Blog

Роман «Троецарствие»: содержание

Главы 61—75

Глава семьдесят шестая

в которой повествуется о том, как Сюй Хуан сражался на реке Мяньшуй, и о том, как Гуань Юй потерпел поражение и бежал в Майчэн

Узнав о падении Цзинчжоу, Ми Фан растерялся. И когда ему доложили о приезде Фуши Жэня, который, как он знал, охраняет Гунань, Ми Фан бросился к нему с расспросами.

— Не подумайте, что я предатель, — сказал Фуши Жэнь, — обстоятельства принудили меня покориться Сунь Цюаню. Советую и вам сделать это, пока не поздно.

— Изменить Ханьчжунскому вану? — возмутился Ми Фан. — Он верит мне и оказывает большие милости!

— А помните, как гневался на нас Гуань Юй, когда уходил в поход? — спросил Фуши Жэнь. — Он грозил, что нам не будет пощады! Не забывайте об этом!

— Я не могу изменить Ханьчжунскому вану! Мы с братом давно ему служим, — твердил Ми Фан.

В этот момент доложили, что от Гуань Юя прибыл гонец. Ми Фан велел привести его в ямынь, и тот сказал:

— Нашему войску не хватает провианта, и Гуань Юй приказал, чтобы из Наньцзюня и Гунаня доставили по сто тысяч даней риса. А вам обоим он повелел под страхом смертной казни немедленно прибыть к нему.

— Где я возьму столько рису? — заволновался Ми Фан. — Ведь теперь Цзинчжоу в руках Сунь Цюаня…

— Да чего тут долго раздумывать! — заорал Фуши Жэнь и, выхватив меч, зарубил гонца.

— Что вы наделали? — испугался Ми Фан.

— А вы не понимаете, что Гуань Юй только ищет повода нас убить? Разве лучше сидеть сложа руки и ждать смерти? Скорей сдавайтесь на милость Сунь Цюаня, если не хотите погибнуть от руки Гуань Юя!

Тут как раз пришло донесение, что к городу приближаются войска полководца Люй Мына. Ми Фан испугался и решил сдаться. Люй Мын был этим очень удовлетворен и доставил Ми Фана и Фуши Жэня к Сунь Цюаню; тот щедро их наградил.

В то время, когда Цао Цао в Сюйчане обсуждал с советниками цзинчжоуские дела, ему вдруг привезли письмо Сунь Цюаня; тот извещал, что собирается напасть на Цзинчжоу, и просил Цао Цао в свою очередь выступить против Гуань Юя, чтобы взять противника в клещи. «Все это надо хранить в строжайшей тайне, — говорилось далее в письме, — иначе Гуань Юй сорвет наши замыслы».

Цао Цао прочитал письмо, и совет продолжался. Чжу-бо Дун Чжао сказал:

— Положение наших войск в осажденном Фаньчэне очень тяжелое, у них лишь одна надежда — на нашу помощь. Давайте забросим туда письмо на стреле — это приободрит воинов, а Гуань Юю дадим знать, что Сунь Цюань, пользуясь его отсутствием, собирается захватить Цзинчжоу. Тогда Гуань Юй поспешит вернуться туда, а Сюй Хуан в это время ударит ему в спину, и победа будет нашей.

Цао Цао все сделал так, как посоветовал Дун Чжао, а сам во главе большого войска двинулся на юг спасать Цао Жэня. Вскоре он раскинул лагерь на склоне горы Янлупо, южнее Лояна.

Сюй Хуан сидел в шатре, когда к нему прибыл гонец от Цао Цао с известием, что Вэйский ван выступил в поход и его армия уже миновала Лоян. Цао Цао приказал передать Сюй Хуану, чтобы он немедленно вступил в бой с Гуань Юем и снял осаду с Фаньчэна.

В это время возвратились разведчики и донесли, что Гуань Пин с войском расположился в городе Яньчэне, а войско Ляо Хуа находится в Сычжуне, и что они стоят сплошной цепью из двенадцати укрепленных лагерей.

Сюй Хуан велел своим помощникам с такими же знаменами, как у него самого, идти к Яньчэну и завязать бой с Гуань Пином. Сам же он повел пятьсот отборных воинов к реке Мяньшуй, чтобы напасть на Яньчэн с тыла.

Узнав о приближении войск Сюй Хуана, Гуань Пин вывел свой отряд ему навстречу. Сюй Шан, помощник Сюй Хуана, вступил с Гуань Пином в поединок, но на третьей схватке повернул коня и бежал. Тогда в бой выехал второй помощник Сюй Хуана, по имени Люй Цзянь. Вскоре и он бежал. Гуань Пин преследовал противника уже более двадцати ли, когда его догнали дозорные и сказали, что в городе вспыхнули огни.

Гуань Пин тотчас понял, что попался на хитрость врага, и повернул войско обратно к Яньчэну. У стен города он вдруг увидел Сюй Хуана. Верхом на коне, тот стоял под знаменем и насмешливо кричал:

— Гуань Пин, племянничек ты мой! Побойся смерти! Ведь Сунь Цюань занял Цзинчжоу, а ты все еще беснуешься!

Взбешенный Гуань Пин бросился на Сюй Хуана, но не успели они скрестить оружие, как воины закричали, что в городе пылает пожар. Гуань Пин повернул коня и, с боем прокладывая дорогу, бежал в лагерь Сычжун, где находился Ляо Хуа. Войско Гуань Пина ушло вместе с ним.

— Говорят, Люй Мын напал на Цзинчжоу? — тревожно спросил Ляо Хуа. — Войско напугано. Как нам быть?

— Это все ложные слухи, — отвечал Гуань Пин. — Кто будет лишнее болтать — рубите головы!

Вдруг примчался всадник с вестью, что на первый северный лагерь напали войска Сюй Хуана. Тут Гуань Пин встревожился.

— Стоит нам потерять первый лагерь, как мы не удержимся и в остальных! Идем на выручку! — крикнул он Ляо Хуа. — За ваш лагерь не беспокойтесь — его защищает река Мяньшуй, и разбойники не смогут сюда подойти!

Ляо Хуа приказал своим военачальникам крепко охранять лагерь, а в случае нападения врага — зажечь сигнальный огонь.

— Что вы, господин! — воскликнули военачальники. — Наш сычжунский лагерь огражден «оленьими рогами» в десять рядов! Тут и птица не пролетит, где уж врагу пройти!

Гуань Пин и Ляо Хуа с отборными воинами двинулись навстречу противнику.

Лагерь Сюй Хуана был раскинут на невысокой горе.

— Враг выбрал невыгодное для себя место, — сказал Гуань Пин, обращаясь к Ляо Хуа. — И сегодня ночью мы захватим его лагерь.

Ляо Хуа остался с половиной войска на стоянке, а Гуань Пин ночью с отрядом ворвался в лагерь противника. Там было пусто, и Гуань Пин понял, что попался в ловушку. Он бросился обратно, но тут слева и справа напали на него Сюй Шан и Люй Цзянь. Остаткам разбитого войска Гуань Пина едва удалось добраться до своей стоянки. Враги преследовали их и окружили стоянку. Гуань Пин и Ляо Хуа не выдержали натиска противника и бежали в направлении сычжунского лагеря. Но там полыхал огонь, повсюду виднелись знамена и значки вэйских войск. Беглецы поспешно свернули на большую Фаньчэнскую дорогу и стали уходить, но путь им преградило многочисленное войско. Во главе его был Сюй Хуан. В отчаянной схватке Гуань Пин и Ляо Хуа пробились через ряды врага и бежали в лагерь Гуань Юя.

— Сюй Хуан захватил Яньчэн, а Цао Цао с большим войском идет на помощь Фаньчэну, — сказали они Гуань Юю. — И ходят слухи, что Люй Мын занял Цзинчжоу.

— Слухи эти распускает враг, чтобы смутить дух моих воинов, — отвечал Гуань Юй. — Люй Мын опасно болен, и его место занял трусливый Лу Сунь. Причин для тревоги нет!

Не успел он это вымолвить, как к лагерю подошли войска Сюй Хуана. Гуань Юй приказал подать коня.

— Вы еще не совсем здоровы, батюшка, — предостерег Гуань Пин. — Вам нельзя сражаться.

— Мы с Сюй Хуаном старые знакомые, — усмехнулся Гуань Юй. — Я знаю его способности. Если он сейчас же не уберется отсюда, я его убью в назидание другим вэйским военачальникам.

Надев латы, Гуань Юй смело выехал вперед. При виде его вэйские воины задрожали от страха.

— Где тут Сюй Хуан? — закричал Гуань Юй, придерживая коня.

В вэйском строю заколыхались знамена, и вперед выехал Сюй Хуан.

— Много лет прошло с тех пор, как мы виделись с вами в последний раз! — сказал он. — Я не представлял себе, что ваша борода и усы поседели! Помню, как часто мы услуживали друг другу в молодости! Тогда я имел честь слушать ваши наставления и поучения! Очень вам за них благодарен! Ныне слава ваша потрясает всю страну, ваши старые друзья завидуют вам! Как я счастлив, что мне снова довелось увидеться с вами!

— Да, мы когда-то с вами были дружны! — согласился Гуань Юй. — Но скажите, почему вы так жестоко преследуете моего сына?

— Тысячу золотых тому, кто добудет голову Гуань Юя! — неожиданно закричал Сюй Хуан, обернувшись к своим военачальникам.

— Что вы такое сказали? — изумился Гуань Юй.

— Сейчас решается государственное дело, — отвечал Сюй Хуан. — И я не поступлюсь им ради нашей дружбы!

Он взмахнул секирой и бросился на Гуань Юя. Тот поднял меч. Они схватывались более восьмидесяти раз. Гуань Юй владел оружием превосходно, но правая рука его еще была слаба, и Гуань Пин, боявшийся за отца, ударил в гонг.

Гуань Юй вернулся к себе в лагерь. Но Цао Жэнь, узнав о том, что на помощь осажденному Фаньчэну пришел Сюй Хуан, вышел с войском из города, и они вместе напали на лагерь Гуань Юя. Цзинчжоуских воинов охватила паника. Гуань Юй вскочил на коня и повел свое войско вдоль берега реки Сянцзян. Переправившись через реку, они двинулись в направлении Сянъяна.

Тут их нагнал всадник с известием, что Люй Мын занял Цзинчжоу и семья Гуань Юя погибла.

Тогда Гуань Юй изменил направление и поспешил в Гунань. Но в пути разведчики доложили, что Фуши Жэнь, охранявший Гунань, сдался Сунь Цюаню. Гуань Юй пришел в ярость. Вскоре примчались гонцы, которых он посылал в Наньцзюнь за провиантом, и рассказали, что там был Фуши Жэнь, который убил гонца, посланного Гуань Юем, и уговорил Ми Фана сдаться. Гуань Юй задохнулся от гнева, рана его вновь открылась, и он, лишившись сознания, рухнул на землю. Военачальники с трудом привели его в чувство.

Обратившись к сы-ма Ван Фу, Гуань Юй проговорил:

— Каюсь, что своевременно не послушал вас! Вот и случилась беда! — Он спросил, почему не подали сигнала с береговых башен.

— Люй Мын со своими помощниками переоделись в белые одежды и переправились через реку на судах, в трюмах которых были спрятаны отборные воины. Высадившись на берег, они расправились с башенной охраной, прежде чем те успели дать сигнал, — объяснили разведчики.

— Попался я все-таки на хитрость злодея! — Гуань Юй даже топнул ногой с досады. — Какими глазами буду я смотреть в лицо моего старшего брата?

— Положение наше очень опасное! — заметил Чжао Лэй, чиновник, ведавший провиантом. — Надо послать гонца в Чэнду с просьбой о помощи, а самим по суше и по воде идти на Цзинчжоу.

Гуань Юй, согласившись с ним, отправил И Цзи и Ма Ляна с письмом в Чэнду, а сам повел войско на Цзинчжоу. Гуань Пин и Ляо Хуа прикрывали тыл.

Когда с Фаньчэна была снята осада, Цао Жэнь со своими военачальниками явился к Цао Цао и, поклонившись ему до земли, просил прощения за понесенное поражение.

— Вы ни в чем не виноваты, — сказал ему Цао Цао. — Так предопределило небо!

Он щедро наградил воинов и сам отправился в сычжунский лагерь. Осмотрев его, он сказал военачальникам:

— Какой глубокий ров и сколько «оленьих рогов»! Я тридцать лет вожу войска, но ни разу не решался так глубоко забираться в расположение противника! Только Сюй Хуан отважился на это и добился победы! Ничего не могу сказать — храбр и умен Сюй Хуан!

Военачальники почтительно поддакивали.

Цао Цао со своим войском расположился лагерем в Мобо. Сюда же прибыли войска Сюй Хуана. Цао Цао выехал из лагеря встречать своего храброго полководца.

Войско Сюй Хуана двигалось стройными рядами, вид его поразил Цао Цао.

— Сюй Хуан — настоящий Чжоу Я-фу!

Он пожаловал Сюй Хуану звание полководца Покорителя Юга и приказал ему вместе с Сяхоу Шаном, который к этому времени поправился от раны, нанесенной стрелой Хуан Чжуна, охранять Сянъян.

Сам Цао Цао временно остался в Мобо, потому что еще не весь округ Цзинчжоу был покорен.

Войско Гуань Юя стояло на Цзинчжоуской дороге. Враг окружил его. Нельзя было двинуться ни назад, ни вперед.

— Впереди — армия Люй Мына, позади — вэйские войска. Помощь к нам не идет, — сказал Гуань Юй своему военачальнику Чжао Лэю. — Посоветуйте, как мне быть?

— Помните, как Люй Мын, когда он был в Лукоу, предлагал вам породниться с Сунь Цюанем? Тогда он обещал вам союз против Цао Цао, а теперь оказалось, что они действуют заодно! Напишите Люй Мыну и пристыдите его. Посмотрим, что он ответит!

Гуань Юй написал письмо и отправил гонца в Цзинчжоу.

Люй Мын отдал приказ не причинять вреда семьям цзинчжоуских воинов, ушедших в поход с Гуань Юем, помесячно выдавать им рис, а к нуждавшимся в лечении посылать лекарей. Семьи воинов, тронутые его заботой, жили спокойно.

Однажды Люй Мыну сообщили, что к нему едет посол Гуань Юя. Люй Мын встретил его в пригороде как высокого гостя. Посол передал ему письмо. Прочитав его, Люй Мын сказал:

— Дружба с Гуань Юем — мое личное дело, а приказ господина есть приказ, и я обязан ему подчиняться. Так и передайте полководцу Гуань Юю.

Затем он устроил пир в честь прибывшего и после пира повел его на подворье отдыхать. Туда к нему приходили родные воинов, ушедших с Гуань Юем в поход: одни просили передать воинам письма, другие — просто сказать, что дома все здоровы и живут в достатке.

Люй Мын проводил посла с почестями за город. Возвратившись к Гуань Юю, тот подробно передал разговор с Люй Мыном и рассказал, что семья Гуань Юя и все семьи воинов здоровы и ни в чем не нуждаются.

— Опять хитрит этот коварный злодей Люй Мын, — разгневался Гуань Юй. — Давно надо с ним разделаться! Пусть я сам поплачусь жизнью, но убью его!

Он прогнал гонца, но все военачальники и воины ходили к нему узнавать о своих родных и близких. Гонец отдавал письма и рассказывал, что Люй Мын очень милостив к народу и что дома все живы и здоровы. Воины радовались этому, и ни у кого не было желания воевать.

Когда Гуань Юй повел войско на Цзинчжоу, многие из его военачальников и воинов разбежались по домам. Гуань Юй был вне себя от гнева. Он решил начать наступление, но путь ему преградил отряд во главе с Цзян Цинем. Остановив коня, Цзян Цинь громко закричал:

— Гуань Юй, почему ты не сдаешься?

— Я — ханьский военачальник! — бранясь, отвечал Гуань Юй. — Никогда я не сдамся злодеям!

И, выхватив меч, он бросился на Цзян Циня. После третьей схватки Цзян Цинь обратился в бегство. Гуань Юй преследовал его более двадцати ли. Вдруг раздались громкие возгласы, и на Гуань Юя напали выскочившие из-за холмов отряды военачальников Хань Дана и Чжоу Тая. Цзян Цинь тоже повернул свое войско и вступил в бой. Гуань Юй отступил. Вскоре он увидел на холмах, расположенных южнее, толпы людей и белое знамя, развевающееся по ветру. На знамени была надпись: «Цзинчжоуцы».

— Кто из Цзинчжоу, сдавайтесь! — кричали люди с холмов.

