Blog

Однако оставим пока обоих противников и вернемся к Танскому монаху. Сидя на дороге, он изнывал от палящей жары и от нестерпимой жажды. Обратившись к духу земли Огнедышащей горы, он стал его расспрашивать:

— Осмелюсь спросить тебя, уважаемый дух земли, какими чарами владеет Князь с головой быка и какова их сила?

— Князь с головой быка владеет немалыми чарами, — отвечал дух, — а сила их безгранична. Он — достойный противник Великому Мудрецу Сунь У-куну!

— Странно, — продолжал Танский монах, — что Сунь У-куна все еще нет. Ведь он такой ходок. Ему ничего не стоит мигом пролететь две тысячи ли туда и обратно. Почему он так долго не возвращается? Наверное, вступил в бой с Князем.

Затем он обратился к своим спутникам:

— Скажите мне, ученики мои, кто из вас отважится пойти навстречу Сунь У-куну? Если он сражается с врагом, то надо помочь ему достать волшебный веер, чтобы избавить меня от этой нестерпимой жары и поскорей провести через гору. И так мы потеряли много драгоценного времени.

— Сейчас уже поздно, скоро вечер, — сказал Чжу Ба-цзе. — Я бы пошел за ним, да не знаю дороги.

— Я знаю дорогу, — вмешался дух земли. — Пусть с наставником останется Ша-сэн, а я провожу тебя. Мы с тобой мигом слетаем!

Танский монах несказанно обрадовался:

— Благодарю тебя от всего сердца, почтенный дух, — молвил он. — Если вернетесь с удачей, еще раз поблагодарю.

Чжу Ба-цзе приосанился, затянул потуже черный халат, заткнул за пояс грабли и вскочил вместе с духом горы на попутное облако, которое помчало их прямо на восток.

Еще в пути они неожиданно услышали громкие крики, звон оружия, почувствовали сильные порывы ветра, поднятого быстрыми движениями воинов. Чжу Ба-цзе приостановил облако, огляделся и увидел Царя обезьян Сунь У-куна, сражающегося с Князем.

— Чего же ты ждешь? — спросил дух земли, обращаясь к Чжу Ба-цзе. — Иди вперед!

Дурень схватил свои грабли и заорал во все горло:

— Брат Сунь У-кун! Я пришел к тебе на помощь…

— Эх ты, Дурень, — с досадой произнес Сунь У-кун, — ты испортил мне все дело!

— Я что-то не понимаю, — удивился Чжу Ба-цзе, — меня послал к тебе наш наставник. Не зная дороги, я долго не решался пуститься в путь, пока дух земли не вызвался проводить меня. Из-за этого я немного опоздал. Как же я мог навредить тебе?

— Да я вовсе не за то ругаю тебя, что ты опоздал, — с досадой произнес Сунь У-кун. — Князь с головой быка оказался наглецом, каких мало! Мне удалось раздобыть у Лочи волшебный веер, а этот негодяй, приняв твой облик, обманул меня, старого дурака: я на радостях поверил ему и своими собственными руками отдал ему его талисман. Он сразу же преобразился в свой первоначальный вид и вступил со мною в бой. Вот почему я и сказал, что ты испортил мне все дело.

Чжу Ба-цзе, услыхав это, так и вскипел от гнева. Он поднял свои грабли и пошел на Князя с головой быка, понося его на чем свет стоит.

— Я тебе покажу, мерзавец ты проклятый! — кричал он, замахиваясь на него. — Как ты посмел принять мой облик и обмануть моего старшего брата, Сунь У-куна, чтобы посеять вражду между нами?

С этими словами он принялся изо всех сил дубасить Князя с головой быка. Тот сразу же пустился наутек; за целый день битвы с Сунь У-куном он сильно утомился и, кроме того, не на шутку испугался Чжу Ба-цзе, перед которым не в силах был устоять. Однако бежать ему не удалось, так как дух земли привел воинов царства Теней и преградил ему путь.

— Стой! — крикнул дух земли. — Да будет тебе известно, что все добрые духи, обитатели небес и трех небесных сфер везде и всюду помогают Танскому монаху, направляющемуся на Запад за священными книгами. Доставай живее свой волшебный веер и погаси им пламя Огнедышащей горы, чтобы Танский монах мог беспрепятственно продолжать свой путь. Иначе я пожалуюсь на тебя верховному владыке неба, и тебя лишат жизни.

— Очень уж ты прыток, — сказал Князь с головой быка, не разобравшись в чем дело, — лезешь со своими угрозами! Да знаешь ли ты, что эта проклятая обезьяна отняла у меня сына, обидела мою любимицу и обманула мою жену. Она натворила столько пакостей, что я готов от злости проглотить ее целиком превратить в кал и кормить им собак. Неужели же ты думаешь, что я соглашусь одолжить свой драгоценный талисман этой обезьяне?

Не успел Князь с головой быка договорить, как Чжу Ба-цзе накинулся на него с ругательствами.

— Чтоб тебе издохнуть от коровьей болезни! — орал он. — Подай сюда твой веер, только живее, если хочешь, чтоб я пощадил тебя!

Князю с головой быка ничего другого не оставалось, как пустить в ход меч и сразиться с Чжу Ба-цзе. Но Сунь У-кун поднял свой посох и ринулся на помощь. Тут разгорелся такой бой, о котором даже в стихах рассказывают:

Князь с головой быка бился храбро и отважно, постепенно отступая к своей пещере. Бой продолжался всю ночь, но все еще неизвестно было, кто возьмет верх. Вот уже и рассвет наступил. Впереди показалась гора Скопления громов. Бой теперь шел у самого входа в пещеру Скребущую облака. Трое противников да еще дух земли со своими воинами издавали громкие крики и подняли невообразимый шум. Красавица Яшмовое личико встревожилась и велела своим служанкам посмотреть, что происходит за воротами.

— Там наш повелитель сражается не на жизнь, а на смерть с монахом, похожим на бога Грома, тем самым, что появлялся здесь вчера; и еще с одним, у которого длинное рыло и огромные уши. С ними пришел дух земли, обитающий у Огнедышащей горы, со своими воинами!

Царевна Яшмовое личико приказала немедленно вызвать всех начальников и старшин караульной стражи, чтобы они тотчас же выступили на помощь в полном боевом снаряжении. Те устроили поверку и отобрали годных. Набралось более сотни воинов. Выйдя из пещеры, они стали воинственно размахивать копьями и дубинами и хором воскликнули:

— О наш повелитель! Нас прислала госпожа тебе на помощь!

Князь с головой быка несказанно обрадовался.

— Вот удача! Вовремя подоспели! — замычал он.

Тут вся орава бесов принялась рубить кого попало. Чжу Ба-цзе не успевал отбивать удары, убрал свои грабли и пустился бежать без оглядки. Великий Мудрец совершил неимоверный прыжок через голову и мигом очутился на облаке, вырвавшись из кольца нападавших. Остальные тоже рассеялись во все стороны. Князь с головой быка одержал победу и с толпой своих бесов отправился в пещеру. Ворота захлопнулись, и, что там происходило, мы рассказывать не будем.

— Ну и храбрый же этот негодяй! — промолвил Сунь У-кун. — А до чего вынослив! Мы начали бой еще вчера в часы шэнь, и он до ночи держался. Когда вы подоспели мне на помощь, он продолжал драться без передышки до самого утра. Выходит, что он выдержал бой, продолжавшийся полдня, и все его оборотни такие же здоровенные, как он. Ворота в пещеру закрыты наглухо… Что же нам теперь делать?

— Странно, — отозвался Чжу Ба-цзе. — Ты говоришь, что в часы шэнь вступил с ним в драку, а покинул нашего наставника в часы сы. Где же ты околачивался больше четырех часов?

— Как только я с вами распрощался, — стал рассказывать Сунь У-кун, — то первым делом направился к этой горе, и тут встретил женщину. Я начал ее расспрашивать и выяснил, что она возлюбленная Князя с головой быка по прозванию Яшмовое личико. Я напугал ее своим железным посохом, и она скрылась в пещере. Через некоторое время оттуда вышел Князь с головой быка и стал ругаться со мной. Мы с ним повздорили и затеяли драку. Бой продолжался примерно часа два, потом Князя пригласили на пир. Я последовал за ним и нашел его на дне озера Лазоревые волны, которое расположено на горе Каменный хаос. Там я превратился в краба, узнал все, что мне было нужно, украл черепаху с золотистыми глазами, принадлежащую Князю с головой быка, а затем, приняв его облик, отправился верхом на черепахе к Банановой пещере на горе Изумрудных облаков. Там я обманул Лочу и выманил у нее волшебный веер. Выйдя из пещеры, я решил испробовать, как действует веер, и, произнеся заклинание, увеличил его, но как уменьшить не знал. Тогда я взвалил его на спину. Однако этот негодяй, приняв твой облик, выманил у меня веер. Вот на что я и потратил четыре часа, о которых ты спрашиваешь.

— Получилось совсем как в поговорке,— прервал его Чжу Ба-цзе: — «Откуда пришло — туда и ушло». Как же нам без этого веера переправить нашего наставника через Огнедышащую гору? А раздобыть его на этот раз будет еще трудней! Давай лучше вернемся обратно и найдем обходный путь. Ну ее, эту гору, к чертовой матери!

