Blog

Увидев пещеру, Сунь У-кун в несколько прыжков очутился у самого входа и стал осматривать ее. Массивные ворота, высеченные из камня, оказались плотно закрытыми, над ними была укреплена каменная плита, на которой красовалось восемь больших иероглифов: «Цепная пещера, извивающаяся под вершинами горы Хранительницы туманов».

— Ну-ка, Чжу Ба-цзе! Принимайся живей за дело! — воскликнул Сунь У-кун. — Здесь обитает оборотень, и наш наставник, безусловно, находится у него!

Чжу Ба-цзе сразу же вскипел яростью; высоко поднимая свои грабли, он начал изо всех сил колотить по воротам и вскоре пробил довольно большую дыру.

— Эй, оборотень! — крикнул он. — Сейчас же верни нам нашего наставника, не то мы разломаем твои ворота, и вы все жестоко поплатитесь!

Сторожившие ворота бесенята со всех ног кинулись с докладом к своему повелителю.

— О великий князь! Беда пришла!

— Какая беда? — спросил оборотень.

— Кто-то разбил входные ворота и требует, чтоб ему выдали его наставника!

Оборотень в сильном испуге заорал:

— Кто явился на поиски?

Бесенок, назначенный начальником головного отряда, стал успокаивать оборотня:

— Не бойся! Сейчас я сбегаю, посмотрю, кто там!

Бесенок подбежал к воротам, выставил голову в пролом и стал осматриваться. Увидев страшилище с длинным рылом и огромными ушами, он стремглав вернулся к своему повелителю.

— Великий князь! — громко воскликнул он. — Опасаться нечего! Это Чжу Ба-цзе, он не обладает никакими особыми чарами и не посмеет вести себя нахально, иначе мы откроем ворота, схватим его и сварим живьем вместе с монахом. Бояться надо того монаха, который похож на бога Грома.

Чжу Ба-цзе, находившийся за воротами, слышал каждое слово бесенка.

— Брат! — обратился он к Сунь У-куну. — Этот оборотень боится только тебя. Я уверен, что наш наставник там. Живей принимайся за дело!

— Эй ты, негодная скотина! — закричал Сунь У-кун, осыпая оборотня ругательствами. — Твой дед, Сунь У-кун, здесь! Отдай мне моего наставника, тогда я пощажу тебя!

— Великий князь! — вскричал бесенок. — Плохо дело! Сам Сунь У-кун явился на поиски!

— Это все ты виноват! — накинулся на него оборотень. — Придумал какой-то план «Разделить цветок сливы по лепесткам» и вот накликал беду! Чем теперь все это кончится?

— Не беспокойся, великий князь, и не ругай меня,— сказал бесенок. — Я помню, что Сунь У-кун славился как самый великодушный главарь обезьян. Хоть он и владеет великим чародейством, но любит, когда его превозносят. Мы сейчас проведем его: вынесем ему поддельную голову Танского монаха, умаслим его похвалами и скажем, что его наставника мы уже съели. Если нам удастся обмануть его и он уйдет восвояси, Танский монах окажется полностью в нашем распоряжении, и мы полакомимся им. Если же обман не удастся, придется придумать что-нибудь другое.

— А где ты достанешь поддельную голову? — недоверчиво спросил оборотень.

— Вот погоди, сейчас увидишь,— ответил бесенок.

Он достал секиру из чистой стали, отрубил ею корень у ивы, обтесал его в виде человеческой головы, обрызгал человеческой кровью и размазал кровь по всей голове. Затем он велел другому бесенку вынести голову на лакированном блюде к воротам.

— О отец, Великий Мудрец! — крикнул бесенок, подойдя к воротам — Смири свой гнев и дозволь доложить тебе!

А надо вам сказать, что Сунь-У кун действительно очень любил, когда его возвеличивали и превозносили. Услышав, что его величают: «Отец, Великий Мудрец», — он сразу же осадил назад Чжу Ба-цзе.

— Не трогай его! Послушаем, что он скажет!

Бесенок, неся блюдо, подошел вплотную к воротам и стал говорить:

— Наш великий повелитель захватил твоего наставника, а мы, по своему невежеству не зная, что хорошо, что плохо, принялись за него: то один подойдет куснет, то другой погрызет, так вот по кусочкам и съели твоего наставника, осталась только его голова, вот она на блюде.

— Ну что ж! — вздохнул Сунь У-кун. — Раз съели, ничего не поделаешь! А голову все же давай сюда! Я посмотрю, настоящая она или нет?

Бесенок выкинул голову через дыру, пробитую в воротах.

Чжу Ба-цзе, увидев голову, принялся плакать и причитать:

— О несчастный! — голосил он — Каким ты был, когда попал в эту пещеру, и что с тобой сделали!

Сунь У-кун прервал его:

— Ты лучше посмотри, какая эта голова, настоящая или поддельная, а потом и голоси!

