Blog

Стихи гласят:

Итак, сын дракона покорил злого духа, а дух Черной реки помог Трипитаке и его ученикам переправиться через реку, чтобы они могли продолжать свой путь на Запад. Они шли очень долго, преодолевая все трудности и невзгоды, выпа- дающие на долю путников. И вот снова наступила весна.

Трипитака и его ученики наслаждались прекрасными пейзажами, которые открывались их взору. И вот однажды они вдруг услыхали странный шум и крики. Казалось, голоса тысяч людей сливаются в этих кряках. Трипитака почувствовал, как страх западает к нему в душу. Он остановил коня, не решаясь ехать дальше.

— Сунь У-кун, — сказал он обернувшись, — откуда этот шум?

— Не иначе, как земля трескается и валятся горы, — сказал Чжу Ба-цзе.

— Я думаю, что где-то разразилась страшная гроза, — высказал свое предположение Ша-сэн.

— Нет, это крики людей и лошадиное ржанье, — произнес Трипитака.

— Да разве можете вы знать, что это такое, — улыбаясь, сказал Сунь У-кун. — Обождите, сейчас я все выясню.

И наш прекрасный Сунь У-кун, потянувшись всем телом, сделал прыжок и очутился на облаке: С высоты он внимательно осмотрел все вокруг и увидел вдали город. Он пролетел еще немного и приблизился к городу, чтобы рассмотреть все более подробно, но и здесь увидел лишь исходящее от города сияние, свидетельствующее о счастье и благополучии. Ничего зловещего он не заметил.

«Чудесное место, — подумал Сунь У-кун. — Но откуда все же исходит такой страшный шум?.. Здесь не видно ни знамен, ни оружия, а гул стоит такой, как будто идет целая армия…»

И вот, размышляя об этом, он вдруг увидел огромную толпу монахов, которая медленно шла по пустырю, находящемуся на отмели за городскими воротами. Каждый из них тянул за собой нагруженную тачку, выкрикивая при этом: «О великий бодисатва Дали, помоги нам!» Этот шум и встревожил Трипитаку.

Сунь У-кун потихоньку опустился на своем облаке вниз и тут увидел удивительную картину: тачки, которые везли монахи, были нагружены кирпичом, бревнами, саманом и прочими строительными материалами. Эти отмели представляли собой очень крутой откос, по которому вилась узенькая тропка. Причем тропка эта круто подымалась по отвесной скале и казалось совершенно непонятным, как по ней можно втаскивать тачки. Несмотря на теплую погоду, монахи были одеты в темно-синюю холщовую одежду.

«Видимо, строят монастырь, — подумал Сунь У-кун. — Пора сейчас горячая, сбор урожая в самом разгаре, вот они и не могут найти рабочих и строят сами».

Не успел он об этом подумать, как вдруг заметил, что из городских ворот вышли два молодых даоса, которые с важным видом направились к монахам. И вы взгляните только, как они были одеты:

Завидев приближающихся даосов, монахи затрепетали и с еще большим усердием стали толкать свои тачки.

«Так вот оно что! — начал догадываться Сунь У-кун. — Эти монахи, видно, боятся даосов. Иначе они бы так не старались. Однажды я слышал, что на Западе есть место, где дао в почете, а буддизм преследуется. Уж не оно ли это? Надо бы сообщить учителю, однако я еще не все понимаю и могу рассердить его. Он скажет, что я, такой умный, не смог разобраться в том, что тут делается. Надо спуститься вниз и расспросить поподробнее, а потом уже идти к учителю».

Так он и сделал. Опустившись на облаке у городской стены, он встряхнулся и принял образ странствующего даосского монаха. На плече он нес корзину для огня и воды, — в руке держал барабан и под его аккомпанемент напевал даосские песнопения. Подойдя к воротам, он встретился с даосами и, почтительно склонившись перед ними, произнес:

— Уважаемые даосы, смиренный монах приветствует вас!

— Откуда вы прибыли, учитель? — ответив на приветствие, спросили даосы.

— Я странствую и, можно сказать, побывал на краю света, — отвечал Сунь У-кун. — Придя в ваши края, я хотел собрать подаяние. Не будете ли вы столь любезны сказать мне, где живут здесь любящие учение дао и ценящие достойных людей?

— Да что вы, учитель, — со смехом отвечали даосы. — Как можете вы говорить подобные вещи?

— Что же особенного я сказал? — удивился Сунь У-кун.

— Да хотя бы то, что вы собираетесь просить подаяние, — отвечали даосы.

— Человек, отрекшийся от мира, не может прокормиться иным путем, — сказал Сунь У-кун. — Как бы стали монахи жить, если бы не просили подаяния?

— Вы — человек, прибывший издалека, и ничего не знаете, — сказали с улыбкой даосы. — В нашем городе не только гражданские и военные чиновники, но и все богатые люди являются горячими почитателями учения дао. Поэтому здесь все от мала до велика относятся к нам с большим уважением и всегда готовы помочь. Но самое главное то, что правитель этого города сам является приверженцем учения дао.

— Я молод, — сказал Сунь У-кун, — пришел издалека и действительно ничего не знаю. Я бы очень просил вас, почтенные даосы, из чувства любви к своему единоверцу сказать мне, как называется эта страна и почему правитель ее сделался таким ревностным сторонником учения дао.

— Наша страна называется Чэчиго, — отвечали даосы, — правитель ее — наш родственник.

— Как же так? Неужели даос стал императором? — не удержавшись от хохота, спросил Сунь У-кун.

— Нет, — отвечали даосы. — Двадцать лет назад здесь была засуха, посевы погибли и пришел голод. Все население — и сановники, и простолюдины совершали обряды очищения, возжигали фимиам и горячо молились о дожде. И вот, когда, казалось, надежды больше не было, с неба неожиданно спустились три бессмертных, которые спасли нашу страну от бедствия.

— Кто же они такие? — поинтересовался Сунь У-кун.

— Всеми уважаемые учителя нашей страны, — отвечали даосы.

— А как их зовут?—снова спросил Сунь У-кун.

— Старшего зовут Сила тигра, — отвечали даосы. — Второго — Сила оленя, и третьего — Сила барана.

— Какими же волшебными силами обладают ваши ува- жаемые наставники? — спросил Сунь У-кун.

— Одним взмахом руки они могут вызывать ветер и дождь, превращать воду в масло. Прикоснувшись к камню, они без всякого труда превращают его в золото. Обладание волшебной силой, которая способна поспорить с небом и землей, а также власть над духами звезд, вызвали к этим бессмертным глубочайшее уважение нашего государя и его министров и желание породниться с этими даосами.

— Ваш государь — счастливый человек, — выслушав их, сказал Сунь У-кун — Недаром говорится: «Искусство покоряет даже государей и министров». Раз ваши учителя обладают такими необыкновенными способностями, породниться с ними, несомненно, большая честь для каждого. О, я почел бы для себя за счастье повидать их.

— А это не так уж трудно, — с улыбкой отвечали даосы. — Мы самые близкие их ученики. А кроме того, их преданность учению дао так велика, что они тотчас же выйдут встретить вас, как только узнают, что вы даос. И если вы согласитесь, чтобы мы представили вас, это будет совсем просто.

— Премного благодарен за вашу любезность, — громко отвечал Сунь У-кун. — Давайте тотчас же и отправимся.

— Нет, обождите немного, — сказали даосы. — Посидите здесь. Нам надо еще кое-что сделать. После этого мы вернемся сюда и проводим вас.

— Человек, отрекшийся от мира, совершенно свободен, — сказал Сунь У-кун. — Что же вы должны делать?

— Видите этих людей, — указывая на гору, сказали даосы, — они работают для нас. И вот сейчас мы идем проверить, не отлынивают ли они от работы.

— Тут что-то не так, — засмеялся Сунь У-кун. — Ведь последователи буддизма такие же монахи, как и мы. Почему же они должны работать на нас?

— Вы просто не знаете, что здесь происходило, — сказали на это даосы. — В тот год, когда наступила засуха, буддисты обращались к Будде, а даосы — к духу Полярной звезды. И те и другие были на содержании императорского двора. Моления буддийских монахов не помогли. Но стоило появиться здесь нашим учителям, как сразу же полил дождь, и тысячи людей избавились от постигшего их бедствия. Император был очень разгневан, приказал разрушить буддийские монастыри, разбить изображения будд, а чтобы буддийские монахи не могли вернуться на родину, лишил их монашеских свидетельств. После этого он отдал их нам, и они стали для нас чем-то вроде слуг. Они работают истопниками, подметальщиками, привратниками, словом, делают то, что нам надо. Сразу за храмом есть жилые помещения, которые еще недостроены, так вот мы заставляем их переносить туда кирпич, черепицу и строительный материал.

