Blog

Водитель джипа оценивает нас в то время, когда мы садимся в машину. Мой помощник – здоровый юный израильтянин, значит с деньгами — это я. Он спрашивает на ломаном английском «Девочку?» Нет. Никаких девочек. Отвезите нас к…

#img_left#«Мальчика-леди? Кикбоксёра?» Нет. Никаких гомосексуалистов, никаких боксеров, спасибо. Может быть я выгляжу потеющим белым (Kaukasier), среднего возраста с животиком, но я приехал сюда… собственно я собираюсь навестить китайскую женщину из переулка. Она расскажет мне интимные истории — об унижении, пытках и насилии. Стыдное в этом то, что я после около 50 таких интервью с беженцами из китайских исправительно-трудовых лагерей больше не могу нормально их слушать.

Я в Бангкоке, потому что последователи Фалуньгун* — движения, возродившего буддийские ценности и преследуемого Пекином, — стремятся на юг, если им удалось сбежать из Китая. Те у кого нет паспортов пробираются на мотоциклах через Бирму. Некоторых опрашивают уполномоченные ООН, у немногих берет интервью пресса, хотя вышедшие из китайских исправительно-трудовых лагерей охотно рассказывают и даже постоянно проявляют желание рассказать свои истории.

Во время беседы с китайской женщиной из переулка мои вопросы уводят от того, о чем она хочет говорить — о вере и преследовании — к тому, о чем она едва припоминает, что кажется неважной частью пережитого: укол, ощупывание живота, рентген, анализ мочи — медицинские исследования, которые позволяют сделать вывод о пригодности пленников для извлечения внутренних органов.

Мои расследования начались более года тому назад, когда я услышал рассказ одного китайского мужчины среднего возраста в Центре общины в Монреале. Его имя Ван Сяохуа. Кроме пурпурного пятна, протянувшегося от его лба по всему лицу, он, скорее, неприметный человек с мягким голосом.

Он описывал сцену: около 20 мужчин-практикующих Фалуньгун стоят перед убранным зимним полем, окруженные двумя вооруженными эскортами. Вместо того чтобы собирать камни или разбрызгивать средство от сорняков, полицейские устроили своего рода экскурсию. Это было как отпуск. Большинство заключенных Вану были не знакомы. Здесь, в исправительно-трудовом лагере Юньнань № 2, строго следили за тем, чтобы практикующие Фалуньгун в каждой камере были в меньшинстве, и могли быть третированы настоящими преступниками.

Практикующим Фалуньгун нельзя разговаривать. Нельзя также и тогда, когда охранники делают знак идти. Его взгляд блуждал от красной земли, покрытой соломой и человеческими экскрементами, к небольшим горам на горизонте. Что бы не произошло, Ван знал, у них нет никакого страха.

Через 20 минут вдали он увидел сияющее здание — это могло быть больницей, подумал Ван. Лето 2001 года на юге Китае было жестоким. После месяцев работы под палящим солнцем на бритой голове Вана образовалась сильная инфекция. Может быть потом ему стало лучше, или он просто уже привык. Во всяком случае, только лишь при пробуждении он чувствовал теплый прогорклый смрад на его гниющем черепе.

Ван прервал тишину, спросив полицейского охранника, не больница лагеря ли виднеется там впереди. Охранник отвечал односложно: «Ты знаешь, мы очень заботимся о вас. Поэтому мы ведем вас на медицинское обследование. Посмотрите, как хорошо партия к вам относится. Такого обычно не происходит в исправительно-трудовых лагерях».

В больнице у практикующих Фалуньгун, построив их рядами, взяли щедрые пробы крови. Потом собрали мочу для анализа, электрокардиограмму, рентген области живота, тест глаз. Когда Ван показал на свою голову, врач пробормотал что-то вроде того, что все в пределах нормы и обратился к следующему. По дороге назад в лагерь заключенные чувствовали облегчение, даже были немного ободрены. Несмотря на все пытки, которые им приходится переносить и ужасные условия, теперь даже правительство может признать, что практикующие Фалуньгун здоровы.

«Они никогда не узнали о результатах этого медицинского обследования», — сказал Ван, и улыбка промелькнула на его лице. Это не его вина. Он выжил.

Я беседовал с Ваном в 2007 году, это было одно из 100 интервью для книги о конфликте между Фалуньгун и китайским государством. История Вана не нова. Два канадских адвоката по правам человека Дэвид Килгур и Дэвид Мэйтас уже представили ее и много других случаев в отчете «О проверке утверждений об извлечении внутренних органов последователей Фалуньгун в Китае», доступном в интернете и опубликованном в 2006 году.

