antonprima.pro

Blog

  • Последователь Фалуньгун после трёх месяцев заключения почти стал инвалидом

    Последователь Фалуньгун после трёх месяцев заключения почти стал инвалидом

    Житель г.Юеян провинции Хунань Сунь Бинхуа был арестован 18 марта 2008 г. за то, что он является последователем практики Фалуньгун. Через три месяца заключения после пыток и избиений, его рука полностью потеряла чувствительность.

    #img_right#24 июня после обследования в больнице г.Юеяна, врачи сказали, что если чувствительность руки не восстановится в течение полугода, то её необходимо будет ампутировать.

    В течение трёх месяцев заключения Суня, его родственникам было запрещено видеться с ним.

    Заместитель председателя городского суда Ли Чичин сказал корреспонденту The Epoch Times, что по этому делу он должен обращаться в полицейское управление, пояснив, что законы и режим в Китае не такие, как в других странах и что Фалуньгун в Китае является противозаконным.

    Когда корреспондент связался с заместителем начальника отдела прокуратуры Е Цзюжу, и, представившись, рассказал по какому делу он звонит, последний сразу же стал оправдываться, говоря, что Сунь не обязательно может стать инвалидом. Затем сотрудник прокуратуры сообщил, что, так как он не может проверить, кто конкретно с ним разговаривает, поэтому не будет сообщать никакую информацию по этому делу.

    Ещё один заместитель начальника отдела У Дунбао, когда снял трубку телефона, то подтвердил своё имя и должность, но как только услышал, что звонит корреспондент по делу Сунь Бинхуа, сразу же сказал, что он ошибся номером и повесил трубку. Таким же образом отреагировали и двое сотрудников городского управления госбезопасности.

    Сайт minghui сообщил, что вместе с Сунем были арестованы ещё 8 последователей Фалуньгун, которые в настоящее время всё ещё находятся в заключении и их дела рассматривается в суде.

    Линь Юй. Великая Эпоха
  • В результате аварии 16 горняков заблокированы на шахте в китайской провинции Шэньси

    В результате аварии 16 горняков заблокированы на шахте в китайской провинции Шэньси

    #img_left_nostream#Сильный обвал произошёл на шахте в провинции Шэньси, 2 человека погибло, 16 горняков остаются заблокированными в забое. 

    Как сообщило агентство Синьхуа, авария произошла 1 июля в 11.15 по местному времени в уезде Шеньму провинции Шэньси. На момент аварии в шахте работало 28 горняков, 12 из них удалось вытащить на поверхность, после чего двое скончались в больнице, остальные 16 человек заблокированы в обвалившемся забое.

    В настоящее время продолжаются спасательные работы.

    Каждый год в Китае в результате аварий в среднем погибает около 7 тыс. шахтёров.

  • В провинции Гуандун на половину сократилось число обувных фабрик

    В провинции Гуандун на половину сократилось число обувных фабрик

    #img_right#По состоянию на май этого года, в провинции Гуандун число предприятий обувной промышленности сократилось на 2330 единиц, что составило половину предприятий провинции данной отрасли.

    Газета «Гуанчжоу daily» сообщила, что экспорт обуви провинции Гуандун за первые пять месяцев года составил 1 млрд 350 тыс. пар, что на 15,5% меньше, чем за аналогичный период прошлого года.

    В сообщении говорится, что наибольшее число обувных предприятий сосредоточено в Дельте Жемчужной реки, экспорт обуви из этого района сократился на 25,7%.

    Согласно статистике, по данным на май 2008 г., в Дельте Жемчужной реки провинции Гуандун работают 2428 обувных предприятия, продукция которых идёт на экспорт, что на 2330 меньше, чем было в такой же период в прошлом году.

    Специалисты говорят, что такая ситуация вызвана понижением ставок возвратной пошлины при экспорте, изменением политики относительно продажи продуктов обработки, а также повышением курса юаня и быстрым ростом стоимости рабочей силы, что значительно повышает себестоимость продукции.

    Сотрудник таможенной службы рассказал, что большинство обувных фабрик начали переезжать в другие места или же вообще перепрофилировать производство.

  • Christian Dior: коллекция осень/зима 2009 на неделе высокой моды в Париже (фотообзор)

    Christian Dior: коллекция осень/зима 2009 на неделе высокой моды в Париже (фотообзор)

    С 30 июня по 3 июля в Париже прошла неделя высокой моды сезона осень/зима 2009.

    #img_left#Anne Valerie Hash, Christian Dior, Christophe Josse и Stephane Rolland 30 июля представили миру свои коллекции.

    Коллекции от Dior многие считают направляющими в модной индустрии женской одежды. Dior унаследовал традиции французских модниц прошлого поколения и сохранил в своих изделиях основные линии кроя одежды тех времен, используя при этом неизменно высококачественные ткани, порой ручной работы.

    В 50-х Christian Dior был наибольшим и самым прибыльным Домом высокой моды в Париже. Ближайшими его конкурентами считали Pierre Balmain и загадочного гения испанского происхождения Cristobal Balenciaga.

    Первая коллекция от Дома Christian Dior, представленная миру после смерти Диора, стала сенсацией. Для её создания 21-летнему Иву Сен-Лорану (так его стали называть, забыв о втором имени – Матье) потребовалось всего девять недель. Созданные им наряды отличались таким же безупречным кроем и идеальными пропорциями, что и творения самого Диора, ткани также сохранили свою легкость и изысканность. Но молодому дизайнеру удалось сделать одежду от Dior более приспособленной к ношению, и Сен-Лоран был тут же увенчан лаврами национального героя.

    Вскоре дизайнер был призван в армию, а после демобилизации открыл собственный Дом моды. В Dior Сен-Лорана заменил Marc Bohan, придерживавшийся при создании коллекций консервативного стиля. Так продолжалось вплоть до 1996 года, когда новый владелец компании (крупнейший в мире производитель предметов роскоши LVMH) назначил главным дизайнером Дома Christian Dior молодого британца-бунтаря Джона Гальяно.

    Он дополнил коллекцию Dior ювелирными украшениями для женщин и мужчин, добавил парфюмерию и косметику.

    И по сей день Гальяно продолжает создавать свои шедевры для Дома Dior: "Диор с его энтузиазмом и талантом взращивания семян, создал прекрасный сад. Мне повезло, что выпала такая честь: заботиться и орошать цветы в этом роскошном цветнике, выбирать из них самые красивые, и дарить их каждому человеку".

    #img_gallery#

  • Китайские власти скрывают информацию о развивающейся эпидемии кишечного вируса

    Китайские власти скрывают информацию о развивающейся эпидемии кишечного вируса

    После сильного землетрясения в провинции Сычуань, китайские власти перестали публиковать информацию о распространении эпидемии кишечного вируса. Однако, по словам местных жителей и врачей, вирус по-прежнему широко распространяется в стране.

    #img_right#Житель г.Харбина провинции Хэйлунцзян рассказал корреспонденту The Epoch Times, что ребёнок его друга заболел HFMD* и сейчас находится в больнице в тяжёлом состоянии. Он также сказал, что только в их небольшом микрорайоне, он знает 5 семей, дети которых заразились HFMD. Несколько детсадов в городе по-прежнему закрыты до улучшения ситуации с эпидемией.

    Сотрудник инфекционного отделения городской больницы Харбина сказал корреспонденту, что детей больных HFMD поступает всё больше, к ним также привозят больных детей из соседнего г.Фуцзинь, где больницы уже совсем переполнены. В г.Харбин на сегодняшний день от болезни HFMD уже умерло 4 ребёнка. В других городах провинции также неуклонно возрастает число детей, заразившихся кишечным вирусом.

    Детский врач г.Харбина, который ездил для оказания помощи больным детям в г.Фуян провинции Аньхой (из которого начала распространяться эпидемия кишечного вируса), рассказал корреспонденту, что когда они уезжали из Фуяна, ситуация с эпидемией там абсолютно не улучшилась, смертность от болезни составляла 25%, многие дети умирали примерно через час после того, как их привозила в больницу машина скорой помощи.

    Справка:

    *HFMD – синдром "рука, нога, рот" (Hand-Foot-and-Mouth Disease или HFMD) – болезнь, вызванная энтеровирусом 71. Это название болезнь получила из-за своих внешних проявлений – при ней внутренние поверхности щек, губы, язык, горло, а также ладони, пальцы и ступни покрываются небольшими волдырями, у заражённых людей также возникают симптомы менингита, ангины, ОРЗ или гастрита. При попадании в кровь вирус способен поражать различные органы, вызывая серьёзные, а иногда и смертельные заболевания.

    Гао Шань. Великая Эпоха
  • Роман ‘Путешествие на Запад’. Глава 59

    Роман ‘Путешествие на Запад’. Глава 59

    ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ,
     
    в которой рассказывается о том, как на пути Танского монаха выросла Огнедышащая гора, и как Сунь У-кун пытался в первый раз раздобыть волшебный веер

    #img_center_nostream# 
     
    Бесчисленны снедающие страсти,
    Однако же природа их едина
    Бесчисленны тревоги и напасти,
    И кажется печаль неодолимой.
    Десятки тысяч дум, волнений и забот,
    Которым нет ни края, ни конца,
    В свой гибельный влекут круговорот
    Смятенные, смущенные сердца.
    Но все ж настанет день, когда предел
    Положен будет тяжким испытаньям,
    Лавине столь пустых, столь неотложных дел,
    И суетным мечтам и суетным дерзаньям.
    Настанет день, когда к земным страстям
    Дух человеческий навеки охладеет,
    Когда душа ослепшая прозреет
    И в славе вознесется к небесам.
    Тогда не будет к западу восток
    Стремиться, каждой Истины гонимый,
    Тогда сгорят в огне неопалимом
    Забота, суета, желанья и порок.
    Восстав из раскаленного горнила,
    Одарена бессмертием, нетленна,
    Душа навек избавится от плена,
    И обретет незыблемую силу.

    Итак, мы остановились на том, что Танский монах, повинуясь указаниям бодисатвы, снова принял к себе Сунь У-куна. Он отбросил всякие подозрения и, обуздав беспокойное, как обезьяна, сердце и быстрые, словно конь, мысли, вместе с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном отправился на Запад.

    Пока мы все это рассказывали, время летело с быстротой стрелы, солнце и луна сновали по небу, подобно ткацким челнокам, промчались знойные дни лета, и вот наступила глубокая осень, украсившая пейзаж серебристым инеем.

    Стремительный ветер рвет облака,
    Свинцовым налетом покрылась река,
    Вчера еще бывшая синей…
    Доносится крик журавлиный
    Откуда-то издалека.
    Печально и хмуро глядят небеса,
    Как горные выси, поля и леса
    Парчой своей выстелил иней…
    Как лебеди, водной стихии краса,
    Летят вереницею длинной
    В страну, где неведомы зимы…
    Как ласточек стаи стремятся на юг,
    В края, где не знают морозов и вьюг…
    Старается странник не сбиться с пути,
    Торопится путник скорее дойти
    До цели, до верного крова..,
    Кто в рясе монашьей боится найти
    Погибель от холода злого?

    Путники все шли и шли, и чем дальше они продвигались вперед, тем становилось все жарче, казалось, что от раскаленного воздуха они сварятся живьем. Танский монах не вытерпел, остановил коня и спросил:

    — Отчего такая невыносимая жара? Ведь наступила глубокая осень.

    Чжу Ба-цзе отвечал:

    — Разве вы не знаете, в чем дело? По дороге на Запад находится государство Сыхали, а в этом государстве есть место, где заходит солнце. В народе это место называют: «Край неба». Между пятью и семью часами правитель этого государства посылает жителей на городские стены, чтобы они били там в барабаны и трубили в рога, заглушая клокотанье кипящего моря, в которое погружается раскаленное солнце. Ведь солнечный диск является истинным огнем мужского начала ян, и когда он опускается в водные просторы Западного моря, то получается то же, что с обычным огнем, когда его заливают водой; вода начинает шипеть и бурлить, и если не заглушить это шипение грохотом барабанов и звуками рогоз, то могли бы погибнуть все младенцы в городе. Я думаю, что мы приближаемся к этому месту: вот почему здесь такая сильная жара…

    Сунь У-кун прыснул со смеху.

    — Да перестань ты, Дурень, чепуху молоть! — сказал он. — Говорить о государстве Сыхали пока еще рано. Если наш наставник будет всякий раз задерживаться в пути и то выгонять, то снова принимать своих спутников, ему придется прожить до старости, затем снова стать младенцем и так три раза стареть и молодеть, — но даже за это время он все равно не достигнет цели.

    — Если я ошибаюсь, то скажи, пожалуйста, почему здесь такая нестерпимая жара? — насмешливо возразил Чжу Ба-цзе.

    — Думаю, что нарушены периоды времени, — вмешался тут Ша-сэн, — и вернулось лето. Вот в чем причина.

    Пока трое спутников Танского монаха вели между собой этот спор, в стороне от дороги показалась усадьба с домами, крытыми красной черепицей, со стенами из красного кирпича, с воротами, выкрашенными в красную масляную краску. И даже скамейки перед воротами тоже были покрыты красным лаком. Словом, вся усадьба была красная.

    Танский монах спешился и обратился к Сунь У-куну.

    — Сходи в усадьбу и разузнай там, почему здесь такая нестерпимая жара?

