antonprima.pro

Blog

  • В Москве была незаконно задержана журналист «Великой Эпохи»

    В Москве была незаконно задержана журналист «Великой Эпохи»

    #img_left_nostream#Почему  Россия закрывает глаза на права человека?

    «Удалось вырваться», – охарактеризовала создавшееся положение журналист «Великой Эпохи» Лидия Талайзаде (Лукиных) после того, как ей, все-таки, случилось добраться до Нью-Йорка к своей семье.

    Несколько лет назад Лидия вышла замуж за гражданина США, в связи с чем в настоящее время она проживает в Нью-Йорке. Лидия должна была вылететь из Москвы в Нью-Йорк 21 мая из международного аэропорта Шереметьево-2 рейсом СУ-315 в 15:55, но не вылетела. По словам сотрудницы компании «Аэрофлот», услугами которой воспользовалась журналистка, Л. Талайзаде (Лукиных) «прошла регистрацию, но не была принята к перевозке». О задержании Лидии узнали от поступившего от нее короткого звонка, а, позднее, sms-cообщения.

    Журналисты «Великой Эпохи», приехав в аэропорт, попытались прояснить ситуацию. Ответов на свои вопросы, кто и по какой причине задержал журналистку, они так и не получили. Сообщения и звонки от Л. Талайзаде (Лукиных) больше не поступали. Муж Лидии по вполне понятным причинам испытывал беспокойство в связи с исчезновением супруги. Обратившись в компанию «Аэрофлот», он получил отказ в предоставлении ему какой-либо информации по той причине, что Лидия является гражданкой РФ. В течение суток коллеги и родственники ничего не знали о причинах её задержания и местонахождении.

    Из конфиденциальных источников, позднее тоже подтвердила Лидия, стало известно, что с рейса ее снял паспортный контроль – сотрудники Отдельного отряда пограничного контроля «Москва» ФСБ РФ. На тот момент Л. Талайзаде (Лукиных) уже прошла таможню, сдала чемодан в багажное отделение и получила на руки посадочный талон.

    На вопрос сотрудницы аэропорта, регистрирующей пассажиров, в чем причина задержания, представители ФСБ ответили: «Не ваше дело. Это не в вашей компетенции». Проверив все данные, обнаружилось, что Л. Талайзаде (Лукиных) в списках пограничного контроля не значится, никаких данных на нее нет. Более того, из того же источника выяснилось, что «в компьютере содержится информация о том, чтобы Лидию не пропускали в США».

    Что же произошло на самом деле?

    Как рассказала сама Лидия, ни сотрудница отдела регистрации, у которой, по словам журналиста, «менялось выражение лица по мере того, что она читала в записях компьютера», ни офицер пограничной службы, который сопровождал ее в один из рабочих кабинетов, «не знали, в чем истинная причина задержания, и сами пытались во всем разобраться». Получалось так, что исполнители не знали, что происходит. «Тем не менее, они выполняли указ сверху. И то, что они пытались делать, было незаконно», – подтвердила Лидия.

    Но о происходящем, явно, знали заказчики, которые то и дело звонили, получая однозначные ответы подполковника – начальника отделения пограничного контроля, который беседовал с нашей журналисткой. «Да, взяли. Да, сидит», – то и дело отвечал он на поступавшие звонки. В итоге, после часто повторяющихся переговоров, он сказал: «Вы сегодня не сможете улететь».

    «А что я нарушила?» – поинтересовалась Л. Талайзаде (Лукиных). Стали листать свод Законов РФ. «К вам это не относится, это тоже не относится… Ничего здесь не относится», – пытался найти соответствующее нарушение подполковник. «Тем не менее, – утвердительно ответил он, – есть Закон, а есть оперативные действия – у нас приказ, что вы не можете покинуть территорию Российской Федерации».

    Сотрудник ФСБ, прибывший на место происходящего, не глядя в глаза, как и во все время продолжительного общения, сказал: «Пишите объяснительную». «А что происходит? По какой причине меня задерживают?», – просит объяснений журналист. «Не знаю, – раздается в ответ. – Начальник – знает, я – не знаю. А начальник к вам не приедет, так что пишите «объяснительную», как вы получали паспорт».

    Как рассказала Лидия, задержавшие ее сотрудники официально порекомендовали ей поменять паспорт в соответствие с ее новой фамилией, хотя, как утверждает журналист, «все сделано по закону и нет никаких оснований менять паспорт», полученный ею в Нью-Йорке со штампом о смене фамилии и печатью российского консульства этого же города. Срок использования паспорта – до мая 2010 г.

    Тем не менее, понимая, что «это будет бессмысленная бумага, так как в паспорте указаны все данные», «объяснительную» она все же написала. «Затем сотрудник спецслужб потребовал посадочный талон, который тут же порвал у меня на глазах», – продолжает рассказывать Лидия. Незаконное действие, как и все происходящее, налицо – сотрудники пограничной службы не имеют права отбирать посадочный талон у пассажиров.

    «Перед тем, как мне принесли мой чемодан и отпустили, я попросила начальника отделения пограничного контроля выдать мне справку, в которой просила указать причину моего задержания». Справка была выдана. «… Отказано в пресечении государственной границы РФ 21 мая 2008 в 13:53… на основании статьи №11 Закона РФ о государственной границе РФ» – говорится в документе. При этом сотрудник признался, что ни пункт первой статьи (о государственной тайне), ни второй (о проблемах с законом) не подходят в данной ситуации. «У нас приказ», – напомнил он.

    «Пограничник сам себе доказал, что нет оснований для задержания, но справку все же выдал», – анализирует ситуацию Лидия.

    После совершения по отношению к ней этих противоправных действий, журналиста отпустили. Она покинула аэропорт в этот же день, и ей удалось-таки попасть в Америку. Телефон все время был отключен, поэтому никто из коллег и родственников не мог ничего знать.

    В чем истинная причина происходящего? 

    Дело в том, что Лидия Талайзаде (Лукиных) является не только журналистом «Великой Эпохи», но и последователем практики духовного и физического самосовершенствования Фалунь Дафа. (Фалунь Дафа – это древняя китайская система совершенствования души и тела, состоящая из пяти плавных упражнений, направленных на пробивку энергетических каналов, и повышение нравственности в соответствие с принципами Истина, Доброта, Терпение – прим. ред.). К сожалению, Фалуньгун незаконно жестоко преследуется в Китае.

    В России же на практикующих оказывается сильное давление со стороны спецслужб по указанию китайских Посольств и Консульств. В нашей стране не согласовывают проведение пикетов, митингов с целью выразить свое несогласие с проводимой коммунистической партией КНР политикой геноцида против последователей Фалуньгун в Китае; переписывают данные с паспортов; фотографируют на акциях в защиту прав человека в Китае; прослушивают телефоны; просматривают электронную почту.

    Подобные действия со стороны властных структур  вызваны давлением со стороны китайского коммунистического режима, который использует как инструмент воздействия существующий «Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между КНР и РФ» от 16.07.2001 статью 8, где определено, что «ни одна из сторон не допускает создания и деятельности на своей территории организаций и групп, наносящих ущерб суверенитету, безопасности и территориальной целостности другой договаривающейся стороне».

    Но публичные мероприятия последователей Фалуньгун не являются мероприятиями антикитайской направленности. Китайский народ страдает от репрессий, страдает от подавления, страдает от других незаконных жестоких бесчеловечных действий со стороны коммунистического правительства.

    И, как сказала Лидия Талайзаде на круглом столе на тему «Олимпиада и преступления против человечности несовместимы», «мы желаем Китаю добра». «А если мы желаем Китаю добра, – считает она, – то мы должны говорить об этом. В этом действительная помощь. Знать Китай с разных сторон, знать о том, что действительно происходит в этой стране, очень полезно и для людей, которые живут в самом Китае, и за его пределами».

    «Компартия Китая не представляет большинство интересов, устремлений, убеждений китайского народа, – информировала присутствующих журналист. – Поэтому, предоставить другую информацию, позволить другим точкам зрения в Китае проявиться -это тоже помощь Китаю. Это тоже добрые намерения по отношению к китайскому народу. Мы, как СМИ, считаем, что это одна из наших задач».

    Информация позволяет сделать правильный выбор, позволяет определить свою позицию и дает возможность не быть соучастником преступлений, о которых, порой, даже и не знаем, и не догадываемся, что они происходят. В этом смысле и последователи Фалуньгун на своих публичных мероприятиях, и международное СМИ «Великая Эпоха» помогают и россиянам, и китайцам в Китае.

    Хочется верить, что правительства России и Китая пересмотрят свои позиции, и будут по-настоящему уважать права человека и гражданина своих стран. С осознанием необходимости заботы друг о друге, повысится нравственность общества. И тогда эти две большие могучие державы будут связывать не только договорные обязательства, а настоящая крепкая дружба, основанная на уважении прав и свобод граждан обоих государств.

  • Новое землетрясение в Китае повредило десятки тысяч домов

    Новое землетрясение в Китае повредило десятки тысяч домов

    #img_left_nostream#Поступила первая информация о том, что в результате нового землетрясения силой 6,4 балла, произошёдшего 25 мая в провинции Сычуань, погиб 1 человек, более 260 получили ранения, среди них 24 человека находятся в тяжёлом состоянии. Сильно повреждено и разрушено более 70 тысяч домов. Об этом сообщила China News со ссылкой на слова чиновника из командования отрядами спасателей г.Куанюань провинции Сычуань.

    В сообщении говорится, что это самый сильный афтершок за всё время после основного подземного толчка, произошёдшего 12 мая. В г.Куанюань рухнуло много зданий и снова сильно повреждены недавно восстановленные дороги. Подземный толчок длился в течение минуты.

  • Рак груди можно лечить в амбулаторных условиях

    Рак груди можно лечить в амбулаторных условиях

    #img_left_nostream#Рак молочной железы занимает сегодня одно из первых мест среди всех онкозаболеваний у женщин. При этом болезнь стремительно молодеет: все чаще она обнаруживается в возрасте до 40 лет и становится самой распространенной причиной смерти женщин 45-55 лет. Кто входит в группу риска? Какие современные методы лечения внедряются сегодня в сфере маммологии? Что нужно делать, чтобы сберечь здоровье и красоту груди?

    Все эти вопросы к Надежде Рожковой, специалисту, руководителю Маммологического центра Минздравсоцразвития РФ.

    – Когда произошел качественный прорыв в проблеме здоровья и красоты женской груди?

    Каждый год в октябре, который во всем мире считается месяцем борьбы против рака груди, международная благотворительная программа «Вместе против рака груди» устраивает большую пресс-конференцию, в которой участвуют и чиновники, и врачи, и звезды. В рамках благотворительной программы в регионах проходят массовые акции по обследованию женщин на заболевание молочных желез, в региональные онкоцентры передается новейшее маммографическое оборудование. Эта тема один раз прозвучала в СМИ. Нас услышали и женщины, и медицинская общественность, и государственные структуры.

    И вот уже профилактика и лечение заболеваний молочной железы становятся  приоритетным направлением национального проекта «Здоровье». За два года в регионы направляется более 900 маммографов, осуществляются программы диспансеризации, которые включают прохождение маммографии для женщин старше 40 лет. В 2006 году вышел приказ Минздравсоцразвития «О мерах по совершенствованию оказания медицинской помощи при заболеваниях молочной железы. Когда все усилия сходятся вместе, получается результат.
     
    – Что делается сейчас в области профилактики и лечения онкологических заболеваний груди?