— И не стыдно тебе! — укоризненно произнес Чжу Ба-цзе. — Разве бывают человеческие головы поддельными?

— А я тебе говорю, что голова поддельная, — разозлился Сунь У-кун.

— Как ты узнал, что она поддельная? — удивился Чжу Ба-цзе.

— Настоящая человеческая голова так громко не стукнула бы при падении, а эта ударилась об землю, словно колотушка. Дай я еще раз брошу ее, а ты послушай, если не веришь мне.

С этими словами Сунь У-кун подхватил голову и бросил ее о камень; раздался громкий стук. Даже Ша-сэн и тот услышал.

— Брат, — сказал он, — здорово стукнуло.

— Раз стукнуло, значит поддельная, — сказал Сунь У-кун. — Сейчас я сделаю так, чтобы она предстала перед нами в своем настоящем виде.

Стремительно выхватив свой посох с золотыми обручами, Сунь У-кун стукнул им по поддельной голове и одним ударом расколол ее на части. Оказалось, что это чурка из корня ивы. Чжу Ба-цзе не удержался от брани.

— Вот я вам покажу, черти мохнатые! — заорал он. — Запря тали моего наставника у себя в пещере и вздумали меня, вашего прадеда, обмануть, показав деревянную болванку! Не может быть, чтоб мой наставник превратился в духа-оборотня ивового дерева! Бесенок не на шутку перепугался и, весь дрожа от страха, бросился назад.

— Беда, беда, беда! — забормотал он. — Беда, беда, беда!

— Что это ты заладил одно и то же? — прикрикнул на него оборотень. — Говори, что случилось?

— Мне уже удалось было провести Чжу Ба-цзе и Ша-сэна, но Сунь У-кун, этот старьевщик, который распознает всякий хлам с первого взгляда, сразу узнал, что голова поддельная. Не показать ли ему настоящую человеческую голову, может, он тогда уберется отсюда?

— Где же я возьму настоящую человеческую голову? — спросил оборотень и тут же спохватился: — Да у нас на живодерне можно выбрать любую из тех, что еще не съедены!

Бесы и бесенята кинулись в живодерню, выбрали там свежую голову, обглодали ее дочиста, гладкую и скользкую положили на блюдо и вынесли к воротам.

— Отец наш, Великий Мудрец! — возвестил один из бесенят. — Та голова действительно была поддельная, зато эта настоящая и принадлежит она почтенному монаху из Танского государства. Ее оставил себе наш великий князь, чтобы водрузить на кровле, ну, а теперь велел преподнести тебе.

Голова со стуком вылетела через пролом в воротах и покатилась по земле, разбрызгивая капли крови.

Сунь У-кун сразу же понял, что это настоящая человеческая голова, и громко заплакал, не зная, как быть. Чжу Ба-цзе и Ша-сэн тоже завопили во весь голос.

— Брат! — обратился Чжу Ба-цзе к Сунь У-куну, глотая слезы. — Перестань плакать! Погода сейчас жаркая, и я боюсь, как бы голова наставника не протухла. Сейчас я ее похороню, а потом мы поплачем.

— Верно, — согласился Сунь У-кун.

Чжу Ба-цзе, не брезгуя кровью и налипшей грязью, обхватил голову обеими руками, прижал к груди и побежал к горному обрыву. Он нашел местечко, обращенное к солнцу, обдуваемое сверим ветром, выкопал яму своими граблями, положил в нее голову, засыпал землей, соорудил могильный холм и после этого позвал Ша-сэна.

— Вы пока поплачьте здесь со старшим братом, — сказал он, — а я схожу, поищу чего-нибудь, чтобы принести в жертву нашему наставнику.

Чжу Ба-цзе направился к берегам горного потока, наломал ивовых веток, собрал крупную гальку величиной с гусиное яйцо и вернулся к могиле. Прутья ивы он воткнул по обеим сторонам могилы, а гальку сложил перед нею.

— Что это значит? — спросил Сунь У-кун.

— Пусть эти ивовые прутья послужат соснами и кипарисами, — ответил Чжу Ба-цзе, — под сенью которых будет покоиться прах нашего наставника. А галька пусть явится нашим подношением его душе.

— Да ты что? Дуралей этакий! — прикрикнул на него Сунь У-кун. — Человек погиб, а ты приносишь ему в жертву камни?

— Ну, а как же? — оторопел Чжу Ба-цзе, и привел слова из буддийского псалма:

Выкажи покойному чувства живых людей,
Покажи ему сердце свое почтительное к родным и старшим.

— Перестань говорить глупости! — строго приказал Сунь У-кун. — Пусть Ша-сэн останется пока здесь, побудет у могилы и покараулит вещи и коня. А мы с тобой отправимся в пещеру, разобьем ее, схватим самого оборотня и разорвем его на мелкие клочки,— отомстим за наставника, а тогда уж вернемся.

