Blog

Роман «Речные заводи»: содержание

Главы 36—47

Глава 48

повествующая о том, как братья Се освободились из заключения и как братья Сунь разнесли тюрьму

Итак, обращаясь к Сун Цзяну, У Юн сказал:

— К нам в лагерь по совету Ши Юна пришел лучший друг Луань Тин-юя, Ян Линя и Дэн Фэя. Узнав, что вас, уважаемый брат, при нападении на Чжуцзячжуан постигла неудача, он обратился к нам с просьбой принять его в наш стан и тут же изложил план наступления, как свой вклад в общее дело. Скоро он приедет сюда. Понадобится не более пяти дней на то, чтобы выполнить этот план. Неплохо, верно?

— Замечательно! — радостно согласился Сун Цзян, и на его лице снова появилась улыбка.

А событие, о котором идет речь, произошло как раз в то время, когда Сун Цзян впервые напал на Чжуцзячжуан. Дело в том, что на морском побережье в провинции Шаньдун есть небольшой городок — Дэнчжоу, около которого находится гора. На этой горе развелось множество шакалов, волков, барсов и тигров, причинявших большой ущерб местному населению. Начальник области собрал всех охотников в управление и вручил им письменный приказ уничтожить хищников в определенный срок. Этот приказ был разослан также старостам деревень, расположенных вокруг горы. Виновных в невыполнении этого распоряжения в указанный срок ожидало суровое наказание — канга и побои палками.

Надо сказать, что у подножья горы проживала семья охотников. В семье было два брата — Се Чжэнь и Со Бао. Оружием для них служила железная рогатина со стальным наконечником. Братья владели этой рогатиной с таким мастерством, что приводили людей в изумление. Они были признаны лучшими охотниками во всей округе. Се Чжэня прозвали «Двухглавая змея», а Се Бао «Двухвостый скорпион». Родители братьев-охотников умерли, а сами они еще не были женаты.

Старший брат был ростом больше семи чи, топкий в талии и широкий в плечах, с лицом темнокоричнсвого цвета. Младший еще больше поражал своей внешностью. Ростом он также был более семи чи, с круглым лицом, темнокожий. На ногах у него выделялась татуировка, изображавшая двух страшных демонов. Когда Се Чжэнь впадал в ярость, он мог вырвать дерево с корнем и сдвинуть гору, потрясти небо и землю!

Получив приказ, для выполнения которого был установлен ппедельный срок, братья вернулись домой. Немедля приготовили они ловушки с самострелом, отравленные стрелы и рогатины, затем нарядились в меховые штаны из шкур барса и тигра и быстро зашагали к горе Дэнчжоу. Там они поставили ловушку и, взобравшись на дерево, стали выжидать. Однако день прошел, а зверь в ловушку не попался. Братья покинули гору.

На следующий день, захватив с собой еду, они снова пошли на гору. К вечеру братья расставили ловушки и взобрались на дерево. Там они прождали до пятой стражи, но так ничего и не дождались. Тогда они перенесли ловушки на западный склон горы и просидели там до самого рассвета. Однако и здесь зверь в ловушку не попался. Братья заволновались.

— Что же нам теперь делать? — рассуждали они. — Мы должны в трехдневный срок выловить тигра, и если не выполним приказа, нас накажут.

На третью ночь они опять устроили засаду и бодрствовали до четвертой стражи. От усталости они незаметно для себя задремали, пристроившись спиной друг к другу. Но не успели они сомкнуть глаза, как из западни раздался какой-то шум. Братья мгновенно вскочили на ноги и схватились за свои рогатины. Оказалось, что отравленная стрела из их ловушки пронзила большого тигра, и зверь корчится от боли на земле, Держа в руках рогатины, братья пошли на тигра. А тот, увидев приближавшихся к нему людей, вскочил и ринулся вниз с горы.

Братья бросились за ним. Не успели они добежать и до половины горы, как яд оказал свое действие, и тигр, теряя силы, зарычал и скатился вниз.

— Вот и хорошо! — воскликнул Се Бао. — Я знаю то место. Там огород почтенного Мао, это около его усадьбы. Мы с тобой спустимся и найдем тигра.

И тут же с рогатинами в руках они спустились к дому старого Мао и постучались в ворота. Уже рассвело. Им открыли, и они вошли во двор. Работник отправился доложить хозяину о приходе братьев-охотников. Почтенный Мао заставил себя ждать. Наконец, он появился, и братья, положив свои рогатины, по обычаю, низкими поклонами приветствовали старого Мао и, обращаясь к нему, сказали:

— Почтенный дядюшка! Давненько мы не виделись и сегодня пришли потревожить вас.

— Что же это вы пришли так рано, дорогие племянники? — спросил хозяин. — У вас есть какое-нибудь дело ко мне?

— Да, без дела мы и не осмелились бы нарушить ваш сон, дорогой дядюшка, — отвечал Се Чжэнь. — Дело в том, что мы получили приказ в трехдневный срок поймать тигра. Просидели мы в засаде три дня, и вот только сегодня в пятую стражу удалось подстрелить зверя. Но он скатился с горы прямо в ваш огород, вот мы и решились побеспокоить вас — этого тигра надо унести и сдать властям.

— Ну что ж, это не так трудно, — промолвил старый Мао. — Если тигр упал в мой огород, то спешить не к чему, и я прошу вас посидеть немного, отдохнуть. Вы, конечно, проголодались, — надо вам прежде закусить, а потом уже возьмете своего тигра.

Приказав работникам подать закусок и вина, хозяин стал приглашать гостей к столу. Но Се Чжэнь и Се Бао отказывались:

— Премного благодарны вам, дядюшка, за ваше радушие, но очень просим поскорее провести нас на огород, мы должны отыскать тигра.

— Но раз он находится позади моего поместья, чего же вам беспокоиться? — продолжал уговаривать их старый Мао. — Присаживайтесь, выпейте чайку, успеете еще унести своего тигра!

Не смея возражать хозяину. Се Чжэнь и Се Бао сели за стол. Работник принес чай и подал гостям. Затем почтенный Мао сказал:

— Ну что ж, пойдемте поищем вашего тигра!

— Очень вам благодарны! — обрадовались братья, кланяясь хозяину.

Старый Мао повел охотников в конец усадьбы и только тогда приказал работнику принести ключ и открыть ворота. Однако, как ни старался работник, он никак не мог открыть.

— Эти ворота давно не открывались, — сказал тут старый Мао. — Наверно, замок заржавел. Принесите-ка железный молоток, — приказал он.

Один из работников подал молоток; ворота открыли, все вошли в огород и стали искать тигра. Обыскали все кругом, даже склон горы, но зверя не нашли!

— Ошиблись вы, дорогие племяннички, — сказал тогда старый Мао. — Очевидно, плохо смотрели. Тигр-то упал не в мой огород!

— Да как же мы могли ошибиться? — возразил Се Чжэнь. — Выросли в этих местах! Нам ли не знать этой горы!

— Ну, так ищите, сказал старый Мао. — И если найдете, можете забирать его.

— Брат, — воскликнул тут Се Бао. — Посмотрим-ка сюда! Здесь вся трава примята и на ней следы крови. Как же можно говорить, что тигра здесь не было? Это, конечно, работники нашего дядюшки унесли зверя.

— Как вы смеете так говорить! — возмутился старый Мао. Откуда было знать моим людям, что с горы упал убитый тигр, и как могли они унести его? Ты сам видел, с каким трудом только что открыли ворота; ведь мы вошли в огород все вместе! Можно ли так говорить?

— Дорогой дядюшка! — настаивал Се Чжэнь. — Ты должен отдать нам этого тигра, — мы обязаны отвезти его властям.

— Ну что за невежи! — рассердился хозяин. — По доброте своей я оставил вас закусить и выпить, а вы в благодарность хотите обвинить меня в том, что я забрал вашего тигра!

— Да какое же это обвинение? — воскликнул Се Бао. — Вы ведь староста и обязаны выполнять приказ властей. Но так как сами вы убить тигра не смогли, то решили воспользоваться тем, что нам удалось убить зверя, а теперь вывертываетесь, чтобы самому получить награду, а нас подвести под наказание и заставить отведать палок!

— Да что мне за дело до того, что вас поколотят! — закричал Мао.

— Уж не хотите ли вы, чтобы мы обыскали вашу усадьбу! — в один голос воскликнули Се Чжэнь и Се Бао, страшно вытаращив глаза.

— Вы, вероятно, принимаете мой дом за свой? — разгне вался Мао. — Так вот знайте, что мой дом слишком чист и богат для таких оборванцев, как вы! До чего же бесцеремонны эти наглецы!

Тогда Се Бао побежал в дом, но тигра там не нашел и в ярости стал громить все вокруг. Се Чжэнь, сломав перила, тоже ворвался в дом. А хозяин изо всех сил стал кричать:

— Грабят!

Тем временем братья успели переломать все столы и стулья и только тогда поняли, что их могут поймать. Не теряя ни минуты, они выбежали за ворота и, угрожающе потрясая кулаками, кричали:

— Ты хочешь воспользоваться убитым нами тигром, но мы еще разберем это дело в суде!

В это время к воротам подъехали три всадника во главе отряда. В одном из них Се Чжэнь узнал сына хозяина — Мао Чжун-и, и, подойдя к нему, сказал:

— Ваши работники утащили убитого нами тигра, а ваш отец не только отказывается вернуть его нам, но хотел еще побить нас!

— Да эти дураки ничего не понимают и, конечно, обманули моего отца! — промолвил Мао Чжун-и. — Не сердитесь и пойдемте со мной, я верну вам тигра, и на этом покончим.

Се Чжэнь и Се Бао поблагодарили его и вошли вместе с ним в усадьбу. Но тут Мао Чжун-и приказал закрыть ворота и закричал:

— Взять их!

В ту же минуту выбежало человек тридцать работников а те, кто сопровождал Мао Чжун-и, оказались стражниками Не успели братья оглянуться, как вся эта толпа набросилась на них и связала веревками.

— Вчера ночью мы сами убили тигра! — кричал Мао Чжун-и. — Как же вы смели ворваться сюда и зря обвинять нас в том, что мы украли вашего тигра? Это вы хотели воспользоваться случаем и ограбить нашу усадьбу, да еще поломали все вещи! Да знаете ли вы, какое наказание полагается за это преступление? Мы сейчас же отправим вас в управление округом и избавим наши места от таких вредных людей как вы!

А все дело было в том, что Мао Чжун-и во время пятой стражи успел отвезти тигра в город и оттуда привел с собой стражников, чтобы они забрали Се Чжэня и Се Бао. Он не ожидал, что братья, не зная, что произошло, сами придут в усадьбу и попадутся к нему в ловушку. Не желая слушать их объяснений, Мао Чжун-и торопился отправить братьев Се в город.

Тем временем старый Мао притащил принадлежавшие братьям рогатины и узел с разными вещами, якобы взятыми ими в усадьбе, а также собрал все поломанные вещи. Затем он приказал содрать с Со Чжэня и Се Бао одежду, связать им руки и в таком виде отвезти в управление. А надо сказать, что там служил один следователь но имени Ван Чжэн, который приходился старому Мао зятем. Он успел уже доложить начальнику об этом деле. Поэтому, когда злополучных братьев доставили в управление, им даже не дали слова сказать, а сразу повалили и начали бить. Их заставляли признаться в том, что они хотели присвоить убитого тигра и пришли в усадьбу с рогатинами для того, чтобы грабить чужое добро.

Се Чжэнь и Се Бао, не выдержав побоев, в конце концов признали себя виновными. Тогда начальник управления приказал принести две канги весом в двадцать пять цзиней каждая, надеть их братьям на шею и отвести их в тюрьму.

А старый Мао и его сын Мао Чжун-и, обсуждая это дело, говорили:

— Теперь уже их ни в коем случае нельзя выпускать на волю! Надо покончить с ними, не то они причинят нам зло!

Отец с сыном отправились в управление округом и стали просить Ван Чжэна:

— Ты уж постарайся для нас, сделай так, чтобы эту траву вырвали с корнем! Надо покончить с этим делом! А начальника округа мы уж как-нибудь сами отблагодарим.

Вернемся теперь к Се Чжэню и Се Бао, которых отвели в тюрьму для смертников, где они предстали перед главным начальником тюрьмы по имени Бао Цзи. Начальник уже получила взятку от старого Мао, к тому же и следователь Ван Чжэн под просил прикончить этих двух заключенных.

Когда, придя в канцелярию, Бао Цзи занял свое место, младшие надзиратели приказали арестованным братьям:

— Ну-ка, подойдите и встаньте на колени перед начальником тюрьмы! Да поживее!

— Вы кто такие?! — закричал Бао Цзи. — Почему одного прозвали «Двухглавой змеей», а другого — «Двухвостым скорпионом»?

— Хотя нам и дали такие клички, — сказал Се Чжэнь, — но мы никогда не причиняли добрым людям вреда.

— Ах вы, скоты этакие! — загремел Бао Цзи. — Теперь, когда вы попали в мои руки, я сделаю из двухглавой змеи — одноглавую, а из двухвостого скорпиона — однохвостого! Бросить их в темницу! — приказал он.

Надзиратель, который повел арестованных, видя, что поблизости никого нет, шепнул:

— Вы меня, наверно, не знаете! Я шурин вашего старшего брата!

— Да нас, родных братьев-то, всего двое. Нет у нас никакого старшего брата! — сказал на это Се Чжэнь.

— А вы разве не братья командира Суня? — спросил надзиратель.

— Командир Сунь наш двоюродный брат, — отвечал Се Чжэнь. — А с вами мы никогда не встречались. Уж не дядюшка ли вы Яо Хэ?

— Совершенно верно, — отвечал надзиратель. — Моя фамилия Яо, а имя — Хэ. Родом я из Маочжоу. Однако наш покойный отец переехал с семьей сюда и выдал старшую сестру за командира Суня. А я вот служу здесь надзирателем. Многие считают, что я хорошо пою и играю и поэтому прозвали меня «Железным свистком». А мой шурин, узнав, что я люблю военное искусство, обучил меня ловко владеть пикой.

Здесь следует сказать, что Яо Хэ действительно был сообразительным и способным человеком. Он быстро научился играть на всех музыкальных инструментах, и за что бы ни взялся, все делал хорошо и добросовестно. А уж если с ним заговаривали об оружии и приемах владения им, то это было для Яо Хэ самым большим удовольствием.

Убедившись, что Се Чжэнь и Се Бао хорошие люди, он решил спасти их. Однако как из одной шелковинки не скрутишь нитки и одной ладонью не захлопаешь, так и Яо Хэ мог только сказать братьям Се:

— Вы должны знать, что начальник тюрьмы Бао Цзи получил от старого Мао взятку. Это значит, что они задумали лишить вас жизни. Что же теперь делать?

— Ну, если бы вы не вспомнили о начальнике Суне, тогда не о чем было бы говорить, — отвечал Се Чжэнь. — А раз вы сами упомянули его имя, то разрешите просить вас передать одно письмо.

— Кому же я должен передать его? — спросил Яо Хэ.

— У нас есть старшая сестра. Она дочь первой жены отца, — сказал на это Се Чжэнь. — Живет она в местности Шилипай за восточными воротами города. Это жена брата Суня. Зовут ее тетушка Гу, по прозвищу «Тигрица». Она содержит кабачок. У них в доме и бойня, и игорный притон. Наша сестра так сильна, что даже тридцать человек не посмеют подступиться к ней. На что уж Сунь Синь, ее муж, и силен и умен, и то всегда уступает ей. Из всей нашей родни только эта сестра очень любит нас с братом. Наша мать приходилась теткой двоюродным братьям Сунь Синю и Сунь Ли. Вот я и хотел просить вас передать сестре письмо, в котором напишу о нашей беде. Сестра, конечно, выручит нас!

— Ну, в таком случае вы, дорогие братья, можете не беспокоиться! — сказал Яо Хэ.

Затем он достал мяса и лепешек и тайком передал Се Чжэню и Се Бао. Сославшись на неотложное дело, Яо Хэ запер тюрьму и, поручив ее охрану другим, поспешил прямо за восточные ворота, в Шилипай. Там он увидел кабачок, около дверей которого висели коровьи и овечьи туши. В помещении было много посетителей, игравших в азартные игры. За стойкой Яо Хэ увидел женщину и про себя подумал, что это и есть сама тетушка Гу. Направившись прямо к ней, он, как полагается, низко поклонился и спросил:

— Это дом почтенных Суней?

— Совершенно верно! — поспешно ответила женщина. — Уважаемый господин, не желаете ли вы вина или мяса? А если хотите играть, то пройдите во внутреннее помещение.

— Я дядя жены начальника Суня и зовут меня Яо Хэ, — отвечал он на это.

— Ах, так вы дядюшка Яо Хэ, — смеясь, воскликнула женщина. — То-то вы лицом похожи на мою золовку. Прошу вас в комнату выпить чайку.

Яо Хэ последовал за хозяйкой и занял место гостя.

— Я слышала, дорогой дядюшка, что вы служите в управлении округом? А вот мы тут все время так заняты, что и времени не остается встретиться с родственниками. Каким же это ветром вас занесло сюда?

— Не будь у меня дела, я не решился бы беспокоить вас, — сказал Яо Хэ. — Случилось так, что сегодня в тюрьму привели двух осужденных, я не встречал их раньше, но слышал о них много. Одного зовут Се Чжэнь — Двухглавая змея, другого — Се Бао — Двухвостый скорпион.

— Так это же мои братья! — вскричала тетушка Гу. — За какое же преступление их посадили в тюрьму?

— Они убили тигра, а богач в их деревне, старый Мао присвоил этого тигра да еще обвинил их в том, что они хотели ограбить его, и на этом основании их отправили в окружной суд. Кроме того, Мао подкупил в суде и высших и низших чиновников. Начальник тюрьмы Бао Цзи собирается в скором времени расправиться с вашими братьями. Я сразу понял, что здесь творится несправедливое дело, но мне одному помешать этому трудно. Тут я вспомнил, что с вашими братьями мы, как-никак, родня, а кроме того, чувство справедливости требовало, чтоб я оказал им помощь. Я решил поговорить с ними и узнал, что кроме вас, их старшей сестры, им не от кого ждать спасения. Если вы не поможете им в самое ближайшее время, то потом будет поздно.

Выслушав все это, тетушка Гу запричитала от горя, а потом позвала работника и сказала:

— Поскорее разыщи хозяина и скажи ему, что есть спешное дело.

Работник быстро нашел Сунь Синя, и вскоре они вместе возвратились домой, где хозяин и познакомился с гостем. Надо сказать, что Сунь Синь был родом из Цюнчжоу и происходил из военной семьи, которая переехала в Дэнчжоу. Тут Сунь обосновался и теперь уже считал эти места своей родиной.

Сунь Синь был высокий, сильный, могучего телосложения. Он перенял от брата искусство владения оружием и знал различные приемы боя на копьях. Братьев сравнивали с знаменитым Юй-Чи Гуном и называли их Сяо Юй-Чи — маленькими Юй-Чи Гунами.

Тетушка Гу рассказала о том, что случилось. Выслушав жену, Сунь Синь произнес:

— Ну раз уж вышло такое дело, то пусть наш дядюшка Яо пока возвращается обратно. Мы надеемся, что он присмотрит за братьями. А мы с женой обсудим все как следует и потом сообщим, что решили предпринять.

— Если вам понадобится моя помощь, то я сделаю все, что в моих силах, — обещал Яо Хэ.

После этого хозяйка подала вино и, когда все выпили, принесла немного серебра; отдавая его Яо Хэ, она сказала:

— Дорогой дядюшка, отдайте это служителям и надзирателям тюрьмы, чтобы они получше обращались с братьями.

Яо Хэ взял серебро, поблагодарил хозяев и, вернувшись в тюрьму, роздал эти деньги надзирателям; но говорить об этом больше нет надобности.

Тем временем тетушка Гу спросила мужа:

— Придумал ли ты, как спасти моих братьев?

— У этого мерзавца — старого Мао, — сказал на это Сунь Синь, — есть и деньги и положение. Он на все пойдет, чтобы помешать твоим братьям выйти из тюрьмы и поскорей покончить с ними. Похоже на то, что он определенно решил это сделать. И, не разгромив тюрьмы, их не спасти!

— Тогда мы сегодня же ночью отправимся туда! — решила тетушка Гу.

— Какая ты глупая! — рассмеявшись, сказал Сунь Синь. — Раньше нужно все как следует подготовить. Тюрьму-то мы разгромим, а куда им деваться? Надо найти подходящее место Однако без помощи моего старшего брата и еще двух человек мы с этим делом не справимся.

— А кто же эти двое? — спросила жена.

— Самые азартные игроки — дядя с племянником Цзоу Юань и Цзоу Жунь. Они сейчас собрали добрых молодцов на горе Дэнъюньшань и занимаются разбоем. У меня с ними очень хорошие отношения. Если нам удастся заручиться их помощью то можно считать, что дело выиграно.

— Эта гора недалеко отсюда, — сказала жена. — Сегодня же ночью отправляйся туда и пригласи дядю и племянника к нам. Здесь уж мы обсудим это дело.

— Я сейчас пойду к ним и приведу их с собой, — решил Сунь Синь, — а ты приготовь пока вина и закусок.

Тетушка Гу тотчас же приказала работникам заколоть свинью, приготовить овощных закусок и фруктов к вину и накрыла стол.

К утру она услышала, как возвратился муж с гостями. Цзоу Юань был уроженцем округа Лайчжоу и происходил из семьи, не занимавшейся никаким определенным делом. С самых малых лет он болыие всего на свете любил азартные игры. Тем не менее он был честен, отзывчив и ко всему — большой мастер владеть оружием. Мо по характеру он был очень вспыльчив и ничего не спускал другим. Среди вольного люда он был известен под кличкой «Дракон, вышедший из леса».

Второго удальца звали Цзоу Жунь. Он приходился племянником Цзоу Юаню, но были они почти одного возраста. Племянник тоже был рослым малым и выглядел не совсем обычно. Вдобавок на шее у него был огромный нарост. Свирепый Цзоу Жунь всегда с кем-нибудь ссорился и в гневе бросался на противника головой. Однажды он одним ударом головы переломил сосну, которая росла на берегу ручья. Те, кто видел это, так и застыли от изумления. Недаром его прозвали «Однорогий дракон».

Тетушка Гу встретила гостей и пригласила их во внутренние комнаты, там они уселись, и она рассказала им о своем деле. Затем они стали обсуждать план разгрома тюрьмы. Тут Цзоу Юань сказал:

— Восемьдесят или девяносто молодцов у нас наберется, но надежных среди них не больше двадцати. И если завтра мы совершим налет, то оставаться здесь, на горе, нам уже больше нельзя. Правда, у меня есть одно место, куда я уже давно собираюсь отправиться. Не знаю только, согласитесь ли вы, уважаемые супруги, переселиться туда?

— Все равно, какое бы место вы ни выбрали, мы пойдем вместе с вами, — сказала тетушка Гу. — Лишь бы освободить моих братьев!

— Ляншаньбо стал теперь очень сильным лагерем, — сказал тогда Цзоу Юань. — И предводитель Сун Цзян с большой охотой принимает к себе всех достойных и справедливых людей. Сейчас там под его началом находятся три моих приятеля: Парчовый барс Ян Линь, Огненноглазый лев Дэн Фэй и третий Ши Юн Каменный полководец. Они вступили в этот лагерь очень давно. Вот мы выручим ваших братьев, все вместе отправимся в Ляншаньбо и там присоединимся к стану вольных людей. Как вы на это смотрите?

— Вот и замечательно! — обрадовалась тетушка Гу. — Пусть-ка кто-нибудь попробует не пойти с нами, я тотчас же прикончу его своим копьем.

— Но тут есть одна трудность, — заметил Цзоу Жунь. — Боюсь, что из Дэнчжоу пошлют за нами погоню. Что мы тогда будем делать?

Тут Сунь Синь сказал:

— Мой родной старший брат служит начальником конного отряда, и сейчас в Дэнчжоу нет человека сильнее его. Уже несколько раз разбойники приближались к городу, но он прогонял их. Имя его известно повсюду. Я завтра же пойду к нему и приглашу сюда. И если он присоединится к нам, все будет в порядке!

— Боюсь, что он не согласится уйти к разбойникам! — сказал Цзоу Юань.

— Ничего, я знаю, что делать, — отвечал Сунь Синь.

В эту ночь они до рассвета распивали вино; а затем двух удальцов оставили дома, а трех работников с тележкой послали в город, наказав им:

— Отправляйтесь к городским воротам, найдите там моего старшего брата начальника Суня и его жену госпожу Яо-тянь и скажите им: «Наша хозяйка очень больна и просит вас приехать к ней повидаться».

Тетушка Гу в свою очередь наставляла работников:

— Непременно скажите, что я тяжело заболела, нахожусь при смерти и жду их, чтобы сообщить им нечто очень важное. Пусть обязательно придут, и как можно скорее. Скажите им, что это будет, может быть, наша последняя встреча.

Толкая тележку перед собой, работники ушли. А Сунь Синь остался у ворот ждать своего брата. Уже прошло время утренней еды, когда, вдалеке показалась тележка. На ней ехала Яо-тянь, жена начальника Суня. Позади верхом ехал сам начальник, а за ним следовало больше десятка бойцов. Они приближались к Шилипай. Сунь Синь вошел в дом и сообщил:

— Брат с женой приехали!

— Делай все так, как я буду тебе говорить, — предупредила мужа тетушка Гу.

Сунь Синь вышел встретить брата и невестку и попросил их войти в дом навестить его больную жену.

Начальник Сунь сошел с коня; это был здоровенный человек с желтоватым лицом, обросшим бородой. Ростом он был более восьми чи. Прозвище Сунь Ли было «Злой Юй-Чи». Он был так силен, что мог стрелять из самого тугого лука, ездить на диких лошадях, а так же биться длинным копьем. На запястье у него висела плетка, сделанная из проволоки, с разводами как на шкуре барса и перехваченная медными кольцами. Жители побережья при одном только виде начальника Суня падали от страха.

Входя в дом, Сунь Ли опросил:

— Чем же больна невестка, дорогой брат?

— Да с ней что-то странное творится, — отвечал Сунь Синь. — Прошу тебя, брат, пройдем во внутренние комнаты и там поговорим.

Усадив брата и невестку, Сунь Синь приказал работнику отвести прибывших с Сунь Ли солдат в кабачок и угостить их вином, а другому работнику сказал, чтобы он отвел лошадей.

Затем Сунь Синь пригласил брата и невестку пройти в комнату больной.

Но никакой больной там не оказалось.

— Где же она? — удивился Сунь Ли и тут увидел, что невестка Гу входит с улицы, а за нею следуют Цзоу Юань и Цзоу Жунь.

— Чем же вы больны, невестка? — спросил Сунь Ли.

— Дорогой деверь, — отвечала та, — примите сначала мои поклоны, — а страдаю я болезнью, которая называется «Спасите братьев!»

— Странно! — сказал Сунь Ли. — Каких братьев? Что вы говорите?

— Дорогой деверь, — произнесла тут тетушка Гу, — не прикидывайтесь глухонемым! Живете вы в городе, а не знаете. что те два человека — мои братья! Ведь они и вам приходятся братьями!

— О каких братьях вы говорите? Я совсем ничего не слышал, — возразил Сунь Ли.

— Дорогой деверь, дело это неотложное и разрешите говорить прямо, — заявила тетушка Гу. — Братья Се Чжэнь и Се Бао жили на горе Дэнъюньшань. Их схватил старый Мао и подкупил следователя Вана, чтобы тот погубил их. Не сегодня-завтра негодяи покончат с моими братьями. Посоветовавшись с этими двумя удальцами, мы решили прорваться в тюрьму и спасти невинных людей, а потом уж всем вместе перейти в стан Ляншаньбо. Но мы опасаемся, что, когда все это раскроется, вас могут привлечь к ответу. Вот мы, под предлогом моей болезни, и пригласили вас, дорогой деверь и невестка, обсудить это дело. Если вы откажетесь идти в Ляншаньбо вместе с нами, то нам придется идти туда одним. разве найдешь сейчас в Поднебесной справедливость?! А уйдем мы в горы, и никаких хлопот не будет. Но если останемся, нас, конечно, поймают и отдадут под суд. Поговорка правильно гласит: «Кто ближе к огню, тот первым и сгорит». Если вы, дорогой деверь, из-за нас попадете под суд и угодите в тюрьму, то некому будет даже принести вам еду, чтобы вы не умерли с голоду. Что же вы скажете на это, дорогой деверь?

— Я занимаю в Дэнчжоу должность военного командира — ответил Сунь Ли. — Как же я могу пойти на такое дело?

— Если вы отказываетесь, дорогой деверь, — сказала тут тетушка Гу, — то кто-нибудь из нас должен умереть! — и с этими словами она выхватила два кинжала.

Цзоу Юань и Цзоу Жунь последовали ее примеру.

— Обождите, невестка! — закричал тут Сунь Ли. — Не горячитесь! Дайте мне подумать, а потом спокойно обсудим это дело.

А жена его Яо-тянь так испугалась, что долго сидела в оцепенении и не могла слова вымолвить.

— Если же вы, деверь, не откажетесь идти с нами, — продолжала тетушка Гу, — тогда вам придется расстаться с вашей женой: мы отправим ее в лагерь вперед.

— Но мне надо прежде съездить домой, собрать свои вещи и разузнать, как там обстоят дела, — произнес Сунь Ли. — А потом можно будет двинуться в путь.

— Да ваш дядюшка Яо Хэ все предусмотрел! Мы раньше прорвемся в тюрьму, освободим братьев, а потом успеем захватить и ваши пожитки.

— Ну, если все вы действуете заодно, — со вздохом сказал Сунь Ли, — то как же могу я отказаться? Из-за вас все равно попадешь под суд. Эх, была не была! Раз уж решили, то пойдемте все вместе!

После этого Цзоу Юань и Цзоу Жунь пошли на гору Дэнъюньщань за своим имуществом и лошадьми. Они должны были возвратиться в кабачок и привести с собой двадцать надежных человек.

Затем Сунь Синь пошел в город повидаться с Яо Хэ и разузнать у него новости, а также договориться с ним и попросить его предупредить Се Чжэня и Се Бао.

На следующий же день Цзоу Юань, захватив с собой все Ценное, пришел вместе со своими людьми. В доме Сунь Синя также нашлось человек восемь преданных работников; и с теми, кто сопровождал Сунь Ли, набралось более сорока удальцов. Сунь Синь приказал зарезать двух свиней и барана и накормить всех до отвала.

А тетушка Гу, спрятав в вареном мясе кинжал и притворившись, что несет передачу заключенным, отправилась вперед. За ней шли Сунь Синь и Сунь Ли и, наконец, Цзоу Юань и Цзоу Жунь. Каждого из них сопровождало по нескольку работников. Они отправились двумя группами, чтобы не вызвать подозрений.

А теперь вернемся к начальнику тюрьмы Бао Цзи. Получив взятку от старого Мао, он только и думал о том, как бы покончить с Се Чжэнем и Се Бао. В этот день Яо Хэ стоял с полицией на страже у главного входа тюрьмы, украшенного мордой льва с разинутой пастью. Зазвонил колокольчик.

— Кто там? — спросил Яо Хэ.

— Я принесла еду заключенным, — отвечала тетушка Гу.

Яо Хэ сразу же догадался, кто пришел, впустил женщину во двор, а затем снова закрыл ворота. Когда она проходила мимо балкона, начальник Бао Цзи, который находился в это время в центральной беседке посреди тюремного двора, увидел ее и закричал:

— Что это за женщина и как смела она войти в тюрьму с передачей? Еще в старину говорилось: «В тюрьму не должно проникать даже дуновение ветра!»

— Это сестра Се Чжэня и Се Бао, — сказал тут Яо Хэ. — Она принесла им еду.

— Не разрешать ей входить туда! — продолжал кричать Бао Цзи. — Возьми и сам отнеси!

Тогда Яо Хэ взял узелок, открыл двери и отдал братьям передачу.

— Дядюшка! А как с тем делом, о котором ты говорил вечером? — спросили братья.

— Ваша сестра уже пришла, — сказал Яо Хэ, — и теперь ждет, когда подойдут остальные.

С этими словами он снял с них кангу. В это время донесся голос другого надзирателя, который докладывал:

— У ворот стучится начальник Сунь. Он желает войти во лвор тюрьмы.

— Он служит в войсках, — послышался голос начальника Бао Цзи. — Так для чего же он пришел сюда, в тюрьму? Не открывать ворота!

Тем временем тетушка Гу приблизилась к тому месту, где находился Бао Цзи.

— Командир Сунь гневается и ломает ворота! — донесся голос.

Начальник тюрьмы Бао Цзи вышел из себя и сбежал вниз.

— Где мои братья? — подскочила к нему тетушка Гу и выхватила спрятанные в одежде сверкающие острые кинжалы.

Бао Цзи, видя, что дело плохо, поспешно скрылся за углом строения. В это же время Се Чжэнь и Се Бао, освободившись от колодок, пролезли в пролом стены и лицом к лицу столкнулись с начальником тюрьмы. Не успел тот опомниться, как Се Бао взмахнув кангой, что было сил ударил Бао Цзи по голове и разнес его череп на куски.

А тетушка Гу начала действовать своими кинжалами. Она заколола человек пять надзирателей, остальные же с криком стали пробивать себе дорогу из тюрьмы. Сунь Ли и Сунь Синь, охранявшие ворота, увидев четырех бежавших надзирателей, пустились за яими вдогонку; те мчались к окружному управлению; из управления вышли Цзоу Юань и Цзоу Жунь, неся голову следователя Вана.

Пешие шли впереди. Командир Сунь с луком в руках ехал позади. Городские жители позакрывали ворота домов и не решались выходить на улицу. А служащие окружного управления, узнав начальника Суня, не смели препятствовать ему.

В это время толпа, окружив Сунь Ли, выбежала из городских ворот и бросилась по направлению к Шилипаю. Там жене Сунь Ли — Яо-тянь помогли сесть в тележку, а тетушка Гу взобралась на коня, и все вместе двинулись в путь.

Тут Се Чжэнь и Се Бао, обращаясь к остальным, сказали:

— Что же это, мы так и уедем, не отомстив за свою обиду старому дьяволу Мао?

— Правильно! — согласился Сунь Ли и, обращаясь к своему брату Сунь Синю и дядюшке Яо Хэ, сказал:

— Вы поезжайте вперед и охраняйте повозку, а мы догоним вас!

Сунь Синь и Яо Хэ двинулись вперед. А Сунь Ли с Се Чжэнем, Се Бао, Цзоу Юанем и Цзоу Жунем, в сопровождении работников, поспешили к поместью старого Мао.

В это время Мао Чжун-и устроил пиршество в честь дня рождения своего отца; они с отцом сидели и выпивали, не ожидая нападения. И вот ватага удальцов с шумом и ревом ворвалась в поместье, громя все кругом. Они убили и старого Мао и его сына, уничтожили всю семью, и старых и малых.

Пройдя во внутренние комнаты, они связали в десяток узлов ценностей и всякого добра, а с заднего двора вывели восемь добрых коней и на четырех навьючили захваченные пожитки. Се Чжэнь и Се Бао, нарядившись в дорогую одежду, зажгли факелы и спалили всю усадьбу. Затем они сели на коней и двинулись вперед во главе отряда.

Не проехали они и тридцати ли, как нагнали остальную компанию, сопровождавшую тележку, и дальше уже двинулись все вместе. Отобрав по дороге у богачей еще пять добрых коней, они направились в Ляншаньбо, нигде не останавливаясь.

Спустя один-два дня, они уже были у кабачка, который содержал Ши Юн. Цзоу Юань спросил у него о Ян Лине и Дэн Фэе. Ши Юн отвечал:

— Сун Цзян решил напасть на поместье Чжуцзячжуан, и они ушли вместе с ним. Там их дважды постигла неудача. Говорят, что Ян Линь и Дэн Фэй захвачены противником, что с ними сейчас — я не знаю. Говорят также, что в этом поместье проживают три брата-героя, и помогает им наставник Луань Тин-юй — Железный посох. Вот почему Сун Цзяну оба раза не удалось пробиться туда.

Выслушав это, Сунь Ли очень обрадовался и сказал:

— Мы пришли сюда, чтобы вступить в лагерь. Но у нас еще нет никаких заслуг. Вот мы и воспользуемся этим случаем — поможем разнести Чжуцзячжуан. Это будет нашим вкладом при вступлении в стан вольных людей. Как вы смотрите на это?

— Хотелось бы послушать, какой у вас план? — обрадованно сказал Ши Юн.

— Луань Тин-юй и я учились военному искусству у одного и того же наставника, — промолвил Сунь Ли. — Так что мы одинаково владеем мастерством. Ему известны те же приемы, что и мне. Мы выдадим себя за отряд охраны, который из Дэнчжоу переводится в Юньчжоу, и по дороге завернем к ним. Они, конечно, выйдут встретить нас, и таким образом мы попа дем в поместье. Ну, а когда мы будем действовать изнутри, а Сун Цзян поможет нам извне, то успех обеспечен! Одобряете ли вы мой план?

Едва он договорил, как из лагеря прискакал гонец с известием, что на помощь Сун Цзяну с горы идет У Юн.

Ши Юн велел гонцу просить военного советника У Юна познакомиться с вновь прибывшими. Но не успел гонец уехать, как около кабачка показалось несколько всадников. Это были — Люй Фан, Го Шэн и три брата Юань. Вслед за ними, во главе отряда в пятьсот с лишним человек, подъехал и сам военный советник У Юн.

Ши Юн пригласил начальников в кабачок и сюда же привел вновь прибывших. Представляя их вожакам, Ши Юн сказал, что они хотят вступить в лагерь, и изложил план, предложенный Сунь Ли. Выслушав все это, У Юн очень обрадовался и сказал:

— Если вы, почтенные храбрецы, хотите помочь нашему лагерю, вам пока незачем туда идти. Я попрошу вас быстрее отправиться к поместью Чжуцзячжуан и совершить задуманный вами подвиг. Согласны ли вы со мной?

Сунь Ли и все остальные выразили готовность идти на помощь Сун Цзяну.

— Я со своими людьми пойду вперед, а вы следуйте за нами, — сказал У Юн.

После этого он направился в лагерь к Сун Цзяну. Когда У Юн увидел нахмуренного и опечаленного Сун Цзяна, он преподнес ему вина, чтобы развеять его печаль, и сказал:

— Ши Юн, Ян Линь и Дэн Фэй знали в Дэнчжоу командира конного отряда Сунь Ли. Этот Сунь Ли учился военному искусству у того же наставника, что Луань Тин-юй, который живет в поместье Чжу. Сегодня Сунь Ли, а вместе с ним еще восемь человек, пришли просить убежища в нашем лагере. В качестве вступительного вклада они предложили нам свой план. Мы уже обо всем договорились. Они будут действовать изнутри, а мы поможем им извне, и таким образом наше дело будет благополучно закончено. Эти молодцы идут позади нас и хотят познакомиться с вами, уважаемый брат.

Сун Цзян ощутил глубокую радость, и от грусти его не осталось и следа. Он тут же распорядился приготовить богатое угощение и стал ждать Сунь Ли с его отрядом.

Сунь Ли сказал своим людям, чтобы они остановились на отдых, а сам в сопровождении Се Чжэня, Се Бао, Цзоу Юаня, Цзоу Жуня, Сунь Синя, тетушки Гу и Яо Хэ, — всего восьми человек, — отправился в лагерь к Сун Цзяну. После церемонии поклонов, полагающихся при знакомстве, Сун Цзян устроил в честь прибывших большой пир, но распространяться об этом нет надобности.

Между тем советник У Юн отдал секретные распоряжения своим людям, что и когда следует делать каждому. Сунь Ли также ознакомился с этими планами, после чего двинул своих людей к поместью Чжуцзячжуан.

Надо упомянуть еще о том, что сказал У Юн. А сказал он следующее:

— Прошу вас, начальник Дай Цзун, срочно вернуться в лагерь и привести сюда четырех вожаков, так как у меня есть к ним дело.

Если бы У Юн не отправил Дай Цзуна в лагерь, то не случилось бы того, что произошло далее.

Отросло много крыльев во множестве станов окрестных,

А в нагорных селеньях уж не было видно бойцов.

Если вы хотите узнать каких четырех удальцов просил привести У Юн, прочтите следующую главу.

Глава 49

рассказывающая о том, как У Юн осуществил сложный замысел и как Сун Цзян в третий раз напал на поместье Чжуцзячжуан

Дальше рассказ пойдет о том, как военный советник У Юн, обращаясь к Дай Цзуну, сказал:

— Дорогой брат, я прошу вас вернуться в наш стан и привести сюда Пэй Сюаня — Справедливого судью, Сяо Жана — Волшебного писаря, Хоу Цзяня — Обезьяньи руки и Цзинь Да-цзяня — Чудесного гравера. Скажите им, чтобы они захватили с собой все необходимое и как можно скорее шли сюда. У меня есть к ним важное дело.

С этим поручением Дай Цзун ушел в Ляншаньбо. Тут Сун Цзяну доложили, что пришел хозяин западного поместья Хуцзячжуан по имени Ху Чэн, который привез с собой баранов и вина и просит Сун Цзяна принять его.

Сун Цзян приказал провести Ху Чэна в его палатку. Тот подошел и, почтительно кланяясь, произнес:

— Моя младшая сестра по своей молодости и неумению вести себя допустила большую ошибку. Она оскорбила вас, и вы взяли ее в плен. Умоляю вас, господин начальник, простить ее: ведь она помолвлена с одним из сыновей семейства Чжу. Проявив свою неуместную храбрость, она попалась сама. Если вы простите ее, господин начальник, то, что бы вам ни понадобилось, мы с почтением предоставим вам по вашему требованию.

— Садитесь, поговорим, — предложил гостю Сун Цзян. — Какой бессовестный народ в этом поместье Чжуцзячжуан, — продолжал он. — Они без всякой причины оскорбили нас, и мы вынуждены были привести сюда свое войско, чтобы отомстить за оскорбление. Но все это не имеет никакого отношения к вашему поместью. Однако сестра ваша захватила в плен нашего вожака Вана Коротконогого тигра, потому мы и взяли ее в плен. Если же вы вернете нам Вана, мы возвратим вам сестру.

— К сожалению, этого удальца уже отвезли в Чжуцзячжуан, — отвечал Ху Чэн.

— Где же он сейчас находится? — спросил У Юн.

— Сидит под замком в поместье Чжуцзячжуан, — сказал Ху Чэн, — и я не решусь отправиться туда, чтобы потребовать его обратно.

Если вы не возвратите нам Ван Ина, то как можем мы тпустить вашу сестру? — спросил Сун Цзян.

— Дорогой брат, — снова вставил свое слово У Юн, — послушайте, что я скажу. Что бы ни случилось в поместье Чжуцзячжуан, вы не должны посылать туда людей на помощь. А если кто-нибудь оттуда прибежит к вам в поместье и будет иокать у вас убежища, вы должны взять таких людей и передать нам. Вот тогда мы и отпустим вашу сестру. Но сейчас ее здесь нет. Она уже в Ляншаньбо и живет там в доме почтенного Суна. Можете о ней не беспокоиться. Что такое долг и честь, мы знаем.

— Теперь-то я, конечно, не стану больше помогать им, — сказал на это Ху Чэн. — И если кто-нибудь из их поместья придет к нам, то я обязательно буду переправлять их в ваш лагерь, уважаемые начальники!

— Так вот, если вы выполните свое обещание, это будет для нас ценнее золота и серебра, — сказал Сун Цзян.

После этого Ху Чэн поблагодарит хозяев, раскланялся и ушел.

Между тем Сунь Ли, изменив надпись на своем флаге, — теперь там было написано: «Дэнчжоуский отряд начальника Сунь Ли», — повел своих людей к поместью Чжуцзячжуан. Когда они подошли к задним воротам, находившаяся на стене охрана, увидев надпись на флаге, поспешила доложить хозяевам, что это отряд из Дэнчжоу. Луань Тин-юй, услышав о том, что пришел командир Сунь Ли из Дэнчжоу, оказал братьям Чжу:

— Командир Сунь Ли — мой названный брат, в молодости мы вместе обучались военному искусству. Не знаю только, зачем он сейчас прибыл сюда.

Приказав открыть ворота и опустить подъемный мост, Луань Тия-юй с отрядом в двадцать с лишним человек выехал навстречу Сунь Ли. Сунь Ли и его люди спешились, и после церемонии приветствий Луань Тин-юй спросил:

— Почтенный брат, вы несете охрану в Дэнчжоу, как же вы попали сюда?

— Из управления военачальника пришел приказ о переводе меня в эти края для охраны города Юньчжоу от разбойников из Ляншаньбо, — отвечал Сунь Ли. — В пути я узнал, что вы, мой уважаемый брат, находитесь в поместье Чжуцзячжуан. Вот я и завернул сюда, чтобы повидаться с вами. Мы направились было к главным воротам, но увидели там такое множество пеших и коняых, что не стали пробиваться, а решили обогнуть поместье, подъехать к задним воротам и засвидетельствовать вам почтение!

— А мы как раз сражаемся с этими разбойниками, — отвечал Луань Тин-юй. — Нескольких главарей уже захватили в плен и держим их пока в поместье. А как поймаем самого Сун Цзяна, тогда всех вместе отправим властям. А сейчас небо поистине осчастливило нас, уважаемый брат, послав вас в наши края на службу. Знаете, как говорится: «Расшить парчу цветами или послать дождь на засыхающие исходы».

— Да я-то человек невежественный, — смеясь, оказал Сунь Ли. — Посмотрим, чем я могу помочь вам в поимке этих разбойников, чтобы завершить начатое вами славное дело!

Слова эти обрадовали Луань Тин-юя, и он повел всех прибывших в поместье. После этого поднял подъемный мост и закрыли ворота. Устроив людей и позаботившись о конях Сунь Ли переоделся и со своими сопровождающими отправился в парадное помещение познакомиться с хозяином поместья Чжу Чао-фыном и тремя братьями-героями: Чжу-драконом, Чжу-тигром и Чжу-тигренком. Вся семья Чжу находилась уже в зале, куда Луань Тин-юй ввел Сунь Ли и тех, кто был с ним. Когда церемония представления была закончена, Луань Тин-юй, обращаясь к Чжу Чао-фыну, оказал:

— Это — мой уважаемый брат, начальник Сунь Ли, по прозвищу «Злой Юй-Чи». Он командовал конным отрядом в Дэнчжоу, а сейчас переведен в эти края для охраны Юньчжоу.

— Значит, теперь мы будем в вашем подчинении, — сказал старик Чжу Чао-фын.

— Помилуйте! — воскликнул Сунь Ли. — Как вы можете говорить это мне, занимающему столь скромную должность! Я осмеливаюсь рассчитывать на вашу помощь и руководство в моей работе.

Затем три брата пригласили гостей занять положенные места. Тут Сунь Ли промолвил:

— Вы уже несколько дней подряд ведете бои и, вероятно, добились больших успехов?

— Да нет, так до сих пор и неизвестно, на чьей стороне перевес, — сказал Чжу-дракон. — Вы, конечно, устали, — ведь совершить такую дальнюю поездку верхом дело нелегкое.

Сунь Ли сказал тетушке Гу, чтобы она пошла вместе с его женой познакомиться с хозяйками дома. Затем, подозвав Сунь Синя, Се Чжэня и Се Бао, он проговорил:

— Это мои братья, — и, указывая на Яо Хэ, добавил: — А это служащий из Юньчжоу, который был послан за мной. — Обернувшись к Цзоу Юаню и Цзоу Жуню, Сунь Ли продолжал: — А эти двое — капитаны из Дэнчжоу, они сопровождают меня.

Старый Чжу Чао-фын и его сыновья были умными людьми, но, видя, что с Сунь Ли едут семьи и что они везут с собой весь домашний скарб, да к тому же сам Сунь Ли — брат наставника Луань Тин-юя, они ничего не заподозрили и приказали зарезать корову и лошадь для пиршества в честь прибывших гостей.

Прошло два дня, а на третий дозорный доложил:

— Сун Цзян опять наступает на наше поместье!

— Ну, теперь я уж сам оседлаю коня и поймаю этого разбойника! — вскричал Чжу-тигренок.

Выехав из поместья во главе отряда в сотню человек, Чжу-тигренок ринулся навстречу противнику, а у того было не меньше пятисот удальцов. Впереди ехал вожак с луком за спиной, с колчаном и стрелами на боку. Подстегивая своего коня он на ходу вертел пикой. Это был — Хуа Юн.

Увидев его, Чжу-тигренок подхлестнул коня и с оружием в руках ринулся в бой. Хуа Юн также припустил своего коня и пошел на Чжу-тигренка. И вот у перевала Одинокого дракона разыгрался бой. Враги уже съезжались много раз, но все еще нельзя было оказать, на чьей стороне перевес. Тогда Хуа Юн, сделав вид, что промахнулся, повернул своего коня и ускакал прочь.

Чжу-тигренок приготовипся было дать волю своему коню и броситься в погоню за противником, но в этот момент кто-то за его спиной, очевидно знающий Хуа Юна, закричал:

— Начальник, вы лучше не преследуйте его! Возможно, здесь ловушка — этот человек очень искусен в стрельбе из лука!

Чжу-тигренок сдержал своего коня, решив не преследовать противника, и вместе со своим отрядом возвратился в поместье: мост снова был поднят. Следившие за Хуа Юном видели, что он также отвел свой отряд обратно.

Подъехав к дому, Чжу-тигренок сошел с коня, прошел в зал и снова присоединился к пирующим.

— Ну, как, молодой начальник, поймали кого-нибудь? — с живостью спросил Сунь Ли.

— В их шайке есть какой-то Хуа Юн, искусно владеющий оружием, — сказал на это Чжу-тигренок. — Я схватывался с ним более пятнадцати раз, а потом этот мерзавец удрал. Я хотел было погнаться за ним, но один из моих бойцов успел предупредить меня, что этот негодяй отличный стрелок из лука, и потому мы так и разъехались каждый в свою сторону.

— Ну, завтра я пущу в ход все свое небольшое уменье м выловлю нескольких разбойников, — пообещал Сунь Ли.

Продолжая веселиться, они попросили Яо Хэ спеть им и остались очень довольны его искусством. С наступлением ночи ьсе разошлись отдыхать.

На четвертый день к полудню один из дозорных доложил:

— К поместью снова приближается Сун Цзян со своим отрядом!

Тут все три брата — Чжу-дракон, Чжу-тигр и Чжу-тигренок надели свои боевые доспехи и выехали за ворота поместья. Издали доносился барабанный бой и удары гонгов Размахивая боевыми знаменами, с воинственным кличем противник подошел и выстроился в боевом порядке.

А старый хозяин Чжу Чао-фын сидел в это время на башенной стене над воротами поместья, слева от него сел Луань Тин-юй, справа — начальник Сунь Ли. Три брата Чжу, а с ними и сопровождающие начальника Сунь Ли стояли за воротами. В это время со стороны противника донеслась громкая брань Линь Чуна Барсоголового. Это привело в бешенство Чжу дракона; приказав опустить подъемный мост, он схватил копье, вскочил на коня и во главе отряда, человек в двести с боевым кличем помчался прямо в расположение войск Суп Цзяна.

В это время на стене поместья раздались барабанный бой и удары гонга, и с обеих сторон полетели тучи стрел.

Линь Чун, выставив вперед свое восьмифутовое кривое змеевидное копье, начал бой с Чжу-драконом. Более тридцати раз схватывались они, но победа не давалась ни тому, ни другому. Наконец, с обеих сторон послышались удары гонга, и сражающиеся разъехались.

Однако это привело в гнев Чжу-тигра, и, схватив меч, он вскочил на коня и помчался к месту боя, громко крича:

— Сун Цзян, выезжай на решительный бой!

Едва успел он это выкрикнуть, как из отряда Сун Цзяна выехал всадник. Это был Му Хун Не знающий преград. Более тридцати раз они схватывались, но так и нельзя было сказать, кто из них выйдет победителем.

Тогда Чжу-тигренок разъярился, схватил копье, и, вскочив на коня, повел за собой отряд свыше двухсот человек. В это же время из отряда Сун Цзяна выехал Ян Сюн. Держа в руках пику, он схватился с Чжу-тигренком.

Наблюдая за боем, Сунь Ли притворился, что больше не в силах сдерживать себя и, подозвав Сунь Синя, сказал:

— Принеси-ка мне плетку! Да захвати кольчугу, шлем и боевой халат. Я оденусь!

Потом ему привели коня, который назывался Вороново, крыло, и затянули седло на три ремня. На запястье Сунь Ли надел металлическую плетку и с пикой в руках вскочил на коня. В поместье снова раздались удары гонга, и Сунь Ли выехал на поле боя. На стороне Сун Цзяна, сдерживая своих коней, стояли впереди отряда Линь Чун, Му Хун и Ян Сюн.

Вылетев галопом вперед, Сунь Ли прокричал:

— Смотрите, как я захвачу этих негодяев!

Затем, придержав копя, громко спросил, обращаясь к другой стороне:

— Ну, кто там у вас, разбойники, умеет драться, пусть выезжает сразиться со мной!

В отряде Сун Цзяна раздался звон бубенцов, и вперед выскочил всадник. Все увидели, что на бой с Сунь Ли выехад Ши Сю Отчаянный. Их кони так близко сошлись, что пики взлетели вверх. На пятидесятой схватке Сунь Ли сделал вид, что промахнулся, и дал Ши Сю возможность ринуться на него с копьем, а сам мгновенно отпрянул в сторону и легко снял противника с коня. Он подвез Ши Сю к стене поместья и, бросив на землю, закричал:

— Берите и вяжите его!

Между тем три брата Чжу бросились к отряду Сун Цзяна, расстроили его ряды и разогнали. Затем они отозвали своих бойцов и собрались у ворот поместья. Увидев здесь Сунь Ли, все почтительно сложили руки и приветствовали его поклонами в знак уважения.

— Сколько всего захвачено разбойников? — спросил тут Сунь Ли.

— В первый раз мы взяли в плен Ши Цяня, — сказал старый хозяин. — Затем был захвачен подосланный лазутчик Ян Линь, а потом уж — Хуан Синь. Зеленая в один чжан из поместья Хуцзячжуан захватила Ван Ина. Цинь Мина и Дэн Фэя взяли на поле боя. И вот теперь вы, полководец, поймали Ши Сю. Это как раз и есть тот негодяй, который спалил мой постоялый двор. Всего захвачено семь человек.

— Никому из них не причиняйте вреда, — сказал Сунь Ли. — Поскорее приготовьте семь повозок для преступников и посадите их туда. А пока дайте им еды и вина, чтобы подкрепить их немного. Не надо допускать, чтобы они отощали с голоду. Это было бы нехорошо. А как только захватим Сун Цзяна, отправим их всех вместе в Восточную столицу. Тогда ваше имя прославится по всей стране, и все будут говорить о трех героях из поместья Чжуцзячжуан!

— Какое счастье, что вы оказали нам помощь, господин начальник. Теперь-то уж можно не сомневаться, что лагерь в Ляншаньбо будет уничтожен.

После этого они пригласили Сунь Ли во внутренние комнаты, где устроили пир. А Ши Сю был посажен в тюремную повозку.

Но теперь послушайте, что я скажу вам. Ши Сю умел Драться в бою не хуже, чем Сунь Ли, но он умышленно дал захватить себя, чтобы еще больше укрепить веру братьев Чжу в Сунь Ли. После этого Сунь Ли поручил Цзоу Юаню, Цзоу Жуню и Яо Хэ пройти к помещению, где сидели пленники, и разузнать, сколько там окон, дверей, где входы и выходы. Увидев Цзоу Юаня и Цзоу Жуня, пленные Ян Линь и Дэн Фэй очень обрадовались. А Яо Хэ, пользуясь тем, что поблизости никого нет, рассказал им все новости, а также о том, что в поместье находятся даже тетушка Гу и жена Сунь Ли. В то же время он осматривая все двери и окна, входы и выходы.

На пятый день Сунь Ли со своими людьми разгуливал от нечего делать по поместью. После утренней еды пришел дозорный и доложил:

— Сун Цзян разделил свой отряд на четыре части и ведет их на поместье по четырем направлениям!

— Пусть идет хоть с десяти сторон, что толку! — сказал Сунь Ли. — Только прикажите вашим людям не подымать суматохи, а заблаговременно приготовить крюки, арканы и веревки, тогда мы захватим разбойников живыми. А убитых и считать не будем!

Все мужчины в поместье надели боевые доспехи. Чжу Чао-фын сам поднялся на башню над воротами и увидел идущий с востока отряд. Впереди этого отряда шел Линь Чун Барсоголовый, а за ним следовали Ли Цзюнь и Юань Сяо-эр. Они вели за собой не меньше пятисот человек. С западной стороны также приближался отряд численностью в пятьсот человек. Впереди этого отряда шел Хуа Юн, а за ним — Чжан Хэн и Чжан Шунь.

Перейдя на башню над южными воротами, Чжу Чао-фын и там увидел отряд в пятьсот человек, во главе которого следовали три вожака — Му Хун, Ян Сюн и Ли Куй. Таким образом, поместье со всех сторон было окружено вражескими отрядами. Повсюду раздавались барабанный бой, удары гонгов и громкие боевые возгласы.

Слушая все это, Луань Тин-юй сказал:

— Сегодня эти мерзавцы идут с таким видом, что надо быть настороже. Я выведу отряд через задние ворота и вступлю в бой с противником, наступающим с севера и запада.

— А я выйду через передние ворота и буду биться с теми, что идут с востока, — проговорил Чжу-дракон.

— Я тоже выйду через задние ворота и завяжу бой с теми, кто подходит с запада и юга, — сказал тогда Чжу-тигр.

— А я пойду через передние ворота и поймаю самого Сун Цзяна — главного разбойника! — вскричал Чжу-тигренок.

Старый Чжу Чао-фын остался этим очень доволен и приказал поднести всем вина. Потом они сели на коней, и каждый во главе отряда в триста с лишним человек приготовился выехать из ворот поместья. Охрана, оставшаяся у ворот, провожала уходивших боевым кличем.

А между тем Цзоу Юань и Цзоу Жунь, припрятав большие топоры, притаились с левой стороны от помещения, где находились пленники. А Се Чжэнь и Се Бао, также спрятав оружие, не отходили от задних ворот. Сунь Синь и Яо Хэ находились среди стражи у передних ворот. Тетушка Гу отрядила несколько человек для охраны Яо-тянь, жены Сунь Ли, а сама с двумя мечами прохаживалась перед главным домом, ожидая, когда разгорится бой, чтобы начать действовать.

А надо вам сказать, что в это время в поместье Чжуцзячжуан трижды пробили барабаны и была пущена ракета. Тогда передние и задние ворота распахнулись, опустились подъемные мосты, и все ринулись в бой. Отряды двинулись вперед по четырем направлениям.

Между тем Сунь Ли с десятком своих бойцов, следуя за уходившим войском, остановился на подъемном мосту, а стоявший на стене Сунь Синь прикрепил на башне флаг, с которым их отряд пришел сюда.

В это время Яо Хэ с копьем в руках выбежал, распевая песню. Цзоу Юань и Цзоу Жунь, услышав, что Яо Хэ поет, поонзительно засвистели и, размахивая топорами, перебили несколько десятков человек, стороживших пленников, и выпустили на волю семь могучих тигров. Каждый из них выхватил себе из стойки с оружием пику, и все разом издали боевой клич.

В то же время тетушка Гу обнажила свои мечи, и, вбежав в дом, перебила всех женщин семьи Чжу, каждую поражая с одного удара.

Когда старый Чжу Чао-фын увидел, что творится в его поместье, он хотел было броситься в колодец, но Ши Сю, взмахнув кинжалом, отрезал ему голову. После этого десять удальцов рассыпались по поместью и стали избивать оставшихся жителей.

А Се Чжэнь и Се Бао притащили к задним воротам охапки сена и подожгли его. Пламя и дым взметнулись к небу. По этому сигналу все четыре отряда разбойников устремились к поместью. А Чжу-тигр, заметив пожар, первым бросился назад, но стоявший на мосту Сунь Ли, преградил ему дорогу и громовым голосом закричал:

— Эй ты, парень, куда лезешь!

Тут Чжу-тигр понял, что произошло, и, повернув коня, снова поскакал навстречу Сун Цзяну. Но там на него налетели Люй Фан и Го Шэн и своими секирами зарубили и Чжу-тигра и его коня. Остальные удальцы рубили всех, кто попадался под руку. Отряды из поместья разбежались в разные стороны. В это время Сунь Ли и Сунь Синь вышли навстречу Сун Цзяну и провели его в поместье.

Сражавшийся с Линь Чуном на восточном направления Чжу-дракон, не в силах сопротивляться противнику, бросился сломя голову обратно в поместье, но, подъехав к мосту, увидел, как Се Чжэнь и Се Бао сбрасывают в ров головы убитых ими жителей. Все было в дыму и пламени; Чжу-дракон, повернув своего коня, умчался в северном направлении. И вдруг, откуда ни возьмись, Ли Куй Черный вихрь, размахивая двумя топорами, кинулся вперед и подрубил ноги коню, на котором ехал Чжу-дракон. Не успев опомниться, Чжу полетел на землю. И тут-то Ли Куй одним взмахом топора снес ему голову.

Когда Чжу-тигренку донесли, что произошло в поместье не осмелился ехать туда и повернул в сторону Хуцзячжуан надеясь найти там убежище. Но Ху Чэн приказал своим работникам схватить и связать его. И вот в тот момент, когда Ху Чэн повел его к Сун Цзяну, они по дороге встретились с Ли Куем, и тот одним взмахом топора снес голову Чжу-тигренку. После этого поселяне в страхе разбежались в разные стороны. А Ли Куй, продолжая размахивать топорами, бросился на Ху Чэна. Видя, что положение становится опасным, Ху Чэн погнал своего коня в самую глухую часть леса. Бросив поместье и спасая свою жизнь, он бежал в Яньаньфу Впоследствии, когда наступили лучшие времена, он сделался известным полководцем.

Вернемся, однако, к Ли Кую. Круша все на своем пути он ворвался с отрядом в поместье Хуцзячжуан и перебил всю семью Ху Чэна, не оставив в живых ни одного человека. Потом он приказал своим разбойникам вывести всех лошадей какие были в поместье, и забрать из дому все ценное. Увозя с собой пятьдесят вьюков, удальцы подожгли поместье. Всю добычу они преподнесли Сун Цзяну, который сидел в это время в главном зале поместья Чжуцзячжуан. В плен было взято человек четыреста — пятьсот; увели более пятисот хороших коней, а коров и овец без счета. Сун Цзян был несказанно рад и оказал:

— Жаль только, что погиб такой человек, как Луань Тин-юй!

Вдруг ему доложили, что Ли Куй спалил поместье Хуцзячжуан и везет в дар отрубленные головы хозяев поместья.

— Так ведь Ху Чэн сам пришел к нам с повинной, — воскликнул Сун Цзян. — Кто же позволил Ли Кую убивать их?! И как мог он сжечь их поместье?!

В этот момент появился и сам Ли Куй, весь в крови, с топорами за поясом. Подойдя прямо к Сун Цзяну, он приветствовал его и сказал:

— Я убил Чжу-дракона и Чжу-тигренка. А вот Ху Чэн сбежал. Но я уничтожил всю семью Ху и пришел в надежде, что вы отметите мои заслуги!

— То, что ты убил Чжу-дракона — это хорошо! — закричал Сун Цзян. — Но зачем ты убил других?

— Я рубил всех, кто попадался мне под руку, — отвечал Ли Куй, — и когда мчался в Хуцзячжуан, столкнулся с братом Зеленой в один чжан, который вел из поместья Чжу-тигренка. Тут я одним ударом и снес ему голову! Жаль, что Ху Чэн успел сбежать, но зато я всех перебил в его поместье. Никого не оставил в живых!

— Негодный ты человек! — закричал на него Сун Цзян. — зачем ты туда пошел? Ведь ты же знал, что Ху Чэн приходил к нам, привел барана, принес вина и согласился помогать нам! Как же ты посмел ослушаться меня? Какое ты имел право по собственному произволу перебить всю семью и нарушить мой приказ?»

— Вы забыли то, чего я не забыл! — вскричал Ли Куй. — Уважаемый брат, не так-то давно этот мерзавец заставлял свою сестру гнаться за вами и убить вас. Так почему же сейчас вы жалеете их? Ведь вы еще не женились на сестре Ху Чэна, а смотрите на них, как на своих родственников!

— Ты, железный бык! — закричал Сун Цзян. — Перестань говорить глупости. Эта женщина нужна мне вовсе не потому! Сколько ты, черный дурень, взял в плен живыми?

— Да на кой черт мне нужны живые-то? — воскликнул Ли Куй. — Я всех убил!

— Ты нарушил мой боевой приказ, — сказал тут Сун Цзян, — и заслуживаешь того, чтобы тебе сняли голову. Но я сделаю для тебя снисхождение за то, что ты убил Чжу-дракона и Чжу-тигренка. А если ты еще раз нарушишь приказ, то уж никакого снисхождения тебе не будет.

— Хоть я и не добился награды, — смеясь, сказал Ли Куй, — зато получил удовольствие, уничтожая их.

В это время в поместье во главе отряда прибыл военный советник У Юн и преподнес Суп Цзяну чашу вина, поздравляя его с победой. После этого Сун Цзян и У Юн стали совещаться — каким образом уничтожить дотла поместье Чжуцзячжуан. Но Ши Сю встал и напомнил, что здесь живет старик по имени Чжун Ли, который научил их разбираться в путанице здешних дорог, и другие хорошие люди, которым не следовало бы причинять вреда.

Выслушав это, Сун Цзян послал Ши Сю разыскать и привести старика Чжун Ли. Немного погодя Ши Сю вернулся, ведя за собой старика, который поклонился Сун Цзяну и У Юну.

Сун Цзян взял завернутые в узелок деньги, отдал их старику в награду и сказал, что он может навсегда остаться жить в этой деревне.

— Если бы вы, почтенный человек, не помогли нам, — заключил Сун Цзян, то мы уничтожили бы вашу деревню дотла и не оставили ни одного дома. Но вы сделали доброе дело, и ради вас мы прощаем всю деревню.

Старик Чжун Ли до земли поклонился. А Сун Цзян продолжал:

— Мы уже много дней подряд нарушаем покой жителей вашей деревни, но теперь мы разбили поместье Чжуцзячжуан и уничтожили зло, нависшее над вашим селением. Чтобы доказать наше дружелюбное отношение к вам, мы выдадим в каждый дом по одному даню риса, взятого в поместье Чжу.

И он попросил старика Чжун Ли присмотреть за дележом. Оставшийся рис был погружен на повозки, а захваченные ценности и имущество Сун Цзян роздал бойцам и начальникам отрядов в награду за их боевые дела. Остальное имущество а также скот — коров, овец, ослов и лошадей — Сун Цзян приказал доставить в лагерь для общего пользования. Всего в Чжуцзячжуане было захвачено пятьсот тысяч даней провизии, и Сун Цзян остался этим очень доволен. Вскоре его войско в полном порядке тронулось в путь на Ляншаньбо.

Теперь ряды пополнились новыми вожаками; это были Сунь Ли, Сунь Синь, Се Чжэнь, Се Бао, Цзоу Юань, Цзоу Жунь, Яо Хэ — всего семь удальцов и с ними тетушка Гу.

Все население деревни — и старые и малые — высыпало на улицу провожать их. Вели даже стариков, которых надо было поддерживать, и несли на руках младенцев. Народ возжигал благовония и свечи и с благодарственными поклонами провожал отъезжающих.

Сун Цзян и остальные начальники сели на коней. В обратный путь войско двинулось тремя отрядами.

И здесь наш рассказ пойдет по двум линиям. Сначала скажем несколько слов о Ли Ине Взмывающем в небо орле. Все это время он находился дома и лечил рану, полученную от стрелы. Однако по его распоряжению велось наблюдение за тем, что происходит в Чжуцзячжуане. И поэтому он уже знал, что Сун Цзян разгромил поместье. Это известие обрадовало его и вместе с тем встревожило. Тут ему доложили, что приехал начальник округа Юньчжоу с отрядом в пятьдесят человек и спрашивает, как обстоит дело в поместье Чжуцзячжуан.

Ли Ин поспешно приказал Ду Сину открыть ворога, опустить мост и впустить прибывших в поместье. Подвязав раненую руку куском белого шелка, он сам вышел навстречу гостю и пригласил его пройти в парадный зал.

Начальник округа сошел с коня и, войдя в зал, сел на почетное место. Рядом с ним, по левую сторону, сел следователь, а пониже его помощник и несколько стражников. У дверей остались тюремные надзиратели и остальная стража.

Поклонившись начальнику, как полагалось, Ли Ин стал перед ним. И тот спросил:

— Каким образом разгромили поместье Чжуцзячжуан?

— Чжу-тигренок ранил меня стрелою в левую руку, — отвечал Ли Ин. — Я лечился у себя в поместье и не решался выходить. Поэтому я не могу сказать, что там произошло.

— Ерунду ты говоришь! — рассердился начальник округа. — Из поместья Чжуцзячжуан ко мне поступило заявление, в котором тебя обвиняют в том, что ты связался с разбойниками из Ляншаньбо и подговорил их привести сюда отряд, чтобы разгромить поместье. Там сказано и о том, что ты еще раньше получил от этих разбойников в подарок коня, баранов, вина, шелка и атлас, а также деньги. Сможешь ли ты отрицать это?

— Ваш покорный слуга знает законы, — отвечал на это Ли ИН, — так как же решился бы я принимать подарки от разбойников?

— Трудно поверить тому, что ты говоришь, — заявил начальник области. — Придется отправить тебя в суд, и там ты дашь подробные показания.

Начальник тут же приказал стражникам взять Ли Ина и доставить в окружное управление, где будет разбираться дело семейства Чжу.

Тюремные надзиратели и стражники тотчас же схватили Ли Ина, связали его и затем подошли к начальнику округа, который уже сидел на коне.

— А кто здесь управляющий Ду Син? — спросил начальник.

— Я ваш покорный слуга, — отвечал Ду Син.

— В заявлении упоминается также и твое имя, — продолжал начальник. — Взять его тоже, — приказал он охране, и Ду Сина тотчас же связали. Затем все выехали из поместья и поспешили в город. Они летели так, что копыта коней едва касались земли.

Но когда они отъехали на тридцать ли от поместья, из леса вдруг выехали Сун Цзян, Линь Чун, Хуан Юн, Ян Сюн и Ши Сю со своим войском и преградили дорогу.

— Здесь удальцы из Ляншаньбо! — закричал им Линь Чун.

Начальник округа не решился связываться с разбойниками и, оставив Ли Ина и Ду Сина, бежал, спасая свою жизнь.

Сун Цзян отрядил за ними погоню, но посланные вскоре возвратились и оказали:

— Если бы мы догнали их, то, конечно, прикончили бы этого окаянного черта, начальника округа. Но мы так и не узнали, в каком направлении они окрылись.

Между тем Ли Ина и Ду Сина освободили от веревок. Потом им подвели двух коней, и они сели на них. А Сун Цзян, обрашаясь к ним, сказал:

— Уважаемые господа, я могу предоставить вам убежище в лагере Ляншаньбо. Как вы на это посмотрите?

— Это совершенно невозможно, — отвечал Ли Ин. — Если бы даже вы убили начальника округа, то это нас не касается, мы к этому не причастны.

— Вряд ли на суде это учтут, — рассмеялся Сун Цзян. — Если мы уедем, то вас несомненно впутают в это дело. Но раз вы, уважаемый господин, не хотите заниматься разбоем, то можете просто провести у нас в лагере несколько дней. И как только мы узнаем, что вам не грозит никакая опасность вы сможете возвратиться.

И, не считаясь с желанием Ли Ина и Ду Сина, они захватил их с собой. А те, очутившись в центре большого отряда вынуждены были подчиняться и ехать с ними. Все войско тремя отрядами по извилистым горным тропам вернулось в Ляншаньбо.

Предводитель лагеря Чао Гай, вместе с теми, кто оставался в лагере, спустился с горы и с музыкой и барабанным боем встретил возвратившийся. После того как всех угостили вином в честь возвращения, они прошли в зал Совещаний и уселись там полукругом, образуя подобие веера.

Тут Ли Ина и Ду Сина представили всем начальникам, и после этой церемонии Ли Ин почтительно обратился к Сун Цзяну с такой просьбой:

— Уважаемый господин начальник, вы привели нас в ваш лагерь и представили всем. Мы готовы были бы служить вам но мы не знаем, что сейчас с нашими семьями. Поэтому мы покорнейше просим отпустить нас.

— Вы напрасно беспокоитесь, уважаемый господин, — сказал, улыбаясь, У Юн. — Мы уже послали за вашей семьей, и ее скоро доставят сюда. Что же касается вашего поместья, то его спалили дотла, и там осталось пустое место. Так куда же вы, почтенный господин, пойдете?

Ли Ин не поверил этому, но вдруг увидел целый караван — приближались повозки, запряженные лошадьми. Присмотревшись внимательней, Ли Ин узнал свою семью и слуг. Поспешив к ним навстречу, Ли Ин стал расспрашивать, как все это произошло, и жена отвечала ему:

— Вскоре после того, как начальник округа увел тебя, к нам явились два надзирателя в сопровождении четырех начальников охраны, с которыми было более трехсот солдат. Они увезли все наше имущество, а нас они по-хорошему усадили в запряженные повозки. Вытащив из дому все наше добро — сундуки и корзины, они увели и весь скот: коров, овец, лошадей, ослов и мулов. И потом спалили нашу усадьбу.

С горечью выслушал Ли Ин этот рассказ. В это время Чао Гай и Сун Цзян вышли из зала Совещаний и, склонившись перед Ли Ином, стали просить у него прощения.

— Мы уже давно слышали о вас много хорошего, уважаемый господин, — говорили они. — Поэтому мы и пошли на такую хитрость. Покорнейше просим не осуждать нас за это!

Теперь Ли Ину не оставалось ничего иного, как только подчиниться своей судьбе.

— Разрешите пока поместить вашу семью на отдых в комнаты, расположенные по сторонам зала Совещаний, — сказал Сун Цзян.

Увидев, что тут же живут многие вожаки со своими семьями, Ли Ин сказал жене:

— Придется согласиться, ничего не поделаешь.

После этого Сун Цзян снова пригласил Ли Ина в зал Совещаний; они беседовали о разных делах и остались очень довольны друг другом.

— Уважаемый господин, разрешите познакомить вас с начальником округа и двумя инспекторами, которых я посылал к вам, — смеясь, сказал Сун Цзян.

Начальником округа был наряжен Сяо Жан, инспекторами Дай Цзун и Ян Линь, следователем — Пэй Сюань, а начальниками охраны — Да Цзянь и Хоу Цзянь. Затем позвали «четырех командиров». Это были — Ли Цзюнь, Чжан Шунь, Ма Линь и Бай-шэн.

Увидев их, Ли Ин так и застыл от изумления и не мог вымолвить ни единого слова.

Затем Сун Цзян приказал старшинам немедля зарезать коров и лошадей и устроить празднество, чтобы искупить свою вину перед Ли Ином и в честь вновь прибывших Ли Ина, Сунь Ли, Сунь Синя, Се Чжэня, Се Бао, Цзоу Юаня, Цзоу Жуня, Ду Сина, Яо Хэ, Ши Цяня, тетушки Гу и Зеленой в один чжан — Ху Сань-нян. Празднество для женщин было устроено отдельно во внутренних комнатах.

Все участники похода были награждены.

Перед залом, где происходило торжество, играла музыка и грохотали барабаны. Удальцы долго пировали и лишь поздним вечером разошлись. Каждому из вновь прибывших было отведено отдельное помещение.

На следующий день снова устроили пиршество, на которое собрались все вожаки. И там Сун Цзян, подозвав к себе Ван Ина, сказал:

— Еще в то время, когда я был в вашем лагере на горе Цинфын, я обещал найти вам невесту. Это обещание все время не давало мне покоя, но до сих пор я не мог его выполнить. Теперь у моего отца есть дочь, и он хотел бй принять вас в свой дом как зятя.

Сун Цзян пригласил отца зайти в зал, где происходило торжество, и привести с собой Ху Сань-нян Зеленую. Тут Сун Цзян извинился перед ней и сказал:

— Вот мой уважаемый брат, по имени Ван Ин; хотя в военном искусстве он и уступает тебе, дорогая сестра, но я когда-то обещал найти ему жену и до сих пор не выполнил этого обещания. Теперь ты уже признала своим отцом моего отца, и все присутствующие здесь вожаки выступают как сваты. Сегодня как раз счастливый день для свадьбы, и мы отдаем тебя замуж за Ван Ина!

Зеленая в один чжан, видя вежливое и учтивое обращение, не посмела отказаться, молодым супругам оставалось только кланяться и благодарить. А Чао Гай и все остальные были очень довольны этим событием и наперебой восхваляли спра. ведливость и честность Сун Цзяна. Тут же и свадьбу отпраздновали.

Вино лилось рекой, все поздравляли молодых.

Но в самый разгар праздника на гору явился посланец и сказал:

— В кабачок Чжу Гуя пришел из Юньчэна человек, который хотел бы повидаться с главарями стана.

Услышав это, Чао Гай и Сун Цзян радостно воскликнули:

— Если сам благодетель пришел к нам и хочет вступить в наш лагерь, то можно считать, что желание всей нашей жизни исполнено.

Поистине, как говорится:

Тот, кто мщенье и милость сочтет за одно, — недостоин.

Тот, кто белое с черным не спутает, — доблестный муж.

А кто пришел из Юньчэна, вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Глава 50

рассказывающая о том, как Летающий тигр убил колодкой Бай Сю-ин и как Чжу Тун Бородач потерял сына начальника уезда

Мы остановились на том, как Сун Цзян предложил выдать Зеленую в один чжан замуж за Ван Ина, как все восхваляли Сун Цзяна за его справедливость и благородство и как по случаю свадьбы было устроено веселое празднество.

И вот во время пира из кабачка Чжу Гуя пришел посланец с донесением:

— На дороге возле леса появился болыпой торговый караван. Когда отряд удальцов пытался задержать этот караван, один из путников заявил, что он командир конного отряда из Юньчэна — Лэй Хэн. Тогда Чжу Гуй пригласил этого человека к себе и стал угошать его, а меня послал доложить вам об этом, — закончил посланец.

Чао Гай и Сун Цзян очень обрадовались этому сообщению и вместе с У Юном пошли встречать Лэй Хэна. Тем временем Чжу Гуй успел перевезти его на лодке в Цзиньшатань и высадил там. Увидав гостя, Сун Цзян низко поклонился ему и сказал:

— Давненько мы не виделись с вами, но я всетда вспоминал о вас. Какими же судьбами вы сейчас очутились в наших местах?

Лэй Хэн поспешил ответить на приветствие и сказал:

— По распоряжениао начальника уезда я поехал в город Дунчанфу, в провинции Шаньдун. А на обратном пути меня остановили разбойниюи и потребовали выкуп. Но когда я назвал свое имя, уважаемый брат Чжу Гуй настоял на том, чтобы я задержался.

— Само небо послало мне такое счастье! — воскликнул Сун Цзян и пригласил Лэй Хэна в лагерь, где познакомил его со всеми остальными главарями.

В честь гостя был устроен богатый пир, который продолжался пять дней подряд. Сун Цзян проводил дни в беседах с Лэй Хэном. Чао Гай поннтересовался, как поживает Чжу Тун.

— Чжу Тун назначен смотрителем городокой тюрьмы в Юньчэне, и новый начальник уезда очень хорошо к нему относится.

Затем Сун Цзян осторожно завел разговор о том, что Лэй Хэн мог бы присоединиться к ним. Но Лэй Хэн отказался:

— У меня на руках престарелая мать, и я не могу остаться с вами. А когда мать умрет, я сам приду к вам.

Поблагодарив хозяев за гостеприимство, Лэй Хэн стал прощаться. Как ни удерживали его Сун Цзян и остальные главари, он твердо решил идти дальше. Ему преподнесли в дар деньги и шелка, а самые богатые подарки он получил от Чао Гая и Сун Цзяна. Все это увязали в большой узел, и Лэй Хэн отправился в путь. Главари проводили Лэй Хэна до берега, где и расстались с ним. А там его на лодке перевезли на другой берег, и он пошел своей дорогой, о чем распространяться больше нет надобности.

Поговорим теперь о том, как Чао Гай и Сун Цзян, вернувшись в лагерь, пошли в зал Совещаний и, пригласив У Юна, занялись распределением должностей между вожаками. Закончив это дело, они разошлись.

А на другой день собрали всех вожаков и сообщили им, кто на какую должность назначен. Сначала распределили обязанности между главарями, которые должны были нести сторожевую службу на внешних постах — в кабачках. Сун Цзян объявил:

— Сунь Синь и его жена, тетушка Гу, раньше тоже содержали кабачок, поэтому они смогут заменить Тун Вэя и Тун Мэна, которые получат другое назначение.

Ши Цяню предложили отправиться на работу в кабачок к Ши Юну, Яо Хэ — в помощь Чжу Гую, а Чжэн Тянь-шоу в помощь Ли Ли. Итак, в каждый из четырех кабачков: на востоке, западе, юге и севере — было назначено по два человека торговать вином и мясом, принимать приходящих со всех сторон удальцов и переправлять их в лагерь.

Зеленая с Ван Ином должны были жить позади лагеря, в их ведении были кони всего стана.

Тун Вэй и Тун Мэн должны были охранять передовые посты в Цзиньшатане, а на мысе Утиный клюв — дядя с племянником — Цзоу Юань и Цзоу Жунь. Охрана большой дороги перед лагерем была поручена Хуан Синю и Янь Шуню с конным отрядом. Се Чжэнь и Се Бао несли охрану первого прохода в лагерь; Ду Цянь и Сун Вань — второго, а Лю Тан и Му Хун — третьего прохода. Братьям Юань поручалась охрана лагеря на воде, у южного склэна горы. Мэн Кан был оставлен на должности надзирателя по строиггельству боевых судов. Ли Ин, Ду Син и Цзян Цзин были назначены главными хранителями казны лагеря: денег, золота, продовольствия и шелков. Тао Цзун-ван и Сюэ Юн должны были наблюдать за строительством стен и сигнальных вышек в Ляншаньбо. Хоу Цзянь ведал изготовлением боевых доспехов, одежды и знамен. Чжу Фу и Сун Цин назначались главными распорядителями по устройству различных празднеств и торжеств. Строительство жилых помешений и оград крепости передавалось в ведение Му Чуня и Ли Юна, а вся канцелярия: переписка и рассылка писем и деловых бумат, я также прием гостей поручались Сяо Жану и Цэинь Да-цзяню. В руках Пэй Сюаня находилось военное управление, он ведал награждениями за услуги и наказаниями за провинности. Остальные вожаки — Люй Фан, Го Шэн, Сунь Ли, Оу Пэн, Ма Линь, Дэн Фэй, Ян Линь и Бай-шэн должны были отвечать за порядок и спокойствие в лагере на всех восьми участках.

Чао Гаю, Сун Цзяну и У Юну полагалось жить на вершине горы в центре лагеря, Хуа Юну и Цинь Мину — в левой его стороне, а Линь Чуну и Дай Цзуну — в правой; Ли Цзюнь и Ли Куй находились впереди лагеря, Чжан Хэн и Чжан Шунь — за латерем, а Ян Сюн и Ши Сю должны были охранять зал Совещаний и жить в помещениях, расположенных по обе его стороны.

Так были распределены обязанноста между главарями лагеря. В честь этого каждый из вожаков по очереди должен был устраивать пиршество.

А теперь вернемся к Лэй Хэну. Уйдя из лагеря, он взвалил на плечи узел, взял в руки меч и зашагал по дороге к Юньчэну. Возвратившись домой, он поздоровался с матерью, сменил одежду, вынул письма, которые принес с собой, и отправился прямо в уездное управление.

Приветствуя начальника уезда и доложив о выполненив поручения, он передал начальнику бумаги и ушел домой отдохнуть. А затем он, как и раньше, ежедневно являлся в управлеиие для отметки и для выполнения распоряжений начальника.

Но вот однажды, когда он подошел к восточному помещению управления, кто-то позади окликнул его:

— Когда же это вы господин начальник, вернулись обратно?

Оглянувшись, Лэй Хэн увидел, что это был местный житель по имени Ли Сяо-эр, который водил знакомство с разными бйздельниками.

— Только позавчера! — отвечал Лэй Хэн.

— Вы очень долго отсутствовали, — продолжал Ли Сяо-эр, — и, наверно, не знаете, что сюда из Восточной столицы приехала певичка; по красоте и искусству играть на музыкальных инструментах ей нет равных. Имя ее Бай Сю-ин. Эта бабочка приходила к вам, чтобы засвидетельствовать свое почтение, но вас не было в это время дома. Сейчас она в увеселительном заведении развлекает посетителей разными песенками. Она каждый день показывает свое искусство: танцует или представляет сценки, а то еще играет на лютне и флейте и поет. Из-за нее там собирается много народу, все хотят посмотреть на певичку. Почему бы и вам, господин начальник, не пойти взглянуть на нее? Она действительно красотка.

Лэй Хэн как раз был свободен и решил пойти вместе с Ли Сяо-эр в увеселительный домик. Подойдя туда, они увидели, что около дверей висит много шелковых полотнищ с золотыми иероглифами. Были там и знамена на подставках высотой в рост человека.

Лэй Хэн и Ли Сяо-эр вошли в зал Зеленого дракона. Лэй Хэн занял место слева в первом ряду. Ли Сяо-эр оставил его здесь, а сам смешался с толпой и, выйдя на улицу, поспешил в игорный дом. В это время разыгрывалась веселая сценка.

На подмостки вышел старик. Голова его была повязана шарфом в виде чалмы, он был в халате из грубой саржи коричневого цвета, в шелковой рубашке и подпоясан черным поясом. Держа в руках веер, он остановился перед зрителями и обратился к ним с такой речью:

— Я родом из Восточной столицы и зовут меня Бай Юй-цяо. Я уже стар и живу только на то, что зарабатывает моя дочь Сю-ин своими песнями, танцами и игрой на флейте и лютне. Мы ездим по всей стране, чтобы доставлять удовольствие дорогим зрителям.

После этого раздался грохот барабана, и на сцене показалась Бай Сю-ин. Поклонившись на все четыре стороны, она взяла палочку и стала отбивать дробь на барабане так, словно горох сыпался. Затем она запела четверостишия, состоящие из семи слогов каждая строка. Песенка эта звучала так:

Если птицы долго нет,

Плачут птенчики по ней.

Станет тощею овца, —

Стать ягнятам пожирней.

Человека не легка

К пропитанию стезя.

Человека ведь сравнить

С парой уточек нельзя.

Лэй Хэн громко выразил свое одобрение. А Бай Сю-ин промолвила:

— Сегодня объявлена пьеса, которую я сама исполняю. Содержание ее — история чистой любви. Близнецы преследуют Су Цbна из города Юйчжана. — После этого вступления она запела, а потом снова говорила. Зрители бурно выражали свой восторг. И вот, когда она дошла до самого интересного места, Бай Юй-цяо прервал ее и продекламировал:

Хоть на музыку свою

И не купим мы коня, —

Все же трогает она

Души, полные огня.

Сейчас, когда ты, дочь моя, получила общее одобрение, можно сойти к гостям! Ты сыграла пьеску, за которую платят также и барабанщику.

Тогда Бай Сю-ин, взяв поднос и неся его перед собой, пошла по рядам, напевая такую песенку:

Я начну с богачей. У обильных земель

Я привал совершу и я дальше пойду,

Чтоб в богатом краю к процветанью прийти.

Пусть не будет пустым этот скромный поднос,

Что несу перед вами я в этом пути!

— Ступай, дочка, обойди зрителей, — приговаривая старик Бай Юй-цяо. — Они готовы вознаградить тебя.

И вот Бай Сю-ин с блюдом в руках прежде всего подошла к Лэй Хэну, тот полез было в карман, но вспомнил, что у него нет с собой ни гроша, и сказал, обращаясь к певице:

— Я забыл захватить деньги, но завтра награжу тебя.

— «Если первый настой уксуса недостаточно крепок, то второй уже кажется безвкусным» — улыбаясь, сказала Бай Сю-ин. — Уважаемый господин, вы занимаете здесь лучшее место, так покажите пример другим.

— Это совсем не потому, что я не хочу дать тебе денег, — сказал Лэй Хэн, покраснев, — но сегодня я действительно ничего не взял с собой.

— Если вы пришли сюда, уважаемый господин, для того, чтобы послушать мое пение, то почему же вы забыли захватить с собой деньги? — спросила Бай Сю-ин.

— Мне ничего не стоит дать тебе три или даже пять лян серебра. Но вот сегодня, как на грех, я забыл взять их с собой! — сказал Лэй Хэн.

— Ну, уж если у вас сегодня нет ни чоха, так стоит ли говорить о трех или даже пяти лянах серебра! — промолвила Бай Сю-ин. — Не хотите ли вы заставить меня, как говорится, «утолить жажду, только любуясь на сливу» или же «насытиться, глядя на нарисованную пампушку»!

— Ну, дочка, ты сама виновата, что у тебя нет глаз и ты не можешь отличить городского жителя от деревенщины! Что с него возьмешь! — вмешался тут старый Бай Юй-цяо. — Ты лучше обратись вначале к тем, кто умеет ценить искусство.

— Откуда это ты взял, что я не ценю искусство? — сердито спросил Лэй Хэн.

— Да раньше, чем ты поймешь, какие отношення существуют между людьми, у собаки рога вырастут!

Тут старику присоединились все зрители и стали бранить Лэй Хэна.

— Да как ты смеешь оскорблять меня, ничтожная тварь! — накинулся он на старика.

— А что за беда, если я и обругал тебя, пастуха с захудалого двора! — ответил Бай Юй-цяо.

В это время кто-то из знающих Лэй Хэна крикнул старику:

— Помолчи! Это чиновник из уездного управления, Лэй Хэн.

— Ах, вот как! Хорошо еще, что не из «ослиного» управления! — воокликнул старик.

Этого Лэй Хэн уже не мог стерпеть. Он вскочил со своего места, прыгнул на подмосжи и стал руками и ногами избивать старика, разбил ему рот и выбил зубы. Видя, с каким ожесточением Лэй Хэн бьет старика, присутствующие бросились разнимать их и уговорили Лэй Хэна уйти домой. После этого, шумно обсуждая происшествие, разошлись и все остальные.

А надо вам оказать, что эта Бай Сю-ин была возлюбленной нового уездного начальника еще в то время, когда он жил в Восточной столице. Поэтому она сейчас приехала в Юньчэн и открыла здесь свое заведение. И вот эта девица села в паланкин и отправилась прямо в уездное управление, пожаловаться на Лэй Хэна за то, что он избил ее отца и нанес ему увечья.

— Он избил моего отца и разогнал всех посетителей, чтобы нанести мне ущерб! — сказала она.

Выслушав ее, начальник уезда рассердился:

— Сейчас же напиши об этом заявление! — велел он ей.

Такое решение можно было назвать решением, навеянным «колокольчиком около подушки».

Бай Юй-цяо заставили написать жалобу. После этого были осмотрены раны отца и все это было скреплено свидетельскими показаниями.

Надо вам сказать, что у Лэй Хэна в управлении было очень много друзей, которые хорошо относились к нему, и некоторые из них обратились к начальнику уезда с просьбой как-нибудь уладить это дело. Но ничего нельзя было сделать — женщина продолжала капризничать и настаивать на своем. Поэтому начальнику уезда не оставалось ничего другого, как выполнить ее желание. Она оставалась у него до тех пор, пока он не послал людей арестовать и привести в управление Лэй Хэна, которого тут же избили палками.

После того как с Лэй Хэна сняли показание, на него надели кангу и повели под стражей по городу для острастки других. Но эта женщина и тут решила настоять на своем: снова отправилась к начальнику уезда и потребовала от него, чтобы он приказал провести Лэй Хэна перед ее заведением.

И вот на следующий день, когда началось представление, туда привели, по приказу начальника уезда, Лэй Хэна. А надо сказать что тюремные охранники, которые вели его, были такими же служащими, как и он, и у них просто руки не подымались связать его. Увидев это, женщина про себя подумала: «Что бы я ни сделала, он все равно будет зол на меня!» И, выйдя из своего заведения, она пошла в чайную и, подозвав к себе охранников, сказала:

— Вы все в дружеских отношениях с ним, потому и даете ему такую свободу! А начальнмк уезда приказал связать его. Вы что-то очень раздобрились и нарушаете приказ. Ну, обождите, я расскажу об этом начальнику, и тогда посмотрим, что с вами будет!

— Вы не сердитесь, сударыня, — сказал на это один из стражников, — мы сейчас свяжем его, и дело с концом!

— Ну, если так, то вы получите от меня награду! — пообещала Бай Сю-ин.

И тут охранники, обращаясь к Лэй Хэну, сказали:

— Уважаемый брат! Ничего не поделаешь, придется пока связать вас. — И, связав Лэй Хэна, они повели его по улице.

В толпе они встретили мать Лэй Хэна, которая в это время несла ему еду. Увидев своего сына связанным, она стала плакать и бранить охранников, приговаривая:

— Ведь вы служите в одном управлении с моим сыном! Вот что делают взятки! А кто знает, что ждет еще его впереди!

— Почтенная мать, ты послушай, что мы окажем тебе, — отвечали на это охранники. — Мы хотели было проявить к нему снисхождение, но что можно было сделать с этой женщиной? Обвинительница потребовала от нас, чтобы мы связали его. У нас не было выхода. Не свяжи мы его, она бы пошла к начальнику уезда, нажаловалась, и нам бы пришлось отвечать. Вот поэтому мы и не посчитались с дружбой.

— Да где же это видано, чтобы обвинитель сам следил за исполнением приговора? — продолжала старуха.

— Матушка, — сказал ей на ухо охранник, — у нее очень близкие отношения с начальником уезда, и достаточно ей сказать ему слово, чтобы погубить нас. Здесь дело обстоит не так просто!

Тогда старуха сама подошла к сыну и, продолжая ворчать, стала развязывать веревки.

— Да как же эта низкая тварь смеет пользоваться своим положением и причинять людям вред! Вот я сама развяжу эти веревки, и посмотрим, что она будет делать!

В это время Бай Сю-ин была в чайной; услышав слова старухи, она вышла на улицду и закричала:

— Что ты только что сказала, старая рабыня?!

А старуха, разозлившись, и тыча в нее пальцем, злобно отвечала:

— Ах ты, подлая сука, тебя всю изъездили кобели! И ты еще смеешь ругать меня!

Тут Бай Сю-ин, высоко подняв брови и округлив глаза начала отчаянно ругаться.

— Гнида ты старая! — кричала она. — Побирушка несчастная! Да как же ты,низкая тварь, смеешь оскорблять меня!

— И буду ругать тебя! — кричала старуха. — Что ты мне сделаешь? Ведь ты же не начальник уезда!

Рассвирепевшая Бай Сю-ин бросилась вперед и так ударила старуху по лицу, что та зашаталась и едва удержалась на ногах. Тогда Бай Сю-ин снова накинулась на нее и стала осыпать ударами.

А Лэй Хэн, увидев, как избивают его мать, так и вскипел от ярости. Не сдержав гнева, он сорвал с себя кангу и с такой силой удария ею Бай Сю-ин по голове, что сразу же размозжил ей череп, и та рухнула на землю. Все видели, как из черепа ее вывалились мозги, как глаза ее выскочили из орбит. Бай Сю-ин была мертва.

Очевидцы этого убийства взяли под стражу Лэй Хэна и повели его в уездное управление, чтобы заявить о совершенном преступлении. Явившись к начальнику уезда, они подробно доложили ему о случившемся.

Начальник тут же распорядился отвести Лэй Хэна обратно к месту преступления и приказал чиновникам, ведающим уголовными делами, в присутствии виновного, а также понятых и соседей, произвести осмотр трупа и составить протокол. После осмотра все возвратились в управление. Здесь Лэй Хэн дал показания, не пытаясь оправдывать себя, так что состав преступления был ясен. Старуху, мать Лэй Хэна, отпустили на поруки, а на него надели кангу и отправили в тюрьму.

Как вы уже знаете, смотрителем тюрьмы был Чжу Тун Бородач. Увидев, что в тюрьму привели Лэй Хэна, и не имея возможности чем-нибудь помочь своему другу, он принес еды и вина и стал угощать его. Затем Чжу Тун заставил надзирателей выбрать камеру почище, подмести ее и устроить там Лэй Хэна. Вскоре в тюрьму пришла мать Лэй Хэна и принесла ему поесть. Горыко плача, она жаловалась Чжу Туну на свою беду:

— Мне, старой, уже седьмой десяток идет, и была у меня только одна надежда — мой сын. Умоляю вас, уважаемый смотритель, в память ваших братских и дружеских отношений с ним, пожалейте его! Будьте для него защитой и помощью!

— Дорогая матушка, — сказал на это Чжу Тун, — вы не отчаивайтесь и спокойно возвращайтесь домой. И еды больше не надо приносить. Я сам все сделаю. И если мне представится возможность, спасу его.

— Если вы, по милости своей, спасете моего сына, — проговорила мать Лэй Хэна, — вы окажете мне самое большое благодеяние! Если же с моим сыном случится беда, то и моя жизнь кончится!

— Я об этом ни на минуту не забуду! — отвечал Чжу Тун. — Идите домой и не беспокойтесь понапрасну.

Кланяясь и благодаря, старуха ушла. Целый день Чжу Тун размышлял об этом деле, но ничего не мог придумать для спасения Лэй Хэна. Все, что он смог сделать, — это попрооить своих друзей пойти в управление и постараться как-нибудь помочь Лэй Хэну. Чжу Тун решил не жалеть денег и подкупить чиновников — и высших и низших, чтобы они как можно снисходительнее отнеслись к подсудимому.

Однако, несмотря на то, что начальник уезда любил Чжу Туна, он был очень зол на Лэй Хэна за то, что тот убил его возлюбленную Бай Сю-ин, и слушать ничего не хотел об облегчении его участи. Да к тому же начальник никак не мог противостоять настойчивости старика Бай Юй-цяо, который не отставал от него, требуя осудить Лэй Хэна на смертную казнь.

Предварительный срок заключения в тюрьме — шестьдесят дней — истек, по делу Лэй Хэна было вынесено решение, и далее он подлежал пересылке в окружное управление Цзичжоу.

Главный следователь, который вел это дело, взял с собой все документы и отправился вперед. А Чжу Туну было поручено доставить туда Лэй Хэна.

Отобрав с десяток стражников, Чжу Тун повел Лэй Хэна в окружное управление. Отойдя от Юньчэна примерно на десять ли, они увидели кабачок.

— Выпьем здесь по две-три чашечки вина и пойдем дальше, — предложил Чжу Тун.

Они зашли в кабачок и уселись за столик. Вскоре Чжу Тун вывел Лэй Хэна по надобности; отойдя в безопасное место, он снял с него кангу и, отпуская его на свободу, сказал:

— Дорогой брат, беги домой, забирай свою мать и сейчас же уходи куда-нибудь подальше. А я явлюсь за тебя в суд.

— Убежать-то мне недолго, — промолвил Лэй Хэн. — Только ты будешь за это в ответе.

— Дорогой брат, да разве ты не понимаешь, что начальник уезда мстит тебе за то, что ты убил его любовницу. Он сделал все, чтобы тебя приговорили к смертной казни. В округе тебя наверняка казнят. А если ты убежишь, — меня за это смертная казнь не ждет. Да к тому же у меня нет ни отца, ни матери, о которых я должен был бы заботиться. И я отдам все, что имею, только бы откупиться. Ты не беспокойся обо мне, а думай только о том, как бы уйти подальше.

Поклонившись своему другу и поблагодарив его, Лэй Хэн через задние ворота окружными тропинками добежал домой, собрал все самое ценное в узел и, захватив с собой старую мать, в ту же ночь отправился в Ляншаньбо. Но об этом мы говорить не будем, а вернемся к Чжу Туну. Запрятав кангу в траву, он пошел к стражникам и сказал:

— Лэй Хэн сбежал, что же нам теперь делать?

— Надо скорее бежать к нему домой и там поймать его, — зашумели стражники!

Но Чжу Тун не торопился, и только, когда, по его расчетам, Лэй Хэн должен был уже отойти далеко от города, он явился с повинной к начальнику уезда и сказал:

— По моей небрежности случилось так, что Лэй Хэн по дороге сбежал, и мы не смогли даже поймать его. Я готов понести за это заслуженное наказание.

Как уже говорилось, начальник уезда любил Чжу Туна и хотел помочь ему выпутаться из беды. Однако в связи с тем, что Бай Юй-цяо грозил пожаловаться высшим властям на то, что Чжу Тун умышленно выпустил Лэй Хэна, начальнику уезда не оставалось ничего другого, как сообщить в окружной суд о поступке Чжу Туна, родные которого не жалели денег, чтобы подкупить кого следует в областном управлении. А пока Чжу Туна отправили в областное управление.

Там с него сняли допрос и присудили к двадцати ударам палками, клеймению и ссылке в Цанчжоу. На Чжу Туна надели кангу и под стражей отправили в путь.

Само собой разумеется, что из дому Чжу Туну принесли одежду и деньги, и он прежде всего оделил деньгами сопровождавших его двух стражников.

О том, как они добрались до округа Хэнхайцзюнь в области Цанчжоу, не стоит рассказывать. Войдя в город, они прошли прямо в ямынь, где в это время был сам начальник области. Стражники подали ему препроводительные бумаги. Оглядев Чжу Туна и обратив внимание на его темнокоричневое, цвета финика, лицо и пышную длинную бороду, начальник подумал, что это незаурядный человек, и в душе остался этим очень доволен.

— Этого ссыльного в лагерь не посылать, — приказал он. Оставить его здесь, он будет служить в управлении!

С Чжу Туна тут же сняли кангу. Начальник области написал расписку, и стражники, взяв бумагу, попрощались и немедля отправились в обратный путь.

А Чжу Тун, оставшись в управлении областью, ежедневно выполнял поручения начальника. Всем своим сослуживцам — писарям, чиновникам, привратникам, посыльным, смотрителю тюрьмы и надзирателям Чжу Тун сделал соответствующие подношения, и все полюбили его за обходительность.

Но вот однажды, а было это в зале заседаний, начальник области, сидя на возвышении, у ступеней которого стоял Чжу Тун подозвал его к себе и спросил:

— Скажи, почему ты освободил Лэй Хэна? Ведь тебя самого за это подвергли клеймению и отправили сюда в ссылку.

— Да разве я посмел бы умышленно освободить Лэй Хэна? — возразил Чжу Тун. — Все произошло только по моей неосторожности!

— Тогда тебя не следовало наказывать так строго, — заметил начальник области.

— Обвинитель настаивал на том, что я умышленно освободил осужденного, поэтому меня и приговорили к такому тяжелому наказанию.

— А почему Лэй Хэн убил ту потаскушку? — продолжал расспрашивать начальник области.

Тогда Чжу Тун рассказал ему подробно всю историю Лэй Хэна.

— Вероятно, так оно и было, — сказал начальник области, выслушав его. — А ты, видя его почтительное отношение к матери, из чувства справеддивости и освободил своего побратима.

— Осмелюсь ли я обманывать вашу милость! — воскликнул Чжу Тун.

Во время этого разговора из-за ширмы вдруг вышел мальчик лет четырех. Ребенок был красив и очень важничал. Это был любимый сын начальника области от первой жены. Начальник в нем души не чаял и дорожил им больше всего на свете. Увидев Чжу Туна, мальчик подошел к нему и попросился на руки. Чжу Тун взял ребенка и прижал его к груди. Тут мальчик вдруг сказал:

— Я хочу, чтобы меня носил только этот бородач!

— Сынок, сейчас же отпусти его бороду! — сказал отец. — Нельзя быть таким шаловливым!

— А я хочу, чтобы эта борода поиграла со мной! — настаивал ребенок.

— Ну что ж, я выйду с ним во двор погулять, — предложил Чжу Тун. — Мы немного поиграем и вернемся.

Хорошо, погуляйте, да поскорее возвращайтесь, — согласился начальник области.

Чжу Тун с мальчиком на руках вышел во двор управления. Там он купил конфет и фруктов и дал ребенку. Поиграв с ним, он принес ребенка отцу. Увидев в руках сына сласти и фрукты, начальник области спросил:

— Сынок, откуда ты это взял?

— А это мне дал бородач, — ответил мальчик. — Он купил, когда мы гуляли.

— Где же ты достал денег, чтобы тратиться на покупки для моего сына? — спросил начальник.

— Это лишь ничтожный знак моего уважения к вам, и не стоит об этом говорить, — промолвил Чжу Тун.

Тогда начальник приказал принести вина. Служанка принесла фрукты, кувшин вина и стала разливать его. Чжу Туну поднесли три чашки подряд. Затем начальник области сказал:

— Если мальчик еще захочет погулять с тобой, так ты можешь свободно уходить и гулять с ним.

— Не смею ослушаться вашей милости! — почтительно отвечал Чжу Тун.

И с этого дня Чжу Тун каждый день ходил с сыном начальника на улицу. А так как в кармане у Чжу Туна еще водились деньги, то он, желая доставить удовольствие своему начальнику, тратил их на подарки ребенку.

Так прошло недели две и наступил пятнадцатый день седьмого месяца, когда совершаются жертвоприношения для освобождения блуждающих духов. По обычаю, в этот день ежегодно на реке зажигаются фонари и совершаются разные добрые дела.

Вечером этого же дня кормилица в доме начальника области позвала Чжу Туна.

— Почтенный Чжу! Наш барчонок хочет пойти к реке и посмотреть на огни фонарей. Господин сказал, чтобы вы взяли мальчика и пошли с ним.

— Ну что же, можно! — сказал Чжу Тун.

Вскоре из покоев начальника вышел нарядно одетый ребенок в халате из тонкого зеленого шелка. Волосы его были заплетены в две косички, поставленные торчком в виде рожек, с вплетенными в них бусами. Посадив мальчика на плечи, Чжу Тун пошел к кумирне Будды — спасителя душ, чтобы полюбоваться, как будут пускать по воде фонари.

Было время первой стражи. Чжу Тун с мальчиком обошел все кругом и вошел в беседку, которая фасадом выходила к реке. Тут был устроен пруд, в который народ, по обычаю, пускал птиц или рыб. Здесь же на воду пускались фонари. Мальчик вскарабкался на перила и залюбовался красивым зрелищем. Вдруг Чжу Тун почувствовал, как кто-то потянул его сзади за рукав и шепнул:

— Дорогой брат! Пройдемтесь со мной, я хочу поговорить с вами.

Оглянувшись, Чжу Тун даже вздрогнул от изумления. Перед ним был Лэй Хэн.

— Спустись-ка вот сюда, и посиди немного, — сказал Чжу Тун ребенку. — А я пойду куплю тебе чего-нибудь сладенького. Только смотри, никуда не уходи!

— А ты приходи поскорее, — сказал мальчик. — Я буду с моста смотреть на фонари.

— Я сейчас же вернусь! — успокоил его Чжу Тун. И он повернулся, чтобы поговорить с Лэй Хэном.

— Дорогой брат, как это ты очутился здесь, — спросил он.

Тут Лэй Хэн отвел Чжу Туна в более уединенное место и, поклонившись ему, сказал:

— После того, как ты, уважаемый брат, спас мне жизнь, нигде не мог найти пристанища со своей престарелой матерью. Мне только и оставалось, что идти в Ляншаньбо и просить Сун Цзяна принять меня в горный стан. Так я и сделал и рассказал там о великой милости, которую ты оказал мне, дорогой брат. Сун Цзян тоже припомнил благодеяние, которое ты оказал ему, дав возможность избавиться от наказания. Предводитель Чао Гай и все остальные вожаки очень тебе благодарны и послали военного советника У Юна вместе со мной отыскать тебя.

— А где же сейчас господин У Юн? — спросил Чжу Тун.

— А я здесь! — отвечал У Юн, выходя из-за спины Чжу Туна и приветствуя его.

Тот в свою очередь поклонился ему, говоря:

— Давненько мы не виделись с вами, учитель. Надеюсь, вы были в добром здравии?

— Все главари нашего лагеря просили кланяться вам. Они отправили меня вместе с братом Лэй Хэном разыскать вас и пригласить к нам в лагерь, где все мы служим справедливому делу. Мы давно прибыли сюда, только все не решались встретиться с вами. А сегодня нам удалось подкараулить вас здесь. Мы просим вас отправиться с нами в лагерь и отправдать надежды Чао Гая и Сун Цзяна.

Выслушав эти слова, Чжу Тун долгое время не мог ничего ответить и, наконец, сказал:

— Учитель, вы ошибаетесь. И лучше больше не говорите об этом, а то кто-нибудь еще услышит, и случится беда. Брат Лэй Хэн совершил преступление, которое карается смертью. И только ради наших братских отношений я помог ему бежать и спастись от смерти. Деться ему было некуда, вот он и отправился к вам в лагерь. А меня из-за него сослали сюда. Небо милостиво ко мне, — пройдет год — полтора, и я смогу вернуться на родину и снова зажить, как подобает добропорядочному человеку. Как же я могу решиться на такой шаг и пойти с вами? Нет, прошу вас, уважаемые братья, не задерживайтесь здесь, чтобы не вызывать ненужных разговоров, и возвращайтесь к себе.

— Но, дорогой брат, — продолжал уговаривать его Лэй Хэн, — ведь здесь ты живешь на положении слуги. А пристало ли это мужчине-воину, такому, как ты? Нет, ты должен пойти с нами и не только потому, что я хотел бы жить с тобой вместе, но и потому, что это заветное желание наших предводителей Чао Гая и Сун Цзяна. Не раздумывай и пойдем!

— Дорогой брат! Ну что это ты говоришь! Ты и не подумал о том, что я помог тебе бежать ради твоей старой матери чтобы ей не пришлось бедствовать. Неужели ты хочешь отплатить мне злом и толкнуть на нечестный поступок?

— Ну что же, брат Чжу Тун, раз вы не хотите идти с нами, то нам остается только распроститься и уйти, — произнес У Юн.

— Передайте от меня благодарность и лучшие пожелания вашим предводителям! — сказал Чжу Тун.

Они вместе дошли до моста. Но когда Чжу Тун подошел к тому месту, где оставался мальчик, он никого там не увидел. В страхе Чжу Тун даже заметался и закричал от отчаяния, не зная, где искать ребенка. Тут Лэй Хэн остановил Чжу Туна и сказал.

— Не ищи его, дорогой брат. Возможно, что два наших спутника, услышав, что ты отказываешься идти с нами, унесли ребенка. Пойдем поищем этих людей.

— Дорогой брат! Ведь это же не шутка! — воскликнул Чжу Тун. — Если с этим мальчиком что-нибудь случится, то я поплачусь своей жизнью!

— Иди за мной, почтенный брат! — сказал на это Лэй Хэн. Чжу Тун, следуя за Лэй Хэном и У Юном, вышел за город и здесь с беспокойством спросил:

— А где же люди, которые унесли мальчика?

— Брат мой, пойдем туда, где мы остановились, — произнес Лэй Хэн. — И ручаюсь, что мы вернем тебе твоего барчонка.

— Уже поздно, — сказал на это Чжу Тун. — И я боюсь, что начальник области разгневается!

— Наши спутники люди темные, — промолвил У Юн. — И, конечно, они унесли мальчика туда, где мы остановились.

— А как зовут ваших спутников? — спросил Чжу Тун.

— Да я и сам не знаю, — сказал Лэй Хэн. — Я слышал только, что одного из них называют Черным вихрем!

— А не Ли Куй ли это, который устроил бойню в Цзянчжоу? — испуганно спросил Чжу Тун.

— Именно он, — подтвердил У Юн.

При этих словах у Чжу Туна даже ноги подкосились от отчаяния, и он ринулся вперед в погоню за Ли Куем. Отойдя от города примерно на двадцать ли, они увидели впереди Ли Куя, который кричал:

— Я здесь!

Чжу Тун подскочил к нему и спросил:

— Куда вы девали маленького барчонка?

Низко кланяясь, Ли Куй отвечал:

— Разрешите приветствовать вас, уважаемый господин смотритель тюрьмы. Молодой барчонок находится здесь, с нами.

— Сейчас же принесите его и отдайте мне, только осторожно, — потребовал Чжу Тун.

— Украшения, которые были на голове мальчишки, сейчас вот где, — сказал Ли Куй, указывая на свою голову.

— А где же маленький барчонок? — нетерпеливо спросил Чжу Тун, взглянув на голову Ли Куя.

— Я дал ему чуточку дурману, — сказал Ли Куй, — и утащил его из города. Сейчас он спит вон там в лесу. Можете пойти посмотреть на него.

Чжу Тун вошел в лес и стал искать мальчика. При ярком свете луны он увидел на земле ребенка, и когда протянул руки, чтобы поднять его, заметил, что мальчик мертв и голова его расколота на две части.

Неудержимая ярость поднялась в душе Чжу Туна, и он как бешеный выскочил из леса, но никого не увидел. Оглядевшись кругом, он заметил далеко впереди Черного вихря, который, размахивая своими топорами, кричал:

— Иди-ка сюда, иди!

В отчаянии Чжу Тун не мог больше сдерживать себя. Он разодрал на себе одежду и ринулся вдогонку за Ли Куем. Тот бросился бежать, а Чжу Тун гнался за ним по пятам.

Надо сказать, что для Ли Куя ходить по горам и переваливать через хребты было делом привычным, так мог ли Чжу Тун угнаться за ним? Он уже выбился из сил, но тут снова раздался голос Ли Куя:

— Ну, догоняй, догоняй меня!

Чжу Тун был до того взбешен, что готов был живым проглотить Ли Куя. Но догнать его никак не мог. Однако он преследовал его до самого рассвета. А Ли Куй все время бежал впереди, то ускоряя свой бег, когда Чжу Тун настигал его, то замедляя, когда тот отставал, и даже останавливался, когда останавливался его преследователь. Так они добрались до большой деревни. Увидев ее, Чжу Тун подумал: «Возможно, что у этого мерзавца здесь есть пристанище, но я не успокоюсь до тех пор, пока не покончу с ним!»

Чжу Тун гнался за своим обидчиком, пока тот не исчез в каком-то помещении, где было расставлено много всякого оружия. У Чжу Туна мелькнула мысль: «Наверно, это дом какого-нибудь сановника». И, остановившись, он громко спосил:

— Есть тут кто-нибудь?

На его голос из-за ширмы вышел человек. И кто бы вы думали это был? Сам Чай Цзинь Маленький вихрь!

— Вы кто такой? — удивленно спросил он.

Величественная осанка и необычный вид этого человека поразили Чжу Туна, и он поспешил почтительно приветствовать незнакомца.

— Я смотритель Юньчэнской тюрьмы — Чжу Тун, — проговорил он, — я совершил преступление, меня клеймили и сослали сюда. Вчера вечером я пошел с маленьким сыном начальника области посмотреть, как пускают по воде фонари, но Ли Куй Черный вихрь убил ребенка. Сейчас Ли Куй находится в вашем поместье, и я умоляю вас помочь мне поймать его и передать властям.

— Ну, если вы и есть тот самый Бородач, о котором я слышал, то прошу вас присесть! — воскликнул Чай Цзинь.

— Осмелюсь спросить, как ваше уважаемое имя и фамилия? — спросил Чжу Тун.

— Меня зовут Маленький вихрь! — ответил Чай Цзинь.

— Я давно слышал о вашем славном имени, господин сановник, но никак не думал, что буду иметь счастье встретиться с вами сегодня, — сказал Чжу Тун и поспешил отвесить Чай Цзиню глубокий поклон.

— О вас, уважаемый господин Бородач, я тоже давно слышал. Прошу вас пройти во внутренние комнаты, и там мы побеседуем.

Войдя в зал, Чжу Тун спросил, обращаясь к Чай Цзиню:

— Но как же этот негодяй Черный вихрь осмелился забежать прямо в ваше поместье и укрыться здесь?

— Разрешите мне ответить вам, — начал Чай Цзинь. — Я всегда поддерживал знакомство с удальцами из вольного люда. Мой предок Чэн Цяо отказался от императорского престола в пользу другого, и покойный император пожаловал нашему роду вечную грамоту, которая является надежной защитой нашему дому. Поэтому тот, кто совершил преступление, может найти у меня убежище и быть в полной уверенности, что его никто не посмеет здесь искать. Недавно у меня был мой любимый друг, — кстати он и ваш давнишний друг. Сейчас он один из предводителей Ляншаньбо. Имя его Сун Цзян Благодатный дождь. Он прислал мне письмо, в котором сообщает, что У Юн, Лэй Хэн и Черный вихрь остановятся у меня в поместье, чтобы уговорить вас отправиться к ним в лагерь и объединиться совсеми ради великой справедливости. Однако, видя, что вы отказываетесь идти с ними, они поручили Ли Кую украсть маленького сына начальника области, чтобы окончательно отрезать вам путь к возвращению, заставить уйти с ними в лагерь и занять там одно из предводительских мест. И тут он позвал: — У Юн, Лэй Хэн, где вы? Что же вы не выйдете и не принесете своих извинений?

Тотчас же из боковой комнаты вышли У Юн и Лэй Хэн и, низко кланяясь Чжу Туну, проговорили:

— Уважаемый брат! Умоляем вас простить нам нашу вину! Но таков был приказ уважаемого брата Сун Цзяна; когда придете в лагерь, сами узнаете это.

— Вот оно что! — сказал на это Чжу Тун. — Вы, конечно, должны были выполнить приказ, но перестарались, избрав столь жестокий способ.

Тут и сам Чай Цзинь стал уговаривать Чжу Туна.

— Пойти-то я пойду, — сказал тогда Чжу Тун. — Но дайте мне раньше посмотреть на этого Черного вихря.

— Брат Ли Куй! — окликнул Чай Цзинь. — Выходите поскорее и принесите свои извинения.