Когда я брал интервью у Вана, у меня было желание снять шляпу перед теми, кто провел тщательное расследование. Я не ожидал, что продолжая брать такие интервью, я услышу похожие истории, также и не ожидал обнаружить, что насильственное извлечение органов у практикующих Фалуньгун так распространилось. Я ошибался.

Фалуньгун приобрел популярность в Китае к концу 1990-х годов. По разным причинам — может быть потому, что число членов этой духовной практики превосходило численность членов коммунистической партии Китая, или так как наследие Тяньаньмэнь не было определено, или потому, что вдруг 70 миллионов людей встали на путь духовных поисков (а не поиска денег) — партия решила их уничтожить. В 1998 году компартия аннулировала лицензии предпринимателей, последователей Фалуньгун. В 1999 году последовали массовые аресты, изъем имущества и пытки. После того, как в 2000 году движение ответило тем, что начало активно рассказывать о преследовании мировой общественности, протестовало на площади Таньаньмэнь, вмешалось в программу телевещаний страны, стала повышаться официальная цифра смертей, достигнув 3 000 подтвержденных случаев, наступивших в результате пыток, казней и не оказанной своевременно помощи в период до 2005 года.

В то время исходили из цифры 100 000 практикующих Фалуньгун, которые находились в заключении китайской уголовной системы. Как и многие цифры, приходящие из Китая, это приблизительные оценки, которые оставались неточными, несмотря на утверждения и контрутверждения. Один пункт оставался вне дискуссий: подавление Фалуньгун вышло из-под контроля. Аресты, приговоры, все что происходило в предварительных заключениях, психиатрических заведениях и исправительно-трудовых лагерях, не следовало никаким установленным правовым нормам или закону. Как акт пассивного протеста или же просто по причине нежелания причинения хлопот своим семьям, практикующие перестали называть свои имена, называя себя просто «практикующий» или «Ученик Дафа». Когда их спрашивали, из какого они города, они отвечали — «Вселенная». Об этих безымянных, которых семьи не могли найти или заступиться за них, о них нет никакой статистики.

В начале 2006 г. всплыли первые сообщения о хирургических изъятиях внутренних органов у живых заключенных, осознающих то, что эта процедура их убьет — у последователей Фалуньгун на северо-востоке Китая. Сообщения вызвали только тихий шторм в кругах правозащитников, хотя факты имели место.

Харри Ву, китайский диссидент, основатель фонда Лаогай, уже собрал бесчисленные доказательства того, что после смертной казни преступников китайское государство продавало их почки, печень, глазную роговицу и другие части тела китайцам и иностранцам, каждому, кто мог заплатить. Эта практика началась в 1980-х. К середине 1990-х, с использованием разработанного в Китае медикамента против отвержения органа организмом, сделки получили мировой размах. Мобильные станции-автобусы по изъятию органов, принадлежащие армии, обычно припаркованы в местах казней, чтобы гарантировать военным госпиталям первоочередное обеспечение. Это не было тайной. Бывший китайский полицейский, простой деревенский человек, рассказал, как по просьбе друга одного из осужденных на смерть, он открыл заднюю дверь такого автобуса и открыл замок мешка с трупом. Грудная клетка убитого была пустой.

(продолжение следует)

Этан Гутманн. Великая Эпоха

Тайваньские врачи, организующие передачу органов из континентального Китая для своих пациентов, жаловались, что нет системы учета органов, никакого центра китайского банка органов или медицинской карточки донора, никакого учетного штампа для снижения возможности наживы. Так образом возник вопрос: при 62 000 долларов за свежую почку, готовы ли китайские больницы расправиться с каждым телом, попавшим им в руки?

Скептику вначале вызвало утверждение, что органы изымаются у ещё живущих людей. Для сторонников Фалуньгун это даже не странно. Каждый медик знает, что пациенты с большим трудом могут получить ещё живой орган, и каждый торговец трансплантатами подтвердит, что покупатели платят за это больше. До недавнего времени крупные китайские центры по трансплантации открыто рекламировали на страницах интернета использование живых доноров.

Этому помогает то, что в Китае смерть мозга не санкционируется законом; только если сердце перестаёт биться, констатируется наступившая смерть. Это значит, что врачи могут заключенным стрелять в голову, и тут же, пока бьется сердце, изымать органы. Или они могут сделать наркоз, удалить органы, и после окончания операции ввести наркотик, останавливающий сердце — это новейший способ. Все равно как, заключенный казнен, а между делом — изъятие органов. В действительности, по показаниям врачей с которыми я разговаривал в последнее время, изъятие органов у осужденных на смертную казнь — это повседневная реальность.