— Не сердись, Великий Мудрец, а ты, Чжу Ба-цзе, не отчаивайся, — сказал тут дух земли. — Искать обходный путь, все равно что идти к истине через еретические учения. Помните, что говорится в древних книгах: «Не ходите боковыми тропинками». Да разве можно, находясь почти у цели, пускаться в обходный путь? Твой наставник ждет тебя на правильной дороге и с надеждой смотрит вдаль, желая увидеть вас обоих, идущих к нему с великой удачей!

— Да, ты прав, совершенно прав! — с досадой проговорил Сунь У-кун. — А ты, Дурень ,— продолжал он, обращаясь к Чжу Ба-цзе, — перестань городить чепуху! Дух земли говорит вполне резонно, — и он закончил свои слова стихами:

Эти стихи так подзадорили Чжу Ба-цзе, что у него снова появились сила и энергия, и он ответил:

Воодушевленные, Чжу Ба-цзе и Сунь У-кун повели за собой духа земли и его воинов прямо к пещере. Тут один стал бить в ворота граблями, а другой — железным посохом. Поднялся ужасный грохот, и вскоре входные ворота в пещеру рухнули. Караульная стража в страхе разбежалась, а ее начальники бросились во внутренние покои и, дрожа, доложили:

— О Великий Князь! Сунь У-кун с толпой приспешников разбил передние ворота!

Князь с головой быка только было собрался поговорить со своей красоткой Яшмовое личико о проделках Сунь У-куна, чтобы излить свой гнев и досаду. Узнав, что обезьяна разбила ворота, он так разгневался, что сразу же, накинув на себя боевые доспехи и захватив свою палицу в железной оправе, выскочил навстречу, бранясь и крича:

— Мерзавец ты! Кто ты такой, что так нагло ведешь себя? Как смеешь ты творить здесь безобразия и ломать мои ворота?!

Тут вперед выступил Чжу Ба-цзе и, отругиваясь, сказал:

— Негодяй ты! Шкуру с тебя содрать мало! Сам-то ты кто? Как смеешь ты осуждать других! Стой, ни с места! Погляди на мои грабли!

— Ах ты, мерзавец, — заорал Князь, — грязная тварь, питающаяся отбросами! Знаешь, что я с тобой сделаю? Живей зови сюда обезьяну!

— Ты что так разошелся, жвачная скотина! — отозвался Сунь У-кун. — Не понимаешь доброго отношения к себе. Я только вчера напомнил тебе о том, что мы побратимы, а ты выступаешь как враг мой. Ну-ка, испробуй моего посоха!

Князь с головой быка ринулся на Сунь У-куна, и между ними снова завязался бой, еще более ожесточенный, чем все предыдущие.

В этом жестоком бою никто из противников, казалось, не щадил жизни. Произошло по меньшей мере сто десять схваток.

Наконец Чжу Ба-цзе, которому сила Сунь У-куна придала смелости, развернул вовсю свою бесшабашную удаль и начал колотить граблями куда попало. Князь с головой быка оказался не в силах отражать эти удары и бросился бежать с поля боя, чтобы укрыться в своей пещере. Но дух земли со своими воинами успел преградить ему дорогу и закричал:

— Ты куда? Я здесь! Дожидаюсь тебя!

Итак, старому быку не удалось пробиться к своим воротам. Он стремительно подался назад, но Чжу Ба-цзе и Сунь У-кун уже настигали его. В сильном смятении Князь сбросил свой шлем, латы, отбросил железную палицу, встряхнулся и, превратившись в лебедя, взмыл в небеса.

Сунь У-кун при виде этого превращения зло рассмеялся.

— Ну, Чжу Ба-цзе! — сказал он сквозь смех. — Старый бык бежал!

Дурень никак не мог сообразить, что произошло, да и дух земли ничего не понял. Оба они растерянно смотрели по сторонам, шаря глазами по всей горе Скопления громов.

— Вон он! — крикнул им Сунь У-кун, указывая рукой на улетавшего лебедя.— Видите, как летит!

— Да ведь это же лебедь! — возразил Чжу Ба-цзе.

— В него-то и превратился Князь с головой быка, — объяснил ему Сунь У-кун.

— Вот беда, — безнадежно произнес дух земли, что же нам теперь делать?

— Вот что! — решительным тоном сказал Сунь У-кун. — Вы пробейтесь в пещеру, уничтожьте всех оборотней, сколько бы их там ни было, разорите дотла все это логово, чтобы старому быку некуда было вернуться, а я с ним сейчас посостязаюсь в превращениях!

Чжу Ба-цзе и дух земли беспрекословно подчинились и начали разбивать ворота, преграждавшие путь в пещеру. На этом мы с ними пока распрощаемся.

Великий Мудрец Сунь У-кун спрятал свой посох с золотыми обручами, прищелкнул пальцами, прочел заклинание, встряхнулся и превратился в быстрого сокола. Одним взмахом крыльев он со свистом взлетел в небесную высь и скрылся в просвете облаков, а оттуда камнем опустился прямо на лебедя, вцепившись в него когтями, и начал клевать ему глаза. Князь с головой быка сразу же догадался, что это не сокол, а Сунь У-кун, поспешно тряхнул крыльями, обратился в желтого ястреба, извернулся и начал клевать своего врага. Тогда Сунь У-кун превратился в черного феникса — единственную птицу, которая легко может побить ястреба. Князь с головой быка знал это. В свою очередь он превратился в белого аиста, издал протяжный трубный звук и полетел на юг. Тогда Сунь У-кун остановился, тряхнул крыльями, превратился в красного феникса и пронзительно закричал. Надо вам сказать, читатель, что красный феникс считается царем всех птиц, и его не смеет тронуть ни одна птица. Поэтому Князь с головой быка на одном крыле скользнул вниз, опустился на скалу, где сразу же превратился в кабаргу, и с самым беспечным видом принялся щипать траву. Но Сунь У-кун узнал его и, стремглав опустившись вниз, превратился в голодного тигра, который стал бить хвостом и шевелить когтями, готовый наброситься на кабаргу, чтобы сожрать ее. У Князя с головой быка от страха перестали повиноваться руки и ноги. Ему с огромным трудом удалось превратиться в золотистого барса, и он бросился на тигра. Но Сунь У-кун вовремя спохватился и, обернувшись головой против ветра, качнул ею, превратившись в льва с золотистыми глазами, поедающего тигров. Он начал громоподобно рычать, вращая своей головой с железным лбом и медным теменем, и готовился сожрать золотистого барса. Князь с головой быка встревожился и впопыхах превратился в большого бурого медведя. Расставив задние ноги, он встал на дыбы и готовился схватить льва. Но Сунь У-кун не растерялся. Он покатался по земле и превратился в огромного слона, с длинным, как удав, хоботом, и с острыми, как ростки бамбука, бивнями. Подняв хобот, он готов был обмотать его вокруг медведя.

Тут Князь с головой быка громко рассмеялся и принял свой первоначальный вид — он превратился в белого быка, но исполинских размеров. Голова его была величиной с горную вершину. Глаза метали молнии. Рога вздымались над головой, как две железные пагоды. Зубы походили на острые клинки. Его длина от головы до хвоста была более тысячи чжан, а вышина от копыт до хребта — восемьсот чжан!

Обратившись к Сунь У-куну, белый бык заревел:

— Негодная обезьяна! Посмотрим, как теперь ты справишься со мной?!

Сунь У-кун тоже принял свой первоначальный вид, вытащил посох с золотыми ободками, изогнулся и произнес: «Увеличивайся!».

Сунь У-кун мигом вырос до десяти тысяч чжан, голова его стала величиной с гору Тайшань, глаза — как луна и солнце, рот — кровавый пруд, а зубы — створки ворот. Держа в руках огромный железный посох, он начал колотить белого быка прямо по голове. Но голова у быка оказалась крепкой. Не обращая внимания на удары, он пустил в ход свои рога и начал бодаться. Тут произошел такой бой, что даже горы ходуном заходили, небо содрогнулось и земля задрожала:

Оба противника пустили в ход все свое волшебство и могущество и вели бой на высоте половины горы. Все духи и бесплот- ные существа, которым довелось пролететь мимо, сильно встревожились и вместе с золотоглавым своим повелителем, вникающим в суть всех явлений природы, а также с небесными духами Лю-дином и Лю-цзя, с восемнадцатью духами — хранителями кумирен плотным кольцом окружили Князя с головой быка.

Но он ничуть не испугался. Посмотрели бы вы, как он бодался! Он бросался то вправо, то влево, то устремлялся вперед. Его рога блестели, как отполированное железо, он бросался с разбегу на своих врагов, ловко поворачиваясь во все стороны. Шерсть вздыбилась на нем щетиной, хвост от злости и напряжения стал твердым и упругим. Он бил им и махал во все стороны.

Сунь У-кун нападал на быка спереди, а множество духов, явившихся на помощь, били его с разных сторон. Наконец бык не выдержал. Бросившись на землю, он стал кататься по ней и, приняв прежний облик Князя с головой быка, метнулся в свою Банановую пещеру. Сунь У-кун тоже принял свой первоначальный вид и погнался за ним, сопровождаемый всеми духами. Но дьявол крепко запер за собой ворота и не показывался. Между тем духи обступили гору так плотно, что ни капли воды не могло бы просочиться.