Гуань Юй бросился к ним, но на него ударили отряды Дин Фына и Сюй Шэна. Гуань Юй был окружен. Войско его постепенно редело. С холмов цзинчжоуские воины окликали своих земляков, там были и братья, и сыновья, и отцы; воины Гуань Юя один за другим уходили на их зов. Гуань Юй, беснуясь, пытался их остановить, но все было напрасно.

Только к вечеру отрядам Гуань Пина и Ляо Хуа удалось прорваться сквозь окружение и спасти Гуань Юя.

— Среди наших воинов царит разброд, — уговаривал отца Гуань Пин. — Сейчас лучше всего было бы стать на отдых в каком-нибудь городе и дожидаться помощи. Вот хотя бы в Майчэне.

Гуань Юй послушался сына и с остатками войска укрылся в этом небольшом городке. Здесь он созвал своих военачальников на совет.

— Майчэн недалеко от Шанъюна, который сейчас охраняют Лю Фын и Мын Да, — сказал военачальник Чжао Лэй. — Надо обратиться к ним за помощью. Если они нам не откажут, а потом еще подойдет большое войско из Сычуани, наши воины вновь обретут волю к победе.

Не успело еще кончиться совещание, как сообщили, что войска Люй Мына окружили Майчэн.

— Кто прорвется через окружение и поедет в Шанъюн просить помощи? — спросил Гуань Юй.

— Я! — вызвался Ляо Хуа.

— А я помогу ему проложить дорогу, — предложил Гуань Пин.

Плотно поев, Ляо Хуа вскочил на коня. Перед ним быстро распахнулись ворота; конь вынес всадника из города. За ним последовал Гуань Пин. Дорогу им преградил было вражеский военачальник Дин Фын, но тотчас же отступил под стремительным натиском Гуань Пина. Ляо Хуа, воспользовавшись замешательством в рядах врага, прорвался вперед и помчался в направлении Шанъюна. Гуань Пин вернулся в город.

Еще в то время, когда Лю Фын и Мын Да захватили Шанъюн, тамошний правитель Шэнь Дань сдался им. Затем Ханьчжунский ван пожаловал ему высокое военное звание и поручил вместе с Мын Да охранять Шанъюн. Разведчики доносили Шэнь Даню, что Гуань Юй потерпел поражение, и он пригласил Мын Да на совет. В эту минуту доложили о приезде Ляо Хуа. Лю Фын приказал впустить его к себе.

— Войска Гуань Юя осаждены в Майчэне, — сказал Ляо Хуа. — Из царства Шу подмога так скоро не придет, и единственная надежда Гуань Юя на вас. Если вы будете медлить, он погибнет.

— Отдохните и дайте мне подумать, — сказал Лю Фын.

Ляо Хуа отправился на подворье и стал ждать ответа Лю Фына. А тот обратился за советом к Мын Да:

— Как же мне быть? Моему дяде угрожает большая опасность.

— Я бы вам не советовал сейчас покидать Шанъюн, — ответил Мын Да. — У Сунь Цюаня сильное войско, и почти весь округ Цзинчжоу у него в руках. А Цао Цао с огромной армией расположился в Мобо. Майчэн — ничтожный городишко! Неужели вы думаете, что наше жалкое войско сможет противостоять силам двух великих правителей?

— Мне все это известно, — согласился Лю Фын. — Но ведь Гуань Юй — мой дядя! Могу ли я сидеть сложа руки, когда он в такой беде?

— Вы все еще считаете Гуань Юя своим дядей, но совсем неведомо, считает ли он вас своим племянником? — язвительно спросил Мын Да. — Не забыли ли вы, как он рассердился, когда Ханьчжунский ван усыновил вас. А помните, когда Ханьчжунский ван собирался назначить наследника и спросил совета у Чжугэ Ляна, тот ответил, что это дело семейное, и поэтому надо обратиться к Гуань Юю и Чжан Фэю. Ханьчжунский ван потом послал гонца в Цзинчжоу узнать мнение Гуань Юя, и тот ответил, что вы сын букашки и в наследники не годитесь. Он и Ханьчжунского вана уговорил заслать вас в глухой горный городок Шанъюн, чтобы вы ему не мешали. Это знают все, неужели вы об этом не слышали? И после всего этого вы еще склонны рисковать жизнью ради какого-то призрачного долга по отношению к дяде?

— Вы, конечно, правы, — согласился Лю Фын. — Но под каким предлогом я могу отказаться?

— Скажите, что недавно овладели Шанъюном, население еще неспокойно и вы не можете покинуть город, — предложил Мын Да.

На следующий день Лю Фын пригласил к себе Ляо Хуа и сказал то, что посоветовал Мын Да.

— Значит, Гуань Юй погиб! — вскричал Ляо Хуа, упав на колени и ударившись лбом о пол.

— Предположим, мы пойдем ему на помощь, — вмешался в разговор Мын Да. — Это все равно, что чашкой воды пытаться залить телегу горящего хвороста! Отправляйтесь-ка обратно и ждите, пока придут войска из княжества Шу!

Ляо Хуа настаивал на своей просьбе, но Лю Фын и Мын Да не захотели больше его слушать. Они встали и, гневно встряхнув рукавами халатов, покинули помещение.

Поняв, что здесь ему ничего не добиться, Ляо Хуа решил ехать к Ханьчжунскому вану. Грубо выбранившись, он вскочил на коня и помчался в Чэнду.

А Гуань Юй, сидя в Майчэне, надеялся, что из Шанъюна пришлют подмогу. У него оставалось всего пятьсот-шестьсот воинов, половина из которых были ранены. В городе не хватало для всех пищи, люди страдали от голода.

Вдруг Гуань Юю доложили, что у ворот появился неизвестный человек, который просит, чтобы его впустили в город. Гуань Юй приказал пропустить его: это оказался Чжугэ Цзинь. После приветственных церемоний, когда Гуань Юй велел подать чай, Чжугэ Цзинь сказал:

— Я получил повеление моего правителя Сунь Цюаня поговорить с вами. С древнейших времен мудрецами считаются те, кто понимает требования времени. Ныне почти все ваши земли, расположенные по реке Хань, попали в наши руки. У вас остался лишь небольшой городок, да и то вы здесь голодаете. Над вами нависла смертельная опасность, а помощь вам не идет. Если вы покоритесь Сунь Цюаню, он оставит вас правителем Цзинчжоу и Сянъяна, и вы сохраните свою семью. Подумайте об этом!

— Я — воин из Цзеляна, — серьезно ответил Гуань Юй. — Мой господин милостиво обращается со мной, и я не изменю своему долгу! Если Майчэн падет, я погибну, но не сдамся врагу! Яшму можно истолочь в порошок, но она все равно останется белой! Бамбук можно сжечь, но огонь не разрушит его коленца! Я умру, но имя мое останется в веках! Молчите! И уходите отсюда! Я буду биться с Сунь Цюанем насмерть!

— Сунь Цюань предлагает вам такой мир, какой когда-то заключили княжества Цинь и Цзинь. Он предлагает вам вместе разгромить злодея Цао Цао и поддержать правящий дом Хань. Почему вы не соглашаетесь?

Гуань Пин, которому невыносимо было слушать такие речи, выхватил меч и хотел броситься на Чжугэ Цзиня, но Гуань Юй удержал его:

— Ведь это старший брат Чжугэ Ляна! Если ты убьешь Чжугэ Цзиня, ты нанесешь кровную обиду его брату!

Гуань Юй приказал Чжугэ Цзиню удалиться. Не помня себя от стыда, тот покинул город и, явившись к Сунь Цюаню, сказал:

— Гуань Юй тверд, как сталь! Его никак нельзя уговорить!

— Да, это воистину слуга, преданный своему господину! — вздохнул Сунь Цюань. — Что же нам теперь делать?

— Разрешите мне погадать о судьбе Гуань Юя? — попросил советник Люй Фань.

Сунь Цюань разрешил. Люй Фань поворожил на стебле артемизии. Гадание показало, что «главный враг собирается бежать».

— Видите? Гуань Юй собирается бежать! — обратился Сунь Цюань к Люй Мыну. — Подумали ли вы над тем, как его поймать?

— Да это очень просто, — ответил Люй Мын. — Гадание только подтвердило мою мысль. Теперь пусть даже у Гуань Юя вырастут крылья, все равно ему не вырваться из моей сети!

Поистине:

Подвергся насмешкам лягушек дракон, угодивший в болото.

Вороной обманутый Феникс внезапно попался в тенета.

Если вы хотите узнать, какая мысль была у Люй Мына, прочтите следующую главу.

Глава семьдесят седьмая

в которой речь идет о том, как дух Гуань Юя творил чудеса в горах Юйцюань, и о том, как Цао Цао в Лояне воздал благодарность духу

Вот что я думаю, — продолжал Люй Мын. — Гуань Юй не решится бежать из Майчэна по большой дороге, потому что у него слишком мало войска, а вот севернее Майчэна есть тропинка, извивающаяся среди скал, и Гуань Юй пойдет по ней. Там, в скалах, в двадцати ли от города, мой военачальник Чжу Жань с пятью тысячами воинов устроит засаду. Он пропустит вперед отряд Гуань Юя и последует за ним, не давая ему ни минуты покоя. Враг стремится как можно быстрее добраться до города Линьцзюй и поэтому в бой не вступит. А наш второй военачальник, Пань Чжан, с пятьюстами воинами укроется в засаде на горной дороге в Линьцзюй и перехватит Гуань Юя. Сейчас нам надо начать с трех сторон штурм Майчэна. Северные ворота мы оставим свободными, чтобы Гуань Юй мог бежать из города.

Выслушав Люй Мына, Сунь Цюань велел Люй Фаню поворожить еще раз.

— Главный враг побежит на северо-восток и сегодня в полночь будет в наших руках, — объявил Люй Фань, закончив гадание,

Сунь Цюань обрадовался этому прорицанию и приказал военачальникам Чжу Жаню и Пань Чжану устроить засады на пути Гуань Юя.

В это время положение Гуань Юя в Майчэне было очень тяжелое. Он пересчитал своих воинов — их оставалось немногим более трехсот, но и тех нечем было кормить. А тут еще по ночам воины Люй Мына бродили у городских стен и, вызывая осажденных по именам, уговаривали перейти к ним. Многие воины спускались со стен и уходили в разные стороны, а подмога все не приходила. Гуань Юй не знал, что и предпринять.

— Я очень сожалею, что в свое время не послушался вашего совета! — говорил он Ван Фу. — Как теперь нам спастись?

— Тут ничего не поделал бы и сам Люй Шан, родись он вторично! — со слезами отвечал Ван Фу.

— Лю Фын и Мын Да, видно, не хотят нам помочь, — сказал Чжао Лэй. — Не лучше ли бежать отсюда в Сычуань? Там можно собрать новое войско и отвоевать потерянное…

— Так я и думаю поступить, — ответил Гуань Юй.

Он поднялся на стену и стал наблюдать за противником. Заметив, что у северных ворот нет скопления вражеских войск, он спросил, какая местность лежит к северу от города. Городские жители сказали, что там одни только скалы и между ними тропинка, ведущая в Сычуань. Гуань Юй решил этой же ночью по скалистой тропе уйти в Сычуань.

— Лучше идти по большой дороге, — возражал Ван Фу, — в скалах возможна засада.

— Ну и пусть там будет засада! — воскликнул Гуань Юй. — Чего мне бояться?

— Надо быть вдвойне осторожным! — настойчиво предупреждал Ван Фу. — Оставьте меня с сотней воинов охранять Майчэн. Я умру, но не сдамся, и буду ждать вас с подкреплением!

Когда Гуань Юй прощался с Ван Фу, на глазах у него навернулись слезы. Он отдал приказ Чжоу Цану вместе с Ван Фу охранять Майчэн, а сам в сопровождении Гуань Пина и Чжао Лэя с двумя сотнями всадников вышел из города через северные ворота и поскакал в сторону Сычуани.

Гуань Юй ехал впереди, держа наготове меч. К вечеру, когда они удалились на двадцать ли от Майчэна, внезапно позади послышались удары барабанов и возгласы людей. Из засады выскочил Чжу Жань. Он догонял Гуань Юя и во весь голос кричал:

— Стой, Гуань Юй! Сдавайся и проси пощады!

Разгневанный Гуань Юй повернул коня и напал на Чжу Жаня. Тот сразу же обратился в бегство. Гуань Юй погнался за ним, но опять загремели барабаны, и навстречу ему понеслись всадники Чжу Жаня. Гуань Юй, не решаясь ввязываться в бой, свернул на тропинку и направился в город Линьцзюй. Чжу Жань, следуя за ним, не оставлял в покое его воинов, часть которых погибла в схватках. Не успели беглецы проехать и несколько ли, как впереди послышались крики и вспыхнули огни: это показался отряд Пань Чжана.

Гуань Юй в ярости бросился на него с мечом. Пань Чжан поспешно отступил. Но Гуань Юй не стал его преследовать и скрылся в горах. Здесь его догнал Гуань Пин и сказал, что Чжао Лэй погиб в схватке с врагом.

Гуань Юй двинулся дальше. У него теперь оставалось не больше десятка воинов. Гуань Пин шел позади всех.

Перед рассветом беглецы добрались до входа в ущелье Цзюэкоу. По обеим сторонам дороги теснились горы, поросшие лесом и кустарником. Вдруг раздались громкие крики: по обе стороны из засады поднялись воины с длинными крючьями и арканами. Конь Гуань Юя мгновенно был спутан, всадник упал, и на него навалился Ма Чжун, один из военачальников Пань Чжана.

Гуань Пин сделал отчаянную попытку прийти на выручку отцу, но и его окружили подоспевшие воины Пань Чжана и Чжу Жаня. Гуань Пин бился до изнеможения, но не смог вырваться из кольца окруживших его воинов.

На рассвете Сунь Цюаню доложили, что Гуань Юй и его сын взяты в плен. Ликующий Сунь Цюань созвал к себе в шатер военачальников. Ма Чжун притащил туда Гуань Юя.

— Я всегда любил вас за ваши добродетели, — обратился к нему Сунь Цюань, — и предлагал вам заключить союз, подобно тому, как когда-то поступили княжества Цинь и Цзинь. Но вы думали, что в Поднебесной нет никого равного вам! Так скажите же, почему мои воины одолели вас? Не настала ли пора покориться Сунь Цюаню?

— Голубоглазый мальчишка! — закричал Гуань Юй. — Рыжебородая крыса! Мы с потомком императора Лю Бэем дали клятву в Персиковом саду верно служить династии Хань! А ты, изменник, думаешь, что я покорюсь тебе! Довольно мне с тобой разговаривать! Я попался в твою ловушку, и смерть меня не страшит!

Тут Сунь Цюань обратился к своим военачальникам:

— Все знают, что Гуань Юй самый знаменитый герой нашего времени. Из чувства уважения к нему я собирался встретить его с подобающими церемониями и предложить ему перейти на нашу сторону. Правильно ли я хотел поступить?

— Нет, неправильно! — возразил чжу-бо Цзо Сянь. — Вспомните то время, когда он попал к Цао Цао и как тот, стараясь склонить его к себе, пожаловал ему титул хоу и каждые три дня устраивал в честь его малые пиры, а каждые пять дней большие и одаривал его золотом и серебром за каждую услугу, но, несмотря на все эти милости, не сумел удержать его. Гуань Юй ушел от Цао Цао, да еще, прокладывая себе путь, убил нескольких военачальников застав. В последнее время он превратился в такую грозу для Цао Цао, что тот хотел было перенести столицу! Раз уж вы, господин мой, схватили этого человека, так уничтожьте его! Все равно добра от него ждать не приходится.

Сунь Цюань погрузился в размышления.

— Видно, так тому и быть! — произнес он после долгого молчания и сделал знак рукой увести пленников.

Так кончили свою жизнь Гуань Юй и его сын Гуань Пин. Случилось это зимой, в десятом месяце двадцать четвертого года периода Цзянь-ань [219 г.]. Гуань Юю было тогда пятьдесят восемь лет.

Потомки сложили стихи, в которых оплакивают погибшего Гуань Юя:

В исходе династии Хань не знали подобных героев.

Он всех превзошел, воспарив душой до созвездья Тельца.

Искусный в военных делах, он был величав и прекрасен.

И станом могучим своим, и светлым лицом мудреца.

Огромное сердце его сияло, как вешнее солнце,

Высокий свой долг пред страной он гордо вознес в облака.

Он пролил сиянье свое не только на древние царства,

Нет — славу его навсегда грядущие примут века.

Есть и еще стихи:

Простые и знатные люди идут по дороге к Цзеляну,

Спешат поклониться могиле в тени кипарисов и сосен.