Настоящей проблемой было то, что обвинения исходили от последователей Фалуньгун — и так уже незапланированным сообществом диссидентов. Они действовали не так, как предводители студентов с Тяньаньмэнь и другие китайские узники совести, ставшие эмигрантами на Западе. Фалуньгун марширует с опознаваемо китайскими барабанами, с корнями, уходящими в духовные традиции сердца Китая. Западным наблюдателям казалось, что общественная работа Фалуньгун содержит некоторые грубые черты коммунистической партийной культуры: последователи склонны к преувеличению, сцены пыток похожи на оперу культурной революции, скорее говорят слоганы вместо фактов.

По разным причинам, иногда с основанием, многие на Западе, стыдясь, часто подвергали сомнениям правдивость свидетельств преследуемых беженцев. В 1939 году чиновник британского министерства иностранных дел, вежливо говоря о большинстве, описал евреев, как возможно не полностью достойных доверия свидетелей. Во время «великого скачка вперед» истощенные беженцы устремились из континентального Китая в Гонконг и плакались о вымерших деревнях и каннибализме. Трезвые западные журналисты игнорировали эти сообщения как субъективные и преувеличенные.

Причитания последователей духовного движения учитываются по-видимому ещё меньше, чем свидетельства крестьян или евреев. Когда практикующие Фалуньгун привели общественности показания жены врача, которая утверждала, что её муж, хирург, удалил тысячи глазных роговиц практикующих в одном северо-восточном госпитале под названием Суцзятунь, обвинение было принято с осторожным скепсисом в общине диссидентов и почти полным молчанием со стороны западной прессы (за исключением этого издания и National Review).

Когда последователи Фалуньгун инициировали подробное расследование, канадские адвокаты Килгур и Мэйтас, составили отчет о собранных фактах. Отчет содержит в себе записи телефонных разговоров, в которых китайские врачи подтверждают, что доноры органов — молодые, здоровые люди, практикующие Фалуньгун; письменные показания последователей из Китая о пережитом в заключении; буквальный взрыв трансплантации органов клиентам со всего мира, при сроках ожидания на степень совместимости в одну неделю (в большинстве стран пациенты ждут больше года), при постоянно повышающихся цифрах арестованных последователей Фалуньгун. В заключение Килгур и Мэйтас провели сравнение количества смертных казней в Китае (по данным интернациональной амнистии (Amnesty International) в общем стабильное) с числом трансплантаций. Получилось расхождение в 41 500 случаев в течение пяти лет.

Этот отчет никогда не был опровергнут по пунктам, все-таки большинство правозащитников сохранило дистанцию. Поскольку обвинения последователей Фалуньгун были подозрительны, были подозрительны также их защитники. Врачи-трансплантаторы, которые свидетельствуют, что у них в подвале доноры, практикующие Фалуньгун? Они просто сказали то, что хотели бы услышать потенциальные покупатели органов. Письменные показания практикующих? Они были подготовлены активистами. Возрастание числа трансплантаций? Может быть просто манипуляция цифрами. Разница между количеством смертных казней и трансплантаций? Как спросил меня один признанный правозащитник, почему Килгур и Мэйтас воспользовались данными по смертным казням Amnesty International, которые утверждают, что число смертных казней в последние десять лет осталось постоянным? Даже Амнистия признает, что число может быть сильно занижено. Может быть и нет никакой разницы.

И в заключение, почему не выступили действительные свидетели, врачи или медсестры, которые в действительности оперировали практикующих Фалуньгун? Адвокаты-правозащитники приводят аргументы, что без таких доказательств (хотя и личная достоверность, даже и со свидетельскими документами, может быть также подвержена сомнению) нет основания относится к этой истории всерьез. Также не было достаточных оснований для президента Буша упомянуть в своей правозащитной речи во время олимпийских игр о насильственном изъятии органов.

Критики указали на правовые дискуссионные пункты. Это же сделало и правительство Китая: дерзко, после признания в 2005 году изъятий органов у обычных осужденных на смертную казнь узников, и после предвиденного опровержения извлечения органов у последователей Фалуньгун, Пекин издает в июле 2006 г. закон, запрещающий продажу органов без согласия донора.