— Не везет мне, — выслушав их, со слезами на глазах проговорил Сунь У-кун. — Так, видно, и не придется мне повидать ваших учителей.

— Это почему же? — удивились даосы.

— А вот почему, — отвечал им Сунь У-кун. — Должен вам сказать, что я странствую не только потому, что принял монашеский обет и собираю подаяние. Я разыскиваю одного моего родственника.

— Кого именно? — спросили даосы.

— Дядю, — отвечал Сунь У-кун, — который еще в молодости отрекся от мира, принял монашеский обет и стал последователем буддизма. Однажды во время голода он отправился в дальние края собирать подаяния, и с тех пор я ничего не слышал о нем. Дядя сделал мне много добра, и я во что бы то ни стало решил разыскать его. Кто знает, быть может судьба забросила его сюда, а его здесь задержали — и он не может вернуться домой. Если бы я нашел его, мы поговорили бы, и после этого я отправился бы с вами в город.

— А вы так и сделайте, это совсем не трудно, — посоветовали даосы. — Мы посидим здесь, а вы отправляйтесь на отмель и вместо нас проверьте, как идет работа. В списке их числится пятьсот человек. Поищите, может быть, среди них действительно имеется ваш дядя. Тогда из уважения к вам, как к единоверцу, мы охотно освободим его, и после этого все вместе отправимся в город.

Сунь У-кун от всей души поблагодарил монахов за совет и пошел к отмели. Направляясь туда, он все время бил в барабан, и так подошел к вершине. Увидев Сунь У-куна, монахи бросились на колени и стали отбивать земные покло- ны, приговаривая:

— Отец наш! Никто здесь не ленится. Все пятьсот человек усердно работают.

«Видно, даосы не очень-то хорошо обращаются с этими монахами, — усмехнувшись про себя, подумал Сунь У-кун. — Раз они дрожат от страха даже передо мной, то, увидев настоящих хозяев, наверное, готовы умереть от страха».

— Встаньте и не бойтесь, — махнул рукой Сунь У-кун. — Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы проверять вас. Мне надо отыскать здесь родственника.

Тогда монахи окружили его тесным кольцом, и каждый стремился показать свое лицо, кашлянуть, в общем как-нибудь обратить на себя внимание, горя желанием оказаться его родственником, в надежде освободиться из этих мест.

— Кто же это может быть? — спрашивали они друг друга.

Внимательно осмотрев их, Сунь У-кун вдруг расхохотался.

— Очевидно, вы, почтенный отец, не нашли своего дядю, — сказали монахи. — Что же вас насмешило?

— Вы хотите знать это? Я скажу, — отвечал Сунь У-кун. — Я смеюсь над вами потому, что вы совершенно не оправдываете своего звания. Я не знаю, почему вас отдали с монахи ваши родители: может быть, вы нарушили законы, либо непочтительно вели себя с родителями или сестрами. Но раз уж вы приняли монашеский обет, ваш долг исполнять три священных заповеди буддистов: поклоняться Будде, совершать моления, читать священные книги. Почему же вместо этого вы работаете на даосов, словно их рабы?

— Ты, что же, решил поиздеваться над нами? — отвечали на это монахи. — Видно, человек ты здесь новый и не знаешь, какая беда постигла нас.

— Верно, — подтвердил Сунь У-кун. — Я только что прибыл сюда и ничего не знаю.

— Правитель этой страны, — начали монахи, не в силах сдержать слез, — человек несправедливый. У него в почете только даосы. А на почитателей Будды он разгневался.

— За что же? — поинтересовался Сунь У-кун.

— Да все произошло из-за моления о дожде, — продолжали даосы. — Появление трех бессмертных оказалось для нас роковым. Они втерлись в доверие к государю и убедили его разрушить наши монастыри и отобрать у нас монашеские свидетельства, чтобы мы не могли вернуться домой. Но, мало того, нам не разрешили трудиться для самих себя, а заставили работать на этих даосов, словно мы их слуги. Стоит появиться здесь какому-нибудь странствующему даосу, как его с почетом провожают к самому правителю и щедро одаривают. Если же сюда забредет буддийский монах, то откуда бы он ни пришел — из ближайших мест или издалека, — его тотчас же лишают свободы и превращают в раба.

— Видимо, эти даосы обладают какой-то чудодейственной силой, раз смогли так прибрать к рукам государя, — сказал Сунь У-кун. — Говоря по совести, вызвать ветер или послать дождь, дело — обычное для последователей ложного учения. И этим доверие правителя не завоюешь.

— Эти бессмертные умеют также из песка плавить ртуть, — продолжали монахи. — Могут погружаться в самосозерцание, знают, как воду превращать в масло, а камень — в золото. Сейчас они построили храм в честь даосской троицы, где проводят дни и ночи за чтением священных книг и совершением обрядов. Они молятся о том, чтобы правитель остался вечно юным. Всем этим они и покорили его.

— Так вот оно что! — выслушав их, сказал Сунь У-кун. — А почему бы вам не бежать отсюда?

— Отец наш, это невозможно, — отвечали даосы. — Эти бессмертные уговорили государя написать с нас портреты и развесить их по всей стране. Нет такой деревушки, где бы не был вывешен портрет каждого из нас, с собственноручной надписью государя. За поимку каждого монаха чиновнику обещано повышение на три ранга. А простым гражданам выдается вознаграждение в пятьдесят лян*. Не то что монах, всякий, у кого острижены волосы или есть плешь, не сможет уйти отсюда. Эта страна кишит соглядатаями и шпионами. Никакие хитрости и уловки не помогут выбраться отсюда. Выхода нет: приходится мириться со своей участью и страдать.

— Тогда вам лучше умереть, — сказал им Сунь У-кун.

— Многих уже нет в живых, отец родной, — отвечали монахи. — Нас здесь, вместе с теми, кого изловили и привели еще со всех концов страны, было более двух тысяч человек. Семьсот умерло: кто от страданий, кто от жары, некоторые от холода и голода. Человек восемьсот покончили с собой. Сейчас осталось пятьсот человек, которым не удалось умереть.

— Как это понимать? — спросил Сунь У-кун.

— У кого веревка оборвалась или нож оказался тупым, на некоторых яд не подействовал, — отвечали монахи. — Были такие, которые бросались в реку, а их течением выносило на поверхность.

— Но вы должны быть счастливы, что небо ниспослало вам долголетие, — сказал Сунь У-кун.

— Отец ты наш, — с горечью молвили монахи. — Ты не так выразился. Вернее было бы сказать, что небо обрекло нас на вечные муки. Три раза в день нас кормят жиденькой кашицей из самого низкосортного пшена. Ночуем мы прямо здесь, на отмели, под открытым небом. Духи стерегут нас.

— Какие там духи? Просто вы так устаете за день, что ночью вам снятся черти, — сказал Сунь У-кун.

— Нет, это не черти, — возразили монахи. — Это духи тьмы и света Лю-дин и Лю-цзя и духи храма— хранители учения Будды. С наступлением ночи они появляются для того, чтобы не дать никому из нас умереть.

— Ничего разумного я в этом не нахожу, — заметил Сунь У-кун. — Им следовало бы помочь вам поскорее умереть и попасть на небо.

— Они говорят нам, — ответили монахи, — чтобы мы не стремились к смерти, а стойко переносили выпавшие на нашу долю страдания, так как вскоре из Восточной земли сюда придет Танский монах — Лохань, идущий на За пад за священными книгами. У этого монаха есть ученик Великий Мудрец, равный небу, который обладает великой волшебной силой. У него верное сердце, он борется с несправедливостью, помогает каждому, кого постигло несчастье, призревает вдов и сирот. Вот духи и велели нам ждать этого Мудреца. Они сказали, что он уничтожит даосов и вернет нам нашу былую славу, а также наши монастыри.

«Видно, я все же обладаю кое-какими способностями, — выслушав монахов, улыбнулся Сунь У-кун, — раз о моем прибытии духи заранее оповещают».

Тут он быстро повернулся и, простившись с монахами, пошел к городским воротам, ударяя в барабан.

— Ну, нашли своего родственника? — спросили даосы, когда он подошел к ним.

— Они все мои родственники, — отвечал Сунь У-кун.

— Откуда же у вас так много родственников? — рассмеялись даосы.

— Сто из них — соседи с левой стороны, другие сто — с правой, — сказал Сунь У-кун. — Еще сто — друзья по отцу и сто — по матери. А остальные сто — побратимы. Освободите их, и тогда я пойду с вами в город. Иначе ни за что не пойду.

