Возвращаясь с саммита развивающихся экономик мира БРИКС, председатель Китайской Народной Республики (КНР) Си Цзиньпин 26 августа 2023 года нашел время заехать в Урумчи, столицу Синьцзяна, который коренные жители называют Восточным Туркестаном. Там он призвал ужесточить репрессии против мусульман — уйгуров и других тюркских народов, подразумевая, что того, что делали местные власти до сих пор, недостаточно. Меры, которые он назвал недостаточными, равносильны геноциду, который официально признан правительствами и парламентами большинства демократических стран. Свое выступление Си резюмировал выражением “китаизация”. Смысл этого понятия иногда передается и с помощью другого слова — “модернизация”, под которым китайский режим подразумевает вывод народов из состояния “отсталости”, в котором их якобы удерживают традиционные обычаи и религиозные верования.
Под благовидной идеей гармонизации народов и этносов для создания более крепкого и единого национального сознания “китаизация” на самом деле является идеологической попыткой подчинить всех официальной доктрине. Поскольку китайской государственной доктриной является марксизм-ленинизм (от которого, напомню, погибло не менее 100 миллионов человек в мире, большинство из которых именно в Китае), то “китаизация” есть не что иное, как “коммунизация” всего. С этой точки зрения плюрализм — лишь фасад, служащий для обмана остального мира и введения его в заблуждение с помощью пропаганды. На самом деле, хотя КПК утверждает, что плюрализм в стране существует, единственный плюрализм, который допускает КПК, — это тот, который одобрен и сертифицирован самой КПК. Это особенно касается религий, вероучений и убеждений, а также духовных школ, движений и групп.
В статье 36 Конституции КНР 1982 года провозглашается: “Граждане Китайской Народной Республики пользуются свободой религиозных убеждений. Ни один государственный орган, общественная организация или частное лицо не могут принуждать граждан верить или не верить в какую-либо религию, не могут дискриминировать граждан, которые верят или не верят в какую-либо религию. Государство защищает нормальную религиозную деятельность. Никто не должен использовать религию для деятельности, нарушающей общественный порядок, наносящей ущерб здоровью граждан или препятствующей функционированию государственной системы образования. Религиозные группы и религиозные дела не должны быть объектом контроля со стороны иностранных сил”.
Формулировка здесь однозначная. В КНР, дескать, существует религиозная свобода, и никто не может ее ограничивать или отрицать. Но ключевым моментом является то, что для КПК только “китаизированная” религия является настоящей религией. Проще говоря, религия — это то, что КПК называет религией. Для тоталитаризма ничто не имеет собственной природы и реальности, независимой от идеологической воли государства.
Таким образом, религия — это лишь функция коммунистического государства: его вассал, слуга, лакей, раб, инструмент и даже оружие. Об этом открыто говорится в статье 36 Конституции КНР. Китайское государство защищает “нормальную” религиозную деятельность. Это означает, что только государство может беспрекословно решать, что нормально и что ненормально в религиозных доктринах и делах, подавляя несогласных с этим религиозных лидеров, авторитетов и экспертов. Репрессиям подлежат все, кто занимается деятельностью, порождающей смуту и беспорядки под маской религии. Это вполне логично. Однако только тоталитарное китайское государство решает, что является деструктивным, а что нет. Для КПК простая молитва может является социально разрушительной — как и пост в святые дни, отращивание бороды определенным образом, ношение определенной одежды, хранение религиозной литературы дома, владение Библией, паломничество, духовное воспитание детей. И, наконец, вишенка на торте: религии свободны только в том случае, если они не имеют зарубежных связей, иначе их обвиняют в государственной измене.
Статья 36, теоретически утверждающая свободу религии и убеждений, является тем самым конституционным положением, которое отрицает свободу вероисповедания. Китайские граждане вольны лишь подчиняться государству во всех вопросах, в том числе и в вопросах религии.
Одним словом, статья 36 демонстрирует, что ставшие классическими анализ и терминология, введенные в 2006 году китайским социологом Фэнганом Яном, до сих пор являются лучшим описанием религиозного сценария в КНР. Мы в Bitter Winter с самого начала придерживаемся его модели, поскольку она эффективно объясняет факты. Ян разделил религиозный рынок в Китае на три цвета: красный, серый и черный. Красный рынок — это подконтрольные религии, верования и группы. К ним относятся значительная часть католиков, протестантов, мусульман, буддистов и даосов.
Серый рынок — это промежуточное поле, где репрессивная машина КПК преследует те же цели, что и на красном рынке, но в силу ряда причин вынуждена идти на временные компромиссы, где КПК, при всей своей мощи, еще не достигла статуса тотального контроля. К этой группе относятся католики, отказывающиеся от военной службы по соображениям совести, не входящие в Патриотическую католическую церковь, местные группы, связанные с протестантскими так называемыми домашними церквями, а также независимые мусульманские, даосские и буддийские общины. Хотя серый рынок просуществовал несколько десятилетий, Си Цзиньпин неоднократно заявлял, что теперь вся сфера независимой религии должна быть поглощена красным рынком или разделит судьбу черного рынка.
Последний, черный рынок, — это область “се цзяо”. Часто неверно переводимое как “злые культы”, это выражение, вошедшее в обиход еще в средние века, означает “неортодоксальные учения” и не имеет общепринятого научного определения (аналогично западному термину “культ”). По сути, оно лишь тавтологически указывает на религиозные течения, входящие в составленный правительством список “се цзяо”, в который входят группы, рассматриваемые правительством как враждебные, опасные и “не совсем” религиозные. Активность в “се цзяо” грозит суровым тюремным заключением по статье 300 Уголовного кодекса КНР, в которую неоднократно вносились поправки, ужесточающие наказание, и теперь оно может достигать пожизненного заключения. Яркие примеры таких групп: “Фалуньгун”, преследуемая с применением ужасной практики насильственного извлечения органов, “Церковь Всемогущего Бога”, “Ассоциация учеников”, “Крикуны”, а также несколько групп, импортированных в Китай из Южной Кореи и других стран. “Свидетели Иеговы” не входят в этот список, но статья 300 применяется и против них.
Такова картина религиозных преследований в современном Китае. Эта ужасная ситуация — драма, которая разыгрывается ежедневно, как ежедневно продолжается и культурный геноцид против уйгуров, тибетцев и монголов, параллельно с репрессиями в Гонконге. Хотя свобода вероисповедания является главным правом человека, а также первым политическим правом, для КПК религия остается врагом № 1. И сейчас КПК не ищет компромиссов в этом вопросе. Поэтому не следует искать компромисса с такими нарушителями главного права человека — свободы вероисповедания.
Марко Респинти — итальянский профессиональный журналист, член Международной федерации журналистов (IFJ), публицист, переводчик и лектор.
По BITTER WINTER