    Например, мы с помощью маммографа выявляем маленький, непальпируемый, т.е. непрощупываемый рак. Хирург не видит и не  прощупывает его, а значит – для него нужно применить специальные методики, чтобы он правильно отмаркировал, обозначил этот участок. Ему помогает рентгенолог – есть технология, когда мы специальным крючочком, мандреном, помечаем пораженную область точно. И хирург по этому мандрену находит и удаляет это раковое образование, максимально сохранив целостность  груди пациентки.

    Более того, даже злокачественные опухоли можно лечить в амбулаторных условиях. Есть такая методика – ультразвуковая пиротерапия, в ходе которой производится термическая обработка опухоли под контролем магнитно-резонансного томографа. Она не требует стационарного лечения и длительного восстановительного периода.

    Всем понятно то, как важно поставить точный диагноз до операции. Так вот, сегодня возможно произвести пункционную биопсию с помощью стереотаксических установок, которые выбирают нужный участок ткани с точностью до 1 мм. По этому кусочку можно провести гистологическое исследование, которое обычно делают уже после  хирургического вмешательства.

    Внедряя щадящие методики лечения рака молочной железы, мы боремся не только за сохранение жизни женщины, но и за ее качество. Но даже для тех, кто пережил радикальную мастэктомию, жизнь не кончается. Сейчас есть великолепное коррекционное белье, великолепные экзопротезы, сделанные по последним нанотехнологиям. Их гладкая, жемчужная поверхность прекрасно прилегает к груди и обладает лечебным действием – способствует заживлению и  сглаживанию послеоперационного рубца. Такие протезы можно носить несколько дней подряд, не снимая.

    Женщины должны знать, как важно обнаружить болезнь в  зародыше, как важно регулярно проходить обследование груди. Потому что профилактика – это, к сожалению, пока  наше самое слабое звено.
     
    – Что означает профилактика рака груди, кому она необходима?

    Профилактика – это, прежде всего, регулярные обследования груди, самостоятельные и с помощью УЗИ или маммографа. Она бывает первичная, вторичная и третичная. В группу первичной профилактики попадают женщины, которые не страдают никакими заболеваниями груди, но по определенным признакам входят в группу риска. Это те, кто старше 40 лет, нерожавшие, с неблагоприятной онкологической наследственностью по женской линии. Сюда также относятся те, у кого когда-либо были травмы, ушибы, операции на груди, маститы. Ведущим фактором риска является ожирение, поскольку оно приводит к изменению гормонального фона в организме.  Как правило, все больные раком груди длительное время жили в условиях сильного стресса, что пагубно сказалось на состоянии их иммунитета. Если что-то из выше перечисленного имеет к вам непосредственное отношение, то вам необходимо регулярно обследоваться и соблюдать рекомендации вашего врача-маммолога или гинеколога в повседневной жизни.

    В свою очередь, группу вторичной профилактики составляют женщины, у которых имеются доброкачественные образования груди, мастопатия. Им необходимо еще более тщательное наблюдение с применением методов психологической терапии,  фитотерапии и седативных препаратов. Наконец, группа третичной профилактики объединяет тех женщин, которым нужна реабилитация после операции по удалению опухоли. Для них мы открываем реабилитационные кабинеты, пытаемся организовать волонтерское движение, в  котором участвуют женщины, перенесшие рак груди и готовые оказать психологическую помощь своим подругам по несчастью.
     
    Исходя из сказанного Вами, получается, что заболеть раком груди рискует практически каждая женщина. У кого не было сильных стрессов? Каждая из нас, если не перешагнула, то когда-нибудь перешагнет 40-летний рубеж… Что Вы можете посоветовать нашим читательницам, чтобы уберечь себя от этого страшного недуга?

    На первом месте должен быть психологический настрой: относитесь к жизни доброжелательно, с чувством юмора, не растрачивайте свои нервы на пустое. Женщина – это стержень семьи. От ее настроения зависит климат в доме. Получайте от жизни удовольствие: ешьте то, что нравится, но понемногу, если нет противопоказаний, не прячьтесь понапрасну от солнца – это же источник жизни, источник витамина D. И, конечно, регулярно проверяйтесь. Маммографию после 40 лет необходимо проходить каждые два года, а женщинам группы риска – ежегодно. Не пренебрегайте своим здоровьем – ведь вы подводите не только себя, но и своих близких!

  • Бывший заключённый: Начальники отделения заставляли нас преследовать последователей Фалуньгун

    Бывший заключённый: Начальники отделения заставляли нас преследовать последователей Фалуньгун

    #img_left#Бывший китайский заключённый рассказал, что, когда он отбывал срок в трудовом лагере, охранники заставляли его и других заключённых преследовать последователей Фалуньгун.

    Ниже приведён рассказ этого бывшего заключённого:

    Я из северо-восточного Китая. Меня приговорили к сроку заключения и отправили в исправительный трудовой лагерь в провинции Шаньдун. Первоначально я попал в лагерь Ванцунь, затем меня перевели в восьмое отделение второго исправительного трудового лагеря в провинции Шаньдун. Согласно приказам охранников Суня Фэнцзюня, Чжэн Цзяньсиня и Чжан Юйхуа, я участвовал в преследовании последователей Фалуньгун.

    Вместе с несколькими другими заключенными мы использовали различные способы для преследования последователей Фалуньгун. Мы заставляли их стоять в течение долгого времени лицом к стене, избивали и пинали их ногами, а также избивали дубинками. Охранник Сунь Фэнцзюнь обещал, что за всё это нам уменьшат сроки заключения. Поэтому, что бы они нам ни приказывали делать, мы выполняли это. Если мы не подчинялись их приказам, они избивали нас и добавляли нам срок. Все издевательства и различные преследования, которым подвергались последователи Фалуньгун в нашей тюрьме, осуществлялись согласно приказам начальников отделений.

    Поскольку китайская компартия все еще существует и имеет власть, во избежание преследований, я не хочу называть мое настоящее имя.

    По материалам minghui.org

    Ольга Зубакова. Великая Эпоха, Украина

  • Роман ‘Путешествие на Запад’. Глава 27

    Роман ‘Путешествие на Запад’. Глава 27

    ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ,
    из которой вы узнаете о том, как дух Трупа трижды преграждал путь Сюань цзану и как Сюань цзан, разгневавшись на прекрасного Царя обезьян, прогнал его от себя
     
     
    #img_center_nostream#
     
    На следующее утро Сюань-цзан и его ученики собрали свои вещи и хотели отправляться в путь, но праведник Чжэнь-юань решительно отказался отпустить их. Побратавшись, праведник с Сунь У-куном очень сдружились. Снова был устроен пир. Так Сюань-цзан с учениками прожил в монастыре еще дней шесть.

    А надо вам сказать, что Сюань-цзан, съев плоды жизни, как бы полностью переродился: он почувствовал себя бодрым, жизнерадостным и очень сильным. Все его помыслы были направлены к тому, чтобы побыстрее получить священные книги: ему очень не хотелось задерживаться. Наконец они двинулись в путь.

    И опять через некоторое время перед ними выросла высокая гора. — Ученики мои, — сказал тогда Сюань-цзан, — гора эта сурова и неприступна, боюсь, что наш конь не одолеет ее. Нам следует быть очень осторожными.

    — Не беспокойтесь, учитель, — сказал Сунь У-кун — Мы все отлично понимаем.

    Идя впереди и держа наперевес посох, прекрасный Царь обезьян прокладывал в горах путь. Вскоре они поднялись на вершину. Тут перед ними раскрылись необозримые пространства:

    Все громоздились пики
    И уходили ввысь
    И горные потоки
    Стремительно неслись.
    Олени и архары
    Скакали по горам,
    Бродили стаей волки,
    Скрывались тигры там,
    И кабаны стадами
    Средь зарослей паслись,
    А сколько было зайцев
    И золотистых лис!
    И злобные гадюки
    Ползли из пышных трав,
    Гнилой туман из пасти
    Выбрасывал удав,
    Все змеи извергали
    Тяжелый, душный смрад
    Кустарник цепкий стлался
    Средь каменных громад.
    И выпрямляли сосны
    Величественно стан,
    Смоковницы теснились
    В густых сетях лиан,
    И вдаль, до горизонта
    Плыл аромат травы;
    Касались эти горы
    Небесной синевы
    Медведицы созвездья
    Они достичь могли,
    До Северного моря
    Их тени пролегли.

    Эта картина повергла Сюань-цзана в ужас, но тут Великий Мудрец Сунь У-кун, размахивая своим посохом, издал такой страшный крик, что волки и гады от страха попрятались, а тигры и барсы разбежались в разные стороны. Когда путники, углубившись в юры, достигли самых высоких вершин, Сюань-цзан вдруг обратился к Сунь У-куну:

    — Я сильно проголодался. Ты попросил бы где-нибудь немного еды.

    — Да вы что, с ума сошли? — улыбнулся Сунь У-кун — Ведь здесь нет ни деревень, ни постоялых дворов, где же это я вам пищу достану? Тут и за деньги ничего не купишь.

    Такой ответ очень расстроил Сюань-цзана.

    — Эх ты обезьяна — сказал он сердито. — Вспомни то время, когда ты на горе Усиншань был заточен Буддой в каменный ящик. Тогда ты мог лишь говорить, но не имел возможности двигаться. Ведь ты спас свою жизнь только благодаря мне. Затем ты был посвящен в монахи и стал моим учеником. Почему же ты постоянно проявляешь нерадивость?

    — Как же это я проявляю нерадивость? — удивился Сунь У-кун. — Ведь я служу вам верой и правдой.

    — В таком случае, почему ты не хочешь достать мне еды? Разве могу я идти голодным? Кроме того, этот туман и вредные испарения помешают нам добраться до храма Раскатов грома.

    — Ладно, учитель, не сердитесь, — сказал тут Сунь У-кун. — Я знаю, вы человек гордый и самолюбивый и если чем-нибудь вам не угодишь, вы, чего доброго, начнете читать свои заклинания. Сойдите с коня и спокойно сидите здесь, а я пойду посмотрю, где тут есть жилое, и может быть что-нибудь достану.

    Одним прыжком Сунь У-кун очутился на облаке и, приложив руку к глазам, стал внимательно осматриваться. В за- падном направлении он так ничего и не обнаружил. Кругом стояла мертвая тишина: ни деревень, ни поселений не было видно. Один только лес темнел. Сунь У-кун долго осматривал местность и вдруг к югу увидел высокую гору. Склон, ее обращенный к солнцу, был усеян какими-то ярко-красными пятнами. Тут Сунь У-кун опустился на своем облаке и сказал:

    — Учитель, сейчас я принесу вам поесть!

    Когда Трипитака поинтересовался, что ему удалось найти, Сунь У-кун сказал:

    — Здесь нет жилья и попросить подаяния не у кого. Зато на горе, что к югу, видны какие-то красные пятна, видимо, персики. Сейчас отправлюсь туда и принесу вам несколько штук.

    — Персики — самая лучшая пища для монахов, — обрадованно сказал Сюань-цзан.

    Мы не будем подробно рассказывать о том, как Сунь У-кун, захватив чашку для сбора подаяний, сделал прыжок и на чудесном луче молнией понесся по воздуху, так что только ветер свистел в ушах. Через какой-нибудь миг он уже был на южной горе и рвал персики.

    Не зря говорят, что «Когда гора высока, на ней водятся оборотни, а если горные хребты обрывисты, там можно встретить духов». Так и на этой горе был свой оборотень. Полет Великого Мудреца за персиками растревожил его. Восседая на облаке, гонимом северным ветром, этот оборотень вдруг увидел Сюань-цзана и пришел в неописуемый восторг.