Произошло три события. Снабжение органами оскудело. Цены удвоились. И трансплантации продолжились. Если только не произошла драматическая культурная перемена, когда по итогам китайских исследований 2004 года, только у 1,5% пересаженных почек донорами были собственные родственники пациентов, продаваемые органы должны иметь какой-нибудь источник. Мы предположим, что это заключенные — так думают тайваньские врачи — и используем теорию, что новый закон был сигналом: берите согласие у доноров и закончите пока изъятие органов у последователей Фалуньгун.

В одном пункте критики были правы: точность — это иллюзия. Никакой записанный разговор с врачом из Китая не опровержим. Все свидетели из Китая имеют разные мотивы. И никакое число из Китая, также и из последнего абзаца, не может быть рассмотрено, как точное.

Действительно можно заметить, что общее расследование находится в самой начальной, если не сказать примитивной фазе. На самом деле мы не знаем размах происшествий. Припомним 1820 г., когда множество врачей, ученых и хобби-исследователей ископаемых из одного высказанного предположения и целой кучи изломанных костей хотели сделать рациональное заключение. Только спустя 22 года английский палеонтолог создал понятие «динозавр», «ужасная ящерица», только тогда современные исследования этих вымерших креатур серьезно продвинулись. Те из нас, кто исследуют насильственное извлечение органов у недобровольных доноров в Китае, похожи на этих прежних охотников за динозаврами. Мы даже не работаем в тесном сотрудничестве. Мы все ещё ждем, чтобы выступил хотя бы один врач, который провел насильственную кражу органов у узников совести. Пока этого не произошло, это правда, что у нас даже нет и костей динозавра. Но у нас есть следы. Тут я изложу несколько, которые я нашел.

Цюй Яняо, китайский специалист с тремя дипломами магистра, которая говорит очень отчетливо. Она также первая из беженцев, описавшая медицинское обследование направленное «исключительно на органы». Цюй сбежала в прошлом году в Сидней. Как заключенная в Китае в июне 2000 года, она отказалась от «перевоспитания» и от подписи под отказом от практики Фалуньгун. В итоге она была заключена в исправительно-трудовой лагерь. Здоровье Цюй было хорошим, хотя из-за голодовки она потеряла в весе. По причине образования и положения в обществе Цюй ей сохраняли здоровье. Китайская полиция старалась избегать смертных случаев в заключении — меньше писанины, меньше вопросов. Так предполагает Цюй.

Цюй было 35 лет, когда её и ещё двух практикующих полицейские сопровождали в больницу. Цюй вспоминает, что у нее взяли большое количество крови, потом рентген грудной клетки и анализы. «Я не знала точно, почему они делали это. Они ощупывали разные места… низ живота, печень». Она уже не помнит, сдавала ли она тогда мочу на анализ, но врачи светили ей в глаза, исследуя роговицу.

Просил ли врач её следить глазами за движением света или проверял зрение? Нет. Он проверил только роговицу, и не проводил обследований моторных функций. И вот оно: никаких постукиваний по колену, ощупываний лимфоузлов, обследований ушей, рта, или половых органов: врач проверял только её возможные для продажи органы, и больше ничего.

В то время как у меня в некоторые моменты нашего интервью по спине пробегал холодок тихого ужаса, казалось что Цюй, как и большинство хорошо образованных собеседников, сначала совсем не понимают, о чем говорят эти вопросы. Многие заключенные сохраняют ощущение «тут этого не может произойти». «Я слишком важен для того, чтобы меня уничтожили» — это мантра выживших. Во время проведения большинства тут приведенных интервью, опрашиваемые не имели ясного понятия о причине моих вопросов и о «правильных» ответах, хотя им известно об изъятии органов.

Практикующим Фалуньгун не позволено лгать. Это не значит, что они этого не делают. В процессе моих интервью я услышал некоторые непоследовательности. Не потому, что они были «обработаны», а потому, что они пережили травму. Преднамеренные искажения наверняка — очень редки. Наилучшая возможность предупредить ложные свидетельские показания — это проводить продолжительные интервью сидя.

(продолжение следует)

Этан Гутманн. Великая Эпоха

Всего я провел интервью с 15-ю практикующими Фалуньгун из исправительно-трудовых лагерей или после длительных заключений, которые пережили необъяснимое медицинское обследование.