    Великий Мудрец спрятал свой посох, поправил на себе одежду и принял благообразный вид. Свернув с дороги на тропинку, он направился прямиком к усадьбе и подошел к воротам. Неожиданно из ворот вышел старец, вид которого лучше описать в стихах:

    То ли желтая, то ли красная,
    То ли чистая, то ли грязная,
    Дерюжная, неподпоясанная
    Одежда на нем была.
    Из грубого лыка плетеная,
    То ли синяя, то ли черная,
    А может быть, и зеленая
    Шляпа на нем была.
    То ли новенькая, начищенная,
    С высокими голенищами,
    То ли рваная, как у нищего,
    Обувь его была.
    Посох его бамбуковый
    Или из ветви буковой,
    То ли согнутый и кривой он был,
    То ли прямой, как стрела.
    Лицо не сказать, чтоб бледное,
    Цвета кирпично-медного,
    Очи — как у орла,
    Зубы, хотя и редкие,

    Все же отменно крепкие,
    А борода — бела.

    Увидев перед собой Сунь У-куна, старец вздрогнул от неожиданности. Опираясь на посох, он произнес строгим голосом:

    — Откуда ты, странный человек, и что делаешь здесь, у ворот моего дома?

    В ответ Сунь У-кун вежливо поклонился, а затем сказал:

    — Почтенный благодетель мой! Не бойся, я вовсе не странный, а странник и иду из великого Танского государства, что в восточных землях, на Запад за священными книгами. Нас с наставником всего четверо. Подходя к этим местам, мы почувствовали нестерпимую жару и не могли понять причины этого явления. Кроме того, мы не знаем, как называется это место. Только это и побудило меня явиться к твоему дому. Прошу тебя ответить, за что и кланяюсь особо!

    Старец успокоился и, улыбаясь, сказал:

    — Ты уж прости меня старика. Подслеповат стал и не разглядел твоего благочестивого лица!

    — Да что ты!— поспешил вежливо ответить Сунь У-кун.

    Старец пустился в расспросы:

    — Где же остался твой наставник?

    — А вон он, — отвечал Сунь У-кун, — стоит на дороге.

    — Прошу пожаловать! Прошу пожаловать! — стал приглашать старец.

    Сунь У-кун обрадовался и махнул рукой.

    Танский монах вместе с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном, один из которых вел белого коня, а другой нес коромысло с поклажей, подошли ближе и совершили приветственные поклоны.

    Старец был и встревожен и обрадован. Благообразный и воспитанный Танский монах ему понравился с первого же взгляда, а Чжу Ба-цзе и Ша-сэн напугали его своим диковинным видом. Однако пришлось в ответ на вежливые поклоны предложить путникам войти в дом. Хозяин велел слугам подать чай, а в соседнем помещении приготовить еду. Услышав это, Танский монах поднялся со своего места, поблагодарил хозяина, а затем спросил:

    — Скажи, почтенный мой сударь! Здесь ведь уже осень, почему же стоит такая жара?

    — Наша местность называется Огнедышащая гора, — отвечал добродушный старец. — Здесь не бывает ни весны, ни осени, и жара стоит все четыре времени года.

    — А где же находится сама гора? — стал допытываться Танский монах.— Не задержит ли она нас? Мы идем на Запад.

    — На Запад здесь никак не пройти, — отвечал старец. — А сама гора находится в шестидесяти ли отсюда, как раз там, где проходит путь на Запад. Она извергает пламя на восемьсот ли вокруг, и во всем крае нет никакой растительности. Даже тот, у кого медная голова и железное тело, если вздумает перейти через эту гору, все равно расплавится.

    Эти слова так напугали Танского монаха, что он сразу изменился в лице и не осмелился продолжать расспросы.

    В это время за воротами показался юноша с красной тачкой, который остановился и стал кричать:

    — Кому хлебцы, кому хлебцы?

    Великий Мудрец выдрал у себя шерстинку, превратил ее в несколько медных монет и попросил у юноши хлебец. Тот взял деньги, спокойно приподнял чехол, покрывавший тачку, оттуда вырвался горячий пар, и, достав хлебец, передал Сунь У-куну. Как только Сунь У-кун взял хлебец в руки, ему показалось, что он держит кусок раскаленного угля или железный гвоздь, раскаленный докрасна в кузнечном горне. Посмотрели бы вы, как уморительно он перебрасывал хлебец с одной руки на другую, приговаривая:

    — Горячо! Ой, как горячо! До чего же горячо! В рот не возьмешь!

    Юноша рассмеялся:

    — Если боишься жары, лучше здесь не появляйся! Тут всегда жарко.

    — Я вижу, что ты, парень, не очень-то смышленый, — оборвал его Сунь У-кун.—Слыхал ли ты пословицу: «Без холода и жары — хлеба не родятся»? А здесь у вас уж очень жарко. Откуда же вы достаете муку для этих хлебцев?

    — Если хочешь знать, — отвечал юноша, — мы вымаливаем хлеб у здешнего праведника по прозванию Железный веер.

    — А он при чем здесь? — заинтересовался Сунь У-кун.

    — У него есть волшебный веер из листа банана. Если он соглашается взмахнуть им, огонь сразу же гаснет; в другой раз взмахнет, ветер поднимется, а в третий раз взмахнет — пойдет дождь. Так вот мы сеем и убираем, когда ему угодно, и имеем поэтому все пять видов хлебных злаков. Иначе бы нам жить было нечем. Ведь здесь ничего не растет.

    Сунь У-кун выслушал юношу, затем поспешно вбежал в помещение и, передавая хлебец Танскому монаху, сказал:

    — Наставник! Пока не надо беспокоиться. Съешь этот хлебец, а потом я сообщу тебе кое-что.

    Наставник взял хлебец и, обращаясь к старцу, хозяину усадьбы, сказал:

    — Почтенный сударь мой! Разреши мне попотчевать тебя этим хлебцем!

    — Да что ты? — возразил старец. — Неужели я осмелюсь взять твой хлебец, когда еще не угостил тебя в своем доме?

    Сунь У-кун засмеялся:

    — Уважаемый хозяин! Угощать нас вовсе незачем! Ты лучше скажи, где живет праведник по прозванию Железный веер?

    — А почему ты о нем спрашиваешь? — заинтересовался старец.

    — Продавец хлебцев только что рассказал мне о нем. Оказы- вается, он владеет волшебным веером из листа банана. Взмахнет раз — огонь погаснет, взмахнет во второй раз — ветер поднимется, а в третий раз — дождь польет. Но об этом его надо просить, иначе вам ни сеять, ни убирать нельзя. Так вот, я хочу попросить этого праведника погасить на время огонь, пока мы переберемся через гору, да и вы вовремя соберете урожай.

    Старец подумал и ответил:

    — Все, что вы слышали, сущая правда. Но у тебя не найдется подарков, чтобы задобрить его, а без них этот мудрец не явится.

    — А какие ему нужны подарки? — спросил Танский монах.

    — Здешние жители,— отвечал старец, — раз в десять лет устраивают в честь его богослужение, приносят этому праведнику четырех свиней, четырех овец, красные и цветные материи на одежду и подкладку, разные благовония и свежие плоды, дарят ему кур, гусей, сладкие вина, совершают почтительные омовения, затем идут на гору, где живет праведник, и просят его выйти из пещеры и совершить волшебство.

    — Где находится гора, в которой он живет? Как она называется и сколько ли до нее? — допытывался Сунь У-кун.— Я сам к нему отправлюсь и выпрошу у него волшебный веер.

    — Эта гора находится на юго-западе, — отвечал старец, — и называется горой Изумрудных облаков. Там же есть пещера, в которой живет праведник. Пещера эта называется Банановая пещера. Наши люди, отправляющиеся на поклон к праведнику, тратят на дорогу туда и обратно ровно месяц, что примерно должно составить тысячу четыреста пятьдесят или шестьдесят ли.

    Сунь У-кун сразу же повеселел:

    — Это пустяки! Я мигом слетаю туда и обратно.

    — Постой! — остановил его старец. — Выпей чайку да поешь чего-нибудь. Надо взять с собой еду на дорогу и найти проводника, так как места эти безлюдные и кишат волками и тиграми. В один день туда никак не добраться. Это тебе не шутки!

    — Не надо! Ничего не надо! — Посмеиваясь, наотрез отказался Сунь У-кун. — Я сейчас же отправлюсь!

    С этими словами он бесследно исчез.

    — О небо! Да ведь это, оказывается, небожитель, летающий на облаках, — испуганно произнес старец.

    Пока не будем рассказывать о том, как хозяин усадьбы стал еще любезнее обходиться с Танским монахом, и обратимся к Сунь У-куну, который мигом долетел до горы Изумрудных облаков, остановил облако и быстро отыскал пещеру. Неожиданно застучал топор дровосека. Сунь У-кун быстрыми шагами направился в лес и, подходя ближе, услышал, как дровосек говорил нараспев:

    Пусть снег глаза запорошит, сойдет туман с небес,
    К тебе дорогу все равно найду, мой старый лес!
    Пусть скрыта узкая тропа средь зарослей и скал,
    Ее и в темноте ночной всегда б я отыскал
    Над склоном западным дожди сегодня пролились,
    На склоне южном все ручьи сегодня разлились,
    Стал полноводен и шумлив сверкающий поток,
    Через него не перейти,— настолько он глубок!

    Сунь У-кун подошел к дровосеку и, вежливо поклонившись, сказал:

    — Любезный брат мой! Разреши тебя приветствовать.

    Дровосек отбросил в сторону топор и также вежливо ответил на поклон:

    — Почтеннейший! Куда путь держишь?

    — Позволь мне прежде спросить тебя, уважаемый дровосек, это ли гора Изумрудных облаков?

    — Она самая и есть! — отвечал дровосек.

    — А где тут Банановая пещера, в которой обитает праведный отшельник по прозванию Железный веер?

    Дровосек рассмеялся:

    — Пещера есть, а вот отшельника не существует. Есть царица по прозванию Железный веер, известная также под именем Лоча, что значит Свирепая дьяволица.

    — Не она ли обладает банановым веером, которым, как говорят люди, можно погасить Огнедышащую гору? — спросил Сунь У-кун.

    — Да, она действительно обладает волшебным веером. Она может гасить им огонь и защищает тех, кто живет вон в той стороне. Поэтому они и прозвали ее праведник Железный веер. Мы же, живущие здесь, не нуждаемся в ее помощи, а поэтому зовем ее просто Свирепая дьяволица. Она жена служителя подземного царства — Князя с головой быка.

    При этих словах Сунь У-кун так сильно встревожился, что даже изменился в лице. Он подумал про себя: «Опять враг стал на моем пути! Ведь приведенный мною в покорность Красный младенец — его родной детеныш! Недавно на горе Освобождения от мужского начала в пещере Гибели младенцев я повстречался с дядюшкой этого младенца. Мало того, что он не хотел дать мне целебной воды, он еще собирался отомстить. А теперь, видно, придется встретиться с родителями этого младенца. Эх! Разве удастся взять у них веер?»

    Заметив, что Сунь У-кун погрузился в глубокое раздумье, молчит и лишь тяжко вздыхает, дровосек усмехнулся.

    — Почтеннейший! Ты, я вижу, монах, отрешившийся от мир- ской суеты. Какая же забота так беспокоит и печалит тебя? Ступай-ка по этой маленькой тропинке прямо на восток, пройдешь не более пяти или шести ли, там и будет Банановая пещера. Не надо так отчаиваться.

    — Не стану скрывать от тебя, уважаемый дровосек,— отвечал ему Сунь У-кун, — я старший ученик и последователь Танского монаха из восточных земель, того самого, который направляется на Запад за священными книгами. В позапрошлом году в пещере Огненных облаков мне довелось повздорить с сыном Свирепой дьяволицы, которого зовут Красный младенец, и, конечно, она затаила злобу против меня и ни за что не даст мне своего веера. Вот, что меня тревожит…

    Дровосек стал советовать ему:

    — А ты, сударь мой, не признавайся в том, что было. Постарайся понравиться ей и попроси одолжить тебе веер — вот и все. Уверен, что она не откажет в твоей просьбе.

    Сунь У-кун был очень тронут добрым советом, по-монашески поблагодарил дровосека, пожелал ему всяких благ и добавил:

    — Благодарю за то, что ты надоумил меня. А теперь я отправлюсь в путь!

    Простившись с дровосеком, Сунь У-кун пошел по указанной тропинке и вскоре очутился перед входом в пещеру. Ворота были крепко заперты. Перед ними открывался великолепный вид; всю красоту его можно передать только лишь в стихах.

    Горы из камня сделаны
    Черного, красного, белого,
    Камни — земная сила.
    Зори в них отражаются.
    Мхи их разрезать стараются,
    Чтоб были они красивы.
    Горы здесь выше, чем те, что на острове Пын,
    Цветы — благовонней растущих на острове Ин…
    На соснах высоких вьют аисты гнезда свои,
    Лазурных драконов скрывают потоков струи.
    Горы хранят ревностно
    Память седой древности,
    Давних времен следы;
    Вечна краса памятников
    Благочестивым праведникам
    У голубой воды…
    Выбившись из-под земли, родники серебристо журчат,
    В нежной листве песни фениксов пестрых звучат,
    Плотный ковер из ползучих растений лежит
    На потускневшей поверхности каменных плит.
    Тихо бамбук колышется,
    Крик отдаленный слышится,
    С западной стороны…
    То обезьяны черные,
    Легкие и проворные,
    Славят восход луны.
    В ясном, безоблачном небе восходит она,
    Ревностный страж безмятежной обители сна.
    Дремлют лианы цепкие,
    Свив свои стебли крепкие,
    Переплетясь в жгуты,
    В яркой одежде шелковой,
    Алые, синие, желтые,
    Белые — спят цветы.
    Тучке залетной невесело в небе одной —
    Вот она скрылась за дальнею горной грядой.