— Ты, видно, рехнулся, — сказали даосы, — и несешь какую-то чепуху. Этих монахов правитель отдал нам, чтобы они нас нас работали. Если бы даже мы и решились освободить одного или двух, так прежде мы должны были подать нашим учителям официальную бумагу о том, что эти люди больны, а потом уже сообщить об их смерти. Как же можно говорить о том, чтобы освободить их всех! Это совершенно невозможно, совершенно! Мы не посмеем сделать этого не только потому, что останемся без слуг, но также и потому, что навлечем на себя гнев правителя, который часто сам проверяет нас здесь.

— Значит, не хотите освободить их? — спросил Сунь У-кун.

— Не можем, — отвечали те.

Сунь У-кун еще дважды повторил свою просьбу и, получив отказ, рассвирепел, вытащил из уха свой посох и, помахав им против ветра, произнес заклинание. Посох тотчас же стал толщиной с чашку. Тогда, размахнувшись им, он ударил даосов по головам, и те рухнули на землю. Черепа их раскололись, мозг брызнул в разные стороны.

Монахи, издали наблюдавшие за Сунь У-куном, побросали свои тачки и, подбежав к нему, закричали:

— Ой, горе! Ой, беда! Ведь ты убил самых близких людей правителя!

— Кто же они такие? — спросил Сунь У-кун.

— Да ведь их учителя неотлучно находятся при правителе, — сказали монахи, окружив Сунь У-куна тесным кольцом. — Правитель иначе к ним и не обращается, как: «Государ ственный наставник, брат или учитель». Им разрешено даже не оказывать никаких почестей правителю. Какую же беду ты натворил! Ведь эти даосы были посланы наблюдать за нашей работой и к тебе никакого отношения не имели, зачем же ты убил их? Бессмертные, конечно, и не подумают обвинить в этом убийстве тебя. Они скажут, что это дело наших рук. Что же нам теперь делать? Мы вместе с тобой пойдем в город и заявим о преступлении.

— Перестаньте шуметь, — сказал улыбаясь Сунь У-кун. — Никакой я не бродячий даос и пришел сюда, чтобы спасти вас.

— Своим поступком ты лишь увеличил наши страдания, — продолжали кричать монахи. — Какой же ты спаситель!

— Я — ученик Танского монаха Сунь У-кун, и пришел сюда именно для того, чтобы спасти вас.

— Неправда! — вскричали монахи. — Сунь У-куна мы бы узнали!

— Да вы же его никогда не видели! — удивился Сунь У-кун.

— Во сне к нам часто являлся старец, который называл себя духом Вечерней звезды, — отвечали монахи. — Он так подробно описал нам Сунь У-куна, что ошибиться было бы невозможно.

— Что же он говорил вам? — спросил Сунь У-кун.

— Он говорил, что у этого Мудреца:

Сунь У-кун остался очень доволен тем, что дух Вечерней звезды заранее сообщил монахам о его прибытии и вместе с тем рассердился.

«Зачем этот старый разбойник, — думал он, — раскрыл мое настоящее обличие этим простым смертным?»

— Вы действительно правы, — сказал он монахам. — Я не Сунь У-кун, я его ученик и прибыл сюда для того, чтобы научиться искусству навлекать беду. А вон там идет сам Сунь У-кун, — прибавил он, указывая на восток.

И пока монахи смотрели в указанном направлении, Сунь У-кун принял свой обычный вид. Увидев его, монахи низко склонились и молвили:

— Господин наш, прости наше невежество, не узнали мы тебя. Помоги нам отомстить за нашу обиду. Необходимо тотчас же пойти в город, усмирить мошенников и восстановить справедливость.

— Что же, пошли, — сказал Сунь У-кун. И они отправились.

Сначала Сунь У-кун пошел на самую вершину отмели. Здесь при помощи волшебства перетащил все тачки на вершину холма. Затем он поднял их и со всей силой швырнул на землю: тачки разлетелись на мелкие части. После этого он разбросал кирпич, черепицу и прочий строительный материал.

— Ну, а теперь расходитесь! — крикнул он монахам: — И не попадайтесь мне на глаза. Завтра же отправлюсь к вашему царю и уничтожу его любимых даосов.

— Господин наш, — сказали на это монахи, — мы не смеем уйти отсюда. Если мы попадем в руки чиновников, нас передадут властям: ведь за каждого из нас обещана награда.

— В таком случае, — сказал Сунь У-кун, — я научу вас, как защищаться.

И с этими словами наш прекрасный Мудрец выдернул у себя клочок шерсти, разжевал ее на мелкие кусочки и дал каждому монаху несколько волосков.

— Положите это под ноготь безымянного пальца, — сказал он им, — и сожмите руку в кулак. Проделав это, вы можете спокойно идти, никто не осмелится тронуть вас. Если же кто-нибудь попытается это сделать, сожмите кулак и крикните: «Великий Мудрец, равный небу!» Я тотчас же приду вам на помощь.

— Господин наш, — молвили в ответ монахи. — А что делать, если мы уйдем далеко и ты не услышишь нас?

— Не бойтесь, все обойдется, — успокоил их Сунь У-кун. — Если даже вы уйдете за десять тысяч ли отсюда, вы будете в полной безопасности.

Тогда один из монахов, самый смелый, решил проверить действие этого волшебства и, сжав кулак, потихоньку произнес: «Великий Мудрец, равный небу!» В тот же миг перед ним появился Бог грома с железным посохом в руках. Перед его грозным видом отступила бы даже многотысячная армия.

После этого еще человек сто проверили волшебный способ, и появилось сто других мудрецов-хранителей. Изумленные монахи низко кланялись, приговаривая:

— Поистине свершилось чудо, о котором вы, учитель, говорили.

— Теперь слушайте дальше, — продолжал Сунь У-кун. — Как только опасность пройдет, вы скажите: «Спокойно!» — и они вернутся на свои места.

И действительно, стоило произнести «спокойно», как боги-хранители снова превратились в клочки шерсти и вернулись на прежнее место — под ноготь. После этого монахи, радостные и довольные, стали расходиться.

— Особенно далеко не уходите, — наставлял их Сунь У-кун. — Ждите вестей обо мне из города. Как только выйдет приказ всем буддийским монахам вернуться в город, вы приходите и верните мне мою шерсть.

Итак, монахи стали расходиться: кто на восток, кто на запад, некоторые остались на месте. Однако рассказывать об этом мы сейчас не будем и вернемся к Трипитаке.

Он долго ожидал Сунь У-куна, однако, не дождавшись, велел Чжу Ба-цзе вести коня, и они двинулись дальше. По пути им то и дело встречались монахи. Наконец путники подошли к городу, и тут неожиданно увидели Сунь У-куна, который стоял в окружении монахов.

— Сунь У-кун, — обратился к нему Трипитака, — ведь я послал тебя узнать, откуда исходит шум. Почему же ты так долго не возвращался?

Вместо ответа Сунь У-кун подвел к нему монахов и велел им приветствовать учителя. Затем он рассказал Трипитаке все, что здесь произошло.

— Что же это такое?! — воскликнул Трипитака. — Что с нами будет?

— Успокойтесь, учитель, — сказали монахи, — Великий Мудрец — существо необыкновенное. Его волшебная сила оградит вас от всяких тревог и волнений. Мы — монахи монастыря Чжиюаньсы, построенного в этом городе по велению императора. Наш монастырь не разрушен лишь потому, что его выстроили по приказу предка нынешнего правителя и в нем находится изображение этого предка. Остальные монастыри все до одного разрушены. Потому мы просим вас, учитель, остановиться в нашем убогом монастыре А завтра утром Великий Мудрец найдет для вас более подходящее жилье.

— Что ж, вы правы, — сказал Сунь У-кун. — Нам надо заблаговременно въехать в город.

Трипитака сошел с коня и направился к городским воротам.

Солнце клонилось к западу. Они прошли по подвесному мосту под трехъярусными воротами. Увидев монахов из монастыря Чжиюаньсы, которые вели коня и несли вещи, горожане поспешили скрыться. Между тем монахи подошли к монастырю. Над воротами висела вывеска, на которой большими золотыми иероглифами было написано: «Монастырь Чжиюаньсы, выстроен по велению императора». Монахи отперли ворота, прошли через зал Богов — хранителей пяти стран света и, наконец, открыли двери главного храма. Тут Трипитака облачился в рясу, поклонился золотой статуе Будды и лишь после этого вошел в храм.

Монахи позвали сторожа. На зов явился старик монах. Увидев Сунь У-куна, он тотчас же склонился перед ним и воскликнул:

— Господин наш, наконец-то ты явился!