Из боковой комнаты вышел Ли Куй и, почтительно кланяясь Чжу Туну, приветствовал его. Но когда Чжу Тун взглянул на него, черная злоба снова вспыхнула в его груди, как пламя, и взметнулась ввысь на три тысячи чжан. Не владея собой, Чжу Тун вскочил и ринулся на Ли Куя с намерением схватиться с ним не на жизнь, а на смерть.

Но здесь вмешались Чай Цзинь, У Юн и Лэй Хэн и всеми силами старались успокоить его.

— Хорошо. Я пойду с вами в лагерь, если вы исполните одно мое условие, — проговорил Чжу Тун.

— Да не только одно, а десятки условий готовы мы выполнить, — сказал на это У Юн. — Но разрешите узнать, что же это за условие?

Не выскажи Чжу Тун своего условия, не началась бы в Гаотанчжоу большая смута, не взбудоражился бы лагерь в Ляншаньбо.

А уж это послужило причиной того, что:

Императорский родственник сам совершит преступленье.

Муж, сбиравший возвышенных, в яму тюрьмы попадет.

О том, какое условие поставил Чжу Тун, мы просим вас, читатель, узнать из следующей главы.

Глава 51

рассказывающая о том, как Ли Куй убил Инь Тянь-си и как Чай Цзинь попал в Гаотанчжоускую тюрьму

Мы остановились на том, что собеседники Чжу Туна попросили его сказать — какое он выставляет условие. На это Чжу Тун сказал:

— Если вы хотите, чтобы я отправился с вами в лагерь, то убейте прежде Ли Куя, иначе душа моя не успокоится.

Слова эти привели Ли Куя в ярость, и он закричал:

— На-ка выкуси! Убить мальчишку мне приказали уважаемые братья Чао Гай и Сун Цзян, а я-то тут при чем?

Тут Чжу Тун не выдержал и в гневе снова хотел броситься на Ли Куя, но остальные принялись успокаивать его:

— Если Черный вихрь останется у вас, — заявил тогда Чжу Тун, — я лучше умру, чем пойду в ваш лагерь.

— Ну, раз вы так настаиваете, — сказал тут Чай Цзинь, — то это вовсе нетрудно устроить. Я придумал выход. Пусть брат Ли Куй останется здесь, у меня, и дело с концом. А вы втроем отправляйтесь в лагерь, чтобы исполнить волю Чао Гая и Сун Цзяна.

— Преступление уже совершено, — продолжал Чжу Тун, — и теперь начальник области, конечно, отправит в город Юньчэн приказ о том, чтобы арестовать и меня и всех моих родных. Что же мне делать?

— Об этом, дорогой брат, можете не беспокоиться, — сказал тогда У Юн. — Вашу семью брат Сун Цзян несомненно уже перевез в горы.

Эти слова немного успокоили Чжу Туна. А Чай Цзинь между тем распорядился, чтобы гостям подали вина и закусок. К вечеру все распрощались с сановником и тронулись в путь. Сановник приказал оседлать трех лошадей и проводить своих гостей далеко за пределы поместья.

Прощаясь с Ли Куем, У Юн наставлял его:

— Пока будешь жить у господина сановника, смотри веди себя осторожнее, не оскорбляй других и не навлекай на себя неприятностей. Через полгода, а может быть месяца через три, когда злоба Чжу Туна утихнет, ты снова сможешь вернуться в лагерь. Я думаю, что к тому времени мы пригласим к себе в лагерь также и сановника Чай Цзиня.

После этого они втроем сели на коней и уехали. Чай Цзинь и Ли Куй вернулись в поместье, но их мы пока оставим, а поговорим о Чжу Туне, который вместе с У Юном и Лэй Хэном пошел в лагерь Ляншаньбо. Когда они миновали перегон и выехали из пределов области Цанчжоу, работники Чай Цзиня, сопровождавшие их, взяли у наших путников лошадей и отправились в обратный путь.

Чжу Тун, У Юн и Лэй Хэн направились прямо в Ляншаньбо но мы не будем подробно описывать их путь. Вскоре они подошли к кабачку Чжу Гуя, и в лагерь был послан человек, чтобы доложить об их прибытии. Все атаманы во главе с Чао Гаем и Сун Цзяном, под музыку и барабанный бой, вышли в Цзиньшатань, встретить прибывших. Совершив положенные церемонии, все сели на коней и отправились в лагерь. Там атаманы спешились, а затем пошли в зал Совещаний, где стали вспоминать о минувших временах. Вдруг Чжу Тун сказал:

— Я прибыл сюда по вашему зову. Но начальник области, конечно, пошлет бумагу в Юньчэн с приказом схватить моих родных. Как же теперь быть?

— О6 этом не беспокойтесь, дорогой брат, — смеясь, сказал Сун Цзян. — Ваша уважаемая супруга с сыновьями давно уже живет здесь.

— А где же они сейчас? — так и встрепенулся Чжу Тун.

— Я поселил их пока в доме моего отца, — ответил Сун Цзян. — Прошу вас, уважаемый брат, навестить их.

Это известие очень обрадовало Чжу Туна, и Сун Цзян тут же послал человека проводить Чжу Туна к дому своего отца. Там Чжу Тун нашел всю свою семью и даже наиболее ценное имущество. Жена обо всем рассказала ему: — Недавно к нам пришел человек с письмом и сообщил, что ты вступил в лагерь и уже находишься там. Тогда мы собрали все свои вещи и сразу же направились сюда.

Вернувшись в зал, Чжу Тун с поклонами благодарил атаманов за то, что они для него сделали. Сун Цзян предложил Чжу Туну и Лэй Хэну поселиться в лагере на самой вершине горы. Одновременно он распорядился устроить пир в честь нового главаря. Но рассказывать об этом мы не будем.

Что же делал в это время начальник области Цанчжоу? Увидев, что уже совсем поздно, а Чжу Тун с мальчиком все не возвращается, начальник повсюду разослал людей на поиски. Искали всю ночь, и лишь на следующий день один из посланных нашел в лесу труп ребенка. Когда об этом доложили начальнику области, он пришел в отчаяние и сам отправился в лес. Он долго и безутешно рыдал над убитым сыном. Затем приготовили гроб, положили в него мальчика и предали его сожжению.

На следующий же день, придя в присутствие, начальник приказал разослать повсюду распоряжение об аресте Чжу Туна. В это время из Юньчэна сообщили о том, что вся семья Чжу Туна куда-то исчезла. Приказ об аресте был разослан по всем округам и уездам, за поимку убийцы предлагалась награда, о чем распространяться здесь больше нет надобности.

Поговорим лучше о Ли Куе, который остался в поместье Чай Цзиня. Он жил там уже больше месяца. И вот однажды увидел человека с письмом в руках, который опрометью промчался в поместье. Сановник Чай Цзинь вышел встретить его и, прочитав письмо, испуганно воскликнул:

— Ну, в таком случае я сейчас же отправлюсь!

— Что за срочное дело у вас, господин сановник? — спросил его Ли Куй.

— У меня есть дядя, зовут его Чай Хуан-чэн, — отвечал Чай Цзинь. — Живет он в Гаотанчжоу. И вот один мерзавец, по имени Инь Тянь-си, который приходится братом жене начальника этого округа Гао Ляня, хочет отобрать у моего дяди сад. От огорчения дядя даже заболел и сейчас лежит в постели. Он совсем плох, и неизвестно, останется ли жив. Возможно, что перед смертью он хочет сделать какое-нибудь завещание и, может быть, вызывает меня для этого. — Ведь детей у него нет. Я должен сейчас же ехать!

— Господин сановник! Может быть, разрешите и мне поехать вместе с вами? — спросил тогда Ли Куй.

— Что ж, если у вас есть желание, поедемте вместе! — предложил Чай Цзинь и стал спешно готовиться в дорогу. Он велел отобрать десяток лишних лошадей и взял с собой нескольких работников. На следующий день в пятую стражу Чай Цзинь, Ли Куй и сопровождающие их работники сели на коней и, покинув поместье, направились к Гаотанчжоу.

Добравшись до места, они первым делом поспешили к дому Чай Хуан-чэна. Там они сошли с коней, и Чай Цзинь, оставив Ли Куя и сопровождавших его людей на дворе, прошел в дом, прямо в спальню своего дяди. Увидев дядю лежащим на кушетке, Чай Цзинь не выдержал и горько заплакал.

Тут вышла жена Чай Хуан-чэна и стала утешать Чай Цзиня: — Уважаемый сановник! Вы только что приехали и устали с дороги. Не надо сразу так отчаиваться.

Чай Цзинь приветствовал ее поклонами и после этого стал расспрашивать, как обстоят дела.

— Вновь назначенный сюда начальник округа Гао Лянь, — начала рассказывать женщина, — является также командующим войсками округа. Он двоюродный брат командующего дворцовой гвардией в Восточной столице — Гао Цю Так вот, пользуясь авторитетом своего брата, он творит здесь всякие беззакония. Да к тому же еще привез о собой деверя по имени Инь Тянь-си, которого все зовут телохранителем. Это совсем еще молодой человек, но благодаря власти своего деверя Гао Ляня он чинит здесь произвол и творит зло. Нашлись люди, которые, желая выслужиться перед ним, сказали, что за нашим домом есть сад с прудом и красивыми павильонами над водой И вот этот негодяй Инь Тянь-си с компанией человек в тридцать бездельников пришел в наш дом, осмотрел все кругом и решил выселить нас отсюда. Этот мерзавец, видите ли сам хочет здесь жить. Тогда муж сказал ему: «Все члены моей семьи — потомки императорского дома. У нас имеется охранная грамота, выданная покойным императором. Никто не смеет наносить нам оскорбление. Как же можете вы посягать на мой дом? Куда денется моя семья?» Однако мерзавец этот даже слушать не стал и твердил лишь одно, чтобы мы выехали из дома. Хуан-чэн хотел было помешать ему, но этот подлец оттолкнул мужа, да вдобавок еще избил его. Все это настолько рассердило Хуан-чэна, что он даже в постель слег и перестал принимать еду и пищу. Мы давали ему лекарство, но оно не помогло. Нет, не жилец он больше на белом свете. Но теперь, когда вы, уважаемый господин сановник, приехали помочь, то, что бы ни случилось, бояться нечего.

Выслушав ее, Чай Цзинь сказал:

— Успокойтесь, дорогая тетушка! Прежде всего надо пригласить хорошего врача, чтобы он лечил дядю. А поскольку дело ваше приняло серьезный оборот, мне придется послать кого-нибудь из людей к себе в Цинчжоу привезти оттуда императорскую охранную грамоту. А там видно будет: если понадобится, я буду жаловаться начальнику области и не побоюсь обратиться даже к самому императору.

— Вы совершенно правы. Но мой Хуан-чэн в подобных делах совсем беспомощен, — сказала женщина.

Чай Цзинь еще раз взглянул на дядю, а затем пошел к Ли Кую и остальным, которые с ним приехали, и подробно рассказал им обо всем. Выслушав его, Ли Куй вскочил и закричал:

— Что за бессовестный негодяй! Я захватил с собой мои топоры и заставлю этого мерзавца попробовать их. А потом мы решим, что делать дальше!

— Успокойтесь, брат Ли Куй! — сказал Чай Цзины — Зачем нам связываться с этим невеждой? Сейчас он просто пользуется своим положением и обижает людей, но у меня дома есть императорская охранная грамота. Здесь спорить с ним мы не будем. В столице, я думаю, найдутся люди поважнее его. Мы уж будем с ним судиться по всем правилам. Закон на нашей стороне.

— Какие там еще законы? — крикнул Ли Куй. — Если бы все поступали по закону, на земле не было бы беспорядков. А я вот сначала пойду изобью его, а потом будем разговаривать. И пусть только попробует он обратиться с жалобой к властям, я тогда прикончу этого мерзавца вместе с его чертовым начальником!

— Теперь мне понятно, почему Чжу Тун так хотел схватиться с вами не на жизнь, а на смерть, — сказал, смеясь, Чай Цзинь. — Вы и смотреть-то друг на друга не могли. Но здесь в императорском городе нельзя действовать так свободно, как у себя в лагере в горах!

— А что мне до того, что это императорский город? — сказал Ли Куй. — Разве не я убивал людей в Цзянчжоу и Увэйцзюне?

— Вы подождите, пока я не познакомлюсь с обстановкой, — сказал Чай Цзинь. — А когда мне понадобится ваша помощь, дорогой брат, то я позову вас. Но пока я прошу вас остаться дома.

Не успел он договорить, как из дома вышла служанка и попросила Чай Цзиня сейчас же пройти к дяде. Чай Цзинь поспешил в спальню, подошел к постели, на которой лежал Чай Хуан-чэн и тут увидел, что дядя его плачет.

— Дорогой племянник, — обратился Чай Хуан-чэн к Чай Цзиню. — Ты очень благородный и достойный человек и не позволишь, чтобы нашим предкам было нанесено оскорбление. Я скоро умру, и причиной тому побои Инь Тянь-си. Не забывай, что мы с тобой кровные родственники, отомсти за мою обиду. Иди с охранной грамотой к императору и заяви ему, как меня оскорбили. И попади я даже в преисподнюю, все равно буду признателен тебе, дорогой племянник, за проявленные чувства родства. Береги себя, милый мой! Вот все, что я хотел сказать тебе.

И он тут же скончался. Чай Цзинь так долго и неутешно плакал, что жена Хуан-чэна, опасаясь, как бы он не упал в обморок, стала утешать его, приговаривая:

— Уважаемый господин, впереди еще много времени, и вы успеете излить свою печаль, а сейчас давайте решим, что делать дальше.

— Охранная грамота осталась у меня дома. Я не взял ее с собой, — сказал тогда Чай Цзинь. — Но я сейчас же пошлю человека и он привезет ее. С этой грамотой необходимо поехать в столицу и подать жалобу самому императору. А сейчас, чтобы успокоить душу моего дяди, надо приготовить для его тела саркофаг и гроб. Затем нам следует одеться в траурные платья, а уж после этого будем говорить.

Чай Цзинь приказал изготовить для дяди соответствующие положению покойника гроб и саркофаг, а также установить полагающийся по обычаю жертвенник с именем покойного. Затем домашние облачились в траурные одежды, и от мала до велика начали оплакивать покойного.

Ли Куй, находившийся во внешних комнатах, услышав допсившийся из внутренних покоев плач, стал мучиться в догадках. Однако на все расспросы его спутники отвечали молчанием.

Вскоре пригласили монахов, и началось богослужение.

На третий день после всех этих событий Инь Тянь-си на своем иноходце отправился прогуляться в компании двадцати — тридцати бездельниковэ У всех в руках были луки, арбалеты, трубы, мячи, бамбуковые палки для метания и разные музыкальные инструменты. За городом бездельники вдоволь повеселились и, немного захмелев, но притворяясь совершенно пьяными, направились прямо к дому Чай Хуан-чэна. Подъехав, они осадили коней и стали звать управляющего домом.

Чай Цзинь, одетый в траурную одежду, быстро вышел на зов. Сидя на коне, Инь Тянь-си спросил:

— Ты кто такой?

— Я — племянник Чай Хуан-чэна — Чай Цзинь, — ответил он.

— Еще позавчера я велел вам выехать отсюда. Почему же вы не выполнили моего приказа? — снова спросил Инь Тянь-си.

— Мой дядя был болен, лежал в постели и поэтому не мог переехать. Сегодня ночью он умер. Когда кончатся похороны, мы покинем этот дом. Вы уж обождите!

— Что за вздор! — крикнул Инь Тянь-си. — Даю вам три дня! Если же в назначенный срок вы не выедете отсюда, я надену на тебя колодку. А предварительно ты получишь еще сотню палок.

— Вам не следует меня оскорблять, — возразил Чай Цзинь. — Наша семья ведет свой род от императорского дома. Покойный император пожаловал нам охранную грамоту. Кто осмелится отнестись к такому документу без должного уважения?

— Ну-ка, дай я посмотрю, что у тебя там за грамота, — крикнул Инь Тянь-си.

— Она находится у меня дома, в Цанчжоу, — отвечал Чай Цзинь. — Но я уже послал человека привезти ее сюда.

— Ерунду какую-то мелет этот парень! — крикнул взбешенный Инь Тянь-си. — Да если даже и есть у тебя какая-то охранная грамота, так для меня она ничего не значит! Эй! — крикнул он своим спутникам. — Вздуйте-ка этого мерзавца как следует!

А надо вам сказать, что Ли Куй, который в это время Находился за воротами, сквозь щель наблюдал всю эту сцену и слышал приказ Инь Тянь-си. И вот как раз в тот момент, когда бездельники собрались бить Чай Цзиня, Ли Куй распахнул ворота, с ревом бросился прямо к Инь Тянь-си и, стащив его с коня, одним ударом повалил на землю.

Шалопаи бросились было на Ли Куя, но он, орудуя кулаками, сразу же уложил пять-шесть человек. Остальные с криком убежали прочь. Тогда Ли Куй снова принялся за Инь Тянь-си и стал бить его кулаками и ногами. Где уж было Чай Цзиню остановить его? А когда Чай Цзинь взглянул на Инь Тянь-си, тот уже мертвый лежал на земле.

Сановник лишь застонал от горя и позвал Ли Куя во внутренние комнаты посоветоваться, что делать.

— Они, конечно, пришлют сюда стражу, — сказал Чай Цзинь, — и вам здесь оставаться ни в коем случае нельзя. С властями уж как-нибудь я сам все улажу, а вы быстрее возвращайтесь в Ляншаньбо.

— Да ведь если я уйду, вас впутают в это дело!

— Ничего, — сказал Чай Цзинь, — у меня есть охранная грамота от императора, она защитит меня. Идите скорее, не медлите!

И Ли Куй, взяв свои топоры и немного денег на дорожные расходы, вышел через задние ворота и отправился в Ляншаньбо.

Вскоре показался отряд в двести с лишним человек. Стражники с мечами, пиками и дубинами окружили дом Чай Хуан-чэна. Чай Цзинь сразу догадался, что это пришли арестовать его. Тогда он сам вышел и сказал:

— Я пойду с вами в управление округом, чтобы разобраться в этом деле.

Но стражники первым делом связали Чай Цзиня, а затем ворвались в дом искать черного парня-убийцу. Не найдя его, они взяли с собой Чай Цзиня, привели его в управление и поставили там на колени.

Начальник округа Гао Лянь в это время находился в управлении; услыхав о том, что его деверь Инь Тянь-си убит, он от гнева заскрежетал зубами и стал ждать, когда преступника приведут к нему.

И вот, когда Чай Цзиня привели в управление и поставили перед ним на колени, Гао Лянь закричал:

— Как осмелился ты убить моего родственника Инь Тянь-си?!

— Я — потомок императорского дома, — отвечал почтительно Чай Цзинь. — У меня есть охранная грамота, пожалованная нам покойным императором Тай-цзу. Сейчас я живу в Цанчжоу. Узнав о том, что дядя мой Чай Хуан-чэн тяжело болен, я приехал сюда навестить его. К несчастью, он скончался. И вот сейчас, когда гроб его находится еще в доме, ваш родственник Инь Тянь-си, в сопровождении двадцати-тридцати человек подъехал к дому и стал требовать, чтобы оттуда все немедленно выехали. Он не пожелал даже выслушать моих объяснений и приказал своим людям избить меня. Один из моих работников по имени Ли Да бросился защищать меня и тут же убил его.

— А где же сейчас этот Ли Да?! — крикнул Гао Лянь.

— Он испугался и убежал! — ответил Чай Цзинь.

— Если этот парень твой работник, так как же осмелился он убить человека, не получив от тебя приказа? Ведь ты сам помог ему бежать, а теперь хочешь еще обмануть власти! Да, без палок признания от тебя не добьешься! Эй, люди! Всыпать этому мерзавцу как следует! — приказал он.

— Но ведь мой работник совершил убийство нечаянно, он вступился за своего хозяина! — воскликнул Чай Цзинь. — А я тут ни при чем. У меня есть охранная грамота от императора Тай-цзу! Как смеете вы обращаться со мной, как с уголовным преступником?!

— Где же эта твоя грамота? — спросил Гао Лянь.

— Я уже послал в Цанчжоу человека, он привезет ее сюда!

— Не иначе, как этот парень решил действовать против властей! — крикнул разгневанный Гао Лянь. — Ну-ка, люди! Проучите его как следует!

И стражники принялись за дело. Они били Чай Цзиня так, что у него треснула кожа и кровь текла ручьем. Все тело его покрылось ранами. Чай Цзинь не вытерпел и признал себя виновным в том, что приказал своему работнику Ли Да убить Инь Тянь-си. После этого на Чай Цзиня надели кангу в двадцать пять цзиней весом, которую обычно надевают на смертников, и бросили его в тюрьму. После того как тело Инь Тянь-си было подвергнуто осмотру, покойника положили в гроб и похоронили. Но подробно рассказывать об этом здесь мы не будем.

Между тем сестра Инь Тянь-си решила отомстить за своего брата. Она подговорила мужа, чтобы он забрал дом и все имущество Чай Хуан-чэна, а семью его посадил в тюрьму. Таким образом, дом и сад Чай Хуан-чэна были конфискованы. А Чай Цзинь томился в тюрьме.

Тем временем Ли Куй, нигде не останавливаясь в пути, быстро достиг Ляншаньбо и явился к главарям. Как только Чжу Тун увидел Ли Куя, в нем с новой силой вспыхнула злоба, и, выхватив меч, он бросился на Ли Куя. Ли Куй схватил свои топоры и тоже приготовился к бою. Но в этот момент Чао Гай, Сун Цзян и остальные вожди стали их разнимать и успокаивать. Сун Цзян, извиняясь перед Чжу Туном, сказал:

— Ли Куй не виноват в том, что ему пришлось убить сына начальника области. Этот план предложил военный советник У Юн, когда увидел, что вы, уважаемый брат, отказываетесь идти с нами в Ляньшаньбо. Но теперь, раз уж вы здесь, постарайтесь забыть об этом и давайте жить дружно, помогая друг другу в нашем общем деле. Не надо давать повода смеяться над нами. — Затем Сун Цзян обратился к Ли Кую: — Дорогой брат! Принеси свои извинения Чжу Туну!

Но Ли Куй, страшно вытаращив глаза, закричал:

— Как же так? Я много потрудился для лагеря, а у него здесь нет еще никаких заслуг. С какой же стати вы заставляете меня извиняться перед ним?!

— Дорогой брат, — сказал на это Сун Цзян. — Хотя ты и действовал по приказанию, но все же ты убил сына начальника области. А по возрасту Чжу Тун годится тебе в старшие братья. Поэтому я прошу тебя из уважения ко мне поклониться Чжу Туну, как это полагается. А я, в свою очередь, могу отвесить поклоны тебе. На том покончим!

Ли Куй уступил увещеваниям Сун Цзяна и, обращаясь к Чжу Туну, сказал:

— Не подумай, что я боюсь тебя. Но раз мой уважаемый брат так настаивает, я вынужден принести тебе извинения!

С этими словами Ли Куй отбросил свои топоры и совершил два поклона перед Чжу Туном. Лишь после этого гнев Чжу Туна немного утих.

Затем Чао Гай велел устроить пир в честь их примирения. Тут заговорил Ли Куй:

— Господин Чай Цзинь отправился в Гаотанчжоу навестить своего больного дядю Чай Хуан-чэна, но там господина сановника оскорбил деверь начальника округа Гао Ляня — Инь Тянь-си Он захотел отнять у Чай Хуан-чэна дом и сад. Инь Тянь-си обругал господина Чай Цзиня и пытался даже избить его, но я убил этого мерзавца.

Выслушав это, Сун Цзян сильно встревожился и сказал:

— Но своим бегством ты навлек беду на господина Чай Цзиня!

— Не стоит заранее беспокоиться, уважаемый брат, — сказал тут У Юн. — Вот вернется Дай Цзун, тогда мы все узнаемэ

— А куда же ушел уважаемый брат Дай Цзун? — спросил Ли Куй.

— Мы опасались, что в поместье Чай Цзиня ты натворишь всяких бед, и отправили туда Дай Цзуна, чтобы он привел тебя обратно в лагерь, — сказал У Юн. — Ну, а раз он не нашел тебя там, то несомненно отправился за тобой в Гаотанчжоу.

Не успел он договорить, как вошел разбойник и сообщил, что вернулся Дай Цзун.

Сун Цзян поспешил ему навстречу, и когда они пришли в зал и там уселись, стал расспрашивать его о деле Чай Цзиня. Вот что рассказал ему Дай Цзун:

— Когда я прибыл в поместье сановника Чай Цзиня, он вместе с Ли Куем уже уехал в Гаотанчжоу. Тогда я поспешил за ними, чтобы обо всем узнать. Прибыв в Гаотанчжоу, я услышал, что весь город только и говорит о том, как огромный черный молодец убил Инь Тянь-си за то, что тот хотел отобрать дом у Чай Хуан-чэна. В это дело впутали сановннка Чай Цзиня, он осужден и брошен в тюрьму. Семья Чай Хуан-чэна арестована, а дом и все его имущество конфискованы. Жизнь господина Чай Цзиня в опасности.

— Опять этот черный парень наделал бед, — сказал Чао Гай. — Куда бы он ни попал, везде что-нибудь натворит!

— Да ведь этот мерзавец Инь Тянь-си избил Чай Хуан-чэна, а тот не вынес обиды и скончался, — сказал тут Ли Куй. Но мало того. Он пришел еще отобрать дом и приказал избить господина Чай Цзиня. Да будь на моем месте сам живой Будда и тот не стерпел бы такого бесчинства!

— Сановник Чай Цзинь всегда милостиво относился к нашему лагерю, — сказал тут Чао Гай. — И вот сегодня, когда ему угрожает опасность, мы должны спасти его. Я сам отправлюсь туда.

— Уважаемый брат, — обратился к нему Сун Цзян. — Вы старший в лагере начальник. Как же можете вы поступать столь опрометчиво? Сановник Чай Цзинь еще давно оказал мне услугу, и сейчас я готов отправиться вместо вас, дорогой брат.

— Гаотанчжоу город хотя и небольшой, но богатый, народу живет там много, — сказал У Юн. — Кроме того, там большое количество войск и запасов продовольствия. Нельзя недооценивать силы противника. Поэтому я попросил бы Линь Чуна, Хуа Юна, Цинь Мина, Ли Цзюня, Люй Фана, Го Шэна, Сунь Ли, Оу Пэна, Ян Линя, Дэн Фэя, Ма Линя и Бай-шэна, всего двенадцать атаманов, возглавить конные и пешие части в количестве пяти тысяч человек и выступить вперед. Вторым отрядом, состоящим из трех тысяч человек, будут командовать Сун Цзян и У Юн, а также Чжу Тун, Лэй Хэн, Дай Цзун, Ли Куй, Чжан Хэн, Чжан Шунь, Ян Сюнь и Ши Сю, всего десять человек. Этот отряд в случае необходимости должен оказать помощь первому.

Итак, двадцать два вождя, простившись с Чао Гаем и остальными, покинули лагерь и выступили по направлению к Гаотанчжоу.

Когда передовой отряд достиг уже границ Гаотанчжоу, начальнику округа Гао Ляню доложили об этом. Выслушав сообщение, Гао Лянь с презрением сказал:

— Эх вы, разбойники несчастные! Только и знаете, что прятаться в своем логове! Я как раз собирался в Ляншаньбо, чтобы уничтожить вас, а вы сами явились сюда. Само небо помогает мне осуществить то, что я задумал. Эй, люди! крикнул он. — Передайте мой приказ! Снарядить войска для встречи с разбойниками, вывести их за город и поднять весь народ на городские стены для защиты города.

В руках Гао Ляня была сосредоточена вся военная и гражданская власть. Поэтому не успел он издать приказ, как все командующие, инспектора войск и командиры всех рангов вывели свои отряды на военные плацы, проверили их готовность и повели за город, навстречу врагу.

А надо вам сказать, что у самого Гао Ляня был личный отряд из трехсот наиболее преданных ему бойцов, который назывался «Волшебные воины, летающие по небу». В этот отряд были подобраны самые сильные и здоровые удальцы из провинций Шаньдун, Хэбэй, Цзянси, Хунань, Лянхуай и Лянчжэ. И свой отряд Гао Лянь повел сам. Он оделся в кольчугу, взял меч и выехал за город. Объехав подчиненные ему войска, он расставил их в боевой порядок, а отряд «Волшебных воинов» расположил в самом центре. После этого были поданы сигналы флагами, забили в барабаны и гонги, и войска, издав боевой клич, стали ждать приближения противника.

Между тем отряд из пяти тысяч человек во главе с Линь Чуном, Хуа Юном и Цинь Мином уже подошел. Обе стороны сблизились настолько, что можно было видеть флаги противника и слышать барабанный бой. Началась стрельба из луков, — стрелы долетали прямо к ногам противника.

Затем затрубили в раскрашенные рога и забили в барабаны. Хуа Юн и Цинь Мин, а за ними остальные десять атаманов выехали вперед и осадили своих коней. Держа наперевес змеевидное копье, Линь Чун остановился перед строем и громовым голосом закричал:

— Эй ты, разбойник Гао! Выезжай-ка сюда, да побыстрей!

Тогда Гао Лянь подхлестнул своего коня и в сопровождении тридцати командиров тоже выехал вперед, остановился перед строем под знаменами и, указывая на Линь Чуна, стал громко браниться:

— Вы, разбойничья банда, погибели на вас нет! Как осмелились вы напасть на мой город!

— Да ты сам бандит и причиняешь лишь зло народу! Погоди! Рано или поздно мы доберемся до столицы и не успокоимся до тех пор, пока не изрубим на куски твоего родственника Гао Цю. Он обманывает императора и творит бесчинства над подданными!

Тут Гао Лянь рассвирепел и, обернувшись, крикнул:

— Кто из вас первым схватит этого разбойника?!

От строя отделился командир по имени Юй Чжи. Подстегнув своего коня и вращая мечом, он остановился перед строем. Увидев противника, Линь Чун бросился прямо на него и на пятой же схватке всадил в грудь своего врага копье. Тот кубарем полетел с коня на землю.

— Кто же отомстит за него? — уже испуганно вскричал Гао Лянь.

Тогда с длинным копьем в руках, на пегом коне из рядов выехал командир по имени Вэнь Вэнь-бао. Бубенчики, укращавшие сбрую его коня, резко зазвенели, и Вэнь Вэнь-бао появился перед строем. Под копытами его коня вздымалось облако пыли, и Вэнь Вэнь-бао ринулся на Линь Чуна. Увидев это, Цинь Мин крикнул:

— Дорогой брат! Остановитесь! Я сразу же убью этого разбойника!

Линь Чун осадил коня, опустил копье и уступил место Цинь Мину. А тот схватился с Вэнь Вэнь-бао. После того как бойцы съезжались уже более десяти раз, Цинь Мин применил особый прием. Он дал своему протнвнику ринуться на себя с оружием и тут, взмахнув дубинкой, ударил по лбу так, что тот замертво свалился с коня с раскроенным надвое черепом. Конь его ускакал обратно. Затем отряды и той и другой стороны подтянулись и стали издавать боевые кличи

Гао Лянь, потеряв сразу двух командиров, выхватил свой знаменитый меч и, бормоча про себя даосскую молитву, крикнул:

— Быстрее!

В тот же миг со стороны его войска появилось большое черное облако. Оно взметнулось к небу и там рассеялось.

Вдруг поднялся сильный ветер, он понес песок и камни, потряс небо и землю. И этот удивительный ветер дул прямо в сторону противника. В наступившей темноте Линь Чун, Цинь Мин, Хуа Юн и другие не могли даже разглядеть друг друга. Испуганные кони с ржаньем метались в разные стороны, налетая друг на друга. Тогда разбойники повернули своих лошадей и бросились наутек.

Тут Гао Лянь взмахнул мечом. Это был знак волшебному отряду. Триста человек вылетели вперед и погнались за противником, а сзади в помощь им следовали остальные войска. Они гнались за Линь Чуном до тех пор, пока не рассеяли его отряд во все стороны. В рядах Линь Чуна поднялась невообразимая паника, люди призывали на помощь всех родных. Из пяти тысяч человек Линь Чун потерял убитыми более тысячи. Отступив примерно на пятьдесят ли, отряд Линь Чуна остановился и разбил лагерь. Отогнав противника, Гао Лянь отозвал свои войска, и они вернулись в город отдохнуть.

Между тем подошел отряд во главе с Сун Цзяном. Встретив его, Линь Чун и остальные рассказали обо всем случившемся. Новость эта сильно встревожила Сун Цзяна и У Юна.

— Что же это за волшебство такое? — спросил Сун Цзян У Юна.

— Думаю, что здесь дьявольское наваждение, — ответил У Юн. — Если бы этот ветер можно было повернуть в сторону противника и направить по ветру огонь, тогда мы победили бы их.

Услышав это, Сун Цзян открыл свою Небесную книгу и в третьем разделе нашел способ под названием «Поражение противника возвращением ветра и напущением огня» Сун Цзян очень обрадовался, постарался крепко запомнить необходимые заклинания и заговор, а затем велел привести в готовность отряды. В пятую стражу все поели и со знаменами и барабанным боем двинулись в наступление на город.

Начальнику области уже доложили о том, что противник приближается. Тогда Гао Лянь скова приказал подготовиться своим победным войскам и волшебному отряду. Были открыты ворота города, опущен подъемный мост, войска вышли из города и построились в боевой порядок.

Выхватив меч, Сун Цзян подхлестнул коня и выехал перед строем. Впереди виднелось множество флагов.

— Эти черные флаги как раз и являются «волшебным знаком» противника, — сказал У Юн. — Боюсь, что Гао Лянь снова использует свой способ, и тогда я не знаю, как мы справимся с ним.

— Успокоитесь, господин военный советник, — сказал Сун Цзян. — Я уже знаю, как разбить его волшебство. Нужно только, чтобы все командиры и бойцы смело шли вперед.

А Гао Лянь в это время также отдавал распоряжения своим командирам.

— Драться один на один не надо, — говорил он. — Ждите сигнала — удара в барабан или в гонг, и тогда все вместе бросайтесь вперед. Постарайтесь взять Сун Цзяна живым, и я щедро награжу вас.

Войска обеих сторон издали боевой клич. Гао Лянь, сидя на коне, подвесил к седлу медный гонг с изображениями дракона и феникса, имеющий волшебное свойство «превращать бойцов в диких зверей», и, держа в руке чудодейственный меч, выехал вперед, Увидев Гао Ляня, Сун Цзян, тыча в него пальцем, стал браниться:

— Вчера вечером я не успел прибыть сюда, и поэтому мои друзья допустили ошибку и потерпели поражение. Но сегодня я во что бы то ни стало уничтожу вас всех до одного.

— Ах ты, мятежник, разбойник! — закричал в ответ Гао Лянь. — Ну-ка слезай с коня и сдавайся! Не желаю я пачкаться о твою вонючую кровь!

С этими словами он взмахнул мечом, что-то пробормотал про себя и затем снова крикнул:

— Быстрее!

Как и в первый раз, взметнулось черное облако и подул какой-то странный ветер. А Сун Цзян, не дожидаясь, пока этот ветер настигнет их, тоже стал что-то бормотать, сделал левой рукой таинственный знак, а правой поднял меч и, указывая вперед, крикнул:

— Поспеши!

И ветер сейчас же стал дуть в сторону волшебного отряда Гао Ляня. В этот момент Сун Цзян дал команду ринуться на врага. Но когда Гао Лянь увидел, что ветер дует в их сторону, он поспешно схватил медный гонг, ударил в него мечом, а затем кинул в сторону своих бойцов горсть желтого песка. В один миг весь его отряд превратился в диких зверей и ядовитых гадов, которые ринулись на противника.

Люди и кони в отряде Сун Цзяна даже оцепенели от страха. Сун Цзян тоже испугался и, бросив свой меч, повернул коня и поскакал прочь. За ним бросились, спасая свою жизнь, остальные главари и бойцы отряда. Все бежали без оглядки, пробивая себе дорогу, не разбирая куда и налетая друг на друга.

А Гао Лянь в это время взмахнул мечом и, во главе своего волшебного отряда, за которым следовали остальные части, ринулся на противника. Отряд Сун Цзяна понес огромные потери, а Гао Лянь, отогнав противника более чем на двадцать ли, ударил в медный гонг и, собрав войска, увел их обратно в город.

Добравшись до какого-то холма, Сун Цзян остановил отряд и разбил лагерь. Потери они понесли бойцами, но из главарей, к счастью, никто не пострадал. Когда отряд расположился на отдых, Сун Цзян держал совет с У Юном.

— В наступлении на город Гаотанчжоу, — сказал он, — мы дважды потерпели поражение. Но и сейчас у нас нет способа победить их волшебный отряд. Как же быть?

— Раз этот мерзавец владеет волшебным средством, — сказал У Юн, — то он обязательно придет сюда сегодня ночью разгромить наш лагерь. Надо что-то предпринять, чтобы отразить его нападение. А так как здесь может разместиться лишь очень небольшое количество бойцов, то нам лучше перейти на то место, где у нас раньше был лагерь.

Поэтому Сун Цзян отдал приказ отряду Ян Линя и Бай-шэна остаться, а всем остальным отступить на прежнее место.

И вот Ян Линь и Бай-шэн, отведя свой отряд более чем в триста человек на половину ли от лагеря, устроили засаду в траве. Когда наступила первая стража, вдруг поднялся сильный ветер и ударил гром. Ян Линь и Бай-шэн, спрятавшись со своими людьми в траве, видели, как Гао Лянь ведет свой волшебный отряд. Трубя в рога и пронзительно свистя они ворвались в предполагаемое расположение лагеря, однако, увидев, что там никого нет, повернули обратно. Тут Ян Линь и Бай-шэн издали боевой клич. Гао Лянь, опасаясь попасть в ловушку, разделил свой отряд на четыре части, и все его триста волшебных воинов бежали кто куда.

Ян Линь и Бай-шэн начали беспорядочную стрельбу из луков. И надо же было, чтобы одна из стрел попала прямо в левое плечо Гао Ляня. Тут бойцы Ян Линя и Бай-шэна, не обращая внимания на дождь, врассыпную бросились преследовать противника. Но Гао Лянь уже далеко отвел своих волшебных воинов, а так как у Ян Линя и Бай-шэна людей было мало, то они не решились больше преследовать врага.

Вскоре дождь прошел, тучи рассеялись, небо прояснилось и засверкало мириадами звезд. При свете луны, на холме, покрытом травой, бойцы нашли более двадцати сбитых и подстреленных волшебных воинов. Они отправились вместе с бойцами в лагерь Сун Цзяна и рассказали о том, как были вызваны гром, дождь, ветер и облака.

Выслушав их, Сун Цзян и У Юн испуганно воскликнули:

— Но мы ведь стояли всего в пяти ли от вас, а никакого дождя и ветра не видали!

— Это, несомненно, волшебство, — говорили между собой бойцы. — Дождевые тучи находились всего в тридцати — сорока чжанах от земли, и дождь был поднят из находящихся поблизости прудов.

— Когда Гао Лянь ворвался в расположение нашего лагеря, у него были распущены волосы, и в руках он держал меч, — сказал Ян Линь. — Однако стрела, которую я выпустил, попала ему в плечо, и он удрал. Лишь потому, что у нас было мало людей, мы не решились их далеко преследовать.

Тогда Сун Цзян наградил Ян Линя и Бай-шэна, а захваченные солдаты Гао Ляня были обезглавлены. Сун Цзян разделил всех главарей на небольшие группы, которые разбили вокруг основного лагеря семь-восемь небольших укрепленных пунктов; это было сделано для того, чтобы в случае повторного нападения дать врату отпор. А Сун Цзян тем временем отправил в Ляншаньбо людей с просьбой прислать помощь.

Но давайте вернемся к Гао Ляню. Получив ранение от стрелы, он вернулся в город и стал лечить рану. Командирам же своих войск он дал приказ:

— И днем и ночью зорко охраняйте город. В бой с врагом пока не вступайте, Дайте мне только поправиться, мы успеем еще захватить Сун Цзяна.

А Сун Цзян, увидев, что понес большие потери, был очень опечален и, совещаясь с У Юном, сказал:

— Мы не можем одолеть даже одного Гао Ляня. А что же будет если к нему придут войска из других мест и все они общими силами нападут на нас?

— Чтобы одолеть чары Гао Ляня, нужно вот что сделать… А если мы не пригласим сюда этого человека, то не сможем спасти жизнь сановника Чай Цзиня и никогда не возьмем город Гаотанчжоу.

И поистине:

Темный туман разогнать и разорвать облака

Сможет лишь тот, кто постиг тайну небес и земли.

Так вот, если вы хотите узнать, о каком же человеке говорил У Юн, загляните в следующую главу.

Глава 52

рассказывающая о том, как Дай Цзун снова отправился на поиски Гун-Сунь Шэна и как Ли Куй рассек надвое святого праведника Ло

Итак, У Юн сказал Сун Цзяну:

— Мы должны немедленно послать в Цзичжоу человека, который разыщет Гун-Сунь Шэна. Без него мы не сможем побороть чары Гао Ляня.

— Но ведь дай Цзун уже ходил за Гун-Сунь Шэном, однако так и не узнал, где он находится. Где же теперь искать его? — спросил Сун Цзян.

— Да ведь Дай Цзун побывал только в Цзичжоу, — возразил У Юн. — А в этом округе есть еще много уездных городов, городских поселений, деревень, где он еще не искал его. А Гун-Сунь Шэн, как человек, изучающий пути Дао, по всей вероятности проживает в таинственной пещере какой-нибудь знаменитой горы или у берега реки. Мы отправим сейчас Дай Цзуна в Цзичжоу и поручим ему поискать там Гун-Сунь Шэна во всех местах, где живут отшельники.

Выслушав это, Сун Цзян тут же послал человека пригласить на совет Дай Цзуна и, когда тот пришел, спросил его, сможет ли он отправиться в Цзичжоу на поиски Гун-Сунь Шэна.

— Я готов пойти, — сказал на это Дай Цаун. — Только было бы хорошо, если бы со мной отправился еще кто-нибудь.

— Но кто же сможет угнаться за вами, если вы пустите в ход свое волшебное средство, — сказал на это У Юн.

— Моему компаньону, — ответил Дай Цзун, — я смогу повязать на ноги полоски бумаги с заклинаниями, и он будет идти так же быстро, как и я.

— Я пойду с Дай Цзуном, — вызвался Ли Куй.

— В таком случае, — сказал ему Дай Цзун, — ты должен питаться в дороге только овощной пищей и во всем слушаться меня.

— А что же в этом трудного! — воскликнул Ли Куй. — Я буду делать все, что вы скажете…

Сун Цзян и У Юн в свою очередь также стали наставлять Ли Куя:

— В пути веди себя осторожно. Не затевай скандалов. А как только найдете Гун-Сунь Шэна, сейчас же возвращайтесь.

— Я убил Инь Тянь-си, и из-за меня сановник Чай Цзинь попал в тюрьму. Так неужели теперь я не хочу спасти его? Нет, в этот раз я уж ни с кем не стану связываться.

Итак, спрятав оружие и связан дорожные узлы, оба простились с Сун Цзяном и остальными и, покинув Гаотанчжоу, отправились по направлению к Цзичжоу. После того как они прошли двадцать — тридцать ли, Ли Куй остановился и сказал:

— Уважаемый брат! Неплохо было бы выпить по чашке вина, а потом уж идти дальше!

— Раз ты идешь вместе со мной и хочешь, чтобы на тебя действовало волшебное средство, — сказал Дай Цзун, — то должен питаться одной постной пищей и пить легкое вино.

— Ну, что за беда, если я поем немного мяса? — смеясь, сказал Ли Куй.

— Ты опять за свое! — рассердился Дай Цзун. — Однако сейчас все равно уже поздно, пойдем поищем постояльый двор, переночуем там, а завтра утром двинемся дальше.

Они прошли еще тридцать с лишним ли. Уже стемнело. Дойдя до какого-то постоялого двора, путники остановились, разожгли в очаге огонь и стали готовить пищу. Затем они заказали рог вина и приступили к ужину. Ли Куй принес в комнату миску овощей и миску постного супу и предложил Дай Цзуну покушать.

— А почему же ты сам не ешь? — спросил Дай Цзун.

— Да я что-то не хочу, — ответил Ли Куй.

«Обманывает меня этот негодяй, — подумал про себя Дай Цзун. — Хочет тайком поесть мяса».

Дай Цзун съел принесенную пищу, а затем потихоньку прошел за дом, И тут он увидел, что Ли Куй достал два рога вина, целое блюдо говядины и стоя быстро поглощает все это здесь.

«Ну, так я и думал! — сказал про себя Дай Цзун. — Ладно, сейчас я ему пока ничего говорить не буду. А завтра подшучу над ним, и дело с концом».

Он вернулся в комнату и лег спать. А Ли Куй наелся, выпил вина и, опасаясь, как бы дай Цзун не стал расспрашивать его, потихоньку прошел в комнату и тоже лег спать.

Но как только наступила пятая стража, Дай Цзун поднялся и велел Ли Кую разжечь огонь и приготовить завтрак. Подкрепившись, они рассчитались за постой и, взвалив на спину узлы, вышли с постоялого двора. И вот, когда они прошли два ли, Дай Цзун сказал:

— Вчера мы не прибегали к волшебному способу, а сегодня нам надо пройти большее расстояние. Подвяжи-ка покрепче узел, я произнесу над тобой заклинание. Мы остановимся только тогда, когда пройдем восемьсот ли.

Тут Дай Цзун достал четыре полоски бумаги, привязал их к ногам Ли Куя и приказал:

— Жди меня в первом кабачке, который встретится по дороге!

Затем он что-то пробормотал и дунул на ноги Ли Куя. Ли Куй двинулся вперед и сразу же помчался так, словно полетел на облаках, Дай Цзун рассмеялся и сказал сам себе:

— Ничего, я заставлю его поголодать денек!

Затем он привязал бумажки с заклинаниями также и к своим ногам и понесся вслед за Ли Куем.

Ли Куй не знал действия этого волшебства и потому думал, что передвижение подобным способом такое же удовольствие, как и обычная ходьба. Но как можно было вынести страшный грохот и шум, которые стояли в его ушах! Ему казалось, что кругом бушует ураган, что попадающиеся на встречу деревья и дома опрокидываются, а под ногами, настигая его, клубятся облака и туман.

Ли Кую стало страшно, он несколько раз пытался остановиться, но тщетно старался удержать свои ноги, — казалось, кто-то снизу непрерывно отгалкивает их. Не касаясь ногами земли, он только мог передвигать ими и все шел вперед. Ли Куй видел, как мимо него один за другим мелькают кабачки, ресторанчики, постоялые дворы, но не мог зайти туда, выпить и закусить.

— О господи, хоть бы на минуту остановиться! — вэмолился он, наконец.

Солнце уже клонилось к западу. Ли Куй был голоден и страдал от жажды, а ноги несли его все быстрее, и он никак не мог справиться с ними. Тут от страха его даже пот прошиб, и он, задыхаясь, жадно глотал воздух; в этот момент его как раз нагнал Дай Цзун и крикнул ему:

— Дорогой брат Ли! Что же, ты так и не закусил нигде?

— Уважаемый брат! — взмолился Ли Куй. — Спаси меня, пожалуйста! Я помираю с голоду!

Тогда Дай Цзун вынул из-за пазухи несколько лепешек из муки и стал есть.

— Я не могу остановиться и купить себе что-нибудь поесть! — крикнул Ли Куй. — Дай мне хоть кусочек, чтобы заморить червячка.

— Да ты остановись, дорогой брат, — сказал Дай Цзун, — и я дам тебе поесть!

Ли Куй протянул было руку, но оказалось, что он находится на расстоянии целого чжана от Дай Цзуна и не может достать до лепешки.

— Дорогой брат! Да останови ты меня хоть на минутку! — снова взмолился Ли Куй.

— Действительно, сегодня творится что-то странное, — сказал тут Дай Цзун. — Я и свои-то ноги никак не могу оста новить!

— Ай-я! — воскликнул Ли Куй. — Эти проклятые ноги совсем не хотят слушаться меня! Они знай себе бегут да и только! Смотрите же, не выводите меня окончательно из терпенья. Не то возьму вот свои топоры и отхвачу вас к чертовой матери!

Пожалуй, одно это только и остается! — заметил Дай Цзун. — Иначе мы можем пробежать до первого дня первого месяца будущего года, да и тогда не остановимся!

— Уважаемый брат, — продолжал жалобно Ли Куй. — Перестаньте шутить! Как же я вернусь обратно, если отрублю себе ноги?

— Уж наверное вчера ты в чем-то не послушался меня, — сказал тут Дай Цзун. — И сегодня даже я никак не могу удержать свои ноги. Вот теперь и беги, что же я-то могу сделать?!

— Дорогой отец! — крикнул Ли Куй. — Сжалься надо мной и помоги мне остановиться!

— Мое волшебство запрещает во время ходьбы есть мясо и особенно говядину. Кто съест хоть один кусок мяса, будет бежать до тех пор, пока не умрет!

— Ой, беда какая! — воскликнул Ли Куй. — Я вчера поступил очень плохо, обманул вас, дорогой брат. Ведь я тайком купил пять-семь цзиней говядины и съел ее. Что же теперь делать-то?

— Ах, вот почему даже я не могу остановить своих ног! — кликнул Дай Цзун. — Что ж ты, Железный бык, наделал, ты и меня погубил!

Услышав это, Ли Куй даже взвыл от горя.

— Если ты выполнишь одно мое условие, — сказал тогда с усмешкой Дай Цзун, — то, может быть, мне и удастся снять с тебя заклинание.

— Милостивый господин! — взмолился Ли Куй. — Вы только скажите мне, что это за условие, и сами увидите, как я выполню все, что вы скажете!

Ну, будешь меня обманывать и есть мясо? — спросил Дай Цзун.

— Если я после этого стану есть мясо, — воскликнул Ли уй, — пусть чирей величиной с чашку вскочит на моем языке! Я вот что думаю: вы, дорогой брат, почти всегда едите овощную пищу, а мне трудно к ней привыкнуть. Потому я и решил обмануть вас и отведать мяса. Но уж теперь-то я никогда не осмелюсь этого сделать.

— Ну что же, на этот раз я тебя прощаю! — С этими словами Дай Цзун забежал вперед и, махнув рукавом на ноги Ли Куя, крикнул:

— Стойте!

И Ли Куй тотчас же остановился. Тогда Дай Цзун сказал:

— Я отправлюсь вперед, а ты потихоньку следуй за мной!

И вот, когда Ли Куй собрался идти, то почувствовал, что не может даже двинуть ногами. Он изо всех сил старался оторвать их от земли, но ничего не мог сделать. Ноги его словно были отлиты из чугуна и пригвождены к земле.

— Опять беда! — закричал Ли Куй. — Дорогой брат, помогите мне!

— Клятву ты дал мне искренне? — спросил, улыбаясь, Дай Цзун.

— Отец родной! — взмолился Ли Куй. — Да разве осмелюсь я нарушить данное вам слово?!

— Значит, теперь ты действительно будешь слушаться меня? — спросил Дай Цзун и, протянув руку, он схватил Ли Куя и крикнул: — Вставай!

После этого они оба легко двинулись вперед.

— Уважаемый брат! — сказал Ли Куй. — Пожалейте меня, давайте остановимся сегодня на отдых немного пораньше!

И вот вскоре они увидели постоялый двор и остановились там на ночлег. Очутившись в комнате, они сняли с ног бумагу с заклинаниями и, достав жертвенные деньги из золоченой бумаги, сожгли их. После этого Дай Цзун спросил Ли Куя:

— Ну, как ты себя чувствуешь?

Ощупывая свои ноги и тяжело вэдыхая, Ли Куй сказал:

— Лишь сейчас эти ноги снова стали моими!

Дай Цзун велел Ли Кую приготовить постной еды и простого вина. Поев, они согрели воды, вымыли ноги и легли спать, а с наступлением пятой стражи встали, умылись, прополоскали рот, позавтракали и, расплатившись за постой, двинулись в путь. Не прошли они и трех ли, как Дай Цзун вынул магические листки бумаги и сказал:

— Сегодня, дорогой друг, я привяжу к твоим ногам всего две полосы, и ты будешь идти медленнее, чем в первый раз.

— Дорогой отец! — взмолился Ли Куй. — Не нужно их привязывать!

— Мы выполняем важное дело, и раз ты обещал слушаться меня, стану ли я подшучивать над тобой? А если будешь возражать, то я сделаю то, что вчера, и заставлю тебя стоять здесь до тех пор, пока не схожу в Цзичжоу, не найду там Гун-Сунь Шэна и не вернусь с ним сюда. Лишь тогда я освобожу тебя!

— Ладно, привязывайте, — поспешно ответил Ли Куй.

Дай Цзун привязал себе и Ли Кую к ногам только по две полоски с заклинаниями, после чего совершил заговор и, поддерживая Ли Куя, двинулся вместе с ним вперед.

А надо вам сказать, что волшебство Дай Цзуна позволяло ему продвигаться вперед или останавливаться, когда это было нужно.

Ли Куй же больше не осмеливался нарушить приказания Дай Цзуна. В пути он питался лишь постной пищей, пил простое вино, и, подкрепившись, они двигались дальше.

Однако не будем вдаваться в подробности. Благодаря волшебному способу они меньше чем за десять дней подошли к городу Цзичжоу и остановились в пригороде на постоялом дворе отдохнуть.

На следующий день они пошли в город. Дай Цзун нарядился господином, а Ли Куй его слугой. В поисках они кружили по городу целый день, но так и не нашли никого кто бы знал Гун-Сунь Шэна. Тогда они возвратились на постоялый двор и легли отдыхать.

На следующий день они снова отправились в город и снова прошли все небольшие улички и переулки, но опять ничего нового не узнали. Ли Куй не выдержал, рассердился и стал ругаться.

— К каким чертям мог забраться этот нищий даос! — ворчал он. — Вот найду я его, схвачу за волосы и в таком виде приволоку к нашему старшему брату!

— Опять ты начинаешь! — покосился на него Дай Цзун. — Видно, забыл уже о том, что пришлось горя хватить!

— Ну, не буду, не буду! — с улыбкой няющимся голосом сказал Ли Куй. — Это я так — пошутил!

Дай Цзун все же снова стал отчитьтвать его, и Ли Куй не осмеливался возразить что-либо. Так и вернулись они на свой постоялый двор отдыхать.

На следующий день, встав пораньше, Дай Цзун и Ли Куй отправились разыскивать Гун-Сунь Шэна по окрестным деревням и торговым местечкам. При встрече с каким-нибудЬ пожилым человеком Дай Цзун почтительно кланялся и спрашивал — не знает ли он, где проживает Гун-Сунь Шэн. По дороге им попалось уже несколько десятков человек, но на вопрос Дай Цзуна ни один не мог ответить.

И вот однажды в полдень, изрядно проголодавшись после долгой ходьбы, они увидели около дороги харчевню, где торговали овощными блюдами и лапшой. Желая подкрепиться, они зашли туда и увидели, что в харчевне полно народу и нет ни одного свободного места. Дай Цзун и Ли Куй остановились посредине, не зная, что делать. Наконец, слуга, обращаясь к ним, сказал:

— Если уважаемые гости желают покушать лапши, то могут присесть за столик с этим стариком.

За большим столом, который показал слуга, Дай Цзун увидал одиноко сидящего старика. Он тут же почтительно поклонился ему, произнес соответствующее приветствие и сел напротив; Ли Куй уселся рядом с Дай Цзуном. Затем они заказали четыре чашки лапши.

— Я съем тоько одну чашку, а на твою долю останется три. Хватит тебе? — спросил Дай Цзун Ли Куя.

— Да, пожалуй, маловато, — ответил он, — я и с шестью чашками управлюсь.

При этих словах слуга даже рассмеялся. Ждали они довольно долго, а им все не подавали. Между тем Ли Куй видел, что во внутренние комнаты то и дело носят лапшу, и начал уже сердиться. Как раз в этот момент слуга принес чашку горячей лапши и поставил ее перед стариком, сидевшим за одним столом с ними. Старик без особых церемоний придвинул к себе чашку и принялся за еду. А так как лапша была горячая, то старик ел ее, склонившись над столом. Тут Ли Куй не выдержал.

— Эй, слуга! — крикнул он. — Ты что это заставляешь меня так долго ждать!

При этом он так хватил кулаком по столу, что жидкость от лапши забрызгала старику все лицо, чашка перевернулась, а содержимое ее вывалилось. Старик рассердился, схватил Ли Куя за грудь и заорал:

— Да как ты смел опрокинуть мою лапшу?

Ли Куй уже сжал кулаки и приготовился было ударить старика, но Дай Цзун удержал его и, извиняясь перед стариком, сказал:

— Почтенный человек, не связывайтесь вы с ним. Я закажу вам другую чашку лапши.

— Да вы и не знаете, уважаемый, что я хотел поскорее съесть лапшу и отправиться слушать проповедь, — ответил старик. — А идти мне далеко, и если я задержусь, то, конечно, опоздаю.

— А вы откуда будете? — спросил Дай Цзун. — Чью проповедь собираетесь слушать, и о чем будет говорить проповедник?

— Я с горы Двух святых, уезда Цзюгун, округа Цзичжоу, — ответил старик. — А в город приходил, чтобы купить хороших свечей для возжигания, и сейчас возвращаюсь к себе на гору послушать святого праведника Ло. Он будет говорить о путях бессмертия.

«Возможно, что и Гун-Сунь Шэн там», — подумал Дай Цзун и, обращаясь к старику, спросил:

— Скажите, почтенный человек, а не проживает ли в вашей деревне человек по имени Гун-Сунь Шэн?

— Если бы вы, уважаемый, спросили об этом кого-нибудь другого, то вам, конечно, не ответили бы, — сказал на это старик. — Почти никто не знает Гун-Сунь Шэна, но я его сосед. дома у него одна старуха мать. Этот учитель разъезжал раньше повсюду. А теперь постригся в монахи И принял имя Цин Дао-жэнь — «Очистившийся от грехов». А его мирского имени — Гун-Сунь Шэн — никто и не знает.

Вот уж поистине говорится:

Не зная где искать — век толку не добьешься,

Хоть износи железные подметки.

А если клад идет тебе навстречу,

Так и труда не нужно никакого! —

обрадованно воскликнул Дай Цзун и снова спросил: «А далеко ли отсюда до горы Двух святых и дома ли сейчас Очистившийся от грехов — Гун-Сунь Шэн?

— Отсюда до горы Двух святых сорок пять ли, — сказал старик. — А сам Очистившийся от грехов является первым учеником праведника Ло, и тот не отпускает его от себя ни на шаг.

Услышав это, Дай Цзун несказанно обрадовался и стал торопить, чтобы поскорее подавали лапшу. Затем они все втроем поели и, расплатившись, покинули трактирчик. Расспросив у старика дорогу, Дай Цзун сказал ему:

— Ну, вы, почтенный отец, идите вперед, а мы еще купим курительньых свечей и тоже отправимся вслед за вами.

Распрощавшись с ними, старик ушел. А Дай Цзун и Ли Куй тем временем вернулись к себе, забрали свои пожитки и, приязав к ногам магические заклинания, вышли с постоялого двора. Путь их лежал к горе Двух святых, в уезде Цзюгун. Благодаря волшебному средству Дай Цзуна они вмиг проделали это расстояние.

Подойдя к городу, они спросили, где находится гора Двух святых; какой-то человек сказал им:

— Пройдете на восток меньше чем пять ли и доберетесь до места.

Они вышли из города и отправились на восток, И, действительно, не прошли они и пяти ли, как подошли к горе. Здесь они повстречались с дровосеком, и Дай Цзун, отвесив ему почтительный поклон, сказал:

Разрешите спросить вас, где проживает Очистившийся от грехов?

— Вот как перейдете через тот перевал, — сказал, указывая рукой, дровосек, то увидите ворота, к которым ведет небольшой каменный мостик. Там он и живет.

Миновав перевал, они увидели перед собой более десяти домов, крытых соломой и обнесенных низкой стеной. У стены виднелся крошечный каменный мостик. Там, у мостика, они встретили деревенскую девушку, которая несла в руках корзину со свежими фруктами. Дай Цзун приветствовал ее и спросил:

— Девушка, ты вышла из дома, где живет Очистившийся от грехов. Что, там он сейчас?

— Нет, он во дворе, готовит свои снадобья, — ответила девушка.

Эти слова обрадовали Дай Цзуна, и он сказал Ли Кую:

— Ты пойди пока спрячься в густом кустарнике и жди. Я сначала сам пойду к нему, а потом и тебя позову.

Войдя во двор, Дай Цзун увидел три стоявших в ряд крытых соломой дома. На дверях каждого из них висела тростниковая цыновка. Дай Цзун громко кашлянул, и из дома вышла старая седоволосая женщина. Почтительно поклонившись ей, Дай Цзун сказал:

— Разрешите обратиться к вам, почтенная сударыня. Мне хотелось бы повидать господина, которого зовут Очистившийся от грехов.

— А как вас зовут? — спросила женщина.

— Фамилия моя Дай, имя Цзун, — ответил тот, — я прибыл из Шаньдуна.

— Сын мой отправился путешествовать и до сих пор еще не возвратился.

— Мы старые друзья, — сказал тогда Дай Цзун. — И мне нужно поговорить с ним по очень важному делу. Разрешите мне повидаться с ним.

— Да ведь его нет дома, — повторила женщина. — Все, что вам нужно, вы можете передать мне, и когда он вернется домой, то сам придет повидаться с вами.

— Ну, тогда я зайду к вам в другой раз, — сказал Дай Цзун и, простившись с женщиной, вышел из дому.

— Ну, сейчас мне понадобится твоя помощь, — сказал он Ли Кую. — Мать только что сказала мне, что его нет дома. Теперь ты пойди, спроси. Если она и тебе скажет то же самое, тогда прорывайся вперед, но смотри не повреди чем-нибудь старухе. А когда я приду и скажу, чтобы ты прекратил ссору, сейчас же остановись!

Ли Куй достал из узла свои топоры, заткнул их за пояс и, войдя в ворота, крикнул:

— Эй, кто там, выходите!

На его зов поспешно вышла старуха и спросила:

— Кто вы такой?

Увидев перед собой человека со страшно вытаращенньими глазами, она совершенно растерялась и спросила:

— Что вам нужно, уважаемый человек?

— Я — Черный вихрь из Ляншаньбо, — ответил Ли Куй. — По распоряжению моего старшего брата я прибыл сюда, чтобы пригласиггь к нам Гун-Сунь Шэна. Так вот, чтобы все было по хорошему, позови-ка его сейчас сюда. Если же он откажется выйти, я подожгу к чертовой матери вашу лачугу и спалю все дотла! Да пусть поторапливается! — крикнул он еще раз.

— Не следует так поступать, добрый человек, — ответила на это старуха. — Этот дом принадлежит вовсе не Гун-Сунь Шэну. Моего сына зовут Цин Дао-жэнь. Очистившийся от грехов монах!

— Твое дело позвать его сюда. А я уж сам как-нибудь разберусь: он это или не он! — крикнул Ли Куй.

— Говорю же я вам, что он отправился странствовать и до сих пор еще не возвращался домой! — продолжала упорствовать старуха.

Тогда Ли Куй вьихватил свои топоры и сломал стену. Старуха бросилась было, чтобы остановить его, но он крикнул:

— Если ты сейчас же не позовешь своего сына сюда, я прикончу тебя! — и он взмахнул топорами.

Старуха со страху повалилась на землю. В этот момент из внутренних комнат выбежал Гун-Сунь Шэн и сказал:

— Нельзя так безобразничать!

Вслед затем показался и Дай Цзун.

— Железный бык! — крикнул он. — Что же это ты напугал так старую мамашу? — И он стал поспешно поднимать старуху.

А Ли Куй отбросил в сторону свои топоры, поклонился Гунь-Сунь Шэну и, приветствуя его, сказал:

— Вы уж не сердитесь на меня, старший брат мой, за то, я так поступил. Ведь иначе вы бы не вышли к нам.

Гун-Сунь Шэн отвел свою мать во внутренние комнаты и вернувшись, отвесил почтительные поклоны Дай Цзуну и Ли Кую. Затем он пригласил их в чисто прибранную комнату и, когда они уселись там, спросил:

— Что же заставило вас, уважаемые друзья, прийти сюда?!

— После того как вы покинули наш лагерь, почтенный брат, — начал Дай Цзун, — я ходил разыскивать вас в Цзичжоу. Но поиски мои оказались тщетны, и мне пришлось вернуться. Все, что я смог в тот раз сделать, это привести с собой в лагерь группу удальцов. И вот теперь наш старший брат Сун Цзян отправился в Гаотанчжоу для того, чтобы спасти сановника Чай Цзиня. Но начальник Гао Лянь уже трижды нанес ему поражение, применив в сражении волшебство. Не имея другого выхода, наш брат отправил меня и Ли Куя разыскивать вас. Мы исходили весь город Цзичжоу, но так и не могли найти вас. И вот совершенно случайно, в трактире, где торгуют постной пищей м лапшой, мы встретились с одним стариком из вашей деревни. Он-то и указал нам дорогу к вам. А здесь мы еще встретили девушку, которая сказала нам, что вы дома и заняты приготовлением снадобий. Однако ваша матушка ни за что не хотела позвать вас. Тогда я велел Ли Кую действовать так, чтобы вы сами вышли. Этот парень, правда, был слишком груб, но вы уж будьте милостивы и простите нас за это. Наш брат Сун Цзян с нетерпением ждет вашего прибытия в Гаотанчжоу. И я очень прошу, дорогой брат, во имя справедливого дела, сейчас же отправиться с нами в путь.

— Я — скромный монах, — ответил на это Гун-Сунь Шэн, — но с юных лет все ходил по разным местам и встречался со многими удальцами. Я расстался с вами и ушел из Ляншаньбо домой. Но не вернулся я в лагерь вовсе не потому, что забыл свой долг, а потому, во-первых, что о моей престарелой матери некому, кроме меня, заботиться, а во-вторых, праведник Ло оставил меня при своей священной особе. Опасаясь, что из лагеря сюда придет кто-нибудь искать меня, я умышленно изменил свое имя на Цин Дао-жэнь и вот живу здесь отшельником.

— Но сейчас наш брат, Сун Цзян, попал в очень опасное положение, — сказал тут Дай Цзун, — и вы, дорогой брат, должны сжалиться над ним и пойти туда, к нам.

— Но как же я оставлю свою мать? Ведь я единственный ее кормилец, — сказал на это Гун-Сунь Шэн. А кроме того, разве отпустит меня мой учитель Ло? Нет уж, никак не могу я уйти отсюда!

Тогда Дай Цзун снова стал умолять его и отбивать поклоны.

— Ну ладно, мы еще поговорим об этом! — сказал Гун-Сунь Шэн, помогая Дай Цзуну подняться.

После этого он оставил Дай Цзуна и Ли Куя в комнате, а сам пошел приготовить постной пищи и простого вина. Все это он подал на стол, и они втроем закусили. После этого Дай Цзун жалобным голосом снова стал умолятъ Гун-Сунь Шэна:

— Если вы, уважаемый брат, не пойдете, то Гао Лянь непременно захватит Сун Цзяна, и справедливое дело, за которое борется наш стан — Ляншаньбо, погибнет.

— Разрешите мне пойти спросить об этом у моего учителя, — сказал, наконец, Гун-Сунь Шэн. — Если он согласится отпустить меня, то я пойду вместе с вами.

— Тогда давайте пойдем к вашему учителю сейчас же, — сказал Дай Цзун.

— Нет, пожалуйста, не спешите. Переночуйте у меня, а завтра сходим к нему! — сказал Гун-Сунь Шэн.

— Я очень просил бы вас, уважаемый брат, пойти сейчас же и спросить разрешения, — продолжал настаивать Дай Цзун. — Ведь сами посудите, для Сун Цзяна, который ждет нас, каждый день кажется годом!

Тогда Гун-Сунь Шэн встал, а за ним последовали Дай Цзун и Ли Куй. Они вышли из дому и направились к горе Двух святых. В то время осень была уже на исходе, и наступала зима. Дни стали короткими, ночи длинными.

Вечер быстро приближался. Когда они дошли до половины горы, красный диск солнца уже клонился к западу. Узкая тропинка в тени среди сосен привела их прямо к монастырю праведника Ло. На воротах они увидели красную дощечку с тремя золотыми нероглифами: «Храм духа гор».

Зойдя в залу для переодевания одежды, они привели себя в порядок, а затем, пройдя под верандой, подошли к залу Долголетия. Увидев, что Гун-Сунь Шэн привел с собой людей, два послушника пошли доложить об этом праведнику. Ло велел просить пришедших войти.

Тогда Гун-Сунь Шэн провел Дай Цзуна и Ли Куя в зал Долголетия. Праведник в этот момент только что закончил моления и сейчас восседал на кресле, напомнающем облако. Подойдя к праведнику, Гун-Сунь Шэн отвесил ему глубокий поклон и затем, почтительно склонившись, отошел в сторону.

Дай Цзун также поспешил низко поклониться. Один Ли Куй смотрел на все происходящее сверкающими глазами.

— Откуда явились эти люди? — спросил праведник Гун-Сунь Шэна.

— Это и есть те братья, о которых я вам рассказывал, учитель, — отвечал Гун-Сунь Шэн. — Брат Сун Цзян послал их сюда специально для того, чтобы они разыскали меня и привели к нему. Дело в том, что начальник округа Гао Лянь применяет против наших войск волшебное средство. Однако я не осмелился сам решить этот вопрос, и вот пришел просить вашего, господин учитель, позволения.

Выслушав его, праведник Ло сказал:

— И-цин! Однажды ты уже избежал огненной пучины и теперь изучаешь здесь тайны бессмертия. Как можешь ты снова помышлять о том, чтобы вернуться на прежний путь!

— Разрешите нам покорнейше просить вас отпустить в этот господина Гун-Сунь Шэна с нами, — сказал Дай Цзун, почтительно кланяясь священной особе, — а когда мы разобьем Гао Ляня, то снова проводим его сюда.

— Как вы не понимаете, почтенные люди, — сказал на это праведник, — что в вашем деле не могут участвовать люди, отрекшиеся от мира. Вы лучше сойдите сейчас с горы и сами обсудите этот вопрос.

После этого Гун-Сунь Шэну ничего не оставалось делать, как увести Дай Цзуна и Ли Куя. Покинув зал Долголетия, они тут же спустились с горы.

— Что говорил этот святой учитель? — спросил вдруг Ли Куй.

— А разве ты сам не слышал? — в свою очередь задал ему вопрос Дай Цзун.

— Я не понимаю его дурацкого языка, — ответил на это Ли Куй.

— Учитель сказал, что он не должен идти с нами! — пояснил ему Дай Цзун.

Тогда Ли Куй стал возмущенно кричать:

— И это после того, как мы проделали такой путь, да вдобавок мне пришлось перенести столько невэгод! Теперь, когда мы, наконец, нашли того, кого искали, он вздумал говорить всякие гадости. Уж лучше бы ему не сердить меня! Вот возьму и разорву в клочья его монашеский клобук, а самого старого разбойника схвачу за поясницу и спущу с горы.

— Тебе, видно, хочется, чтобы ноги твои снова были пригвождены к земле! — покосившись на него, сказал Дай Цзун.

— Да нет, не буду, не буду! — сказал, улыбаясь, Ли Куй. — Это я просто так, пошутил!

После этого они втроем вернулись в дом Гун-Сунь Шэна, и хозяин приготовил ужин. Ели только Дай Цзун и Гун-Сунь Шэн. Ли Куй сидел как истукан, все время о чем-то думал и не притрагивался к еде.

— Вы сегодня переночуйте у меня, — говорил Гун-Сунь Шэн, — а завтра мы снова отправимся к учителю и еще раз как следует попросим его. Может быть, он согласится — тогда я пойду.

Дай Цзуну ничего не оставалось, как пожелать хозяину спокойной ночи, собрать свои пожитки и вместе с Ли Куем отправиться спать в отведенную им комнату.

Но разве мог Ли Куй спокойно заснуть? Он с трудом дождался пятой стражи, а затем потихоньку поднялся и, услыхав храп Дай Цзуна, убедился в том, что тот крепко спит.

«Ну как же мне не рассердиться, черт тебя возьми, — думал он о Гун-Сунь Шэне. — Ведь ты сам был раньше в нашем лагере, а теперь должен идти к какому-то чертову учителю и спрашивать у него разрешения! Я готов был сорвать всю злость на тебе и прикончить тебя своим топором. Но если я убью тебя, так к кому тогда мы обратимся за помощью, чтобы спасти нашего уважаемого брата?»

Поразмыслив, он продолжал рассуждать сам с собой:

«А если тот мерзавец и завтра утром не разрешит ему пойти, то дело моего старшего брата снова задержится. Нет, этого я не стерплю. Лучше всего, пожалуй, пойти и прикончить этого старого разбойника даоса, тогда Гун-Сунь Шэну не к кому будет обращаться и ему не останется ничего другого, как пойти вместе с нами».

Ли Куй ощупью отыскал свои топоры, бесшумно открыл дверь комнаты, вышел и при свете звезд и луны начал потихоньку взбираться на гору. Когда он подошел к кумирне, то увидел, что обе половинки ворот закрыты. Но, подойдя к стене, он, к своему удовольствию, обнаружил, что она не высока, и в один миг перемахнул через нее.

Затем он открыл ворота и осторожно, шаг за шагом, стал продвигаться вперед. Он пришел прямо к залу Долголетия и тут же услышал, как кто-то у окна читает нараспев молитвы. Ли Куй подкрался и, разорвав пальцем бумагу на окне, проделал щелку и заглянул внутрь. Тут он увидел праведника Ло в том же самом кресле, в котором тот сидел и днем. Перед ним клубились облака дыма от курильниц, а на столике ярко горели две свечи.

«Нет, этого разбойника даоса надо непременно убить!» — подумал Ли Куй.

Он осторожно подкрался к двери и с силой толкнул ее. Обе половинки вмиг распахнулись, и Ли Куй ворвался в зал. Взмахнув своими топорами, он изо всей силы ударил праведника прямо по голове, и тот тут же повалился.

Ли Куй заметил, что из раны его течет белая кровь, и, рассмеявшись, сказал:

— Как видно, этот монах был девственник. За всю свою жизнь он ни разу не израсходовал своего мужского семени. Вот штука-то, ни одного красного пятнышка!

Осмотрев даоса более внимательно, Ли Куй увидел, что даже его монашеский головной убор, как и голова, рассечены две части.

«Да, другого выхода не было, его надо было убить. И теперь уж нечего беспокоиться, что Гун-Сунь Шэн не пойдет!» — сказал сам себе Ли Куй.

После этого он вышел из зала Долголетия и через боковую веранду побежал прочь. Но тут он встретил послушника в черной одежде, который, преградив ему дорогу, крикнул:

— Ты убил нашего учителя и теперь хочешь бежать?!

— Ах ты, молодой разбойник! — крикнул Ли Куй. — Испробуй и ты моего топора!

И, взмахнув своим топором, он снес послушнику голову. Голова упала и покатилась по террасе.

— Ну, теперь, кажется, все! — сказал со смехом Ли Куй и, выйдя из ворот монастыря, стремительно помчался с горы.

Добравшись до дома Гун-Сунь Шэна, он прошмыгнул во двор, закрыл ворота и прокрался в комнату. Там он прислушался и, убедившись, что Дай Цзун еще не просыпался, тихонько лег и уснул.

Когда рассвело, Гун-Сунь Шэн встал, приготовил завтрак и пригласил своих гостей к столу. После того как они поели, Дай Цзун сказал:

— Опять приходится просить вас, учитель, чтобы вы пошли с нами к праведнику и умолили его разрешить вам отправиться в стан.

Слушая это, Ли Куй покусывал губы и холодно улыбался. Затем втроем они отправились по той же дорожке, что и вчера, и, дойдя до монастыря, прошли в зал Долголетия. Там они встретили двух послушников, и Гун-Сунь Шэн спросил:

— Где сейчас праведник?

— Праведник сейчас пребывает в самосозерцании, — ответили те.

Услышав это, Ли Куй так испугался, что даже язык высунул, и замер на месте. Отодвинув дверную занавеску, они вошли в зал и увидели праведника сидящим посредине дивана. Тут у Ли Куя мелькнула мысль:

«Может быть, ночью я по ошибке убил кого-нибудь другого!»

— Зачем же вы опять пришли сюда? — спросил их в это время праведник.

— Мы сегодня пришли еще раз молить вас, учитель, пожалеть нас и спасти от беды! — сказал тогда Дай Цзун.

— А кто же этот черный удалец? — вдруг спросил праведник.

— Это мой побратим, — почтительно ответил Дай Цзун. Его фамилия Ли, а имя — Куй.

— Сначала я не хотел отпускать Гун-Сунь Шэна, — смеясь, сказал тут праведник, — но теперь, когда увидел лицо этого человека, я сам велю Гун-Сунь Шэну пойти с вами.

Дай Цзун, кланяясь, благодарил праведника и пояснил Ли Кую, о чем сказал тот. Но Ли Куй стоял и раздумывал: «Ведь этот негодяй знает, что я хотел убить его, так почему же он, черт такой, говорит все это?»

— Я сделаю так, что вы в один момент окажетесь в Гаотанчжоу. Что вы на это скажете? — обратился к ним праведник.

Тут все трое стали благодарить его, и Дай Цзун подумал: «Этот человек сильнее меня в волшебстве!»

Тем временем праведник приказал послушнику принести три платка, а Дай Цзун спросил:

— Осмелюсь я узнать у вас, святой отец, как это мы сразу можем очутиться в Гаотанчжоу?

Тут праведник поднялся.

— Следуйте все за мной, — приказал он.

И они все втроем пошли за ним. Выйдя за ворота монастыря, они подошли к краю обрыва. Здесь праведник разостлал сначала красный платок и сказал:

— Просветленный, становись!

Гун-Сунь Шэн подошел и обеими ногами встал на платок. Тогда праведник Ло, взмахнув своим рукавом, воскликнул:

— Поднимись!

И платок сразу же превратился в красное облако, которое, неся на себе Гун-Сунь Шэна, начало легко подниматься в воздух. Когда облако поднялось над горой примерно на двадцать с лишним чжан, праведник Ло крикнул:

— Остановись!

И облако застыло на месте. Тогда праведник разостлал синий платок и велел Дай Цзуну встать на него. Дай Цзун повиновался, и праведник снова крикнул:

— Поднимись!

Платок мгновенно превратился в синее облако и стал подниматься, унося Дай Ц зуна в воздух. Оба эти облака — одно синее, а другое красное, величиною с тростниковую цыновку, медленно кружились высоко в небе, а Ли Куй, застыв от изумления, наблюдал за ними.

Наконец, праведник Ло разостлал на скале белый платок и приказал Ли Кую стать на него.

— Только без шуток, — сказал смеясь Ли Куй. — Если я свалюсь, то набью себе здоровую шишку!

— Ты видишь двух своих товарищей? — спросил тогда праведник.

И Ли Куй встал на платок. Праведник крикнул:

— Поднимайся!

Превратившись в белое облако, платок взлетел вверх.

— Ай-я! — завопил Ли Куй. — Мое облако совсем непрочное! Спусти меня вниз!

Тут праведник взмахнул рукой, и оба облака, красное и синее, плавно спустились на землю. Дай Цзун поклонился праведнику и, поблагодарив его, встал от него по правую сторону, Гун-Сунь Шэн по левую.

— Мне нужно оправиться! — кричал в это время Ли Куй. — И если вы меня не спустите, то все это польется на ваши головы!

— Все мы здесь монахи! — сказал тогда праведник. — И ничего плохого тебе не сделали. Почему же вчера ночью ты перелез через стену, пробрался ко мне и расколол мне голову своим топором? Если бы я не был совершенным в добродетели, то сейчас лежал бы мертвым. Кроме того, ты убил также и моего послушника!

— Это был не я! Ты, наверное, спутал меня с кем-то! — сказал Ли Куй.

— Хоть ты рассек всего-навсего две тыквы, — продолжал, смеясь, праведник, — однако сердце у тебя злое, и придется тебе перенести кое-какие страдания!

С этими словами он взмахнул рукой и сказал:

— Лети!

Сразу же поднялся сильный ветер, который подхватил Ли Куя и понес его к облакам. Откуда-то появились два стражника в желтых даосских головных уборах и взяли Ли Куя под стражу. В ушах у него засвистело. Ли Кую казалось, что дома и деревья внизу валятся и бегут в беспорядке назад; а под ногами у него как будто клубятся туман и облака.

Ли Куй не знал, какое расстояние он пролетел. От испуга ему казалось, что душа его покинула тело, у него дрожали руки и ноги. Вдруг он услышал какой-то шум. Оказалось, что он с грохотом катится вниз по крыше управления округа Цзичжоу.

А начальник округа — Ма Ши-хун как раз находился в это время в присутствии и занимался делами. Его окружало множество стражников и низших служащих. Вдруг они увидели, что с неба свалился какой-то огромный черный детина. В первый момент все перепугались. Но начальник округа крикнул:

— Схватить этого мерзавца и привести сюда!

В тот же миг на Ли Куя бросилось больше десятка стражников и тюремных надзирателей, которые приволокли его к начальнику округа.

— Ты откуда взялся, колдун? — спросил его начальник. — И почему свалился прямо с неба?

Ли Куй, который при падении расшиб себе голову и поранил лоб, долгое время не мог слова вымолнить.

— Ну, конечно, это колдун! — воскликнул начальник и приказал послать за человеком, который должен был уннчтожить действие волшебства.

Между тем надзиратели связали Ли Куя и потацили его на зеленую лужайку перед управлением. Тут один из надзирателей принес таз с собачьей кровью и опрокинул его на голову Ли Куя. А другой в это время приволок кадушку с испражнениями и также опрокинул ее на Ли Куя. Собачья кровь, моча и кал набились ему в рот и в уши…

— Да никакой я не колдун! — завопил Ли Куй. Я прислужник праведного Ло!

А надо вам сказать, что в Цзичжоу все считали праведника Ло живым божеством, и после слов Ли Куя никто уже не решался поднять руку, чтобы причинить ему вред. Его тут же снова отвели к начальнику округа.

Один из находившихся около начальника чиновников доложил ему следующее:

— Праведник Ло, проживающий в округе Цзичжоу, поистине святой. Он постиг все пути добродетели. И человека, который прислуживает ему, нельзя наказывать.

Но начальник округа в ответ лишь рассмеялся и сказал:

— Я прочитал тысячи книг, много слышал как о теперешних делах, так и о том, что было раньше, но никогда не видел, чтобы у святых людей были такие ученики, как этот. Он, несомненно, колдун! Эй, стражники! Вздуть его как следует! — крикнул он.

Надзиратели повалили Ли Куя и избили его до полусмерти.

— Эй ты, парень! — крикнул тогда начальник округа. — Признавайся, что ты колдун, и тебя перестанут бить!

Ли Кую ничего не оставалось, как признаться в том, что он колдун по имени Ли-эр. Тогда принесли большую кангу, одели ее на Ли Куя и посадили его в главную тюрьму.

Когда его привели в камеру, он сказал:

— Я служу божеству, так как же осмелились вы одеть на меня кангу?! Теперь я уничтожу все население Цзичжоу!

Здесь следует сказать о том, что и охрана и надзиратели тюрьмы — все знали о величии и высоких добродетелях праведника Ло, и среди них не было ни одного, кто бы его не почитал. Поэтому они стали задавать Ли Кую вопросы.

— Кто же ты в действительности?

— Я один из самых близких людей праведника Ло и постоянно состою при нем, — ответил Ли Куй. — Я совершил проступок и оскорбил святого отца, поэтому он отправил меня сюда, заставив перенести все эти мучения. Но дня через три он обязательно придет и выручит меня. Если только вы не принесете мне вина и мяса, то я сделаю так, что всех ваших родных постигнет смерть.

Подобные речи напугали всех надзирателей и охранников. Они купили вина и мяса и стали потчевать Ли Куя. Увидев, что его боятся, Ли Куй стал нести такую чушь, что тюремные служители еще больше испугались. Они согрели ему воды для мытья, принесли чистую одежду и дали переодеться. А Ли Куй говорил:

— Если у меня будет недостаток в вине и мясе, то я улечу отсюда, и тогда вам плохо придется!

А тюремная стража делала все, чтобы только умилостивить его. Однако нет надобности распространяться здесь о дальней пребывании Ли Куя в тюрьме в Цзичжоу.

Расскажем лучше, как праведник Ло поведал Дай Цзуну о том, что произошло в кумирне. Узнав обо всем, Дай Цзун пришел в отчаяние и стал умолять праведника спасти Ли Куя. Праведник оставил Дай Цзуна пожать в кумирне и стал расспрарашивать его о том, что делается в лагере. Тогда Дай Цзун рассказал ему о Чао Гае и Сун Цзяне, об их справедливости бескорыстии, о том, что они всегда делают только то, что добродетельно и нравственно, совершают угодные небу дела, поведал он и о том, что они дали клятву не причинять никакого вреда честным и справедливым правителям, людям, почитающим родителей. А также тем, которые строго соблюдают свой супружеский долг. Много еще хорошего рассказал о своих товарищах Дай Цзун.

Выслушав его, праведник Ло ничего не сказал. Так прошло пять дней. И каждый день Дай Цзун совершал перед праведником земные поклоны и молил его спасти Ли Куя.

— Таких людей, как он, вы должны изгонять из своего лагеря, — говорил ему на это праведник Ло. — Не бери его с собой обратно!

— Да вы не знаете его, святой отец! — отвечал на это Дай Цзун. — Хотя человек он и невежественный и не знает правил приличия, но и у него есть свои достоинства. Прежде всего — он человек честный и прямой и никогда не позволит себе присвоить чужого. Затем он никому не льстит и если бы даже ему пришлось умереть, то и тогда он сохранил бы верность. К тому же он не развратный и неиспорченный человек, не жаден до богатств и никогда не изменит справедливому делу. Он храбр и всегда первым готов идти в бой. За все эти качества Сун Цзян и полюбил его. Я и подумать не могу о том, чтобы вернуться в лагерь без него. Я не мог бы тогда показаться на глаза Сун Цзяну.

— Да я ведь знаю, что он является одной из звезд неба, звездой войны, — сказал тогда, смеясь, праведник Ло. — Люди много грешили и потому он был послан на землю уничтожить их. Как же я могу идти против воли неба и вредить этому человеку? Я просто хочу немного исправить его и скажу, чтобы его вернули вам.

Дай Цзун поклонился и поблагодарил.

— Где хранители? — позвал праведник.

Не успел он произнести эти слова, как перед залом долголетия налетел порыв ветра и появился дух в желтой косынке на голове. Низко склонившись перед праведником, дух сказал:

— Что прикажете, святой отец?

— Срок наказания для того человека, с которым я посылал тебя в Цзичжоу, — кончился, — молвил праведник. — Отправляйся в тюрьму и доставь этого человека сюда. Только поторопись!

Дух-хранитель поклонился праведнику и исчез. Прошел примерно час, и он спустил Ли Куя с неба. Дай Цзун бросился поднимать его и спросил:

— Дорогой брат! Где был ты эти дни?

Ли Куй, увидев праведного Ло, начал отбивать перед ним земные поклоны, приговаривая:

— Дорогой отец! Я никогда больше не осмелюсь поступать подобным образом!

— С этого времени, — сказал ему праведник Ло, — ты должен изменить свой характер и все свои силы отдать на то, чтобы помогать Сун Цзяну. Никогда не допускай злых помыслов в сердце своем.

— Я почитаю тебя за отца родного, — сказал Ли Куй, снова кланяясь. — Как же могу я ослушаться?

— Да где же ты все-таки был? — снова спросил его Дай Цзун.

— В тот день, когда меня подхватил и понес ветер, — начал рассказывать Ли Куй, — я прилетел прямо в управление округом Цзичжоу и скатился с крыши прямо во двор. Находившаяся там стража схватила меня, а чертов начальник обвинил меня в том, что я колдун, приказал повалить и связать меня, а затем велел тюремным стражникам и надзирателям окатить меня с головы до ног собачьей кровью и человеческими испражнениями. После этого меня так вздули, что почти перебили мне ноги. А потом на меня одели кангу и бросили в тюрьму. Тюремные стражники начали расспрашивать меня, что я за дух войны, что свалился сюда прямо с неба. Ну, а я сказал им, что являюсь служителем праведного Ло, что провинился перед ним и вот теперь осужден переносить эти муки. Но я также сказал им, что дня через три праведник непременно придет и спасет меня. И хоть меня там и побили, но я все же обманул их и заставил прислать мне мяса и вина. Эти негодяи очень боятся праведника, поэтому они даже дали мне воды умыться и принесли другую одежду. И вот как раз в тот момент, когда я сидел в беседке, закусывал и пил вино, которое выманил у них, я увидел спустившегося с неба духа в желтом уборе. Он освободил меня от колодок и приказал мне закрыть глаза. И вот словно во сне я очутился здесь.

— Нашему святому отцу прислуживают больше тысячи таких духов, как этот в желтой повязке, — сказал тут Гун-Сунь Шэн.

Живой Будда! — воскликнул Ли Куй. — Почему ты раньше не сказал мне об этом, ведь ты избавил бы меня от совершения этого греха, — и с этими словами он повалился в ноги праведнику.

Тут Дай Цзун также встал на колени и, обращаясь к праведнику, сказал:

— Я уже много дней живу здесь. А наши войска в Гаотанчжоу с нетерпением ждут моего возвращения. Умоляю тебя, святой отец, сжалься и отпусти вместе с нами учителя Гун-Сунь Шэна. Когда он поможет нашему уважаемому брату Сун Цзяну побороть Гао Ляня, мы снова проводим его сюда.

— Вначале я не хотел отпускать его, — отвечал праведник Ло, — но так как основой вашего дела является справедливость, я разрешаю ему пойти с вами. Однако мне хочется сказаь вам несколько слов, которые вы должны крепко запомнить.

Тогда Гун-Сунь Шэн опустился перед святым праведником на колени и выслушал его напутствие.

Поистине:

Тот, кто желает спасти мир и порядок в стране,

Феникса может призвать, чтобы на нем полететь.

Что же сказал Гун-Сунь Шэну праведник Ло, вы узнаете из следующей главы.

Глава 53

рассказывающая о том, как Дракон, парящий в облаках, преодолел волшебство Гао Ляня и как Черный вихрь спустился в колодец, чтобы спасти Чай Цзиня

Продолжая начатый разговор, праведник Ло сказал:

— Дорогой брат! Волшебство, которому ты когда-то учился, как раз и знает Гао Лянь. Но сейчас я научу тебя основным законам Пяти громов и Провидения. Действуя согласно этим законам, ты можешь выручить Сун Цзяна, спасти страну, обеспечить мир для народа и осуществить предначертанные небом добродетель и справедливость. Ты можешь не беспокоиться, я пошлю людей, которые неустанно будут заботиться о твоей старой матери. Ты когда-то был одной из тридцати шести звезд созвездия на небе, и поэтому я разрешаю тебе на некоторое время отлучиться. Береги свою душу, вступившую на путь добродетели и справедливости. Не поддавайся человеческим соблазнам, чтобы они не отвлекли тебя от того великого дела, которое ты призван совершить!

Опустившись на колени, Гун-Сунь Шэн принял от своего учителя тайну заклинаний, после чего он, Дай Цзун и Ли Куй совершили поклоны перед праведником Ло и простились с ним. Распрощавшись также и с остальными монахами, они спустились с горы и вернулись в дом Гун-Сунь Шэна.

Здесь Гун-Сунь Шэн вытащил два своих волшебных меча, надел железный шлем и кафтан даоса-монаха и, захватив другие необходимые вещи, распрощался со своей матерью. Поcле этого они втроем покинули гору и тронулись в путь. Когда онИ прошли сорок ли, Дай Цзун сказал:

— Я пойду вперед, чтобы сообщить нашему старшему брату о вашем приходе, а вы, учитель, идите вместе с Ли Куем по тракту, мы встретим вас.

— Вот и прекрасно! — согласился Гун-Сунь Шэн.

— Вы, уважаемый брат, идите вперед и сообщите о нас. А мы тоже поторопимся.

— Смотр заботься об учителе в пути, — наказывал Дай Цзун Ли Кую. — Если с ним что-нибyдь случится, то плохо тебе придется!

— Ведь он, как и праведный Ло, знает тайну магии, — сказал на это Ли Куй. — Как же я могу относиться к нему с недостаточным вниманием.

Тогда Дай Цзун привязал себе к ногам бумагу с заклинаниями и отправися вперед.

А Гун-Сунь Шэн и Ли Куй тем временем спустились с горы Двух святых и, покинув уезд Цзюгун, пошли по тракту. Когда наступил вечер, они отыскали постоялый двор и остановились там на ночлег. Ли Куй, боясь магии праведника Ло, изо всех сил старался услужить Гун-Сунь Шэну и уж, конечно, не осмеливался проявлять свой характер.

Так они шли три дня и, наконец, пришли в какое-то торговое местечко, которое называлось Уганчжэнь. На улицах царило большое оживление. Тогда Гун-Сунь Шэн сказал:

— За эти дни мы очень устали в пути, не мешало бы нам купить по чашке простого вина и поесть какой-нибудь овощной пищи.

— Да, это было бы хорошо, — согласился Ли Куй.

В этот момент они увидели у дороги небольшой трактирчик, вошли туда и сели. Гун-Сунь Шэн занял главное место, а Ли Куй развязал свой пояс и сел пониже его. Подозвав слугу, они попросили его подать им вина, а на закуску принести овощной пищи.

— Есть у вас здесь какая-нибудь постная еда? — спросил Гун-Сунь Шэн.

— Мы торгуем только вином и мясом, — отвечал слуга. — Никакой постной пищи у нас нет. А вот на рунке, который находится в конце улицы, продают финиковые лепешки.

— Пойду-ка я куплю немного и принесу сюда! — сказал Ли Куй и, вынув из узла немного мелочи, отправился прямо на рынок.

Купив лепешек, он хотел уже идти обратно, как вдруг из боковой улицы до него донеслись восторженные крики:

— Вот это сила!

Ли Куй поглядел туда и увидел толпу людей, а в центре здоровенного парня. Парень размахивал огромным железным молотом с когтями на конце. Окружавшие его жители местечка громко выражали свое восхищение. Ростом парень был больше семи чи, лицо у него было изрыто оспой, на носу виднелась большая ссадина. Взглянув на молот, Ли Куй прикинул, что в нем будет больше тридцати цзиней весу.

А парень, закончив свои упражнения, с размаху опустил молот на лежавший на мостовой камень и разбил его на мелкие кусочки. Толпа снова пришла в восторг.

Этого Ли Куй не мог стерпеть. Он сунул свои лепешки за пазуху, выступил вперед и схватил молот. Увидев это, хозяин молота закричал:

— Ты что за черт такой? И как смеешь брать мой молот?!

— Да что же ты особенного сделал, что народ так восторгается тобой? — крикнул в свою очередь Ли Куй. — А мне так противно глядеть на тебя! Вот смотри, что я покажу добрым людям!

— Ладно, возьми мой молот, — сказал детина, — но если ты не сможешь поднять его, то как следуeт получишь по шее!

Ли Куй с таким видом поднял молот, словно это был небольшой шар, и, повертев им немного, легонечко опустил на землю. При этом лицо его не покраснело от натуги, сердце билось ровно, и дышал он спокойно. Увидев это, парень отвесил Ли Кую земной поклон и сказал:

— Разрешите, уважаемый брат, узнать ваше имя!

— А ты где живешь? — спросил в свою очередь Ли Куй.

— Да вот мой дом, перед вами! — ответил тот.

Он повел Ли Куя к своему жилищу. На воротах висел большой замок. Парень достал из кармана ключ и, открыв ворота, ввел Ли Куя в дом и пригласил его сесть. Оглядев помещение, Ли Куй увидел всевозможные инструменты — железную наковальню, молоты, куэнечный горн, клещи, долото и тут же подумал про себя: «Этот парень, несомненно, кузнец и был бы очень полезен нам. Почему бы мне не пригласить его в лагерь?»

— Дорогой друг, — обратился к нему Ли Куй, — ты все-таки скажи мне, как тебя зовут.

— Фамилия моя Тан, имя Лун, — ответил тот. — Отец мой служил командиром в городе Яньаньфу. А так как он был хорошим кузнецом, то старый командующий Чун взял его к себе на службу. Недавно отец мой умер, а я пристрастился к азартным играм и отправился странствовать. Пока что я обосновался здесь и зарабатываю себе на жизнь кузнечным ремеслом. Но больше всего я люблю упражняться с пиками и палицами. Все мое тело изрыто оспой, и за это люди прозвали меня «Пятнистый леопард». А теперь разрешите мне узнать ваше почтенное имя, дорогой брат, — закончил он.

— Я — удалец из лагеря Ляншаньбо, и зовуг меня Ли Куй Черный вихрь, — ответил тот.

Услышав это, Тан Лун снова поклонился Ли Кую и сказал:

— Я давно уже слышал о вашем славном имени, но кто бы мог подумать, чтo сегодня я неожиданно встречусь с вами?

— Да разве сможешь ты разбогатеть здесь когда-нибудь? — сказал ему Ли Куй. — Уж лучше бы тебе отправиться вместе се мной в Ляншаньбо и вступить в нашу компанию. Ты стал бы там одним из главарей.

— Если вы не гнушаетесь мной, уважаемый брат, и соглашаетесь взять с собой, то я с охотой буду служить вам, — с готовностью ответил Тан Лун.

Он совершил перед Ли Куем полагающиеся поклоны, признав его своим старшим братом, а Ли Куй согласился считать его своим младшим братом.

— У меня нет ни семьи, ни работников, — сказал Тан Лун, — и я прошу вас, уважаемый брат, пойти со мной на рыноК и выпить там чашечки по три недорогого вина в честь заключенного нами братского союза. Сегодня мы переночуем здесь, а завтра двинемся в путь.

— В кабачке, который находится недалеко отсюда, меня ждет мой учитель, — сказал Ли Куй. — Я ходил купить финиковых лепешек. Мы поедим и тронемся в путь. Откладывать нельзя, надо идти сегодня же!

— А почему вы так торопитесь? — спросил Тан Лун.

— Да ты и ее знаешь о том, чтo наш старший брат Сун Цзян ведет сейчас в Гаотанчжоу тяжелый бой и ждет прихода нашего учителя, который должен выручить его! — ответил Ли Куй.

— А кто же этот учитель? — поинтересовался Тан Лун.

— Да ты не разговаривай, а скорее собирайся, и пойдем! — торопил его Ли Куй.

Тогда Тан Лун быстро увязал свои вещи в узел и захватил деньги на дорожные расходы. Затем он одел войлочную шляпу, подвесил к поясу кинжал и взял меч. Тяжелые вещи и разное старье он бросил в своей полуразрушенной хибарке и пошел вслед за Ли Куем. В кабачке они увидели Гун-Сунь Шэна, который стал укорять Ли Куя.

— Почему это ты так долго ходил? Задержался бы ты еще немного, и я ушел бы один.

Ли Куй не посмел возразить. Он подвел Тан Луна к Гун-Сунь Шэну и велел ему совершить поклоны. После этого Ли Куй рассказал о том, как они побратались. Узнав, что Тан Лун кузнец, Гун-Сунь Шэн в душе остался очень доволен.

Ли Куй достал сверток и отдал его слуге, чтобы тот приготовил все как следует. Затем они втроем выпили по нескольку чашечек вина и закусили финиковыми лепешками. Расплатившись, Ли Куй и Тан Лун взвалили нa спину свои узлы и вместе с Гун-Сунь Шэном покинули Уганчжэнь и направились в Гаотанчжоу.

Когда из оставшихся трех переходов они проделали больше двух, то увидели Дай Цзуна, который вышел им навстречу.

Гун-Сунь Шэн очень обрадовался и быстро спросил:

— Kaк обстоят дела в последние дни?

— Гао Лянь уже оправился от раны и каждый день делает вылазки, — отвечал Дай Цзун. — Наш уважаемый брат сейЧас стойко обoроняется, но не решается вступать с вparoм в бой и ждет вашего прихода, уважаемый учитель!

— Ну что ж, пойдем! — сказал Гун-Сунь Шэн.

Тут Ли Куй подвел Тан Луна, чтобы познакомить его с Дай Цзуном, и подробно рассказал историю их встречи. После этого они отправились в Гаотанчжоу уже вчетвером. В пяти ли от лагеря они встретили Люй Фана и Го Шэна с отрядом всадников свыше ста человек. Здесь наши путники сели на коней и уже все вместе отправились в лагерь.

Навстречу им вышли Сун Цзян, У Юн и остальные вожди. Когда церемония поклонов и приветствий закончилась, в честь прибывших, как это полагается, было подано вино. После расспросов о том, что с кем произошло за время разлуки, Сун Цзян пригласил прибывших пройти в главную палатку. Сюда же собрались и остальные главари, чтобы приветствовать прибывших.

Ли Куй вывел вперед Тан Луна и представил его Сун Цзяну, У Юну и остальным вождям. Когда эта церемония была закончена, в честь прибывших устроили пир.

На следующий день в главноЙ палатке лагеря Сун Цзян, У Юн и Гун-Сунь Шэн держали совет о том, как одолеть Гао Ляня.

— Пусть командиры отдадут приказ, — сказал Гун-Сунь Шэн, — чтобы все отряды выступили вперед. Посмотрим, что будет делать противник. У меня есть свой план.

В тот же день Сун Цзян издал приказ по лагерям, чтобы все отряды выступали вместе и шли прямо ко рву, окружающему город Гаотанчжоу. Таким образом, было решено сниматься со стоянки.

На следующее утро, в пятую стражу, после того как был приготовлен завтрак, все бойцы оделись в кольчуги. Сун Цзян, у Юн и Гун-Сунь Шэн сели на коней и выехали перед фронтом. Знаменосцы взмахнули знаменами, забили барабаны, и под звуки литавр воины с боевым кличем ринулись вперед, к стенам города.

А теперь надо сказать вам несколько слов о начальнике округа Гао Ляне. Нанесенная ему стрелой рана уже совсем зажила. Накануне стража доложила ему о том, что отряды Сун Цзяна снова подошли к городу. Утром все войска оделись в кольчуги, открыли городские ворота, был опущен подвесной мост, и начальник округа во главе своего отряда волшебных бойцов в триста человек в сопровождении всех остальных военачальников выехал из города навстречу врагу.

Отряды медленно приближались друг к другу. Уже можно было видеть знамена и слышать барабанный бой противника. Войска обеих сторон расположились в боевой порядок. Затем раздался бой барабанов, сделанных из шкур морских ящериц, и в воздухе заколыхались разноцветные флаги.

В этот момент ряды отрядов Сун Цзяна расступились, и из образовавшегося прохода выехало десять всадников, которые выстроились по обеим сторонам отряда, приняв форму орлиных крыльев. Пять главарей — Хуа Юн, Цинь Мин, Чжу Тун, Оу Пэн и Люй Фан стали по левую сторону, а еще пять — Линь Чун, Сунь Ли, Дэн Фэй, Ма Линь и Го Шэн — по правую. В центре находились Сун Цзян, У Юн и Гун-Сунь Шэн. Они выехали на своих конях и остановились перед строем.

В это время в рядах противника забили в барабаны, флаги раздвинУлись и также появилась группа командиров человек в тридцать, в центре на коне ехал сам начальник округа Гаотанчжоу — Гао Лянь. Выехав вперед, Гао Лянь остановился под знаменами и, свирепо ругаясь, закричал:

— Эй вы, разбойники из болот и камышей! Раз уж вы решили драться, так давайте драться до конца! Тот, кто удерет с поля боя, не будет считаться удальцом!

— Кто же из вас готов выехать и на месте прикончить этого разбойника?! — крикнул тут Сун Цзян.

Тогда с оружием в руках выскочил вперед на своем коне Хуа Юн и остановился посредине.

— Кто схватит этого разбойника? — в свою очередь крикнул Гао Лянь, увидев выехавшего вперед Хуа Юна.

Из группы командиров тотчас же выделился один, по имени Сюэ Юань-хуэй. Восседая на лихом коне, с мечом в руках он мигом вылетел на середину, чтобы сразиться с Хуа Юном.

Они схватывались уже несколько раз. Но вдруг Хуа Юн повернул коня и погнал его в сторону своего отряда. Тогда Сюэ Юань-хуэй припустил своего коня и, размахивая мечом, во весь опор помчался за Хуа Юном. Но тут Хуа Юн остановился, поднял лук, вытащил стрелу и, повернувшись, выстрелил. В тот же миг Сюэ Юань-хуэй полетел с коня. С обеих сторон раздались боевые крики.

Гао Лянь, сидя на коне, видел все и пришел в ярость. Он взял в руки привязанный к седлу волшебный медный гонг с изображением зверей, затем вытащил волшебный меч и ударил им в гонг три раза. В тот же миг из рядов волшебного отряда поднялся сильный вихрь, взметнувший вверх тучи желтого песка, которые заволокли все небо. Лучи солнца не проникали на землю, и наступила полная темнота.

В этот момент раздались крики, и из туч песка ринулись вперед шакалы и волки тигры и барсы, и раэные ядовитые гады.

Бойцы Сун Цзяна хотели было отступать, но Гун-Сунь Шэн, не слезая с лошади, вытащил волшебный меч с вырезанными на нем странными письмеками и указывая им в сторону противника, произнес какое-то заклинание и крикнул:

— Спеши!

Сейчас же вперед полетел желтый луч, и вся стая страшных диких зверей и гадов бросилась из поднятой тучи песка и повалилась беспорядочной кучей на землю между сражающимися отрядами войск. Тогда все увидели, что шакалы, тигры и прочие звери вырезаны из белой бумаги. Что же касается туч песка, то они тотчас же рассеялись.

Когда Сун Цзян увидел это, он взмахнул плеткой, и бойцы его отрядов ринулись вперед. Только и видно было, как разили противника и как падали кони и люди. Знаменосцы и барабанщики пришли в смятение.

Гао Лянь поспешно отвел отряд своих волшебных 6ойцов и отступил с ними в город. Отряды Сун Цзяна преследовали его до самой городской стены, но там противник быстро поднял мост и закрыл городские ворота. Со стен градом посыпались бревна и камни.

Тогда Сун Цзян приказал бить в гонг, отозвать своих людей и разбить лагерь. После проверки оказалось, что все налицо. Они одержали большую победу. Возвратившись в лагерь, Сун Цзян принес свою благодарность Гун-Сунь Шэну за его чудодейственное средство и тут же наградил всех бойцов.

На следующий день отряды разбились на группы и, окружив город со всех сторон, начали усиленное наступление. Обращаясь к Сун Цзяну и У Юну, Гун-сунь Шэн сказал:

— Хоть вчера противник и потерпел поражение и большая часть его войск уничтожена, однако мы сами видели, что отряд из трехсот волшебных воинов он все же успел отвести в город. А так как сегодня мы предприняли ожесточенное наступле то этот негодяй, несомненно, придет сюда ночью, чтобы тайко уничтожить наш лагерь. С вечера надо собрать все отряды, а глубокой ночью рассредоточить их, укрыть в разных мест и устроить засаду. А в лагере надо оставить все как было, будто там находятся воины. Бойцов же следует предупредить о том, что как только они услышат раскаты грома и увидят, что из лагеря взметнулся столб пламени, они должны бросаться вперед.

Итак, приказ был отдан. Осада города продолжалась до вечера, после чего все отряды были отозваны в лагерь. Расположившись бивуаком, бойцы начали играть на музыкалых инструментах. Распивая вино, они шумно и весело праздновали свою победу. А поздней ночью главари развели отряды в разные стороны, спрятали их и устроили засаду.

Между тем Сун Цзян, У Юн, Гун-Сунь Шэн, Хуа Юн, Цинь Мин, Люй Фан и Го Шэн поднялись на холм и стали ждать, что будет дальше. В ту же ночь Гао Лянь действительно собрал свой отряд из трехсот волшебных воинов. У каждого за плечами была железная коробка, формой напоминающая тыкву, начиненная серой, селитрой и черным порохом. Все солдаты держали в руках мечи с крюками, железные метлы, а во рту свистки из камыша. Примерно во вторую ночную стражу были открыты ворота города и опущен подъемный мост. Гао Лянь, в сопровождении тридцати всаднков мчался впереди своего отряда в сторону противника.

Когда они приблизились к лагерю противника, Гао Лянь, сидя на коне, произнес заклинание, и сразу же к небу взметнулось черное облако, поднялся сильный ветер, который подхватил и понес песок, камни и поднял тучи пыли. Каждый солдат вынул кремень и поднес его к отверстию тыквы, чтобы выбить искру. А затем они все вместе начали свистеть. Среди полного мрака тела их освещались искрами. С огромными мечами и широкими сеюирами они лавиной ринулись на лагерь противника.

А В это время Гун-Сунь Шэн, находившийся на самом высоком месте холма, сделал магический знак своим волшебным мечом, и тут же в пустом лагере раздались оглушительные раскаты грома. В рядах волшебного отряда началась паника, бойцы готовы были бежать назад, но тут из лагеря взвились вверх огромные языки пламени, огонь разлетелся в разные стороны, все вокруг стало багровым, и солдаты в растерянности не знали, куда бежать.

В этот момент из засады ринулись вперед бойцы Сун Цзяна и плотным кольцом окружили лагерь. В темноте они отчетливо видели, что делается у противника, и потому из трехсот волшебных солдат ни одному не удалось спастись — все были перебиты.

Гао Лянь, сопровождаемый группой всадников в тридцать человек, в панике ринулся обратно в город. По пятам за ними гнался отряд всадников во главе с Линь Чуном Барсоголовым. Видя, что враг вот-вот настигнет их, Гао Лянь отдал приказ опустить мост. Из тридцати всадников, сопровождавших Гао Ляня, в город возвратилось всего человек восемь-девять. Остальные были живыми захвачены в плен Линь Чуном и его бойцами. Вернувшись в город, Гао Лянь отдал приказ созвать все население и поставить его на городские стены для защиты города. Сун Цзян и Линь Чун полностью уничтожили весь отряд волшебных воинов.

На следующий день Сун Цзян снова привел свои отряды и плотным кольцом окружил город. Тут Гао Лянь стал раздумывать: «Много лет я изучал искусство волшебства и никак не ожидал, что враг разобьет меня. Что же теперь делать? Придется мне послать людей в соседний округ и просить там помощи». Он тут же быстро написал два письма и приказал отвезти одно в Дунчан, другое в Коучжоу. «Эти города, — рассуждал он, — находятся недалеко отсюда, а начальники округов поставлены моим братом. Поэтому я могу просить их тотчас же прислать свои войска мне на помощь».

С письмами он отправил двух младших командиров, которым открыли западные ворота города. Выехав из города, эти командиры ринулись вперед, прокладывая себе путь. Некоторые из главарей Хотели было броситься за ними в погоню, но У Юн остановил их:

— Пусть едут! Мы воспользуемся этим для того, чтобы уничтожить их!

— Как же вы это сделаете, господин военный советник? — спросил его Сун Цзян.

— Сейчас в городе почти не осталось ни солдат, ни командиров, — отвечал ему У Юн. — И вот теперь они послали за помощью. Нам нужно сейчас же выделить два отряда и сделать так, чтобы их приняли за войска, которые пришли на помощь. Когда они будут продвигаться к городу, мы как будто вступим с ними в бой. Тогда Гао Лянь, конечно, откроет городские ворота и выйдет, чтобы оказать поддержку подходящим войскам. А мы воспользуемся этим удобным случаеч и захватим город. Для Гао Ляня же оставим узкий выход и непременно поймаем его живым.

Выслушав это, Сун Цзян остался очень доволен и приказал Дай Цзуну отправиться в Ляншаньбо, чтобы взять там еще два отряда и с двух сторон идти на город.

А Гао Лянь, между тем, приказал каждую ночь собирать на пустырях большие кучи хвороста и травы и поджигать их. Это должно было служить сигналом для ожидаемых войск. Кроме того, с городских стен непрерывно велось наблюдение.

Через несколько дней находившиеся на стенах города охранники заметили в отряде Сун Цзяна какое-то замешательство и тут же поспешили с докладом к Гао Ляню. А Гао Лянь, услышав об этом, сейчас же надел на себя военные доспехи и быстро направился к городской стене посмотреть, что происходит. И тут он увидел, что к городу с двух сторон приближаются отряды. С криками и шумом бойцы во весь опор неслись вперед, до самых небес вздымая тучи пыли. Осаждавшие город отряды Сун Цзяна сразу же рассеялись в разные стороны. Гао Лянь решил, что это пришли войска, высланные ему на помощь. Тогда он спешно собрал всех воинов, остававшихся в городе, разбил их на отряды и, приказ открыть ворота, вывел за город навстречу подходящим войскам.

А далее события разворачивались следующим образом. Подъехав к отряду Сун Цзяна, Гао Лянь увидел, что Сун Цзян, а вслед за ним Хуа Юн и Цинь Мин верхом на конях бросились наутек по маленькой тропинке. Тогда он во главе группы своих бойцов помчался за ними в погоню. Но вдруг за холмом один за другим раздалось несколько взрывов. Гао Лянь стал подозревать неладное и тут же приказал своим людям возвращаться обратно. Но в этот момент с двух сторон ударили в гонг. Слева ринулся отряд Люй Фана, а справа Го Шэна. В каждом отряде насчитывалось по пятьсот боицов. Гао Лянь попытался было пробить себе дорогу, но потерял больше половины своих людей.

Вырвавшись, наконец, из окружения, он и его воины посмотрели в сторону города: там на стенах развевались знамена лагеря Ляншаньбо. Еще раз внимательно оглядевшись, они нигде не могли обнаружить частей, прибывших к ним на помощь. Гао Лянь понял, что ему не остается ничего другого, как увести уцелевших воинов по небольшой горной дорожке. Но не проехали они и десяти ли, как из-за гребня горы, находившейся впереди, вылетела группа всадников во главе с Сунь Ли и преградила им путь. Голосом, подобным раскатам грома, Сунь Ли закричал:

— Я давно уже поджидаю вас здесь! Ну-ка, слезайте с коней и сдавайтесь!

Гао Лянь и его люди повернули было коней, чтобы ехать назад, но и там путь был уже отрезан другой группой бойцов во главе с Чжу Туном Бородачом. Обе группы сжимали Гао Ляня с двух сторон, и выхода для спасения у него не было.

Тогда Гао Лянь бросил своего коня и пешком стал взбираться на гору. Но преследовавшие его бойцы со всех сторон бросились за ним в погоню. Тут Гао Лянь быстро пробормотал заклинание и крикнул:

— Поднимайся!

Сразу же образовалось черное облако, которое стало плавно уносить его вверх. Так Гао Лянь поднялся до самой вершины горы.

Но в этот момент из-за холма вдруг показался Гун-Сунь Шэн. Увидев облако, он протянул свой меч в том направлении, куда оно летело, и, пробормотав заклннание, воскликнул:

— Поторопись!

В тот же миг все увидели, как Гао Лянь полетел с облака вниз. Тут выскочил Лэй Хэн и одним ударом своего меча рассек Гао Ляня надвое.

Взяв с собой его голову, Лэй Хэн вместе с остальными стал спускаться с горы. Вперед они послали гонца, который должен был сообщить об этом главарям. Но Сун Цзян, которому уже доложили том, что Гао Лянь убит, собрал все отряды и вошел с ними в Гаотанчжоу.

Заранее был отдан приказ о том, чтобы населению не причинять никакого вреда. А когда они вошли в город, то для успокоения жителей вывесили объявление о том, что всякое бесчинство будет беспощадно наказываться.

После этого они тотчас же отправились в тюрьму, чтобы освободить Чай Цзиня. Надзиратели и стражники уже разбежались, и в тюрьме осталось лишь человек пятьдесят заключенных. С каждого из них сняли кангу и выпустили на волю. Но Чай Цзиня среди заключенных не оказалось.

Тяжело стало на душе у Сун Цзяна. Он пошел в тюрьму и там ходил из камеры в камеру. В одном помещении он нашел всех родственников Чай Хуан-чэна. В другом увидел всю семью Чай Цзиня, которая была схвачена в Цанчжоу и доставлена сюда. Из-за боев, которые происходили в последнее время, их еще не вызывали и не допрашивали. Но Чай Цзиня так нигде и не было.

Тогда У Юн созвал на допрос всех тюремных Стражников Гаотанчжоу. Один из них выступил вперед и доложил:

— Я — надзиратель тюрьмы, зовут меня Линь Жэнь. Недавно я получил распоряжение начальника округа неотлучно находиться при Чай Цзине и хорошенько охранять его, чтобы он не сбежал. Кроме того, он приказал мне покончить с ним в том случае, если городу будет угрожать большая опасность. Три дня тому назад начальник округа велел вывести Чай Цзиня из тюрьмы и казнить его. Однако я не мог сделать этого, потому что знал Чай Цзиня как очень хорошего человека. И я не стал выполнять приказа под тем предлогом, что Чай Цзинь при смерти и нет необходимости убивать его. Но когда начальник округа стал требовать, чтобы приказ его был выполнен, я ответил, что Чай Цэинь уже умер. Последнее время непрерывно шли бои, и начальнику округа уже некогда было интересоваться этим делом. Однако из опасения, что он может прислать кого-нибудь справиться о Чай Цзине и тогда не миновать мне строгого наказания, я отвел вчера Чай Цзиня за тюрьму, снял с него кангу и там спрятал его в высохшем колодце. И вот сейчас не знаю даже, жив он или нет.

Услышав это, Сун Цзян тотчас же приказал Линь Жэню провести их туда. Они прошли прямо за тюрьму, к колодцу, и заглянули в него: там был сплошной мрак. Никто не знал, насколько глубoк этот колодец. Они стали кричать, но ответа не последовало. Тогда они спустили в колодец веревку и установили, что глубина колодца примерно восемь-девять чжан.

— По всей вероятности, сановник Чай Цзинь исчез, — сказал Сун Цзян, и на глазах у него блеснули слезы.