    Сунь У-кун подошел к воротам и стал звать:

    — Эй, старший брат мой, Нюмо-ван! Отвори! Отвори!

    Ворота со скрипом распахнулись, и навстречу ему вышла растрепанная девица с корзиной для цветов в руках. На плече она держала заступ. С виду она казалась простой, скромной работницей, без всяких затей и кокетства, лицо ее дышало добротою.

    Сунь У-кун подошел к ней, сложил руки ладонями вместе и сказал:

    — Девушка! Потревожу тебя просьбой доложить обо мне твоей хозяйке. Я монах, идущий за священными книгами. По дороге на Запад нам попалась Огнедышащая гора, через которую невозможно перейти. Явился я сюда лишь за тем, чтобы одолжить у царицы ее волшебный веер из бананового листа.

    — А ты из какого монастыря, — спросила девица. — И как зовут тебя? Ведь я не знаю даже, как доложить.

    — Я иду из восточных земель, — отвечал ей Великий Мудрец, — а имя мое Сунь У-кун.

    Девица вошла в ворота и углубилась в пещеру. Там она встала на колени перед повелительницей Лоча и обратилась к ней:

    — О повелительница! У ворот пещеры стоит какой-то странник из восточных земель, который назвал себя монахом Сунь У-куном. Он хочет повидать тебя и попросить твой волшебный веер из листа банана, чтобы перейти через Огнедышащую гору.

    Услышав имя Сунь У-куна, Лоча вспыхнула, словно порох, брошенный в пламя, или масло, подлитое в огонь. Лицо ее покрылось красными пятнами, а сердце чуть не лопнуло от ярости.

    — Мерзкая обезьяна! И какая наглая! Посмела явиться сюда! Эй! служанки! — приказала Лоча,— подайте мне мои доспехи и оружие!

    Она быстро облачилась, взяла в обе руки обоюдоострый булатный меч и выбежала за ворота.

    Сунь У-кун успел шмыгнуть в сторону и, притаившись, украдкой разглядывал, какова из себя Лоча и во что одета. Что же он увидел?

    Цветным платком повязана головка,
    Халат, расшитый облачным узором,
    Прекрасным видом привлекает взоры,
    Чудесный стан охватывая ловко;
    А пояс у нее — из жил тигровых,
    Каменьями отделанный богато,
    Малютки ножки в туфлях трехвершковых
    Видны из-под парчового халата,
    Из-под лазоревой блестящей юбки;
    Носки у них, что клювик у голубки!
    И наколенники ее на славу:
    Блестят на солнце золотом червонным,
    Расходятся налево и направо,
    Как бы усы колючие дракона.
    В руках она булатный меч держала,
    И гневно звонким голосом кричала.
    Был злобный лик ее ничуть не лучше,
    Чем у колдуньи, на луне живущей.

    Расхаживая за воротами, Лоча громко кричала:

    — Где Сунь У-кун?

    Сунь У-кун вышел к ней, поклонился в пояс и сказал:

    — Золовушка! Я здесь! Почтительно кланяюсь тебе! Сплюнув от злости, Лоча заорала:

    — Какая я тебе золовушка?! Нужны мне твои поклоны, негодяй этакий.

    Сунь У-кун спокойно отвечал ей:

    — Нюмо-ван когда-то побратался со мною и признал себя моим седьмым братом. Недавно я узнал, что ты изволила выйти за него замуж. Как же мне иначе величать тебя, как не золовушкой?

    — Негодная ты обезьяна!—продолжала браниться Лоча. — Если ты побратался с мужем, то как же посмел погубить моего любимого сына?

    Сунь У-кун притворно спросил:

    — А кто твой сын?

    — Моего сына зовут Красный младенец, он великий князь, Просвещенный младенец Ин, рожденный в пещере Огненных облаков, у горного потока Высохшей сосны, стекающего с горы Воплей. Это ведь ты погубил его. Мы с мужем никак не могли найти тебя и отомстить за сына, а теперь ты сам явился на свою погибель. Неужели ты думаешь, что я пощажу тебя?!

    Расплывшись в самой любезной улыбке, Сунь У-кун отвечал ей:

    — Милая золовушка! Ты не разобралась в этом деле и незаслуженно сетуешь на меня, старого Сунь У-куна! Твой сынок схватил было праведного монаха, моего наставника, и собирался не то сварить, не то изжарить его. Но, к счастью, бодисатва Гуань-инь спасла его от беды, а сына твоего забрала к себе. Он и сейчас находится у нее в услужении — зовется отроком Шаньцай, получил откровение в праведном учении Будды, никогда не познает мук рождения и смерти, не будет ни грязным, ни чистым, жизнь его будет вечной, как небо и земля, а долголетие уподобится солнцу и луне. И вот вместо того чтобы благодарить меня за то, что я облагодетельствовал твоего сына, ты еще бранишь меня! С какой же это стати, а?

    — Ишь ты, какая хитроумная обезьяна! — уже более мягко произнесла Лоча.— Пусть даже сынок и сохранил жизнь, но как он сможет теперь повидаться со мною? Побывать в родительском доме?

    — Да разве это трудно устроить, дорогая золовушка? — улыбаясь, сказал Сунь У-кун.— Если хочешь повидаться с ним, одолжи мне свой веер, я загашу огонь, проведу моего наставника через гору и сразу же отправлюсь к Южному морю, где живет твой сынок. Я попрошу его явиться к тебе и с ним передам твой веер. Разве это невозможно? И если ты заметишь, что у твоего сына хоть один волос на голове пострадал или найдешь на нем хотя бы маленькую царапину, ругай меня как хочешь. Если же он окажется лучше и красивее, чем прежде, то тебе придется благодарить меня.

    — Ах ты, дьявол этакий! Поменьше болтай языком, — вскри чала Лоча. — Давай-ка сюда свою шею, я стукну по ней несколько раз! Стерпишь, так и быть, одолжу тебе веер, а нет, так готовься предстать перед владыкой преисподней князем Янь-ваном!

    Сунь У-кун скрестил руки на груди, вытянул шею и, посмеиваясь, сказал:

    — Ты лучше сама поменьше болтай, золовушка! Вот тебе моя бритая голова, руби ее сколько хочешь, пока духу хватит! А веер все же придется одолжить.

    Тут Лоча схватила меч обеими руками и, вращая его колесом, стала колотить Сунь У-куна по шее. «Бим-бом, бим-бом», — разнеслось в воздухе. Лоча нанесла Сунь У-куну больше десятка ударов, но он стоял как ни в чем не бывало. Лоча испуга- лась и собралась было бежать, но Сунь У-кун остановил ее:

    — Золовушка! Куда ты? Давай же мне твой веер поскорей!

    — Я свой веер так легко никому не одалживаю,— отвечала Лоча капризным тоном.

    — Ну, раз добром не желаешь одолжить, так отведай посох своего шурина! — обозлился Сунь У-кун.

    Ну и молодец Царь обезьян! Схватив царицу одной рукой, он другой вытащил из уха иглу, взмахнул ею и сразу же превратил в посох толщиной с плошку. Но Лоча все же вырвалась и, замахнувшись мечом, бросилась на Сунь У-куна. А тот, вращая посохом, начал отбиваться и наносить удары. И вот перед горой Изумрудных облаков завязался бой. Противники забыли о чувствах любви и родства и лишь пылали злобой и мщением.

    Ну и жаркий это был бой!

    Красавица, одетая нарядно,
    С прическою затейливой, приглядной,
    Владевшая наукой превращенья, —
    По сути дела оборотень страшный, —
    Пылая злобой, движимая мщеньем,
    Готова в бой пуститься рукопашный.
    А Сунь У-кун, скрывая нрав свой дерзкий,
    Свой гнев, свою невольную тревогу,
    Готовый на лукавые уступки,
    Дабы открыть наставнику дорогу,
    Склонился перед оборотнем в юбке,
    Умильно руку прижимая к сердцу,
    И Лочу ласково просил сначала
    Им одолжить на время опахало.
    Однако та его словами не пленилась,
    И тотчас же за острый меч схватилась.
    Ум невелик у женщины, что смеет
    Затеять драку с молодым мужчиной –
    Мужчина женщину бесспорно одолеет,
    Сама природа их тому причиной.
    Жалея Лочу, Сунь У-кун старался
    Ее не допустить до униженья,
    До горечи нежданной пораженья,
    И потому ей родичем назвался.
    Но та его и слушать не хотела:
    Своим мечом размахивая смело,
    На недруга бросалась в исступленье.
    Вот раз, другой она его задела,
    Тогда и палица его вступила в дело.
    В искусстве боя состязаясь, оба
    Ни сил своих, ни жизни не щадили;
    Снедаемые ненасытной злобой,
    Друг другу меткие удары наносили.
    Пуская в ход и хитрости, и силу,
    То отступая в мнимом утомленье,
    То наступая с превеликим рвеньем,
    Один другого победить стремились,
    И оба не заметили мгновенья,
    Когда на небе солнце закатилось,
    И светлые лучи его сокрылись
    В пурпурной, догорающей заре.
    Проворно Лоча руку протянула,
    Волшебным веером своим лишь раз взмахнула,
    И загрустили духи на горе.

    Лоча билась с Сунь У-куном до самого вечера. И наконец, почувствовав, что противник все так же тяжело бьет своим посохом, нанося удары не переставая, она убедилась в невозможности одолеть его. Улучив момент, Лоча извлекла волшебный веер, и как только взмахнула им, так сразу же налетел бешеный порыв ветра, подхватил Сунь У-куна и понес неизвестно куда.

    Торжествуя победу, Лоча вернулась к себе.

    Между тем Сунь У-кун, барахтаясь, несся по ветру, не зная, за что зацепиться, и рискуя ежеминутно разбиться насмерть.

    Всю ночь его кружило в воздухе, словно осенний лист или лепесток, попавший в водоворот, и лишь к утру он опустился на вершине какой-то горы, ухватившись обеими руками за выступ скалы. Он долго не мог отдышаться и все озирался по сторонам, разглядывая местность. Наконец он догадался, что попал на малую гору Сумеру , и из груди его вырвался протяжный стон.

    — Ну и лихая баба! — промолвил он. — Как удалось ей загнать меня, старого Сунь У-куна, в этакую даль? Помнится, в каком-то году мне довелось побывать здесь и просить здешнего бодисатву Линцзи покорить оборотня по прозванию Желтый ветер. Таким образом был спасен мой наставник. До вершины горы, на которой обитает Желтый ветер, более трех тысяч ли прямо на юг. Сколько же десятков тысяч ли я пролетел, свернув с запада на юго-восток? Надо спуститься с горы, пойти к бодисатве Лин-цзи и узнать у него, как вернуться на прежнюю дорогу.

    Пока он раздумывал, неожиданно ударил колокол. Сунь У-кун быстро сбежал вниз и направился прямо в монастырь.

    Привратник сразу же признал Сунь У-куна по внешнему виду и поспешил доложить о нем.

    — О бодисатва!— сказал он,— тот волосатый мудрец, который в позапрошлом году приходил к тебе и просил справиться с оборотнем Желтым ветром, снова явился.

    Бодисатва понял, что это Сунь У-кун, поспешно сошел с воз вышения, на котором восседал, и вышел навстречу гостю. Введя Сунь У-куна в помещение, он церемонно поклонился ему.

    — Поздравляю! — любезно проговорил он. — Вы, наверное, уже получили священные книги?

    — Где там! — печально отвечал Сунь У-кун. — Еще очень рано говорить об этом!

    — Раз ты еще не побывал в храме Раскатов грома, зачем же пожаловал ко мне, в этакую глушь?

    — С того самого года, когда ты внял моей просьбе и расправился с оборотнем Желтым ветром, я непрерывно находился в пути и изведал столько горя и бед, что не знаю даже, как рассказать тебе обо всем. Мы достигли Огнедышащей горы, но перейти ее невозможно. Я спрашивал местных жителей, и они сказали мне, что у какого-то праведника по прозванию Железный веер есть веер из бананового листа. Стоит только взмахнуть им, и огонь погаснет. Я отправился на розыски и узнал, что этот праведник не кто иной, как супруга Князя с головой быка и мать Красного младенца. Лоча стала ругать меня за то, что по моей милости сын ее находится теперь в услужении у бодисатвы Гуаньинь и она лишена возможности видеться с ним, ненавидит меня как врага, хочет отомстить и, конечно, отказалась одолжить мне веер, вступив со мною в бой. Поняв, что ей со мной не справиться, и удары моего посоха очень тяжелы, она взмахнула своим веером, меня подхватил бешеный вихрь и, как видишь, принес сюда. Я только что спустился с вершины этой горы, за которую мне удалось зацепиться. Вот каким образом я очутился у тебя здесь в твоем монастыре. Прошу тебя, скажи, как мне вернуться на прежнюю дорогу. Сколько тысяч ли до Огнедышащей горы?