Как раз в тот момент, когда осаждающие стали разбивать ворота пещеры, к ним подоспели с громкими криками Чжу Ба-цзе, дух земли и его воины. Сунь У-кун первый заметил их и спросил:

— Как обстоят дела в пещере Скребущей облака?

Чжу Ба-цзе стал со смехом рассказывать:

— Бабенку этого старого быка я убил сразу, одним ударом граблей. Когда я содрал с нее одежду, то оказалось, что она оборотень-лисица с яшмовым личиком, а все духи, большие и малые, находившиеся в пещере, тоже оборотни: ослы, мулы, телки, быки, барсуки, лисицы, еноты, серны, бараны, тигры, лоси и олени. Мы их истребили, а затем сожгли все постройки, находившиеся в пещере. Дух земли сказал, что у этого быка есть еще одно пристанище на этой горе,— там живет его жена. Вот почему мы и примчались сюда, чтобы стереть и это его логово с лица земли.

— Поздравляю тебя с удачей! — подбодрил его Сунь У-кун. — А я вот ничем не могу похвастаться. Зря только состязался с быком в искусстве превращений. Он принял вид белого быка огромных размеров, я же превратился в великана и начал с ним биться. Тут ко мне на подмогу явились духи: мы обступили быка со всех сторон и долго держали в плотном кольце. Однако он принял свой обычный вид и снова удрал к себе в пещеру.

— Уж не эта ли пещера называется Банановой? — спросил Чжу Ба-цзе.

— Совершенно верно! — отвечал Сунь У-кун. — Здесь как раз живет его жена по имени Лоча.

— Отчего же вы не ломитесь в ворота? — с досадой проговорил Чжу Ба-цзе. — Надо сейчас же покончить с быком и раздобыть веер. А то он отдыхает и забавляется со своей женушкой.

Ну и Дурень!

Встряхнувшись и набрав сил, он поднял свои грабли и принялся ломать ворота. Раздался оглушительный треск, и ворота вместе с частью скалы рухнули. Привратницы пришли в ужас и помчались к своему повелителю с громкими воплями и криками:

— Князь ты наш, повелитель! Кто-то сломал ворота! — голосили они.

Князь с головой быка еще не успел отдышаться, но уже начал рассказывать Лоче о том, как он сражался с Сунь У-куном и отнял у него волшебный веер. Услыхав, что сломали ворота, он пришел в ярость, выплюнул изо рта драгоценный талисман и передал его Лоче. Та приняла веер и, держа его в руках, залилась слезами:

— О великий Князь! — рыдая, говорила она. — Отдал бы ты лучше противной обезьяне этот веер. Пусть только она уберется отсюда со своими приспешниками.

— Нет, супруженька! — возразил Князь с головой быка, — вещица эта, правда, мала, зато гнев мой велик. Ты пока посиди здесь, а я опять начну с ним бой и прогоню его отсюда.

Князь оправил на себе боевое облачение, выбрал два меча и пошел к воротам. Тут он увидел Чжу Ба-цзе, который изо всех сил старался проломить вторые ворота. Не говоря ни слова, старый бык взмахнул своими мечами, целясь в голову Чжу Ба-цзе, но тот успел прикрыться граблями и отступил назад на несколько шагов. Сунь У-кун давно уже был наготове и выступил вперед. Тогда Князь с головой быка оседлал вихрь и вылетел из пещеры. Но Сунь У-кун успел нагнать его, и над горой Изумрудных облаков снова произошел бой. На этот раз многочисленные духи окружили сражающихся со всех сторон, а дух земли со своими воинами нападал и слева и справа.

Бой был очень жесток:

Князь с головой быка на этот раз совсем не щадил себя и дрался с остервенением. Противники схватывались уже более пятидесяти раз, когда, наконец, Князь почувствовал, что не в силах устоять. Покинув поле боя, он бросился бежать на север. Но его давно уже поджидал там хранитель Будды Бофа с Пятитеррасовой горы, обитающий на скале Сокровенный дьявол. Он владел огромной волшебной силой.

— Стой, — крикнул он. — Куда ты? Меня прислал сам Будда Сакья-муни, он велел расставить небесные сети и земные капканы и поймать тебя.

Тут подоспели Сунь У-кун, Чжу Ба-цзе и целая толпа добрых духов.

Князь с головой быка хотел повернуть и бежать на юг. Но его остановил второй хранитель Будды Шэнчжи с горы Густые брови, из пещеры Свежая прохлада, магическая сила которого безгранична.

— Я получил приказ Будды, — крикнул он, — подстеречь тебя здесь и изловить!

У Князя с головой быка душа ушла в пятки. Он пытался улизнуть на восток, но тут путь ему преградил третий хранитель Будды, Дали с горы Сумеру, со скалы Мор — обладатель неимоверной силы.

— Ты куда, старый бык? — закричал он громовым голосом. — Будда Татагата приказал мне прибыть сюда и схватить тебя!

Князь с головой быка стал пятиться назад и пустился бежать на запад, но здесь его ждал четвертый хранитель Будды, Юнчжу с вершины Золотых зорь на горе Куэньлунь.

— Куда бежишь, скотина? — закричал он зычным голосом. — Почтенный Будда, обитающий в храме Раскатов грома, что находится на Западе, велел мне задержать тебя.

От ужаса у Князя с головой быка сердце замерло и затряслась печенка. Не успел он опомниться, как со всех сторон его обступили воины Будды и небесные полководцы. Из таких сетей действительно невозможно было выпутаться. И вот пока Князь находился в полном смятении, подоспел Сунь У-кун со своими помощниками. Князь с головой быка взметнулся вверх и вскочил на облако, которое стало быстро подниматься и унесло его в небесную высь.

Но и там, как нарочно, оказался небесный князь Вайсравана со своим сыном-наследником Ночжа. Их сопровождали небесные полководцы: якша по прозванию Рыбье брюхо и Величайшая прозорливость. Завидев Князя с головой быка, они закричали ему:

— Стой! Не спеши! Мы получили указ Нефритового императора расправиться с тобой и истребить твое логово.

Князь с головой быка стал метаться. Он опять, как и в прошлый раз, встряхнулся, превратился в исполинского белого быка и своими железными рогами принялся бодать небесного князя.

Тот стал отбиваться мечом. Тем временем примчался Сунь У-кун. Завидев его, наследник Ночжа громко крикнул:

— Великий Мудрец! Не могу приветствовать тебя как полагается, латы мешают. Вчера мы с отцом посетили Будду Татагату, который сообщил Нефритовому императору о том, что Огнедышащая гора преградила путь Танскому монаху и что тебе, Великий Мудрец, одному трудно одолеть Князя с головой быка. Нефритовый император распорядился, чтобы мы с отцом и все небесные воины выступили тебе на помощь.

— Этот старый негодяй обладает большой волшебной силой, — проворчал Сунь У-кун, — погляди только, в какое чудовище он преобразился! Как с ним справиться?

Наследник рассмеялся:

— Не тревожься, Великий Мудрец! Вот увидишь, как я изловлю его.

Тут Ночжа воскликнул: «Изменись!» И сразу же у него появилось три головы и шесть рук. Он взвился вверх, мигом вскочил на спину Князя с головой быка и, взмахнув своим мечом, разящим дьяволов и злых духов, разом отрубил быку голову. Тем временем небесный князь Вайсравана опустил свой меч и приветствовал Сунь У-куна.

Однако у Князя с головой быка на месте отрубленной выросла другая голова, изо рта повалил черный дым, а глаза засветились золотистым блеском. Тогда Ночжа отрубил ему и эту голову, но на ее месте выросла новая. Ночжа срубил подряд более десяти голов, но вместо них сразу же вырастали другие. Тогда Ночжа нацепил на рога быка огненное колесо и стал раздувать огонь. Взметнулось сильное пламя. От боли бык начал неистово реветь, мотать головой и колотить хвостом. Он хотел совершить еще какое-нибудь превращение и исчезнуть, но небесный князь Вайсравана навел на него волшебное зеркало. Увидев себя в зеркале, Князь с головой быка замер на месте и стал мычать:

— Не губите мою жизнь! Я от всего сердца выражаю свою покорность Будде и отныне буду во всем повиноваться ему!

— Если тебе дорога жизнь, давай сюда твой волшебный веер, только живо! — приказал Ночжа.

— Веер у моей жены в пещере, — промычал бык, — она его спрятала у себя.

Тогда Ночжа снял с себя аркан, которым ловят и вяжут бесов, сел верхом на быка и, пропустив конец аркана через его ноздрю, затянул петлей. Затем он повел быка к пещере. Сунь У-кун, четыре хранителя Будды, небесные духи Лю-дин и Лю-цзя, хранители кумирен, князь Вайсравана, небесный полководец по прозванию Величайшая прозорливость, Чжу Ба-цзе и дух земли со своими воинами последовали за ним и вскоре достигли Банановой пещеры.

— Женушка! — позвал бык. — Вынеси сюда веер, спаси мне жизнь!