— За кого ты меня принимаешь, что воздаешь мне такие почести?— спросил Сунь У-кун.

— Ведь ты Великий Мудрец, равный небу, отец наш Сунь У-кун, — отвечал монах — Каждую ночь к нам являлся дух Вечерней звезды, велел нам ждать твоего прихода и сказал, что ты нас спасешь. Я сразу узнал тебя. Какое счастье, что ты пришел! Опоздай ты еще на несколько дней, и нас уже не было бы в живых.

— Встаньте! — произнес улыбаясь Сунь У-кун. — Завтра все решится!

Монахи приготовили поесть, затем подмели и после этого все улеглись спать. Наступила уже вторая стража, а Сунь У-кун все не мог уснуть. Он думал о следующем дне. Вдруг до него донеслись звуки музыки. Сунь У-кун потихоньку встал, оделся и совершил прыжок в воздух. С высоты он увидел, что в южной стороне города зажглись фонари и факелы. Спустившись пониже, он присмотрелся более внимательно и увидел, как в храме Саньцингуань даосы совершают моление в чесгь Полярной звезды.

На главных воротах храма висели два свитка из желтого шелка, на которых было вышито двадцать два иероглифа. Надпись гласила: «Да будут благоприятными дождь и ветер. Да будет неизмеримой для вас милость неба. Да царят мир и благоденствие в вашей стране. Да продлится на тысячи лет счастливое правление». Тут Сунь У-кун увидел трех почтенных даосов в священных одеждах, в которых узнал бессмертных: Силу оленя, Силу тигра и Силу барана. Перед ними стояла толпа молящихся — человек восемьсот. Расположившись в два ряда, они били в барабаны и гонги, возжигали благовония, моля о прощении грехов.

«Вот я сейчас спущусь вниз и смешаюсь с толпой, — с удовольствием подумал Сунь У-кун. — Однако недаром говорится, что «Из одной ворсинки шелка нитки не получится, а одной ладонью невозможно хлопать». Надо позвать Чжу Ба-цзе и Ша-сэна, и мы все вместе сыграем с ними шутку».

На облаке Сунь У-кун спустился прямо в храм и тут увидел Чжу Ба-цзе и Ша-сэна. Они спали на одной постели головами в разные стороны. Он стал будить Ша-сэна.

— Ты что, брат, не спишь? — спросил тот.

— Вставай, — сказал ему Сунь У-кун. — Забавное дело есть. — Какие еще там забавы, когда уже третья стража, — заворчал Ша-сэн. — Во рту пересохло и глаза слипаются.

— Здесь в городе есть храм, выстроенный в честь даосской троицы — Саньцингуань, — сказал Сунь У-кун, — как раз сейчас даосы совершают там моление. Храм полон разного рода снедью, предназначенной для жертвоприношений. Там и пампушки величиной с кадушку, и печенье весом не меньше пятидесяти цзиней каждое — всего не перечесть. Много фруктов. Пойдем полакомимся.

Услышав о еде, Чжу Ба-цзе тотчас же проснулся.

— А меня почему не зовешь? — спросил он.

— Вот что, братья, — Сказал тогда Сунь У-кун. — Если хотите поесть вволю, пойдемте, только без шума, чтобы не разбудить учителя.

Они поспешно оделись, потихоньку вышли из храма и вскочили на облако. Увидев зажженные фонари, Дурень готов был сразу же приступить к делу. Однако Сунь У-кун остановил его.

— Не торопись. Подождем, пока они разойдутся.

— Да у них моление в самом разгаре, — заметил Чжу Ба-цзе. — Они и не думают уходить.

— Погоди, я знаю, как заставить их покинуть храм, — сказал на это Сунь У-кун.

После этого наш чудесный Великий Мудрец произнес заклинание и изо всех сил дунул в юго-восточном направлении. В тот же миг поднялся бешеный ураган. Ветер, ворвавшись в храм, опрокинул вазы с цветами, повалил подсвечники, сорвал со стен свитки с надписями. В храме сразу стало темно. Даосы помертвели от страха.

— Дети мои, — сказал бессмертный Сила тигра. — Разойдитесь пока. Ветер загасил фонари и свечи и развеял благовония. Пусть каждый удалится сейчас на покой, а утром мы прочтем побольше псалмов и таким образом наверстаем упущенное сегодня время.

Даосы разошлись, а Сунь У-кун и его спутники опустились вниз и проникли в зал Саньцингуань — даосской троицы. Дурень с жадностью набросился на еду и поедал все, что попадалось под руку, не разбирая вареная эта пища или сырая. Тогда Сунь У-кун ударил его посохом по рукам.

— Я еще не распробовал как следует все эти лакомства, а ты уже дерешься, — проворчал Чжу Ба-цзе, отдернув руки.

— Веди себя прилично, — сказал Сунь У-кун. — Давайте сядем и будем есть, как полагается.

— Вот еще новости! — возразил Чжу Ба-цзе. — Если мы будем соблюдать приличие, воруя, то что станем делать, когда нас пригласят в гости?

— А что за бодисатвы сидят там, наверху? — спросил Сунь У-кун, не отвечая Чжу Ба-цзе.

— О! — изумился Чжу Ба-цзе. — Если ты не знаешь даосскую троицу, то каких бодисатв ты знаешь?

— Что же это все-таки за божества? — повторил свой вопрос Сунь У-кун.

— В центре сидит изначальный Владыка неба, — сказал Чжу Ба-цзе, — слева от него — Владыка небесных сокровищ, а справа — великий Лао-цзюнь.

— Мы должны принять их облик, —сказал Сунь У-кун, — и тогда можем спокойно приступить к еде.

Запах съестного дразнил Чжу Ба-цзе, и он горел нетерпением скорее приступить к делу. Он взобрался на возвышение, рылом столкнул оттуда статую Лао-цзюня и сказал:

— Ну, почтенный старец! Хватит тебе восседать здесь. Дай теперь и мне посидеть немного.

Таким образом Чжу Ба-цзе превратился в великого Лао-цзюня. Точно так же Сунь У-кун превратился в изначаль- ного Владыку неба, а Ша-сэн — во Владыку небесных сокровищ.

Не успел Чжу Ба-цзе сесть, как тотчас же схватил огромную пампушку и начал ее уписывать.

— Не торопись! — сказал ему Сунь У-кун.

— Чего же еще ждать? — спросил Чжу Ба-цзе. — Ведь мы уже приняли их облик.

— Братья, — сказал тогда Сунь У-кун. — Поесть — дело немудреное. А вот если мы выдадим себя раньше времени, то будет худо. Мы повалили на пол статуи их богов. А ведь рано утром сюда может прийти какой-нибудь даос звонить в колокол или подметать. Представьте себе, что он споткнется об эти статуи. Тогда мы сами выдадим себя. Надо лучше спрятать их подальше.

— Куда же их спрячешь, — возразил Чжу Ба-цзе. — Мы в этом храме первый раз и ничего здесь не знаем. Тут и дверей не найдешь.

— Когда мы вошли сюда, — сказал Сунь У-кун, — я справа заметил маленькую дверь. Судя по запаху, который исходит оттуда, там должен быть склад зерна. Вот и стащи их туда.

Дурень был силен. Спрыгнув вниз, он взвалил себе на спину все три статуи и унес их. Подойдя к двери, о которой говорил Сунь У-кун, он толкнул ее ногой и увидел, что это вовсе не склад зерна, а уборная.

— Ну и шутник же этот бимавэнь, — со смехом сказал Чжу Ба-цзе. — Даже для сортира он решил подобрать соответствующее даосское название.

Прежде чем свалить свою ношу на землю, Чжу Ба-цзе об- ратился к даосским божествам с молитвой и забормотал: «Выслушайте меня, всемогущие боги, мы пришли сюда издалека. Мы без труда расправлялись со всякими духами. Здесь мы желали устроить трапезу, но не могли найти себе пристанища. Поэтому мы и решили занять ненадолго ваши места. Вы давно уже сидите там, так что некоторое время можете побыть и в уборной. Вам подносили обильные приношения; что давало вам возможность соблюдать благочестие и чистоту. Ну, а теперь некоторое время вам придется довольствоваться грязными подношениями и побыть божествами, воспринимающими зловонные подаяния».

После этого Чжу Ба-цзе сбросил статуи в яму. Раздался всплеск, и зловонная жидкость забрызгала платье Чжу Ба-цзе.

— Ну как, хорошо спрятал их там? — спросил Сунь У-кун.

— Хорошо, — отвечал Чжу Ба-цзе. — Вот только запачкался немного. Так что, если почувствуете неприятный запах, не обессудьте, пожалуйста!