Однажды в саду он поклялся до смерти служить Поднебесной

И всем императорам прежним обильные жертвы принес он.

Лучилась, как солнце и звезды, его непреклонная воля,

Страшило врагов его имя, его угрожающий вид.

Доныне во всей Поднебесной в кумирнях хранят его образ,

И ворон-вещун на закате на дереве старом сидит.

Знаменитого коня Гуань Юя, Красного зайца, захватил Ма Чжун и привел в подарок Сунь Цюаню. Но тот коня не взял. После смерти своего хозяина конь перестал есть и вскоре околел с голоду.

А тем временем Ван Фу все еще удерживал Майчэн. Однажды он вдруг почувствовал какую-то непонятную дрожь во всем теле и сказал Чжоу Цану:

— Не случилась ли беда с Гуань Юем? Вчера он приснился мне весь окровавленный. Я даже проснулся от страха.

В этот момент вбежал воин с криком, что враг подошел к стенам города и впереди своих отрядов несет головы Гуань Юя и его сына. Ван Фу и Чжоу Цан бросились на городскую стену и своими глазами увидели то, о чем доложил им воин.

С отчаянным криком Ван Фу бросился со стены головой вниз и разбился насмерть. Чжоу Цан вонзил меч себе в грудь. Так Майчэн был занят войсками Сунь Цюаня.

Между тем геройский дух Гуань Юя, не рассеиваясь, бродил по необъятному пространству. Он достиг гор Юйцюань, расположенных в округе Цзинмынь. В горах жил старый монах Пу Цзин, бывший настоятель буддийского монастыря в Фаньшуйгуане. После встречи с Гуань Юем в монастыре он долго странствовал по Поднебесной, пока не попал в горы Юйцюань. Его пленили красота гор и чистота воды, и он устроил здесь хижину, где изо дня в день предавался размышлениям о смысле великих законов развития вселенной. Послушник выпрашивал для него подаяние в окрестных селах, и этим он жил.

Однажды ночью, когда ярко светила луна и дул свежий ветер, Пу Цзин молчаливо сидел в хижине. Вдруг ему послышался человеческий голос, доносившийся откуда-то с воздуха:

— Отдайте мою голову!

Пу Цзин посмотрел вверх и увидел человека верхом на коне Красном зайце и с мечом Черного дракона в руке. У него была курчавая борода. Его сопровождали два воина: один с белым лицом, другой — чернолицый.

— Это ты, Гуань Юй? — спросил Пу Цзин, стукнув в дверь своей мухогонкой из лосиного хвоста.

Дух Гуань Юя сошел с коня и спустился к хижине.

— Кто вы, учитель? — спросил он. — Как вас зовут?

— Я старый монах Пу Цзин, — ответил тот. — Мы встречались с вами в кумирне на заставе Фаньшуйгуань. Вы забыли?

— Да, я помню, вы спасли меня, — ответил дух Гуань Юя. — Но я уже мертв. Направьте меня на истинный путь, с которого я сбился.

— О том, что прежде было ложью, а ныне стало правдой, что прежде было причиной, а ныне стало следствием, я ничего не могу сказать, — отвечал Пу Цзин. — Вас погубил Люй Мын, и вы просите, чтобы вам вернули голову? Но у кого же тогда должны просить головы Янь Лян, Вэнь Чоу и шесть военачальников, которых вы убили на заставах?

Дух Гуань Юя задумался, потом поклонился монаху и скрылся.

После этого он часто появлялся в горах Юйцюань и покровительствовал местным жителям. Тронутые его добродетелями, жители воздвигли на вершине горы храм, где четыре раза в год устраивали жертвоприношения. В этом храме потомки сделали надпись, которая гласила:

Осанка и сердце в нем были равно благородны.

Верхом на коне он летал урагана быстрее,

Но, подвиг свершая, всегда вспоминал о Лю Бэе.

Мечом своим жарким луну затмевал он и звезды.

Он был прозорливым, как тот, кто читает в потемках:

В то грозное время он думал о нас, о потомках.

Казнив Гуань Юя, Сунь Цюань завладел округами Цзинчжоу и Сянъян. Военачальники поздравляли его с победой, и он устроил роскошный пир. Посадив Люй Мына на почетное место, Сунь Цюань говорил военачальникам:

— Долго не удавалось мне добыть Цзинчжоу! Но благодаря Люй Мыну я получил его!

Смущенный Люй Мын несколько раз возражал, что не заслуживает такой великой чести, но Сунь Цюань, не слушая его, продолжал:

— Прежде отличался своими талантами Чжоу Юй. Он разгромил флот Цао Цао у Красной скалы. К несчастью, он умер очень рано. Лу Су по своей прозорливости был достоин стоять рядом с императором и ваном. Когда Цао Цао шел на меня войной, все советники уговаривали меня сдаться, и лишь один Лу Су посоветовал мне призвать на помощь Чжоу Юя и обороняться. В этом его достоинства. Лишь один недостаток вижу я за ним — он убедил меня отдать на время Цзинчжоу Лю Бэю! И вот Люй Мын взял Цзинчжоу. Этим подвигом он превзошел и Лу Су и Чжоу Юя!

Наполнив кубок вином, Сунь Цюань поднес его Люй Мыну. Люй Мын уже коснулся губами края кубка, но вдруг бросил его на землю и, ухватив Сунь Цюаня за рукав, закричал:

— Голубоглазый мальчишка! Рыжебородая крыса! Узнаешь меня?

Военачальники бросились на помощь Сунь Цюаню, но Люй Мын оттолкнул их, рванулся вперед и уселся на то место, где только что сидел Сунь Цюань. Брови его поползли кверху, глаза вылезли, и он продолжал кричать:

— Разгромив Желтых, я тридцать лет странствовал по Поднебесной, и вот я жертва твоего коварства! Но зато после смерти своей я превратился в злого духа и буду все время преследовать злодея Люй Мына! Вы узнаёте меня? Я — Гуань Юй!

Испуганный Сунь Цюань поклонился Люй Мыну, но тут же увидел, как Люй Мын рухнул на пол и умер.

Военачальники, присутствовавшие на пиру, онемели от ужаса.

Сунь Цюань распорядился похоронить Люй Мына и пожаловал ему посмертно титул Чаньлинского хоу и звание правителя области Наньцзюнь. Сын Люй Мына, Люй Ба, получил право наследовать титул отца.

Неожиданно Сунь Цюаню сообщили, что в Цзянье прибыл советник Чжан Чжао. Сунь Цюань велел привести его.

— Вы убили Гуань Юя и его сына! Нас ждет беда! — воскликнул Чжан Чжао, едва лишь представ перед Сунь Цюанем. — Гуань Юй и Лю Бэй поклялись, что умрут вместе. Лю Бэй властвует в Сычуани, у него такой хитрый советник, как Чжугэ Лян, и такие храбрые военачальники, как Чжан Фэй и Хуан Чжун, Ма Чао и Чжао Юнь! Если он узнает о гибели Гуань Юя, месть его будет ужасной! Справиться с таким могущественным противником нелегко!

— Об этом я действительно не подумал! — Сунь Цюань даже топнул ногой с досады. — Что же теперь делать?

— Прежде всего сохранять спокойствие! — ответил Чжан Чжао. — Если вы сделаете все, что я скажу, войска Лю Бэя не вторгнутся к нам, и Цзинчжоу будет стоять прочно, как скала.

— Что вы предлагаете? — спросил Сунь Цюань.

— В настоящее время Цао Цао только и помышляет о том, как бы завладеть всей Поднебесной, — продолжал Чжан Чжао. — Лю Бэй, желая отомстить вам за брата, постарается заключить с ним мир. Если ему это удастся, нам не миновать беды. Разумнее всего отправить голову Гуань Юя к Цао Цао. Этим мы дадим Лю Бэю понять, что все было сделано то приказу Цао Цао. Лю Бэй обратит свой гнев против Цао Цао, а не против нас. Мы же, находясь между двух дерущихся, извлечем для себя выгоду. Вот вам наилучшее предложение!

Тогда Сунь Цюань велел положить голову Гуань Юя в деревянный ящик и отправить в столицу.

Цао Цао только что возвратился со своими войсками из Мобо в Лоян. Когда ему прислали голову Гуань Юя, он обрадовался и воскликнул:

— Теперь я могу спать спокойно! Гуань Юя больше нет!

— Это все хитрости Сунь Цюаня! — предупредил его человек, стоящий рядом. — Сунь Цюань хочет отвести от себя беду!

Цао Цао узнал в говорившем Сыма И и спросил у него, почему у него такие мысли.

— Когда Гуань Юй вместе с Лю Бэем и Чжан Фэем клялись в Персиковом саду, они дали друг другу слово умереть вместе, — сказал Сыма И. — Сунь Цюань испугался, что теперь Лю Бэй будет мстить за брата, и постарался отправить голову Гуань Юя вам в надежде, что Лю Бэй будет мстить не ему, а вам, а он из вашей драки извлечет выгоду.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Цао Цао. — Но как отвратить эту беду?

— Очень просто, — сказал Сыма И. — Прикажите вырезать из ароматного дерева тело и приставьте его к отрубленной голове. Потом похороните Гуань Юя со всеми почестями и церемониями, положенными при погребении полководца. Все это станет известно Лю Бэю, и ненависть его обратится против Сунь Цюаня. А мы подождем и посмотрим, чем кончится их вражда. Если победа будет склоняться на сторожу Сунь Цюаня, мы двинемся на Лю Бэя, а если будет побеждать Лю Бэй, мы пойдем на Сунь Цюаня. Не может быть, чтобы при победе двух долго держался третий.

Цао Цао принял совет Сыма И и велел привести гонца, который вручил ему ящик с головой Гуань Юя. Цао Цао заглянул внутрь: лицо Гуань Юя было свежим, как при жизни.

— Как вы чувствуете себя, Гуань Юй? — спросил Цао Цао и улыбнулся.

Вдруг рот Гуань Юя приоткрылся, усы дрогнули, брови нахмурились. Цао Цао в испуге упал. Чиновники бросились к нему; он долго не приходил в себя.

— Поистине Гуань Юй — это дух небесный! — очнувшись, воскликнул Цао Цао.

Посланец рассказал ему, какие чудеса творил дух Гуань Юя, как Люй Мын преследовал Сунь Цюаня и многое другое. Цао Цао еще больше устрашился и приказал принести душе погибшего жертвоприношения с закланием животных и с возлиянием вина.

Вырезанное из ароматного дерева тело вместе с головой Гуань Юя было торжественно погребено за южными воротами Лояна. На похоронах присутствовали все высшие и низшие чиновники. Цао Цао лично совершил жертвоприношения и посмертно присвоил Гуань Юю титул Цзинчжоуского вана.

Гонца отпустили обратно в княжество У.

Когда Ханьчжунский ван Лю Бэй вернулся из Дунчуани в Чэнду, Фа Чжэн доложил ему:

— Ваша супруга, госпожа Сунь, уехала к своей матушке в княжество У и, может быть, не вернется. Но нельзя нарушать обычные супружеские отношения, и вам, великий ван, следовало бы избрать себе новую супругу.

Лю Бэй промолчал, и Фа Чжэн продолжал:

— Есть женщина красивая и умная — сестра нашего военачальника У И. Как-то прорицатель сказал, что потомок этой женщины будет великим человеком. Она была замужем за Лю Мао, сыном Лю Яня, но он умер в молодых годах, и она овдовела. Великий ван, возьмите ее в жены!

— Но ведь по закону этого делать нельзя! — возразил Ханьчжунский ван. — Лю Мао одного со мною рода!

На это Фа Чжэн ответил:

— Если вы это считаете родством, так что же вы скажете о Цзиньском Вэнь-гуне и Хуай Ин [91]?

Наконец, убежденный доводами Фа Чжэна Ханьчжунский ван согласился взять себе в жены госпожу У. Она родила ему двух сыновей: Лю Юна и Лю Ли.

С той поры в Восточной и Западной Сычуани воцарилось спокойствие, народ жил в достатке, поля приносили обильные урожаи. Но однажды из Цзинчжоу прислали гонца с известием, что Сунь Цюань сватал своего сына за дочь Гуань Юя, но Гуань Юй отказал.

— Это значит, что теперь Цзинчжоу грозит опасность! — сказал Чжугэ Лян, — Надо послать кого-нибудь на смену Гуань Юю.

В это время один за другим стали прибывать гонцы с вестями об одержанных Гуань Юем победах. Вскоре приехал его сын Гуань Син, который рассказал о том, как отец затопил неприятельские суда и построил на берегу реки Янцзы сторожевые башни. Это успокоило Лю Бэя, но однажды ночью он почувствовал сильный озноб. Встав с постели, Лю Бэй сел за столик и принялся читать книгу, мысли его путались, в конце концов он заснул. Внезапно налетел холодный ветер и задул светильник, однако огонь тотчас же снова вспыхнул. Лю Бэй поднял голову и увидел человека, стоявшего подле светильника.

— Кто ты такой? — грозно спросил Лю Бэй. — Как ты посмел ночью войти в мои покои?

Человек молчал. Лю Бэй встал и подошел к нему — это оказался Гуань Юй. Быстро отступив назад, он скрылся в тени, отбрасываемой светильником.

— Брат мой, ты жив? — спросил Лю Бэй. — Наверно, у тебя есть важное дело, раз ты пришел ко мне ночью? Почему ты прячешься? Ведь мы с тобой братья!

— Я пришел просить вас поднять войска и отомстить за меня! — произнес Гуань Юй.

Опять подул холодный ветер, и видение исчезло. Лю Бэй вздрогнул и проснулся. В это время три раза ударили в барабан. Лю Бэй вышел из спальни и послал за Чжугэ Ляном. Тот вскоре пришел, и Лю Бэй рассказал ему свой сон.

— Вам привиделось все это потому, что вы все время думаете о Гуань Юе, — произнес Чжугэ Лян. — Не тревожьтесь, в этом нет дурного знамения.

Но Лю Бэй, мучимый тяжелым предчувствием, говорил только о своих опасениях. Чжугэ Лян успокоил его, потом попрощался и вышел. У ворот ему повстречался Сюй Цзин, который взволнованно произнес:

— Мне сказали, что вы здесь, и я пришел сообщить вам весть!

— Какую? — спросил Чжугэ Лян.

— Мне стало известно, что Люй Мын захватил Цзинчжоу, а Гуань Юй погиб…

— Я тоже это знаю, — тихо ответил Чжугэ Лян. — Но я не хотел волновать нашего господина и пока ничего ему не сказал.

— Такая тяжелая весть, а вы от меня скрываете! — неожиданно раздался чей-то голос.

Чжугэ Лян быстро обернулся и увидел Лю Бэя.

— Это ведь только слухи, — оправдывались Чжугэ Лян и Сюй Цзин, — раньше их надо проверить. Смотрите на происходящее спокойно и не тревожьтесь понапрасну.

— Мы с Гуань Юем поклялись жить и умереть вместе, — ответил Лю Бэй. — Если он погиб, то как же я буду жить?

Тут подошел приближенный сановник и доложил Лю Бэю, что приехали Ма Лян и И Цзи.

Лю Бэй тотчас же позвал их к себе и стал расспрашивать. Ма Лян и И Цзи рассказали, что Цзинчжоу захвачен Люй Мыном и что Гуань Юй просит помощи. Они передали его письмо Лю Бэю, но не успел он еще прочесть его, как доложили о приезде Ляо Хуа.

Лю Бэй распорядился привести и его. Ляо Хуа с воплями пал перед ним на колени и рассказал о том, как Лю Фын и Мын Да отказались помочь Гуань Юю.

— Мой брат погиб! — горестно вскричал Лю Бэй.

— Как неблагодарны Лю Фын и Мын Да! — воскликнул стоявший рядом Чжугэ Лян. — Это непростительное преступление! Успокойтесь, господин мой, я сам подыму войско и пойду на помощь Цзинчжоу и Сянъяну.

— Как ужасно, если погиб Гуань Юй! — со слезами восклицал Лю Бэй. — Завтра я сам пойду его спасать!

Он приказал известить о случившемся Чжан Фэя и готовить войско к походу.

На рассвете примчалось еще несколько гонцов. Они сообщали, что Гуань Юй пытался бежать в Линьцзюй, но в пути был схвачен воинами Сунь Цюаня и обезглавлен. Вместе с ним погиб и его сын Гуань Пин.

Лю Бэй с громким воплем без памяти рухнул на пол.

Поистине:

Он клятвой великою клялся и жить и погибнуть лишь с ним,

И скорбь ему сердце сжигала, что сам он остался живым.

О том, что случилось с Лю Бэем в дальнейшем, вы узнаете в следующей главе.