Лоча, услыхав зов, поспешно сняла с себя все шпильки и кольца, скинула цветные одежды, закрутила волосы как даосская монашка и облачилась в монашескую одежду из черного шелка с белыми отворотами, как бикшуни. Взяв обеими руками волшебный веер из бананового листа, длиной до двух чжан, она вышла из ворот. Увидев перед собой хранителей Будды с небесными полководцами и духами, а также небесного князя Вайсравану с сыном, Лоча бросилась перед ними на колени и стала отбивать земные поклоны.

— Умоляю вас, праведные бодисатвы! — кланяясь, запричитала она, — пощадите нас с мужем. Пусть Сунь У-кун берет этот веер и продолжает свой путь, дабы выполнить священный долг.

Сунь У-кун подошел к Лоче, принял от нее веер, а затем вместе со всеми небожителями и духами вскочил на благодатное облако, и оно помчало их в восточном направлении.

Вернемся теперь к Танскому монаху. Все это время он не знал ни минуты покоя и не находил себе места: то вставал, то садился, с нетерпением ожидая возвращения Сунь У-куна. Но тот все не возвращался, причиняя этим тревогу и беспокойство своему учителю. Наконец Танский монах увидел благодатное облако, сияние которого распространилось по всему небу, а отблеск озарил землю. Облако быстро приближалось, плавно несясь по небу, и вскоре можно было разглядеть на нем всех небесных обитателей.

Танский монах испугался.

— Что это значит, Ша-сэн? К нам приближается небесное воинство!

Ша-сэн сразу же распознал всех сидящих на облаке и ответил:

— Наставник! Я вижу четырех хранителей Будды, Златоглавого повелителя духов, вникающего в суть явлений природы, небесных гонцов Лю-цзя и Лю-дина, духов — хранителей кумирен и других добрых небесных духов, их очень много. Быка держит на привязи наследный сын небесного князя Вайсраваны по имени Ночжа, зеркало в руках у самого небесного князя, старший ученик твой Сунь У-кун несет банановый веер, за ними я вижу Чжу Ба-цзе, духа земли и еще многих небесных воинов.

Танский монах стал поспешно переодеваться. Надел монашескую шапку, облачился в рясу и пошел навстречу небожителям.

— Какой добродетельный подвиг совершили мои ученики, что все вы соизволили покинуть небесные чертоги и спуститься на грешную землю?! — так начал свое приветствие Танский монах.

— Мы можем поздравить тебя, мудрый и праведный монах, — молвили четыре хранителя Будды, — твой великий подвиг приближается к завершению! Мы получили повеление самого Будды явиться сюда и помочь тебе. Теперь тебе надо спешить в дальнейший путь, чтобы скорей обрести полное совершенство. Нельзя мешкать ни минуты.

Танский монах совершил земной поклон и стал собираться в путь.

Тем временем Сунь У-кун с веером в руках успел приблизиться к Огнедышащей горе и, собрав все силы, махнул на огонь, который сразу же стал угасать, а зарево померкло. Он махнул во второй раз и услышал сильное шипение, а вслед за тем на него подул свежий, прохладный ветер. Сунь У-кун махнул в третий раз: все небо заволокло тучами и заморосил мелкий дождик.

Кстати, приведем здесь стихи, которые могут служить доказательством того, что все так и было на самом деле.

Нет необходимости говорить о том, как был обрадован Танский монах, избавившись от тревог и печали. Желание его исполнилось и сердце успокоилось. Все четыре путника собрались вместе, еще раз поблагодарили хранителей Будды за их милости — и те удалились в свою обитель. Небесные гонцы Лю-дин и Лю-цзя взлетели на небо и последовали за паломниками, охраняя их в пути. Остальные небесные духи рассеялись во все стороны. Небесный князь со своим сыном-наследником повели быка прямо в обитель Будды. У пещеры остались только дух земли и Лоча, которую духу приказано было стеречь.

— Лоча! Ты почему не уходишь? — спросил Сунь У-кун.

Лоча опустилась на колени и сказала:

— Умоляю тебя, Великий Мудрец, прояви свою доброту и верни мне волшебный веер!

— Ах ты, презренная тварь! — прикрикнул на нее Чжу Ба-цзе. — Не знаешь своего места! Тебе жизнь сохранили, а ты все недовольна! Подавай тебе еще и веер! Сама посуди: мы потратили столько сил, чтобы раздобыть эту драгоценность, так неужто отдавать ее? Уж лучше мы продадим веер и на вырученные деньги купим себе разных лакомств… Ступай-ка лучше к себе в пещеру, не то тебя дождем намочит!

Но Лоча снова начала кланяться:

— Великий Мудрец, ты ведь обещал, что, погасив огонь, вернешь мне веер. Теперь поздно раскаиваться в том, что произошло. Мы не оказали тебе должного уважения и поэтому потревожили небесных духов. Ты не думай, мы с мужем тоже понимаем законы справедливости, только пока еще не вступили на истинный путь. Теперь я, наконец, увидела мужа в его настоящем виде, увидела, как его повели на Запад, а потому никогда больше не позволю себе творить зло. Прошу тебя, отдай мне веер, а я начну новую жизнь и буду заниматься самосовершенствованием.

Тут дух земли перебил ее:

— О Великий Мудрец! — сказал он.— Верни ей веер. Она владеет всеми его тайнами и знает, как гасить огонь. Тогда я смогу остаться на этой горе, буду помогать людям, а мне за это будут приносить жертвы. Не откажи в этом благодеянии!

— Я слышал от здешних жителей, — отвечал Сунь У-кун, — что за то время, когда пламя на горе бывает погашено одним взмахом веера, можно вырастить и собрать урожай. Каким же образом навсегда загасить огонь?

— Если хочешь навсегда загасить Огнедышащую гору, то надо сорок девять раз подряд махнуть веером. После этого огонь никогда больше не появится! — сказала Лоча.

Сунь У-кун, выслушав ее, взял веер в руки и стал изо всех сил махать им в направлении вершины горы. После сорок девятого взмаха с неба хлынул ливень прямо в жерло горы. Веер действительно был волшебным: дождь лил только туда, где был огонь, а вокруг стояла ясная безоблачная погода.

Танский монах со своими учениками находился там, где не было огня. Поэтому на них не упало ни единой капли. Так они провели всю ночь, а с наступлением утра привели в порядок коня и поклажу, вернули Лоче ее волшебный веер, причем Сунь У-кун сказал ей:

— Если я не отдам тебе веер, люди станут говорить, что я не хозяин своему слову, и не будут верить мне. Бери свой талисман к себе на гору, но, смотри, не устраивай больше никаких безобразий, помни, что я пощадил тебя и отпустил с миром лишь потому, что ты раскаялась.

Лоча приняла веер, прочла заклинание, и веер сразу сжался у нее в руке, став величиной с листок абрикосового дерева. Она засунула его себе в рот и поклонилась монахам, поблагодарив их. С этого времени она уединилась и стала вести жизнь отшельницы. Впоследствии она достигла перевоплощения, и имя ее увековечено в книгах, описывающих жизнь буддийских святых. Лоча и дух горы, растроганные до слез милостью Сунь У-куна, пошли провожать паломников. Наконец они распростились, и Танский монах, Сунь У-кун, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн отправились вперед, ощущая приятную прохладу и ступая по влажной земле.

Если вас, читатель, интересует когда, через сколько лет, наши путники вернулись в восточные земли, прочитайте следующие главы.

Этот стих, который поется на мотив «Линцзянсян», мы привели здесь к тому, чтобы напомнить вам, как Танский монах и его ученики привели в гармонию силы воды и огня, благодаря чему вокруг распространились свежесть и прохлада. При помощи волшебного веера была потушена Огнедышащая гора, и вскоре путники миновали пространство в восемьсот ли, где еще совсем недавно бушевало пламя. Весело и беззаботно наставник и его ученики пустились в дальнейший путь на Запад.

Осень была на исходе, начиналась зима, и путники чувствовали ее приближение.

Вот послушайте:

Путники шли довольно долго и, наконец, в один прекрасный день увидели впереди город. Танский монах придержал коня и обратился к Сунь У-куну:

— Ты только взгляни, какие там высятся строения! — воскликнул он. — Что это за место? Хотелось бы узнать!

Сунь У-кун вытянул шею и стал пристально вглядываться вдаль. Это действительно был город. И выглядел он настолько необычно, что лучше его описать в стихах.

— Наставник! — ответил Сунь У-кун. — Это действительно город и в нем находится дворец правителя царства.

Чжу Ба-цзе рассмеялся:

— С чего это ты взял, что здесь живет правитель?

— У нас в Поднебесной в каждой области и в каждом уезде есть своя столица…

— Да где тебе знать, что резиденция правителя совершенно не то, что областной или уездный город, — едко ответил Сунь У-кун. — Ты погляди, одних ворот здесь более десяти, а в окружности город не менее ста с лишним ли. Смотри, какие высокие здания, а их крыши теряются в облаках. Если бы это не была резиденция, никакой пышности или величия ты бы здесь не увидел.

Тут Ша-сэн не выдержал:

— Братец! — с нарочитой вежливостью, вкрадчиво произнес он. — Ты всегда отличался проницательностью и зоркостью. Не скажешь ли нам, как называется этот город?