    «Ну, мне отчаянно повезло! — подумал он. — Последнее время только и говорят о Танском монахе, который едет за священными книгами. Этот монах подвергался перевоплощениям. Он совершенствовался в течение десяти поколений, и тот, кто съест хотя бы кусочек его тела, станет бессмертным». Оборотень приготовился было схватить Сюань-цзана, но, обнаружив, что с обеих сторон его охраняют, не решился приблизиться к нему.

    «Кто же это охраняет его», — подумал он, и тут же решил, что это Чжу Ба-цзе и Ша-сэн. Конечно, они не обладают какими-либо необычайными способностями, однако Чжу Ба-цзе был небесным полководцем, а Ша-сэн — распорядителем церемоний. Нет сомнения в том, что они все еще могущественны. Не решаясь приблизиться к Сюань-цзану, оборотень подумал: «Сыграю-ка я над ними штуку. Посмотрим, что они станут делать!»

    О, чудесный дух! Он остановил свое облако, спустился в ущелье и, встряхнувшись, превратился в прелестную девушку, с круглым, как луна, лицом. У нее были очень красивые брови и глаза, зубы сверкали белизной, губы алели. Держа в одной руке глиняный сосуд, а в другой — зеленую фарфоровую бутыль, девушка направилась прямо на восток, туда, где сидел Танский монах.

    У самого обрыва
    Монах сдержал коня, —
    Красавица предстала,
    Улыбкою маня.
    Приоткрывались ручки
    Движеньем рукава,
    И ножка из-под юбки
    Видна была едва;
    Казались капли пота
    Росою на цветке,
    Чернели брови ивой,
    Склоненною к реке;
    Увидел он, решившись
    Внимательней взглянуть,
    Что странникам навстречу
    Красотка держит путь.

    — Чжу Ба-цзе, Ша-сэн, — промолвил Сюань-цзан. — Вы слышали, как Сунь У-кун говорил о том, что здесь нет людей? А ну-ка, взгляните, кто это там идет?

    — Учитель, — сказал Чжу Ба-цзе. — Побудьте пока с Ша-сэном, а я мигом разузнаю, в чем там дело.

    Положив грабли, Чжу Ба-цзе поправил на себе одежду и с важным видом, степенно, пошел навстречу женщине. Верно говорят: то, что издали кажется туманным, вблизи приобретает отчетливую форму. К ним приближалась настоящая красавица!

    Чернели брови
    Ивой у воды,
    В очах миндалевидных
    Свет звезды;
    Лицом прекрасна,
    Как луна, бела,
    Она была
    Приятно весела;
    Напоминала
    Ласточку она,
    И щебетала иволгой, —
    Нежна, —
    Как яблони
    Раскрывшийся бутон,
    Как шяо-яо,
    Что солнцем озарен.

    Увидев женщину, Дурень тотчас же воспылал к ней страстью и стал молоть всякую чепуху.

    — Красотка, куда путь держите? И что это у вас в руках? — спросил Чжу Ба-цзе.

    Ему и в голову не приходило, что перед ним дух-оборотень.

    — Почтенный монах, — поспешила ответить женщина. — В этом горшке ароматная каша, а в зеленом кувшине — жареная лапша. Пришла я сюда лишь только потому, что дала обет помогать монахам.

    Чжу Ба-цзе остался очень доволен ее ответом и вихрем помчался к Сюань-цзану.

    — Учитель, — сказал он. — Поистине «Небо заботится о достойных людях». Проголодавшись, вы послали нашего брата поискать для вас какой-нибудь пищи, но мы даже не знаем, куда эта обезьяна отправилась за персиками. Кроме того, много их не съешь, так как от них может сильно заболеть живот. А тут пришел человек с подаянием.

    — Ты, негодник, — недоверчиво сказал Сюань-цзан, — вечно лезешь со всякими глупостями! С тех пор как мы покинули монастырь Учжуангуань, мы не встретили ни одного хорошего человека, кто же станет заботиться о монахах и приносить им подаяние?

    — Вот кто! — воскликнул Чжу Ба-цзе.

    Увидев женщину, Сюань-цзан поспешил встать и, сложив на груди руки, промолвил:

    — О благодетельница! Где ваш дом, из какого вы рода и что за обет дали?

    Сюань-цзан тоже не сумел распознать оборотня. А тот стал всячески изощряться и рассказывать всякие небылицы.

    — Учитель, — сказал он, — эти горы называются «Хребет белого тигра». Его избегают и змеи и звери. Вот к западу отсюда и живет моя семья. Мои родители сейчас находятся дома. Они любят читать священные книги и делают добрые дела. Монахи всех окрестных монастырей облагодетельствованы ими. У них долгое время не было детей, но они горячо молились, и небо послало им меня. Я хотела найти себе мужа и уйти жить к нему. Но родители боялись, что на старости лет у них не будет опоры, и решили принять зятя к себе в дом, чтобы спокойно дожить до конца дней своих.

    — Дорогая, — сказал, выслушав ее, Сюань-цзан. — Что-то нескладно у вас получается. В священных книгах сказано: «Если у тебя живы отец и мать, не уезжай от них далеко. А если поедешь, то держи себя строго». Ты говоришь, что родители твои живы и нашли тебе мужа, значит, обет, данный тобой, мог выполнить твой муж. Почему же ты одна бродишь по горам? Женщине это не пристало.

    Выслушав это, красавица усмехнулась и стала убеждать монаха в правдивости своих слов.

    — Учитель, в ущелье на северном склоне горы мой муж с работниками полет сейчас посевы. Вот я и отправилась туда отнести им обед. Ведь сейчас страдная пора и нанять работников очень трудно. А родители у меня старые, мне и приходится самой относить еду. Увидев вас, я поняла, что вы — странствующие монахи и вспомнила, что мои родители всю жизнь делали людям добро, потому я и решила отдать обед вам. Если не брезгуете, то сделайте милость: примите от меня этот скромный дар.

    — О небо, небо! — воскликнул Сюань-цзан. — Мой ученик только что отправился за персиками и вот-вот должен вернуться. А если мы съедим обед твоего мужа, то он, узнав об этом, станет ругать тебя, ну и вина, естественно, ляжет на нас, монахов.

    Видя, что Танский монах решительно отказывается при- нять угощение, женщина очень вежливо произнесла:

    — Дорогой учитель! Мои родители облагодетельствовали многих монахов. Но должна вам сказать, что мой супруг — человек еще более добродетельный. Всю жизнь он строит мосты, прокладывает дороги и всегда помогает старикам и бедным. Если он узнает, что я накормила вас, то станет относиться ко мне еще лучше. Мы не то, что другие.

    Между тем Сюань-цзан, решительно отказываясь от предлагаемой ему пищи, окончательно расстроил Чжу Ба-цзе. Ду- рень надулся и сердито ворчал:

    — Много монахов на свете, но вряд ли найдешь среди них более бестолкового, чем этот. Мы могли бы поесть сейчас втроем, еда, можно сказать, у нас в руках, так нет же, ему непременно нужно дождаться обезьяны, чтобы и ее накормить.

    Наконец терпение у Чжу Ба-цзе лопнуло, и он, схватив обеими руками горшок, хотел разом все съесть.

    Между тем Сунь У-кун, набрав на вершине южной горы персиков и сложив их в миску, сделал прыжок в воздухе и в тот же миг очутился рядом с учителем. Пристально взглянув на женщину своими огненными глазами, он тотчас же признал в ней духа-оборотня и, поставив на землю миску, схватил свой посох.

    — Сунь У-кун! — испуганно воскликнул Сюань-цзан, схва- тив его за руку. — Кого это ты собираешься бить?

    — Учитель, — сказал тогда Сунь У-кун. — Не думайте, что женщина, которую вы видите, — хороший человек. Это — дух, он обманул вас.

    — Ах ты обезьяна, — отвечал на это Сюань-цзан. — Ты, конечно, доказал свою прозорливость, но это вовсе не значит, что сейчас должен болтать всякий вздор. Эта женщина явилась сюда с благими намерениями и изъявила желание накормить нас, как же смеешь ты после этого называть ее оборотнем?

    — Учитель, ничего вы не знаете, — промолвил Сунь У-кун. — Когда я был духом в пещере Водного занавеса и думал о том, как поесть человеческого мяса, я прибегал точно к таким же уловкам: либо превращался в золото и серебро, либо принимал вид столика, а иногда притворялся пьяным или же становился красавицей. И если находился какой-нибудь дурак, который влюблялся в меня, я заманивал его в пещеру и здесь делал с ним все, что было моей душе угодно: или поджаривал, или варил. А если не мог съесть сразу, то вялил про черный день. Запоздай я сейчас немного, учитель, и вы, безусловно, попали бы к нему в ловушку.

    Однако Сюань-цзан никак не мог поверить тому, что говорил Сунь У-кун, и твердил свое.

    — Ну, теперь мне все понятно, — сказал Сунь У-кун. — Просто вы не устояли перед такой красавицей и в вас проснулись человеческие страсти. Ну что ж, в таком случае велите Чжу Ба-цзе срубить несколько деревьев. Ша-сэн же пусть наберет травы, а я буду за плотника и сооружу вам уютное гнездышко. Наслаждайтесь в свое удовольствие. А мы пойдем каждый своей дорогой. Зачем тащиться за какими-то там священными книгами и переживать разные трудности.

    Сюань-цзан, будучи по натуре человеком мягким и добрым, не мог снести подобного оскорбления, и весь зарделся.

    А Сунь У-кун, между тем, решил показать себя. Он размахнулся и ударил оборотня посохом по голове. Однако оборо- тень тоже умел прибегать к различным волшебным способам.

    Как только Сунь У-кун занес над его головой посох, он применил способ «освобождение от телесной оболочки», встряхнулся и, прежде чем Сунь У-кун успел ударить его, выпустил душу из тела, которое так и осталось лежать на земле бездыханным. Перепуганный насмерть Сюань-цзан весь дрожал и читал про себя молитвы.

    — Эта обезьяна продолжает безобразничать, — бормотал он. — Никакие увещевания не действуют на нее. Взяла вот и ни за что, ни про что погубила человеческую жизнь.

    — Не сердитесь, учитель, — промолвил Сунь У-кун. — Вы лучше посмотрите, что находится в горшке.

    И вот, когда Сюань-цзан, поддерживаемый под руку Ша-сэном, приблизился к горшку, то вместо каши из ароматного риса обнаружил там ползающих червей, которые тащили свои хвосты, а вместо лапши увидел зеленых лягушек и жаб, которые ползали вокруг. Тут Сюань-цзан призадумался над словами Сунь У-куна и готов был уже поверить тому, что тот сказал. Однако подстрекательства Чжу Ба-цзе, который никак не мог успокоиться, оказали свое действие.

    — Как можно было принять эту женщину за оборотня? — говорил Чжу Ба-цзе. — Ведь она из местных поселян и встретилась нам только потому, что несла мужу в поле обед. Посох нашего брата чересчур тяжел и стоило Сунь У-куну прикоснуться им к женщине, как она тут же отдала богу душу. Сунь У-кун ничуть не боится заклинания о сжатии обруча. Посредством волшебства он затуманил ваши глаза и совершил это превращение. Он делает все это для того, чтобы вы не читали своего заклинания.

    Слова Чжу Ба-цзе оказались роковыми. Сюань-цзан поддался на подстрекательства Дурня и, щелкнув пальцами, стал читать заклинание.

    — Ой, больно! — закричал Сунь У-кун. — Умоляю вас, остановитесь. Если хотите что-нибудь сказать мне, пожалуйста говорите.