Глава семьдесят восьмая

которая рассказывает о том, как кончил свою жизнь искусный лекарь, и о том, как покинул мир коварный тиран

Когда Ханьчжунский ван Лю Бэй узнал о смерти Гуань Юя, он с воплем упал на землю и долго не мог побороть свою скорбь. Приближенные его под руки увели во дворец.

— Не горюйте так, господин мой, — утешал его Чжугэ Лян. — Таков уж извечный порядок — жизнь и смерть человека предопределены судьбой. Гуань Юй был горд и заносчив, это и довело его до гибели. Поберегите свои силы и подумайте о том, как отомстить за смерть брата.

— В Персиковом саду мы с Гуань Юем заключили вечный союз и дали клятву жить и умереть вместе, — проговорил Ханьчжунский ван. — Как же мне наслаждаться почетом и богатством, когда Гуань Юя больше нет в живых!

Не успел он произнести эти слова, как в зал вошел сын Гуань Юя, по имени Гуань Син. Тут Лю Бэй снова упал на пол. Чиновники привели его в чувство, но горе его не утихло. Три дня оплакивая названого брата кровавыми слезами, Лю Бэй не пил и не ел.

Чжугэ Лян и чиновники тщетно пытались его успокоить.

— Клянусь, — твердил он, — что не буду жить под одним солнцем и под одною луной с разбойником Сунь Цюанем!

Тогда Чжугэ Лян сказал:

— Голову Гуань Юя Сунь Цюань отправил Вэйскому вану, и Цао Цао похоронил ее с церемониями, которые надлежит оказывать ванам и хоу.

— Зачем же это сделал Сунь Цюань? — спросил Лю Бэй.

— Чтобы при случае свалить вину на Цао Цао, — объяснил Чжугэ Лян, — но тот разгадал эту хитрость и похоронил нашего полководца Гуань Юя с высокими почестями. Цель самого Цао Цао — добиться, чтобы вы обратили свой гнев на Сунь Цюаня.

— Сейчас же я подыму войско и пойду на княжество У! — воскликнул Лю Бэй.

— Нет, этого делать нельзя! — остановил его Чжугэ Лян. — Ведь Цао Цао только и ждет этой войны, чтобы извлечь для себя выгоду. Пока наше войско никуда двигать не надо. Принесите жертвы душе Гуань Юя и терпеливо ждите, когда между Цао Цао и Сунь Цюанем начнутся разногласия. Вот тогда и идите на них войной.

Лю Бэй уступил его уговорам и приказал всему войску, от военачальников до простых воинов, надеть траур по Гуань Юю. Затем Лю Бэй совершил обряд жертвоприношения за южными воротами Чэнду.

В это время Вэйский ван находился в Лояне. После похорон Гуань Юя ему каждую ночь чудился убитый. Дрожа от страха, Цао Цао спрашивал приближенных, что бы могло означать это видение.

— Лоянские дворцы и храмы заколдованы, — отвечали чиновники. — Вам следует построить себе новый дворец.

— Я давно уже хотел воздвигнуть новый дворец и назвать его дворцом Первооснования, — сказал Цао Цао. — Жаль только, что нет у меня хорошего мастера-строителя!

— В Лояне живет прекрасный мастер, — отозвался Цзя Сюй. — Зовут его Су Юэ. Это, пожалуй, самый изобретательный человек нашего времени.

Цао Цао вызвал Су Юэ и приказал ему начертить план дворца. Тот быстро набросал большое здание на девять зал, с пристройками, галереями и башнями.

— Ты создашь то, о чем я мечтал! — воскликнул Цао Цао, взглянув на рисунок. — Но где взять материалы для строительства?

— В тридцати ли от города есть пруд Резвящегося дракона, — сказал мастер. — А возле него стоит кумирня Резвящегося дракона. Перед кумирней растет грушевое дерево высотою более десяти чжанов. Вот оно как раз и пойдет на балки для дворца Первооснования.

Цао Цао возликовал и тотчас же послал людей срубить это дерево. Но на другой день посланные возвратились и сказали, что дерево срубить невозможно, так как его не берет ни пила, ни топор.

Цао Цао не поверил этому и сам поехал в кумирню Резвящегося дракона. Сойдя с коня и закинув голову кверху, он рассматривал дерево. Оно было прямое, как стрела, а крона его напоминала раскрытый зонт. Казалось, верхушка дерева упирается в облака.

Цао Цао приказал рубить ствол. Но к нему подошло несколько стариков — местных жителей, и сказали:

— Дереву этому много веков. Срубить его невозможно — на нем обитает дух неизвестного человека.

— Какой там еще дух! — рассердился Цао Цао. — Я за сорок лет из конца в конец исходил Поднебесную, но еще не встречался мне такой человек, который бы меня не боялся! Какой дух осмелится ослушаться моего повеления?

С этими словами он выхватил висевший у пояса меч и ударил им по стволу дерева. Раздался металлический звон, и Цао Цао весь оказался залитым кровью. Он бросил меч, вскочил в седло и умчался к себе во дворец.

Ночью Цао Цао не находил себе покоя. Сидя в своей спальне, он облокотился на столик и задремал. Вдруг он увидел человека с мечом. На нем был черный халат, и волосы его были распущены. Человек приблизился к Цао Цао и произнес глухим голосом:

— Я — дух грушевого дерева! Ты хотел похитить мой престол! Ты приказал срубить священное дерево! Судьба твоя свершилась, и я пришел за твоей жизнью!

Цао Цао в страхе стал звать стражу, а человек в черной одежде замахнулся на него мечом. Цао Цао вскрикнул и проснулся. Нестерпимо болела голова. Он приказал отовсюду созвать лучших лекарей, но они не смогли ему помочь. Сановники сильно встревожились.

— Великий ван, — обратился к нему Хуа Синь, — вы знаете чудесного лекаря Хуа То?

— Того, что в Цзяндуне лечил Чжоу Тая? — спросил Цао Цао.

— Да.

— Это имя мне приходилось слышать, но я никогда его не видел.

— Родом он из области Цзяоцзюнь, что в княжестве Пэй, — продолжал Хуа Синь. — В мире редко встречаются столь искусные лекари, как он. Хуа То лечит и лекарствами, и проколами, и прижиганием. А если у человека болят внутренности и никакое лекарство не помогает, так он дает отвар из конопли, от которого больной засыпает мертвым сном, потом острым ножом вскрывает ему живот, промывает целебным настоем внутренности — при этом больной не чувствует никакой боли — и зашивает разрез пропитанными лекарством нитками, а потом смазывает шов настоем, и через месяц, а то и через двадцать дней, больной совсем выздоравливает. Вот это искусство!

Рассказывают, что однажды Хуа То шел по дороге и вдруг слышит: стонет человек. «Он болен и поэтому не может ни есть, ни пить», — сказал Хуа То и обратился к больному с расспросами. Убедившись в том, что догадка правильна, Хуа То велел ему выпить три шэна чесночного сока. Больного стошнило, и у него вышел червь длиною в два-три чи. После этого человек стал пить и есть. А то еще как-то заболел в Гуанлине тай-шоу Чэнь Дэн. У него покраснело лицо, он ничего не хотел есть. Пригласили к нему Хуа То, и он напоил больного отваром, от которого у Чэнь Дэна началась рвота и вышло три шэна червей с красными головками. Чэнь Дэн пожелал узнать причину своей болезни. «Вы ели много сырой рыбы и отравились, — объяснил Хуа То. — Сейчас вы здоровы, но через три года болезнь повторится, и тогда от нее не спастись». Через три года Чэнь Дэн действительно заболел и умер.

Был еще и другой случай. У одного человека между бровями начала расти опухоль, и она так невыносимо чесалась, что больной обратился к Хуа То. Лекарь осмотрел его и сказал: «В опухоли сидит пернатая тварь». Все, кто при этом присутствовал, рассмеялись. Но Хуа То вскрыл опухоль, и из нее вылетела птичка.

А однажды человека укусила собака. На месте укуса у него появилось два нароста, причем один нарост болел, а другой чесался. И Хуа То сказал: «Внутри того нароста, который болит, находятся десять иголок; а в том, который чешется, две шахматных фигуры, одна белая, другая черная». Никто этому не поверил. Но Хуа То вскрыл наросты, и все увидели, что он был прав.

— Этот лекарь под стать Бянь Цюэ и Цан Гуну, — заключил свой рассказ Хуа Синь. — Он живет в Цзиньчэне, недалеко отсюда. Почему бы вам не позвать его?

Цао Цао послал за Хуа То, и когда тот явился, велел ему определить, чем он болен.

— У вас, великий ван, голова болит потому, что вас продуло, — сказал Хуа То. — Ваша болезнь кроется в черепе. Там образовался нарыв, и гной не может выйти наружу. Лекарства и настои здесь бесполезны. Но я могу предложить вам другой способ лечения: выпейте конопляного отвара и крепко усните, а я вам продолблю череп и смою гной. Тогда и корень вашей болезни будет удален.

— Ты хочешь убить меня? — в гневе закричал Цао Цао.

— Великий ван, не приходилось ли вам слышать, как Гуань Юй был ранен в руку отравленной стрелой? — спокойно спросил Хуа То. — Я предложил ему очистить кость от яда, и Гуань Юй нисколько не испугался. А вы колеблетесь!

— Руку резать — это одно, но долбить череп! Ты, наверно, был другом Гуань Юя и теперь хочешь за него отомстить? — вдруг крикнул Цао Цао и сделал знак подчиненным схватить Хуа То.

Он приказал бросить лекаря в темницу и учинить ему допрос.

— Великий ван! — обратился к Цао Цао советник Цзя Сюй. — Таких лекарей мало в Поднебесной, и убивать его — неразумно…

Цао Цао оборвал Цзя Сюя:

— Он хочет меня погубить, как когда-то пытался Цзи Пин!

Хуа То допросили под пыткой и оставили в темнице. Смотритель темницы по фамилии У был человеком добрым и отзывчивым. Люди называли его просто смотрителем У. Он каждый день приносил Хуа То вино и еду, и узник, тронутый его заботой, однажды сказал:

— Я скоро умру, и жаль будет, если «Книга из Черного мешка» останется не известной миру. Я дам вам письмо, пошлите кого-нибудь ко мне домой за этой книгой. Я хочу отблагодарить вас за вашу доброту и подарю ее вам, и вы продолжите мое искусство.

— Если вы подарите мне эту книгу, я брошу эту неблагодарную службу! — воскликнул обрадованный смотритель У. — Я стану лекарем и буду прославлять ваши добродетели!

Хуа То написал письмо своей жене, и смотритель сам поехал за книгой. Хуа То просмотрел ее и подарил смотрителю У. Тот отнес книгу домой и спрятал.

Через десять дней Хуа То умер. Смотритель У купил гроб и похоронил лекаря. Отказавшись от службы, он вернулся домой, чтобы заняться изучением «Книги из Черного мешка». Но, едва переступив порог дома, он увидел, как жена его лист за листом сжигает книгу в очаге. В отчаянии он бросился к ней и выхватил книгу. Но было уже поздно, от книги осталось лишь два листа.

Смотритель У гневно бранил жену, но она спросила:

— К чему тебе эта книга? Что она тебе даст, если даже такой великий лекарь, как Хуа То, умер в темнице?

Смотритель У вздыхал, но делать было нечего. Так «Книга из Черного мешка» и не увидела света. Сохранились только записи на двух листах, что не успели сгореть, о способе кастрации петухов и свиней.

Об этом событии потомки сложили такие стихи:

Искусство целителя было подобно искусству Чжан-сана, —

Смотрел он сквозь толстые стены, грядущие видел века.

Как жаль, что он умер в темнице и не суждено нам, потомкам,

Читать ту великую «Книгу из Черного мешка».

После того как умер Хуа То, болезнь Цао Цао усилилась. К тому же его сильно беспокоили события, происходившие в княжествах У и Шу.

Вдруг однажды приближенный сановник доложил ему, что из княжества У от Сунь Цюаня прибыл гонец с письмом. В том письме было написано:

«Вашему слуге Сунь Цюаню известно, что судьба благоволит вам, великий ван. Почтительно склоняюсь перед вами и с надеждой молю, чтобы вы, заняв императорский трон, послали войско в Сычуань уничтожить Лю Бэя. Я и все мои подданные вручаем вам наши земли и просим принять нашу покорность».

Прочитав письмо, Цао Цао показал его сановникам и со смехом промолвил:

— Этот мальчишка Сунь Цюань хочет изжарить меня на костре!

На это ши-чжун Чэнь Цюнь заметил:

— Ханьский правящий дом уже давно пришел в упадок, а ваши заслуги и добродетели очень высоки. Народ взирает на вас с надеждой, и то, что Сунь Цюань добровольно покоряется вам, есть воля неба и людей. И души умерших требуют, чтобы вы вступили на высокий престол.

— Я уже много лет служу Ханьской династии, — улыбнулся Цао Цао, — и всегда старался делать добро простому человеку; благодаря этому я возвысился до положения вана. У меня и без того достаточно высокий титул, чтобы я еще смел надеяться на большее. Но если бы я был, как вы говорите, избранником неба, то уже был бы Чжоуским Вэнь-ваном!

— Раз уж Сунь Цюань покорился вам, дайте ему титул и велите напасть на Лю Бэя, — сказал Сыма И.

Тогда Цао Цао пожаловал Сунь Цюаню звание бяо-ци-цзян-цзюнь и титул Наньчанского хоу, назначив при этом на должность правителя округа Цзинчжоу. Гонец с указом в тот же день помчался в Восточный У.

Болезнь Цао Цао обострялась. Однажды ночью ему приснился сон, будто три коня едят из одного корыта. Утром он с тревогой сказал Цзя Сюю:

— Когда-то мне уже снился точно такой же сон: три коня у одного корыта, и на меня свалилась беда по вине Ма Тэна и его сына. [92] Ма Тэна теперь уже нет в живых, но сон мой повторился. К счастью это или к несчастью?

— Видеть во сне коня у корыта — это к счастью, — истолковал Цзя Сюй. — И ваш нынешний сон означает, что счастье вернулось к Цао [93]. В этом нет никаких сомнений!

Цао Цао успокоился.

Потомки об этом сложили такие стихи:

Едят три коня из корыта — сомненье рождающий знак.

Быть может, тот знак предвещает династии Цзинь торжество?

Но хитрость тирана напрасна: ведь знать Цао Цао не мог

Того, что придет Сыма Ши, чтоб властвовать после него.

Ночью Цао Цао уснул в своей опочивальне и сквозь сон почувствовал, что в голове и в глазах у него мутится. Он встал с постели, присел к столику и, облокотившись, снова задремал.

Вдруг во дворце раздался треск, словно кто-то разорвал холст. Цао Цао вздрогнул и стал всматриваться в темноту. Он увидел императрицу Фу, наложницу Дун, двух императорских сыновей, Дун Чэна, Фу Ваня и многих других, некогда казненных им. Кровавые призраки были окутаны черным облаком, и чей-то властный голос требовал, чтобы Цао Цао отдал им свою жизнь. Цао Цао выхватил меч и ударил им в пустоту. Послышался страшный грохот — обвалился юго-западный угол дворца. Цао Цао без памяти грохнулся на пол.

Приближенные подхватили его и унесли в другой дворец. Но и в следующую ночь ему опять чудились призраки и слышались непрерывные вопли мужских и женских голосов у ворот дворца.

Утром Цао Цао призвал к себе сановников и сказал:

— Более тридцати лет провел я в войнах и походах и никогда не верил в чудеса. Почему же теперь со мной творится что-то неладное?

— А вы бы, великий ван, приказали даосу устроить жертвоприношение с возлиянием вина и помолиться об отвращении зла, — посоветовали сановники.

Цао Цао тяжело вздохнул:

— Нет. Мудрец сказал: «Тому, кто провинился перед небом, не вымолить прощения». Чувствую я, что дни мои сочтены и мне уже ничто не поможет!

И он не разрешил устраивать жертвоприношение. А на следующий день ему стало казаться, что его распирает. Он уже не различал окружающих предметов и приказал позвать к нему Сяхоу Дуня. Когда тот входил в ворота дворца, он увидел императрицу Фу, наложницу Дун, двух императорских сыновей, военачальников Фу Ваня и Дун Чэна, стоявших в черном облаке. От испуга Сяхоу Дунь потерял сознание и упал. Приближенные под руки увели его, но и он тоже тяжело занемог.

Цао Цао призвал к своему ложу советников Цао Хуна, Чэнь Цюня, Цзя Сюя и Сыма И, чтобы дать им указания на будущее.