— Вы не расстраивайтесь, начальник, — утешал его У Юн. — Кто хочет спуститься в колодец и посмотреть, там ли Чай Цзинь? — спросил он. — Тогда мы точно будем знать это!

Не успел он договорить, как вперед выскочил Ли Куй Черный Вихрь и громко крикнул:

— Обождите, я спущусь!

— Вот и хорошо, — сказал Сун Цзян. — Ты довел его до такого состояния, ты и должен сам искупить свою вину.

— Да я спущусь, мне ничуть не страшно! — со смехом сказал Ли Куй. — Только смотрите веревку не перережьте, когда я буду спускаться!

— А ты и вправду озорной парень! — оказал ему У Юн.

Тут принесли большую бамбуковую плетеную корзину и к краям ее с двух сторон привязали веревку. После этого установили перекладину, к которой и подвесили корзину. К веревкам привязали два медных колокольчика.

Между тем Ли Куй сбросил с себя всю одежду и, взяв свои топоры, сел в корзину, которую плавно опустили на дно.

Выкарабкавшись из корзины, Ли Куй стал шарить вокруг себя и наткнулся на какую-то груду человеческих костей.

— Угодники святые! — воскликнул Ли Куй. — Что это здесь за чертовщина!

Он стал шарить в другой стороне колодца и обнаружил, что там везде вода и некуда даже ногу поставить. Тогда Ли Куй положил топоры в корзину и начал шарить обеими руками. Колодец был очень велик. Наконец, Ли Куй нащупал человека, который, скорчившись, сидел в воде.

— Господин Чай Цзинь! — позвал Ли Куй.

Но человек даже не пошевельнулся. Тогда Ли Куй снова начал ощупывать Чай Цзиня и заметил, что тот чyть-чуть дышит.

— Ну, благодарение небу и земле! — воскликнул Ли Куй. — Значит спасти его еще можно.

Забравшись в корзину, он дернул за колокольчик, и корзину подняли. Наверху все увидели, что в ней сидит только Ли Куй. Ли Куй стал подробно рассказывать о том, что нашел внизу.

— В таком случае полезай еще раз, — сказал, выслушав его, Сун Цзян. — И в первую очередь посади в корзину сановника Чай Цзиня. Мы вначале вытащим его, а затем тебя!

— Дорогой брат, — сказал Ли Куй, — вы и не знаете, что когда я ходил в Цзичжоу, то дважды попадал в беду. Вы хоть в третий раз ничего со мной не делайте.

— Да с какой же это стати я стану шутить над тобой?! — рассмеялся Сун Цзян. — Ну-кa, живее спускайся!

И Ли Кую ничего не оставалось, как снова сесть в корзину и спуститься в колодец. Очутившись на дне, он вылез из корзины, перенес в нее сановника Чай Цзиня и дернул за веревку, к которой были привязаны колокольчики. Наверху услышали звон и корзину подняли. Увидев Чай Цзиня, все очень обрадовались. Но, осмотрев его, увидели, что голова у него разбита, а кожа на ногах сплошь покрыта ссадинами. Чай Цзинь слегка приоткрыл глаза и сразу же снова закрыл их. Вид его вызвал у всех чувство глубокой жалости. Тотчас же послали за лекарем, чтo6ы оказать Чай Цзиню помощь.

В этот момент Ли Куй, который оставался на дне колодца, поднял отчаянный крик. Тогда Сун Цзян приказал опустил корзину и вытащить его наверх. Когда Ли Куя подняли, он был очень рассержен.

— Нехорошие вы все же люди! — сказал он. — Почему вы сразу не опустили корзину, чтобы вызволить меня оттуда?

— Все мы были заняты мыслью о том, как бы помочь санновнику Чай Цзиню и поэтому совсем забыли о тебе, — извиняющимся тоном сказал Сун Цзян, — ты уж не сердись на нас.

После этого Сун Цзян приказал уложить Чай Цзиня в повозку. Для того, чтобы разместить всех родственников Чай Цзиня, членов двух его семей со всем их имуществом, потребовалось более двадцати повозок. Сун Цзян приказал отправить этот обоз вперед под охраной Ли Куя и Лэй Хэна.

Семья, а также родственники Гао Ляня, всего человек тридцать — сорок, и старые и малые, и хорошие и плохие, были казнены на городской площади. А Линь Жэнь получил награду. Всю казну, продовольствие из складов, а также личное имущество Гао Ляня погрузили на подводы. Затем, покинув Гаотанчжоу, все двинулись в Ляншаньбо.

В пути они никого из населения не трогали и через несколько дней добрались до лагеря.

Несмотря на болезнь, Чай Цзинь поднялся, чтобы поблагодарить Чао Гая, Сун Цзяна и всех остальных вождей. Чао Гай велел выстроить на вершине горы рядом с домом Сун Цзяна помещение для Чай Цзиня и его семьи. Таким образом, в стане прибавилось еще два вождя — Чай Цзинь и Тан Лун. Чао Гай, Сун Цзян и все остальные вожди были чрезвычайно рады этому. В честь новых вождей было устроено торжество; однако подробно говорить об этом мы не будем.

Между тем, когда в Дунчане в Коучжоу узнали о том, что Гао Лянь убит, а Гаотанчжоу захвачен, правителям этих городов только и оставалось, что написать об этом доклад двору императора. А бежавшие из Гаотанчжоу чиновники прибыли в столицу и подробно рассказали о том, что там произошло.

Когда командующий Гао Цю услышал о случившемся и узнал о том, что его брат Гао Лянь убит, он на следующий день встал во время пятой стражи и отправился ко двору. Там в приемном зале он ждал удара в колокол, извещающего о выходе императора, Сюда же в парадных одеждах явились и многие другие сановники, ожидавшие аудиенции. Но вот пробило три четверти времени пятой стражи — час восхождения императора Даоцзюня на трон. Трижды щелкнули бичом, после чего гражданские в военные сановники выстроились в два ряда. Император взошел на трон. В этот момент ведающий приемом возвестил:

— У кого имеется дело, пусть выйдет и доложит императору. А у кого дела нет, может свернуть свои занавески и удалиться.

Тут выступил вперед Гао Цю и доложил:

— В настоящее время главари разбойников Чао Гай и Сун Цзян наносят огромный вред округу Цзичжоу, они грабят города, разоряют продовольственные склады. Собрав вокруг себя лихих людей, они уничтожают правительствеНные войска в округе Цзичжоу, чинят беспорядки в Цзянчжоу и Увэйцзюне. А теперь перебили всех чиновников в Гаотанчжоу и увезли с собой казну и все продовольствие со складов. Это зло подобно тяжелой болезни внутри организма. Если своевременно не устранить его, то оно может настолько разрастись, что потом уже трудно будет справиться. Поэтому я нижайше умоляю ваше величество принять меры к пресечению этого зла.

Выслушав его, Сын неба был сильно встревожен и тут же изъявил свою священную волю. Он поручил командующему Гао Цю повести войска, чтобы полностью уничтожить гнездо разбойников в Ляншаньбо. Но тут Гао Цю почтителыно возразил:

— По-моему, нет надобности направлять большое количество войск против этих разбо Я знаю одного человека, который может сам с ними справиться.

— В таком случае, — сказал император, — необходимо тот час же приказать ему отправиться туда и выполнить мое повеление. Об исполнении же приказа пусть он немедленно доложит и в награду за это получит назначение на высшую должность.

— Этот человек внук знаменитого полководца Ху-Янь Цзаня времен основания царствующей династии. Зовут его Ху-Янь Чжо. Он ловко орудует двумя плетками и обладает невероятной храбростью. Сейчас он служит омандующим в Жунинчжоу, и в подчинении у него находится много замечательных и искусных военачалыников. Я ручаюсь за то, что этот человек сумеет уничтожить разбойничий лагерь в Ляншаньбо. Необходимо назначить его командующим и дать ему отряд из отборных бойцов, конных и пеших, в установленный срок он уничтожит лагерь разбойников и вернется с войсками обратно.

Сын неба одобрил доклад Гаю Цю, повелел своей канцелярии отдать соответствующий указ и немедленно отправить в Жунинчжоу гонца.

Когда прием у императора окончился, Гаю Цю вернулся в управление и отдал распоряжение канцелярии назначить командира, который немедленно отправится с указом императора к Ху-Янь Чжо. В указе говорилось, что Ху-Янь Чжо в установленный срок должен прибыть в столицу и получить здесь приказ.

А теперь обратимся к Ху-Янь Чжо. Он как раз находился в своем управлении в Жунинчжоу, когда ему доложили:

— По указу императора сюда прибыл командир. Он сообщил о том, что вас вызывают в столицу и там вы получите важное предписание.

Услышав это, Ху-Янь Чжо, вместе с гражданским начальником, поспешил за город встретить посланца императора и привел его прямо к себе в управление. Вскрыв пакет и прочитав указ императора, он приказал устроить обед в честь прибывшего посланца, а затем надел на себя шлем, доспехи и взял оружие. После этого ему подали коня, и он, захватив с собой тридцать — сорок человек охраны, вместе с посланцем в тот же день покинул Жунинчжоу.

Мы не будем говорить здесь о том, как они ехали. Вскоре они прибыли в столицу и проследовали прямо к управлению командующего Гао Цю, чтобы представиться ему.

Гао Цю находился как раз у себя в управлении, когда дежурный доложил ему, что из Жунинчжоу прибыл Ху-Янь Чжо и ожидает у ворот. Эта весть очень обрадовала Гао Цю и он приказал ввести прибывшего.

После того как церемония приветствий была закончена, Гао Цю справился у Ху-Янь Чжо, как он ехал, и вознаградил его, а на следующий день повел его представить императору.

Необычный вид Ху-Янь Чжо очень понравился императору, его божественное лицо осветила улыбка, и он тут же приказал подарить Ху-Янь Чжо коня, который был извесген под названием: «Скачущйй по снегу вороной конь». Прозвище свое получил за то, что весь был черным, как тушь, и лишь копыта его белели подобно снегу. Конь этот в один день мог пробежать тысячу ли и вот теперь по указу императора был пожалован Ху-Янь Чжо.

Поблагодарив Сына неба за оказанную ему милость, Ху-Янь Чжо удалился и вместе с Гао Цю прошел в управление. Здесь они стали обсуждать вопрос о том, как быстрее уничтожить разбойничье гнездо в Ляншаньбо.

— Разрешите доложить, ваша милость, — сказал Ху-Янь Чжо, — что я собирал сведения об этом разбойничьем стане и решил, что хоть бойцы у них и невежественные, зато комадиры хорошо обучены. Кони там, возможно, плохие, зато оружие превосходное. Поэтому относиггься к ним с пренебрежением не следует. Я покорнейше прошу вас назначить двух командиров, которые пойдут в головном отряде, а затем уже подтянуть большое войско. Тогда победа будет обеспечена.

Гао Цю остался очень доволен его предложением.

— А кого хотели бы вы назначить командующим передовых отрядов? — спросил он.

И Ху-Янь Чжо назвал имена двух военачальников. Как будто самой судьбой было предопределено, чтобы в Ваньцзычэне прибавилось еще несколыкоo глвааpей, и чтобы отряды Ляншаньбо разбили правитeльственные войска.

Вот уж поистине говорится:

Их имена засверкать не смогли в императорском зале.

Что же! Их с возгласом радостным принял разбойничий стан.

Но чьи имена назвал Ху-Янь Чжо командующему Гао Цю вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Глава 54

повествующая о том, как Гао Цю отправил войска по трем направлениям и о том, как Ху-Янь Чжо применил способ цепного наступления конницы

Итак, командующий Гао Цю, обращаясь к Ху-Янь Чжо, спросил:

— Кто же эти люди, Которых вы предлагает отправить во главе передовых отрядов?

— Я хотел бы предложить командира охраны в роде Чэньчжоу по имени Хань Тао, — почтительно ответил Ху-Янь Чжо. — Он Уроженец Восточной столицы и происходит из семьи потомственных полководцев. Хань Тао владеет большой палицей, утолщенная часть которой имеет форму жужуба. Народ прозвал его «Непобедимым». Этого человека нужно поставить во главе центрального передового отряда. Лучше его не найдешь. Затем есть еще один человек — это командир охраны в городе Инчжоу, по имени Пэн Цзи. Он также уроженец Восточной столицы. Его предки в течение нескольких поколений были военачальниками. Оружие, которым он владеет, это пика с тремя зубцами. В военном искусстве ему нет равных. Народ прозвал его «Полководец — глаз неба». Этот человек может быть помощником командира передового отряда.

Выслушав его, Гао Цю остался очень доволен и сказал:

— Ну, если передовые отряды поведут такие командиры, как Хань Тао и Пэн Цэн, то можно не сомневаться в том, что обнаглевшие разбойники будут истреблены.

Он тотчас же приказал составить указ, собственноручно подписал его и немедленно отправил из императорской канцелярии людей в города Чэньчжоу и Инчжоу разыскать там командиров Хань Тао и Пэн Цзи и вместе с ними срочно прибыть в столицу.

Не прошло и десяти дней, как названные командиры явились в столицу и прошли в управление, где встретились с Гао Цю и Ху-Янь Чжо.

На следующий день Гао Цю со всей своей свитой отправился на императорский учебный плац: там производились учения и смотр войскам. После этого он в сопровождении командиров вернулся в управление и вместе с членами тайного совета и военачальнвками устроил совет, на котором обсуждались предстоящие военные действия. Обращаясь ко вновь прибывшим командирам, Гао Цю спросил:

— Сколько бойцов в ваших войсках?

— В наших войсках насчитывается до пяти тысяч всадников, — сказал Ху-Янь Чжо, — а вместе с солдатами наберется до десяти тысяч человек.

— Тогда возвращайтесь сейчас к себе, — сказал Гао Цю, — отберите из своих войск три тысячи самых лучших всадников и пять тысяч пеших бойцов. А после этого соедините свои силы и выступайте в поход, чтобы истребить разбойничье гнездо в Ляншаньбо.

— Все наши конники и пехотинцы хорошо обучены и опытны, — сказал почтительно Ху-Янь Чжо. — Бойцы у нас крепкие, кони выносливые, так что вам, ваша милость, беспокоиться нечего. Единственно, что может задержать нас на некоторое время, так это недостаток в одежде и боевых доспехах. Поэтому, чтобы не оказаться невольным виновни какой либо оплошности, я просил бы вас, ваша милость, дать нам на подготовку еще немного времени.

— Ну, если дело обстоит так, как вы говорите, — ответил на это Гао Цю, — то вы втроем можете отправиться в столичный склад вооружения и взять оттуда любого оружия, одежды и боевых доспехов столько, сколько вам понадобится. Вы должны оснастить свои войска так, чтобы они могли с честью сражаться с врагом. В день выступления в поход я пришлю особого чиновника, который произведет смотр вашим войскам.

Получив такое распоряжение, Ху-Янь Чжо пошел со своими людьми на склад вооружения. Там он прежде всего отобрал три тысячи кольчуг для бойцов, а для коней пять тысяч щитов из выделанной кожи. Кроме того, он взял три тысячи железных шлемов, две тысячи пик, тысячу сабель, огромное количество луков и стрел и более пяти тысяч ракет и пищалей. Всё это было погружено на повозки.

В день выступления из столицы командующий Гао Цю приказал дать им три тысячи боевых коней и всех троих военачальников наградить слитками серебра и кусками атласа. Всей армии было выдано продовольствие и вознаграждение. Получив, таким образом, всё необходимое для победы, командиры распростились с Гао Цю и остальными членами тайного совета и взяли курс на город Жунин.

В дороге ничего особенного не произошло. Как только они прибыли в Жунин, Ху-Янь Чжо отправил Хань Тао в Чэньчжоу, а Пэн Цзи в Инчжоу, чтобы они привели оттуда свои войска в Жунин. Не прошло и полмесяца, как все три отряда были собраны вместе.

Тогда Ху-Янь Чжо распределил между ними полученное на складе снаряжение: кольчуги, шлемы, знамена, пики, седла, а также изготовленные для цепного строя цепи, панцыри и другое военное снаряжение.

После того как все было готово к выступлению, командующий Гао Цю прислал из своего управления двух командиров, которые должны были произвести смотр войскам перед походом. Бойцам роздали награды, и Ху-Янь Чжо, разделив все войско на три колонны, вывел его из города.

Головной отряд вел Хань Тао, за ним следовал отряд Ху-Янь Чжо и, наконец, шел отряд под начальством Пэн Цзи. Вид выступившего войска был внушительный и величественный. Оно быстро двинулось по направлению к Ляншаньбо.

Между тем разведчики из Ляншаньбо, узнав о том, что к ним движется армия, поспешили сообщить об этом в лагерь. В это время в зале Совещаний день и ночь пировали в честь Чай Цзиня. В центре восседали Чао Гай и Сун Цзян, выше их — военный советник У Юн, а ниже — учитель Гун-Сунь Шэн и остальные вожди.

Услышав о том, что на лагерь идет Ху-Янь Чжо С двумя плетками из Жунина, они стали держать совет, как дать отпор противнику.

— Я слышал, — сказал У Юн, — что Ху-Янь Чжо потомок Ху-Янь Цзаня, знаменитого полководца в Хэдуне, времен основания династви, и большой знаток военного дела. Он настолько искусно владеет двумя металлическими плетками, что никто не может даже приблизиться к нему. Чтобы одолеть Ху-Янь Чжо, мы должны выставить против него самого лучшего военачальника. А затем уже хитростью мы сможем взять его в плен живым.

Но не успел У Юн договорить, как его прервал Ли Куй:

— Я поймаю вам этого парня живым! — крикнул он.

— Да как же ты это сделаешь? — спросил Сун Цзян и продолжал: — Я вот что скажу вам. Давайте построим наши отряды пятью колоннами. Первой мы попросим командовать Громовержца — Цинь Мина, второй — Линь Чуна Барсоголового, третьей Хуа-Юна, четвертой — Зеленую Ху Сань-нян и пятой — Сунь Ли. Эти пять колонн должны вступать в бой с противником по очереди, подобно тому как движется колесо прядильного станка. Я и остальные десять братьев поведем главные силы. Левый фланг возглавят: Чжу Тун, Лэй Хэн, Му Хун, Хуан Синь и Люй Фан; правый — Ян Сюн, Ши Сю, Оу Пэн, Ма Линь и Го Шэн. Сражением на воде мы поручим командовать Ли Цзюню, Чжан Хэну, Чжан Шуню и трем братьям Юань. Пусть они на лодках оказывают нам поддержку. Ли Куя и Ян Линя мы вышлем с двумя пешими отрядами, которые устроят засаду по обеим сторонам дороги, а когда будет необходимо — выступят на помощь.

После того как Сун Цзян полностью распределил все силы, первая колонна во главе с Цинь Мином выступила из лагеря, спустилась с горы и, достигнув открытой равнины, выстроилась в боевом порядке.

Несмотря на зимнее время, стояла на редкость приятная и теплая погода. Они прождали день и, наконец, увидели подходящие правительственные войска. Передовой отряд возглавлял Непобедимый Хань Тао. Подведя своих людей поближе, он разбил лагерь. В этот день боевые действия так и не начались.

На следующее утро, как только рассвело, противники выстроились друг перед другом в боевом порядке. После того как три раза ударили в разрисованный боевой барабан, Цинь Мин, держа наперевес свою булаву в форме волчьего клыка, выехал вперед и остановился как раз против того места, где в рядах противника расступились знаменосцы. С другой стороны с копьем наперевес выехал командир передового отряда Хань Тао и, осадив своего коня, стал кричать и браниться.

— Сюда пришли войска самого Сына неба! А вы, вместо того чтобы сдаться, смеете еще оказывать сопротивление. Не иначе, как смерти своей ищете! Вот я сейчас сравняю ваш лагерь с землей и разгромлю его так, что и помину от него не останется! А всю вашу мятежную разбойничью шайку выловлю живьем и доставлю в столицу. Там-то вас искромсают на куски!

Цинь Мин был по натуре горячим человеком. Он ничего не сказал, а, пришпорив своего коня и размахивая булавой, ринулся на Хань Тао. Хань Тао тоже подхлестнул своего коня и, выставив вперед копье, бросился навстреч Цинь Мину.

Более двадцати раз схватывались они, и, наконец, Хань Тао понял, что ему не под силу справиться с Цинь Мином. Но в тот момент, когда он собрался было повернуть своего коня и отступить, подошел отряд во главе с командующим Ху-Янь Чжо. Увидев, что Хань Тао не может одолеть Цинь Мина, Ху-Янь Чжо на подаренном ему вороном коне с белоснежными копытами выехал из рядов и, размахивая своими плетками, во весь опор помчался вперед. Конь нес его с диким ржаньем и храпом.

Только хотел Цинь Мин броситься вперед, чтобы сразиться с ним, как подошла вторая колонна во главе с Барсоголовым — Линь Чуном.

— Командующий Цинь Мин! — крикнул Линь Чун. — Передохните немного и посмотрите, как я сейчас схвачусь с ним разиков триста, мы еще увидим, чья возьмет. — С этими словами Линь Чун взмахнул своим змеевидным копьем и ринулся навстречу Ху-Янь Чжо.

Цинь Мин отъехал влево и скрылся за холмом. Итак, Ху-Янь Чжо вступил в бой с Линь Чуном. Это были достойные друг друга противники. Поединок их представлял яркое и красивое зрелище. Копье и плетки так и летали друг за другом, то сплетаясь в клубок, то рассыпаясь веером. Уже более пятидесяти раз схватывались противники, но все еще нельзя было оказать, кто выйдет победителем.

Но вот подошла третья колонна бойцов, и шедший во главе ее Хуан Юн, выехав вперед, крикнул:

— Командующий Линь, передохните немного и посмотрите, как я поймаю этого прохвоста!

Тогда Линь Чун повернул своего коня и отъехал в сторону. А Ху-Янь Чжо, убедившись в том, что Линь Чун действительно силен в военном искусстве, тоже повернул коня и вернулся в свой строй. Линь Чун отвел отряд за холм и уступил место Хуа Юну, который с копьем в руках выехал вперед.

Тут подошел третий отряд войск Ху-Янь Чжо, и из строя выехал Глаз неба — Пэн Цзи. В руках он держал наперевес трезубчатую пику, каждый зубец которой имел два лезвия, четыре отверстия и восемь колец. Он восседал на своем резвом рыжем скакуне, который мог пробежать без передышки тысячу ли. Выехав вперед, Пэн Цзи принялся поносить Хуа Юна:

— До чего же ты обнаглел, мятежник и разбойник! — кричал он. — Ну-ка, давай сразимся с тобой и посмотрим, кто победит!

Эти слова привели Хуа Юна в дикую ярость, и он, ни слова не ответив, ринулся в бой с Пэн Цзи. Они схватывались уже более двадцати раз, когда Ху-Янь Чжо, заметив, что Пэн Цзи не может устоять перед противником, припустил своего коня и, размахивая плетками, сам ринулся на Хуа Юна.

Но не успели они схватиться в третий раз, как из лагеря подошла четвертая колонна бойцов, во главе с Зеленой — Ху Сань-нян, которая, подъехав к месту боя, крикнула:

— Командующий Хуа Юн, передохните немного! По смотрите, как я схвачу сейчас этого мерзавца!

Тогда Хуа Юн отъехал вправо и отвел свой отряд за холм. И вот, когда нельзя еще было сказать, чем окончится бой Пэн Цзи с Зеленой, подошла пятая колонна во главе с Сунь Ли. Сунь Ли расположил свой отряд в боевом порядке и, остановившись перед строем, стал наблюдать за боем Зеленой с Пэн Цзи.

Противники так яростно бились друг с другом, что подняли огромные тучи пыли, но все же боя не прекращали. Один из них сражался мечом с длинной рукояткой, другая — двумя мечами сразу. Уже более двадцати раз съезжались они друг с другом, как вдруг Зеленая развела свои меча в стороны и, повернув коня, поскакала прочь.

Пэн Цзи, решив одержать победу, припустил своего коня и погнался за ней. Тогда Зеленая в один чжан подвесила свои мечи к седлу и достала запрятанный у нее в одежде клубок красной веревки, которой было прикреплено двадцать четыре металлических крюча. Подождав, пока Пэн Цзи приблизится, она быстро обернулась и бросила веревку вперед. Пэн Цзи, совершенно не ожидавший этого, был захвачен врасплох и немедленно стащен с лошади.

Тут Сунь Ли подал своему отряду команду броситься вперед и схватить Пэн Цзи. Однако, увидев, что случилось, Ху-Янь Чжо пришел в ярость и ринулся вперед на выручку Пэн Цзи. В это время Зеленая в один чжан пришпорила своего коня и бросилась навстречу Ху-Янь Чжо, чтобы схватиться с ним. Ху-Янь Чжо был до того взбешен, что, казалось, готов был проглотить девушку. Они схватывались уже более десяти раз, но, несмотря на все усилия, Ху-Янь Чжо никак не мог одолеть ее. «Что за проклятая баба, — подумал Ху-Янь Чжо. — Я схватываюсь с ней уже более десяти раз, а получается черт знает что!»

Он решил сделать вид, что в смятении допустил ошибку, дал Зеленой в один чжан возможность ринуться вперед, а сам, взмахнув своими плетками, ударил ими девушку. Но оба меча Зеленой были у нее на груди. Тогда Ху-Янь Чжо взмахнул плеткой, которую держал в правой руке, и хотел ударить Зеленую по лбу. Но она была очень зоркой и ловкой. Когда плетка опустилась, она тотчас же взмахнула правой рукой, в которой держала меч, и плетка, ударившись о лезвие, со звоном рассыпалась на части. Тогда девушка повернула коня и отьехала к своему отряду.

Но Ху-Янь Чжо пустился за ней вдогонку. Увидев это, Сунь Ли поднял копье и, пришпорив коня, с гиканьем ринулся ему навстречу. Но в этот момент подоспел Сунь Цзян с остальными десятью доблестными главарями и расположил свой отряд в боевом порядке. А Зеленая в один чжан отвела свой отряд за холм.

Когда Сун Цзян узнал о том, что Пэн Цзи Глаз неба захвачен в плен живым, он был чрезвычайно этим обрадовав и, выехав вперед, стал наблюдать за боем между Сунь Ли и Ху-Янь Чжо.

Сунь Ли прикрепил свое копье к запястью и, взмахнув сделанной из коленчатого бамбука плеткой, поскакал навстречу Ху-Янь Чжо. Оба соперника искусно владели одним и тем же оружием, и к тому же были совершенно одинаково одеты: голову Сунь Ли покрывал шлем, сделанный из переплетенных металлических полосок. На лбу — красный шелковый платок. Сунь Ли был одет в боевой шелковый халат темнозеленого цвета, вышитый узорами и черную украшенную золотом кольчугу. Он ехал на вороном коне и в руках держал плетку, сделанную из бамбука, с отверстиями в виде глаз тигра. Поистине Сунь Ли мог бы состязаться со знаменитым древним полководцем Юй-Чи Гуном.

Голову Ху-Янь Чжо украшал железный шлем со вздымающимся кверху рогом, а лоб был повязан платком золотистого цвета. На нем был надет боевой халат из темного шелка, расшитый семью звездами, и поверх черная кольчуга с инкрустациями. Ехал он на подаренном ему императором воронюм коне с белоснежными копытами. Ху-Янь Чжо искусно владел двумя восьмигранными металлическими плетками тонкой резной работы. Плетка, которую он держал в левой руке, весила двенадцать цзиней, а в правой — тринадцать цзиней. Поистине он был похож на своего предка полководца Ху-Янь Цзаня.

Оба соперника долго кружились перед строем, подаваясь то влево, то вправо. Уже более тридцати раз схватывались они, но все еще нельзя было сказать, на чьей стороне будет перевес. Зная о том, что Пэн Цзи уже взят в плен, командир Хань Тао отъехал к задним рядам своих войск и повел их в бой.

Сун Цзян, опасаясь, как бы войска противника не прорвались, указал своей плеткой вперед, и десять атаманов, каждый во главе своего отряда, ринулись навстречу врагу. А находившиеся в это время позади них четыре отряда бойцов разбились на две колонны и двинулись по направлению к противнику, стремясь зажать его в клещи. Но Ху-Янь Чжо понял этот маневр и немедленно оттянул свои войска. Обе стороны крепко держали свои позиции, оказывая друг другу упорное сопротивление.

Почему же ни одной из сторон не удавалось одержать победы? Да потому, что бойцы Ху-Янь Чжо шли тесным кольцом. Кони у них были кругом покрыты щитами и открытыми оставались только копыта. Бойцы были с ног до головы закованы в кольчугу и открытыми оставались лишь глаза.

А в отрядах Сун Цзяна броня боевых коней состояла всего лишь из намордников с красными султанами, медных бубенцов и фазаньих перьев. Стрелы, пущенные бойцами Сун Цзяна, не причиняли никакого вреда противнику, так как тот был крепко защищен. Между тем три тысячи бойцов правительственных войск, вооруженных луками и стрелами, тоже начали стрелять по противнику, и бойцы Сун Цзяна не решались приближаться к ним. Тогда Сун Цзян быстро скомандовал бить в гонг и собирать отряды. А Ху-Янь Чжо отошел со своими отрядами назад и разбил лагерь.

Собрав своих людей, Сун Цзян повел их к западу от горы, расположился там лагерем и приказал устроить на стоянку солдат и коней. После этого он приказал бойцам привести к нему Пэн Цзи. Когда того привели, Сун Цзян велел охране отойти, сам развязал на нем веревки и, поддерживая, привел в свою палатку. Здесь они сели, согласно обычаю: один занял место гостя, другой — хозяина. После этого Сун Цзян совершил перед гостем поклон, Пэн Цзи в свою очередь поспешил ему ответить на приветствие поклоном и сказал:

— Я — ваш пленник и скорее мог бы ожидать смерти. По чему же вы, господин военачальник, принимаете меня с такими почестями, словно я ваш гость?

— Мы поселились здесь в Ляншаньбо лишь потому, что нам некуда больше деваться. Ведь все мы бежали, спасаясь от наказания. Сейчас, когда император послал сюда свою армию выловить нас, мне надлежало бы подставить шею и дать связать себя. Но это значило бы, что я поплачусь своей жизнью. Вот почему я вынужден был пойти даже на преступление и вступить с вами в бой. Умоляю вас простить мне мой невольный проступок.

— Я давно уже слышал о вашей гуманносги и справедливости, о безотказнюй помощи всем, кто нуждается или попал в беду, — отвечал на это Пэн Цзи, — но я даже думать не мог, что ваша справедливость простирается до таких пределов. И если вы считаете возможным сохранить мне мою ничтожную жизнь, то я почту своим долгом отдать ее, чтобы отплатить вам за ваше добро.

В тот же день Сун Цзян назначил людей, чтобы проводить Пэн Цзи Глаз неба в Ляншаньбо, где он должен был познакомиться с главарем лагеря Чао Гаем и остаться там. После этого он роздал награды командирам и бойцам и устроил совет, на котором нужно было обсудить план боевых действий.

А Ху-Янь Чжо тем временем отвел свои войска и, разбив лагерь, стал совещаться с Хань Тао о том, как одержать победу.

— Сегодня, когда разбойники увидели, что мы подвели свои войска и тесним их, — сказал Хань Тао, — они поспешно бросили все свои силы для того, чтобы отразить наше наступление. Завтра мы снова двинем вперед все наше войско и, несомненно, одержим победу.

— Я и сам думал поступить так, — отвечал Ху-Янь Чжо, — но решил предварительно договориться об этом с вами.

Он тотчас же отдал приказ трем тысячам всадников расположиться в одну линию, а каждое звено из тридцати бойцов соединить железной цепью. На большом расстоянии — стрелять в противника из луков, при сближении пускать в ход пики и прорываться прямо в расположение врага. Таким образом, всех всадников следовало разбить на сто звеньев, а пять тысяч пеших оставить в тылу для поддержки конницы. В заключение Ху-Янь Чжо сказал Хань Тао:

— Завтра нам с вами не надо вызывать разбойников на бой, мы будем находиться позади и наблюдать. А если бой все же разгорится, разделимся на три части и ринемся вперед.

Итак, они решили выступать на рассвете.

На следующий день Сун Цзян снова разбил свои отряды на пять колонн и расставил их впереди. С отрядом в арьергарде находились десять главарей, а два отряда устроили по обеим сторонам дороги засаду.

Цинь Мин, который возглавил первый отряд, стал вызывать Ху-Янь Чжо на бой. В ответ на это из рядов противника донеслись крики, но никто не выехал вперед сразиться с ним.

Пять отрядов из бойцов Ляншаньбо выстроились фронтом в одну линию. В центре находился Цинь Мин со своим отрядом, слева от него Линь Чун и Зеленая в один чжан, справа — Хуа Юн и Сунь Ли. Позади всех стоял Сун Цзян с остальными десятью главарями. Отряды были расставлены в полном боевом порядке.

На стороне противника они увидели около тысячи пеших бойцов. Там били в барабаны, издавали воинственные кличи, но никто не выезжал, чтобы вступить в бой.

Тогда у Сун Цзяна возникло подозрение, и он отдал секретный приказ о том, чтобы отряд, находившийся позади, отошел немного дальше. Затем он припустил своего коня и проехал в отряд Хуа Юна проверить, все ли там в порядке. Вдруг в стане врага раздались взрывы ракет, и он увидел, что отряд противника из тысячи человек расступился на две части и из образовавшегося прохода ринулись вперед один за другим три конных отряда, соединенные друг с другом цепью. С флангов начали стрелять из луков, а ехавшие в центре держали в руках длинные пики.

Сун Цзян пришел в смятение и приказал своим отрядам также начать стрельбу из луков. Но разве могли они противостоять противнику? Каждое звено противника из тридцати всадников, связанных друг с другом, бросалось вперед, и если бы даже один из всадников сразу не пожелал идти, он не смог бы этого сделать.

Итак, армия из этих звеньев уже заполнила собой все холмы и поля и со всех сторон наступала. А передние пять колонн Сун Цзяна, глядя на подобное зрелище, пришли в смятение и разбежались в разные стороны. Остановить их не было никакой возможности. Не могли их удержать даже стоявшие позади отряды. Сун Цзян сам растерялся и, повернув коня, также помчался с поля боя в сопровождении остальных десяти главарей.

А за ними по пятам гналось звено соединенных между собой всадников. Но в этот момент из камышей выскочили сидевшие в засаде Ли Куй и Ян Линь со своими отрядами и спасли Сун Цзяна. Вскоре беглецы достигли берега, где встретили Ли Цзюня, Чжан Хэна, Чжан Шуня и братьев Юань. Эти шестеро главарей, командовавшие боями на воде, приготовили суда и пришли на помощь. Сун Цзян быстро спустился в лодку и отдал приказ о том, чтобы суда были готовы оказать помощь всем остальным.

Между тем звенья всадников противника уже достигли берега и открыли беспорядочную стрельбу из луков. Но лодки были закрыты деревянными щитами, и вражеские стрелы не причиняли им никакого вреда. Лодки спешно переправились на мыс Утиный клюв, и люди высадились на берег.

После проверки было установлено, что большую часть бойцов они потеряли. К огромной радости все главари остались живы, хотя некоторые из них потеряли своих коней.

Вскоре показались Ши Юн, Ши Цянь, Сунь Синь и тетушка Гу, которые также бежали в горы, спасая свою жизнь. Они сообщили, что пехота противника движется вперед, разрушая все попадающиеся ей на пути дома и строения. Если бы не сигнальная лодка, которая пришла к ним на помощь, то все они — Ши Юн, Ши Цянь, Сунь Синь и тетушка Гу — были бы схвачены живыми.

Сун Цзян поговорил с каждым из главарей и постарался успокоить их. При проверке оказалось, что шестеро из них — Линь Чун, Лэй Хэн, Ли Куй, Ши Сю, Сунь Синь и Хуан Синь — получили ранение стрелами. А среди рядовых бойцов раненых было не счесть.

Когда Чао Гай, У Юн и Гун Шэн узнали о возвращении отрядов, они спустились с горы и стали расспрашивать, что произошло. Глядя на опечаленного Сун Цзяна, У Юн старался утешить его:

— Вы не расстраивайтесь, уважаемый брат! — говорил он. — В военном деле победа и поражение часто сменяют друг друга. Поэтому не надо так отчаиваться. Мы придумаем какой-нибудь другой, лучший план и разобьем армию противника, использующую для наступления скованный строй.

Между тем Чао Гай отдал приказ о том, чтобы отряды, действующие на воде, соорудили укрепления, укрыли все суда в безопасном месте и днем и ночью были начеку.

Затем он пригласил Сун Цзяна подняться на гору, в лагерь и отдохнуть. Но Сун Цзян отказался идти туда и остался в лагере на мысу Утиный клюв. Он приказал забрать туда раненых главарей и там их лечить.

А теперь вернемся к Ху-Янь Чжо. Одержав большую победу, он возвратился в свой лагерь и приказал расковать связанные звенья. Солдаты и командиры явились к нему за получением награды. Количество убитых у противника было огромно, а пленных насчитывалось свыше пятисот человек. Кроме того, было захвачено более трехсот боевых коней.

Ху-Янь Чжо сразу же направил в столицу донесение об одержанной победе и наградил бойцов всех трех отрядов.

Командующий Гао Цю находился в своем управлении, когда дежурный доложил ему:

— Ху-Янь Чжо прислал гонца с донесением об одержанной им победе над разбойниками из Ляншаньбо.

Гао Цю был чрезвычайно обрадован таким сообщением и на следующий же день отправился на прием к императору, где, выступив вперед, почтительно доложил об этом Сыну неба. Известие доставило императору большое удовольствие, и он приказал послать в награду командующему запечатанные императорской печатью десять фляг вина и шелковый халат, а также велел отправить туда сто тысяч связок монет в награду бойцам.

Получив этот приказ и вернувшись в управление, Гао Цю назначил чиновника для выполнения приказа императора.

А Ху-Янь Чжо, между тем, узнав, что император послал к ним гонца, вместе с Хань Тао отьехал от лагеря на двадцать с лишним ли, чтобы встретить его. Проводив гонца в свой лагерь, он выразил благодарность за оказанную ему высочайшую милость и, приняв привезенные дары, устроил в честь императорокого гонца угощение. Вместе с тем он приказал Хань Тао раздать бойцам присланную награду, а также сообщил императорскому послу, что в лагере сейчас находится свыше пятисот пленных. После того как будут выловлены главари, пленные вместе с ними будут отправлены в столицу.

— А где же командир Пэн Цзи? — спросил гонец.

— Он погнался за Сун Цзяном, желая поймать его, но так далеко проник в расположение противника, что сам попал к ним в руки, — ответил Ху-Янь Чжо. — Но теперь разбойники не решатся больше показываться. Я разделю свое войско и поведу наступление со всех сторон. Мы, несомненно, уничтожим это гнездо, освободим воды от разбойников, переловим их всех и разорим разбойничий стан. Беда только в том, что здесь кругом вода, и нет никакого пути к ним. Мы лишь издалека можем наблюдать за их укреплениями. Для того чтобы разнести это разбойничье гнездо, необходимы бомбометы. Мы давно уже слышали о том, что в Восточной столице живет бомбометчик по имени Лин Чжэн, по прозвищу «Потрясающий небеса». Этот человек большой мастер по изготовлению бомб, которые могут пролететь расстояние в четырнадцать — пятнадцать ли. Когда эти бомбы взрываются, сотрясаются земля и небо, рушатся скалы и обваливаются горы. Если бы мы могли доставить этого человека сюда, то легко разгромили бы лагерь разбойников. К тому же Лин Чжэн большой знаток военного искусства, в совершенстве владеет луком и мастер верховой езды. Когда вы, высокочтимый посланец, вернетесь в столицу, я очень прошу вас сказать об этом командующему Гао Цю и попросить его сейчас же направить Лин Чжэна сюда. Тогда в короткий срок мы разгромим разбойничье гнездо.

Посланец императора обещал передать их просьбу и на следующий день отправился в обратный путь. Здесь нет надобности распространяться о том, как он ехал. Вернувшись в столицу, он явился к командующему Гао Цю и, доложив о выполнении возложенного на него поручения, подробно передал просьбу Ху-Янь Чжо прислать ему в помошь Лин Чжэна, мастера по изготовлению бомб, для того чтобы успешно завершить начатое ими дело.

Выслушав его, командующий Гао Цю тотчас же отдал приказ вызвать помощника начальника склада оружия, мастера Лин Чжэна.

Лин Чжэн был уроженцем Яньлина. В Сунскую эпоху он славился изготовлением бомб, и за это народ прозвал его «Потрясающий небеса». К тому же он был большим знатоком военного дела.

Лии Чжэн тотчас же явился по вызову командующего Гао Цю и, получив бумаги, в которых указывалось, что он назначается боевым командиром, собрал необходимые вещи, оседлал коня и двинулся в путь.

Здесь надо сказать еще о том, что порох, взрывчатые вещества, разные пищали, а также каменные ядра для бомб и лафеты для бомбометателей, в общем все, что было еще необходимо, Лии Чжэн погрузил на подводы. Кроме того, он захватил с собой также и обычное вооружение — кольчугу, шлем и прочие предметы. В сопровождении охраны в тридцать — сорок человек, он выехал из столицы и направился в Ляншаньбо.

Прибыв в лагерь, он прежде всего явился к главнокомандующему Ху-Янь Чжо, а затем представился командиру передового отряда Хань Тао. После этого он подробно расспросил о том, как далеко на воде расположен лагерь разбойников и где находятся наиболее важные укрепления противника. Затем он приготовил три вида бомб для обстрела: первый назывался — ветровые бомбы, второй — бомбы «золотое колесо» и третий — шрапнельные бомбы. Затем он приказал собрать все лафеты, после чего их доставили на берег озера, чтобы подготовить к метанию бомб.

А Сун Цзян в это время находился в лагере на мысе Утиный клюв. Вместе с военным советником У Юном они совещались, каким образом разбить противника, но ничего определенного не могли придумать. В это время от разведчиков поступило сообщение о том, что в стан противника из Восточной столицы прибыл мастер по изготовлению бомб Лин Чжэн, известный под прозвищем «Потрясаюший небеса», который устанавливает сейчас на берегу лафеты для бомб, чтобы обстреливать лагерь.

— Ну, это не страшно! — сказал, выслушав его, У Юн. — Здесь кругом вода, огромное количество заливов и проливов. Кроме того, Ваньцзычэн находится очень далеко от воды и если бы бомбы летели даже с неба, то и тогда не смогли бы достичь стен города. Оставим пока наш лагерь на мысу Утиный клюв и посмотрим, что они смогут сделать, а затем еще раз обсудим, что предпринять.

После этого Сун Цзян и остальные покинули лагерь на мысу Утиный клюв и переправились в главный стан. Там их встретили Чао Гай и Гун-Сунь Шэн, и когда они все вместе собрались в зале Совещаний, Чао Гай спросил:

— Как же нам теперь бороться с противником?

Не успел он договорить, как они услышали разрывы бомб под горой: три взрыва подряд, один за другим. Две бомбы упали в воду, но одна угодила прямо в лагерь на мысу Утиный клюв.

Когда Сун Цзян увидел это, его снова охватило отчаяние, а остальные главари даже в лице изменились от страха.

— Если бы кто-нибудь заманил Лин Чжэна к берегу и там мы смогли бы поймать его, то тогда можно было бы думать о том, как победить противника.

— Может быть, послать на лодках Ли Цзюня, Чжан Хэна, Чжан Шуня и трех братьев Юань и приказать им действовать следующим образом… — сказал тут Чао Гай. — А Чжу Туна и Лэй Хэна послать им в помощь. Пусть они на берегу поступают, как им будет приказано.

А сейчас рассказ пойдет о том, как шестеро главарей, командующих боем на воде, получив приказ овоих начальников, первым делом разбились на два отряда. Ли Цзюнь и Чжан Хэн, захватив с собой человек пятьдесят бойцов, умеющих отлично плавать, на двух быстроходных лодках тайком отправились по густым зарослям камыша. Вслед за ними на более чем сорока маленьких челноках выехал второй отряд во главе с Чжан Шунем и тремя братьями Юань.

Однако расскажем вначале о Ли Цзюне и Чжан Хэне. Подъехав к противоположному берегу, они высадились там и, подкравшись к бомбометам, с гиканьем бросились на них и стали переворачивать. Перепуганные солдаты поспешили доложить о случившемся Лин Чжэну.

Тогда Лин Чжэн, захватив с собой две ветровых бомбы, а также копье, сел на коня и во главе отряда в тысячу человек бросился в погоню за противником. Ли Цзюнь и Чжан Хэн со своими людьми поспешили уйти.

Преследуя противника, Лин Чжэн с отрядом подъехал к заросшему камышом берегу и тут же увидел на воде более сорока небольших челноков, которые выстроились в одну линию. В челноках находилось свыше ста бойцов противника.

А Ли Цзюнь и Чжан Хэн в это время уже успели прыгнуть в лодки, но умышленно задержались и не отъехали от берега, а когда увидели, что туда приблизилось войско противника, с криком бросились в воду; Чжэн подошел к берегу, и его бойцы прежде всего ринулись к лодкам. Но находившиеся это время на противоположном берегу Чжу Тун и Лэй Хэн подняли невообразимый шум, начали кричать и бить в барабаны. Захватив большое количество лодок, Лин Чжэн приказал всем своим людям погрузиться в них и преследовать противника.

Когда лодки достигли середины озера, в отряде Чжу Туна и Лэй Хэна стали еще громче бить в барабаны и гонги, и в тот же миг из воды вынырнуло человек пятьдесят бойцов. Они ухватились за кормовые весла, и лодки мгновенно наполнились водой. Тогда они уцепились за края и перевернули лодки. Все вражеские солдаты очутились в воде.

Лин Чжэн хотел было плыть обратно, но вдруг кормовое весло исчезло под водой. В тот же момент по обеим сторонам лодки из-под воды показались два главаря. Одним рынком они перевернули лодку, и Лин Чжэн полетел в воду. А в воде находился Юань-эр, который схватил Лин Чжэна и приволок его прямо к противоположному берегу. Там уже собрались остальные главари, которые, встретив их, связали Лин Чжэна и препроводили его в главный лагерь.

Таким образом, в воде было захвачено в плен более двухсот солдат, половина отряда правительственных войск потонула, и лишь немногим удалось спастись бегством.

Когда Ху-Янь Чжо узнал о случившемся, он тотчас же бросился со своими войсками в погоню за противником. Но все лодки уже переправились на мыс Утиный клюв и их не могли достать даже пущенные из луков стрелы. Ху-Янь Чжо сгорал от злости, но ничего не мог сделать. Долго еще бесновался он, но в конце концов вынужден был отвести свои войска обратно.

А тем временем главари, захватившие Потрясающего небеса — Лин Чжэна, доставили его в лагерь.

Предварительно они послали вперед человека, чтобы сообщить о своей удаче. Сун Цзян вместе с остальнымиIвождями вышел им навстречу ко вторым воротам. Быстро подойдя к Лин Чжэну, он развязал на нем веревки.

— Говорил же я вам, чтобы вы доставили командира со всеми полагающимися почестями, почему же вы обошлись с ним столь бесцеромонно?! — выговаривал он сопровождавшим Лин Чжэна бойцам.

Лин Чжэн почтительно поклонился, поблагодарил за милость и за то, что ему сохранили жизнь. Приветствуя Лин Чжэна, Сун Цзян собственноручно поднес ему чашу вина и, после того как церемония знакомства была закончена, поддерживая Лин Чжэна под руку, пригласил его пройти в лагерь.

Когда они пришли туда, Лии Чжэн увидел, что Пэн Цзи стал одним из главарей лагеря, но ничего не сказал на это. А Пэн Цзи стал убеждать его:

— Главари Чао Гай и Сун Цзян выполняют волю неба и укрепляют справедливость. Они собирают вокруг себя всех достойных героев и ждут того времени, когда государство призовет их и они смогут отдать все свои силы на благо родины. Раз уж мы оказались здесь, то должны выполнять их волю.

Сун Цзян принес свои извинения.

— да я и не против того, чтобы служить здесь, — отвечал на это Лин Чжэн, — но у меня в столице остались мать, жена и дети, И если кто-нибудь узнает обо мне, то все они будут казнены, Как же мне быть?

— Ну, в этом отношен вы можете быть совершенно спокойны, — сказал Сун Цзян. — Через несколько дней они будут доставлены сюда.

— Ну, раз вы все так хорошо предусмотрели, господин начальник то, даже если мне придется умереть, я смогу спокойно закрыть глаза, — отвечал Лин Чжэн, кланяясь и благодаря Сун Цзяна.

— Ну, а теперь надо устроить пиршество, — сказал Чао Гай.

И вот, на следующий день, когда в зале Совещаний собрались все главари, распивая вино, Сун Цзян обсуждал с ними, как одолеть цепной строй противника. И когда казалось уже, что никто не предложит ничего хорошего, Пятнистый леопард — Тан Лун поднялся и стал говорить:

— Я, человек ничтожный, хочу предложить вам план. Только для выполнения его мне понадобится одно оружие. Тогда я со старшим братом смогу прорвать цепной строй всадников противника.

— Уважаемый брат, что за оружие вам необходимо и кого хотите вы пригласить для выполнения своего плана? — спросил тогда У Юн.

Тан Лун не спеша сложил руки и, выступив вперед, назвал оружие и имя человека.

Вот уж поистине:

Словно в яшмовой столице уловить единорога,

Словно льва поймать, иль сделать весь из золота дворец.

Что за оружие понадобилось Тан Луну и чье имя он назвал, вы можете узнать, прочитав следующую главу.

Глава 55

повествующая о том, как У Юн послал Ши Цяня выкрасть кольчугу и как Тан Лун заманил Сюй Нина в горы

Вы, конечно, помните о том, что Тан Лун обратился ко всем остальным главарям и сказал им следующее:

— Предки мои занимались изготовлением оружия, а отца за искусство в этом деле старый командующий Чжун назначил начальником крепости в Яньани. Еще в начале прошлой династии применяли способ боя скованных в шеренги цепями всадников. Для того чтобы разбить этот цепной строй, необходимы пики с наконечниками в виде крюков или серпов. Чертежи такого оружия у меня остались еще от отца. И если вы хотите, я могу изготовить его. Но должен сказать вам, что изготовить-то я его изготовлю, а вот пользоваться им не умею. Этим оружием владеет лишь один человек — мой двоюродный брат, он поистине мастер своего дела. В их семье это искусство передается из рода в род, но чужих они своему ремеслу не обучают. Мой брат умеет пользоваться этим оружием и на коне и в пешем бою. И когда он пускает его в ход, то сам черт не устоит против него.

Не успел Тан Лун закончить, как Линь Чун поспешно спросил:

— Уж не наставника ли военной школы — Сюй Нина имеете вы в виду?

— Как раз его, — подтвердил Тан Лун.

— Ну и дела! — воскликнул Линь Чун. — Если бы вы сейчас не заговорили о нем, то я бы так и не вспомнил, что он существует. Да! в уменье пользоваться простой пикой и пикой с крюками ему в Поднебесной нет равных. Еще когда я жил в столице, мы часто встречались с ним и состязались в военном искусстве. Друг к другу мы относились с уважением и симпатией. Но как же теперь привести его к нам в лагерь?

— Из рода в род в семье Сюй Нина передавалась одна драгоценность, равной которой нет в мире, — сказал Тан Лун. — Этой вещью в их семье очень дорожат. Еще в то время, когда мой покойный отец был начальником крепости, я ездил с ним в Восточную столицу к его сестре и много раз видел эту вещь — металлическую кольчугу, выложенную пухом дикого гуся. Она легкая, но очень прочная. И нет такого меча или стрелы, которые могли бы пробить ее. Эту легкую кольчугу прозвали «Сай тан-ни», что значит «сверхкольчуга». Очень многие знатные и высокопоставленные особы желали взглянуть на нее, но он ни за что не хотел показывать свою драгоценность. Он дорожит ею больше жизни и прячет в кожаном сундуке, который подвешен к балке в его спальне. Вот если бы удалось выкрасть эту кольчугу и доставить ее сюда, то он, несомненно, пришел бы за ней.

— В таком случае ничего трудного в этом нет, — сказал тогда У Юн. — Если бы только нам удалось заполучить такого искусного человека! Сейчас мы попросим Блоху на барабане — Ши Цяня отправиться с этим поручением.

— Я одного лишь боюсь, — отвечал Ши Цянь, — что этой вещи может там не оказаться. Но уж если она на месте, то я добуду ее во что бы то ни стало.

— Ну а если ты сумеешь выкрасть эту кольчугу, так уж я найду способ заманить ее хозяина сюда, — сказал на это Тан Лун.

— Каким же образом вы думаете сделать это? — спросил тут Сун Цзян.

Тогда Тан Лун подошел к нему и шепнул на ухо несколько слов.

— Что за чудесный план! — рассмеявшись, воскликнул тот обрадованно.

— Нам нужно отрядить в Восточную столицу еще человек трех, — сказал У Юн. — Одному мы поручим закупить там пороха, взрывчатых веществ и все, что нужно для изготовления бомб. А двое других доставят сюда семью командира Лин Чжэна.

Тут встал со своего места Пэн Цзи.

— Нельзя ли послать кого-нибудь в город Инчжоу, — попросил он, чтобы доставить сюда также и мою семью. Этим вы оказали бы мне большую милость.

— Вы можете быть совершенно спокойны, — ответил на это Сун Цзян. — Напишите только письма, и я сам пошлю людей за вашими семьями.

Он тут же подозвал Ян Линя, вручил ему деньги и письма, а затем велел подобрать помощников и отправиться в город Инчжоу за семьей Пэн Цзи. А Сюэ Юну приказал нарядиться бродячим продавцом лекарств и отправиться в Восточную столицу, чтобы доставить отгуда семью командира Лин Чжэна. Вместе с ним под видом купца должен был ехать также Ли Юнь для закупки пороха, взрывчатых веществ и всех необходимых материалов. Яо Хэ отправлялся вместе с Тан Луном, и с ними должен был идти также и Сюэ Юн.

Проводив из лагеря Ши Цяня, Сун Цзян велел Тан Луну заняться изготовлением пик с лезвиями в виде крюков и серпов, а Лэй Хэну поручил следить за исполнением всего этого.

Здесь нет надобности распространяться о том, как Тан Лун сделал образец такой пики и как оружейники лагеря под наблюдением Лэй Хэна приступили к изготовлению пик по этому образцу.

В лагере устроили обед в честь тех, кто отправлялся с поручениями, после чего Ян Линь, Сюэ Юн, Ли Юнь, Яо Хэ и Тан Лун распрощались со всеми и стали спускаться с горы. На следующий день Дай Цзуну велено было покинуть лагерь и вести наблюдение за тем, что делается вокруг. Однако в нескольких словах обо всем не расскажешь.

Поговорим пока лишь о Ши Цяне, который, покинув лагерь, спрятал в одежде оружие и, захватив все необходимое снаряжение, двинулся в путь. Достигнув Восточной столицы, он остановился на постоялом дворе отдохнуть, а на следуюющий день пошел в город и стал расспрашивать, где живет наставник военной школы Сюй Нин. Какой-то прохожий показал ему:

— Пройдете в лагерь, — сказал он, — и там на Восточной стороне увидите дом с воротами, выкрашенными в черный цвет (он пятый по счету), — это и будет его дом.

Ши Цянь вошел в лагерь, подошел к дому и осмотрел сначала передние ворота. Затем он обогнул дом и, подойдя к задним воротам, так же тщательно осмотрел и их. Дом был обнесен высокой стеной, за которой виднелись две небольшие вышки. Сбоку около ворот стоял большой столб. Ознакомившись с обстановкой, Ши Цянь снова вышел на улицу и, подойдя к главным воротам, спросил:

— Наставник Сюй Нин дома?

— Нет. Он в пятую стражу уходит на работу в город и возвращается домой лишь вечером, — ответил ему привратник.

Извинившись за беспокойство, Ши Цянь вернулся к себе на постоялый двор, собрал все, что было ему необходимо, запрятал в одежду и, обращаясь к слуге, сказал:

— Я сегодня, наверное, ночевать не приду, поэтому попрошу тебя присмотреть тут за моими вещами!

— Вы не беспокойтесь, — отвечал тот. — Ведь наш город — это резиденция императора, и лихих людей здесь не водится.

Итак, Ши Цянь снова пошел в город. Там он купил кое-какой еды, поужинал, а затем отправился в лагерь. Некоторое время он ходил вокруг дома Сюй Нина, но так и не нашел места, где бы можно было укрыться.

Когда совсем стемнело, Ши Цянь снова вошел в лагерь. Стояла зима. Ночь выдалась холодная и безлунная. Вдруг Ши Цянь заметил позади кумирни бога города большой кипарис. Подойдя к дереву, он стал взбираться на него и, достигнув верхушки, устроился на одной из ветвей, словно верхом на лошади. Притаившивсь там, Ши Цянь начал наблюдать.

Вскоре он увидел, как Сюй Нин вернулся домой. Затем два стражника с фонарями вышли во двор, заперли ворота на замок и разошлись по домам. На барабане стали отбивать первую стражу.

Все было окутано холодным туманом, тускло поблескивала звезды. Роса быстро превратилась в серебристый иней. Когда в казармах все утихло, Ши Цянь спустился с дерева и, обойдя дом Сюй Нина, подошел к задним воротам. Там он без всяких усилий перебрался через стену и, оглядевшись вокруг, увидел, что находится в крошечном дворкке. Ши Цянь подошел к кухне и осторожно заглянул внутрь. Там горел огонь, и видно было, как две служанки молча убирали. Тогда Ши Цянь подошел к столбу и, взобравшись на него до уровня окон второго этажа, притаился. Оттуда ему было видно, что делается в доме. Сюй Нин с женой грелись у очага. На руках она держала ребенка лет шести-семи. Заглянув в спальню, Ши Цянь увидел привязанный к балке большой кожаный сундук. Около двери висели лук, колчан со стрелами и меч. На вешалке было много разноцветного платья. Вдруг Сюй Нин крикнул:

— Служанка! Иди убери мою одежду!

Одна из женщин тотчас же поднялась наверх. Подойдя к стоявшему сбоку маленькому столику, она сложила вначале вышитый пурпурный воротник, затем шубу на зеленой подкладке, цветную вышитую рубашку, пестрый шелковый платок, красный с зеленым пояс и, наконец, косынку. Кроме того, она убрала еще один платок, в который были завернуты два хвоста выдры цвета личжи, подбитые золотом. Все это служанка увязала и положила на полку у камина.

Ши Цянь долго и внимательно рассматривал расположение комнат. Когда пробило время второй ночной стражи, Сюй Нин стал укладываться спать.

— Ты завтра пойдешь на службу? — спросила его жена.

— Завтра Сын неба посетит дворец дракона, — ответил Сюй Нин, — и мне надо встать пораньше, чтобы в пятую стражу быть уже там.

— Мэй-сян, — сказала тогда жена служанке, — хозяин завтра в пятую стражу должен пойти на службу, так что ты встань в четвертую стражу, вскипяти воды и приготовь поесть.

А Ши Цянь в это время думал про себя:

«В этом кожаном сундуке, что подвешен к балке, несомненно лежит та самая кольчуга. Хорошо было бы все дело закончить в полночь. Однако, если я разбужу их, то завтра уже не смогу уйти из города и этим испорчу все дело. Придется, пожалуй, подождать до пятой стражи. Ладно, успею!»

Ши Цянь слышал, как легли спать хозяева. Видел, как в другом помещении служанки постлали себе постель и также улеглись. В комнате на столе горел ночник. Итак, все пять обитателей дома спали. Служанки, утомившись за целый день работы издавали громкий храп.

Щи Цянь спустился вниз, вынул из кармана полую бамбуковую палочку, просунул ее в переплет оконной рамы и, дунув в отверстие, затушил огонь.

Между тем, как только наступило время четвертой стражи, Сюй Нин встал, разбудил служанок и велел им вскипятить воды.

Проснувшись, служанки увидели, что светильник не горит, и даже вскрякнули от изумления:

— Ай-я! А светильник-то погас!

— Долго я буду ждать огня? — крикнул Сюй Нии.

Одна из служанок пошла наверх и открыла дверь. Услышав скрип открывающейся двери и шаги на лестнице, Ши Цянь сразу же шмыгнул за столб и притаился в темном месте у задних ворот. А когда служанка отперла заднюю дверь и пошла открывать калитку, он прокрался в кухню и спрятался там под столом. Между тем девушка разыскала огонь, заперла дверь и, подойдя к очагу, стала растапливать его. Вторая же служанка пошла наверх, чтобы и там разжечь угли.

Вскоре вода вскипела, и служанка понесла ее наверх. Сюй Нин помылся, прополоскал рот и затем приказал согреть немного вина и подать его наверх. Служанка приготовила ему также мяса и лепешек. Позавтракав, Сюй Нин приказал накормить находившегося у ворот дежурного.

Ши Цянь слышал, как Сюй Нин спускался вниз, звал дежурного завтракать, а затем, взвалив на себя свой узел, взял копье и вышел из дверей. Обе служанки с фонарями в руках провожали Сюй Нина до ворот.

Тут Ши Цянь вылез из-под стола, поднялся наверх и по стоявшей в углу перегородке взобрался на балку. А служанки, закрыв ворота, пошли к себе, разделись, погасили огонь и тот час же заснули.

Убедившись, что прислуга спит, Ши Цянь вытащил свою бамбуковую трубочку, погасил ночник и затем осторожно отвязал от балки сундук; но в тот момент, когда он собирался уже спускаться, проснулась жена Сюй Нина и, услышав какой-то шум, позвала служанку:

— Кто это шуршит там на балке?

В это время Ши Цянь поскреб так, как это делают крысы, и служанка ответила:

— Разве вы не слышите, сударыня, что это крысы? Они дерутся между собой.

Тут Ши Цянь произвел сильный шум, можно было подумать, что это действительно дерутся крысы, и спустился вниз. Он бесшумно открыл двери, тихонько взвалил на спину сундук и осторожно сошел по лестнице. Выйдя из дома, он прошел прямо к воротам лагеря.

Сторожа открыли их еще в четвертую стражу, и Ши Цянь, с сундуком на плечах, смешавшись с толпой, свободно прошел и мигом выбрался из города. Было еще совсем темно, когда он подошел к постоялому двору. Он постучался и прошел к себе в комнату. Там он собрал свои вещи, увязал их так, чтобы уместить на одном коромысле, и расплатился за комнату. Затем он взвалил коромысло на плечо и, выйдя с постоялого двора, направился на восток.

Он прошел сорок ли и только тогда завернул в трактирчик, чтобы немного подкрепиться. Вдруг он заметил, что туда же быстро вошел какой-то человек. Взглянув на него, Ши Цянь убедился, что это был не кто иной, как сам Волшебный скороход — Дай Цзун. Увидев, что Ши Цянь уже достал сундук, Дай Цзун о чем-то пошептался с ним и потом оказал:

— Я пойду вперед и доставлю содержимое этого сундука в лагерь, а вы с Тан Луном не спеша следуйте за мной!

Тогда Ши Цянь отпер сундук, достал оттуда отделанную гусиным пухом кольчугу, завернул ее в узел и привязал к спине Дай Цауна. А когда они вышли из трактирчика, Дай Цзун произнес свое заклинание и помчался в Ляншаньбо.

После этого Ши Цянь на виду у всех привязал пустой сундук к своему коромыслу, подкрепился немного и, расплатившись за еду, взвалил на плечо коромысло, покинул трактирчик и отправился своей дорогой. Пройдя двадцать ли, он встретился с Тан Луном, и они вместе вошли в кабачок, чтобы обсудить, как действовать дальше.

— Ты иди по той дороге, которую я укажу тебе, — сказал Тан Лун. — Закусывай, выпивай и останавливайся на ночлег только в тех харчевнях, кабачках и постоялых дворах, на которых увидишь пометки мелом в виде белых кружков. Сундук везде выставляй на видное место, а когда пройдешь один переход, то подожди меня.

Ши Цянь так и сделал. А Тан Лун не спеша допил свое вино и направился в Восточную столицу.

Что же происходило в это время в доме Сюй Нина? Когда раесвело, служанки встали и обнаружили, что двери, ведущие наверх, открыты. Затем они увидели, что средние и главные ворота также отперты. Они бросились осматривать дом, но оказалось, что все вещи на своих местах. Тогда они пошли на верх и доложили своей хозяйке:

— Мы не знаем, что случилось. Двери и ворота открыты, но в доме все цело.

— В пятую стражу я слышала шум на балке, а вы уверяли меня, что это дерутся крысы, — сказала тогда хозяйка. — Посмотрите-ка на месте ли кожаный сундук?!

Взглянув на балку, служанки горестно воскликнули:

— А сундук ведь исчез!

Хозяйка, услышав их крик, вскочила с постели и приказала:

— Быстрее пошлите кого-нибудь в императорский дворец сообщить об этом хозяину! Пусть он сейчас же возвращается домой и займется поисками!

Служанки тут же нашли человека и отправили его во дворец доложить о случившемся Сюй Нину. Но, несмотря на то, что туда посылали уже четырех человек, все они один за другим возвращались и говорили:

— Вся свита императора уехала сопровождать его в загородный дворец. А вокруг дворца расставлена стража, и проникнуть туда совершенно невозможно. Придется ждать, пока господин вернется.

Жена Сюй Нина и служанки в отчаянии метались по дому, словно муравьи, попавшие на горячую сковороду. Они не пили, не ели и, от страха сбившись в кучу, ожидали хозяина.

Лишь когда наступили сумерки, Сюй Нин снял с себя форменную одежду, передал ее своему оруженосцу и, взяв пику, не спеша отправился домой. Когда он подъехал к воротам, кто-то из соседей сообщил ему:

— У вас дома произошла кража. Ваша жена уже посылала за вами и сейчас никак не дождется вашего возвращения.

Услышав это, Сюй Нин сильно встревожился и поспешил в дом. У ворот его встретили служанки.

— Когда вы, господин, уехали в пятую стражу, в наш дом проник вор, сообщили они ему. Но, кроме кожаного сундука, подвешенного к балке, он ничего не взял.

Услышав это, Сюй Нин даже застонал от горя и почувствовал, как ярость подымается в нем.

— И когда только этот вор проник к нам в дом, ума не приложу, — сказала его жена.

— Мне ничего не жаль, кроме этой кольчуги, оправленной гусиным пухом, — воскликнул горестно Сюй Нин. — Ведь это наша семейная драгоценность. В течение четырех поколений она передается из рода в род и всегда была цела. Командующий Ван предлагал мне за нее тридцать тысяч связок монет, и то я отказался продать ее. Я все думал, что она пригодится мне когда-нибудь в бою. А из опасения, как бы не случилось беды я привязал сундук, в котором она лежала, к балке. Сколько было желающих хоть взглянуть на нее, но я всем отказывал, говорил, что у меня ее нет. А сейчас, когда об этом узнают, станут смеяться надо мной. Что же мне теперь делать?

Всю ночь напролет Сюй Нин не сомкнул глаз и все думал о том, кто мог выкрасть его кольчугу. Наконец, он решил, что это сделал человек, который знал, где находится его драгоценность.

— Вор проник в дом и спрятался здесь в тот момент, когда погас светильник, — подумав, сказала жена. — И сделал это, конечно, тот, кто знает толк в таких вещах, как твоя кольчуга. Он слышал, что за деньги ее не купишь, и поэтому нанял искусного вора, чтобы выкрасть ее. Надо поручить кому-нибудь потихоньку разузнать обо всем этом деле, а потом уж мы решим, как быть дальше. Однако действовать надо очень осторожно, чтобы, как говорится, не потревожить змею в траве.

Сюй Нин выслушал все, что сказала ему жена, а на следующий день встал чуть свет и сидел дома убитый горем. Во время завтрака он услышал, что кто-то стучится у ворот. Дежурный вышел спросить, кто пришел, и, вернувшись, доложил:

— Там пришел сын начальника крепости в Яньнанфу — Тан Лун. Он говорит, что прибыл специально повидаться с вами.

Сюй Нин велел просить гостя в дом. Тан Лун вошел и, низко кланяясь, приветствовал хозяина:

— Как поживаешь, уважаемый брат?.

— Я слышал, — в свою очередь сказал Сюй Нии, — что дядюшка скончался. Но я никак не мог прибыть на похороны, во-первых, потому, что служба не позволяет, а во-вторых, — дорога к вам очень уж дальняя. А о тебе, дорогой брат, я не получал никаких известий, не знал даже, где ты живешь и что делаешь. Откуда же ты сейчас прибыл?

— Да всего сразу-то и не расскажешь, — ответил Тан Лун. — После того как умер отец, жизнь моя сложилась как-то не совсем удачно. Одно время я скитался по разным местам. А сейчас пришел сюда прямо из провинции Шаньдун только для того, чтобы повидаться с вами, уважаемый брат.

— Присядь, дорогой брат! — предложил ему Сюй Нин и тут же приказал приготовить мяса, закусок и вина, чтобы потчевать гостя.

После этого Тан Лун развязал свой узел, достал оттуда два слитка золота, формой своей напоминающие дольку чеснока, весом в двадцать лян и, передавая их Сюй Нину, сказал:

— Перед смертью отец оставил мне эти вещи и наказал, чтобы я передал их тебе, дорогой брат, как память о нем. Я не мог переслать тебе этого раньше, так как не было подходящей оказии. И лишь теперь пришел сюда передать кх тебе.

— Мне очень приятно, что дядя вспомнил обо мне. Я право, даже недостоин этого и не знаю, чем смогу отплатить.

— А ты не говори так, дорогой брат, — сказал Тан Лун. — Когда отец был жив, он часто вспоминал о твоем высоком военном мастерстве. Беда лишь в том, что жили мы далеко друг от друга и не имели возможности видеться. И вот эти вещи он оставил тебе на память.

Сюй Нин еще раз поблагодарил Тан Луна, взял золото, а затем устроил в честь брата угощение. Так они сидели и выпивали, но тяжелое настроение все же не покидало Сюй Нина — он сидел печальный и нахмуренный. Тогда Тан Лун поднялся и сказал:

— Дорогой брат! Почему у тебя такой невеселый вид? Словно на душе у тебя какое-то тяжелое горе?

— Да ты ничего еще не знаешь, брат! Так сразу всего и не расскажешь, — сказал, тяжело вздохнув, Сюй Нин. — Сегодня ночью у меня в доме был вор!

— И много он украл у тебя? — спросил Тан Лун.

— Да нет, он выкрал одну только вещь — кольчугу, отделанную гусиным пухом, которая досталась мне в наследство от предков. Ее еще называли «Сай тан-ни», — сказал Сюй Нин. — В общем, прошлой ночью я лишился ее! Вот почему я так невесел!

— Да ведь я видел эту кольчугу, дорогой брат, — сказал Тан Лун. — С ней действительно ничто не может сравниться. Мой отец часто с восхищением вспоминал о ней. Где же ты хранил свою кольчугу, что вор сумел ее выкрасть?

— Она лежала у меня в кожаном сундуке, — сказал Сюй Нин, — а сундук был подвязан к балке. Никак не могу понять, как вор мог проникнуть в дом и выкрасть ее!

— А как выглядел сундук, в котором была спрятана кольчуга? — поинтересовался Тан Лун.

— Она лежала в сундуке из красного сафьяна, — сказал Сюй Нин. — А внутри еще была обернута мягкой ватой.

— В сундуке из сафьяна? — воскликнул пораженный Тан Лун. — А не были на нем нарисованы белые облака с зеленой каймой? А в середине лев, перекатывающий мяч? — продолжал он быстро спрашивать.

— Да где же ты его видел, дорогой брат? — в свою очередь спросил удивленный Сюй Нин.

— Когда вчера вечером я зашел в деревенский кабачок, что находится в сорока ли от города, выпить вина, — сказал Тан Лун, — то видел там смуглого худощавого человека со странными глазами. Он нес коромысло с сундуком. Когда я увидел его, то подумал — что может он нести в сундуке? Уходя из кабачка, я спросил его об этом. А он мне ответил, что раньше в нем держали кольчугу, а теперь он предназначен для одежды. Я думаю, что это был как раз тот самый человек, который украл кольчугу. Мне показалось, что он слегка прихрамывает. Я видел, как он ковылял, уходя со своим коромыслом. Почему бы нам не догнать его?

— Да если бы мы догнали его, можно было бы сказать что само небо помогло мне!

— Ну, в таком случае нечего терять времени, — сказал Тан Лун. — Надо сразу же отправляться в погоню!

Сюй Нин быстро одел конопляные туфли, подвесил сбоку киижал, взял меч и вместе с Тан Луном через восточные внешние ворота вышел из города. Оба путника что было духу пустились в погоню. Пройдя немного, они увидели впереди кабачок, на стене которого был нарисован мелом белый кружок.

— Зайдем выпьем по чашечке вина и пойдем дальше, — сказал Тан Лун. — Да кстати порасспросим об этом человеке.

Когда они вошли в кабачок и сели, Так Лун спросил:

— Хозяин, разрешите вас спросить, не проходил ли здесь смуглый сухощавый парень со странными глазами, который нес с собой сундук.

— Вчера вечером здесь как раз был тот человек, о котором вы говорите, — ответил хозяин кабачка. — Он нес сундук из сафьяна. При падении он повредил себе ногу и стал прихрамывать.

— Ну что, брат, слышишь, как дела-то обстоят?! — сказал Тан Лун.

Услыхав слова хозяина, Сюй Нин не знал, что и говорить. Они спешно расплатились за вино и, выйдя из кабачка, пошли дальше. Вскоре им попался постоялый двор, на стене которого также был нарисован белый кружочек. Здесь Тан Лун остановился и сказал:

— Дорогой брат! Я не могу дальше идти. Переночуем на этом постоялом дворе, а завтра утром двинемся в путь.

— Да ведь я же на службе! — воскликнул Сюй Нин. — И если завтра при проверке меня не окажется на месте, то за это я понесу наказание. Как же мне теперь быть?

— По-моему, тебе об этом не стоит беспокоиться, — сказал Тан Лун. — Твоя жена объяснит, в чем дело.

В разговоре с работниками постоялого двора выяснилось, что вчера вечером к ним приходил смуглый сухощавый человек со странными глазами. Человек этот переночевал у них, проспал до полудня и сегодня ушел дальше. Перед уходом он спрашивал дорогу на провинцию Шаньдун.

— Ну, в таком случае мы его нагоним! — сказал Тан Лун.

И они легли спать. На следующий день они встали в четвертую стражу, вышли с постоялого двора и снова пустились в погоню. Где бы Тан Лун ни увидел помещение с белыми кружками на стене, он неизменно заходил туда — либо купить мяса и вина, либо порасспросить дорогу. Везде им говорили одно и то же. А Сюй Нин горел от нетерпения поскорее вернуть свою кольчугу и покорно следовал за Тан Луном.

Приближался вечер. Вдруг впереди они увидели старую кумирню. Под деревьями, которые росли вокруг, сидел Ши Цянь, поставив рядом с собой свою ношу. Увидев его, Тан Лун воскликнул:

— Ну, все в порядке! Посмотри-ка, уж не тот ли это сундук там, под деревьями, в котором лежала твоя кольчуга?!

Взглягнув на сундук, Сюй Нин сразу же ринулся вперед и, схватив Ши Цяня, заорал:

— Ах ты, наглая тварь! Да как посмел ты выкрасть мою кольчугу!

— Да ты постой! Не кричи! — сказал Ши Цянь. — Ну если я даже и украл эту кольчугу у тебя, что ты можешь со мной сделать?

— Вот скотина бессовестная! — продолжал кричать Сюй Нин. — Он еще будет спрашивать меня, что я стану делать!

— А ты посмотри вначале — есть ли в этом сундуке кольчуга! — снова сказал Ши Цянь.

Тан Лун раскрыл сундук и увидел, что внутри пусто.

— Куда же ты дел мою кольчугу? — воскликнул Сюй Нин.

— Послушайте, что я вам скажу, — ответил на это Ши Цянь. — Фамилия моя Чжан, а так как я первый сын в семье, то зовут меня Чжан-и, то есть первый. Сам я уроженец Тайаня. В нашем городе живет один богач, который добивается милостей старого командуюшего пограничными войсками. Как-то он узнал, что у вас есть кольчуга, оправленная гусиным пухом, и что кольчугу эту вы ни за что не соглашаетесь продать. Вот он и послал меня еще с одним человеком, по имени Ли-сань, пробраться к вам в дом и выкрасть эту кольчугу. За нашу работу он обещал нам вознаграждение в десять тысяч связок монет. Когда я пробирался к вам, то свалился со столба и повредил себе ногу так, что теперь не могу даже идти. Я отправил Ли-саня с кольчугой вперед, а сам с пустым сундуком остался здесь. Можете арестовать меня, привлечь к суду, и пусть там меня забьют даже до смерти, я все равно ничего другого не скажу. Если же вы пощадите меня, я пойду с вами и верну вам вашу кольчугу.

Сюй Нин долго раздумывал, что ему делать, но так ничего и не решил. Тогда Тан Лун сказал:

— Дорогой брат! Нам нечего бояться, что он сбежит. Давай отправимся с ним на поиски кольчуги. И если мы не найдем ее, можно будет заявить на него местным властям.

— Пожалуй, ты прав, брат! — согласился с ним Сюй Нин, и они втроем прошли на постоялый двор, где заночевали.

Сюй Нин и Тан Лун положили Ши Цяня между собой, для того чтобы он не сбежал. А надо вам сказать, что Ши Цянь только притворялся, будто повредил себе ногу, и даже нарочно перевязал ее и делал вид, что хромает. А Сюй Нин не очень беспокоился и считал, что нет надобности тщательно охранять его. Они втроем угеглись спать. А на следующее утро встали и снова двинулись в путь. По дороге Ши Цянь покупал вино и мясо и угощал своих спутников. Так они прошли еще день.

Назавтра Сюй Нин стал волноваться о судьбе своей кольчуги, не зная, цела она или нет. Наконец, они достигли того места, где дорога разветвлялась по трем направлениям. В стороне виднелась пустая подвода с одним только подводчиком, а сбоку стоял купец. Увидев Тан Луна, купец низко поклонился ему.

— Как это вы попали сюда, старший брат? — спросил у него Тан Лун.

— Да вот торговал в Чжэнчжоу, а теперь собираюсь в Тайань, — отвечал тот.

— Вот это замечательно! — сказал Тан Лун. — А мы как раз искали подводу, чтобы ехать туда.

— Да на этой подводе не то что три, а еще несколько человек свободно разместятся, — сказал купец.

Тан Лун был очень рад этой встрече и представил Сюй Нина торговцу.

— А что это за человек? — спросил Сюй Нин.

— Когда в прошлом году я ездил в Тайань, совершить церемонию поминования предков, то познакомился там с этим уважаемым братом. Зовут его Ли Юн. Он честный и справедливый человек.

— Ну ладно, поскольку Чжан-и не может идти, мы все поедем на подводе, — сказал тогда Сюй Нин.

И они все вчетвером сели на подводу и сказали вознице, чтобы он трогал.

— Чжан-и, скажи мне, как зовут этого богача? — спросил Сюй Нин.

Ши Цянь пытался было уклониться от ответа, но в конце концов сказал:

— Это очень известный человек — сановник по фамилии Го!

— Сановник по фамилии Го живет у вас в Тайане? — спросил тогда Ли Юна Сюй Нин.

— Господин Го — один из самых богатых и уважаемых людей нашего города, — ответил Ли Юн. — Больше всего он любит водить знакомство со знатными особами, а у себя в доме подкармливает разного рода прихлебателей.

«Ну, если такой человек есть, тогда все в порядке», — подумал Сюй Нин.

Дорогой Ли Юн рассказывал о различных приемах обращения с оружием, пел песни, и так незаметно они проехали весь день.

Когда до Ляншаньбо оставалось всего два перехода, Ли Юн послал возчика с тыквой купить вина и мяса, чтобы выпить и закусить прямо на подводе. После того как тот принес вино, Ли Юн достал из кармана чашку, наполнил ее и поднес Сюй Нину. Сюй Нин одним духом осушил поданную ему чашку. Тогда Ли Юн приказал возчику снова наполнить чашку. Но тут возчик нарочно сделал так, что тыква выскользнула у него из рук, упала на землю, и все вино разлилось. Ли Юн крикнул возчику, чтобы он сходил и купил еще вина. Но тут на губах Сюй Нина вдруг показалась пена, и он повалился.

Читатель, вероятно, спросит, кто же такой был этот Ли Юн? Да не кто иной, как Железный свисток — Яо Хэ. Все трое спрыгнули с подводы и пошли рядом, прямо к кабачку Чжу Гуя. Здесь они быстро перенесли Сюй Нина в лодку и переправили его на мыс в Цзиньшатань, где и высадились на берег.

Сун Цзяну уже обо всем доложили, и он вместе с остальными главарями спустился с горы встретить прибывших.

Действие снадобья постепенно прекращалось, и Сюй Нин стал приходить в себя. Кроме того, ему дали еще противоядие. Сюй Нин открыл глаза и, увидев вокруг себя множество людей, испугался.

— Зачем ты заманил меня сюда, брат? — обратился он к Тан Луну.

— Дорогой брат, послушай, что я скажу тебе, — отвечал Тан Лун. — До меня дошли слухи о том, что брат Сун Цзян собирает вокруг себя доблестных героев со всей страны. И вот в Уганчжэне я побратался с Ли Куем и попросил его, что бы он помог ине вступить в их лагерь. Сейчас Ху-Янь Чжо ведет на нас наступление цепным строем, и мы не можем противостоять ему. Тогда я предложил пустить в ход пику с крюками. А так как пользоваться такой пикой можешь только ты, дорогой брат, то я и предложил этот план. Мы послали Ши Циня выкрасть у тебя кольчугу, а мне поручили уговорить тебя отправиться в путь. Яо Хэ под именем торговца Ли Юна встретил нас и опоил тебя дурманом. А сейчас я прошу тебя, брат, пройти в наш лагерь и занять место одного из вождей.

— Так ты, значит, решил погубить меня, брат… — начал Сюй Нин.

Но тут выступил вперед Сун Цзян, поднес Сюй Нину чашу с вином и, извиняясь перед ним, сказал:

— Я сам лишь временно обосновался в Ляншаньбо и жду того момента, когда император издаст указ о помиловании. Тогда я все силы свои отдам на служение государству. Я не преследую каких-либо корыстных целей, не жажду богатства, не хочу убивать и грабить людей или совершать другие преступления. Поэтому я прошу вас, уважаемый господин, примите все это во внимание и присоединитесь к нам, чтобы вместе бороться за справедливое дело.

Тут с чашей вина подошел Линь-Чун и, извиняясь, сказал:

— Я также прошу вас, уважаемый брат, не отказывайтесь присоединиться к нам!

— Брат Тан Лун, ТЫ заманил меня сюда, — сказал тут Сюй Нин, — а ведь дома у меня осталась семья, которая непременно будет схвачена властями! Что же теперь делать?

— Все это очень просто, — сказал тут Сун Цзян. — Я прошу вас, уважаемый господин, не беспокоиться и предоставить все мне. Через несколько дней ваша семья будет здесь.

Затем к Сюй Нину с извинениями и утешениями по очереди подходили Чао Гай, У Юн, Гун-Сунь Шэн и все остальные. И, наконец, в честь его прибытия было устроено торжество.

И вот, пока Сюй Нин обучал бойцов пользованию пикой с крюками, Дай Цзун и Тан Лун срочно направились в Восточную столицу за его семьей.

В течение последующих десяти дней Ян Линь побывал в Инчжоу и привез оттуда семью Пэн Цзи; Сюэ Юн съездил в Восточную столицу за семьей Лин Чжэна, а Ли Юн, закупив пять подвод пороху и различных взрывчатых веществ для изготовления бомб, привез все это в лагерь. Прошло еще несколько дней, и возвратились Дай Цзун и Тан Лун с семьей Сюй Нина. Когда Сюй Нии увидел свою жену, он вначале даже испугался, а затем спросил ее, как она очутилас здесь.

— Когда ты ушел из дому, и во дворце при проверке обнаружили, что тебя нет, я сказала, что ты болен и лежишь в постели. Мне пришлось потрагить немного денег и отдать кое-какие украшения, чтобы подкупить чиновников, поэтому они больше не приходили за тобой. Вдруг явился деверь Тан Лун, который принес с собой кольчугу, и сказал при этом, что вам удалось найти ее. Он сообщил мне, что в дороге ты заболел, лежишь при смерти на постоялом дворе, и вызываешь меня с ребенком к себе. Затем он погрузил нас на подводу. А я дороги не знаю, вот он и заманил нас прямо сюда.

— Я очень рад, что он привез вас, — сказал, выслушав ее, Сюй Нин. — Жаль только, что мою кольчугу он оставил там.

— Я могу тебя утешить, дорогой брат, — сказал тут Тан Лун. — Когда я усадил невестку на подводу, то вернулся в дом, показал твою кольчугу и тем самым обманул служанок, заставив их собрать все наиболее ценные вещи. Они увязали все в узел, и я привез его сюда.

— Возвращаться в Восточную столицу нам уже нельзя, — сказал, выслушав его, Сюй Нин.

— Я хочу рассказать тебе еще об одном деле, — сказал тут Тан Лун. — По дороге нам встретилась группа купцов. Тогда я одел на себя твою кольчугу, подкрасил себе немного лицо и, назвавшись твоим именем, ограбил этих купцов. Ну и теперь из Восточной столицы будет, конечно, повсюду разослано письменное распоряжение о твоем аресте.

— Сколько вреда причинил ты мне, брат! — с горечью воскликнул Сюй Нин.

— Но если бы он не поступил подобным образом, то разве, дорогой брат, вы согласились бы остаться здесь?! — выступили тут Чао Гай и Сун Цзян в защиту Тан Луна.

Для Сюй Нина и его семьи было сразу же отведено помещение. После этого все главари стали держать совет, как одолеть наступление цепного строя.

Между тем Лэй Хэн сделал все необходимое для изготовления пик с крюками. А Сун Цзян и У Юн обратились к Сюй Нину с просьбой обучить их всех владению этими пиками.

— Я постараюсь обучить всех ваших старшин пользоваться такими пиками. Выбирайте только наиболее здоровых и рослых бойцов.

После этого все главари собрались в зале Совещаний чтобы посмотреть, как Сюй Нин будет отбирать бойцов для обучеиия.

И как будто поистине было предначертано:

Были три тысячи всадников мигом разбиты. И сдался

Воин, людьми прославляемый, в небом назначенный срок.

О том, как Сюй Нин обучал бойцов владению пикой с крюками, прошу вас узнать из следующей главы.

Глава 56

рассказывающая о том, как Сюй Нин обучал бойцов владению пикой с крюками и как Сун Цзян разбил цепной строй

Читатель уже знает о том, как Чао Гай, У Юн, Гун-Сунь Шэн и другие главари, собравшись в зале Совещаний, стали просить Сюй Нина обучить бойцов владению пикой с крюками. Статный и видный Сюй Нин очень понравился всем обитателям лагеря. Ростом он был в шесть чи и шесть цуней. Лицо белое и круглое. Великолепные черные усы и борода его трезубцем опускались вниз. Он обладал изящной талией и широкими плечами.

Отобрав подходящих для обучения бойцов, он вышел из залы, взял пику с крюками и начал проделывать всевозможные упражнения. Зрители бурно выражали свой восторг.

— Когда вы будете применять это оружие, сидя верхом на коне, — говорил он, — то ваше тело должно двигаться, как при ходьбе. Вначале вы четыре раза подаетесь вперед, затем делаете три рывка назад. После этого вы наносите еще удар вперед и удар в сторону. Таким образом, весь прием состоит из девяти движений. Применение подобного рода пик необходимо и в пешем бою. В данном случае вы делаете сначала восемь шагов вперед и четыре выпада пикой. Это для того, чтобы прорвать ряды противника. На двенадцатом шаге вы поворачиваетесь вполоборота. А на шестнадцатом — делаете полный поворот, оттягиваете пику к себе и, выбросив ее вперед, пробегаете двадцать четыре шага. Затем вы должны взмахнуть пикой сверху вниз. Причем нужно, чтобы крюки двигались слева направо. Через тридцать шесть шагов вы, тщательно прикрываясь щитом, противопоставляете всю свою силу силе врага. Это и есть настоящие приемы боя, в которых применяется пика с крюками. Даже в стихах говорится:

Четыре выпада вперед и три рывка назад.

Сперва считаем до семи. Таков у нас уклад.

Всего приемов девять есть. Они в сраженьях — клад.

Четыре раза, двадцать раз шагай со мною в лад!

Бросок вперед, рывок назад! Бросок вперед! Назад!

Шестнадцать раз шагай и стой, ученью будешь рад.

Так, шаг за шагом, обучал Сюй Нин своих учеников приемам боя с пикой. За его упражнениями с интересом наблюдали все главари лагеря, а бойцы пришли в восторг, когда Сюй Нин показал им эти приемы. Начиная с этого дня, отобранные для обучения наиболее сильные и выносливые бюйцы уже целые дни проводили за изучением этих приемов.

Кроме того, он показал пешим бойцам, как прятаться в лесу, залегать в траве, как ловить крюками за ноги коней противника, как хватать людей за ноги и как ходить потайными способами.

Не прошло и полмесяца, как почти семьсот бойцов обучились приемам этого боя. Сун Цзян и остальные главари были очень обрадованы и стали готовиться к полному разгрому противника.

А Ху-Янь Чжо, потеряв Пэн Цзи и Лин Чжэна, каждый день подводил свои конные отряды к берегу и старался вызвать противника на бой. Однако из главного лагеря дали приказ боя не принимать и только крепко охранять берега.

Под водой в разных местах были забиты в дно потайные деревянные сван. Ху-Янь Чжо высылал свои дозоры и к западу и к северу, но, несмотря на все старания, он не мог даже приблизиться к лагерю.

Между тем Лин Чжэн, которому было поручено заняться изготовлением бомб, уже заготовил их в большом количестве и разных видов. Наконец, был назначен день выступления из лагеря и схватки с врагом. К этому времени обучение бойцов успешно закончилось. И вот, обрашаясь к остальным главарям, Сун Цзян сказал:

— Я хотел бы предложить вам один скромный план, но не знаю, одобрите ли вы его.

— Мы с удовольствием выслушаем вас, — отвечал на это У Юн.

— Я предлагаю завтра не выводить наших конных отрядов, а повести в бой только пехоту, — сказал Сун Цзян. — Военная наука, разработанная нашими древними полководцами Сунь Цзы и У Цзы, учит нас использовать в военном деле лесистые горы и водные заросли. Давайте отправимся пешим строем в горы, разделим там наши отряды на десять колонн и постараемся завлечь противника. Когда наши бойцы увидят, что враг бросился в атаку, пусть разбегаются кто куда — в тростник, в кустарник, в лес. Но в этих местах надо заранее устроить засады из бойцов, владеющих копьем с крюками. Засады эти следует расставить таким образом, чтобы через каждые десять бойцов, владеющих копьем с крюками, шло десять бойцов с копьям имеющими на конце острый наконечник. И вот, когда приблизится конница противника, первые десять бойцов будут опрокидывать всадников, а вторые подтаскивать их к себе и брать в плен. Подобный же способ можно будет применить и на открытых местах и узких дорогах. Ну, как вам нравится мой план?

— Именно так и следует делать, — согласился У Юн, — устроить засаду и захватить их в плен.

— Правильно, — одобрил также и Сюй Нин. — По законам войны как раз и полагается чередовать бойцов, владеющих пиками с крюками, с бойцами, которые имеют при себе пики с острыми наконечниками.

В тот же день Сун Цзян выделил десять пеших отрядов. Во главе первого он поставил Лю Тана и Ду Цяня; второго — Му Хуна и Му Чуня; третьего — Ян Сюна и Тао Цзун-вана; четвертого — Чжу Туна и Дэн Фэя; пятого — Се Чжэня и Се Бао; шестого — Чжоу Юаня и Чжоу Жуня; седьмого — Зеленую в один чжан и Коротконогого тигра — Ван Ина; восьмого — Сюэ Юна и Ма Линя; девятого — Янь Шуня и Чжэн Тянь-шоу, и во главе десятого — Ян Линя и Ли Юна. Все эти пешие отряды должны были выступить из лагеря первыми и завязать бой с войсками противника.

Затем Ли Цзюнь, Чжан Хэн, Чжан Шунь, братья Юань, Тун Вэй, Тун Мэн и Мэн Кан — девять главарей, командующих силами на воде, получили распоряжение на боевых судах быть готовыми оказать помощь воюющим отрядам.

Шесть главарей — Хуа Юн, Цинь Мин, Ли Ин, Цай Цзинь, Сунь Ли и Оу Пэн должны были выступить во главе конных отрядов и вовлечь противника в бой около горы. Лин Чжэн и Ду Син распоряжались метанием ракет и бомб.

Командование отрядами, которые вели бой копьями с крюками было поручено Сюй Нину и Тан Луну. В центре войск находился главный штаб командования — Сун Цзян, У Юн, Гун-Сунь Шэн, Дай Цзун, Люй Фан и Го Шэн. Остальные главари должны были оставаться на месте и нести оборону лагеря.

После того как распределение отрядов и обязанностей между ними было закончено, в ту же ночь в третью стражу на берег переправились прежде всего бойцы, владеющие пиками с крюками, и повсюду были устроены засады.

В четвертую стражу переправились еще десять отрядов пеших бойцов. Лин Чжэн и Ду Син перевезли бомбы и лафеты и, выбрав место повыше, обосновались там. Захватив сигнальные рожки, переправились также Сюй Нин и Тан Лун.

С рассветом на берегу во главе конных отрядов появился Сун Цзян. Его всадники, отделенные от противника лишь водой, стали бить в барабаны, размахивать знаменами и издали боевой клич.

Ху-Янь Чжо как раз находился в своей палатке в центре лагеря, когда один из разведчиков доложил ему о приближении противника. Он немедленно отдал приказ Хань Тао вы етупить с отрядом вперед на разведку, а сам тут же расположил своих всадников цепным строем.

Ху-Янь Чжо с ног до головы оделся в боевые доспехи, сел на своего вороного с белоснежными копытами коня, взял свои стальные плетки и, во главе всей своей армии, ринулся по направлению к Ляншаньбо.

Увидев, что с противоположного берега Сун Цзян ведет большое войско, Ху-Янь Чжо отдал приказ всадникам расположиться в боевом порядке. В этот момент к нему подъехал Хань Тао, возглавлявший высланные вперед отряды, чтобы обсудить создавшееся положение.

— К югу отсюда стоит большой пеший отряд противника, — сказал он, — но какова его численность — я точно не установил.

— Сколько там людей, совершенно не важно, — ответил на это Ху-Янь Чжо. — Наши всадники должны сейчас же атаковать их цепным строем.

И вот Хань Тао во главе конного отряда в пятьсот человек помчался вперед. Вдруг он увидел, что на юго-востоке появился еще один пеший отряд, и решил разделить своих всадников, чтобы дать отпор противнику. Но с юго-запада, размахивая боевыми знаменами, с воииственными криками наступал еще один отряд, и Хань Тао пришлось отступить.

— Разбойники наступают с юга тремя колоннами, — обратился он к Ху-Янь Чжо, — и несут знамена Ляншаньбо.

— Они долго не принимали боя, а сейчас, наверное, что-то придумали! — отвечал Ху-Янь Чжо.

Не успел он договорить, как с северной стороны раздался взрыв бомбы.

— Значит, Лин Чжэн перешел на сторону разбойников и сейчас, выполняя их приказ, стреляет! — выругавшись, сердито сказал Ху-Янь Чжо.

Пока все они наблюдали за движением противника в южном направлении, с севера показались еще три колонны противника с боевыми знаменами.

— Ну, теперь ясно, они придумали коварный план! — воскликнул Ху-Янь Чжо и, обращаясь к Хань Тао, сказал: — Мы разделим наших людей на две колонны. Я пойду против тех, кто наступает с севера, а вы со своим отрядом уничтожайте наступающих с юга.

Только было собрались они разделиться, как вдруг увидели, что с запада подходят четыре новых колонны противника. Одновременно с севера раздалось еще несколько взрывов подряд, звуки которых докатились до холма. Вначале разорвалась огромная бомба, известная под названием «картечной». Затем последовало еще четыре взрыва бомб уже меньшего раз мера. Все это вместе называлось взрывом «картечной бомбы» и производило страшное впечатление.

В отрядах Ху-Янь Чжо еще перед сражением началась паника. Вместе с Хань Тао они отбивали наступающего со всех сторон противника.

А десять отрядов пехоты из лагеря Сун Цзяна, с какой бы стороны на них ни наступали, с востока или с запада, отходили все дальше и дальше. Тогда Ху-Янь Чжо пришел в негодование и повел свои отряды в наступление прямо на север.

Однако бойцы Сун Цзяна в беспорядке разбежались и скрылись в камышах. Ху-Янь Чжо погнал свои отряды прямо за ним. Его цепной строй несся во весь опор, ломая на своем пути камыш. Цепи катились в глухие, поросшие травой места в лесу, и в этот момент не было силы, способной сдержать их.

Вдруг в лесу раздался свист, и бойцы, вооруженные пиками и крюками, стали орудовать ими. Они с двух сторон сшибали коней, которые находились в центре колонны. Кони ржали, становились на дыбы. Бойцы тут же хватали солдат противника, затаскивали их в камыш и вязали.

Ху-Я Чжо понял, что попал в ловушку бойцов, вооруженных пиками с крюками, повернул своего коня и помчался в южном направлении догонять Хань Тао. Вдруг через его голову перелетела бомба и разорвалась. В тот же миг со всех сторон появились преследовавшие его бойцы противника, которые, казалось, заполнили всю местность.

Что же касается цепного строя, то он неудержимым потоком катился в густые заросли леса и тростника, а там попадал в руки противника.

Наконец, Ху-Янь Чжо и Хань Тао поняли что проиграли сражение. Припустив коней, они стали собирать остатки своих войск, чтобы пробить себе путь и спастись бегством, но все дороги и тропинки были усеяны бойцами противника, везде развевались знамена Ляншаньбо. Не решаясь ехать по какой-нибудь из этих тропинок, они направились на северо-запад, но не проехали они и шести ли, как навстречу им показался отряд во главе с двумя удалыми молодцами, которые выступили вперед и загородили им дорогу. Один из них оказался Му Хуном, другой — Му Чунем. Вращая своими мечами, они закричали:

— Стойте, битые полководцы!

Тут Ху-Янь Чжо охватила ярость и, взмахнув своими плетками, он ринулся прямо на Му Хуна и Му Чуня. На пятой схватке Му Чунь бросился бежать. Однако Ху-Янь Чжо, опасаясь новой ловушки, не погнался за ним и, повернув на север, поехал по широкому тракту.

Но в этот момент из-за холма показался еще один отряд, также с двумя удалыми молодцами во главе. Одним из них был Се Чжэнь — двухглавая змея, другим оказался Се Бао — двухвостый скорпион. Вооруженные стальными рогатинами, оба они бросились вперед.

Размахивая своими плетками, Ху-Янь Чжо ринулся в бой. Примерно на седьмой схватке Се Чжэнь и Се Бао бросились бежать. Ху-Янь Чжо погнался за ними но не успел он проехать и половины ли, как с обеих сторон показались двадцать четыре пики с крюками, которые так и заходили по земле. При виде этого у Ху-Янь Чжо пропала всякая охота продолжать бой и, повернув коня на большую дорогу, он помчался на северо-восток.

Однако здесь его ждали Коротконогий тигр — Ван Ин и его жена — Зеленая в один чжан. Выступив вперед, они преградили ему дорогу. Убедившись, наконец, что на его пути кругом расставлены преграды и ловушки, Ху-Янь Чжо пришпорил коня и, взмахнув своими плетками, ринулся вперед и пробил себе дорогу. Ван Ин и его жена бросились было за ним, но догнать его не смогли. Итак, потерпев полное поражение и потеряв все свое войско, которое было рассеяно подобно каплям дождя или звездам в небе, Ху-Янь Чжо ускакал на северо-восток.

А Сун Цзян в это время приказал бить в гонг и собрать отряды в лагерь. Каждый солдат был по заслугам награжден. Из трех тысяч боевых коней, находившихся в цепном строю, у половины были повреждены копыта. С лошадей сняли кожаные щиты, содрали шкуры и пустили их на еду. Уцелевших же лошадей оставили для езды и увели на пастбище в горы.

Солдаты, сражавшиеся в цепном строю, все до одного были захвачены живыми в плен и приведены в лагерь. А пять тысяч пехотинцев, попав с трех сторон в окружение, в поисках выхода бросились вперед, попали прямо в расположение противника и были пойманы крюками. Тех, которые, спасая свою жизнь, бросились в воду, выловили, погрузили в лодки и перевезли в лагерь. Бойцы, оказавшиеся в плену у Ху-Янь Чжо, теперь были свободны и снова вернулись в лагерь.

Укрепления вокруг лагеря Ху-Янь Чжо разобрали и использовали для постройки небольших крепостей вокруг основного лагеря.

Затем соорудили два новых кабачка, которые стали пунктами разведки, и снова открыли старые питейные заведения Сунь Синя, тетушки Гу, Ши Юна и Ши Цяня.

Лю Тан и Ду Цянь захватили Хань Тао, связали его и доставили в лагерь. Сун Цзян сам подошел к нему, развязал на нем веревки и пригласил пройти в зал Совещаний, где очень вежливо принес Хань Тао свои извинения, а затем устроил в честь его прибытия угощение. Пэн Цзи и Лин Чжэну он поручил уговорить Хань Тао присоединиться к лагерю Ляншаньбо. А так как Хань Тао был одной из семидесяти двух звезд, входящих в созвездие, то он охотно присоединился к ним и стал одним из главарей. Сун Цзян велел ему написать письмо и послал людей в Чэньчжоу привезти в лагерь семью Хань Тао.

Сун Цзян был несказанно рад победе, одержанной над цепным строем противника, а также тому, что было захвачено столько пленных, коней, оружия и боевого снаряжения. Много дней подряд устраивались пиры и празднества в честь этого события. Но попрежнему во всех направлениях были высланы дозоры, которые должны были нести сторожевую службу и во-время предупреждать о наступлении правительственных войск. Однако распространяться об этом нет необходимости.

Вернемся теперь к Ху-Янь Чжо. Потеряв такое огромное войско, он не осмеливался вернуться в столицу. Избегая опасности, ехал он на своем вороном с белоснежными копытами коне куда глаза глядят, привязав к седлу боевые доспехи и оружие. У него не было с собой никаких средств, и чтобы выручить денег на дорогу, он снял с себя расшитый золотом пояс и продал его.

«Вот уж никогда не думал я, — размышлял он в пути, — что доживу до такого положения! К кому бы мне теперь обра титься?» И вдруг он вспомнил: «Ведь мой старый друг Му Юн — начальник области Цинчжоу. Почему бы мне не поискать убежища у него? Быть может, мне удастся через его сестру, фаворитку императора, испросить себе помилование, и тогда мне снова дадут возможность повести войско и отомстить разбойникам, чтобы искупить свою вину».

Так он ехал два дня. Наступал вечер. Ху-Янь Чжо был голоден, его мучила жажда. Тут он заметил у дороги деревенский кабачок. Подъехав к нему, Ху-Янь Чжо спешился, привязал коня к дереву у дверей кабачка и зашел в помещение. Здесь он положил свои плетки на стол и, усевшись, приказал подать еуу мяса и вина.

— Мы торгуем только вином, — сообщил ему хозяин кабачка. — А если вам нужно мясо, то я могу пойти в деревню купить. Там только что зарезали барана.

Ху-Янь Чжо полез за пояс, достал из кошелька немного мелочи, вырученной им от продажи расшитого золотом пояса. Передавая ее хозяину, Ху-Янь Чжо сказал:

— Ты купи баранью ножку и зажарь ее. Да достань еще сена для моего коня. Сегодня я переночую у тебя, а завтра поеду дальше, в Цинчжоу.

— Да ночевать-то у меня можно, — сказал на это хозяин, — но беда в том, что постели хорошей нет.

— Ничего, — ответил Ху-Янь Чжо. — Я человек военный. Было бы место, где прилечь, а остальное ерунда.

Получив деньги, хозяин ушел за мясом. А Ху-Янь Чжо отвязал от седла свои доспехи и оружие, распустил подпруги и сел у дверей ждать хозяина. Прошло много времени, пока, коне появился хозяин, который нес баранью ногу. Ху-Янь Чжо велел ему поджарить мясо, приготовить лепешки из трех цзиней муки и подать два рога вина.

Хозяин занялся приготовлением еды, а кроме того, согрел воды и дал Ху-Янь Чжо вымыть ноги. Коня он отвел в помещение за домом и, нарезав ему сена, продолжал жарить мясо. Между тем Ху-Янь Чжо попросил подогретого вина и стал потягивать его понемногу. Вскоре подоспело мясо, и Ху-Янь Чжо приказал подать все на стол.

— Я командир императорского войска, — обратился он к хозяину, — и вот случилось так, что в бою с разбойниками из Ляншаньбо я потерпел поражение. Сейчас я еду к начальнику области Цинчжоу — Му Юну. Так что уж как следует позаботься о моем коне. Этот конь — подарок императора и известен под именем «Вороной конь с белоснежными копы тами». Завтра я как следует отблагодарю тебя за все.

— Очень вам благодарен, милостиный господин, — сказал хозяин. — Я только хочу предупредить вашу милость кое о чем. Недалеко отсюда есть гора, под названием Таохуашань. На этой горе обосновалась шайка разбойников. Главарями этой шайки являются — Ли Чжун Полководец, побивающий тигров и Чжоу Тун Малый властелин. Они собрали человек семьсот разбойникоз и чинят кругом грабежи и разбои. Частенько заходят они и сюда в деревню. Власти не раз уже направляли войска, чтобы выловить разбойников, но ничего не вышло из этого. Так что ночью будьте наготове.

— Ну, храбрости мне занимать не приходится, — сказал Ху-Янь Чжо. — Я устою и против десятитысячного войска! Пусть приходит сюда хоть вся шайка, я не боюсь их. Вот коня только накорми как следует.

Выпив вина и закусив мясом и лепешками, Ху-Янь Чжо улегся в постель, которую приготовил ему в кабачке хозяин. За последние дни Ху-Янь Чжо много пережил и на душе у него было очень тяжело. К тому же он выпил больше чем следует, и прямо, как был, в одежде, лег спать и проснулся лишь во время третьей стражи.

Вдруг он услышал крик хозяина, доносившийся из-за дома. Ху-Янь Чжо быстро вскочил на ноги, схватил свои плетки, выбежал из дому и помчался за кабачок.

— Ты что кричишь? — спросил он, увидев хозяина.

— Да вот встал я подсыпать коню корма и увидел, что вся изгородь в этом месте повалена, — отвечал тот. — Оказывается, лошадь вашу украли, ваша милость. Вон там, ли в четырех отсюда, видны еще огни факелов. В том направлении и увели ее.

— А что там за место? — вскричал Ху-Янь Чжо.

— Это дорога на гору Таохуашань. Ведь вашу лошадь увели разбойники, — отвечал ему хозяин.

Ху-Янь Чжо был вне себя от огорчения и велел хозяину идти с ним и показывать дорогу. Они отправились в погоню, но когда прошли ли три по тропинкам и полям, свет факелов исчез. Теперь они даже не знали, куда им идти.

— Что же мне делать? Ведь я потерял подарок императора! — с горечью воскликнул Ху-Янь Чжо.

— Вы пойдите завтра в город, ваша милость, и заявите властям об этом, — советовал хозяин. — Своего коня вы сможете вернуть лишь в том случае, если власти пришлют сюда войска.

В глубоком отчаянии Ху-Янь Чжо просидел до утра, а за тем попросил хозяина кабачка нести его боевые доспехи, и отправился в Цинчжоу.

Он пришел в город уже вечером и остановился в гостинице переночевать. На следующий день, как только рассвело, он отправился в областное управление прямо к начальнику области Му Юну и приветствовал его почтительным поклоном. Увидев его Му Юн сильно встревожился и спросил:

— Как это вы очутились здесь? Я слышал, что вы выступили для уничтожения разбойников из Ляншаньбо?

Тогда Ху-Янь Чжо рассказал обо всем, что с ним произошло. Выслушав его, начальник области сказал:

— Вы потеряли сейчас огромное войско, однако нельзя считать это преступлением, которое вы совершили по нерадению. Вы просто попались в ловушку к этим разбойникам и после ничего не могли сделать. Во вверенной мне области во многих местах развелись разбойники. Они чинят безобразия и грабежи. И вот, раз уж вы, господин военачальник, оказались здесь, то прежде всего возьмите на себя труд очистить от раэбойникв гору Таохуашань. Заодно вы вернете себе императорский подарок — вашего коня. А если к тому же вы сумеете освободить от разбойников горы Двух драконов и Белого тигра, то я постараюсь доложить о ваших заслугах императору. Возможно, что тогда вас снова поставят во главе войска, и вы сможете смыть свой позор. Что скажете вы на мое предложение?

— Я глубоко признателен вашей милости за такое внимание, — растроганно кланяясь, отвечал Ху-Янь Чжо. — И если даже мне пришлось бы погибнуть, то и тогда, клянусь вам, я постарался бы оправдать вашу благосклонность.

После этого начальник области пригласил Ху-Янь Чжо в приемную для гостей, где предложил ему переодеться и поесть. А хозяина кабачка, который нес в пути боевые доспехи Ху-Янь Чжо, отпустили домой.

Три дня пробыл Ху-Янь Чжо у начальника области и все время сгорал от нетерпения поскорее вернуть коня, подаренного ему императором. Он снова явился к начальнику области и попросил дать ему людей. Му Юн отобрал войско в две тысячи человек и передал его в распоряжение Ху-Янь Чжо. Кроме того, он подарил Ху-Янь Чжо черногривого коня. Поблагодарив начальника области за оказанные ему благодеяния, Ху-Янь Чжо надел боевые доспехи, вскочил на коня и во главе войска отправился прямо к горе Таохуашань отбивать своего коня.

Между тем главари разбойников на горе Таохуашань — Ли Чжун и Чжоу Тун, ликовали по поводу того, что им удалось захватить вороного коня с белоснежными копытами, и каждый день в честь этого события устраивали пирушки, — вино лилось рекой. Но вот однажды дозорный доложил им, что из Цинчжоу движется войско.

— Ты, брат, оставайся здесь и охраняй крепость, а я пойду отгоню это войско! — вскочив на ноги крикнул Чжоу Тун.

Тут же отсчитав сотню разбойников, он взял копье, сел на коня и поехал с горы навстречу приближающемуся правительственному войску.

А Ху-Янь Чжо тем временем подвел свой отряд к горе, расположил его здесь в боевом порядке и, выехав из строя, громко крикнул:

— Эй вы, разбойники! Сдавайтесь-ка быстрее!

Чжоу Тун выстроил свой отряд в одну линию, взял копье и также выехал вперед. Тогда Ху-Янь Чжо припустил своего коня и ринулся на Чжоу Туна. Тот в свою очередь также пришпорил коня и бросился навстречу Ху-Янь Чжо. Кони их наскакивали друг на друга. Всадники съезжались уже раз семь, как Чжоу Тун вдруг почувствовал, что силы покидают его. Он повернул своего коня и ускакал обратно в горы. Ху-Янь Чжо погнался было за ним, но, опасаясь ловушки, вернулся и, разбив у подножья горы лагерь, стал готовиться к новому бою.

Вернувшись в стан, Чжоу Тун стал жаловаться Ли Чжуну.

— Этот Ху-Янь Чжо очень искусный воин, — говорил он, — я никак не мог одолеть его, и мне пришлось отступить. Что мы будем делать, если он прорвется в наш стан?!

— Вот что, я только что вспомнил о Татуированном монахе Лу Чжи-шэне, который живет в кумирне Баочжусы на горе Эрлуншань, — у него много людей. Там же находится Черномордый зверь — Ян Чжи; недавно к ним пришел еще Странствующий монах — У Сун. Все эти молодцы так храбры, что против них не устоят и десять тысяч удальцов. Самое лучшее — это отправить им письмо с кем-нибудь из наших людей и просить о помощи. И если они помогут нам избавиться от беды, мы будем считать их своими старшими братьями и каждый месяц станем платить им дань.

— Я тоже много слышал о доблестных героях с горы Эрлуншань, — отвечал Чжоу Тун. — Боюсь только, что этот монах припомнит то, что произошло с ним здесь, и не захочет прийти к нам на помощь.

— Нет, — возразил Ли Чжун, — он порядочный, честный человек. И если мы пошлем кого-нибудь с просьбой о помощи, он непременно приведет сюда свой отряд.

— Да, пожалуй, ты прав, — согласился Чжоу Тун.

После этого они написали письмо и отправили его с двумя наиболее сметливыми разбойниками. Посланные мигом спустились с противоположной от расположения противника стороны горы и направились прямо к горе Двух драконов. Через два дня они были уже там, и охранявшие лагерь разбойники подробно расспросили их, откуда они и зачем пришли.

Ну, а теперь надо вам немного рассказать о кумирне Баочжусы. Во главе обосновавшегося там лагеря разбойников стояло три атамана. Главным был Татуированный монах — Лу Чжи-шэнь, вторым — Черномордый зверь — Ян Чжи и третьим — Странствующий монах — У Сун.

Передними воротами командовало четыре человека. Первым был Золотоглазый тигр — Ши Энь, сын начальника лагеря для ссыльных в Мэнчжоу. Из-за того, что У Сун вырезал всех родных командующего Чжана, власти обязали семью Ши Эня задержать преступника. В ту же ночь Ши Эню пришлось покинуть родной дом, и стал он бродить по свету. Вскоре родители его умерли, а сам он, узнав о том, что У Сун живет на горе Эрлуншань, поспешил туда и вступил в шайку разбойников.

Вторым главарем этих ворот был Дьявол ножа — Цао Чжэн. Когда-то вместе с Лу Чжи-шэнем и Ян Чжи он напал на монастырь Баочжусы и, убив Дэн Луна, присоединился к вольным молодцам. Третьим командовал здесь Огородник — Чжан Цин, и четвертым его жена Людоедка — Сунь Эр-нян. Раньше они жили в Шицзыпо, округе Мэнчжоу, и торговали там пампушками с начинкой из человеческого мяса. Но благодаря настойчивым просьбам Лу Чжи-шэня и У Суна, которые постоянно писали им письма, приглашая их к себе, они также прибыли сюда и вступили в шайку.

Услышав, что с горы Таохуашань пришли с письмом, Цао Чжэн вышел к посланцам, подробно расспросил их обо всем, а затем уже пошел в главное здание сообщить об этом трем главарям.

— Когда я покинул гору Утайшань, — сказал Лу Чжи-шэнь, — то по дороге зашел переночевать в деревню Таохуа и там здорово отдубасил одного из этих мерзавцев. Но оказалось, что второй парень знает меня. Я был приглашен пожить у них в лагере, и там меня все время угощали вином. Затем они даже побратались со мной и просила стать у них главным. Но я заметил, что люди они скаредные, стащил у них несколько золотых и серебряных кубков для вина и ушел. А вот теперь они просят помочь им. Ну-ка, приведите посланцев сюда, — приказал он, — послушаем, что они скажут!

Цао Чжэн ушел и вскоре вернулся с посланцами. Они громко приветствовали вождей и затем сказали:

— Недавно к начальнику области Цинчжоу — Му Юну прибыл военный, по имени Ху-Янь Чжо. Этот человек мастерски дерется двумя плетками. Но в Ляншаньбо, куда его послали для уничтожения разбойников, он потерпел поражение. Сейчас начальник области поручил ему разделаться вначале с нашими лагерями — в Таохуашане, Эрлуншане и Байхушане, а затем обещал дать ему войско, чтобы тот снова отправился в Ляншаньбо и там отомстил за свое поражение. Наши начальники умоляют вас, уважаемые главари, спуститься с горы и прийти нам на помощь. А когда мы прогоним врага, наши главари с радостью придут сюда и в благодарность преподнесут вам дары.

— Наши лагери существуют каждый сам по себе и защищаются самостоятельно, — сказал Ян Чжи. Так что, по правде говоря, нам не для чего выступать и помогать вам. Однако наш отказ мог бы повредить доброму имени вольных людей, и, кроме того, эти мерзавцы, покончив с вами, могут прийти и сюда. Поэтому оставим здесь для охраны лагеря Чжан Цина, Сунь Эр-нян, Ши Эня и Цао Чжэна, а сами втроем отправимся с вами.

Они тут же отобрали себе отряд в пятьсот пеших бойцов и больше шестидесяти всадников, затем оделись в боевые доспехи и, взяв оружие, двинулись к горе Таохуашань.

Между тем Ли Чжун, получив сведения о том, что с горы Эрлуншань к нему идет помощь, во главе отряда в триста человек спустился с горы навстречу противнику. Услышав об этом, Ху-Янь Чжо с отрядом всадников также поспешил навстречу Ли Чжуну и, преградив ему путь, выехал вперед и стал размахивать своими плетками, готовый вступить в бой.

А надо сказать вам, читатель, что Ли Чжун был родом из города Динъюань, области Хаочжоу. Основным занятием его предков были упражнения в военном искусстве. А так как сам Ли Чжун был человеком статным и сильным, то его прозвали «Полководец, побивающий тигров». Итак, Ли Чжун спустился с горы и вступил в бой. Но даже и он не мог одолеть Ху-Янь Чжо.

После того как они съезжались уже раз десять и Ли Чжун понял, что дела его плохи, он прекратил сражение и покинул поле боя. Заметив, что противник в военном деле слаб, Ху-Янь Чжо пришпорил своего коня и помчался за ним в гору.

Но в этот момент Чжоу Тун, который спустился до половиныгоры и наблюдал за ходом боя, стал бросать вниз камни, каждый величиной с гусиное яйцо. Ху-Янь Чжо повернул своего коня и помчался с горы, но тут он заметил смятение и услышал доносившиеся оттуда крики в своем отряде.

— Что случилось? — крикнул Ху-Янь Чжо.

— Вдали показался отряд, который быстро приближает сюда! — ответили ему из последних рядов.