— Я не вижу ни надписей, ни стягов, на которых было бы обозначено название города, — нашелся Сунь У-кун. — Откуда мне знать, как он называется? Надо отправиться туда и расспросить у жителей: тогда мы и узнаем, как он называется.

Танский монах, услышав это, подстегнул коня, и вскоре путники достигли городских ворот. Сюань-цзан спешился, прошел по мосту через крепостной ров и вошел в ворота. Его спутники следовали за ним. На улицах города было оживленно, шла бойкая торговля. Чего здесь только не было! По улицам ходили люди в роскошных головных уборах и одеждах, с виду богатые. И вот продвигаясь вперед в этой нарядной толпе, наши путники вдруг увидели человек десять монахов. В рубищах, с колодками на шее, они шли, скованные между собой длинной цепью. Монахи переходили от дома к дому, прося подаяний.

Глядя на этих несчастных, Танский монах стал громко вздыхать:

— Как не пожалеть товарищей в беде, — сокрушенно произнес он и обратился к Сунь У-куну: — Подойди, расспроси, за что их наказали.

Сунь У-кун беспрекословно повиновался.

— Эй, братья-монахи! — крикнул он, подходя к ним. — Из какого вы монастыря и за что вас заковали в колодки?

Монахи разом опустились на колени и, отбивая поклоны, отвечали:

— Господин хороший! Мы невинно пострадавшие бедные монахи из монастыря Золотое сияние…

— А где находится ваш монастырь?

— Здесь, за углом, совсем близко.

Сунь У-кун привел монахов к наставнику, и Танский монах ласковым голосом обратился к ним:

— Братья! Расскажите же мне, за что вас так обидели.

Монахи переглянулись, а один из них сказал:

— Господин! Мы не знаем, кто вы и откуда пришли, но лицо ваше кажется нам знакомым. Здесь говорить опасно, давайте пойдем к нам в монастырь, и мы поделимся с вами нашим горем.

— Ну что же, — отвечал Танский монах. — Ведите нас к себе в монастырь! — Пойдем и узнаем обо всем, — добавил он, обращаясь к своим ученикам.

Вскоре они подошли к воротам монастыря, над которыми висела вывеска с семью золотыми иероглифами: «Возведенный по царскому указу монастырь Золотое сияние».

Наставник и его ученики вошли в ворота монастыря, и глазам их представилась неприглядная картина:

К горлу Танского монаха подступили слезы и неудержимым потоком полились из глаз. Тем временем монахи открыли двери храма, упираясь в них своими колодками, и предложили Танскому монаху поклониться изваянию Будды.

Сюань-цзан вошел в храм, мысленно воскурил фимиам перед Буддой и сразу же вышел во двор. У столбов, поддерживающих крышу храма, он увидел еще нескольких подростков-монахов, тоже скованных цепью. Этого Сюань-цзан уже не мог вынести и направился к настоятелю монастыря. Там уже собрались все монахи и встретили наших путников поклонами и расспросами:

— Почему это у вас разная наружность? — заинтересовался один из монахов. — Уж очень вы не похожи друг на друга. Неужто вы все из великого Танского государства, находящегося в восточных землях?

Сунь У-кун рассмеялся.

— Каким образом ты узнал, что мы из восточных земель? Ты обладаешь волшебным способом угадывания? — сквозь смех спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал: — Да! Мы из восточных земель. Но, скажи нам, как ты об этом узнал?

— Господин! — отвечали монахи. — Какие могут быть у нас волшебные способы? Все очень просто: мы незаслуженно обижены и нам некому доказать свою правоту. Целыми днями мы ходим по городу, собирая подаяния и горько жалуясь на свою судьбу. Должно быть, эти жалобы тронули духов, так как вчера ночью мы все видели один и тот же сон. Нам приснилось, что явится Танский праведный монах из восточных земель, который спасет нас, и мы сможем рассказать ему о наших обидах. И вот сегодня, когда ты появился, глядя на твой необычный вид и одеяние, мы поняли, что ты и есть праведный монах из восточных земель.

Эти слова очень обрадовали Танского монаха.

— Скажите мне, что это за край, — спросил Сюань-цзан, — и за что вас здесь обидели?

Монахи опустились на колени и один из них начал жаловаться:

— Господин! Этот город — столица государства Цзисай — один из крупных городов в западных странах. В свое время варвары со всех сторон являлись сюда и приносили дары. С юга приходили послы из государства Юето, с севера — из государства Гаочан, с востока — из Силян, с запада — из Вэньбо. Ежегодно сюда привозили несметное количество самой лучшей яшмы и белого жемчуга, красавиц и резвых коней, причем все эти дары приносились добровольно, из чувства уважения к государству Цзисай, которое никогда ни с кем не воевало и никого не приводило в покорность.

— Видимо, — заметил Танский монах, — правитель этого государства был человеком высокой добродетели, а его граждан ские и военные сановники отличались мудростью и добросердечностью.

— Нельзя сказать, что гражданские сановники были очень мудры, а военные — добросердечны. Да и сам правитель не отличался высокой добродетелью. Дело в том, что священная пагода в нашем монастыре Золотое сияние издавна излучала дивное сияние, которое возносилось высоко в небо и по ночам было видно на расстоянии десятков тысяч ли, а днем окрашивалось в разные цвета радуги и озаряло даже соседние государства. Жители этих государств были уверены, что наш город священный, и все варвары являлись сюда с дарами. Но вот три года тому назад в день новолуния, в самом начале осени, ровно в полночь вдруг хлынул кровавый дождь. Когда рассвело, все жители были в страшном испуге и печали. Сановники доложили правителю государства, что, по их мнению, небесный владыка неизвестно за что прогневался и ниспослал кару. Тотчас же были приглашены все ученые маги-даосы для устройства молений, а буддийским монахам было велено читать сутры, чтобы задобрить духов Неба и Земли. Пагода, излучающая сияние, потускнела и с тех пор вот уже два года никто не привозит даров. Наш правитель хотел было пойти войной на соседей, однако сановники все в один голос отговорили его и оклеветали нас. Они сказали, будто это мы, монахи, украли золото, которым была покрыта пагода, она перестала сиять, а потому соседние страны отказались приносить дары. Неразумный правитель наш, не разобравшись, в чем дело, поверил злым сановникам: нас схватили и всячески пытали, требуя признания. В нашем монастыре было три поколения монахов. Старшие два не выдержали пыток и погибли; теперь принялись за наше поколение: нас допрашивают и держат в колодках. Будь над нами судьей, отец наш! Посуди сам: неужели мы осмелились бы похитить золотую кровлю пагоды? Умоляем тебя, сжалься над нами, прояви свою доброту и сострадание и своей волшебной силой спаси нам жизнь, мы ведь тоже монахи, такие же, как и ты.

Танский монах слушал, участливо кивая головой, а затем со вздохом сказал:

— В этом деле очень трудно разобраться. Я думаю, что ваш правитель отошел от добродетельного образа правления, а вас самих постигла кара за грехи. Но почему вы сразу же, на другой день, не сообщили вашему правителю, что пагода потускнела от кровавого дождя? Вот и навлекли на себя беду.

— Отец наш! Мы ведь простые смертные! Нам и в голову не приходило, что небо, ниспослав этот дождь, изъявило нам свою волю. Даже старые монахи и то не поняли этого. Как же мы, младшие, могли разобраться!

— Который сейчас час, Сунь У-кун? — спросил Танский монах.

— По-моему, около часа «шэнь»,— отвечал тот.

— Мне бы хотелось поспеть на прием к правителю и лично попросить его выдать нам подорожную, только вот не знаю, как быть с этими несчастными монахами. Пока дело не выяснится, нельзя даже слова вымолвить в их защиту. Когда я, отправляясь на Запад, покидал нашу столицу Чанъань, то дал обет в монастыре Преддверие буддийских Истин возжигать во всех буддийских храмах фимиам, поклоняться изваянию Будды во всех буддийских монастырях и наводить чистоту во всех буддийских пагодах, которые мне встретятся на пути. И вот сейчас нам попались несчастные собратья — монахи, которые незаслуженно терпят тяжкие мучения из-за потускневшей пагоды. Раздобудь-ка мне новенький веник, а я пока обмоюсь, а затем пойду чистить пагоду. Надо выяснить, почему она перестала излучать сияние, тогда мне легче будет доложить об этом деле здешнему правителю и избавить несчастных монахов от незаслуженной кары.

Монахи, которые жадно ловили каждое слово Танского монаха, поспешили на кухню и вернулись с большим тесаком, который был передан Чжу Ба-цзе:

— Отец наш! — обратился к нему один из монахов. — Разруби этим тесаком цепь у столба кумирни, к которой прикованы молодые монахи, и освободи их. Тогда они смогут приготовить вам еду и помогут вашему наставнику обмыться. А мы пока сходим на базар и выпросим веник для вашего наставника.

— Да разве трудно расковать цепь? — смеясь, спросил Чжу Ба-цзе. — Никакого тесака не потребуется. Надо только попросить вон того монаха с волосатым лицом. Он — старый мастер открывать замки и расковывать цепи!