— Ладно, — сказал смеясь Сунь У-кун. — Иди ешь. Однако перед тем как выйти отсюда, тебе следует немного почиститься.

Наконец Чжу Ба-цзе уселся, и они втроем приступили к пиршеству. Сначала они съели все большие пампушки, потом принялись за блюда с бамбуком, пироги, печенье, жареные пирожки и так далее, уже не разбираясь, какое перед ними блюдо — холодное или горячее, и поедая подряд все, что им попадалось под руку.

Здесь надо сказать, что Сунь У-кун не был большим любителем всякого рода печений и вареной пищи, поэтому он ограничился тем, что поел немного фруктов, чтобы составить компанию своим приятелям. Все запасы еды были вмиг уничтожены, словно их смело ураганом. Однако они и не думали уходить из храма, а продолжали беседовать и шутить, наслаждаясь только что съеденными лакомствами.

И надо же было случиться беде! Какой-то даос, спавший на восточной веранде, вдруг проснулся и сказал:

— А ведь я оставил в храме свой колокольчик. Если я не найду его, то завтра получу нагоняй от моего учителя. Вы спите, — обратился он к своим товарищам, — а я пойду поищу колокольчик.

С этими словами он накинул на себя халат и поспешил в храм. Там в темноте, пробираясь ощупью вперед, он все же нашел свой колокольчик. Но в тот момент, когда он уже хотел идти обратно, он вдруг услышал какие-то звуки. Перепуганный даос ринулся вон из храма, но на бегу наступил на косточку от фрукта личжи и, поскользнувшись, растянулся на земле. Колокольчик разлетелся вдребезги, произведя страшный шум. Чжу Ба-цзе не мог удержаться и расхохотался. Тут даос обезумел от страха: падая и спотыкаясь, он пулей вылетел из хра- ма и, подбежав к келье настоятеля, начал колотить в дверь.

— Учитель! — кричал он. — Беда!

Бессмертные еще не спали и, высунувшись из дверей, поинтересовались, что случилось.

— Я забыл свой колокольчик в храме, — начал даос, дрожа от страха, — и когда вернулся, чтобы отыскать его, услышал, что там кто-то хохочет. Я чуть не умер от страха.

— Ну-ка, принесите фонарь! Надо посмотреть, какая нечистая сила туда забралась!

Встревоженные даосы повскакали со своих мест и, захватив факелы и фонари, отправились в храм.

О том, что произошло дальше, вы узнаете из следующей главы.

В тот момент, на котором мы прервали наш рассказ, Великий Мудрец левой рукой ущипнул Ша-сэна, а правой — Чжу Ба-цзе, и те сразу поняли, что он хотел сказать им. Они замерли на месте и, опустив голову, сидели неподвижно, словно сделанные из глины позолоченные статуи. А даосы тем временем, светя перед собой фонарями, осматривали все кругом.

— Здесь, конечно, были злоумышленники, — сказал бессмертный Сила тигра, — иначе кто бы мог съесть все, что было предназначено для жертвоприношения.

— Это сделали, конечно, люди, — поддержал его Сила оленя. — Смотри, они снимали кожицу с фруктов и выплевывали косточки. Но, странно, куда же они делись?

— Я думаю, что вы ошибаетесь, — сказал тут Сила барана. — Это наши мольбы и чтение священных книг тронули богов, и они снизошли до того, что спустились к нам и сами приняли жертвы. Мне кажется, что боги еще не вернулись к себе и летают на журавлях где-то здесь, поблизости. Надо воспользоваться этим счастливым случаем и попросить у них эликсир жизни: мы преподнесем его нашему императору, и он обретет долголетие. А нам это зачтется как заслуга.

— Совершенно верно, — сказал Сила тигра, и тотчас же приказал своим ученикам играть и петь псалмы. — Принесите священные одеяния, — распорядился он, — я исполню священный танец и вознесу моления Полярной звезде.

Между тем остальные монахи расположились двумя стройными рядами и под звуки гонга хором запели псалом из свя щенной книги Хуантанцзин. А бессмертный Сила тигра облачился в монашеское одеяние и, держа в руках нефритовую дощечку, выступил вперед и, вздымая пыль, закружился в танце. Затем, склонившись до земли, он начал перед алтарем молиться:

— Ну вот, дождались, — замирая от страха шепнул Чжу Ба-цзе Сунь У-куну. — Что будем делать теперь?

Тут Сунь У-кун снова ущипнул его и громким голосом обратился к монахам:

— Дети мои! Остановитесь! Мы прибыли сюда прямо с Персикового пира и никакого эликсира у нас с собой нет. Вам придется подождать до следующего раза.

Услышав голос богов, даосы затрепетали от священного страха.

— Отец наш! — воскликнули они. — Сейчас, когда вы осчастливили нас своим посещением, мы не можем не воспользоваться этим и молим вас дать нам эликсир бессмертия.

Тогда Сила тигра снова выступил вперед и, склонившись перед алтарем, произнес:

Ша-сэн дернул Сунь У-куна за руку и прошептал:

— А дело, брат, принимает серьезный оборот; они настойчиво обращаются к нам с молитвой.

— Что ж, придется дать им что-нибудь, — сказал Сунь У-кун.

— Что же мы им дадим? — тихонько сказал Чжу Ба-цзе.

— Сейчас увидите, — отвечал Сунь У-кун. — Если у меня что-нибудь получится, делайте то же самое.

Как только музыка умолкла, Сунь У-кун обратился к даосам:

— Дети мои! — сказал он. — Не надо больше молиться. Если я не пожалую вам эликсира бессмертия, род мой может Ди-цзан-ван, отшельник У-чао и дух — хранитель буддизма Цзя-лань прекратиться. Тем более что сделать это для меня не составляет никакого труда.

Услышав это, монахи склонились перед алтарем и, отбивая земные поклоны, молвили:

— Умоляем тебя, отец всевышний, внять смиренным мольбам учеников твоих и оказать нам свою милость. Мы будем ревностно распространять нашу веру и попросим государя, чтобы он сделал всех искренними почитателями нашего учения — даосизма.

— Ну что же, — сказал Сунь У-кун, — принесите сосуды.

Даосы склонили голову в знак благодарности. Сила тигра, желая, чтобы ему досталось больше, чем другим, принес огромный глиняный чан и поставил его перед алтарем. Сила оленя принес глиняный таз и поставил его на жертвенный стол, а Сила барана вынул из стоявшей тут же вазы цветы и поставил ее посредине.

— А теперь все выйдите из храма и закройте за собой дверь: никто не должен нарушать небесного таинства, — сказал Сунь У-кун.

Даосы, низко кланяясь, выполнили приказ Сунь У-куна. Тогда Великий Мудрец встал, откинул полу халата и наполнил вонючей мочой вазу для цветов. Увидев это, Чжу Ба-цзе пришел в неописуемый восторг.

— Ну, брат, — сказал он, — я знаю тебя уже несколько лет, но такой великолепной штуки не ожидал от тебя. Я только что неплохо поел и, конечно, могу сделать то же самое.

С этими словами он приподнял полу своего халата и с таким шумом начал отливать в глиняный таз, что казалось, будто это шум знаменитого Люйлянского водопада. Их примеру последовал и Ша-сэн. После этого они поправили на себе одежды и снова уселись на свои места.

— Дети мои! — крикнул Сунь У-кун. — Входите!

Даосы вошли в храм, низко кланяясь за оказанную милость.

— Принесите чашку, — скомандовал старший даос, — я хочу отведать этой священной воды.

Однако сделав глоток, даос с удивлением почмокал губами.

— Ну, как на вкус, брат? — спросил его Сила оленя.

— Да я бы не сказал, что очень вкусно, — сердито отвечал старший даос. — Воняет какой-то дрянью.

— Дай я попробую, — сказал Сила барана. И, отпив глоток, воскликнул: — Ведь это похоже на мочу свиньи.

Сунь У-кун понял, что игра их раскрыта.

— Сейчас я сделаю одну штуку и надолго оставлю здесь о себе память, — сказал он.

— Эх вы, монахи, — громко обратился он к даосам. — Неужели вы настолько глупы, что поверили, будто ваши боги сошли на землю? Сейчас я открою вам тайну и скажу, кто мы. Мы — монахи и идем по высочайшему повелению из Китая на Запад. Ночь сегодня выдалась отличная, и вот мы от нечего делать решили навестить ваш храм, полакомиться здесь и повеселиться. А вы встретили нас с такими почестями, что мы не знали, как благодарить вас. То, что вы испробовали сейчас, конечно, не эликсир бессмертия, а наша собственная моча.