Услышав это, Ху-Янь Чжо проехал в конец строя и оттуда в тучах вздымающейся пыли увидел приближающийся отряд. Впереди на белом коне ехал толстый монах. Это был не кто иной, как сам Татуированный монах — Лу Чжи-шэнь. Подехав, он закричал:

— Где этот мерзавец, которого разбили в Ляншаньбо, а он еще осмелился приехать сюда, чтобы запугать нас?!

— Вот сейчас прикончу тебя, лысого осла, — крикнул тут Ху-Янь Чжо, — тогда хоть немного успокою свой гнев!

Тут Лу Чжи-шэнь стал вращать своим железным посохом, а Ху-Янь Чжо, взмахнув сразу двумя плетками, ринулся на него. Всадники то съезжались, то разъезжались, а бойцы с обеих сторон издавали боевые кличи. Уже более сорока раз съезжались противники, но все еще нельзя было сказать, кто из них выйдет победителем.

«Ну и сила у этого монаха!» — восхищался в душе Ху-Янь Чжо.

В это время забили в гонг, бойцы разъехались и отошли со своими отрядами в сторону, чтобы немного отдохнуть. Однако Ху-Янь Чжо не мог долго терпеть и, пришпорив своего коня, выехал из рядов и громко крикнул:

— Эй ты, разбойник-монах! Выезжай еще раз, и уж теперь мы будем биться не на жизнь, а на смерть.

И вот, в тот момент, когда Лу Чжи-шэнь готов был вступить в бой, Ян Чжи крикнул:

— Дорогой брат! Отдохни немного. Посмотри лучше, как я захвачу сейчас этого мерзавца!

Сидя на коне, размахивая своим мечом, он ринулся вперед и вступил в бой с Ху-Янь Чжо. Они съезжались уже более сорока раз, но опять-таки нельзя было определить, на чьей стороне перевес. Ху-Янь Чжо и в этот раз втайне одобрил искусство своего противника.

«Откуда только взялись эти два молодца?! — думал он. — Как они сильны! Это, конечно, не простые разбойники!»

А Ян Чжи между тем, убедившись в высоком мастерстве Ху-Янь Чжо, сделал вид, что промахнулся, и, повернув коня, помчался к своему отряду. Ху-Янь Чжо не стал преследовать своего противника, сдержал коня и тоже отъехал. Оба отряда отошли друг от друга.

Лу Чжи-шэнь стал держать совет с Ян Чжи и сказал:

— Мы в этой местности впервые и потому не должны разбивать свой лагерь близко от противника. Давай пока отступим ли на двадцать, а завтра снова подойдем и будем драться.

Они отвели свой отряд за ближайший хребет и разбили там лагерь.

А Ху-Янь Чжо сидел расстроенный в своем шатре и размышлял:

«Я надеялся на то, что победа здесь достанется мне легко и я сразу же покончу с этими разбойниками. Откуда мог я знать, что встречу таких сильных противников! Что за несчастная судьба у меня!»

В то время когда он, не зная, что предпринять, сидел так и размышлял, к нему явился посланец от начальника области Му Юна и сказал:

— Начальник области приказал вам, командир, вернуться с отрядом в Цинчжоу для обороны города. Главари разбойников из Байхушаня — Кун Мин и Кун Лян — ведут свои войска в Цинчжоу, чтобы напасть на тюрьму. Опасаясь, что они могут разграбить казну, начальник области командировал меня сюда с тем, чтобы просить вас вернуться и охранять город.

Ху-Янь Чжо воспользовался этим случаем и в ту же ночь отвел свой отряд в Цинчжоу.

А на следующий день Лу Чжи-шэнь, Ян Чжи и У Сун, размахивая знаменами, с воиственными клича снова повели свои отряды в бой. Но когда они спустились с горы, то увидели, что там никого нет. Это даже напугало их. Тем временем Ли Чжун и Чжоу Тун сошли со своими бойцами с горы и, приветствуя низкими поклонами прибывших главарей, пригласили их к себе в лагерь. Там они приказали зарезать баранов и забить лошадей и устроили в честь гостей пир. В то же время они распорядились, чтобы во все концы были высланы дозоры.

Но продолжим наш рассказ о Ху-Янь Чжо. Когда он подъехал к городу, то увидел, что туда подошел и другой отряд во главе с разбойничьими атаманами лагеря на Байхушане, детьми почтенного Куна — Кудрявым — Кун Мином и Одиночным огнем — Кун Ляном. Эти братья поссорились с одним соседом-богачом, уничтожили всю его семью, а потом собрали вокруг себя человек семьсот удальцов, обосновались на горе Байхушань и стали заниматься грабежом.

Их дядя по имени Кун Бинь, был арестован начальником области Му Юном и посажен в тюрьму. И вот теперь Кун Мин и Кун Лян собрали свой отряд и пришли в Цинчжоу за тем, чтобы напасть на город и освободить своего дядю. Они тоже заметил подошедший к городу отряд Ху-Янь Чжо. Обе стороны тотчас же расположились в боевом порядке и приготовились к решительному сражению.

Верхом на коне Ху-Янь Чжо выехал из строя. Начальник области Му Юн в это время находился на башне городской стены и наблюдал за тем, что происходит. Он видел, как Кун Мин, держа в руках копье, выехал на своем коне вперед и ринулся на Ху-Янь Чжо. Всадники съехались, и бой начался. Они схватывались более двадцати раз. Ху-Янь Чжо очень хотелось показать начальнику области Му Юну свои способности и, убедившись в том, что в военном искусстве его противник довольно слаб и может лишь защищаться, Ху-Янь Чжо усилил натиск и быстро захватил Кун Мина в плен. После этого Кун Ляну не оставалось ничего другого, как отступить со своим отрядом.

Находясь на башне, начальник области Му Юн видел все и, махнув рукой, приказал Ху-Янь Чжо преследовать врага. Ху-Янь Чжо бросился в погоню и сразу же захватил в плен более ста разбойников. Отряд Кун Ляна был полностью разгромлен, и бойцы его разбежались кто куда мог. А с наступлением вечера уцелевшие разбойники отыскали какую-то старую заброшенную кумирню, где и расположились на отдых.

Между тем Ху-Янь Чжо, захватив в плен Кун Мина, привез его в город и явился к Му Юну. Му Юн был очень рад успеху Ху-Янь Чжо и тут же приказал надеть на Кун Мина тяжелую кангу и посадить его в ту же тюрьму, где сидел Кун Бинь. Затем он наградил всех бойцов и устроил пир в честь Ху-Янь Чжо. Когда Му Юн спросил его о том, что произошло у горы Таохуашань, Ху-Янь Чжо ответил:

— Справиться с этим делом было так же легко, как поймать черепаху в кувшине. Но к ним на помощь подоспел другой отряд разбойников, где находился один монах и еще какой-то темнолицый парень. Я дважды сражался с ними, но безуспешно. Оба они обладают высоким военным мастерством, и эти люди, конечно, не обычные разбойники. Поэтому я и не смог пока захватить их.

— Этот монах, — сказал Му Юн, — служил в управлении командующего пограничными войсками старого Чжуна, зовут его Лу Да. Затем он постригся в монахи, и его стали называть Татуированнтый монах — Лу Чжи-шэнь. А темнолицый парень раньше тоже был командиром и служил в дворцовой охране в Восточной столице. Зовут его Черномордый зверь — Ян Чжи. Там у них есть еще Странствующий монах, по имени У Сун, который был командиром и прославился тем, что убил тигра на перевале Цзин-ян-ган. Эти три молодца обосновались на горе Эрлуншань и грабят окрестное население. Не раз уж отбивались они от правительственных войск, убили человек пять уполномоченных по борьбе с разбойниками, но до сих пор их так и не удалось еще выловить.

— Я сам убедился в том, что они очень искусно владеют оружием, — сказал Ху-Янь Чжо. — И надо сказать, что командиры Ян Чжи и Лу Да заслуженно пользуются своей славой. Но раз уж я оказался здесь, то непременно выловлю их всех до одного и доставлю живыми в ваше распоряжение, господин начальник!

Слова эти очень обрадовали Му Юна. Когда пир закончился, хозяин пригласил Ху-Янь Чжо в комнату для гостей отдохнуть. Но говорить об этом мы больше не будем.

Давайте вернемся к Кун Ляну. В то время как он продвигался вперед с остатками своего отряда, из лесу вдруг выскочил отряд всадников во главе со Странствую монахом — У Суном. Увидев его, Кун Лян поспешно соскочил с коня и, отвешивая ему земной поклон, спросил:

— Как ваше здоровье, доблестный герой?

У Сун поспешил ответить на приветствие и, подымая Кун Ляна, сказал:

— Я слышал о том, что вы с братом обосновались на горе Байхушань и хотите бороться за справедливое дело. Много раз собирался я навестить вас, но, во-первых, никак не мог отлучиться, да и, кроме того, дорога к вам трудна. Вот так до сих пор и не удавалось с вами встретиться. Но что привело вас сегодня сюда?

И тут Кун Лян рассказал о том, как они с братом отправились спасать своего дядю Кун Биня и как брат Кун Мин попал в беду.

— Ну, ты особенно не волнуйся, — успокаивал его У Сун. — У меня есть несколько друзей, которые собрались на горе Эрлуншань. А так как сейчас правительственные войска из Цинчжоу теснят Ли Чжуна и Чжоу Туна, — главарей шайки с горы Таохуашань, — мы и пришли сюда помочь им. Наши атаманы Лу Чжи-шэнь и Ян Чжи со своими молодцами первыми вступили в бой с Ху-Янь Чжо. Они бились с ним не на жизнь, а на смерть целый день, но потом, неизвестно почему, Ху-Янь Чжо ночью вдруг исчез. А главари из лагеря Таохуашань пригласили нас к себе, устроили пир и преподнесли нам вороного коня с белоснежными копытами. И вот сейчас я с передовым отрядом возвращаюсь к себе в горы, а Лу Чжи-шэнь и Ян Чжи следуют за мной. Что ты скажешь, если я попрошу их отправиться в Цинчжоу и освободить твоих дядю и брата?

В ответ на это Кун Лян стал кланяться и благодарить У Суна. Они ждали довольно долго, когда, наконец, показались отряды Лу Чжи-шэня и Ян Чжи. Главари ехали впереди рядом друг с другом. Представив им Кун Ляна, У Сун рассказал:

— Когда-то в поместье Кунов я встретился с Сун Цзяном, и мы доставили им много беспокойства. А так как мы боремся за справедливое дело, то не собрать ли нам отряды со всех трех гор, для того чтобы напасть на Цинчжоу? Мы прикончим начальника области Му Юна, захватим Ху-Янь Чжо и заберем казну и продовольствие для нашего лагеря. Что вы на это скажете?

— Я совершенн с вами согласен, — отвечал Лу Чжишэнь. — Только надо сейчас же послать людей на Таохуашань, передать Ли Чжуну и Чжоу Туну, чтобы они вели сюда своих молодцов. Тогда мы сможем напасть на Цинчжоу сразу с трех сторон.

— В этом городе очень крепкие стены, — сказал тут Ян Чжи. — Да и войско довольно сильное. К тому же там сейчас находится этот храбрец Ху-Янь Чжо. Не подумайте, что я струсил, но если уж идти на Цинчжоу, то послушайте что я вам скажу, тогда этот город легко можно будет взять.

— Мы очень хотели бы выслушать вас, дорогой брат, — сказал У Сун.

И хотя Ян Чжи сказал всего несколько слов, на что ему потребовалось времени не больше, чем на один прием пищи, но так уж, очевидно, было предопределено, что… все дома в городе Цинчжоу были разорены дотла и лишь дым клубился над руинами. Каждый герой горел нетерпением вступить в бой.

О том, что сказал Ян Чжи, вы, читатель узнаете из следующей главы.

Глава 57

повествующая о том, как молодцы с трех гор сошлись вместе, чтобы напасть на Цинчжоу и как все Тигры собрались в Ляншаньбо

Итак, У Сун велел Кун Ляну поклониться Лу Чжи-шэню и Ян Чжи и попросить их помочь спасти его брата Кун Мина и дядю Кун Биня. Вам также известно, что Лу Чжи-шэнь тотчас же решил собрать всех удальцов с трех гор и идти на Цинчжоу. Но в этот момент заговорил Ян Чжи.

— Чтобы напасть на Цинчдоу — сказал он, — надо собрать большой отряд. Лишь в этом случае можно рассчитывать на успех. Я много слышал о славном имени главаря Ляншаньбо Сун Цзяна, который среди вольного люда известен под прозвищем «Благодатный дождь». Не следует забывать еще и о том, что Ху-Янь Чжо их враг. Так вот, давайте всех наших людей объединим с молодцами из лагеря Сун Цзяна. Здесь мы подождем, пока подойдет отряд с горы Таохуашань. И лишь когда все мы объединимся вместе, то сможем наступать на Цинчжоу. Ты, брат, Кун Лян, сейчас же отправляйся в Ляншаньбо и проси Сун Цзяна объединенными силами напасть на город. Так, пожалуй, будет лучше всего. Ведь Сун Цзя с тобой в очень хороших отношениях. Как вы, друзья, смотрите на это?

— Верно, — согласился с ним Лу Чжи-шэнь. — Я не раз слышал, как люди говорили о том, что Сун Цзян очень хороший человек, но сам, к сожалению, до сих пор еще не имел случая встретиться с ним. У меня даже в ушах звенит от похвал Сун Цзяну. Вот я и думаю, что он должен быть настоящим правильным человеком, чем и заслужил себе славу во всей Поднебесной. Прежде, когда он еще жил у начальника крепости Хуа Юна в хорах Цинфыншань, я хотел пойти повидаться с ним. Но когда я уж совсем было собрался туда, то услышал о том, что его уже там нет. Так и не удалось мне с ним встретиться. Ну, об этом хватит говорить! Так вот, друг Кун Лян, если хочешь спасти своего брата, поезжай скорее туда и проси его прийти нам на помощь. А мы, ожидая его, будем сражаться с этими стервецами!

После этого Кун Лян передал своих людей Лу Чжи-шэню, нарядился купцом, взял с собой одного лишь сопровождающего, и тотчас же отправился в Ляншаньбо.

Между тем Лу Чжи-шэнь, Ян Чжи и У Сун, все втроем, вернулись в свой лагерь и велели Ши Эню и Цао Чжэну организовать в помощь им еще один отряд в сто двадцать человек.

Что же касается Ли Чжуна и Чжоу Туна, которые в это время находились на горе Таохуашань, то, получив сообщение, они собрали всех своих людей и повели их с горы, для того чтобы объединиться с остальными и пойти в наступление на Цинчжоу. В лагере осталось всего человек пятьдесят для охраны. Однако распространяться об этом мы не будем.

А теперь давайте последуем за Кун Ляном. Покинув область Цинчжоу, он кружными путями добрался до Ляншаньбо и остановился в кабачке, который содержал Ли Ли, выпить, закусить и расспросить о дороге. Приглядевшись к двум прибывшим гостям, Ли Ли увидел, что люди это новые, и, пригласив их присесть, спросил:

— Откуда, уважаемые гости, путь держите?

— Мы идем из Цинчжоу, — ответил Кун Лян.

— А к кому направляетесь в Ляншаньбо? — снова спросил Ли Ли.

— У меня есть там один знакомый, — ответил Кун Лян, — и я приехал сюда для того, чтобы повидаться с ним.

— Но в крепости, в горах живут только самые главные атаманы, как же вы думаете туда попасть?! — удивленно воскликнул Ли Ли.

— А вот я как раз и хочу встретиться с одним из главных начальников, Сун Цзяном, — отвечал на это Кун Лян.

— Ну, раз вы приехали к самому Сун Цзяну, — сказал Ли Ли, — то я сейчас что-нибудь придумаю.

И он тут же приказал работнику поскорее накрыть стол и принести вина, чтобы угостить прибывших.

— Почему вы так радушно принимаете нас? — удивился Кун Лян. — Ведь мы не были даже знакомы с вами!

— Да разве вы не понимаете, уважаемый гость, что когда человек приходит к нам в лагерь повидаться с кем-нибудь из вождей, — сказал Ли Ли, — то он, конечно, принадлежит к нашей организации и является одним из наших старых друзей. Как же мне не приветствовать такого гостя? Я сейчас же должен пойти доложить о вас.

— Моя фамилия Кун Лян, я владелец поместья, расположенного у горы Байхушань, — сообщил Кун Лян.

— Я слышал о вашем славном имени от нашего старшего брата Сун Цзяна, — отвечал ему Ли Ли. — И мы очень рады вашему приходу к нам в крепость.

Они выпили в честь знакомства, после чего Ли Ли тут же открыл окна в павильоне над водой и пустил оттуда поющую стрелу. В тот же момент на противоположном берегу из зарослей камыша показалась лодка с разбойниками, которая быстро подошла к павильону. Ли Ли пригласил Кун Ляна сесть в нее, и они все вместе направились к мысу Цзиньшатань. Сойдя на берег, Ли Ли и Кун Лян пошли к воротам. Когда Кун Лян увидел огромные, хорошо укрепленные три прохода и стоявшие там, как лес, множество пик, мечей, копьев и дротиков, он подумал:

«Я слышал о том, что лагерь Ляншаньбо процветает, но никак не думал, что здесь свершаются такие большие дела».

Главарям уже доложили о прибытии гостей, и Сун Цзян поспешил выйти к ним навстречу. Кун Лян быстро поклонился ему до земли.

— Что привело вас сюда, дорогой брат? — спросил его Сун Цзян.

Совершив поклоны, Кун Лян стал громко плакать.

— Дорогой брат! — сказал тогда Сун Цзян. — Вы успокойтесь и расскажите нам, какое горе лежит у вас на сердце. Что бы нам ни угрожало, мы отдадим все свои силы, чтобы помочь вам. А сейчас встаньте, дорогой брат!

— Вскоре после того как мы расстались с вами, дорогой учитель, — начал Кун Лян, — мой старый отец умер. Брат Кун Мин повздорил с одним богачом из нашей деревни и в гневе вырезал всю его семью от мала до велика. И вот, когда власти хотели арестовать его, мы бежали с ним на гору Байхушань, собрали вокруг себя человек семьсот удальцов и стали заниматься грабежом. В городе Цинчжоу жил наш дядя, по имени Кун Бинь. Начальник области Му Юн арестовал его, надел на него тяжелую кангу и посадил в тюрьму. Тогда мы с братом решили напасть на город, в надежде на то, что нам удастся освободить Кун Биня. Но кто же знал, что, подойдя к городу, мы натолкнемся на этого Ху-Янь Чжо, который отлично владеет двумя стальными плетками. Мой брат вступил с ним в бой, но был захвачен в плен, отведен в город и брошен в тюрьму. И сейчас неизвестно, жив он или нет. Ху-Янь Чжо и меня преследовал. И вот на следующий день я встретился с у Суном, который познакомил меня со своими друзьями: Татуированным монахом — Лу Чжи-шэнем и Черномордым зверем — Ин Чжи. Они встретили меня как старого друга, и мы тут же стали обсуждать, как спасти моего брата. У Сун сказал мне, что он попросит главарей Лу Чжи-шэня и Ян Чжи, а также атаманов с горы Таохуашань — Ли Чжуна и Чжоу Туна — общими силами напасть на Цинчжоу. А мне велел спешно отправиться в лагерь Ляншаньбо и просить вас, дорогой учитель, прийти вам на помощь и спасти моих брата и дядю. Вот что привело меня сюда.

— Успокойтесь, — сказал Сун Цзян, — это дело не мудреное.

После этого Сун Цзян провел Кун Ляна в крепость, познакомил его с Чао Гаем, У Юном, Гун-Сунь Шэном и другими главарями и подробно рассказал о том, как Ху-Янь Чжо бежал в Циычжоу, где нашел приют у начальника области Му Юна. Сообщил он и о том, что Кун Мин попал в плен и Кун Лян пришел сейчас к ним просить помощи.

— Раз эти братья люди хорошие, — заговорил тогда Чао Гай, — отличаются своей справедливостью и бескорыстием, да к тому же у вас, уважаемый друг, с ними самые хорошие отношения, то почему бы и не помочь им? Вы, дорогой брат, уже много раз выступали в поход. На этот раз оставайтесь охранять лагерь, а я пойду вместо вас.

— Уважаемый брат, — отвечал ему Сун Цзян, — вы начальник лагеря и не должны поступать неосмотрительно. Поход — это мое дело. Если брат Кун Лян пришел сейчас издалека за моей помощью, а я откажу ему в ней, то боюсь, что его друзья станут плохо думать обо мне. Тем не менее я очень просил бы вас отправить вместе со мной еще несколько наших старших братьев.

Не успел он договорить, как со всех сторон послышались голоса:

— Я… я… готов на все, только бы пойти вместе с вами!

Сун Цзян остался доволен и в тот же день устроил в честь Кун Ляна пир. Во время пира Сун Цзян подозвал Пэй Сюаня Справедливого судью и поручил ему отобрать людей. Все назначенные в поход были разделены на пять отрядов. В первый входили Хуа Юн, Цинь Мин, Янь Шунь и Коротконогий тигр — Ван Ин. Этот отряд должен был выступить вперед в качестве авангарда.

Во второй отряд были Назначены Му Хун, Ян Сюн, Се Чжэнь и Се Бао. Центральный отряд возглавили Сун Цзян, У Юн, Люй Фан и Го Шэн. Во главе четвертого отряда стали Чжу Тун, Чай Цзинь, Ли Цзюнь и Чжан Хэн. И, наконец, замыкающим отрядом командовали Сунь Ли, Ян Линь, Оу Пэн и Лин Чжэн. Задачей последнего отряда было собирать и объединять тех, кто отставал в пути.

Таким образом, в Ляншаньбо было организовано пять отрядов численностью в три тысячи человек, всадников и пеших, под начало двалцати главарей. Остальные вместе с Чао Гаем должны были охранять крепость. Простившись с Чао Гаем, Сун Цзян вместе с Кун Ляном спустился с горы и отправился в поход. На пути им попадалось множество областей, уездов и городов, но отряды не причиняли им никакого ущерба.

Когда они достигли области Цинчжоу, Кун Лян поспешил вперед уведомить Лу Чжи-шэня и других о прибытии отрядов. Все удальцы выстроились, для того чтобы приветствовать их.

Когда подошли отряды Сун Цзяна, У Сун подвел к нему Лу Чжи-шэня, Ян Чжи, Ли Чжуна, Чжоу Туна, Ши Эня и Цао Чжэна и познакомил их. После этого Сун Цзян предложил Лу Чжи-шэню занять почетное место.

— Я давно слышал о вашем славном имени, дорогой брат мой, — сказал Лу Чжи-шэнь, — но, к сожалению, у меня не было случая встретиться с вами. И я рад, что сегодня мне представилась возможность увидеть вас, дорогой брат!

— Я не достоин того, чтобы вы говорили обо мне с такой похвалой, — отвечал ему Сун Цзян. — От справедливых людей из вольницы я очень много слышал, учитель, о вашей высокой доброте. И вот сегодняшний день, когда мне удалось, наконец, повидать вас, я считаю счастливейшим в моей жизни.

Тут поднялся Ян Чжи и, снова кланяясь Сун Цзяну, сказал:

— Когда я был у вас в Ляншаньбо, главари усиленно уговаривали меня присоединиться к ним. Но тогда я еще не понимал, что это самое лучшее для меня, и не согласился остаться. И вот сегодня, когда вы, уважаемые герои, оказали честь нашему лагерю своим посещением, мы будем считать это событие самым счастливым в Поднебесной!

— Слава о вашей доблести, командир, широко распространилась среди вольного люда, и я могу лишь сожалеть о том, что так поздно встретился с вами!, — отвечал ему Сун Цзян.

После этого Лу Чжи-шэнь приказал прислуживающим за столом налить вина и поднести всем гостям.

А на следующий день Сун Цзян расспросил о том, что про исходит под Цинчжоу, о ходе сражения.

— После того как Кун Лян отправился к вам, — сообщил Ян Чжи, — мы вступали с ними в бой уже раз пять, но все безуспешно. Сейчас Цинчжоу держится только на одном Ху-Янь Чжо. И вот если бы удалось захватить его, то город пал бы так же быстро, как тает снег под кипятком.

— Этого человека силой не возьмешь, — сказал с улыбкой У Юн, — тут надо действовать хитростью.

— На какую же хитрость нам пойти, чтобы захватить его? — спросил Сун Цзян.

И тогда У Юн сказал, что нужно для этого сделать.

— Какой замечательный план! — выслушав его, воскликнул Сун Цзян радостно.

В тот же день все отряды были приведены в полную боевую готовность, а на следующее утро отправились в Цинчжоу. Подойдя к стенам города, они плотным кольцом окружили его. Затем раздался бой барабанов, заколыхались боевые знамена, и воины издали боевой клич, вызывая противника на бой.

Когда обо всем этом доложили начальнику области Му Юну, он сильно встревожился и поспешил вызвать на совет ХУ-Янь Чжо.

— Разбойники снова обратились за помощью, н на этот раз уже к самому Сун Цзяну, в Ляншаньбо — сказал Му Юн. Что же нам предпринять?

— Вы, ваша милость, не беспокойтесь, — отвечал ему Ху-ЯнЬ Чжо. — Эти молодчики сильны лишь на воде, и сво приходом сюда они поставили себя в очень невыгодное положение, и именно теперь, когда они решились покинуть свое логово, я выловлю их всех до одного. Здесь-то они, мерзавцы, не смогут развернуться. Очень прошу вашу милость подняться на городскую стену и наблюдать за тем, как я буду сражаться с ними.

С этими словами Ху-Янь Чжо быстро оделся в боевые доспехи, вскочил на коня и, приказав открыть городские ворота и опустить подъемный мост, вышел с отрядом в тысячу человек за город и расположился вблизи городской стены.

И вот из отряда Сун Цзяна выехал на коне воин. В руке он держал булаву, утыканную шипами, похожими на волчьи клыки. Голосом, подобным раскатам грома, он стал бранить начальника области:

— Ты, разнузданный чиновник! Разбойник, причиняющий вред народу! Ты разорил и погубил всю мою семью. Но сейчас я за все рассчитаюсь с тобой!

Узнав в воине Цинь Мина, Му Юн в свою очередь начал ругаться и кричать:

— Ведь тебя, мерзавца, сам император назначил на должность! Государство не сделало тебе ничего плохого! Как же ты осмелился стать изменником? Если только я поймаю тебя, то разрежу на мелкие кусочки! Командующий Ху-Янь Чжо, первым делом поймайте этого разбойника!

Усльппав приказ, Ху-Янь Чжо взмахнул своими плетками и, припустив коня, ринулся прямо на Цинь Мина. Цинь Мин также потряс своей булавой и бросился навстречу Ху-Янь Чжо. И так между двумя воинами начался бой. Это были достойные соперники. Уже пятьдесят раз схватывались они, но все еще нельзя было сказать, кто из них одержит победу.

Бой затянулся, и Му Юн, опасаясь того, как бы Ху-Янь Чжо не потерпел поражения, быстро отдал приказ ударить в гонг и увести войска в город. Цинь Мин не стал преследовать противника и вернулся к своим. После этого Сун Цзян приказал всем начальникам отрядов отвести бойцов на пятнадцать ли от города и там разбить лагерь.

Между тем Ху-Янь Чжо, вернувшись в город, сошел с коня и, подойдя к начальнику области, сказал:

— Ведь я совсем уж было захватил этого Цинь Мина! По чему же вы, ваша милость, отозвали войско?

— Видя, что вы так долго сражаетесь, — отвечал начальник области, — я подумал, что вас уже одолела усталость, поэтому и решил отозвать войско и дать вам возможность немного передохнуть. Когда-то Цинь Мин служил здесь, у меня под началом, командующим войсками и вот вместе с Хуа Юном они стали изменниками. Так что Цинь Мина нельзя считать слабым противником.

— Не беспокойтесь, ваша милость, — отвечал Ху-Янь Чжо. — Я непременно поймаю этого вероломного разбойника! Даже сейчас, когда я бился с ним, он стал уже путать приемы боя. И вот завтра, ваша милость, вы сможете сами убедиться в том, как я на месте прикончу этого разбойника!

— Ну, раз уж вы, господин военачальник, столь храбры, — отвечал ему на это Му Юн, — то завтра же пробейтесь сквозь вражеские ряды. Нам необходимо послать кого-нибудь в Восточную столицу с просьбой об оказании нам помощи, и еще двух человек в соседние города с такой же просьбой. Пусть они придут с войсками сюда. Тогда мы совместными силами сможем покончить с разбойниками.

— Как вы проницательны и дальновидны, господин начальник! — воскликнул Ху-Янь Чжо.

В тот же день начальник области написал письма с просьбой об оказании ему помощи, назначил трех командиров, которые должны были отвезти их, и сделал все необходимые распоряжения.

А Ху-Янь Чжо тем временем вернулся к себе, снял боевые доспехи и лег отдыхать. И вот перед рассветом один из его помощников доложил о том, что на холме, за северными воротами города, притаились трое всадников, которые ведут наблюдение за городом. Один из них, справа — Хуа Юн, слева человек в одежде даосокого монаха, а между ними всадник на белом коне, одетый в красный халат.

— В красном халате — это, конечно, Сун Цзян, — сказал Ху-Янь Чжо, — монахом нарядился не кто иной как У Юн. Сейчас же отберите сто всадников, которые поедут со мной. Мы выловим их! Только смотрите не спугните этих разбойников!

Поспешно надев на себя боевые доспехи, Ху-Янь Чжо захватил свои плетки и выступил во главе конного отряда в сто человек. Бесшумно открыли северные ворота города, опустили подъемный мост, и отряд, покинув город, ринулся прямо к холму. Но находившиеся там три человека не двинулись с места и продолжали смотреть на город. И лишь когда Ху-Янь Чжо, пришпорив коня, стал подыматься на холм, они повернули своих коней и не спеша поехали прочь.

Ху-Янь Чжо во весь опор помчался к тому месту, где виднелось несколько засохших деревьев. Вдруг он заметил, что всадники сдержали своих коней и остановились. И вот, как только Ху-Янь Чжо приблизился к этому месту, он вдруг вместе со своей лошадью полетел в яму. Сразу же поднялись шум и крики. С двух сторон к нему потянулось пятьдесят — шестьдесят рук с баграми и крюками. Вначале выволокли Ху-Янь Чжо и связали его, А затем вытащили и его коня. В это время подоспели остальные воины Ху-Ян Чжо. Однако, когда Хуа Юн сбил из лука человек семь из передних рядов, все повернули своих коней и с криками ускакали прочь.

Когда Сун Цзян вернулся в лагерь, к нему подвели Ху-Ян Чжо. Увидев его, Сун Цзян вскочил со своего места и крикнул:

— Сейчас же развяжите его!

Затем он, поддерживая Ху-Янь Чжо, провел его в главную палатку, усадил там и совершил полагающиеся по обычаю поклоны:

— Что все это значит? — удивленно спросил Ху-Янь Чжо.

— Разве осмелился бы я изменить императору, — заговорил тогда Сун Цзян. — Все произошло из-за того, что жадные и корыстолюбивые чиновники жестоко обошлись со мной, и я вынужден был совершить преступление. И вот временно мне пришлось скрываться от беды в Ляншаньбо. Но я не теряю надежды, что император объявит помилование и разрешит всем нам мирно жить. Я не хотел идти против вас, уважаемый полководец, и не думал, что вам придется тратить столько сил в сражениях с нами. Я искренне преклоняюсь перед вашими военными доблестями, и если сегодня мне пришлось совершить такой проступок, то умоляю вас великодушно простить меня.

— Я — ваш пленник, — сказал на это Ху-Янь Чжо, — и даже смерть принял бы спокойно. Что же заставило вас, спра ведливейший из людей, обращаться со мной столь вежливо и даже приносить мне свои извинения?

— Да разве посмел бы я нанести вам хоть какой-нибудь вред?! — воскликнул Сун Цзян. — Пусть само небо будет свидетелем, я говорил вам все для того лишь, чтобы добиться вашего прощения.

— Вы, почтенный брат, очевидно хотите отправить меня в Восточную столицу, чтобы я просил у императора помилования для ваших людей, — спросил тогда Ху-Янь Чжо.

— Как же можно вам ехать туда? — воскликнул Сун Цзян. В столице живет ничтожнейший человек командующий Гао Цю. Он всегда забывает о больших заслугах человека, но зато хорошо помнит даже самые мелкие обиды. И разве оставит он безнаказанным то, что вы потеряли такую большую армию и средства. В настоящее время Хань Тао, Пэн Цзи и Лин Чжэн уже присоединились к нам. И сейчас, если вы не сочтете для себя слишком позорным, я охотно уступлю свое место вам. Здесь, в лагере, вы сможете дождаться тех времен, когда император снова призовет вас на службу и вы получите возможность спокойно заняться своим делом. Таким образом вы снова сможете верой и правдой послужить государству.

Выслушав его, Ху-Янь Чжо глубоко задумался. Но, наконец, видя столь почтительное к нему отношение Сун Цзяна и отдав должное справедливости его доводов, он тяжело вздохнул и, опустившись на колени, отвечал:

— Я должен согласиться с вами не потому, что утратил чувство преданности своей родине, а лишь потому, что вашей сраведливости нет равной. Я готов служить вам верой и правдой, так как все равно не могу возвратиться обратно.

Своим ответом Ху-Янь Чжо привел Сун Цзяна в восторг. Он тут же познакомил его со всеми остальными главарями и попросил Ли Чжуна и Чжоу Туна вернуть Ху-Янь Чжо его вороного коня с белоснежными копытами.

После этого все главари снова стали совещаться о том, как спасти Кун Мина. И тогда У Юн сказал:

— Выход один: нужно, чтобы Ху-Янь Чжо обманул их и заставил открыть ворота. Все остальное — пустяки. Это необходимо и потому, что лишит Ху-Янь Чжо всякой возможности даже думать о возвращении.

Выслушав У Юна, Сун Цзян подошел к Ху-Янь Чжо и, извиняясь, сказал:

— Вы не подумайте, что я стремлюсь разграбить богатство города. Мы просто хотим освободить Кун Мина и его дядю из тюрьмы. Но для этого вы должны обманом заставить их открыть ворота города. Иначе ничего нельзя будет сделать.

— Поскольку вы, уважаемый брат, удостоили меня своим доверием и приняли к себе, я считаю своим долгом отдать все силы на служение вашему лагерю.

Итак, в тот же вечер Цинь Мин, Хуа Юн, Сунь Ли, Янь Шунь, Люй Фан, Го Шэн, Се Чжэнь, Се Бао, Оу Пэн и Ван Ин нарядились солдатами правительственных войск и вместе с Ху-Янь Чжо, всего одиннадцать человек, двинулись к городу. Когда они подъехали к городскому рву, Ху-Янь Чжо стал громко кричать:

— Открывайте скорее ворота! За мной гонятся!

Услышав голос Ху-Янь Чжо, охрана сразу же доложила об этом начальнику области Му Юну. А надо вам сказать, что, потеряв Ху-Янь Чжо, Му Юн пребывал в полном унынии. И вот, когда ему доложили о том, что Ху-Янь Чжо прискакал обратно, он несказанно обрадовался, быстро вскочил на коня и помчался на городскую стену. Оттуда он увидел Ху-Янь Чжо и сопровождавших его десяток солдат, лица которых разглядеть было невозможно. Да и Ху-Янь Чжо он узнал лишь по голосу.

— Как же это вам удалось вырваться, господин командир? — спросил Му Юн Ху-Янь Чжо.

— Я попал в западню, которую мне устроили эти мерзавцы, — отвечал тот. — Они схватили меня и отвели в лагерь. Но старшины которые были со мной в походе, выкрали моего коня и вернулись сейчас вместе со мной сюда!

Выслушав Ху-Янь Чжо, начальник области приказал солдатам открыть городские ворота и опустить мост. И вот Ху-Янь Чжо, в сопровождении десяти главарей, въехал в городские ворота. Не успели они приблизиться к начальнику област,и как Цинь Мин одним ударом булавы сбил его с коня. А Се Чжэнь и Се Бао тем временем устроили пожар. Оу Пэн и Ван Ин Коротконогий тигр взбежали на городскую стену и там стали избивать солдат. Увидев пожар, Сун Цзян со своим отрядом ринулся в город. Здесь он тотчас же отдал приказ о том, чтобы населению не наносили ни малейшего ущерба, и велел забрать лишь казну м продовольствие со складов. Кун Мин со своим дядей Кук Бинем, а также все их родственники были освобождены из тюрьмы. Затем потушили пожар, уничтожили всю семью и всех родственников начальника области Му Юна, забрали все его имущество и разделили между бойцами.

А когда рассвело, установили количество пострадавшего от пожара населения, оказали всем помощь, а также роздали им продовольствие. Ценности, которые находились в казне, и имевшееся на складах продовольствие погрузили на пятьсот — шестьсот подвод. К тому же было захвачено больше двухсот добрых коней.

В ознаменование победы в управлении округа Цинчжоу устроили большой пир, на котором главарям с трех соседних гор было предложено объединиться с лагерем Ляншаньбо в один большой лагерь. Ли Чжун и Чжоу Тун тут же отправили своих людей на гору Таохуашань для того чтобы собрать там всех воинов и имущество, а также провиант и покинуть гору. Лагерь свой они приказали сжечь.

А на гору Эрлуншань Лу Чжи-шэнь отправил Ши Эня и Цао Чжэна, чтобы они вместе с Чжан Цином и Сунь Эр-нян подготовили всех людей и все имущество к походу. Кумирню Баочжусы также сожгли.

Через несколько дней приготовления на всех трех горах были закончены, и Сун Цзян во главе большого отряда двинулся в Ляншаньбо. Возглавлять первые четыре колонны он назначил Хуа Юна, Цинь Мина, Ху-Янь Чжо и Чжу Туна. Проходя через различные области, уезды и города, отряды не трогали населения. А крестьяне при появлении отрядов в деревне все, от мала до велика, выходили им навстречу, возжигали курительные свечи и в знак уважения низко кланялись. Вскоре отряды подошли к Ляншаньбо. Первыми их встретили здесь главари, которые командовали силами на воде. Они приплыли на лодках. Остальные атаманы, а также командиры пеших и конных частей во главе с Чао Гаем спустились с горы и вышли встречать прибывших на мыс в Цзиньшатань. Затем все вместе последовали в главный лагерь, собрались в зале Совещаний, где и уселись по старшинству. В честь вновь прибывших был устроен большой пир. Итак, в лагере прибавилось двенадцать главарей — Ху-Янь Чжо, Лу Чжи-шэнь, Ян Чжи, У Сун, Ши Энь, Цао Чжэн, Чжан Цин, Сунь Эр-нян, Ли Чжун, Чжоу Тун, Кун Мин и Кун Лян. Во время пира Линь Чун встал со своего места и рассказал всем о том, как Лу Чжи-шэнь спас ему жизнь.

— После того как мы расстались с вами, господин наставник, — сказал тут расстроганный Лу Чжи-шэнь, — я часто вспоминал о вашей жене. Есть ли от нее какие-нибудь вести за последнее время?

— Когда я убил здесь Ван Луня, — отвечал Линь Чун, — ко мне домой послали людей, чтобы перевезти мою семью сюда. Но оказалось, что жена, не вытерпев домогательств приемного сына Гао Цю, повесилась. А вскоре после этого умер с горя и мой тесть.

Затем Ян Чжи рассказал о том, что с ним произошло здесь около лагеря, когда тут хозяйничал еще Ван Лунь.

— Значит, самой судьбе так было угодно! Это не случайно! — раздались голоса со всех сторон.

Чао Гай в свою очередь рассказал о том, как на перевале Хуанниган они похитили посланные ко дню рождения сановника подарки. Все развеселились и громко хохотали. На следующий день они по очереди устраивали пиршества, однако распространяться об зтом здесь больше нет надобности.

Давайте лучше поговорим о Сун Цзяне. Видя, как сильно разросся лагерь, он радовался от всей души. Тан Луна он назначил главным над всеми кузнецами и поручил ему наблюдение за изготовлением брони, железных цепей, кольчуг и другого боевого снаряжения. Хоу Цзянь стал ведать работами по изготовлению разного рода знамен и одежды. Решено было ввести знамена «трех сил природы», «четырех звезд Большой Медведицы», «пяти стран света» и «двадцати восьми созвездий», а также знамена с изображением летающих дракона, тигра, медведя и леопарда. Были заказаны желтые секиры с белыми бунчукамп и красные кисти с черными головками.

Со всех четырех сторон лагеря поставили наблюдательные вышки, заново отстроили кабачки в западном и южном направлениях, чтобы принимать удальцов, прибывающих в лагерь, а также для того, чтобы своевременно сообщать о приближении правительственных войск.

Чжан Цин с женой Сунь Эр-нян должны были содержать кабачок в западной стороне, так как они раньше уже занимались этим делом. В кабачок на южной стороне были снова назначены супруги — Сунь Синь и тетушка Гу. На восточной стороне попрежнему остались Чжу Гуй и Яо Хэ, а на северной — Ли Ли и Ши Цянь. На всех трех заставах увеличили укрепления и для обороны их назначили множество атаманов. Когда распределение обязанностей было закончено, каждый стал выполнять порученное ему дело, и говорить об этом больше мы не будем.

Но вот однажды Татуированный монах — Лу Чжи-шэнь пришел к Сун Цзяну и сказал:

— У меня есть друг — ученик Ли Чжуна, по имени Ши Цзинь по прозвищу «Девятидраконовый». Сейчас он находится на горе Шаохуашань, в уезде Хуаинь, округа Хуачжоу. Живет он там вместе с Чжу У — «Гениальным полководцем». Кроме того, там находятся Чэнь Да, по прозвищу «Тигр, прыгающий через стремнины» и Ян Чунь — «Пятнистая змея». Эти четыре человека собрались там вместе, чтобы бороться за справедливость. И вот я непрестанно думаю о них. С тех пор как мы расстались в кумирне Вагуаньсы, не было и дня, чтобы я о них не вспомнил. Я хотел бы сейчас пойти повидаться с ними пригласить их присоединиться к нашему лагерю. Не знаю только, каково будет ваше уважаемое мнение?!

— Что же, — отвечал ему Сун Цзян. — Я также слышал о славном имени Ши Цзиня. И если вы пойдете и пригласите их сюда, то это будет замечательно. Однако идти вам туда одному не годится. И мы попросим нашего брата У Суна пойти вместе с вами. Он кстати тоже странствующий монах, так что будет для вас хорошим спутником.

— Я готов идти с вами, брат, — отозвался У Сун.

И в тот же день они собрали все необходимое для дороги. Лу Чжи-шэнь нарядился монахом, а У Сун — его спутником. Распрощавшись со всеми главарями, они спустились с горы и, переправившись из Цзиньшатань на другой берег, отправились в путь.

Днем они шли, с наступлением ночи останавливались на кочлег и через несколько дней добрались до уезда Хуаинь, округа Хуачжоу и направились прямо на гору Шаохуашань.

Надо вам сказать, что сразу же после ухода из лагеря Лу Чжи-шэня и У Суна Сун Цзян стал беспокоиться об их судьбе и потому решил послать вслед им волшебного скорохода Дай Цзуна, чтобы разузнать, не случилось ли с ними чего-нибудь.

Когда Лу Чжи-шэнь и У Сун подошли к горе Шаохуашань, несколько разбойииков вышли из засады и, преградив им путь, спросили:

— Откуда идете, почтенные монахи?

— Прожиаает ли на этой горе господин Ши Цзинь? — в свою очередь спросил Лу Чжи-шэнь.

— Если вы пришли к нашему начальнику, господину Ши Цзиню, — отвечали разбойники, — тогда обождите немного здесь. Мы пойдем доложим о вас нашим главарям, и они выйдут встретить вас.

— Вы скажите только, что сюда пришел Лу Чжи-шэнь повидаться с ним!

Прошло немного времени, и показались Чжу У, Чэнь Да и Ян Чунь, которые спускались с горы навстречу Лу Чжи-шэню и У Суну. Но Ши Цзиня с ними не было.

— А где же господин Цы Цзинь? Почему его не видно? — спросил тогда Лу Чжи-шэнь.

— Учитель, это вы и будете командир Лу Да из Яньаньфу? — спросил тогда Чжу У, подойдя к Лу Чжи-шэню.

— Я самый и есть, — ответил Лу Чжи, — а этот странствующий монах — командир У Сун, убивший тигра на перевале Цзин-ян-ган.

Услышав это, все трое низко склонились перед пришедшими.

— Мы давно слышали о ваших славных именах, — сказали они, — а также о том, что вы живете на горе Эрлуншань. Что привело вас сегодня сюда?

— Мы не живем больше на горе Эрлуншань — ответил Лу Чжи-шэнь. — Мы присоединились к лагерю Сун Цзяна и живем в Ляншаньбо. И вот сейчас мы пришли для того, чтобы повидаться с господином Ши Цзинем.

— В таком случае, почтенные люди, разрешите пригласить вас к нам в лагерь, — сказал Чжу У. — Там мы вам подробно обо всем расскажем.

— Говорите лучше сразу! — начал сердиться Лу Чжи-шэнь. — Если я не смогу увидеть брата Ши Цзиня, то на кой черт нам нужно затруднять себя и идти в ваш лагерь.

— Мой брат человек очень горячий, — вставил У Сун. — И если вы хотите что-то сообщить, то говорите сразу.

— Когда к нам на гору пришел господин Ши Цзинь, наш лагерь стал процветать, — начал тогда Чжу У. — Но вот недавно господин Ши Цзинь, спустившись с горы, встретился с одним художником, как оказалось уроженцем Даминфу, Северной столицы, по имени Ван И. Он дал обет разрисовать стены Храма владыки золотого неба в Сиюйхуашань и как раз ехал туда для этого. Вместе с ним ехала и его дочь — Юй Цяо-чжи. А надо вам сказать, что начальник здешней области, некий Хэ, когда-то был близок к наставнику императора. Человек это жадный, он бесчинствует и притесняет народ. И вот однажды, когда он пришел в кумирню чтобы возжечь благовонные свечи, то увидел Юй Цяо-чжи. Девушка ему приглянулась, и он несколько раз засылал к Ван И своих людей, изъявив желание взять девушку себе в наложницы. Однако Ван И не соглашался. Тогда он силой отнял у него дочь, а самого Ван И заклеймил и сослал в дальний лагерь. Дорога, по которой его вели, проходила через наши места, и вот тут-то господин Ши Цзинь как раз и встретился с ним. Когда Ван И поведал ему о своем горе, господин Ши Цзинь освободил его и привел на гору, а охрану, которая сопровождала Ван И, убил. Больше того, он отправился прямо в город, чтобы расправиться там с начальником Хэ. Однако начальнику стало об этом известно, и он отдал приказ схватить господина Ши Цзиня. И вот сейчас господин Ши Цзинь находится в тюрьме. А начальник области собирается послать отряд, чтобы уничтожить наш лагерь. Так мы и сиднм здесь, не зная, что предпринять.

— Да как же этот чертов начальник осмелился так бесцеремонно поступать! — воскликнул Лу Чжи-шэнь, выслушав рассказ Чжу У. — Какое право он имеет своевольничать! Я сейчас же пойду и прикончу эту тварь!

— Прошу вас, уважаемые господа, пройти пока что к нам в лагерь, там мы и обсудим, что делать, — снова предложил Чжу У.

Однако Лу Чжи-шэнь ни за что не хотел идти. Но тут У Сун положил одну руку на его посох, а другой, указывая на небо, сказал:

— Дорогой брат, ты разве не видишь, что солнце уже начинает спускаться за деревья?

Взглянув на небо, Лу Чжи-шэнь даже зарычал от злобы и тяжело вздохнул. Все направились в лагерь. Когда они пришли туда и уселись, Чжу У позвал Ван И и представил его гостям. Ван И повторил рассказ о жадности и жестокости правителя области, о том, как он притесняет народ и как силой отнял у него дочь.

Затем хозяева приказали устроили в честь Лу Чжи-шэня и У Суна пир.

— Раз здесь нет моего брата Ши Цзиня, то ни одной капли вина я не выпью! — заявил Лу Чжи-шэнь. — Я у вас переночую, а завтра пойду в областной город и убью этй скотину, начальника области!

— Дорогой брат, — стал уговаривать его У Сун, — с этим делом поступать опрометчиво не годится. Освободить господина Ши Цзиня мы сможем лишь тогда, когда быстро возвратимся в Ляншаньбо, доложим обо всем Сун Цзяну и придем сюда в Хуачжоу с большим отрядом.

— Пока мы пойдем в Ляншаньбо и соберем там людей, душа господина Ши Цзиня будет неизвестно где! — воскликнул Лу Чжи-шэнь.

— Предположим, тебе и удастся убить начальника области, но как ты сможешь освободить господина Ши Цзиня? — сказал У Сун. — Нет, я ни за что не отпущу тебя!

— Дорогой брат, не волнуйтесь! — стал успокаивать Лу Чжи-шэня также и Чжу У. — Командир У Сун рассуждает совершенно правильно!

— Вот этой своей проклятой нерасторопностью вы и погубили моего брата Ши Цзиня! — уже сердито крикнул Лу Чжи-шэнь. — Сейчас его жизнь в опасности, а вы еще хотите устраивать пирушки, веселиться и рассуждать!

С большим трудом хозяевам удалось уговорить Лу Чжишэня выпить чашечки полторы вина, после чего он, прямо как был, не раздеваясь, уснул. На следующее утро он встал во время четвертой стражи, еще задолго до рассвета, и, захватив свой посох и подвесив кинжал, куда-то исчез.

— Ушел все-таки, не послушался нас, — сказал У Сун. — Теперь беды ему не миновать!

Между тем Чжу У послал двух наиболее сметливых разбойников следить за Лу Чжи-шэнем.

А Лу Чжи-шэнь тем временем прошел прямо в город Хуачжоу и там стал расспрашивать, как пройти к областному управлению. Прохожий к которому он обратился, сказал:

— Как только минуешь мост, так сразу же сверни на восток, как раз туда и придешь.

Но не успел Лу Чжи-шэнь приблизиться к мосту, как услышал голоса:

— Монах! Прячься скорее, сам правитель области едет!

«Я как раз ищу его, а он сам ко мне в руки лезет, — подумал Лу Чжи-шэнь. — Уж верно на роду ему написано умереть сейчас».

Впереди правителя области Хэ чинно, пара за парой, следовала сопровождавшая его свита. Правитель ехал в крытом паланкине, охраняемый слева и справа. С каждой стороны шествовало по десяти солдат. Все они были вооружены плетками, копьями и железными цепями и крепко охраняли правителя.

«А ведь нелегко прикончить эту сволочь, — подумал Лу Чжи-шэнь. — Но если я не убью его, то меня засмеют».

Между тем начальник области из оконца паланкина заметил Лу Чжи-шэня и подумал, что тот хотел подойти к нему, но так и не решился. Когда он уже проследовал через мост и, прибыв к управлению, вышел из паланкина, то подозвал двух человек из своей охраны и сказал им:

— Пойдите пригласите ко мне на обед толстого монаха, который стоит на мосту!

Выслушав приказание, охранники побежали на мост и, подойдя к Лу Чжи-шэню, сказали:

— Господин начальник области приглашает вас к себе на обед.

«Так оно и есть, этот мерзавец должен погибнуть от моей руки! — снова подумал Лу Чжи-шэнь. — Я совсем было собрался уже убить его, но, опасаясь, что ничего из этого не получится, пропустил его. И вот сейчас, когда я решил искать удобного случая, чтобы прикончить его, он сам приглашает меня к себе!»

Он последовал за посланными за ним людьми и пришел прямо в управление. А начальник области уже отдал все необходимые распоряжения и когда увидел Лу Чжи-шэня, то приказал ему положить свой посох, снять кинжал и пройти во внутренние помещения пообедать с ним.

Сначала Лу Чжи-шэнь ни за что не хотел расстаться со своим оружием, но окружающие стали говорить ему:

— Эх ты, монах! Разве ты не знаешь, как надо вести себя! Кто же тебе позволит войти во внутренние покои правителя области с оружием!

— Ладно, мне достаточно будет моих кулаков, чтобы размозжить башку этой сволочи! — подумал Лу Чжи-шэнь и, оставив под верандой посох и кинжал, пошел за охранником в помещение. Сидевший там правитель Области махнул рукой и крикнул:

— Хватайте этого лысого разбойника!

И в тот же миг на Лу Чжи-шэня с обеих сторон ринулось тридцать — сорок стражников, которые сбили его с ног и схватили.

Будь Лу Чжи-шэнь сыном самого повел вселенной то и тогда он, пожалуй, не смог бы вырваться из расставленной ему ловушки. Будь он даже самим богом-хранителем с огненной головой, все равно он не выбрался бы из омута дракона и логова тигра. Вот уж поистине говорится:

Мотылек, в огонь летящий, погибает во мгновенье.

Проглотив крючок, мгновенно погибает черепаха.

Что же было с Лу Чжи-шэнем дальше, после того как его схватил начальлник области Хэ, вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Глава 58

повествующая о том, как У Юн хитростью достал золотой колокол и как Сун Цзян учинил расправу на западном пике горы Хуашань

Итак, правитель области Хэ, заманив Лу Чжи-шэня во внутренние покои, приказал схватить его. Стражники набросились на Лу Чжи-шэня и подвели его к правителю области.

И вот, в тот момент, когда правитель уже хотел приступить к допросу, Лу Чжи-шэнь, рассвирепев, закричал:

— Ах ты, притеснитель народа, распутная тварь! Да как посмел ты схватить меня! Пусть даже мне придется умереть, я все равно не пожалею об этом, так как умру вместе со своим уважаемым братом Ши Цзинем! Но если ты погубишь меня, мой старший брат Сун Цзян не простит тебе этого! Знай, что в Поднебесной нет такого преступления, которое осталось бы не отомщенным! Так что лучше верни мне Ши Цзиня, а также освободи Юй Цяо-чжи. А когда я увезу ее к отцу, ты сейчас же подай заявление в императорскую канцелярию о своей отставке! Такой разбойник с крысиными глазами, как ты, который только и. думает о том, чтобы удовлетворить свою похоть, не может быть отцом и матерью для народа! Так вот, если ты выполнишь мои три условия, тогда я, может быть, и прощу тебя. Но если ты хоть чего-нибудь не выполнишь, то не пеняй, что бы потом с тобой ни произошло. А сейчас дай мне возможность повидаться с моим братом Ши Цзинем, и потом уже я приду разговаривать с тобой!

Эти слова так взбесили правителя области, что от злости он не мог выговорить ни слова и лишь пробормотал:

— Я только подозревал, что этот разбойник покушается на меня, а он, оказывается, в одной шайке с Ши Цзинем! Ну и мошенник! Бросьте этого мерзавца в тюрьму, а потом мы посмотрим, что с ним делать! Несомненно, этот лысый осел такой же гусь, как и Ши Цзинь!

Лу Чжи-шэня даже не подвергли полагающемуся предварительному наказанию палками, а сразу надели на него тяжелую кангу и заключили в тюрьму для смертников. Одновременно в провинциальное управление был послан запрос о том, как разрешить это дело. Посох и кинжал Лу Чжи-шэня были оставлены в управлении области.

Между тем слухи об этом событии взбудоражили весь город Хуачжоу, и разведчики из лагеря разбойников немедленно помчались в лагерь и доложили обо всем своим атаманам У Сун сильно встревожился и стал думать:

«Мы прибыли в Хуачжоу с поручением вдвоем, и вот один из нас уже попался. Как же я вернусь теперь в лагерь и что скажу остальным главарям?!»

Он совсем растерялся и не знал, что делать. Но в этот мо. мент явился разбойник, который сообщил:

— К подножью горы пришел один из главарей, посланный из лагеря Ляншаньбо, по имени Волшебный скороход — Дай Цзун.

Услышав это, У Сун тотчас же поспешил спуститься с горы навстречу Дай Цзуну и затем привел его наверх, где познакомил с Чжу У и другими атаманами. У Сун пожаловался Дай Цзуну на Лу Чжи-шэня, который не послушал их увещеваний и вот теперь попал в беду. Известие это сильно встревожило Дай Цзуна, и он воскликнул:

— В таком случае мне нельзя здесь ни минуты задерживаться! Я тотчас же должен вернуться в Ляншаньбо и доложить обо всем нашим старшим братьям, чтобы они во-время могли послать туда отряд и спасти Лу Чжи-шэня!

— Ладно, а я буду ждать вашего быстрейшего возвращения здесь, — сказал У Сун.

Подкрепившись немного овощной пищей, Дай Цзун произнес заклинание и отправился в обратный путь в Ляншаньбо. Через три дня он был уже в лагере и, явившись к Чао Гаю и Сун Цзяну, рассказал о том, как Лу Чжи-шэнь, желая спасти Ши Цзиня, решил убить управителя области, но сам попал в беду.

Выслушав его, Сун Цзян в волнении воскликнул:

— Раз оба наших брата попали в такую беду, то как можем мы не прийти им на помощь?! Я должен тотчас-же отправиться туда!

В тот же день он собрал три отряда и отправился в поход. Передовой отряд возглавили пять атаманов: Линь Чун, Ян Чжи, Хуа Юн, Цинь Мин и Ху-Янь Чжо. Отряд этот состоял из тысячи конников, одетых в броню, и двух тысяч пеших бойцов. Он должен был прокладывать дорогу через горы и наводить мосты через реки. Вторым — центральным — отрядом командовали Сун Цзян, У Юн, Чжу Тун, Сюй Нин, Се Чжэнь и Се Бао — всего шесть главарей. Их отряд состоял из двух тысяч конных и пеших бойцов.

И наконец, во главе третьего отряда должны были идти пять командиров: Ли Ин, Ян Сюн, Ши Сю, Ли Цзюнь и Чжан Шунь. Этот отряд также состоял из двух тысяч пеших и конных бойцов, и в его обязанность входило снабжение продовольствием и фуражом остальных отрядов. Таким образом, в поход выступило семь тысяч бойцов. Покинув Ляншаньбо, отряды направились прямо в Хуачжоу.

Двигались они быстро, и скоро половина дороги осталась позади. Дай Цзун был послан вперед в лагерь на гору Шао-уашань сообщить о приближении отрядов. Чжу У и остальные главари, в ожидании гостей, тотчас же распорядились резать свиней, баранов, коров и лошадей и приготовили доброго вина.

Тем временем Сун Цзян со своими отрядами подошел к горе Шаохуашань. Тогда У Сун в сопровождении Чжу У, Чэнь Да и Ян Чуня спустился с горы и познакомил хозяев с прибывшими атаманами. После этого все проследовали в лагерь, где и расселись по старшинству. Сун Цзян стал спрашивать о том, что делается в городе. И Чжу У сообщил ему:

— Два главаря брошены сейчас правителем области Хэ в тюрьму. И вот теперь он ждет лишь приказа императорской канцелярии, чтобы покончить с ними.

— Какой бы способ нам придумать, чтобы поскорее спасти их? — обратился Сун Цзян к У Юну.

— Хуачжоу — город большой и занимает обширную территорию, — сообщил Чжу У. — Да и.ров там глубокий и широкий. Поэтому вести наступление прямо на город нельзя. Захватить его можно лишь в том случае, если одновременно изнутри будет оказана поддержка.

— Мы завтра же отправимся туда и посмотрим, что представляет собой этот городской ров. Ну, а потом обсудим, как нам поступать, — ответил У Юн.

Пирушка затянулась до поздней ночи. Между тем Сун Цзян никак не мог дождаться утра. Он хотел побыстрее отправиться в город, чтобы все осмотреть. Видя, как он взволнован, У Юн стал успокаивать его:

— Заточив в тюрьму таких доблестных «тигров», как Лу Чжи-шэнь и Ши Цзинь, власти, конечно, приняли все меры предосторожности. Поэтому ехать осматривать город днем не следует. Ночь сегодня будет лунная, и, как только стемнеет, мы отправимся туда. Чтобы осмотреть город, нам понадобится совсем мало времени.

Едва наступила ночь, как Сун Цзян, У Юн, Хуа Юн, Цинь Мин и Чжу Тун, всего пять человек, на конях спустились с горы и по тропинкам двинулись вперед. К первой ночной страже они уже добрались до города и, остановив своих коней на высоком холме около Хуанчжоу, стали осматривать местность.

Стояла как раз середина второго месяца. На безоблачном небе ярко светила луна, заливая все вокруг своим сиянием. Было светло, как днем. С высоты холма они увидели, что в высокой и крепкой стене, окружающей город Хуачжоу, есть несколько ворот, а ров вокруг города широкий и глубокий. Они долго осматривали город и вдруг заметили, что вдалеке уже отчетливо вырисовывается западная вершина горы Шаохуашань.

Сун Цзян и его друзья убедились в том, что город этот с его крепкими стенами и широким рвом вокруг выглядит как неприступная крепость. Они не знали даже, как подступить к нему.

— Что ж, вернемся пока в лагерь, а там посоветуемся, — сказал, наконец, У Юн.

Все пять всадников в ту же ночь вернулись на гору Шаохуашань. Сун Цзян был очень огорчен, все время хмурился и о чем-то сосредоточенно думал.

— Надо послать туда человек десять опытных разведчиков, — предложил У Юн. — Пусть они разузнают, что делается вокруг.

Через два дня один из разведчиков возвратился и доложил:

— Император пожаловал одному сановнику золотой висячий колокол и послал этого сановника на западную вершину этой горы принести жертвоприношение. И вот сейчас этот сановник с реки Хуанхэ выехал на реку Вэйхэ.

— Ну, дорогой брат, можете не печалиться, все в порядке! — сказал У Юн, услышав это.

Затем он вызвал к себе Ли Цзюня и Чжан Шуня и объяснил им, что они должны делать.

— Плохо лишь то, что мы не знаем этой местности, — сказал Ли Цзюнь. — Надо бы найти какого-нибудь проводника.

— А что, если я пойду с вами? — спросил тут Ян Чунь Пятнистая змея.

Сун Цзян охотно принял его предложение, и они втроем — Ли Цзюнь, Чжан Шунь и Ян Чунь — отправились с горы. На следующий день У Юн попросил Сун Цзяна, Ли Ина, Чжу Туна, Ху-Янь Чжо, Хуа Юна, Ципь Мина и Сюй Нина, всего семь человек, возглавить отряд человек в пятьсот и осторожно спуститься с горы. У переправы через реку Вэйхэ их ждали Ли Цзюнь, Чжан Шунь и Ян Чунь, которые приготовили там более десяти больших лодок.

У Юн приказал Хуа Юну, Цинь Мину, Сюй Нину и Ху-Янь Чжо вчетвером устроить на берегу засаду. Сун Цзян, У Юн, Чжу Тун и Ли Ин сели в лодки, а Ли Цзюнь, Чжан Шунь и Ян Чунь спрятали эти лодки в разных местах вдоль берега. Так прошла ночь, а на рассвете следующего дня они услышали доносившиеся издалека удары в гонг и бой барабана. Вскоре показались три правительственных лодки с желтыми флагами. На флагах было написано: «Сановник Су следует на западную вершину горы для выполнения священной воли императора — принесения жертвоприношений». Лодки эти плыли вниз по реке.

Чжу Тун и Ли Ин, с длинными копьями в руках, стояли за Сун Цзяном. У Юн находился на носу лодки. И вот, когда лодки императорского посланца поровнялись с ними, главари преградили им дорогу. В тот же момент на палубе правительственных лодок появилось более двадцати человек охраны, одетых в красные кафтаны и подпоясанных серебряными поясами.

— Что это за лодки?! И как смеете вы преграждать путь императорскому сановнику?! — закричали они.

Тогда Сун Цзян с палицей в руках почтительно склонился перед сановником и произнес полагающееся по обычаю приветствие. А У Юн, оставаясь на носу лодки, тоже обратился к сановнику:

— Справедливый человек Сун Цзян из Ляншаньбо почтительно просит вас остановиться здесь ненадолго, — сказал он.

Тогда появился один из чиновников, сопровождающих императорского посланца, и стал возмущаться:

— Здесь находится сановник, который по указу самого императора следует на западную вершину горы для совершения обряда жертвоприношения. Как же вы, разбойники из Ляншаньбо, осмеливаетесь задерживать его?!

Между тем Сун Цзян так и застыл в поклоне и стоял не разгибаясь. А У Юн, все еще находясь на носу лодки, снова заговорил:

— Этот справедливый человек хотел бы повидать посланца императора и кое-что сообщить ему.

— Да что вы за люди? — рассердился чиновник. — Как смеете вы настаивать на свидании со столь высоким сановником?

— Молчать! — заорали находившиеся рядом с ним два охранника.

Но Сун Цзян не двинулся с места, а У Юн продолжал:

— Мы просим господина сановника сойти на берег, так как нам надо с ним посоветоваться.

— Перестань молоть вздор! — закричал чиновник. — Сановник выполняет волю императора. Какие там еще могут быть разговоры?!

Тут поднялся Сун Цзян и сказал:

— Что же, раз сановник не желает встретиться с нами, то я опасаюсь, что мои ребята могут напугать его.

Тут Чжу Тун взмахнул флажком, который был прикреплен к его пике, и в тот же миг на берегу показались Хуа Юн, Цинь Мин, Сюй Нин и Ху-Янь Чжо. Они подтянули свои отряды и расставили их вдоль берега. Каждый боец держал в руках лук, приложив стрелу к натянутой тетиве. Это зрелище так напугало охрану сановника, что они тотчас же скрылись в трюм.

Затрепетал от страха и сам чиновник, и ему ничего не оставалось делать, как пойти и доложить обо всем сановнику Су. Сановник вынужден был подняться наверх и там уселся на носу судна. Тогда Сун Цзян снова склонился перед ним и произнес полагающееся приветствие.

— Мы, разумеется, не посмели бы без причины соверщат беззакония, — сказал он.

— Почему же вы, справедливый человек, позволяете себе задерживать мои суда?! — спросил его сановник Су.

— Да разве посмеем мы задерживать вас, господин сановник! — воскликнул Сун Цзян. — Я хотел только просить вас сойти на берег, так как должен кое-что сообщить.

— Мне дан особый указ императора следовать на западную вершину горы, чтобы совершить там обряд жертвоприношения, — заявил сановник. — И я не понимаю, о чем должен говорить с вами, справедливый человек? Разве может императорский сановник так просто сойти на берег?

— Боюсь, что отказ господина уполномоченного может не понравиться моим помощникам, — сказал тогда У Юн.

В этот момент Ли Ин снова подал сигнал своей пикой, и к ним тут же подплыли лодки Ли Цзюня, Чжан Шуня и Ян Чуня. Увидев их, сановник Су сильно напугался. Тем временем Ли Цзюнь и Чжан Шунь, размахивая сверкающими мечами, уже успели перепрыгнуть в правительственные лодки и сразу же сбросили в воду двух человек из охраны сановника.

— Не будьте такими грубиянами! Ведь вы испугали благородного человека! — крикнул Сун Цзян.

Ли Цзюнь. и Чжан Шунь моментально бросились в воду, вытащили оттуда охранников и водворили их на лодку. А сами перешли в свои лодки.

У сановника Су от страха душа ушла в пятки.

— Ребятки! Отойдите-ка пока подальше! — крикнули в это время Сун Цзян и У Юн. — Вы не должны пугать знатного человека! Мы уж как-нибудь сами уговорим его сойти на берег.

— Если у вас, благородный человек, есть ко мне дело, — заговорил тогда сановник Су, — так вам ничто не мешает поговорить со мной здесь.

— Это не место для такого разговора, — отвечали Сун Цзян и У Юн. — Поэтому мы просим вас, господин сановник, проследовать в наш лагерь, где мы обо всем вам доложим. У нас вовсе нет намерения причинять вам вред. Пусть духи, обитающие на горе Си-юй, уничтожат нас, если мы затаили дурную мысль.

После этого у императорского посланца не оставалось иного выхода, как сойти на берег, что он и сделал. Находившиеся в лесу люди подвели ему коня и помогли сесть на него. Итак, сановник вынужден был следовать за разбойниками.

Сун Цзян и У Юн послали Хуа Юна и Цинь Мина вперед, чтобы он сопровождал сановника в горный лагерь. А сами сели на коней и приказали всем людям императорского посланца, находящимся в лодках, захватить с собой императорские курения, предметы жертвоприношения, висячий золотой колокол и также идти в горы. Наконец, вместе со своим отрядом ушли в горы и сами главари. У реки для охраны лодок остались только Ли Цзюнь и Чжан Шунь и с ними больше ста человек.

Прибыв в крепость, Сун Цзян и У Юн спешились и, почтительно поддерживая императорского сановника, провели его в зал Совещаний, где усадили на центральное место. По обеим сторонам выстроились в ряд с обнаженными мечами все главари. Сун Цзян совершил перед сановником четыре полагающихся по обычаю земных поклона и почтительно доложил:

— Ваш покорный слуга Сун Цзян прежде служил мелким чиновником в управлении уезда Юньчэн. Но против меня затеяли судебное дело, и я вынужден был уйти в леса и присоединиться к разбойникам. Сейчас, спасаясь от беды, я временно обосновался в лагере Ляншаньбо. Но я жду, когда от императора выйдет помилование и все мы сможем вернуться к мирной жизни и служить своему государству. Однако сейчас случилось так, что два наших брата без всяких причин схвачены и брошены в тюрьму правителем области Хэ. И вот мы хотим воспользоваться императорскими курениями и висячим золотым колоколом, чтобы пробраться в Хуачжоу. Как только дело наше будет улажено, мы все это вернем. Вам лично мы не причиним ни малейшего вреда. Жду почтительно вашего решения, господин сановник!

— Курения и все остальное вы можете взять, это пустяки, — сказал тогда сановник Су. — Но когда это дело раскроется, беды мне не миновать!

— Возвратясь в столицу, господин сановник, вы свалите всю вину на меня, и дело с концом! — уговаривал его Сун Цзян.

Сановник Су посмотрел вокруг себя и решил, что один только вид этих людей лишает его возможности отказать им. Выхода не было, пришлось дать свое согласие. После этого Сун Цзян почтительно преподнес сановнику кубок вина и в благодарность приказал устроить в честь его угощение.

Затем у сопровождавших сановника отобрали одежду и нарядили в нее своих людей. Среди разбойников выбрали наиболее статного и красивого, обрили ему усы и бороду и одели его в платье сановника. Он должен был представлять самого Су. Сун Цзян и У Юн нарядились чиновниками, Се Чжэнь, Се Бао, Ян Сюн и Ши Сю — командирами охраны. Рядовые разбойники взяли себе пурпурные одежды и подпоясались серебряными поясами. В руках они держали императорские знамена, стяги, скипетр, предметы жертвоприношения, а также курения и золотой колокол.

Хуа Юн, Сюй Нин, Чжу Тун и Ли Ин изображали охрану. Что же касается Чжу У, Чэнь Да и Ян Чуня, то они ухаживали за сановником и его людьми, угощая их вином и закусками.

К городу Хуачжоу отправлялись разными путями два отряда. Один во главе с Цинь Мином и Ху-Янь Чжо, другой во главе с Линь Чуном и Ян Чжи. У Сун должен был идти вперед к воротам храма на западной вершине горы и ждать там сигнала к действию.

Однако наш рассказ слишком уж затянулся. Расскажем сейчас лучше о тех, которые спустились с горы к реке, погрузились в лодки и отправились в путь. Не заезжая в Хуачжоу и не представившись правителю области, они направились прямо в кумирню на западной вершине горы. Дай Цзун пошел вперед в храм Юньтайгуань, предупредить настоятеля о прибытии гостей. Вместе со всеми служителями настоятель вышел на берег встретить прибывших.

Впереди были расставлены курительные свечи, императорские штандарты, знамена. Прежде всего гостей попросили поставить в курильницу посланные императором свечи, а затем служители, неся впереди золотой колокол и остальные предметы для жертвоприношения, двинулись к монастырю.

Между тем настоятель совершил перед мнимым посланцем императора полагающиеся поклоны, а У Юн сказал:

— Сановник в пути заболел и сейчас чувствует себя плохо. Прикажите подать крытый паланкин.

Стоявшие поблизости люди поспешили помочь сановнику сесть в паланкин, пронесли его прямо на гору и, дойдя до главного храма, опустили носилки на землю. Тут У Юн, изображающий из себя чиновника-распорядителя, сказал:

— Мы прибыли сюда по особому указу императора и привезли с собой императорские курения и золотой колокол для того, чтобы принести жертву духу этого храма. Почему же правитель города с таким пренебрежением относится к нашему приезду и даже не вышел встретить нас?

— Я уже послал к нему людей сообщить о вашем приезде, и он, несомненно, скоро будет здесь, — поспешил ответить настоятель.

Не успел он проговорить это, как в сопровождении свиты человек в семьдесят показался чиновник, специально назначенный правителем области. Он прибыл с вином, фруктами и угощением, чтобы встретить посланца императора.

Между тем должен вам сказать, что разбойник, наряженный императорским сановником, хоть своим внешним видом и был достаточно представителен, однако по манере говорить он, конечно, не мог бы сойти за высокопоставленное лицо. Поэтому под предлогом, что он болен, его уложили в постель и укутали одеялами. А у чиновника, присланного правителем области, при виде императорского штандарта, знамен, жезла и прочих императорских регалий не могло, конечно, возникнуть никаких сомнений относительно правдивости всего происходящего.

Дважды доложив сановнику о прибытии из города уполномоченного, чиновник ввел его в комнату, где находился разбойник, изображающий посланца императора. Уполномоченный еще издалека приветствовал его поклонами и тут увидел, что посланец императора сделал какой-то знак рукой, но так ничего и не сказал. Приставленный к нему чиновник быстро подошел к уполномоченному и стал ему выговаривать:

— Господин сановник является одним из самых приближенных лиц императора. Но он не отказался взять на себя труд пуститься в такой дальний путь, чтобы выполнить волю императора и совершить здесь обряд жертвоприношения. И вот в дороге он неожиданно заболел и до сих пор еще не поправился. Как же мог правитель вашей области не встретить посланца императора?!

— О приезде посланца императора сообщили лишь чиновники из дальних мест. А из близлежащих городов сообщения об этом не последовало. Вот почему мы допустили подобную оплошность и во-время не встретили вас. Но мы никак не ожидали, что сановник уже прибыл в храм. По долгу службы наш правитель области обязан был бы, конечно, прибыть сюда немедленно сам, но ввиду того, что разбойники с горы Шаохуашань объединились с разбойниками из лагеря Ляншаньбо и собираются сейчас напасть на наш город, то у нас в Хуачжоу каждый день ведутся приготовления к обороне. Вот почему наш начальник не решился выехать ив города и поручил мне чествовать посланца императора дарами и вином. Однако скоро он сам прибудет сюда, чтобы засвидетельствовать свое почтение.

— Господин сановник не желает отведать ни одной капли вина, пока не прибудет сюда сам правитель области для того, чтобы обсудить предстоящую церемонию жертвоприношения, — заявил чиновник.

Тогда прибывший из города уполномоченный приказал убрать вино и велел преподнести по чашке людям, сопровождавшим чиновника, приставленного к императорскому посланцу. А последний еще раз вошел с докладом к сановнику, попросил ключ, в присутствии уполномоченного открыл замок и из парчового благоухающего мешка вынул золотой висячий колокол. Прикрепив этот колокол к бамбуковому шесту, он высоко поднял его и попросил уполномоченного тщательно его рассмотреть.

Это был действительно изящный колокол, сделанный искусным придворным мастером в Восточной столице. Весь он был украшен разноцветными драгоценными каменьями, а внутри его горел фонарь, обтянутый красным шелком. Это, несомненно, был тот самый колокол, который висел посреди главного придела Храма владыки неба. Колокол мог быть сделан лишь во дворце императора, и никто из простого народа не мог сделать такого же. Показав уполномоченному колокол, чиновник императорского дворца спрятал его в чехол и запер в сундук. Затем он достал выданные императорской канцелярией документы и, передавая их уполномоченному, сказал, чтобы тот поторопил с приездом правителя области, так как нужно было договориться о дне жертвоприношения и о проведении церемонии. Ознакомившись со всеми предметами и документами, уполномоченный и сопровождавшая его свита тут же распростились с мнимым чиновником и направились обратно в город, чтобы обо всем доложить правителю области Хэ.

Между тем, наблюдая за происходящим, Сун Цзян с одобрением думал: «Хоть и хитер ты, мошенник, а все же мы проведем тебя так, что в глазах у тебя потемнеет и сердце забьется в смятении».

Тем временем У Сун уже достиг ворот монастыря. Тогда У Юн велел Ши Сю спрятать у себя кинжал и также идти на подмогу к У Суну. А Дай Цзуну он приказал нарядиться телохранителем. Настоятель приготовил для гостей скромную трапезу и распорядился, чтобы в храме все привели в порядок.

От нечего делать Сун Цзян пошел прогуляться и осмотреть храм. А надо вам сказать, что храм этот действительно был выстроен на славу. Постройки его, необычные и величественные, казались земным раем. Когда, осмотрев храм, Сун Цзян вернулся в помещение, привратник доложил ему о прибытии Хэ — правителя области.

После этого Сун Цзян велел Хуа Юну, Сюй Нину, Чжу Туну и Ли Ину стать по обе стороны входа с оружием в руках, изображая охрану. А Се Чжэнь, Се Бао, Ян Сюн и Дай Цзун, спрятав у себя оружие, должны были находиться поблизости, чтобы в любой момент оказать помощь.

Между тем правитель области во главе отряда численностью свыше трехсот человек, подъехав к монастырю, спешился и, сопровождаемый своими приближенными, вошел в храм. Когда мнимые чиновники-распорядители У Юн и Сун Цзян увидели, что большой вооруженный отряд, который привел с собой начальник области Хэ, собирается войти в храм, они закричали:

— Здесь находится сановное лицо, представитель императора! Никто из посторонних не смеет приближаться к нему!

Тогда сопровождавшая правителя области охрана остановилась, и Хэ один вошел в храм, чтобы совершить поклоны перед посланцем императора.

— Посланец императора просит правителя области войти к нему, — доложил чиновник-распорядитель.

Войдя в зал, правитель области низко склонился перед разбойником.

— Известно ли правителю области, что он совершил преступление? — спросил мнимый чиновник.

— Я не знал, что посланец императора уже прибыл, — отвечал правитель области — и почтительно прошу вас простить мне мою вину!

— Сановник по повелению императора прибыл на западную вершину горы, чтобы совершить жертвоприношения, — продолжал чиновник, — и вы давно уже должны были выехать ему навстречу!.. Почему же вы этого не сделали?

— Я виноват в том, что не выехал встретить посланца императора, — оправдывался правитель области, — но это произошло потому, что мне во-время не доложили о его приближении.

— Взять его! — крикнул У Юн.

Тут братья Се Чжэнь и Се Бао выхватили свои мечи и, пинком ноги свалив правителя на землю, в один миг снесли ему голову.

— Ну, а теперь за дело, братья! — крикнул Сун Цзян.

Прибывшие с правителем области люди до того были напуганы, что застыли от изумления на месте. Воспользовавшись этим, Хуа Юн и остальные бросились на солдат, и головы покатились по земле, как костяшки счетов. Некоторые бросились было бежать из ворот монастыря, но здесь со всех сторон на них с мечами налетели У Сун, Ши Сю и остальные разбойники, которые принялись избивать их. Вскоре от отряда в триста с лишним человек в живых не осталось ни одного. А те, кто подошел позднее, были перебиты Чжан Шунем и Ли Цзюнем.

После этого Сун Цзян приказал сейчас же убрать императорские благовония и колокол и погрузить все это на лодки. Когда они прибыли к городу Хуачжоу, то увидели с двух концов вздымающиеся столбы дыма. Они тут же ринулись в город, прежде всего поспешили к тюрьме и освободили Ши Цзиня и Лу Чжи-шэня. Затем они разгромили казну и, забрав оттуда все ценности, погрузили их на подводы.

Тем временем Лу Чжи-шэнь сбегал во внутренние покоя правителя и взял там свои кинжал и посох. Что касается девушки Юй Цяо-чжи, то она еще раньше бросилась в колодец и покончила с собой.

Покинув Хуачжоу, разбойники погрузились на лодки и отправились в обратный путь к горе Шаохуашань. Там они пошли к подлинному посланцу императора сановнику Су и, совершив перед ним поклоны, вернули ему императорские благовония, колокол, штандарт, знамена и жезл, а также поблагодарили его за оказанную им великую милость. Затем Сун Цзян распорядился принести на блюде слитки золота и серебра и преподнес это посланцу. Подарки были розданы также и всей его свите, независимо от чипа или звания. В честь сановника был устроен прощальный пир, а затем все главари пошли провожать его с горы.

На берегу реки они передали сановнику в полной сохранности все до одной лодки, на которых он прибыл. А остальные лодки вернули их прежним владельцам.

Распрощавшись с посланцем императора, Сун Цзян вернулся со всеми остальными на гору Шаохуашань. После совещания с четырьмя главарями этого лагеря они решили собрать все ценности и имущество, а лагерь поджечь. И так всей компанией, захватив лошадей и фураж, они двинулись в Ляншаньбо.

Что же касается Ван И, то его снабдили деньгами на дорогу, и он отправился в другое место, но об этом говорить мы не будем.

Вернемся теперь к императорскому посланцу, сановнику Су. Когда он на своих лодках прибыл в город Хуачжоу, то уже знал о том, что разбойники из Ляншаньбо уничтожили отряд правительственных войск, разграбили казну и увезли провиант. Из числа правительственных войск в самом городе было убито более ста человек, а все лошади были захвачены и уведены разбойниками. В храме на западной вершине горы также погибло не мало людей. Су велел чиновнику составить донесение и немедленно отправить его в провинциальное управление, чтобы там донесли об этом императору. В донесении говорилось о том, что в пути Сун Цзян похитил императорские благовония и золотой колокол, благодаря чему смог заманить правителя области в храм и там убить его.

Мы не будем здесь распространяться о том, как посланец императора Су, прибыв в храм, совершил возжигание благовоний и, передав золотой колокол настоятелю храма Юньтайгуань, спешно вернулся в столицу, где и представил императору доклад о своей поездке.

Вернемся лучше к тому, как Сун Цзян, освободив Ши Цзиня и Лу Чжи-шэня, захватил с собой четырех удальцов с горы Шаохуашань, снова разделил свой отряд на три колонны и двинулся обратно в Ляншаньбо. По пути они не причинили никому никакого вреда.

Вперед был выслан Дай Цзун, чтобы сообщить об их возвращении. Чао Гай вместе с другими главарями спустился с горы навстречу Сун Цзяну и остальным, после чего все прошли в лагерь и собрались в зале Совещаний. Когда взаимные приветствия были закончены, в честь радостного события устроили торжество.

А на следующий день Ши Цзинь, Чжу У, Чэнь Да и Ян Чунь в знак благодарности к Чао Гаю и Сун Цзяну также устроили пир. И вот Чао Гай сказал Сун Цзяну:

— Есть у меня одно дело, которое я временно отложил, так как вы, уважаемый брат, надолго покидали лагерь. Вчера же я счел неудобным говорить об этом потому, что к нам прибыли четыре новых брата. Так вот. На днях в лагерь приходил Чжу Гуй и сообщил о том, что в горах Мантаншань близ года Пэйсянь, области Сюйчжоу, появилась новая шайка разбойников в три тысячи человек. Главарем ее является какой-то Фань Жуй, по прозвищу «Владыка демонов, будоражащий мир». Он может вызывать ветер и дождь, а в военном деле просто бог. Есть у него два помощника. Одного зовут Сян Чун по прозвищу «Восьмирукий Будда». Он мастерски владеет огромным щитом, в который воткнуто двадцать четыре летающих меча. Этими мечами он поражает без всякого промаха на расстоянии ста шагов. Кроме того, он может сражаться также и железной пикой. Второго зовут Ли Гунь, по прозвищу «Великий праведник, взлетающий в небо». Он также владеет круглым щитом с воткнутыми в него двадцатью четырьмя обоюдоострыми копьями и также поражает этими копьями без всякого промаха на расстоянии ста шагов. Он постоянно носит с собой волшебный меч. Все трое заключили между собой братский союз и, обосновавшись в горах Мантаншань, стали грабить окрестное население. Теперь же эти молодцы решили захватить наш лагерь Ляншаньбо. Когда я услышал об этом, то не мог прийти в себя от возмущения.

Выслушав его, Сун Цзян пришел в ярость:

— Да как смеют эти разбойники быть столь бесцеремонными! Придется мне снова отправиться в поход!

Но в этот момент поднялся ео своего места Ши Цзинь Девятидраконовый.

— Мы, четверо братьев, — сказал он, — только что прибыли в ваш лагерь и не успели еще принести никакой пользы. Разрешите нам сейчас же отправиться туда и выловить этих разбойников!

Такого рода предложение очень обрадовало Сун Цзяна. Ши Цзинь, Чжу У, Чэнь Да и Ян Чунь сразу же надели на себя боевые доспехи, собрали весь свой отряд и, простившись с Сун Цзяном и остальными, спустились с горы. Переправившись на сушу, они пошли прямо к горам Мантаншань. Через три дня пути впереди уже показались горы. Увидев их, Ши Цзинь со вздохом сказал Чжу У:

— Я не знаю этих мест, но мне кажется, что именно здесь основатель Ханьской династии Гао Цзу убил главу повстанцев Белого змея!

Чжу У и три его спутника в ответ тоже тяжело вздохнули. Вскоре они были у подножья гор. Разведчики тем временем уже сообщили в лагерь о прибытии вражеского отряда.

Ши Цзинь расставил своих бойцов в одну линию, а сам одел боевые доспехи и на своем огненно-рыжем «оне выехал перед строем. В руках у него был трезубец с двумя лезвиями. За ним следовали Чжу У, Чэнь Да и Ян Чунь; выехав вперед, все четыре молодца остановили своих коней.

Ждать им пришлось недолго. Вскоре они увидели, что с горы во весь дух несется отряд с двумя доблестными удальцами во главе. Первым ехал Сян Чун, уроженец уезда Пэйсянь, области Сюйчжоу. В левой руке он держал круглый щит с воткнутыми в тыловую его сторону двадцатью четырьмя летающими кинжалами. А в правой — обоюдоострое копье. За ним везли знамя отряда с надписью: «Восьмирукий Будда».

Затем следовал Ли Гунь, уроженец уезда Писянь. В левой руке он также держал круглый щит, с воткнутыми в него с внутренней стороны обоюдоострыми пиками, а в правой — волшебный меч. За спиной у него виднелось знамя с надписью: «Великий праведник, взлетающий в небо».

Оба вожака спустились с горы пешком. Увидев остановившихся перед строем Ши Цзиня, Чжу У, Чэнь Да и Ян Чуня на конях, они не проронили ни слова. А их подчиненные в это время начали бить в гонги. Тут молодцы, вращая своими щитами, ринулись вперед.

Ши Цзинь и его друзья не в силах были выдержать такой натиск. Первыми пустились наутек задние ряды. Находившийся впереди отряд Ши Цзяня оказал все же сопротивление врагу. Что же, касается отряда Чжу У, то он с громкими криками побежал с поля боя и отступил на тридцать — сорок ли.

Ши Цзиня чуть было не ранило летающим мечом. А у Ян Чуня, который замешкался и не успел быстро повернуть, летающим кинжалом ранило коня. Ян Чунь оставил его, а сам бросился бежать, спасая свою жизнь.

Подсчитав оставшихся людей, Ши Цзинь убедился, что потерял половину отряда. Посоветовавшись с Чжу У и остальными, он хотел уже послать в Ляншаньбо гонцов с просьбой прислать помощь. И вот в то время, когда он сидел, опечаленный понесенным поражением, один из бойцов доложил о том, что по дороге с северной стороны вздымаются тучи пыли. Вероятно, оттуда приближается отряд примерно в две тысячи человек.

И когда Ши Цзинь, не слезая с коня, посмотрел в указанном направлении, то увидел флаги и знамена лагеря Ляншаньбо. Впереди на конях ехали два военачальника. Это были — Хуа Юн и Сюй Нин. Выехав к ним навстречу, Ши Цзинь подробно рассказал о том, как искусно Сян Чун и Ли Гунь владеют своими щитами. Поэтому его отряд не смог выдержать натиска с их стороны.

— Когда вы ушли, — отвечал на это Хуа Юн, — наш уважаемый брат Сун Цзяи стал сильно тревожиться о вас и очень раскаивался в том, что отпустил вас одних. Поэтому он и послал нас двоих вам на помощь.

Услышав это, Ши Цзинь очень обрадовался. Они объединили все свои отряды и расположились лагерем.

А на рассвете следующего дня, когда они уже собрались выступить и сразиться с противником, один из бойцов доложил:

— На дороге с северной стороны показался еще отряд!

Когда Хуа Юн, Сюй Нин, Ши Цзинь и остальные сели на своих коней, чтобы посмотреть, кто бы это мог быть, они увидели самого Сун Цзяна в сопровождении военного советника У Юна, Гун-Сунь Шэна, Чай Цзиня, Чжу Туна, Ху-Янь Чжо, Му Хуна, Сунь Ли, Хуан Синя, Люй Фана и Го Шэна. С ними шёл отряд в три тысячи человек.

Ши Цзиню снова пришлось подробно рассказывать о том, как трудно было даже подступиться к Сян Чуну и Ли Гуню, которые орудовали своими летающими мечами и копьями, и как он потерял половину своих бойцов.

Рассказ Ши Цзиня сильно встревожил Сун Цзяна. А У Юн сказал:

— Сначала мы разобьем здесь лагерь, а потом уже обсудим, как дальше действовать.

Однако Сун Цзян сгорал от нетерпения вступить тотчас же в бой с врагом и уничтожить его. Он подошел со своим отрядом к горе. Наступил уже вечер; вдруг на вершине горы Мантаншань они увидели темнозеленый свет фонаря. Увидев это, Гун-Сунь Шэн сказал:

— Значит, у них в лагере есть человек, владеющий чародейством. Нам надо пока отвести наши отряды назад, а завтра я применю одно волшебное средство, чтобы захватить обоих молодцов.

Сун Цзян согласился с его предложением. Он отдал приказ отступить с отрядом на двадцать ли и расположиться лагерем. На следующее утро, когда рассвело, Гун-Сунь Шэн применил свое средство. И, видно, так уж самой судьбе было угодно:

Дьявол к стану Ляншаньбо протянул смиренно руки

И повлекся к Ляншаньбо жарким сердцем каждый воин.

Что же за чудесный способ применил Гун-Сунь Шэн, вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Глава 59

повествующая о том, как Гун-Сунь Шэн заставил сдаться Владыку демонов, будоражащего мир, обитавшего на горе Мантаншань, и как Чао Гай был ранен в городке Цзэнтоу

Итак, вы уже знаете, что Гун-Сунь Шэн поведал Сун Цзяну и У Юну о том, какой способ боя он собирается применить.

— Этот способ, — сказал он, — был использован в конце Ханьской династии, когда государство распалось на три самостоятельные царства, знаменитым полководцем Чжу-Гэ Ляном, который известен также под именем Кун Мин. Чжу-Гэ Лян расположил камни, словно войско. Он расставил их так, что получился восьмигранник. На каждой стороне этого восьмигранника находилось по восемь отрядов. Таким образом, всего получилось шестьдесят четыре отряда. В центре восьмигранника находился полководец. Расположение это напоминало собой животное с четырьмя головами и восемью хвостами. Когда отряд разворачивался влево или поворачивался вправо, казалось, что по небу плывут гонимые ветром клубящиеся облака, похожие на извивающихся драконов и тигров, птиц и змей. Так вот, как только эти разбойники бросятся на нас с горы, наши отряды должны разделиться на две равные части и выжидать. Когда противник вклинится в наши ряды, пусть все следят за сигналом, который будет дан флагом с семью звездами. После этого весь отряд должен построиться в виде змеи, вытянувшейся в длину. И вот тут я и применю свое волшебство и сделаю так, что все три главаря противника окажутся в центре расположения наших войск. Ни спереди, ни позади, ни справа, ни слева у них не будет выхода. Необходимо приготовить яму-ловушку и теснить туда всех трех главарей. А по краям ямы надо устроить засады, где будут спрятаны воины с длинными крюками, чтобы вытащить попавшихся в ловушку.

Выслушав Гун-Сунь Шэна, Сун Цзян остался очень доволен его планом и отдал приказ всем большим и малым начальникам отрядов сделать все необходимые приготовления. Восьми наиболее отважным воинам он велел нести охрану. Это были Ху-Янь Чжо, Чжу Тун, Хуа Юн, Сюй Нин, Му Хун, Сунь Ли, Ши Цзинь и Хуан Синь. Отрядами, расположенными в центре, командовали Дай Цзинь, Люй Фан и Го Шэн. А Сун Цзян, У Юн и Гун-Сунь Шэн, с помощью Чэнь Да, должны были управлять всеми действиями и в нужный момент подавать сигналы. Чжу У приказано было захватить с собой пять бойцов, расположиться неподалеку на холме и следить за ходом боя, чтобы сообщать, как идет сражение.

Наступил уже полдень. Отряды подошли к горе и расположились в боевом порядке. Заколыхались знамена, забили барабаны, отряды Сун Цзяна стали вызывать противника на бой. В этот же момент на горе Мантаншань, сразу в тридцати местах, тоже ударили в барабаны. Казалось, что грохот их сотрясает землю. На этот раз все три главаря вместе спускались с горы. Они разделили три тысячи своих бойцов на отдельные отряды. По бокам — справа и слева — следовали Сян Чун и Ли Гунь. В центре же, впереди других, восседая на черном коне, ехал сам Владыка демонов, будоражащий мир — Фань Жуй. Он выехал из рядов и остановился перед своим отрядом.

А надо вам сказать, что этот Фань Жуй хоть и обладал некоторым уменьем применять волшебство, однако совсем не знал строя, которым Сун Цзян расположил свои отряды. Увидев, что вражеские воины выстроились восьмигранником и собраны все вместе, он в душе очень обрадовался и подумал: «Ну, теперь-то уж ты попался на мою удочку!»

— Как только увидите, что поднялся ветер, — сказал он Сян Чуну и Ли Гуню, — то оба во главе отряда в пятьсот сабель бросайтесь в расположение противника и пробивайте себе дорогу.

Получив этот приказ, Сян Чун и Ли Гунь взяли в руки вертящиеся щиты и один с обоюдоострым копьем, а другой с летающими мечами стали ожидать дальнейших приказаний Фань Жуя. А Фань Жуй в это время сидел верхом на коне, с быстротой метеора вращал левой рукой медный молот, а в правой держал волшебный меч. Пробормотав какое-то заклинание, он крикнул:

— Поспеши!

И в тот же момент поднялся такой сильный ветер, что песок и камни закружились в воздухе. Все небо заволокло черной пеленой, солнце скрылось, и земля погрузилась во мрак. Тогда Сян Чун и Ли Гунь во главе отряда в пятьсот бойцов с криком и гиканьем бросились вперед.

А отряд Сун Цзяна в это время расступился, и Сян Чун с Ли Гунем попали в расположение рядов врага. Тут в них с обеих сторон полетели тучи стрел. Вместе с Сян Чуном и Ли Гунем в расположение противника прорвалось всего человек пятьдесят бойцов. Остальные все вернулись в свой лагерь.

Когда Сун Цзян увидел, что Сян Чун и Ли Гунь уже находятся в центре его отряда, он приказал Чэнь Да подать знак флагом с семью звездами, и в тот же миг его отряд стал быстро перестраиваться, приняв, наконец, форму длинной змеи. Очутившись замкнутыми в самой гуще войск Сун Цзяна, Сян Чун и Ли Гунь начали метаться во все стороны, но нигде не могли найти выхода.

А в это время Чжу У с холма сигнализировал флажками о каждом движении попавшихся в ловушку главарей. Когда они бросались на восток, он указывал флажками по направлению к востоку. Если они бежали на запад, он делал такие же знаки в западном направлении.

Наблюдая с высоты за происходившим, Гунь-Сунь Шэн вынул свой волшебный меч с древними письменами и, пробормотав какое-то заклинание, крикнул:

— Быстрее!

Бушевавший ветер переменил направление и стал дуть в сторону Сян Чуна и Ли Гуня. Вихрь кружился теперь прямо у их ног. Оказавшись в центре расположения противника, оба главаря видели лишь, как потемнело небо, скрылось солнце и землю окутал мрак. Рядом с собой они не могли разглядеть ни своих, ни вражеских бойцов.

Сян Чун и Ли Гунь окончательно растерялись. Они стремились теперь только к одному — пробиться вперед и как-нибудь выйти из окружения. Но, несмотря на все попытки, они ничего не. могли сделать. И вот, когда они метались так в поисках спасения, раздался оглушительный раскат грома. Сян Чун и Ли Гунь пришли в полное отчаяние, в растерянности зацепились за что-то и вместе с конями кубарем полетели в яму. В тот же момент с обеих сторон к ним протянулись руки с крюками. Воины вытащили обоих главарей наверх, связали и повели на холм, чтобы получить вознаграждение за свои заслуги.

В это время Сун Цзян взмахнул своей плеткой, и все его три отряда разом кинулись на противника. Однако Фань Жуй со своими воинами обратился в бегство и быстро помчался на гору. Из отряда в три тысячи с лишним человек он уже потерял больше половины.

А Сун Цзян между тем отвел своих людей назад. Когда вместе с остальными вождями они сели в центральной палатке посреди лагеря, бойцы подвели связанных Сян Чуна и Ли Гуня. Увидев их, Сун Цзян тотчас же приказал освободить их от веревок и собственноручно поднес им по чашке вина.

— Храбрые воины! — обратился он к ним, — не сердитесь на нас за все, что произошло! Вы сами знаете, что в бою иначе действовать нельзя. Давно уже слышал я о доблестных именах трех главарей и собирался приехать к вам и пригласить присоединиться к нашему лагерю, чтобы вместе бороться за справедливое дело. Однако до сих пор мне, к сожалению, не представлялось удобного случая выполнить это намерение. Я буду бесконечно рад, если вы не посчитаете для себя зазорным присоединиться к нашему лагерю и согласитесь отправиться вместе с нами.

Выслушав его, оба главаря склонились перед Сун Цзяном до земли и так отвечали ему:

— Мы давно уже слышали о славном имени Благодатного дождя, но у нас не было случая повидать вас и засвидетельствовать вам свое уважение. Сейчас мы сами убедились, насколько велика ваша добродетель. Вина наша в том, что мы не смогли распознать хорошего человека и решили пойти наперекор законам неба и земли. И вот сейчас, когда нас взяли в плен и мы готовились принять самую лютую смерть, которую заслужили, вы оказываете нам всяческие почести. Раз вы так милостивы, что даруете нам жизнь, мы клянемся умереть, если это понадобится, чтобы отплатить вам за вашу великую доброту. А что касается этого Фань Жуя, то без нас двоих он ничего, сделать не может. И если вы, милостивый повелитель, согласитесь отпустить одного из нас в лагерь, мы уговорим его прийти к вам с повинной и засвидетельствовать свое почтение. Каково будет ваше уважаемое мнение на этот счет, господин начальник?

— Храбрые воины! — отвечал на это Сун Цзян. — Нет никакой необходимости в том, чтобы один из вас оставался здесь в качестве заложника. Я прошу вас обоих вернуться в свой лагерь и надеюсь, что в ближайшие дни получу от вас добрые вести.

— Вы поистине великий человек! — в один голос воскликнули оба главаря, с благодарностью кланяясь Сун Цзяну. — Если бы даже Фань Жуй не согласился прийти сюда и выразить свою покорность по своей доброй воле, мы силой захватили бы его и представили вам, наш предводитель!

Услышав это, Сун Цзян остался очень доволен. Он пригласил обоих главарей пройти в палатку, где поднес им вино и угощение, а также приказал выдать новую одежду. Затем привели двух коней, Сун Цзян приказал вернуть Сян Чун у и Ли Луню их оружие и щиты и, спустившись с холма, сам проводил их.

Оба вождя были преисполнены чувством глубокой благодарности за ту милость, которую оказал им Сун Цзян. Когда они прибыли на Мантаншань, разбойники, встретив их, сильно перепугались и провели прямо в лагерь. На вопрос Фань Жуя о том, что означает их приезд, Сян Чун и Ли Гунь отвечали:

— Мы пошли наперекор закону неба и за это должны были умереть самой жестокой смертью.

— Зачем вы так говорите, братья? — удивленно спросил Фань Жуй.

Тогда они рассказали ему, как справедливо поступил с ними Сун Цзян.

— Раз его справедливость столь велика, — сказал, выслушав их, Фань Жуй, — то мы не можем идти против воли неба! Завтра же мы покинем эту гору и выразим Сун Цзяну свою покорность.

— Вот как раз для этого мы и пришли сюда! — обрадовались его товарищи.

Вечером предводители стана собрали все имущество, а на рассвете следующего дня все втроем спустились с горы и пришли прямо к лагерю Сун Цзяна. Там они склонились перед ним до земли. Сун Цзян помог каждому из них подняться, пригласил к себе в палатку и предложил им сесть. Когда они убедились в том, что Сун Цзян им полностью доверяет, они очень охотно выложили ему все, что у них было на душе, и рассказали всю историю своей жизни. После этого они почтительно пригласили всех вождей Ляншаньбо отправиться с ними в лагерь на гору Мантаншань, где забили коров и лошадей и устроили в честь Сун Цзша и остальных вождей пир. Не забыли они вознаградить подарками также и всех воинов Сун Цзяна.

Когда пир был закончен, Фань Жуй совершил перед Сун Цзяном церемонию преклонения и признал его своим наставником. Тогда Сун Цзян поднялся со своего места и попросил Гун-Сунь Шэна обучить Фань Жуя магическому способу — Пяти раскатов грома среди ясного неба. Фань Жуй был очень рад этому.

В течение нескольких дней они собрали весь свой скот, увязали все ценности и имущество, сожгли постройки лагеря и отправились вместе с отрядом Сун Цзяна в Ляншаньбо. Но о том, как они добрались туда, мы говорить не будем.

Когда Сун Цзян с отрядами своих удальцов подошел, к Ляншаньбо и собрался уже с ними переправляться на другой берег, он вдруг заметил стоявшего около камыша у дороги огромного детину, который, приблизившись к Сун Цзяну, поклонился ему до земли. Сун Цзян поспешил сойти с коня и, помогая этому человеку подняться, спросил:

— Кто вы и откуда путь держите?

— Зовут меня Дуань Цзин-чжу, — отвечал незнакомец. — Ну, а за рыжие волосы и бороду народ прозвал меня «Рыжим псом». Предки мои уроженцы Чжочжоу. Сам я всегда жил на севере и занимался там конокрадством. Этой весной я отправился в район, расположенный к северу от гор Цянганьлин, и увел оттуда доброго коня. Коиь этот весь белый как снег. На нем не найдешь ни одного волоска другого цвета. Длина его — от головы до хвоста один чжан, а рост — от копыт до хребта — восемь чи. За один день этот конь может пройти тысячу ли. На севере все называют его «Сверкающий ночью яшмовый лев». На нем ездил сын самого князя из Дацзиня. И вот, когда его выпустили на пастбище около гор Цянганьлин я увел, его. От вольного люда я давно уже слышал о славном имени Благодатного дождя, но у меня не было случая встретиться с вами. Я решил преподнести вам, уважаемый вождь, в дар этого коня, что должно служить и выражением моего желания вступить в ваш лагерь. Однако я никак не ожидал, что, когда буду проезжать через городок Цзэнтоуши, что к юго-западу от Линчжоу, этого коня у меня отнимут пять «тигров» из семьи Цзэн. Когда я стал говорить им, что этот конь принадлежит главарю из Ляншаньбо — Сун Цзяну, они в ответ стали так бранить вас, что я даже не осмелился бы повторить вам то, что они говорили. Я постарался как можно скорее бежать оттуда и специально пришел к вам доложить об этом.

Вид у этого человека был действительно необычный, и не только потому, что он обладал рыжими волосами и курчавой бородой. Присмотревшись к нему, Сун Цзян в душе остался очень доволен им и сказал:

— Ну, в таком случае пойдемте вместе с нами в лагерь и там все обсудим.

Вместе с Дуань Цзин-чжу они сели в лодки и переправились в Цзиньшатань, где высадились на берег. Там их встретили Чао Гай и остальные главари, после чего все прошли в зал Совещаний. Здесь Сун Цзян представил всем Фань Жуя, Сян Чуна и Ли Гуня и заодно познакомил с ними также и Дуань Цзин-чжу. После этого забили в барабан, стоявший около зала Совещаний, и устроили торжественный пир в честь победы.

Таким образом, количество людей в лагере все возрастало, непрерывным потоком стекались туда герои со всех концов страны. Видя все это, Сун Цзян приказал Ли Юну и Тао Цзун-вану строить побольше новых домов и обнести их вокруг крепостью.

Между тем Дуань Цзин-чжу снова вспомнил о высоких достоинствах отобранного у него коня, и Сун Цзян отправил волшебного скорохода Дай Цзуна в Цзэнтоуши, чтобы разузнать, где этот конь сейчас находится.

Дней через пять Дай Цзун вернулся и доложил главарям следующее:

— В городке Цзэнтоуши свыше трех тысяч домов. Главное положение там занимает семья Цзэнцзяфу. Хозяин этого дома происходит из государства Дацзиньго, зовут его «Старейший в роду Цзэн». У него пятеро сыновей, которых прозвали «Пятью тиграми из семьи Цзэн». Старшего зовут Цзэн Ту, второго — Цзэн Ми, третьего — Цзэн Со, четвертого Цзэн Куй и пятого — Цзэн Шэн. У них есть учитель по имени Ши Вэнь-гун и его помощник по имени Су Дин. Когда я был в Цзэнтоуши, там уже стояло наготове войско численностью до семи тысяч человек, которые расположились лагерем и заготовили более пятидесяти боевых колесниц. Они заявили, что не могут жить под одним небом с нами, и поклялись изловить всех наших главарей и решительно бороться против нас. Что же касается коня «Сверкающий ночью яшмовый лев», то сейчас его отдали учителю Ши Вэнь-гуну, который уже ездит на нем. Но эти мерзавцы придумали еще более мерзкую штуку. Они сложили стишки и заставляют даже ребятишек распевать их на улицах. А стишки эти вот какие:

Колокол грянет железный,

Черти застонут над бездной.

Мы же бродяг вереницы

В наши запрем колесницы.

Весь Ляншаньбо мы очистим, будто бы плугом взрывая,

Скоро в столицу Востока мы повезем Чао Гая.

«Ливень» и «Мудрый» рыщут вдвоем.

Этих двоих захватим живьем.

В доме прославленном Цзэн тигров рассерженных Пять.

Скоро о тиграх Пяти всей Поднебесной узнать!

Эту песенку распевают у них все поголовно, и больше терпеть нам нельзя.

Выслушав это, Чао Гай пришел в сильное негодование и закричал:

— Да как же смеют эти скоты так безобразничать! Теперь-то я уже пойду сам и клянусь, что не возвращусь в лагерь до тех пор, пока не выловлю этих негодяев!

— Уважаемый брат, — возразил на это Сун Цзян. — Не следует забывать о том, что вы самый главный в лагере, и вам нельзя подвергать себя опасности. Я сам охотно отправлюсь туда!

— Я хочу выступить в поход вовсе не для того, чтобы лишить вас заслуг, — сказал на это Чао Гай. — Вам и так не раз уже приходилось идти, в бой. Но сейчас вместо вас пойду я. А в следующий раз, если что-нибудь случится, снова отправитесь вы, уважаемый брат.

Как ни уговаривал его Сун Цзян, Чао Гай слушать ничего не хотел и стал даже сердиться. Он отобрал пять тысяч бойцов, пригласил себе в помощь двадцать главарей, а остальным велел оставаться с Сун Цзяном охранять лагерь.

В поход с собой Чао Гай взял Линь Чуна, Ху-Янь Чжо, Сюй Нина, Му Хуна, Чжан Хэна, Ян Сюна, Ши Сю, Сунь Ли, Хуан Синя, Янь Шуня, Дэн Фэя, Оу Пэна, Ян Линя, Лю Тана, Юань Сяо-эр, Юань Сяо-у, Юань Сяо-ци, Бай-шэна, Ду Цяня и Сун Ваня. Тремя колоннами отряд спустился с горы и выступил в поход.

Сун Цзян, У Юн, Гун-Сунь Шэн и остальные главари пошли провожать их до Цзиньшаньтаня, чтобы выпить там на прощанье чашку вина. И вот, когда они выпивали эту прощальную чашку, внезапно налетел сильный вихрь и разорвал пополам новое знамя Чао Гая. Все видевшие это даже в лице изменились от страха.

— Уважаемый брат мой, — сказал тогда Сун Цзян, — не успели вы отправиться со своим отрядом в поход, как ветер порвал ваше знамя, — это плохое предзнаменование. Лучше было бы вам переждать несколько дней, а потом уже идти на расправу с этими мерзавцами.

— На свете бывает очень много странных вещей, так стоит ли этому удивляться? — сказал Чао Гай. — Если мы не воспользуемся теплой весенней погодой и не покончим с ними сейчас, то потом, когда они накопят силы, сладить с ними будет гораздо труднее. Вы лучше не задерживайте меня. Что бы ни случилось, я должен отправиться сейчас же.

Где уж тут было Сун Цзяну уговорить Чао Гая? Переправившись на другой берег, он повел свой отряд в поход. У Сун Цзяна на душе было очень тревожно, и, вернувшись в лагерь, он тайком послал Дай Цзуна наблюдать за ходом действий.

Между тем Чао Гай, в сопровождении двадцати главарей, во глава своего пятитысячного отряда подошел к Цзэнтоуши и расположился напротив него лагерем. На следующий день он вместе с главарями сел на коней и отправился осматривать город. И вот, когда.они остановили своих коней и осматривали местность, из рощи вылетел отряд всадников численностью примерно в восемьсот человек. Впереди летел отважный удалец. Это как раз и был четвертый сын семьи Цзэн — по имени Цзэн Куй.

— Эй вы, воры и разбойники из Ляншаньбо, — кричал он громко, — изменники родины! Я как раз собирался выловить вас, сдать властям и получить за это награду. Но сейчас само небо послало мне столь удобный случай! Чего же вы ждете? Почему не слезаете с коней, чтобы сдаться в плен?!

Чао Гай пришел в ярость. Оглянувшись, он увидел, что из рядов сопровождавших его людей уже выехал воин, чтобы сразиться с Цзэн Куем. И это был не кто иной, как Линь Чун Барсоголовый, с которым он побратался, как только прибыл в Ляншаньбо. Вихрем носились в схватке кони противников. Уже более двадцати раз съезжались воины, и Цзэн Куй понял, наконец, что не одолеть ему Линь Чуна. Тогда он повернул своего коня и быстро скрылся в ивовой роще. А Линь Чун, осадив коня, не стал преследовать своего противника. После этого Чао Гай вернулся со своими людьми в лагерь, и они стали держать совет о том, как напасть на городок Цзэнтоуши.

— Надо завтра же ехать прямо к воротам города и вызвать врага на бой, — предложил Линь Чун. — А когда мы увидим, чего они стоят, тогда еще раз посоветуемся.

На следующий день, когда рассвело, Чао Гай повел свой пятитысячный отряд к городу Цзэнтоуши. Там, на дальнем пустыре, он расставил своих воинов в боевом порядке. Грянули барабаны, раздались воинственные кличи. В ответ на это загрохотали выстрелы, и из города выехал большой отряд. Впереди его в одну линию выстроились семь удалых молодцов. В середине находился учитель Ши Вэнь-гун, по левую сторону от него его помощник Су Дин, а по правую старший сын семьи Цзэн — Цзэн Ту. Далее слева — Цзэн Ми и Цзэн Куй, а справа — Цзэн Шэн и Цзэн Со. Все они с ног до головы были одеты в боевые доспехи. Приладив стрелу, Ши Вэнь-гун натянул тетиву лука. Конь, на котором он восседал, как раз и был тот самый «Сверкающий ночью яшмовый лев». В руках Ши Вэнь-гун держал обоюдоострую секиру.

В это время трижды ударили в барабан, и в тот же миг из города выкатили несколько боевых колесниц, которые поставили перед строем. Тогда Цзэн Ту, указывая рукой в сторону противника, стал громко ругаться.

— Эй вы, разбойники и изменники! — кричал он. — Вы еще не видели наших боевых колесниц! Пусть не буду я удальцом, если всех вас не перебью здесь. Я переловлю вас по одному, посажу в эти колесницы и доставлю в Восточную столицу. Вот тогда только мы полностью покажем наше боевое мастерство! Пока не поздно, сдавайтесь сами! Может быть, тогда для вас останется еще какая-нибудь надежда на спасение!

При этих словах Чао Гай рассвирепел и, подняв копье, ринулся на Цзэн Ту. Вслед за ним бросился и весь отряд. Между обеими сторонами завязался жаркий бой. Однако воины Цзэнов шаг за шагом отступали в городок. Линь Чун и Ху-Янь Чжо с яростью преследовали врага, избивая его. Однако, обнаружив, что дороги здесь плохи, поспешили отвести своих бойцов назад. В этот день обе стороны понесли довольно значительные потери.

В лагерь Чао Гай. вернулся очень расстроенный. — Дорогой брат, успокойтесь, — утешали его остальные вожди. — Полно вам отчаиваться и портить свое здоровье. Ведь раньше, когда наш уважаемый брат Сун Цзян ходил в походы, у него тоже бывали неудачи. И все же он всегда возвращался с победой. Сегодня в жестоком бою обе стороны понесли довольно большой урон, но ведь мы не потерпели поражения. Почему же вы так горюете?

Однако мрачное настроение не покидало Чао Гая. После этого они три дня подряд подходили к городу и вызывали противника на бой, йо ни один человек оттуда не показывался.

Но вот на четвертый день в лагерь Чао Гая неожиданно пришли два монаха и стали кланяться. Воины проводили их к палатке своего начальника. Войдя туда, монахи опустились на колени и стали говорить:

— Мы — монахи из кумирни Фахуасы, что находится к востоку от города Цзэнтоуши. В последнее время к нам в монастырь часто являются братья — Пять тигров из семьи Цзэн — и творят всякие бесчинства, требуя денег, ценностей и других вещей. Мы хорошо осведомлены о том, где эти братья сейчас находятся, и потому специально пришли, чтобы проводить вас туда, и вы могли бы напасть на их лагерь. Мы будем счастливы, если вы уничтожите их!

Слова монахов приободрили Чао Гая. Он пригласил их сесть.и предложил им выпить и закусить. Один только Линь Чун отнесся к ним настороженно и стал уговаривать Чао Гая.

— Дорогой брат, — говорил он, — не верьте вы им. Здесь какая-нибудь ловушка.

— Да разве станут монахи так бессовестно врать? — возражал Чао Гай. — Мы в Ляншаньбо всегда придерживаемся гуманности и справедливости. Никогда не трогаем населения, где бы мы ни проходили. С этими монахами у нас не было никакой вражды, для чего же им обманывать нас? Да и вряд ли эти Цзэны смогут одержать победу. С какой же стати нам сомневаться в этих монахах?! Оставьте свои подозрения, дорогой брат, не то мы можем проиграть большое дело. Сегодня же вечером я отправлюсь туда сам.

Однако Линь Чун продолжал упорно отговаривать его от этого шага.

— Если вы, уважаемый брат, считаете, что идти туда нужно обязательно, то разрешите мне взять с собой половину людей и напасть на их лагерь. Вы же будете находиться поблизости и в случае необходимости окажете мне помощь.

— Нет, уж лучше я сам пойду вперед, а вы оставьте половину людей и находитесь поблизости, чтобы в нужный момент прийти мне на помощь, — сказал Чао Гай.

— А с кем же тогда пойдете вы, дорогой брат? — спросил Линь Чун.

— Назначьте десять главарей и две тысячи пятьсот бойцов, — сказал Чао Гай. — Из главарей со мной пойдут: Лю Тан, Ху-Янь Чжо, Юань Сяо-эр, Оу Пэн, Юань Сяо-у, Янь Шунь, Юань Сяо-ци, Ду Цянь, Бай-шэн и Сун Вань.

И вот вечером, когда все поужинали, они сняли с коней колокольчики. Каждый боец вложил себе в рот деревянную затычку, и, когда совсем стемнело, они вместе с монахами потихоньку двинулись к кумирне Фахуасы. Когда они подъехали туда, Чао Гай увидел, что это действительно был древний монастырь. Он сошел с коня, вошел внутрь монастыря, но никаких монахов там не нашел.

— Как же это так, в таком большом монастыре и нет ни одного монаха!

— Да эти скоты из семьи Цзэн так бесчинствовали, что Монахам ничего не оставалось делать, как вернуться к мирской жизни, — отвечали ему. — Здесь теперь нет никого, кроме настоятеля и нескольких послушников. Они живут в том дворе, где пагода. Вы со своими людьми пока побудьте здесь, уважаемые начальники, а ночью попозже мы проведем вас прямо в лагерь к этим злодеям.

— А где же находится их лагерь? — спросил Чао Гай.

— Вообще-то у них всего четыре лагеря, — отвечали монахи. — Но сейчас они расположились в северном. Если удастся покончить с этим лагерем, то остальные три уничтожить будет уже не трудно.

— А когда мы пойдем туда? — снова спросил Чао Гай.

— Сейчас только пробила вторая ночная стража, — сказали монахи. — Подождем до третьей, и тогда уже наверняка застанем их врасплох.

Тут Чао Гай ясно услышал, как в Цзэнтоуши отбивают время. Однако после этого по времени прошло больше половины стражи, а он так и не слышал, чтобы отбивали новую стражу.

— Ну вот, эти негодяи думают, что все уже спят, — сказали монахи, — и можно теперь двинуться в путь. Мы пойдем впереди и будем показывать вам дорогу.

Чао Гай и сопровождавшие его главари сели на коней и, выехав из монастыря, двинулись вслед за своими проводниками. Не успели они пройти и пяти ли, как монахи вдруг скрылись в темноте, и шедшие впереди бойцы не решались идти дальше. Осмотревшись, они увидели, что впереди лежит много дорог, которые сплетаются между собой. Однако никаких признаков человеческого жилья здесь не было. Среди бойцов началась паника, и они поспешили доложить обо всем Чао Гаю. Ху-Янь Чжо предложил побыстрее возвращаться по старой дороге.