Сунь У-кун и в самом деле подошел к тому месту, где были прикованы монахи, и пустил в ход свои чары. Не успел он коснуться рукой цепи, как она сразу же упала. Освободившись, монахи бегом помчались в кухню, вычистили очаг и котел и стали готовить еду и чай.

Когда Сюань-цзан и его ученики поели, уже стало смеркаться. В это время появились монахи с двумя новыми вениками. Сюань-цзан очень обрадовался и только было начал с ними разговаривать, как вбежал послушник, зажег фонарь и попросил Танского монаха пойти обмыться. В это время на небе уже появились звезды и ярко светила луна. На часовой башне ударили в барабаны, отбивая часы ночной стражи.

Вот что рассказывается об этом в стихах:

Закончив омовение, Танский монах надел рубаху с короткими рукавами, подпоясался шнуром, обулся в мягкие туфли, которые носят старцы, вооружился новым веником и обратился ко всей монашеской братии с такими словами:

— Идите спать и спите спокойно; я почищу пагоду и приду к вам.

— А что, если я пойду с вами, наставник? — попросил Сунь У-кун. — Пагода полита кровавым дождем, кроме того, в ней давно не зажигались священные светильники, поэтому могла завестись разная нечисть. К тому же ночь сегодня безоблачная и ветер холодный, одному вам будет тревожно и жутко.

— Вот и отлично! — обрадовался Танский монах, охотно приняв предложение Сунь У-куна.

После этого они оба, неся веники, направились к пагоде. Сперва они вошли в главное здание и зажгли глазурные светильники. Танский монах воскурил фимиам и, совершая поклоны перед изваянием Будды, произнес:

— Я, твой скромный последователь Чэнь Сюань-цзан, получил повеление государя великого Танского государства в восточных землях направиться к священной горе Линшань, предстать перед живым Буддой Татагатой и попросить у него священные книги. Ныне я достиг государства Цзисай и нахожусь в сем монастыре, именуемом Золотое сияние. Здешние монахи рассказали мне, что пагода сия осквернена грязью и ее сияние померкло, а правитель страны заподозрил монахов в том, будто они украли золотую кровлю пагоды, и наложил на них тяжкое наказание. Трудно теперь разобраться, где правда. Я, твой верный ученик, со всей искренностью явился сюда, в эту пагоду, чтобы очистить ее от грязи, и умоляю тебя, великий мой Будда, не откажи мне в прозрении, чтобы я смог узнать причину осквернения пагоды, не допусти того, чтобы простые смертные невинно страдали и мучились.

Закончив эту молитву, Танский монах вместе с Сунь У-куном открыл дверь, ведущую на лестницу, и начал подметать, переходя с нижних ярусов на верхние.

Вот что сказано об этой пагоде в стихах:

Выметая сор, ярус за ярусом, Танский монах ко времени второй ночной стражи добрался до седьмого яруса. Он уже начал испытывать усталость.

— Отдохните, устали ведь! — сказал Сунь У-кун. — Дайте, я немного помету! — Сколько же всего ярусов в этой пагоде? — спросил Танский монах.

— Пожалуй, все тринадцать,— отвечал Сунь У-кун.

Превозмогая усталость, Танский монах твердо заявил:

— Нет, я должен сам все сделать, только так я выполню свой обет!

Он подмел еще три яруса, но тут поясница и ноги у него так заныли, что он вынужден был остановиться и сесть на пол. — Ничего не поделаешь, придется просить тебя подмести остальные три яруса,— сказал он, обращаясь к Сунь У-куну. Сунь У-кун приосанился и полез на одиннадцатый ярус.

Вскоре он уже был на двенадцатом. Он вошел во вкус и ра- ботал, можно сказать, с остервенением. Вдруг с вершины башни до него донеслись голоса. «Странно, очень странно! — подумал он. — Сейчас, должно быть, уже третья стража, кто же в такую пору может разговаривать на крыше пагоды? Не иначе, как снова какая-то нечисть. Пойду погляжу!».

И вот наш прекрасный Сунь У-кун, тихонько ступая и держа под мышкой веник, подобрал полы одежды и, подкравшись к дверям, стал всматриваться через отверстие. Посередине три- надцатого яруса лицом друг к другу сидели два оборотня. Перед ними стояли тарелка с едой, чашка и чайник. Оборотни играли в цайцюань. Проигравший пил штрафную. Сунь У-кун решил воспользоваться своими чарами, чтобы изловить их. Он отбросил веник, в руках у него появился железный посох с золотыми обручами. Держа его наготове, он заслонил выход и крикнул:

— Ну и хороши, черти проклятые. Так вот, оказывается, кто похитил богатства этой пагоды!

Оборотни опешили. Они вскочили на ноги и запустили в Сунь У-куна тарелку, чашку и чайник. Но тот отбил все это своим посохом и пригрозил:

— Если я убью вас здесь, некому будет давать показания на суде! — С этими словами он прижал оборотней концом своего посоха к стене пагоды с такой силой, что они даже пошевельнуться не смогли, будто вросли в нее.

— Пощади, пощади! — едва слышно молили они. — Мы здесь ни при чем, но мы знаем, кто похитил богатство пагоды.

Тут Сунь У-кун прибег к волшебному приему поимки и, одной рукой ухватив обоих оборотней, поволок их на десятый ярус к Танскому монаху.

— Наставник! — доложил он. — Я поймал разбойников, которые ограбили пагоду.

Танский монах только было начал дремать, но, услышав эти слова, сразу очнулся и обрадовался.

— Где же ты их изловил?

Сунь У-кун подвел оборотней ближе и заставил их встать на колени.

— Я их поймал на последнем, тринадцатом, ярусе, — сказал он. — Они там играли в цайцюань на выпивку. Я услышал, как они выкрикивали и шумели, выскочил на самую вершину пагоды и там изловил их без всяких усилий. Я мог убить их одним ударом моего посоха, но побоялся, что некому будет давать показания, а потому поймал их и живыми доставил сюда. Наставник! Вы можете допросить их, узнать, как они попали сюда и где находятся украденные богатства.

Оборотни, стоя на коленях, дрожали от страха и молили: «Пощадите!».

Затем они чистосердечно покаялись:

— Мы присланы сюда караулить пагоду царем драконов Вань-шэном с озера Лазоревые волны, что расположено на горе Каменный хаос. Моего приятеля зовут Бэньборба, а меня — Баборбэнь. Он оборотень сома, а я — угря. У моего повелителя, царя драконов, есть дочь, царевна Вань-шэн. Она прекрасна, как цветок, и свежа, как луна. Обладает всеми людскими талантами в двойной мере. Ей нашелся достойный жених, которого взяли в дом царским зятем. Зовут его Девятиголовым. Он обладает огромной волшебной силой. В позапрошлом году он явился сюда со своим тестем — царем драконов и напустил на весь город кровавый дождь, от которого потускнела пагода. После этого им удалось выкрасть пепел Будды, который здесь хранился. Между тем самой царевне удалось пробраться в высшее небо, где она украла у матери небесного царя чудесное грибовидное растение с девятью отростками, которое выращивает теперь на дне озера в своем дворце. Ныне этот дворец и днем и ночью излучает золотое сияние, которое играет всеми цветами радуги. Совсем недавно прошел слух, что какой-то Сунь У-кун направляется на Запад за священными книгами. Про него рассказывают, будто он владеет великой волшебной силой. На всем пути он следит за тем, где кто провинился, и никому не дает спуску. Вот нас и отрядили сюда следить и разведывать, где он находится, и в случае его появления немедленно сообщить, чтобы можно было принять необходимые меры!

При этих словах Сунь У-кун зло усмехнулся:

— До чего же эти выродки и скоты бесцеремонны! Так вот, оказывается, почему они пригласили Князя с головой быка на пирушку! Они хотели укрепить с ним дружбу, чтобы вместе заниматься своими грязными делишками.

Не успел он договорить, как показался Чжу Ба-цзе и с ним три молодых монаха. Все они поспешно поднялись на башню, неся два фонаря.

— Учитель, — сказал Чжу Ба-цзе, подходя к Танскому монаху. — Что ты тут делаешь? Пагода убрана, и я думаю, что пора отправляться на покой.

— Ты пришел очень кстати, — вмешался Сунь-У-кун, — оказывается, все драгоценности этой пагоды украл царь драконов Вань-шэн. А этих двух оборотней, которых я только что изловил, он выслал сторожить пагоду и разузнать, когда мы здесь появимся.

— Как их зовут? И что это за оборотни? — спросил Чжу Ба-цзе.

— Они все сами рассказали нашему наставнику. Одного зовут Бэньборба, а другого Баборбэнь. Один — оборотень сома, а другой — угря.

Тут Чжу Ба-цзе выхватил свои грабли и бросился на оборотней:

— Раз они оборотни и во всем признались, надо убить их — и все! Чего еще ждать? — крикнул он.

Но Сунь У-кун остановил его:

— Погоди! Ты еще всего не знаешь. Оставь их, пусть живут себе пока. Теперь мы сможем явиться к здешнему правителю и говорить с ним. А оборотни пригодятся нам. Они помогут найти сокровище пагоды.