Услышав это, даосы пришли в ярость и, заперев двери, похватали вилы, метлы, кирпичи, камни, словом, все, что попалось под руку, и ринулись на своих обидчиков. В тот же миг Сунь У-кун сгреб левой рукой Ша-сэна, а правой — Чжу Ба-цзе, бросился вон из храма и на облаках в один момент перелетел в храм Чжиюаньсы. Не решаясь беспокоить Трипитаку, они потихоньку улеглись и заснули.

На следующее утро, когда пробила пятая стража и три четверти, при дворе начался прием. Во дворец собрались все сановники. Они выстроились двумя рядами: по одну сторону трона — гражданские, по другую — военные.

— Ученики мои, — сказал, проснувшись, Танский монах. — Проведите меня во дворец обменять наши проездные бумаги.

Сунь У-кун, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн мигом вскочили, оделись и, подойдя к Трипитаке, обратились к нему с такими словами:

— Учитель, правитель этой страны — верный последователь даосского учения. Он всеми средствами способствует его распространению и преследует буддистов. Будьте осторожны в разговоре с ним, не то он, чего доброго, откажет нам в выдаче бумаг. Мы все вместе отправимся во дворец и будем охранять вас.

Трипитаку очень обрадовали слова его учеников, и он тот-час же облачился в парчовую рясу. Сунь У-кун взял бумаги, Чжу Ба-цзе он велел захватить чашку для подаяний, а Ша-сэну — буддийский монашеский посох. Вещи и коня они оставили на хранение сторожу храма. Придя к воротам дворца, наши путники почтительно приветствовали стражу, сообщили свои имена и попросили доложить о них. Начальник дворцовой охраны отправился с докладом к императору.

— Ко дворцу прибыли четыре буддийских монаха. Они сказали, что идут из империи Танов на Запад за священными книгами. Сюда они явились для того, чтобы обменять дорожные свидетельства, и сейчас ждут ваших приказаний.

— Видно, эти монахи ищут смерти и пришли сюда, чтобы лишиться собственной головы, — гневно молвил император. — Интересно, что делает полиция? Почему эти монахи до сих пор на свободе?

В этот момент вперед выступил главный наставник наследника.

— Разрешите доложить, — обратился он с поклоном к императору. — Танский монах прибыл из страны, которая называется Великим цветущим Серединным государством и находится на материке Наньшаньбучжоу. Он проделал огромный путь во много тысяч ли. На пути ему встречались злые духи, он подвергался многочисленным бедствиям и все же остался цел и невредим. Уже это одно доказывает, что Танский монах обладает чудодейственной силой. Иначе он бы не решился отправиться на Запад. Я думаю, что вы, ваше величество, учтете то, что этот монах прибыл из столь отдаленных мест, проявите милость и, проверив его бумаги, позволите ему следовать дальше.

Император сменил гнев на милость и приказал ввести Танского монаха в зал Золотых колокольчиков. Представ перед троном вместе со своими учениками, Трипитака вручил правителю свои дорожные свидетельства. Не успел правитель развернуть бумаги, как ему доложили о приходе трех государственных наставников. Тут государь поспешно отложил бумаги, сошел с трона и приказал приготовить для гостей три расшитых кресла. Когда гости вошли, правитель встретил их с поклонами. Оглянувшись, Трипитака и его ученики увидели трех бессмертных, которые шли с важным видом. За бессмертными следовали два послушника, у которых волосы были заплетены в две косички, как у детей, и торчали, словно рожки. Выстроившиеся двумя рядами сановники склонились, не смея поднять глаз на вошедших. Войдя в зал Золотых колокольчиков, бессмертные даже не подумали воздать почести государю.

— Я сегодня не звал вас, — молвил правитель. — Почему же вы удостоили меня своим посещением?

— Мы пришли доложить вам об одном происшествии, — отвечали даосы и спросили, указывая на Трипитаку и его учеников, — из какой страны прибыли эти монахи?

— Они прибыли из Китая, из империи великих Танов и идут в Индию за священными книгами, — отвечал правитель. — Сюда они пришли, чтобы обменять свои дорожные свидетельства.

— Мы думали, что монахи сбежали, а они, оказывается, еще здесь! — воскликнули даосы и от радости даже захлопали в ладоши.

— Чему это вы радуетесь? — изумился император. — Они только что явились сюда и как только мне доложили об этих монахах, я тут же хотел отправить их к вам, но главный наставник моего сына сказал, что необходимо учесть, какой огромный путь они проделали, и, кроме того, посоветовал не портить отношения с Китаем. Поэтому я и решил пригласить их сюда и проверить у них бумаги. Но как понимать ваши слова? Может быть, они проявили чем-нибудь неуважение к вам или прови- нились перед вами?

— Вы и представить себе не можете, что они натворили, — отвечали даосы. — Эти буддисты появились в нашем городе вчера. За восточными воротами они убили двух наших учеников, отпустили на свободу пятьсот буддийских монахов и разбили вдребезги все тачки. Но это еще не все. Ночью они пробрались в наш храм, разломали статуи наших богов и поели все, что было предназначено для жертвоприношений Мы подумали, что боги удостоили нас своим посещением и решили попросить у них священной воды и эликсир жизни, чтобы преподнести вам, ваше величество, и на многие годы продлить вашу жизнь. А они одурачили нас и вместо священного нектара дали нам свою вонючую мочу. Мы хотели схватить их, но им удалось сбежать. А теперь они, оказывается, здесь. Недаром говорят, что: «У врага дорога узка».

Выслушав их, правитель пришел в ярость и приказал тот-час же казнить Трипитаку вместе с его учениками. Но в этот момент Великий Мудрец почтительно сложил ладони рук и громко воскликнул:

— Не извольте гневаться, ваше величество, и выслушайте нас! — Вы оскорбили моих государственных наставников, — сказал государь. — А теперь еще хотите обвинить их в том, что они говорят неправду.

— А где у них доказательства того, что мы действительно убили их учеников? — спросил Сунь У-кун. — Допустим даже, что мы виноваты, в таком случае вы должны были задержать только двоих из нас и таким образом отомстить за жизнь убитых даосов. А двоих вам следовало освободить, чтобы они могли продолжать путь за священными книгами. Кроме того, нас обвиняют в том, что мы разбили тачки и отпустили на свободу буддийских монахов. Но опять-таки, где у них доказательство того, что это сделали мы, и, кроме того, вряд ли такое преступление заслуживает смертной казни. Во всяком случае за это можно было бы наказать только одного из нас. Что же касается того, что мы разломали изображения богов и учинили у них в храме буйство, так это просто выдумано для того, чтобы погубить нас.

— То есть как это выдумано? — спросил правитель.

— А очень просто, мы пришли издалека, — сказал Сунь У-кун, — и совершенно не знаем расположения вашего города. Как же мы могли ночью найти их храм и узнать, что там происходит? Предположим, что мы там помочились, почему же они не задержали нас сразу, а решили явиться сюда и пожаловаться на нас? Вам, ваше величество, должно быть известно, что часто людей несправедливо и ложно обвиняют. Как можно приписывать нам подобные преступления? Покорнейше прошу вас расследовать это дело.

Император, не отличавшийся особой ясностью ума, выслушав Сунь У-куна, пришел в полное замешательство. И вот, когда он раздумывал, как ему поступить, появился евнух и доложил, что ко дворцу прибыли деревенские старшины и просят принять их.

— Что им нужно? — спросил правитель и приказал ввести старшин.

В зал вошли человек сорок деревенских старшин, которые, подойдя к трону, земно склонились.

— Ваше величество! За всю весну не выпало ни одного дождя. Как бы летом не было засухи. Умоляем вас обратиться с просьбой к наставникам: пусть совершат моление о дожде и спасут народ от голода.

— Спокойно возвращайтесь домой, — сказал император, — дождь будет.

Кланяясь и благодаря за оказанную милость, старшины удалились из зала.

— Вот что, монахи, — сказал тогда император, обращаясь к Трипитаке и его ученикам. — Вы, видимо, хотите знать, почему я почитаю даосскую религию и преследую буддизм? Я расскажу вам. Несколько лет тому назад нашу страну постигла засуха, и все моления, совершаемые буддийскими монахами, оказались тщетными. Однако, на наше счастье, с неба к нам спустились бессмертные, которые спасли нас от голодной смерти. Вы оскорбили наших наставников и, хотя вы проделали огромный путь, вас следовало бы сурово покарать за это. Однако я хочу сделать вам снисхождение и разрешаю одновременно с нашими бессмертными совершить моление о дожде. Если вам удастся вызвать дождь и помочь людям, я прощу вам ваши прегрешения, выдам дорожные свидетельства и разрешу продолжать путь на Запад. Если же ничего у вас не выйдет, вас публично казнят.