— Ты правильно решил, дорогой брат, — проговорил Ша-сэн, роняя слезы. — Вы оба ступайте и не отвлекайтесь от намеченной цели, а я здесь покараулю.

Ну и молодец этот Чжу Ба-цзе! Он снял с себя монашеское облачение, потуже подвязался, взял грабли и отправился вслед за Сунь У-куном. Оба бросились на ворота, дружными усилиями сломали их и ворвались в пещеру с воинственным кличем, от которого содрогнулись небеса.

— Верни нам нашего наставника! — исступленно кричали оба в один голос.

Все бесы и бесенята, находившиеся в пещере, пришли в неописуемый ужас и стали роптать на бесенка, получившего звание начальника головного отряда, считая его виновником всех бед.

Старый оборотень подозвал его к себе и спросил:

— Как же поступить с этими монахами, ворвавшимися к нам в пещеру?

— У древних есть замечательное изречение, — ответил начальник головного отряда: — «Если сунуть руку в корзину с рыбой, рука будет пахнуть». Если мы ввязались в это дело, надо действовать до конца. Нужно сейчас же снарядить все наше войско, повести его на этих монахов и уничтожить их!

Старый оборотень недоверчиво выслушал бесенка, но сам ничего другого придумать не смог и поэтому обратился к своим подчиненным с такими словами:

— Слуги мои! Будьте единодушны! Возьмите самое лучшее оружие и следуйте за мной в поход!

Тут бесы и бесенята разом издали боевой клич и помчались к воротам. Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе отошли немного назад, на ровную лужайку, и там остановили толпу бесов.

— Ну, кто из вас главарь? — закричали они, обращаясь к толпе. — Кто главный оборотень, захвативший нашего наставника?

Бесы выстроились в боевом порядке, замелькали парчовые стяги, расшитые цветами, и из рядов, держа в руках валек, вышел старый оборотень.

— Вы что, негодные монахи, не узнаете меня? — прогремел он. — Я — великий князь Южной горы и разгуливаю по этим местам вот уже несколько сот лет. Я захватил вашего наставника — Танского монаха, и съел его. Что вы посмеете сделать со мной?

— Ишь ты храбрец, мохнатая тварь! — выругался Сунь У-кун. — Сколько же тебе лет, что ты позволил себе дерзость называться правителем Южных гор? Тем более что в небесных чертогах, по правую сторону от трона владыки, пока все еще восседает почтенный государь Ли, положивший начало Небу и Земле, а под крылом огромной птицы Пэн сидит на престоле Будда Татагата, достопочтенный Будда, создатель всего мира. Мудрец Конфуций, почитаемый как основоположник учения жу, и то скромно называл себя учителем. А ты, скотина этакая, смеешь величать себя великим правителем Южных гор, да еще хвалишься, что разгуливаешь по этим местам несколько сот лет! Стой, ни с места! Испробуй, каков на вкус посох твоего почтенного дедушки!

Однако оборотень отскочил в сторону и вальком отбил удар железного посоха. Округлив от злости глаза, он заорал в ответ:

— Ах ты, обезьянья морда! Смеешь еще срамить меня! Какими же ты владеешь чарами, что дерзнул явиться сюда буянить у моих ворот?

— Я проучу тебя, скотина ты безвестная! — холодно засмеялся Сунь У-кун. — Ты, видно, не знаешь меня, старого Сунь У-куна. Постой! Наберись храбрости да послушай, что я расскажу тебе:

Эти слова вызвали в оборотне и страх и ярость. Стиснув зубы, он подскочил к Сунь У-куну и, замахнувшись железным вальком, собрался ударить его. Но Сунь У-кун легко отпарировал удар посохом, собираясь продолжить свой рассказ. Чжу Ба-цзе не стерпел, схватил грабли и принялся бить бесенка — начальника головного отряда. А тот повел за собой всю ораву бесенят. И вот на горной лужайке разыгрался настоящий бой.

Великий Мудрец Сунь У-кун, видя, что бесы и бесенята отличаются храбростью и так и кипят от ярости, не отступая перед ударами, решил прибегнуть к волшебству. Он выдернул у себя клок шерсти, пожевал его, выплюнул и произнес: «Изменись!». Сразу же появилось множество двойников Сунь У-куна, вооруженных посохами с золотыми обручами. Все они бросились вперед, загоняя врагов в пещеру. Толпа бесенят, сто, а может быть и двести штук, не успевала отбиваться от нападений: то спереди, то сзади, то слева, то справа. Один за другим бесы и бесенята покидали поле боя, спасая свою жизнь, и скрывались в пещере. Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе вышли из круга и продолжали бой с оборотнем. Те несчастные бесенята, которые оказались безрассудными и не поняли, с кем ведут бой, лежали на земле, и кровь сочилась у них из девяти зияющих ран, нанесенных граблями, а у других мясо и кости смешались с грязью от сокрушительных ударов посоха.