    — Какие тут еще могут быть разговоры, — возмутился Сюань-цзан. — Отрекшийся от мира должен совершать только добрые дела, читать молитвы и никогда не забывать о добродетели: «Подметая пол, надо стараться не причинить вреда даже муравью и жалеть мотылька, полетевшего на огонь». Как же ты смеешь на каждом шагу творить зло? Вот и сейчас ты ни за что, ни про что убил человека. Зачем же тебе идти за священными книгами? Возвращайся лучше обратно!

    — Куда же вы меня посылаете, учитель? — спросил Сунь У-кун.

    — Отныне я не желаю считать тебя своим учеником, — отвечал Сюань-цзан.

    — Боюсь, что без меня вы никогда не доберетесь до Индии, — произнес Сунь У-кун.

    — Моя судьба в руках неба, — смиренно отвечал Сюань-цзан. — Если мне суждено, чтобы какой-нибудь дух сварил и съел меня, — значит так и будет. Разве сможешь ты предотвратить мою смерть? Еще раз говорю тебе — иди обратно!

    — Вернуться, конечно, можно, ничего хитрого в этом нет, — сказал Сунь У-кун. — Беда лишь в том, что я не успел отблагодарить вас за оказанную мне милость.

    — О какой милости ты говоришь? — спросил Сюань-цзан.

    Тогда Великий Мудрец встал перед Сюань-цзаном на ко- лени и, отбивая поклоны, промолвил:

    — За то, что я учинил дебош в небесных чертогах, меня подвергли тягчайшему наказанию: наш святейший Будда заточил меня под гору Усиншань. Но, к счастью, бодисатва Гуань-инь постригла меня в монахи, и благодаря вам, учитель, я был освобожден из заточения. И теперь, если я не буду следовать с вами до Индии, значит, я «поступил неблагородно и не отплатил за оказанную мне милость» и меня, неблагодарного, будут поносить во веки веков.

    У Танского монаха было доброе сердце. Видя искреннюю печаль Сунь У-куна, он изменил свое решение и сказал:

    — Ну, если все это правда, то на сей раз я помилую тебя. Смотри только, больше не безобразничай. Иначе я буду читать заклинание не менее двадцати раз!

    — Как вам будет угодно, — согласился Сунь У-кун. — Вы можете читать хоть тридцать раз, но людей я убивать не буду.

    После этого Сунь У-кун помог монаху сесть на коня и поднес ему персики. Сюань-цзан съел несколько штук и немного утолил голод.

    Однако вернемся к оборотню, которому удалось спасти свою жизнь и взлететь на небо. Вы уже знаете о том, что Сунь У-кун не убил волшебника, так как душа его успела покинуть телесную оболочку. И теперь, сидя на облаке, волшебник от злости скрежетал зубами.

    — Вот уже несколько лет я слышу о необычайной силе Сунь У-куна, — кипя ненавистью, размышлял он, — и сегодня убедился, что не зря о нем такая слава идет. Танский монах не опознал во мне оборотня и совсем было собрался отведать моего угощения. Стоило ему только понюхать мое зелье, и он был бы у меня в руках. Так надо же было явиться этому Сунь У-куну и испортить все дело. Но мало этого. Он чуть было не прикончил меня. Выходит, я зря трудился. Нет, не могу я так просто отпустить этого монаха. Спущусь-ка я еще раз вниз и сыграю с ними еще одну штуку.

    О, чудесный волшебник! Он опустился на склон горы, встряхнулся всем телом и мигом превратился в дряхлую старуху с палкой в руках, которая, плача, медленно пошла вперед.

    — Учитель, беда, — испуганно вскрикнул Чжу Ба-цзе. — Эта старушка, несомненно, кого-то ищет.

    — Кого же это она может искать? — спросил Сюань-цзан.

    — Женщина, которую убил наш брат, конечно, прихо- дится ей дочерью. Вот она и ищет ее, — сказал Чжу Ба-цзе.

    — Не болтай глупостей! — крикнул на него Сунь У-кун. — Той женщине было не больше восемнадцати лет, а старухе, пожалуй, все восемьдесят. Что же, по-твоему, она родила, когда ей было уже за шестьдесят? Нет, тут что-то нечисто. Погодите, я выясню, в чем дело.

    И, зашагав вперед, Сунь У-кун подошел прямо к старухе:

    На грудь старухи мнимой опускались,
    Как две сосульки, две седые пряди;
    Она едва плелась, трясясь, хромая,
    С опаской боязливой в мутном взгляде.
    Как чайный лист сухой — лицо в морщинах,
    Беспомощное, все иссохло тело,
    Вперед далеко выдвинулись скулы,
    И нижняя губа ее висела.
    Как с молодостью старости равняться!
    Уж складки кожи на кошель похожи,
    Который бережливою рукою,
    Как лотоса листок, умело сложен.

    Сунь У-кун тотчас же понял, что перед ним дух, и без дальнейших рассуждений взмахнул своим посохом. Однако дух, как и в первый раз, встряхнулся, душа его покинула телесную оболочку, а на дороге осталась лежать убитая старуха. Увидев это, Сюань-цзан сошел с коня и, распростершись у дороги, стал читать заклинание о сжатии обруча. Читал он его не мало, не много двадцать раз.

    Посмотрели бы вы, что творилось с бедной головой Сунь У-куна! Она стала похожа на тыкву-горлянку. А он сам от нестерпимой боли катался по земле.

    — Учитель, пощадите! — не выдержав, взмолился он. — Если вы хотите что-нибудь сказать мне, говорите, пожалуйста!

    — Что-нибудь сказать, — повторил Сюань-цзан. — Когда монах следует добрым советам, он не попадает в ад. Ведь я как будто убедил тебя, почему же ты снова сотворил зло? Как можно убивать одного за другим ни в чем не повинных людей?

    — Да ведь это волшебник, — сказал Сунь У-кун.

    — Все это ерунда, — возмутился Сюань-цзан. — Что-то много волшебников у тебя развелось. Ты просто не стремишься к добру, и на уме у тебя одно зло. Сейчас же убирайся!

    — Что же, — отвечал Сунь У-кун, — раз вы гоните меня, я могу уйти. Одно только меня беспокоит.

    — Что же именно? — спросил Сюань-цзан.

    — Учитель, — вмешался в разговор Чжу Ба-цзе, — он хочет поделить с вами вещи. Неудобно ведь возвращаться с пустыми руками после того, как он столько лет сопровождал вас. Дайте ему из своего узла что-нибудь старое — рубашку или шапку. От негодованья Сунь У-кун даже подскочил.

    — Я тебя, скотина! — заорал он. — С тех пор как я стал монахом, мне чужды и зависть и корыстолюбие. Как же ты смеешь говорить о каких-то вещах!

    — Почему же в таком случае ты не уходишь? — спросил Сюань-цзан.

    — Что же, не стану обманывать вас, учитель, — сказал Сунь У-кун. — Пятьсот лет назад, когда я жил в пещере Водного занавеса, на горе Цветов и плодов и был в зените славы, я победил духов — повелителей семидесяти двух пещер, и мне подчинялись сорок семь тысяч духов. В те времена я носил корону из червонного золота, желтый кафтан с синим поясом и туфли для хождения по облакам. В руках у меня был посох желаний с золотыми обручами. В общем, я был, как говорится, настоящим человеком. Но когда я понял, что от преступления можно спастись через нирвану, дал монашеский обет и сделался вашим учеником, на голове моей очутился этот обруч. Возвращаться с ним в свои владения мне неудобно. И если вы, учитель, не хотите, чтобы я сопровождал вас, прочитайте, пожалуйста, заклинание об освобождении меня от этого обруча и наденьте его на кого-нибудь другого. Тогда я смогу спокойно возвратиться к себе домой, ведь часть пути я все же сопровождал вас. Так неужели в вас нет хоть капли жалости ко мне?

    — Сунь У-кун, — сказал изумленный Танский монах. — Я знаю только заклинание о сжатии обруча, ни о каком другом заклинании мне бодисатва не говорила.

    — Тогда, — сказал Сунь У-кун, — вам придется идти со мной и дальше.

    Сюань-цзан вынужден был согласиться.

    — Ну, ладно, вставай. Еще раз прощаю тебя. Но смотри, чтобы впредь этого больше не было!

    — Можете не сомневаться! — заверил Сунь У-кун. И он снова помог Сюань-цзану сесть на коня, а сам пошел впереди.

    Но вернемся к оборотню. Итак, второй удар Сунь У-куна не причинил ему никакого вреда. Находясь в воздухе, этот оборотень восхищался провидением Сунь У-куна.

    «Чудесный Царь обезьян! — думал он. — У него действительно дар провидца. В любом превращении он сразу же рас- познает меня. А монахи идут довольно быстро. Если они перейдут эту гору и уйдут на сорок ли к западу, то выйдут из моих владений. А вдруг их там поймают другие духи? После этого меня просто засмеют, и я потеряю всякое уважение. Попробую-ка еще разок подшутить над ними».

    О, чудесный волшебник! Остановив на вершине северный ветер, он на склоне горы встряхнулся и превратился в почтенного старца:

    Как у Пэн-цзу, глава его седа,
    У духов звезд такая ж борода,
    Вложил он в уши, как глухой, — нефрит, —
    Пусть это било легкое звенит!
    Сверкал, как звезды, взор его живой,
    А посох был с драконьей головой.
    Был на халате журавлиный пух…
    Так шел старик, псалмы читая вслух.

    Увидев старца, Танский монах пришел в восторг. — Амитофо!— воскликнул он. — Да эта Западная страна — поистине благодатный край. Старик, который едва воло- чит ноги, и тот считает своим долгом выполнять закон Будды и читает псалмы.

    — Погодите, учитель, — заметил тут Чжу Ба-цзе. — Как бы этот старик не стал источником новой беды.

    — Это почему же? — удивился Танский монах.

    — Наш брат убил его дочь и жену и теперь он, конечно, пошел искать их. Если нас впутают в это дело, учитель, то придется вам поплатиться собственной жизнью. Ну, а меня как соучастника сошлют куда-нибудь в отдаленные места на военную службу. Ша-сэна обвинят в подстрекательстве и отправят на принудительные работы. Зато наш брат, Сунь У-кун, прибегнет к волшебству, станет невидимым и скроется. Ему не придется переживать бедствий, какие выпадут на нашу долю.

    — Какой же ты дурень, — сказал, выслушав его, Сунь У-кун. — Ведь своей глупой болтовней ты можешь напугать учителя. Сейчас пойду узнаю, что это за старец.

    Спрятав под одеждой посох, он пошел навстречу старцу.

    — Почтенный господин, — обратился он к нему, — куда путь держите? И почему это вы на ходу псалмы читаете?

    На сей раз волшебник просчитался, решив, что Сунь У-кун ведет себя как обыкновенный человек и, не задумываясь, ответил:

    — Почтенный отец! Всю свою жизнь я провел в этих местах, занимался благотворительными делами и любил читать буддийские священные книги. Судьба не послала мне сына, была у меня единственная дочь. Я взял к себе в дом зятя. И вот сегодня дочь отправилась на поле относить мужу обед и не вернулась. Очевидно, попала в пасть тигру. Жена пошла искать ее и тоже не вернулась. И вот сейчас я сам отправился на поиски. Если они действительно погибли, соберу их останки и похороню на семейном кладбище.

    — Ну, вот что, — рассмеялся Сунь У-кун. — Ты, выдающий себя за моего предка. Жизнь тебе надоела, что вздумал надувать меня? Нет, провести меня не удастся. Я отлично знаю, кто ты.

    Волшебник был так поражен, что не мог даже слова вымолвить. А Сунь У-кун, между тем, схватил свой посох, но тут же остановился.