— Ну, в молениях мы кое-что смыслим, — сказал смеясь Сунь У-кун.

После этого правитель велел приготовить место для моления.

— Вы куда, учитель? — спросил он.

— Хочу подняться на алтарь и совершить моление о дожде, — сказал даос.

— Это не совсем учтиво, — отвечал ему Сунь У-кун. — Вам следовало бы уступить место гостю, прибывшему издалека. А впрочем, это не важно. Ведь недаром говорится, что «Могучий дракон не давит змею на краю своих владений». Вы можете начинать. Но перед этим вы должны сказать правителю несколько слов.

— Что же именно должен я сказать? — спросил бессмертный.

— Мы вместе с вами поднимемся на алтарь и будем молить небо о ниспослании дождя, — сказал Сунь У-кун. — А как же можно будет узнать, чья молитва помогла?

— Этот монах, пожалуй, прав, — заметил правитель.

«Ты еще не знаешь, сколько раз этот монах бывает прав, — с усмешкой подумал Ша-сэн. — Он еще не успел себя показать!»

— Ничего я не стану говорить, — сказал даос. — Наш правитель и так знает, что я буду делать.

— Правитель, может быть, и знает, — возразил Сунь У-кун. — Но я прибыл издалека и с вами никогда еще не встречался. Может выйти путаница, а это уже совсем скверно. Поэтому я и хочу, чтобы вы рассказали мне, каким образом будете совершать моление.

— Ну ладно, — согласился даос. — Я поднимусь на алтарь и буду произносить заклинания, подавая знаки приказной дощечкой. После первого заклинания поднимется ветер. После второго — появятся облака. После третьего — сверкнет молния и ударит гром. После четвертого — польет дождь и, наконец, после пятого дождь прекратится.

— Вот и чудесно! — воскликнул Сунь У-кун. — Никогда еще мне не приходилось видеть ничего подобного. Прошу вас, начинайте.

Бессмертный, широко шагая, пошел вперед, а Трипитака с учениками последовал за ним. Алтарь представлял собой помост, высотой более трех чжанов. По обеим сторонам его были расставлены знамена двадцати восьми созвездий. На помосте стоял стол, а на столе — курильница с фимиамом, из которой клубился дым. По краям стола стояли два подсвечника, в которых ярко горели свечи. От ветра пламя их колебалось. К курильнице была прислонена золотая дощечка с выгравированными на ней именами Богов грома. На полу, возле стола, стояли пять больших чанов, наполненных чистой водой, на поверхности плавали веточки ивы. К каждой веточке была прикреплена металлическая дощечка с заклинанием и с именами подчиненных Бога грома. По обеим сторонам алтаря стояло по пяти столбов, на каждом из которых были написаны имена пяти посланцев того же Бога грома. Около каждого столба стояло по два даоса: держа в руках железные молоты, они ударяли в столбы. За алтарем находилось много даосов, которые писали обращения. В центре стояла сделанная из бумаги курильница, а также изображения гонцов для доставки заклинаний и местных богов — хранителей веры.

Бессмертный бесцеремонно прошел к алтарю первым и остановился. Даос-послушник подал ему меч и несколько листов желтой бумаги, где были написаны заклинания. Держа в руках меч, даос произнес заклинание и сжег над свечой один лист. Находившиеся внизу даосы взяли изображение божества, сделанное из бумаги, и еще письмо и также сожгли все это. В это время вверху раздался резкий звук: это зазвенела металлическая дощечка, и в тот же миг налетел порыв ветра.

— Плохо Дело, — пробормотал Чжу Ба-цзе. — Этот даос, видимо, обладает большой силой. Стоило ему ударить своей дощечкой, как тотчас же поднялся ветер.

— Тише, брат, — сказал Сунь У-кун. — Хватит разговаривать, охраняй лучше учителя. Остальное я сам сделаю.

С этими словами наш Великий Мудрец выдернул у себя волосок и, дунув на него, сказал: «Изменись!» В тот же миг волосок превратился в точную копию Сунь У-куна и стал рядом с Танским монахом. А настоящий Сунь У-кун поднялся в воздух и крикнул:

— Кому здесь подвластны ветры?

В тот же миг перед ним появились Богиня ветров и Сунь Эр-лан — Бог ветра. Богиня крепко сжимала в руках мешок, а Сунь Эр-лан в это время завязывал его. Оба они приветствовали Сунь У-куна поклонами.

— Я сопровождаю Танского монаха, который идет в Индию за священными книгами, — сказал им Сунь У-кун. — И вот, когда мы проходили через государство Чэчиго, мне пришлось состязаться с поселившимся там волшебником, что-бы узнать, кто из нас способен вызвать дождь. Почему же вы помогаете не мне, а этому даосу? На первый раз я вас прощаю. Но смотрите, если будет хоть малейший ветерок, который пошевелит хотя бы волос на бороде этого даоса, каждый из вас получит по двадцать ударов посохом.

— Да что вы, разве мы посмеем, — испуганно отвечала Богиня.

В тот же момент ветер прекратился. Тут Чжу Ба-цзе не выдержал и заорал:

— Пусть этот даос уходит! Его дощечка издала звон, а ветра нет. Уступите теперь место нам.

Тогда даос схватил другую табличку, сжег листки с заклинаниями и ударил по алтарю. От земли поднялся туман, и все небо покрылось тучами. Но Сунь У-кун крикнул:

— Кому здесь подвластны облака?

И перед ним сразу же предстали отрок и юноша. Оба они почтительно приветствовали Сунь У-куна. Сунь У-кун объяснил им, в чем дело, и они тотчас же убрали облака и туман, небо стало ясным, и засияло солнце.

— Этот даос только и знает, что морочит голову правителю и дурачит простой народ, — смеясь, сказал Чжу Ба-цзе, — в действительности же он ни на что не способен. Два раза он ударил своей табличкой, а на небе не появилось никаких облаков!

Даос растерялся. Опершись на свой меч и распустив волосы, он произнес заклинание, сжег бумагу и снова ударил своей табличкой. В этот момент со стороны Южных ворот неба в воздухе появился Дэн Тянь-цзюнь в сопровождении Бога грома и Богини молнии, которые почтительно приветствовали Сунь У-куна. В третий раз сообщив о том, что с ним произошло, Сунь У-кун спросил:

— Зачем вы пришли сюда и чью волю выполняете?

— Заклинания этого даоса обладают волшебной силой, — сказал тогда Бог грома. — Нефритовый император, услышав их, приказал нам отправиться во дворец к Верховному повелителю грома. Мы должны выполнить его приказ и послать на землю гром, молнию и дождь.

— Но я прошу вас немного обождать и сделать это, когда я вам скажу.

Они согласились.

Между тем даос пришел в полное замешательство. Он стал еще более старательно возжигать фимиам, сжигал заклинания, возносил молитвы, бил в металлические таблички. В этот момент на небе появились цари — драконы четырех морей.

— Ао-гуан! — крикнул Сунь У-кун, преграждая им дорогу, — вы куда направились?

Все четыре царя приветствовали Сунь У-куна. И в четвертый раз пришлось Великому Мудрецу рассказать обо всем, что произошло.

— В свое время я доставил вам немало хлопот, однако мой долг еще не выполнен. Надеюсь, что и на этот раз вы не откажете мне в помощи.

— Я с готовностью выполню все, что вы от меня потребуете, — отвечал Царь драконов.

— Благодаря вашему сыну, который обуздал злого волшебника, мне удалось спасти нашего учителя, — сказал тогда Сунь У-кун, рассыпаясь в благодарностях перед Ао-шунем.

— Этот волшебник и сейчас сидит под замком и не смеет больше бесчинствовать, — отвечал Ао-гуан. — Только мы не знаем, как с ним поступить, и ждем вашего повеления.

— Делайте с ним что хотите, — отвечал Сунь У-кун — А сейчас вы должны помочь мне. Даос уже ударил в четвертую табличку, и наступает моя очередь приниматься за дело. Ни сжигать заклинаний, ни бить в табличку я не умею. Вся надежда на вас.

— Вам стоит только приказать, Великий Мудрец, — сказал тут Бог грома, — никто не осмелится нарушить ваших приказаний. Однако вы должны подавать нам сигналы, иначе гром, молния и дождь — все смешается, и ваши старания окажутся напрасными.

— Я буду подавать сигналы своим посохом, — отвечал Сунь У-кун.

— О! — в ужасе воскликнул Бог грома. — Нам не вынести ударов вашего посоха.

— А я вовсе не собираюсь бить вас, — успокоил его Сунь У-кун. — Вы будете только следить за моим посохом. Когда я подниму его в первый раз, вы пошлете ветер.