Повелитель Южной горы при виде этого зрелища до того испугался, что бросился наутек, снова напустив сильный ветер и густой туман. Бесенок, получивший звание начальника головного отряда, не владел искусством превращений. Сунь У-кун одним ударом посоха сбил его с ног, и он принял свой первоначальный вид. Это оказался серый волк — оборотень с крепкой спиной. Чжу Ба-цзе подошел к нему, схватил за лапы и перевернул брюхом вверх.

— Негодяй этакий! — сказал он. — Сколько поросят и ягнят сожрал он за свою жизнь у добрых людей.

Тем временем Сунь У-кун встряхнулся всем телом и вернул на место выдернутый клок шерсти.

— Ну, Дурень! Мешкать нечего! — воскликнул он, обращаясь к Чжу Ба-цзе. — Айда живей за оборотнем! Покараем его за смерть нашего учителя!

Чжу Ба-цзе оглянулся: перед ним стоял один Сунь У-кун.

— Брат! А твои двойнички уже погнались за оборотнем? — спросил он.

— Нет, я вернул их на место, — отвечал Сунь У-кун.

— Прекрасно! — изумился Чжу Ба-цзе. — Прекрасно! — повторил он.

Оба, радуясь победе, повернули обратно.

Расскажем теперь про оборотня, который вернулся в пещеру, спасая свою жизнь. Он велел всем бесам и бесенятам натаскать камней и земли и засыпать входные ворота. Оставшиеся в живых бесы и бесенята, трепеща от страха, наглухо завалили ворота и никто из них больше не осмеливался высовываться наружу.

Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе примчались к воротам, но сколько ни кричали и ни ругались — никто не откликался. Как ни старался Чжу Ба-цзе проломать ворота граблями, ничего не получалось.

— Не трать зря силы, Ба-цзе! — остановил его Сунь У-кун, догадавшись в чем дело. — Они успели завалить ворота.

— Завалили? Как же мы теперь отомстим за наставника? — растерялся Чжу Ба-цзе.

— Пойдем пока обратно к могиле, — предложил Сунь У-кун, не отвечая ему. — Посмотрим, что там делает Ша-сэн.

Когда они вернулись на прежнее место, то увидели, что Ша-сэн все еще плачет. Чжу Ба-цзе еще сильнее опечалился, отбросил грабли, припал к могиле и, хлопая по земле руками, стал причитать:

— О мой горемычный наставник! Мой дорогой учитель из далеких стран! Где доведется мне снова встретиться с тобой?!

— Не надо так сокрушаться! — стал успокаивать его Сунь У-кун. — В этой пещере наверняка есть черный ход, через который можно войти и выйти. Вы побудьте пока здесь, а я еще раз схожу, поищу.

— Будь осторожнее, дорогой брат! — проговорил Чжу Ба-цзе со слезами на глазах. — Смотри, чтобы и тебя не сцапали, а то нам трудно будет голосить, неудобно: раз проголосишь за наставника, другой — за тебя, того и гляди, собьешься!

— Со мной ничего не случится! — уверенно произнес Сунь У-кун. — Я знаю, что делать.

Ну и Великий Мудрец! Он спрятал посох, потуже подпоясался и быстрыми шагами пошел вокруг горы по ее склонам. Вдруг до него донеслось журчание воды. Осмотревшись, он увидел горный ручей, а по другую сторону ручья — ворота. Слева от них виднелся скрытый водосток, из которого текла вода.

— Ну, теперь все ясно! — воскликнул обрадованный Сунь У-кун. — Вот он — черный ход. Если я покажусь там в своем настоящем виде, бесенята, пожалуй, узнают меня. Дай-ка я преображусь в водяную змею и проползу туда… Нет! Постой! Мне нельзя превращаться в змею, не то дух покойного наставника узнает про это и будет пенять на меня: чего доброго, скажет, что я вздумал обвиться вокруг наставника, чтобы соблазнять его, превращусь-ка я лучше в краба… Нет! Тоже не годится! Пожалуй, наставник заругает меня, скажет: что это у тебя, ушедшего из мира сует, вдруг столько ног выросло!

Наконец он решил превратиться в водяную крысу и, пискнув, юркнул в водосток, а затем выбрался через него во двор. Высунув голову из воды, он стал смотреть, что делается на дворе, и увидел нескольких бесенят на солнечной стороне, которые развешивали куски человеческого мяса, чтобы провялить их на солнце.

— О небо! — ужаснулся Сунь У-кун. — Не иначе как это мясо моего учителя. Они не смогли съесть его сразу и теперь вялят на солнце, впрок. Я могу принять свой настоящий вид, броситься на них и одним ударом палицы уложу на месте, но тогда скажут, что я храбрый, но не умный… Нет, лучше подождать. Надо снова изменить облик и пролезть к оборотню, поглядеть, что там происходит.

Выскочив из воды, Сунь У-кун встряхнулся и превратился в термита.