    Бодисатва Линцзи засмеялся:

    — Эту женщину зовут Лоча, — сказал он, — а еще называют ее царицей Железный веер, так как у нее есть веер из бананового листа. Это, собственно говоря, волшебный талисман, порожденный небом и землей после того, как был упорядочен первоначальный хаос. Небо и земля произвели его за горой Куэньлунь. Этот веер представляет собой лист, впитавший в себя силу Луны. Вот почему им можно погасить любой огонь. Если же махнуть этим веером на человека, то его унесет за восемьдесят четыре тысячи ли, и только тогда ветер утихнет. Но от этой горы до Огнедышащей всего лишь пятьдесят с лишним тысяч ли. Видно, тебе, Великий Мудрец, удалось опуститься здесь только потому, что ты смог несколько задержать полет облака. А простого смертного унесло бы еще дальше.

    — Вот это здорово! — то и дело восклицал Сунь У-кун, слушая бодисатву, а потом спросил: — Как мне все же переправить моего наставника на ту сторону горы?

    — Ты не беспокойся!— отвечал бодисатва.— Видно, это тоже испытание, выпавшее на долю Танского монаха, и зачтется тебе как заслуга.

    — О какой заслуге ты говоришь?— удивился Сунь У-кун. Бодисатва Линцзи неспеша отвечал:

    — Когда Будда Татагата поучал меня, в том же году он подарил мне пилюлю, спасающую от ураганного ветра, и жезл Летающего дракона. Этим жезлом я одолел злого духа ветра, а пилюля еще цела. Дарю ее тебе, Великий Мудрец. Пусть, теперь эта чертовка машет на тебя своим веером, ты даже не шелохнешься, зато тебе удастся раздобыть у нее веер и погасить огонь. Разве это не явится твоей заслугой?

    Сунь У-кун склонил голову, совершил поклон, как положено монахам, и от всего сердца стал благодарить бодисатву. Тем временем бодисатва достал из рукава парчовый мешочек, вытащил из него волшебную пилюлю и дал Сунь У-куну. Тот спрятал пилюлю за воротник и крепко-накрепко зашил. Провожая Сунь У-куна за ворота, бодисатва сказал:

    — Не смею тебя задерживать! Лети прямо на северо-запад, там и будет гора, где живет Лоча.

    Сунь У-кун распрощался с бодисатвой Линцзи и вспрыгнул на облако, которое помчало его обратно к горе Изумрудных облаков. Он добрался туда очень быстро и, подойдя к воротам пещеры, стал стучаться в них своим железным посохом.

    — Отворяйте! Отворяйте! —кричал он.— Это я — Сунь У-кун, пришел за волшебным веером.

    Привратницы испугались и побежали к своей повелительнице.

    — Госпожа ты наша! Монах, который приходил за веером, снова явился!

    Лоча встревожилась и подумала про себя: «Ну и ловкая же эта обезьяна! Если б я махнула веером на обыкновенного человека, то его унесло бы за восемьдесят четыре тысячи ли! Как же он сумел так быстро вернуться? Не успела я махнуть, а он опять явился! Ну, ничего, на этот раз я ему покажу! Махну на него не раз, а два или три! Пусть его занесет так, чтобы он не нашел дороги обратно». Она оправила на себе одежды, взяла меч и вышла из ворот.

    — Эй, Сунь У-кун! — крикнула она. — Ты что? Не боишься меня? Опять за своей смертью пришел?

    — Не скупись, дорогая золовушка! — смеясь, отвечал Сунь У-кун.— Я не отстану от тебя, пока не одолжишь мне веер. А как только переправлю своего наставника, Танского монаха, через эту гору, так сейчас же верну тебе твою драгоценность. Я — достойный муж, правдивый и искренний, даже чересчур, — пошутил он, — а не какой-нибудь подлец, который не возвращает долгов.

    Но Лоча снова принялась ругаться:

    — До чего же ты мерзкая и надоедливая обезьяна!— кричала она.— Бесцеремонная и нахальная! Я еще не отомстила тебе за моего сыночка, которого ты отнял у меня. Неужели ты думаешь, что я одолжу тебе свой веер по доброй воле? Если ты сейчас же не уберешься отсюда, то отведаешь вкус моего меча!

    Однако Великий Мудрец не проявил ни малейшего страха.

    Он схватил свой посох и, размахивая им, пошел навстречу разъяренной Лоче. Они схватывались несколько раз, наконец Лоча не выдержала, почувствовала слабость в руках, и ей стало тяжело вращать мечом. А Сунь У-кун, напротив, чувствовал прилив сил и явно одолевал ее. Видя, что ей несдобровать, Лоча выхватила свой веер и махнула им прямо на Сунь У-куна. Но тот стоял как вкопанный и даже не шелохнулся. Спрятав посох, он весело рассмеялся и сказал:

    — На сей раз ничего у тебя не получится. Как хочешь маши на меня своим веером, и если я сдвинусь с места, можешь не считать меня храбрым воином.

    Лоча махнула веером еще два раза, но Сунь У-кун стоял не двигаясь. Тут она совсем растерялась, поспешно спрятала свой талисман, повернулась и убежала в пещеру, крепко заперев ворота. Тогда Сунь У-кун прибег к своему испытанному средству. Он распорол ворот, взял в рот пилюлю против ветра, встряхнулся, превратился в цикаду и пролез в пещеру через щель в воротах. Там он увидел Лочу, которая кричала своим служанкам: «Умираю от жажды! Подайте мне чаю скорей!» Прислужницы тотчас же подали ей целый чайник ароматного чаю и так поспешно налили ей чашку, что чай даже вспенился. Увидев пену над чашкой, Сунь У-кун обрадовался, расправил крылышки и прыгнул прямо в чашку под пену. Лоча так хотела пить, что, приняв чашку от служанок, разом осушила ее. Сунь У-кун таким образом оказался у нее в животе и, приняв свой первоначальный вид, стал кричать оттуда, что было мочи.

    — Золовушка! Одолжи мне свой веер!

    От испуга Лоча изменилась в лице.

    — Служанки! — крикнула она, — заперты ли передние ворота?

    — Заперты! — дружно ответили ей все прислужницы. — Как же так? — удивилась она. — Если ворота заперты, то как может Сунь У-кун орать у меня в доме?

    — Да он кричит где-то здесь, совсем близко, — робко сказала одна из прислужниц.

    — Сунь У-кун! Где ты? — спросила Лоча.— Перестань шутить!

    — Старый Сунь У-кун никогда в жизни не шутил, — обиделся тот. — Я все делаю по-настоящему, с помощью волшебных способов. Сейчас я нахожусь у тебя в животе, золовушка, и забавляюсь здесь. Вижу твои легкие и печенку. Знаю, что тебя мучают голод и жажда. Дозволь же мне угостить тебя полной чашей, чтобы ты утолила жажду.

    С этими словами он надавил ногою. Лоча сразу же почувствовала нестерпимую боль в нижней части живота и со стоном упала наземь.

    — Золовушка! Не отказывайся!— говорил тем временем Сунь У-кун. — Сейчас я угощу тебя вкусным блюдом, чтобы ты утолила голод.

    Тут он поддал головой вверх. У Лочи так схватило сердце, что она стала кататься по земле. У нее даже лицо пожелтело и посинели губы.

    — Шурин мой, родненький! — взмолилась волшебница. — Дорогой мой Сунь У-кун, пощади меня!

    Сунь У-кун перестал действовать.

    — Ну как? Теперь ты, наконец, признаешь меня своей родней? — ехидно спросил он.— Так и быть, ради моего дорогого брата Нюмо-вана пощажу тебя на сей раз. Давай скорей свой веер.

    — Родной мой, веер здесь!— простонала Лоча. — Ты только вылезай скорее и бери его!

    — Нет, сперва покажи мне его: когда увижу, тогда и вылезу! — упрямился Сунь У-кун.

    Лоча велела служанкам принести веер из бананового листа. Сунь У-кун вскарабкался до горла и сквозь рот увидел веер.

    — Ну, золовушка!— молвил он.— Раз уж я пощадил тебя, то не стану проламывать тебе нижнее ребро и вылезать через отверстие в боку. Дай-ка вылезу через рот. А ты пошире раскрой его три раза.

    Лоча раскрыла рот, а Сун У-кун, превратившись в цикаду, выскочил и уселся на веере. Лоча даже не заметила, как он вылетел, и продолжала разевать рот, приговаривая:

    — Дорогой! Вылезай скорее!

    Сунь У-кун принял свой первоначальный вид, взял веер и крикнул:

    — Да вот я здесь! Не видишь, что ли? Спасибо тебе за веер! Большое спасибо.

    Быстрыми шагами он направился к выходу. Служанки поспешио открыли ворота и выпустили его. Великий Мудрец вспрыгнул на облако и, повернув его, полетел на восток. Он мигом долетел до красной усадьбы, прижал край облака и спрыгнул прямо у красной кирпичной стены. Чжу Ба-цзе первым увидел его и очень обрадовался.

    — Наставник! — закричал он. — Старший брат Сунь У-кун прибыл! Явился, наконец!

    Танский монах с хозяином усадьбы и с Ша-сэном тотчас вышли из ворот встретить Сунь У-куна. Все вместе они вошли в помещение. Держа перед собой веер из бананового листа, Сунь У-кун обратился к старцу:

    — Скажи, пожалуйста, уважаемый хозяин, тот самый это веер или нет?

    — Да, да! Он самый! — отвечал старец.

    Танский монах несказанно обрадовался.

    — Просвещенный ученик мой! — произнес он. — Это одна из величайших твоих заслуг, которой нет равной! Надо думать, не легко тебе достался этот волшебный талисман!

    — Не будем говорить об этом! — скромно отвечал Сунь У-кун. — А знаешь, кем оказался праведник по прозванию Железный веер? Оказывается, это супруга самого Князя с головой быка, Нюмо-вана, мать Красного младенца. Зовут ее Лоча, а еще называют царица Железный веер. Я попросил ее одолжить мне веер, но она вспомнила старую вражду и грозила местью. Она пыталась отрубить мне голову мечом, но ничего не вышло. Когда же я пугнул ее посохом, она махнула веером, меня подхватил бешеный вихрь, и я очутился у малой горы Сумеру. К счастью, там я встретился с бодисатвой Линцзи, который подарил мне пилюлю, защищающую от любого ветра, и указал обратный путь. Я снова отправился на гору Изумрудных облаков. Но Лоча, как и в первый раз, махнула на меня веером, однако на этот раз я даже не шелохнулся. Она скрылась в пещере, а я, старый Сунь У-кун, превратился в цикаду и тоже проник в пещеру. Чертовка в этот момент потребовала чаю. Тогда я забрался в чашку, и она проглотила меня. Оказавшись у нее в животе, я причинил ей нестерпимую боль, и она стала звать меня всякими ласковыми именами, запросила пощады и пообещала веер. Я пощадил ее, взял веер и дал слово вернуть его обратно, как только мы переправимся через Огнедышащую гору.

    Танский монах выслушал все, что рассказал ему Сунь У-кун и не переставая выражал свою признательность. Затем наставник и его ученики поблагодарили старца за гостеприимство и распрощались.

    Они прошли примерно сорок ли и остановились. Дальше идти было невозможно. Ша-сэн первым стал кричать: «Ой, не могу, пятки жжет!».

    Вслед за ним заорал Чжу Ба-цзе: «Ой, братцы, не могу! Копыта горят!».

    Да и конь стал бежать быстрее: раскаленная земля жгла ему копыта.

    — Наставник, — сказал тут Сунь У-кун, — слезь, пожалуйста, с коня. А вы, братцы, тоже остановитесь и никуда не уходите! Я пойду затушу огонь, вызову ветер и дождь. Пусть земля немного охладится, тогда мы сможем отправиться дальше и перейдем через гору.

    Подняв веер, Сунь У-кун пошел вперед, туда, где полыхал огонь, и изо всей силы махнул веером. Громадный столб огня сразу же вырвался из жерла горы. Сунь У-кун махнул еще раз — огонь увеличился во сто крат. Он еще раз махнул и, о, ужас, пламя высотой более тысячи чжан вскинулось к небу. Сунь У-кун почувствовал, что его обожгло. Он стремительно повернул назад, но как ни бежал, шерсть на обеих ягодицах у него сгорела дочиста.

    Подбегая к Танскому монаху, он издали закричал ему:

    — Живей поворачивайте назад! Живей назад! Огонь прибли- жается, огонь!

    Наставник взобрался на коня и в сопровождении Чжу Ба-цзе и Ша-сэна повернул обратно на восток. Отъехав около двадцати ли, они остановились передохнуть.

    — Что же случилось? — спросил Танский монах.

    — Ничего не вышло! — воскликнул Сунь У-кун, отбросив веер. — Эта тварь обманула меня! Все пропало!

    Танский монах при этих словах нахмурился, сердце его сжалось от боли и из глаз хлынули непрошеные слезы.

    — Как же нам быть? Что делать? — всхлипывал он.

    — Что же произошло, братец?— спросил любопытный Чжу Ба-цзе. — Отчего это ты вдруг так поспешно вернулся и велел нам возвращаться?

    — Вот как все получилось, — начал рассказывать Сунь У-кун. — Когда я первый раз махнул веером, огонь запылал сильнее. Когда махнул во второй раз, огонь стал еще более свирепым, а когда махнул в третий раз, в небо на тысячу чжан взметнулось огромное пламя. Если бы я бежал не так быстро, огонь спалил бы всю мою шерсть!

    — Что же ты раньше хвалился, что тебя и гром не убьет, и огонь не спалит? — насмешливо спросил Чжу Ба-цзе.