#img_right#Мой научный сотрудник, Лишай Лемиш, взял интервью у Дай Ин в Норвегии, вместе получилось 16. Кому это число покажется небольшим, должен подумать о сложностях побега и выживания. Кроме того, приблизительно половина собеседников могла быть отсортирована как реальная кандидатура на принудительное донорство: слишком стар, изношенное тяжелой работой тело или отощавшие от голодовки. Некоторые были неуверенны в определенных моментах своих воспоминаний, так что их показания нельзя использовать. Некоторые подвергались тестированию наркотиков. Некоторые проходили, кажется, вполне нормальные общие обследования, хотя и от этих людей иногда исходили ценные данные.

Например, Линь Цзе, женщина лет 60-ти, живущая в Сиднее, сообщила, что в мае 2001 г., когда она находилась в заключении в женской тюрьме Юн Чаун в Чуньцине, свыше 100 заключенных практикующих Фалуньгун женщин «были подвержены тщательному исследованию всего тела. И они спрашивали нас об истории наших болезней". Чем дальше, тем «лучше». Ет Линь задавалась в то время вопросом, почему был необходим «один полицейский для одной практикующей» для сопровождения женщин к месту медицинского осмотра, как будто они были опасными преступниками. Практикующие Фалуньгун обладают многими качествами — силой, нравственностью, целеустремленностью, но они абсолютно безобидны. Однозначно, кто-то был нервным в китайской системе безопасности.

Или взять Цзян Тянь, возрастом около 40, беженка, которая теперь живет в Бангкоке. В марте 2002 г. интернирующий лагерь Шеньян проводил детальное медицинское обследование всех практикующих Фалуньгун. Цзян внимательно наблюдала за процедурой и не заметила ничего необычного. Однако в сентябре власти начали проводить дорогие анализы крови (на Западе они стоят 300 долларов на человека). Цзян наблюдала, как бралось большое количество крови для наполнения 8-ми пробирок от каждой практикующей. Этого было достаточно для подробной диагностики или для установления совместимости тканей. Цзя Сяжун, женщина практикующая среднего возраста, из семьи служащих с хорошими контактами, без обиняков разъяснила Цзян: «они делают это потому, что стареющие чиновники нуждаются в новых органах».

Этой осенью Цзян почувствовала в воздухе что-то новое, что было детально: заключенные, которые прибывали ночью и исчезали перед восходом солнца. Речь шла о транспортировке в «больницы учреждений гражданской обороны» под названием, похожим на Суцзятунь и Ида. У практикующих не было имен, только номера.

Это было нехорошее время для одной разгневанной молодой практикующей. Рассказывает беженка лет 30-ти, недавно попавшая в Гонконг. У нее есть семья в Китае, поэтому тут я назову её Цзяньшен Чэнь. В 2002 году Чэнь заметила другую последовательность. Когда начались анализы крови, рассказывает она, «пока практикующие не подписали отказ от практики Фалуньгун, они подвергались медицинским обследованиям. После подписания обследований уже не было».

Чэнь была из «неперевоспитанных». Она не только отказывалась отрекаться от Фалуньгун, но и ругала каждого, кто это сделал. Чэнь получала три раза в день медикаменты (вероятно успокоительное), опробование наркотиков также не может быть исключено. Поскольку она не ослабляла своё сопротивление, полицейские сказали ей: «если ты не хочешь перевоспитываться, мы тебя вышлем. Дорога, которую ты выбрала, это дорога смерти". В течение 8 дней они уговаривали Чэнь отречься от Фалуньгун, или добивались её смирения с помощью пыток. Неожиданно охранники приказали ей написать письмо самоубийцы. Чэнь насмехалась: «Я не собираюсь умирать, почему же я должна писать это?»

Директор пригласил группу врачей из военной полиции, это были мужчины и женщины, одетые в белую униформу. По показаниям Чэнь, полицейские исправительно-трудового лагеря были к этому времени «сильно напуганы». Они повторяли все время: «Если ты все ещё не хочешь трансформироваться, то тебя ждет путь смерти».

Глаза Чэнь были завязаны. Она услышала умоляющий голос знакомой полицейской: «Чэнь, они отнимут твою жизнь, я не шучу. Мы были тут все время вместе, по крайней мере, между нами есть какие-то отношения. Я не вынесу, когда перед моими глазами будет уничтожен живой человек».

Чэнь молчала. Она не верила полицейской — как ей верить? В прошедшие 8 дней её подвешивали к потолку. Она была обожжена электрическими дубинками. Она пила собственную мочу. Поэтому этот последний миловидный трюк был неубедительным. Чэнь почувствовала что-то капающее ей на руку — слёзы полицейской. Чэнь пообещала подумать о перевоспитании. «Это все, в чем я нуждалась» — сказала полицейская. После длительной аргументации с врачами полицейские ушли.