Но не прошли они и ста шагов, как со всех сторон раздались оглушительные удары в гонг и бой барабанов. Грохот и крики, казалось, сотрясали всю землю. В темноте зажглось множество факелов. Выбившись на дорогу, Чао Гай со своим отрядом бросился бежать. Но, сделав два поворота, они вдруг наскочили на отряд противника, который открыл беспорядочную стрельбу из луков. Одна из стрел попала Чао Гаю прямо в лицо, и он свалился с коня. Тогда братья Юань, Лю Тан и Бай-шэн, рискуя жизнью, бросились вперед, подняли Чао Гая и, посадив его на коня, стали пробивать себе путь. У входа в городок они встретились с отрядом Линь Чуна, который спешил к ним на помощь. Тогда они остановились, чтобы дать отпор противнику. Бой между противниками продолжался до рассвета, а затем все разошлись по своим лагерям.

Когда Линь Чун, возвратившись, начал проверять своих людей, спасая свою жизнь, примчались главари Янь Шунь, Оу Пэн, Сун Вань и Ду Цянь. Из взятых ими двух с половиной тысяч бойцов осталось всего около тысячи трехсот человек, да то им удалось вернуться в лагерь лишь благодаря тому, что они последовали за Ху-Янь Чжо.

Все главари собрались около Чао Гая посмотреть, что с ним случилось. Стрела попала ему прямо в щеку. Они поспешили вынуть ее, и из раны хлынула кровь. Чао Гай потерял сознание. Осмотрев стрелу, они увидели на ней надпись: «Ши Вэнь-гун». Линь Чун распорядился принести лекарство от ран металлическим оружием и смазать рану.

Однако стрела, ранившая Чао Гая, была отравлена и начала оказывать свое действие. Чао Гай потерял способность говорить. Тогда Линь Чун велел подать повозку и, уложив в нее Чао Гая, приказал Лю Тану, братьям Юань, Ду Цяню и Сун Ваню доставить его в лагерь.

Оставшиеся четырнадцать вождей стали держать совет.

— Когда наш старший брат Чао Гай выступил из лагеря в поход, никто не мог предполагать, что с ним произойдет такое несчастье, — сказал Линь Чун. — Ветер разорвал знамя Чао Гая перед походом, а это дурное предзнаменование. Поэтому все так и получилось. Я считаю, что мы должны немедленно собрать всех своих людей и вернуться к себе в лагерь. Но это мы можем сделать лишь по приказу нашего брата Сун Цзяна. А кроме того, нельзя бросить дело незаконченным и уйти из Цзэнтоуши.

Было уже время второй ночной стражи, совсем стемнело. А четырнадцать главарей так и сидели, подавленные горем, не зная, что предпринять. Вдруг, запыхавшись, явился лазутчик, который доложил о том, что впереди по четырем-пяти направлениям наступают отряды. Они несут так много факелов, что их и не сосчитать.

Услышав об этом, Линь Чун приказал всем садиться на коней. От множества факелов было светло, как днем. Отовсюду неслись боевые кличи, и противник наседал на лагерь. Линь Чун не принял боя. Во главе остальных атаманов он поднял свой лагерь и начал отступать.

Однако Цзэны гнались за ними по пятам, и потому отступающим приходилось время от времени отбиваться от своих преследователей. Лишь после того как они прошли ли шестьдесят, противник оставил их в покое. Подсчитав своих людей, они увидели, что снова потеряли человек семьсот. И вот после этого тяжелого поражения они спешно вышли на старую дорогу и двинулись к Ляншаньбо.

Там они поднялись на гору и поспешили навестить Чао Гая. Он уже не в состоянии был ни пить, ни есть, все тело его распухло. Сун Цзян не отходил от постели больного и горько плакал. Он сам накладывал ему повязки, подавал воду. Остальные главари стояли у постели больного, наблюдая за ним.

В третью ночную стражу Чао Гаю стало хуже, и он, повернувшись к Сун Цзяну, завещал ему следующее:

— Дорогой брат! Берегите себя! Не сердитесь на меня за то, что я скажу вам! Пусть начальником лагеря будет тот кто поймает человека, сразившего меня!

Сказав это, он закрыл глаза и скончался. Завещание оставленное Чао Гаем, слышали все главари. Сун Цзян стал громко плакать. Поддерживая Сун Цзяна, все советовали ему выйти и принять на себя руководство делами. Утешая его, У Юн и Гун-Сунь Шэн говорили:

— Уважаемый брат! Не надо так убиваться. Рождение и смерть человека предопределены заранее, и незачем так глубоко переживать это. Вы лучше подумайте о том, что вам еще предстоит совершить великие дела.

Постепенно Сун Цзян успокоился, приказал приготовить душистой воды, омыть тело покойника, одеть на него саван и головной убор, а затем положить его в зале Совещаний, Все главари собрались туда для того, чтобы совершить обряд жертвоприношения.

Затем сделали гроб и саркофаг, положили туда тело Чао Гая и, выбрав счастливый день, поставили его в зале Совещаний. В головах у покойника водрузили таблицу в честь духа умершего со следующей надписью:

«Дух начальника лагеря Ляншаньбо Небесного князя Чао Гая».

Первым облачился в траур Сун Цзян, а за ним и все главари. Младшие же начальники и рядовые бойцы в знак траура надели особые головные повязки. Линь Чун поставил стрелу, которой был ранен Чао Гай, перед гробом в знак того, что она принесена в жертву. По всему лагерю на длинных шестах были вывешены знамена. Из ближайшего монастыря пригласили монахов совершить по умершему заупокойную службу и помочь его душе переправиться в загробный мир.

Сун Цзян каждый день сам принимал участие во всех погребальных церемониях и совсем забросил дела лагеря. Между тем Линь Чун, У Юн и Гун-Сунь Шэн собрались на совет и вместе со всеми главарями выбрали Сун Цзяна главой лагеря. Все обитатели лагеря радовались этому событию.

На следующее утро главари, во главе с Линь Чуном, с зажженными в руках благовонными свечами пригласили Сун Цзяна в зал Совещаний, где и уселись каждый на своем месте. Линь Чун поднялся со своего места и начал речь.

— Дорогой брат! — сказал он. — Еще в старину говорилось: «Государство ни на один день не может оставаться без главы, так же как и семья ни одного дня не может прожить без хозяина». Чао Гай скончался. Но разве можем мы остаться без начальника, который ведал бы делами лагеря. Ваше славное имя, уважаемый брат, известно среди всех четырех морей.

Поэтому мы и хотим выбрать счастливый день, в который вы приняли бы на себя обязанности начальника нашего лагеря. Мы готовы выполнять все ваши распоряжения.

— Чао Гай перед смертью оставил завещание, он сказал: «Пусть начальником лагеря будет тот, кто поймает человека, сразившего меня», — ответил Сун Цзян. — Это его завещание вы все слышали. Как знак клятвенного обещания здесь стоит стрела. Как же могли вы все это забыть? Да, кроме того, я не успел еще отомстить за нанесенное нам оскорбление. Как же могу я стать начальником?

— Хотя Чао Гай и оставил нам такое завещание, — сказал на это У Юн, — и сейчас пока еще мы не изловили того человека, однако нельзя допустить, чтобы наш лагерь хотя бы на один день оставался без начальника. И если вы, уважаемый брат, отказываетесь занять главное место, то кто же другой может сделать это? Ведь все остальные являются вашими подчиненными. Да; к тому же вы должны учесть и то, что наши люди преданы вам всем сердцем. Поэтому, уважаемый брат, займите пока место начальника лагеря, а там посмотрим, что делать.

— Да, вы совершенно правы, господин советник! — сказал тогда Сун Цзян. — Временно я могу занять это место. А когда мы отомстим за нанесенное нам оскорбление, то тот, кто захватит Ши Вэнь-гуна, кто бы он ни был, должен стать начальником лагеря.

— Да что там начальником лагеря в Ляншаньбо, — крикнул тут стоявший в стороне Черный вихрь — Ли Куй. — Вы, уважаемый брат, могли бы стать даже императором великих Сунов!

— Опять этот черномазый начинает молоть всякую чепуху! — разгневанно крикнул Сун Цзян. — Если так и дальше будет продолжаться, то я прикажу отрезать тебе язык!

— Но я ведь не хочу, чтобы вы были императором, я сказал только, что если бы так случилось… — стал оправдываться Ли Куй. — За что же отрезать мне язык?

— Этот парень ни в чем не разбирается, — вставил свое слово У Юн. — Он не понимает и половины того, что знают другие. Не стоит гневаться на него. Займитесь лучше более важными делами.

После того как Сун Цзян совершил возжигание благовонных свечей, Линь Чун и У Юн подвели его к креслу, предназначенному для начальника, и усадили. С левой стороны от него сел по старшинству У Юн, а с правой — Гун-Сунь Шэн. Следующие места заняли слева — Линь Чун и справа — Ху-Янь Чжо. А после этого, совершив перед Сун Цзяном поклоны, уселись и все остальные. Тогда Сун Цзян стал говорить:

— Сегодня, заняв временно это место, я надеюсь на вашу помощь и поддержку, дорогие друзья. Думаю, что мы будем жить в мире и согласии, вы будете верными мне помощниками. Объединенными силами мы будем творить волю неба на земле. Сейчас у нас в лагере очень много людей и лошадей, не то что было раньше. Поэтому я предложил бы разделиться на шесть лагерей. А наш зал Совещаний я предлагаю с сегодняшнего дня называть залом Верности и Справедливости. Мы должны построить вокруг четыре сухопутных лагеря. За горами будет два небольших лагеря. Перед горой мы поставим три заграждения, а под горой, около воды, один водный лагерь, а также два небольших лагеря на отмелях. Вас, братья, я попрошу разделить между собой управление. Ну, а в зале Верности и Справедливости главное место буду занимать я, второе место У Юн, третье — учитель Гун-Сунь Шэн, четверое — Хуа Юн, пятое — Цинь Мин, шестое — Люй Фан и седьмое — Го Шэн.

В военном лагере, расположенном слева, первое место будет принадлежать Линь Чуну, второе — Лю Тану, третье — Ши Цзиню, четвертое — Ян Сюну, пятое — Ши Сю, шестое — Ду Цяню и седьмое — Сун Ваню. Лагерь справа будет возглавлять Ху-Янь Чжо, второе место там будет занимать Чжу Тун, третье — Дай Цзун, четвертое — Му, Хун, пятое — Ли Куй, шестое — Оу Пэн и седьмое Му Чунь. В лагере, расположенном впереди, первое место будет за Ли Ином, второе займет Сюй Нин, третье — Лу Чжи-шэнь, четвертое — У Сун, пятое — Ян Чжи, шестое — Ма Линь и седьмое — Ши Энь. В лагере, находящемся позади, первое место займет Чай Цзинь, второе — Сунь Ли, третье — Хуан Синь, четвертое — Хань Тао, пятое — Пэн Цзи, шестое — Дэн Фэй и седьмое — Сюэ Юн. В укрепленном лагере на воде первое место будет занимать Ли Цзюнь, второе — Юань Сяо-эр, третье — Юань Сяо-у, четвертое — Юань Сяо-ци, пятое — Чжан Хэн, шестое — Чжан Шунь, седьмое — Тун Вэй и восьмое — Тун Мэн. Итак, шестью лагерями будут управлять сорок три главаря.

Охрана первого горного прохода поручается Лэй Хэну и Фань Жую. Второй проход будут охранять Се Чжэнь и Се Бао и третий — Сян Чун и Ли Гунь. Охрана малого лагеря на отмели в Цзиньшатань поручается Янь Шуню, Чжэн Тянь-шоу, Кун Мину и Кун Ляну. Лагерь на мысу Утиный клюв пусть охраняют Ли Чжун, Чжоу Тун, Цзоу Юань и Цзоу Жунь. В лагерь слева, тот, что на суше за горами, назначается Коротконогий тигр — Ван Ин, Зеленая в один чжан и Цао Чжэн, а в тот, что справа — Чжу У, Чэнь Да и Ян Чунь — всего шесть человек.

В самом зале Верности и Справедливости, в помещении слева, будет находиться Сяо Жан со своей канцелярией. Наградами и наказаниями пусть ведает Пэй Сюань, изготовлением и хранением печатей — Цзинь Да-цзянь, а хранением ценностей, имущества и продовольствия — Цзян Цзин.

В помещениях, которые находятся в правой стороне зала, будут сидеть ведающий изготовлением бомб Лин Чжэн, ведающий строительством судов — Мэн Кан, ведающий изготовлением боевых доспехов — Хоу Цзянь и ведающий строительством стен и заграждений — Тао Цзун-ван.

В двух помещениях, находящихся позади зала, также будут находиться начальники всевозможных работ: ведающий строительством домов Ли Юн, управляющий всеми кузнечными делами — Тан Лун, ведающий изготовлением вина и уксуса — Чжу Фу, главный устроитель торжественных пиров Сун Цин и управляющие различными хозяйственными делами Ду Син и Бай-шэн.

Внизу, под горой, по всем четырем направлениям попрежнему будут находиться кабачки — разведывательные пункты, где главными останутся Чжу Гуй, Яо Хэ, Ши Цянь, Ли Ли, Сунь Синь, тетушка Гу, Чжан Цин и Сунь Эр-нян.

Закупать лошадей в северных районах назначаются Ян Линь, Ши Юн и Дуань Цзин-чжу.

Вот как я считаю нужным распределить обязанности среди вас. А теперь прошу приступать к выполнению порученного вам дела. Не нарушайте своих обязанностей и не допускайте неповиновения.

После того как Сун Цзян стал начальником лагеря, все до единого главари — как старшие, так и младшие — старались выполнять все его распоряжения и указания.

На следующий день Сун Цзян созвал совещание, на котором сказал:

— Сначала я решил было выступить в поход с отрядами на Цзэнтоуши и отомстить за небесного князя Чао Гая. Но потом подумал, что, когда человек носит траур, он не должен делать, что ему вздумается. Разве не сможем мы подождать сто дней, а потом уже повести наши отряды?

Все главари согласились с доводами Сун Цзяна и пока оставались в лагере. Каждый день они старались делать только все хорошее, в память покойного Чао Гая.

Однажды они пригласили к себе одного монаха по имени Да-юань, который был настоятелем монастыря Лунхуасы, в округе Даминфу, Северной столицы. Этот монах все время путешествовал и только что прибыл в Цзинин. И вот, когда он проходил мимо Ляншаньбо, его пригласили совершить заупокойную службу.

Во время еды, за беседой, Сун Цзян стал расспрашивать монаха о нравах и обычаях, людях и событиях в Северной столице. Монах в свою очередь удивленно спросил:

— Как, начальник, вы разве не слышали имя хэбэйского Нефритового Цилиня?!

Услышав это, Сун Цзян вдруг что-то вспомнил и сказал:

— Подумать только! Ведь еще как будто и не состарился а уже становлюсь забывчивым. В Северной столице действительно проживает один крупный богач. Фамилия его Лу, имя Цзюнь-и, а прозвище Нефритовый Цилинь. Это один из трех самых выдающихся людей в Хэбэе. Его предки — жители Северной столицы. Всю свою жизнь он увлекался военным искусством и во владении палицей не имеет себе равных. Если бы нам удалось залучить этого человека сюда в Ляншаньбо, то сердце мое освободилось бы от печали.

— А об этом вам особенно я беспокоиться нечего, дорогой брат! — сказал с улыбкой У Юн. — Если вы хотите, чтобы этот человек оказался в Ляншаньбо, то сделать это вовсе не так уж трудно.

— Но он один из самых именитых людей округа Даминфу, в Северной столице, — сказал на это Сун Цзян, — как же можно заманить его сюда и сделать разбойником?!

— Я сам когда-то уже думал об этом человеке, — сказал У Юн, — но потом почему-то забыл о нем. Погодите, я что-нибудь придумаю, чтобы завлечь его сюда.

— Не зря народ прозвал вас мудрым, — отвечал на это Сун Цзян. — Но все же, каким образом хотите вы заманить его к нам? — спросил он.

Тогда У Юн не спеша изложил план, и словно самой судьбой было предназначено, чтобы Лу Цзюнь-и оставил парчу и несметные богатства и вкусил жизнь в омуте дракона, в логове тигра. Вот уж поистине:

Чтоб один лишь человек в стан разбойничий попался,

Испытать весь ужас бойни сотням смертных довелось.

Если вы хотите знать, как У Юн заманил в горы Лу Цзюнь-и, прошу вас прочесть следующую главу.

Глава 60

в которой рассказывается о том, как У Юн хитростью заманил в лагерь Нефритового Цилиня и как Чжан Шунь ночью перевернул лодку на переправе в Цзиншатань

Наш читатель знает уже о том, как монах из монастыря Лунхуасы в разговоре с Сун Цзяном назвал имя одного из самых знаменитых людей в Хэбэе — Лу Цзюнь-и, известного под прозвищем «Нефритовый Цилинь», и как У Юн, услышав их разговор, сказал:

— Я отправлюсь прямо в Северную столицу и думаю, что своим красноречием мне так же легко удастся уговорить Лу Цзюнь-и прийти к нам, как достать что-нибудь из кармана. Я хотел бы только взять с собой помощника, обладающего необычной внешностью.

Не успел он договорить, как Черный вихрь — Ли Куй вскочил и громко крикнул:

— Дорогой брат, господин советник! Я пойду с вами!

— Нет, приятель, обожди! — крикнул на это Сун Цзян. — Самое большее, на что ты способен, — это устроить пожар. На худой конец, ты можешь убить, ограбить, ворваться в присутственное место. А тут дело очень тонкое. Разве можно такому человеку, как ты, поручать подобное дело?

— Да ведь вы же сами говорили, что я безобразный, а сейчас опять, из-за каких-то подозрений, не желаете меня отпускать, — обиделся Ли Куй.

— Это вовсе не потому, что я сомневаюсь в тебе, — отвечал на это Сун Цзян. — Но в Даминфу сейчас находится очень много стражников и охраны, и если кто-нибудь из них распознает, что ты за человек, то ты можешь зря погибнуть.

— Да что обо мне толковать, — сказал Ли Куй. — Нельзя, так не надо. Кажется мне только, что господин военный советник не найдет себе более подходящего помощника.

— Если ты согласен выполнить три условия, которые я поставлю тебе, — сказал тут У Юн, — тогда я возьму тебя с собой. Если же не сможешь выполнить их, то оставайся в лагере.

— Да не то что три, — воскликнул Ли Куй, — даже тридцать условий я готов в точности выполнить.

— Первое условие, — начал У Юн, — касается твоего пристрастия к вину. С сегодняшнего дня ты не должен больше пить, забудь о вине до тех пор, пока мы не вернемся. Во-вторых, ты пойдешь под видом послушника, будешь неотступно следовать за мной и выполнять все, что я тебе скажу. Ты не должен выказывать ни малейшего неповиновения или строптивости. Ну и третье мое условие — самое трудное. С завтрашнего дня ты будешь изображать из себя глухонемого. Так вот, если ты согласен принять эти три условия, то я беру тебя с собой.

— Не пить вина и изображать из себя послушника, я еще могу, — отвечал Ли Куй. — Ну, а насчет того, чтобы закрыть рот и не разговаривать, то боюсь, как бы я не задохнулся!

— Стоит тебе только рот открыть, как тут же случается беда, — сказал на это У Юн.

— Ладно, и это не так уж трудно сделать, — согласился тогда Ли Куй. — Я положу в рот медяк, и все будет в порядке.

Главари в ответ лишь рассмеялись. Разве могли они отговорить его? В тот же день в зале Верности и Справедливости был устроен прощальный лир и к вечеру все разошлись по своим домам отдыхать.

На следующее утро У Юн увязал необходимые ему в дорогу вещи, а Ли Кую велел нарядиться послушником, взять узел с вещами и спускаться с горы. Сун Цзян и остальные главари собрались в Цзиньшатань проводить их. Сун Цзян несколько раз просил У Юна быть осторожным и следить, чтобы Ли Куй чего-нибудь не натворил.

Затем У Юн и Ли Куй простились со всеми и стали спускаться с горы. А Сун Цзян и все остальные вернулись в лагерь.

А теперь давайте последуем за У Юном и Ли Куем, которые направились в Северную столицу. Они шли уже около пяти дней, и каждый раз с наступлением вечера останавливались на постоялом дворе ночевать. Как только рассветало, они готовили себе завтрак, закусывали и шли дальше. В дороге Ли Куй то и дело чем-нибудь досаждал У Юну. Так они шли несколько дней и, наконец, достигли Северной столицы, где остановились отдохнуть на постоялом дворе в окрестностях города. В этот вечер Ли Куй пошел на кухню, приготовить ужин, и там дал слуге такую затрещину, что у того кровь хлынула изо рта. Слуга пошел в комнату жаловаться У Юну.

— Очень уж злой ваш немой послушник, — сказал он. — Сегодня я замешкался немного с растопкой печки, за это он так избил меня, что я до сих пор плюю кровью.

Услышав это, У Юн поспешил извиниться перед слугой и дал ему десять связок монет на лечение. Ну, а Ли Куя он, конечно, отчитал как следует, о чем говорить мы здесь не будем.

Прошла ночь. Наши путники поднялись на рассвете, приготовили себе завтрак и поели. Затем У Юн позвал Ли Куя в комнату и начал читать ему наставления.

— Ты ведь сам хотел пойти со мной, — сказал он Ли Кую. — А всю дорогу причинял мне всякие неприятности. Но смотри, сейчас мы войдем в город, и тут уже шутки плохи, не погуби меня!

— Да разве я сам этого не понимаю? — отвечал ему Ли Куй.

— Ну, а теперь я хочу договориться с тобой вот о чем, — продолжал У Юн. — Следи за мной и, как только увидишь, что я подал знак головой, застынь на месте и не двигайся.

Ли Куй обещал все это выполнить. Затем они переоделись и собрались идти в город. У Юн повязал голову черным шелковым платком, который закрывал ему весь лоб до самых бровей, и облачился в рясу даосского монаха, сделанную из черного шелка и отороченную белой каймой. Подпоясался он разноцветным поясом, а на ноги надел черные полотняные туфли с квадратными носками, в руках у него был колокольчик из сплава золота и меди.

Что же касается Ли Куя, то он сколол свои рыжие взлохмаченные волосы двумя большими костяными шпильками, надел на себя короткий халат из грубой ткани и подпоясался пестрым коротким кушаком. На ногах у него были башмаки, в которых обычно ходят по горам. В руках он держал палку, выше его роста. К шесту была прикреплена бумага с надписью:

«Предсказываю судьбу и счастье. За гаданье цена один лян».

Покончив с переодеваньем, они заперли комнату, вышли с постоялого двора и направились к южным воротам столицы.

А надо вам сказать, что в те времена было очень неспокойно. Страна кишела разбойниками, и поэтому во всех городах, больших и малых, стояли войска для охраны. Северная столица была главным городом провинции Хэбэй. А если прибавить к этому, что там находился штаб армии полководца Лян Чжун-шу, то станет вполне понятно, что охрана в этом районе была достаточно сильна.

Но вернемся к У Юну и Ли Кую. Не спеша, вразвалку пришли они к городским воротам. Как раз в этот момент человек пятьдесят охраны окружили своего начальника, восседавшего в центре. Приблизившись к ним, У Юн глубоким поклоном приветствовал начальника.

— Откуда прибыли? — спросил его тот.

— Фамилия моя Чжан, а имя Юн, — отвечал У Юн. — А этого послушника зовут Ли. Мы бродим с ним по белу свету и зарабатываем себе на жизнь гаданьем. И вот теперь мы пришли в ваш почтенный город, чтобы предсказывать людям их судьбу.

С этими словами он вынул поддельный документ и протянул его начальнику охраны.

— А у этого послушника глаза отъявленного разбойника, — сказал кто-то из охраны.

Услышав это, Ли Куй вскипел от гнева и хотел уже броситься на обидчика, но У Юн быстро подал условный знак и Ли Куй опустил голову. Тогда У Юн выступил вперед и извиняющимся голосом сказал:

— Мне трудно сразу обо всем рассказать вам. Этот послушник хоть и глухонемой, но силен необычайно. А поскольку он сын нашей служанки, вырос у нас в семье и, можно сказать является одним из членов ее, то мне пришлось взять его с собой. Человек он невежественный, не умеет вести себя, но я все же умоляю вас простить его, — и, поклонившись начальнику охраны, У Юн двинулся вперед.

Тяжело ступая, Ли Куй последовал за ним. Так они пришли к центру города. У Юн позванивал колокольчиком, который держал в руке, и в то же время нараспев выкрикивал стихи:

Был Гань Ло когда-то славен, после славен стал Цзы Я.

Долго жил Пэн Цзу, недолго вел Янь Гуй дни бытия.

Прожил в бедности жестокой неудачливый Фань Дань,

А Ши Чуну свод небесный приказал: «Богатым стань!»

Все свой час найти сумеют в иероглифах восьми.

Мир! Судьбу и жизнь и время во внимание возьми.

Кто желает знать, родиться чей приблизился черед,

Кто желает знать, как скоро тот ли, этот ли умрет,

Кто падет, что станет славой горожан иль поселян,

Предсказать я все сумею и прошу лишь только лян.

Затем он снова звякнул колокольчиком. Толпа городских ребятишек человек в шестьдесят окружила их и с веселым шумом следовала за ними. Шествуя таким образом, У Юн и Ли Куй достигли улицы, где находились кладовые Лу Цзюнь-и. Медленно раскачиваясь и напевая свои стишки, У Юн стал ходить перед домом. Между тем толпа ребят, следовавшая за ними, все увеличивалась, шум и веселье нарастали.

Богач Лу в это время как раз находился в своих кладовых и наблюдал за тем, как его управляющий производит расчеты. Услышав доносившийся с улицы шум, он подозвал одного из служащих и спросил:

— Что это происходит?

— Да, там действительно есть над чем посмеяться, уважаемый хозяин, — отвечал тот. — По улице ходит странствующий гадальщик. За предсказание судьбы он просит целый лян. Кто Же даст ему такие деньги? Гадальщика сопровождает его помощник, страшный и безобразный на вид. У него какая-то странная походка, не как у всех людей. Ну вот, ребята бегут за ними и забавляются.

— Раз этот человек называет себя прорицателем, то он должен, конечно, обладать большой ученостью. Пригласи-ка его ко мне, — попросил он.

Служащий поспешно выбежал и крикнул:

— Учитель! Наш господин приглашает вас к себе!

— А кто он такой — ваш господин? — спросил У Юн.

— Это всеми уважаемый господин Лу Цзюнь-и, — отвечал служащий.

Тогда У Юн со своим «помощником» свернули к дому и, откинув дверную занавеску, вошли в зал. У Юн приказал Ли Кую сесть в кресло с высокой загнутой назад спинкой в виде шеи гуся и ждать его. Сам же он прошел вперед и, низко поклонившись Лу Цзюнь-и, приветствовал его. Отвечая на его приветствие, Лу Цзюнь-и спросил:

— Могу ли я узнать, откуда вы родом, учитель, и как ваше уважаемое имя?

— Фамилия моя Чжан, имя Юн, а прозвище «Небесные уста», — ответил он. — Мои предки происходили из провинции Шаньдун. Я умею предсказывать судьбу человека даже до того, как он родился на свет. Могу также определить, когда он умрет. Угадываю, будет ли человек знатным. Однако все это я делаю лишь после того, как получу один лян.

Тогда Лу Цзюнь-и пригласил У Юна пройти в маленькую внутреннюю комнату, где они и уселись как полагается: один — заняв место хозяина, другой — гостя. После чаю Лу Цзюнь-и приказал служащему принести один лян серебра, чтобы вознаградить У Юна за гаданье.

— Я прошу вас, учитель, погадать, что ждет меня в жизни, — обратился он к У Юну.

— Для этого мне нужно знать год, месяц и число вашего рождения, — отвечал тот.

— Учитель! — снова заговорил Лу Цзюнь-и. — Благородного человека интересуют лишь бедствия, которые могут с ним приключиться, а вовсе не богатства. Мне не нужно знать о том, буду ли я знатным и богатым в дальнейшем. Вы скажите только, что ожидает меня сейчас. В этом году мне исполнилось тридцать два года. Родился я в первый год цикла, в третий день второго месяца, в четвертую ночную стражу, под знаком «Бин ин», в час «Дин мао».

И вот У Юн вынул железные четки, тряхнул ими и, когда стал откладывать одну из них, в изумлении воскликнул:

— Ну и чудеса!

— Что же меня ожидает, уважаемый прорицатель? — спросил с тревогой Лу Цзюнь-и.

— С вами должны произойти столь странные вещи, что не решаюсь даже говорить вам об этом, — сказал У Юн.

— Но прошу вас, господин учитель, без стеснения указать путь человеку, который находится в заблуждении, — стал просить Лу Цзюнь-и.

— В вашей семье, уважаемый господин, — сказал тогда У Юн, — в ближайшие сто дней должны произойти страшные события. Вы потеряете все свое состояние, а сами погибнете от меча.

— Ну, тут вы ошибаетесь, учитель, — сказал с улыбкой Лу Цзюнь-и. — Я родился в Северной столице, вырос среди богатства. У нас в роду никто из мужчин не совершал преступления, ни одна женщина дважды не выходила замуж. Да и сам я очень старательно веду свои дела. Ничего противозаконного в жизни своей не совершал и чужого имущества себе не присваивал. Почему же вдруг должны произойти страшные события?

При этих словах У Юн даже в лице изменился и, вернув деньги, тут же поднялся и пошел, приговаривая со вздохом:

— В Поднебесной все любят лишь лесть да угодливые речи, что ж, ладно! Не зря говорится: «Ему ясно указывали правильный и прямой путь, он же искренние слова счел оскорблением». Разрешите откланяться, господин!

— Вы не сердитесь на меня, учитель, — стал успокаивать его Лу Цзюнь-и. — Я просто пошутил. А на самом деле очань хотел бы выслушать ваши наставления!

— Так уж издавна повелось, — отвечал У Юн, — что истинным словам с трудом верят.

— Я готов выслушать все, что вы мне предскажете, и хотел бы, чтобы вы ничего от меня не скрывали, — сказал тогда Лу Цзюнь-и.

— Ваша жизнь, уважаемый господин, — начал снова У Юн, — протекала до сих пор благополучно. Но в этом году она столкнулась с несчастной звездой Суй. И вот тут-то как раз и находится граница бедствия, которое произойдет именно в ближайшие сто дней. Ваша голова отделится от тела. Так предопределено в Книге жизни, и избежать этого вам не удастся.

— А можно куда-нибудь уехать или скрыться? — спросил Лу Цзюнь-и.

У Юн снова потряс своими железными четками и, как бы про себя, пробормотал:

— Есть один только способ избежать столь страшного несчастья — это отправиться за тысячу ли к юго-востоку отсюда. Правда, и в тех местах вам придется пережить страх. Но никакого вреда вам лично от этого не будет.

— Если только мне удастся избежать бедствия, я щедро ознагражу вас, — воскликнул Лу Цзюнь-и.

— Судьба ваша заключена в четверостишии, — молвил У Юн — Я скажу вам его, а вы запишите эти строчки на стене. И вот когда в будущем мои слова оправдаются, вы убедитесь, что я кое в чем разбираюсь.

Лу Цзюнь-и велел принести тушницу и кисть и записал на стене, на уровне своего роста, четыре строчки, которые продиктовал ему У Юн:

Кто-то плывет по реке одиноко.

Меж камышей проплывает ладья.

Если б ты был справедлив, — то без горя

Ты проводил бы все дни бытия.

Когда Лу Цзюнь-и кончил писать, У Юн собрал свои гадательные принадлежности и, отвесив низкий поклон, собрался в путь. Но Лу Цзюнь-и стал удерживать его:

— Посидите немного, учитель, — просил он, — а после полудня пойдете.

— Спасибо вам, уважаемый господин, за доброе отношение ко мне, — поблагодарил У Юн. — Но я боюсь, что ничего не успею заработать. Я думаю, что когда-нибудь еще смогу навестить вас в другом месте.

И с этими словами он встал и пошел. Ли Куй, взяв свой шест, последовал за ним. Лу Цзюнь-и провожал их до ворот.

Расставшись с Лу Цзюнь-и, У Юн вместе с Ли Куем вышли за ворота и отправились прямо за город, на постоялый двор, где расплатились за постой и питание. Затем они собрали свои пожитки, увязали в узлы, Ли Куй взял гадательную табличку, и они покинули постоялый двор.

— Ну, наша задача выполнена, — сказал тогда У Юн Ли Кую. — Теперь нам надо как можно скорее возвращаться в лагерь и приготовить там все для встречи Лу Цзюнь-и. Рано или поздно он придет к нам!

А сейчас, читатель, оставим пока У Юна и Ли Куя, направлявшихся к себе в лагерь, и вернемся к Лу Цзюнь-и. С того, самого дня, как он проводил У Юна, он каждый вечер выходил за ворота и подолгу смотрел на небо. Тревожные думы охватили его. Временами он сам с собой даже разговаривал, мучаясь неизвестностью.

И вот однажды, не в силах дальше терпеть подобных мучений, он позвал своего служащего и приказал ему созвать на совещание всех ведающих торговыми делами. Вскоре все собрались. Среди пришедших был также и главный управляющий дома Лу Цзюнь-и, по имени Ли Гу.

Этот Ли Гу был уроженцем Восточной столицы. В Северную же столицу он приехал разыскивать одного своего знакомого. Однако поиски его оказались тщетны, и он чуть было не замерз у ворот дома Лу Цзюнь-и. Лу Цзюнь-и спас его и оставил у себя. А когда убедился, что Ли Гу очень старательный и трудолюбивый человек, да к тому же еще умеет писать и знает счет, взял его к себе на службу. Через пять лет Ли Гу получил повышение и был назначен на должность управляющего домом. Теперь он уже ведал всеми делами Лу Цзюнь-и не только по дому, но и другими. Под его началом находилось до пятидесяти человек служащих. И в самом доме и вне его он был известен под именем главного управляющего Ли.

Итак, в этот день все служащие, во главе с главным управляющим Ли Гу, собрались в доме Лу Цзюнь-и и приветствовали своего хозяина. Оглядев собравшихся, Лу Цзюнь-и спросил:

— А почему же я не вижу этого…

Но не успел он договорить, как вперед выступил человек лет двадцати пяти на вид, с очень тонкой талией и могучими плечами. Ростом более шести чи. Борода и усы его, закрывая рот, трезубцем опускались вниз. На голове он носил платок, повязанный в форме плода айвы, а поверх платка обруч с изображением зверей. На нем была белая куртка с серебристым оттенком, подпоясанная красным поясом в крапинку, и желтые сапоги из промасленной кожи. За уши он воткнул себе цветы.

Человек этот происходил из Северной столицы. Еще в раннем детстве он остался круглым сиротой и воспитывался в доме Лу Цзюнь-и. Человек этот отличался ослепительно белой кожей. Потому Лу Цзюнь-и пригласил очень искусного татуировщика и велел ему разукрасить все тело своего воспитанника рисунками, после чего он стал походить на нефритовый столб с инкрустациями. Тело его напоминало узорчатую парчу, и тут не было ему равных.

Но не только этим выделялся воспитанник Лу Цзюнь-и среди других. Он мог играть и на флейте и на лютне, умел петь и танцевать; ловко разгадывал шарады, прекрасно вышивал. За что бы он ни взялся — все ему удавалось. Но этого мало. Он понимал все говоры и наречия, а также знал деловой язык различных профессий.

Никто не мог сравниться с ним по способностям. Он владел сычуаньским арбалетом и стрелами с тремя наконечниками. А когда отправлялся за город на охоту, то всегда без промаха настигал намеченную им цель. Возвращаясь к вечеру домой, он привозил с собой не менее ста штук разной дичи. В спортивных соревнованиях все призы неизменно доставались ему. Да! это был замечательно умный, живой и интересный человек, и если уж он о чем-нибудь говорил, то всегда со знанием дела.

Фамилия этого человека была Янь, и в семье он был первым сыном. Настоящее его имя было Цин. Ну, а среди населения столицы он был известен под прозвищем «Янь Цин», что значит — Мот. Надо вам сказать, что этот Янь Цин был одним из самых близких людей Лу Цзюнь-и. Выйдя вперед, он приветствовал своего господина и вместе с Ли Гу встал рядом с ним. Ли Гу оказался по левую сторону, Янь Цин — по правую.

— Недавно я решил погадать о своей судьбе, — обратился Лу Цзюнь-и ко всем собравшимся. — И вот мне предсказали, что в ближайшие сто дней со мной случится несчастье и я должен погибнуть. Есть один лишь способ избежать этого бедствия — это уехать на юго-восток за тысячу ли отсюда. И вот когда я стал думать, куда бы мне отправиться, то вспомнил, что в области Тайань, на великой восточной горе Тайшань, находится монастырь Тяньцижэнь, духи которого ведают рождением, смертью и бедствиями всех людей Поднебесной. Отправившись туда, я, во-первых, смогу принести жертву для искупления своих грехов, во-вторых, избежать грозящей мне беды, и, наконец, в-третьих, предприму кое-что по части торговли, а кроме того, осмотрю страну и народ. Тебя, Ли Гу, я попрошу подобрать десять больших подвод и погрузить на них товар для провинции Шаньдун. Когда все будет готово, мы отправимся вместе с тобой. А Янь Цин на это время останется здесь и будет управлять всеми делами. Сегодня же передай ему все, так как чрез три дня я хочу двинуться в путь.

— Уважаемый хозяин, — сказал на это Ли Гу, — вы совершаете ошибку. Не зря пословица говорит:

«Верь гадателям, народ:

Будет все наоборот!»

Не обращайте лучше внимания на глупые речи какого-то предсказателя и оставайтесь дома. Ничего с вами не случится!

— Нет, — возразил Лу Цзюнь-и. — Судьба моя предопределена, и ты мне не перечь! Если со мной действительно случится несчастье, то потом поздно будет раскаиваться.

— Дорогой господин мой, — вставил свое слово и Янь Цин. — Выслушайте мои неразумные слова. Путь, по которому вы хотите ехать в Тайань провинции Шаньдун, проходит как раз мимо лагеря разбойников в Ляншаньбо. Сейчас там Сун Цзян собрал большую шайку, которая грабит и разбойничает. Правительственные войска не могут даже приблизиться к ним. Если вы, почтенный хозяин, твердо решили совершить обряд жертвоприношения, обождите немного, пока станет спокойнее, и тогда поедете. Не верьте глупым разговорам гадальщика. Уж не разбойник ли из Ляншаньбо приходил сюда под видом предсказателя для того, чтобы смутить ваш покой. Жаль, что в тот день меня не было дома. Если бы я находился здесь, то сразу же уличил бы этого монаха, и, ручаюсь, тогда было бы над чем посмеяться!

— Не говори глупостей, — рассердился Лу Цзюнь-и. — Кто бы осмелился обмануть меня! Что значат эти разбойники из Ляншаньбо? Для меня они просто поросль! Да я сам охотно отправлюсь туда, чтобы выловить их и показать миру, как искусно я владею оружием. Лишь тогда я смогу считать себя настоящим воином!

Не успел он еще всего сказать, как из-за ширмы вышла его жена и тоже стала отговаривать его.

— Дорогой муж, — обратилась она к нему, — я долго слушала твои речи. Еще в старое время люди говорили: «Нигде не может быть хорошо так, как дома». Стоит ли обращать внимание на глупые предсказания какого-то гадальщика и из-за этого бросать такое огромное дело, как у тебя, из одного лишь страха лезть в пекло к самому дракону или в логово тигра?! Оставайся-ка лучше дома, отгони от себя всякие думы и заботы, устрой себе отдельное помещение, уединись там и предавайся высоким размышлениям. Тогда ничего решительно с тобой не случится…

— Ну что вы, женщины, понимаете! — возразил ей Лу Цзюнь-и. — Раз я твердо решил ехать, то лучше уж больше не говорить об этом.

— Под вашим высоким покровительством мне удалось немного выучиться военному мастерству, — снова заговорил Янь Цин. — Я не хочу хвастаться, но думаю, что могу быть вам полезен в пути, дорогой хозяин. Если нам встретятся разбойники, то я ручаюсь, что человек пятьдесят из них уложу на месте. А управляющего Ли Гу вы оставьте здесь, пусть он ведет дела. Я же буду служить вам верой и правдой.

— Да я только потому и беру с собой Ли Гу, что сам плохо разбираюсь в торговле, — отвечал на это Лу Цзюнь-и. — А Ли Гу это дело знает и будет вместо меня вести торговлю. Тебя же я оставляю здесь для того, чтобы ты охранял мой дом. Конечно, всевозможные расчеты будут вести другие, а ты станешь главным хозяином.

— В последнее время у меня появились признаки болезни бери-бери, — сказал тогда Ли Гу, — и пускаться в такой дальний путь мне никак нельзя.

Услышав это, Лу Цзюнь-и рассвирепел и стал кричать:

— Недаром говорится: «Тысячу дней держат войско, чтобы использовать его в одном сражении». Впервые за все время ты понадобился мне для поездки и уже находишь всякие отговорки. Если еще хоть кто-нибудь станет возражать мне, тут же отведает моих кулаков!

Ли Гу был так перепуган, что мог лишь глядеть на хозяйку, которая плавно, словно пава, удалилась к себе во внутренние покои. Что же касается Янь Цина, так он и подавно не смел больше слова произнести.

Наконец, все разошлись. Ли Гу ничего не оставалось, как сдержать свой гнев и начать приготовления к отъезду. Он нанял десять подвод и пятьдесят мулов, которые должны были везти их, а также десять носильщиков, для того чтобы везти подводы. Затем на подводы нагрузил товар: все было как следует запаковано и увязано.

Закончив на третий день все необходимые приготовления, Лу Цзюнь-и совершил возжигание фимиама, а затем дал каждому из остающихся подробные наставления. В тот же вечер он вызвал Ли Гу и приказал ему взять еще двух служащих, вместе с ними закончить все необходимые приготовления и выезжать из города. После этого Ли Гу ушел.

Когда жена Лу Цзюнь-и увидела отъезжающие подводы, она с плачем ушла в дом.

На следующий день Лу Цзюнь-и встал в пятую стражу, помылся и оделся во все новое, затем он позавтракал, достал оружие, пошел во внутренние комнаты и совершил возжигание благовонных свечей перед таблицами своих предков. Уходя из дому, он наказывал жене:

— Хорошенько присматривай за домом. Самое большее через три месяца, а может быть и дней через пятьдесят, я вернусь.

— Береги себя в дороге, дорогой мой, — говорила ему жена. — Почаще пиши и скорее возвращайся! — тут она снова заплакала.

Янь Цин, прощаясь с хозяином, также не сдержал слез.

— Ну, Янь Цин, ты остаешься дома, смотри делай все как следует. По пустякам не шуми, — наставлял Лу Цзюнь-и Янь Цина.

— Раз вы уезжаете, хозяин, то как могу я допустить какую-нибудь небрежность! — отвечал ему на это Янь Цин.

И вот Лу Цзюнь-и взял свою палицу и отправился за город, где его встретил Ли Гу.

— Ты возьми себе двух помощников и отправляйся вперед, — приказал ему Лу Цзюнь-и. — А если встретишь хороший постоялый двор, то приготовь там еду. Когда подъедут подводы, возчики сразу же смогут поесть. Таким образом, мы не будем зря задерживаться в пути.

Ли Гу взял свою дубину и в сопровождении двух помощников направился вперед, а Лу Цзюнь-и с несколькими служащими пошел вслед за подводами, охраняя их. По дороге им попадались красивые высокие горы и прозрачные источники. Дорога открывалась широкая и ровная. Любуясь окружающей природой, Лу Цзюнь-и в душе был очень доволен и думал про себя:

«Если бы я остался дома, то разве увидел бы когда-нибудь подобные красоты?!»

Когда они прошли около сорока ли, их встретил Ли Гу. Здесь они пообедали, а Ли Гу снова пошел вперед. Так они прошли еще ли пятьдесят и снова подошли к постоялому двору, где их уже ждал Ли Гу, приготовивший еду для возчиков, а также место для подвод и отдыха людей.

Войдя на постоялый двор, Лу Цзюнь-и приставил к стене свой посох, повесил на крючок шляпу, снял с пояса кинжал переменил башмаки и чулки и сел за стол. Но рассказывать об этом подробно мы здесь не будем.

На следующее утро наши путники встали как только рассвело, разожгли огонь и приготовили еду. А когда люди поели, животные были накормлены и подводы приготовлены, они тронулись в дальнейший путь. Так, останавливаясь на ночлег на постоялых дворах и с рассветом пускаясь в дальнейший путь, они шли несколько дней.

Как-то раз путники остановились подкрепиться и передохнуть на одном постоялом дворе. И вот когда на следующее утро они уже собрались в путь, к Лу Цзюнь-и подошел слуга и обратился к нему с такими словами:

— Я хотел бы предупредить вас, уважаемый господин, — сказал он, — что примерно в двадцати ли отсюда дорога проходит мимо разбойничьего лагеря Ляншаньбо. Главным начальником у них там сейчас Сун Цзян. И хотя проезжающим путникам они не наносят вреда, однако вам, уважаемый господин, все же не мешает принять меры предосторожности и пройти это место тихо и без суматохи.

— Так вот оно что! — сказал, выслушав его, Лу Цзюнь-и и тут же приказал одному из своих служащих принести сундук с его одеждой. Открыв его, он вынул узел, а из узла достал четыре белых шелковых флажка. Затем он попросил слугу подать ему четыре бамбуковых шеста и прикрепил к этим шестам флажки. На каждом из флажков было написано четыре строки по семь иероглифов со следующим значением:

Золото и яшму взявший Лу Цзюнь-и

В горный край направил помыслы свои.

С дальних гор на север привезут возки

Им добытых кладов полные мешки.

Когда Ли Гу, служащие Лу Цзюнь-и, возчики и слуга постоялого двора увидели эту надпись, они так и ахнули от изумления.

— Не иначе как вы, уважаемый господин, приходитесь родственником главному начальнику лагеря в Ляншаньбо Сун Цзяну? — спросил слуга.

— Я богатый и всеми уважаемый человек в Северной столице, — отвечал на это Лу Цзюнь-и, — какие же могут быть у меня связи с этим разбойничьим лагерем? Давно уже я собирался приехать сюда, чтобы захватить этого Сун Цзяна.

— Почтенный господин, прошу вас, говорите немного потише, — сказал слуга. — Меня хоть не впутывайте в это дело. Должен вам сказать, что тут шутки плохи. Если бы с вами пришел отряд даже в десять тысяч человек, то и тогда вы не смогли бы подступиться к ним.

— Хватит ерунду молоть! Все вы здесь заодно с этими разбойниками!

Слуга постоялого двора даже уши заткнул, чтобы не слушать слов Лу Цзюнь-и, а все возчики от страха так и замерли на месте. Ли Гу и все остальные опустились перед Лу Цзюнь-и на колени.

— Дорогой хозяин! Пожалейте хоть нас, дайте нам возможность живыми выбраться отсюда, — стали они умолять его — Не дайте нам погибнуть в этом чертовом логове!

— Да что вы понимаете! — крикнул им сердито Лу Цзюнь-и. — Как могут какие-то несчастные воробьи выступить против дикого лебедя?! Не раз горевал я о том, что искусство, которое я приобретал всю свою жизнь, до сих пор нигде не мог применить. Но вот сегодня мне, наконец, представляется счастливый случай проявить свое уменье. И если я не воспользуюсь этим, то чего же мне тогда еще ждать? В мешках, которые вы погрузили на подводы, нет никаких товаров. Там одни конопляные веревки. Если только этим разбойникам суждено погибнуть, то они попадут в мои руки. Каждым ударом своего меча я буду разить их поодиночке; вы же вяжите их и бросайте на подводы. Не обращайте внимания на потери и грузите разбойников на подводы. И лишь когда мы доставим их главаря в столицу и получим за это вознаграждение, я буду считать, что не зря прожил на свете. Если кто-нибудь из вас откажется пойти вместе со мной, я прикончу его на месте.

Итак, четыре подводы с флажками отправились вперед, а за ними двигалось еще шесть. Ли Гу и все остальные с рыданиями вынуждены были подчиниться Лу Цзюнь-и. А он вынул свой меч, крепко, тремя узлами, прикрепил его к своей палице и, быстро догнав подводы, зашагал по направлению к Ляншаньбо. Они продвигались вперед по извилистой горной дороге. Спутники его с каждым шагом все больше и больше испытывали страх. Но Лу Цзюнь-и ни на что не обращал внимания и шел очень быстро.

Выступив в поход на рассвете, они шли примерно до полудня, когда увидели вдалеке большой лес. Лес этот состоял из бесчисленного множества таких огромных деревьев, что стволы их нельзя было обхватить руками. И вот, в тот момент, когда наши путники приблизились к лесу, оттуда донесся резкий свист. Ли Гу и оба его помощника от страха не знали куда скрыться. Однако Лу Цзюнь-и приказал им отъехать с подводами в сторону и охранять их. Подводчики закричали от страха и спрятались под подводы. Но Лу Цзюнь-и крикнул:

— Смотрите же, как только я собью кого-нибудь из них, вы тут же его вяжите!

Не успел он договорить, как все увидели появившийся из лесу отряд разбойников численностью человек в пятьсот. В это время где-то позади стали бить в гонги, и из лесу вышел еще один отряд, также примерно человек в пятьсот, который отрезал им дорогу к отступлению. Одновременно в лесу раздался выстрел и оттуда выскочил удалец, который, размахивая двумя топорами, громовым голосом закричал:

— Почтенный господин Лу Цзюнь-и! Не узнаете ли вы глухонемого послушника, который приходил с даосским монахом?

Тут Лу Цзюнь-и все понял и крикнул:

— У меня давно уже было желание выловить вашу разбойничью шайку, и вот теперь я пришел сюда только для этого. Немедленно позовите сюда Сун Цзяна. Пусть он явится ко мне с повинной. Если же он не пожелает этого сделать, я сейчас же перебью вас всех до одного! Никто не уйдет!

Ли Куй в ответ лишь расхохотался и сказал:

— Уважаемый господин, сегодня исполняется то, что предсказал вам наш военный советник. И уж лучше вы сами идите к нему и занимайте подобающее вам место!

Слова эти взбесили Лу Цзюнь-и, и он с мечом в руках ринулся на Ли Куя. Ли Куй стал вращать своими топорами и приготовился к отпору. Так между ними начался бой. Но не успели они сойтись в третий раз, как Ли Куй вдруг выскочил из круга и пустился бежать по направлению к лесу. Лу Цзюнь-и с мечом в руках погнался за ним. В лесу Ли Куй очень ловко то в одну, то в другую сторону уклонялся от преследования своего противника. Это еще больше разозлило Лу Цзюнь-и, и он вихрем ворвался в лес. И вот в тот момент, когда Ли Куй влетел в самую чащу, Лу Цзюнь-и пересек сосновый лес и выскочил с другой стороны. Но там он никого не обнаружил и хотел уж было повернуть обратно, как вдруг из леса вышла группа людей, и один из них громко крикнул:

— Почтенный человек, обождите! Ведь сюда не так-то легко попасть! Давайте познакомимся!

Взглянув на говорящего, Лу Цзюнь-и увидел, что это был толстый монах, одетый в черную рясу, который почему-то держал большой железный посох.

— Откуда ты появился здесь, монах?! — воскликнул удивленно Лу Цзюнь-и.

— Я Татуированный монах, зовут меня Лу Чжи-шэнь, — отвечал тот, расхохотавшись. — А сейчас я по приказу нашего военного советника пришел сюда для того, чтобы встретить вас и избавить от беды.

Лу Цзюнь-и снова пришел в ярость и стал всячески поносить монаха.

— Ах ты, лысый осел! — кричал он. — Да как же ты смеешь так неучтиво вести себя со мной?!

И, взмахнув мечом, он ринулся на Лу Чжи-шэня. Тогда Лу Чжи-шэнь, размахивая над головой своим посохом, пошел ему навстречу. На третьей же схватке Лу Чжи-шэнь выбил меч из рук Лу Цзюнь-и и, повернувшись, побежал прочь. Лу Цзюнь-и бросился за ним. Но в этот момент от толпы разбойников отделился У Сун и, держа в руках два кинжала, подбежал к Лу Цзюнь-и.

— Уважаемый господин! — сказал он ему. — Следуйте лучше за мной, не ходите туда, где должна пролиться кровь!

Тогда Лу Цзюнь-и перестал преследовать Лу Чжи-шэня и бросился на У Суна. Но на третьей схватке У Сун отступил и побежал прочь. Тут Лу Цзюнь-и даже расхохотался и крикнул:

— Да я и не побегу за тобой! Никчемные вы людишки! И руки-то об вас марать не хочется!

Но едва он произнес это, как увидел стоявшего на склоне холма человека, который сказал ему:

— Уважаемый господин Лу Цзюнь-и! Вам бы не следовало быть особенно тщеславным! Разве вы не слышали поговорки: «Человек боится попасть в беду так же, как железо в горн». План, который составил наш советник, так же неумолим, как сам рок! Так разве можете вы от него скрыться?

— А кто ты такой? — воскликнул Лу Цзюнь-и.

— Меня зовут Рыжеволосым дьяволом — Лю Таном, — ответил тот со смехом.

— Ну погоди, разбойник! — закричал Лу Цзюнь-и и, взмахнув своим мечом, бросился на Лю Тана.

Но как только они сошлись в третий раз, появился какой-то человек, который крикнул:

— Почтенный господин! Му Хун Не знающий прегради вашим услугам!

И тут Лю Тан и Му Хун уже вдвоем стали биться на мечах с Лу Цзюнь-и. И опять же, как только они сошлись в третий раз, Лу Цзюнь-и вдруг услыхал позади себя шаги. С криком: «Вот тебе!» — он сделал выпад вперед, но Лю Тан и Му Хун отскочили на несколько шагов. Тогда Лу Цзюнь-и быстро повернулся, чтобы посмотреть, кто стоит у него за спиной, и увидел Взмывающего в небо орла — Ли Ина. Окружив Лу Цзюнь-и, все три главаря образовали треугольник. Однако Лу Цзюнь-и нисколько не испугался, так как чем дольше он сражался, тем больше в нем прибавлялось силы.

И вдруг, в самый разгар боя, с вершины горы донеслись удары гонга. Тут главари притворились, что допустили ошибку, вышли из круга и покинули поле боя.

А Лу Цзюнь-и весь покрылся потом и не стал их преследовать. Он вышел из леса и отправился искать своих людей и подводы, но на старом месте он никого не нашел. Тогда он взобрался на высокий холм и стал осматривать все кругом. Далеко под горой он увидел группу разбойников, которые гнали перед собой подводы. А люди, сопровождавшие Лу Цзюнь-и, во главе с Ли Гу, были связаны в одну цепочку и плелись за разбойниками. Под барабанный бой и удары гонга их препроводили на другую сторону леса.

Когда Лу Цзюнь-и увидел эту картину, в его груди вспыхнуло пламя такой злобы, что, казалось, из ноздрей его валит дым. С мечом в руках он погнался за уходящим отрядом противника. Не успел он уйти далеко от холма, как вдруг заметил впереди двух удальцов, которые крикнули ему:

— Куда бежишь?!

Один из них был не кто иной, как Бородач — Чжу Тун, а второй — Крылатый тигр — Лэй Хэн. Увидев их, Лу Цзюнь-и стал яростно ругаться.

— Вы, мерзкие разбойники! — кричал он им. — Верните-ка лучше подобру-поздорову мои подводы, людей и мулов.

Но Чжу Тун, поглаживая рукой свою бороду, сказал с улыбкой:

— Уважаемый господин Лу Цзюнь-и! Неужели вы до сих пор не понимаете, что происходит? Наш военный наставник частенько говорил: «Созвездия могут только сойтись, но никогда не разлетаются». Раз дело приняло такой оборот, то вам не остается ничего больше, как занять место одного из главарей.

Однако эти слова вызвали у Лу Цзюнь-и новую вспышку гнева, и он, взмахнув мечом, бросился на своих противников. Чжу Тун и Лэй Хэн также взялись за оружие и приготовились к отпору. И все повторилось сначала. На третьей схватке противники Лу Цзюнь-и повернули назад и бросились наутек.

«Надо было сбить хотя бы одного из них, — подумал Лу Цзюнь-и, — тогда я мог бы требовать от них мои подводы».

И, забыв об опасности, он что было духу помчался за ними. Однако противники его успели уже куда-то скрыться. В это время с вершины горы донесся барабанный бой и звуки флейты. Взглянув наверх, Лу Цзюнь-и увидел развевающиеся на ветру флаги оранжево-желтого цвета с вышитыми на них четырьмя иероглифами: «Во имя неба вершим справедливые дела». С другой стороны он увидел большой красный шелковый зонт с золотой каймой, под которым шествовал Сун Цзян. По левую сторону от него находился У Юн, а по правую — Гун-Сунь Шэн. В сопровождении группы человек в семьдесят они приближались к Лу Цзюнь-и и почтительно приветствовали его:

— Уважаемый господин, — сказали они, — мы очень рады видеть вас в добром здоровье!

Это обращение окончательно вывело Лу Цзюнь-и из себя, и он, указывая на них пальцами, стал всячески поносить их. Тогда находившийся на горе У Юн начал успокаивать его:

— Почтенный господин! Не надо так гневаться! Наш начальник Сун Цзян давно слышал о вашем славном имени и относится к вам с должным уважением. По его приказанию я лично приходил в ваш дом, чтобы как-нибудь завлечь вас а нам в лагерь. Мы хотим вместе с вами творить волю неба. Поэтому не считайте нас чужими людьми.

— Закоренелые вы разбойники! — продолжал отчаянно ругаться Лу Цзюнь-и. — Да как же осмелились вы обмануть меня?!

В это время стоявший позади Сун Цзяна Хуа Юн выступил вперед, приладил к тетиве лука стрелу и, в упор глядя на Лу Цзюнь-и, крикнул:

— Ну вот что, почтенный господин Лу Цзюнь-и! Не особенно задавайтесь своими способностями! Я покажу вам сейчас, как стреляет Хуа Юн!

С этими словами он пустил стрелу, и она попала в кисть на шляпе Лу Цзюнь-и. Тот испуганно повернулся и хотел было бежать назад, но в этот момент с горы раздался оглушительный треск барабанов, и на восточном ее склоне показался Громовержец — Цинь Мин и Барсоголовый — Линь Чун. Во главе отряда, над которым развевались знамена, с воинственными криками они мчались с горы. В это же время с западного склона, также со знаменами, криком и шумом, приближался другой отряд во главе с Ху-Янь Чжо и Сюй Нином.

Лу Цзюнь-и не на шутку перепугался и, растерявшись, не знал, куда скрыться. День клонился к вечеру, и Лу Цзюнь-и чувствовал боль и усталость в ногах. К тому же он испытывал голод и понял, что попал в безвыходное положение. Вдруг он увидел небольшую горную тропинку и бросился по ней бежать. Сумерки уже сгустились, снизу поднялся густой туман, который сплошь окутал горы. Все небо было усеяно звездами, пробивался слабый свет луны. Лу Цзюнь-и перестал различать — где кусты, а где трава.

Он огляделся по сторонам, и ему показалось, что он забрел на край света. Кругом были заросли бамбука, а впереди необозримые пространства воды. Лу Цзюнь-и остановился, взглянул на небо и тяжело вздохнул:

«Не послушался я людей и вот теперь попал в беду!»

Так он стоял, удрученный своими думами, и вдруг увидел, что из камышей показался маленький челнок, в котором сидел рыбак. Перегнувшись через борт, этот рыбак крикнул:

— Вы очень отважны, ваша милость! Как могли вы в третью ночную стражу очутиться здесь? Ведь это место, где хозяйничают разбойники из Ляншаньбо!

— Я сбился с пути, — объяснил ему Лу Цзюнь-и, — и никак не могу найти себе пристанища. Не поможешь ли ты мне в этом деле?

— Надо сделать большой крюк, и лишь тогда можно попасть в городской поселок, — сказал на это рыбак. — Это в тридцати с лишним ли отсюда. Но дорога туда скверная, да и найти ее трудно. Вот по воде туда всего каких-нибудь пять ли. И если ваша милость не пожалеет десять связок монет, то я живо доставлю вас туда на своей лодке.

— Перевези меня только и помоги мне найти постоялый двор, а я щедро награжу тебя за это, — пообещал Лу Цзюнь-и.

Тогда рыбак причалил к берегу, помог Лу Цзюнь-и сойти в лодку и тут же оттолкнулся железным багром. Проплыв примерно ли пять, они вдруг услышали впереди себя всплески весел. Из камышей стрелой вылетел маленький челнок. Там находилось двое. На носу стоял совершенно голый человек с багром в руках, а позади, на веслах, сидел другой. Тот, что был на носу, держал багор наперевес и распевал разбойничью песенку с такими словами:

И стихи и книги не для нас!

В Ляншаньбо иное нам с руки:

Мы ловушку тигру мастерим,

Крупным рыбам делаем крюки.

От страха Лу Цзюнь-и не мог произнести ни слова.

В это время показалась еще одна лодка, которая быстро мчалась вперед. На носу стоял человек с перевернутым багром в руках и также напевал песенку:

Бью мошенников, не трогаю народ,

Хоть разбойником слыву не без причин.

Леопарда гну рукою, а в ладье

Предо мной сидит Нефритовый Цилинь.

В это время показалась еще одна лодка, которая быстро мчалась вперед. На носу стоял человек с перевернутым багром в руках и также напевал песенку:

Кто-то плывет по реке одиноко.

Меж камышей проплывает ладья.

Если б ты был справедлив, — то без горя

Ты проводил бы все дни бытия.

Как только он умолк, люди со всех трех лодок хором приветствовали Лу Цзюнь-и. В лодке, которая находилась в середине, сидел Юань Сяо-эр, слева — Юань Сяо-у и справа — Юань Сяо-ци. Все они приближались к лодке Лу Цзюнь-и. В это время Лу Цзюнь-и вспомнил, что совсем не умеет плавать, и крикнул рыбаку:

— Скорее вези меня к берегу!

Но в ответ на это рыбак лишь расхохотался и сказал:

— Над нами темное небо, под нами зеленые воды. Я родился и вырос на реке Сюньянцзян и теперь пришел в Ляншаньбо. Я никогда не скрывал и не скрываю своего имени — зовут меня Ли Цзюнь, по прозвищу «Дракон, будоражащий воды»! Своим упорством и отказом присоединиться к нам вы понапрасну губите свою жизнь, почтенный господин!

Лу Цзюнь-и растерялся, но все же крикнул:

— Один из нас должен погибнуть! — и, схватив свой меч, он выбросил его вперед, нацелившись прямо в сердце Ли Цзюня. Увидев направленный на него меч, Ли Цзюнь крепко ухватился за борт лодки, одним рывком перевернулся и нырнул. Лодка закружилась, а меч пошел ко дну.

Тут из-за кормы вынырнул еще один человек.

— Я — Белая лента в воде — Чжан Шунь! — крикнул он.

И, вцепившись руками в борт лодки, он стал ногами вздымать волны. Затем он схватил лодку за один край и перевернул ее. Лу Цзюнь-и полетел в воду.

Поистине, как говорится:

Сеть готовилась дракону или фениксу. Попался

В эту сеть совсем нежданно необычный человек.

О том, что дальше случилось с Лу-Цзюнь-и, вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Главы 61—70

Роман «Речные заводи»: содержание

Главы 48—60

Глава 61

повествующая о том, как Янь Цин, пустив стрелу, спас своего господина и как Ши Сю прыгнул с балкона на лобное место

Читателю уже известно о том, что Лу Цзюнь-и, несмотря на свои необычайные способности, плавать все же не умел. И вот, когда Чжан Шунь перевернул лодку, Лу Цзюнь-и стал погружаться в воду. Но Чжан Шунь схватил его за талию и поплыл с ним к берегу.

Там они увидели горящие факелы и человек шестьдесят, которые ожидали их и сразу же окружили плотным кольцом. У Лу Цзюнь-и отобрали кинжал, сняли с него мокрую одежду и хотели его связать. Но в этот момент Волшебный скороход — Дай Цзун громко крикнул:

— Не смейте применять к господину Лу Цзюнь-и никакого насилия!

Тут из толпы вышел человек с узлом одежды и подал Лу Цзюнь-и расшитый парчовый кафтан. Затем восемь носильщиков принесли паланкин и усадили в него Лу Цзюнь-и. Наконец, все двинулись в путь. Еще издали они увидели большую толпу людей, освещенных тридцатью парами красных шелковых фонарей с рисунками. Под музыку и барабанный бой толпа шла им навстречу.

Впереди во главе остальных людей шествовали Сун Цзян, У Юн и Гун-Сунь Шэн. Приблизившись, они сошли с коней. Лу Цзюнь-и тоже поспешно вышел из своего паланкина. Тогда Сун Цзян, а вслед за ним и остальные вожди опустились перед ним на колени. Лу Цзюнь-и тоже опустился на колени и обратился к ним с такими словами:

— Я ваш пленник, но об одном только прошу: поскорее покончить со мной.

— Пока суд да дело, уважаемый господин, сядьте, пожалуйста, в ваш паланкин! — ответил ему, смеясь, Сун Цзян.

Все снова сели на своих коней и под звуки музыки и бой барабанов прошли три прохода. Они прибыли прямо к залу Верности и Справедливости, и там спешились. Лу Цзюнь-и пригласили в зал, где множество свечей ярким пламенем освещали все кругом. Сун Цзян выступил вперед и, извиняясь, обратился к Лу Цзюнь-и:

— Я давно уже слышал о вашем славном имени, почтенный господин, и каждый раз оно, подобно грому, поражает мой слух. Я счастлив, что встретил вас сегодня. Наконец-то осуществилось желание всей моей жизни. Наши друзья доставили вам много неприятностей, но будьте великодушны и простите их!

Затем, выступив вперед, заговорил также и У Юн:

— Недавно я получил приказание нашего старшего брата направиться в ваш дом и под видом предсказателя заманить вас, уважаемый господин, в наш лагерь, чтобы вы вместе с нами боролись за справедливость и осуществляли волю неба.

Когда У Юн кончил, Сун Цзян пригласил Лу Цзюнь-и занять самое почетное место. Но Лу Цзюнь-и в ответ лишь рассмеялся и сказал:

— Дома мне не угрожала смерть, а теперь, когда я попал сюда, надеяться мне больше не на что. Раз вы хотите убить меня, так убивайте сразу. Зачем же устраивать какое-то представление?

— Да разве осмелились бы мы шутить с вами? — возразил ему извиняющимся голосом Сун Цзян. — Мы поистине преисполнены всяческого уважения к вашей высокой добродетели, и я лично давно уже стремился засвидетельствовать вам свое глубочайшее уважение. Весь этот план мы придумали для того, чтобы заманить вас сюда. А теперь просим вас быть нашим начальником. Мы же всегда и во всем будем беспрекословно подчиняться вам!

— Замолчите! — крикнул Лу Цзюнь-и. — Смерть ничто в сравнении с тем, что вы мне предлагаете!

— Ну ладно, мы это обсудим завтра, — вставил свое слово У Юн.

В честь Лу Цзюнь-и был устроен пир, и ему пришлось даже выпить несколько бокалов вина, что он молча выполнил. После этого разбойники-слуги отвели его во внутреннее помещение на отдых.

На следующий день Сун Цзян приказал забить коров и лошадей и снова устроить большой пир, на который был приглашен Лу Цзюнь-и. После многих увещеваний он, наконец, согласился занять почетное место за столом. Когда всех обнесли вином по нескольку раз, Сун Цзян поднялся со своего места и, держа в руках чашу, извиняющимся голосом обратился к Лу Цзюнь-и:

— Вчера ночью мы нанесли вам оскорбление, уважаемый господин, но, зная ваше великодушие, надеемся, что вы простите нам это. И хоть лагерь наш место слишком незначительное для такого человека, как вы, и, как говорится: «здесь и коню негде передохнуть», однако для вас, почтенный господин, важнее всего должны быть верность и справедливость. Я охотно уступлю вам свое место в лагере и прошу вас не отказываться от этого.

— Вы ошибаетесь, господин начальник! — отвечал на это Лу Цзюнь-и. — За всю свою жизнь я не совершил никакого греха. У меня есть кое-какое состояние. Сейчас я верный подданный великих Сунов и хочу остаться таким и после своей смерти! Я готов скорее умереть, чем принять ваше предложение!

— Раз вы, почтенный господин, не согласны, то мы не можем силой удерживать вас, — сказал тут У Юн. — Если бы даже мы поступили подобным образом, то смогли бы задержать у себя только ваше тело, а душу все равно не завоевали бы. Ничего не поделаешь, приходится смириться с тем, что нам не удалось уговорить вас присоединиться к нам. Но мы просим вас погостить у нас хотя бы несколько дней, а потом мы доставим вас прямо домой.

— Вы убедились уже в том, что я ни за что не останусь здесь, так почему бы вам не отпустить меня сейчас же? — спросил Лу Цзюнь-и. — Ведь родные, не получая от меня никаких известий, будут беспокоиться.

— Ну, это очень легко уладить, — успокоил его У Юн. — Мы пошлем вперед Ли Гу с подводами, и вам, почтенный господин, ничто не помешает задержаться здесь еще на несколько дней.

— Господин управляющий! — обратился он к Ли Гу, — подводы с товарами у вас в порядке?

— В полном порядке! — отвечал тот.

Тогда Сун Цзян приказал принести два больших слитка серебра и преподнести их Ли Гу. Два слитка поменьше выдали его помощникам, а десяти подводчикам дали по десять лян серебра. Все они низко кланялись и благодарили Суя Цзяна. После этого Лу Цзюнь-и, обращаясь к Ли Гу, сказал:

— Ты знаешь, что пришлось мне претерпеть. Так вот, когда вернешься домой, расскажи обо всем жене. Пусть она не горюет. И если мне не суждено умереть, я вернусь домой.

— Раз уж вы завоевали такую незаслуженную благосклонность со стороны начальников лагеря, господин мой, — сказал Ли Гу, — то с вами ничего не случится, если вы проживете здесь даже два месяца.

Простившись со всеми, Ли Гу покинул зал. Вслед за ним У Юн поднялся и сказал:

— Вы ни о чем не беспокойтесь, уважаемый господин, и оставайтесь здесь. Я сам провожу Ли Гу с горы и тут же вернусь обратно.

И, вскочив на коня, У Юн отправился на мыс в Цзиньшатань, где стал ожидать Ли Гу и сопровождавших его людей. Спустя немного времени показался Ли Гу, который спускался с горы со своими помощниками, подводчиками и караваном. Отряд У Юна в пятьсот человек окружил их с двух сторон, а сам У Юн сел в тени ивы и, подозвав к себе Ли Гу, сказал ему:

— Мы обо всем уже договорились с вашим хозяином. Он будет занимать у нас второе место. Еще до того, как вы попали сюда в горы, я предсказал это в своих мятежных стихах, которые ваш господин написал на стене своего дома. Я могу объяснить вам смысл этих стихов. Там всего двадцать восемь иероглифов. Первая строчка начинается с фамильного знака вашего хозяина «Лу» и значит: «На отмели среди зарослей камыша стоит одинокая лодка». Начальный иероглиф второй строчки — первый знак имени вашего хозяина «Цзюнь», вся строчка гласит: «Герой на рассвете одиноко следует в ней». Начальный иероглиф третьей строчки — это второй знак его имени «И», а строчка целиком заключает в себе следующий смысл: «Справедливый муж держит в руках меч в три чи длиной». И, наконец, четвертая строчка начинается иероглифом «Фань», который значит: «Выступать против», «взбунтоваться», а всю строчку надо понимать так: «В случае возвращения домой, потеряешь голову как изменник». Таким образом, четыре начальных иероглифа значат: «Лу Цзюнь-и — мятежник».

— Но откуда же вы могли знать, что сегодня наш господин окажется здесь?

— Сначала мы хотели прикончить вас всех, но потом решили, что это даст повод думать о людях из лагеря Ляншаньбо как о жестоких и несправедливых. Поэтому мы и отпускаем вас домой. Расскажите же всем в столице, что ваш господин никогда больше не вернется.

Ли Гу и его помощники только земно кланялись, благодаря за такую милость. Затем У Юн приказал подать лодки и переправить Ли Гу с его людьми на другой берег. Высадившись, караван спешно двинулся в Северную столицу.

А теперь наше повествование пойдет по двум линиям. Мы не будем говорить пока о том, как Ли Гу со своими друзьями возвращался в столицу, а поведем рассказ о том, как У Юн, вернувшись в лагерь, вошел в зал Верности и Справедливости. Там все сидели молча, продолжая пить вино, и лишь ночью разошлись. На следующий день в лагере снова было устроено празднество. И вот Лу Цзюнь-и, поднявшись со своего места, стал говорить:

— Я очень благодарен вам, уважаемые главари, за то, что вы сохранили мне жизнь. Конечно, если бы вы убили меня, то тогда и говорить было бы не о чем. Но теперь, когда я остался в живых, каждый день, проведенный здесь, кажется мне годом. Так что сегодня разрешите мне распрощаться с вами.

— Я, маленький человек, безмерно рад, что мне выпало счастье познакомиться с вами, уважаемый господин! — сказал на это Сун Цзян. — И завтра я лично хочу устроить в честь вас небольшое торжество и очень надеюсь, что вы окажете нам честь своим присутствием.

Таким образом прошел еще один день. А назавтра Сун Цзян пригласил гостя к себе. Еще через день его пригласил к себе У Юн. Затем то же самое сделал Гун-Сунь Шэн. Но не стоит, пожалуй, вдаваться в излишние подробности. Достаточно вам сказать, что более тридцати главарей лагеря по очереди устраивали пиры в честь своего гостя. За торжествами время быстро летело, и незаметно прошло уже больше месяца. Тут Лу Цзюнь-и не вытерпел и решительно заявил о том, что желает отправиться в путь.

— Мне очень не хочется расставаться с вами, уважаемый господин! — сказал Сун Цзян. — Но раз уж вы решили во что бы то ни стало вернуться домой, то завтра я устрою в зале Верности и Справедливости прощальный пир.

И вот на следующий день Сун Цзян устроил прощальное торжество. Но тут среди остальных главарей начались такие разговоры:

— Если наш старший брат проявляет к почтенному господину столь глубокое уважение, то мы со своей стороны должны выказать ему еще большее почтение. Неужели вы допустите, чтобы прощальный пир устроил только наш старший брат?! Ведь тогда вы уподобитесь людям, о которых, говорит пословица: «Ценят только кирпичи и не обращают внимания на черепицу».

Вдруг раздался громкий голос Ли Куя:

— Сколько горестей пришлось мне перенести, когда я ходил в Северную столицу за вами! Неужели же после этого вы не окажете мне чести присутствовать на прощальном пиру, который я устрою для вас. Ведь наша жизнь так же тесно связана, как глаза и брови. Смотрите! я буду биться с вами не на жизнь, а иа смерть!

— Мне никогда еще не приходилось слышать столь удивительной манеры приглашения гостей, — сказал, расхохотавшись, У Юн и, обращаясь к Лу Цзюнь-и, добавил: — Покорнейше прошу вас, уважаемый господин, обратить внимание на скромные пожелания наших людей и пожить здесь еще немного.

Так незаметно прошло еще дней пять, после чего Лу Цзюнь-и уже окончательно решил двинуться в путь. В это время к залу Верности и Справедливости подошел Чжу У, а с ним еще несколько главарей. И Чжу У повел такую речь:

— Хоть все мы здесь люди и маленькие, однако служим по мере сил наших старшему брату. Почему же вы не хотите и нам оказать чести? Разве в наше вино подмешана какая-нибудь отрава?! Если вы, почтенный господин Лу Цзюнь-и, обидите нас и не захотите принять нашего угощения, то мы не можем поручиться за то, что, не говоря уже о вас самих, наши люди не причинят вам какой-нибудь неприятности.

— Не надо горячиться! — выступил вперед У Юн. — Я попрошу от вашего имени господина Лу Цзюнь-и побыть у вас еше несколько дней и думаю, что он не откажет. Ведь недаром говорится в пословице: «На пир приглашают с добрыми намерениями».

Лу Цзюнь-и, не в силах больше противиться общему желанию, вынужден был остаться еще на несколько дней. Таким образом, он пробыл в лагере около пятидесяти дней. А если считать с пятого месяца, то есть с того момента, когда он выехал из Северной столицы, то получалось, что в Ляншаньбо он жил уже два с лишним месяца. Задули холодные ветры, по утрам на траве жемчугом рассыпалась роса. Приближалась осень.

Лу Цзюнь-и всем сердцем рвался к себе домой и сказал как-то об этом Сун Цзяну.

— Что же! Дело это не мудреное! — с улыбкой ответил ему Сун Цзян. — Завтра же мы проводим вас из Цзиньшатаня.

Лу Цзюнь-и был несказанно обрадован этим. И действительно, на следующий день ему вернули его прежнюю одежду, меч и палицу. Все главари спустились с горы, чтобы проводить его в путь. На прощанье Сун Цзян преподнес Лу Цзюнь-и блюдо с золотом и серебром.

— Каким же образом попало это богатство к вам в лагерь и вправе ли я принять его? — с усмешкой спросил Лу Цзюнь-и. — Но все равно пускаться в обратный путь без денег я не могу. Поэтому должен принять от вас этот дар. Однако я возьму ровно столько, сколько понадобится для того, чтобы добраться до столицы. А остальное оставьте себе.

Проводив Лу Цзюнь-и до Цзиньшатаня и распрощавшись с ним, Сун Цзян вместе с остальными главарями вернулся в лагерь, и говорить об этом мы больше не будем.

Итак, оставим пока Сун Цзяна и его друзей и последуем за Лу Цзюнь-и. Он шел, не останавливаясь, дней десять и, наконец, добрался до Северной столицы. Когда он приблизился к городу, было уже совсем поздно, ворота были заперты, и ему пришлось переночевать на постоялом дворе.

С наступлением утра он покинул постоялый двор и, горя нетерпением, зашагал в город словно на крыльях. И вот, когда до его дома оставалось уже немногим более ли, он вдруг заметил какого-то человека, одетого в лохмотья. Голова оборванца была повязана обрывками косынки. Увидев Лу Цзюнь-и, человек опустился на землю и стал плакать. Приглядевшись к нему, Лу Цзюнь-и уэнал своего воспитанника Янь Цииа.

— Янь Цин! Что за вид у тебя?! — опросил он поспешно

— Здесь я не могу вам всего рассказать! — отвечал Янь Цин.

Тогда Лу Цзюнь-и отошел с ним за угол глинобитной стены и стал подробно расспрашивать о том, что случилось.

— Не прошло и полмесяца с тех пор, как вы, господин уехали, — начал Янь Цин, — и вот вернулся Ли Гу. Он сказал вашей жене, что вы присоединились к Сун Цзяну в Ляншаньбо и заняли в лагере второе место. Об этом же он сообщил и властям. Теперь он живет с вашей женой, а на меня рассердился за то, что я не пожелал слушаться его. Весь дом он забрал себе, все опечатал, а меня выгнал из города. Но это не все. Вашим родным и знакомым он объявил о том, что если хоть один из них предоставит мне убежище, то он не пожалеет половины своего состояния, чтобы упрятать моего спасителя в тюрьму. После этого я не мог больше оставаться здесь, вынужден был обосноваться за городом и жить подаянием. Я мог, конечно, уйти в другое место, но был уверен в том, что вы, хозяин, не могли стать разбойником, и поэтому решил вытерпеть все лишения, лишь бы еще раз повидаться с вами. Но раз вы, дорогой хозяин, только сейчас вернулись из Ляншаньбо, то послушайтесь моего совета: возвращайтесь туда и придумайте какой-иибудь способ, чтобы уладить все это дело. Если же вы появитесь в городе, то непременно попадете в ловушку!

— Да что за ерунду ты мелешь, мерзавец! — крикнул рассерженный Лу Цзюнь-и. — Моя жена не такой человек!

— Дорогой хозяин! — возразил ему Янь Цин. — Ведь нет же у вас сзади глаз, как же могли вы все видеть?! Вы всегда были заняты, развивали свою силу тренировкой, а любовными делами мало интересовались. Хозяйка с этим Ли Гу давно уже вступила в связь, а теперь они даже не скрывают этого и открыто живут, словно муж и жена. Если только вы вернетесь домой, дорогой хозяин, вам не избежать беды.

Слова эти окончательно вывели Лу Цзюнь-и из себя, и он стал яростно ругать Янь Цина.

— Пять поколений нашего рода жили в Северной столице, — кричал он. — Кто не знает этого! Да будь у этого Ли Гу даже несколько голов, он и тогда не решился бы на такое дело! Ты, конечно, натворил всяких бед, а теперь всю вину хочешь свалить на других! Я сейчас вернусь домой, выясню, что там произошло, и тогда мы с тобой поговорим!

При этих словах Янь Цин горько заплакал, подполз на коленях к Лу Цзюнь-и и крепко ухватил его за полы одежды. Но Лу Цзюнь-и ногой оттолкнул его от себя и быстро зашагал по направлению к городу. Там он пошел прямо к своему дому и заметил, что все его служащие, увидев его, сильно перепугались. А Ли Гу поспешил ему навстречу, пригласил его в зал, где и совершил полагающиеся поклоны.

— А где Янь Цин? — спросил Лу Цзюнь-и.

— Вы пока не спрашивайте об этом, — поспешно отвечал Ли Гу. — Тут дело такое, что сразу не расскажешь! В дороге вы перенесли не мало трудностей. Отдохните сначала, а потом я вам обо всем расскажу.

В это время из-за ширмы с плачем вышла жена Лу Цзюнь-и.

— А, жена! Здравствуй! — приветствовал ее Лу Цзюнь-и. — Скажи мне, что случилось с Янь Цином?

— Да уж лучше, дорогой, и не спрашивай, — отвечала она так же, как и Ли Гу. — Этого сразу-то не расскажешь. Ты в дороге перенес, вероятно, много трудностей. Отдохни сначала, а потом я тебе все поведаю.

Тут в душу Л у Цзюнь-и закралось сомнение, и он во что бы то ни стало решил узнать, что случилось с Янь Цином. Тогда Ли Гу сказал ему:

— Да вы, господин, вначале переоденьтесь, совершите поклоны перед таблицей предков, позавтракайте. А эту историю вы успеете еще услышать.

Тем временем были приготовлены еда и закуски, которые подали Лу Цзюнь-и. И вот, когда он уже взялся за палочки и хотел приняться за еду, у передних и задних ворот раздались шум и крики, и в тот же момент в помещение ворвалось человек триста стражников. Лу Цзюнь-и так и замер от испуга и изумления. Стражники связали его и повели прямо в управление начальника гарнизона, то и дело награждая палками.

В это время правитель области Лян Чжун-шу как раз находился в управлении. Справа и слева от него стояли две шеренги свирепых на вид стражников. Лу Цзюнь-и ввели в зал и поставили перед правителем на колени. В стороне также на коленях стояли Ли Гу и жена Лу Цзюнь-и.

— Ах ты, мерзавец этакий! — закричал правитель области. — Ты ведь был честным гражданином столицы! Как же ты осмелился перейти на сторону разбойников в Ляншаньбо да еще занять у них место второго начальника? А сейчас ты пришел сюда, чтобы помогать им из города? Решили, значит, напасть на Северную столицу? Вот тебя и поймали. Что же скажешь ты в свое оправдание?

— Дьявол меня попутал! — отвечал Лу Цзюнь-и. — Один из разбойников Ляншаньбо, по имени У Юн, пришел ко мне в дом под видом гадальщика и своими лживыми речами смутил мое чистое сердце и обманом заманил к ним в лагерь. Они продержали меня более двух месяцев. Но теперь мне все же посчастливилось вырваться от них и вернуться домой. Я пришел сюда без всякого злого умысла. И надеюсь, что ваша милость разберется в этом деле.

— Да как только язык у тебя поворачивается говорить все это? — продолжал кричать Лян Чжун-шу. — Если ты не был связан с разбойниками, то почему прожил там столько времени?! Даже твоя жена и Ли Гу подали заявление, в котором считают тебя виновным. Что же, все это выдумки значит?!

— Раз уж вы, хозяин, приехали сюда, — заговорил тут Ли Гу, — так для вас же лучше будет признаться во всем. Даже на стене нашего дома написаны стихи, в которых скрыт злой умысел. Какое же еще нужно доказательство? Тут и разговаривать не приходится.

— Ты не подумай, что мы хотели причинить тебе какой-нибудь вред, — вставила свое слово и жена Лу Цзюнь-и. — Мы боялись лишь одного, что ты и нас впутаешь в это дело. Ведь не зря говорится в пословице: «За одного мятежника истребляют весь род до девятого колена».

Лу Цзюнь-и, стоя на коленях, заявил, что обвиняют его несправедливо.

— Хозяин, вы не должны сетовать на свою судьбу, — уговаривал его Ли Гу. — Вы не можете идти против истины. Ведь это дело очень легко исправить. Вам лучше сейчас во всем признаться, чтобы избежать лишних страданий.

— Дорогой муж, — снова сказала жена Лу Цзюнь-и. — Ты ведь знаешь, что здесь, в управлении, попусту дело не разбирают. А против настоящего дела трудно возражать. Если ты в чем-нибудь провинился, то погубил заодно и меня. Так уж лучше пожалей сам себя и признайся во всем, и к тебе, может быть, проявят снисхождение.

А надо вам сказать, что Ли Гу успел подкупить всех служащих управления. Поэтому писарь Чжан, который вел это дело, выступил вперед и сказал:

— Человек этот настолько упрям, что без палок от него никакого признания не добьешься!

— Да, вы правы! — подтвердил Лян Чжун-шу и тут же приказал: — Всыпать ему!

Стражники тут же связали Лу Цзюнь-и, поволокли его и так исполосовали, что кожа у него потрескалась, а кровь лилась ручьем. Он раза четыре терял сознание и, наконец, не в силах выносить таких мучений, пал ниц и, тяжко вздыхая, сказал:

— Нет, уж видно, на роду мне написано умереть насильственной смертью! Я вынужден признать то, в чем никогда не был виноват.

Чжан записал его показание и велел принести кангу весом в сто цзиней, которую обычно надевают на смертников. Эту колодку надели на шею Лу Цзюнь-и и бросили его в тюрьму. Всем присутствовавшим при этом было тяжело смотреть на несчастного.

В тюрьме Лу Цзюнь-и первым делом привели в канцелярию и поставили на колени посреди комнаты. На кане сидел смотритель, который выполнял также и обязанности палача. Звали его Цай Фу, он родился в Северной столице. За то, что Цай Фу был мастером своего дела, народ прозвал его «Железные руки». Рядом с ним стоял его родной брат, надзиратель тюрьмы. За пристрастие носить в руках цветок народ в Хэбэе прозвал его «Цветок Цай Цин». Так вот этот Цай Цин с железной дубиной в руках стоял рядом со своим братом.

— Уведите преступника в отдельную камеру, — распорядился Цай Фу. — А я сейчас схожу домой и скоро вернусь.

Цай Цин увел Лу Цзюнь-и, а Цай Фу отправился к себе домой. Выйдя из ворот тюрьмы, ом увидел человека с заплаканным лицом, который с миской пищи в руках вышел из-за стены управления. Цай Фу узнал его — это был Янь Цин Мот.

— Брат Янь Цин, что ты здесь делаешь? — окликнул его Цай Фу.

Тогда Янь Цин опустился на колени. Слезы градом катились из его глаз.

— Уважаемый господин смотритель, — начал он. — Сжальтесь над моим несчастным хозяином, который невинно пострадал. У меня нет денег, чтобы передать ему на питание, так вот я за городом выпросил у людей немного еды и хочу передать ее своему господину. Дорогой господин смотритель, не могли бы вы…

Но он так и не мог договорить, так как от горя у него перехватило дыхание, и он, рыдая, повалился на землю.

— Я знаю это дело, — сказал Цай Фу. — Ты можешь идти и передать ему еду.

Поблагодарив смотрителя, Янь Цин вошел в тюрьму. А Цай Фу продолжал свой путь. Когда он миновал уже мост, то встретил хозяина чайной, который, приветствуя его, сказал:

— Господин смотритель! У меня в чайной наверху вас ждет какой-то гость, он хочет поговорить с вами.

Цай Фу вошел в чайную и поднялся наверх. Там сидел не кто иной, как сам главный управляющий Ли Гу. Совершив полагающуюся церемонию приветствия, Цай Фу спросил:

— Чем могу быть полезен, господин управляющий?

— Хитрить с вами мне не приходится и обманывать вас я не буду. Мое дело вам, конечно, хорошо известно. И вот сегодня вечером вы должны все решить. К сожалению, я не могу предложить вам ничего особенного, разве что пятьдесят лян золота в слитках, имеющих форму долек чеснока, которые я захватил с собой. А что касается чиновников управления, так с ними я потом сам рассчитаюсь.

— Разве вы не видели надписи, которая высечена на камне во дворе управления? — с усмешкой спросил Цай Фу. — Она гласит: «Притеснять народ — нетрудно, но небо обмануть нельзя». Думаете, я не знаю о ваших темных делишках? Вы захватили все его состояние, отняли у него жену, а теперь еще хотите, чтобы за пятьдесят лян я лишил его жизни. Ну, а вдруг потом это дойдет до властей? Ведь я погибну!

— Если вам, господин смотритель, мало того, что я предлагаю, то можно прибавить еще пятьдесят лян, — отвечал на это Ли Гу.

— А, значит, господин управляющий хочет «кормить кошку ее же хвостом, который он у нее отрежет!» — съязвил Цай Фу. — Вы думаете, что жизнь такого почтенного, всеми уважаемого, известного в Северной столице гражданина стоит всего лишь сто лян?! Нет, раз уж вы хотите, чтобы я покончил с ним, то меньше чем о пятистах лянах и речи быть не может. И вы вовсе не должны считать это вымогательством с моей стороны!

— Что ж! Такие деньги у меня найдутся, и я сейчас же передам их вам, господин смотритель, — согласился Ли Гу. — Только прошу вас покончить с этим делом сегодня же ночью.

— Завтра можете прийти за трупом! — сказал Цай Фу, вставая и пряча деньги к себе в карман.

Поблагодарив его, Ли Гу в самом лучшем настроении отправился домой. А Цай Фу, едва только вошел к себе в дом, как увидел, что дверная занавеска поднялась и в комнату вошел какой-то человек.

— Как поживаете, господин смотритель? — приветствовал его незнакомец.

Перед Цай Фу стоял человек необычайно изящной и красивой наружности, безукоризненно одетый. На нем был кафтан с круглым воротом цвета воронова крыла, стянутый поясом с белоснежной бляхой. Голову его покрывал убор, украшенный перьями фазана. Башмаки сверкали жемчугом.

Человек этот низко поклонился Цай Фу, который в свою очередь поспешил ответить на приветствие.

— Могу ли я узнать ваше почтенное имя и зачем понадобился я уважаемому господину? — спросит он гостя.

— Не пройти ли нам во внутренние комнаты? Там и поговорим, — предложил незнакомец.

Тогда Цай Фу пригласил его в небольшую комнату, где они могли свободно поговорить. Там они и уселись как полагается — один на месте хозяина, другой на месте гостя.

— Только попрошу вас, господин смотритель, не удивляться тому, что вы от меня услышите, — начал гость. — Я потомок императоров великой Чжоуской династии, уроженец Хэнхайцзюня, области Цанчжоу, зовут меня Чай Цзинь, по прозвищу «Маленький вихрь». Человек я по натуре щедрый, люблю справедливость и вожу знакомство со многими молодцами в Поднебесной. Но со мной произошло несчастье: я совершил преступление и вынужден был бежать в Ляншаньбо. И вот сейчас я получил приказ нашего старшего брата Суй Цзяна отправиться сюда и разузнать, что случилось с Лу Цзюнь-и. Кто мог подумать, что эти бесчестные, разложившиеся чиновники вместе с развратниками-прелюбодеями причинят ему такое зло и упрячут его в тюрьму! Жизнь его в опасности, но дальнейшая его судьба в ваших руках. Так вот, рискуя своей жизнью, я пришел сюда для того, чтобы договориться с вами сохранить Лу Цзюнь-и жизнь, и можете рассчитывать на нашу милость. Мы никогда не забудем сделанного вами доброго дела. Если же вы поступите иначе, наши отряды подойдут к городу, сравняют его с землей и уничтожат всех до одного, хороших и плохих, старых и малых. Я давно слышал, что вы честный и справедливый человек. Подарка я не принес с собой, но вот у меня есть тысяча лян золота, и я прошу вас не отказаться принять их. Вы можете, конечно, арестовать меня, в обиде я на вас не буду.

Но Цай Фу от страха даже холодный пот прошиб, и он долго не мог вымолвить ни слова.

— Когда доблестный муж принимает какое-нибудь решение, он много не раздумывает. Поэтому прошу вас поскорее ответить мне, — сказал Чай Цзинь, подымаясь.

— Вы можете, достойный человек, идти! — заговорил, наконец, Цай Фу. — Я непременно что-нибудь придумаю.

— Значит, вы согласны! — воскликнул Чай Цзинь. — За эту милость я должен вас отблагодарить.

С этими словами он вышел за дверь, подозвал своего спутника и, взяв у него золото, передал его Цай Фу. Затем, распрощавшись с хозяином, Чай Цзинь ушел. Мы не сказали о том, что Чай Цзиня сопровождало два человека, и один из них был Волшебный скороход — Дай Цзун.

Что же до Цай Фу, то он так растерялся, что ничего не мог придумать и после долгих размышлений отправился в тюрьму, где рассказал своему брату обо всем случившемся.

— Дорогой брат, — сказал Цай Цин, выслушав его. — Ты всегда умел разрешать всякие трудные вопросы, что же останавливает тебя сейчас в этом маленьком деле? Ведь не зря говорит пословица: «Когда убьешь человека, посмотри на его кровь, а если спасаешь кого-нибудь, доведи дело до конца!» Раз уж ты взял эту тысячу лян, то используй их для подкупа чиновников. Лян Чжун-шу и писарь Чжан люди алчные, и если дать им взятку, они, несомненно, сохранят Лу Цзюнь-и жизнь. Его могут сослать куда-нибудь, но в этом случае жизнь его будет зависеть уже от удальцов в Ляншаньбо. А наша задача будет выполнена.

— Да я и сам так думаю, дорогой брат, — отвечал на это Цай Фу. — Так вот, постарайся устроить Лу Цзюнь-и, как можно лучше. Утром и вечером приноси ему хорошей еды и вина и скажи, что о нем беспокоятся.

На том и порешив, Цай Фу и Цай Цин потихоньку подкупили чиновников. Между тем, когда Ли Гу на следующий день убедился, что просьба его не выполнена, он отправился к Цай Фу и стал упрекать его, требуя выполнить данное ему обещание. Но тут в разговор вступил Цай Цин.

— Мы уж совсем было собрались прикончить его, — сказал он, — но господия Лян Чжун-шу не пожелал этого и приказал оставить Лу Цзюнь-и в живых. Вы уж лучше сами договоритесь о своем деле с высшим начальством, и как только нам прикажут, мы тут же все выполним.

Тогда Ли Гу сейчас же отправил посредника к Лян Чжун-шу, чтобы предложить ему взятку. Но тот, выслушав, в чем дело, так сказал посреднику:

— Ведь это же дело тюремного начальства! Что же вы хотите, чтобы я сам прикончил его? Так или иначе, через день-два Лу Цзюнь-и умрет.

Итак, никто не пожелал выполнить просьбы Ли Гу. Что же касается следователя Чжана, то, получив деньги, он лишь переменил в бумаге дату приведения приговора в исполнение. Но тут пришел Цай Фу и стал настаивать на скорейшем разрешении этого дела. Тогда писарь Чжан пошел на доклад к правителю области.

— Какое же решение вы считаете правильным? — спросил его Лян Чжун-шу.

— По моему скромному мнению, — отвечал Чжан, — явных улик против Лу Цзюнь-и нет. Он обвиняется в том, что долгое время находился в Ляншаньбо. По существующему положению такое предосудительное поведение с его стороны может, послужить основанием к тому, чтобы присудить его к сорока ударам палками, клеймению и высылке за три тысячи ли. Но считать его настоящим преступником нельзя. Не знаю, каково будет решение вашей милости.

— Вы очень проницательны, господин писарь! Ваше мнение полностью совпадает с тем, что думал и я об этом деле! — сказал Лян Чжун-шу, выслушав его.

Затем вызвали Цай Фу и приказали ему доставить Лу Цзюнь-и в управление. Тут с Лу Цзюнь-и сняли тяжелую кангу, зачитали его показание и приговор. После этого ему дали сорок палок и снова надели на него шейную кангу в двадцать цзиней весом, обитую листовым железом. Сопровождать его в ссылку на остров Шамыньдао были назначены стражники Дун Чао и Сюэ Ба.

Напомним читателю о том, что Дун Чао и Сюэ Ба в свое время служили в Кайфынском областном управлении и сопровождали Линь Чуна, который был выслан в Цанчжоу. За то, что они не смогли прикончить в пути Линь Чуна, командующий Гао Цю, после того как они вернулись, затеял против них судебное дело, в результате чего они были приговорены к клеймению и ссылке в Северную столицу. Но когда они прибыли сюда, Лян Чжун-шу убедился в том, что люди они дельные и толковые, и оставил их работать при управлении. И вот теперь их назначили сопровождать в ссылку Лу Цзюнь-и.

Получив препроводительную бумагу, Дун Чао и Сюэ Ба отвели Лу Цзюнь-и в пересыльный пункт, а сами отправились по домам, чтобы собраться в дорогу, и, быстро закончив сборы, были готовы отправиться в путь. Узнав обо всем, Ли Гу даже застонал от горя и послал человека за Дун Чао и Сюэ Ба, чтобы поговорить с ними. Когда стражники пришли в кабачок, Ли Гу встретил их и попросил присесть. Закуски и вино были приготовлены заранее. Ли Гу обождал, пока стражники выпили чашки по три вина, и затем повел такую речь:

— Я не стану обманывать вас: Лу Цзюнь-и — мой враг! Теперь его присудили к ссылке в Шамыньдао. Путь предстоит дальний, а у него за душой нет ни медяка. Так что всю дорогу вам придется тратить свои деньги. Вернуться обратно вы сможете лишь через три-четыре месяца. У меня нет при себе ничего особенного, но пока что прошу не отказываться от этих двух слитков серебра. За несколько ли до конца второго перехода есть одно подходящее место, там вы и покончите с ним. Не забудьте срезать у него с лица клеймо и принести его мне. Это будет служить доказательством того, что вы свою задачу выполнили. Тогда каждому из вас я выдам в награду пятьдесят лян золота слитками, имеющими форму долек чеснока. Ваше дело будет написать рапорт о том, что он умер. Вот и все. Что же касается управления, то там я все сам устрою.

Выслушав его, Дун Чао и Сюэ Ба переглянулись. Первым, наконец, заговорил Дун Чао:

— Боюсь, что мы этого не сможем выполнить!

— Дорогой брат! — возразил ему Сюэ Ба. — Управляющий Ли Гу известный и всеми уважаемый человек. Я думаю, что ради него мы сможем постараться. Ну, а если возникнут какие-нибудь неприятности, то он уж, конечно, побеспокоится о нас.

— Я не из тех людей, которые забывают оказанную услугу или добро, — отвечал Ли Гу. — Щедро отблагодарю вас, вот увидите!

Получив серебро, Дун Чао и Сюэ Ба простились с Ли Гу, вернулись домой и, завязав свои узлы, тут же двинулись в путь.

— У меня еще не зажили раны от ударов, — сказал им Лу Цзюнь-и. — Нельзя ли нам завтра отправиться в путь.

— Заткни свою глотку! — крикнул ему Сюэ Ба. — Нам и так не повезло, что приходится возиться с такой рванью, как ты. Ведь до Шамыньдао и обратно больше шести тысяч ли. Сколько денег у нас уйдет на дорогу? А у тебя ни одного медяка за душой! Сам подумай, сколько хлопот ты нам доставил!

— Пожалейте человека, которого незаслуженно постигло несчастье! — продолжал просить их Лу Цзюнь-и.

— Все вы, богачи, такие! — стал браниться и Дун Чао. — Когда все благополучно, от вас и полушки не дождешься! А вот теперь небо, наконец, открыло свои глаза и воздало тебе по заслугам! Ну ладно, не горюй. Мы уж как-нибудь поможем тебе идти!

Лу Цзюнь-и вынужден был проглотить нанесенную ему обиду и двинуться в путь. Когда они вышли из восточных ворот, Дун Чао и Сюэ Ба привесили свои узлы и дождевые зонты к шейной канге Лу Цзюнь-и. В пути они то проявляли свою жестокость, то сменяли ее на милость. К вечеру, когда они прошли уже около пятнадцати ли, впереди показалось небольшое местечко. Отыскав постоялый двор, путники решили остановиться на ночлег. Слуга провел их в комнату, где они и расположились.

— Мы чертовски устали, — проворчал Сюэ Ба, — а кроме того, мы на казенной службе, и не к лицу нам ухаживать за преступником! Если хочешь есть, так иди разводи огонь побыстрее!

Лу Цзюнь-и ничего не оставалось делать, и он, как был, с кангой на шее, отправился на кухню. Здесь он попросил у слуги немного хвороста и, связав его, понес к очагу и развел огонь. Слуга вместо него помыл рис и сварил кашу, а также вымыл миски и палочки для еды.

Надо вам сказать, что Лу Цзюнь-и вырос в богатой семье и не привык к такой работе. Да к тому же хворост был сырой, никак не разгорался, и огонь в конце концов совсем погас. Когда же Лу Цзюнь-и стал изо всей силы раздувать его, пепел залепил ему глаза. А Дун Чао ничего не хотел знать и продолжал ворчать и браниться. Когда еда, наконец, сварилась, стражники все забрали себе, а Лу Цзюнь-и не посмел даже попросить у них хоть немного. Наевшись до отвала, стражники бросили остатки холодной еды Лу Цзюнь-и. Сюэ Ба не переставая издевался над своей жертвой. Когда Лу Цзюнь-и поел, ему приказали согреть воды для мытья ног, и лишь после того, как вода вскипела, он решился пройти в комнату и присесть.

Вымыв ноги, стражники налили в таз кипятку и предложили помыть ноги также и Лу Цзюнь-и. Но не успел он снять туфли, как Сюэ Ба окунул его ноги в таз. Жгучая боль пронзила его, и он вскрикнул.

— Мы за тобой ухаживаем, а ты вместо благодарности еще рожу кривишь! — закричал на него Сюэ Ба.

Затем оба стражника улеглись на кан спать. Лу Цзюнь-и привязали железной цепью к двери, а цепь закрыли на замок. Когда пробило время четвертой стражи, Дун Чао и Сюэ Ба встали и велели слуге приготовить еду; подкрепившись, увязали свои веши и собрались в путь.

Ноги Лу Цзюнь-и были сплошь покрыты волдырями, и он не мог даже встать. А погода стояла осенняя, дождливая, на дороге было очень скользко. Поэтому Лу Цзюнь-и спотыкался и падал почти на каждом шагу. Но Сюэ Ба безжалостно колотил его своей дубинкой. Что же касается Дун Чао, то он притворно уговаривал своего приятеля не быть столь жестоким. Итак, всю дорогу они горько жаловались на свою судьбу.

После того как они покинули постоялый двор и прошли примерно около десяти ли, они увидели большой лес. Тут Лу Цзюнь-и взмолился.

— Я не могу больше идти, — сказал он. — Сжальтесь надо мной и дайте мне немного отдохнуть.

Стражники ввели его в лес. На востоке занималась заря, кругом не было ни души.

— Очень рано мы сегодня встали, — сказал тут Сюэ Ба, — и потому так устали. Можно бы здесь соснуть немного, да, пожалуй, ты еще убежишь!

— Будь у меня даже крылья, то и тогда я не смог бы улететь, — отвечал на это Лу Цзюнь-и.

— Кто это тебе поверит! — сказал Сюэ Ба. — Давай мы лучше свяжем тебя!

И с этими словами он развязал находившуюся вокруг его пояса веревку, обмотал ее вокруг Лу Цзюнь-и и привязал его к сосне. Ноги его он также привязал к дереву.

— Дорогой брат! — сказал после этого Сюэ Ба, обращаясь к Дун Чао, — ты выйди из леса и покарауль там. Если кто-нибудь вдруг покажется, ты кашляни!

— Только живее поворачивайся, брат! — поторопил его Дун Чао.

— Ну, об этом можешь не беспокоиться! — отвечал Сюэ Ба. — Твое дело караулить.

Сказав это, он взял дубинку и обратился к Лу Цзюнь-и с такими словами:

— Ты на нас не сердись. Твой управляющий Ли Гу велел нам покончить с тобой по дороге. Если бы даже ты и дошел до Шамыньдао, то и там тебе пришлось бы умереть. Так лучше, если ты расстанешься с жизнью сейчас. Когда ты попадешь в загробный мир, ты не обижайся там на нас. Через год в этот день мы устроим по тебе поминки.

Услышав это, Лу Цзюнь-и горько заплакал и наклонил голову, готовый принять смерть. А Сюэ Ба обеими руками поднял свою дубинку и размахнулся, нацелившись прямо в висок Лу Цзюнь-и. В этот момент стоявший на посту Дун Чао услышал глухое падение и, решив, что все кончено, поспешил в лес. Но тут он увидел, что Лу Цзюнь-и стоит как ни в чем не бывало, привязанный к дереву, а Сюэ Ба лежит распростершись на земле, дубинка же его отлетела в сторону.

— Что за чудеса! — воскликнул Дун Чао. — Может быть, Сюэ Ба перестарался и так здорово хватил, что сам свалился.

Подойдя к Сюэ Ба, он хотел помочь ему встать, но поднять его был не в силах. Изо рта Сюэ Ба текла кровь, а грудь его на три-четыре цуня пронзила небольшая стрела. Дун Чао хотел закричать, но вдруг увидел, что прямо перед ним на дереве сидит человек.

— Лети! — закричал неизвестный.

Раздался звук летящей стрелы. В шею Дун Чао вонзилась стрела, и он грохнулся на землю вверх тормашками. Тогда человек легко спрыгнул с дерева, вытащил кинжал и освободил Лу Цзюнь-и от веревок. Разбив надетую на узника кангу, незнакомец обнял Лу Цзюнь-и и горько заплакал. Когда Лу Цзюнь-и решился, наконец, приоткрыть глаза, он увидел перед собой Янь Цина.

— Янь Цин — это ты! — воскликнул он. — Так, значит, моя душа снова встретилась с тобой?!

— Я иду по пятам за этими мерзавцами от самого управления, — объяснил Янь Цин. — Но мне и в голову не могло прийти, что они захотят расправиться с вами здесь, в этом лесу. Теперь вы видели, хозяин, как я покончил с ними, убив этих негодяев двумя стрелами?

— Ты спас мне жизнь, — отвечал на это Лу Цзюнь-и, но погубил стражников. Твое преступление еще больше отягощает мою вину. Куда же нам теперь деваться?

— Во всех бедствиях, которые вам пришлось вынести, господин, виновен Сун Цзян, — сказал Янь Цин. — И теперь нам одна дорога — в Ляншаньбо!

— Но раны от побоев и обваренные кипятком ноги не дают мне даже ступить на землю, — с горечью пожаловался Лу Цзюнь-и.

— Медлить нам нельзя! — сказал Янь Цин. — Я понесу вас, господин мой, на спине.

С этими словами он быстро оттащил в сторону трупы стражников, взял лук и стрелы, заткнул за пояс кинжал, взял дубинку и, взвалив на спину Лу Цзюнь-и, двинулся на восток. Однако, пройдя немногим более десяти ли, Янь Цин почувствовал, что дальше идти не может. В это время впереди показался небольшой деревенский постоялый двор. Наши путники вошли туда и попросили, чтобы им отвели комнату, и заказали себе еды. Подкрепившись, они расположились на отдых.

Между тем проходившие мимо путники нашли тела убитых и тотчас же сообщили об этом старосте ближайшей деревни, а тот донес волостному старосте, который в свою очередь отправил донесение в областное управление Даминфу. Из управления тотчас же был откомандирован чиновник для расследования, который опознал в убитых стражников управления — Дун Чао и Сюэ Ба. Когда весть о случившемся дошла до правителя области Лян Чжун-шу, тот вызвал к себе начальника по борьбе с разбойниками в области Даминфу и отдал приказ в кратчайший срок поймать преступника. Увидев стрелы, которыми были убиты Дун Чао и Сюэ Ба, остальные стражники пришли к заключению, что это мог сделать только Янь Цин. Это обстоятельство усугубляло неотложный характер дела.

Немедленно было назначено человек двести стражников, которые повсюду расклеили объявления. В этих объявлениях были указаны приметы Лу Цзюнь-и и Янь Цина. Всему населению как близлежащих, так и дальних населенных пунктов и деревень, а также содержателям всех постоялых дворов предлагалось принять меры к задержанию преступников.

А Лу Цзюнь-и в это время находился на том постоялом дворе, где они остановились, и лечил свои раны. Он все еще не мог двигаться, и им пришлось задержаться здесь на некоторое время. Между тем весть об убийстве стражников дошла также и до слуги того постоялого двора, где жили беглецы, так как повсюду только и разговоров было, что об этом преступлении. Когда слуга увидел указанные в объявлении приметы, у него возникли подозрения относительно постояльцев, и он отправился к деревенскому старосте сообщить о том, что у них на постоялом дворе остановились два каких-то странных на вид человека, но те ли это люди, о которых говорится в объявлении, он не знает. Староста донес об этом стражникам, и те тотчас же отправились на постоялый двор.

Что же касается Янь Цина, то как раз в это время он взял лук и стрелы и пошел бродить по окрестностям, в расчете на то, что ему удастся подстрелить какую-нибудь дичь, и они с Лу Цзюнь-и смогут подкрепиться. И вот, когда он возвращался на постоялый двор, то услышал, что по всей деревне стоит необычайный шум. Янь Цин спрятался среди деревьев и стая наблюдать. Тут он увидел, что человек двести стражников, с пиками и мечами в руках, окружили повозку, на которой сидел связанный Лу Цзюнь-и. Янь Цин хотел было броситься на помощь своему господину, но вспомнил, что у него нет никакого оружия, и лишь горько застонал.

«Если я сейчас же не пойду в Ляншаньбо сообщить, — подумал он, — о том, что произошло, Сун Цзяну и не попрошу его прийти на выручку, то мой господин так ни за что ни про что погибнет».

И Янь Цин тут же отправился в путь. Он шел допоздна, пока, наконец, не почувствовал сильного голода. Однако у него не было ни одного медяка, чтобы купить себе еды. И вот, дойдя до какого-то холма, он остановился отдохнуть. Улегшись среди густой чащи, вокруг которой то тут, то там росли деревья, Янь Цин проспал до рассвета. Проснулся он в печальном настроении и, услышав, как на деревьях стрекочут на все лады сороки, подумал: «Если бы мне удалось сбить одну из них, то в деревне я попросил бы воды, чтобы сварить пищу, и хоть немного утолил голод».

Выйдя из лесу, он поднял голову, осмотрелся и увидел, что сороки все еще сидят на деревьях и, глядя на Янь Цина, попрежнему стрекочут. Тогда Янь Цин тихонько снял свой лук, взглянул на небо и загадал: «У меня осталась всего одна стрела! Если я попаду в цель — мой господин останется жив, если же промахнусь — значит, ему суждено умереть».

Затем он поднял лук, приложил к тетиве стрелу и сказал:

— Смотри же, не подведи!

Раздался свистящий звук, и стрела попала прямо сороке в хвост! Птица упала как раз у холма. Янь Цин бросился туда, но сороки нигде не нашел. Зато он увидел идущих ему навстречу двух человек. У шедшего впереди была косынка повязана в виде свиной морды. Голову его украшали также две золотых нитки. Одет он был в черную шелковую куртку, перехваченную в талии поясом, вышитым золотом, мягкие конопляные чулки и легкие башмаки, а в руках держал дубину.

Тот, что шел позади, был в старомодной широкополой соломенной шляпе, которая защищала его от пыли, и куртке из крученого шелка чайного цвета. Пояс на нем был пурпурного цвета, а башмаки из грубой самодельной кожи. На спине этого человека был узел с одеждой, в руках короткая дубинка, а у пояса висел кинжал.

Оба путника прошли так близко от Янь Цина, что даже задели его плечом. Обернувшись и посмотрев им вслед, Янь Цин подумал: «У меня совсем нет денег на дорогу. Так отчего бы мне не напасть на ник и не отобрать у них узел? Тогда-то я уж наверняка доберусь до Ляншаньбо».

И он, отбросив свой лук, пустился вдогонку за путниками. А те, опустив голову, продолжали идти вперед. Нагнав их, Янь Цин взмахнул рукой и нанес тому, что был в широкополой шляпе, сильный удар в спину как раз против того места, где находится сердце. Тот сразу же грохнулся наземь. Но когда Янь Цин занес кулак и приготовился ударить человека, который шел впереди, тот со всего размаха ударил своей дубинкой Янь Цина. Удар пришелся прямо в левую ногу, и Янь Цин повалился.

В это время второй путник, тот самый, которого сшиб Янь Цин, поднялся на ноги, подбежал к Янь Цину и, встав на него ногой, выхватил кинжал, чтобы снести Янь Цину голову. Но тот взмолился:

— Добрый человек! Поверь, я не боюсь смерти. Но мне обидно умереть, не выполнив своего долга!

Услышав это, незнакомец остановился, помог Янь Цину подняться и спросил:

— О чем это ты толкуешь?

— А почему ты спрашиваешь меня об этом? — спросил в свою очередь Янь Цин.

В этот момент первый путник дернул Янь Цина за руку, и у того на запястье открылась татуировка.

— Не ты ли будешь Янь Цин из дома Лу Цзюнь-и? — быстро спросил он.

«Теперь от смерти мне уж, видно, не уйти, — подумал Янь Цин. — Придется говорить всю правду. Пусть забирают. Если помирать, так хоть вместе с моим господином!»

— Да, я и есть Янь Цин из дома Лу Цзюнь-и! — отвечал он.

Эти слова привели обоих путников в изумление, и после некоторой паузы один из них сказал:

— Хорошо еше, что он не успел убить вас! Так вы, значит, и есть уважаемый брат Янь Цин? А знаете ли вы, кто мы такие? Мы главари из лагеря Ляншаньбо. Меня зовут Ян Сюн, а его — Ши Сю! По приказу нашего старшего брата мы идем в Северную столицу разузнать что-нибудь о Лу Цзюнь-и. Наш военный советник У Юн и с ним Дай Цзун идут следом за нами и ждут от нас известий.

Тогда Янь Цин поведал Ян Сюну и Ши Сю все, что произошло.

— Ну, в таком случае, — сказал тогда Ян Сюн, — мы с братом Янь Цином вернемся в лагерь, чтобы доложить об этом нашему начальнику. Придется придумать что-то другое, а ты, — сказал он Ши Сю, — иди в Северную столицу один и, когда разузнаешь, что там делается, возвращайся!

— Вот и отлично, — обрадовался Ши Сю и, вытащив из-за пазухи жареные лепешки и сушеное мясо, отдал их Янь Цину.

Затем он передал Янь Цину также и свой узел, и тот вместе с Ян Сюном отправился в Ляншаньбо. Когда они пришли в лагерь и явились к Сун Цзяну, Янь Цин снова обо всем подробно рассказал. Выслушав его, Сун Цзян сильно встревожился и позвал на совет всех главарей, для того чтобы вместе с ними выработать дальнейший план действий.

Однако вернемся к Ши Сю. Отправляясь в Северную столицу, он не захватил с собой запасной одежды и пришел в том, в чем был. Когда он подошел к городу, уже наступил вечер, и войти туда он не смог. Поэтому ему пришлось остановиться на ночлег в пригороде. На следующее утро после завтрака он направился в город. Там он заметил, что жители всего города чем-то расстроены и ходят, тяжело вздыхая. Ши Сю стал подозревать что-то неладное. Тогда он пошел на рынок и начал расспрашивать горожан, что случилось. Какой-то старик сказал ему:

— Да вы, господин, ничего не знаете! У нас в столице жил один почтенный человек по имени Лу Цзюнь-и. Он был очень богат. И вот разбойники из Ляншаньбо заманили его как-то к себе. Но ему удалось все же вырваться от них и вернуться домой; однако здесь против него затеяли дело и присудили Лу Цзюнь-и к клеймению и ссылке в Шамыньдао. Что произошло дальше, мы не знаем. Известно лишь, что сопровождавшие его в дороге два охранника оказались убитыми. И вот вчера вечером Лу Цзюнь-и доставили в столицу, а сегодня после полудня его приведут на рыночную площадь и казнят. Если хотите, то можете посмотреть на это.

Эта новость подействовала на Ши Сю словно ушат ледяной воды. Он поспешил на городскую площадь и увидел там двухэтажный трактир. Ши Сю сразу же прошел наверх и, выбрав место, откуда видна была улица, сел за столик. К нему тотчас же подошел слуга и спросил:

— Уважаемый господин пригласил кого-нибудь или будет выпивать один?

— Подай большую чашку вина, хороший кусок говядины и не лезь с глупыми вопросами! — сердито крикнул Ши Сю, вытаращив глаза.

Слуга перепугался, быстро налил два рога вина, нарезал целое блюдо говядины и подал все это посетителю. Ши Сю разом выпил вино и съел мясо. Через некоторое время он услышал, что на улице поднялся невообразимый шум, и подошел к окну посмотреть, что там происходит. Тут он увидел, что во всех домах и магазинах люди торопливо закрывают окна и двери. В этот момент к Ши Сю снова подошел слуга.

— Вы что. господин, пьяны, что ли? — спросил он его. — Сейчас на площади будут казнить человека. Расплачивайтесь-ка поскорее и спрячьтесь где-нибудь в другом месте.

