#img_right#Около полудня 15 августа 2006 года 30 головорезов, нанятых коммунистической партией Китая (КПК) ворвались в дом моей сестры в провинции Шаньдун и с применением насилия похитили меня.
В это же время, около 40 человек в гражданской одежде ворвались в мой дом в Пекине и обыскивали всю квартиру в течение нескольких часов. Они украли все мое имущество, оставив лишь 300 юаней наличными. Ворвавшиеся хулиганы не предъявили никаких документов и не представились. Они все время сохраняли молчание. Визитеры также обыскали мою жену и двух несовершеннолетних детей, после чего, в течении длительного времени они продолжали находиться в квартире и никого не выпускать.
В итоге 11 бандитов оставались в моем доме в течение 11 дней без нашего согласия. Они смотрели телевизор 24 часа в сутки, по своему желанию пользовались кухней и ванной. Они работали по сменам, тем не менее, в гостиной всегда находилось от 7 до 11 человек, которые держали мою семью под наблюдением. При этом они играли в карты, ели и громко разговаривали. Захватчики нарушили все основные права человека. Даже спальня моего двухлетнего сына Гао Тяньюя находилась под наблюдением двух человек.
Моей жене и детям не позволяли выключать свет и закрывать дверь в спальню, даже когда они ложились спать. Никому из моей семьи не позволяли закрывать дверь в ванну, когда они принимали душ. Каждый шаг моей жены и детей пристально контролировался. Через 11 дней наемники перенесли свой штаб на первый этаж, продолжая держать под надзором мою семью.
В течение 4-х следующих месяцев за моей женой следили четверо мужчин, когда она куда-нибудь выходила. Когда моя дочь шла в школу, а сын – в детский сад, за ними наблюдали от четырех до шести человек. Они наблюдали за моими детьми, находясь снаружи классов. За эти четыре месяца они однажды ударили мою жену у всех на виду, а также толкали и оскорбляли ее бесчисленное количество раз. Даже три моих племянника, которые работают на полставки в Пекине, были незаконно задержаны на 21 день.
15 августа 2006 года бюро общественной безопасности провинции Шаньсинь наняло около 40 местных головорезов, которые вломились в дом моих родителей в Шаньси. Они держали под надзором и терроризировали их в течение 4 месяцев.
В тот же день несколько десятков неизвестных мужчин начали наблюдать за родителями и сестрой моей жены в Урумчи (Синьцзянский автономный район). Местная полиция приказала им не покидать дом и силой забрала у всех удостоверения личности.
В тот же день несколько десятков неизвестных мужчин начали наблюдать за родителями и сестрой моей жены в Урумчи (Синьцзянский автономный район). Местная полиция приказала им не покидать дом и силой забрала у всех удостоверения личности.
Моя теща, в свои 60 с лишним лет, рискнула поехать ночью в Пекин. Однако хладнокровные бандиты, контролировавшие мой дом в Пекине, не позволили ей даже войти в мой дом, зная, что старушка провела двое суток в дороге. У нее было иного выхода, как переночевать снаружи дома.
На следующий день она дождалась мою жену по дороге к универмагу, и они наконец-то смогли встретиться. Мать и дочь обняли друг друга и разрыдались. Но агенты последовали за ними и допросили мою тещу. Когда она находилась в Пекине, за ней следили от 4 до 6 человек.
В провинции Шаньдун, ребенка моей старшей сестры арестовали на 24 часа до решения суда. А продержали его до тех пор, пока не скончался мой шурин. Полиция в провинции Шаньдун даже запретила моему племяннику посетить похороны отца. Этот возмутительный поступок полностью противоречит китайским традициям. Полиция заявила, что они лишь выполняют приказ бюро общественной безопасности.
После того, как меня похитили, я начал голодовку в знак протеста против незаконного ареста. После 36 часов голодовки, я узнал, что мою жену и детей лишили воды и пищи, поэтому я был вынужден прекратить этот протест. Во время незаконного задержания компартия Китая (КПК) подвергала меня жестоким физическим пыткам и психологическому давлению.
Отчаявшись сломить меня, агенты компартии пригрозили лишить мою семью средств существования. «Мы не просим много от тебя. Первое – признай себя виновным. Второе – прекрати бороться за права человека. Ты – очень особый случай, 815-й (мой кодовый номер во время задержания). Мы имеем право нарушить все правила и нормы в отношении тебя, чтобы заставить тебя сдастся. Мы не поколеблемся перед применением любых средств, если это окажется действенным».
«815-й, мы придумали множество методов. Мы можем привести сюда твоего старшего брата и заставить его умолять тебя на коленях признать себя виновным. Мы используем любые средства, независимо от того, сколько времени на это потребуется».
В результате этих бесчеловечных пыток и давления я был вынужден признать себя «виновным» и «дать гарантию» ничего не писать в защиту прав человека. После множества вариантов «раскаяния в своей вине» и «гарантий» полиция решила написать их за меня и заставила меня переписать их. Это и стало «покаянным заявлением», которое впоследствии было обнародовано.
Таким образом, я делаю торжественное заявление
Во-первых, я полностью отрицаю ложные обвинения, в которых КПК заставила меня признаться при помощи жестоких пыток и давления.
Во-вторых, я полностью отрицаю «покаянное заявление». И КПК и я знаем о том, что оно было сфальсифицированным с самого начала, но я хочу объявить о том, что оно недействительно.
В-третьих, это было моим искренним желанием опубликовать в декабре 2005 года заявление о выходе из КПК (и двух других родственных ей организаций), и я снова подтверждают это заявление.
В-четвертых, я подтверждаю три открытых письма, написанных мной до 15 августа 2006 года.
В-пятых, я по-прежнему буду бороться против тоталитарного и жестокого руководства, которое подавляет свободу человека.
Гао Чжишен