    «Если я не убью его, он наверняка причинит нам неприятности. А если убью, учитель снова начнет читать заклинание. Но ведь он может воспользоваться случаем и схватить учителя, а тогда хлопот не оберешься… Нет, правильнее все-таки убить его, — решил, наконец, Сунь У-кун. — Ну, пусть учитель читает заклинание. Но ведь не зря говорит пословица: «Тигр не ест своих детенышей». Уж как-нибудь я постараюсь уговорить его. Может быть, и обойдется».

    Тут Великий Мудрец произнес заклинание, и перед ним предстали местные духи — хранители земли и гор.

    — Этот волшебник, — сказал он им, — третий раз обманывает нашего учителя. Но сейчас я хочу наконец разделаться с ним. Вы поднимитесь в воздух и будьте свидетелями. Уходить никому не разрешаю.

    Ни один из духов не посмел нарушить приказа. Все они поднялись на облако и стали наблюдать за тем, что происходит на земле.

    А Великий Мудрец в это время взмахнул своим посохом и ударил волшебника. Тот сразу же испустил дух. Сидевший на коне Сюань-цзан задрожал от ужаса и не мог вымолвить ни слова, в то время как Чжу Ба-цзе только расхохотался.

    — Ну и молодец Сунь У-кун! — крикнул он. — До чего разошелся! Не прошло еще и полдня, как он успел убить трех человек!

    Танский монах хотел было произнести заклинание, но Сунь У-кун подбежал к нему и крикнул:

    — Учитель! Погодите! Вы лучше взгляните, что осталось от этого волшебника.

    Сюань-цзан посмотрел и увидел груду истлевших белых костей.

    — Сунь У-кун! — с изумлением воскликнул он. — Ведь ты его только что убил, как же мог он так быстро превратиться в груду костей?

    — Это была душа, скрывшаяся в трупе, оборотень, который заманивал людей и причинял им зло, но сейчас он потер- пел поражение. И вот, когда я убил его, он предстал в своем настоящем виде. На хребте у него написано: «Женщина — скелет».

    Выслушав это, Сюань-цзан наконец поверил Сунь У-куну. Но тут опять вмешался Чжу Ба-цзе:

    — Учитель, — не отставал он. — Рука у Сунь У-куна тяжелая, а посох такой, что и подумать о нем страшно. Сунь У-кун убил человека, но, опасаясь, как бы вы не стали произносить заклинание, тут же превратил его в груду костей, чтобы ввести вас в заблуждение.

    Будучи от природы человеком доверчивым, Танский монах послушался Чжу Ба-цзе и стал читать заклинание. Обезумев от боли, Сунь У-кун опустился на колени и взмолился:

    — Остановитесь! Остановитесь! Если вы хотите что-нибудь сказать мне, так прошу вас, говорите скорее!

    — Обезьяна ты! Какие тут еще могут быть разговоры!

    Тот, кто отрекся от мира и совершает добрые дела, подобен весенней траве. Ты не замечаешь, как с каждым днем она становится все выше и выше. Тот же, кто творит зло, подобен точильному камню. Ты не замечаешь, как с каждым днем он становится все меньше. Ты убил подряд трех человек. Но в этом глухом и пустынном месте свидетелей нет и некому донести на тебя. Ну, а что будет, когда мы попадем в город, где много народу? Ведь если ты и там начнешь действовать своим злосчастным посохом и без разбору избивать людей, то натворишь таких бед, что трудно будет рассчитывать на спасение. Короче говоря, сейчас же убирайся!

    — Вы напрасно сердитесь на меня, учитель, — выслушав его, сказал Сунь У-кун. — Неужели вы не понимаете, что этот старец был злым духом? Ведь он намеревался причинить вам зло. Убив его, я вас же избавил от беды. А вы не хотите этого понять, прислушиваетесь к словам Дурня и каждый раз прогоняете меня. Пословица гласит: «Теперь можно до трех раз». И если бы я сейчас не ушел от вас, то был бы самым презренным и ничтожным монахом. Я уйду! Но помните, что без меня вам будет трудно.

    — Ну что за Низкая обезьяна! — возмутился Сюань-цзан. — С каждым днем она становится наглее! Что ж, по-твоему, только ты человек, а У-нэн и У-цзин не люди?

    Эти слова привели Сунь У-куна в полное отчаяние.

    — О небо! — воскликнул он. — Вспомните то время, когда вы отправились в путь из Чанъани и сопровождал вас только Лю Бо-цинь — охотник. Ведь после того как вы достигли горы Усиншань, освободили меня и я поклонился вам, как своему учителю, я проникал в древние пещеры, входил в дремучие леса, вылавливал злых духов и оборотней, усмирял Чжу Ба-цзе, поймал Ша-сэна и каких только мук и трудностей не перетерпел за это время! А вы потеряли прозорливость, ничего не хотите понимать и только знаете, что прогонять меня. Недаром говорит пословица: «Когда нет птиц — лук прячут, когда заяц умирает — варят собаку». Ладно! Пусть будет повашему! Но как быть с заклинанием о сжатии обруча?

    — Я больше не буду его произносить, — отвечал Сюань-цзан.

    — Ну, этому трудно поверить, — усомнился Сунь У-кун. — Когда вы попадете в безвыходное положение, из которого вас не смогут выручить ни Чжу Ба-цзе, ни Ша-сэн, вы, конечно, вспомните обо мне и снова прибегнете к заклинанию. И где бы я ни находился в этот момент, пусть за сотни тысяч ли, оно все равно окажет свое действие, и я снова вернусь к вам. Так не лучше ли сейчас отказаться от вашего намерения?

    Но чем больше говорил Сунь У-кун, тем сильнее сердился Танский монах. Он слез с коня и велел Ша-сэну достать из узла бумагу и кисть. Затем, зачерпнув в ручье воды, растер на камне тушь и написал Сунь У-куну бумагу об отставке.

    — Вот возьми этот документ, обезьяна, — сказал он. — Отныне я не желаю считать тебя своим учеником! Лучше мне провалиться в преисподнюю, где подвергаются самым жестоким пыткам, нежели увидеть тебя снова.

    — Учитель, не нужно давать клятвы, — сказал Сунь У-кун, поспешно взяв бумагу. — Я и так ухожу.

    Затем он сложил бумагу, спрятал ее в рукав и кротко обратился к Сюань-цзану:

    — Учитель, мы прошли с вами немалый путь. Кроме того, я получил от бодисатвы наставления. Жаль, что все дело рухнуло и я не смогу выполнить данного мне поручения. А теперь прошу вас сесть, учитель, и принять мои поклоны. Тогда я с легким сердцем покину вас.

    Однако Танский монах отвернулся от него и тихо проговорил:

    — Я честный монах и не хочу принимать почести от таких злодеев, как ты!

    Тогда Великий Мудрец выдернул из головы три волоска, подул на них волшебным дыханием и крикнул:

    — Изменитесь!

    В тот же миг появилось еще три Сунь У-куна. Они окружили Сюань-цзана, склонились перед ним и ему волей-неволей пришлось принять поклоны.

    После этого Великий Мудрец выпрямился, встряхнулся, водворил волоски на место и обратился к Ша-сэну.

    — Уважаемый брат, — сказал он. — Ты человек хороший, но смотри, остерегайся наветов Чжу Ба-цзе. В пути ведите себя очень осторожно. Если случится беда и какой-нибудь злой дух захватит нашего учителя, то ты скажи, что его главным учеником является Сунь У-кун, а западные волшебники слышали о моей силе и не осмелятся причинить зло нашему учителю.

    — Я — честный монах! — сказал тут Сюань-цзан. — И не хочу, чтобы при мне упоминали твое злодейское имя. Можешь уходить от нас.

    Окончательно убедившись в том, что Сюань-цзан не изменит своего решения, Великий Мудрец понял, что надо уходить.

    Перед учителем в слезах
    Он положил поклон,
    Беречь учителя в пути
    Ша-сэна просит он.
    И на лужайке истоптал
    В отчаянье траву,
    На землю глядя, средь лиан,
    Он преклонил главу.
    Был у него особый дар:
    Взмываться колесом,
    На землю опускаться вновь
    Стремительным броском;
    Свободно, как никто другой,
    Моря пересекал
    И не страшился на пути
    Он высочайших скал.
    Исчез он сразу… не успеть,
    Казалось, и мигнуть,
    Как воротился Сунь У-кун
    Опять на старый путь.

    С трудом превозмогая боль разлуки со своим учителем, Великий Мудрец совершил стремительный прыжок и полетел к пещере Водного занавеса на горе Цветов и плодов. Одиноко сидя на облаке, он тяжело переживал свалившуюся на него беду. Вдруг до него донесся шум воды. Взглянув вниз, Великий Мудрец увидел, что под ним бушуют воды Великого Восточного моря. Тут он снова вспомнил о Танском монахе, и по лицу у него неудержимо потекли слезы. Остановив свое облако, он долго оставался на месте и, наконец, полетел дальше.

    Чем же закончилось его путешествие, вам расскажет следующая глава.

  • Изысканные косметички и шкатулки для хранения украшений (фотообзор)

    Изысканные косметички и шкатулки для хранения украшений (фотообзор)

    Представляем вашему вниманию изысканные косметички и шкатулки для хранения украшений.

    #img_gallery#

  • Более 200 автомобильных новинок представлены на автосалоне в Киеве

    Более 200 автомобильных новинок представлены на автосалоне в Киеве

    Более 200 автомобильных новинок представлены на автосалоне «Киев Автомотив Шоу 2008» стартовавшем 26 мая в столице Украины. В выставке участвует рекордно большое количество мировых автомобильных брендов для нашей страны – 41 представитель из 12 стран мира.

    Участники третьего автосалона официальных автомобильных импортеров и дилеров Украины разместились на 28 000 квадратных метрах «КиевЭкспоПлазы». Посетителям предоставлена возможность насладится яркими и эффектными презентациями мировых автомобильных новинок.

    #img_gallery#

  • Самые красивые в Поднебесной горы и реки Гуйлиня (фотообзор)

    Самые красивые в Поднебесной горы и реки Гуйлиня (фотообзор)

    Город Гуйлинь, расположенный на юге Китая, на берегу реки Лянцзян в автономном районе Гуанси, считается самым красивым пейзажным районом Поднебесной.

    Этому городу более 2000 лет. На протяжении долгого времени он являлся культурным центром Китая. В окрестностях города очень много карстовых пещер и гротов с разноцветными сталактитами и сталагмитами. В Китае есть такое выражение «Горы и реки Гуйлиня – самые красивые в Поднебесной».

    Река Линцзян омывающая город, берет свое начало в горах Маоэршань, её протяжённость составляет 400 км.

    На берегу реки находится легендарная гора Сянбишань («Хобот слона»), она очень похожа на гигантского слона, пьющего воду из реки. Про «Хобот слона» есть одна древняя легенда:

    Когда-то давным-давно стадо священных слонов небесного Императора Юйхуана (Нефритовый Император) пришло в Гуйлинь. Удивительные пейзажи окрестностей города очаровали животных, и они не захотели возвращаться на Небо. Узнав об этом, Юйхуан разгневался и приказал им вернуться. Все они подчинились приказу, кроме одного слона, который посмел ослушаться Небесного владыку и не вернулся. В гневе Юйхуан поразил непокорного слона мечём и тот так и остался навечно стоять на берегу реки Линцзян.

