Тронь Сергей Николаевич, историк и литературовед, пишет, что после просмотра нескольких серий итальянской экранизации знаменитого романа Умберто Эко «Имя Розы», невольно захотелось вспомнить свои впечатления об этом знаковом для всей постмодернисткой литературы произведении.
Эпитет «знаковое», при этом, отмечает Сергей Тронь, является здесь в двух своих смыслах: семиотическом, ибо семиотика – это наука о знаках, и жанрообразующем, поскольку все последующие детективные истории, обрамленные средневековой фабульной канвой, безусловно, восходят к Умберто Эко.
Роман «Имя розы»
Как и все романы Умберто Эко, «Имя Розы» литературоцентрично – это, прежде всего, повествование о словах и смыслах, а не об убийствах в монастыре, хотя и о них тоже. Ведь убийства эти происходят опять-таки, в библиотеке, а их причиной оказалась трактовка концепции Аристотеля. В этом серьезное отличие Умберто Эко от таких его «последователей», как Дэн Браун. Профессор Эко, как отмечает Тронь, с самого начала намекает читателю на то, что перед ним постмодернистская игра, раскидывая отсылки не только на героев Конан-Дойля, но и на других писателей-постмодернистов (к примеру, Борхеса).
Постмодернистская игра отсылками
Тронь Сергей Николаевич утверждает, что все эти намеки, реминисценции, аллюзии и отсылки, рассыпанные по роману «Имя Розы» величайшим ученым-семиотиком, как и свойственно постмодернистской литературе, ранжированы по уровням читательского восприятия. Эти уровни располагаются от наивно-обывательского взгляда, до специализированного взгляда медиевиста.
Именно поэтому, добавляет Сергей Тронь, роман следует читать только в том его виде, что снабжен обширными и подробными комментариями – лишь так можно в полной мере насладиться этим гениальным художественным высказыванием.
Интерпретации романа «Имя Розы»
На наиболее высоком уровне концептуально-философского осмысления романа «Имя Розы» мы видим, как разворачивающиеся идеи Возрождения борются со средневековыми концепциями, и предлагают радикально новую интерпретацию Аристотеля, величайшего средневекового авторитета, определившего классическую патристику и богословие, пишет Тронь.
Сюжет романа разворачивается вокруг тайного сочинения Аристотеля, где сказано о природе смеха, о том, что смех не является проявлением животного начала, а является пользу душе как одно из катарсических средств. Из этого вывода напрямую следует гуманизация искусства, в которое теперь можно допустить комическое начало. И это, резюмирует Сергей Николаевич, означает возвращение человеку его цельности и полноты бытия, что являлось одной из программных целей Ренессанса.
*Комментарий: редакция не несёт ответственности за содержание и мнения, изложенные в статьях со знаком Ⓟ.