    — Эх ты, Дурень! — отвечал Сунь У-кун. — Ничего ты не смыслишь! Стоит мне применить волшебную силу и меня действительно ничто не возьмет. Но на сей раз я был занят тем, что старался затушить огонь и не успел прочесть никакого заклинания. К тому же я не применил волшебства, которое охраняет от огня, вот почему у меня и обгорела шерсть на ягодицах.

    — Видно, нам не пробиться на Запад через такой огонь,— вмешался в разговор Ша-сэн.— Что же теперь делать?

    — Надо найти место, где нет огня, и там пройти! — посоветовал Чжу Ба-цзе. — Больше ничего не придумаешь.

    — А где мы найдем такое место? — спросил Танский монах.

    — Как где? На востоке, на юге, на севере — нигде нет огня.

    — Ну, а где есть священные книги?

    — На Западе, — отвечал Чжу Ба-цзе.

    — Тогда я пойду только на Запад, — произнес Танский монах решительным тоном.

    — Там, где священные книги, бушует огонь, — заметил Ша-сэн, — а где нет огня, нет и священных книг. Вот уж поистине попали в тупик.

    И вот в то время как наставник и ученики переговаривались между собой, неожиданно прозвучал громкий голос:

    — Великий Мудрец! Не отчаивайся! Приглашаю вас всех подкрепиться немного, а там посмотрим, что делать.

    Все четверо разом обернулись и увидели пожилого человека, одетого в легкий плащ, развевающийся по ветру, и шапку, похожую на полумесяц. В руках он держал посох с набалдашником в виде головы дракона, на ногах были сапоги с железными голенищами. За незнакомцем стоял прислужник с клювом орла и мордой, напоминающей рыбью голову. К голове прислужника был прикреплен медный таз, наполненный блинами, хлебцами и просяной кашей. Стоя у западной стороны дороги, человек этот склонился в глубоком поклоне и сказал:

    — Я — дух земли на Огнедышащей горе. Мне стало известно, что ты, Великий Мудрец, охраняешь праведного монаха в его путешествии. Сейчас вы все равно не можете продолжать свой путь, поэтому приглашаю вас подкрепиться.

    — Еда — пустяки, а вот как загасить огонь на горе, чтобы мой наставник смог пройти дальше, — вот что главное.

    — Чтобы загасить огонь, — отвечал дух земли, — надо обратиться к царице Лоче и выпросить у нее волшебный веер.

    Сунь У-кун отошел в сторону, нашел брошенный веер и, показывая его духу земли, сказал:

    — Да ведь вот он, этот веер. Почему же от действия его огонь еще сильнее разгорается?

    Дух земли внимательно осмотрел веер и засмеялся:

    — Это не настоящий! — сказал он сквозь смех. — Она тебя обманула!

    — Как же получить настоящий? — спросил Сунь У-кун.

    Дух земли вновь низко поклонился и с легкой усмешкой произнес:

    — Если хочешь достать настоящий веер, надо обратиться к самому Князю с головой быка, Нюмо-вану.

    Почему надо было обратиться к самому князю, вы узнаете, читатель, из следующей главы.

  • Роман ‘Путешествие на Запад’. Глава 60

    Роман ‘Путешествие на Запад’. Глава 60

    ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ,
    в которой речь пойдет о том, как Князь с головой быка прекратил битву и отправился пировать, и как Сунь У-кун пытался во второй раз добыть волшебный веер
    #img_center_nostream#
    Итак, дух земли сказал:

    — Князь Великой силы — это и есть Князь с головой быка Нюмо-ван.

    — Так, может быть, гора эта называется Огнедышащей только так, для отвода глаз, а в действительности напускает огонь сам Князь с головой быка? — спросил Сунь У-кун.

    — Нет, нет! — отвечал дух земли. — Если ты, Великий Мудрец, простишь мне мою вину, я тебе все расскажу.

    — Какую вину? — удивился Сунь У-кун. — Говори прямо, без обиняков. Я тебе ничего не сделаю.

    — Дело в том, что этот огонь напустил ты сам, Великий Мудрец!

    — Как сам? — гневно крикнул Сунь У-кун. — Как смеешь ты говорить обо мне подобные вещи? Ты что, ослеп? Не видишь, где я нахожусь? Разве стану я огонь напускать?

    — Видно, ты совсем не помнишь меня, — отвечал дух земли. — Должен тебе сказать, что раньше здесь никакой горы не было. Лет пятьсот тому назад, когда ты, Великий Мудрец, учинил буйство в небесных чертогах, тебя поймал всеми прославляемый мудрец и направил к Лао-цзюню, который заключил тебя в свою волшебную печь с восемью триграммами. Там он тебя калил и перекаливал, а когда открыли крышку, ты так стремительно выскочил оттуда, что зацепил несколько раскаленных кирпичей, которые упали сюда и превратились в огнедышащую гору. Я в то время был истопником, прислуживавшим у философа Лао-цзюня во дворце Тушита. Мне влетело от хозяина за то, что я не доглядел за тиглем, и он сослал меня сюда, где я и сделался духом земли.

    Услышав эти слова, Чжу Ба-цзе вскипел от гнева:

    — Так вот почему ты ходишь в таком одеянии! — злобно проговорил он. — Оказывается, ты был даосом!

    Сунь У-кун тоже отнесся к духу земли не совсем доверчиво.

    — А скажи, пожалуйста, — подозрительно спросил он,— почему надо непременно обращаться к Князю с головой быка? В чем дело?

    Дух земли отвечал:

    — Князь с головой быка — супруг Лочи. Но теперь он бросил ее и проводит время в пещере Скребущей облака на горе Скопления громов. Там жила когда-то десятитысячелетняя царица Лисиц. После ее смерти осталась дочь, царевна Яшмовое личико, обладательница несметных богатств, но распоряжаться ими некому. Года два тому назад, узнав, что Князь с головой быка обладает огромной волшебной силой, она изъявила желание поделиться с ним богатствами и приняла его в дом в качестве мужа. Князь бросил свою Лочу и давно не появляется у нее. Если ты, Великий Мудрец, обратишься к нему и попросишь его вернуться сюда, Лоча одолжит тебе настоящий веер. Тогда ты сможешь погасить это грозное пламя, провести своего наставника через гору и отправиться дальше; а кроме того, ты навеки избавишь весь этот край от бедствия, причиняемого огнем, и обеспечишь жизнь всем существам; меня ты избавишь от наказания, чтобы я мог вернуться на небо и слушать проповеди моего повелителя Лао-цзюня.

    — А где находится гора Скопления громов? Далек ли путь до нее? — спросил Сунь У-кун.

    — Нужно идти прямо на юг, — отвечал дух земли,— отсюда более трех тысяч ли.

    При этих словах Сунь У-кун тотчас же велел Ша-сэну и Чжу Ба-цзе взять под защиту Танского монаха, а духу земли приказал оставаться и прислуживать. Сам же он со свистом исчез.

    Не прошло и получаса, да что получаса, гораздо меньше, как перед ним показалась высокая крутая гора. Сунь У-кун подлетел к самой вершине, прижал к ней облако и, остановив его движение, стал осматриваться. Гора была поистине замечательная:

    Она была не то, чтоб высока,
    Но все ж вершиной в небо упиралась,
    И облаков над ней клубился дым;
    Она была не так уж велика,
    Однако Желтого источника касалась
    Гранитным основанием своим.
    На склоне северном ее снега и льды
    За девяносто летних дней едва ль растают,
    Зато на южном и зимой не увядают
    Листва деревьев, травы и цветы.
    Подобны яшме светлые ручьи,
    Что с шумом непрестанным, неуемным,
    Стремят свои игривые струи
    В глубокие, как море, водоемы,
    Где обитают дивные драконы.
    На шелковом песке, у плещущей воды,
    Видны глубокие звериные следы:
    Сюда прохладною вечернею порой
    В спокойный, тихий час после заката,
    Покинув логово, идут на водопой
    Большие тигры в шубе полосатой.
    Красив благоухающий покров,
    Которым устланы крутые склоны,
    Причудлив вид огромных валунов
    И сосен, словно бурей искривленных…
    Ну что ж, воистину
    Сказать мы можем,
    И слово искреннее
    Не будет ложным —
    Гора отвесная
    С вершиной снежною,
    Цветы прелестные,
    Растенья нежные,
    Плоды душистые,
    Потоки чистые
    Своих чудесных красок не теряют
    Ни в зимний холод, ни в палящий зной, —
    Над ними годы тихо протекают,
    Но вид гора не изменяет свой:
    Она, подобная бессмертному дракону,
    Стоит в веках под вечным небосклоном.

    Сунь У-кун долго не мог оторвать глаз от чудесной картины, открывшейся перед ним, затем медленно спустился с вершины и, углубившись в горные отроги, нашел узенькую тропинку. Только было он подумал, что не у кого спросить дорогу, как неожиданно увидел женщину, которая сорвала цветок душистой орхидеи под сенью сосны и, держа его в руках, грациозно шла ему навстречу. Сунь У-кун быстро шмыгнул за какой-то причудливый камень и, не сводя глаз, наблюдал за ней.

    Если хотите знать, как выглядела красотка, послушайте:

    Единым взглядом дивных глаз своих,
    Таких зеленовато-голубых,
    Таких глубоких, как вода речная,
    Она способна царства покорить,
    Привычный ход событий изменить,
    Нарушить ход вещей, сама того не зная.
    В своей неописуемой красе
    Она походит на прелестную Ван-сэ,
    Красавиц царства Чу осанкой превосходит,
    Она нежна, как яблоневый цвет,
    Подобно яшме, излучает свет,
    Румяна, как луна, которая восходит.
    Не больше розового лепестка
    Ее легко ступающие ножки,
    Обутые в парчовые сапожки
    В вершок длиной от пятки до носка.
    Причудлива ее высокая прическа,
    Блистают на руках ее запястья,
    Затейливо ее лазоревое платье
    И шелковая юбка цвета воска.
    Когда б взглянул на эту женщину Чжуан-ван,
    То позабыл бы тотчас же девицу,
    К которой шел когда-то в Гаотан,
    Чтоб красотой ее великой насладиться.
    У этой, право же, уста алее,
    Белее зубки, волосы длиннее
    И гибче и стройнее тонкий стан.
    Она прославленной Вэнь-цзюнь милее,
    И несравненной Сюэ-тао нежнее,
    Светлей и чище вод реки Цзиньцзян.

    Когда женщина, медленно шагая, поравнялась с причудливым камнем, Великий Мудрец вышел ей навстречу и, совершив поклон, спросил ее, произнося слова нараспев:

    — О бодисатва в образе девы! Куда путь держишь?

    Женщина шла, рассеянно глядя вперед, но, услышав вопрос, быстро подняла голову. Перед нею стояло безобразное существо. Сердце женщины сжалось от ужаса. Она хотела было бежать, но не могла даже двинуться с места. Дрожа как в лихорадке, она с трудом проговорила:

    — Откуда ты явился? И как смеешь обращаться ко мне с вопросами?

    Великий Мудрец стал размышлять: «Что, если расскажу ей о том, что иду за священными книгами и сейчас мне необходимо достать волшебный веер? Нет, нельзя! Она может оказаться возлюбленной Князя с головой быка. Лучше прикинуться родственником и сказать ей, что я явился сюда с приближенными к князю. Так и сделаю!»

    Тем временем женщина, видя, что незнакомец молчит, нахмурилась и начала сердито кричать:

    — Ты кто такой? И как смеешь находиться здесь и заговаривать со мною?

    Сунь У-кун изогнулся в низком поклоне и с улыбкой сказал:

    — Я пришел сюда с горы Изумрудных облаков, в эти края попал впервые и не знаю дороги. Позволь мне спросить тебя, о бодисатва, не та ли это самая гора, которую называют горой Скопления громов?

    — Она самая и есть! — отвечала женщина.

    — Где-то тут есть пещера Скребущая облака. Не скажешь ли мне, как туда пройти?

    — А зачем тебе понадобилась эта пещера? — спросила красавица.

    — Видишь ли, — отвечал Сунь У-кун, — меня послала царица по прозванию Железный веер из Банановой пещеры на горе Изумрудные облака, она хочет видеть у себя Князя с головой быка.

    Услышав о том, что царица Железный веер приглашает Князя к себе, красавица так разгневалась, что даже мочки ушей у нее покраснели.

    Брызгая слюной, она стала браниться:

    — Этакая подлая рабыня! Дура! Еще нет и двух лет, как Князь поселился у меня, а сколько за это время ей было послано драгоценных подарков: жемчугов, изумрудов, золота, серебра, шелков и атласов?! Ежегодно ей доставляется топливо, каждый месяц привозят крупу, у нее есть все, а она, этакая бесстыжая, вздумала еще звать его к себе… Для чего?

    Сунь У-кун сразу же смекнул, что это и есть сама царевна по прозванию Яшмовое личико. Тут он нарочно выхватил свой посох с золотыми обручами и заорал во все горло:

    — Ах ты, мерзавка! Подлая тварь этакая! Соблазнила своими богатствами Князя с головой быка и еще ругаешь других! Как же тебе не стыдно!

    Увидев, как рассвирепел Сунь У-кун, женщина перепугалась и, не помня себя, в ужасе пустилась бежать, едва касаясь земли крохотными ножками. Сунь У-кун погнался за ней с гиканьем и улюлюканьем. Пещера Скребущая облака оказалась неподалеку от сосновой рощи. Женщина вбежала в нее, и ворота сразу же с грохотом захлопнулись.