    #img_gallery#

  • Роман ‘Путешествие на Запад’. Глава 28

    Роман ‘Путешествие на Запад’. Глава 28

    ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ,
    повествующая о том, как на горе Цветов и плодов собрались духи и волшебники, и как Сюань цзан повстречал в лесу Черной сосны оборотня
     
     
    #img_center_nostream#
     
    Итак, Великий Мудрец, изгнанный Танским монахом, тяжело переживал свое горе и, как вы уже знаете, неожиданно увидел воды Восточного моря.

    «А ведь я целых пятьсот лет не бывал в этих местах», — подумал Сунь У-кун.

    Вздымаются волны,
    Бурля и вскипая,
    И нет им конца,
    Ни конца нет, ни края…
    Путь Млечный задело
    Свирепой волною,
    Бушует вода
    Под корою земною…
    Прибой кровожадней
    Могучего зверя —
    Он пену с размаха
    Бросает на берег…
    Вода, сверхъестественной
    Силой влекома,
    Гремит, как раскаты
    Весеннего грома.
    Вода ненасытная
    Берег кромсает,
    А ветер неистовый
    Волны бросает…
    Счастливый старик,
    Оседлавший дракона,
    Нахмурясь, летит
    Над пучиной бездонной.
    На аисте быстром
    Промчавшейся тенью.
    Прислужник святого
    Изведал волненье!..
    На бреге пустынном
    Ни дома, ни крова,
    Ни лодок рыбацких
    Средь моря пустого.
    Здесь тысячи лет
    Без конца, неизменно
    Вздымает снега
    Исполинская пена,
    А в месяц шестой
    Забывают о лете.
    Рождающий осень —
    Господствует ветер…
    Здесь только порхают
    Над берегом птицы
    Да белая чайка
    Над морем резвится:
    Кричит, веселится
    Она на просторе —
    Других рыбаков
    Не знавало здесь море…
    Лишь рыбы морские
    Не ведают грусти;
    Кричат, пролетая,
    Печальные гуси.

    Сунь У-кун встряхнулся всем телом и сразу же очутился у горы Цветов и плодов, где и снизился на своем облаке на землю. Осмотревшись вокруг, он не увидел ни растений, ни цветов. Исчез и волшебный туман. Горные пики обрушились, лес стоял обожженный.

    Что же, вы думаете, здесь произошло? А произошло здесь вот что. Когда Сунь У-кун учинил бунт в небесных чертогах, божественный Эрлан и его семь братьев с горы Мэйшань разрушили владения Сунь У-куна, не оставив здесь камня на камне. Об этом печальном событии сохранились старинные стихи:

    В два ручья точил он слезы,
    Пред горой священной стоя —
    Горевал о том, что дело
    Уничтожено святое;
    Говорил он сам когда-то,
    Что гора неуязвима,
    Но теперь зияют раны
    На его земле любимой,
    Враг Эрлан, достойный гнева,
    Вторгся к нам, разрушил царство,
    И народ мой обмануло
    Злого недруга коварство.
    И могилы древних предков
    Беззаконно осквернили:
    Дела нет чужим до предков,
    Почивающих в могиле.
    Вещий пар, скрывавший небо,
    Вдруг развеялся печально,
    И туман, скрывавший землю,
    Нынче в край умчался дальний.
    На горах восточных тигры
    Не выходят на поляны,
    А на западных — умолкли
    Вопли белой обезьяны;
    Больше в северных ложбинах
    Не найти следов лисицы;
    По долинам, по ущельям
    Кабарга уже не мчится.
    Повалили наши сосны,
    Грязью стал песок красивый,
    И последний кедр уныло
    Зеленеет у обрыва;
    А каштаны, ель, софора,
    Можжевельник и цебрела,
    Сливы, груши, абрикосы —
    Все погибло, все сгорело.
    Нет кудрадии и тута, —
    Не накормишь шелкопряда;
    Места нет гнездиться птицам —
    Нет ни леса, нет ни сада.
    Стало прахом то, что было
    Драгоценными камнями,
    Высохли ручьи в ущельях,
    Не покрыты склоны мхами.
    Перепутались лианы…
    Где же радостные птицы.
    И куда бежали звери?
    Даже барс спешит укрыться.
    Журавли бегут и змеи,
    Общим ужасом гонимы…
    Он тогда свои злодейства
    Вспомнил с мукой нестерпимой.

    И вот, скорбя по поводу этого нового несчастья, обрушившегося на его голову, Сунь У-кун вдруг услышал, что из впадины на склоне горы, поросшей колючим кустарником, доносятся какие-то неясные звуки. Вслед за тем оттуда выскочило несколько обезьян. Они подбежали к Сунь У-куну, окружили его и, земно кланяясь, воскликнули:

    — Отец наш, Великий Мудрец! Неужели вы вернулись?

    — Почему у вас не слышно ни шума, ни веселья? — спросил прекрасный Царь обезьян. — Все вы куда-то спрятались, Я давно здесь сижу и до сих пор никого не видел.

    Услышав это, обезьяны заплакали.

    — После того как вас увели на небо, мы попали в беду; ни днем, ни ночью не дают нам покоя охотники. Они гоняются за нами с луками и арбалетами, с желтыми соколами и злыми собаками, расставляют сети, ловят нас на крючья. Вот почему мы боимся даже нос высунуть и забыли о прежних играх и забавах. Мы стараемся забиться в самые отдаленные уголки пещеры. Когда нас начинает мучить голод, мы украдкой выходим на склон горы и питаемся травой, жажду утоляем родниковой водой. Но сейчас, услыхав ваш голос, мы осмелились встретить вас и просить вашей помощи и защиты.

    Рассказ обезьян поверг Великого Мудреца в еще большее отчаяние.

    — Сколько же вас осталось на этой горе? — спросил он.

    — Да всех, старых и малых, не больше тысячи, — отвечали те.

    — Но прежде, — сказал Великий Мудрец, — в моем подчинении было сорок семь тысяч духов, куда же они делись?

    — Как только вас не стало здесь, — сказали тут обезьяны, — нашу гору поджег бодисатва Эрлан, и половина ее обитателей погибла в огне. Спаслись лишь те, которые успели броситься в колодец, в воду горных потоков или же укрыться под железным мостом. Когда огонь перестал бушевать и дым немного рассеялся, мы вышли и увидели, что все наши плодовые деревья обгорели и нам нечем больше поддерживать свое существование. Тогда половина из тех, кто остался в живых, разбрелась по другим местам. Ну, а мы остались здесь влачить жалкое существование. Но за последние два года, после того как появились охотники, нас стало вдвое меньше.

    — Зачем же они на вас охотятся? — спросил Сунь У-кун.

    — При мысли об этом нас охватывает гнев, — отвечали обезьяны. — Они убивают нас отравленными стрелами, сдирают с нас шкуру, отделяют мясо от костей, а затем приготовляют из своих жертв различные блюда в сое, в уксусе или же делают рассолы. В общем, готовят из нас всякие приправы и закуски. Тех же, кто попадает в сети, они берут живыми, обучают прыгать через обруч, стоять на голове, бить в барабан, заставляют ходить по улицам, бить в гонги и проделывать самые невероятные номера для увеселения прохожих.

    Все это привело Великого Мудреца в неописуемое негодование.

    — Кто у вас тут в пещере сейчас главный? — спросил он.

    — Да еще остались полководцы Ма и Лю и генералы Бэнь и Ба, которые управляют нами, — отвечали обезьяны.

    — Пойдите доложите, что я вернулся, — приказал Великий Мудрец.

    Обезьяны тотчас же бросились в пещеру.

    — Наш отец, Великий Мудрец вернулся! — доложили они.

    Ма, Лю, Бэнь и Ба поспешили встретить Сунь У-куна и, поклонившись ему, пригласили его войти в пещеру. Когда Великий Мудрец занял центральное место, обезьяны выстроились перед ним в ряд и, отдав соответствующие почести, обратились к нему со следующими словами:

    — Отец наш, Великий Мудрец! Мы слышали о том, что вы получили помилование и отправились с Танским монахом в Индию за священными книгами. Каким же образом вы очутились здесь?

    — Дорогие мои! — отвечал на это Великий Мудрец. — Поскольку вы находитесь в полном неведении, я должен сказать вам, что этот Танский монах не разбирается в том, что хорошо и что плохо. На протяжении всего пути я сражался со всякими оборотнями и чертями, применил все свои способности, чтобы победить злого духа, а монах, несмотря на это, обвинил меня в злодеяниях и не пожелал больше считать меня своим учеником. Он навсегда прогнал меня и даже выдал мне об этом свидетельство.

    — Ну и повезло нам! — в один голос весело закричали обезьяны, хлопая в ладоши. — Да к чему вам быть каким-то монахом? Очень хорошо, что вы вернулись. Хоть несколько лет еще поживем в свое удовольствие!

    — Давайте сюда вина из орехов кокосовой пальмы, — раздались крики, — выпьем в честь нашего отца!

    — Погодите, — сказал тут Великий Мудрец. — Пить пока не будем. Вы лучше вот что скажите мне: в какое время сюда приходят охотники?

    — Да разве можно тут говорить о времени, — отвечали Ма и Лю. — Они не дают нам ни дня покоя.

    — А почему же их сегодня нет? — спросил Великий Мудрец.

    — Явятся еще, — отвечали те.

    — Ну-ка, ребятки! — приказал тут Сунь У-кун. — Соберите мелких пережженных камней и в каждую кучку складывайте от тридцати до шестидесяти штук.

    Обезьяны, шумя, как рой пчел, бросились выполнять приказ. Вскоре работа была закончена. Тогда Великий Мудрец приказал:

    — А теперь спрячьтесь в пещеру, я должен применить волшебство.

    После этого Сунь У-кун взобрался на вершину горы и, внимательно осмотревшись, вдруг заметил в южной стороне огромное количество всадников, — их было более тысячи человек. Все они были вооружены мечами и копьями и имели при себе соколов и собак. С барабанами и гонгами всадники мчались прямо к горе. Вид у всадников был поистине грозный, это были настоящие удальцы:

    Лисьи шкуры защищали
    Плечи всадников могучих,
    Золотой парчой расшитой
    Покрывались грудь и стан;
    Кони были, как драконы,
    Грозно прыгали по кручам,
    И резьбой блистали луки,
    Стрелы полнили колчан.
    Были всадники свирепы,
    Словно тигры на охоте,
    Устремись толпой огромной,
    За собой собак вели;
    Сотни вил для ловли зайцев
    Сто корзин для разной дичи,
    Сто шестов, натертых клеем,
    Сто сетей они несли.
    Так велел Ню-тоу хитрый
    По дорогам ставить сети,
    Так Янь-ван ловил веревкой
    Беглецов из адских стен.
    Словно звезды в поднебесье,
    Замелькали люди эти:
    Закричали, зашумели,
    Всех захватывая в плен.

    Увидев, что всадники окружают гору, Великий Мудрец задрожал от охватившего его гнева. Пошевелив пальцами и произнеся заклинание, он вдохнул в себя воздух и тут же с силой выдохнул его из себя в северо-западном направлении. Поднялся бешеный ураган.

    Перевертывая землю,
    Подымал он тучи пыли,
    Лес валил, кружил деревья,
    Волны бурные вздымал.
    Мрак настал во всей вселенной,
    Волны по морю ходили,
    И луна и солнце скрылись,
    Тигром ветер налетал
    Он рычал, ломая сосны,
    И в бамбуковую рощу
    Он ворвался с горьким стоном,
    Словно раненый дракон.
    И рычало в гневе небо,
    Извергая град разящий,
    С неба камни полетели,
    Пыль и пыль — со всех сторон.

    Ветер подхватил камни, собранные обезьянами, и понес их прямо на всадников.