— Великий ван, поберегите свое драгоценное здоровье. Скоро ваша болезнь пройдет, — опустив голову, сказал Цао Хун.

— За тридцать лет я вдоль и поперек исходил всю Поднебесную, уничтожил много сильных героев, — заговорил Цао Цао. — Не справился я только с Сунь Цюанем из Восточного У и Лю Бэем из Западного Шу. Жизнь моя кончается, мне больше не придется советоваться с вами, и я решил все дела возложить на вас. Мой старший сын Цао Ан, рожденный моей женой госпожой Лю, погиб в Юаньчэне и похоронен там. Потом вторая жена моя, госпожа Бянь, родила мне четырех сыновей: Цао Пэя, Цао Чжана, Цао Чжи и Цао Сюна. Больше всех я любил третьего сына, Цао Чжи. Но, к несчастью, оказалось, что он лишен истинных добродетелей, что он неискренен и неправдив. Он пристрастен к вину и крайне распущен. Потому я и не назначил его своим наследником. Второй мой сын, Цао Чжан, храбр, но умом не силен. Четвертый сын, Цао Сюн, слаб здоровьем, постоянно болеет, и за его жизнь поручиться нельзя. Только старший сын мой, Цао Пэй, искренен и прилежен. Только он способен продолжить мое дело! Помогайте же ему!

Цао Хун и все присутствующие, проливая слезы, обещали Цао Цао исполнить его волю. Когда они ушли, Цао Цао велел раздать своим наложницам бережно хранимые им драгоценные благовония.

— Когда я умру, — наказывал он наложницам, — оставьте при себе служанок, научите их делать на продажу шелковые башмаки и на вырученные деньги кормитесь.

А тем наложницам, что жили в башне Бронзового воробья, он повелел каждый день устраивать жертвоприношения и обучить своих служанок играть на музыкальных инструментах и подавать яства.

Кроме того, он приказал соорудить возле города Учэна семьдесят два могильных кургана, чтобы потомки не знали, где он похоронен и не разрыли его могилу.

Распорядившись обо всем, Цао Цао тяжело вздохнул, из глаз полились слезы, и дыхание скоро оборвалось. Так шестидесяти шести лет от роду скончался Цао Цао. Случилось это весной, в первом месяце двадцать пятого года периода Цзянь-ань [220 г.].

Когда Цао Цао умер, все чиновники надели траур. Отсутствующие сыновья покойного были извещены о смерти отца.

Гроб с телом Цао Цао отправили в Ецзюнь, где должны были его установить во дворце. Цао Пэй встречал похоронную процессию в десяти ли от города и сопровождал покойного до самого дворца.

Во дворце происходило прощание чиновников, одетых в траурные одежды и проливавших слезы над телом Вэйского вана. Вдруг один из тех, кто был в зале, выпрямился во весь рост, шагнул вперед и громко произнес:

— Не время наследнику скорбеть! Он должен подумать о великом деле!

Взоры всех обратились к говорившему — это был Сыма Фу, сын дворцовой наложницы.

— Смерть великого вана всколыхнула всю Поднебесную! — продолжал Сыма Фу. — Сейчас надо успокоить народ. Наследник должен немедленно вступить в свои права! Слезами ничему не поможешь!

— Возможно ли действовать так поспешно? — усомнились чиновники. — Ведь на это еще не было указа Сына неба!

— Великий ван ушел из мира, неофициально назначив своим наследником любимого сына, — заметил шан-шу Чэнь Цзяо. — Его мы и должны поддерживать. Если сейчас между сыновьями усопшего пойдут раздоры, династия окажется в опасности.

Выхватив меч, он отсек рукав своего халата и зычным голосом закричал:

— Сегодня же надо просить наследника вступить в свои права! А с теми, кто мыслит по-иному, я поступлю так же, как с этим халатом.

Чиновники онемели от страха. Тут как раз доложили, что из Сюйчана примчался Хуа Синь. Все заволновались и бросились к нему навстречу.

— Великий ван ушел из жизни, вся Поднебесная потрясена. Почему вы до сих пор не попросили наследника вступить в свои права? — вскричал он.

— Потому что еще нет указа Сына неба, — отвечали чиновники. — Мы только что говорили с госпожой Бянь о том, кто же будет преемником великого вана.

— Я получил указ ханьского императора, — сказал Хуа Синь. — Вот он! Наследник — Цао Пэй!

Все возликовали и стали поздравлять Цао Пэя. Хуа Синь вынул из-за пазухи указ, развернул его и громко прочел.

Опасаясь за судьбу наследника Вэйского вана, Хуа Синь сам составил этот указ и силой принудил императора Сянь-ди подписать его. Цао Пэй получил титул Вэйского вана и был назначен на должность чэн-сяна и правителя округа Цзичжоу. В тот же день он вступил в свои права и принял поздравления высших и низших чиновников. Но во время этого торжества Цао Пэю сообщили, что из Чананя в Ецзюнь идет со стотысячным войском его брат, Яньлинский хоу Цао Чжан.

— Как мне поступить с ним? — спросил Цао Пэй, обращаясь к советникам. — Мой рыжебородый брат обладает крутым характером и хорошо владеет военным искусством. Должно быть, он идет спорить со мной из-за наследства!

Один из тех, кто стоял у ступеней возвышения, на котором восседал Цао Пэй, сказал:

— Разрешите мне поехать навстречу вашему брату!

Все присутствующие взглянули на него и в один голос воскликнули:

— Отправляйтесь! Кроме вас, никто не сможет избавить нас от беды!

Поистине:

Смотрите! Едва Цао Цао земные окончились дни,

Наследники тут же явились, и драться готовы они.

О том, кто был этот человек, повествует следующая глава.

Глава семьдесят девятая

в которой рассказывается о том, как Цао Пэй заставлял брата сочинять стихи, и о том, как Лю Фын, погубивший своего дядю, понес наказание

Говоривший был придворный советник Цзя Куй, который вызвался поехать на переговоры с Цао Чжаном. Они встретились за городом, и Цао Чжан первым делом спросил:

— Где пояс и печать покойного вана?

Цзя Куй, сохраняя спокойствие, отвечал:

— В семье есть старший сын, в государстве есть наследник престола. Печать покойного правителя не может служить предметом для расспросов любопытных подданных!

Цао Чжан промолчал и вместе с Цзя Куем направился в город. У ворот дворца Цзя Куй спросил его:

— Вы приехали на похороны отца или бороться с братом за наследство?

— На похороны, — отвечал Цао Чжан. — Никаких иных намерений у меня нет.

— Зачем же вы привели войско?

Тогда Цао Чжан отпустил свою охрану и один вошел во дворец. Он поклонился Цао Пэю; братья обнялись и заплакали.

Цао Чжан передал все свое войско в распоряжение Цао Пэя, а тот попросил его по-прежнему охранять Яньлин,

Так Цао Пэй утвердился в правах преемника покойного отца и заменил прежнее название правления, Цзянь-ань — Установление спокойствия — новым названием Янь-кан — Продолжительное благополучие. Советнику Цзя Кую он пожаловал звание тай-вэй, Хуа Синю — звание сян-го; все прочие чиновники получили повышения и награды. Цао Цао посмертно был присвоен титул У-вана. Похоронили его в высоком кургане вблизи города Ецзюнь.

Когда военачальник Юй Цзинь получил повеление принять на себя устройство погребальной церемонии, он прибыл на кладбище и увидел на белой стене дома кладбищенского смотрителя картину, где была изображена сцена позорного покорения Юй Цзиня победителю Гуань Юю. На возвышении величественно восседал Гуань Юй, перед ним стоял гневный и гордый Пан Дэ, а Юй Цзинь, поверженный, лежал на земле, умоляя даровать ему жизнь.

Это Цао Пэй, узнав о разгроме войск Юй Цзиня и о том, что сам военачальник, попав в плен, склонился перед врагом, не найдя в себе мужества достойно умереть, преисполнился презрением к трусу и приказал нарисовать эту картину, чтобы устыдить Юй Цзиня.

От стыда и обиды Юй Цзинь заболел и вскоре умер. Потомки сложили о нем такие стихи:

Тридцать лет дружбы — вот это старинная дружба.

Жаль, напоследок, а все ж опозорился Юй.

Знать человека — не есть еще знать его душу.

Тигра рисуешь — сначала скелет нарисуй.

В то время Хуа Синь сказал Цао Пэю:

— Ваш брат, правитель Яньлина Цао Чжан, передал вам свое войско и вернулся обратно, а вот два других ваших брата — правитель Линьцзы Цао Чжи и правитель Сяохуая Цао Сюн — даже не явились на похороны великого вана. По закону они подлежат наказанию.

По его совету, Цао Пэй послал гонцов в Линьцзы и в Сяохуай. Вскоре возвратился гонец из Сяохуая с донесением, что Цао Сюн из страха перед наказанием повесился. Цао Пэй распорядился торжественно похоронить его и посмертно присвоил ему титул Сяохуайского вана.

Через день вернулся гонец из Линьцзы и сообщил, что Цао Чжи все дни пьянствует со своими любимцами братьями Дин И и не соблюдает этикета. Он даже не встретил гонца, а Дин И старший ко всему еще болтал лишнее: «Когда-то, мол, покойный ван хотел назначить наследником господина Цао Чжи, но сановники его оклеветали. Великого вана только что похоронили, а Цао Пэй уже хочет наказывать брата! На что это похоже?» Дин И младший добавил: «Таланты нашего господина известны всей Поднебесной! Наш господин сам достоин быть преемником вана».

Гонец пожаловался еще и на то, что его, по распоряжению Цао Чжи, выгнали палками.

Узнав об этом, Цао Пэй пришел в ярость и приказал военачальнику Сюй Чу с отрядом Тигров немедленно привезти Цао Чжи и его людей.

Сюй Чу с войском отправился в Линьцзы. У городских ворот стража пыталась остановить его, но он перебил всех, кто ему мешал, и прорвался в город. Войдя во дворец, Сюй Чу увидел, что Цао Чжи и братья Дин И лежат пьяные. Он велел их связать и положить на повозку, а потом захватил всех дворцовых чиновников и слуг и отвез их в Ецзюнь.

Прежде всего Цао Пэй приказал обезглавить братьев Дин И. Братья эти, уроженцы княжества Пэй, были известные ученые, и когда их казнили, многие очень сожалели об этом.

Когда мать Цао Пэя, госпожа Бянь, узнала о смерти Цао Сюна, она сильно опечалилась. А весть о том, что схвачен Цао Чжи и казнены братья Дин И, привела ее в смятение. Она поспешила во дворец к Цао Пэю. Сын тотчас же вышел навстречу и почтительно поклонился.

— Твой младший брат Цао Чжи всегда питал пристрастие к вину и был сумасбродом, — со слезами сказала она. — Но не забывай, что вы с ним единоутробные братья. Не убивай его и дай мне спокойно дожить до моей кончины.

— Успокойтесь, матушка, я пощажу его, — отвечал Цао Пэй. — Ведь я сам люблю брата за его таланты, я только хотел предостеречь его от излишней болтовни.

Госпожа Бянь, заливаясь слезами, удалилась к себе в покои, а Цао Пэй прошел в боковой зал дворца и велел привести Цао Чжи.

— Видно, матушка уговорила вас оставить Цао Чжи в живых? — спросил Хуа Синь.

— Именно так, — отвечал Цао Пэй.

— Помните, что если вы пощадите его, вас ждут беды, — возразил Хуа Синь. — Цао Чжи умен и талантлив, это не какая-нибудь безобидная тварь, живущая в пруду.

— Повеление матушки я не нарушу! — оборвал его Цао Пэй.

— Говорят, что Цао Чжи лишь рот откроет, как уже готово стихотворение, — продолжал Хуа Синь. — Я не очень-то этому верю, но испытайте сами его способности. Если он не оправдает того, что о нем говорят, казните его. А если он действительно так талантлив, тогда пристыдите его, понизьте в звании. Этим вы заткнете рты всем писакам в Поднебесной.

Цао Пэй принял этот совет. Вскоре к нему привели Цао Чжи, который поклонился брату до земли и попросил прощения.

— В семье мы братья по крови, — обратился к нему Цао Пэй, — но в обществе — государь и подданный. Как же ты посмел кичиться своими способностями и нарушать этикет? Ты еще при жизни отца любил перед людьми хвастаться своими сочинениями. А я вот сомневаюсь в твоих талантах! Мне кажется, что за тебя сочиняет кто-то другой. Докажи, что я неправ, сделай семь шагов и сочини стихи! Сочинишь — оставлю тебя в живых; нет — накажу вдвойне!

— Дайте мне тему, — сказал Цао Чжи.

— Смотри сюда! — ответил Цао Пэй, указывая на рисунок, где были изображены два дерущихся быка. — Но у тебя не должно быть слов: «Два быка дрались у стены; один из них упал в колодец и погиб». Понятно?

Цао Чжи отмерил семь шагов, и стихотворение было готово:

Два грозных существа брели одной дорогой,

У каждого два рога согнутые на лбу.

И вскоре под горой друг с другом повстречались,

К земле склонили лбы и ринулись в борьбу.

Противники в борьбе равно упорны были,

Но вот один из них споткнулся и упал.

Совсем не потому, что был слабей другого,

А просто потому, что духом был он мал.

Цао Пэй и его сановники были поражены. Но Цао Пэй тут же сказал:

— Стихотворение можно сочинить быстрей, чем сделать семь шагов. Попробуй сочини сразу.

— На какую тему?

— Мы с тобой братья, — бросил Цао Пэй. — Это и будет темой, только не произноси слово «братья».

На одно лишь мгновенье задумался Цао Чжи и потом прочитал:

Чтобы сварить бобы, ботву зажгли бобовую.

И начали бобы тут горько слезы лить:

«Ведь с вами мы родня — одни родили корни нас,

Так почему ж вы нас торопитесь варить?»

Цао Пэй понял намек и не мог сдержать слез. Тут госпожа Бянь вышла из глубины зала и сказала Цао Пэю:

— За что ты преследуешь своего брата?

— За то, что он нарушает государственные законы! — вскричал Цао Пэй, вскакивая с места. И он приказал понизить Цао Чжи в звании и отныне именовать его Аньсянским хоу.

Этим Цао Чжи был лишен права на владение городом Линьцзы и уехал по приказу Цао Пэя в деревню Аньсян.

Став преемником Вэйского вана, старший сын его Цао Пэй обновил все законы и стал ограничивать волю императора Сянь-ди еще больше, чем это было при Цао Цао.

Обо всем, что происходило в Ецзюне, шпионы доносили в Чэнду, и Ханьчжунский ван Лю Бэй, взволнованный этими известиями, решил посоветоваться со всеми гражданскими и военными чинами.

— Цао Цао умер, и его преемником стал Цао Пэй, — сказал он. — Цао Пэй притесняет Сына неба еще больше, чем это делал его отец. Даже правитель Восточного У, Сунь Цюань, покорился Цао Пэю и назвал себя его подданным! Я думаю сначала выступить против Сунь Цюаня и отомстить за смерть Гуань Юя, а потом покарать Цао Пэя и истребить всех мятежников!

Не успел он произнести эти слова, как вперед вышел военачальник Ляо Хуа и, низко поклонившись, промолвил:

— Гуань Юй и его сын погибли по вине Лю Фына и Мын Да. Накажите прежде всего этих злодеев!

Но Чжугэ Лян удержал Лю Бэя.

— Не торопитесь, это было бы неразумно! — воскликнул он. — Ваша поспешность может толкнуть этих людей на измену. Прежде следовало бы повысить их в звании и отдалить друг от друга, а потом уж схватить обоих.

И Лю Бэй решил назначить Лю Фына военачальником в Мяньчжу.

Но случилось так, что об этом узнал Пэн Ян, близкий друг Мын Да. Он тотчас же написал ему письмо и со своим доверенным отправил в Шанъюн. Как только посланец выехал за южные ворота Чэнду, его схватили дозорные Ма Чао. Выпытав у него все подробности, Ма Чао отправился к Пэн Яну. Тот встретил его и принялся угощать вином. Когда они выпили по нескольку кубков, Ма Чао, желая вызвать Пэн Яна на откровенность, сказал:

— Что это Ханьчжунский ван все хуже и хуже обращается с вами? Ведь когда-то он был очень милостив!

— Этот старый хрыч совсем с ума спятил! — раскипятился Пэн Ян. — Я ему за все отплачу!

— Я тоже затаил против него обиду! — прибавил Ма Чао.

— Тогда подымайте свое войско и соединяйтесь с Мын Да. В этом я вам помогу! Мы вместе совершим великое дело! — предложил Пэн Ян.