Тогда Чжу Ба-цзе убрал свои грабли, и все они стали спускаться вниз, таща за шиворот оборотней, которые всю дорогу вопили: «Пощадите! Пощадите!».

— Эх, до чего же хочется поесть сома! — смеялся Чжу Ба-цзе. — А из угря можно бы наварить ухи и накормить всех невинно пострадавших монахов!

Молодые монахи тоже были очень довольны и радостно хихикали. Они вели Танского монаха под руки, освещая ему дорогу фонарем. Один из них побежал вперед сообщить всем остальным радостную весть.

— Все в порядке! Все в порядке! — кричал он. — Теперь для нас опять воссияет солнце. Только что наши спасители изловили чертей, похитивших наше сокровище.

— Несите сюда проволоку,— скомандовал Сунь У-кун. — Мы сейчас проденем ее через ключицы оборотней и привяжем их здесь, а вы их как следует стерегите. Сейчас мы ляжем спать, а завтра решим, как поступить.

Монахи, разумеется, стали сторожить чертей и дали возможность Танскому монаху и его спутникам как следует выспаться. Незаметно наступил рассвет. Танский монах проснулся и сказал:

— Я пойду с Сунь У-куном во дворец, чтобы обменять подорожное свидетельство, и скоро вернусь.

Сюань-цзан облачился в свою парадную рясу, расшитую парчой, надел шапку, приосанился и направился во дворец. Сунь У-кун тоже привел в порядок свое одеяние, набедренную повязку из тигровой шкуры и холщовый халат, достал подорожное свидетельство и отправился вслед за наставником.

— Отчего же вы не берете с собой этих оборотней? — спросил Чжу Ба-цзе.

— Погоди, мы сперва доложим о себе, а за этими двумя пришлют стражников, чтобы доставить их на суд! — отвечал на ходу Сунь У-кун.

Вся дорога до самых дворцовых ворот была застроена величавыми постройками и дворцами, украшенными красными птицами и желтыми драконами.

Дойдя до восточных ворот главного дворца, Танский монах вежливо поклонился начальнику караульной стражи и обратился к нему с такими словами:

— Осмелюсь побеспокоить тебя, господин мой, просьбой. Передай, пожалуйста, правителю, что я хочу его лично повидать и попросить засвидетельствовать мое проходное свидетельство. Я, бедный монах, из великого Танского государства в восточных землях и по повелению моего императора иду за священными книгами.

Начальник стражи отправился докладывать правителю и, приблизившись к трону, сказал:

— У ворот дворца стоят два монаха. Они совершенно непохожи на наших. Говорят, что явились с материка Джамбудвипа, где находится Танское государство, и идут на Запад за священными книгами по велению самого Танского императора. Они хотят лично повидать тебя, мой царь и повелитель, чтобы ты им засвидетельствовал проходное свидетельство.

Правитель выслушал его и велел ввести монахов.

Наставник повел за собой Сунь У-куна ко двору. Все гражданские и военные чины пришли в ужас при виде Сунь У-куна. Одни говорили, что это обезьяна в образе монаха, другие находили, что он точь-в-точь похож на бога Грома. У всех бегали мурашки по спине и никто не осмеливался подолгу рассматривать Сунь У-куна. Сюань-цзан подошел к ступенькам трона и совершил церемонный поклон, а Сунь У-кун отошел в сторону, скрестил руки на груди и даже не пошевельнулся.

Танский монах обратился к правителю царства Цзисай:

— Я, бедный монах,— начал он, — явился сюда с южного материка Джамбудвипа, на котором расположено государ- ство моего повелителя, Танского императора. Он послал меня на Запад в страну Индию, чтобы я предстал перед Буддой в его храме Раскатов грома, поклонился ему и попросил у него священные книги. Путь мой лежит через твое уважаемое государство, но я не смею пройти его самовольно. У меня есть при себе проходное свидетельство, которое прошу тебя засвидетельствовать и разрешить мне продолжить путь.

Правитель с радостью выслушал Танского монаха, велел провести его в парадный зал с золотыми колокольцами и усадил в кресло, расшитое дорогими вышивками. Войдя в зал, Танский монах обеими руками вручил проходное свидетельство правителю, после чего поблагодарил его за милость и лишь теперь решился сесть в присутствии государя.

Правитель ознакомился с проходным свидетельством и очень обрадовался.

— Когда твой правитель, государь великого Танского царства, тяжело заболел, ему посчастливилось найти тебя, высокочтимого монаха, который не испугался трудностей далекого пути и смело отправился на поклон к Будде за священными книгами. А вот у меня здесь монахи — негодяи и разбойники: только и помышляют о том, как бы погубить государство и свалить с трона своего повелителя.

При этих словах Танский монах молитвенно сложил руки и воскликнул:

— Откуда же тебе известно, что у твоих монахов столь преступные помыслы?

— Представь себе, что это так! — отвечал правитель. — Должен тебе сказать, что мое царство раньше занимало первое место среди всех прочих государств в западных землях. Сюда постоянно ездили чужеземцы из разных стран с богатыми дарами. И все наше благополучие зиждилось на монастыре Золотое сияние, вернее, на его замечательной пагоде с золотой кровлей. Она днем и ночью излучала дивное сияние, разноцветными лучами возносившееся к небу. Но вот совсем недавно разбойники-монахи этого монастыря тайком похитили все сокровища пагоды, и уже третий год как пагода потускнела и не излучает дивного сияния. Поэтому чужеземцы перестали являться сюда со своими приношениями. Ух, и зол же я на этих монахов!

Танский монах снова сложил ладони рук и сказал:

— Желаю тебе многих лет царствования! Но позволь мне напомнить тебе мудрое изречение: «Незначительная ошибка может привести к серьезному заблуждению»! Я, бедный монах, вчера поздно вечером прибыл в твою благословенную страну и как только вошел в ворота, увидел целую толпу жалких монахов, их было более десяти человек,— все с колодками на шее. Я спросил их, за что они наказаны, и монахи рассказали мне, что живут в монастыре Золотое сияние и страдают совершенно невинно. Я отправился к ним в монастырь, тщательно все проверил и убедился, что эти бедные монахи действительно ни в чем не повинны. Ночью я занялся уборкой пагоды, и мне удалось изловить тех чертей-разбойников, которые похитили все сокровища пагоды.

Правитель государства очень обрадовался.

— Где же эти разбойники? — живо спросил он.

— Они связаны и находятся в монастыре, — отвечал Танский монах.

Правитель тотчас же велел выдать золотую табличку, на которой был приказ:

«Немедленно повелеваю страже отправиться в монастырь Золотое сияние, взять чертей-разбойников, привязанных проволокой, и доставить сюда для допроса».

Тогда Танский монах снова заговорил:

— Желаю тебе десять тысяч лет царствовать! — начал он. — Прошу тебя послать с ними и моего ученика: так будет более надежно.

— А где твой ученик? — спросил повелитель.

Танский монах указал на Сунь У-куна:

— Вон стоит в стороне, у яшмовой лестницы.

Повелитель взглянул на Сунь У-куна и в сильном испуге произнес:

— Как же это у тебя, благообразного монаха, такой страшный ученик?

Сунь У-кун услышал эти слова и громко ответил:

— Ваше величество! Нельзя судить о человеке по его на ружности, так же как глубину моря нельзя измерить ведрами! Хотел бы я посмотреть, как благообразные, которые вам так нравятся, изловили бы чертей-разбойников?

Тут правитель успокоился и повеселел:

— Ты совершенно прав, — сказал он, — для меня важнее всего изловить похитителей и вернуть драгоценности пагоды, а у кого какой вид — мне безразлично.

После этого он велел подать придворный паланкин, приказал страже усадить туда со всякими почестями ученика Танского монаха и отправиться вместе с ним за разбойниками.

Большой придворный паланкин был подан моментально вместе с огромным желтым зонтом. Начальник стражи отрядил почетную стражу из старших и средних чинов дворцовой охраны; восемь носильщиков подняли паланкин с Сунь У-куном, а восемь сменных носильщиков побежали рядом, прокладывая путь в толпе зевак и разгоняя их грозными окриками. Процессия проследовала прямо в монастырь Золотое сияние. Весь город встревожился, и улицы были запружены народом: всем хотелось поглядеть на диковинного монаха и чертей-разбойников.

Чжу Ба-цзе и Ша-сэн услышали крики охраны, разгонявшей толпу, и решили, что за ними едут гонцы от правителя государства. Они поспешили навстречу, но оказалось, что это прибыл Сунь У-кун, восседая в придворном паланкине. Дурень Чжу Ба-цзе не удержался и прыснул со смеху.

— Братец! — насилу проговорил он, задыхаясь от смеха. — Наконец-то ты в своем настоящем облике.

Сунь У-кун слез с паланкина, опираясь на Чжу Ба-цзе, и строгим тоном спросил его:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну как же? — продолжал смеяться Чжу Ба-цзе. — Тебя несли сюда под желтым зонтом в роскошном паланкине восемь носильщиков. Разве это не царские почести? Вот почему я и сказал, что ты предстал в своем настоящем виде.

— Ну, полно тебе смеяться, — строго осадил его Сунь У-кун.

Затем он отвязал обоих оборотней и передал их страже.