Вот уж поистине:

Расправив крылышки, Сунь У-кун незаметно и беззвучно пролетел прямо в средний зал, где увидел старого оборотня, который восседал на троне, угрюмый и сердитый. Какой-то бесенок, вприпрыжку бежал в помещение через заднюю дверь.

— О великий князь! — вскричал он, обращаясь к оборотню. — Огромная радость! Необъятная радость!

— Какая радость? — удивился оборотень.

— Я только что выходил через задние ворота на берег ручья, чтобы разведать, что творится на том берегу, и вдруг слышу громкий плач людей. Я сразу же взобрался на вершину кручи и стал вглядываться. Оказалось, что это Чжу Ба-цзе, Сунь У-кун и Ша-сэн втроем плачут у могильной насыпи и отбивают поклоны. Видимо, ту человеческую голову они приняли за голову Танского монаха, похоронили ее и оплакивают своего наставника.

Сунь У-кун слышал каждое слово, и радость вспыхнула у него в груди.

«Значит, наставник жив, — подумал он, — спрятан где-нибудь внутри. Надо найти его и узнать, что с ним».

Сунь У-кун стал летать по среднему залу, оглядываясь по сторонам, и обнаружил маленькую дверку, которая была плотно закрыта. Сунь У-кун все же пролез через щелочку и увидел большой сад. Оттуда доносились приглушенные стоны. Сунь У-кун полетел дальше и в глубине сада увидел кучу больших деревьев. К двум из них были привязаны люди. В одном из них Сунь У-кун узнал Танского монаха.

При виде наставника Сунь У-куна охватило такое нетерпение, что он не выдержал, принял свой настоящий облик и побежал к Танскому монаху, восклицая:

— Наставник!

Танский монах сразу узнал Сунь У-куна, и глаза его наполнились слезами.

— У-кун! — проговорил он. — Это ты? Спаси меня скорей! У-кун! У-кун!

— Наставник! Не зови ты меня по имени! — перебил его Сунь У-кун. — Нас могут услышать и разнесут весть о том, что я здесь. Поскольку тебе суждено остаться в живых, я, конечно, спасу тебя. А оборотень сказал, что уже съел тебя. И даже показал мне голову, только она была поддельная. Мы с ним уже успели схватиться разок. Ты не беспокойся, наставник! Потерпи еще немного. Как только я расправлюсь с этим оборотнем, я приду выручить тебя.

Великий Мудрец прочел заклинание, встряхнулся и снова превратился в термита. Он пролетел в средний зал и укрепился на потолке. В зале громко галдели бесы и бесенята, уцелевшие от побоища. Вдруг из толпы выскочил какой-то бесенок. Он приблизился к трону и бойко заговорил:

— О великий князь! Они убедились в том, что ворота завалены и им не разбить их, пали духом, пыл у них поостыл, и они смирились с тем, что потеряли своего наставника. Голову, которую мы им подсунули, они похоронили и сегодня целый день будут оплакивать своего наставника. Завтра, видимо, тоже проплачут целый день, а на третий день вернутся обратно. Мы узнаем, когда они уйдут, притащим сюда Танского монаха и разделим его на куски, зажарим и съедим каждый по дымящемуся кусочку, чтобы обрести долголетие.

Тут другой бесенок стал хлопать руками:

— Не говори, не говори! — закричал он.— Надо его сварить на пару, так гораздо вкуснее.

Третий бесенок перебил его.

— Лучше сварить в воде, меньше дров пойдет.

Кто-то закричал:

— Такую редкую добычу надо посолить и замариновать, чтобы подольше можно было лакомиться.

Сунь У-куна, который, сидя под потолком, слышал все это, охватила жгучая ненависть.

«Что дурного сделал вам мой наставник, за что вы собираетесь его съесть и придумываете, как бы лучше это сделать?» — подумал Сунь У-кун.

Затем он выдрал у себя клочок шерсти, пожевал его, легонечко выплюнул, прочел заклинание и велел всем ворсинкам превратиться в усыпляющих мошек. После этого он кинул их в толпу бесов и бесенят. Мошки стали забираться им в ноздри, и бесы скоро впали в дремоту, а через некоторое время повалились на пол и заснули крепким сном. Один только старый оборотень не уснул. Он то и дело тер себе лицо, все время чихал и теребил нос.

—- Неужто он понял, в чем дело? — удивился Сунь У-кун. — Дай-ка я ему подпущу «еще одну»…

Он выдернул у себя еще один волосок, поступил с ним точно так же, как с клоком шерсти, и, превратив его в мошку, кинул ее прямо в лицо оборотню. Мошка забралась в нос и там начала путешествовать: она лезла в левую ноздрю и вылезала из правой, а затем — наоборот. Оборотень поднялся, стал потягиваться, раза два зевнул, лег на пол и захрапел.

Торжествуя, Сунь У-кун спрыгнул с потолка и принял свой настоящий вид. Он достал посох из-за уха, помахал им, и он стал толщиной с утиное яйцо. С одного удара Сунь У-кун вышиб боковую дверцу и побежал в сад.