— Умно придумано! — воскликнул Ма Чао. — Как-нибудь на днях мы еще побеседуем.

Попрощавшись с Пэн Яном и захватив с собой человека, который вез письмо, Ма Чао отправился к Ханьчжунскому вану и обо всем ему рассказал.

В гневе Лю Бэй приказал схватить Пэн Яна и бросить в темницу. Под пыткой Пэн Ян признался и покаялся в своем преступлении.

— Он замышлял мятеж! Что мне с ним делать? — спросил Лю Бэй Чжугэ Ляна.

— Пэн Ян глупец, но если его пощадить, потом не оберешься беды, — сказал Чжугэ Лян.

И Лю Бэй решил, не поднимая шума, дать ему умереть в тюрьме.

Когда Мын Да узнал о смерти Пэн Яна, он испугался за себя. В это время в Шанъюн неожиданно прибыл гонец с указом Лю Бэя о назначении Лю Фына военачальником в Мяньчжу. Встревоженный этим известием, Мын Да пригласил к себе военачальников братьев Шэнь Даня и Шэнь И и сказал им:

— В свое время мы с Фа Чжэном оказали большую услугу Ханьчжунскому вану. Но как только Фа Чжэн умер, Лю Бэй совсем забыл обо мне, да вот теперь вспомнил и решил, видно, меня погубить. Посоветуйте, как поступить?

— Я знаю, что нужно делать! — воскликнул Шэнь Дань.

— Что же? — спросил обрадованный Мын Да.

Шэнь Дань продолжал:

— Я и мой брат давно собираемся перейти в княжество Вэй, присоединяйтесь к нам! Напишите Ханьчжунскому вану прощальное письмо и уезжайте. Цао Пэй назначит вас на высокую должность, в этом нет никаких сомнений, а потом и мы приедем к вам.

Мын Да все понял. Он отправил с гонцом прощальное письмо Лю Бэю, а сам в сопровождении пятидесяти всадников уехал в княжество Вэй.

Гонец передал Ханьчжунскому вану письмо и рассказал об отъезде Мын Да. Лю Бэй распечатал письмо и прочитал:

«Почтительно склоняясь перед вами, докладываю, что я пришел служить вам, веря в то, что смогу совершить подвиги, достойные подвигов И Иня и Люй Шана. Для меня вы были равным Хуань-гуну и Вэнь-вану. Я думал, что все ученые и мудрые мужи будут приходить к вам в поисках славы, как это было при княжествах У и Чу.

Но с тех пор как я стал служить вам, заботы и тревоги давят меня, как гора. И если так тяжко мне, то как же тяжело должно быть правителю!

Ныне при вашем дворе собралось так много героев и мудрецов, как чешуи у рыбы, и я чувствую себя неспособным чем-либо помочь вам. У меня нет таланта полководца, а стоять в числе последних мне просто стыдно.

Мне приходилось слышать, что Фань Ли, познания которого были незначительны, совершил большое плавание, а Цзю-фань совершил смелый поход в верховья реки Хуанхэ.

Почему они совершили эти подвиги? Потому что хотели сохранить свою жизнь и верной службой искупить свои грехи.

Я же, ничтожный неуч, не совершил великих подвигов, достойных сподвижника основателя династии. Я тайно завидовал мудрецам прежних времен, и думы мои вызывали у меня чувство стыда.

В старину Шэнь Шэн отличался таким сыновним послушанием, что вызвал подозрение даже у родных; Цзы-сюй [94] был безмерно предан своему правителю, но правитель его казнил; Мын Тянь расширил границы владений своего князя и тоже был казнен, Ио И покорил княжество Ци, но его оклеветали. Всякий раз, когда я читаю об этих великих мужах, у меня от волнения и горечи льются слезы. А когда я пытаюсь вообразить себя на их месте, скорбь моя углубляется.

Не так давно полководец Гуань Юй потерпел поражение и погиб. Виною этому была его неосторожность. Я же сам, в поисках возможности отличиться, вызвался поехать в Шанъюн и Фанлин, а теперь вот прошу у вас прощения и уезжаю на чужбину.

Почтительно кланяюсь вам и надеюсь на ваше мудрое милосердие и глубокую проницательность. Умоляю пожалеть меня и не осуждать за мой недостойный поступок!

Я, ничтожный человек, не смог остаться верным до конца! Понимать это и все же так поступить — можно ли сказать, что ты ни в чем не виновен? Вспомним пословицу: «Когда рвешь дружбу — не бранись, когда выгоняешь слугу — не ропщи на него».

Вы были щедры ко мне, и я от всей души хотел служить вам! Не могу преодолеть душевного смятения!»

Дочитав письмо, Лю Бэй в гневе вскричал:

— Негодяй изменил мне! И еще смеет надо мной издеваться? Я пошлю войско изловить преступника!

Чжугэ Лян сказал:

— Для этой цели лучше всего подойдет Лю Фын. Пусть они сцепятся, как два тигра. Лю Фын вернется в Чэнду независимо от того, поймает он Мын Да или нет. Вот тогда его можно будет казнить и сразу избавиться от двух бед.

Лю Бэй послал гонца в Мяньчжу с повелением Лю Фыну немедленно отправиться на поиски бежавшего Мын Да.

Как раз в то время, когда у Цао Пэя собрался совет, приближенный сановник доложил, что из княжества Шу перебежал Мын Да. Цао Пэй распорядился немедленно привести его.

— Видно, ты только притворяешься, что хочешь покориться мне? — встретил его вопросом Цао Пэй.

— Нет, у меня не было иного выхода, — ответил Мын Да. — Я пришел к вам потому, что Ханьчжунский ван хочет казнить меня за то, что я не спас Гуань Юя.

Цао Пэй не поверил в искренность его слов, но в этот момент доложили, что в Сянъян вторгся Лю Фын, разыскивающий Мын Да, и привел с собой пятьдесят тысяч войск.

— Если слова твои искренни, — произнес Цао Пэй, — так разгроми Лю Фына и привези его голову мне. Вот тогда я поверю тебе!

— Я лучше поеду к Лю Фыну и уговорю его сдаться, — предложил Мын Да. — Для этого мне войско не понадобится.

Обрадованный Цао Пэй пожаловал Мын Да военное звание и титул и послал охранять Сянъян и Фаньчэн.

В то время Сяхоу Шан и Сюй Хуан находились в Сянъяне. Мын Да прибыл в город в тот момент, когда они обдумывали, как захватить Шанъюн. После взаимных приветствий Мын Да осведомился о положении дел. Ему сказали, что Лю Фын стоит лагерем в пятидесяти ли от города. Мын Да сочинил письмо, призывая Лю Фына сдаться, и послал гонца в лагерь.

Прочитав послание, Лю Фын пришел в страшный гнев.

— Этот злодей подговорил меня порвать с моим дядей, а теперь еще пытается рассорить с отцом! Он хочет сделать из меня бесчестного человека и непочтительного сына!

Он в клочки разорвал письмо и приказал обезглавить гонца. На следующий день Лю Фын вышел на бой. Мын Да, обозленный тем, что Лю Фын убил его гонца, выступил навстречу.

Когда оба войска построились друг против друга, Лю Фын выехал на коне под знамя и, указывая мечом на Мын Да, стал браниться:

— Мятежник, изменивший государю! Ты еще смеешь уговаривать меня идти по твоим стопам!

— Над твоей головой — смерть! — отвечал Мын Да.

Разъяренный Лю Фын, хлестнув своего коня, бросился на противника. После третьей схватки Мын Да обратился в бегство. Лю Фын гнался за ним более двадцати ли. Вдруг слева и справа на него обрушились войска Сяхоу Шана и Сюй Хуана. Мын Да тоже повернул свой отряд и снова вступил в бой.

Зажатое с трех сторон войско Лю Фына было разгромлено, а сам он спасся бегством в Шанъюн. Вэйские воины преследовали его по пятам. Добравшись до стен города, Лю Фын крикнул, чтобы поскорей открыли ворота, но в ответ лишь градом посыпались стрелы.

— Мы уже покорились царству Вэй! — кричал со стены Шэнь Дань.

Возмущенный Лю Фын хотел штурмовать город, но подоспели преследователи, и ему пришлось бежать в Фанлин. Однако и здесь на городских стенах он увидел вэйские знамена. Шэнь И со сторожевой башни махнул флажком, и из-за угла городской стены показался отряд войск со знаменем, на котором было написано: «Полководец правой руки Сюй Хуан».

Лю Фын не в силах был справиться с многочисленным врагом и бежал в Сычуань. У него оставалось немногим более сотни всадников. С ними он прибыл в Чэнду и явился к Ханьчжунскому вану. Склонившись перед ним, Лю Фын со слезами рассказал, что с ним случилось.

— Негодный мальчишка! — в гневе напустился на него Лю Бэй. — С какими глазами ты явился ко мне?

— Батюшка, — каялся Лю Фын, — когда дядя мой был в опасности, я хотел ему помочь, но мне помешал Мын Да!

— Ты что, деревянный идол? — продолжал браниться Лю Бэй. — Тебя кормили, одевали, а ты поверил клевете!

И он приказал страже увести и обезглавить Лю Фына.

А после казни Ханьчжунский ван узнал, как Мын Да уговаривал Лю Фына сдаться и как тот изорвал письмо и казнил гонца. Лю Бэй, горько раскаиваясь в том, что несправедливо поступил с Лю Фыном, вспомнил о Гуань Юе, и его печаль вспыхнула с новой силой. Он даже заболел с горя и не мог вести войско в поход.

Между тем Цао Пэй, преемник Вэйского вана, наградив всех своих чиновников, решил поехать в княжество Пэй, где в уезде Цяосянь находились могилы его предков. По пути сельские старцы выходили встречать его и, стоя у края дороги, подносили ему вино. Все происходило так торжественно, что казалось, будто сам ханьский Гао-цзу возвратился к себе на родину в княжество Пэй.

Цао Пэю сообщили, что старый полководец Сяхоу Дунь опасно заболел, и он возвратился в Ецзюнь, но уже не застал Сяхоу Дуня в живых. Цао Пэй надел траур и устроил полководцу пышные похороны.

В восьмом месяце того же года Цао Пэю доложили о необычайных событиях: в уезд Шиисянь прилетела чета фениксов; в Линьцзы появилось диковинное животное цилинь, а в Ецзюне — желтый дракон.

Обсудив эти события, чжун-лан-цзян Ли Фу и тай-ши-чэн Сюй Чжи истолковали их как знамение грядущей перемены: Ханьскую династию сменит династия Вэй — надо готовиться к церемонии отречения от престола ханьского императора Сянь-ди. Затем они в сопровождении сановников Хуа Синя, Ван Лана, Синь Пи, Цзя Сюя, Лю И, Лю Е, Чэнь Цзяо, Чэнь Цюня, Хуань Цзе и других, числом более сорока, явились во дворец просить императора отречься от престола в пользу Вэйского вана Цао Пэя.

Поистине:

Готовится Вэйский род династию установить.

Правление Хань ушло — его не возродить.

Если вы не знаете, что ответил император Сянь-ди, посмотрите следующую главу.

Глава восьмидесятая

которая повествует о том, как Цао Пэй захватил государственную власть, и о том, как Ханьчжунский ван, приняв титул, продолжил великое правление

Когда Хуа Синь и другие гражданские и военные чиновники явились к императору Сянь-ди, Хуа Синь сказал:

— Отрадно видеть, что с тех пор как Вэйский ван принял правление, добродетели его и гуманность изливаются на все живое. Вэйский ван возвышается над древними и превосходит нынешних мудрецов. Даже танский император Яо и юйский император Шунь не могли бы затмить его деяний. И вот мы, сановники, собравшись на совет, установили, что процветание Ханьской династии кончилось. Мы пребываем в надежде, что вы, государь, следуя примеру императоров Яо и Шуня, откажетесь от престола в пользу Вэйского вана. Этим вы исполните волю неба и осуществите желание народа. Вы, государь, отдыхая от дел, будете свободно предаваться развлечениям и наслаждаться богатством. Ваши предки и весь народ будут радоваться за вас. Приняв такое решение, мы пришли просить вас отречься от престола.

Испуганный император молчал, не зная, что ответить. Наконец, обведя взглядом чиновников, он со слезами промолвил:

— Мы думаем о том, как Гао-цзу, подняв меч, обезглавил змею и встал на борьбу за справедливое дело. Он поверг к своим ногам княжество Чу, покорил княжество Цинь и основал династию, которая непрерывно правит Поднебесной вот уже четыреста лет. Мы талантами не обладаем, но и зла никакого не совершили, — как же нам отречься от великого дела, завещанного нашими предками? Повелеваем вам еще раз обдумать ваше требование!

— Если вы, государь, не верите мне, спросите у них! — сказал Хуа Синь, указывая на стоявших возле него Ли Фу и Сюй Чжи.

Ли Фу, приблизившись к императору, промолвил:

— Когда Вэйский ван начал править, в мир явились баснословное животное цилинь и чета фениксов, появился желтый дракон, созрели обильные злаки и выпала сладкая роса. Эти вещающие благо знамения указывают на то, что Ханьскую династию должна сменить династия Вэй,

— А я, изучающий небесные светила, могу добавить, — присоединился Сюй Чжи, — что и знамения неба указывают на конец счастливой судьбы династии Хань. Ваша звезда, государь, потускнела, а созвездие Вэйского царства увенчивает небесный свод. По моему гаданию вышло, что созвездие Гуй связывается с созвездием Вэй, а это означает, что на смену династии Хань приходит династия Вэй. Кроме того, получилось, что восточное созвездие Янь должно соединиться с созвездием У, расположенным в западной части неба. Это еще раз подтверждает, что вам, государь, следует отречься от престола. Ведь если поставить рядом Гуй и Вэй, то получится знак Вэй, обозначающий Вэйскую династию. Янь и У, сведенные вместе, дают знак Сюй, а два солнца, одно сверху, другое внизу, дают знак Чан [95]. В целом это значит, что Вэйский ван в Сюйчане должен принять отречение ханьского императора. Подумайте об этом, государь!

— Гадать по созвездиям и предметам вообще пустое и неумное дело, — возразил император. — Неужели вы полагаете, что из-за ваших глупостей мы откажемся от наследия предков?

— Со времен глубокой древности существует закон: всякое возвышение завершается падением, — заметил до сих пор молчавший Ван Лан, — а процветание неизменно переходит в упадок. Разве существовали когда-нибудь такие государства, которые не погибли, и такие семьи, которые никогда не разорялись? Ханьская династия правила более четырехсот лет, но ее судьба свершилась, и вы должны уступить власть. Медлить с этим нельзя, а то могут произойти беспорядки.

Император, рыдая, удалился во внутренние покои. Чиновники, усмехаясь, разошлись.

На другой день они снова собрались в большом зале дворца и приказали евнухам пригласить Сянь-ди. Император, напуганный вчерашним разговором, боялся выйти.

— Чиновники просят у вас приема, — сказала императрица Цао. — Почему вы отказываетесь их выслушать?

— Твой брат хочет захватить трон и велел чиновникам принудить меня к отречению, — со слезами отвечал император. — Мы не желаем выходить к ним!

— Неужели вы думаете, что мой брат способен на такое преступление? — раздраженно заметила императрица.

Но не успела она это произнести, как увидела вооруженных мечами Цао Хуна и Цао Сю, которые пришли за императором.

— Так это вы, злодеи, устраиваете смуту! — набросилась на них императрица. — Вы посягаете на власть Сына неба, вы кознями своими хотите погубить императора! Заслуги моего батюшки известны миру, слава его потрясала Поднебесную, но даже он не осмелился силой захватить священную власть! А брат мой еще не успел вступить в права преемника, как проявляет самовластие! Берегитесь, небо обрушит на него несчастье!

Горько рыдая, императрица бросилась в свои покои. Ее приближенные были сильно взволнованы. Многие плакали.

Цао Хун и Цао Сю потребовали, чтобы император вышел в зал.

— Последуйте моему совету, государь! — сразу же сказал Хуа Синь. — Иначе не миновать беды!

— Всех вас кормила Ханьская династия! — гневно воскликнул император. — Среди вас много сыновей и внуков сановников, верно и преданно служивших династии, а вы так недостойно ведете себя!

— Если вы, государь, не внемлете общему совету, то, боюсь, вас ждут впереди великие бедствия, — угрожающе произнес Хуа Синь. — Я говорю так вовсе не потому, что я изменил вам!

— Кто посмеет нас убить? — воскликнул император.

— Весь народ Поднебесной знает, что на вас нет благословения неба, — резко возразил Хуа Синь. — Это уже привело к смуте! Не будь при дворе Вэйского вана, нашлись бы люди, которые убили бы вас. Вы, государь, не оказываете милостей и не награждаете за добродетели. Неужто вы хотите, чтобы против вас поднялся народ с оружием в руках!