— Слушаемся, — беспрекословно согласились Богиня ветров и Сунь Эр-лан.

— Когда подниму во второй раз, посылайте облака, — продолжал Сунь У-кун.

— Мы выполним все в точности, — отвечали отрок Облаков и юноша Туманов.

— После третьего раза вы должны послать гром и молнию.

— Все будет в точности выполнено, — отвечали Бог грома и Богиня молний.

— После четвертого взмаха посохом должен пойти дождь.

— Слушаемся, — сказали цари драконов.

— И, наконец, после того как я пятый раз взмахну посохом, дождь и ветер должны прекратиться, а небо — стать чистым и ясным. Только смотрите не перепутайте, — предостерег их Сунь У-кун, перед тем как уйти.

Наконец он опустился вниз и, встряхнувшись, вернул волосок на прежнее место. Никто, конечно, не заметил того, что проделал Сунь У-кун.

— Ну что ж, учитель, — громко сказал Великий Мудрец, — придется вам уступить свое место. Вы уже четырежды ударяли в табличку, и все напрасно: ни ветра, ни облаков, ни грома, ни дождя — ничего нет. Теперь моя очередь.

Даос понял, что оставаться ему на алтаре больше незачем, и уступил свое место. Сердито сжав губы, он поднялся наверх, туда, где сидел император.

«Надо пойти за ним и послушать, что он будет говорить», — подумал Сунь У-кун.

— Я внимательно следил за тем, что вы делали, — сказал государь. — Вы четырежды ударили в металлическую дощечку, почему же не было ни грома, ни дождя? — спросил он.

— Драконы дождя сегодня ушли куда-то, — отвечал даос.

— Ваше величество! — крикнул Сунь У-кун. — Не верьте ему! Драконы дождя у себя дома. Просто ваш наставник не обладает достаточной силой. Вот вы увидите, как я, буддийский монах, сейчас вызову их.

— Хорошо, — сказал правитель. — Поднимитесь на алтарь. Я буду ждать появления дождя.

Сунь У-кун повернулся и пошел к алтарю. Проходя мимо Трипитаки, он взял его за руку и сказал:

— Учитель, пойдемте со мной.

— Но, ученик мой, — отвечал Трипитака, — я не умею вызывать дождь.

— Он погубит вас, учитель, — вмешался тут Чжу Ба-цзе. — Если не будет дождя, вас сожгут на костре.

— Не беда, что вы не знаете, как вызывать дождь, — сказал Сунь У-кун. — Важно то, что вы умеете читать священные книги, а остальное сделаю я сам.

Выслушав это, Трипитака взошел на алтарь, уселся на возвышении и, сосредоточившись, стал молча читать сутру Праджна парамита. Но не успел он начать, как неожиданно к ним приблизился сановник.

— Эй вы, монахи, почему вы не ударяете в таблички и не сжигаете заклинаний? — спросил он.

— А зачем? — громко отвечал Сунь У-кун. — Мы делаем все неспеша, спокойно.

Получив такой ответ, сановник вернулся на свое место.

Как только Трипитака закончил чтение псалма, Сунь У-кун вынул из уха свой посох и помахал им против ветра. Посох увеличился до двух чжанов в длину и стал толщиной с чашку. Затем Сунь У-кун поднял посох. Богиня ветров поспешно сняла с плеча свой мешок, а Сунь Эр-лан поспешил развязать его. В тот же миг на город обрушился ураган. Ветер срывал черепицу с крыш, в воздухе кружились кирпичи, песок и земля. Это был поистине страшный ураган. Вот послушайте сами:

Ветер все крепчал. Тогда Сунь У-кун снова проявил волшебную силу и второй раз поднял свой посох. И вы взгляните только:

И вот, когда все вокруг окутал мрак и тучи заволокли небо, Сунь У-кун снова поднял свой посох. И, о ужас!

Гром грохотал со страшной силой, непрерывно сверкала молния: земля, казалось, вот-вот расколется. Насмерть перепуганные жители города стали у себя в доме возжигать фимиам и жечь жертвенную бумагу.

— Милостивый Бог грома! — громко воскликнул Сунь У-кун. — Покарай смертью жадных и корыстолюбивых чиновников, а также строптивых и непочтительных детей в назидание другим.

Грохот усилился. Тогда Сунь У-кун снова поднял свой посох.

Этот страшный ливень начался утром и лил до полудня. Весь город вместе с его окрестностями был затоплен.

— Хватит, хватит! — заволновался император. — От такого количества воды могут погибнуть все посевы.

Находившийся внизу чиновник, приставленный специально для связи, услышав это, ринулся к алтарю и крикнул:

— Святой монах, останови дождь!

Тогда Сунь У-кун в пятый раз поднял свой посох, и в то же мгновение гром прекратился, ветер стих, тучи рассеялись и небо стало чистым. Правитель был очень доволен.

— Чудо, а не монах! — раздавались восторженные возгласы придворных сановников. — Недаром говорится, что и среди самых сильных, всегда найдется сильнейший. Наш наставник умел вызывать дождь, но не мог сделать так, чтобы небо быстро прояснилось. После ливня, который он вызывал, некоторое время еще продолжал моросить мелкий дождь. Сейчас же благодаря одному взмаху посоха ярко засияло солнце и на небе не осталось ни облачка.

Правитель приказал позвать Трипитаку и его учеников во дворец и выдать им дорожные свидетельства. Но в тот момент, когда он хотел скрепить их печатью, вперед выступили даосы и обратились к императору с такими словами:

— Простите, ваше величество, но дождь, который только что прошел, все же был вызван нами, и этот монах здесь ни при чем.

— Ведь вы сами только что говорили, что драконов дождя нет дома, — сказал император. — Однако стоило этому монаху подойти к алтарю и совершить моления, как тотчас же пошел дождь. Не понимаю, как вы можете отрицать его заслуги.

— Взойдя на алтарь, я сделал все, что полагается: написал заклинания, затем сжег их и стал бить в металлические дощечки. Ни один дракон не осмелился бы не явиться на мой зов, — сказал бессмертный Сила тигра. — Очевидно, возникли какие-то препятствия. Возможно, духи, ведающие ветром, облаками, громом, молнией и дождем, куда-нибудь отправились. Но как только до них дошел мой приказ, они поспешили выполнить его. Однако в этот момент я сошел с алтаря и мое место занял этот монах. Таким образом дождь начался все же благодаря моему молению, а этому монаху просто повезло, и тут не может быть и речи о каких-то его заслугах.

Эти слова привели императора в полное замешательство.

В этот момент вперед выступил Сунь У-кун и, почтительно сложив ладони рук, молвил:

— Ваше величество! В тех магических действиях, которые были совершены здесь, при вас, нет ничего особенного и спорить о них не приходится. Сейчас неподалеку отсюда, в небе, находятся четыре царя драконов. Я их еще не отпустил, а сами они удалиться не смеют. Так вот, если ваш советник сумеет заставить этих драконов появиться здесь, я готов признать, что заслуга принадлежит ему.

Слова Сунь У-куна пришлись правителю по нраву.

— Я уже двадцать три года как царствую, но еще ни разу не видел живого дракона. Вы оба обладаете волшебной силой. Так вот, мне безразлично, кто из вас победит. Кто вызовет дракона — будет вознагражден, кто не сумеет сделать этого — понесет наказание.

Но разве даос обладал силой, при помощи которой можно вызывать драконов? Да если бы даже он мог сделать это, то Царь драконов в присутствии Великого Мудреца все равно не осмелился бы явиться на его зов.

— Ничего у меня не получается, — признался даос. — Вызывай ты.

— Ао-гуан, ты где? — громко крикнул Сунь У-кун, подняв голову. — Явись вместе со своими братьями.

Услышав этот зов, драконы тотчас же приняли свой облик и, прорезая тучи, ринулись в зал Золотых колокольчиков. И что это была за картина!

Глядя на драконов, император тотчас же начал возжигать благовония, а стоявшие у трона министры и сановники стали с благоговением кланяться.

— Я доставил вам много хлопот своей просьбой спуститься с небес и сейчас не смею вас больше задерживать, — мол вил император. — Я выберу счастливый день для того, чтобы совершить жертвоприношение и отблагодарить вас.

— Уважаемые духи, теперь вы можете удалиться, — произнес Сунь У-кун. — Император совершит жертвоприношение, чтобы отблагодарить вас.

После этого драконы вернулись каждый в свое море, а духи вознеслись на небо.

А теперь, если вы хотите узнать, как были изгнаны бессмертные даосы, прочитайте следующую главу.