    Тогда Сунь У-кун убрал свой посох, остановился у ворот и стал разглядывать местность. Какая великолепная картина открылась его взору!

    Вокруг раскинулись лесные чащи,
    Пронзенные зубцами острых скал,
    Подобных страже, на посту стоящей.
    Похожие на неподвижных змей,
    По камню стелются упругие лианы,
    Среди бамбуков ищет путь ручей,
    И пряный запах нежных орхидей
    Струится в теплом воздухе дурманом.
    Бьют родники из яшмовых расселин,
    Журчанье их прозрачных, светлых струй
    Напоминает песенку свирели
    Уж астры расцвели, и лепестки
    Укрыли землю радужным узором,
    Вдали видны пещеристые горы,
    Шумят в сырой прохладе тростники,
    И в песнь единую слились все птичьи хоры.
    Луна и солнце смотрят с высоты,
    Попеременно озаряя небо
    И облака чудесной красоты.
    Покоем дивным дышит темный лес,
    И скалы, и зеленые долины,
    И снежных гор туманные вершины,
    И все, что расстилается окрест.
    Воистину, прелестен этот вид,
    И взоры он и сердце веселит.

    Но оставим пока Сунь У-куна любоваться прелестными видами и вернемся к нашей красотке.

    Она вбежала прямо в «книжную» комнату. По лицу ее струился пот, смешанный с пудрой. Сердечко трепыхало от страха. Князь с головой быка обычно проводил время в этой комнате, где забавлялся писанием знаков киноварью.

    Красотка упала ему на грудь, хватая его за уши и щеки, а затем разразилась громкими воплями и рыданиями.

    Князь с головой быка расплылся в широкой улыбке и стал утешать ее:

    — Красотка моя, — нежно говорил он, — не огорчайся! Скажи мне, что случилось.

    Женщина забилась в ярости и начала неистово ругаться:

    — Подлец ты этакий, негодный дьявол! Загубил мою жизнь!

    — За что ты так бранишь меня? — спросил Князь.

    — Я — круглая сирота, нет у меня ни отца, ни матери, которые могли бы защитить меня. Я понадеялась на тебя, думала, будешь мне опорой на всю жизнь. Повсюду о тебе идет молва, как о добром молодце, а оказывается, ты подлый трус, который сидит под юбкой у своей жены!

    Услышав эти слова, Князь с головой быка схватил красотку в свои объятия:

    — Красавица моя! — нежно произнес он. — Если я в чем-нибудь провинился перед тобой, скажи мне. Я готов просить прощения.

    Женщина немного успокоилась и стала рассказывать:

    — Только что, когда я гуляла за пещерой на лугу и рвала цветы, вдруг откуда-то появился волосатый монах, точь-в-точь бог Грома. Он подошел ко мне и вежливо поклонился. В первую минуту я не могла прийти в себя от страха, но затем опомнилась и спросила, кто он. Он сказал, что его прислала царица Железный веер за тобой. Ну, я, конечно, рассердилась, наговорила ему грубостей, а он набросился на меня со своим посохом и преследовал до самой пещеры. Если бы я не успела скрыться,

    он убил бы меня. Взяла я сюда тебя на свою погибель! Князь с головой быка выслушал ее и стал просить прощения. Ему долго пришлось ублажать ее, пока она, наконец, успокоилась. Зато теперь обозлился Князь.

    — Красавица моя! — сказал он. — Не стану скрывать от тебя, Банановая пещера хоть и глухое место, зато тихое и уютное. Супруга моя с самых малых лет воспитывалась в благочестии, постигла премудрость жизненного пути и стала небожительницей. Она держит дом в строгости и почтительном повиновении. В услужении у нас не то что мужчин, но даже мальчиков нет. Откуда же взялся этот мужик, похожий на бога Грома? Скорей всего это какой-то злой оборотень, который под вымышленным именем решил навестить меня. Дай-ка я выйду и сам погляжу на него!

    Ай да Князь! Он вошел в большой зал, достал там свои боевые доспехи, облачился в них, затем взял палку в железной оправе, вышел за ворота и стал громко кричать:

    — Кто здесь нарушает спокойствие?

    Сунь У-кун был поблизости и заметил, что Князь с головой быка уже совсем не такой, каким был пятьсот лет назад.

    Вот что рассказывают о нем стихи:

    Железный шлем его сиял, начищенный песком,
    Узор кольчуги золотой соперничал с огнем,
    Красивы были сапоги высокие на нем,
    С подошвой белой, словно снег, и с загнутым носком.
    Был рот его, как чаша, кругл и красен, словно кровь,
    Сверкала радугой крутой изогнутая бровь,
    Подобны медным зеркалам свирепые глаза —
    Казалось, отражалась в них далекая гроза.
    Был перетянут стройный стан плетеным кушаком,
    На пряжке бронзовой его был лев изображен,
    И, что б сей муж ни говорил, казались рыком льва
    И самый звук его речей и все его слова
    Мощь несравненная его не ведала границ,
    И даже духи вольных гор пред ним склонялись ниц.
    Недаром душам, чьи тела уж превратились в прах,
    Величье грозное его всегда внушало страх!
    Недаром славу он себе недобрую стяжал,
    И князем дьяволов его весь Запад величал.

    Великий Мудрец Сунь У-кун оправил на себе одежды и, откликнувшись, выступил вперед. Он совершил самый глубокий поклон и сказал:

    — О старший брат мой! Узнаешь ли ты меня, своего младшего брата?

    Ответив поклоном на поклон, Князь с головой быка неуверенно спросил:

    — Не ты ли Сунь У-кун, тот самый, которого величают равный небу Великий Мудрец?

    — Да, это я и есть! Давно я с тобой не виделся и не являлся к тебе на поклон. А тут повстречал женщину и не успел спросить о тебе, а ты уже тут как тут. Красотка она у тебя. Поздравляю!

    Но Князь сразу же сердито оборвал его:

    — Попридержи свой язык! До меня дошли слухи, что после буйства, учиненного тобою в небесных чертогах, великий Будда заточил тебя под гору Усиншань и что лишь недавно ты избавлен от небесной кары и должен за это сопровождать Танского монаха, который идет на Запад поклониться Будде и получить у него священные книги. Как же ты осмелился погубить моего сына в пещере Огненных облаков, возле горного потока Высохшей сосны на горе Воплей? Я зол и собираюсь мстить тебе, а ты еще посмел ко мне явиться!

    Великий Мудрец снова совершил поклон и сказал:

    — О старший брат мой! Не гневайся на своего младшего брата понапрасну. Твой сын схватил Танского монаха и собирался съесть его. А я никак не мог подступиться к нему, чтобы защитить своего учителя. К счастью, бодисатва Гуаньинь изъявила желание спасти моего наставника. Она обратила твоего сына в истинную веру, и он по сей день находится при бодисатве, называется отроком Шаньцай, стал больше тебя ростом, наслаждается жизнью в райских чертогах и обрел долголетие на веки вечные. За что же ты зол на меня?

    — Ишь ты, как остер на язык! — продолжал браниться Князь с головой быка. — Ладно, не будем пока говорить о сыне, тебя не переговоришь. Скажи мне лучше, зачем ты только что обидел мою любимицу и преследовал ее до ворот?

    Сунь У-кун рассмеялся.

    — Я пришел к тебе на поклон. Спросил у этой женщины, где можно тебя найти. Откуда мне было знать, что она приходится мне второй золовушкой! Она ни за что ни про что обругала меня, а я не сдержался и напугал ее, свою золовушку. Прошу тебя, дорогой мой брат, великодушно простить меня!

    Князь с головой быка успокоился и произнес:

    — Ну, так и быть, в память о нашей прежней дружбе прощаю тебя. Можешь идти!

    — Я бесконечно благодарен тебе за великодушие, которым ты удостоил меня, — промолвил в ответ Великий Мудрец, — но позволь мне побеспокоить тебя и просить твоей помощи, без которой я никак не могу обойтись!

    Князь снова стал ругаться:

    — Что за наглая обезьяна! Никаких приличий не понимает. Вместо того чтобы уйти по-хорошему, когда тебя простили, ты смеешь еще приставать ко мне с какими-то просьбами!

    — Великий мой старший брат! — проговорил Сунь У-кун. — Я. право, не хочу тебя обманывать и скажу всю правду. Сейчас путь нам преградила Огнедышащая гора, и мы не можем двигаться дальше. расспросил местных жителей и узнал, что у твоей супруги Лочи есть веер из бананового листа. Я хотел одолжить его и вчера посетил твой прежний дом и поклонился первой золовушке, но она заупрямилась и не согласилась одолжить мне веер. Вот почему я и явился к тебе. Прояви свое великодушие, безграничное, как небо, и огромное, как земля, отправляйся вместе со мной к своей первой супруге и вели ей одолжить мне волшебный веер. Я загашу огонь, переведу Танского монаха через гору, а после этого возвращу ваше сокровище.

    От этих слов сердце Князя вспыхнуло огнем неукротимой ярости. Он заскрежетал и залязгал зубами и стал еще сильнее браниться.

    — Значит, по-твоему, не наглость явиться к моей жене, чтобы выманить веер? Она тебе не дала веера, а поэтому ты явился ко мне да еще гоняешься за моей любимицей! Вот уж поистине не для тебя, видно, сказано: «Не обижай жену друга, не губи его любовницу!» Мало того, что ты обидел мою жену, ты вознамерился еще погубить и любовницу. Разве это не наглость? Ну-ка, подойди поближе, я познакомлю тебя с моей железной палкой!

    — Вот что, брат! — сказал тут Великий Мудрец, — если хочешь драться, изволь, я ничуть не боюсь тебя. Но знай, что я от всего сердца прошу одолжить твой талисман. Это моя самая искренняя просьба!

    — Ладно! — проговорил Князь с головой быка. — Если ты в трех схватках одолеешь меня, я велю жене одолжить тебе веер; если же не одолеешь, убью тебя и хоть этим умерю свой гнев.

    — Согласен! — спокойно отвечал Сунь У-кун. — Прости, что за все время ни разу не удосужился навестить тебя. Увидим, как ты теперь владеешь оружием. Давай посостязаемся!

    Князь с головой быка не стал больше пререкаться. Он взмахнул своей железной палицей и нацелился на Сунь У-куна. Но тот успел отбить удар, и между ними разгорелся жаркий бой.

    Ужасной злобой лица исказились:
    Враги забыли о былой приязни,
    За верное оружие схватились
    И в ход его пустили без боязни.
    «Ты сына мне сгубил!» — кричит один,
    Другой ему на это отвечает:
    «Тот, кто путь истинный постиг, не погибает,
    Тебе же гневаться не подобает,
    Коль жизнь достойную себя обрел твой сын!»
    «Что привело тебя ко мне домой?
    Зачем к моим приблизился воротам?» —
    Кричит один; ему в ответ другой:
    «Прийти меня заставила забота
    Не о тебе, не о себе самом,
    А только о наставнике моем.
    Хотел я у тебя твой веер попросить,
    Чтоб Танского монаха защитить».
    Но витязь с бычьей мордой не желал
    Расстаться с драгоценным опахалом
    И, распалившись злобой небывалой,
    На Сунь У-куна с палицей напал.
    Он этой палицей владел, пожалуй, лучше,
    Чем взбешенный дракон хвостом своим могучим.
    Однако Сунь У-кун удары отражал
    С такой необычайною сноровкой,
    Он посохом орудовал так ловко,
    Что даже духов горных распугал.
    Сначала на земле враги дрались,
    Потом на помощь облака призвали,
    Как скакунов, их мигом оседлали
    И, словно птицы, в небеса взвились.
    Там каждый проявлял свое уменье
    И в обороне и в нежданном нападенье.
    Однако битвы той исход еще неведом:
    Кому же суждена желанная победа?

    Более ста раз схватывались противники, но так и нельзя было сказать, на чьей стороне перевес. И вот в самый трудный и решающий момент боя кто-то с вершины горы громко крикнул:

    — Князь! Мой повелитель давно уже ждет тебя на пир!

    Князь с головой быка, отразив удар Сунь У-куна, закричал:

    — Погоди, обезьяна! Я должен сходить к своему приятелю на пиршество. А когда вернусь, продолжим бой.

    С этими словами он прижал облако, на нем проник к себе в пещеру и там обратился к своей красотке с такими словами:

    — Красавица моя! Напугавший тебя грубиян, похожий на бога Грома, оказался не кем иным, как мартышкой Сунь У-куном. Я так отдубасил его своей палицей, что теперь он никогда больше не посмеет появиться здесь. Можешь спокойно играть и забавляться, а я сейчас отправлюсь к приятелю, который звал меня отведать его вино.

    С этими словами Князь снял шлем и боевые доспехи, облачился в просторный кафтан темного цвета, вышел из ворот, оседлал исполинскую черепаху с золотистыми глазами, велел привратникам хорошенько стеречь ворота и, направившись прямо на северо-восток, исчез в облаках.

    Великий Мудрец с вершины горы видел, как Князь с головой быка куда-то отправился, и подумал: «С кем же это он, старый бык, завел дружбу и где собирается пировать? Дай-ка я последую за ним и узнаю!».