    Летели камни в головы людей.
    Слепила пыль глаза лошадей.
    Целительные гуань-гуй, жэнь-шень
    В сраженье пригодились в этот день,
    И обагрила кровь тогда песок…
    Фу-цзы, как путь домой еще далек!
    И даже с чудной помощью бинь-лан,
    Ты не увидишь свой родной очаг.
    На склонах мертвые лежат тела,
    И нет лекарства, чтобы смерть ушла.

    Об этом написаны еще и такие стихи:

    Лежат повсюду трупы лошадей.
    О, сколько перебито здесь людей!
    Для них домой не будет возвращенья,
    Летают души, полные смущенья,
    Пристанища нигде не находя.
    И жалок жребий бывшего вождя,
    Который, разобраться не умея,
    Горячей кровью заплатил своею.

    Великий Мудрец опустился на облаке и от восторга захлопал в ладоши.

    — Вот так удача! — смеясь воскликнул он. — После того как я принял постриг и стал учеником Танского монаха, он при всяком удобном случае читал мне наставления, говоря: «Если ты тысячу дней будешь совершать добрые дела, этого все равно будет недостаточно, стоит же тебе хоть один раз сотворить зло, оно окажется в избытке». Когда я убил нескольких духов, он счел это злодеянием. А вот сейчас, не ус- пел я вернуться домой, как тут же расправился со всеми этими охотниками. Ребятки! — крикнул он. — Выходите!

    Убедившись в том, что ураган пронесся, и услышав голос Великого Мудреца, обезьяны одна за другой повыскакивали из своего убежища.

    — Ступайте на южный склон горы, — приказал им Великий Мудрец, — и снимите с убитых одежду. Постирайте ее: она вся в крови, и надевайте, когда будет холодно. Трупы побросайте в пучину. С лошадей сдерите шкуру и сшейте себе ботинки. Мясо засолите впрок. Луки, стрелы, пики, мечи возьмите себе, будете проделывать военные упражнения. Знамена принесите мне. Пригодятся.

    Обезьяны бросились выполнять приказ. Великий Мудрец изорвал знамена врагов, выстирал их и сделал одно огромное разноцветное знамя, на котором написал: «На горе Цветов и плодов, а также в пещере Водного занавеса вновь восстановлен порядок. Великий Мудрец, равный небу».

    Знамя водрузили на шесте у входа в пещеру. После этого Сунь У-кун каждый день созывал духов и оборотней, а так-же делал запасы продовольствия. О своем монашеском звании он нигде не упоминал. Гуманность его была велика, волшебные силы — могучи. Через некоторое время Сунь У-кун отправился к царям-драконам четырех морей, занял у них живительного дождя и чудесной росы и оросил ими гору, которая снова зазеленела. Затем он посадил ивы, тополя, сосны, кипарисы, персики, сливы, финики и множество других деревьев. Обезьяны зажили припеваючи, наслаждаясь покоем. Но об этом мы сейчас распространяться не будем.

    Вернемся теперь к Сюань-цзану. Как вы уже знаете, поверив коварным словам Чжу Ба-цзе, он дал волю своим страстям и прогнал Сунь У-куна. И вот он сел на коня, и они двинулись дальше. Чжу Ба-цзе шел впереди, а Ша-сэн — за ним, неся коромысло с вещами. Перейдя хребет Белого тигра, они вдруг увидели перед собой поросший лесом холм. Бирюзовые кипарисы и зеленые сосны были увиты ползучими растениями.

    — Ученики мои, — сказал Сюань-цзан, — сейчас начинается опасная горная дорога. К тому же и лес здесь дремучий и густой, так что следует соблюдать осторожность. В этих местах, надо полагать, водится много разной нечисти.

    При этих словах Дурень приободрился, велел Ша-сэну взять коня под уздцы и, орудуя своими граблями, провел Танского монаха в сосновый лес. Вдруг Сюань-цзан остановил лошадь и сказал:

    — Чжу Ба-цзе, я что-то сильно проголодался, нельзя ли где-нибудь здесь попросить подаяния?

    — Хорошо, учитель, — отвечал Чжу Ба-цзе, — я пойду поищу.

    Сюань-цзан сошел с коня, а Ша-сэн, опустив свою ношу на землю, достал из узла чашку для сбора подаяний и передал ее Чжу Ба-цзе.

    — Ну, я пошел, — сказал Чжу Ба-цзе.

    — Куда же ты думаешь идти? — поинтересовался Сюань-цзан.

    — Пусть это вас не тревожит, — сказал Чжу Ба-цзе. — Если бы даже мне пришлось высечь изо льда огонь или же выжать из снега масло, чтобы добыть вам пищу, я сделал бы это.

    Выйдя из леса, Чжу Ба-цзе прошел более десяти ли на запад, но не встретил ни одной живой души. Это было глухое место — пристанище волков и тигров. Шел он долго и очень устал.

    «Когда с нами был Сунь У-кун, — с горечью размышлял он, — он выполнял любое желание учителя. А теперь все заботы легли на меня. Вот уж не зря говорится: «Цену хвороста и пшена узнаешь лишь тогда, когда сам возьмешься за хозяйство; родительскую ласку может оценить лишь тот, кто сам воспитывает детей». Но ведь мне действительно не у кого просить подаяние».

    Чжу Ба-цзе стало клонить ко сну.

    «Если я сейчас вернусь с пустыми руками, учитель не поверит мне, что я проделал такой большой путь. Лучше уж я пробуду здесь подольше, потом легче будет ответ держать. А сейчас надо поспать здесь в траве». И, обхватив голову руками, Дурень улегся спать. Он говорил сам себе, что скоро встанет, но кто не знает, что стоит усталому путнику склонить голову, как он засыпает.

    Однако оставим пока Чжу Ба-цзе спящим и вернемся к Сюань-цзану. Встревоженный длительным отсутствием Чжу Ба-цзе, он не находил себе места. Уши у него горели, глаза беспокойно бегали.

    — У-цзин, — не выдержав, обратился он к Ша-сэну. — Куда это Чжу Ба-цзе запропастился?

    — Да разве вы, учитель, не понимаете, — сказал на это Ша-сэн. — Здесь, в западной стране, очень многие занимаются благотворительными делами и помогают монахам, а у Чжу Ба-цзе живот огромный, разве ему теперь до вас? Вот когда он сам наестся вдосталь, тогда и придет.

    — Пожалуй, ты прав, — сказал Сюань-цзан. — Но если он не скоро вернется, где мы встретимся с ним? Время позднее, а здесь оставаться нельзя. Надо позаботиться о ночлеге.

    — Все это не так уж страшно, — сказал Ша-сэн. — Вы, учитель, побудьте здесь, а я пойду найду его.

    — Ладно, — согласился Сюань-цзан. — Бог с ней, с едой, главное — найти пристанище.

    Ша-сэн взял свой посох и, выйдя из леса, отправился на поиски Чжу Ба-цзе. Сюань-цзан с тяжелым чувством остался один в лесу. Чтобы подбодрить себя немного, он встал, сложил вещи в одно место, привязал коня к дереву, снял шляпу, воткнул в землю посох, расправил рясу и стал медленно прохаживаться по лесу. Он делал все, чтобы хоть немного разогнать тоску. Здесь росла трава, благоухали цветы, но не было слышно пения птиц, возвращающихся в свои гнезда. В лесу этом были узкие тропинки, густо поросшие травой, и Сюань-цзан, поглощенный своими невеселыми думами, сбился с дороги. Он пошел просто для того, чтобы развеять свою грусть и вместе с тем надеясь найти Чжу Ба-цзе и Ша-сэна. Но те ушли в западном направлении, а Сюань-цзан повернул на юг. Выйдя на опушку, Сюань-цзан увидел перед собой золотое сияние. Оно исходило от купола чудесной пагоды, сверкавшего в лучах заходящего солнца.

    «А ведь мои ученики не выполняют заповедей Будды, — подумал Сюань-цзан. — Покидая Китай, я дал обет у каждого храма возжигать фимиам, при встрече с Буддой — совершать поклоны, а если попадется пагода, приводить ее в порядок. И вот перед нами пагода, окруженная золотым сиянием. Как же мы не пошли этим путем? Около пагоды, несомненно, расположен монастырь, в котором проживают монахи. Отправлюсь-ка я туда. Место здесь пустынное, так что с вещами и конем, я думаю, ничего не случится. А если в монастыре этом можно будет остановиться на ночлег, я подожду моих учеников, и мы все вместе отправимся туда».

    Но тут нашего Сюань-цзана подстерегала беда. Он подошел к пагоде, и его взору открылась удивительная картина:

    Перед ним открывались скалы,
    В десять тысяч чжан высоты,
    Упирались вершинами в небо
    Удивительные хребты.
    Уходили вглубь их породы,
    Пики высились до небес,
    У дороги теснились деревья,
    Спал в ползучих лианах лес.
    Колебались под ветром травы,
    Даже тень их была длинна,
    В синих тучах вода копилась,
    Угасала порой луна.
    А поваленные деревья
    Перекидывались мостом,
    Засыхали, свиваясь, лозы
    Над прозрачным горным ручьем.
    По ветвям обезьяны сновали,
    С гор слетали стаи сорок,
    Подымался бамбук багряный,
    Охраняя горный поток.
    Глянешь издали — видишь иней,
    Словно в храме трех островов,
    А вблизи — с красотой Пэнлая
    Состязалась прелесть лесов.
    Здесь чудесные пели птицы,
    Лили сосны густой аромат
    И гуляли дикие звери
    У дверей подземных палат;
    А кругом зеленели травы,
    Распускались цветы у воды.
    Это — знаменье, что Трипитаке
    Здесь нельзя пройти без беды.

    Вскоре Сюань-цзан очутился у ворот пагоды, на которых висела пестрая бамбуковая занавеска. Замедлив шаги, он приподнял занавеску и вошел внутрь. И что же он увидел!

    Развалясь поперек кровати, сделанной из камня, здесь спал безобразный на вид дух.

    Разверзта пасть. Синеет темный лик,
    И отвратительный белеет клык,
    А цвет волос взлохмаченных багрян,
    Как будто кто-то вылил в них румян.
    И загнут нос, как попугая клюв.
    Звездоподобен взор его, блеснув,
    А ноги скрученные сплетены,
    Как корни, что сползают с вышины.
    Был желтый шелковый халат на нем,
    Как риза, весь в узоре золотом,
    И оборотень меч в руках держал,
    И лезвием огнистым угрожал.
    На камне этот злобный дух сидел,
    Был камень ложа гладок, чист и бел.
    Лукавый дух был — небольших чинов:
    Таких, как он, не счесть, что муравьев.
    Он старым был — таких не счесть, как пчел,
    Но сколько он величья приобрел!
    Все звали его старшим и отцом.
    Он каждый месяц угощал винцом
    И разливал на новоселье чай.
    Когда же власть являл он невзначай,
    В одно мгновенье, облетал он мир…
    Даосы — жизни варят эликсир,
    Удавы и драконы в чаще спят,
    И птицы в диких зарослях свистят.
    Где боги обработали поля,
    Родит там перлы белые земля;
    А здесь ведет в пещеру тесный вход;
    Хотя неглавный ад пришельца ждет,
    Но якша Ню-тоу правил в том аду
    Всем мимо проходящим на беду.

    Увидев это чудовище, Сюань-цзан от страха даже оступился: тело его ослабло, ноги подкосились. Он хотел тут же скрыться, но дух, который все знал, все видел и все слышал, открыл в этот момент свои огненные глаза и крикнул:

    — Эй, ребятки, посмотрите, кто это там у ворот?