Тут Ша-сэн обратился к Сунь У-куну с просьбой:

— Братец, ты и меня взял бы с собой во дворец! Возьми, а?

— Нет, оставайся лучше здесь и стереги нашу поклажу и коня, — отвечал Сунь У-кун.

Но монахи поддержали Ша-сэна:

— Ступайте все вместе, почтенные монахи! — заговорили они. — Пусть вас облагодетельствует наш повелитель. А мы тут за всем присмотрим и сбережем все в полной сохранности!

— Ну, раз так, — сказал Сунь У-кун, — пойдемте все вместе к повелителю и попросим его освободить вас.

Чжу Ба-цзе схватил за шиворот одного оборотня, Ша-сэн — другого, Великий Мудрец Сунь У-кун сел в паланкин, и эта необычная процессия направилась во дворец.

Вскоре они достигли яшмовых ступеней трона, и Сунь У-кун доложил правителю:

— По вашему повелению разбойники доставлены во дворец. Правитель сошел с трона и в сопровождении Танского монаха, а также своей многочисленной свиты из гражданских и военных чинов вышел поглядеть на оборотней. Один из них был с острой свирепой мордой, черной спиной и острыми клыками, а другой — толстобрюхий, гладкий, с огромным ртом и длинными ушами.

Хотя у них были ноги, и они могли передвигаться на них, но по всему было видно, что это не люди.

— Откуда вы взялись, разбойники? — спросил их повелитель. — Где ваше пристанище? Давно ли занимаетесь грабежом в моем царстве? В каком году похитили сокровища моей пагоды? Сколько вас всех в вашей шайке? Как зовут? Отвечайте на все без утайки!

Оборотни опустились на колени перед повелителем. У каждого из них из шеи сочилась кровь, но они, видимо, не ощущали никакой боли.

— Три года тому назад, — начали рассказывать оборотни, — в первый день седьмого месяца появился недалеко отсюда, примерно в ста десяти ли, царь драконов по прозванию Мудрейший, который поселился в этом государстве, в юго-восточной окраине, со всеми своими многочисленными сородичами. Там есть озеро, которое зовется Лазоревые волны. Оно расположено на горе Каменный хаос. У царя драконов есть дочь необыкновенной красоты, которая пленяет всех. Ей подыскали жениха, и он вошел зятем в дом царя драконов. Зовут его Девятиголовый. Нет равных ему в различных чарах и волшебствах. И вот, узнав про чудеса твоей драгоценной пагоды, он вместе со своим тестем, царем драконов, ограбил ее. Сперва они напустили кровавый дождь, а потом уже выкрали из пагоды пепел Будды. Сокровища пагоды хранятся теперь во дворце царя драконов, а царевне к тому же удалось выкрасть у матери небесного владыки грибовидное растение, которое она выращивает на дне озера. Мы сами — мелкие сошки и состоим на службе у царя драконов. Он послал нас сюда на разведку. Сегодня ночью нас схватили. Вот все, что мы можем показать; и это сущая правда!

— А почему вы скрываете свои имена? — спросил правитель. Один из оборотней отвечал:

— Меня зовут Бэньборба, а его Баборбэнь. Я оборотень сома, а он — угря.

После этого правитель приказал стражникам отвести оборотней в тюрьму и издал указ, в котором говорилось:

«Помиловать монахов монастыря Золотое сияние и снять с них колодки и цепи. Велеть стольничьему приказу устроить пиршество во дворце Цилиня в честь благочестивых монахов, изловивших разбойников. Предлагаю всем обратиться с просьбой к праведным монахам изловить главарей разбойников».

Тотчас по получении этого указа были приготовлены всевозможные постные и скоромные яства. Правитель государства пригласил Танского монаха и его спутников во дворец Цилиня, где вступил с ним в дружескую беседу.

— Как величать вас? — учтиво спросил он Танского монаха.

Тот почтительно сложил руки и ответил:

— Меня, бедного монаха, зовут по фамилии Чэнь. Монашеское имя мое — Сюань-цзан. Мой государь удостоил меня высокой чести носить ту же фамилию, что и его династия. Прозвище мое «Трипитака».

— А как величать твоих уважаемых учеников? — спросил вслед за тем повелитель государства.

— У моих учеников нет еще заслуженных прозвищ, — отвечал Танский монах. — Старшего зовут Сунь У-кун, второго — Чжу У-нэн, а младшего — Ша У-цзин. Эти имена были пожалованы им бодисатвой Гуаньинь, богиней, которая обитает на Южном море. Когда они признали меня своим учителем и изъявили желание быть спутниками-последователями, я стал звать их так: Сунь У-куна — Странником-богомолом, Чжу У-нэна — Чжу Ба-цзе — блюстителем восьми заповедей, а Ша У-цзина — просто монахом.

Правитель выслушал Сюань-цзана, а затем предложил ему занять почетное место на пиру. Сунь У-кун сел слева от наставника, а Чжу Ба-цзе и Ша-сэн — справа. Гостям были поданы исключительно постные блюда и закуски, фрукты и чай. Место выше Сюань-цзана занял правитель, которому были поданы скоромные угощения. Ниже более ста мест были уставлены тоже скоромными блюдами. Там разместились гражданские и военные чины.

Сановники поблагодарили государя за проявленную милость, покаялись в ложном обвинении монахов и затем заняли свои места.

Правитель поднял бокал, но Танский монах не осмелился выпить и распивал слабое вино со своими учениками. Внизу играл оркестр, состоящий из струнных и духовых инструментов. Это был оркестр придворной музыкальной школы.

Посмотрели бы вы, читатель, как вел себя Чжу Ба-цзе! Кажется, он дал полную волю своему неумеренному аппетиту. Он поглощал разные блюда с жадностью голодного волка или тигра. Всю еду и фрукты, которые стояли неподалеку от него, он съел один. Вскоре подали дополнительные блюда, но он опять накинулся на них, словно еще ничего не ел, и очистил все блюда без остатка. Он ни разу не отказывал разносящим вино ни в единой чарке. Веселый пир продолжался весь день почти до самого вечера. Танский монах поблагодарил за богатое угощение. Правитель государства стал упрашивать его остаться.

— Этот пир был устроен в знак благодарности за поимку оборотней-разбойников, — сказал он.

Затем он велел стольничьему приказу:

— Живей приготовьте угощение во дворце Цзяньчжангун. Там мы обратимся к праведному монаху еще с одной просьбой — изловить главарей разбойников и придумать способ, как вернуть драгоценности, похищенные из пагоды.

— Если вы хотите, чтобы мы изловили главарей разбойников, то для этого вовсе не нужно устраивать еще один пир, — сказал Танский монах. — Позвольте нам на этом закончить праздник, поблагодарить за угощение и распрощаться с вами. Мы сейчас же отправимся на поимку главарей!

Но правитель ни за что не соглашался. Он во что бы то ни стало хотел отправиться во дворец Цзяньчжангун и снова сесть за стол с яствами. Пришлось последовать за ним. Поднимая полную чару с вином, он сказал:

— Кто из вас, праведные монахи, возглавит мое войско для покорения и поимки главарей разбойников?

Танский монах подсказал:

— Пусть идет мой старший ученик и последователь Сунь У-кун.

Великий Мудрец сложил руки в знак согласия и вежливо поклонился.

— Сколько же тебе понадобится людей и коней, если ты, уважаемый Сунь У-кун, решил отправиться в этот поход? И когда ты думаешь покинуть город? — спросил правитель.

Тут Чжу Ба-цзе не вытерпел и закричал во весь голос:

— Для чего ему люди и кони и зачем устанавливать определенное время? Разрешите мне с моим старшим братом Сунь У-куном прямо с этого пира, пока мы сыты и пьяны, отправиться за главарями разбойников и приволочь их сюда своими руками!

Танский монах очень обрадовался.

— Ну, Чжу Ба-цзе,— сказал он, — ты за последнее время стал очень старательным!

— Раз на то пошло, — добавил Сунь У-кун, — то пусть Ша-сэн остается здесь и охраняет нашего наставника, а мы вдвоем живо слетаем и мигом явимся обратно.

— Как же так? — удивился правитель государства, — вы не хотите брать с собой ни людей, ни коней! Может, вам пригодится какое-либо оружие?

— Ваше оружие, — засмеялся Чжу Ба-цзе, — нам не пригодится. У нас есть свое.

Правитель государства, услышав это, возликовал, поднял огромный кубок с вином и стал прощаться с обоими монахами.

— Нет, пить больше нельзя! — отказался Сунь У-кун. — Прошу тебя, прикажи стражникам выдать нам обоих чертей. Мы их возьмем с собой в качестве проводников.

Правитель отдал соответствующее распоряжение, и просьба Сунь У-куна была тут же исполнена. Каждый монах схватил по оборотню, и вместе с ними, уцепившись за порыв ветра, монахи исчезли из виду, направившись прямо на юго-восток. О читатель! Вы и представить себе не можете, как были поражены правитель и его свита, когда увидели это чудо, свершившееся перед их глазами. Теперь только они вполне убедились, что имеют дело не с простыми монахами, а с праведным наставником и его учениками.

Если вы хотите знать, удалось ли им поймать главарей разбойников и каким образом, то прочтите следующую главу.