Практикующие охотно рассказывают, как изменяется поведение полицейских и охранников под воздействием силы их веры. Точно как обязанностью военного пленника является предпринять попытку к бегству, моральный кодекс последователей Фалуньгун содержит стремление к спасению живых существ. По их духовному уразумению, пытающий других полицейский уничтожает себя, а не пытаемого. Если практикующий образцом своей морали или сверхъестественным способом может изменить поведение полицейского, это своего рода естественная гордость практикующего, даже если после этого пытки продолжаются.

Есть разные практикующие. Чэнь рассказывала свою историю не с достоинством. Она выкрикивала её, как бы очищаясь от единственной грубой изнурительной ярости. Важно, что Чэнь была не только упрямой, невозможной и немного сумасшедшей, но молодой, привлекательной и харизматичной. Об этой полицейской она рассказывала без хвастовства, только опечаленно, пронизанная стыдом потому, что она подписала заявление «перевоспитанной». Полицейская наткнулась на соратницу, её слезы были убедительны.

Дай Ин — 50-летняя беженка, живущая сейчас в Швеции. В начале 2003 г. в исправительно-трудовом лагере Саньшуй были обследованы 180 практикующих Фалуньгун. С обычным объяснением «наша партия особенно заботится о вас» последовали рентген, сбор большого количества крови, кардиограммы, анализ мочи, после этого ощупывание: «они ложили нас на живот и обследовали наши почки. Они обследовали их и спрашивали, не больно ли».

И все — только органы, сохраните глазную роговицу — факт, о котором Дай Ин, в то время почти ослепшая от пыток, помнит очень ясно. Глазные роговицы довольно незначительны, одна стоит, возможно, 30 000 долларов. В 2003 году китайские врачи провели трансплантацию печени, которая обошлась иностранному клиенту в 115 000 долларов.

Для удовлетворения спроса был необходим источник поставок. Фан Сыи — 40-летняя беженка в Бангкоке. Она была в заключении с 2002 по 2005 годы и была повторно обследована. Потом, в 2003 году, она была отобрана для специального обследования во внутреннем лагере Цзилинь на северо-востоке Китая.

Фан не видела этих врачей раньше: «После прибытия они одели униформу исправительно-трудового лагеря. Меня изумило то, что они, кажется, являлись военными врачами". Были отобраны 12 заключенных. Фан предположила, что 8 из них были последователями Фалуньгун. Откуда она это узнала? «Если они от Фалуньгун, их называли «маленькими Фалунь»". Кем же были остальные четыре? «Охранник сказал, снова прибыл один из восточных молний».

«Восточные молнии» — это христиане, для нас стоящие вне китайских христиан, неизлечимые, неперевоспитуемые, отклонившиеся от компартии. Цзин припоминала тоже, что в 2002 году «восточные молнии» были подвержены анализу крови, но Фан точнее помнила обследования в Цзилинь: «Дополнительные обследования были только анализ крови, электрокардиограмма и рентген, ничего больше. Это были практикующие Фалуньгун и христиане».

Медленно просачивается усталость в сочувствии? Попробую коротко обобщить.

У одной из женщин — семья в Китае, поэтому она просит осторожно описать её как приблизительно 40 лет, и что она сейчас в Бангкоке. Её опыт подводит нас к тому, что я называю «эрой позднего урожая» 2005 года, когда казалось много практикующих были неожиданно подвергнуты обследованию и после этого сразу исчезли. Когда я спросил её, действительно ли получал кто-нибудь лечение в принудительно-трудовом лагере Масаньцзя, она ответила, словно выстрелив из пистолета: «Если кого-то привозили на носилках, тогда он получал беглое лечение. Если кто-то был здоров, тогда подробное обследование… Они нуждались в здоровых людях, молодых людях. Если ты тетушка лет 60-ти или 70-ти, тогда они не заботились о тебе».

Присутствовал при обследовании также военный персонал? «Они не нуждались в них. Лагерь Масаньцзя находится очень близко к Суцзятунь (больница) — красивая короткая поездка. Если им был кто-то нужен, они могли его просто связать и отправить туда. … Обычно они делали это ночью».

В 2007 году Юй Синьхуэй, только что освободившись после 5-ти летнего заключения в тюрьме Гуандун, вместе с женой и маленьким сыном записался в поездку за границу. Добравшись до Бангкока они сбежали к YMCA (Христианская ассоциация молодых людей) и ходатайствовали о статусе беженца ООН. Юй около 30, крепкого здоровья. Когда он был в тюрьме, он был повторно обследован, и заключении в 2005 году был отобран для обследования «только органов» под военным наблюдением.