    Один из духов, вытянув шею, выглянул и, увидев лысого монаха, бросился докладывать об этом своему повелителю:

    — Великий князь, за воротами какой-то монах. У него круглая голова и полное лицо. Уши его свисают прямо на плечи! Кожа у него нежная. Замечательный монах!

    Услышав это, волшебник рассмеялся от удовольствия.

    — «Когда мухи садятся змее на голову, это все равно, что пища сама лезет в рот», — сказал он. — Вы вот что, ребятки, схватите его да тащите сюда поскорее. А я уж вас поблагодарю как следует.

    Не успел он договорить, как его подчиненные бросились выполнять приказ. Сюань-цзану хотелось бы сейчас стрелой лететь по воздуху, однако от страха он едва волочил ноги. К тому же горная дорога была крута и опасна, а лес утонул во мраке. Духи быстро схватили Сюань-цзана и потащили обратно.

    Когда дракон застрянет на мели,
    То потешаются над ним и раки;
    Когда покинет тигр дремучий лес,
    То на равнине рвут его собаки.
    Пусть встретят даже добрые дела
    Различные преграды и препоны,
    Но кто в таких же затрудненьях был,
    Как Трипитака, к цели устремленный?
    Положив монаха у входа, духи вбежали внутрь.

    — Великий князь! — радостно воскликнули они. — Мы притащили монаха.

    Между тем старый волшебник уже успел бросить взгляд на Сюань-цзана. Гордо посаженная голова монаха и его величавая осанка произвели на волшебника отличное впечатление.

    «Благородные монахи, несомненно, люди высшего порядка, — подумал он про себя, — и с ними действовать просто нельзя. Если я не проявлю все свое могущество, он может и не покориться мне».

    И он тотчас же принял грозный вид. Огненные усы и борода его стали торчком, кроваво-красные волосы поднялись дыбом, глаза вот-вот готовы были выскочить из орбит.

    — Тащите его сюда! — загремел волшебник.

    Все духи-прислужники в один голос откликнулись:

    — Слушаемся! — и тут же втащили Сюань-цзана. Не зря говорит пословица: «Когда идешь под низким карнизом, приходится нагибать голову». Так и Сюань-цзану ничего другого не оставалось, как сложить руки для приветствия и совершить перед волшебником поклоны.

    — Откуда ты явился, монах? И куда путь держишь? Выкладывай все начистоту да поскорее!

    — Я — Танский монах, — отвечал Сюань-цзан. — По повелению Танского императора иду на Запад за священными книгами. Проходя через эти горы, я счел своим долгом прийти приветствовать вас, но своим приходом как будто обеспокоил вашу милость и очень прошу извинить меня. Когда я достану на Западе книги и вернусь в Китай, я на вечные времена занесу в историю ваше имя.

    Выслушав его, волшебник только расхохотался.

    — Я так и думал, что ты — птица высокого полета, — за явил он, — и не ошибся! Ты пришел очень кстати! Сейчас я тебя съем! Это чудесно! Ведь я мог прозевать тебя. Но, видно, суждено было нам встретиться, а тебе попасть ко мне на стол. Теперь-то уж я не отпущу тебя! Ну-ка! — приказал он своим подчиненным. — Связать монаха!

    В тот же миг духи ринулись на Сюань-цзана, схватили и привязали его к столбу.

    — Кто же еще с тобой идет? — снова спросил волшебник, держа меч наготове. — Не мог же ты отважиться пуститься в путь один?

    Увидев в его руках меч, Сюань-цзан смиренно ответил:

    — Великий князь! Со мной идут два моих ученика. Одного из них зовут Чжу Ба-цзе, другого — Ша-сэн. Оба они отправились сейчас за подаянием. В лесу у меня остался белый конь и кое-какие вещи.

    — Вот это удача! — воскликнул волшебник. — Два ученика да еще конь. Значит, всех вас четверо. Что же, на раз еды вполне хватит.

    — Так мы пойдем притащим их, — сказали тут подчиненные духи.

    — Никуда не надо ходить, — отвечал им волшебник. — Закройте только передние ворота. Когда эти двое вернутся с подаянием, они, конечно, станут искать своего учителя и, несомненно, придут сюда, к нашим воротам. Пословица говорит: «Легче всего торговать тогда, когда покупатель приходит сам». Обождите, мы всех их потихоньку выловим.

    Духи послушно закрыли передние ворота.

    Однако оставим пока попавшего в беду Сюань-цзана и посмотрим, что делал в это время Ша-сэн. Разыскивая Чжу Ба-цзе, он прошел уже более десяти ли, однако не встретил на своем пути ни одного селения. Не зная, что делать, он остановился на вершине горы и стал осматриваться. Вдруг он услышал, что кто-то разговаривает. Он пошарил в траве своим посохом и обнаружил там спящего Дурня, который разговаривал во сне.

    — Ну и хорош же ты! — сказал Ша-сэн, схватив его за ухо. — Ведь учитель послал тебя за подаянием, как же ты посмел уснуть?!

    — А сколько сейчас времени? — спросил Чжу Ба-цзе, с трудом приходя в себя.

    — Вставай скорей! — торопил Ша-сэн. — Учитель сказал, что без еды можно пока обойтись, а самое главное — это найти ночлег.

    Разобравшись, наконец, в том, что ему сказал Ша-сэн, Чжу Ба-цзе взял чашку для подаяний, сунул под мышку грабли и отправился с Ша-сэном в обратный путь. Но в лесу они учителя не нашли.

    — Все из-за тебя, Дурня, — стал ругать своего собрата Ша-сэн. — И подаяния не собрал, и учителя потеряли. Его, конечно, утащил какой-нибудь дух.

    — Не говори глупостей, дорогой брат, — сказал, смеясь, Чжу Ба-цзе. — В таком замечательном месте не может быть никаких злых духов. Учителю, видно, надоело сидеть, вот он и пошел пройтись и посмотреть местность. Пойдем поищем его.

    Захватив коромысло с вещами и ведя на поводу коня, они вышли из леса и пустились на поиски своего учителя. Видно, и на этот раз Танскому монаху не суждено было умереть. Поискав его немного, они вдруг увидели в южной стороне золотое сияние.

    — Ну, брат, счастливому всегда везет! — воскликнул Чжу Ба-цзе. — Ты посмотри, куда ушел наш учитель. Это сияние излучает пагода, и кто бы мог осмелиться пройти мимо и не поклониться ей? Там для нашего учителя, несомненно, при- готовили угощение, и он чувствует себя великолепно. Надо поторопиться, авось и нам что-нибудь перепадет.

    — Еще неизвестно, что нас там ждет — беда или удача, — с сомнением заметил Ша-сэн. — Что ж, пойдем посмотрим.

    И они храбро подошли к воротам пагоды. Однако ворота были крепко заперты. Тут они увидели плиту из белого нефрита с выгравированной надписью из шести иероглифов: «Пещера Боюэ, на горе Ванцзышань».

    — Брат, — сказал тут Ша-сэн. — Это вовсе не монастырь. Это обитель какого-то духа. И если наш учитель попал сюда, то вряд ли мы его когда-нибудь еще увидим.

    — Не бойся, — отвечал Чжу Ба-цзе. — Привяжи коня и стереги вещи, а я постараюсь что-нибудь разузнать.

    И Дурень, держа свои грабли наготове, подошел к воротам и крикнул:

    — Эй, вы там! Открывайте!

    Оборотни быстро отодвинули засов и раскрыли ворота. Но, увидев Чжу Ба-цзе и Ша-сэна, мигом повернули обратно и бросились к своему повелителю:

    — Великий князь! Покупатели пришли!

    — Где же они? — спросил волшебник.

    — Они стоят у ворот: один с длинной мордой и огромными ушами, да и у другого какой-то зловещий вид.

    — Это, конечно, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн! Я знал, что они придут! — обрадовался дух. — Нашли все же! Да! Умеют искать. Как же это они пришли сюда? Смотрите держитесь с ними осторожнее. Дайте-ка мне одеться, — приказал волшебник.

    Он надел на себя желтый халат и боевые доспехи, взял меч и вышел из ворот.

    Чжу Ба-цзе и Ша-сэн ждали. И вот перед ними выросла зловещая фигура духа.

    Пугал
    Он ярко-красной бородой.
    Сверкал,
    Блистал кольчугой золотой;
    Доспехи защищали
    Грудь и стан…
    Когда он выходил
    На океан,
    Вздымались волны
    До небесных туч,
    Когда ж, в безделье,
    Он стоял, могуч,
    Прижавшись к лону каменному
    Скал,
    С его дыханьем
    Ветер вылетал.
    Держал волшебник
    В пламенных руках
    Свой меч,
    На жертвы наводящий страх.
    Но как же это чудище
    Зовут?
    Пусть «Хуан-пао» иероглифы
    Прочтут.

    — Вы откуда явились, монахи? И как смеете шуметь возле наших ворот? — крикнул волшебник Желтый халат.

    — Эй, сынок, — сказал на это Чжу Ба-цзе, — ты что же, своего отца признавать не хочешь? Я ученик Танского монаха и вместе с ним следую в Индию. А мой учитель — побратим императора и зовут его Трипитака. Так вот, если он у вас, — освободите его сейчас же, чтобы мне не пускать понапрасну в ход свои грабли и не врываться к вам с боем.

    — Так, так, так, — смеясь сказал волшебник. — Есть у нас тут один Танский монах. Но мы ничем не обидели его. Я даже приготовил для него пампушек с человеческим мясом, может, и вы согласитесь отведать их? Заходите.

    Тут Дурень, приняв все за чистую монету, уже хотел было войти, но Ша-сэн вовремя удержал его.

    — Ведь он обманывает тебя, — сказал он. — Слыханное ли это дело есть человеческое мясо?

    Тут только Чжу Ба-цзе опомнился и, взмахнув своими граблями, хотел нанести удар прямо в лицо волшебнику. Однако тот успел отклониться и отразил удар своим мечом. Обладая волшебной силой, оба они взметнулись под облака и там продолжали бой. Ша-сэн тоже не выдержал, оставил вещи и коня и поспешил на помощь товарищу. И вот между двумя грозными монахами и гнусным колдуном завязался отчаянный бой.

    Посох взлетал,
    Только меч отбивал его яро,
    Грабли взлетали,
    Меча принимая удары.
    Дух показал,
    Что в бою он не ведает страха,
    Мощь проявили в сраженье
    Два Танских монаха
    Девятизубые грабли
    Были достойны хваленья
    Меч же волшебника злого
    Рубил в исступленье.
    Бились они, налетая
    И слева и справа
    «Желтый халат» был увертлив
    И скор на расправу.
    Блеском серебряным
    Меч загорался булатный,
    Сила ударов волшебных
    Была необъятна
    Воздух вокруг
    Затянули пары и туманы
    Словно в горах разрушались
    Хребты-великаны
    Здесь чародей
    Утверждал свою честь дерзновенно,
    Бился другой за учителя
    Веры священной.

    Противники схватывались уже несколько десятков раз, но так и нельзя было сказать, на чьей стороне перевес, хотя они, конечно, дорожили своей жизнью, но им трудно было покончить миром.

    Однако, если вы хотите знать, как в конце концов был спасен Танский монах, прочитайте следующую главу.

  • Кто лишил их детей? (фотообзор)

    Кто лишил их детей? (фотообзор)

    Во время сильного землетрясения, произошедшего в провинции Сычуань 12 мая, из-за плохого качества постройки были разрушены здания тысяч учебных заведений, погибли тысячи школьников. Родители, потерявшие своих детей, требуют от властей учредить день памяти погибших от землетрясения детей, выплатить компенсацию, а также выявить и наказать ответственных за некачественные постройки.

    #img_gallery#