— Наставник! — громко воскликнул он.

— Ученик мой, — простонал Танский монах, — сними с меня скорей эти ужасные веревки, они замучили меня!

— Не спеши, наставник! Обожди еще немного. Вот я убью оборотня, тогда и освобожу тебя!

С этими словами Сунь У-кун помчался обратно в средний зал. Он уже замахнулся посохом, чтобы убить оборотня, но вдруг остановился.

— Нет, так нехорошо! — сказал он самому себе. — Лучше убить его потом, когда освобожу наставника!

Он направился в сад, но тут его снова охватило сомнение: «Нет, лучше сперва убью, а уж потом освобожу!» — подумал он. Так раза два или три он передумывал и, наконец, подпрыгивая и приплясывая, направился в сад. Наставник увидел его и обрадованно спросил:

— Ты что? Наверное, радуешься тому, что твой наставник еще жив? Не находишь себе места от радости и пустился в пляс?

Сунь У-кун подбежал к наставнику и снял с него веревки. Поддерживая его под руки, он повел его из сада. И вдруг он услышал, как другой человек, тоже привязанный к дереву, закричал:

— Почтенный отец! Прояви великую милость и спаси меня!

Танский монах остановился.

— У-кун! — сказал он.— Развяжи его!

— Кто он такой? — спросил Сунь У-кун.

— Его схватили на день раньше меня,— ответил Танский монах. — Он — здешний дровосек. Говорит, что у него есть мать, совсем старенькая, он заботится о ней, проявляет к ней чувства сыновней преданности и почтительности. Спаси заодно и его.

Сунь У-кун согласился, снял с дровосека веревки, провел обоих через черный ход, помог взобраться на кручу и перейти вброд горный ручей.

Танский монах принялся благодарить Сунь У-куна.

— О мудрый ученик мой! — молвил он. — Благодарю тебя за то, что ты спас нас обоих! А где находятся сейчас У-нэн и У-цзин? — спросил он.

— Они оплакивают тебя, — ответил Сунь У-кун. — Ты можешь окликнуть их, — предложил он.

Танский монах собрался с силами и крикнул изо всей мочи:

— Ба-цзе! Ба-цзе!

Дурень до того наплакался, что у него голова кругом пошла. Утерев нос и глаза, он вдруг встрепенулся.

— Ша-сэн! — воскликнул он. — Душа наставника явилась к нам! Слышишь, зовет нас! Послушай-ка?

Сунь У-кун подошел и прикрикнул на него:

— Какая там еще душа? Не видишь разве, что сам наставник пришел!

Ша-сэн поднял голову, увидел Танского монаха и поспешно опустился перед ним на колени.

— О наставник! Сколько принял ты мучений! — воскликнул он. — Как это брату Сунь У-куну удалось выручить тебя?

Тут Сунь У-кун обо всем рассказал ему.

Этот рассказ привел Чжу Ба-цзе в бешенство, и он заскрежетал зубами. Дав волю своим чувствам, он схватил грабли и принялся разламывать могильный холм. Затем он вырыл голову из ямы и одним ударом размозжил ее.

— Зачем ты так поступил? — укоризненно сказал Танский монах.

— Ну как же, наставник! Неизвестно, чья это голова, а мы ее оплакивали!

— Может быть, благодаря этой голове я и получил спасение! — сказал Танский монах.— Когда вы, братья, явились к воротам и стали кричать и требовать, чтобы меня выпустили, они показали вам эту голову, чтобы обмануть вас, и благодаря этому я был спасен. Вы лучше похороните ее, как подобает благочестивым монахам.

Дурень повиновался, собрал в горсть размозженную голову, похоронил ее и снова насыпал могильный холм.

— Наставник! — сказал Сунь У-кун. — Прошу тебя, посиди здесь немного, а я схожу и уничтожу логово оборотня.

Он спрыгнул с кручи, перешел через ручей, вошел в пещеру, взял веревки, которыми были связаны Танский монах и дровосек, и вошел в средний зал, где все еще крепко спал оборотень. Сунь У-кун связал его по рукам и ногам, поддел на посох с золотыми обручами, который поднял на плечо, и понес через задние ворота.

Чжу Ба-цзе издали увидел и закричал:

— Брат, что же это ты несешь на одном конце такую ношу? Не лучше ли было для равновесия найти еще кого-нибудь?

Сунь У-кун опустил посох на землю. Чжу Ба-цзе замахнулся было граблями, чтобы ударить, но Сунь У-кун остановил его.

— Погоди! — сказал он. — В пещере осталось еще много бесенят.

— Брат! Возьми меня с собой, будем вместе бить их, — попросил Чжу Ба-цзе.

— На это понадобится много времени, — возразил Сунь У-кун. — Лучше поискать сухого хвороста и выжечь с корнем все это логово!