— А мне-то чего бояться! — рассердился Ши Сю. — Убирайся-ка ты сам отсюда, если не хочешь, чтобы я поколотил тебя!

Слуга, не смея возразить что-либо, спустился вниз. Через некоторое время послышался оглушительный барабанный бой и удары в гонг. Эти звуки, казалось, сотрясали все небо. Выглянув из окна, Ши Сю увидел на перекрестке место казни, которое плотным кольцом было окружено народом. Более двадцати палачей, вооруженных мечами и пиками, вели по улице связанного Лу Цзюнь-и. У трактира они остановились и заставили его опуститься на колени. Железные руки — Цай Фу взял в руки меч, приготовленный для казни, а Цай Цин Одиночный цветок, поддерживая кангу, надетую на Лу Цзюнь-и, стал оправдываться:

— Лу Цзюнь-и, тебе самому следовало быть поосторожнее. Конечно, мы с братом виноваты, что не сумели тебя спасти, но дело было сделано слишком грубо. Там, в храме Пяти мудрецов, я поставил тебе алтарь, и душа твоя будет получать жертвы.

Едва он сказал это, как из толпы раздался возглас:

— Время — три четверти двенадцатого!

Кангу сняли.

Цай Цин схватил Лу Цзюнь-и за голову, Цэй Фу вытянул в руке меч.

Судейский писарь громким голосом прочитал обвинительное заключение. Толпа зашумела.

Как только послышались крики, Ши Сю, находившийся в трактире, выхватил висевший у пояса меч.

— Молодцы из Ляншаньбо здесь! — громовым голосом крикнул он в окно.

Цай Фу и Цай Цин сразу позабыли о Лу Цзюнь-и и, оборвав веревки, бросились наутек.

Высоко подняв стальной меч, Ши Сю спрыгнул со второго этажа. С такой же легкостью, с какой рубят тыкву или овощи, он тут же сразил более десятка людей, не успевших увернуться, и, увлекая за собой Лу Цзюнь-и, побежал к югу.

Бэйцзинских улиц Ши Сю не знал, да и Лу Цзюнь-и, совершенно обезумевший от страха, почти ничего не помнил.

Когда о случившемся донесли Лян Чжун-шу, тот переполошился, немедленно приказал старшему своей охраны вести воинов запереть все городские ворота и разослал посыльных за военачальниками.

Будь ты, читатель, молодцом и героем, но как перебраться тебе через высокие городские стены и отвесный городской вал?

Поистине:

Он бы землю разрыл, да клыков и когтей не имел.

Он бы в небо взлетел, да откуда же крылья добыть?!

О том, как спаслись Лу Цзюнь-и и Ши Сю, мы расскажем в следующей главе.

Глава 62

повествующая о том, как Сун Цзян со своим войском напал на город Даминфу и как Гуань Шэн решил изыскать способ для захвата лагеря Ляншаньбо

Итак, Ши Сю и Лу Цзюнь-и шагали по городу, не зная, где найти себе пристанище. Со всех сторон на них наседала толпа. Стражники с крюками на длинных шестах и веревками тут же бросились на них. И вот оба несчастных беглеца, не в силах противостоять множеству врагов, были схвачены и предстали перед Лян Чжун-шу. Правитель приказал подвести к нему разбойника, который осмелился освободить преступника, осужденного на смертную казнь. Но Ши Сю, представ перед правителем, вытаращил глаза и во всю глотку заорал:

— Бандит ты этакий! Ты наносишь вред и стране и народу! Рабская твоя порода! Ты только и можешь быть холуем таких же рабов, как ты сам! Я выполняю приказ моего повелителя. Рано или поздно он придет сюда со своим войском и сравняет с землей ваш город, а тебя разрубит на три части! Он послал меня вперед, чтобы предупредить тебя об этом!

И так стоя перед правителем области, Ши Сю всячески поносил его, называя рабом и тысячами других оскорбительных слов. Присутствовавшие при этом прямо онемели от страха. А Лян Чжун-шу погрузился в долгое раздумье. Затем он приказал принести две больших канги, надеть их на преступников и посадить обоих в тюрьму для смертников. Он велел Цай Фу самому стеречь их как зеницу ока и не допускать ни малейшей оплошности.

Но Цай Фу уже решил добиться расположения удальцов из Ляншаньбо, поэтому он посадил Лу Цзюнь-и и Ши Сю в одну камеру и поспешил обеспечить их хорошим вином и пищей. Заключенные не испытывали в тюрьме никаких горестей.

Однако вернемся к Лян Чжун-шу. Он вызвал к себе вновь назначенного начальника гарнизона по имени Ван и приказал ему установить количество людей, раненных и убитых Янь Цином. Оказалось, что убито около восьмидесяти человек, а раненых и не перечесть. Когда Лян Чжун-шу были представлены списки пострадавших, он приказал выдать из казны деньги на лечение раненых, а также на похороны убитых. На следующий день Лян Чжун-шу стал отовсюду получать сообщения, в которых говорилось о том, что среди населения столицы распространяется большое количество листовок без подписи. Не желая скрывать этого, народ решил представить листовки правителю области. В них Лян Чжун-шу прочитал следующее:

«Справедливый Сун Цзян из Ляншаньбо ставит правителей Даминфу в известность о нижеследующем: Лу Цзюнь-и является одним из наиболее доблестных и достойных людей в Поднебесной. Сейчас мы пригласили его к себе в наш горный лагерь и хотим, чтобы он вместе с нами боролся за справедливость. Как же смеете вы ради своих корыстных побуждений наносить ущерб столь достойному человеку? Я велел Ши Сю передать вам все это, но никак не ожидал, что и он также будет схвачен. Я не буду питать к вам никакой вражды, если вы сохраните жизнь этим двум людям и выдадите нам развратных прелюбодеев. Если же вы причините моим людям хоть какой-нибудь вред, если мои помощники невинно пострадают, я подыму все мое войско и приду в столицу, чтобы отомстить за нанесенное оскорбление. Наши войска пройдут повсюду и не оставят камня на камне. Мы будем беспощадно истреблять всех нечестных и лживых чиновников, всех неразумных и упорствующих во зле людей. Само небо окажет нам в этом деле помощь, и духи поддержат нас. Поход этот будет для нас веселой прогулкой, и уйдем мы от вас с победным боем барабанов. Люди честные и добродетельные, строго соблюдающие правила супружеской жизни, люди, выполняющие свой сыновний долг, честные и добропорядочные жители и справедливые чиновники могут спокойно заниматься своими делами. О вышеизложенном доводится до всеобщего сведения».

Окончив читать, Лян Чжун-шу от страха даже в лице изменился и долго не знал, что ему предпринять. Он тут же послал за начальником гарнизона — Ваном, чтобы вместе с ним обсудить дальнейший план действий. А надо вам сказать, что начальник гарнизона Ван был от природы человеком слабым и трусливым. Выслушав Лян Чжун-шу, он почтительно сказал ему:

— Против этой шайки разбойников в Ляншаньбо уже несколько раз посылались императорские войска, но и они ничего не могли с ними сделать. Так можем ли мы своими силами справиться с ними? Если эти беглые разбойники приведут сюда свои отряды, а нам на помощь не придут императорские войска, то можно считать, что мы погибли. Может быть, вы согласитесь выслушать мое скромное мнение, тогда я предложу вам следующее: сохраните пока жизнь обоим преступникам. Это первое. Второе — надо написать Цао, советнику императора, донесение о том, что здесь происходит, и, наконец, послать все имеющиеся у нас войска против разбойников, чтобы тем самым предотвратить всякие неожиданности. Поступив так, мы сохраним наш город и избегнем неприятностей. Кроме того, наше войско и весь наш народ останется целым и невредимым. Если же убьем этих двоих, то я боюсь, что разбойники сразу же приведут сюда свои войска. Тогда, во-первых, мы не сможем оказать им сопротивления, так как у нас недостаточно войск, а во-вторых, мы навлечем на себя гнев императорского двора, и, наконец, в-третьих, среди населения начнется паника и в городе возникнут беспорядки. Вот тогда действительно у нас не будет никакого выхода.

— Ваши слова поистине справедливы, — выслушав его, произнес Лян Чжун-шу. Он тут же приказал вызвать к себе начальника тюрьмы Цай Фу и, когда тот явился, стал объяснять ему:

— Дело этих двух преступников — не совсем обычное. Если ты будешь обходиться с ними слишком сурово, то они могут умереть. Если же дать им поблажку, они, пожалуй, сбегут. Поэтому вы с братом неустанно охраняйте их и сами смотрите, когда надо быть построже, а когда можно сделать послабление. Будьте все время начеку и ждите, когда будет вынесено окончательное решение. Смотрите только, чтобы не было никаких упущений!

Выслушав это, Цай Фу в душе остался очень доволен. «Я и сам решил делать так, как он мне приказывает», — подумал он.

Получив распоряжение начальника, он вернулся в тюрьму и постарался успокоить своих заключенных. Однако распространяться об этом мы не будем.

Что же делал в это время Лян Чжун-шу. Он вызвал к себе на совет начальника пеших и конных войск. Одного из них звали Вэнь Да Большой меч, второго Ли Чэн Небесный князь. Лян Чжун-шу подробно рассказал им о содержании листовки, распространяемой разбойниками из Ляншаньбо, а также о том, что предложил предпринять начальник гарнизона Ван. Выслушав его, Ли Чэн сказал:

— Мне кажется, что такая ничтожная шайка разбойников не осмелится выползти из своего логова. И вам, ваша честь, нет необходимости беспокоиться о таких пустяках! Я хоть и не обладаю выдающимися способностями, однако давно уже кормлюсь от императора и до сих пор не имел случая отплатить за эту милость. И вот сейчас я готов отдать все свои силы, чтобы расправиться с разбойниками. Во главе вверенных мне войск я выступлю против лагеря разбойников. Может случиться, что они не выползут из своего логова, тогда придется придумать что-нибудь другое. Если же им суждено расстаться с жизнью сейчас и они осмелятся покинуть свое гнездо, чтобы выйти нам навстречу, то не сочтите это бахвальством с моей стороны, но я ручаюсь вам, что ни один из них но уйдет живым.

Лян Чжун-шу остался очень доволен речью Ли Чэна и тут же приказал принести два куска расшитого атласа, чтобы наградить обеих военачальников. Поблагодарив Лян Чжун-шу за милость, Вэнь Да и Ли Чэн ушли к себе отдыхать.

На следующий день, придя в свою канцелярию, Ли Чэн созвал на совет своих подчиненных. Когда все пришли, из рядов выступил командир, величественный на вид, с благородной осанкой, который приветствовал своего начальника. Это был Со Чао, по прозванию «Стремящийся вперед». Ли Чэн обратился к нему с такими словами:

— Рано или поздно Сун Цзян со своими разбойниками нападет на Дамин. Возьмите своих солдат, отведите их на тридцать ли от города и там расположитесь лагерем. Следом за вами выступлю с войсками и я.

На следующий день, выполняя приказ Ли Чэна, Со Чао отвел свой отряд на тридцать пять ли от города и у подножья горы, в долине Летающих тигров, разбил лагерь. А еще через день из города выступил со своими командирами и Ли Чэн и, отведя свое войско на двадцать пять ли, расположился лагерем в местности, которая называется Холм Вязов. Расставив кругом усиленные караулы, он приказал со всех сторон соорудить заграждения, завалы, колы и рогатки, а с трех сторон сделать волчьи ямы. Войска Ли Чэна сгорали от желания сразиться с противником и действовали в полном единодушии и согласии. Они с нетерпением ждали подхода разбойников из Ляншаньбо в надежде отличиться в бою.

А дальше мы поведем наш рассказ в двух направлениях. Прежде всего надо вам сказать, что листовки без подписи составил У Юн. После того как прибывшие в лагерь Янь Цин и Ян Сюн сообщили ему о тем, что произошло, он послал Дай Цзуна разузнать о дальнейшей судьбе Лу Цзюнь-и и Ши Сю. И вот, когда ему сказали, что они схвачены, У Юн написал обращение к жителям столицы в надежде спасти жизнь Лу Цзюнь-и и Ши Сю. Он распорядился, чтобы его листовки были незаметно разбросаны во всех населенных местах, а также расклеены на мостах. Между тем Дай Цзун, вернувшись в лагерь, подробно доложил обо всем главарям. Сун Цзян был сильно встревожен полученными новостями, приказал бить в барабан и звать на совет в зал Верности и Справедливости всех главарей. И вот, когда все уселись согласно рангу, Сун Цзян обратился к У Юну:

— В свое время вы, господин военный советник, придумали очень хороший способ, как заманить сюда господина Лу Цзюнь-и. Но мы никак не предполагали, что он может попасть в такую беду. Вместе с ним пострадал также и нащ брат Ши Сю. Так вот, для спасения наших друзей мы должны что-то предпринять.

— Господин начальник, — сказал У Юн, — вы можете быть совершенно спокойны. Хоть способности, которыми я обладаю, ничтожны, я хочу воспользоваться данным случаем для того, чтобы забрать все богатства и продовольствие, имеющиеся в Даминфу, для нужд нашего лагеря. Завтра как раз счастливый день. И я прошу вас, господин начальник, оставить половину главарей для обороны лагеря, а остальные пусть выступят в поход для нападения на Даминфу.

Сун Цзян тут же отдал распоряжение Справедливому судье — Пэй Сюаню снарядить для похода отряд и завтра же выступить в поход. Тут Ли Куй Черный вихрь выступил вперед и сказал:

— Мои топоры давно уже не были в деле. И вот сейчас, когда они услышали о там, что предстоит бой, они очень обрадовались. Дорогой брат! Дайте мне пятьсот человек, и я вдребезги разнесу этот проклятый город Даминфу. Я выручу из беды Лу Цзюнь-и и Ши Сю и тогда лишь избавлюсь от той злобы, которая мучает меня с тех самых пор, как мне пришлось ходить туда, притворившись глухонемым. Но позвольте мне довести это дело до конца, чтобы у меня на душе не осталось горечи.

— Дорогой друг, — отвечал Сун Цзян. — Я знаю, как ты отважен, но пойми, что этот город совсем не то, что другие. Нельзя также забывать о том, что Лян Чжун-шу приходится зятем императорскому советнику Цаю и что под его началом находятся такие выдающиеся полководцы, как Ли Чэн и Вэнь Да, которые способны противостоять войску в десять тысяч человек. Как видишь, легкомысленно относиться к этому делу нельзя.

— Дорогой брат! — с горечью воскликнул Ли Куй. — Зная о том, что я от природы живой и разговорчивый человек, вы заставили меня притвориться глухонемым. Вам хорошо известна также моя страсть к сражениям, но вы отказываетесь послать меня в бой с передовым отрядом. Если вы и дальше будете так обращаться со мной, то убьете меня своей несправедливостью!

— Раз ты так рвешься в поход, — сказал тогда У Юн, — то мы пошлем тебя с головным отрядом. Отбери себе пятьсот добрых молодцов и первым иди в наступление. Завтра же отправляйтесь в путь.

В тот же вечер Сун Цзян держал совет с У Юном, и они окончательно распределили обязанности людей. После этого Пэй Сюань написал наставления, в которых подробно объяснялась задача каждого, указывался порядок выступления в поход, а также предлагалось строго и точно придерживаться установленного порядка. Объявления эти были разосланы по всем лагерям.

Осень была на исходе, наступала зима. В такую погоду бойцам легко было носить все боевые доспехи. Кони были крепкие, хорошо откормленные, а воины, давно не участвовавшие в сражениях, так и рвались в бой. Все только и ждали случая, чтобы прославиться, и каждый с радостью и охотой тут же привел в порядок свое оружие и оседлал коня. С гиканьем и свистом отряд двинулся с горы.

Первая боевая дозорная группа численностью в пятьсот человек выступила во главе с Ли Куем. Вторую группу в тысячу человек возглавляли Двухглавая змея — Се Чжэнь, Двухвостый скорпион — Се Бао, Курчавый — Кун Мин и Одинокий огонь — Кун Лян. Третья группа, также в тысячу человек, выступила под водительством женщин — Зеленой в один чжан — Ху Сань-нян, ее помощницы Людоедки — Сунь Эр-нян и Тигрицы — тетушки Гу. Четвертый отряд, насчитывающий также тысячу человек, выступил во главе с Ли Ином Взмывающим в небо орлом и его помощниками — Ши Цзинем Девятидраконовым и Маленьким Юй-чи — Сунь Синем.

Центральной колонной командовал сам начальник лагеря — Сун Цзян. Рядом с ним ехал У Юн и еще четыре главаря: Маленький Вэнь-хоу — Люй Фан, Соперник Жэнь Гуя — Го Шэн, Злой Юй-чи — Сунь Ли и Покоритель трех гор — Хуан Синь.

Отрядом, который шел впереди Сун Цзяна, командовал Громовержец — Цинь Мин и его помощники: Непобедимый — Хань Тао и Глаз неба — Пэн Цзи. Отряд, следовавший за Сун Цзяном, вел Линь Чун Барсоголовый со своими помощниками Волшебной железной флейтой — Ма Линем и Огненноглазым львом — Дэн Фэем.

Слева от Сун Цзяна шел отряд под командой Ху-Янь Чжо С двумя плетками и его помощников Парящего в облаках золотокрылого орла — Оу Пэна и Пятнистого тигра — Янь Шуня. Отрядом справа от Сун Цзяна командовал Маленький Ли Гуан — Хуа Юн, а его помощниками были Прыгающий через стремнины тигр — Чэнь Да и Пятнистая змея — Ян Чунь. Кроме того, с ними был еще Лин Чжэн — мастер по изготовлению снарядов, сотрясающих Поднебесную. Продовольствием, фуражом, а также разведкой ведал Волшебный скороход — Дай Цзун.

Наконец, распределение обязанностей по отрядам было закончено и с наступлением рассвета каждый выступил в поход в назначенное время. Охранять лагерь остались помощник военного советника Гун-Сунь Шэн, а также Лю Тан, Чжу Тун и Му Хун, которые возглавили охрану. Три прохода и водяное пространство были поручены Ли Цзюню и другим главарям, однако говорить об этом мы больше не будем.

Вернемся теперь к Со Чао. Не успел он расположиться лагерем в долине Летающего тигра, как к нему во весь опор примчался верховой, который доложил, что к городу приближается Сун Цзян со всем своим войском и сейчас находится на расстоянии всего лишь двадцати — тридцати ли отсюда. Со Чао тотчас же отправил гонца, который стрелой помчался с сообщением в лагерь Ли Чэна на Холме Вязов. Ли Чэн в свою очередь немедленно послал гонца в город, а кроме того, провел подготовку к бою и подтянул свей отряд к долине Летающих тигров, где был расположен первый лагерь. Здесь его встретил Со Чао, и они вместе подробно обсудили план предстоящего боя.

На следующее утро оба командира подняли свои войска в пятую стражу, и после завтрака, когда совсем рассвело, свернули лагерь и двинулись вперед. В деревне Юйцзятун они остановились и расположили войска, численностью в пятнадцать тысяч воинов, в боевом порядке. Сдерживая своих боевых коней, Ли Чэн и Со Чао остановились под развернутыми знаменами. На востоке вдалеке показалось вздымающееся облако пыли. Прямо на них мчался отряд примерно в пятьсот с лишним человек. Скакавший впереди отряда добрый молодец был не кто иной, как Черный вихрь — Ли Куй. Размахивая своими топорами, он громко кричал:

— Вы что, еще не знаете Черного вихря — удальца из Ляншаньбо?

Взглянув на него, Ли Чэн со смехом сказал Со Чао:

— Сколько разговоров было об удальцах из Ляншаньбо! А они все такие же черномазые разбойники, как этот! Стоит ли о них говорить! Видели вы когда-нибудь такой «авангард»?! Впрочем, не захватить ли вам для начала хотя бы этого разбойника?

— Нехочется мне руки о него марать, — смеясь, сказал Со Чао. — Может быть, эту честь предоставить кому-нибудь другому?

Не успел он договорить, как один из находившихся позади него военачальников, по имени Ван Дин, с копьем в руках вылетел вперед со своим отрядом всадников, численностью в сто человек. Столкнувшись с правительственными войсками, отряд Ли Куя бросился врассыпную. Тогда Со Чао пустился за ним в погоню. Но в тот момент, когда он миновал деревню Юйцзятун, из-за гор справа и слева под оглушительный бой барабанов и удары гонгов вылетело два отряда. Одним командовали Се Чжэнь и Кун Лян, другим — Кун Мин и Се Бао. У каждого из них под началом было не менее пятисот бойцов, которые так и рвались в бой. Когда Со Чао увидел, что на помощь Ли Кую идут еще войска, он струсил и, прекратив преследование, вернулся со своими людьми обратно. Увидев его, Ли Чэн спросил:

— Что же, не удалось вам поймать разбойников?

— Мы гнались за этими мерзавцами до перевала и совсем уж было настигли их, — отвечал Со Чао. — Но вдруг из засады выскочили еще разбойники, которые и подоспели к ним на помощь. Тут уж справиться с ними было трудно.

— Да стоит ли бояться подобных разбойников?! — изумился Ли Чэн-и во главе своего отряда ринулся к деревне Юйцзятун.

В этот момент впереди показались развевающиеся знамена, раздался барабанный бой и удары в гонг. Это подходил новый отряд во главе с женщиной-воином, восседающей на коне. На красном полотнище знамени большими золотыми иероглифами было написано: «Военачальник женщина — Зеленая в один чжан». Слева от нее ехала тетушка Гу, а справа Сунь Эр-нян. Они вели отряд в тысячу с лишним человек. Все бойцы были разного роста и различного происхождения. Взглянув на них, Ли Чэн воскликнул:

— Ну, куда годятся такие воины! Вы идите вперед и вступите с ними в бой, а я со своими бойцами окружу со всех сторон этих разбойниц!

Получив такой приказ, Со Чао взял свой позолоченный боевой топор и, пришпорив коня, ринулся на противника. Но Зеленая в один чжан повернула коня и ускакала в горы. Между тем Ли Чэн, разделив свой отряд на несколько групп, помчался за ней вдогонку, стараясь окружить отступающего противника.

Но вдруг впереди появился еще один отряд, который несся им навстречу с невообразимым шумом. Это были бойцы Взмывающего в небо орла — Ли Ина, его помощника слева Ши Цзиня и справа — Сунь Синя. Они неслись, вздымая к небу комья земли. И вот в тот момент, когда Ли Чэн поспешно отступил к деревне Юйцзятун, слева на него ринулись Се Чжэнь и Кун Лян, а справа Кун Мин и Се Бао. В тыл ему ударил отряд трех воинов-женщин, которые гнались по пятам за отрядами Ли Чэна и рассеяли их в разные стороны.

Наконец, противник почти достиг своего лагеря, но тут дорогу ему преградил Ли Куй Черный вихрь. Ли Чэн и Со Чао стали пробивать себе дорогу через ряды своих бойцов и ринулись вперед. И вот когда они пробились к своему лагерю, оказалось, что многих бойцов не хватает.

Отряды Сун Цзяна их больше не преследовали. Они собрали всех оставшихся бойцов и, разбив лагерь, расположились на отдых.

Между тем Ли Чэн и Со Чао тотчас же отправили в город гонца, чтобы сообщить Лян Чжун-шу о постигшей их неудаче. Правитель области не замедлил приказать Вэнь Да выступить со своим отрядом на помощь. Ли Чэн встретил Вэнь Да в своем лагере, на Холме Вязов, и они стали совещаться о том, как лучше одолеть противника. Во время этого совещания Вэнь Да, смеясь, сказал:

— Стоит ли обращать внимание, если у вас вскочил какой-то прыщик?

Итак, в эту ночь было решено: завтра в четвертую стражу накормить людей, в пятую привести всех в полную боевую готовность и с рассветом начать наступление. После того как трижды ударили в боевой барабан, весь лагерь поднялся и выступил вперед в направлении деревни Юйцзятун. Отряды Сун Цзяна вихрем бросились навстречу врагу. Вэнь Да приказал своим войскам немедленно расположиться в боевом порядке и открыть стрельбу из луков, целясь противнику в ноги.

В это время из рядов Сун Цзяна выехал воин, на красном знамени которого большими серебряными иероглифами было написано: «Громовержец — Цинь Мин». Остановив своего коня перед фронтом, он голосом, подобным раскатам грома, закричал:

— Эй вы, бесчестные развратные чиновники Даминфу, слушайте меня! Я давно уже собирался напасть на ваш город и опасался лишь одного — как бы не причинить вреда мирному населению. Выдайте нам по-хорошему наших братьев Лу Цзюнь-и и Ши Сю, а также развратника Ли Гу и его любовницу. Тогда мы уведем свои отряды и не будем сражаться с вами. Можете поверить нам на слово. Если же вы и дальше будете упорствовать, то вызовете гнев и негодование наших братьев. А теперь, если хотите, отвечайте поскорее, не медлите!

Услышав это, Вэнь Да рассвирепел и крикнул:

— Кто хочет поймать этого разбойника?

И только что он сказал это, как Со Чао выехал вперед и, осадив коня, громко крикнул:

— Ты ведь был командиром правительственных войск! Чем же тебя обидел император? Ты не захотел оставаться порядочным человеком и предпочел пойти в разбойники! Берегись! если я поймаю тебя, то разрублю на мелкие куски.

При этих словах в груди Цинь Мина вспыхнуло пламя ненависти, и он, пришпорив коня и размахивая палицей, ринулся на противника. Со Чао тоже припустил своего коня и помчался навстречу Цинь Мину. Противники яростно сражались. Их кони, словно бешеные, наскакивали друг на друга, войска обеих сторон издавали громкие воинственные кличи. Уже более двадцати раз съезжались воины, но так и нельзя было сказать, на чьей стороне будет перевес.

Тогда из отряда Сун Цзяна верхом на коне выехал вперед Хань Тао. Он вытащил лук, приладил стрелу и, выждав, когда Со Чао приблизится к нему, натянул тетиву и выстрелил. Стрела со свистом полетела вперед и попала прямо в левое плечо Со Чао. Со Чао выронил свою секиру и, повернув коня, ускакал в расположение своих войск.

Тут Сун Цзян взмахнул своей плеткой и все его войско ринулось на врага. Поистине можно сказать, что поле было сплошь усыпано трупами убитых, кровь лилась рекой. Войска Со Чао потерпели полное поражение. Преследуя противника по пятам, Сун Цзян отогнал его за деревню Юйцзятун, достиг лагеря на Холме Вязов и захватил его. В тот же вечер Вэнь Да спешно отступил к долине Летающего тигра и стал подсчитывать свои потери. Оказалось, что он потерял треть своих бойцов.

А отряды Сун Цзяна собрались на Холме Вязов. И вот У Юн сказал:

— Когда противник разбит и отступает, сердца его бойцов полны страха и смятения. И если не использовать этот момент и оставить врага в покое, он может оправиться, воспрянуть духом, и тогда уж будет трудно совладать с ним!

— Вы совершенно правы, господин советник! — согласился с ним Сун Цзян и тотчас же приказал отобрать лучших бойцов, которые, разделившись на четыре колонны, должны были продолжать преследование.

Итак, не успел Вэнь Да примчаться в долину Летающего тигра и там в своей палатке отдышаться, как к нему подошел один из младших командиров и доложил о том, что на горах с восточной стороны появились огни. Вэнь Да и его люди тотчас же вскочили на коней и, отъехав в восточном направлении, убедились в том, что горы действительно залиты светом. В то же время в западной части гор также засверкали огни. И когда Вэнь Да со своим отрядом ринулся в западном направлении, послышались крики и раздался страшный грохот. Казалось, от этого грохота дрожит вся земля. Оглянувшись, Вэнь Да увидел мчащегося впереди Хуа Юна, а с ним его помощников Ян Чуня и Чэнь Да. Они словно вылетели из огня. При виде такого зрелища Вэнь Да пришел в смятение и вместе со своими бойцами повернул назад, к долине Летающего тигра.

В это время с западной стороны из моря огней вылетел со своим отрядом Ху-Янь Чжо С двумя плетками, в сопровождении Оу Пэна и Янь Шуня. Эти отряды с двух сторон стали яростно преследовать войско Со Чао. Между тем крики и шум позади все усиливались, а зарево полыхало все ярче. Наконец, показался Цинь Мин Громовержец со своими помощниками Хань Тао и Пэн Цзи. Они вели огромный отряд, который мчался вперед. Неслись боевые кличи, слышалось ржанье коней.

В рядах Вэнь Да началась паника. Весь его лагерь снялся с места, и бойцы разбежались. Но в этот момент они услышали крики и увидели блеск огней также и впереди. Тогда Вэнь Да со своим отрядом стал пробивать себе дорогу вперед, но тут раздался взрыв, который, казалось, потряс небо и землю. Это Лин Чжэн Потрясающий небеса вместе со своими помощниками пробрался тропинками к долине Летающего тигра и взорвал там бомбу.

К небу взметнулся огромный сноп огня, при свете которого Со Чао увидел отряд, преградивший им дорогу. Его возглавлял Линь Чун Барсоголовый, а за ним следовали его помощники Ма Линь и Дэн Фэй. Со Чао понял, что отступать некуда. Со всех сторон гремели барабаны, и море огня заливало все вокруг. Отряд Со Чао в панике рассеялся в разные стороны, спасая свою жизнь.

И вот, когда Вэнь Да, размахивая мечом, всеми силами пробивался вперед, он вдруг встретился с Ли Чэном. Они объединили свои силы и стали шаг за шагом с боем прокладывать себе путь. Лишь на рассвете им удалось, наконец, пробиться к городу.

Когда весть о случившемся дошла до Лян Чжун-шу, он так перепугался, что едва не лишился чувств, и тут же приказал выслать войско на помощь отступающим разбитым частям. А когда все отряды вернулись в город, Лян Чжун-шу приказал накрепко закрыть ворота, строго охранять их и никого не выпускать из города.

На следующий день Сун Цзян подошел к восточным воротам города, разбил там лагерь и стал готовиться к штурму.

Между тем Лян Чжун-шу созвал на совет к себе всех подчиненных, чтобы решить, как спасти положение.

Тут выступил вперед Ли Чэн и сказал:

— Разбойники уже подошли к стенам нашего города, над нами нависла серьезная опасность, поэтому дальнейшее промедление грозит нам гибелью. Вам, ваша милость, следует срочно написать письмо императорскому советнику Цаю, в котором вы доложите ему о создавшемся положении. Это письмо надо немедленно отправить в столицу с надежным человеком. Попросите господина советника поскорее доложить обо всем императору и просить его выслать сюда нам на помощь отборные войска. Это, я думаю, будет лучший выход. Во-вторых, следует сейчас же написать соответствующую бумагу и разослать ее во все близлежащие города. Пусть они вышлют имеющиеся у них войска нам на помощь. И наконец, в-третьих, надо мобилизовать всех граждан Даминфу и направить их на городские стены для помощи в обороне города. Следует также заготовить деревянные болванки, камни, установки для луков, бутылки с известью и зажигательной смесью и быть начеку и днем и ночью. Если все это мы сделаем, то можем быть более или менее спокойными за судьбу нашего города.

— Что касается письма, — выслушав его, сказал Лян Чжун-шу, — так я могу написать его сейчас же. Но с кем можно его отправить?

Поразмыслив, он решил послать с письмом одного из командиров по имени Ван Дин, который сейчас же надел боевые доспехи. Кроме того, было выделено еще несколько бойцов. Они должны были доставить секретные писыма в окрестные города. После этого открыли городские ворота, опустили подъемный мост, и гонцы выехали из города, направившись в разные стороны. Что же касается начальника гарнизона Вана, то он собрал городских жителей и велел им нести охрану на городских стенах, однако распространяться об этом нет надобности.

Вернемся лучше к Сун Цзяну. Подтянув свои отряды к городу, он окружил его с трех сторон — востока, запада и севера, оставив открытой только южную сторону. Каждый день он предпринимал атаки. В лагерь был отправлен гонец с просьбой о подкреплении продовольствием и фуражом. Сун Цзян готовился к длительной осаде города, так как решил во что бы то ни стало добиться освобождения Лу Цзюнь-и и Ши Сю.

Ли Чэн и Вэнь Да тоже каждый день выводили свои войска за город и вступали с противником в бой, но победить его не могли. Рана, полученная Со Чао, еще не зажила, и он продолжал лечиться.

Однако оставим пока Сун Цзяна, пусть он ведет осаду города, а мы последуем за Ван Дином, который отправился с секретным посланием к советнику Цаю. Он и его спутники благополучно добрались до Восточной столицы и, проследовав прямо к дому советника, спешились у ворот. Привратник доложил о приезде Ван Дина, и Цай приказал привести его.

Когда Ван Дина ввели во внутренние комнаты, он приветствовал сановника глубокими поклонами и почтительно передал ему доставленное донесение. Вскрыв конверт и прочитав письмо, сановник сильно встревожился и стал подробно расспрашивать о том, что произошло. Тогда Ван Дин рассказал во всех деталях историю с Лу Цзюнь-и и закончил свой рассказ так:

— Сейчас отряды Сун Цзяна окружили город. Силы у них огромные, и мы не в состоянии с ними справиться.

Он рассказал также и о трех сражениях под Юйцзятуном, на Холме Вязов и в долине Летающих тигров.

— Дорога, вероятно, очень утомила вас, — выслушав его, сказал советник. — Отправляйтесь сейчас в дом для приезжих и отдохните. А тем временем я созову на совет министров, чтобы обсудить с ними этот вопрос.

— Осмелюсь доложить вашей милости, — почтительно обратился Ван Дин к советнику, — что положение Даминфу можно сравнить с грудой яиц. Город не сегодня-завтра падет. И если это случится, что тогда будет с остальными городами провинции Хэбэй? Я прошу вашу милость поскорее отправить войска для уничтожения разбойников.

— Ну, об этом можете не говорить. Вы свободны! — сказал советник.

Ван Дин удалился. А советник тотчас же приказал дежурному командиру немедленно созвать всех членов тайного совета для обсуждения важных военных вопросов. Вскоре сановник, председатель тайного совета Тун Гуань, в сопровождении трех военачальников явился в зал Совещаний императорского советника. Когда все собрались, Цай Цзин подробно рассказал, какая угроза нависла над Даминфу, и попросил каждого высказать свое мнение о том, что следует сейчас предпринять, какие войска использовать для того, чтобы отогнать разбойников и спасти город.

Выслушав советника, присутствующие даже в лице изменились от страха и лишь переглядывались. В этот момент человек, стоявший позади командующего пешими войсками, выступил вперед. Это был начальник охраны управления, командир конного отряда по имени Сюань Цзань. Его черное, как дно котла, лицо, со вздернутым кверху носом, обрамляли курчавые волосы и рыжая борода. Ростом он был не менее восьми чи. Сюань Цзань владел стальной саблей и в уменье фехтовать не знал себе равных. Одно время он был зятем какого-то князя, и народ прозвал его «Безобразный зять». Однажды человек этот вышел победителем в соревнованиях по стрельбе из лука, и его искусство так понравилось князю, что он предложил ему породниться с ним и выдал за него свою дочь. Кто бы мог подумать, что молодая жена воспылает к нему отвращением и ненавистью за его безобразную внешность и от горя умрет? На этом карьера Сюань Цзаня закончилась, и он так и остался начальником охраны.

Вы должны узнать еще о том, что Тун Гуань, угодливый, льстивый и завистливый человек, постоянно завидовал Сюань Цзаню и терпеть его не мог. И вот сейчас Сюань Цзань не выдержал и выступил вперед. Почтительно поклонившись советнику, он сказал:

— Когда я жил на родине, у меня был приятель. Человек этот — потомок одного из славных героев эпохи Троецарствия князя Ань-вана и зовут его Гуань Шэн. С виду он точь-в-точь похож на своего предка ЮньЧжана. Гуань Шэн отлично владеет кривой саблей, которая называется «сабля черного дракона». Люди так и прозвали его «Большой меч» Гуань Шэн. Но сейчас он незаслуженно обижен судьбой и занимает небольшую Должность начальника охраны в маленьком местечке Пудун. Человек этот с детства занимался военными науками и в совершенстве изучил военное дело. Кроме того, он обладает необычайной храбростью. И если бы сейчас его с должными почестями пригласить сюда и назначить на высокую должность, он уничтожил бы дотла разбойничье гнездо, расправился бы со всеми разбойниками и обеспечил бы мир и спокойствие стране и народу. Прошу вас, ваша милость, дать соответствующее распоряжение.

Выслушав его, советник Цай Цзин остался очень доволен и тут же велел Сюань Цзаню самому отправиться с этим поручением. Затем он приказал написать письмо, оседлать коня и велел Сюань Цзаню немедленно мчаться в Пудун и со всеми полагающимися почестями пригласить Гуань Шэна на совещание в столицу. После этого сановники разошлись.

Не вдаваясь в излишние подробности, окажем только, что, взяв письмо, Сюань Цзань тут же вскочил на коня и в сопровождении охраны, состоящей человек из пяти, пустился в путь. Вскоре они прибыли в Пудун и, подъехав к управлению, спешились. В этот момент Гуань Шэн как раз находился в управлении и беседовал с Хао Сы-вэнем о различных случаях расцвета и упадка государств на протяжении истории. Услышав о том, что из столицы прибыл посланец с пакетом, Гуань Шэн с Хао Сы-вэнем поспешили выйти ему навстречу. После взаимных приветствий Сюань Цзаня пригласили пройти в управление и занять почетное место.

— Давненько мы не виделись с вами, дорогой друг, — сказал Гуань Шэн. — Какие дела заставили вас проделать столь дальний путь?

— Разбойники из Ляншаньбо напали на Даминфу, — стал рассказывать Сюань Цзань. — И я рекомендовал советнику императора пригласить вас, дорогой брат, в столицу, объяснив ему, что лишь вы способны покончить с разбойниками и навести порядок в стране. Я приехал с императорским указом по распоряжению советника Цай Цзина, который посылает вам шелк и коня со сбруей и почтительно просит вас сейчас же отправиться в столицу. Я думаю, что вам, дорогой брат, не стоит отказываться от его приглашения, а потому прошу вас быстрее закончить свои приготовления и отправиться в путь.

Гуань Шэн с большим удовольствием выслушал Сюань Цзаня, и когда тот закончил свою речь, он, указывая на своего собеседника, сказал:

— Этого уважаемого брата зовут Хао Сы-вэнь, мы с ним побратимы. Когда-то его матери приснился дух Цзинмухань. После этого она забеременела и родила. Поэтому народ прозвал Хао Сы-вэня по имени этого духа «Бог-хранитель». Нет ни одного из восемнадцати способов ведения боя, которого бы этот уважаемый брат не знал в совершенстве. Жаль только, что у него несчастливая судьба, и ему приходится все время жить здесь. Почему бы ему не поехать сейчас вместе с нами и не послужить своей родине?

Сюань Цзань охотно согласился с этим предложением и стал торопить их поскорее отправляться в путь. Гуань Шэн сразу же сделал необходимые распоряжения по дому и вместе с Хао Сы-вэнем и еще десятком удальцов из Гуанси, которые должны были ехать вместе с ним, быстро собрался, привел в порядок оружие и коней, надел боевые доспехи и, захватив с собой необходимые вещи, вместе с Сюань Цзанем и остальными двинулся в путь.

Прибыв в Восточную столицу, они проследовали прямо к резиденции императорского советника и спешились там у ворот. Привратник тотчас же доложил об их приезде, и советник приказал ввести их. Сюань Цзань провел Гуань Шэна и Хао Сы-вэня в залу и представил их советнику. Когда церемония представления была закончена, прибывшие отошли в сторону. Советнику очень понравился Гуань Шэн. Ростом он был восьми с половиной чи. Его шелковистая борода ниспадала тремя длинными прядями вниз, а густые черные брови доходили до самых висков. Глаза у него были раскосые, как у феникса, и, казалось, взлетали к небу. Лицо имело цвет красного финика, а губы словно были подкрашены киноварью. Советник остался очень доволен его видом.

— Сколько вам лет, господин военачальник? — спросил он у Гуань Шэна.

— Тридцать два года, — ответил тот.

— Сейчас разбойники из Ляншаньбо окружили Даминфу, — продолжал советник. — Не можете ли вы, господин военачальник, предложить нам какой-нибудь план, чтобы спасти город?

— Я давно уже слышал, что в Ляншаньбо обосновались разбойники, которые держат в страхе все окружающее население, — сказал на это Гуань Шэн. — Но, осмелившись покинуть свое логово, бандиты сами накликали на себя беду. Я считаю, что спасать один только Даминфу, значит попусту гонять людей. И если бы вы, господин советник, согласились дать мне несколько десятков тысяч воинов, я отправился бы сначала в Ляншаньбо, захватил разбойников, находящихся там, а потом уже двинулся бы на Даминфу и здесь уничтожил бы остальных. Таким образом я расколол бы их силы на две части и разгромил их по отдельности.

Предложение Гуань Шэна советнику очень понравилось, и, обращаясь к Сюань Цзаню, он сказал:

— Этот план я одобряю, он напоминает мне историю осады княжества Вэй и план спасения, предложенный Чжао.

Советник тотчас же приказал Тайной канцелярии выделить войско в пятнадцать тысяч отборных бойцов шаньдунцев и хэбэйцев. Было решено, что с головным отрядом пойдет Хао Сы-вэнь, а замыкать отряды будет Сюань Цзань. Гуань Шэн был назначен командующим всей операцией. На командира пеших войск — Дуань Чана — была возложена обязанность снабжать войска продовольствием и фуражом. После того как всей армии роздали наградные, был назначен срок выступления в поход. Вооруженная армия с боем устремилась в Ляншаньбо.

Если страшный дракон волны моря покинет, —

На тумане морском не взлетит к облакам.

Если тигр на пустынную выйдет равнину, —

Как послужат и когти ему и клыки?

Поистине:

Тот, кто с жадностью взирает на луну в осенний праздник,

Потеряет драгоценность, что на блюде он держал.

Чем окончился поход Сун Цзяна, вы узнаете из следующей главы.

Глава 63

в которой рассказывается о том, как Ху-Янь Чжо лунной ночью заманил Гуань Шэна и как Сун Цзян в снежный день захватил Со Чао

Далее речь пойдет о том, как Гуань Шэн из Пудуна распростился с императорским советником и во главе пятнадцатитысячного войска, тремя колоннами, выступил из Восточной столицы и двинулся по направлению к Ляншаньбо. И теперь наше повествование пойдет по двум руслам.

Сначала мы расскажем о том, как Сун Цзян каждый день атаковал город, а Ли Чэн и Вэнь Да не осмеливались даже показаться, не то что дать ему отпор. Рана Со Чао оказалась настолько серьезной, что он до сих пор не мог оправиться и продолжал лечиться. А кроме него, не было людей, способных вступить в бой.

Сун Цзян убедился в том, что ему не удастся прорвать оборону города, и сильно приуныл. Свой лагерь в Ляншаньбо разбойники давно уже покинули, а победа так и не приходила. И вот однажды ночью, когда Сун Цзян при зажженных свечах сидел в своей палатке и грустил, он вспомнил о Небесной книге, переданной ему богиней Сюань-нюй, достал ее и углубился в чтение. Вдруг показался одни из младших командиров и доложил:

— С вами хочет поговорить военный советник!

Войдя в палатку, У Юн обратился к Сун Цзяну с такими словами:

— Уже долгое время мы ведем осаду этого города. Но до сих пор никакие войска не пришли на помощь противнику, да и сам он не показывается из города и не вступает с нами в бой. Чем же это объяснить? Недавно из города умчались три всадника. Несомненно, что это гонцы Лян Чжун-шу, которых он послал к советнику императора с просьбой о помощи. Его тесть — императорский советник Цай — конечно, не замедлит оказать ему эту помощь и вместе с войсками пришлет доблестных полководцев. И если они вздумают применить план, который был использован для спасения Чжао при окружении княжества Вэй, то их войска не пойдут прямо сюда, а сначала постараются захватить наш лагерь в Ляншаньбо. Что же тогда получится? Об этом, уважаемый брат, мы должны подумать и заранее подготовить наши войска. Однако всем отсюда уходить нельзя.

Их беседу прервал Волшебный скороход — Дай Цзун, который вошел в палатку и доложил:

— Советник Цай пригласил из Пудуна потомка божественного Гуаня — Гуань Шэна по прозвищу «Большой меч», который со своей армией быстро двигается к Ляншаньбо. Оставшиеся там главари не знают, что делать, и просят вас, уважаемый брат, и господина советника быстрее возвращаться и устранить нависшую над лагерем опасность.

— Все равно спешить нельзя, — отвечал на это У Юн. — Сегодня ночью мы отправим вперед пешие отряды. А здесь оставим два отряда конников и устроим засаду по обеим сторонам долины Летающего тигра. Если противник узнает о том, что наши отряды отходят, он непременно бросится в погоню за нами. И тогда в наших рядах начнется паника.

— Вы совершенно правы, господин советник, — поддержал его Сун Цзян.

Он тут же отдал приказ Маленькому Ли Гуану — Хуа Юну взять отряд в пятьсот человек, отправиться в долину Летающего тигра и устроить там засаду с левой стороны, а Барсоголовому — Линь Чуну велел с отрядом тоже в пятьсот человек укрыться с правой стороны. Ху-Янь Чжо С двумя плетками должен взять с собой двадцать пять всадников, а также воспламеняющиеся снаряды и ракеты и вместе с Лин Чжэном отъехать от города примерно ли на десять. А когда покажется погоня противника, он ракетой подаст сигнал скрытым в засаде отрядам, чтобы они могли во-время ринуться на преследующие части противника.

Отступающим первым отрядам Сун Цзян приказал в случае столкновения с правительственными войсками рассеяться в разные стороны и ни в коем случае не принимать боя, а потихоныку отходить к лагерю. В полночь пешие части были подняты на ноги и в последовательном порядке стали отступать. А последние отряды покинули лагерь лишь в полдень следующего дня.

Между тем наблюдатели противника, которые находились на передних стенах города, заметили, что отряды Сун Цзяна со знаменами и оружием спешно покидают лагерь и, видимо, возвращаются к себе в Ляншаньбо. Убедившись в этом окончательно, они пошли к правителю области с докладом и сообщили ему:

— Сегодня разбойники из Ляншаньбо отвели от города все свои отряды.

Услышав об этом, Лян Чжун-шу тотчас же вызвал к себе Ли Чэна и Вэнь Да и стал с ними совещаться.

— Я полагаю, что советник императора уже отправил войска, чтобы оказать нам помощь в Ляншаньбо и захватить их лагерь, — сказал Вэнь Да. — И вот теперь эти мерзавцы, опасаясь потерять свое логово, спешат вернуться обратно. Я думаю, что нужно воспользоваться таким удобным случаем и устроить за ними погоню, и уверен в том, что на этот раз нам удастся захватить Сун Цзяна.

Не успел он договорить, как из-за города прискакал гонец. Он вручил послание из Восточной столицы, в котором сообщалось о том, что в Ляншаньбо уже отправлены войска. Там же предлагалось, в случае отступления разбойников, начать преследование. Лян Чжун-шу тут же отдал приказ Ли Чэну и Вэнь Да пуститься в погоню за отрядами Сун Цзяна с двух сторон — востока и запада.

А Сун Цзян, отступая со своими отрядами, заметил, что из города за ними послана погоня, и бросился бежать. Между тем Ли Чэн и Вэнь Да, преследовавшие противника по пятам, уже достигли долины Летающего тигра. Вдруг они услышали грохот рвущихся снарядов. Оба командира испугались, осадили своих коней и решили посмотреть, что произошло. Тут они увидели позади себя множество развевающихся знамен, всякого рода оружие и услышали бой барабанов. Не успели они опомниться, как на них с двух сторон обрушился противник. Слева мчался Маленький Ли Гуан — Хуа Юн, а справа — Линь Чун Барсоголовый, каждый возглавлял отряд в пятьсот человек.

Сообразив, что они попали в ловушку, Ли Чэн и Вэнь Да спешно повернули свои отряды и начали отступать. Но тут дорогу им преградил отряд Ху-Янь Чжо, который вступил с ними в ожесточенный бой. Ли Чэн и Вэнь Да вскоре потеряли свои шлемы, а кольчуги их превратились в клочья. Пробившись, наконец, к городу, они укрылись за воротами, не рискуя больше показаться.

Отряды Сун Цзяна отступали в полном порядке. И вот почти у самого Ляншаньбо они столкнулись с войсками Безобразного зятя — Сюань Цзаня, который преградил им дорогу. Сун Цзян приказал своим отрядам остановиться и разбить лагерь, а также отправил посланца, который должен был обходными путями пробраться в Ляншаньбо, сообщить там о приходе Сун Цзяна и остальных и договориться о совместных действиях против врага.

Теперь надо вам сказать еще о том, что между братьями Чжаном Хэном и Чжан Шунем, остававшимися в лагере, произошел следующий разговор:

— После того как мы с тобой прибыли сюда, мы не сделали еще ничего полезного для лагеря, — оказал Чжан Хэн Чжан Шуню. — И вот теперь, когда этот Большой меч — Гуань Шэн из Пудуна пришел сюда со своими войсками и с трех сторон наступает на лагерь, нам, пожалуй, следовало бы отличиться: отправиться в лагерь к Гуань Шэну, разгромить его, а самого Гуань Шэна захватить живым. Это будет большой заслугой с нашей стороны, и мы будем чувствовать себя спокойно.

— Дорогой брат, — отвечал на это Чжан Шунь, — в нашем распоряжении находятся только отряды на воде. И если мы пустимся на это дело без поддержки, то можем потерпеть неудачу. Тогда нас все засмеют.

— Раз уж ты такой нерешительный, — сказал Чжан Хэн, — то вряд ли сможешь когда-нибудь отличиться. Не хочешь идти со мной, так и не надо. Сегодня ночью я отправлюсь один.

Как ни отговаривал Чжан Шунь своего брата, тот и слышать ничего не хотел. В ту же ночь он отрядил свыше пятидесяти небольших лодок и на каждую посадил по три — пять человек. Все его бойцы были с ног до головы одеты в мягкие боевые доспехи и вооружены острыми бамбуковыми копьями. Кроме того, каждый из них держал еще меч, напоминающий по форме лист осоки. Как только выпала хорошая роса, при тусклом свете луны и в глубокой тишине, они пригнали свои лодки к берегу. Была вторая ночная стража.

Гуань Шэн в этот момент находился в своей палатке посреди лагеря и при светильнике читал книгу. Вдруг к нему явился командир дозора, выставленного на дороге, и тихонько доложил о том, что к берегу в зарослях камыша пристало штук пятьдесят лодок противника. Находящиеся в лодках люди все до одного вооружены пиками. Враг укрылся в камышах по обе стороны дороги.

— С какою целью они прибыли, я не знаю, — закончил дозорный, — и потому решил доложить об этом вам.

Выслушав его, Гуань Шэн иронически улыбнулся и, повернувшись к командиру, тихонько сказал ему несколько слов. А Чжан Хэн в это время в сопровождении двухсот-трехсот бойцов потихоньку пробрался по прибрежным зарослям камыша прямо к лагерю противника. Благополучно миновав заграждение, он и его люди очутились в центре лагеря и подошли к палатке Гуань Шэна. Здесь горел светильник, и они увидели, как Гуань Шэн, поглаживая свою шелковистую бороду, читает книгу. Чжан Хэн обрадовался и с пикой в руках ворвался в палатку.

Но в тот же момент раздался оглушительный барабанный бой и поднялся такой шум, что, казалось, само небо обрушилось, разверзлась земля, горы повалились и реки потекли вспять. Испуганный Чжан Хэн бросился бежать, волоча за собой пику. Однако тут со всех сторон выскочили спрятанные в засаде солдаты. Они схватили Чжан Хэна и всех его людей и, связав их, доставили к палатке Гуань Шэна. Увидев их, Гуань Шэн рассмеялся и стал браниться:

— Ах вы, проклятые разбойники! — кричал он. — Да как осмелились вы следить за мной?!

И он тут же распорядился посадить Чжан Хэна в повозку для преступников, а всех остальных взять под стражу, с тем чтобы, когда будет захвачен Сун Цзян, отправить их всех вместе в столицу.

Но оставим на время Гуань Шэна и Чжан Хэна и расскажем о том, как братья Юань придумывали способ, чтобы послать к Сун Цзяну гонца с просьбой дать указания, как действовать дальше. И вот, когда они советовались между собой, к ним пришел Чжан Шунь.

— Мой брат не послушал меня и отправился один, чтобы разбить лагерь Гуань Шэна. И вот теперь сам попал в плен и его засадили в тюремную повозку!

Услышав об этом, Юань Сяо-ци даже привскочил.

— Мы все здесь братья до гроба, — закричал он, — и должны помогать друг другу в любой беде, в любом несчастье! Как же ты, родной брат, позволил ему отправиться туда одному и допустил, чтобы его схватили?! Раз ты не хочешь спасать его, мы сами пойдем и вызволим его из беды.

— Но я не решился предпринимать что-нибудь без приказа наших главарей! — начал оправдываться Чжан Шунь.

— Пока ты будешь ждать приказа, враги смешают твоего брата с землей! — закричал Юань Сяо-ци.

— Так оно и будет! — поддержали его Юань Сяо-эр и Юань Сяо-у.

Чжан Шунь не стал больше возражать и вынужден был согласиться с ними. В ту же ночь, в четвертую стражу, они собрали всех командиров отрядов, действующих на воде, каждый взял себе свыше ста лодок, и все вместе они отправились к лагерю Гуань Шэна. Когда охранявшие берег бойцы заметили, что приближается огромное количество боевых лодок, они спешно бросились доложить об этом главнокомандующему.

— Что за глупцы? — выслушав это сообщение, воскликнул Гуань Шэн.

И, обернувшись к одному из стоявших поблизости военачальников, потихоньку сказал ему несколько слов.

Между тем братья Юань, а следом за ними и Чжан Шунь, с боевым кличем ринулись на лагерь. Но тут они увидели, что в палатке Гуань Шэна горит светильник, а сам он куда-то исчез. Это привело братьев Юань в сильное замешательство, и они побежали обратно. В этот момент возле палатки раздался барабанный бой и с обеих сторон показались всадники и пешие, которые восемью колоннами подошли к воинам из Ляншаньбо и с трех сторон окружили их плотным кольцом, так что те оказались в мешке.

Видя, что дело плохо, Чжан Шунь прямо с берега бросился в воду. А братья Юань с боем пробились к воде, однако тут их настигли преследователи, гнавшиеся за ними по пятам и со всех сторон протянули к ним шесты с крюками. Забросив аркан, бойцы противника свалили Юань Сяо-ци и поволокли его прочь. Что же касается Юань Сяо-эра, Юань Сяо-у и Чжан Шуня, то их спас Ли Цзюнь, который вместе с Тун Вэем и Тун Мэном, рискуя жизнью, подоспел к ним на помощь.

Попавшего в ловушку Юань Сяо-ци посадили в повозку для преступников, но речь сейчас пойдет не об этом. Когда бойцы с озера доложили о происшедшем главарям в Ляншаньбо, Лю Тан приказал Чжан Шуню отправиться прямо по воде в лагерь Сун Цзяна и сообщить ему о том, что здесь произошло.

Сун Цзян тотчас же стал советоваться с У Юном, как отбить войска Гуань Шэна от лагеря.

— Завтра же надо дать ему решительный бой, — предложил У Юн, — посмотрим, кто выйдет победителем.

Вдруг они услышали со всех сторон беспорядочный барабанный бой. Оказалось, что это Безобразный зять — Сюань Цзань с тремя отрядами напал на их лагерь. Сун Цзян вывел своих людей и сам выехал к нему навстречу. Сюань Цзань стоял под знаменами, готовый к бою.

— Ну, кто из вас, друзья, хочет сразиться с ним? — спросил Сун Цзян.

Не успел он произнести это, как Хуа Юн — Маленький Ли Гуан — подстегнул коня и ринулся на Сюань Цзаня. Размахивая мечом, Сюань Цзань приготовился к отпору. Более десяти раз съезжались и разъезжались они, после чего Хуа Юн притворился, что сделал промах и, повернув коня, помчался обратно. Сюань Цзань погнался за ним. Тогда Хуа Юн прикрепил копье к седлу, достал лук и стрелы и, слегка наклонившись в разукрашенном седле, тихонько согнул свою обезьянью руку и, повернувшись, выстрелил. Услышав звук спущенной тетивы лука и увидев летящую стрелу, Сюань Цзань бросил меч вперед; в тот же миг раздался звон металла, и стрела ударилась о меч.

Увидев, что первая стрела не достигла цели, Хуа Юн вынул вторую и, подпустив противника на более близкое расстояние, прицелился ему прямо в грудь. Однако Сюань Цзань пригнулся к стременам, так что стрела снова пролетела мимо. Между тем Сюань Цзань успел заметить, как искусно стреляет Хуа Юн из лука, перестал преследовать его и, повернув коня, поскакал к своим войскам.

Убедившись, что его больше не преследуют, Хуа Юн тотчас же повернул своего коня и бросился в погоню за противником. Он вытащил еще одну стрелу и, нацелившись ему в спину, в место против сердца, подъехал ближе и выстрелил еще раз. Снова зазвенел металл, и стрела ударилась о броню. А Сюань Цзань пришпорил коня и влетел в ряды своих войск. Он сразу же послал к Гуань Шэну гонца доложить о случившемся. Узнав об этом, Гуань Шэн распорядился:

— Подать мне моего коня!

Вскочив со своего места, он взял меч «черного дракона», сел на коня огненно-рыжей масти и, покинув лагерь, поскакал к своим войскам. Взглянув на его статную фигуру, Сун Цзян показал на него У Юну и выразил свое восхищение. Обернувшись назад, он громко крикнул сопровождавшим его командирам:

— Этот военачальник — настоящий герой! Не зря о нем идет такая слава!

Эти слова привели Линь Чуна в бешенство, и он сердито крикнул:

— Наши друзья уже раз пятьдесят — семьдесят совершали походы и ни разу не проиграли сражения! Неужели сейчас мы осрамимся!

С этими словами он взял копье и, выехав из рядов, ринулся на Гуань Шэна. Но тот, завидев Линь Чуна, громко крикнул:

— Эй ты, разбойник из Ляншаньбо! Ты не стоишь того, чтобы я связывался с тобой! Пусть выйдет сюда Сун Цзян, я хочу спросить его, почему он изменил своему императору и стал бунтарем.

Находившийся рядом со знаменосцами Сун Цзян приказал Линь Чуну остановиться и, припустив коня, выехал из рядов. Склонившись перед Гуань Шэном в почтительном поклоне, он сказал:

— Я — мелкий чиновник Юньчэнского уездного управления Сун Цзян — почтительно приветствую вас и готов выслушать ваш приговор.

— Ты всего лишь мелкий чиновник! Как же осмелился ты восстать против императора?! — воскликнул Гуань Шэн.

— Император поступает неразумно! — отвечал на это Сун Цзян. — Он попустительствует всякого рода мошенникам и проходимцам, пробирающимся к власти, и препятствует честным и справедливым людям занимать высокие должности. Поднебесная кишит чиновниками-взяточниками и лихоимцами, которые везде притесняют народ. Я и мои братья стремимся восстановить справедливость и никаких личных выгод не преследуем.

— Здесь в присутствии войск Сына неба ты еще осмеливаешься разглагольствовать и доказывать свою правоту! — закричал Гуань Шэн. — Если ты сейчас же не сойдешь с коня и не дашь связать себя, я сотру тебя в порошок!

Услышав это, Громовержец — Цинь Мин издал клич и, размахивая свой булавой в форме волчьего клыка, припустил коня и помчался вперед. Вслед за ним, подняв копье, вылетел с криком также Линь Чун. Оба они напали на Гуань Шэна. Итак, Гуань Шэну пришлось вступить в борьбу сразу с двумя воинами. Все три всадника, вздымая тучи пыли, носились по кругу, как тени от вращающегося фонаря. Вдруг Сун Цзян приказал бить в гонг и отозвать обоих своих всадников с поля боя. Вернувшись, Линь Чун и Цинь Мин в один голос возмущенно крикнули:

— Ведь мы совсем было справились уже с этим мерзавцем! Почему же вы, уважаемый брат, отозвали нас и приказали прекратить бой?!

— Почтенные братья! — громким голосом отвечал им Сун Цзян. — Мы всегда действуем честно и справедливо. Мне не хотелось бы, чтобы вы двое сражались против одного. Пусть даже вы и захватили бы его сейчас, все равно нам не удалось бы завоевать сердце этого человека. Мне кажется, что Большой меч — справедливый и храбрый полководец и преданный чиновник. Вот если бы мы смогли привлечь его на свою сторону, то я охотно уступил бы ему свое место.

Услышав это, Линь Чун и Цинь Мин даже в лице изменились и тут же отъехали в сторону. Затем противники отвели свои войска и отправились каждый к себе.

Возвратившись в свой лагерь, Гуань Шэн спешился, снял боевые доспехи и погрузился в глубокое раздумье: «Я бился изо всех сил с этими двумя воинами, но все же не мог одолеть их. И вот в тот момент, когда я уж совсем было потерпел поражение, Сун Цзян отозвал своих бойцов. Что бы это могло значить?»

Затем он приказал солдатам привезти посаженных в повозки преступников Чжан Хэна и Юаннь Сяо-ци и обратился к ним с вопросом:

— Сун Цзян был всего-навсего небольшим чиновником уездного управления в Юньчэне. Что же заставило вас подчиниться ему?

— Славное имя нашего уважаемого брата всем известно в провинциях Шаньдун и Хэбэй. Народ называет его Благодатный дождь, честный и справедливый Сун Гун-мин. Как можете вы не знать столь честного и справедливого человека?!

Гуань Шэн сидел с низко опущенной головой и молчал. Потом он приказал, чтобы повозку увезли. Весь вечер Гуань Шэн не находил себе места — не мог ни лежать, ни сидеть. Он вышел из палатки прогуляться и посмотреть на луну. Холодная мрачная ночь нависла над лагерем. Земля была сплошь покрыта инеем. Гуань Шэн без конца вздыхал. В это время к нему подошел один из дозорных и доложил, что какой-то бородатый военачальник прибыл верхом на лошади и желает говорить с командующим.

— А ты не узнал, кто он такой? — спросил Гуань Шэн.

— На нем нет никаких боевых доспехов, и приехал он без оружия, — отвечал дозорный. — Однако он отказывается назвать свое имя и говорит лишь, что ему надо увидеться с вами.

— Что ж, в таком случае приведи его сюда, — приказал Гуань Шэн.

Вскоре прибывшего ввели в палатку, и он почтительно склонился перед Гуань Шэном. Обернувшись к нему, Гуань Шэн снял нагар со светильника, чтобы лучше рассмотреть незнакомца и, приглядевшись к нему, вспомнил, что где-то встречался с ним. Затем Гуань Шэн попросил гостя назвать свое имя.

— Мне хотелось бы, чтобы вы удалили из палатки своих подчиненных, — сказал в ответ пришедший.

Но Гуань Шэн расхохотался и оказал:

— Когда полководец живет вместе с многотысячным войском, у него и его солдат одна воля и одни стремления. Иначе разве мог бы он рассчитывать на преданность своих подчиненных? В моем лагере, от самого большого военачальника до простого солдата, все равны и одинаково пользуются доверием. Поэтому, если вы хотите что-нибудь сказать мне, то можете говорить не стесняясь.

— Я скромный военачальник Ху-Янь Чжо, — сказал тогда человек. — Когда-то мне было приказано выступить во главе цепного строя императорских войск против разбойничьего лагеря в Ляншаньбо. Но кто бы мог подумать, что я попадусь на удочку к этим разбойникам и потерплю поражение? После этого я, конечно, не смог вернуться в столицу и явиться к императору. Когда вчера я узнал о том, что вы, господин военачальник, прибыли сюда, я очень обрадовался. Сегодня утром, сражаясь с вами. Линь Чун и Цинь Мин чуть было не захватили вас, но Сун Цзян поторопился отозвать свой отряд, искренне опасаясь, как бы они не причинили вам вреда. Наш начальник всегда был верным слугой императора, но что может сделать он один со множеством разбойников? Только что он тайно советовался со мной о том, как бы заставить их сделаться верными слугами императора. И если вы, господин командующий, согласитесь выполнить то, что он предлагает, то завтра ночью, вооружившись легким луком и стрелами, на быстроходном коне отправляйтесь окольными тропинками прямо в лагерь, и там вы захватите живыми Линь Чуна и остальных разбойников и доставите их в столицу. Это не только принесет славу вам, господин командующий, но и даст возможность Сун Цзяну и мне искупить нашу вину.

Гуань Шэн с большим удовольствием выслушал Ху-Янь Чжо, пригласил его вглубь палатки и приказал приготовить для своего гостя вино и угощение, Ху-Янь Чжо много еще говорил о верности и преданности Сун Цзяна, раскаивался в том, что находится в разбойничьем лагере. Однако мы не будем здесь рассказывать о том, как Гуань Шэн, поглаживая бороду, пил вино, слушал Ху-Янь Чжо и, похлопывая себя по колену, тяжело вздыхал, выражая свое сочувствие Сун Цзяну.

На следующее утро Сун Цзян поднял свои отряды и стал вызывать противника на бой. Советуясь с Ху-Янь Чжо, Гуань Шэн сказал:

— Хотя на вечер мы составили другой план, но сейчас должны одержать победу.

После этого Ху-Янь Чжо попросил дать ему боевые доспехи и, облачившись в них, сел на коня и выехал вместе со всеми перед фронтом. Увидев его, Сун Цзян разразился бранью.

— Мы ведь ничем не обидели тебя, — кричал он, — почему же ты, как тать, ночью сбежал от нас?!

— Ты всего лишь неразумный человек! Разве способен ты на подвиг? — крикнул ему в свою очередь Ху-Янь Чжо. Тогда Сун Цзян приказал Покорителю трех гор — Хуан Синю выехать вперед и схватиться с Ху-Янь Чжо. Противники то сближались на своих конях, то снова разъезжались. Однако не успели они схватиться в десятый раз, как Ху-Янь Чжо, взмахнув своей плеткой, так ударил Хуан Синя, что тот повалился с коня. Увидев это, Гуань Шэн очень обрадовался и приказал своим войскам ринуться на противника. Но Ху-Янь Чжо поспешил предупредить его.

— Не стоит преследовать их! — сказал он. — У этого У Юна в голове всегда тысячи планов. Боюсь, что если мы погонимся за ними, то можем попасть в ловушку.

Тогда Гуань Шэн тотчас же приказал отозвать войска и отвел их в лагерь. Когда они вернулись в палатку, командующий Гуань Шэн приказал подать вина и закусок и устроил в честь Ху-Янь Чжо угощение. Затем он завел речь о Хуан Сине и стал расспрашивать о нем Ху-Янь Чжо.

— Раньше Хуан Синь служил командиром в императорской армии и в последнее время был назначен командующим войсками в Цинчжоу, — рассказывал Ху-Янь Чжо. — К разбойникам он попал в одно время с Цинь Мином и Хуа Юном. С Сун Цзяном он не ладит. Недаром Сун Цзян приказал сегодня именно ему вступить в бой, — он хотел, чтобы я убил Хуан Синя. Сегодня ночью мы отправимся к ним в лагерь, и я уверен, что нас ждет удача.

Гуань Шэн остался очень доволен словами Ху-Янь Чжо и приказал Сюань Цзаню и Хао Сы-вэню идти двумя колоннами ему в помощь, а сам он должен был повести отряд в пятьсот человек, вооруженный легкими луками и стрелами. Ху-Янь Чжо он назначил идти во главе отряда в качестве проводника. Затем Гуань Шэн приказал поднять войска во вторую ночную стражу, в третью быстро двинуть их к лагерю Сун Цзяна и по сигналу ракетой объединенными силами начать атаку.

В ту ночь луна была особенно яркой и освещала все как днем. Перед рассветом все были наготове. С лошадей сняли бубенцы, бойцы оделись в кожаные доспехи, а в рот вложили деревянные кляпы. Наконец, все сели на коней и двинулись в путь. Ху-Янь Чжо ехал впереди, остальные следовали за ним. Проехав примерно с час по извилистым горным тропинкам, они увидели впереди себя отряд человек в пятьдесят.

— Кто идет? Командующий Ху-Янь Чжо?! — спросил кто-то тихим голосом.

— Не разговаривайте! Следуйте за мной, — крикнул Ху-Янь Чжо и припустил своего коня. Гуань Шэн не отставал от него. И вот, когда они миновали еще один выступ, Ху-Янь Чжо концом своей пики указал на видневшийся вдали красный огонек. Осадив коня, Гуань Шэн спросил:

— Где это горит фонарь?

— Это расположение войск Сун Цзяна, — отвечал Ху-Янь Чжо, и они припустили своих коней. Когда они почти достигли фонаря, вдруг взорвалась ракета, и все солдаты ринулись вперед вслед за Гуань Шэном. Но когда они очутились у фонаря, то увидели, что там уже никого нет. Гуань Шэн стал звать Ху-Янь Чжо, но и тот куда-то исчез. Тут Гуань Шэн понял, что попал в ловушку, и струхнул. Он быстро повернул своего коня и хотел бежать назад, но в этот момент с гор отовсюду раздался барабанный бой и удары гонга. Среди бойцов Гуань Шэна поднялась паника, и они, спасая свою жизнь, бросились врассыпную.

А за Гуань Шэном, который, спешно повернув своего коня, бросился назад, последовало всего несколько человек. Проехав выступ горы, они вдруг услышали позади себя в лесу взрыв ракеты. В тот же момент со всех сторон к ним протянулись длинные шесты с крюками, и Гуань Шэна стащили с седла. У него тут же отобрали меч, коня, сорвали с него боевые доспехи и, окружив со всех сторон, потащили в главный лагерь.

А теперь вам надо рассказать еще о Линь Чуне и Хуа Юне, которые во главе своих отрядов преградили путь Сюань Цзаню. И вот при ярком свете луны три всадника вступили в бой. На тридцатом кругу Сюань Цзань понял, что ему не одолеть своих противников. Он тут же повернул своего коня и бросился наутек. Вдруг из-за его спины выскочила женщина-воин Ху Сань-нян и, набросив на него сетку из разноцветных веревок, стащила Сюань Цзаня с коня. После этого пешие бойцы взяли его в плен и отвезли в лагерь.

И тут наше повествование пойдет по двум линиям. Вначале мы расскажем о Цинь Мине и Сунь Ли, которые во главе своих отрядов отправились в погоню за Хао Сы-вэнем и по дороге столкнулись с ним лицом к лицу. Пришпорив своего коня, Хао Сы-вэнь начал громко браниться и кричать:

— Эй вы, подлые разбойники! Кто станет сопротивляться, тому смерть! Кому дорога жизнь, прочь с пути!

Эти слова взбесили Цинь Мина. Изо всей силы подхлестнув своего коня и размахивая булавой с зубьями в виде волчьих клыков, он ринулся прямо на Хао Сы-вэня. Начался поединок. После нескольких схваток в бой вступил еще Сунь Ли. Тут Хао Сы-вэнь растерялся и стал действовать мечом не по правилам, и Цинь Мин одним ударом сбил его с коня. Тогда все три отряда с боевым кличем ринулись вперед, и противник был захвачен.

Тем временем Взмывающий в небо орел — Ли Ин во главе своего отряда бросился к лагерю Гуань Шэна и первым делом освободил Чжан Хэна, Юань Сяо-ци и других бойцов из водного отряда. Затем они все вместе захватили продовольствие, фураж и коней противника, собрали оставшихся в живых его бойцов и стали их успокаивать.

Когда воины Сун Цзяна вернулись по его приказу в лагерь, на востоке уже занималась заря. Все главари собрались в зале Верности и Справедливости и уселись, согласно чину и званию. И вот в зал ввели Гуань ПЬна, Сюань Цзаня и Хао Сы-вэня. Увидев их, Сун Цзян быстро поднялся со своего места и поспешил им навстречу. Затем он стал выговаривать бойцам, которые вели их, за грубое обхождение с пленниками, и сам развязал на них веревки. Поддерживая Гуань Шэна, он провел его на центральное место и, усадив в кресло, земно поклонился ему несколько раз. Отбивая поклоны, Сун Цзян извинился перед Гуань Шэном за совершенное против него преступление.

— Мы, спасающие свою жизнь недостойные люди, нанесли оскорбление вашему достоинству. Но умоляю вас простить нам эту вину!

Тут вперед выступил Ху-Янь Чжо и, склонившись перед Гуань Шэном, также стал просить прощения.

— Я выполнял приказ своего начальства, — сказал он, — и действовать иначе не мог. Поэтому умоляю вас, господин командующий, — простить мой невольный обман.

Гуань Шэн, видя, сколь велика справедливость к ним главарей, обратился к Сюань Цзаню и Хао Сы-вэню.

— Сейчас мы оказались здесь пленниками. Что же нам теперь делать? — спросил он.

— Мы ждем ваших указаний, — в один голос ответили ему оба военачальника.

— Я опозорен и не могу вернуться в столицу, поэтому как милости прошу поскорее покончить со мной, — сказал Гуань Шэн.

— Зачем же вы так говорите? — воскликнул Сун Цзян. — Если вы не почтете наше общество низким и недостойным для себя, то мы предложим вам, господин командующий, вместе с нами бороться за справедливость. А если вы не пожелаете этого, мы не будем силой удерживать вас и немедленно отправим в столицу.

— Я много слышал о верности и справедливости Сун Гун-мина, а сейчас сам убедился в том, что говорят о нем правду. В жизни всегда так бывает, если властитель разумный, подчиненный с охотой служит ему, если один из друзей предан, то и другой будет платить ему тем же. Все, что я видел здесь сегодня, тронуло меня до глубины души, и потому я готов служить вам, как простой солдат.

Сун Цзяна такой ответ очень обрадовал, и он тотчас же отдал распоряжение устроить пир в честь радостного события. Затем он отправил людей для того, чтобы собрать и утешить солдат разбитой армии. Таким образом, войско Сун Цзяна увеличилось тысяч на семь бойцов. Престарелых солдат, а также подростков он снабдил деньгами и отпустил по домам. Вместе с тем он отправил Сюэ Юна с письмом в Пудун для того, чтобы доставить оттуда в лагерь семью Гуань Шэна. Однако распространяться обо всем этом нет никакой надобности.

И вот, попивая во время пира вино, Сун Цзян вдруг вспомнил о том, что Лу Цзюнь-и и Ши Сю все еще томятся в тюрьме Северной столицы, и у него невольно полились из глаз слезы.

— Уважаемый брат, — сказал тут У Юн, — не печальтесь. Я уже кое-что придумал. Сегодняшний вечер мы проведем здесь, а завтра утром соберем свои отряды и двинемся в наступление на Даминфу. Я уверен, что в этот раз наш поход завершится успехом.

Тогда со своего места поднялся Гуань Шэн.

— Так как я еще ничем не отблагодарил вас за доброе и милостивое отношение, которое я встретил здесь, то разрешите мне в этом походе возглавить передовой отряд.

Сун Цзян был несказанно рад такому предложению и на следующий же день приказал назначить Сюань Цзаня и Хао Сы-вэня помощниками Гуань Шэна. Войска, находившиеся прежде под их командованием, были снова им переданы и в предстоящем походе должны были составить передовой отряд. Главари, принимавшие участие в первом походе, и на этот раз отправлялись в поход. Кроме них, в поход назначались также Ли Цзюнь и Чжан Шунь, которые захватили с собой боевые доспехи, необходимые для сражения на воде. Итак, все отряды в полном порядке выступили в поход на Даминфу.

А теперь скажем несколько слов о Лян Чжун-шу. Ко времени, о котором пойдет речь, рана Со Чао зажила, и Лян Чжун-шу решил устроить пир в честь его выздоровления. И вот они вместе с Со Чао сидели и попивали вино. В этот день солнце не показывалось, небо заволокли тучи, яростно выл осенний ветер. Неожиданно в разгаре пира к ним прискакал конный разведчик, который сообщил, что Гуань Шэн, Сюань Цзань и Хао Сы-вэнь, вместе с их войсками, захвачены Сун Цзяном и присоединились к разбойникам, а отряды из Ляншаньбо снова подходят к городу. Это известие до того напугало Лян Чжун-шу, что он, опрокинув чашку с вином и уронив палочки для еды, так и застыл на месте. Но тут заговорил Со Чао:

— Я пострадал от этих разбойников и был ранен их стрелой. Но вот настало время отомстить им!

Лян Чжун-шу тут же наполнил бокал горячим вином и стоя преподнес его Со Чао. Он приказал ему немедленно выступать с главными силами навстречу врагу. А Ли Чэн и Вэнь Да должны были следовать позади, чтобы в случае необходимости оказать помощь.

Уже наступил второй месяц зимы. Непрерывно дул свирепый ветер. Небо и земля изменили свой цвет. Копыта коней примерзали к почве, боевые доспехи стали холодны как лед. Захватив свой меч, Со Чао прямо с пира отправился в долину Летающих тигров и расположился там лагерем.

На следующий день первым вступил в бой Гуань Шэн. А Сун Цзян в сопровождении Люй Фана и Го Шэна поднялся на холм и оттуда стал наблюдать за сражением. Три раза ударили в боевой барабан, и после этого с одной стороны выехал перед фронтом Гуань Шэн, а, с другой, навстречу ему — Со Чао. Со Чао никогда не видел Гуань Шэна, и один из бойцов сказал ему:

— Видите воина, который выехал перед фронтом? Это как раз и есть Большой меч — Гуань Шэн, который недавно присоединился к разбойникам.

Ни слова не ответив, Со Чао ринулся вперед, прямо на Гуань Шэна. Гуань Шэн также пришпорил своего коня и, вращая мечом, помчался навстречу противнику. Но не успели они схватиться еще и десяти раз, как Ли Чэн, все время наблюдавший за Со Чао, понял, что тому не одолеть противника. И, взмахнув своим двойным мечом, выехал из рядов и сбоку напал на Гуань Шэна. Тут с другой стороны выехали Сюань Цзань и Хао Сы-вэнь, которые с оружием в руках поспешили на помощь своему начальнику. Все пять всадников сбились в кучу. И вот тогда Сун Цзян с высоты взмахнул своей плеткой, и в тот же миг вся его армия ринулась вперед. Армия Ли Чэна потерпела полное поражение и, тотчас же отступив, скрылась за городскими стенами. Отряды Сун Цзяна преследовали врага по пятам и у самого города разбили лагерь.

Назавтра все небо окутали черные тучи, и оно казалось зловещим. От холода трескалась земля. Со Чао всего лишь с одним отрядом выехал из города, чтобы сразиться с врагом. Заметив его, У Юн приказал своим подчиненным встретить противника и сделать вид, что они вступили с ним в бой. В случае же если Со Чао будет сильно нажимать, У Юн велел отойти назад. Поэтому Со Чао считал, что на этот раз он выиграл сражение, и вернулся в город в очень хорошем расположении духа.

К вечеру тучи сгустились, а ветер усилился. Когда У Юн вышел из палатки, чтобы посмотреть, что делается, с неба валил густой снег, кругом был ад кромешный. Тогда У Юн послал нескольких пехотинцев к городу и приказал им в наиболее узком месте, у реки, выкопать яму и засыпать ее сверху землей. Метель не утихала всю ночь, и когда рассвело, толщина выпавшего снега доходила уже лошади до колена.

Между тем Со Чао, поднявшись на своем коне на городскую стену, заметил, что в отряде Сун Цзяна поднялась суматоха и люди мечутся в разные стороны. Тогда он приказал немедленно собрать отряд в триста человек и тут же выступил с ним из города. Бойцы из Ляншаньбо разбежались в разные стороны. А Сун Цзян тем временем приказал Ли Цзюню и Чжан Шуню надеть кожаные латы и с оружием в руках выехать навстречу противнику. Но как только начался бой, бойцы Сун Цзяна побросали свое оружие и пустились наутек, увлекая Со Чао к западне.

А Со Чао, будучи по натуре человеком горячим, мчался вперед, ни на что не обращая внимания. По одну сторону от него проходила дорога, по другую виднелась река. Вдруг Ли Цзюнь бросил своего коня, соскочил прямо в воду и, глядя вперед, крикнул:

— Дорогой брат Сун Цзян, убегайте скорее!

Услышав это, Со Чао забыл обо всем на свете и, не обращая ни на что внимания, бросился на врага. За горой раздался треск хлопушек, и Со Чао вместе с конем покатился вниз, прямо в яму. Сзади поднялись скрывавшиеся в засаде воины. Даже если бы у Со Чао было три головы и шесть рук, все равно ему не удалось бы уйти невредимым.

Поистине:

Под сверканьем серебряным хитрая скрыта ловушка,

Под снегами жемчужными ямы увидеть нельзя.

О том, какова была дальнейшая судьба Со Чао, вы узнаете из следующей главы.

Глава 64

повествующая о том, как Небесный князь — Чао Гай явился Сун Цзяну во сне, а также о том, как Белая лента в воде — Чжан Шунь отомстил на реке

Мы рассказывали уже о том, что Сун Цзян решил воспользоваться снегопадом, чтобы захватить Со Чао в плен. Бойцы Со Чао бежали в город и доложили о том, что их командир попал в руки к разбойникам. Эта весть привела Ляп Чжун-шу в смятение. Он сейчас же отдал приказ усилить охрану, а также запретил выезжать из города и вступать в бой. Ему не терпелось поскорее покончить с Лу Цзюнь-и и Ши Сю, но вместе с тем он боялся еще больше рассердить Сун Цзяна. А правительственные войска так и не шли на помощь. Положение становилось все более угрожающим. Однако Лян Чжун-шу ограничился пока тем, что приказал усилить охрану обоих заключенных, отправил донесение в столицу и стал ждать указаний императорского советника.

Что же делал в это время Сун Цзян? А он, вернувшись в лагерь, прошел в свою палатку и стал ждать, когда к нему приведут Со Чао. Вскоре бойцы ввели пленника. Увидев его, Сун Цзян очень обрадовался, велел бойцам покинуть палатку, а затем освободил Со Чао от веревок и пригласил его войти внутрь палатки. Здесь он поднес Со Чао вина и мягким голосом стал утешать его:

— Взгляните на наших братьев! Почти все они служили командирами в императорской армии. Но император не желает ничего знать и позволяет бесчинствовать разложившимся и корыстолюбивым чиновникам, которые угнетают народ. Все нашн люди по своей доброй воле согласились оказывать мне помощь, сеять правду и справедливость на земле. Если вы не сочтете, господин военачальник, для себя унизительным, то можете вместе с нами бороться за высшую справедливость.

В этот момент появился Ян Чжи и приветствовал Со Чао. Он сказал, что с тех пор как они расстались, он не переставая думал о нем. Оба командира взялись за руки и даже прослезились. После этого Со Чао волей-неволей пришлось подчиниться настояниям Сун Цзяна. А тот несказанно обрадовался и приказал в честь успешного завершения дела подать вина и устроить празднество.

На следующий день все держали совет, как напасть на город. Сколько времени уже прошло, а они до сих пор никак не могли овладеть городом. Это обстоятельство очень огорчало Сун Цзяна. И вот как-то ночью Сун Цзян сидел в своей палатке. Вдруг налетел порыв холодного ветра и чуть было не погасил фонаря, пламя его стало величиной с горошину. Когда ветер утих, перед Сун Цзяном в свете фонаря появилась человеческая фигура. Он поднял голову и увидал… как бы вы думали, кого? Самого Небесного князя — Чао Гая. Он, казалось, хотел подойти ближе, но почему-то не решался.

— Дорогой брат! Как поживаете? — раздался голос. Сун Цзяна охватил страх, и, быстро поднявшись, он спросил:

— Уважаемый брат! Откуда вы явились? Я не успел еще отомстить за нанесенную вам обиду, и потому сердце мое не знает покоя ни днем, ни ночью. Все это время я был настолько занят, что не мог даже принести вашей душе жертву. И вот сейчас ваш светлый дух явился ко мне напомнить об этом.

— Не для того пришел я сюда, — отвечал призрак. — Ты, дорогой брат, не подходи ко мне. Природа давит на меня, и я не могу приблизиться. Брат мой! Над тобой нависла страшная беда, и только звезда «духа земли» из Цзяньнани может спасти тебя. Немедленно отведи свои войска. Это будет лучшим для тебя выходом.

Сун Цзян собрался задать еще какой-то вопрос и, подавшись вперед, сказал:

— Дорогой брат, я хотел бы, чтобы твой дух, явившийся мне, сказал всю правду!

Но призрак исчез, и Сун Цзян очнулся, словно после чудесного сна.

Он тотчас же пригласил к себе в палатку У Юна и рассказал ему о своем видении.

— Раз приходил дух самого Небесного князя, — выслушав его, сказал У Юн, — то, значит, так оно и будет, как он — сказал. В такой лютый холод, как сейчас, когда замерзла даже земля, трудно будет долго держать здесь бойцов. Поэтому нам лучше отвести наши отряды в лагерь и подождать, пока наступит весна, сойдет снег и растает лед. Ведь и тогда еще не будет поздно вернуться сюда и взять город.

— Слова ваши, без сомнения, справедливы, господин советник, — сказал на это Сун Цзян, — но нельзя все же забывать о том, что наши братья Лу Цзюнь-и и Ши Сю все еще томятся в заключении. Каждый день, проведенный в тюрьме, кажется им годом, и они живут лишь надеждой на то, что мы придем и освободим их. А если мы вернемся сейчас обратно, так эти мерзавцы, конечно, погубят их. Да! в тяжелое положение мы попали. Просто ума не приложу, что делать.

Так в эту ночь они и не пришли к окончательному решению.

Весь следующий день Сун Цзян чувствовал себя совершенно разбитым. Тело его горело, голова трещала, будто по ней ударяли топором, и он не мог подняться с постели. Все главари пришли навестить его.

— Я чувствую жар и сильную боль во всем теле, — пожаловался Сун Цзян.

Когда осмотрели его спину, то обнаружили там опухоль величиной с противень. Увидев это, У Юн сказал:

— Эта опухоль бывает наружной, бывает и внутренней. Мне приходилось читать медицинские книги, и из них я узнал, что предупредить такого рода болезнь, не дав ей распространиться до сердца, можно лишь мукой из зеленого горошка. Она не дает ядовитым газам проникнуть вглубь организма. Поэтому надо сейчас же найти этот горох, приготовить лекарство и дать нашему уважаемому брату. Мы попали в очень тяжелое положение, а у нас даже врача нет!

Тут выступил вперед Чжан Шунь — Белая лента в воде и сказал:

— Когда я жил на реке Сюньянцзян, у моей матери была такая же болезнь. Мы перепробовали все лекарства, но так и не вылечили ее. Наконец, мы пригласили ив Цзяньнани доктора по имени Ань Дао-цюань. И стоило ему только приложить руку, как болезни не стало. Как только у меня будут деньги, я обязательно пошлю ему их. Мне кажется, что вылечить нашего уважаемого брата может только этот врач. Ехать туда, правда, далеко, но ради нашего уважаемого брата я готов сейчас же отправиться в путь.

— Наш дорогой брат, — молвил У Юн, — видел во сне Небесного князя Чао Гая, который сказал ему: «Над тобой нависла страшная беда, и только звезда “духа земли” из Цзяньнани может спасти тебя». Я думаю, что дух Чао Гая говорил именно об этом человеке.

— Дорогой брат, — обратился Сун Цзян к Чжан Шуню, — если вы знаете такого человека, то не откажите ради меня взять на себя труд сходить за ним. Я надеюсь, что вы, человек с высоким чувством долга, сейчас же отправитесь к этому врачу и пригласите его сюда, чтобы он спас мне жизнь.

У Юн тут же распорядился, чтобы принесли сто лян золота в слитках формы долек чеснока специально для доктора, а также лян двадцать — тридцать серебром Чжан Шуню на дорожные расходы.

— Сегодня же отправляйся, — приказал он ему, — и сделай все, чтобы доставить этого доктора сюда! Ни в коем случае не задерживайся! Мы сегодня покинем наш лагерь и вернемся в Ляншаньбо. Так что будем ждать тебя с доктором уже там. Поскорее возвращайся, дорогой брат!

Чжан Шунь со всеми распрощался, взвалил себе на спину дорожный узел и двинулся в путь.

Между тем военный советник У Юн отдал всем главарям приказ немедленно собрать все отряды, прекратить сражения и возвращаться в Ляншаньбо. Сун Цзяна уложили на подводу и в тот же день двинулись в обратный путь.

А находившийся в городе противник, попав уже раз в ловушку, решил, что и на этот раз его задумали провести какой-ьибудь коварной выдумкой, и не рискнул больше пускаться в погоню.

Мы не будем подробно останавливаться на том, как У Юн вел свои отряды, а расскажем вам лучше о Лян Чжун-шу. Узнав о том, что Сун Цзян со своими отрядами отошел от города, он ломал себе голову над тем, что бы это могло значить. Но тут к нему обратились Ли Чэн и Вэнь Да.

— Этот мошенник У Юн, — сказали они, — хитер и коварен. Мы должны крепко оборонять наш город и оставить противника в покое.

Но здесь наш рассказ снова пойдет по двум направлениям. Мы вначале последуем за Чжан Шунем, который, сгорая от нетерпения спасти Сун Цзяна, шел, не останавливаясь, вперед. Зима была уже на исходе, временами шел то дождь, то снег, и поэтому продвигаться было очень трудно. Но Чжан Шунь шел вперед, не обращая внимания ни на ветер, ни на снег. Наконец, он дошел до реки Янцзы и там стал искать переправы. Но на берегу он не увидел ни одной лодки. Тогда Чжан Шунь стал громко кричать, но никто не откликнулся. Выхода не было. Пришлось пойти вдоль берега реки. Вдруг в камышах он заметил полуразрушенный шалаш, из которого шел кверху дым.

— Перевозчик! — позвал Чжан Шунь. — Подавай лодку и перевези меня на тот берег. Только побыстрее.

Раздался треск, и из камыша вышел человек в широкополой конусообразной дождевой шляпе из бамбука и дождевом плаще из травы.

— А куда вас везти, господин? — спросил он Чжан Шуня.

— Мне надо переправиться через реку, — отвечал Чжан Шунь. — Я очень тороплюсь по срочному делу в Цзяньканфу. Не сможешь ли ты сейчас же перевели меня? Я хорошо заплачу.

— Да перевезти-то вас не трудно, — отвечал лодочник. — Но сегодня уже поздно. Если я вас даже и перевезу, то вы все равно не найдете там ночлега. Переспите лучше в моей лодке, а в четвертую стражу, когда ветер и снег утихнут, я вас перевезу. Только вы уж заплатите мне побольше.

— Пожалуй, ты прав, согласился Чжан Шунь и пошел за перевозчиком в камыши.

На берегу он увидел привязанную у отмели лодку. В лодке под навесом сидел, греясь около жаровни с углем, сухощавый паренек. Лодочник помог Чжан Шуню сойти в лодку и провел его в каюту. Здесь Чжан Шунь снял с себя промокшее платье, и лодочник отдал его пареньку просушить над огнем. Между тем Чжан Шунь развязал свой узел, вытащил из него ватное одеяло и, завернувшись поплотнее, улегся.

— Нельзя тут где-нибудь достать вина? — спросил он лодочника. — Хорошо было бы сейчас немного выпить.

— Вина купить здесь негде, — отвечал лодочник, — а вот чашку еды я могу вам предложить.

Чжан Шунь приподнялся, взял чашку с едой и тут же все съел, потом снова лег и сразу заснул. Трудности долгого пути и важность поручения так утомили Чжан Шуня, что он всю первую стражу спал как убитый. Между тем паренек, грея руки над жаровней, показал губами в сторону Чжан Шуня и тихонько спросил своего друга:

— Уважаемый брат, вы видели?

Лодочник приблизился поближе и, пощупав рукой узел под головой Чжан Шуня, понял, что там находятся деньги и ценности. Он тут же махнул рукой и сказал:

— Ну-ка, отвяжи лодку. Мы выедем на середину реки и там покончим с ним.

Паренек откинул занавеску, спрыгнул на берег и отвязал лодку. Затем он вернулся, багром оттолкнулся от берега и, закрепив весла в уключинах, стал грести. Весла равномерно поскрипывали, лодка неслась на середину реки. Между тем находившийся в каюте лодочник взял веревку, которой привязывал лодку, и тихонько опутал ею Чжан Шуня. Потом он пошел на корму и там достал из-под пола длинный нож. Но в этот момент Чжан Шунь вдруг проснулся и увидел, что связан по рукам и ногам. Попытка освободиться ни к чему не привела. А лодочник с ножом в руках прижал Чжан Шуня к полу. Но тот взмолился:

— Добрый человек! Оставь мне жизнь, и я отдам тебе все свои деньги!

— А мне нужны и твои деньги и твоя жизнь! — крикнул в ответ лодочник.

— Только не режь меня на куски, — продолжал упрашивать Чжан Шунь. — Тогда душа моя не станет беспокоить тебя!

— Ладно, — согласился лодочник и, отложив нож, с шумом сбросил Чжан Шуня в воду.

Но, развязав узел и взглянув на его содержимое — огромную сумму денег, — он перепугался и, нахмурив брови, позвал паренька:

— Брат У! Иди-ка сюда! Мне нужно поговорить с тобой!

Не успел паренек показаться в каюте, как лодочник схватил его, одним взмахом ножа снес ему голову и выбросил его за борт. Затем он хорошенько вытер в лодке следы крови, взялся за весла и поплыл прочь.

Что же касается Чжан Шуня, то он мог пробыть под водой и трое и пятеро суток. Поэтому, очутившись в реке, он сразу же опустился на дно, перегрыз веревку, которой был связан, и переплыл на южный берег. И тут в темноте он заметил впереди в лесу свет фонаря. Выбравшись на берег, Чжан Шунь, весь мокрый, вошел в лес и пошел на огонек. Оказалось, что это был кабачок. Хозяин его встал ночью, чтобы гнать вино, а свет от фонаря виднелся через пролом в стене. Чжан Шунь постучался. На стук вышел старик. Чжан Шунь поспешил отвесить ему земной поклон.

— Ты, вероятно, попал в руки разбойников и, спасая свою жизнь, прыгнул в воду? — спросил старик.

— Я не стану обманывать вас, дорогой отец, — отвечал ему Чжан Шунь. — Я сейчас пришел из Шаньдуна и направляюсь по делу в Цзяньканфу. И вот, когда вчера вечером я подошел к реке, чтобы найти лодку и переправиться на эту сторону, то неожиданно наткнулся на двух недобрых людей. Они отобрали все, что у меня было: вещи, деньги, и сбросили меня в реку. Но я отлично плаваю, и мне удалось спастись. Очень прошу вас, уважаемый хозяин, помогите мне!

Выслушав его, старик провел Чжан Шуня во внутренние комнаты, снял с него мокрую одежду, чтобы просушить ее на огне и дал ему стеганый халат. Затем он согрел вина и напоил Чжан Шуня.

— А как тебя, приятель, зовут? — спросил старик. — И зачем это тебе понадобилось идти сюда из Шаньдуна?

— Фамилия моя Чжан, — отвечал тот. — А в Цзяньканфу я иду навестить доктора Ань, который приходится мне братом.

— А не приходилось ли тебе проходить мимо Ляншаньбо? — снова поинтересовался старик.

— Как раз там я и проходил, — отвечал Чжан Шунь.

— Так, значит, это правда, что главарь тамошнего лагеря Сун Цзян не грабит прохожих и не убивает людей, а стоит за правду и справедливость на земле?

— У Сун Цзяна самое главное в жизни — это верность и справедливость. Он никогда не причиняет вреда мирному населению, зато не терпит расточительных и алчных чиновников.

— Да и я тоже слышал, — продолжал старик, — что Сун Цзян и его молодцы — честные и справедливые люди, что они помогают бедным и поддерживают стариков. Да! не похожи они на здешних разбойников! Если бы Сун Цзян пришел сюда, как счастливо зажил бы наш народ!! Тогда нам не пришлось бы больше страдать от разнузданных и хищных чиновников.

— Так вот, дорогой отец, что я тебе скажу, ты только не пугайся, — выслушав старика, промолвил Чжан Шунь. — Я Белая лента в воде — Чжан Шунь. Наш почтенный брат Сун Цзян сейчас заболел. На спине у него появилась опухоль. И вот он дал мне сто лян золотом и велел пригласить к нему доктора Ань Дао-цюаня. Но случилось так, что я слишком понадеялся на себя и заснул в лодке, а те два мерзавца связали меня и столкнули в воду. К счастью, мне удалось перегрызть веревки и добраться сюда.

— Ну, раз ты, добрый молодец, идешь из Ляншаньбо, — сказал тогда старик, — то я сейчас познакомлю тебя с моим сыном.

И вот через некоторое время из внутренних комнат вышел сухощавый молодой человек и отвесил Чжан Шуню глубокий поклон.

— Я давно уже слышал славное имя почтенного брата, — сказал он, — но до сих пор не имел счастья приветствовать вас. Фамилия моя Ван, сам я шестой сын в семье и потому прозываюсь Ван Дин-лю, что значит Ван Дин шестой. А так как я очень быстро бегаю, то народ прозвал меня «Живой дьявол». Больше всего в жизни я люблю плаванье и фехтование палицей. Много было у меня учителей, но не нашлось ни одного, который мог бы обучить меня в совершенстве этим двум видам искусства. Сейчас я здесь, на берегу реки, торгую вином, тем и живу. Я знаю, кто вас ограбил. Один из них Чжан Ван — Дьявол перевозчик, а второй молодой паренек из уезда Хуатин по имени Сунь У — Голец. Эти мерзавцы занимаются здесь на реке грабежом. Но вы, почтенный брат, можете не беспокоиться. Поживите у нас пару деньков, пока эти негодяи заявятся сюда выпить вина, и тогда уж я отомщу за вас.

— Премного благодарен тебе, дорогой брат, за доброе отношение ко мне, — отвечал Чжан Шунь, — но ради нашего почтенного начальника Сун Цзяна я должен справиться с делами в один день и вернуться в лагерь. Я сейчас же пойду в город, чтобы пригласить доктора Ань Дао-цюаня. А на обратном пути мы еще увидимся.

Здесь нет надобности распространяться о том, как Ван Дин-лю достал из узла свою новую одежду и дал Чжан Шуню переодеться, как он зарезал курицу, принес вина и стал угощать своего нового друга.

Наконец, забрезжил рассвет. Ван Дин-лю снабдил Чжан Шуня десятью с лишним ляпами серебра и объяснил, как скорее попасть в город. Придя туда, Чжан Шунь направился прямо в район Моста Вязов. Доктор Ань Дао-цюань в это время как раз находился перед своим домом и торговал лекарствами. Чжан Шунь подошел к воротам и низко поклонился Ань Дао-цюаню.

— Много лет мы не виделись с вами, дорогой брат! — приветствовал его доктор. — Каким же ветром вас занесло сюда?

Пройдя за хозяином во внутреннее помещение, Чжан Шунь подробно рассказал о том, как учинил скандал в Цзянчжоу, как после этого вместе с Сун Цзяном отправился в лагерь Ляншаньбо, а также обо всех дальнейших событиях. В заключение он сообщил доктору о том, что Сун Цзян заболел, на спине у него появилась опухоль и что он, Чжан Шунь, пришел сейчас для того, чтобы пригласить доктора в Ляншаньбо. Рассказал он между прочим и о том, как на реке Янцзы чуть было не лишился жизни и потому сейчас пришел с пустыми руками. В общем он выложил все начистоту.

— Я считаю своим долгом вылечить Сун Цзяна, самого справедливого и честного человека в Поднебесной, — молвил Ань Дао-цюань. — Но беда в том, что недавно умерла моя жена и дома у меня никого из родных не осталось. Поэтому я никак не могу отлучиться далеко от дома.

Как только ни умолял Чжан Шунь Ань Дао-цюаня и под конец сказал:

— Если вы, дорогой брат, откажетесь пойти со мной, то я не смогу вернуться в лагерь.

— Ну ладно, об этом мы еще поговорим, — успокоил его Ань Дао-цюань.

И лишь после того, как Чжан Шунь пустил в ход все возможные доводы, чтобы разжалобить Ань Дао-цюаня, доктор, наконец, согласился идти с ним.

А надо вам сказать, что к этому времени Ань Дао-цюань успел уже спутаться с девицей легкого поведения по имени Ли Цяо-ну и частенько навещал ее. Любовь у них была как раз в самом разгаре. Итак, в этот вечер он вместе с Чжан Шунем отправился на дом к своей возлюбленной, где для них было устроено угощение. Хозяйка дома Ли Цяо-ну совершила перед Чжан Шунем полагающиеся поклоны, все равно как перед деверем. После нескольких чашечек вина, когда они уже изрядно выпили, Ань Дао-цюань, обращаясь к Ли Цяо-ну, сказал:

— Сегодня я переночую у тебя, а завтра утром мы с этим почтенным братом отправимся в Шаньдун. Может, мне удастся вернуться дней через двадцать. Во всяком случае больше месяца я не задержусь, И мы снова увидимся.

— Но я вовсе не хочу, чтобы ты уходил! — запротестовала Ли Цяо-ну. — А если тебе это безразлично, так можешь совсем не приходить.

— Но я ведь собрал свою сумку с лекарствами, — оправдывался Ань Дао-цюань, — и приготовился в путь. Завтра мы непременно пойдем. А ты не горячись! Я быстро вернусь.

Но Ли Цяо-ну продолжала капризничать и, припав к груди своего милого, хныкала:

— Если тебе не жаль меня оставлять, так иди. А я здесь буду молиться о том, чтобы тебя разорвало на мелкие куски.

Слушавшего их разговор Чжан Шуня разбирала злость, — он готов был проглотить эту бабенку. Но так как час был уже поздний, а доктор совсем опьянел и свалился на пол, Чжан Шуню пришлось пройти во внутреннюю комнату Ли Цяо-ну и лечь там на кровать.

— Шел бы ты лучше домой! — сказала ему хозяйка. — У меня здесь совсем негде спать!

— Я подожду, пока мой почтенный брат не протрезвится, а тогда вместе с ним и пойду, — ответил Чжан Шунь.

Несмотря на все старания, Ли Цяо-ну так и не удалось отделаться от него. Ей пришлось оставить его ночевать в маленькой комнатке у ворог.

Чжан Шуню было, однако, не до сна. Душу его переполнило горе. В первую стражу в ворота постучали. Взглянув в щелку, Чжан Шунь умидел, что в дом вошел какой-то человек и разговаривает с прислугой. До Чжан Шуня донеслись слова старухи:

— Ты где это пропадал так долго? А сегодня у нас доктор. Он напился пьяным и лежит там. Что же теперь делать-то?

— Я принес десять ляп милашке на украшения. Дорогая матушка, ты уж придумай, как мне повидаться с ней!

— Ладно! Побудь пока в моей комнате, — сказала женщина, — а я пойду полову ее.

Неожиданно свет фонаря упал на человека, и Чжан Шунь узнал в нем Чжан Вана Дьявола-перевозчика. Так вот оно что! Этот мерзавец украл деньги, а теперь пришел сюда поразвлечься! Чжан Шунь едва сдержал бушевавшую в нем ярость и стал прислушиваться, что будет дальше. Он видел, как старуха накрыла в своей комнате стол, поставила закуски, вино и позвала Ли Цяо-ну посидеть с Чжан Ваном.

Чжан Шунь хотел тут же выскочить, но боялся, что испортит все дело и выпустит разбойника. К третьей ночной страже служанки на кухне также напились. А старуха, раскачиваясь из стороны в сторону, пьяными глазами уставилась на фонарь. В это время Чжан Шунь потихоньку открыл дверь и заглянул в кухню. На очаге он заметил поблескивающий кухонный нож. Старая сводня, опьянев, спала на стоявшей сбоку скамейке. Тогда он вошел на кухню, взял нож и убил старуху. Он хотел расправиться также и со служанками, но оказалось, что, когда он убивал старуху, нож затупился и конец его погнулся. Но не успели служанки поднять крик, как Чжан Шунь случайно нашел топор для колки дров и, взмахнув им, одним ударом покончил с обеими женщинами.

На шум прибежала хозяйка, быстро распахнула дверь и налетела прямо на Чжан Шуня. Тот взмахнул топором, ударил ее прямо в грудь, и она тут же повалилась на пол. А Чжан Ван, увидев при свете фонаря убитую девицу, высадил выходившее на улицу окно, выпрыгнул из него и был таков.

Досадуя на то, что упустил мерзавца, Чжан Шунь вдруг вспомнил рассказ Сун Цзяна о своих надписях на стене. Он тут же оторвал от своей одежды кусок материи, обмакнул его в крови и сделал на стене следующую надпись: «Убийца этих людей я — Ань Дао-цюань». Подобные надписи он сделал еще в нескольких местах. Дождавшись пятой стражи, когда время приблизилось уже к рассвету, Чжан Шунь услышал в комнате шум. Это проснулся Ань Дао-цюань.

— Милашка! — позвал он.

— Почтенный брат, не кричите! Сейчас я покажу вам вашу возлюбленную!

Когда Ань Дао-цюань поднялся и увидел четыре трупа, он просто окаменел от страха, а потом стал дрожать.

— Вы лучше посмотрите, что вы написали, почтенный брат! — оказал Чжан Шунь.

— Погубил ты меня! — с горечью воскликнул Ань Дао-цюань.

— Теперь у вас осталось лишь два выхода, — сказал Чжан Шунь, — и вы можете выбирать любой. Подымете шум, — я все равно сбегу, а вам придется жизнью расплачиваться за это дело. Если же вы хотите, чтобы все было благополучно, тогда забирайте из дома свою сумку с лекарствами, и мы сейчас же отправимся в Ляншаньбо спасать жизнь нашего почтенного брата. Так вот решайте сами, что вас больше устраивает.

— Дорогой брат! Как жестоко ты поступил со мной! — в отчаянии воскликнул Ань Дао-цюань.

Пользуясь темнотой, Чжан Шунь прихватил кое-что из вещей на дорожные расходы, и после этого они вместе с Ань Дао-цюанем вернулись к нему домой. Там они отперли дверь, вошли в дом и, взяв сумку с лекарствами, вышли из города и направились прямо к кабачку Ван Дин-лю.

— А вчера здесь проходил Чжан Ван, — встречая гостей, сказал Ван Дин-лю, — жаль, что вы не видели его, уважаемый брат.

— Этот мерзавец мне самому вчера попался, — отвечал Чжан Шунь. — Но, к несчастью, я не успел с ним расправиться. А сейчас у меня очень срочное дело и нельзя думать о том, чтобы мстить за свою обиду.

Но едва проговорил он это, как Ван Дин-лю сказал:

— А этот негодяй сам идет сюда.

— Не вспугни его, — предупредил Чжан Шунь, — посмотрим, куда он направляется.

Они видели, как Чжан Ван подошел к берегу и стал возиться около своей лодки.

— Почтенный Чжан! — окликнул его Ван Дин-лю. — Оставьте вашу лодку в покое. Тут у меня два приятеля хотят переехать на ту сторону!

— Так пусть поторапливаются, — отозвался Чжан Ван. Ван Дин-лю передал его ответ Чжан Шуню.

— Уважаемый брат Ань! — обратился Чжан Шунь к доктору. — Одолжите мне вашу одежду, я вам пока дам свою, а после этого мы уже пойдем и сядем в лодку.

— Для чего же это? — удивился Ань Дао-цюань.

— Я знаю, что делаю, и вы, дорогой брат, пока ни о чем меня не спрашивайте, — отвечал Чжан Шунь.

Пришлось Ань Дао-цюаню снять с себя одежду и отдать ее Чжан Шуню, который нарядился в головную повязку доктора, его теплый халат и войлочную шляпу; Ван Дин-лю взвалил на спину сумку с лекарствами, и все втроем они двинулись к реке. Чжан Ван подтащил лодку к самому берегу, и наши герои уселись в нее.

Пройдя на корму, Чжан Шунь поднял доску с полу и увидел, что кухонный нож лежит на прежнем месте. Он незаметно взял его и снова вернулся в кабину. Между тем Чжан Ван оттолкнул лодку от берега и стал грести, поскрипывая веслами. Вскоре они выехали на середину реки. Тут Чжан Шунь сбросил с себя верхнюю одежду и закричал:

— Эй, лодочник! Иди-ка скорее сюда! Посмотри! Откуда здесь следы крови?

— Бросьте шутить, господин! — ответил Чжан Ван, а сам полез в каюту.

Но тут Чжан Шунь крепко схватил его за грудь и закричал:

— Разбойник! Узнаешь пассажира, которого ты перевозил в буран?

Чжан Ван от страха не мог даже слова произнести, а Чжан Шунь продолжал кричать:

— Ты что ж, мерзавец этакий! Завладел моим добром, да еще покончить со мной хотел?! А где же тот сухощавый паренек?

— Добрый человек, — сказал Чжан Ван. — Когда я увидел такое богатство, то побоялся, что он захочет отнять у меня свою долю. Поэтому я убил его и бросил в реку.

— Ах ты, злодей проклятый! — продолжал ругаться Чжан Шунь. — Я родился на реке Сюньянцзян и вырос около горы Сяогу. Я был надзирателем по торговле рыбой, и мое имя в Поднебесной все знают. Но случилось так, что я натворил бед в Цзянчжоу, и мне пришлось обосноваться в Ляншаньбо, где я служу своему начальнику Сун Цзяну. Во всей Поднебесной не найдется человека, который при одном упоминании моего имени не трепетал бы. А ты посмел заманить меня в лодку, связать и бросить в реку. Ведь если бы я не был привычен к воде, то наверняка погиб бы. Но сегодня нас свела судьба, чтобы я смог отомстить за нанесенную обиду.

С этими словами он подтащил лодочника к себе и швырнул его на середину каюты. Взяв веревку, которой привязывают лодку к берегу, он связал лодочника так, как обычно спутывают лошадей, и, повернувшись к реке, бросил его в воду.

— Скажи спасибо, что я не зарезал тебя! — крикнул он ему вдогонку.

Ван Дин-лю лишь тяжело вздыхал, наблюдая все это. А Чжан Шунь нашел свое золото, а также мелкие серебряные деньги и спрятал все это к себе в узел. Когда же они пристали к берегу, Чжан Шунь обратился к Ван Дин-лю с такими словами:

— Почтенный брат! Благодеяние, которое вы мне оказали, я не забуду до конца дней моих. И если для вас не покажется унизительным, то забирайте-ка вы с отцом из кабачка весь свой скарб и перебирайтесь к нам в Ляншаньбо. Там мы вместе будем служить правому делу. Не знаю только, понравится ли вам мое предложение?

— Уважаемый брат! Я и сам об этом думал, — отвечал Ван Дин-лю.

На том порешив, они расстались. Чжан Шунь и Ань Дао-цюань обменялись одеждой и вышли на северный берег реки. А Ван Дин-лю, простившись с ними, сел в небольшую лодочку и отправился домой собирать вещи, чтобы отправиться вслед за ними.

А сейчас снова речь пойдет о Чжан Шуне и Ань Дао-цюане. Очутившись на берегу, Ань Дао-цюань взвалил на спину сумку с лекарствами, и очи двинулись в путь. Ань Дао-цюань. был человеком ученым, не приспособленным к долгой ходьбе. Поэтому, не успели они пройти каких-нибудь тридцати с лишним ли, как он выбился из сил и не мог идти. Тогда Чжан Шунь пригласил его в деревенский кабачок, купил там вина и закусок и стал угощать его. И вот в тот момент, когда они сидели за трапезой, с улицы вошел человек и, подойдя к ним, сказал:

— Дорогой брат! Что же ты так задержался?

Перед ними стоял не кто иной, как Волшебный скороход Дай Цзун, который прибыл сюда под видом купца. Чжан Шунь поспешил познакомить его с Ань Дао-цюанем и справился о здоровье Сун Цзяна.

— Наш уважаемый брат Сун Цзян почти все время без сознания, — ответил Дай Цзун, — он не ест, не пьет и, по всему видно, что умрет скоро.

Тут из глаз Чжан Шуня градом полились слезы.

— А какого цвета у него кожа и кровь? — спросил тогда Ань Дао-цюань.

— Он очень изможден и весь высох. Целыми днями он стонет от боли, которая ни на минуту не прекращается. Теперь уже вряд ли можно спасти его.

— Раз его кожа и мускулы еще ощущают боль, значит его можно вылечить, — утешил их Ань Дао-цюань. — Боюсь только, что мы долго пробудем в дороге.

— Ну, это дело поправимое, — оказал Дай Цзун.

С этими словами он вынул пару полосок бумаги с магическими надписями, привязал их доктору к ногам, а сам взвалил себе на спину сумку с лекарствами.

— Теперь ты можешь не торопиться, — сказал он Чжан Шуню, — а мы с доктором пойдем вперед.

И вот, покинув постоялый двор, они с помощью волшебного средства помчались вперед.

Но оставим их и последуем за Чжак Шунем. Он прожил на постоялом дворе еще несколько дней и однажды встретился, там с Ван Дин-лю. Тот шел вместе со своим отцом и нес на плечах узел. Увидев их, Чжан Шунь очень обрадовался и поспешил к ним навстречу со словами:

— А я ведь жду вас здесь!

— Уважаемый брат, почему же вы до сих пор не ушли? — изумился Ван Дин-лю. — А где же доктор?

— Нас встретил Волшебный скороход — Дай Цзун, — отвечал Чжан Шунь, — и вместе с доктором ушел вперед.

После этого Ван Дин-лю со своим отцом вместе с Чжан Шунем отправились в Ляншаньбо.

Между тем Дай Цзун при помощи своего волшебного средства вскоре прибыл вместе с доктором в лагерь. Встречать их вышли все главари и тотчас же провели к постели бодьного. Осмотрев Сун Цзяна, доктор убедился, что тот едва дышит. Тогда он пощупал пульс.

— Можете не беспокоиться, уважаемые главари, — сказал он. — Пульс показывает, что ничего особенно опасного нет. Болезнь, правда, проникла глубоко в тело, но в общем организм еще крепкий. Не хвастаясь, скажу вам, что через десять дней он будет совершенно здоров.

Тут все главари склонились перед Ань Дао-цюанем в почтительном поклоне. После этого доктор поджарил листья полыни, чтобы удалить из нее вредные газы, а затем уже приготовил лекарство. Он сделал Сун Цзяну компресс из заранее приготовленной мази, а внутрь дал принять ему лекарство из того же снадобья.

Через пять дней кожа на теле Сун Цзяна порозовела, мускулы окрепли. А через десять дней, хоть рана его и не совсем зажила, к больному вернулся аппетит, он стал есть и пить, как раньше. К этому времени подоспел и Чжан Шунь. Он привел с собой Ван Дин-лю с отцом и представил их Сун Цзяну и остальным главарям. Чжан Шунь рассказал, как его ограбили на реке Янцзы и как он отомстил за нанесенную ему обиду. Слушая его, главари только головой покачивали, приговаривая:

— Ведь мы чуть было не лишились нашего дорогого брата! Бдва поправившись, Сун Цзян созвал на совет остальных главарей и, обращаясь к ним со слезами на глазах, говорил, что необходимо выступить в поход на Даминфу и спасти Лу Цзюнь-и и Ши Сю. Но Ань Дао-цюань стал увещевать его:

— Господин начальник! Ваша рана еще не зажила, вам нельзя пока много двигаться. И если вы тронетесь в путь, то не сможете поправиться.

— Не беспокойтесь об этом, уважаемый брат мой! — сказал У Юн, — лучше отдыхайте, набирайтесь сил. Я, правда, способностями не отличаюсь, но в начале нынешней весны, несомненно, разгромлю город Даминфу и спасу Лу Цзюнь-и и Ши Сю. Я изловлю развратницу и мошенника, чтобы отомстить за вас.

— В таком случае, — сказал Сун Цзян, — если мне даже придется умереть, я спокойно закрою глаза!

После этого У Юн отправился в зал Верности и Справедливости и отдал соответствующие распоряжения. И словно самой судьбе было угодно, чтобы город Даминфу превратился в огнедышащее жерло, в нем поднялся лес копий; воины, охранявшие город, превратились в горы трупов и море крови. Поистине:

Если он засмеется иль слово промолвит, —

Даже черти и боги в испуге замрут.

Если воинам храбрым отдаст приказанье, —

Тотчас все храбрецы предадутся ему!

Но о том, как советник У Юн напал на Даминфу, мы расскажем в следующей главе.

Глава 65

в которой повествуется о том, как Ши Цянь сжег кабачок Цуй-юнь и как У Юн хитростью овладел городом Даминфу

Мы рассказывали уже о том, что У Юн, обращаясь к Сун Цзяну, сказал:

— Мы бесконечно рады вашему выздоровлению, какое счастье, что нам удалось пригласить в лагерь доктора Ань Дао-цюаня, который вылечил вас. Пока вы болели, уважаемый брат, я много раз посылал в Даминфу людей разузнавать, что там делается. Лян Чжун-шу ни днем, ни ночью не знает покоя. Больше всего он боится того, что мы снова нападем со своими отрядами на Даминфу. Кроме того, я посылал в Даминфу людей расклеить на перекрестках у колодцев объявления без подписи. В них мы советуем населению не тревожиться, потому что, как говорит пословица: «За каждую несправедливость отвечает виновник, каждый должник имеет своего заимодавца». «Мы придем с войском сюда, зная, с кем нам расправиться». Эти объявления еще больше напугали Лян Чжун-шу. Кроме того, по имеющимся у нас сведениям, советник императора Цай Цзинь, узнав о том, что Гуань Шэн перешел на нашу сторону, не решается больше напоминать императору об этом деле. Он думает лишь о том, как бы договориться мирным путем, чтобы ни одна сторона не пострадала. Поэтому советник шлет Лян Чжун-шу письмо за письмом и предлагает ему сохранить жизнь Лу Цзюнь-и и Ши Сю, чтобы использовать их в качестве посредников.

Выслушав его, Сун Цзян заторопился и решил, что надо сейчас же отправить отряды для нападения на Даминфу. Но У Юн стал возражать.