Юй терпеливо отвечает на вопросы, но для него это никогда не было секретом: «Всем было известно, что в тюрьме производился грабеж органов… Ещё до того, как ты умер, твои органы зарезервированы". Заключенные-преступники высмеивали их: «Если вы не делаете то, что мы говорим, тогда мы замучаем вас до смерти и продадим ваши органы". Звучит как глупая шутка, но каждый знал, что действительно был список: заключенные и практикующие вывозились по годовому плану. Юй знал, в каком месяце приезжали автобусы и где они были припаркованы во дворе. Вместе со мной он сделал поездку на Google Earth к точному месту назначения.

Когда в марте 2006 года появились обвинения последователей Фалуньгун о насильственном извлечении органов, Юй ещё томился в тюрьме. Тем интересней, что он вспоминает большую паническую депортацию заключенных в мае 2006 г. (около 400 человек, включая практикующих). «Это было страшно, — говорит Юй. — Даже я был в панике". Подходит по времени: из-за огласки врачи материкового Китая как раз к этому времени проводили распродажу органов в связи с ликвидацией предприятия.

В 2007 году последовало известие, что китайское правительство прекратило насильственное изъятие органов у практикующих Фалуньгун, чтобы избежать нового постыдного разоблачения перед олимпийскими играми. Поэтому мой последний случай должен быть рассмотрен как пограничный, полное медицинское обследование, за которым последовало… судите сами.

Лю Гуйфу — 48-летняя женщина, недавно прибывшая в Бангкок. Она была обследована с ног до головы — в действительности многократно — в Пекинском женском исправительно-трудовом лагере в 2007 г. Ей диагностировали шизофрению и, возможно, она получала наркотики.

Она очень хорошо помнит медицинские обследования. В течение одного месяца у нее три раза брали анализы мочи. Ей приказывали пить побольше жидкости и при этом ей было нельзя мочиться, пока она не будет в больнице. Было это обследованием на диабет или наркотики? Не исключено. Также не может быть исключено, что это было обследование функции почек. В этом же месяце ей провели три анализа крови, взяв большие пробы крови, которые стоят около 1000 долларов. Был ли исправительно-трудовой лагерь обеспокоен здоровьем Лю? Или же здоровьем определенного органа? Возможно органа, который по совместимости ткани подходил высокопоставленному чиновнику или богатому иностранному клиенту?

Решающим было то, что Лю принадлежала к группе неперевоспитанных последователей Фалуньгун с историей использования их органов и, кроме того, была определена как душевнобольная. Она была бесполезна, более всего подпадала под категорию, которую мы определили для безымянных практикующих, которые никогда не называли властям своего имени или провинции, где они живут и таким образом потеряли минимальную возможность общественной защиты.

Были сотни, если не тысячи практикующих, которые имели только номер. Я слышал, что номер 200 или похожий — была талантливая юная художница с хорошей кожей, но я не знаю этого точно. Никто из них живым не выехал из Китая.

Вероятно и в будущем никто не сможет выехать. По оценкам тибетских источников, 5000 протестующих исчезло во время облавы в этом году. Многие были доставлены в Цинхай, один из возможных центров незаконного изъятия органов. Все-таки это спекуляции. Хотя тайваньские врачи, исследующие грабеж органов, и те, кто организовывает трансплантации органов для своих пациентов единодушны: церемония закрытия олимпийских игр открыла новый сезон для продажи незаконно изъятых органов.

Некоторые из лагеря правозащитников прочитают это последнее утверждение со скепсисом. Все-таки, пока нет более серьезных доказательств, я буду делать ставку на происходящую продажу со скидками в цене за органы в Китае. Признаюсь, что при этой мысли я чувствую себя немного опустошенным. Это профессиональный риск.

Поэтому я рассказал Вам эту шутку-одной-ночи-в-Бангкоке, чтобы Вы прочитали далее первого абзаца. Что же действительно смешно, это замедленный, формальный, слегка смущенный ответ на убийство многих узников совести с намерением украсть их органы. Это злобное преступление.

Вашингтон руководим своими законами. Обратный поток китайских финансовых возможностей силен. В правительстве не хотят слышать о Фалуньгун и геноциде во времена финансового кризиса, тем более, что в Китай вложено большое количество американских ссуд. Поэтому эта история тонет все глубже под свинцовым весом американской политической и журналистской апатии. По крайней мере, европейцы высказали участие. Они могут себе это позволить. Они не лидеры «свободного» мира.