Услышав эти слова, дровосек сразу же повел Чжу Ба-цзе в ложбину на восточном склоне горы, где они набрали много сухих бамбуковых веток, сосновых сучьев, дуплистых ивовых стволов, обрубленных стеблей лиан, засохших кустов артемизий, пересохших камышей, тростников и смоковниц. Все это они перенесли к задним воротам пещеры. Сунь У-кун высек огонь, а Чжу Ба-цзе, хлопая своими огромными ушами, раздул его. Затем Сунь У-кун подскочил, встряхнулся всем телом и вобрал в себя ворсинки, превращенные им в усыпляющих мошек. Бесы и бесенята сразу же проснулись, но было уже поздно: дым и огонь окутали их. Несчастные! Даже и не думайте, что кому-либо удалось спастись.

Только когда весь пещерный дворец сгорел дотла, Сунь У-кун, Чжу Ба-цзе и дровосек вернулись к Танскому монаху. Тем временем оборотень очнулся, и Танский монах, услышав, как он рычит, закричал:

— Братцы! Оборотень проснулся!

Чжу Ба-цзе подбежал с граблями и одним ударом убил оборотня, отчего тот сразу же принял свой первоначальный облик. Оказалось, что это был пятнистый барс.

— Ишь ты, какой пятнистый! — сказал Сунь У-кун. — Это из породы пожирателей тигров. Научился еще в человека преображаться! Ну, теперь тебе конец пришел, — никогда больше не будешь наносить вреда людям!

Танский монах, не переставая благодарить Сунь У-куна, стал влезать на оседланного коня.

— Отец! — остановил его дровосек.— К юго-западу отсюда, совсем недалеко, находится моя убогая лачуга. Прошу побывать у меня, повидаться с моей матушкой, пусть и она поклонится и поблагодарит за великую милость, которую вы все оказали мне. После я выведу вас на дорогу!

Танский монах обрадовался, он не сел на коня, а пошел пешком вместе с дровосеком и своими учениками. Они шли по извилистой тропинке, и вскоре их взорам представилась скромная хижина дровосека в горах:

Путники издалека увидели старушку, которая стояла у входа, прислонившись к дверце. Слезы струились из ее глаз. Она горько плакала о своем сыне, взывая к духам неба и земли.

Увидев родную матушку, дровосек оставил Танского монаха и побежал вперед. Приблизившись к лачуге, он бросился на колени:

— Матушка! — воскликнул он дрогнувшим голосом. — Твой сын вернулся!..

Старушка обняла сына.

— Сынок мой! — заговорила она. — Уж чего только я не передумала за эти дни, что тебя не было дома! Я уж говорила, что сам властитель горы схватил тебя и лишил жизни. Вся душа моя изныла и сердце изболелось… Раз с тобой ничего не случилось, почему же ты так замешкался и только нынче вернулся домой? Где твои веревки, коромысло, топор?

Дровосек, поклонившись матери до земли, отвечал:

— Матушка! Меня в самом деле схватил властитель горы и привязал к дереву. Я уж не думал, что останусь в живых. За счастливое избавление от гибели я обязан почтенным отцам-монахам! Вот этот почтенный отец, — сам архат из восточных земель; он послан Танским императором на Запад, к Будде за священными книгами. Его тоже схватил властитель горы и привязал к дереву. А эти почтенные монахи — ученики архата, обладающие великими волшебными чарами. Они с одного удара убили властителя горы, который оказался оборотнем пятнистого барса. Всех его бесов и бесенят сожгли без остатка. Они же спасли почтенного своего наставника, а заодно и меня, что поистине является милостью, равной Небу по высоте и Земле — по глубине! Если бы не они, я бы погиб. Теперь, наконец, здесь, на горе, воцарится спокойствие, и я смогу ходить без опаски даже глухой ночью.

Старушка, выслушав сына, стала поочередно кланяться Танскому монаху и его ученикам, пригласила их в лачугу и усадила. Там мать и сын стали снова отбивать земные поклоны и благодарить за спасение. Затем они наспех приготовили постное угощение, чтобы накормить монахов в знак благодарности.

— Брат-дровосек! — сказал Чжу Ба-цзе.— Ты не хлопочи и не старайся накормить нас досыта. Я знаю, что ты живешь бедно и твоего достатка едва хватит на одну мою еду.

— Не скрою от тебя, отец наш, — сказал дровосек, — что живу здесь, в горах, действительно очень бедно и не могу угостить тебя изысканными яствами: грибами «сянтань», грибами «могу» да еще сычуаньским перцем с разными дорогими приправами. Могу только предложить дикорастущие овощи, чтобы хоть как-нибудь выразить вам свою признательность…

Чжу Ба-цзе рассмеялся.

— Не дразни! Давай что есть, да только поскорее. Мы очень проголодались.

— Сейчас! Сейчас! — торопливо ответил дровосек. И действительно, прошло немного времени, и столы и табуретки были вытерты и расставлены, а затем подали еду, которая на самом деле состояла только из блюд дикорастущих овощей и растений.