— Уже кончается зима, наступает весна, — сказал он. — Скоро будет Праздник фонарей, который в Даминфу по обычаю отмечается весьма торжественно. Вот я и хочу воспользоваться этим случаем и прежде всего подослать в город наших людей. Пусть они спрячутся там, а когда наше войско начнет осаду, помогут нам изнутри. Таким образом нам удастся взять город.

— Замечательно! — воскликнул Сун Цзян. — Я прошу вас, господин советник, сделать все так, как вы задумали.

— Самое главное, — сказал У Юн, — устроить в городе Пожар. Это будет сигналом. Кто из вас, дорогие друзья, возьмется за это дело?

Тут вперед выступил один из удальцов и сказал:

— Я возьмусь!

Это был не кто иной, как Блоха на барабане — Ши Цянь.

— Еще в детстве я бывал в Даминфу, — продолжал Ши Цянь. — Там есть высокое здание, которое называется «Дом Бирюзовых облаков». В нем помещается трактир, в котором больше ста комнат, и в день Праздника фонарей там, несомненно, будет большое веселье. Я тайком проберусь в город, а в ночь под Праздник фонарей взберусь на этот дом, подожгу его, и по этому сигналу, господин советник, вы сможете вводить свой отряд в город.

— Точно так же думал и я, — согласился с ним У Юн. — Итак, завтра на рассвете отправляйся в путь. А в ночь под Праздник фонарей в первую стражу взберись на дом и подожги его. Это будет большой заслугой с твоей стороны.

Ши Цянь обещал выполнить все в точности и, получив необходимые указания, отправился в путь.

На следующий день У Юн вызвал к себе Се Чжэня и Се Бао, велел им нарядиться охотниками, отправиться в город Даминфу и там преподнести в подарок служащим областного управления дичь. А в ночь на 15-е число первого месяца, когда начнется пожар, они должны будут отправиться к воротам управления гарнизона и задержать там гонцов, которых вышлют с вестью о пожаре.

Затем было дано распоряжение Ду Цяню и Сун Ваню нарядиться продавцами риса, отправиться с тачками в город и остановиться там в какой-нибудь гостинице. А в ночь под Праздник фонарей, когда начнется пожар, это будет сигналом прежде всего овладеть восточными воротами.

Кун Мин и Кун Лян должны были переодеться слугами, отправиться в Даминфу и там на одной из самых шумных улиц улечься под карнизом какого-нибудь дома, а как только начнется пожар, выйти на помощь своим.

Ли Ин и Ши Цзинь получили приказ одеться купцами, отправиться в Даминфу и устроиться там в гостинице за восточными воротами города. А как только начнется пожар, тотчас же броситься к восточным воротам и захватить их, для того чтобы обеспечить свободный проход.

Лу Чжи-шэню и У Суну велели нарядиться странствующими монахами, отправиться в Даминфу и устроиться там в каком-нибудь загородном монастыре. А по сигналу из города идти к южным воротам и преградить дорогу войскам противника, не дав ему возможности бежать.

Цзоу Юаню и Цзоу Жуну было предложено изображать продавцов фонарей. Они должны были пройти прямо в город Даминфу и остановиться в гостинице. А когда будет дан сигнал, направиться к тюрьме и действовать по собственному усмотрению.

Лю Тану и Ян Сюну приказали нарядиться стражниками, отправиться в город и устроиться там неподалеку от областного управления. А как только начнется пожар, задерживать всех гонцов, посланных с вестью о пожаре, так чтобы все спутать и не дать возможности властям принять необходимые меры.

После этого пригласили Гун-Сунь Шэна и попросили его нарядиться странствующим даосом. А Лин Чжэну велели следовать за ним в качестве послушника. Эти двое должны были взять с собой сто светящихся и шумовых ракет, устроиться в каком-нибудь пустынном месте города и там ждать сигнала. А когда начнется пожар, пустить эти ракеты.

Чжан Шуню и Янь Цину было поручено пробраться в город по реке, направиться прямо к дому Лу Цзюнь-и и захватить прелюбодеев.

Коротконогий тигр — Ван Ин, Сун Синь, Чжан Цин, Ху Сань-нян, тетушка Гу и Сунь Эр-нян должны были отправиться в город под видом трех деревенских пар, как будто для того, чтобы полюбоваться Праздником фонарей, пробраться к дому Лу Цзюнь-и и поджечь его со всех сторон.

И, наконец, Чай Цзинь вместе с Яо Хэ должны были нарядиться командирами, отправиться прямо в дом начальника тюрьмы Цай Фу и потребовать от него, чтобы он сохранил жизнь обоим заключенным. Итак, получив приказ, все главари отправились в путь.

Было начало первого месяца. Мы не будем пока рассказывать о том, как удальцы из Ляншаньбо один за другим покидали гору и отправлялись в путь. Посмотрим лучше, что делал в это время Лян Чжун-шу. А он вызвал к себе Ли Чэна, Вэнь Да, начальника гарнизона Вана и других чиновников, и они стали держать совет о том, как провести Праздник фонарей.

— По заведенному в нашем городе обычаю, — сказал Лян Чжун-шу, — этот праздник отмечают все без исключения жители. В праздничную ночь зажигают множество фонарей и устраивают все так, как в Восточной столице. Однако нельзя забывать о том, что разбойники из Ляншаньбо уже дважды нападали на нас. Вполне возможно, что они и на этот раз воспользуются случаем и снова нападут. По-моему, Праздника фонарей сейчас устраивать не следует. Не знаю, каково ваше мнение?

— А я думаю, — сказал тут Вэнь Да, — что никаких определенных планов у разбойников нет. Просто они потеряли надежду овладеть городом и потому тайком отступили и расклеивают везде свои объявления. Так что вам, ваша милость, незачем понапрасну расстраивать себя. Если же мы не устроим Праздника фонарей, то разбойники узнают об этом через своих лазутчиков и засмеют нас. По-моему, вам следует издать указ и оповестить народ о том, что в этом году иллюминация будет пышней, чем обычно, количество театральных представлений увеличится, а в центре города будут сооружены две праздничных горки. В общем все будет так, как в Восточной столице. Праздновать надо с 13-го по 17-е число, всего пять суток, причем по целым ночам. Начальнику гарнизона следует отдать распоряжение, чтобы приказ о праздновании был выполнен в точности. Вам же, ваша милость, нужно принять личное участие в предстоящих торжествах и веселиться вместе с народом. Что же касается меня, то я выеду с отрядом из города, отправлюсь в долину Летающих тигров и там стану лагерем, чтобы в случае необходимости быть готовым отразить коварные замыслы противника. Командир Ли пусть возглавит конный отряд и несет охрану вокруг города, чтобы народ мог спокойно веселиться.

Лян Чжун-шу понравилось предложение Вэнь Да. И после того как они пришли к определенному решению, тотчас же было написано воззвание к народу.

А надо вам сказать, что Северная столица и Даминфу являлись крупнейшими узловыми центрами провинции Хэбэй. Сюда стекались торговцы со всей страны, и было их здесь великое множество. Поэтому как только стало известно об устройстве Праздника фонарей, все ринулись на празднество. На улицах и в переулках ежедневно дежурили специально назначенные чиновники, которые следили за тем, чтобы приказ о проведении празднества выполнялся неукоснительно. Они требовали от богачей, чтобы те вывешивали разноцветные фонари. Фирмы, занимавшиеся изготовлением фонарей и торговавшие ими, были разбросаны в окрестностях города на расстоянии от ста до трехсот ли. Их представители ежегодно привозили свой товар в город для продажи.

Перед каждым домом был устроен павильон для фонарей, где жители состязались друг с другом в том, кто вывесит более красивый фонарь или пустит лучшую ракету.

Во дворах устраивались палатки с разноцветными ширмами, где раскладывались фонари и ракеты, развешивались надписи знаменитых каллиграфов и расставлялись всякого рода древности и безделушки. Короче говоря, по всем улицам и переулкам города, а также во всех домах шли оживленные приготовления, и каждый стремился принять участие в празднике.

Около моста Чжоуцяо, по соседству с управлением гарнизона города Даминфу, была сооружена огромная гора в виде сказочной рыбы, — чего только не было на этой рыбе! На ее верхушке раскачивались два фонаря, изображающие огромных драконов. Один был красного, другой желтого цвета. К каждой чешуйке этой огромной рыбы было прикреплено по светильнику, а изо рта у нее извергалась струя чистой воды, сбегавшей ручейком в речку под мост. В общем всего и не перечесть…

Подобная же гора в виде рыбы была установлена и перед кумирней Медного Будды. Над нею висел огромный фонарь в виде черного дракона, свернувшегося клубком, а вокруг сверкали тысячи фонарей и плошек. Третья рыба-чудовище возвышалась около трактира Цуй-юнь — Бирюзовых облаков. Эта гора была увенчана огромным фонарем в виде белого дракона, и вокруг нее также горело бесчисленное количество фонарей и плошек.

Надо вам сказать, что этот трактир был первоклассным заведением и славился по всей провинции Хэбэй. Крыша его имела три карниза для стока воды. Балки и колонны были украшены искусной резьбой. В общем это было отличное здание. На всех его этажах размещалось более ста кабинетов. Ни днем, ни ночью там не утихали шум и веселье. Игра на флейте, пение и музыка все время услаждали слух.

Фонари зажгли также во всех кумирнях и монастырях города, приветствовавших наступление нового урожайного года. А о том, с какой пышностью проводили этот праздник во всех увеселительных и злачных местах, не приходится и говорить.

Узнав обо всех этих приготовлениях, разведчики из Ляншаньбо сообщили о них в свой лагерь. Подобные вести очень обрадовали У Юна, и он тут же отправился с подробным докладом к Сун Цзяну. Начальник лагеря сразу же изъявил желание лично повести отряды в наступление на Даминфу. Но Ань Дао-цюань снова стал отговаривать его:

— У вас еще не зажила рана, господин военачальник, и вам ни в коем случае не следует двигаться. Малейшее волнение может сильно повредить вам, и тогда трудно надеяться на быстрое выздоровление.

— Разрешите мне, уважаемый брат, отправиться на этот раз вместо вас, — предложил тут У Юн.

После этого он вместе со Справедливым судьей — Пэй Сюанем снарядил восемь отрядов. Первый возглавил Большой меч — Гуань Шэн и его помощники Сюань Цзань и Хао Сы-вэнь. В помощь ему был дан отряд под командованием Покорителя трех гор — Хуан Синя, который шел следом.

Второй отряд также состоял из головного отряда, во главе с Барсоголовым — Линь Чуном и его помощниками Ма Линем и Дэн Фэем, и прикрытия во главе с Маленьким Ли Гуаном — Хуа Юном.

В третьем отряде передовые части следовали под командой Ху-Янь Чжо С двумя плетками, Хань Тао и Пэн Цзи, а Злой Юй-чи — Сунь Ли со своими людьми являлся прикрытием.

Во главе передовых частей четвертого отряда был назначен Громовержец — Цинь Мин со своими помощниками Оу Пэном и Янь Шунем, а в прикрытии шел Прыгающий через стремнины тигр — Чэнь Да. Все четыре отряда состояли исключительно из всадников. Дальше шли пешие бойцы.

Пятый возглавил Не знающий преград — Му Хун и его помощники — Ду Син. и Чжэн Тянь-шоу.

Шестой — Черный вихрь — Ли Куй и его помощники Ли Ли и Цао Чжэн.

Седьмой — Крылатый тигр — Лэй Хэн вместе с помощниками Ши Энем и Му Чунем. И, наконец, восьмой должен был возглавлять Владыка демонов, будоражащий мир — Фань Жуй, вместе со своими помощниками Сям Чуном и Ли Гунем.

Каждый отряд имел строго определенный маршрут и должен был немедленно приготовиться к выступлению в точно установленное время без малейшего промедления. Срок прибытия всех отрядов к городу Даминфу был назначен на пятнадцатое число первого месяца во вторую ночную стражу. После этого все восемь отрядов, строго придерживаясь установленного приказом порядка, выступили из лагеря и двинулись в поход. Остальные главари во главе с Сун Цзяном остались охранять лагерь.

Тем временем Ши Цянь, который был отличным верхолазом, вошел в город не обычным путем, а пробрался туда через стену. В городские гостиницы не пускали одиночек, а также постояльцев без багажа. Поэтому Ши Цяню приходилось днем слоняться по улицам, а к вечеру отправляться в кумирню Дунъюймяо, где он устраивался на ночлег у подножия статуи бога.

И вот тринадцатого числа, в то время как он бродил по городу и наблюдал за сооружением праздничных павильонов и за тем, как развешивают фонари, он неожиданно встретил Се Чжэня и Се Бао, которые с дичью в руках также ходили по городу и глазели по сторонам. Затем увидел также Ду Цяня и Сун Ваня, они выходили из увеселительного заведения.

В тот же день Ши Цянь решил походить вокруг ресторана Цуй-юнь и посмотреть, что там делается. Тут на глаза ему попался Кун Мин, грязный, с растрепанными волосами, в рваной одежде из овчины, с посохом в правой руке и с чашкой для подаяния в левой. Он стоял около трактира и просил милостыню. Увидев Ши Цяня, он сделал знак, чтобы тот следовал за ним, видимо хотел ему что-то сказать. Но когда они ушли в уединенное место, первым заговорил Ши Цянь:

— Уважаемый брат, вы здоровенный детина, лицо ваше так и пышет здоровьем. Так что на нищего вы ничуть не похожи. Сейчас улицы города кишат сыщиками, и если они догадаются, кто вы такой, может погибнуть все дело. Лучше бы вам, дорогой брат, пока где-нибудь спрятаться.

Не успел он проговорить это, как они увидели еще одного нищего, который шел вдоль стены к ним навстречу. Это оказался не кто иной, как Кун Лян.

— Уважаемый брат! — обратился к нему Ши Цянь. — Лицо у вас белое, холеное, и вы совсем не похожи на голодающего и измученного человека. С таким видом не долго и до беды!

И только он это проговорил, как из-за его спины появились два человека, которые, схватив его за волосы, крикнули:

— Хорошими делами вы тут занимаетесь! Оглянувшись назад, они увидели Ян Сюна и Лю Тана.

— Ну и напугали вы меня! — сказал Ши Цянь.

— Следуйте за мной! — приказал Ян Сюн.

Он отвел их в уединенное место и там стал отчитывать.

— Неужто вы ничего не понимаете? — сердился он. — Разве можно в таком месте останавливаться и вести разговор? Хорошо еще, что это мы на вас наткнулись. А если бы вас заметили какие-нибудь сметливые стражники? Разве не пропало бы наше дело? Все, что нужно, мы уже посмотрели, и поэтому нечего вам шататься по улицам.

Тогда Кун Мин сказал:

— Цзоу Юань и Цзоу Жун вчера торговали на улицах фонарями, Лу Чжи-шэнь и У Сун устроились в кумирне за городом. Но сейчас не стоит об этом говорить. Главное, надо быть готовым к тому, чтобы в срок выполнить свое задание.

Кончив беседовать, они направились к кумирне. Там они увидели, что из кумирни вышел какой-то монах, а вслед за ним послушник. Это были Гун-Сунь Шэн и Лин Чжэн. Обменявшись с ними многозначительным поклоном, Ши Цянь и остальные пошли своей дорогой.

Незадолго до праздника Лян Чжун-шу приказал Большому мечу — Вэнь Да выехать со своим отрядом из города, расположиться в долине Летающих тигров и быть готовым на случай нападения разбойников. Четырнадцатого числа Ли Чэн получил приказ во главе пятисот одетых в кольчуги всадников нести охрану вокруг города.

И вот, наконец, наступил канун пятнадцатого числа первого месяца. День выдался отличный, ясный. Сердце Лян Чжун-шу было преисполнено радости и блаженства. Еще до наступления темноты вышла круглая сверкающая луна и залила своим золотистым светом все улицы и переулки города, запруженные народом. Разноцветные ракеты и хлопушки своим великолепием превосходили все, что было в прежние годы. В этот вечер начальник тюрьмы Цай Фу поручил своему брату Цай Цину охрану тюрьмы и сказал ему:

— Я схожу домой, посмотрю, что там делается, и тотчас же вернусь.

Не успел он войти в дом, как к нему ворвались два человека: один из них был в одежде командира, второй походил на слугу. Взглянув на них при свете фонаря, Цай Фу тотчас же узнал в командире Маленького вихря — Чай Цзиня, но не догадался о том, что слугой нарядился Железный свисток — Яо Хэ. Цай Фу пригласил их в дом, где по случаю праздника уже были расставлены закуски, вино, и стал угощать их.

— Пить мы не будем, — предупредил его Чай Цзинь, — Я пришел к вам с очень большой просьбой. Разрешите выразить вам нашу глубокую признательность за то милостивое отношение, которое вы проявили к Лу Цзюнь-и и Ши Сю. Сегодня вечером мне хотелось бы пройти в тюрьму и, пользуясь праздничной суматохой, повидаться с ними. Придется мне вас побеспокоить и просить провести нас туда. Только, пожалуйста, не отказывайтесь.

Цай Фу был чиновником и потому сразу же разгадал намерения своих посетителей. Вначале он решил не соглашаться, но, поразмыслив, понял, что если разбойникам удастся взять город, то и ему и его семье не поздоровится. Поэтому он вынужден был с огромным для себя риском достать старую одежду стражников, в которую нарядились Чай Цзинь и Яо Хэ. Он сказал им, чтобы они сменили также свои головные уборы, и в таком виде повел их в тюрьму.

Была примерно первая ночная стража. Коротконогий тигр — Ван Ин, Зеленая в один чжан, Сунь Синь, тетушка Гу, Чжан Цин и Сунь Эр-нян, разбившись на пары, смеясь и подделываясь под деревенский говор, смешались с толпой и через восточные ворота прошли в город. А в это время Гун-Сунь Шэн и Лин Чжэн, с корзинками из терновника в руках, отправились к кумирне духа города и там уселись под верандой храма. Здесь надо еще сказать о том, что эта кумирня находилась как раз рядом с областным управлением.

В это время Цзоу Юань и Цзоу Жунь, нагруженные фонарями, слонялись по городу. А Ду Цянь и Сун Вань, толкая перед собой тачки, подошли к воротам управления Лян Чжун-шу и потерялись в гуще народа. Между прочим, управление Лян Чжун-шу находилось на одной из больших улиц вблизи восточных ворот города.

Что же касается Лю Тана и Ян Сюна, то они с посохами в руках, спрятав оружие, прошли на мост Чжоуцяо и уселись по обеим его сторонам. Янь Цин, ведя с собой Чжан Шуня, проник в город водным путем, и они спрятались в уединенном месте. Однако распространяться об этом мы больше не будем.

Вскоре на городской башне пробили вторую ночную стражу. Что же делал в это время Ши Цянь? А он с корзинкой в руках, наполненной серой, селитрой и прочими воспламеняющимися веществами, прикрытыми сверху женскими головными украшениями, обошел кругом трактир Цуй-юнь и, войдя с заднего крыльца, поднялся наверх. Из комнат неслись звуки флейты, удары барабана и кастаньет. Повсюду царили шум и оживление. Молодые люди весело смеялись, болтая между собой. Гости шумно любовались Праздником фонарей.

Поднявшись наверх, Ши Цянь под видом торговца головными украшениями обошел все комнаты и все осмотрел. Здесь он столкнулся с Се Чжэнем и Се Бао. Они тоже бродили из комнаты в комнату с охотничьими рогатинами, к которым были подвешены убитые зайцы.

— Время как будто подошло, а на улице не видно никакого движения, — сказал Ши Цянь.

— Только что, когда мы стояли у трактира, мимо нас проехал вестовой. Наши войска, вероятно, уже прибыли. По-моему, тебе надо приступать к делу.

Не успел он договорить, как перед трактиром поднялись шум и крики:

— У западных ворот разбойники из Ляншаньбо!

— Ну, беги быстрее! — сказал Се Чжэнь Ши Цяню. — А мы отправимся к управлению гарнизона и будем там действовать.

Возле управления гарнизона они увидели остатки разбитого правительственного отряда. Солдаты прибежали в город и рассказывали:

— Лагерь командующего Вэнь Да захвачен. Разбойники из Ляншаньбо подошли к стенам города!

Ли Чэн, который в этот момент нес дозорную службу на стене города, услышав об этом, примчался к управлению, приказал поднять все войска, закрыть ворота и оборонять город.

Между тем начальник гарнизона Ван, в сопровождении отряда свыше ста человек, скованного цепями, приготовился навести порядок на улицах. Но, услышав о том, что произошло, он быстро вернулся к управлению гарнизоном.

Что же касается Лян Чжун-шу, то в это время он был уже пьян, находился перед воротами своего управления и наслаждался отдыхом. Поэтому, когда ему доложили о подходе к городу разбойников, он вначале даже не особенно встревожился. Но не прошло и часа, как к нему с такими сообщениями стали прибегать один за другим вестовые. Тут уж он перепугался не на шутку, не мог выдавить из себя ни одного слова и только кричал:

— Коня мне! Коня подать!

Но в этот момент с трактира Цуй-юнь в небо взметнулось пламя. Огонь был таким ярким, что затмил даже свет луны. Тогда Лян Чжун-шу решил отправиться посмотреть, что происходит, но не успел он вскочить на коня, как два здоровенных детины, толкавшие перед собой тачки, преградили ему дорогу. Сняв висевшие фонари, они поднесли их к тачкам, и в тот же момент вверх взметнулся огонь.

Лян Чжун-шу бросился было к восточным воротам, но перед ним выросли еще два дюжих молодца, которые с криком: «Ли Ин и Ши Цзинь здесь!» — размахивая мечами, ринулись вперед. Стража у ворот была так перепугана, что бежала прочь без оглядки. Больше десяти охранников было ранено. В этот момент подоспели Ду Цянь и Сун Вань, и все вчетвером они захватили восточные ворота.

Видя, что дело плохо, Лян Чжун-шу в сопровождении небольшой свиты помчался во весь опор к южным воротам. Но тут до них дошел слух о том, что какой-то здоровенный монах, размахивая железным посохом, вместе с другим свирепым на вид монахом, который орудовал сразу двумя мечами, с криками ворвались в город. Тогда Лян Чжун-шу повернул коня и отправился к управлению гарнизоном. Но здесь он увидел, как Се Чжэнь и Се Бао, ловко управляясь со своими вилами, били ими направо и налево, и не решался двигаться дальше.

В этот момент к нему подъехал начальник гарнизона Ван. Но ему на голову моментально опустились дубинки Лю Тана и Ян Сюна. Удары были так сильны, что Ван замертво свалился: из расколотого черепа вытекли мозги, а глаза выскочили из орбит. Увидев это, охрана и стражники в страхе разбежались кто куда, спасая свою жизнь.

Лян Чжун-шу снова повернул своего коня и поскакал к западным воротам. Но тут он услышал возле кумирни бога хранителя города грохот разрывающихся ракет. Казалось, небо и земля содрогнулись. А Цзоу Юань и Цзоу Жун в это время бамбуковыми палками подносили огонь к крышам домов, поджигая их. Одновременно из увеселительного заведения, находящегося в южной стороне города, выскочили Коротконогий тигр — Ван Ин и Зеленая в один чжан, которые стали пробиваться вперед. К ним, выхватив спрятанное оружие, присоединились Сун Синь и тетушка Гу и стали помогать им. Находившиеся около кумирни Медного Будды Чжан Цин и Сунь Эр-нян поспешили к рыбе-чудовищу и, взобравшись наверх, подожгли ее.

Что же касается населения города, то оно словно крысы или мыши разбежалось в разные стороны. В каждом доме слышались плач и стенания. Теперь огонь бушевал уже в десяти местах, и даже было трудно определить, где какая сторона света.

Между тем Лян Чжун-шу домчался до западных ворот и здесь встретился с солдатами Ли Чэна. Отсюда они во весь опор помчались к южным воротам и, прибыв туда, осадили своих коней. Осмотрев все кругом с караульной башни, они увидели, что город полон солдат, а на боевых знаменах прочитали: «Большой меч — Гуань Шэн». В пламени огня можно было видеть, как Гуань Шэн, возбужденный, носился из стороны в сторону, на каждом шагу проявляя свою доблесть и отвагу. Слева от него находился Сюань Цзань, а справа — Хао Сы-вэнь. За ним следовал Хуан Синь со своим отрядом. Развернувшись строем, напоминающим крылья дикого гуся, их отряды рвались вперед и уже подходили к южным воротам.

Лян Чжун-шу, видя, что ему не выбраться из города, вместе с Ли Чэном поскакал к северным воротам, чтобы там укрыться. Но тут вскоре засверкали огни, все было залито ярким светом, и появилось огромное количество войска. Это шел отряд Линь Чуна Барсоголового, который скакал на своем коне, держа наперевес копье. Слева от него ехал Ма Линь, справа — Дэн Фэй, а позади напирал со своим отрядом Хуа Юн. Отряды во весь дух мчались вперед.

Тогда Лян Чжун-шу снова помчался к восточным воротам и здесь среди моря огней увидел Не знающего преград — Му Хуна, слева от него Ду Сина, а справа — Чжэн Тянь-шоу. Эти три удальца, размахивая мечами, летели впереди отряда более чем в тысячу человек, который с боем прорывался к городу. С риском для жизни Лян Чжун-шу бросился к южным воротам, пробивая себе путь вперед.

Около подъемного моста, где было светло от факелов, он увидел Черного вихря — Ли Куя, слева от него Ли Ли, а справа — Цао Чжэна. Ли Куй был совершенно голый и, держа в руках топоры, словно на крыльях перелетел через городской ров. За ним последовали Ли Ли и Цао Чжэн.

Ли Чэн, охраняя Лян Чжун-шу, ехал со своими солдатами впереди и с боем пробивал дорогу. Вырвавшись, наконец, из города, они поскакали вперед. Но тут опять раздались оглушительные боевые крики, и среди моря сверкающих факелов появилось огромное количество бойцов. Это был отряд Ху-Янь Чжо С двумя плетками, который, пришпорив своего коня и размахивая плетками, ринулся прямо на Лян Чжун-шу. Но Ли Чэн, взмахнув двумя мечами, выехал навстречу врагу. Признаться, в этот момент у Ли Чэна не было никакого желания вступать в бой, и очень скоро он, повернув своего коня, ускакал прочь.

Слева Хань Тао, а справа — Пэн Цзи неудержимо рвались вперед, сзади так же стремительно наседал со своим отрядом Сунь Ли. Объединенными силами они стремились прорваться вперед. Когда бой был в самом разгаре, сзади подоспел Хуа Юн — Маленький Ли Гуан. Взяв лук и приладив стрелу к тетиве, он нацелился в находившегося рядом с Ли Чэном помощника и попал прямо в цель. Тот перевернулся и кубарем полетел на землю. Увидев это, Ли Чэн припустил своего коня и ускакал прочь.

Не прошло еще и половины времени, необходимого для полета стрелы, как справа от себя он услышал беспорядочные удары в гонг и бой барабана и в то же время увидел ослепляющий глаза свет. Это был Громовержец — Цинь Мин, который, размахивая жезлом, мчался на коне. Его сопровождали Янь Шунь и Оу Пэн, а позади следовал Чэнь Да. Ли Чэн, весь окровавленный, отходил с боем и, стараясь охранять Лян Чжун-шу, пробивал дорогу вперед.

А сейчас наше повествование пойдет по двум направлениям. Вначале мы расскажем о том, что произошло в городе. Ду Цянь и Сун Вань отправились в дом Лян Чжун-шу, чтобы всех его родных истребить до единого. Лю Тан с Ян Сюнем пошли в дом начальника гарнизона Вана, чтобы истребить также и его семью от мала до велика. Из-за тюремной стены показались Кун Мин и Кун Лян, которые перелезли через нее и пробрались в тюрьму. А Цзоу Юань и Цзоу Жун находились около тюрьмы и задерживали всех, кто приходил или выходил оттуда.

Находившиеся в тюрьме Чай Цзинь и Яо Хэ, увидев, что начался пожар, обратились к Цай Фу и Цай Цину:

— Ну, дорогие друзья, видите, что делается? Чего же вы еще ждете?

Цай Цин, стоя у ворот, смотрел на пожар, а Цзоу Юань и Цзоу Жун уже успели распахнуть ворота и громко крикнули:

— Добрые молодцы из лагеря Ляншаньбо здесь! Выдавайте-ка по-хорошему наших братьев Лу Цзюнь-и и Ши Сю!

Тут Цай Цин бросился доложить обо всем Цай Фу. Однако Кун Мин и Кун Лян уже спрыгнули с крыши и, не обращая ни на что внимания, стали действовать. Чай Цзинь вынул из-за пояса свой меч и освободил от колодок Лу Цзюнь-и и Ши Сю. Затем, обращаясь к Цай Фу, он сказал:

— А теперь пойдемте к вам домой, чтобы спасти вашу семью!

И они все вместе вышли из ворот тюрьмы. Здесь их встретили Цзоу Юань и Цзоу Жун и тоже присоединились к ним.

Вместе с Чай Цзинем Цай Фу и Цай Цин пришли домой охранять свою семью. Что же касается Лу Цзюнь-и, то он с пятью друзьями — Ши Сю, Кун Мином, Кун Ляном, Цзоу Юанем и Цзоу Жуном — поспешил прямо к своему дому, чтобы поймать Ли Гу и свою жену Цзя-ши.

Когда отряды добрых молодцов из Ляншаньбо ворвались в город и весь он запылал, Ли Ту находился у себя дома. От испуга у него даже веки стали дергаться. Посоветовавшись с Цзя-ши, они быстро увязали золото, серебро, драгоценности и дорогую одежду и с узлами за спиной поспешили к городским воротам.

Но там им сказали, что все ворота в руках разбойников и в город ворвалось несметное количество войск. Тогда Ли Гу и Цзя-ши бросились обратно к дому, открыли заднюю калитку и, выйдя через нее, стали пробираться вдоль стены к реке, стараясь найти какое-нибудь убежище. Вдруг они увидели на берегу Чжан Шуня, который громко окликнул:

— Эй, тетка, куда идешь?!

Ли Гу с перепугу прыгнул в лодку, чтобы укрыться там. Но в тот момент, когда он забрался в каюту, какой-то человек протянул руку и, схватив Ли Гу за волосы, крикнул:

— Узнаешь меня, Ли Гу?

По голосу Ли Гу узнал Янь Цина и воскликнул:

— Дорогой Янь Цин! Ведь между нами никогда не было вражды.

Чжан Шунь схватил женщину и поволок ее к берегу. Тогда Янь Цин подхватил Ли Гу, и они отправились к восточным воротам.

Надо сказать еще и о том, что когда Лу Цзюнь-и прибежал к себе домой и не нашел там Ли Гу и своей жены, он велел своим спутникам забрать все имеющиеся в доме деньги, драгоценности и имущество, погрузить это на подводы и отправить в Ляншаньбо, чтобы разделить их между удальцами стана.

Что же касается Чай Цзиня и Цай Фу, то они, придя домой, собрали все имущество, забрали семью Цай Фу, и старых и малых, и приготовились все вместе отправиться в горы. Но тут Цай Фу сказал:

— Я прошу вас, ваша милость, пощадить жизнь простого народа в городе. Не причиняйте им зла!

Тогда Чай Цзинь отправился искать У Юна. Но когда он нашел его и У Юн поспешил отдать такой приказ, половина города уже была разрушена.

Наступило утро. У Юн и Чай Цзинь приказали бить в гонг и собирать отряды. После этого все главари собрались, чтобы поздравить Лу Цзюнь-и и Ши Сю. Все прошли в управление гарнизона и там приветствовали их. После этого Лу Цзюнь-и и Ши Сю рассказали о том, как хорошо обращались с ними Цай Фу и Цай Цин, которые спасли им жизнь и теперь они в долгу перед обоими братьями.

Тут Янь Цин и Чжан Шунь привели Ли Гу и Цзя-ши. Лу Цзюнь-и велел Янь Цину взять их под стражу и лично охранять, пока над ними не будет произведен суд. Однако говорить об этом больше нет надобности.

А теперь вернемся к Ли Чэну. В тот момент, когда он, охраняя Лян Чжун-шу, бежал, они лицом к лицу столкнулись с Вэнь Да, который с остатками своего разбитого отряда возвращался в город. Они объединили своих людей и отправились на юг. Вдруг в передних рядах раздались крики. Оказывается, они встретили Владыку демонов, будоражащего мир — Фань Жуя, слева — Сян Чуня, справа — Ли Гуня, которые с отрядом пеших молодцов, размахивая мечами и копьями, устремились в бой; сзади, возглавляемые полководцем Крылатым тигром — Лэй Хэном, подоспели Ши Энь и Му Чунь с тысячей пеших воинов каждый и отрезали путь для отступления. Поистине:

От темницы избавленный будет, как прежде, в темнице.

От болезни излеченный ляжет на ложе опять.

Но о том, как воины Лян Чжун-шу спаслись от гибели, вы узнаете из следующей главы.

Глава 66

в которой рассказывается о том, как Сун Цзян наградил вернувшихся с победой бойцов и как Гуань Шэн победил полководцев воды и огня

Итак, Лян Чжун-шу, Ли Чэн и Вэнь Да, быстро собрав остатки разбитых войск, двинулись на юг. И вот по дороге они снова наткнулись на отряды Ляншаньбо, находившиеся в засаде, которые окружили их и стали избивать. Ли Чэн и Вэнь Да, оберегая Лян Чжун-шу, бились насмерть, и в конце концов им удалось пробиться. Спасая свою жизнь, они бежали на запад. Фань Жуй, Сян Чун и Ли Гунь не догнали их, а потому вместе с Лэй Хэном, Ши Энем и Му Чунем вернулись в Даминфу за дальнейшими распоряжениями.

А теперь послушайте о том, как военный советник У Юн отдал приказ расклеить по всему городу объявления, призывающие население к спокойствию, и в то же время принять меры к прекращению пожара. Семьи Лян Чжун-шу, Ли Чэна, Вэнь Да и начальника гарнизона Вана были полностью уничтожены. А тех, кому удалось бежать, разыскивать не стали.

Затем вскрыли городскую казну, забрали оттуда все золото, серебро и драгоценности и погрузили на подводы. Открыли также продовольственные склады, и весь рис, который там хранился, распределили среди населения, а то, что осталось, тоже погрузили на подводы, чтобы отвезти в лагерь и использовать для своих нужд. Когда все необходимые распоряжения были сделаны, Ли Гу и Цзя-ши посадили на подводу для преступников. Наконец, отряды разбились на три колонны и двинулись обратно в Ляншаньбо. Дай Цзуна выслали вперед, чтобы он обо всем оповестил Сун Цзяна.

Сун Цзян собрал всех главарей и спустился с ними с горы навстречу возвращающимся отрядам. Затем все прошли в зал Верности и Справедливости. Там Сун Цзян почтительно склонился перед Лу Цзюнь-и, который в свою очередь поспешил ответить Сун Цзяну столь же глубоким поклоном. Тогда Сун Цзян сказал:

— Вот уж не думал, что мое желание пригласить вас, уважаемый господин, к нам, чтобы сообща бороться за справедливость, навлечет на вас такие бедствия. Ведь вы едва не погибли! Сердце мое разрывалось от горя, но небо сжалилось над вами, и сейчас я счастлив снова видеть вас.

— Премного благодарен вам, уважаемый брат мой, — отвечал с поклоном Лу Цзюнь-и, — за вашу огромную силу, которая спасла меня, а также всем вашим главарям за то, что они пришли мне на помощь и совместными усилиями, не жалея себя, спасли из беды меня, маленького человека. Отдать жизнь за такое благодеяние, и то мало.

Затем он подозвал Цай Фу и Цай Цина и представил их Сун Цзяну.

— Если бы не они, — сказал Лу Цзюнь-и, — мы никогда больше не увиделись бы с вами.

Сун Цзян предложил Лу Цзюнь-и занять главное место, но тот в сильном волнении воскликнул:

— Да кто я такой, чтобы осмелиться занять место начальника?! Я почту за высшее счастье, уважаемый брат мой, как рядовой боец служить вам верой и правдой всю жизнь свою, чтобы бтплатить вам за ваше великое благодеяние.

Неоднократные и настойчивые просьбы Сун Цзяна не помогли, Лу Цзюнь-и ни за что не хотел занять главного места.

— Почтенный брат! — воскликнул вдруг Ли Куй. — Того, кому вы уступите свое место, я сразу же убью!

— Дорогой брат! — вставил свое слово также и У Сун, — вы все время стремитесь уступить кому-нибудь свое место и этим огорчаете нас всех!

— Да что вы понимаете! — рассердился Сун Цзян. — Помолчали бы лучше.

— Если вы будете настаивать на том, чтобы я занял ваше место, — поспешно сказал Лу Цзюнь-и, — то поставите меня в очень неловкое положение.

Тут Ли Куй не вытерпел и стал кричать:

— Сейчас уже все в порядке. Почему бы вам, уважаемый брат, не стать императором? Лу Цзюнь-и сделали бы первым советником, а нас всех сановниками. Мы пробьемся в Восточную столицу и захватим там чертов трон. Это, пожалуй, лучше, чем путаться в нашем дьявольском логове и заниматься разбоем!

Тут Сун Цзяна охватил такой гнев, что он даже слова вымолвить не мог.

— Мы попросим пока что господина Лу Цзюнь-и поселиться в восточной пристройке. Пусть он немного отдохнет и поживет у нас как гость, — сказал примирительным тоном У Юн. — А позже, когда он проявит себя, вы снова сможете предложить ему свое место.

Лишь после этого Сун Цзян перестал настаивать на своем и распорядился, чтобы Янь Цина поместили вместе с Лу Цзюнь-и. Кроме того, он приказал отвести отдельный дом братьям Цай Фу и Цай Цину с их семьями. Семью Гуань Шэна Сюэ Юн уже успел доставить в лагерь.

После этого Сун Цзян распорядился устроить большой пир, наградил всех бойцов конных, пеших и водных отрядов и предложил начальникам большим и малым, а также всем рядовым разбойникам явиться на этот пир и занять свое место. И вот в зале Верности и Справедливости было устроено торжество, на котором все главари, каждый церемонно уступая друг другу место, наконец уселись, как положено, и стали пить вино и веселиться. Во время пира со своего места поднялся Лу Цзюнь-и.

— Здесь в лагере находятся прелюбодеи, которые ждут своего приговора! — сказал он.

— А я и забыл о них! — улыбаясь, сказал Сун Цзян. — Привести преступников сюда! — распорядился он.

Бойцы открыли повозку, в которой находились пленники, и привели их в зал. Ли Гу привязали к столбу с левой стороны, а Цзя-ши также к столбу, только справа.

— Не стоит спрашивать этих мерзавцев о том, какое они совершили преступление, — сказал тогда Сун Цзян. — Попросим лучше господина Лу Цзюнь-и вынести им приговор.

Тогда Лу Цзюнь-и встал и с мечом в руках направился к преступникам. Ругая их на чем свет стоит за вероломство и нечестность, он рассек каждому из них грудь, вынул сердце и, изрубив тела негодяев на части, разбросал их во все стороны. Вернувшись, он низко поклонился всем присутствующим. Главари были в восторге и стали поздравлять его.

Однако покинем на время пир в Ляншаньбо и не будем рассказывать о том, как наградили бойцов всех отрядов. Давайте вернемся в Даминфу и посмотрим, что делает сейчас Лян Чжун-шу, правитель области. Узнав о том, что отряды противника ушли, он, Ли Чэн и Вэнь Да во главе разбитых частей вернулись в город. Здесь Лян Чжун-шу узнал о том, что почти вся его семья погибла. Охваченный горем, он громко зарыдал.

А когда из соседних городов на помощь подошли войска и бросились в погоню за отрядами из Ляншаньбо, те были уже далеко. Поэтому правительственным войскам пришлось вернуться.

Между тем жена Лян Чжун-шу, которой удалось спрятаться в саду позади дома, осталась жива. Она посоветовала написать донесение императору, а также его советнику, сообщить им обо всем случившемся и просить их немедленно прислать войска для истребления разбойников, чтобы отомстить за понесенную обиду.

Перепись установила, что убито более пяти тысяч человек населения и огромное количество ранено. Общее количество погибших воинов — свыше тридцати тысяч человек. Все это Лян Чжун-шу подробно изложил в секретных донесениях императору и его советнику и немедленно отправил гонца в столицу.

Прибыв на место, гонец остановил своего коня прямо у резиденции императорского советника, и, когда о нем доложили, советник приказал ввести гонца в дом. Представ перед важной особой, посланец почтительно склонился, передал донесение и письмо и рассказал о том, как был разгромлен город Даминфу. При этом он особо подчеркнул, что в распоряжении разбойников находятся огромные силы и нет возможности противостоять им.

Вначале Цай Цзин хотел покончить это дело миром и вернуть разбойников к честной жизни. Он рассчитывал, что тем самым даст возможность, прославиться Лян Чжун-шу, а заодно и сам заслужит почет. Но сейчас все его планы рухнули. То, что произошло, нельзя уже было скрыть от императора. И он решил, что война неизбежна. Эта мысль привела его в негодование.

— Можете идти! — сердито сказал он посланцу.

На следующий день, в пятую стражу, в приемной императора зазвенел колокол. Собравшиеся в зале ожидания гражданские и военные сановники, во главе с первым советником, вошли в приемную, приблизились к яшмовому трону и вручили императору донесение. Ознакомившись с ним, Сын неба сильно встревожился. Тут выступил вперед один из советников императора по имени Чжао Дин и почтительно доложил:

— Мы не раз уже отправляли войска для уничтожения разбойников, но наши воины терпели поражение за поражением. Очевидно, они плохо знали местность. По моему скромному мнению, лучше всего издать сейчас указ о помиловании этих разбойников, вызвать их сюда и дать им возможность стать честными слугами вашего величества. Пусть охраняют наши границы.

Услышав это, Цай Цзин пришел в негодование и закричал:

— Как же вы, императорский советник, смеете подрывать основные устои императорского двора?! Ничтожный, распоясавшийся холоп! Да за такое преступление следует просить императора предать вас смертной казни.

— Быть по сему! — изрек Сын неба. — Убрать его из императорского дома!

Провинившегося советника тут же лишили звания и должности, и он сразу превратился в простого смертного. После этого ни один из сановников уже не решался выступить с каким-нибудь предложением.

— Кого же мы пошлем для борьбы с распоясавшимися разбойниками? — снова заговорил Сын неба.

— Ваш покорный слуга, — сказал тогда почтительно Цай Цзин, — думает, что нет никакой необходимости использовать против этих прячущихся в зарослях разбойников большую армию. Я могу рекомендовать вашему величеству двух военачальников, которые находятся сейчас в Линчжоу. Одного из них зовут Шань Тин-гуй, а другого — Вэй Дин-го. Они служат командирами войск в Линчжоу. Я смиренно молю вас, мой повелитель, издать указ о том, чтобы они со своими войсками немедленно были вызваны сюда и сейчас же отправлены для уничтожения разбойников.

Выслушав его, Сын неба остался очень доволен и тут же отдал приказ Тайной канцелярии немедленно отправить гонца и вызвать указанных военачальников. После этого император поднялся, и все сановники, посмеиваясь про себя, покинули приемную.

На следующий день Цай Цзин созвал совет, где был назначен командир, которому надлежало ехать с императорским указом в Линчжоу.

Что же происходило в это время в Ляншаньбо? Захваченные в казне Даминфу ценности и деньги Сун Цзян распределил в качестве награды между бойцами всех отрядов, конного, пешего и речного. В течение нескольких дней резали коров и лошадей и в честь Лу Цзюнь-и устраивали пышные пиры. И если на этих пирах не подавали жареных фениксов или драконов, то во всяком случае здесь были горы различных мясных блюд, а вино лилось рекой. И вот однажды, когда все главари изрядно выпили, в самый разгар веселья У Юн, обращаясь к Сун Цзяну, сказал:

— Ради Лу Цзюнь-и мы разгромили Даминфу и перебили там много народу, разграбили казну и заставили Лян Чжун-шу и других военачальников бежать из города. Быть не может, чтобы Лян Чжун-шу не послал обо всем случившемся донесения императору. Да и тесть его — первый советник — не оставит этого дела так. Нет никаких сомнений в том, что в скором времени они пошлют против нас войска.

— Ваше беспокойство небезосновательно, — согласился Сун Цзян. — Поэтому нам следовало бы сейчас же послать в Даминфу разведчиков разузнать, что там делается, и как следует подготовиться к отпору.

— Да я уже послал туда людей, — сказал, улыбаясь, У Юн, — и телерь они скоро должны вернуться.

И вот, когда пир еще не закончился, а главари продолжали совещаться, вернулись разведчики, которые сообщили:

— Правитель Даминфу, Лян Чжун-шу, действительно послал императору донесение с просьбой выслать против нас войска. Один из советников, по имени Чжао Дин, выступил было с ходатайством о том, чтобы нас помиловали, однако первый советник императора Цай Цзин стал всячески поносить его, и в результате Чжао Дина отстранили от должности. Сейчас по просьбе первого советника и согласно повелению Сына неба в Линчжоу посланы люди для того, чтобы вызвать оттуда

командиров Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го, которых собираются во главе войск направить против нас.

— В таком случае, — забеспокоился Сун Цзян, — нам следует поторопиться с приготовлениями, чтобы должным образом встретить их.

— Пусть только появятся здесь, — сказал У Юн, — мы выловим всех до одного.

В это время со своего места поднялся Гуань Шэн.

— С тех пор как я прибыл в лагерь, — начал он, — мне еще ни разу не удалось хоть чем-нибудь проявить себя. С Шань Тин-гуем и Вэй Дин-го я часто встречался в Пучэне и знаю, что Шань Тин-гуй хорошо знает один из способов ведения войны, когда противника затопляют водой. За это народ прозвал его «Волшебным полководцем воды». Что же касается Вэй Дин-го, то для нападения на противника он мастерски пользуется огнем. Чтобы одолеть врага, он применяет в бою исключительно огненные механизмы. За это его прозвали «Волшебным полководцем огня». И хоть я и не обладаю никакими талантами, но просил бы вас дать мне пять тысяч бойцов, с которыми я пойду к Линчжоу навстречу этим двум полководцам, не дожидаясь, пока они придут сюда. Если они перейдут на нашу сторону добровольно, то я приведу их в лагерь. Откажутся — тогда захвачу их силой и преподнесу вам в дар, уважаемый брат. Я думаю, что не стоит остальным нашим главарям браться за оружие и понапрасну утомлять себя. Не знаю только, каково будет ваше высокое мнение по этому поводу.

Сун Цзян охотно согласился с его предложением и назначил в помощь Гуань Шэну — Сюань Цзаня и Хао Сы-вэня. Гуань Шэну тут же выделили отряд в пять тысяч человек, с которым он должен был выступить в поход на следующий день.

Утром Сун Цзян вместе с остальными главарями отправился в Цзиньшатань. Там перед крепостью они устроили проводы, распили прощальную чашу, и Гуань Шэн со своим отрядом двинулся в поход.

Когда, проводив его, все вернулись в зал Верности и Справедливости, У Юн обратился к Сун Цзяну с такими словами:

— Вот мы отправили сейчас Гуань Шэна в поход; однако что таится у него на душе, неизвестно. Не послать ли для наблюдения за ним кого-нибудь из опытных полководцев, как будто в помощь.

— Гуань Шэн — человек честный и справедливый, — отвечал на это Сун Цзян. — Он всегда был таким, и вам, господин советник, не следует сомневаться в нем.

— Боюсь, что сердце у него не такое, как у вас, уважаемый брат, — продолжал настаивать на своем У Юн. — Поэтому мы поручим отправиться с войсками еще Линь Чуну и Ян Чжи, а в помощь им дадим Сунь Ли и Хуан Синя. Они поведут отряд в пять тысяч человек. Пусть сейчас же отправляются в путь.

— И я пойду! — не утерпел Ли Куй.

— На этот раз тебе нет надобности идти! — возразил Сун Цзян. — В поход назначены достойные полководцы.

— Когда я сижу без дела, — сказал Ли Куй, — то могу заболеть. Не хотите отправлять меня с ними, я пойду один.

— Если ты не будешь выполнять моих приказов, — сердито закричал Сун Цзян, — то я снесу тебе голову!

Расстроенный и опечаленный Ли Куй покинул залу.

Мы не станем рассказывать сейчас о том, как Линь Чун и Ян Чжи со своими бойцами отправились вслед за Гуань Шэном. Послушайте лучше, как на следующий день явился один из бойцов и доложил, что Черный вихрь — Ли Куй вчера во вторую ночную стражу взял оба своих топора и куда-то исчез. Услышав это, Сун Цзян от горя даже застонал и воскликнул:

— Это я вчера вечером обидел его! И теперь он, конечно, ушел куда-нибудь в другое место!

— Не в этом дело, уважаемый брат, — возразил У Юн. — Человек он хоть и невежественный, но зато честный и преданный, и в другое место не мог уйти. Нет сомнений в том, что через день — два он вернется. И об этом, уважаемый брат, вы можете не волноваться.

Однако Сун Цзян никак не мог успокоиться и послал на поиски Ли ОКуя вначале Дай Цзуна, а затем еще Ши Цяня, Ли Юна, Яо Хэ и Ван Дин-лю, приказав им идти в разных направлениях.

А надо вам сказать, что когда ночью Ли Куй, захватив свои топоры, ушел из лагеря, он кратчайшим путем отправился прямо на Линчжоу. По дороге он размышлял:

«Подумаешь! Против двух каких-то сволочных полководцев посылать огромное войско! Пусть только удастся мне проникнуть в город, я одним ударом моего топора покончу с ними! Этим я, правда, напугаю нашего уважаемого брата, но зато посрамлю их как следует».

Так шел он полдня, пока, наконец, не почувствовал голода. Но когда полез за пояс, то обнаружил, что в спешке забыл захватить с собой денег на дорожные расходы. «Давненько уже не занимался я своим делом, — подумал он. — Надо поискать какого-нибудь черта и сорвать на нем свою злобу!»

Так он шел и шел. Вдруг впереди у дороги показался деревенский кабачок. Ли Куй завернул в него, уселся за столик и заказал три меры вина и два цзиня мяса. Быстро уничтожив все это, он встал и собрался идти. Однако хозяин преградил ему дорогу и стал требовать денег.

— Ты погоди, — сказал тогда Ли Куй, — я пойду сейчас дальше, найду, чем поживиться, а на обратном пути расплачусь с тобой.

С этими словами он двинулся в путь. Но тут откуда ни возьмись появился огромный, как тигр, детина и сердито заорал:

— Очень уж ты, черномазый, расхрабрился! Да знаешь ли ты, в чьем кабачке решил поесть на даровщину?

— А это меня не касается, — вытаращив глаза, крикнул Ли Куй. — Я везде ем бесплатно!

— Да если я скажу тебе, где ты находишься, так ты от страха уделаешься, — отвечал тот. — Я добрый молодец из Ляншаньбо и зовут меня Хань Бо-лун. Деньги, на которые я открыл этот кабачок, принадлежат нашему уважаемому брату Сун Цзяну.

«Что-то я тебя, сукина сына, в нашем лагере никогда не встречал!» — ехидно посмеиваясь про себя, подумал Ли Куй.

А надо вам сказать, что Хань Бо-лун был действительно из вольного люда и занимался разбоем и грабежами. Недавно он решил вступить в лагерь Ляншаньбо и попросил Чжу Гуя представить его Сун Цзяну. Однако в это время Сун Цзян лежал больной, а все остальные были заняты отправкой войск. Поэтому представить Хань Бо-луна начальнику так и не удалось. Но Чжу Гуй поручил ему пока что содержать в деревне кабачок.

И вот Ли Куй вытащил из-за пояса один из своих топоров и, глядя на Хань Бо-луна, сказал:

— Я оставлю вам в залог этот топор.

Хань Бо-лун, ничего не подозревая, протянул руку, чтобы взять его. Но Ли Куй в этот момент взмахнул топором и с такой силой ударил Хань Бо-луна по голове, что череп у него раскололся пополам. Так и не пришлось бедному Хань Бо-луну побывать в Ляншаньбо — он погиб от руки Ли Куя.

Три работника в страхе бежали без оглядки в деревню, по дороге проклиная своих родителей за то, что они наделили их всего лишь парой ног.

А Ли Куй ограбил кабачок, взял все, что ему нужно было на дорожные расходы, поджег дом и пошел своей дорогой по направлению к Линчжоу.

Не прошел он и дня, как вдруг заметил на дороге какого-то здоровенного детину, который, остановившись, смерил Ли Куя взглядом с ног до головы.

— Ты что это глаза пялишь на меня? — спросил Ли Куй.

— А что ты за барин такой?! — спросил в свою очередь детина.

Ли Куй ринулся было на незнакомца, но тот поднял кулак и так хватил Ли Куя, что он тут же повалился на землю.

«Ну и кулак у этого парня!» — одобрительно подумал Ли Куй и, поднимаясь с земли, спросил:

— А тебя как зовут, приятель?

— Нет у меня имени, — отвечал тот. — Если хочешь драться, так давай! Ну что, будешь вставать?

Тут уж Ли Куй рассвиререл. Но только он хотел вскочить на ноги, как парень дал ему пинка под ребра и пнул его еще раз.

— Нет, не справиться мне с тобой! — признался Ли Куй и, поднявшись с земли, пошел прочь.

Но тут незнакомец остановил его.

— Послушай ты, чумазый! Как тебя зовут и откуда ты родом? — спросил он Ли Куя.

— Поскольку я потерпел поражение, мне даже стыдно называть себя, — сказал Ли Куй. — Но ничего не поделаешь, человек-то ты уж очень хороший, и мне не хочется тебя обманывать. Так знай же, что я Черный вихрь — Ли Куй из Ляншаньбо.

— Неужели это правда? — воскликнул незнакомец. — Смотри не обманывай меня!

— Если не веришь, посмотри на эти топоры, — отвечал Ли Куй.

— Но раз ты удалец из Ляншаньбо, так куда же ты идешь один? — снова спросил незнакомец.

— Я поссорился с нашим старшим братом и сейчас иду в Линчжоу, чтобы убить там Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го, — сказал Ли Куй.

— А я слышал, что из Ляншаньбо против, них уже высланы войска. Ты не знаешь, кто отправился в поход?

— Впереди всех выступил с отрядом Большой меч — Гуань Шэн, а за ним следуют Линь Чун Барсоголовый и Черномордый зверь — Ян Чжи, — отвечал Ли Куй.

Услышав это, незнакомец почтительно склонился перед Ли Куем и приветствовал его.

— Ты бы все-таки сказал мне, кто ты такой и как тебя зовут, — снова обратился к нему Ли Куй.

— Происхожу я из города Чжуншаньфу, — отвечал тот. — В нашем роду уже три поколения подряд занимаются кулачным боем. Тот способ, который я только что применил, передается от отца к сыну, но чужих мы никогда не обучали нашему искусству. Всю жизнь я не могу выбиться в люди и, к кому бы ни обратился, везде встречаю отказ. Поэтому как в Шаньдуне, так и в Хэбэе я известен под именем Цзяо Тин — «Безродный». Но недавно я услышал о том, что в местности Коучжоу имеется гора под названием Кушушань — «Засохшее дерево» и что на этой горе поселился разбойник, который только и знает, что убивать людей. За это народ прозвал его Духом смерти. Настоящее его имя Бао Сюй. Так вот этот самый Бао Сюй грабит все окрестное население. И сейчас я решил отправиться на гору, чтобы присоединиться к нему.

— А почему бы тебе с твоими способностями не обратиться к нашему почтенному брату Сун Цзяну? — спросил тогда Ли Куй.

— Я давно уже хотел пойти в Ляншаньбо и просить принять меня в ваш лагерь, — сказал Цзяо Тин, — но некому было порекомендовать меня. И раз уж сегодня нам удалось встретиться, уважаемый брат, я охотно последовал бы за вами.

— Но я поссорился с нашим уважаемым братом Сун Цзя-ном, — сказал Ли Куй, — и потому ушел из лагеря. Возвратиться с пустыми руками я не могу. Поэтому я должен убить хоть одного человека. Давай пойдем сейчас вместе в Линчжоу, прикончим там этих полководцев Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го. И после этого нам уже не стыдно будет вернуться в лагерь.

— Но в Линчжоу очень много войска, — возразил на это Цзяо Тин, — и если мы пойдем туда вдвоем, то, несмотря на все наше искусство, все равно ничего сделать не сможем и лишь зря погибнем. Будет лучше, если мы пойдем сейчас на гору Кушушань — «Засохшего дерева», уговорим еще Бао Сюя пойти на это дело, а потом уже все вместе отправимся в лагерь и вступим в вашу компанию. Я думаю, что это будет самое лучшее!

И вот, когда они разговаривали, сзади к ним быстро подошел Ши Цянь.

— Наш уважаемый начальник очень беспокоится и просит тебя сейчас же вернуться в лагерь, — сказал он. — Во все стороны уже посланы гонцы разыскивать тебя.

Ли Куй представил Цзяо Тина Ши Цяню, а тот продолжал уговаривать Ли Куя вернуться сейчас же в лагерь.

— Там ждет тебя наш уважаемый начальник Сун Цзян! — говорил он.

— Погоди! — сказал Ли Куй. — Мы с Цзяо Тином решили сначала сходить на гору Кушушань — «Засохшего дерева», уговорить пойти с нами Бао Сюя, а потом уж вернуться в лагерь.

— Так не годится! — сказал Ши Цянь. — Раз тебя ждет наш старший брат, ты должен сейчас же возвращаться.

— Ну, если ты не хочешь идти с нами, — сказал Ли Куй, — тогда отправляйся в лагерь и доложи обо всем нашему начальнику, а я скоро вернусь.

Ши Цянь побаивался Ли Куя, не стал возражать и отправился в лагерь один. А Цзя Тин с Черным вихрем направились в Коучжоу, на гору Кушушань.

Теперь наш рассказ пойдет по двум направлениям. Сначала мы поговорим о том, как Гуань Шэн вместе с Сюань Цзанем и Хао Сы-вэнем, во главе пятитысячного отряда, приблизились к Линчжоу. А надо вам сказать, что правитель области Линчжоу в это время получил уже указ из Восточной столицы и приложенное к нему письмо сановника Цая. Он немедленно призвал на совет командиров охраны Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го. А они в свою очередь, получив приказ, снарядили войска, взяли оружие, привели в порядок сбрую и лошадей, а также заготовили необходимый фураж и продовольствие и назначили день выступления в поход. Но тут они совершенно неожиданно узнали о том, что Большой меч из Пудуна Гуань Шэн прибыл с войском и собирается захватить Линчжоу.

Известие это привело Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го в сильную ярость, и они тут же, собрав свои войска, вышли за город навстречу врагу. И тут войска обеих сторон подошли друг к другу так близко, что могли видеть знамена противника и слышать бой барабанов в его рядах. Стоявший под знаменами своего отряда Гуань Шэн верхом на коне выехал вперед. В тот же момент с противоположной стороны под грохот барабанов тоже выехал воин. Голову его прикрывал квадратный шлем из кованого железа с огромным черным султаном на макушке. Поверх черного лакированного панцыря из медвежьей шкуры, оправленного каймой, была накинута шелковая безрукавка, вышитая изумрудными цветами. На ногах сапоги с узорами, обшитые гарусом, с утолщенными задниками, чтобы ноги не выскакивали из стремени, когда подгоняешь коня. Расшитый бирюзой пояс был украшен изображением свирепого непобедимого льва. Ехал командир на вороном коне, имел при себе лук и колчан со стрелами, а в руках держал пику с черным древком. Впереди ехал знаменосец с огромным знаменем черного цвета, как это было принято на севере, обшитым по краям бахромой. На знамени было вышито серебром семь больших иероглифов, которые гласили: «Волшебный полководец воды Шань Тин-гуй».

Тут с другого конца послышался звук бубенцов, и из рядов на огненно-рыжем коне выехал еще один командир. Яркокрасный шлем с огромным красным султаном, весь усыпанный золотыми звездочками, плотно прилегал к его голове. Поверх панцыря, сделанного из шкур диких зверей, была одета шелковая куртка с вышитыми по ней облаками и чудовищными животными. На сапогах был нарисован сказочный зверь Цилин, а швы украшало изображение радуги. Лук у командира был с гравировкой в виде феникса, а сбоку висел колчан, наполненный стрелами, украшенными перьями феникса, с зубцами из волчьих клыков. В руке воин держал меч из кованой стали. Впереди ехал знаменосец с вышитым шелком красным знаменем, что было характерно для юга. На знамени семью большими иероглифами было написано: «Волшебный полководец огня Вэй Дин-го». Оба храбреца выехали из своих рядов и остановились перед войском. Увидев их, Гуань Шэн крикнул с коня:

— Давненько мы с вами не виделись, почтенные военачальники!

В ответ на это Шань Тин-гуй и Вэй Дин-го расхохотались и, тыча пальцем в Гуань Шэна, стали поносить его:

— Ничтожный и презренный человек! Да как осмелился ты выступить против императора? Ты позабыл о милостях Сына неба и опозорил имя своих предков. Бесстыдный ты человек! Что можешь ты сказать в свое оправдание сейчас, когда привел сюда свое войско?!

— Вы не правы, уважаемые начальники! — отвечал им Гуань Шэн. — Заблуждается тот, кто стоит во главе страны. Всю власть захватили злонамеренные и продажные чиновники, они допускают к власти лишь своих родственников и попустительствуют всем, кто не является их личным врагом. А наш уважаемый начальник Сун Цзян — человек гуманный, справедливый, верный и искренний. Он борется за правду и справедливость. Вот и сейчас он отправил меня к вам, уважаемые начальники, чтобы пригласить вас к себе. Если вы не почтете для себя позорным принять это приглашение, тогда прошу вас вместе со мной отправиться к нам в лагерь.

Тут Шань Тин-гуя и Вэй Дии-го охватила ярость, и они, пришпорив своих коней, одновременно помчались вперед. Один из них напоминал в этот момент огромную черную тучу, а другой был похож на бушующее пламя. Они вихрем вылетели ив своих рядов. Гуань Шэн уже приготовился дать им отпор, как вдруг увидел, что слева от него выскочил Сюань Цзань, а справа Хао Сы-вэнь. Между двумя парами завязался смертельный бой. От ударов мечей в разные стороны сыпались искры, копья противников то и дело скрещивались. Казалось, дух смерти витал в воздухе. Гуань Шэн с мечом в руке стоял впереди своего отряда, долго наблюдал за боем и не мог удержаться, чтобы не выразить своего восторга.

Но вдруг, в самый разгар боя военачальники воды и огня повернули коней и помчались к своим войскам. Хао Сы-вэнь и Сюань Цзань пустились вслед за ними и врезались прямо в ряды вражеского войска. Здесь они увидели, что Вэй Дин-го поскакал влево, а Шань Тин-гуй вправо. Тогда Сюань Цзань бросился за Вэй Дин-го, а Хао Сы-вэнь погнался за Шань Тин-гуем. Надо вам сказать, что повествование наше ведется куда медленнее, чем развертывались события.

И вот, преследуя своего противника, Сюань Цзань увидел вдруг отряд пехоты человек в пятьсот, одетых в красного цвета боевые доспехи, с красными флагами. Отряд шел одной вытянутой прямой линией. Окружив Сюань Цзаня, бойцы забросили вперед шесты с крюками и арканом захватили живьем Сюань Цзаня и его коня.

Что же касается Хао Сы-вэня, то он, преследуя Шань Тин-гуя, также увидел пеший отряд в пятьсот человек. Бойцы несли черные знамена и были одеты в черные доспехи. Вытянутая в одну линию шеренга сделала поворот и, зайдя с тылу, разом ринулась на Хао Сы-вэня, который тоже был схвачен живым. Часть солдат была послана с пленниками в Линчжоу, а отборные войска, всего человек пятьсот, снова ринулись в бой.

Гуань Шэн был до того растерян, что не знал даже, что ему предпринять, и, повернув назад, бросился бежать. Между тем Шань Тин-гуй и Вэй Дин-го, пришпорив своих коней, преследовали его по пятам. Отступая, Гуань Шэн вдруг увидел несущихся ему навстречу двух военачальников. Приглядевшись к ним, Гуань Шэн узнал в том, кто ехал слева, — Линь Чуна, а справа — Ян Чжи. Они вырвались с обеих сторон из засады, ринулись на линчжоуские войска и разогнали их. Тогда Гуань Шэн собрал остатки своих войск. Обменявшись приветствиями, командиры объединили свои отряды. Затем к ним присоединились также Сунь Ли и Хуан Синь, которые приветствовали их, после чего они все вместе расположились лагерем.

А полководцы воды и огня, захватив в плен Сюань Цзаня и Хао Сы-вэня, с победой вернулись в город. Правитель области Чжан встретил их с вином и угощением и стал поздравлять. Одновременно он приказал изготовить повозку для преступников, поместить туда разбойников и немедленно отправиться в Восточную столицу для доставки их ко двору. Сопровождать их он назначил отряд пехоты в триста человек.

Получив приказание, командир взял под стражу Сюань Цзаня и Хао Сы-вэня и во главе конного отряда в триста человек двинулся в Восточную столицу. По дороге им попалась гора, сплошь покрытая сухими деревьями, между тем как вся местность здесь была зеленой от молодых побегов камыша. Вдруг раздался удар в гонг, и дорогу им преградила шайка разбойников. Впереди всех шел человек с двумя топорами в руках и издавал крики, подобные раскатам грома, это был не кто иной, как Черный Вихрь — Ли Куй из Ляншаньбо. За ним следовал Безродный — Цзяо Тин. Без лишних слов они ринулись к повозке. Командир охраны хотел было бежать обратно, но позади него выскочил еще один человек. Лицо у него было черное, как дно котла, свирепые глаза вытаращены. Это был сам Дух смерти — Бао Сюй. Ринувшись вперед, он взмахнул своей саблей, и командир охраны полетел с коня. Стражники бросили повозку и побежали прочь, спасая свою жизнь. В заключенных Ли Куй узнал Сюань Цзаня и Хао Сы-вэня и подробно стал расспрашивать их о том, что с ними случилось.

— А как же ты очутился здесь? — перебил Ли Куя Сюань Цзань.

— Наш старший брат не разрешил мне вместе с другими идти из лагеря и вступить в бой. Тогда я отправился тайком один. По дороге я убил Хань Бо-луна, а после встретил Цзяо Тина, и он привел меня сюда. Брат Бао Сюй встретил меня как старого друга и принял так, как это делают у нас в лагере. Не успели мы договориться о том, чтобы выступить походом на Линчжоу, как один из разбойников доложил, что с горы он заметил отряд охраны, который сопровождает павозку для преступников. Ну, мы и решили, что это какой-нибудь отряд правительственных войск захватил разбойников. Но я никак не ожидал, что встречу вас, уважаемые братья!

После этого Бао Сюй пригласил всех в свой лагерь, приказал заколоть корову, принести вина и устроил в честь прибывших угощение. Во время пирушки Хао Сы-вэнь обратился к Бао Сюю.

— Уважаемый брат! — сказал он. — Если вы действительно хотите вступить в наш лагерь, то лучше всего вам сейчас повести своих бойцов и вместе с нами ударить на Линчжоу.

— Мы как раз о том же говорили с уважаемым братом Ли. Ваши слова, почтенный брат, совершенно справедливы. В моем лагере наберется сотни три добрых коней.

И вот пять доблестных удальцов во главе отряда в пятьсот — семьсот разбойников двинулись в поход на Линчжоу.

Тем временем солдаты-охранники уже вернулись в город и доложили правителю области о том, что по дороге встретились с разбойниками, которые отбили у них повозку с преступниками и убили командира охраны. Услышав об этом, Шань Тин-гуй и Вэй Дин-го разгневались и в один голос воскликнули:

— Мы сейчас же поймаем их и казним на месте!

В этот самый момент им доложили о том, что к городу со своим отрядом подошел Гуань Шэн и вызывает их войска на бой. Услышав это, Шань Тин-гуй отстоял себе право первым пойти в бой. Открыли городские ворота, опустили подъемный мост, и Шань Тин-гуй во главе отряда в пятьсот человек, одетых в черные боевые доспехи, вылетел из города навстречу врагу. Здесь он выехал вперед перед расступившимися знаменосцами и, издеваясь над Гуань Шэном, стал кричать:

— Ты, позорящий страну разбитый, полководец! Как это тебя до сих пор еще не прикончили!

Услышав это, Гуань Шэн пришпорил своего коня и, размахивая мечом, бросился на противника. Они схватывались уже около пятидесяти раз, но Гуань Шэн вдруг повернул своего коня и помчался назад. Шань Тин-гуй бросился вслед за ним. И вот когда они проскакали не меньше десяти с лишним ли, Гуань Шэн обернулся и крикнул:

— Чего же ты еще ждешь? Почему до сих пор не сойдешь с коня и не сдашься?!

Тогда Шань Тин-гуй нацелился в спину Гуань Шэну, как-раз в то место, против которого находится сердце, и метнул в него свое копье. Но тут Гуань Шэн проявил все свое волшебное искусство. Взмахнув мечом, он тупой его стороной легонько отбросил копье и крикнул:

— Спускайся!

Шань Тин-гуй тотчас же повалился с коня. Тогда Гуань Шэн спешился, подошел к Шань Тин-гую и, помогая ему подняться, сказал:

— Вы уж простите меня, господин полководец!

Но растерянный и напуганный Шань Тин-гуй повалился в ноги Гуань Шэну, прося пощады и выражая свою готовность сдаться.

— Я рекомендовал вас нашему начальнику, уважаемому господину Сун Цзяну, — сказал ему Гуань Шэн. — А сейчас прибыл сюда только для того, чтобы пригласить вас, обоих военачальников, к нам. Будем вместе служить справедливому делу.

— Хоть я и не обладаю выдающимися способностями, однако готов отдать все свои силы и служить вместе с вами делу справедливости.

После этого они поехали рядом на своих конях. Когда Линь Чун увидел их вместе, он удивился и спросил, что случилось. Тогда Гуань Шэн, не говоря о том, кто выиграл сражение, ответил:

— В тихом, уединенном месте в горах мы потолковали о прошлых временах, о нашей дружбе, и мне удалось уговорить его присоединиться к нам.

Линь Чун и все присутствующие очень обрадовались этому событию. А Шань Тин-гуй, подъехав к своему отряду, громким голосом подал команду. Все пятьсот воинов, одетых в черные боевые доспехи, с криками перебежали на сторону противника. А остальные бойцы опрометью бросились в город и поспешили обо всем доложить правителю области.

Гнев охватил Вэй Дин-го, когда он услышал об измене Шань Тин-гуя. На следующий же день он собрал свой отряд и выехал за город, чтобы схватиться с врагом. Шань Тин-гуй вместе с Гуань Шэном и Линь Чуном стояли перед строем. В этот момент знаменосцы противника расступились, и выехал Волшебный полководец огня. Взглянув на Шань Тин-гуя, который находился рядом с Гуань Шэном, он стал громко браниться:

— Ты ничтожный человечишка, изменник, забывший милости своего императора!

В ответ на это Гуань Шэн лишь улыбнулся и, подстегнув своего коня, ринулся вперед, навстречу Вэй Дин-го. Оба всадника съехались и, подняв свое оружие, вступили в бой. Но не успели они схватиться и десяти раз, как Вэй Дин-го повернул коня и поскакал к своим войскам. Гуань Шэн хотел было погнаться за ним, но Шань Тин-гуй остановил его.

— Господин военачальник! Не надо преследовать его, — громким голосом крикнул он.

Гуань Шэн поспешно осадил коня и не успел опомниться, как из рядов линчжоуских войок вылетел отряд огнеметчиков в пятьсот человек. Все бойцы были одеты в яркокрасные одежды и в руках держали огнеметы. Впереди они толкали пятьдесят огненных тачек, нагруженных тростником и всем остальным, что нужно для поджога. У каждого бойца за спиной была подвязана большая тыква, наполненная серой, селитрой и пятицветным порохом. Все это бойцы подожгли и ринулись вперед. Когда прикасались огнем к человеку, он валился на землю; если дотрагивались до лошади, она тут же выбывала из строя. Войско Гуань Шэна вмиг рассеялось в разные стороны. Бойцы его бежали, не останавливаясь, более сорока ли и только после этого устроили привал.

Наконец, Вэй Дин-го собрал свое войско и решил вернуться. Но когда они подошли к городу, то увидели, что весь он охвачен пламенем. Густые клубы дыма поднимались к небесам.

Оказалось, что Черный вихрь — Ли Куй, Цзяо Тин и Бао Сюй со своими людьми, которых они привели с горы Кушушань, напали на город с тыла, с северной его стороны, и, прорвавшись туда через северные ворота, разграбили казну, продовольственные склады и стали повсюду поджигать дома. Узнав, в чем дело, Вэй Дин-го не решился входить в город и поспешил отозвать свои войска. Но в этот момент подоспел со своими бойцами преследующий его Гуань Шэн, и разрозненные части Вэй Дин-го уже не в состоянии были оказать друг другу помощь. Таким образом, Линчжоу пал, и Вэй Дин-го с остатками войска не оставалось ничего другого, как бежать в уездный город Чжунлин и обосноваться там. Но Гуань Шэн с отрядом подошел к этому городу и, окружив его со всех сторон, приказал подчиненным ему командирам атаковать его. Тогда Вэй Дин-го распорядился закрыть все ворота, а сам решил не показываться из города. И вот Шань Тин-гуй, обращаясь к Гуань Шэну, Линь Чуну и другим главарям, сказал:

— Этот человек полон отваги. И если поставить его в безвыходное положение, то он предпочтет умереть, чем обесчестить себя. На него может подействовать только великодушие, иначе ничего с ним не сделать. Я сам отправлюсь в город и никакого оружия с собой брать не буду. Думаю, что мне добром удастся уговорить его. Я все так устрою, что он сам придет сюда и присоединится к нам, тогда все обойдется без сражения.

Слова Шань Тин-гуя доставили большое удовольствие Гуань Шэну, и он согласился отпустить Шань Тин-гуя одного на коне в город. Когда охрана доложила Вэй Дин-го о прибытии Шань Тин-гуя, он выехал ему навстречу. Тогда Шань Тин-гуй очень спокойно обратился к нему:

— При императорском дворе сейчас многие заблуждаются. Поэтому в Поднебесной возникли большие волнения. Сын неба — человек недалекий, а злонамеренные чиновники захватили власть в свои руки и творят всякие безобразия. Мы должны присоединиться к Сун Цзяну и временно обосноваться в Ляншаньбо. А в будущем, когда этих чиновников устранят, для нас не будет еще поздно вернуться к мирной жизни.

Выслушав его, Вэй Дин-го долго раздумывал и, наконец, ответил:

— Если вы хотите, чтобы я присоединился к ним, тогда пусть Гуань Шэн сам приедет сюда и попросит меня об этом. Лишь тогда я дам свое согласие. Если же он откажется сделать это, то я скорее умру, чем дам опозорить себя!

Шань Тин-гуй вскочил на коня и, вернувшись обратно, доложил Гуань Шэну об этом разговоре. Выслушав его, Гуань Шэн сказал:

— Да кто я такой? Он ошибается, считая меня столь высокой особой!

Он сел на коня, взял меч и, простившись со всеми, вместе с Шань Тин-гуем отправился в город. Напутствуя его в дорогу, Линь Чун говорил:

— Смотрите, уважаемый брат, будьте осторожны! Чужая душа — потемки!

— Мы ведь старые друзья, — возразил Гуань Шэн, — и ничего плохого не случится.

Они проехали прямо к уездному управлению, где их радостно встретил Вэй Дин-го, который тут же выразил свою готовность перейти на сторону разбойников. Затем они стали вспоминать былые времена, и Вэй Дин-го устроил в честь гостей обед. В тот же день он вместе со своими огнемет-чинами, которых было пятьсот человек, перешел на сторону разбойников. Он познакомился с Линь Чуном, Ян Чжи и другими главарями, после чего они собрали свои отряды и двинулись обратно в Ляншаньбо.

Между тем Сун Цзян уже выслал им навстречу Дай Цзуна. И тот, увидев Ли Куя, сказал ему:

— После того как ты тайком ушел из лагеря, разыскивать тебя повсюду отправились многие наши братья. Им пришлось проделать огромный путь. Ши Дянь, Яо Хэ, Ли Юн и Ван Дин-лю уже вернулись в лагерь. А я сейчас же поспешу туда и успокою нашего начальника.

Однако мы не будем говорить здесь о Дай Цзуне, который ушел вперед, а расскажем лучше о том, что когда Гуань Шэн со своими товарищами и отрядами прибыл к мысу Цзиньшатань, командиры водного отряда сейчас же пригнали туда лодки, чтобы перевезти их. Но тут к ним, задыхаясь от усталости, подбежал человек.

И тут все увидели, что это Рыжий пес — Дуань Цзин-чжу.

Линь Чун тогда спросил:

— Ты же вместе с Ян Линем и Ши Юном отправился в северные земли покупать коней — почему же ты так быстро вернулся?

Не успел Дуань Цзин-чжу сказать и нескольких слов, как Сун Цзян, словно так на роду было написано, пошел походом на это место, отомстил за старый позор, смыл прежнюю ненависть.

Поистине:

Были эти слова — про крючок и про нитку — словами.

И словами крючка начинается правда с неправдой.

Что же в конце концов сказал Дуань Цзин-чжу, вы узнаете из следующей главы.

Глава 67

повествующая о том, как Сун Цзян ночью напал на городок Цзэнтоу и как Лу Цзюнь-и захватил Ши Взнь-гуна живым

Мы остановились на том, как, весь запыхавшись, примчался Дуань Цзин-чжу и обратился к Линь Чуну и остальным с такой речью:

— Вместе с Ян Линем и Ши Юном я отправился на север для закупки лошадей. Там мы выбрали больше двухсот хороших, откормленных, с длинной шерстью коней. Но на обратном пути, у города Цин-чжоу, на нас напала шайка разбойников, больше двухсот человек, во главе с Ю Бао-сы, который носит прозвище «Дух погребения». Они забрали у нас всех лошадей и угнали их в городок Цзэнтоу. Куда делись Ши Юн и Ян Линь, неизвестно. Я же, не останавливаясь, бежал сюда, чтобы сообщить об этом.

Выслушав его, Линь Чун сказал, что сейчас надо ехать в лагерь и доложить об этом начальнику. А там посоветоваться, что предпринимать дальше. После этого все переправились на другой берег, вошли в зал Верности и Справедливости и предстали перед Сун Цзяном. Гуань Шэн познакомил Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го со всеми большими и малыми главарями лагеря. Затем Ли Куй рассказал о том, как ушел из лагеря, убил Хань Бо-луна и встретился с Цзяо Тином и Бао Сюем и как они все вместе разнесли город Линчжоу.

Сун Цзян остался очень доволен тем, что рассказал Ли Куй. Его порадовало также и то, что в их лагере прибавилось четыре доблестных удальца. Но потом, когда Дуань Цзинь-чжу рассказал ему историю с лошадьми, Сун Цзян сильно разгневался.

— Они когда-то увели мою лошадь, — сказал он, — но до сих пор еще не понесли заслуженного наказания. Эти бандиты не остановились даже перед тем, чтобы убить Небесного князя — Чао Гая, и все еще продолжают бесчинствовать! Если мы сейчас же не отправимся и не уничтожим этих мерзавцев, то дадим повод людям издеваться и смеяться над нами!

— Уже настала весна, погода стоит теплая, — сказал У Юн, — самое благоприятное для боев время. Небесный князь — Чао Гай проиграл сражение потому, что не знал местности. Но на этот раз мы пойдем на хитрость. Первым пусть отправляется Ши Цянь, так как он может свободно перебираться через стены и ходить по крышам. Он пойдет вперед и разведает обстановку. А когда он вернется, мы еще раз обсудим это дело.

Получив приказ, Ши Цянь двинулся в путь. А дня через три в лагерь вернулись Ян Линь и Ши Юн. Они рассказали о том, как Ши Вэнь-гун в Цзэнтоуши бахвалится и кричит, что готов схватиться с разбойниками из Ляншаньбо не на жизнь, а на смерть, так как существовать под одним небом с ними он не может. Услышав это, Сун Цзян решил тотчас же подымать войска. Но У Юн стал удерживать его.

— Надо подождать, пока вернется Ши Цянь, — говорил он, — время у нас еще есть.

Но гнев душил Сун Цзяна, он не хотел ждать ни минуты и вслед за Ши Цянем послал еще Дай Цзуна, которому велел разведать обстановку и сразу же возвращаться.

Через несколько дней Дай Цзун вернулся и сообщил следующее:

— В Цзэнтоуши готовятся отомстить за разгром Линчжоу. Сейчас там собирают войска, которые расположились лагерем около Цзэнтоуши. Их главный штаб находится сейчас в кумирне Фахуасы. На расстоянии нескольких сот ли вокруг реют их знамена. Но по какой дороге противник поведет наступление, я не знаю.

На следующий день вернулся также и Ши Цянь.

— Мне удалось пробраться в самый город, — докладывал он, — и я постарался разузнать все как можно подробнее. Их войска разбились сейчас пятью лагерями. Около самого Цзэнтоуши вход в предместье охраняет отряд в три тысячи человек. В главном лагере всеми делами командует Ши Вэнь-гун. Северным лагерем распоряжается Цзэн Ту и помощник Ши Вэнь-гуна по имени Су Дин. Начальником южного лагеря является второй сын Цзэн Ту — Цзэн Ми, западного — третий сын Цзэн Со и восточного — четвертый сын Цзэн Куй. Начальниками центрального лагеря являются Цзэн Нун и его пятый сын Цзэн Шэн. Что же касается Ю Бао-сы из Цинчжоу, то ростом он в один чжан, а талию его могут обхватить лишь несколько человек. Его прозвали «Дух погребения». Лошадей, которых они у нас увели, они держат в кумирне Фахуасы.

Выслушав его, У Юн созвал на совет всех командиров.

— Раз они разбились на пять лагерей, — сказал он, — то и нам следует сделать то же самое и выступить против них в пяти направлениях.

Тогда поднялся с места Лу Цзюнь-и и обратился ко всем присутствующим с такой речью:

— Вы были настолько милостивы, что спасли мне жизнь и пригласили сюда в лагерь. Однако я до сих пор не мог ничем отблагодарить вас. И вот теперь мне хотелось бы, не щадя своей жизни, выступить в поход первым. Не знаю только, как вы на это посмотрите.

Его слова Сун Цзяну очень понравились, и он отвечал ему так:

— Если вы, уважаемый господин, хотите отправиться в поход, то можете выступить с передовым отрядом.

Но У Юн стал возражать против этого.

— Почтенный господин человек здесь новый и в боях еще не участвовал. А ездить верхом по крутым и опасным горным дорогам не очень-то удобно. Поэтому я считаю, что нам нельзя просить уважаемого господина идти в авангарде. Лучше дать ему другой отряд, с которым он пойдет по ровной местности и устроит засаду. А по сигналу ракетой пусть выходит на подмогу.

Дело в том, что У Юн опасался, как бы Лу Цзюнь-и не захватил Ши Вэнь-гуна. Ведь тогда Сун Цзян, не желая нарушать завещания Чао Гая, уступил бы ему свое место. Вот поэтому-то У Юн и не хотел, чтобы Лу Цзюнь-и шел с передовым отрядом. А Сун Цзян, испытывая самые возвышенные чувства, очень хотел, чтобы Лу Цзюнь-и отличился и стал начальником лагеря. Однако У Юн продолжал настаивать на том, чтобы Лу Цзюнь-и вместе с Янь Цином пошли во главе пешего отряда в пятьсот человек, небольшими тропинками вышли на равнину и там ждали сигнала.

Затем все отряды были разделены на пять колонн. На большой лагерь к югу от Цзэнтоуши должен был напасть конный отряд во главе с Громовержцем — Цинь Мином и Маленьким Ли Гуном — Хуа Юном. В помощь им-назначались Ма Линь и Дэн Фэй с отрядом численностью в три тысячи человек. Против восточного лагеря в Цзэнтоуши послали отряд в три тысячи человек под командой Татуированного монаха — Лу Чжи-шэня и Странствующего монаха — У Суна. А помощниками их назначили Кун Мина и Кун Ляна. Против войск, расположенных лагерем к северу от Цзэнтоуши, отряд в три тысячи человек должны были вести Черномордый зверь — Ян Чжи и Девятидраконовый — Ши Цзинь. Их помощниками были назначены Ян Чунь и Чэнь Да. Против лагеря к западу от Цзэнтоуши отряд в три тысячи человек должны были вести Бородач — Чжу Тун и Крылатый тигр — Лэй Хэн. В помощь им были назначены Цзоу Юань и Цзоу Жун. И, наконец, против главного лагеря во главе конного отряда в пять тысяч человек выступали Сун Цзян, военный советник У Юн, Гун-Сунь Шэн и их помощники Люй Фан, Го Шэн, Се Чжэнь, Се Бао, Дай Цзун и Ши Цянь. Командирами пехотного отряда в пять тысяч человек, следующего в арьергарде, были назначены Черный вихрь — Ли Куй, и Владыка демонов, будоражащий мир — Фань Жуй, а их помощниками — Сян Чун и Ли Гунь. Остальные главари остались охранять лагерь.

Однако мы оставим пока Сун Цзяна с его пятью отрядами и расскажем о том, как разведчики из Цзэнтоуши, разузнав о приготовлениях разбойников, отправились с докладом к начальству. Когда эти сведения дошли до Цзэна-старшего, он пригласил к себе на совет наставника Ши Вэнь-гуна, а также Су Дина, чтобы обсудить с ними важные военные вопросы. И тут Ши Вэнь-гун сказал:

— Когда отряды из Ляншаньбо будут приближаться, необходимо устроить для них побольше ям-ловушек. Только таким способом можно будет выловить их сильных бойцов и грозных начальников. Для борьбы с подобными разбойниками это самый подходящий план.

Цзэн-старший тут же послал поселян и жителей городка с мотыгами и лопатами вырыть около предместья несколько десятков ям-ловушек. Сверху эти ямы прикрыли землей, кругом устроили засады и стали ждать прихода противника. Часть поселян была отправлена также и к северу от Цзэнтоуши, чтобы и там приготовить несколько десятков ям-ловушек.

И вот Сун Цзян со своими отрядами выступил в поход, а У Юн тем временем тайно послал вперед на разведку Ши Цяня. Через несколько дней Ши Цянь вернулся и сообщил:

— К северу и югу от Цзэнтоуши повсюду вырыты ямы-ловушки. Их так много, что и не перечесть. В настоящее время противник ждет подхода наших отрядов.

— Что ж, ничего удивительного в этом нет! — сказал, рассмеявшись, У Юн.

Отряды двигались вперед и вскоре достигли окрестностей Цзэнтоуши. Был как раз полдень. Вдруг впереди показался конь с медным колокольчиком на шее и с пучком фазаньих перьев, привязанных к хвосту. На коне сидел человек в белом халате, с темной повязкой на голове и с копьем в руках. Бойцы хотели было погнаться за всадником, но У Юн остановил их и приказал здесь разбиться лагерем. Вокруг он велел вырыть ров и по краям утыкать его колючим кустарником. Остальным отрядам он также велел вырыть канавы и утыкать их колючками.

Прошло три дня, но из Цзэнтоуши никто не показывался, чтобы вступить в бой. Тогда У Юн, который был в полном недоумении, позвал Ши Цяня и приказал ему ползком проникнуть в. неприятельский стан, разузнать обстановку, а также точно установить, где устроены ямы-ловушки, сколько их всего, и на каком расстоянии они находятся от лагеря.

За день Ши Цяню удалось все подробно узнать и даже тайком расставить опознавательные знаки. Вернувшись, он доложил обо всем военному советнику.

Назавтра У Юн отдал приказ передовому пешему отряду вооружиться мотыгами и разбиться на две группы. Кроме того, он распорядился взять более ста подвод из-под провианта, нагрузить их сухим камышом и тростником и спрятать в центре лагеря. В тот же вечер он велел командирам всех лагерей наблюдать на следующее утро за тем, как пешие части с восточной и западной стороны будут вести наступление.

Находившиеся к северу от Цзэнтоуши Ян Чжи и Ши Цзинь, согласно приказу, также должны были начать наступление. Сун Цзян предложил им выстроить конный отряд в одну линию, размахивать боевыми знаменами, бить в барабаны, — словом, делать вид, что они приготовились к бою, но ни в коем случае не двигаться вперед. На этом У Юн закончил все свои распоряжения.

Между тем Ши Вэнь-гун хотел лишь одного, чтобы наступление на Цзэнтоуши вел сам Сун Цзян, так как он надеялся заманить Сун Цзяна в яму-ловушку. От лагеря шла теперь лишь узкая тропинка, и отступать, если это понадобится, было некуда.

Утром следующего дня в лагере раздался взрыв ракеты, и в тот же миг большой отряд двинулся по направлению к южным воротам. Вскоре после этого из лагеря, расположенного у восточных ворот Цзэнтоуши, прибыл гонец и сообщил о том, что какой-то монах, вращая над головой огромный железный посох, а вслед за ним странствующий монах с двумя мечами избивают всех без разбора. Один из них действует впереди, а другой — сзади.

— Это, несомненно, разбойники из Ляншаньбо — Лу Чжи-шэнь и У Сун, — сказал Шй Вэнь-гун.

Опасаясь, как бы они не натворили бед, он послал Цзэн Кую в помощь подкрепление. Но не успел он сделать этого, как прибыл гонец из лагеря у западных ворот и сообщил о том, что какой-то огромный бородач вместе с другим, лицо которого напоминает морду тигра, ринулись в наступление. Они несут знамена с надписями: «Бородач — Чжу Тун» и «Крылатый тигр — Лэй Хэн». Выслушав это сообщение, Ши Вэнь-гун послал подкрепление также и Цзэн Со.

Вскоре разорвалась еще одна ракета, однако Ши Вэнь-гун со своим войском не двинулся с места. Он ждал, пока противник пойдет в наступление и попадет в приготовленные ямы-ловушки. Тогда бойцы, спрятанные в засадах под горой, могут ринуться вперед и переловить разбойников.

А У Юн между тем приказал своим бойцам идти двумя тропинками, которые начинались в северной стороне холма, и соединиться вблизи неприятельского лагеря. Находившиеся в передних рядах вражеские солдаты наблюдали за их передвижением, не смея и шагу ступить вперед. Засевшие в засаде по обеим сторонам лагеря бойцы тоже оставались на своих местах.

Между тем отряды У Юна продолжали прибывать с тыла и все больше теснили своего противника вплотную к ямам. И в тот момент, когда Ши Вэнь-гун уже решил было выступить, чтобы схватиться с врагом, У Юн взмахнул своей плеткой и указал вперед. В тот же миг в его лагере забили в барабаны и ив рядов выкатили более ста пылающих тачек. Камыш, тростник, сера и селитра, находившиеся в них, были разом подожжены, и густые клубы дыма подымались прямо в небо.

Когда Ши Вэнь-гун вывел свои войска, путь им преградили эти пылающие тачки. Выхода не было. Пришлось спешно отвести своих бойцов назад и спасаться бегством. Но в этот момент Гун-Сунь Шэн взмахнул своим волшебным мечом и произнес заклинание. Сейчас же поднялся ураган, который подхватил пламя бушевавшего огня и перебросил его на южные ворота. Все деревянные укрепления моментально сгорели. Победу одержали воины Ляншаньбо. Забили в гонг, после чего все отряды были отозваны в лагерь и весь вечер отдыхали.

Что же касается лагеря Ши Вэнь-гуна, то там всю ночь шли работы по ремонту укреплений. Итак, противники расположились друг против друга укрепленным лагерем.

На следующий день Ши Вэнь-гун держал совет с Цзэн Ту.

— Если мы в первую очередь не уничтожим их главаря, — сказал Цзэн Ту, — то нам трудно будет справиться и с остальными.

Он посоветовал военному наставнику Ши Вэнь-гуну остаться в городе и охранять его. Сам же Цзэн Ту оделся в боевые доспехи, сел на коня и во главе отряда выехал из города, чтобы дать бой противнику.

Узнав о том, что Цзэн Ту вызывает их на бой, Сун Цзян, вместе с Люй Фаном и Го Шэном, выехал на передний край. Когда, стоя под знаменами, Сун Цзян увидел впереди Цзэн Ту, ярость охватила его, и, указывая вперед плеткой, он воскликнул:

— Кто хочет первым схватить этого мерзавца и отомстить за нанесенное оскорбление?!

В тот же момент Люй Фан подстегнул коня и, взяв наперевес свой трезубец, ринулся прямо на Цзэн Ту. И вот оба всадника, взмахнув оружием, вступили в бой. После того как они съезжались уже более тридцати раз, находившийся под знаменами Го Шэн понял, что один из соперников скоро проиграет. А надо вам сказать, что и по мастерству и по ловкости Люй Фан, конечно, уступал Цзэн Ту. И если в предыдущих тридцати схватках он с большим трудом отбивался от своего противника, то после уже действовал оружием как попало, мог только защищаться и избегать ударов. Опасаясь, что Люй Фан потерпит поражение, Го Шэн вылетел на своем коне вперед и, вращая трезубцем, помчался прямо на Цзэн Ту. Теперь уже три всадника сплелись в один клубок.

Между прочим к трезубцам, которыми бились бойцы, были подвязаны хвосты золотистого леопарда. Люй Фан и Го Шэн, стремясь захватить Цзэн Ту живым, одновременно подняли свои трезубцы. Но Цзэн Ту, который был очень прозорливым человеком, сразу заметил этот маневр и, подняв свое копье, выбросил его вперед и зацепил своей пикой хвосты леопардов на трезубцах противника, так что их уж никак нельзя было разъединить. Как ни бились Люй Фан и Го Шэн, чтобы высвободить свое оружие, они ничего сделать не могли.

Наблюдавший за боем из передних рядов Маленький Ли Гуан — Хуа Юн, опасаясь, что двое их бойцов могут потерпеть поражение, вылетел на коне вперед и, держа в левой руке свой резной лук, он правой быстро вытащил стрелу с зазубренным наконечником и, приладив ее к луку, натянул тетиву до отказа и, прицелившись в Цзэн Ту, выстрелил.

Но тому уже удалось освободить свою пику, в то время как два трезубца его противников оставались спутанными. Рассказ наш ведется, конечно, медленнее, чем развертывались действия на поле боя. Выхватив копье, Цзэн Ту нацелился в спину Люй Фана, но в этот момент стрела Хуа Юна попала ему прямо в левое плечо. Раненный, Цзэн Ту тотчас же повалился с коня. Тогда Люй Фан и Го Шэн выскочили со своими трезубцами вперед, и Цзэн Ту погиб бесславной смертью. Более десятка всадников стремительно помчались доложить о случившемся Ши Вэнь-гуну. А тот в свою очередь сообщил об этом в центральный лагерь.

Услыхав о гибели своего сына, начальник Цзэн стал громко рыдать. В это время со стороны появился воин по имени Цзэн Шэн. Он был возмущен до глубины души. Этот человек в совершенстве владел военным искусством. Он так мастерски орудовал двумя летающими мечами, что никто не смел приблизиться к нему. Узнав о гибели Цзэн Ту, Цзэн Шэн даже зубами заскрежетал от ярости.

— Оседлать коня и подать его сюда! Я хочу отомстить за смерть старшего брата! — крикнул он.

Отец хотел удержать его, но сделать ничего не мог. Цзэн Шэн оделся с ног до головы в боевые доспехи, взял меч и, вскочив на коня, помчался вперед и выехал перед лагерем. Ши Вэнь-гун также стал уговаривать его не вступать в бой.

— Вы молодой полководец и не должны пренебрежительно относиться к силам врага. В отряде Сун Цзяна есть много искусных и отважных воинов и командиров. Если вы не откажетесь выслушать мое скромное мнение, то я предложил бы пока что крепко охранять наши пять лагерей, а в то же время тайно послать в Линчжоу гонца с просьбой немедленно отправить донесение императорскому двору. Пусть пришлют сюда побольше правительственных войск и опытных командиров. Кроме того, надо просить, чтобы эти войска начали наступление с двух направлений. Одна колонна направится прямо в Ляншаньбо, а другая — оборонять Цзэнтоуши. Это отобьет у разбойников охоту продолжать войну, они, несомненно, отведут свои отряды и поспешат вернуться к себе в лагерь. И вот тогда-то я, хоть и обладаю весьма скромными способностями, вместе с вами, дорогой брат, стану преследовать их, и мы, несомненно, одержим большую победу.

Не успел он договорить, как из северного лагеря прибыл его помощник Су Дин; узнав о предложении Ши Вэнь-гуна крепко держать оборону, он поддержал его.

— Этот У Юн из Ляншаньбо очень хитер, — сказал он. — Бороться с ним нелегко. Поэтому сейчас мы должны стойко держаться и ждать подкрепления. Иного выхода у нас нет. А за это время мы все потихоньку обсудим.

— Они убили моего старшего брата, и если я сейчас же не отомщу им, то сам превращусь в разбойника! — возражал им Цзэн Шэи. — Пока мы будем здесь ждать, разбойники станут еще сильнее, и тогда с ними действительно трудно будет справиться.

Итак, не слушая никаких уговоров, Цзэн Шэн в сопровождении нескольких десятков всадников помчался на коне из лагеря и стал вызывать противника на бой. Когда об этом узнал Сун Цзян, он приказал бойцам на передней линии дать отпор врагу. Размахивая булавой, из рядов выехал Цинь Мин, но не успел он вступить в бой с Цзэн Шэном, как вдруг увидел Черного вихря — Ли Куя, который с топорами в руках вылетел вперед и, не разобрав, в чем дело, ринулся прямо в ряды противника. Нашлись такие, которые узнали его.

— Да это же Черный вихрь — Ли Куй из Ляншаньбо! — восклицали они.

Тогда Цзэн Шэн приказал пустить з Ли Куя стрелу. Между прочим, перед тем как вступить в бой, Ли Куй всегда сбрасывал с себя одежду. В таких случаях его прикрывали своими щитами Сян Чун и Ли Гунь. Но сейчас он вылетел вперед один, и потому первая же стрела, пущенная по приказанию Цзэн Шэна, попала ему в ногу. Огромный, словно гора Тай-шань, Ли Куй повалился на землю. Тут бойцы, находившиеся позади Цзэн Шэна, ринулись вперед.

Из отряда Сун Цзяна вылетели на конях Цинь Мин и Хуа Юн, которые решили во что бы то ни стало спасти Ли Куя. А сзади на помощь им подоспели Ма Линь, Дэн Фэй, Люй Фан и Го Шэн. Выручив Ли Куя, они вернулись с ним обратно. Когда Цзэн Шэн увидел, как много бойцов у Сун Цзяна, он не решился продолжать бой и приказал своим солдатам возвращаться в лагерь. Сун Цзян также отозвал своих бойцов.

На следующий день Ши Вэнь-гун и Су Дин продолжали настаивать на том, что пока не следует вступать в бой с Сун Цзяном. Но разве могли они уговорить Цзэн Шэна, который непрерывно твердил:

— Я должен отомстить за смерть брата!

Не в силах больше спорить с ним Ши Вэнь-гун вынужден был одеть боевые доспехи и сесть на коня, на того самого, которого он когда-то отнял у Дуань Цзин-чжу. Конь этот, если вы домните, назывался «Конем, который, как лев из нефрита, светится ночью», напоминал молодого дракона и мог пробежать в день тысячу ли.

И вот, когда Сун Цзян расположил свои отряды в боевом порядке, с противоположной стороны выехал Шп Вэнь-гун. При виде его прекрасного коня гнев вспыхнул в душе Сун Цзяна, и он тут же отдал приказ передним рядам готовиться к бою.

Цинь Мин тотчас же вскочил на коня и во весь дух помчался навстречу врагу. Всадники съехались и скрестили свое оружие. На двадцатой схватке Цинь Мин почувствовал, что силы покидают его, и, повернув коня, помчался к своему отряду. Но Ши Вэнь-гун разъярился и погнался за ним. Он запустил в Цинь Мина своей волшебной пикой, попал ему прямо в ногу, и тот кубарем потелетел с коня. Но тут вылетели на конях Люй Фан, Го Шэн, Ма Линь и Дэн Фэй. Рискуя собственной жизнью, они спасли Цинь Мина. Однако на этот раз было ясно, что бой они проиграли. Тогда Сун Цзян, собрав свой отряд, отвел его на десять ли от того места, где они стояли раньше, и там расположился лагерем.

После этого он приказал поместить Цинь Мина на подводу и в сопровождении охраны отправить в Ляншаньбо на лечение. Затем, устроив тайный совет с У Юном, Сун Цзян вызвал из Ляншаньбо на помощь четырех человек: Гуань Шэна Большой меч, Сюй Нина Золотое копье, а также Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го.

А сам зажег благовонные свечи, совершил моление и стал гадать о своей судьбе. Взглянув на знаки триграммы, У Юн сказал:

— Вас можно поздравить! В этом большом деле вас не ждет поражение. Однако сегодня ночью враг ворвется в наш лагерь.

— Тогда надо заранее подготовиться, — сказал Сун Цзян.

— Не следует волноваться, уважаемый брат, — успокаивал его У Юн. — Отдайте только приказ остальным командирам. Сегодня ночью пусть отправляются два отряда — восточный и западный. С левой стороны пойдет Се Чжэнь, а с правой — Се Бао. Остальные же спрячутся в засаде, которую мы устроим со всех сторон.

Так они договорились о предстоящих действиях. Ночью, о которой пойдет речь, стояла ясная и тихая погода. На небе не было ни облачка, и яркая луна заливала своим светом все вокруг. И вот Ши Вэнь-гун, обращаясь к Цзэн Шэну, сказал:

— Разбойники потеряли сегодня двух своих командиров и сейчас, конечно, сильно напуганы. Мы должны воспользоваться этим, напасть на них и разгромить их лагерь.

Выслушав его, Цзэн Шэн приказал вызвать из северного лагеря Су Дина, из южного — Цзэн Ми, из западного — Цзэн Со с их войсками, для того чтобы объединенными силами напасть на противника. Примерно во вторую стражу вперед были высланы дозорные, с лошадей сняли бубенцы, а бойцы надели кожаные доспехи. После этого все двинулись на лагерь Сун Цзяна. Но когда они пришли туда, то обнаружили, что там никого нет. Оказалось, что они захватили всего-навсего пустой лагерь. Среди бойцов началась паника, они поняли, что попали в ловушку, и тотчас же, повернув своих лошадей, помчались назад.

Но в этот момент с левой стороны показался Двухголовая змея — Се Чжэнь, с правой — Двухвостый скорпион-Се Бао, а сзади их стал преследовать Маленький Ли Гуан — Хуа Юн. В темноте Се Чжэнь сразу же прошил своей рогатиной Цзэн Со, и тот замертво повалился с коня, — В тот же момент кругом зажглись огни. Из-за лагеря донеслись крики, и одновременно с востока и запада войска Сун Цзяна стали теснить противника. Все смешалось, бой продолжался до полночи. Ши Вэнь-гуну с трудом удалось пробить себе дорогу и вернуться обратно.

Трудно выразить словами то отчаяние, которое охватило старого Цзэна, когда он узнал о гибели Цзэн Со. На следующий же день он попросил Ши Вэнь-гуна написать письмо о том, что они сдаются. А так как Ши Вэнь-гун и сам был сильно напуган, то сейчас же исполнил его просьбу. С этим письмом в лагерь Сун Цзяна был срочно отправлен человек. Когда Сун Цзяну доложили о том, что из Цзэнтоуши прибыл гонец, он приказал ввести его. Посланец вручил Сун Цзяну письмо. Вскрыв конверт, Сун Цзян начал читать. Вот что было там написано:

«Начальник городка Цзэнтоуши — Цзэн Нун — склоняет свою голову перед славным знаменем главнокомандующего Сун Гун-мина. Мои неразумные сыновья, полагаясь на свои скромные силы, позволили себе отбить ваших коней и тем самым оскорбить ваше достоинство. Еще до этого, когда Небесный князь — Чао Гай приходил сюда из лагеря, мы должны были выразить ему свое повиновение. Но, к сожалению, один из бойцов пустил стрелу и сделал нашу вину во сто крат тяжелее. Отрицать ее мы уж никак не можем. Однако, хорошенько поразмыслив, я скажу вам, что все получилось против нашего желания. Но сейчас мои упрямцы уже мертвы, и я посылаю к вам гонца с просьбой о мире. Если вы окажете нам такую милость и выразите согласие прекратить боевые действия, то я готов вернуть вам всех коней и вдобавок к этому вознаградить ваших бойцов всех трех отрядов золотом и парчой и тем самым избежать потерь с обеих сторон.

Почтительно обращаясь к вам с настоящим письмом, молю вас ознакомиться с его содержанием и сообщить о вашем решении».

Окончив чтение, Сун Цзян взглянул на У Юна. Все лицо Сун Цзяна горело. Он в гневе изорвал письмо и с возмущением сказал:

— Они убили моего уважаемого брата. Так разве могу я оставить это дело так?! Я тогда лишь успокоюсь, когда последнее их жилище будет снесено.

Услышав это, посланец повалился на землю и от страха стал дрожать.

— Вы не правы, уважаемый брат, — вступил в разговор У Юн. — Мы начали эту борьбу потому, что и та и другая сторона затаили зло друг против друга. Но раз Цзэн прислал к нам гонца с письмом и просит о мире, то мы не можем из-за минутного раздражения нарушать великий принцип справедливости!

И он тут же написал ответ, достал десять лян серебра, которые дал в награду посланцу, и отправил его с ответным письмом.

Вскрыв конверт, Цзэн прочитал следующее:

«Я — главный начальник лагеря Ляншаньбо — Сун Цзян, собственноручно пишу этот ответ начальнику Цзэнтоуши — Цзэн Нуну. С древних времен известно, что государство, которое не пользуется доверием, обречено на неизбежную гибель; человек, который не знает чести, должен умереть; нечестно нажитое богатство быстро уходит, а полководец, лишенный храбрости, неизбежно терпит поражение. Все это закономерно, и ничего удивительного здесь нет. Между Ляншаньбо и Цзэнтоуши никогда не было вражды. Каждый из нас жил, придерживаясь установленных границ. А причиной возникшей между нами ссоры, несомненно, является то зло, которое вы необдуманно причинили нам. Если вы хотите заключить с нами мир, тогда верните нам лошадей, которых вы у нас дважды захватывали, выдайте злодея Ю Бао-сы. Кроме того, вы должны также вознаградить наших бойцов за труды золотом и шелком. И если вы искренне хотите мира, то должны неукоснительно выполнить все эти условия. Но не вздумайте нарушить хоть одно из них. В этом случае мы будем действовать по-другому!»

Старый Цзэн передал письмо Ши Вэнь-гуну, чтобы тот прочитал его. Оба они были глубоко встревожены и опечалены. На следующий день старый Цзэн снова отправил гонца и поручил ему передать, что если они желают получить Ю Бао-сы, то пусть и со своей стороны вышлют заложников.

Тогда Сун Цзян и У Юн тотчас же отправили в Цзэнтоуши Ши Цяня, Ли Куя, Фань Жуя, Сян Чуня и Ли Гуня, всего пять человек. Перед их уходом У Юн подозвал к себе Ши Цяня и на ухо сказал ему, что делать, если произойдут какие-нибудь изменения.

Мы не будем рассказывать вам о том, как эти пять человек отправились выполнять свое поручение. А последуем лучше за Гуань Шэном, Сюй Бином, Шань Тин-гуем и Вэй Дин-го, которые в это время подоспели на помощь и расквартировали своих бойцов в лагере Сун Цзяна.

Между тем Ши Цянь со своими четырьмя приятелями прибыл в лагерь старого Цзэна. Тут он выступил вперед и сказал:

— По приказу нашего уважаемого начальника я, Ши Цянь, вместе с Ли Куем и остальными братьями прибыл к вам для переговоров о мире.

— Раз У Юн послал этих людей сюда, значит он что-то задумал, — сказал тут Ши Вэнь-гун.

От этих слов Ли Куй сразу же пришел в ярость и, схватив Ши Вэнь-гуна, стал избивать его. Старый Цзэн поспешил вмешаться и принялся увещевать Ли Куя. Но Ши Цянь в этот момент сказал:

— Ли Куй хоть и грубый парень, однако он один из самых близких людей нашего уважаемого начальника Сун Цзяна. Вот он и прислал Ли Куя для того, чтобы у вас не возникло каких-нибудь сомнений!

Старый Цзэн искренне хотел договориться о мире и потому не стал слушать Ши Вэнь-гуна, а приказал приготовить для гостей вино и угощение. Он пригласил их отдохнуть в лагере, расположенном в кумирне Фахуасы, и выделил им пятьсот человек для охраны.

Затем он отправил Цзэн Шэна и Ю Бао-сы к Сун Цзяну для переговоров о мире. Их провели прямо в центральный лагерь. Там они со всеми познакомились, после чего возвратили лошадей, а также передали золото и шелка, привезенные на повозке. Осмотрев все это, Сун Цзян оказал:

— Этих лошадей вы захватили в последний раз. Но почему я не вижу коня, которого еще раньше увел Дуань Цзин-чжу, того, что похож на молодого дракона и называется «Конь, который, как нефритовый лев, светится ночью».

— На этом коне ездит наш наставник Ши Вэнь-гун, поэтому мы его и не привели, — отвечал Цзэн Шэн.

— Сейчас же письменно передайте, — приказал Сун Цзян, — чтобы этого коня привели сюда и вернули мне!

Цзэн Шэн написал письмо и, вручив его одному из сопровождающих, велел привести коня. Когда Ши Вэнь-гун услышал об этом требовании, он ответил отказом:

— Мне не жаль расстаться с любым конем, но этого я отдать не могу!

Гонец уходил, возвращался, снова уходил, снова возвращался, но Сун Цзян твердо стоял на своем и требовал во что бы то ни стало доставить ему именно этого коня. Наконец, Ши Вэнь-гун велел посланцу передать Сун Цзяну следующее:

— Если он непременно хочет забрать этого коня, то пусть сейчас же отведет своих бойцов от города, и тогда сразу же получит его.

Тут Сун Цзян стал советоваться с У Юном, как поступить. Но не успели они прийти к какому-либо решению, как явился человек и доложил о том, что по двум направлениям — из Цинчжоу и Линчжоу — подходят войска.

— Если эти мерзавцы узнают подобную новость, они станут вести себя по-другому, — сказал Сун Цзян.

Он тотчас же отдал секретный приказ Гуань Шэну, Шань Тин-гую и Вэй Дин-го отправиться навстречу войскам, приближающимся из Цинчжоу, а Хуа Юну, Ма Линю и Дэн Фэю встретить отряды, которые подходят из Линчжоу. Затем он тайно вызвал Ю Бао-сы, принял его в высшей степени любезно и дружелюбно и, вежливо обращаясь к нему, сказал:

— Если вы окажете нам услугу, то мы можем сделать вас, одним из главарей нашего лагеря. Я могу сейчас разломить пополам эту стрелу в доказательство того, что вражда, возникшая между нами из-за угона коней, и все остальное будет мной забыто. Если же вы не согласны с моим предложением, то я могу сказать лишь одно: Цзэнтоуши находится накануне падения. А теперь вы можете поступать так, как подсказывает вам разум.

Выслушав его, Ю Бао-сы выразил желание присоединиться к разбойникам и полностью подчиниться Сун Цзяну. Тогда У Юн изложил свой план и сказал Ю Бао-сы:

— Сейчас вы должны притвориться, что бежали от нас в свой лагерь, и там скажете Ши Взнь-гуну следующее: «Когда мы с Цзэн Шэном прибыли к Сун Цзяну для переговоров о мире, нам удалось кое-что разузнать. Сун Цзян решил любыми средствами заполучить коня, который может проделать тысячу ли в день. В действительности же у него вовсе нет желания заключить с нами мир. Если даже вы вернете ему коня, он все равно будет действовать попрежнему. Ему стало известно, что в помощь нам из Цинчжоу и Линчжоу, по двум направлениям, посланы войска, и он пришел в сильное замешательство. Нам это очень выгодно и упускать такого случая никак нельзя». И вот если он поверит вам, — закончил У Юн, — тогда я знаю, как поступать дальше.

Получив задание, Ю Бао-сы вернулся в свой лагерь, прошел прямо к Ши Вэнь-гуну и передал ему все, что было велено. Тогда Ши Вэнь-гун провел его к старому Цзэну и повторил рассказ о том, что у Сун Цзяна нет никакого желания договориться о мире и что сейчас надо воспользоваться случаем и напасть на Сун Цзяна. Однако старый Цзэн запротестовал:

— Мой сын Цзэн Шэн все еще находится у них в лагере. И если мы изменим свое поведение, они убьют его.

— Как только мы разгромим их, — успокаивал его Ши Вэнь-гун, — то тут же спасем его. Сегодня вечером надо отдать приказ по лагерям выступать всем полностью. Прежде всего следует разгромить центральный лагерь самого Сун Цзяна. Если будет уничтожена голова, остальные уже не будут иметь никакого значения. А покончить с Ли Куем и его приятелями мы успеем, когда вернемся.

— Но вы, господин наставник, должны составить хитроумный план и хорошенько все обдумать, — сказал старый Цзэн.

Тут же были разосланы приказы Су Дину в северный лагерь, Цзэн Кую — в восточный и Цзэн Ми — в южный. Им предлагалось совместно выступить и разгромить противника. А Ю Бао-сы тем временем быстро пробрался в лагерь, расположенный в кумирне Фахуасы, разыскал там Ли Куя и пятерых его друзей и тайно передал эти сведения Ши Цяню.

Однако вернемся пока к Сун Цзяну. Обращаясь к У Юну, он сказал:

— Не знаю, что из всего этого получится.

— Если Ю Бао-сы не вернется, — отвечал ему на это У Юн, — значит, план мой не удался, и сегодня вечером они попытаются напасть на наш лагерь. Поэтому нам следует разбиться на две группы и устроить по обеим сторонам засаду. Лу Чжи-шэня и У Суна надо отправить с пешим отрядом для нападения — на восточный лагерь противника. Чжу Тун и Лэй Хэн, также во главе пешего отряда, поведут наступление на западный лагерь. А Ян Чжий Ши Цзинь во главе конного отряда пусть отрежут северный лагерь. Это и будет план действий, который известен под названием «засада злого пса у норы». Такой план наверняка обеспечивает успех.

И вот в тот вечер, о котором пойдет речь, Ши Вэнь-гун повел вперед отряды Су Дина, Цзэн Ми и Цзэн Куя. Луна в эту ночь светила тускло, звезды слабо мерцали. Ши Вэнь-гун и Су Дин шли впереди, а Цзэн Ми и Цзэн Куй завершали колонну. С коней были сняты бубенчики, бойцы одели кожаные доспехи. И вот все они подошли к главному лагерю Сун Цзяна. Но тут оказалось, что ворота отперты, а в самом лагере все замерло и нет ни души. Все ясно — они попали в ловушку!

Пришлось быстро повернуть и возвращаться в свой лагерь. Но тут над Цзэнтоуши взвились ракеты, и в тот же момент оттуда донесся колокольный звон. Это Ши Цянь взобрался на сторожевую башню в кумирне Фахуасы и что было силы стал бить в большой колокол. Со всех сторон взрывались хлопушки и ракеты, раздавались громкие крики. Трудно было даже определить, какое количество войск ринулось на город.

Между тем находившиеся в кумирне Фахуасы Ли Куй, Фань Жуй, Сян Чун и Ли Гунь сразу же принялись действовать и, выбежав оттуда, убивали каждого, кто попадался им под руку. Ши Вэнь-гун со своими людьми хотел пробраться к себе в лагерь, но не смог найти даже дороги туда. Увидев у себя в лагере такую панику и узнав о том, что с двух сторон приближаются разбойники из Ляншаньбо, старый Цзэн повесился. Цзэн Ми, который опрометью несся к себе в западный лагерь, Чжу Тун убил одним ударом меча; Цзэн Куй попытался было ускакать в восточный лагерь, но был смят лошадьми и смешан с грязью среди сумятицы, которая поднялась в отряде. А Су Дин, который, рискуя жизнью, пробился через северные ворота, очутился перед бесчисленным множеством приготовленных там ям-ловушек. Кроме того, по пятам за ним гнались Лу Чжи-шэнь и У Сун, а впереди преградили путь Ян Чжи и Ши Цзинь. В конце концов Су Дин был убит наповал пущенной в него стрелой, а бойцы, мчавшиеся за ним, вместе со своими конями попали в ямы-ловушки, образуя целые горы. Трудно даже было сказать, сколько людей и лошадей погибло в этой свалке.

Но давайте посмотрим, что произошло с Ши Вэнь-гуном. На своем отличном скакуне ему удалось пробиться через западные ворота, и, выбравшись в поле, он ускакал. Густые тучи заволокли небо, и уже невозможно было различить, где север, где юг. Так он мчался больше двадцати ли и не мог даже определить, где находится. За лесом слышались удары гонга. Вдруг навстречу ему выскочил отряд в четыреста — пятьсот человек. Командир, находившийся впереди, держал в руках палицу. Взмахнув ею, он хотел ударить по ногам коня, на котором ехал Ши Вэнь-гун. Но так как это был не просто конь, а, можно сказать, дракон, способный пробежать тысячу ли в день, то, увидев поднятую палицу, он перемахнул прямо через голову воина, который держал ее. Таким образом, Ши Вэнь-гун продолжал мчаться вперед. Черный туман, казалось, обволакивает его, густые тучи начинают давить. Холодный ветер свистел и бешено бил в лицо. Словно все пространство вокруг него заполнил собой дух Чао Гая, который опутал его и удерживал на месте.

Тогда Ши Вэнь-гун повернул коня и поехал обратно старой дорогой. Но тут он столкнулся с Янь Цином — Мотом. Он снова повернул коня, но навстречу ему попался Лу Цзюнь-и Нефритовый Цилинь.

— Куда бежишь, разбойник?! — закричал он.