Испуганный император встряхнул рукавами халата и встал. Ван Лан бросил взгляд на Хуа Синя; тот подошел к императору и, бесцеремонно дернув его за рукав вышитого драконами халата, изменившимся голосом спросил:

— Отвечайте немедленно, согласны вы отречься или нет?

Император, дрожа от страха, молчал. Цао Хун и Цао Сю обнажили мечи.

— Где хранитель печати? — закричали они.

— Хранитель печати здесь! — ответил Цзу Би, выходя вперед.

Цао Хун потребовал у него государственную печать.

— Государственная печать — сокровище, принадлежащее Сыну неба! Как вы смеете прикасаться к ней? — закричал в ответ Цзу Би.

Цао Хун приказал страже вывести его и обезглавить. Цзу Би бранил его до последней минуты свой жизни.

В честь Цзу Би потомки сложили такие стихи:

Погибла династия Хань, и властью владеет злодей,

Взяв Яо и Шуня в пример, украл ее, прав не имея.

И только строптивый Цзу Би — хранитель дворцовой печати —

Пожертвовать жизнью решил, но не признавать Цао Пэя.

Император не переставал дрожать от страха. Вокруг он видел лишь одетых в латы и вооруженных копьями вэйских воинов. Наконец он со слезами сказал:

— Мы согласны отречься от нашей власти в пользу Вэйского вана, но были бы счастливы, если б нам дали дожить до конца лет, предопределенных небом!

— Вэйский ван не станет вас губить, — успокоил его Цзя Сюй. — Только вы, государь, поскорее напишите указ об отречении от престола и успокойте народ.

Император повелел Чэнь Цюню написать указ об отречении. Когда указ был готов, Сын неба отдал его Хуа Синю и приказал вручить Вэйскому вану. Цао Пэй обрадовался и велел приближенному сановнику прочитать отречение вслух:

«Мы двадцать два года пребывали на троне, — говорилось в указе, — и пережили за это время много тревог и волнений. Только благодаря заступничеству духов наших предков остались мы в живых.

Однако ныне процветание нашей династии кончилось и счастье обернулось к роду Цао.

Согласно небесным знамениям и желанию народа, мы принимаем решение отречься от нашего престола в пользу рода Цао. Это предопределение неба, и подтверждается оно также тем, что покойному Вэйскому вану удалось совершить много выдающихся боевых подвигов и тем, что нынешний ван блистает светлыми добродетелями. Предзнаменования ясны — им можно верить. Великая истина заложена в том, что Поднебесная является достоянием общественным.

Танский император Яо не был своекорыстным в отношении своего преемника Шуня, и слава Яо распространилась в вечности. И ныне мы, следуя примеру императора Яо, отрекаемся от престола в пользу Вэйского вана.

Ван, не отказывайтесь!»

Выслушав указ, Цао Пэй хотел его принять, но Сыма И остановил его:

— Погодите! Хотя вы получили указ и печать, но их надлежит вернуть Сыну неба со смиренным отказом, чтобы этим предотвратить злые толки в Поднебесной.

Цао Пэй приказал Ван Лану составить послание на имя императора. В этом послании он называл себя человеком ничтожным и просил вручить власть человеку более мудрому.

Когда это послание прочли императору, он растерялся:

— Вэйский ван отказывается от трона! Что же нам делать?

— Вэйский У-ван Цао Цао трижды отказывался от своего титула прежде чем принять его, — сказал Хуа Синь. — Напишите второй указ, и Вэйский ван вас послушается.

Хуань Цзе по распоряжению императора составил новый указ, и смотритель храма предков Чжан Инь с бунчуком и печатью отправился во дворец Вэйского вана.

Цао Пэй приказал прочитать вслух императорский указ:

«Вновь обращаемся к Вэйскому вану! Вы прислали нам доклад со скромным отказом, и нам приходится вторично просить вас.

Мы давно уже стали ненужной помехой на пути процветания Ханьской династии, но, к счастью, Вэйский У-ван — Цао Цао, обладавший высокими добродетелями, взял судьбу династии в свои руки, проявил свои замечательные полководческие дарования, искоренил злодеяния и мятежи, установил спокойствие в Поднебесной.

Ныне небесные знамения указывают на вас, и мы повелеваем вам принять наше наследие, дабы вы довели свои добродетели до полного блеска, дабы слава ваша и гуманность служили примером всей Поднебесной.

В древности юйский император Шунь совершил много великих деяний, и император Яо уступил ему свое место.

Великий император Юй прорыл каналы и покорил реки, и за это император Шунь отрекся от трона в его пользу.

Поскольку династию Хань постигла точно такая же судьба, как императора Яо, мы обязаны передать власть мудрейшему, а не своему прямому наследнику.

Повинуясь требованию духов и выполняя высокую волю неба, мы повелеваем почтенному мужу Чжан Иню вручить вам императорскую печать и пояс.

Примите их, ван».

Выслушав указ, Цао Пэй радостно сказал Цзя Сюю:

— Я уже дважды получал императорский указ и все же боюсь, как бы потомки не прозвали меня узурпатором!

— Этого очень легко избежать! — заметил Цзя Сюй. — Пусть Чжан Инь унесет печать и пояс обратно, а Хуа Синь скажет императору, что надо построить башню отречения и выбрать счастливый день для совершения торжественной церемонии. Там соберутся все чиновники, в их присутствии император вручит вам печать и пояс и объявит, что отрекается от престола в вашу пользу. Таким путем вы сумеете рассеять все сомнения чиновников и предотвратить толки в народе.

Цао Пэй велел Чжан Иню вернуть печать и пояс и передать императору доклад с отказом.

Тогда император обратился к сановникам с вопросом:

— Вэйский ван опять отказался. Я не понимаю, чего он добивается?

— Вы, государь, должны взойти на башню отречения, — сказал Хуа Синь, — и при всех чиновниках заявить, что передаете власть Вэйскому вану. Если вы это сделаете, ваши потомки будут пользоваться милостями Вэйского дома.

Император послушался и велел придворному тай-чану погадать, на каком месте в Фаньяне возвести трехъярусное возвышение. Для совершения церемонии отречения было назначено утро седьмого дня десятого месяца.

И когда настал этот день, император Сянь-ди попросил Цао Пэя подняться на возвышение, возле которого собрались все чиновники и стояли императорские войска. Сын неба лично вручил Цао Пэю государственную яшмовую печать. Опустившись на колени, чиновники выслушали указ:

«Обращаемся к Вэйскому вану!

В древности танский император Яо отрекся от престола в пользу юйского императора Шуня, а Шунь в свою очередь уступил престол императору Юю. Небо благосклонно лишь к тем, кто обладает добродетелями.

Мы были помехой на пути династии, и страна терпела беспорядки. Падение порядка коснулось даже нас лично — смуты усиливались, злодеи и мятежники подняли головы. Эти бедствия были устранены лишь благодаря полководческому искусству покойного У-вана Цао Цао. Он укрепил порядок в стране и вернул покой нашему храму предков. Но мы не сумели поддержать такое управление, при котором вся Поднебесная пользовалась бы нашими милостями.

Слава нынешнего Вэйского вана, почтительно принявшего наследие своего отца, заключается в его добродетелях, с помощью которых он совершил великие деяния, и духи прежних императоров и простых людей подают ему свои знамения.

Передавая ему, как мудрейшему, нашу власть, мы вместе со всеми говорим: «Дела твои достойны императора Шуня! И мы, следуя примеру императора Яо, уступаем тебе престол».

Небо сделало тебя своим избранником, и ты должен почтительно совершить великий обряд, принять управление Поднебесной и смиренно исполнить волю неба».

После прочтения указа Вэйский ван Цао Пэй торжественно принял отречение императора и взошел на престол. Цзя Сюй, сопровождаемый чиновниками, поднялся на возвышение для представления новому императору.

Цао Пэй назвал первый период своего правления Хуан-чу — Желтое начало, а свое государство — великим царством Вэй. Для увековечения памяти покойного отца Цао Пэй наименовал его У-хуанди — император У. Потом был объявлен указ о всеобщем прощении преступников по всей Поднебесной.

— На небе не бывает двух солнц, у народа не может быть двух государей, — сказал Хуа Синь, обращаясь к новому императору. — Ханьский император отрекся от престола и по закону подлежит ссылке в отдаленное место. Просим вас, государь, указать местожительство рода Лю.

Сянь-ди под руки подвели к новому императору и поставили на колени. Цао Пэй пожаловал ему титул Шаньянского гуна и повелел в тот же день отбыть в Шаньян.

— Свержение императора и возведение на престол другого — с древнейших времен дело обычное! — зло говорил Хуа Синь, тыча обнаженным мечом в сторону Сянь-ди. — Наш новый правитель гуманен и милостив, он тебя не казнит, а жалует титулом Шаньянского гуна и повелевает сегодня же уехать в Шаньян! И, смотри, без вызова не являйся ко двору!

Сдерживая слезы, император поблагодарил за милость, сел на коня и уехал. Воины и народ провожали его с сожалением.

Цао Пэй сказал, обращаясь к чиновникам:

— Мы помним деяния великих императоров Шуня и Юя!

Сановники в ответ закричали:

— Вань суй!

О башне отречения потомки сложили такие стихи:

Прошли две династии Хань, но в царстве порядка не видно.

В жестоких усобьях оно всех прежних лишилось владений.

В названье хотят подражать деяниям Яо и Шуня,

Но в будущем лишь Сыма Янь покажет талант и уменье.

Чиновники попросили Цао Пэя воздать благодарность владычице Земле и владыке Небу, и Цао Пэй поклонился на все четыре стороны. Но тут вдруг налетел, взметая песок и камни, страшный вихрь, и хлынул такой ливень, что вокруг стало черно. Ветром задуло все свечи; Цао Пэй в страхе упал. Чиновники унесли его, но он долго не мог прийти в себя.

Цао Пэй болел несколько дней и никого не принимал. Затем он постепенно поправился и, наконец, вышел в зал принять поздравления чиновников. Хуа Синю он пожаловал звание сы-ту, а Ван Лану — звание сы-кун; прочие чиновники тоже получили повышения и награды.

Однако Цао Пэй чувствовал, что он не совсем здоров, и стал подумывать, не заколдован ли старый сюйчанский дворец. В конце концов он решил переехать в Лоян, где для него был выстроен новый дворец.

Вести об этом проникли в Чэнду. Их привез какой-то человек, и он же передал слух о гибели ханьского императора Сянь-ди.

Ханьчжунский ван горевал безутешно, целый день проливал он слезы. Приказав чиновникам надеть траур, он совершил торжественное жертвоприношение душе усопшего императора и дал ему посмертное имя Сяо-минь, что означает «Благочестивый и Милосердный».

Потрясенный гибелью Сына неба, Лю Бэй заболел. Все дела княжества легли на плечи Чжугэ Ляна, и он сказал тай-фу Сюй Цзину и дай-фу Цзяо Чжоу:

— Поднебесная ни одного дня не может оставаться без государя. Было бы великим счастьем, если бы Ханьчжунский ван принял императорский титул.

— Зачем же долго думать? — воскликнул Цзяо Чжоу. — Ханьчжунский ван должен взойти на императорский трон и продолжить правление великой династии Хань. На это указывают такие знамения, как появление феникса и легких, предвещающих великое благо облаков. Кроме того, в северо-западной части Чэнду желтое облако поднялось к небу, и среди созвездий Би, Вэй и Мао ярко, как луна, засияла императорская звезда.

Чжугэ Лян, согласно желанию чиновников, подал Ханьчжунскому вану доклад, в котором просил его принять императорский титул.

— Видно, вы хотите, чтобы и я прослыл бесчестным человеком? — заволновался Ханьчжунский ван.

— О нет! — поспешно возразил Чжугэ Лян. — Мы желаем, чтобы вы законно, как потомок Ханьского дома, продолжили правление великой династии. Ведь Цао Пэй силой захватил трон…

— Уж не хотите ли вы, чтоб и я начал действовать, как мятежник! — воскликнул Ханьчжунский ван, меняясь в лице.

Он встал и молча удалился во внутренние покои. Чиновники разошлись.

Через три дня Чжугэ Лян вновь пригласил их во дворец. Лю Бэй вышел к ним. После приветственных поклонов Сюй Цзин сказал:

— Цао Пэй убил ханьского Сына неба. Если вы не займете императорский трон и не накажете мятежника, вас перестанут считать человеком справедливым и преданным династии! Народ Поднебесной желает видеть вас императором! Все жаждут, чтобы вы отомстили за гибель Благочестивого и Милосердного! Если вы не послушаетесь нашего совета, то не оправдаете всеобщих надежд!

— Я — праправнук императора Цзин-ди, но все же не считаю себя способным облагодетельствовать народ! — возразил Ханьчжунский ван. — Если я в один прекрасный день взойду на императорский трон, чем это деяние будет отличаться от незаконного захвата власти?

Чжугэ Лян настойчиво уговаривал его, но Ханьчжунский ван оставался непреклонным. Тогда Чжугэ Лян решил пойти на хитрость. После длительной беседы с чиновниками он притворился больным и перестал являться во дворец. Как только Ханьчжунский ван узнал о болезни Чжугэ Ляна, он отправился навестить его.

— Что у вас болит, учитель? — спросил он, подходя к ложу.

— Сердце мое разбито! Чувствую, что недолго мне жить! — отвечал Чжугэ Лян.

— Что такое огорчило вас? — с тревогой воскликнул Ханьчжунский ван.

Чжугэ Лян не отвечал. Лю Бэй повторил свой вопрос, но Чжугэ Лян сделал вид, что ему тяжко, и молча закрыл глаза.

— Скажите мне, что вас печалит? — снова спросил Лю Бэй.

Наконец Чжугэ Лян открыл глаза и со вздохом произнес,

— Встретив вас, я покинул свою хижину, и с тех пор следую за вами неизменно. Раньше вы всегда слушались моих советов и наставлений, а теперь, когда вы овладели землями Восточной и Западной Сычуани, вы позабыли о том, что я говорил прежде. Цао Пэй захватил трон. Ныне никто не совершает жертвоприношений на алтаре Ханьской династии. Вы должны принять императорский титул! Ваш долг уничтожить царство Вэй и вновь возвысить великий род Лю! Не думал я, что вы станете так упорствовать! Помните, если вы откажетесь от императорского трона, все чиновники и военачальники покинут вас! А когда вы останетесь в одиночестве, царство Вэй и княжество У нападут на вас. Как же вы тогда удержите Сычуань? Подумайте, могу ли я быть спокоен?

— Я вовсе не отказываюсь, — произнес Ханьчжунский ван. — Я только опасаюсь, как бы народ Поднебесной не стал меня осуждать!

— Мудрец сказал: «Если название неправильно, слова не повинуются», — продолжал Чжугэ Лян. — Вы правильно все называете, значит и слова должны вам повиноваться. Тут и толковать не о чем! Не забывайте: тот, кто отказывается от дара неба, навлекает на себя несчастье!

— Я послушаюсь вас, учитель, — наконец согласился Ханьчжунский ван. — Как только вы поправитесь, я все выполню по вашему совету.

В тот же миг Чжугэ Лян вскочил с ложа и стукнул веером по переплету окна; дожидавшиеся этого знака военные и гражданские чиновники ввалились толпой. Поклонившись Ханьчжунскому вану, они сказали:

— Раз уж вы согласились принять титул императора, то назначьте день великой церемонии…

Ханьчжунский ван окинул их взглядом и узнал тай-фу Сюй Цзина, аньханьского военачальника Ми Чжу, Яньцюаньского хоу Лю Бао, бе-цзя Чжао Цзу, чжи-чжуна Ян Хуна, советников Ду Цюна и Чжан Шуана, тай-чан-цина Лай Чжуна и многих других.

— Все-таки вы толкаете меня на несправедливое дело! — взволнованно воскликнул Лю Бэй.

— Господин мой, вы уже согласились, — не слушая его, заговорил Чжугэ Лян. — Теперь прикажите построить возвышение и выберите счастливый день для великой церемонии!

Потом Чжугэ Лян сам проводил Ханьчжунского вана во дворец и распорядился соорудить возвышение в Удане, южнее Чэнду. Все приготовления к торжественной церемонии были возложены на ученого Сюй Цзы и советника Мын Гуана.

В назначенный день чиновники усадили Ханьчжунского вана в императорскую колесницу с бубенцами, и все отправились в Удань.