Есть аргументация — конечно тайная — что Америка не имеет никакой возможности воздействовать на происходящее в Китае, никакой серебряной пули, которая могла бы изменить китайский режим. Возможно, что нет, но мы можем запретить американцам проводить трансплантацию органов в Китае. Мы можем бойкотировать китайские медицинские конференции, прервать медицинские контакты. Ввести эмбарго для хирургического оборудования. И мы можем отказаться от дипломатических встреч на высшем уровне, пока китайцы не предоставят подробные данные о каждом доноре органов в Китае.

Возможно, мы должны жить с китайской коммунистической партией, во всяком случае пока… Что касается этого, мы можем утешаться, что ещё нет костей, по крайней мере, пока нет. И не будет, пока компартия не падет, и китайцы не увидят гробы и пепел.

Всем позволено немного усталости в сочувствии — это можно понять. Но не делайте ошибки: бывают ужасные ящеры. Теперь, когда олимпийские игры прошли, камеры отвернуты, они снова бродят по Земле.

Этан Гутманн, чрезвычайный член фонда Foundation for the Defense of Democracies, благодарит фонд Earhart (Earhart Foundation) семьи Валленберг из Швеции за поддержку.

Это уже третья статья Гутманна о правах человека и насильственном изъятии органов в Китае, которая была опубликована в The Weekly Standard. Он также сообщает о китайских христианах, которые, как и последователи Фалуньгун, затронуты преступлениями коммунистического режима Китая — насильственным изъятием органов.

В Китае уже стало обыденным, что пленники веры становятся жертвами — живым заключенным против их воли вырезают внутренние органы, как документирует независимый отчет по расследованию Килгура/Мэйтаса.

Этан Гутманн. Великая Эпоха

Корреспондент The Epoch Times Ван Чжен сообщил, что 9 декабря, за день до всемирного Дня прав человека, 303 представителя китайской интеллигенции подписались в поддержку «Хартии-08». 17 декабря число подписавшихся уже превысило 5 тысяч человек.

2008 г. стал в Китае годом многочисленных бедствий, в большей степени вызванных искусственными причинами. Социальная обстановка в стране также накалена до предела, и в разных местах постоянно вспыхивают народные восстания. В такой ситуации круги китайской интеллигенции провозгласили «Хартию-08», которая вызвала панику и сильно напугала китайский коммунистический режим.

В Хартии прописаны 6 основных идей: свобода, права человека, равенство, республика, демократия и конституционное правлении, а также 19 требований, таких как проведение всеобщих выборов, разделение власти на законодательную, исполнительную и судебную, принадлежность армии стране, а не отдельной политической партии и т.д.

#img_gallery#

В предисловии Хартии говорится: «В 1949 году была основан "Новый Китай", называемый "Народная республика", однако фактически это компартия захватила власть и начала тоталитарное управление страной. Одна политическая партия монопольно захватила все политические, экономические и социальные ресурсы страны и, массово подавляя народ и религии, создала многочисленные бедствия в области прав человека. В результате, жизней лишились десятки миллионов китайцев…»

В первую группу подписавших эту Хартию вошли 303 представителя китайской интеллигенции, среди которых адвокаты, экономисты, писатели, правозащитники, корреспонденты и некоторые бывшие партийные кадровые работники.

Китайский публицист Чен Бокун, проживающий в Нью-Йорке сказал, что «Хартия-08», является подобием чехословацкой «Хартии-77», а также выразил надежду на то, что в ключевой момент истории Китай выберет демократию.

Идеи «Хартии-08» всё шире распространяются в Китае. В свою очередь китайские коммунистические власти всеми силами пытаются пресечь их распространение. Многие подписавшие Хартию были вызваны в полицейские участки для «беседы», за некоторыми установлена слежка, некоторые просто пропали без вести, а кто-то был арестован.

Заграничные комментаторы считают, что подобные действия китайских властей ещё раз подтверждают, что сама компартия не готова к каким-либо политическим реформам, а что у её руководства совсем нет намерения их проводить.

Китайское временное переходное правительство также поддержало основные идеи и позицию «Хартии-08». В своём заявлении члены этого правительства указали на то, что само по себе существование КПК является коренной преградой воплощения в жизнь идей Хартии, поэтому необходимо ликвидировать КПК и смело воплотить в жизнь идеи Хартии.

Фан Сяо. Великая Эпоха