    О, прекрасный Царь обезьян! Он встряхнулся всем телом, превратился в легкий ветерок и вмиг догнал Князя с головой быка. Вскоре они достигли какой-то горы, и Князь вдруг пропал. Великий Мудрец принял свой первоначальный вид и отправился на поиски. На горе оказалось глубокое прозрачное озеро, на берегу которого высился каменный монумент с высеченными на нем шестью большими иероглифами: «Озеро Лазоревые волны на горе Каменный хаос». Великий Мудрец подумал про себя: «Ручаюсь, что бык скрылся в этом озере. На дне, видимо, живет какой-то оборотень: крокодил, дракон, рыба, черепаха или тритон. Дай-ка и я опущусь на дно, посмотрю, что там происходит».

    Сунь У-кун щелкнул пальцами, прочел заклинание, встряхнулся и сразу же превратился в краба средней величины, не очень большого, но и не маленького, весом примерно в тридцать шесть цзиней. Бултыхнувшись в воду он сразу же опустился на дно и увидел там триумфальные ворота, тонкой резной работы, перед которыми находилась на привязи черепаха с золотистыми глазами. Сунь У-кун вполз в ворота. За ними воды не оказалось. Продолжая ползти дальше, Сунь У-кун внимательно осматривался. Поодаль из какого-то строения доносились звуки музыки.

    Вот что он увидел:

    Светом прозрачным подводных лучей озаренный,
    Дивный чертог неземной возвышал свои стены,
    Алые своды, коралловые колонны
    Переливались огнями камней драгоценных.
    Кровля покрыта была черепицей златою,
    Как чешуя, серебрились высокие башни,
    Вход же, ведущий во внутренние покои,
    Яшмою белой и жемчугом крупным украшен,
    Оберегался тяжелым и прочным заслоном
    Из закругленных, как волны, щитов черепашьих.
    В зале высоком, просторном и великолепном,
    Залюбовался бы каждый сверкающим троном,
    Напоминающим лотос и видом и цветом,
    Желто-медовым с утра, а к закату червонным.
    Запах пьянящий и пряный цветы источали,
    Также и водоросли, и благовонные травы.
    Схожее с лунным сиянье на все проливали
    Чудо-светильники, что в углубленьях стояли,
    Словно жемчужины в каменной гладкой оправе.
    Если обители светлой, чертогам небесным
    Этот подводный дворец уподобить не можем, —
    Ибо сравненье такое весьма неуместно, —
    Все же он каждому будет казаться похожим
    На восхищающий взоры, цветущий, прелестный
    Остров Пэнлай, красотою своею известный.
    Праздник в разгаре. Пируют почтенные гости,
    Восемь прекраснейших яств с наслажденьем вкушают,
    Кубок за кубком хмельного вина осушают,
    Сидя бок о бок сплоченными тесно рядами.
    Резвые рыбки разносят напитки и блюда,
    Ловко и плавно скользя меж большими столами,
    Пенье и музыка равно слышны отовсюду,
    Все музыканты сидят на высоком помосте,
    Девушки-окуни славно на гуслях играют,
    Окуни-юноши нежно на флейтах им вторят,
    С ними в уменье киты голосистые спорят,
    Дивные звуки до самых небес долетают.
    Празднику этому всякий бы мог подивиться,
    Глядя, как в сопровождении рыб большеротых
    Шествуют чинно и важно драконы-девицы
    С яркими, пестрыми перьями феникса-птицы,
    В темно-зеленых прическах, что башни высоких,
    Как черепахи большие, старательно, строго,
    С видом торжественным в длинные дуют свирели,
    Как, преисполнившись буйно-хмельного веселья,
    Лихо отплясывают молодцы-осьминоги.

    На почетном месте восседал Князь с головой быка. Около него вертелось несколько оборотней, принявших облик драконов. Перед ним сидел пожилой дракон — тоже, видно, оборотень. По обеим сторонам дракона сидели его сыновья, внуки, жены и дочери. Когда хозяева и гости оживленно предлагали друг другу чарки и палочки для игры на выпивку, вдруг показался Сунь У-кун, принявший вид краба, и пополз к ним. Хозяин заметил его и крикнул:

    — Хватайте этого невежу краба! Какой дикарь!

    Сыновья и внуки дракона кинулись на краба и схватили его, а он вдруг заговорил человечьим голосом и стал молить:

    — Пощадите! Пощадите!

    — Откуда ты взялся, — заинтересовался старый дракон, — и как осмелился войти в мои хоромы, да еще расхаживать перед уважаемыми гостями? Живей выкладывай все как есть, тогда, может быть, я помилую тебя.

    Наш Великий Мудрец и тут нашелся и стал выдумывать всякие небылицы. Вот послушайте:

    Я в этом озере рожден,
    Я им и вскормлен и вспоен…
    Немало в озере воды,
    Довольно в озере еды;
    Стоит на берегу гора,
    А под горой — моя нора.
    По воспитанью я не князь,
    В моей норе — сплошная грязь:
    Со всеми я вступаю в спор,
    И всем иду наперекор.
    Быть может, я не так уж глуп,
    А если неотесан, груб,
    То это не моя вина
    Я — житель тинистого дна!
    Коль чем тебя я оскорбил,
    Прошу, чтоб ты меня простил!
    Ведь сам я очень огорчен,
    Что правилам не обучен!

    Всем, кто был здесь, понравились слова краба, и они стали кланяться старому дракону и просить его:

    — Он ведь в самом деле первый раз в жизни попал в твой дворец, откуда же ему знать дворцовые приличия? Просим тебя, уважаемый хозяин наш, помилуй и отпусти его!

    Старый дракон поблагодарил гостей за совет, а они закричали: «Отпусти краба! Но не забудь поухаживать за ним там, за воротами!».

    Великий Мудрец в знак благодарности издал нечленораздельный звук и поспешил поскорее убраться. Спасая жизнь, он полз, не останавливаясь, до самых триумфальных ворот и в то же время раздумывал:

    «Теперь Князя с головой быка не скоро дождешься! Он не уйдет, пока не захмелеет. А когда вернется, то все равно не согласится одолжить мне свой веер. Пожалуй, лучше увести его черепаху с золотистыми глазами, принять его облик, надуть Лочу и выманить у нее настоящий веер. Тогда можно будет перевести наставника через Огнедышащую гору. Да, так будет лучше!..».

    Очутившись за воротами, он сразу же принял свой первоначальный вид, отвязал черепаху с золотистыми глазами, уселся в резное, изукрашенное седло и отправился в обратный путь.

    Выбравшись из озера, Сунь У-кун преобразился в Князя с головой быка и, погоняя бедное животное, на облаке очень быстро добрался до Банановой пещеры на горе Изумрудных облаков.

    — Эй, отворяйте ворота! — закричал он.

    На шум выбежали две привратницы, приоткрыли ворота и увидели своего повелителя — Князя с головой быка. Девушки стремглав побежали с радостной вестью к своей госпоже.

    — Госпожа! Наш повелитель вернулся!

    Лоча, не веря своим ушам, поспешно поправила прическу и, быстро переступая своими крохотными ножками, побежала за ворота встретить мужа.

    Тем временем наш Мудрец Сунь У-кун слез с резного седла и повел за собой черепаху с золотистыми глазами. Набравшись храбрости, он решил обмануть красавицу. Лоча влюбленными глазами смотрела на Сунь У-куна, не подозревая обмана. Она взяла его за руки и повела к себе, приказав служанкам подать чай и угощение. Все в доме знали, что явился хозяин, и каждый старался, как мог, выказать ему свое внимание и уважение. Сразу же начались разговоры, обычные при первом свидании.

    — Давно мы с тобой расстались, дорогая супруженька! — сказал Князь с головой быка — Сунь У-кун.

    — Да будет тебе большое счастье, великий повелитель, на добром слове! — отвечала Лоча, а затем спросила: — Каким же ветром тебя занесло сюда, в дом твоей рабыни, которую ты бросил, променяв на новую любовь?

    Сунь У-кун рассмеялся:

    — Что ты? Разве я мог навсегда покинуть тебя? Дело в том, что в доме у царевны Яшмовое личико часто бывают гости и хлопот не оберешься, вот и пришлось задержаться. Зато мне удалось приобрести целое состояние!

    Помолчав немного, он добавил:

    — Недавно я узнал, что негодяй Сунь У-кун, который охраняет Танского монаха в пути, появился в окрестностях нашей Огнедышащей горы. Боюсь, что он явится к тебе одолжить волшебный веер. Ты знаешь, как я досадую на себя за то, что до сих пор еще не отомстил ему за нашего сына, которого он сгубил. Если только он появится, немедленно пошли за мной, я его схвачу и растерзаю на мелкие кусочки, чтобы мы с тобой хоть душу отвели.

    Услышав эти слова, Лоча со слезами на глазах стала жаловаться:

    — О великий Князь! Ты же знаешь поговорку: «Мужчина без жены, все равно что богатство без присмотра, а женщина без мужа, что слуга без хозяина». Эта противная обезьяна чуть было не погубила меня!

    Сунь У-кун при этих словах сделал вид, что сильно разгневан. Изрыгая потоки брани, он спросил:

    — Когда проходила тут эта мерзкая обезьяна?

    — Да она еще где-то здесь, — ответила Лоча, — вчера только была у меня и просила одолжить веер. Я облачилась в боевые доспехи, взяла меч, выбежала за ворота и начала рубить ее по голове, но она все терпела и нагло называла меня «золовушкой», уверяя, что ты когда-то с ней побратался!

    — Да, это было пятьсот лет тому назад! — пробурчал Великий Мудрец.

    — Так вот, — продолжала Лоча, — я его ругаю, а он все терпит и делает вид, будто не смеет слова сказать; я бью его по голове, а он прикидывается, будто не смеет руки на меня поднять. Потом я на него махнула веером, и его унесло вихрем. Однако он достал где-то волшебное средство от ветра и сегодня рано утром снова появился и стал шуметь за воротами. Я во второй раз махнула на него веером, а он, представь себе, даже не шелохнулся. Когда же я пошла на него с мечом в руках, чтобы срубить ему голову, он вступил в бой. Я испугалась его тяжелого посоха и скрылась в пещере, плотно затворив ворота. Не знаю каким образом он пробрался ко мне в живот и я едва не рассталась с жизнью! Пришлось молить его о пощаде и признать родственником. Потом я дала ему веер, и он ушел…

    Сунь У-кун принялся колотить себя кулаками в грудь и убиваться:

    — Ах, какая жалость, какая жалость! — вопил он. — Как же это ты, супруженька, так опростоволосилась?! Отдать этакую драгоценность противной обезьяне. Ведь я умереть могу от злости!

    — Не сердись, великий Князь мой!— смеясь, проговорила Лоча.— Я дала ему не настоящий веер, обманула его, только бы он убрался отсюда.

    — А где же настоящий веер?— спросил Сунь У-кун.

    — Успокойся! Успокойся! Я его спрятала, — ласково отвечала Лоча.

    Затем она приказала служанкам по случаю приезда дорогого хозяина подать лучшие вина и изысканные яства. Поднося обеими руками полную чашу вина, Лоча обратилась к мнимому супругу с такими словами:

    — О великий Князь мой! Хотя тебе весело с новой супругой, молю тебя, не забывай обо мне! Выпей чарочку этого домашнего вина.

    Сунь У-куну пришлось принять чарку. Он поднял кубок и с улыбкой ответил:

    — Супруженька! Сперва ты выпей! Ради того, чтобы приумножить наше богатство, пришлось мне быть в долгой разлуке с тобой, но ты все это время исправно вела хозяйство, так что мне следует угощать и благодарить тебя.

    Лоча выпила, снова налила чарку и передала мнимому мужу со словами:

    — Еще во времена глубокой древности сложилась поговорка: «Жена — мужу ровня!» Для меня ты, супруг мой, что отец родной: поишь, кормишь меня, за что же тебе меня благодарить?

    Продолжая говорить другу другу любезности, они уселись рядом и пили вино по очереди. Сун У-кун боялся нарушить монашеский пост и ел одни только фрукты. После нескольких чарок вина Лоча опьянела, и в ней пробудилась страсть. Она стала прижиматься к Сунь У-куну, взяла его за руки, шептала нежные слова. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и перешептывались, пили вино из одной чарки, откусывали от одного куска.

    Великий Мудрец прикидывался нежным и страстным. Ничего иного ему не оставалось. Поистине верно сказано в стихах:

    Что может быть чудесней, чем вино?
    Его метлой печаль мы выметаем,
    На удочку его нам стих поймать дано,
    Мы с ним ни горя, ни забот не знаем…
    А сколько радостей в себе таит оно!
    Его вкусив, смыкает разум вежды,
    И сбрасывает тесные одежды
    Святое целомудрие само.
    Взгляни на женщину, когда, испив вина,
    Забыв все правила, что с детства были любы,
    В улыбке обольстительной она
    Приоткрывает розовые губы,
    Пленительно колеблет гибкий стан,
    Что ветка ивы под напором ветра,
    И слов бессвязных негу и дурман
    В хмельной истоме расточает щедро…
    Взгляни: то встанет, то опять присядет,
    То волосы растреплет, то пригладит,
    И томными очами поведет,
    Закроет веер и опять раздвинет,
    И снимет кофту, и опять накинет,
    Но в рукава никак не попадет.
    Вот шелковые косы расплелись,
    Румянцем жарким щеки налились
    И расстегнулись пуговки на платье…
    Глядишь — и в ход пошли рукопожатья,
    Прикосновенья, нежные объятья,
    И все бесчинства с якоря снялись!

    Заметив, что Лоча изрядно опьянела, Великий Мудрец Сунь У-кун решил приступить к действиям и стал ее подзадоривать.