Наставник с учениками наелись до отвала, собрали поклажу и отправились в путь. Дровосек не посмел их дольше задерживать, он попросил мать выйти и поблагодарить монахов, а сам стал на колени и отбивал перед ними земные поклоны. Затем он взял палку из финикового дерева, покрепче подпоясался и пошел провожать путников. Ша-сэн вел коня, Чжу Ба-цзе нес поклажу, а Сунь У-кун держался близко от наставника, идя то справа, то слева вслед за ним.

Танский монах, усевшись на коня, молитвенно сложил руки и обратился к дровосеку с такой просьбой:

— Брат-дровосек! прошу тебя провести нас только до большой дороги, а там мы распрощаемся с тобой!

И вот, поднимаясь на кручи, спускаясь в низины, огибая горные реки, находя пологие спуски, все двинулись в путь.

Танский монах ехал на коне в глубоком раздумье.

— Ученики мои! — воскликнул он наконец и заговорил стихами:

— Отец, — сказал дровосек, — не печалься! Отсюда, если идти по этой большой дороге на Запад, остается меньше тысячи ли до страны Зарослей небесного бамбука, родины высшего блаженсгва.

Услышав эти слова, Танский монах встрепенулся, слез с коня и сказал:

— Благодарю тебя, что ты потрудился так далеко проводить нас и вывел на большую дорогу. А теперь, прошу, не провожай нас больше и возвращайся к себе домой! Передай наш глубокий поклон твоей престарелой матушке. Мы ей очень благодарны за радушие и обильное угощение. Нам, бедным монахам, нечем отблагодарить вас. Мы будем только молиться, чтобы вы с матерью жили покойно и дожили бы до глубокой старости…

Дровосек почтительно простился с монахами и пошел обратно своей дорогой, а Танский наставник со своими учениками отправился дальше, на Запад.

Если вы хотите знать, сколько времени еще предстояло нашим путникам идти до обители Будды, прочтите следующие главы.

Урожай зерновых уже превзошел все ожидания. Если в начале весны аграрии рассчитывали собрать 40 млн. т, то сейчас прогноз увеличился до 45 млн. Конечно, серьезно подпортила все непогода, обрушившаяся на Западную часть Украины, но, несмотря на убытки, урожай ниже 40 млн. т не опуститься.

Мясо – стоп, мука – вниз?

Понятно, что неплохой урожай традиционно создает предпосылку для снижения внутренних цен на муку, крупы и хлеб, а также частично на мясо и молоко.

Мясо может сбросить несколько гривен с килограмма, но не сразу. Предпосылкой для этого является удешевление комбикормов – цена на этот продукт зависит от урожая и всегда снижается в разгар уборочной кампании. Одним из факторов, который повлиял на резкий рост цены на мясо в декабре 2007 года, было как раз подорожание комбикормов: тогда за несколько месяцев товар вырос в цене в два раза. Вслед за ним подорожало и мясо.

Правда не факт, что на этот раз все произойдет с точностью до наоборот – как правило, основной причиной подорожания мяса является дефицит его предложения и рост доходов населения. Именно поэтому, по словам руководителя группы экспертов «Украинский клуб аграрного бизнеса» Владимира Лапы, снижения стоимости может и не быть, так как внутренний спрос по-прежнему превышает предложение.

 «До конца прошлого года ситуация с мясом была относительно стабильной. Поголовье активно вырезали, и предложение на рынке было высоким. Но сейчас эта лавочка прикрылась. Поголовью уже некуда сокращаться. Наши потери за год – минус 10% поголовья крупного рогатого скота и минус 20% поголовья свиней», – констатирует эксперт.

Что действительно должно подешеветь – так это мука, крупы и макароны, ведь стоимость зерна является основной составляющей затрат на их производство.

Международный рынок машет рукой

Богатый урожай должен быть на руку украинским аграриям, желающим продать свое зерно за пределами Украины. Ведь теоретически они имеют шансы продать за границу гораздо больше зерна, чем в прошлом году, когда правительством были введены квоты на экспорт. Кроме того, просто так ограничить вывоз при рекордном урожае правительство уже не сможет, даже если захочет. Но скорее всего, на рекордном урожае заработают все те же трейдеры, а не производители.

Во-первых, подорожала стоимость производства зерна – цена на топливо практически достигла EUR1 за литр. Кроме того, выросла и цена за его хранение на элеваторах. Поэтому трейдеры как обычно скупят все зерно на местах  за безценок, и продадут значительно дороже.

Сложно будет заработать и на уровне государства в целом. Ведь хороший урожай собрала не только Украина, но и Россия, и Казахстан. Поэтому мировой рынок будет насыщен, и реализовать все запасы, рассчитанные на экспорт, окажется сложнее. Отсюда простой вывод – Украина будет с рекордным урожаем зерновых, но вряд ли это принесет ей ощутимую финансовую выгоду.