С этими словами он ударил Ши Вэнь-гуна мечом в бок, и тот сразу же свалился с коня. Ши Вэнь-гуна связали и доставили в Цзэнтоуши. А Янь Цин, захватив коня-дракона, отправился прямо в главный лагерь. Когда Сун Цзян увидел коня, в душе у него смешались радость и гнев. Он был счастлив, что Лу Цзюнь-и сумел отличиться, но мысль о том, что Ши Вэнь-гун убил Чао Гая, вызывала в нем ярость. Враги вперили друг в друга взоры. Но прежде всего Сун Цзян приказал обезглавить Цзэн Шэна. Затем была истреблена от мала до велика вся семья Цзэнов. Деньги, ценности и продовольствие погрузили на подводы и, когда вернулись в Ляншаньбо, поделили добычу между всеми главарями. Получили награды также и бойцы всех отрядов.

А Гуань Шэн и Хуа Юн, выступившие со своими отрядами против правительственных войск, приближающихся из Цинчжоу и Линчжоу, вернулись в лагерь. Ни один из командиров не погиб в боях. Вместе с тем удалось отобрать коня-дракона, того самого, который светился ночью, как лев из нефрита. А об остальной добыче и говорить не приходится. Ши Вэнь-гуна поместили в повозку для преступников и, собрав все отряды, двинулись в Ляншаньбо. По дороге они не причинили ни малейшего вреда тем городам и деревням, через которые проходили.

Вернувшись в лагерь, все собрались в зал Верности и Справедливости перед алтарем, поставленным в честь духа Чао Гая. И тут Линь Чун попросил Сун Цзяна, чтобы он приказал волшебному писцу Сяо Жану написать поминальную молитву. После этого все без исключения вожди должны были одеться в траурные одежды и, громко причитая, совершить обряд поминовения. Затем Ши Вэнь-гуну рассекли грудь, вынули у него сердце и принесли его в жертву духу Чао Гая. После того как обряд был совершен, Сун Цзян тут же в зале Верности и Справедливости стал держать с главарями совет о том, кому быть начальником лагеря. Тогда У Юн сказал:

— Вы, уважаемый брат, будете старшим, Лу Цзюнь-и вторым после вас, а остальные братья останутся каждый на своем месте.

— Но ведь Небесный князь — Чао Гай, умирая, завещал нам следующее: «Человек, который захватит Ши Вэнь-гуна, кто бы он ни был, должен стать начальником Ляншаньбо», — возразил на это Сун Цзян. — И вот Лу Цзюнь-и захватил этого разбойника живым, доставил его в лагерь и принес жертву духу Чао Гая. Он отомстил за нанесенное оскорбление и смыл обиду. Что же здесь много разговаривать? Он должен быть главным начальником.

— Да разве осмелюсь я со своими скромными способностями и ничтожными заслугами занять столь почетное место! — воскликнул Лу Цзюнь-и. — Занять здесь даже самое последнее место я почту для себя за великую честь.

— Не подумайте, что я хочу казаться слишком скромным, — отвечал тогда Сун Цзян. — Но есть три вещи, в которых я уступаю вам, господин Лу Цзюнь-и. Это, во-первых, мой низкий рост и то, что я темнолицый. Вы же, уважаемый господин, обладаете солидной и внушительной внешностью, а также благородной осанкой. Тут уж никто не может сравниться с вами. Во-вторых, я был всего лишь маленьким чиновником, совершил преступление и бежал, спасая свою жизнь. Я от всей души благодарен уважаемым братьям, что они не отвергли меня и даже оказали мне честь, временно избрав на это почетное место. Вы же, почтенный господин, происходите из богатой и знатной семьи и давно уже завоевали себе славу доблестного и отважного героя. Никто из нас не может сравниться с вами в этом отношении. И, наконец, в-третьих, я недостаточно учен, чтобы служить государству, да и в военном деле не так искусен, чтобы управлять войском. Силы мои столь ничтожны, что я не в состоянии связать даже курицы, и ни одного боевого подвига не совершил. В то время как вы, уважаемый господин, сильны настолько, что можете один противостоять десятитысячному войску. Вы постигли все современные и древние науки, и в этом тоже никто не может превзойти вас. Вы один способны совершить то, чего мы не сделаем все вместе. Человек подобных достоинств как раз и должен стать начальником лагеря. В будущем, когда мы снова будем служить императору, вы, несомненно, совершите какой-нибудь выдающийся подвиг, получите высокий пост, и тогда нашим братьям тоже перепадет кое-что. Я решил это бесповоротно и прошу вас не отказываться больше.

Тут Лу Цзюнь-и склонился до земли и оказал:

— Уважаемый брат мой! Вы лишь напрасно утруждаете себя подобными разговорами. Я скорее умру, чем соглашусь с вашим предложением.

— Дорогой брат, — вмешался тут У Юн, — вы должны быть здесь главным, а Лу Цзюнь-и займет второе место. Такова воля всех. Если же вы будете упорствовать, уступая свое место другим, то бьюсь, что этим оттолкнете от себя людей.

Дело в том, что У Юн всегда присматривался к настроению других и потому сейчас был так решителен. В этот момент Черный вихрь — Ли Куй вдруг закричал:

— В Цзянчжоу я, рискуя своей жизнью, шел за тобой! Все стараются перед тобой заискивать. А мне никакой черт не страшен! Если ты и в дальнейшем будешь уступать свое место, я все разнесу здесь к дьяволу, и мы разлетимся подобно огню!

В этот момент У Сун заметил, что У Юн подает глазами знаки остальным, чтобы они высказывались. Тогда он выступил вперед и сказал:

— Уважаемый брат! Среди ваших подчиненных много таких, которые служили в правительственных войсках и выполняли волю императора! И все они на это место выбрали именно вас. Так разве согласятся они подчиниться кому-то другому?

— Мы семеро пришли первыми в этот лагерь, — начал Лю Тан. — И тогда же решили выбрать вас на почетное место. А теперь вы хотите уступить его человеку, который пришел к нам совсем недавно!

— Если вы, уважаемый брат, — загремел Лу Чжи-шэнь, — будете разводить столько церемоний, то мы все уйдем отсюда!

— Прекратим этот разговор, — оказал Сун Цзян. — Есть еще одно обстоятельство. Я посмотрю, какова будет воля неба, и тогда мы уже решим этот вопрос окончательно.

— Хотелось бы услышать, о чьем это высоком мнении вы говорите? — спросил У Юн.

— Есть два условия, — начал Сун Цзян.

И как будто так и должно было случиться, чтобы из-за этого в Ляншаньбо прибавилось два героя, а Дунпинфу снова постигло бедствие.

Поистине:

Тридцать шесть наибольших светил собралось в Ляншаньбо.

Меньших семьдесят два ночью в заводи темной стеклись.

О каких же двух делах сказал Сун Цзян, вы узнаете из следующей главы.

Глава 68

в которой рассказывается о том, как Ши Цзинь Девятидраконовый случайно попал в тюрьму в Дунпинфу и как Сун Цзян освободил Полководца с двумя пиками

Итак, вы знаете, что Сун Цзян, желая выполнить завещание Чао Гая, решил уступить Лу Цзюнь-и место в лагере. И когда остальные главари стали возражать, Сун Цзян сказал:

— Сейчас в нашем лагере не хватает денег и провианта. К востоку от Ляншаньбо расположено два богатых областных города — Дунпинфу и Дунчанфу. Мы никогда еще не беспокоили их населения, однако сейчас придется обратиться к ним за помощью. На двух билетиках мы напишем названия этих городов и бросим с Лу Цзюнь-и жребий. И вот тот из нас, кто первым возьмет доставшийся ему город, и будет начальником лагеря. Ну что, хорош мой план?

— Не плохой! — отвечал на это У Юн.

— Не говорите так, — воскликнул Лу Цзюнь-и. — Только вы, уважаемый брат, и можете быть начальником лагеря. А я стану служить вам!

Но слова Лу Цзюнь-и оставили без внимания и тут же поручили Справедливому судье — Пэй Сюаню написать два билетика. А затем, когда кончился обряд возжигания благовонных свечей и они совершили моление, каждый вытащил билетик. Сун Цзяну достался город Дунпинфу, а Лу Цзюнь-и — Дунчанфу. При этом все присутствующие почтительно молчали.

В тот же день был устроен пир, во время которого Сун Цзян распорядился, как распределить отряды. В подчинение Сун Цзяна назначались Линь Чун, Хуа Юн, Лю Тан, Шн Цзинь, Сюй Нин, Янь Шунь, Люй Фан, Го Шэн, Хань Тао, Пэн Цзи, Кун Мин, Кун Лян, Се Чжэнь, Се Бао, Коротконогий тигр — Ван Ин, Зеленая в один чжан, Сунь Эр-нян, Сунь Синь, тетушка Гу, Ши Юн, Ю Бао-сы, Ван Дин-лю и Дуань Цзин-чжу — всего двадцать три главаря больших и малых и отряд численностью в десять тысяч конных и пеших бойцов. Кроме того, в помощь ему была назначена еще лодочная флотилия во главе с тремя братьями Юань — Юань Сяо-эр, Юань Сяо-у и Юань Сяо-ци.

В отряде Лу Цзюнь-и насчитывалось двадцать четыре главаря больших и малых, в том числе У Юн, Гун-Сунь Шэн, Гуань Шэн, Ху-Янь Чжо, Чжу Тун, Лэй Хэн, Со Чао, Ян Чжи, Шань Тин-гуй, Вэй Дин-го, Сюань Цзань, Хао Сы-вэнь, Янь Цин, Ян Линь, Оу Пэн, Лин Чжэн, Ма Линь, Дэн Фэй, Ши Эль, Фань Жуй, Сян Чун, Ли Гунь, Ши Цянь и Бай Шэн, всего десять тысяч конных и пеших бойцов. Этому отряду, как и первому, в помощь была выделена лодочная флотилия под командой Ли Цзюня, Тун Вэя и Тун Мэна.

Остальные главари, а также раненые, оставались в Ляншаньбо для охраны лагеря. Когда распределение сил было закончено, Сун Цзян и подчиненные ему командиры повели отряды в наступление на Дунпинфу, а отряд Лу Цзюнь-и отправился в Дунчанфу. Они покинули гору одновременно. А надо зам сказать, что все это происходило в первый день третьего месяца. Пригревало солнце, дул легкий, приятный ветерок, все кругом зеленело. Словом, была самая благоприятная пора для боевых действий.

Но вернемся пока к Сун Цзяну. Следуя во главе своего отряда по направлению к Дунпинфу, он достиг городка Аньшаньчжэнь, расположенного всего лишь в сорока с лишним ли от Дунпинфу; решив сделать тут привал, он обратился ко всем со следующими словами:

— Начальник округа в Дунпинфу — Чэн Вань-ли и командир конного отряда — уроженцы города Шандан, округа Хэдун, восточнее реки Хуайхэ. Фамилия командира Дун, имя Пин. Он искусно владеет двумя пиками, и за это народ прозвал его «Полководец с двумя пиками». Человек этот необычайно отважен. И хоть сейчас мы идем походом на их город, однако с Дун Пином должны обойтись вежливо. Я хочу послать вперед двух человек с письмом, в котором мы сообщим о том, что идем на их город войной. Может быть, они выразят желание сдаться добровольно, в таком случае нам незачем вести туда все войско. А откажутся, тогда по крайней мере народ не будет на нас в обиде, когда нам придется губить людей. Кто хочет отвезти письмо?

Тут выступил вперед Ю Бао-сы.

— Я знаю Дун Пина и готов отвезти ему ваше письмо! — сказал он.

Вслед за ним вышел Ван Дин-лю.

— Я человек здесь еще новый, — начал он, — и ничего полезного пока не сделал для лагеря. Поэтому мне бы очень хотелось пойти с этим поручением в помощь Ю Бао-сы.

Сун Цзян остался этим очень доволен. Он тут же написал письмо, в котором извещал о начале войны, вручил его гонцам, и те отправились в путь. В письме говорилось, что они идут только за провиантом.

Между тем, когда начальнику округа Чэн Вань-ли стало известно о том, что Сун Цзян со своими войсками идет на Дунпинфу и уже расположился в Анынаньчжэне лагерем, он тотчас же пригласил к себе на совет командира конницы Полководца с двумя копьями — Дун Пина, чтобы обсудить с ним важные военные вопросы. И вот в тот момент, как они совещались, привратник доложил:

— От Сун Цзяна прибыли гонцы с письмом.

Начальник округа Чэн Вань-ли приказал ввести их.

Ю Бао-сы и Ван Дин-лю вошли, приветствовали хозяев и передали им письмо. Прочитав его, Чэн Вань-ли обратился к Дун Пину:

— Они хотят одолжить у нас деньги и провиант. Как же нам быть?

Тут Дун Пин пришел в ярость и закричал, чтобы гонцов вывели и немедленно казнили. Но начальник округа стал возражать:

— Нет, так нельзя! Еще в старину говорили: «Если два государства воюют между собой, посланцы не должны подвергаться казни». Поэтому подобный поступок с нашей стороны противоречил бы установленным правилам. Дадим им по двадцать палочных ударов и отпустим обратно. А там мы посмотрим, как они будут действовать.

Однако Дун Пин никак не мог успокоиться. Он приказал связать гонцов и до тех пор их бить, пока кожа с них не слезет, а после этого вышвырнуть из города. Вернувшись в лагерь, Ю Бао-сы и Ван Дин-лю со слезами докладывали Сун Цзяну:

— Этот Дун Пин мерзавец и грубиян! Если бы вы только знали, как ненавидит он нас!

Когда Сун Цзян узнал о том, что его посланцев избили, сердце его переполнилось гневом. Он решил немедленно выступить в поход и сравнять город с землей. Однако вначале он приказал устроить Ю Бао-сы и Ван Дин-лю на подводу и отправить их в горы на излечение. Тут выступил вперед Ши Цзинь Девятидраконовый и сказал:

— Когда я жил в Дунпинфу, у меня в одном увеселительном домике была подруга по имени Ли Шуй-лань, что значит «Спящая Орхидея». Мы частенько видались с ней. Надо бы мне сейчас взять побольше денег и тайно проникнуть в город. Я бы смог остановиться у нее и пожить некоторое время. А в день, который вы назначите для нападения, я заберусь на сторожевую башню, и, как только Дун Пин выедет из города, чтобы завязать с вами бой, подожгу ее. Таким образом, нам легче будет добиться большого успеха.

— Замечательно! — воскликнул Сун Цзян.

Он тут же приказал принести золота и серебра для Ши Цзиня, которые тот увязал в свой узел. Спрятав у себя оружие и распрощавшись со всеми, Ши Цзинь собрался идти. Сун Цзян напутствовал его такими словами:

— Дорогой брат! Хорошенько следите за тем, когда наступит удобный момент. А я с отрядом пока буду стоять здесь.

Итак, Ши Цзинь отправился в путь. Пробравшись в город, он прошел прямо в дом Ли Шуй-лань, расположенный в западном районе. Когда отец девушки увидел Ши Цзиня, он вначале сильно перепугался, а затем ввел его в дом и позвал дочь. Ли Шуй-лань поздоровалась с Ши Цзинем, провела его к себе наверх и, когда они уселись, спросила:

— Где же ты пропадал все это время? Я слышала, что теперь ты один из главарей в Ляншаньбо. Здесь висели даже объявления властей, в которых предлагалось изловить тебя. А за последние два дня только и разговоров о том, что Сун Цзян идет на наш город за провиантом. Но как же ты все-таки очутился здесь?

— Обманывать тебя я не стану. Я действительно стал одним из главарей в Ляншаньбо, но ничего полезного еще для лагеря не сделал. И вот сейчас, когда наш начальник повел свой отряд на ваш город для того, чтобы достать здесь продовольствие, я ему все рассказал о наших с тобой отношениях. А прибыл я сюда на разведку. Принес тебе в подарок узелок с золотом и серебром. Только смотри никому не говори об этом. Когда все будет закончено, я возьму тебя вместе с семьей в горы, и там мы заживем припеваючи.

Ли Шуй-лань растерялась, но все же согласилась делать так, как он велел, и взяла деньга. Она принесла вина и закусок, стала угощать его, а потом пошла советоваться с отцом.

— Раньше, когда он был моим постоянным гостем, — сказала она, — он всегда вел себя прилично. Я разрешала ему в любое время навещать меня. Однако сейчас он связался с лихими людьми, и если потом как-нибудь раскроется, что он бывал у меня, то нам не сдобровать.

— Удальцов Сун Цзяна из лагеря Ляншаньбо сердить не следует, — сказал отец. — Ни один город не мог устоять перед его войском. И если мы что-нибудь скажем, то они, когда придут сюда, непременно разделаются с нами.

— Старый дурень! — сердито перебила его жена. — Да что ты понимаешь! Еще в старину люди говорили: «Если к тебе под рубаху заберется оса, надо поскорее сбросить рубаху». Тому, кто сам приходит с повинной, и грех прощается: таков уж закон Поднебесной. Сейчас же иди в управление и расскажи обо всем. Пусть его заберут. И не будет у нас никаких неприятностей!

— Но ведь он дал дочери очень много золота и серебра, так разве можем мы не помочь ему?! — пробовал было возражать старик.

— Ну какой же ты болван! — снова накинулась на него старуха. — Всякую чепуху мелешь. Сколько людей загублено в нашем заведении, им и счету нет! Так стоит ли говорить об одном человеке! Если ты сейчас же не пойдешь в управление, я сама пойду и донесу на него! Да заодно и про тебя расскажу!

— Ну ладно, хватит тебе! — сказал старик. — Скажи дочери, чтобы она получше ухаживала за ним и постаралась задержать. Как бы не спугнуть его, не то он скроется. Обождите, я пойду скажу о нем стражникам, а когда его заберут, мы пойдем в управление и заявим о нем.

Между тем, когда Ли Шуй-лань вернулась наверх, Ши Цзинь заметил по ее лицу, что она взволнована, и спросил:

— Что-нибудь случилось? Почему ты такая испуганная и расстроенная?

— Да это я, подымаясь по лестнице, оступилась и чуть было не упала. Вот и испугалась немного.

Прошло ровно столько времени, сколько нужно, для того чтобы выпить чашку чая. Вдруг на лестнице послышались шаги — кто-то быстро бежал вверх. В тот же момент за окном раздались крики, и в дом ворвалось несколько десятков стражников. Они схватили Ши Цзиня, связали его так, что он стал походить на связанного льва, и доставили прямо в управление округом. Увидев его, начальник округа Чэн Вань-ли начал браниться.

— Ну и мерзавец же ты, — кричал он. — Как это ты осмелился один заявиться сюда на разведку? Ведь если бы отец Ли Шуй-лань не донес на тебя, жители нашего города могли бы здорово пострадать. Ну-ка, живее выкладывай, зачем тебя послал сюда Сун Цзян?

Но Ши Цзинь молчал.

— Это закоренелый разбойник, — сказал тогда Дун Пин. — Без палок от него ничего не добьешься.

— Ну-ка, вздуйте как следует этого негодяя, — приказал начальник округа.

Стражники и тюремные надзиратели попрыскали Ши Цзиню на ноги холодной водой, а затем сто раз ударили его по каждой ноге. Но сколько Ши Цзиня ни били, он не проронил ни слова. Тогда Дун Пин сказал:

— Надо надеть на этого мерзавца большую кангу и деревянные наручники и бросить его в камеру смертников. А когда поймаем Сун Цзяна, тогда их вместе отправим в столицу на казнь.

Между прочим, надо вам сказать, что когда Ши Цзинь отправился в город, Сун Цзян обо всем подробно написал У Юну. И когда, читая письмо, У Юн дошел до того места, где говорилось о том, что Ши Цзинь отправился на разведку и остановился в доме певички Ли Шуй-лань, он сильно ветревожился и рассказал обо всем Лу Цзюнь-и. После этого оба они немедленно отправились к Сун Цзяну. Встретившись с ним, У Юн спросил:

— Кто послал Ши Цзиня в город?

— Да он сам захотел пойти туда, — отвечал Сун Цзян. — Он сказал, что девица Ли его старая возлюбленная, что между ними очень хорошие отношения и поэтому он решил пойти прямо к ней.

— Вы допустили небольшую ошибку, уважаемый начальник, — сказал У Юн. — Если бы я был здесь, то ни за что бы не пустил его. Так уж издавна ведется, что в доме проститутки с охотой встречают новых гостей и стараются не принимать завсегдатаев. Сколько хороших людей погибло в этих домах! И все потому, что эти девицы непостоянны, как проточная вода! Даже если бы у нее действительно было какое-нибудь глубокое чувство к Ши Цзиню или она испытывала бы благодарность к нему, то и тогда ему не избежать лап коварной старухи! Словом, хватит он там горя!

Тогда Сун Цзян стал советоваться с У Юном, что делать дальше. У Юн позвал тетушку Гу и сказал ей:

— Придется попросить вас отправиться в путь. Нарядитесь нищенкой, постарайтесь проникнуть в город и там просите милостыню. Как только заметите что-нибудь неладное, немедленно возвращайтесь. Если же Ши Цзинь попал в тюрьму, пойдите туда и упросите надзирателя впустить вас под тем предлогом, что вы хотите передать Ши Цзиню чашку каши за ту милость, которую он оказал вам раньше. А когда встретитесь с Ши Цзинем, то потихоньку передайте ему, что мы в последний день месяца вечером обязательно нападем на город. В суматохе он сможет бежать, пусть приготовится. А вы в день нападения устройте пожар, что будет служить нам сигналом. Тогда мы ворвемся в город и легко завершим свое дело. А вам, уважаемый брат, — обратился он к Сун Цзяну, — я советую сначала напасть на уездный город Вэньсянь. Население его, конечно, бросится бежать в Дунпинфу. Этим воспользуется тетушка Гу. Она смешается с толпой беженцев и незаметно войдет в город.

Разъяснив подробно свой план, У Юн сел на коня и вернулся в Дунчанфу. Тем временем Сун Цзян поручил Се Чжэню и Се Бао, во главе отряда в пятьсот с лишним человек, напасть на Вэньсянь. И действительно весь народ, поддерживая стариков, с младенцами на руках, подобно крысам, бросился в Дунпинфу, спасая свою жизнь.

А теперь расскажем о тетушке Гу. Растрепав волосы и нарядившись в лохмотья, она смешалась с толпой, проникла в город и стала бродить по улицам, прося милостыню. Наконец, она подошла к воротам управления и услышала там, что Ши Цзинь действительно заключен в тюрьму. На следующий день она с чашкой еды отправилась к тюрьме и стала там прогуливаться. Вскоре она заметила выходившего из тюрьмы старого стражника. Она низко поклонилась ему, и слезы ручьем полились из ее глаз.

— Ты что, старуха, плачешь? — спросил ее стражник.

— Господин Ши Цзинь, которого посадили в тюрьму, когда-то был моим хозяином. Прошло уже десять лет, с тех пор как мы расстались с ним. Я слышала, что он разъезжал и занимался торговлей, а за что попал в тюрьму, не знаю. Здесь некому помочь ему. Вот я и собрала чашку еды и принесла ему, чтобы он утолил свой голод. Уважаемый брат, пожалейте меня, старуху, и проводите к нему. Такой поступок будет цениться выше, чем если бы вы построили пагоду в семь ярусов!

— Но ведь он разбойник из Ляншаньбо и совершил преступление, которое карается смертной казнью, — выслушав ее, отвечал стражник. — Кто же осмелится провести тебя к нему?

— Такова уж значит его судьба умереть от меча или от четвертования, — сказала тетушка Гу. — Но сейчас сжальтесь надо мной и проводите меня к нему. Я передам ему. чашку супа и хоть этим отплачу за его прежнюю доброту ко мне.

Сказав это, она снова заплакала. Глядя на нее, стражник думал: «Мужчину, конечно, нельзя было бы пустить туда. Ну, а что может сделать женщина?»

И он провел тетушку Гу в тюрьму. На Ши Цзине была тяжелая канга, а вокруг пояса железная цепь. Увидев тетушку Гу, Ши Цзинь до того перепугался, что не мог слова вымолвить. А тетушка Гу, притворившись, что заливается от горя слезами, стала кормить его. В это время к ним подошел другой надзиратель и закричал:

— Этот злодей осужден на смерть. Даже ветер не должен к нему проникать. Кто же это тебе разрешил принести ему еду? Сейчас же убирайся отсюда, пока не всыпали как следует!

Не пришлось тетушке Гу задерживаться в тюрьме. Она успела лишь сказать Ши Цзиню:

— Постарайся бежать в последнюю ночь месяца!

Ши Цзинь хотел было спросить ее, что это значит, но надзиратель уже выгнал тетушку Гу. Ши Цзинь успел расслышать всего три слова: «последнюю ночь месяца».

А надо вам сказать, что третий месяц в этом году был с лишним днем. И вот, когда наступило двадцать девятое число, Ши Цзинь, увидев двух беседующих между собой надзирателей, спросил их:

— Какое сегодня число?

Один из надзирателей, перепутав дни, оказал: — Сегодня последний день месяца. К вечеру надо будет купить бумажных жертвенных предметов и принести жертву странствующим духам.

Услышав это, Ши Цзинь никак не мог дождаться наступления вечера. И вот, когда полупьяный надзиратель подвел его к уборной, Ши Цзинь умышленно спросил его:

— Кто это стоит у тебя за спиной?

Надзиратель попался на удочку и обернулся. Тогда Ши Цзинь сорвал с себя кангу и, размахнувшись ею, так хватил стражника по лицу, что тот сразу же повалился на землю. Затем он камнем разбил на себе наручники и с вытаращенными глазами ринулся во двор начальника тюрьмы. Находившиеся там стражники были пьяны. Некоторых из них Ши Цзинь прикончил на месте, остальным удалось бежать. Распахнув ворота тюрьмы, Ши Цзинь стал ожидать, когда придут ему на помощь. Между прочим, он освободил всех заключенных, которых было человек шестьдесят. В тюрьме поднялся шум и гам.

О случившемся донесли начальнику округа. Чэн Вань-ли от страха даже посерел. Он срочно вызвал к себе командира конницы Дун Пина и стал с ним совещаться.

— В городе, конечно, снуют шпионы, посланные разбойниками, — сказал Дун Пин. — Сейчас необходимо послать к тюрьме побольше людей, чтобы окружить этого разбойника. Что касается меня, то я воспользуюсь этим случаем, выведу свои войска из города и захвачу Сун Цзяна. Вы же, ваша милость, крепко охраняйте город и отправьте к воротам тюрьмы несколько десятков стражников, чтобы никто не мог бежать оттуда.

После этого Дун Пин сел на коня, захватил с собой отряд и покинул город. А начальник округа приказал всем надзирателям, стражникам и охране идти к тюрьме, и они, вооруженные копьями и палицами, с шумом и криком ринулись туда. Не рискуя показаться, Ши Цэинь продолжал оставаться в тюрьме. Те же, что находились около тюрьмы, не решались входить в нее. Тетушка Гу пришла в полное отчаяние.

Между тем командующий Дун Пин в четвертую стражу сел на коня и повел своих всадников на лагерь Сун Цзяна. Когда дозорные сообщили эту новость Сун Цзяну, он сказал:

— Значит, с тетушкой Гу в городе стряслась беда. Ну, теперь нам надо приготовиться к отпору врага.

Он тут же отдал приказ по отрядам, и вскоре все были готовы к бою. Только что начало светать. Отряды Сун Цзяна встретились с всадниками Дун Пина. Когда обе стороны расположились в боевом порядке, Дун Пин выехал из рядов.

Надо вам сказать, что Дун Пин был от природы очень одаренным человеком: хорошо разбирался в разных верованиях и учениях, играл и на флейте и на струнных инструментах. В провинциях Шаньдун и Хэбэй он был известен под прозвищем «Полководца с двумя пиками».

И вот когда Сун Цзян, выехав перед строем, увидел статную и стройную фигуру Дун Пина, он сразу же ему понравился. На прикрепленном к колчану со стрелами небольшом флажке Дун Пина было написано: «Доблестный полководец с двумя копьями, красавец, князь, владетель десяти тысяч семейств».

Сун Цзян приказал Хань Тао выехать из рядов и сразиться с противником. Держа в руках копье с железным наконечником, Хань Тао понесся навстречу Дун Пину. Но тот так ловко парировал все удары своими копьями, что с ним решительно ничего нельзя было сделать. Тогда Сун Цзян приказал Сюй Нину Золотой пике выехать на помощь Хань Тао. Вооруженный пикой с крюками, Сюй Нин вылетел на своем коне и схватился с Дун Пином. Уже больше пятидесяти раз съезжались противники, но так и нельзя было сказать, на чьей стороне перевес. Бой затянулся, и Сун Цзян, опасаясь, что Сюй Нин может проиграть, приказал бить в гонг и отозвать его. Сюй Нин повернул коня и отъехал к своим. Но Дун Пин, подняв вверх, свои пики, ринулся за ним и врезался в ряды Сун Цзяна. Сун Цзян решил воспользоваться этим моментом, взмахнул своей плеткой, и в тот же миг бойцы плотным кольцом окружили Дун Пина. Сун Цзян с холма наблюдал за происходящим. Если Дун Пин пытался повернуть на восток, Сун Цзян подавал знак флажком, и его бойцы устремлялись туда и снова окружали Дун Пина. Когда же Дун Пин пробовал бежать на запад, бойцы Сун Цзяна по сигналу снова окружали его. Так метался Дун Пин, отбиваясь своими двумя копьями, и только вечером ему удалось прорваться сквозь строй противника и ускакать. Сун Цзян не стал преследовать его. Дун Пин же, убедившись в том, что не может выиграть боя, отозвал своих солдат и в тот же вечер вернулся в город.

А Сун Цзян ночью поднял свой отряд и подвел его к стенам города, который окружил со всех сторон. Между тем тетушка Гу так и не решалась устраивать пожара, а Ши Цзинь боялся выйти из тюрьмы. Вот они и ждали друг друга.

Теперь надо рассказать еще о том, что у начальника округа Чэн Вань-ли была дочь необычайной красоты. Дун Пин, который не был еще женат, не раз уже засылал сватов, желая породниться с начальником округа. Однако Чэн Вань-ля не соглашался. Из-за этого они недолюбливали друг друга, однако виду не показывали, и внешне отношения у них были самые хорошие. И вот, вернувшись Е этот вечер в город, Дун Пин, пользуясь создавшейся обстановкой, решил еще раз послать к начальнику округа своего доверенного человека, с предложением породниться. Тогда начальник округа заявил посланцу:

— Я гражданский чиновник, а он человек военный. Я счел бы за честь для себя принять в дом такого зятя. Но сейчас, когда к городу подошли разбойники и создалось столь опасное положение, мое согласие на этот брак послужило бы лишь поводом для насмешек и издевательств. Вот отгоним разбойников, наведем в городе порядок, все успокоится, а тогда и о свадьбе поговорим.

Все это посланец передал Дун Пину. Дун Пин как будто согласился с доводами начальника, но в душе был недоволен, так как опасался, что и в будущем начальник снова откажет ему.

Всю ночь Сун Цзян атаковал город, и начальник округа торопил Дун Пина поскорее вступить с противником в бой. Дун Пин рассвирепел. Облачившись в боевые доспехи, он сел на коня, во главе всего войска выехал из города и с боем ринулся на противника. Сун Цзян, находившийся впереди своего отряда под знаменами, крикнул:

— Что же это ты за храбрец такой, что решил один выступить против моих десяти тысяч отважных бойцов и тысячи грозных полководцев! Сдавайся сам, да поживее! Тогда я сохраню тебе жизнь!

— Ах ты, ничтожество! клейменый чиновник! — закричал в ответ разъяренный Дун Пин. — Да как ты, разбойник, достойный лишь смерти, смеешь произносить мятежные речи?!

С этими словами он поднял оба свои копья и бросился на Сун Цзяна. Находившиеся рядом с Сун Цзяном, Линь Чун слева, а Хуа Юн справа, с оружием в руках выскочили вперед и вступили в бой. Но после нескольких схваток с Дун Пином они повернули и бросились бежать. Сун Цзян со своим отрядом притворился, что потерпел поражение и все его бойцы разбежались. Тогда Дун Пин, желая проявить отвагу, подхлестнул коня и бросился за Сун Цзяном в погоню. А тот бежал не останавливаясь до самого уезда Шоучунь. Дун Пин преследовал его по пятам. И вот, когда они отъехали от города уже на несколько десятков ли, им попалась деревня. Там двумя рядами тянулись крытые соломой хижины, а между ними пролегал почтовый тракт.

Дун Пин, которому и в голову не приходило, что Сун Цзян действует по заранее задуманному плану, то и дело хлестал своего коня и мчался вслед за убегающими. А Сун Цзян, зная, как отважен Дун Пин, еще накануне приказал Коротконогому тигру — Ван Ину, Зеленой в один чжан, Чжан Цину и Сунь Эр-нян взять с собой сотню бойцов и укрыться в хижинах этого селения. Он велел также расставить арканы для лошадей и, чтобы не было видно, сверху засыпать их землей. Затем по сигналу, который будет дан ударом в гонг, следует привести эти арканы в готовность и захватить Дун Пина.

Итак, продолжая преследовать противника, Дун Пин доехал до этого самого селения. Вдруг он услышал позади себя голоса Кун Мина и Кун Ляна, которые громко крикнули:

— Руки прочь от нашего начальника!

А когда Дун Пин поровнялся с хижинами, ударили в гонг. В тот же момент ворота домов распахнулись и дорогу ему преградили натянутые веревки. Тогда Дун Пин повернул коня в другую сторону, но и там были арканы. Конь Дун Пина зацепился и вместе с седоком попал в ловушку. Тут откуда ни возьмись выскочили Зеленая, Коротконогий тигр — Ван Ин, а справа Чжан Цин и Сунь Эр-нян. Все они бросились на Дун Пина, и он оказался в плену. С него сдернули шлем и кольчугу, а также отобрали копье и коня. После этого женщины-главари связали ему веревками руки за спиной и, неся стальные мечи, повели его к Сун Цзяну.

А Сун Цзян тем временем миновал селения, остановил своего коня и под тенью зеленого тополя стал ожидать. Увидев двух женщин главарей, ведущих к нему Дун Пина, он сразу же закричал на них:

— Убирайтесь отсюда, я же велел вам пригласить ко мне полководца Дун Пина, как же вы посмели связать его?!

Женщины, бормоча извинения, удалились. Тогда Сун Цзян поспешно слез с коня, подошел к Дун Пину, сам развязал на нем веревки и, сняв с себя надетый поверх кольчуги шелковый халат, накинул его на Дун Пина. После этого он поклонился ему до земли. Дун Пин поспешил ответить Сун Цзяну столь же почтительным поклоном. И тут Сун Цзян повел такую речь:

— Если бы вы, уважаемый полководец, не почли для себя унизительным, я предложил бы вам стать главарем в Лян-шаньбо.

— Я пленник ваш, — отвечал на это Дун Пин, — и даже самую лютую казнь счел бы заслуженным наказанием. Но, к великому счастью, вы решили пощадить меня. Однако не смею даже думать о том, чтобы стать главарем в вашем лагере.

— У нас в Ляншаньбо провиант на исходе, — сказал ему Сун Цзян. — Только лишь поэтому мы и прибыли в Дунпинфу. Других намерений у нас не было.

— Этот негодяй Чэн Вань-ли, — стал рассказывать Дун Пин, — был раньше учителем в доме Тун Гуаня. Благодаря этому он и получил такой высокий пост. Так разве может он не притеснять народ? Если вы, уважаемый начальник, согласитесь отпустить меня сейчас в Дунпинфу, то я пойду на хитрость и сделаю так, что они откроют ворота. Тогда вы сможете ворваться в город и взять там деньги и провиант. Этим же я и отблагодарю вас за вашу милость.

Эти слова очень обрадовали Сун Цзяна, и он приказал своим подчиненным принести Дун Пину шлем, латы и копье, а также вернуть ему коня. Облачившись в боевые доспехи, Дун Пин сел на коня. Итак, они все вместе тронулись з путь. Дун Пин ехал впереди, а Сун Цзян со своим отрядом следовал за ним. Знамена были свернуты. Когда они подъехали к городской стене, Дун Пин выехал вперед и громко крикнул:

— Эй вы, там, на стене! живее открывайте ворота!

При свете факелов охрана узнала командира Дун Пина, тотчас же открыла ворота и опустила подъемный мост. Подстегнув своего коня, Дун Пин поскакал к воротам и сразу же сорвал железный замок. Сун Цзян со своими бойцами следовал за ним по пятам. Так удалось им ворваться в город. Сун Цзян сразу же отдал приказ о том, чтобы населению не причинять ни малейшего ущерба, а также не устраивать пожаров.

Что же касается Дун Пина, то он проехал прямо в дом начальника Чэн Вань-ли и перебил всю его семью, а красавицу дочь взял себе. По приказу Сун Цзяна открыли тюрьму, и Ши Цзинь вышел на свободу. Затем была вскрыта казна, и все деньги и ценности перешли в руки разбойников. Из амбаров забрали все продовольствие, нагрузили повозки зерном и рисом и прежде всего послали их под охраной в Цзиньшатань и Ляншаньбо, чтобы передать главарям — трем братьям Юань, и переправить в горы. Ши Цзинь во главе нескольких человек отправился в западную часть города в дом Ли Шуй-лань, и уничтожил всю семью своей любовницы, старых и молодых, больших и малых, а трупы их изрубил на куски.

Сун Цзян роздал жителям все имущество правителя округа и велел вывесить на улицах указ: «Окружные чиновники, причинявшие вред народу, уничтожены; вы — добрые люди — можете спокойно заниматься своим делом».

Объявив это, он собрал войско и двинулся в обратный путь. Когда все военачальники снова добрались до Аньшаньчжэня, они увидели тут примчавшегося Бай-шэна Дневную крысу, который доложил о сражении в Дунчанфу.

При таком известии Сун Цзян сдвинул брови и от удивления вытаращил глаза.

— За мной, братья! — крикнул он. — Мы не пойдем в горы!

Поистине:

И снова храбрецы из Ляншаньбо

В Дунчан, спеша, направились на бой.

О том, как Сун Цзян повел свои войска, вы узнаете из следующей главы.

Глава 69

повествующая о том, как Чжан Цин, по прозвищу «Стрела без оперения», камнями избил героев и как Сун Цзян бросил провиант, но захватил воина

Итак, Сун Цзян разгромил Дунпинфу и, собрав свои войска в Аньшаньчжэне, хотел возвращаться в лагерь Ляншаньбо. Но в этот самый момент прибыл Бай-шэн и сообщил о том, что Лу Цзюнь-и уже дважды атаковал Дунчанфу и оба раза потерпел поражение.

— У них там в городе, — докладывал Бай-шэн, — есть один грозный полководец по имени Чжан Цин. Он уроженец Чжандэ и происходит из военной семьи. Чжан Цин настолько искусен в метании камней, что никогда не бьет мимо. Народ прозвал его «Стрела без оперения». Под его началом служат два помощника; одного из них зовут Гун Ван Тигр с пятнистой шеей. Все тело его разрисовано наподобие шкуры тигра, а на шее изображена голова тигра. Он искусно мечет дротики, сидя на коне. Второго зовут Дин Дэ-сунь Раненный стрелой тигр. Он весь покрыт шрамами, даже на лице и на шее у него заметны следы ранений. Дин Дэ-сунь, сидя на коне, мастерски бросает копье с рогатинами. Когда господин Лу Цзюнь-и подошел к городу, в течение десяти дней никто не показывался оттуда, чтобы вступить в бой. А позавчера выехал, наконец, Чжан Цин. В бой с ним с нашей стороны вступил Хао Сы-вэнь. После нескольких схваток Чжан Цин бросился бежать. Хао Сы-вэнь погнался за ним, но, раненный в голову брошенным в него камнем, полетел с коня. Тут Янь Цин пустил стрелу прямо в лошадь Чжан Цина и таким образом спас Хао Сы-вэня. Однако бой был проигран. На следующий день Владыка демонов — Фань Жуй, вместе с Сян Чуном и Ли Гунем, подняв свои щиты; выехали вперед, чтобы сразиться с врагом. Но тут Дин Дэ-сунь неожиданно метнул в них зубчатое копье и попал прямо в Сян Чуна. Таким образом, сражение снова было проиграно. Сейчас наши раненые помещены в лодку и находятся на излечении. Командующий спешно послал меня к вам, уважаемый начальник, сообщить об этом и просить вас срочно оказать ему помощь.

Выслушав его, Сун Цзян тяжело вздохнул и, обращаясь к своим воинам, воскликнул:

— Ну и не везет же этому господину Лу Цзюнь-и! Я нарочно дал ему в помощь военного советника У Юна и Гун-Сунь Шэна, рассчитывая, что он сразу же возьмет город и по праву займет главное место в лагере. Кто же мог подумать, что он столкнется с непобедимым противником! Но раз уж все так обернулось, мы, братья, должны помочь ему.

И он тут же отдал приказ всем отрядам выступать в поход. Военачальники сели на коней и вслед за Сун Цзяном отправились в Дунчан. Там их встретил Лу Цзюнь-и и его люди, которые рассказали, что произошло. Итак, решено было расположиться здесь лагерем.

Они как раз совещались о том, как им быть дальше, когда появился один из бойцов и доложил о том, что Чжан Цин Стрела без оперения вызывает их на бой. Сун Цзян приказал всем тотчас же выступить и расположиться в боевом порядке на широкой равнине. Все главари, как большие так и малые, сели на своих коней, выехали вслед за Сун Цзяном перед фронтом и остановились под знаменами. Трижды ударили в барабан, и Чжан Цин на своем коне выскочил вперед. Вздымая тучи пыли, он промчался несколько раз вдоль передней линии. В тот же момент из рядов знаменосцев слева вылетел Гун Ван Тигр с пятнистой шеей, а справа — Дин Дэ-сунь Раненный стрелой тигр. Все втроем они выехали вперед, и Чжан Цин, указывая на Сун Цзяна, крикнул:

— Эй ты, разбойник из болотных камышей! Не хочешь ли сразиться со мной?

— Кто желает вступить в бой с этим человеком? — спросил в свою очередь Сун Цзян.

Сейчас же из рядов его отряда, вооруженный пикой с серповидными крючьями, выскочил всадник на вздыбленном коне. Сун Цзян узнал в нем Сюй Нина Золотое копье и с одобрением оказал:

— Вот это достойный противник!

Припустив своего коня, Сюй Нин полетел навстречу Чжан Цину, и всадники, держа наготове копья, схватились друг с другом. Но не успели они съехаться в пятый раз, как Чжан Цин бросился бежать. Сюй Нин погнался за ним. Тогда Чжан Цин, притворившись, что собирается левой рукой метнуть копье, засунул правую в шелковый мешок и достал оттуда камень, и вот когда Сюй Нин был уже совсем близко, Чжан Цин обернулся и запустил в него камнем, угодив прямо между глаз. Сюй Нин кувырком полетел с коня. Тогда Гун Ван и Дин Дэ-сунь бросились вперед, чтобы схватить его. Но и у Сун Цзяна было кому сражаться. Из его рядов выскочили на конях Люй Фан и Го Шэн и с трезубцами в руках бросились вперед. Выручив Сюй Нина, оба воина вернулись к своему отряду. Все это до того напугало Сун Цзяна и его друзей, что они даже в лице изменились.

Сун Цзян снова обратился к главарям с вопросом, кто из них хотел бы продолжить бой. Но не успел он договорить, как из-за его спины выскочил воин. Это был не кто иной, как Золотистый татр — Янь Шунь. Сун Цзян хотел было удержать его, но всадник ускакал. Итак, между Янь Шунем и Чжан Цином начался бой. Но очень скоро Янь Шунь почувствовал, что не в силах устоять перед противником и, повернув коня, поскакал прочь. Чжан Цин преследовал его. Достав камень, он прицелился Янь Шуню в то место на спине, против которого находилось сердце. Камень с такой силой стукнул о панцырь, что от удара раздался гул. Но Янь Шунь, пригнувшись к седлу, ускакал прочь.

— Да чего бояться какого-то мерзавца! — громко крикнул кто-то. И в тот же миг из рядов, пришпорив своего коня, с секирой в руках вылетел воин. Это был Непобедимый полководец — Хань Тао. Он молча вступил в бой с Чжан Цином. Всадники налетели друг на друга и стали издавать воинственные кличи. Хань Тао хотелось, чтобы Сун Цзян видел всю его отвагу, и потому яростно бился с Чжан Цином. Но не успели они схватиться и десяти раз, как Чжан Цин поскакал прочь. А Хань Тао, опасаясь, как бы Чжан Цин и в него не запустил камнем, не стал преследовать его. Увидев, что никто не гонится за ним, Чжан Цин повернул коня и ринулся вслед за противником. И вот в тот момент, когда Хань Тао хотел поднять копье и броситься на врага, Чжан Цин, потихоньку приготовивший камень, нацелился и попал прямо в переносищу Хань Тао; у того из носу хлынула кровь, и он поскакал к своему отряду.

Наблюдая за боем, Пэн Цзи рассвирепел и, не дожидаясь, пока Сун Цзян отдаст приказ, поднял свое копье с трезубцами и верхом на коне ринулся на Чжан Цина. Но не успели они съехаться, как Чжан Цин снова незаметно вытащил камень и метнул его прямо в лицо Пэн Цзи. Тот выронил копье и, повернув коня, ускакал. Таким образом, уже несколько человек из командиров Сун Цзяна потерпели поражение. В сердце начальника закралась тревога, и он хотел отступить, как вдруг из-за спины Лу Цзюнь-и кто-то громко крикнул:

— Если мы сегодня падем духом, то как сможем воевать после? Вот, смотрите, попадет ли он в меня своим камнем?!

Сун Цзян узнал в говорившем Безобразного зятя — Сюань Цзаня. Пришпорив коня и вращая меч, он ринулся на Чжан-Цина.

— Да знаешь ли ты, что такое искусство метания камней? — воскликнул Чжан Цин. — Сколько бы воинов ни сражалось со мной, я всех заставлю бежать.

— Так это ты бил других! — крикнул Сюань Цзань. — А вот посмотрим, что сможешь ты сделать со мной?!

Но не успел он договорить, как Чжан Цин замахнулся, и камень угодил прямо в рот Сюань Цзаню. Тот сразу же свалился с коня. Гун Ван и Дин Дэ-сунь хотели захватить его в плен, но это им не удалось. Все люди Сун Цзяна, а их было много, поспешили на выручку к Сюань Цзаню.

Сун Цзяна охватил страшный гнев. Он взял свой волшебный меч, отрезал от одежды кусок материи и торжественно произнес:

— Клянусь, что я не уйду отсюда, пока не поймаю этого человека!

Тогда Ху-Янь Чжо опросил Сун Цзяна:

— Уважаемый начальник, что значат ваши слова? Выходит, все мы ничего не стоим?

Тут он пришпорил своего вороного с белоснежными копытами коня и выехал перед строем. Отчаянно ругаясь, он кричал Чжан Цину:

— Слышал ли ты когда-нибудь о полководце Ху-Янь Чжо? Эх, и любят же меня за силу и отвагу!

— Ты опозорил честь императорского дома, битый полководец! — заорал Чжан Цин. — Что ж, и тебе захотелось испытать могучую силу моего искусства?!

Не договорив, он метнул камень. Ху-Янь Чжо взмахнул своими плетками, но камень угодил ему прямо в запястье. Рука Ху-Янь Чжо как-то сразу повисла, и он, не в состоянии больше действовать плетками, вернулся к своему отряду.

— Командиры конных отрядов все ранены! — крикнул Сун Цзяя. — Кто из пеших командиров отважится схватить этого мерзавца?!

И тут с мечом в руках, гордо выпятив грудь, выступил Лю Тан, готовый к бою. Но Чжан Цин, увидев его, расхохотался и стал браниться.

— Эх вы, горе-вояки! — кричал он. — Раз конные командиры потерпели поражение, так куда же вы, пешие, лезете?

Насмешка Чжан Цина разозлила Лю Тана, и он ринулся на противника. Однако тот не стал драться и поскакал к своим. Но Лю Тан погнался за ним. И вот между всадником и пешим начался бой. А надо вам оказать, что Лю Тан по характеру был человеком горячим. Поторопившись, он взмахнул мечом, но попал не в Чжан Цина, а в его коня. От боли конь лягнул задними ногами и так хлестнул Лю Тана хвостом по лицу, что у того в глазах потемнело. А тут еще Чжан Цин запустил в него камнем. И Лю Тан повалился на землю. Он попытался подняться, но к нему бросилось несколько человек из отряда противника, которые поволокли его к себе в отряд.

— Кто спасет Лю Тана?! — громко крикнул Сун Цзян. На этот раз пришпорил коня Черномордый зверь — Ян Чжи и, размахивая своим мечом, ринулся на Чжан Цина. Тот поехал Ян Чжи навстречу с копьем в руках и притворился, что хочет сразиться с ним. Но когда Ян Чжи размахнулся и хотел ударить Чжан Цина, тот наклонился к стременам, и удар Ян Чжи не попал в цель. Затем Чжан Цин схватил камень и с криком: «Лети!» — бросил его, но камень пролетел под рукой у Ян Чжи. Тогда Чжан Цин метнул еще один камень, который с грохотом ударился о шлем Ян Чжи. Последний до того напугался, что потерял всякую охоту продолжать бой и, пригнувшись к луке седла, ускакал прочь. Тут Сун Цзян стал размышлять: «Если мы утратим сегодня наш боевой дух, то как сможем вернуться в Ляншаньбо? Кто поможет мне избежать подобного позора?»

Тут Чжу Тун взглянул на Лэй Хэна и обратился к нему с такими словами:

— Одному с этим делом, видно, не справиться. Придется нам выступить вдвоем и взять его в клещи.

И, отделившись от строя, Чжун Тун — слева, а Лэй Хэн — справа, с мечами в руках ринулись вперед, чтобы схватиться с врагом.

— Один не может оправиться, так решили попробовать вдвоем, — смеясь, сказал Чжан Цин. — Да пусть вас хоть десять человек придет, все равно толку не будет.

Он не проявлял ни малейшего страха или замешательства и, сидя на коне, держал наготове два камня. Первым к нему приблизился Лэй Хэн. Чжан Цин замахнулся. Всем своим видом он походил в этот момент на знаменитых героев с горы Чжаобаошань. Камень угодил Лэй Хэну в лоб, и он повалился на землю. Чжу Тун бросился на помощь товарищу, но в этот момент другой камень, пущенный Чжан Цином, попал ему прямо в шею.

Увидев, что его товарищи ранены, Гуань Шэн ощутил в себе прилив необычайной силы, вращая своим мечом «черного дракона», припустил огненно-рыжего коня и бросился на выручку Чжу Туну и Лэй Хэну. И вот, когда он возвращался с ними в свой отряд, Чжан Цин снова метнул камень. Тогда Гуань Шэн выбросил вперед меч, чтобы защититься, и камень ударился о рукоятку меча. Удар был настолько сильным, что во все стороны полетели искры. После этого Гуань Шэн потерял всякое желание продолжать бой и, повернув коня, поскакал в отряд.

Наблюдая за всем происходившим, Дун Пин Полководец с двумя пиками думал: «К Сун Цзяну я присоединился совсем недавно, и если сейчас не проявлю себя как искусный воин, то мне стыдно будет возвращаться в лагерь».

И, решив так, он взмахнул своими пиками и вихрем вылетел из рядов. Увидев его, Чжан Цин стал отчаянно браниться:

— Мы с тобой служили в соседних областях, которые всегда были дружны между собой. Наш долг уничтожать разбойников, и мы честно выполняли его. Почему же сейчас ты изменил императору и стал мятежником? Неужели тебе не стыдно?!

Но эти слова вызвали у Дун Пина лишь гнев, и он ринулся на Чжан Цина. Оба всадника одновременно подняли свое оружие и съехались. Только и видно было, как вихрем кружились четыре руки. Примерно на седьмом кругу Чжан Цин повернул своего коня и помчался прочь.

— Других-то ты сразит своим камнем, а вот посмотрим, попадешь ли в меня! — кричал Дун Пин.

Тогда Чжан Цин, в левой руке держа пику, правой достал из шелкового мешка камень. И стоило ему замахнуться, как камень полетел прямо в противника. Но Дун Пин был очень ловким и поэтому успел отбить камень. Чжан Цин метнул второй камень. Однако и на этот раз Дун Пин уклонился от удара. Тогда Чжан Цин стал волноваться и помчался к левому флангу своего отряда. Дун Пин преследовал его по пятам. Расстояние между противниками было настолько близким, что голова лошади Дун Пина касалась хвоста коня Чжан Цина. Тут Дун Пин нацелился противнику в спину, в то место, которое находится против сердца, и выбросил свою пику вперед. Но Чжан Цин моментально пригнулся к стременам, и Дун Пин промахнулся. Чжан Цин в этот момент ухватился за копье Дун Пина. Теперь их лошади уже скакали рядом. Вдруг Чжан Цин отбросил свою пику, обеими руками обхватил Дун Пина и вместе с его пикой стал тащить на себя, однако сдвинуть Дун Пина с места было нелегко, и между ними началась борьба.

И вот, размахивая своей секирой, на помощь Дун Пину помчался Со Чао. Одновременно из рядов противника выскочили на конях Гун Ван и Дин Дэ-сунь и, преградив путь Со Чао, завязали с ним бой. Кони противников сплелись в один клубок, и они так же, как Чжан Цин и Дун Пин, уже не могли оторваться друг от друга. В этот момент из рядов выехали четыре главаря: Линь Чун, Хуа Юн, Люй Фан и Го Шэн, которые бросились выручать Дун Пина и Со Чао. В руках каждого были копье и пика.

Чжан Цин, видя, что дело плохо, оставил в покое Дун Пина и ускакал к своим войскам. Однако Дун Пин, забыв о всякой осторожности и даже об искусстве Чжан Цина метать камни, стал преследовать своего противника. А Чжан Цин тем временем зажал в руке камень и, подождав, пока враг приблизится к нему, с криком: «Лети!» — метнул его. Но Дун Пин и на этот раз успел уклониться, и камень пролетел мимо, едва задев кончик уха. Но после этого Дун Пин сразу же вернулся в свой отряд. Со Чао также перестал преследовать Гун Вана и Дин Дэ-суня и поспешил к своим. В этот момент Чжан Цин опустил пику, достал камень и метнул его в Со Чао. Со Чао хотел увернуться, но не успел, и камень попал ему прямо в лицо, кровь так и брызнула. Тогда Со Чао, схватив свой топор, вернулся в отряд.

Между тем Линь Чун и Хуа Юн преградили дорогу Гун Вану, а Люй Фан и Го Шэн вели борьбу против Дин Дэ-суня. Гун Ван был в полной растерянности. Он метал свои летающие копья, но не мог попасть ни в Хуа Юна, ни в Линь Чуна. И так как у Гун Вана не было больше никакого оружия, то Линь Чуну и Хуа Юну удалось захватить его живым и привести в лагерь. Дин Дэ-сунь, вращая своим летающим трезубцем, не на жизнь, а на смерть бился с Люй Фаном и Го Шэном. Он не ожидал, конечно, нападения со стороны Янь Цина и не приготовился к защите. А Янь Цин, наблюдая за боем, думал: «Пятнадцать наших военачальников уже потерпели поражение. Что станут говорить о нас, если мы так и не захватим ни одного противника?»

И тут, отложив в сторону свою палицу, он взял в руки арбалет, приложил к тетиве стрелу и пустил ее. Тетива зазвенела, и стрела попала прямо в ногу коня Дин Дэ-суня. Конь рухнул на землю, Люй Фан и Го Шэн тотчас же схватили Дин Дэ-суня… Чжан Цин хотел броситься ему на помощь, но, не в силах противостоять такому огромному количеству противников, вынужден был, захватив Лю Тана, вернуться в Дунчанфу.

Начальник округа с городской стены наблюдал за ходом боя и видел, как Чжан Цин один за другим поразил пятнадцать военачальников из Ляншаньбо. Не вернулись, правда, Гун Ван и Дин Дэ-сунь, но зато был захвачен Лю Тан. И вот начальник округа, прибыв в управление, преподнес Чжан Цину кубок вина и поздравил его с победой. На Лю Тана надели кангу и отвели его в тюрьму. После этого был устроен совет.

А Сун Цзян тем временем отозвал свой отряд и распорядился сейчас же отправить Гун Вана и Дин Дэ-суня в Ляншаньбо. И вот, беседуя с Лу Цзюнь-и и У Юном, Сун Цзян сказал:

— Я слышал, что в эпоху Пяти династий Ван Янь-чжан из Даляна еще до захода солнца поразил тридцать шесть танских полководцев. А вот сегодня Чжан Цин за короткое время одержал верх над пятнадцатью нашими военачальниками. Поистине, он своими способностями не уступает древнему полководцу Ван Янь-чжану. Человек он, несомненно, отважный и смелый.

Все молча слушали, а Сун Цзян продолжал:

— Но мне кажется, что Чжан Цин во многом зависит от Гун Вана и Дин Дэ-суня, которые служат ему поддержкой с флангов. И сейчас, когда мы лишили его этой опоры, можно будет подумать, как захватить его.

— Вы можете быть совершенно спокойны, уважаемый начальник, — сказал тут У Юн. — Я внимательно следил за его действиями и уже кое-что придумал на этот счет. Но пока необходимо отправить наших раненых главарей в Ляншаньбо. А Лу Чжи-шэню, У Суну, Сунь Ли, Хуан Синю и Ли Ли передать, чтобы они выводили свои лодочные флотилии и пешие части, готовили подводы, оружие, лодки и коней и выступали вперед. Лодки и коней надо выслать вперед и выманить Чжан Цина. Тогда можно будет считать, что мы сделали большое дело!

И У Юн сделал все необходимые распоряжения. А теперь надо рассказать еще о том, как в городе между Чжан Цином и начальником округа происходило совещание.

— Хотя мы и выиграли два сражения, — говорил Чжан Цин, — однако основную силу разбойников не уничтожили. Сейчас следует послать разведчиков выяснить, что делается у противника, и тогда уже действовать.

Возвратившись, разведчики доложили следующее:

— С северо-восточной стороны вражеского лагеря прибыли большие обозы с продовольствием. Мы насчитали свыше ста подвод. На воде стоит больше пятисот лодок — больших и маленьких, груженных продовольствием и фуражом. Обозы и лодки движутся одновременно, их сопровождает несколько главарей.

— Уж не замышляют ли чего-нибудь разбойники? — выслушав донесение, сказал начальник округа. — Как бы нам не попасться на удочку. Надо снова послать туда людей, чтобы точнее узнать, действительно ли они везут фураж и продовольствие.

На следующий день разведчики сообщили:

— Подводы действительно нагружены фуражом и продовольствием. Видно, как с них сыплется рис. А лодки хоть и крытые, но в просветах можно заметить сложенные мешки.

— Сегодня вечером я выеду из города, — сказал тогда Чжан Цин, — и постараюсь захватить вначале подводы, а потом уж лодки. А вы, господин начальник, будете помогать мне. Таким образом, мы мигом захватим их.

— Что ж, прекрасно! — воскликнул начальник округа. — Только смотрите будьте осторожны!

После этого он распорядился как следует накормить бойцов и поднести каждому вина. Затем все оделись в боевые доспехи, навьючили мешки, и Чжан Цин, взяв свою длинную пику, тайком вывел из города отряд в тысячу человек.

Этой ночью неполная луна светила тускло, зато звезды, которыми было усеяно все небо, сверкали особенно ярко. Не прошел отряд и десяти ли, как впереди показалось множество подвод, на которых были флажки с надписью: &»Зерно честных и справедливых людей из лагеря Ляншаньбо». Впереди шел Лу Чжи-шэнь, неся на плечах посох и волоча свою черную рясу.

— Ну, эту лысую башку я раздроблю одним камнем! — крикнул Чжан Цин.

Между тем Лу Чжи-шэнь притворился, что не видит своего противника, и продолжал большими шагами идти вперед. Он совсем позабыл о том, что нужно принять меры предосторожности. И вот, когда он шел, Чжан Цин, сидя на своем коне, крикнул: «Лети!» — и метнул камень прямо в голову Лу Чжи-шэня. Из раны хлынула кровь, и Лу Чжи-шэнь упал навзничь. В тот же момент все бойцы Чжан Цина с боевым кличем бросились вперед. Тогда У Сун, взмахнув своими кинжалами, рискуя жизнью, ринулся на выручку Лу Чжи-шэню. Бросив зерно, он побежал прочь, таща за собой Лу Чжи-шэня. Захватив подводы и убедившись, что они действительно нагружены зерном, Чжан Цин остался очень доволен, не стал преследовать Лу Чжи-шэня и, охраняя захваченный обоз, двинулся с ним в город.

Такая удача очень обрадовала также и начальника округа. Он лично принял доставленное эерно. Чжан Цин решил сейчас же снова выступить, чтобы захватить еще лодки с зерном. Но начальник округа стал предостерегать его:

— Смотрите, уважаемый командир, будьте осторожны!

Чжан Цин вскочил на коня и, сделав крюк, очутился у южных ворот. В это время на реке можно было видеть бесчисленное множество лодок с продовольствием. Чжан Цин крикнул, чтобы открыли ворота, и с боевым кличем весь его отряд ринулся на берег. Но в этот момент все небо заволокло тучами и вокруг повис густой туман. Бойцы оглядывались, но в наступившей темноте не могли разглядеть даже своего соседа. Это действовала магия Гун-Сунь Шэна. Чжан Цин перепугался так, что у него даже в глазах потемнело. Он хотел уже отступать, но ни позади, ни впереди не мог найти дороги. То тут, то там раздавались воинственные кличи, но где находились войска противника, понять было нельзя.

В это время Линь Чун во главе закованных в броню всадников погнал отряд Чжан Цина прямо к воде. А в реке в одну линию расположились восемь главарей — Ли Цзюнь, Чжан Хэн, Чжан Шунь, три брата Юань и два брата Тун. Все попытки Чжан Цина спастись оказались тщетными, и он был пойман братьями Юань, которые связали его и направили в свой лагерь. А командиры флотилии помчались доложить об этом Сун Цзяну.

Между тем У Юн торопил всех главарей, как больших так и малых, наступать на город. Начальник округа, растеряв всех своих главарей, не мог, конечно, один устоять против разбойников. Вокруг города рвались ракеты, ворота были открыты. А начальник округа от страха не знал куда деваться. Отряды Сун Цзяна с боем ворвались в город и прежде всего освободили Лю Тана. Затем они раскрыли склады, часть продовольствия отправили в Ляншаньбо, а другую часть роздали населению. Начальника округа, поскольку он был человеком честным и не взяточником, не тронули.

И вот Сун Цзян и его молодцы собрались в управлении округом. Вскоре командиры флотилии привели Чжан Цина. Не одного из присутствующих здесь ранил Чжан Цин, и все они от гнева скрежетали зубами, готовы были броситься на Чжан Цина и убить его. Однако Сун Цзян пошел ему навстречу и, извиняясь, проговорил:

— Мои люди случайно оскорбили ваше достоинство, но я очень прошу вас не сердиться на них, — и он пригласил Чжан Цина пройти в зал.

Однако не успел он договорить, как Лу Чжи-шэнь, у которого голова была обвязана платком, с посохом в руках ринулся вперед, горя желанием избить Чжан Цина. Но Сун Цзян рознял их, выбранив Лу Чжи-шэня, и заставил его отойти. Чжан Цин же, увидев, как справедлив Сун Цзян, почтительно склонился перед ним до земли и заявил о своей готовности служить ему. Тогда Сун Цзян взял чашку, выплеснул из нее вино и, разломав пополам стрелу, поклялся:

— Дорогие друзья! Тому из вас, кто вздумает отомстить этому человеку, само небо не будет помогать, и он погибнет от меча.

После этого уже никто из присутствующих не осмеливался что-нибудь сказать. Настроение поднялось, все стали шутить, смеяться и готовиться в путь. Тут Чжан Цин подошел к Сун Цзяну и посоветовал ему взять с собой проживавшего в Дунчанфу врача, который лечил лошадей. У него была двойная фамилия Хуан-Фу, а имя Дуань. Он хорошо разбирался в лошадях, знал, как их лечить в холод и в жаркую погоду, и когда прописывал какое-либо средство или же делал прививку, то не было случая, чтобы лошадь не поправилась. Тут с ним мог сравниться только древний Бо Лэ. Врач этот родом из Юйчжоу. Очень похож на иностранца. За голубые глаза и рыжую бороду его прозвали «Рыжебородым». В Ляншаньбо такой человек может принести большую пользу. Поэтому следует его пригласить и взять в лагерь также его семью.

— Если Хуан-Фу Дуань согласится поехать вместе с нами, я буду счастлив! — сказал обрадованный Сун Цзян.

Тогда Чжан Цин тотчас же сходил за врачом и представил его Сун Цзяну и остальным вождям. У него были голубые глаза с темными зрачками и опускающаяся пониже живота вьющаяся борода. Сун Цзяну очень понравилась его благородная внешность. В свою очередь Хуан-Фу Дуань был покорен учтивостью и справедливостью Сун Цзяна и выразил свою готовность отправиться вместе с ними в Ляншаньбо, что доставило огромную радость Сун Цзяну. После того как он произвел смотр своим отрядам, главарям был дан приказ подготовить к выступлению своих бойцов, а также обозы с продовольствием и ценностями. Итак, весь провиант, захваченный в этих двух городах, направлялся в лагерь. Войска двинулись в путь.

В пути ничего особенного не произошло. Вскоре все прибыли в лагерь и собрались в зале Верности и Справедливости. Сун Цзян приказал освободить Гун Вана и Дин Дз-суня и, когда их привели, постарался утешить добрыми словами и хорошим отношением. Оба командира почтительно склонились перед Сун Цзяном до земли и выразили готовность служить ему. Прибывшему в лагерь Хуан-Фу Дуаню было поручено лечение лошадей.

Дун Пин и Чжан Цин тоже стали главарями в горном лагере.

Сун Цзян был очень рад и немедленно распорядился устроить в их честь пиршество. Все собрались в зале Верности и Справедливости и уселись по порядку. Предводителей было миого, как раз сто восемь человек. И вот Сун Цзян начал говорить:

— С тех пор как мы собрались в горах, у нас куда бы мы ни ходили, нигде не было неудач. И все это благодаря покровительству неба, а не заслугам людей. То, что я стал вашим руководителем, этим я обязан исключительно вашей храбрости, уважаемые братья. А сейчас я хочу кое-что сказать вам и прошу вас выслушать меня.

— Мы готовы выслушать ваши указания, уважаемый брат! — сказал У Юн.

И тогда Сун Цзян, обращаясь к предводителям, стал рассказывать о своих дальнейших планах. Поистине:

Тридцать шесть наибольших светил — это должное было число.

И число было меньшим светилам назначено: семьдесят два.

О каких же планах повел речь Сун Цзян, мы расскажем в следующей главе.

Глава 70

в которой рассказывается о том, как в зале Верности и Справедливости появляются небесные указания, высеченные на каменной плите, а также о том, как были распределены должности между героями

Мы рассказали вам уже о том, как Сун Цзян разгромил вначале Дунпинфу, а затем и Дунчанфу. И вот, вернувшись в лагерь, он стал подсчитывать всех главарей, как больших так и малых. Оказалось, что ик всего сто восемь человек. Сердце Сун Цзяна наполнилось великой радостью и, обращаясь к своим друзьям, он повел такую речь:

— После разгрома, учиненного в Цзянчжоу, я попал сюда, в этот лагерь, и благодаря вашему доверию, доблестные герои, стал его главой. И вот сейчас я счастлив. После того как старший брат наш Чао Гай погиб, мы не раз выступали в поход, но всегда оставались невредимыми. И все это благодаря милостям неба, а вовсе не заслугам людей. Правда, некоторые из нас попадали в плен или в тюрьму; бывало, что возвращались раненными, но все же оставались в живых. И вот сегодня все сто восемь человек собрались здесь. Поистине, подобного события до сих пор еще не было. В боях мы погубили много народу, и никак не можем искупить этот грех. Так вот, мне хотелось бы устроить моление и принести жертвы небу и земле и всем другим духам за их милость и покровительство. Помолимся, во-первых, о том, чтобы боги сохранили нам спокойствие и радость; во-вторых, чтобы император поскорее озарил нас лучами своей милости и простил нам наши великие преступления. Ведь тогда мы могли бы отдать без остатка все свои силы, а если понадобится, и жизнь служению родине. И, наконец, будем просить бога о том, чтобы душа небесного князя Чао Гая поскорее переселилась в рай, и в будущей жизни мы могли бы снова встретиться с ним. Помолимся и о душах тех, кто погиб насильственной смертью, сгорел в огне или утонул в воде, чтобы искупить свою вину перед ними и вымолить для них счастливый путь. Вот то, что мне хотелось бы сделать, но я не знаю, каково будет ваше мнение, дорогие братья мои!

— Вы совершенно правы, — одобрили Сун Цзяна все остальные главари, — дело, которое вы предлагаете, хорошее и справедливое.

— Прежде всего мы попросим нашего брата Гун-Сунь Шэна взять на себя проведение всех этих церемоний, — сказал тут У Юн. — Затем надо разослать повсюду людей, которые разыщут даосских монахов высокой добродетели, пригласят их в лагерь, а также попросят их захватить все необходимое для совершения молебна. Кроме того, надо еще отправить кого-нибудь для закупки курительных свечей, бумажных изделий — лошадей, цветов и других предметов для жертвоприношения, а также постной еды и чистой пищи. В общем все то, что необходимо для данного случая.

Итак, решено было начать моление в пятнадцатый день четвертого месяца. Церемония должна была продолжаться в течение семи дней и семи ночей. На нее собирались потратить очень много денег. И вот начались приготовления. Незадолго до назначенного срока перед залом Верности и Справедливости были вывешены четыре огромных полотнища. Вдоль стен зала соорудили помосты в три яруса и на них расставили семь священных предметов, а также изображения трех божеств. Затем двумя рядами стояли двадцать восемь духов, управляющих сменой дня и ночи, и двенадцать, управляющих сменой месяцев. Словом, там были все боги-звезды, которые обычно принимают участие в молениях и жертвоприношениях. Возле зала поместили богов, которые должны были наблюдать за всей церемонией. Здесь же находились статуи богов-полководцев — Цуй, Лу, Дэн и Доу. И вот когда все боги были расставлены в полном порядке, стали готовить жертвенные предметы. Наконец, все приготовления были закончены, и для совершения церемонии пригласили монахов-даосов. Вместе с Гун-Сунь Шэном их было всего сорок девять человек.

День выдался прекрасный. На безоблачном небе сверкала луна, слегка дул мягкий ветерок. Сун Цзян, а за ним Лу Цзюнь-и, У Юн и остальные вожди подходили и сжигали курительные свечи. Всей церемонией распоряжался Гун-Сунь Шэн; он установил порядок песнопений и вместе с остальными сорока восемью монахами три раза в день совершал молебствия. На седьмой день, когда моления были закончены и монахи разошлись, Сун Цзян, желая получить ответ неба, велел Гун-Сунь Шэну три раза в день писать жертвенные изречения красными иероглифами на зеленой бумаге и сжигать их в качестве подношения владыке неба.

На седьмой день, в третью ночную стражу Гун-Сунь Шэн находился на первом ярусе жертвенного помоста, монахи на втором, Сун Цзян с большими главарями на третьем, а малые главари и начальники стояли на площадке возле жертвенного сооружения. Все они усердно молили небо ниспослать им ответ. И вот ночью, когда наступила третья стража, со стороны северо-западных ворот неба раздался звук, похожий на звук раздираемого шелка. Все посмотрели в том направлении и увидели там большое золотое блюдо с двумя заостренными конусами, а между ними пустое пространство, которое называлось: «Открытие небесных ворот», или «Открытие небесных глаз». Оттуда исходило ослепительно яркое сияние, которое переливалось всеми цветами радуги, словно сверкание солнечных лучей в легком тумане. В центре этого сияния появился огненный шар, формой своей напоминавший корзину, который, вертясь, опустился прямо на место жертвоприношения. Описав круг над алтарем, шар исчез в южной стороне, уйдя в землю. В этот момент небо закрыло свои глаза — и все монахи сошли с возвышения. Сун Цзян велел принести мотыги и лопаты, вскопать землю и отыскать скрывшийся там огненный шар. Но не успели они вырыть яму в три чи глубиной, как увидели каменную плиту, с двух сторон испещренную небесными письменами.

Тут Сун Цзян приказал везде жечь жертвенную бумагу. Когда рассвело, монахов покормили постной пищей, а затем Сун Цзян наградил каждого из них за труды золотом и шелком. Лишь после этого Сун Цзян взял каменную плиту в руки и увидел, что вся она покрыта иероглифами в стиле Кэдоу. Никто из присутствующих не знал, как прочесть их.

Но в этот момент один из монахов, по фамилии Хэ (монашеское имя его было Сюань-тун), обращаясь к Сун Цзяну, сказал:

— У меня дома есть книга, которая досталась мне от моих предков. Эта книга может растолковать все небесные письмена. Написана она древним стилем Кэдоу, и поэтому я научился хорошо разбираться в нем; разрешите мне перевести вам написанное, и вы узнаете, что тут такое.

Услышав это, Сун Цзян очень обрадовался и почтительно передал каменную плиту монаху. Тот долго рассматривал плиту и, наконец, сказал:

— Здесь выгравированы имена только благородных людей. С правой стороны плиты написаны следующие четыре иероглифа: «Осуществляйте справедливость во имя-неба», и с другой стороны также четыре иероглифа: «Будьте совершенными в верности и справедливости». Наверху изображены Северное и Южное созвездия, а внизу написано ваше уважаемое имя. Если вы разрешите мне, я могу подробно прочитать вам, что здесь написано.

— Мы бесконечно счастливы, высокочтимый отец, что судьба послала вас сюда и вы поможете нам прозреть. И если только вы удостоите нас своими наставлениями, мы будем глубоко признательны вам за столь великую милость. Поэтому прошу вас не скрывать ни единого слова, если даже там будет упрек нам. Я очень надеюсь, что вы разъясните нам всю надпись, не утаив ни слова.

После этого Сун Цзян приказал волшебному писцу Сяо Жану записать на желтой бумаге то, что окажет монах. Итак, монах начал:

— На лицевой стороне плиты высечено тридцать шесть строк из Небесной книги — это названия звезд. На обратной стороне семьдесят две строки — это уже имена грозных и могущественных звезд. Внизу же написаны имена добродетельных и справедливых героев.

Так вот на лицевой стороне таблицы высечено: «Тридцать шесть могущественных и доблестных небесных звезд» — это тридцать шесть отважных героев Ляншаньбо:

Главная звезда небесного созвездия называется Охраняющий справедливость — Сун Цзян.

Звезда созвездия Большой Медведицы — Лу Цзюнь-и — Нефритовый Цилииь.

Звезда разума — Премудрый У Юн.

Звезда праздности — Дракон, парящий в облаках — Гун-Сунь Шэн.

Звезда храбрости — Большой меч — Гуань Шэн.

Звезда геройства — Линь Чун Барсоголовый.

Звезда неудержимая, как гром — Цинь Мин Громовержец.

Звезда величия — Ху-Янь Чжо С двумя плетками.

Звезда геройства — Хуа Юн Маленький Ли Гуан.

Звезда благородства — Чай Цзинь Маленький вихрь.

Звезда богатства — Ли Ин Взмывающий в небо орел.

Звезда довольства — Бородач Чжу Тун.

Одинокая звезда — Татуированный монах — Лу Чжи-шэнь.

Раненая звезда — У Сун Странствующий монах.

Устойчивая звезда — Полководец с двумя пиками — Дун Пин.

Быстрая звезда — Чжан Цин Стрела без оперения.

Туманная звезда — Черномордый зверь — Ян Чжи.

Звезда защиты — Сюй Нин Золотое копье.

Звезда пустоты — Стремящийся вперед — Со Чао.

Звезда быстроты — Волшебный скороход — Дай Цзун.

Удивительная звезда — Рыжеволосый дьявол — Лю Тан.

Поражающая звезда — Черный вихрь — Ли Куй.

Крошечная звезда — Ши Цзинь Девятидраконовый.

Всепроникающая звезда — Му Хун Не знающий преград.

Удаляющаяся звезда — Лэй Хэн Крылатый тигр.

Звезда долголетия — Дракон, будоражащий реки — Ли Цзюнь.

Звезда обоюдоострого меча — Глава духов и демонов — Юань Сяо-эр.

Плоская звезда — Лодочник — Чжан Хэн.

Звезда преступности — Недолговечный — Юань Сяо-у.

Звезда на ущербе — Белая лента в воде — Чжан Шунь.

Побежденная звезда — Живой владыка ада — Юань Сяо-ци.

Звезда тюрьмы — Злой Гуань-Со — Ян Сюн.

Звезда мудрости — Отчаянный — Ши Сю.

Звезда свирепости — Двухглавая змея — Се Чжэнь.

Звезда слез — Двухвостый скорпион — Се Бао.

Звезда ловкости — Мот — Янь Цин.

На оборотной стороне камня названы семьдесят две грозные звезды:

Главная звезда — Гениальный полководец — Чжу У.

Жестокая звезда — Покоритель трех гор — Хуан Синь.

Звезда доблести — Злой Юй-чи — Сунь Ли.

Звезда таланта — Безобразный зять — Сюань Цзань.

Звезда геройства — Бог-хранитель — Хао Сы-вэнь.

Звезда величия — Непобедимый — Хань Тао.

Звезда отваги — Глаз неба — Пэн Цзи.

Удивительная звезда — Волшебный полководец воды — Шань Тин-гуй.

Свирепая звезда — Волшебный полководец огня — Вэй Дин-го.

Звезда учености — Волшебный писарь — Сяо Жан.

Звезда правдивости — Справедливый судья — Пэй Сюань.

Звезда мироздания — Парящий в облаках золотокрылый орел — Оу Пэн.

Закрывающаяся звезда — Огневноглазый лев — Дэн Фэй.

Звезда могущества — Пятнистый титр — Янь Шунь.

Звезда мрака — Парчовый барс — Ян Линь.

Звезда оси земли — Потрясающий небеса — Лин Чжэн.

Звезда сбора — Волшебный счетчик — Цзян Цзин.

Звезда помощи — Маленький Вэнь-хоу — Люй Фан.

Звезда содействия — Соперник Жэнь Гун — Го Шэн.

Звезда мудрости — Волшебный врач — Ань Дао-цюань.

Звезда зверь — Рыжебородый — Хуан-Фу Дуань.

Звезда крошка — Коротконогий тигр — Ван Ин.

Звезда проницательности — Зеленая в один чжан — Ху Сань-нян.

Звезда жестокости — Дух смерти — Бао Сюй.

Звезда молчания — Владыка демонов, будоражащий мир — Фань Жуй.

Звезда безумства — Кудрявый — Кун Мин.

Звезда неистовства — Одинокий огонь — Кун Лян.

Летающая звезда — Восьмирукий Будда — Сян Чун.

Блуждающая звезда — Великий праведник, взлетающий в небо — Ли Гунь.

Звезда ловкости — Чудесный гравер — Цзинь Да-цзянь.

Звезда ясности — Волшебная железная флейта — Ма Линь.

Звезда продвижения — Вышедший из пещеры дракон — Тун Вэй.

Звезда отступления — Черепаха, поворачивающая реки вспять — Тун Мэн.

Полная звезда — Нефритовая колонна — Мэн Кан.

Звезда удовлетворения — Хоу Цзянь — Обезьяньи руки.

Совершенная звезда — Чэнь Да — Прыгающий через стремнины тигр.

Скрытая звезда — Пятнистая змея — Ян Чунь.

Удивительная звезда — Белолицый господин — Чжэн Тянь-шоу.

Звезда справедливости — Девятихвостая черепаха — Тао Цзун-ван.

Звезда изящества — Железный веер — Сун Цин.

Звезда музыки — Железный свисток — Яо Хэ.

Звезда быстроты — Гун Ван Тигр с пятнистой шеей.

Звезда поспешности — Раненный стрелой тигр — Дин Дэ-сунь.

Звезда нажима — Маленький, неудержимый — Му Чунь.

Обузданная звезда — Дьявол ножа — Цао Чжэн.

Дьявольская звезда — Бог хранитель в облаках — Сун Вань.

Волшебная звезда — Достающий небо — Ду Цянь.

Звезда мрака — Злой тигр — Сюэ Юн.

Удаленная звезда — Полководец, побивающий тигров — Ли Чжун.

Пустая звезда — Малый властелин — Чжоу Тун.

Сиротливая звезда — Пятнистый леопард — Тан Лун.

Целая звезда — Ду Син — Лицо дьявола.

Короткая звезда — Дракон, вышедший из леса — Цзоу Юань.

Угловая звезда — Цзоу Жун — Однорогий дракон.

Звезда заточения — Сухопутный зверь — Чжу Гуй.

Спрятанная звезда — Смеющийся тигр — Чжу Фу.

Скрывшаяся звезда — Золотоглазый тигр — Ши Энь.

Спокойная звезда — Цай Фу — Железные руки.

Раненая звезда — Одинокий цветок Цай Цин.

Звезда служанка — Бог смерти — Ли Ли.

Звезда исследования — Черноглазый тигр — Ли Юн.

Звезда злобы — Безликий — Цзяо Тин.

Звезда безобразия — Каменный полководец — Ши Юн.

Звезда исчислений — Маленький Юй-чи — Сунь Синь.

Тайная звезда — Тигрица тетушка Гу.

Звезда наказаний — Огородник Чжан Цин.

Мужественная звезда — Людоедка — Сунь Эр-нян.

Порочная Звезда — Огонь-баба — Ван Дин-лю.

Звезда здоровья — Дух погребения — Ю Бао-сы.

Звезда крыса — Дневная крыса — Бай-шэн.

Звезда разбойник — Блоха на барабане — Ши Цянь.

Звезда собака — Рыжий пес — Дуань Цзин-чжу.

На этом монах Хэ закончил свои разъяснения Небесной книги, а Сяо Жан записал все, что он сказал. Когда присутствовавшие прочитали эту запись, они удивились и даже напугались. Тогда Сун Цзян, обращаясь к остальным главарям, оказал:

— Мне, маленькому и ничтожному чиновнику, самим небом предназначено быть главной звездой среди других звезд. Вы, братья мои, когда-то были людьми из одной компании. Но небо повелело нам собраться здесь ради правого дела. Количество наших главарей предопределено сейчас, и каждый из нас уже занимает соответствующую должность. Необходимо строго выполнять свой долг и не ссориться из-за места. Волю неба нарушать нельзя!

— Все это предопределено самой судьбой, так кто же осмелится нарушить волю неба и земли?! — отвечали хором присутствующие.

Тогда Сун Цзян достал пятьдесят лян золота и отдал монаху Хэ за труды. Остальные монахи также получили вознаграждение, собрали все предметы, необходимые для моления, и покинули лагерь.

Однако мы не будем говорить здесь о том, как добирались монахи к себе домой, а расскажем лучше, как Сун Цзян держал совет с военным советником У Юном, Чжу У и другими главарями. На совете было решено установить в зале дощечку с написанными на ней большими иероглифами: «Зал Верности и Справедливости», а также повесить большую таблицу над павильоном «Нерушимой дружбы», перед которым сделать три прохода. Позади зала Верности и Справедливости построить террасу формы летящего дикого гуся, а на самой вершине горы построить большой зал с двумя пристройками — с восточной и западной стороны. В главном зале следовало установить алтарь с таблицей в честь небесного князя Чао Гая. Помещение с восточной стороны предназначалось для Сун Цзяна, У Юна, Люй Фана, Го Шэна, с западной — для Лу Цзюнь-и, Гун-Сунь Шэна, Кун Мина и Кун Ляна. На втором холме дома, расположенные с левой стороны, — для Чжу У, Хуан Синя, Сунь Ли, Сяо Жана и Пэй Сюаня и с Правой стороны — для Дай Цзуна, Янь Цина, Ань Дао-цюаня, Хуан-Фу Дуаня.

Слева от зала Верности и Справедливости находилась канцелярия, оклады для продовольствия и ценностей, а также помещения, в которых жили Чай Цзинь, Ли Ин, Цзян Цзинь и Лин Чжэн. Справа от зала помещались — Хуа Юн, Фань Жуй, Сян Чун и Ли Гунь.

Охрана первого прохода на южной стороне горы поручалась Се Чжэню и Се Бао. Второй проход должны были охранять Лу Чжи-шэнь и У Сун, а третий — Чжу Тун и Лэй Хэн. Проход на восточной стороне должны были караулить Ши Цзинь и Лю Тан, на западной — Ян Сюн и Ши Сю, а на северной — Му Хун и Ли Куй.

Кроме этих шести укрепленных проходов, сооружалось еще восемь лагерей: четыре на суше и четыре на воде. Лагерем на суше, который находился к югу от гор, должны были командовать Цинь Мин, Со Чао, Оу Пэн и Дэн Фэй; в лагере, расположенном к востоку, — Гуань Шэн, Сюй Нин, Сюань Цзань, Хао Сы-вэнь, к западу — Линь Чун, Дун Пин, Шань Тин-гуй, Вэй Дин-го и к северу — Ху-Янь Чжо, Ян Чжи, Хань Тао и Пэн Цзи. В водный юго-восточный лагерь назначались Ли Цзюнь и Юань Сяо-эр; в юго-западный — Чжан Хэн и Чжан Шунь; в северо-восточный — Юань Сяо-у и Тун Вэй и в северо-западный — Юань Сяо-ци и Тун Мэн.

Обязанности были распределены также и между остальными главарями. Были установлены новые образцы боевых знамен и решены другие вопросы. На вершине горы был установлен флаг цвета абрикоса. На флаге было написано пять слов: «Во имя неба осуществлять добродетель». Перед залом Верности и Справедливости установили два вышитых красных флага. На одном из них была надпись: «Защитник справедливости из Шаньдуна», а на втором — «Нефритовый Цилинь из Хэбэя».

Были установлены еще и другие знамена. Например: знамя летающего дракона, летающего тигра, летающего медведя, летающего барса, черного дракона, белого тигра, южного созвездия, северного созвездия, знамя желтой алебарды, белого бунчука, синее знамя, черный зонт, знамя с тёмнокрасными кистями и большой черный стяг. Кроме всех этих знамен и полотнищ, которые были предназначены для центрального отряда, были установлены еще знамена девяти небес, знамя Большой Медведицы, знамя трех сия природы и девяти сияний, знамя двадцати восьми звезд Зодиака, знамя шестидесяти четырех триграмм и девяти чертогов, восьми триграмм неба и сто двадцать четыре знамени блюстителей неба. Все полотнища и знамена изготовил Хоу Цзянь, а военные бирки и печати — Цзинь Да-цзянь.

Наконец, все было закончено, выбрали счастливый день и забили коров и лошадей, чтобы принести жертву духам неба и земли и остальным. В зале Верности и Справедливости, а также в павильоне «Нерушимой дружбы» красовались новые надписи и был поднят стяг абрикосового цвета с надписью: «Во имя неба осуществляем добродетель».

В этот день Сун Цзян устроил большое пиршество. Он сам принес свои бирки и печати и объявил собравшимся следующее:

— Братья мои, занимающие большие и малые должности! Каждый из вас со всем усердием и прилежанием должен выполнять ту работу, которая поручена ему. Во имя долга и справедливости никто не смеет нарушать установленных законов. Того, кто сознательно нарушит порядок, мы будем беспощадно, без всякого снисхождения судить по военным законам.

И после этого он зачитал такой приказ:

«Главными командирами всех отрядов в Ляншаньбо назначаются: Охраняющий справедливость — Сун Цзян и Лу Цзюнь-и Нефритовый Цилинь. Два советника, управляющие всеми военными делами: У Юн Мудрый и Взлетающий в облака дракон — Гун-Сунь Шэн. Еще одним советником по военным делам, который будет совместно с указанными выше обсуждать и решать все военные вопросы, назначается талантливый военный советник Чжу У. Заведовать казной и продовольственными окладами будут два командира — Чай Цзинь Маленький вихрь и Орел, взмывающий к облакам — Ли Ин. Командовать конницей я назначаю пять командиров: Гуань Шэна Большой меч, Линь Чуна Барсоголового, Цин Мина Громовержца, Ху-Янь Чжо С двумя плетками и Дун Пина С двумя копьями. Командирами конницы, которые будут одновременно и командирами авангарда, назначаются Хуа Юн — Маленький Ли Гуан, Сюй Нин Золотое копье, Ян Чжи Черномордый зверь, Со Чао Неудержимо рвущийся вперед, Чжан Цин Стрела без оперения, Бородач — Чжу Тун, Ши Цзинь Девятидраконовый и Му Хун Не знающий преград. Младшими командирами конницы, которые будут нести ответственность за передовые посты, назначаются шестнадцать человек: Хуан Синь Покоритель трех гор, Болезненный полководец — Сунь Ли, Сюань Цзань Безобразный зять, Хао Сы-вэнь Бог-хранитель, Хань Тао Непобедимый, Пэн Цзи Глаз неба, Шань Тин-гуй Волшебный полководец воды, Вэй Дин-го Волшебный полководец огня, Оу Пэн Орел золотокрылый, Огненноглазый лев — Дэн Фэй, Пятнистый тигр — Янь Шунь, Чудесный железный свисток — Ма Линь, Тигр, прыгающий через стремнины-Чэнь Да, Пятнистая Змея — Ян Чунь, Парчовый барс — Ян Линь и Малый властелин — Чжоу Тун.

Командовать пешими частями будут десять человек: Татуированный монах — Лу Чжи-шэнь, Странствующий монах — У Сун, Рыжеволосый дьявол — Лю Тан, Крылатый тигр — Лэй Хэн, Черный вихрь — Ли Куй, Мот — Янь Цин, Ян Сюй Болезненный Гуань Со, Неудержимый — Ши Сю, Се Чжэнь — Двухглавая змея и Се Бао Двухвостый скорпион.

Командирами пеших отрядов назначаются семнадцать человек: Волшебник, будоражащий землю — Фань Жуй, Бог смерти — Бао Сюй, Восьмирукий Будда — Сян Чун, Взлетающий в небеса — Ли Гунь, Злой тигр — Сюэ Юн, Золотоглавый тигр — Ши Энь, Маленький неудержимый — Му Чунь, Полководец, избивающий тигров — Ли Чжун, Белолицый господин — Чжэнь Тян-шоу, Бог-хранитель в облаках — Сун Вань, Достигающий неба — Ду Цянь, Тигр, вышедший из леса — Цзоу Юань, Однорогий дракон — Цзоу Жун, Гун Ван Тигр с пятнистой шеей, Дин Дэ-оунь Раненный стрелой тигр, Безродный — Цзяо Тин и Каменный полководец-Ши Юн.

Для обороны четырех водных крепостей назначаются восемь начальников: Ли Цзюнь Дракон, будоражащий реки, Чжан Хэн Лодочник, Чжан Шунь Белая лента в воде, Глава духов и демонов — Юань Сяо-эр, Недолговечный — Юань Сяо-у, Живой владыка ада — Юань Сяо-ци, Вышедший из пещеры дракон — Тун Вэй и Тун Мэн — Черепаха, поворачивающая реки вспять.

В четырех кабачках наших разведывательных пунктов, служащих также и для приема прибывающих в лагерь людей, будут служить восемь начальников. В кабачке, что около восточной горы, Сунь Синь Маленький Юй-чи и тетушка Гу, по прозвищу «Тигрица». В кабачке около западной горы — Огородник — Чжан Цин и Людоедка — Сунь Эр-нян. Около южной горы — Сухопутный зверь — Чжу Гуй и Ду Син Лицо дьявола. С северной стороны — Дух, ускоряющий смерть — Ли Ли и Огонь-баба — Ван Дин-лю.

Главным начальником всех разведчиков назначается Волшебный скороход — Дай Цзун.

Четыре человека: Железный свисток — Яо Хэ, Блоха на барабане — Ши Цянь, Золотистый пес — Дуань Цзин-чжу и Дневная крыса — Бай-шэн — будут ведать связью, пересылкой и доставкой срочных секретных донесений.

Во главе охраны центрального лагеря назначаются два военачальника конных частей: Маленький Вэнь-хоу — Люй Фан и соперник Жэнь Гуя-Го Шэн, а также два военачальника пеших войск — Кун Мин Кудрявый и Кун Лян Одинокий огонь.

Два человека будут ведать наказаниями и казнями — это Цай Фу Железные руки и Цай Цин Одинокий цветок.

Главными начальниками разведки во всех конных отрядах назначаются Ван Ин — Коротконогий тигр и Зеленая в один чжан — Ху Сань-нян.

Управлять и проверять строительство и снабжение будут шестнадцать главарей; ведение всей переписки, изготовление приказов о мобилизации и переброске отрядов и прочие дела подобного рода поручаются Волшебному писарю — Сяо Жану. Вознаграждение за заслуги, а также установление мер наказания за преступления возлагаются на уполномоченного по военно-политическим вопросам Пэй Сюаня Справедливого судью. Ведение учета ценностей и продовольствия, прием и выдача их возлагаются на Волшебного счетчика — Цзян Цзина. Наблюдение за строительством судов — больших и малых — на Мэн Кана, по прозвищу «Нефритовый столб». Изготовление бирок и печатей поручается Цзинь Да-цзяню, по прозвищу «Чудесный гравер». Изготовление знамен и разного рода полотнищ, равно как и одежды, поручается Хоу Цзяню, по прозвищу «Обезьяньи руки». Для наблюдения за конями и их лечения устанавливается специальная должность врача, на которую назначается Рыжебородый — Хуань-Фу Дуань. Для лечения людей учреждается должность врача, на которую назначается Волшебный врач — Ань Дао-цюань. Наблюдение, контроль и изготовление военного оружия и всякого рода железных изделий возлагаются на Пятнистого леопарда — Тан Луна. Изготовление взрывчатых снарядов, ракет и прочее — на Лин Чжэна, по прозвищу «Потрясающий небо». Наблюдение за строительством и ремонтом домов и помещений поручается Ли Юну, по прозвищу «Черноглазый тигр». Убоем окота — коров, лошадей, свиней, овец и т. п. — будет ведать Дьявол ножа — Цао Чжэн. Устройством и проведением пиршеств — Сун Цин, по прозвищу «Железный веер». Изготовлением вина, уксуса и прочих продуктов — Чжу Фу Смеющийся тигр. Ответственным за строительство укреплений вокруг крепости Ляншаньбо назначается Тао Цзун-ван Девятихвостая черепаха. Знаменосцем главнокомандующего назначается Ю Бао-сы Дух погребения.

Настоящее распоряжение обязанностей произведено в двадцать второй день, четвертого месяца, правления Сюаньхэ, на всеобщем совете в лагере Ляншаньбо».

И вот, когда глава лагеря Ляншаньбо — Сун Цзян — закончил чтение своего приказа и распределение обязанностей между всеми главарями было завершено, каждый из них получил бирки и печати. Затем был устроен пир. К концу торжества все главари были совершенно пьяны и разошлись по своим домам.

А те, которые еще, не получили определенного назначения, собрались вокруг зала Дикого гуся и стали ждать. Вот как восхваляет автор одного сочинения жизнь в Ляншаньбо:

«Со всех сторон, изо всех областей собрались сюда люди разного происхождения и зажили одной семьей. В этом сущность главных грозных созвездий неба и земли и красота объединения героев среди людей. На пространстве в тысячу ли они встречаются и утром и вечером, и их сердца слиты воедино. Они, эти люди, готовы жить и умереть вместе. И хоть по своему внешнему виду и по языку они отличаются друг от друга, так как пришли с разных концов страны, но каждый из ник питает к другому глубокую симпатию и всех их объединяет чувство верности, искренности, высокого долга чести и взаимного доверия. Среди них есть и потомки императоров, и монахи, выходцы из богатых, состоятельных семей, и полководцы, и чиновники; одним словом, здесь собрались самые различные люди, вплоть до охотников, рыболовов и даже убийц и палачей, однако все они одинаково относятся друг к другу и называют друг друга братьями. Здесь нет разделения на благородных и подлых. Более того, они живут между собой как родные братья. Есть тут и супружеские пары и дядя с племянником, а также слуги, последовавшие за своими господами и стремившиеся к тому, чтобы отомстить за обиды. Все они наравне с другими принимают участие в пиршествах и веселятся. Никто не чуждается друг друга. Есть среди них умные и просвещенные, глупые и невежественные, есть деревенские простаки и хорошо воспитанные, изящные люди, но раздоров и подозрений тут не бывает. Каждый верит другому и понимает его. Есть среди них искусные составители бумаг, красноречивые ораторы, а также люди, мастерски владеющие мечом или копьем, ходоки-скороходы. Словом, каждый постиг в совершенстве какое-нибудь искусство и использует его здесь. Как жаль, что среди писак-клеветников не нашелся волшебник, который смог бы описать все это хорошим языком. Он надолго оставил бы память. Люди из Ляншаньбо больше всего ненавидели богачей, которые нечестным путем наживали себе состояние. Для них было счастьем уничтожать подобных людей, они считали это своей заслугой перед богами. На пространстве в пятьсот ли жило сто восемь доблестных героев. В прежнее время часто можно было слышать их имена среди вольного-люда, вести о них разносились словно ударами в древний колокол. И лишь теперь мы можем назвать их имена в ряду созвездий, подобно тому, как перебираем одну за другой четки во время молитвы. Что же касается Чао Гая, то он не решился называться князем, а потому и отошел в другой мир преждевременно. Сун Цзян исполнил желание всех и, стремясь защищать справедливость, согласился стать главарем лагеря. Стоит ли говорить о том, как он созывал людей в горы? Ведь он всегда мечтал вступить на правильный путь и сделаться опорой императорского трона».

И вот, когда в зале Верности и Справедливости были отданы все приказы и распоряжения, Сун Цзян выбрал счастливый день, совершил возжигание курений и приказал бить в барабаны и созывать всех главарей. Когда все собрались, Сун Цзян обратился к присутствующим:

— У нас сейчас многое изменилось. И я хочу оказать вам несколько слов. Все мы объединены в небесные и земные созвездия и должны принести небу клятву о нашем союзе, о том, что у нас не будет никаких раздоров и до конца дней своих мы будем поддерживать друг друга в бедствиях и несчастиях и все наши силы отдадим на защиту государства и блага народа.

Речь его всех порадовала, и вот, совершив возжигание благовоний, каждый из них опустился на колени, и Сун Цзян от имени всех дал клятву:

«Я — ничтожный и маленький чиновник, неученый и неспособный — не ведаю, почему на меня возложена такая трудная обязанность. Но я чувствую, что близится назначенный срок. Поэтому я собрал своих братьев в Ляншаньбо и объединил всех героев на водных пространствах. Нас всего сто восемь человек, что совпадает с небесным предначертанием, а также со стремлениями людей. Мы клянемся! Пусть небо и земля казнят самой лютой смертью того, кто забудет добродетель и будет попирать великое дело справедливости. Пусть все боги обрушатся на него, и пусть он нигде в течение десяти тысяч столетий не вернется к человеческой жизни; пусть навсегда погрузится он в море страданий и бедствий. Наше желание — строго охранять в сердце своем верность и справедливость, отдать все свои силы на служение нашей родине и во имя неба осуществлять на земле справедливость и обеспечить мир и порядок для народа. Пусть боги и небо будут свидетелями наших стремлений, а если мы нарушим свою клятву, то готовы понести за это тяжкую кару».

Все присутствующие выразили свое согласие всегда выполнять клятву, вечно быть вместе и никогда друг с другом не разлучаться. В знак того они помазали кровью губы и разошлись лишь тогда, когда напились допьяна.

А сейчас, читатель, послушайте, что я вам скажу. Высокое чувство долга и справедливости людей, о которых только что шла речь, воспето в стихах:

Сияние от земли взметнулось в небо.

Небесные созвездия и земные созвездия спустились к людям,

Если говорить об этом, то от дерзости даже мороз пробирает по коже.

Если же говорить о местах, где это происходило, то даже у героев дух захватывает.

Все стоящие за справедливость и равнодушные к богатству стекались на водные пространства в Ляншаньбо.

Туда же собрались и те, кто горел чувством мести.

Перед залом были зачитаны небесные письмена. Но мы не станем утруждать вас подробным описанием.

Последние нападки агентства Синьхуа, рупора Пекина, направлены на заявление ЕС о контроле качества продукции и правах человека и усматривают в этом торговый протекционизм. Кроме того, Синьхуа повторно утверждает, что продукты питания ЕС – не безопасны. По мнению наблюдателя, это делается с целью разжигания общественного мнения перед торговыми переговорами ЕС-Китай. Как сказал наблюдатель, если бы ЕС действительно придерживался такого рода торгового протекционизма, Китай оказался бы в большом проигрыше.

#img_left#С мая 2004 года ЕС обогнал Японию и США по объемам торгового партнерства с Китаем. Китай, в свою очередь, является для ЕС вторым по величине торговым партнером после Соединенных Штатов.

Статья Синьхуа от 22 декабря: «Почему отношение ЕС к Китаю горячее и холодное?» приходит к заключению: «Политика ЕС в отношении Китая все более определяется правами и ценностью человека. Права человека стали основой переговоров, чтобы оказывать давление на Китай».

Список тем для давления длинен: Ху Цзя, активист за права человека и борьбы со СПИДом, награжденный премией Сахарова в 2008 году; официальная встреча многих европейских политиков с Далай Ламой; Едвард Мак-Миллан-Скотт, член Европейского Парламента, был первым влиятельным политиком, расследовавшим массовое насильственное извлечение органов в Китае; один член Европейского Парламента провел встречу с адвокатом по правам человека Чжен Энчуном. Европейский парламент зашел так далеко, что потребовать восстановления телевещания компании NTD на Китай и внести тему Фалуньгун в форум о правах человека. Европейский Союз стал движущей силой в защите прав человека в Китае.

Общее пожелание

Статья Синьхуа анализирует ситуацию: «Внешняя политика прав человека – это политический компромисс европейских властей. Это метод привлечь внимание к мнению внутри страны и метод оказания [политического] давления». ЕС затронул вопрос прав человека в отношениях с Китаем потому, что это было общим пожеланием европейцев.

Для защиты прав человека в Китае ЕС, не дрогнув, отказался от торговых договоров на сотни миллионов евро. Назначенная на 1 декабря встреча на высшем уровне ЕС-Китай была отсрочена, новая встреча до сих пор не назначена.

Как ты мне, так и я тебе

К настойчивым требованиям ЕС по соблюдения прав человека Китай неуступчив. 6 декабря Саркози, в том момент председатель Европейского Союза, провел встречу с Далай Ламой. Спустя два дня общее Управление по контролю за качеством Китая объявило инспекцию и карантин, заявив, что многие ввезенные из ЕС продукты питания, продающиеся на рынках Шанхая и Сычуани, – не доброкачественны. Учреждение отправило импортированные продукты назад и назначило 90-дневний интенсивный контроль над всеми продуктами из ЕС.

Когда в ноябре были обнаружены отравленные меламином молоко и молочные продукты фирмы Саньлу, американская администрация Food and Drug организовала контрольные пункты в Пекине, Гуаньчжоу и Шанхае. Китай организовывает подобные пункты в США.

Как выразился один из экспертов, если бы появились рекламации на продукты сделанные в Китае, Пекин охотнее истратит деньги на контроль американских продуктов, чем усилить контроль продуктов внутри страны.

Повышенные требования к безопасности игрушек

В статье Синьхуа от 25 декабря 2008 года говорится: «Европейский рынок использует выдуманные технические защитные мероприятия, чтобы затруднять импортное производство Китаю». Относительно защиты торговли ЕС в отношении Китая, о котором упоминается в статье, это произошло благодаря критикам Китая. Общие стандарты качества, введенные в Европе, служат защите детей и не направлены против Китая.

18 декабря Европейский парламент провел голосование (481 голосов «за», 73 «против» и 40 воздержались) в пользу заявления ЕС о проверке безопасности игрушек (директива 88/378/ЕЭС). Заявление запрещает изготовление игрушек с применением веществ, способствующих развитию рака, мутагенных материалов или материалов задерживающих развитие. Директива ограничивает применение никеля и ароматических смесей, способных вызывать аллергии. Кроме этого директива содержит строгие предписания относительно дизайна игрушек, этикеток, процесса изготовления, ответственности торговых посредников и контроля над рынком.

Торговый протекционизм – риск для мировых фабрик-производителей

Китайский репортер Ляо Шимин считает, что все признаки указывают на то, что ЕС занял несгибаемую позицию в отношении правил импорта. Пекин воспринял это как торговый протекционизм и разжигает пламя с целью выиграть преимущества в переговорах. Если же переговоры зайдут в тупик, тогда Пекин будет пробовать мягкую посадку и перемены по существу, потому что ему известно: разовьется протекционизм, проиграет Китай, а не ЕС.

«Во время мирового экономического спада 1929-го многие говорили, что в этом виноват американский рынок акций. Я уверен, глобальная торговая война была наибольшей причиной и привела к экономическому кризису во многих странах. В то время США понесли наибольшую финансовую потерю, так как они были фабрикой мира. Их экспорт достигал 20 процентов национального валового продукта страны", – сказал Ляо. – «По сравнению с теперешней ситуацией в Китае, финансовый кризис того времени в Соединенных Штатах совсем незначителен. Экспорт Китая достигает 60% национального валового продукта страны, потери в случае нарушения внешних торговых отношений коснутся Китая намного сильней, чем ЕС».

Вэнь Хуа. Великая Эпоха

#img_left#Арестованный накануне Олимпиады последователь духовной практики Фалуньгун, Лай Сяоюнь, 26 декабря 2008 г. был тайно приговорён к 4-м годам заключения.

Согласно информации, полученной из надёжных источников в Китае, Лай Сяоюнь был арестован 30 июня, в период, когда по всей стране проходили так называемые «предолимпийские чистки», во время которых проводились многочисленные полицейские облавы на всех тех, кого китайский коммунистический режим считает «нестабильными элементами», которые могли «нанести вред успешному проведению Олимпиады». О суде родственникам Лая ничего не сообщали, и даже не известно был ли этот суд. Им просто сообщили вынесенный приговор. До вынесения приговора, в течение полугода Лай находился в местном центре заключения. С самого момента заключения и по сей день, его родным запрещены свидания с ним.

Ранее, в мае 2001 г. Лая Сяоюня арестовали за распространение материалов о Фалуньгун, и приговорили к одном угоду заключения в исправитльно-трудовом лагере. Его мать, которая тоже была приверженцем практики Фалуньгун, подверглась сильному давлению со стороны властей. Ей угрожали прекратить выплачивать пенсию, если она не напишет гарантийное письмо об отказе от занятий Фалуньгун. Не перенеся постоянного давления со стороны агентов различных служб, будучи уже в пожилом возрасте, она умерла в 2001 г.

После освобождения Лая из трудового лагеря, к нему домой часто приходили сотрудники управления безопасности, «офиса 610», службы госбезопасности, местного парткома и т.д. оказывая на него психологическое давление.

В канун Нового года многочисленные последователи духовной практики Фалуньгун со всего Китая прислали свои поздравления в виде открыток, стихов и прозы, выражая таким образом свои благодарность и уважение своему Учителю, основателю Фалуньгун, г-ну Ли Хунчжи.

Несмотря на то, что в континентальном Китае практика Фалуньгун уже более 9-ти лет жестоко преследуется коммунистическими властями, число её последователей по-прежнему очень велико и теперь они есть уже в более 70-ти странах мира. Основная книга учения Фалуньгун – «Чжуань Фалунь» переведена более чем на 30-ть языков.

Ниже представлены некоторые из присланных открыток:

#img_gallery#

#img_left#Пекинский последователь духовной практики Фалуньгун, художник Ван Минюе, арестованный во время полицейских облав накануне августовской Олимпиады, до сих пор находятся в заключении в трудовом лагере Туанхэ г.Пекина.

46-летний Ван Минюе является известным в своих кругах художником масляной живописи. В 1996 г. он начал практиковать Фалуньгун и после запрета компартией этой практики в 1999 г., он всё равно продолжал ей заниматься. Утром 9 июля 2008 г. полицейские пекинского района Дунчен ворвались к нему домой, и без предъявления ордера, провели обыск, после чего увезли Вана в участок. Сначала его месяц продержали в районном центре заключения, а потом перевели в трудовой лагерь Туанхэ. Источник, который встречался с Ваном в заключении, сообщил, что Ван, который был очень плотного телосложения, сейчас стал худым, как щепка.

Год назад мать Вана, которая также является приверженцем Фалуньгун, тоже подверглась аресту и у них в доме тоже проводили тщательный обыск.

Родственники и друзья Вана призывают всех людей обратить внимание на его ситуацию. Они особенно обращаются к людям искусства, к поклонникам картин Вана, а также владельцам частных коллекций, в которых есть его картины, с просьбой помочь ему как можно раньше получить свободу и продолжить свою творческую деятельность.

В 1995 г. некоторые картины Вана Минюе были выставлены на выставке масляной живописи «Пекинский стиль», проходящей в Китайской художественной галерее в г.Пекине. В 3-х крупных журналах были опубликованы статьи о нём и фото его картин. Его работы также неоднократно выставлялись на аукционах в Китае и за рубежом. Многие из его картин выставлены в художественных галереях США и находятся в частных коллекциях. В 2000 г. бывший премьер-министр Великобритании пригласил Вана написать его портрет, а также принять участие в художественном форуме в Англии. В 2004 г. Ван провёл в Великобритании свою персональную выставку, на которой за один день были распроданы практически все картины.

#img_center_nostream# #img_center_nostream#

«Всё хорошо» — часто можно услышать в Палестине, там не принято говорить о трудностях. Сотрудница помощи развивающимся странам сообщает, как там обстоят дела. Она жила и работала физиотерапевтом в Вифлееме с 2005 по 2008 годы.

#img_left#Когда спрашиваешь в Палестине кого-то о его самочувствии, ответ зачастую: «Kull ischi tamaan — все идёт хорошо». Говорить о проблемах или трудностях в этой высокопроблематичной стране считается неподобающим. Здесь оставляют себе свои ежедневные заботы и тревоги, так как почти не надеются на их разрешение. Когда я с моим немецким способом мышления хочу оценить ситуацию людей в Палестине, я впадаю в растерянность. Принимать вещи такими, как они есть, без оценки — было самым большим испытанием для меня во время, когда я работала на Ближнем Востоке в рамках проекта помощи развивающимся странам.

Как физиотерапевт группы социального объединения VdK Берлина-Бранденбурга я решила применить свой профессиональный опыт в клинике милосердия для младенцев в Вифлееме на три года.

Клиника милосердия для младенцев

Клиника, со своими 92 койко-местами и 200-ми сотрудниками все ещё единственная специализированная больница для маленьких детей в Палестине. Финансирование осуществляется немецко-швейцарским обществом «Помощь детям Вифлеема», которое обеспечивает высокий стандарт ухода. Клиника до 90% зависит от заграничных спонсоров, так как большинство семей не в состоянии оплатить лечение своих детей.

Большинство детей в больнице из близлежащих деревень и лагерей беженцев из округи. Природные и социальные условия в сельских местностях намного хуже, чем в городах, как Хеброн, Рамалла или Вифлеем. Не хватает еды, отопление зимой недостаточно и одна из главных проблем — это доступ к чистой питьевой воде.

Грязная вода вместо материнского молока

Если матери не имеют достаточно молока для кормления, младенцы не получают достаточного питания. Часто матери не имеют денег для детского сухого питания или же разбавляют его так сильно, что оно не имеет питательности. Кроме того, часто сухое молоко разводят грязной водой. Поэтому многие дети болеют желудочно-кишечными заболеваниями, страдая сильной диареей. Из-за опасности обезвоживания должна быть применена капельница, так как часто дети попадают в больницу слишком поздно. В прошлом году в детской клинике милосердия через несколько часов после поступления умер шестимесячный ребёнок от острого гастроэнтерита. Семья не смогла вовремя собрать деньги для поездки в Вифлеем, и поездка задержалась до поры, когда уже было поздно.

Очень часто к нам попадают дети с нарушением роста, вызванным определённого рода анемией из-за недостатка железа, обусловленным недостаточным питанием матерей. Обеспечение железом в первые месяцы жизни невероятно важно для функции умственного и физического развития. Кроме того, оно определяет развитие уровня интеллекта (IQ).

В отделении недоношенных младенцев лежат дети, которые появились на свет с серьёзным недостатком витамина В12. Особенно в тех случаях, когда будущие матери из-за бедности могли питаться во время беременности только хлебом и чаем. Когда после родов они кормят грудью своих детей, их молоко не содержит В12, и они передают своё истощение младенцам.

Маленький Ахмад

#img_left#В отделениях клиники были преимущественно дети с заболеваниями дыхательных путей, которые нуждались в моей помощи как специалиста по лечебной гимнастике. Кроме того, в моей компетенции были дети с задержками в развитии и физическими недостатками. Одним из моих маленьких пациентов был Ахмад. Он родился недоношенным, долго находился в специальном боксе, получая искусственное дыхание, и приобрёл судорожный паралич ног.

Семья Ахмада живет в маленькой деревне, в пятнадцати километрах к югу от Вифлеема. Имея участок земли, семья могла себя обеспечивать ещё три года назад. Но поскольку соседнее еврейское поселение всё расширялось, по причине безопасности, палестинцам не разрешено подходить к своим посадкам. Еврейские поселенцы или израильские солдаты могут прогнать их. По этой причине семья пробовала разводить кур, но из-за птичьего гриппа израильские солдаты уничтожили их. После всего этого отец собирал лечебные травы в близлежащих лесах и продавал их в Хеброне на базаре. Хотя продукты питания в Палестине стоят дешево, вырученного не хватало для пропитания семьи. Часто на столе были только хлеб и чай. Несмотря на это, мать привозила сына раз в неделю в нашу клинику. Поскольку в деревню не ходил автобус, она должна была нести ребенка на автобусную остановку в соседнюю деревню. Деньги на проезд она зачастую одалживала у соседки.

Где инвалидность — позор

Забота об излечении своего сына матерью Ахмада — исключение. Инвалидность рассматривается в палестинской культуре до сих пор как позор, и обычно такого ребенка не показывают общественности. Шансы для женитьбы братьев и сестер могут значительно снизиться. Палестина — страна с наибольшим количеством инвалидов, потому что до сих пор заключаются браки внутри семьи. В сознании населения вопрос инцеста не играет большой роли.

Прогресс и развитие, кажется, остановились в Палестине. Много семей обеднели со времени начала второй интифады (она продолжалась с 2000 по 2005 годы), а также по причине блокады международной помощи. Несмотря на это в Палестине не увидеть спящих на улицах бездомных или людей в поисках еды в мусорных контейнерах. Сильная поддержка семьи в арабской культуре является традицией, как и должно быть. Нет социальных страхований, только немногие могут позволить себе медицинскую страховку на случай болезни. Обеспечение старости — это забота детей, и примерно 46 % населения Палестины на сегодняшний день — возрастом менее 14 лет. Количество рабочих мест не выросло соответственно приросту населения. Реальная безработица — 70 %. Молодые и хорошо образованные люди, имеющие возможность уехать за границу используют эту возможность.

Перекрытые дороги и ослиные тропы

Борьба за власть между Фатх и Хамас, также как и 40-летнее пребывание израильтян, предотвращают каждое возможное позитивное развитие. Таким образом, даже свободное перемещение населения ограничено. Передвижение с помощью частной легковой машины почти невозможно, так как израильские военные ежедневно сооружают заграждения на дорогах и направляют передвижение на другие дороги, частично даже ослиные тропы, на которых ориентируются только местные жители или водители такси.

Большое присутствие израильских солдат на палестинских землях служит защите 475000 еврейских поселенцев, живущих в 144 поселениях в западной Иордании. Политика апартеида Израиля не предоставляет палестинцам прав защищаться против конфискации земли, арестов или запретов на въезд или выезд. Кроме того, в Палестине не хватает действующей власти, и правительство Фатх считается крайне продажным. В этом вакууме Хамас успешно наращивает влияние. Везде возникают финансируемые Хамасом учреждения для детей, больных, инвалидов и пожилых, или для семей, члены которых заключены в израильские тюрьмы. Таким образом, Хамас привлекает людей на свою сторону, а Палестина развивается в страну с сильным исламистских уклоном.

Палестина — тюрьма на открытом воздухе

#img_left#Поселения палестинцев почти полностью ограждены стенами. Сторожевые вышки, оградительные сооружения, контрольные пункты определяют пейзаж. Переходы в Израиль для палестинцев закрыты и факт, что израильская армия может перекрыть Вифлеем в течение нескольких минут, создает впечатление нахождения в огромной тюрьме на открытом месте. Это создает определенное давление, и часто мне приходилось наблюдать, как хрупко предполагаемое спокойствие и как быстро напряжение выливается в насилие и уличную борьбу. С моим немецким загранпаспортом я проходила все перекрытия и могла на своей машине через контрольный пункт проезжать до Иерусалима, который находится всего в 11 километрах. Несмотря на это, я также чувствовала напряжение, которое, казалось, висит повсюду в воздухе.

Дополнительно ко всему, жизнь одинокой женщины в восточной стране не проста и возможности для проведения свободного времени весьма ограничены. Но сногсшибательное гостеприимство, открытость и дружественность людей, и особенно частые встречи с сотрудниками клиники и матерями пациентов, многое уравновешивали. Жизнь посреди совершенно другой культуры расширила мое мировоззрение, и я поняла, что человек сам решает, как ему поступать в обстоятельствах, в которые он попал.

Есть ли шансы у Ахмада?

Часто в моих мыслях я возвращаюсь к Ахмаду. Как обернется его жизнь? Будет ли его мать и дальше приводить его на лечение в Вифлеем? Получит ли он необходимые для ходьбы приспособления? Примут ли его в школу, несмотря на его инвалидность, или его ждёт судьба большинства детей-инвалидов в Палестине, живущих не выходя из дома? И снова я ловлю себя на мысли, что применяю мои немецкие мерки к палестинским отношениям и при этом ощущаю безысходность.

Автор Маргит Линднер, 1954 г.р. из Баварии, с 1980 г. работает детским физиотерапевтом и преподает в области повышения квалификации медицинских работников. Профессиональные причины побудили её отправиться работать в Палестину в рамках помощи развивающимся странам, где она могла тесно работать с медсестрами и врачами в клинике для младенцев и маленьких детей.