    — Супруженька, — произнес он. — Куда же ты спрятала настоящий веер? Надо быть настороже. Ведь Сунь У-кун может появиться в любой момент и обмануть тебя, изменив собственный облик.

    Лоча хихикнула, вынула изо рта листик, величиной с листик абрикоса, и, передавая его Сунь У-куну, сказала:

    — Разве это не он, наш драгоценный талисман?

    Сунь У-кун недоверчиво взял листик в руки и подумал: «Как же такой крохотной штучкой можно затушить пламя Огнедышащей горы?.. Боюсь, как бы снова не вышло обмана».

    Заметив, что он, разглядывая талисман, погрузился в глубокое раздумье, Лоча не вытерпела, придвинулась к нему еще ближе и, касаясь своим напудренным личиком его волосатой физиономии, пролепетала:

    — Родненький мой! Спрячь талисман у себя, запей вином и развеселись! О чем еще думать?

    Сунь У-кун, положив ногу на ногу, спросил:

    — Как же можно такой штучкой затушить пламя, бушующее на пространстве в восемьсот ли?

    Вино настолько разобрало Лоча, что она, ничего не подозревая, рассказала, как пользоваться талисманом:

    — О великий Князь мой! — молвила она. — Я провела в разлуке с тобой два года. Все это время ты, наверное, дни и ночи предавался любовным утехам, и твоя ненаглядная красотка Яшмовое личико отшибла у тебя память. Как мог ты забыть тайну своего собственного талисмана? Надо большим пальцем левой руки скрутить седьмую красную шелковинку на ручке веера и при этом произнести заклинание. Листки сразу увеличатся до целого чжана и двух ли! У него неисчерпаемые возможности превращения, и даже пламя на пространстве нескольких тысяч ли можно погасить одним его взмахом!

    Великий Мудрец крепко запомнил все, что сказала Лоча, положил листок в рот, потер лицо руками и тотчас принял свой первоначальный вид.

    — Ну-ка, Лоча, погляди на меня! — заорал он свирепым голосом. — Посмотри, каков из себя твой родной муженек! Ай-ай-ай! И не стыдно тебе было завлекать меня в свои сети!

    Увидев перед собой настоящего Сунь У-куна, женщина в ужасе перевернула стоявший перед нею стол с яствами, упала на пол и, сгорая от жгучего стыда, стала громко причитать:

    — Убил! Без ножа зарезал!

    Но Сунь У-кун, не обращая никакого внимания на Лочу, повернулся и быстрыми шагами вышел из Банановой пещеры. Недаром говорится: «Кто не жаждет женских ласк, тот довольный и веселый возвращается от красотки».

    Потянувшись всем телом, Сунь У-кун вскочил на облако, перемахнул через высокую гору и достал изо рта волшебный талисман, чтобы испытать его. Большим пальцем левой руки он начал скручивать седьмую шелковинку на ручке веера и произнес заклинание.

    Листок действительно увеличился до одного чжана и двух чи.

    Сунь У-кун стал внимательно разглядывать его и убедился, что этот веер совсем не похож на тот, оказавшийся поддельным. От этого веера исходило какое-то сияние. Он был прошит тридцатью шестью красными шелковинками.

    Но Сун У-кун узнал только одно заклинание: как увеличить размеры волшебного веера, а как уменьшить его до начального размера — этого заклинания он не знал и как ни крутил веер, тот оставался такого же огромного размера. Делать было нечего, он взвалил его на спину и пустился в обратный путь. Но об этом мы рассказывать не будем.

    Вернемся к Князю с головой быка. Когда пир на дне озера закончился и гости стали расходиться, Князь тоже вышел за ворота, но там нигде не мог найти свою черепаху с золотистыми глазами. Почтенный хозяин — старый дракон — собрал всех своих домочадцев и стал расспрашивать.

    — Кто из вас тайком отвязал и выпустил черепаху с золотистыми глазами?

    Домочадцы опустились на колени перед своим повелителем.

    — Никто из нас не осмелился бы ни отвязать, ни украсть это священное животное, — говорили они, не переставая кланяться. — Здесь никого из нас не было: мы на пиру разносили гостям вино и блюда с яствами, пели им песни, играли на музыкальных инструментах!

    Старый дракон поверил.

    — Наши домашние музыканты, безусловно, этого себе не позволят. Может, сюда приходил кто-нибудь чужой?

    Тут вмешались в разговор сыновья и внуки дракона:

    — Когда мы рассаживались, — сказали они, — в зале появился краб. Вот он и утащил черепаху.

    Князь с головой быка сразу же сообразил, кто это мог быть, и сказал:

    — Не стоит больше говорить об этом. Когда ты, мой добрый друг, послал за мной, чтобы пригласить на этот великолепный пир, ко мне явился Сунь У-кун, которому велено охранять Танского монаха в его паломничестве за священными книгами. А как тебе известно, чтобы пройти Огнедышащую гору, необходим волшебный веер, вот Сунь У-кун и обратился ко мне с просьбой одолжить его, но я не дал, и он затеял со мною драку. Мы долго бились, но не смогли одолеть друг друга. Тогда я первый покинул поле боя и отправился к тебе на пир. А эта хитроумная обезьяна, которая умеет проделывать всевозможные штуки, наверняка превратилась в краба и заявилась разузнать, что здесь происходит. Затем она украла черепаху и отправилась к моей жене, чтобы обмануть ее и раздобыть банановый веер!

    Все, кто присутствовал здесь, пришли в неописуемый ужас.

    — Уж не тот ли это Сунь У-кун, который когда-то учинил великое буйство в небесных чертогах? — дрожа от страха, спрашивали они.

    — Конечно, это и есть тот самый Сунь У-кун! — отвечал им Князь с головой быка. — Дорогие мои хозяева, — продолжал он, — если вам доведется быть на большой дороге, ведущей на Запад, и вы в чем-нибудь виноваты, советую вам ни в коем случае не встречаться с ним.

    — Если все, что ты говоришь, правда, то как теперь быть с твоей пропавшей черепахой? — сказал старый дракон.

    Князь с головой быка рассмеялся:

    — Ничего! Не беспокойтесь, — успокаивал он. — Сидите и ждите, а к живо догоню его и вернусь обратно.

    И тут Князь с головой быка проложил себе путь в воде, вынырнул со дна озера на поверхность, взлетел на желтое облако и помчался прямо к горе Изумрудных облаков. Подлетая к Банановой пещере, он еще издали услыхал, как неистовствовала Лоча, стуча ногами, колотя себя в грудь кулаками и крича на все лады.

    С силой распахнув ворота, Князь с головой быка увидел привязанную к ним черепаху с золотистыми глазами. Тогда он громким голосом спросил:

    — Жена! Куда девался Сунь У-кун?

    Все домочадцы, увидев своего хозяина, опустились перед ним на колени и приветствовали его:

    — С прибытием тебя, наш повелитель!

    А Лоча вцепилась в Князя и, тычась головой в его грудь, ругалась на чем свет стоит:

    — Ну и ротозей! Чтоб тебя громом поразило! Как же ты позволил этой несносной обезьяне украсть черепаху с золотистыми глазами? Ведь Сунь У-кун, приняв твой облик, явился сюда и обманул меня!

    Князь с головой быка от ярости заскрежетал зубами:

    — А не знаешь ли ты, куда он делся? — зарычал он, колотя себя в грудь кулаками. Лоча сквозь поток брани и проклятий ответила:

    — Эта негодная обезьяна выманила у меня наш драгоценный талисман, приняла свой настоящий облик и сбежала! Я чуть не лопнула от злости!

    — Побереги себя, женушка! — ласково произнес Князь. — Не надо так волноваться. Я сейчас догоню обезьяну, отниму у нее наш талисман, а с нее спущу шкуру, раздроблю ей кости, вырву у нее сердце и печень и отдам тебе. Может быть, хоть так ты утолишь свой гнев!

    — Подайте мне мое оружие, живо! — обратился он к служанкам.

    — Повелитель! — отвечали служанки. — Твоего оружия здесь нет!

    — Тогда несите мне оружие вашей госпожи!

    Служанки мигом поднесли ему булатный меч, и Князь с головой быка, сняв с себя облачение, в котором присутствовал на пиру, закрепил на себе исподние одежды и с мечом в руках выбежал из Банановой пещеры. В таком виде он помчался прямо к Огнедышащей горе. Вот уж поистине:

    У женщины иной ума не больше,
    Чем красоты у курицы промокшей, —
    Такую женщину нетрудно обмануть!
    И дьяволу пришлось сразиться с Пратимокшей,
    Чтоб отомстить за дуру как-нибудь.

    Благополучно ли кончились все те события, о которых вы сейчас прочитали, можно узнать из следующей главы.

  • В отместку властям китаец взорвал здание мэрии в провинции Хунань

    В отместку властям китаец взорвал здание мэрии в провинции Хунань

    #img_left_nostream#Вслед за резнёй, которая произошла в Шанхае, житель г.Чжанцзяце провинции Хунань, 2 июля, взорвал здание мэрии, в результате чего 12 человек ранено, из них 5-ро находятся в тяжёлом состоянии. Все сообщения об этом на форумах китайских сайтов удаляются Интернет-полицейскими.
     
    На сайте правительства Хунаня сообщается, что этого жителя зовут Тянь Кайю, 2 июня, он на 3-х колёсном мотороллере, в кузове которого лежали газовые баллоны, въехал во двор мэрии, после чего и произошёл взрыв. Таким образом Тянь хотел отомстить властям за то, что они снесли его строения.

    На сайте г.Чжанцзяце опубликована информация о том, что после взрыва, полиция сразу же блокировала всю территорию здания, не подпуская близко корреспондентов и прохожих зевак. Сообщается, что во дворе мэрии повсюду валяются стёкла и видны следы крови. Взрыв был таким сильным, что стёкла также вылетели и из зданий соседних жилых домов, но никто из людей не пострадал.

    Через 5 минут после взрыва, Тянь Кайю был задержан полицией.

    Как сообщают западные наблюдатели, в последнее время в Китае усилился произвол местных чиновников, особенно в вопросах спекуляции недвижимостью и землёй, которую буквально отбирают у людей, давая им мизерные компенсации, при этом все их недовольства грубо пресекаются полицией. 

  • Житель Шанхая отомстил полицейским, убив пятерых из них

    Житель Шанхая отомстил полицейским, убив пятерых из них

    #img_left_nostream#Вооружившись ножом и бутылками с горючей смесью, житель Шанхая ворвался в полицейский участок. В результате 5 полицейских скончались от ножевых ранений, ещё 4 полицейских и 1 охранник доставлены в больницу.

    Как сообщили китайские СМИ, парня зовут Ян, 1 июля, он подошёл к зданию полицейского участка и бросил в дверь три бутылки с зажигательной смесью. Затем, ранив ножом одного охранника, он вбежал в здание и по ступенькам стал подниматься вверх, нападая на всех полицейских, которые попадались ему на пути. Однако атаковал он только мужчин-полицейских, на женщин не нападал. Таким образом он добежал до 21-го этажа и там его обезвредили и задержали.

    На всём пути своего следования по лестнице, он ранил ножом 9 полицейских, 5-ро из которых скончались в больнице.    

    Парень признался полицейским, что хотел отомстить им за то, что его арестовали в октябре прошлого года за угон велосипеда. Более подробной информации полиция не сообщила.

    В Китае все знают, как жестоко с людьми могут обращаться полицейские, поэтому отношение к ним у людей очень негативное. Многочисленные китайские блоггеры выражают горячую поддержку Яну и даже называют его героем.

     

    Вечером 1 июля сайт полицейского управления г.Шанхая на некоторое время перестал работать, а когда, примерно в 20 часов, его работа восстановилась, там уже не было статьи о «злодее, совершившем убийства ради мести», которая была опубликована ранее.

    В последнее время в Китае подобных событий становится всё больше. Люди психологически уже не выдерживают произвола местных властей и постоянного подавления. Есть информация о том, что после событий в провинции Гуйчжоу, полицейским управлениям и органам безопасности по всей стране с Пекина был «спущен» строгий приказ приложить все силы, чтобы не допустить больше подобных инцидентов, чтобы сохранить стабильность в обществе и обеспечить успешное проведение Олимпиады.

    Сюе Фэй. Великая Эпоха

  • Жителя коммунистического Китая выслали из Гонконга за нападение на последователей Фалуньгун

    Жителя коммунистического Китая выслали из Гонконга за нападение на последователей Фалуньгун

    #img_left#Трое суток тюрьмы и высылку в континентальный Китай получил китаец за нападение на последователей Фалуньгун в Гонконге во время их мероприятий.

    Инцидент произошёл 20 апреля 2008 г. возле монастыря Хуандасян. Китаец из континентального Китая вдруг набросился на двоих последователей Фалуньгун, которые проводили там мероприятие, рассказывая туристам о репрессиях Фалуньгун китайским коммунистическим правительством. Китаец начал бить их и рвать плакаты и листовки. Хулигана арестовала полиция и через суд его приговорили к 3-м суткам тюрьмы с последующей высылкой в континентальный Китай.

    Одна из пострадавших, г-жа Чжен, рассказала корреспонденту The Epoch Times, что в Гонконге не такие порядки, как на континенте и тут законы управляют страной и нельзя делать всё, что захочется. Она также выразила сожаление по поводу китайцев с континента, которые «пропитаны партийной культурой, и поэтому компартия свободно использует их, как инструменты для достижения своей диктаторской политики».

    У Сюеэр. Великая Эпоха