Дай-фу Цзяо Чжоу, стоя у алтаря, начал читать жертвенное поминание:

«Двенадцатый день четвертого месяца двадцать шестого года Цзянь-ань [221 г.]. Мы, император Лю Бэй, осмеливаемся обратиться к владыке Небу и владычице Земле.

Много веков правила Поднебесной династия Хань. В древности, когда Ван Ман силой захватил власть, император Гуан-у в гневе предал его смерти и восстановил алтарь династии.

В наше время лютый тиран Цао Цао, опираясь на военную силу, творил бесчисленные злодеяния и коварно убил государыню императрицу. И ныне сын его Цао Пэй учиняет произвол и творит зло. Он, как вор, украл священный императорский титул.

Военачальники Поднебесной полагают, что пришло время спасти алтарь Ханьской династии и нам, Лю Бэю, следует принять наследие наших воинственных предков У-ди и Гуан-у, чтобы покарать мятежников.

Однако мы не считаем себя настолько добродетельным, чтобы быть достойным императорского трона.

Мы обратились к народу и к правителям самых отдаленных областей, и они нам ответили: «Повеление неба следует выполнить, наследие предков нельзя бросить на произвол судьбы, государство не может быть без государя».

Надежды всей страны обращены к нам, Лю Бэю. И мы, боясь нарушить повеление неба и беспокоясь, как бы не рухнуло великое дело Гао-цзу и Гуан-у, избрали счастливый день, чтобы подняться на алтарь. Наш священный долг — прочесть жертвенную молитву, совершить жертвоприношение, принять императорские печать и пояс и установить порядок в государстве.

О духи, даруйте счастье Ханьскому дому и вечный мир покорным».

После чтения молитвы Чжугэ Лян с поклоном поднес Лю Бэю яшмовую печать. Лю Бэй принял ее, но тотчас же положил на алтарь и вновь принялся отказываться:

— Я не обладаю ни добродетелями, ни талантами! Выберите кого-нибудь другого, кто был бы достоин высокого титула!

— Вы покорили целую страну, ваши слава и добродетели сияют во всей Поднебесной! — уговаривал его Чжугэ Лян. — К тому же вы потомок Ханьского дома! И вы уже вознесли молитву великим небесным духам! Теперь вам придется занять предназначенное вам высокое место! Не отказывайтесь!

Гражданские и военные чиновники в один голос закричали:

— Вань суй!

Приняв поздравления, Ханьчжунский ван, ныне император Сянь-чжу, назвал первый год своего правления Чжан-у и провозгласил свою супругу, госпожу У, императрицей. Наследником престола был назначен старший сын Лю Бэя, Лю Шань, второй сын, Лю Юн, получил титул Луского вана, третий сын, Лю Ли, — титул Лянского вана, Чжугэ Лян занял должность чэн-сяна, Сюй Цзин — должность сы-ту, а все прочие высшие и низшие чиновники получили награды и повышения. В Поднебесной было объявлено прощение многим преступникам. Воины и народ Сычуани радовались и ликовали.

На следующий день Сын неба Сянь-чжу устроил пышное празднество. Поздравив императора, гражданские и военные чиновники стали в два ряда по обе стороны трона. Сянь-чжу обратился к ним с такими словами:

— Вступая в Персиковом саду в союз с Гуань Юем и Чжан Фэем, мы поклялись жить и умереть вместе. К несчастью, наш младший брат Гуань Юй убит злодеем Сунь Цюанем. Если мы не отомстим, значит нарушим братский союз! Мы решили поднять могучее войско и идти в поход против Сунь Цюаня. Мы живым схватим этого злодея и смоем нашу обиду!

Не успел, он это произнести, как к ступеням трона подошел человек и, поклонившись до земли, промолвил:

— Этого делать нельзя!

Сянь-чжу взглянул на него и узнал Чжао Юня.

Поистине:

Еще не успел покарать император злодея,

А верный слуга уж ему возразил не робея.

Если вы не знаете, что сказал Чжао Юнь, загляните в следующую главу.

Глава восемьдесят первая

в которой повествуется о том, как погиб Чжан Фэй, и о том, как Сянь-чжу поднял войско, чтобы смыть обиду

Как уже говорилось, император Сянь-чжу задумал идти войной на княжество У, но отважный военачальник Чжао Юнь возразил ему:

— Главный преступник — это Цао Пэй, а не Сунь Цюань. Цао Пэй силой захватил власть в Поднебесной и вызвал возмущение духов и людей. Вам, государь, следует сначала подумать о царстве Вэй. Пошлите войска к верховью реки Вэйхэ, и все честные люди Гуаньдуна вас поддержат. Разбейте войско Цао Пэя и завладейте царством Вэй, тогда княжество У без борьбы покорится вам! Прошу вас, обдумайте мои слова.

— Но ведь Сунь Цюань убил нашего младшего брата Гуань Юя! — вскричал Сянь-чжу, — И мы должны жестоко отомстить тем, кто преследовал его. Я сведу счеты с Фуши Жэнем, Ми Фаном, Пань Чжаном и Ма Чжуном! Только тогда будет смыта наша обида! Почему вы возражаете?

— Месть врагу Поднебесной — дело государственное, — отвечал Чжао Юнь, — а месть за брата — дело личное. Прежде всего следует подумать о государстве.

— Что значит для меня вся страна, если я не отомщу за гибель брата! — запальчиво воскликнул Сянь-чжу.

Не послушавшись совета Чжао Юня, император отдал приказ подымать войска в поход против Сунь Цюаня и отправил посла в Уци для вербовки пятидесяти тысяч воинов из племени фань. В Ланчжун поскакал гонец с приказом о назначении Чжан Фэя правителем Ланчжуна и начальником конницы и колесниц.

А Чжан Фэй, узнав о гибели Гуань Юя, дни и ночи безутешно проливал слезы. Военачальники советовали ему залить горе вином. Но, напиваясь пьяным, Чжан Фэй впадал в ярость и за малейшие проступки избивал воинов и военачальников плетью; некоторых он даже забил насмерть. Бурно выражая свое горе, он при этом обращался лицом к югу и скрежетал зубами от боли и гнева.

Когда доложили, что от Лю Бэя прибыл гонец, Чжан Фэй в ту же минуту принял его. Узнав о том, что император Сянь-чжу пожаловал ему звание начальника конницы и колесниц, Чжан Фэй поклонился в северную сторону и устроил пиршество в честь гонца. За столом Чжан Фэй воскликнул:

— Погиб мой брат Гуань Юй! Ненависть моя к врагам глубока, как море. Почему советники не предложили нашему господину немедленно поднять войско для отомщения?

— Императору советовали раньше уничтожить царство Вэй, а потом уж идти войной против Сунь Цюаня, — ответил гонец.

— Кто это советовал? — возмутился Чжан Фэй. — Мы трое заключили братский союз в Персиковом саду, поклявшись жить и умереть вместе! Наш брат погиб, и я больше не могу наслаждаться богатством и почестями. Я еду к государю и буду просить его, чтобы в войне против Сунь Цюаня он назначил меня начальником головного отряда! Я живьем поймаю злодеев и доставлю их своему старшему брату Лю Бэю! Вот тогда я выполню клятву!

И он вместе с гонцом отправился в Чэнду.

Сянь-чжу ежедневно выходил в поле обучать войско. Он лично собирался отправиться в поход на императорской колеснице. Сановники встревожились и решили посоветоваться с Чжугэ Ляном.

— Сын неба только что вступил на трон, и если он сам поведет войско против Сунь Цюаня, это только нам повредит! — сказали сановники. — Вы, господин чэн-сян, пользуетесь огромным влиянием, почему вы не отговорите государя?

— Я уже пытался несколько раз, — отвечал Чжугэ Лян, — но он и слушать ничего не желает. Пойдемте вместе к нему на учебное поле.

В сопровождении чиновников Чжугэ Лян приехал на поле и обратился к Сянь-чжу с такими словами:

— Государь, вы совсем недавно вступили на трон и готовитесь к походу на восток против княжества У. Если бы вы шли на север против Цао Пэя, это был бы поход за торжество справедливости в Поднебесной, и тогда вы могли бы взять на себя командование войсками. Но раз вы идете войной на Сунь Цюаня, то во главе войска достаточно поставить полководца. Вам незачем утруждать себя!

Император, поддаваясь настойчивым уговорам Чжугэ Ляна, начал колебаться, как вдруг доложили о приезде Чжан Фэя. Сянь-чжу велел привести брата на поле. Чжан Фэй, представ перед государем, поклонился до земли и, обняв его ноги, заплакал. Сянь-чжу тоже не мог удержаться от слез.

— Неужели вы, став императором, забыли клятву, данную нами в Персиковом саду? — спросил Чжан Фэй. — Можем ли мы не отомстить за брата?

— Чиновники отговаривают нас от этого, и мы не решаемся действовать опрометчиво, — ответил Сянь-чжу.

— Что они знают о нашем союзе? — воскликнул Чжан Фэй. — Если вы не пойдете в поход, так я пойду! Пусть это стоит мне жизни! Я отомщу за брата или никогда больше не увижусь с вами!

— Мы пойдем с тобой вместе, — ответил Сянь-чжу. — Ты со своим войском выступишь из Ланчжуна и встретишься с нами в Цзянчжоу. Оттуда мы двинемся дальше на Восточный У.

Прощаясь с Чжан Фэем, государь сказал:

— Нам известно, что в пьяном виде ты избиваешь своих молодцов! Это до добра не доведет. Отныне будь великодушен и не обращайся худо с воинами.

Чжан Фэй почтительно поклонился и уехал.

Перед самым походом ученый Цинь Ми сказал Сянь-чжу:

— Государь, в погоне за малой справедливостью вы рискуете своей особой. Ваши предки никогда таким образом не поступали. Подумайте об этом.

— Что может быть более справедливым, чем месть за гибель брата? — возразил Сянь-чжу. — Я не могу об этом забыть!

Цинь Ми распростерся на земле:

— Вы не внемлете словам вашего преданного слуги, а я боюсь, как бы вас не постигла беда!

— Мы подымаем войска, а ты тут вещаешь о несчастье! — разгневался Сянь-чжу и приказал страже увести и обезглавить Цинь Ми.

Но Цинь Ми нисколько не испугался и, обернувшись к Сянь-чжу, засмеялся:

— Я себя не жалею! Мне жаль созданную вами династию!

Сановники заступились за ученого, и Сянь-чжу в конце концов пришлось отменить приказ.

— Хорошо, — сказал он. — Временно заточите его в темницу, а когда я отомщу за брата, тогда и решу, что с ним делать.

Узнав об этом, Чжугэ Лян, чтобы спасти Цинь Ми, подал Сянь-чжу доклад, в котором говорилось:

«Я, ваш чэн-сян, в свое время предупреждал вас о коварном замысле злодеев из Восточного У. Дело дошло до того, что мы потеряли Цзинчжоу. В созвездиях Доу и Ню упала звезда Полководца; в землях Чу рухнул столб, подпирающий небо. Эти знамения забыть невозможно! Но вы должны помнить, что в несчастьях Ханьской династии виновен Цао Цао, а не Сунь Цюань. Покорите царство Вэй, и Сунь Цюань сам вам покорится. Примите золотой совет Цинь Ми, государь! Поберегите себя и свое войско для великого дела! Этим вы осчастливите династию и Поднебесную!»

Прочитав доклад, Сянь-чжу швырнул его на пол и вскричал:

— Мы твердо решили! И никто не смеет нас отговаривать!

Затем он повелел Чжугэ Ляну охранять Сычуань и наследника престола. Ма Чао, его брат Ма Дай и Вэй Янь получили приказ оборонять Ханьчжун в случае нападения вэйских войск. Чжао Юнь был назначен начальником тыловых войск и одновременно отвечал за снабжение армий провиантом. Советники Хуан Цюань и Чэн Ци сопровождали самого Сянь-чжу. Ма Ляну и Чэнь Чжэну поручили ведать войсковой перепиской. Во главе передового отряда был поставлен Хуан Чжун, а его помощниками назначили Фын Си и Чжан Наня. В поход также двинулись военачальники из племен фань, населявших Уци, и многие другие. Численность войска достигала семисот пятидесяти тысяч человек.

Выступление было назначено на третий день седьмого месяца первого года периода Чжан-у [221 г.].

Возвратившись в Ланчжун, Чжан Фэй отдал приказ за три дня приготовить траурные белые знамена и латы для всего войска. В поход воины должны были идти в трауре. Однако на второй день военачальники Фань Цзян и Чжан Да явились в шатер к Чжан Фэю и сказали:

— Белые знамена и латы так быстро не достанешь, нельзя ли продлить срок?

— Я не дождусь часа мести! — в гневе закричал Чжан Фэй. — Если бы только это было возможно, я завтра был бы у вражеских границ! Как вы смеете не подчиняться моему приказу?

И он крикнул страже, чтобы Фань Цзяна и Чжан Да привязали к дереву и дали каждому по пятьдесят ударов плетью. После наказания Чжан Фэй пригрозил им:

— Смотрите, чтоб завтра все было готово, а то отрублю вам головы и выставлю напоказ!

Военачальники были так жестоко избиты, что все время отхаркивались кровью. Вернувшись в лагерь, они призадумались.

— Что же нам делать? — спрашивал Фань Цзян. — Этот человек вспыльчив, как порох. Сегодня он нас избил, а завтра головы нам отрубит!

— Лучше уж мы его убьем, чем он нас! — сказал Чжан Да.

— Да, но как к нему подойдешь?

— Если нам суждено остаться в живых, значит он будет сегодня пьян, — загадал Чжан Да. — Если же нам суждено умереть, он пить сегодня не будет.

На этом они и порешили.

Чжан Фэй сидел у себя в шатре. Мысли его путались, душу терзала какая-то непонятная тревога.

— Что это сегодня со мной? Не могу ни сидеть, ни лежать спокойно, — сказал он, обращаясь к одному из своих военачальников. — Не понимаю, почему меня охватывает дрожь?

— Видно, потому, что вы все время думаете о Гуань Юе, — предположил военачальник.

Чжан Фэй приказал принести вино и стал пить, угощая военачальников. Постепенно он опьянел и лег спать у себя в шатре.

Во время первой стражи оскорбленные Фань Цзян и Чжан Да, спрятав под одеждой короткие мечи, пробрались в шатер под тем предлогом, что им необходимо поговорить с Чжан Фэем по важному и неотложному делу.

Чжан Фэй спал с открытыми глазами. Злоумышленники, увидев его торчащие усы и широко раскрытые глаза, замерли на месте. Однако, прислушавшись к раскатистому храпу Чжан Фэя, они неслышно приблизились к его ложу и вонзили ему в живот короткие мечи. Чжан Фэй только вскрикнул во сне и умер. Было ему всего пятьдесят пять лет от роду.

Потомки в стихах оплакивают его гибель:

Когда-то в Аньси он ду-ю отхлестал преизрядно.

Род Лю возвышая, он с Желтыми бился потом.

И голос гремел его на перевале Хулао,

И в страхе дрожала вода под Чанфаньским мостом.

И Шу усмирил он, Янь Яню представив свободу,

Взяв верх над Чжунчжоу отвагой своей и умом.

Но сам пал в сраженье, победы над У не увидев,

И люди в Ланчжуне скорбят и поныне о нем.

Отрубив голову Чжан Фэю и захватив ее с собой, Фань Цзян и Чжан Да бежали в Восточный У. В войске узнали об этом преступлении лишь на следующий день и бросились в погоню за убийцами, но не догнали их.

Тем временем военачальник У Бань, перешедший из Цзинчжоу на службу к Сянь-чжу и охранявший вместе с Чжан Фэем Ланчжун, написал государю подробное письмо и велел Чжан Бао, старшему сыну Чжан Фэя, сделать гроб для тела отца и ехать с печальной вестью в Чэнду. Младший сын Чжан Фэя, по имени Чжан Шао, остался охранять Ланчжун.

Сянь-чжу в это время уже выступил в поход. Чиновники во главе с Чжугэ Ляном, проводив его за десять ли от города, вернулись обратно. Чжугэ Лян был очень печален и молчалив. Только один раз обратился он к чиновникам и произнес:

— Если бы советник Фа Чжэн был жив, он уговорил бы нашего господина остаться, удержал бы его от похода на восток.

Ночью на стоянке Сянь-чжу от волнения дрожал всем телом и не мог заснуть в своем шатре. Он встал и вышел посмотреть на звезды. В этот миг на западе упала звезда величиною с ковш. Не понимая, что это значит, он приказал послать гонца с письмом к Чжугэ Ляну.

Чжугэ Лян прислал ответ: «Падение звезды предвещает гибель большого военачальника. Через три дня получите печальную весть».

Сянь-чжу остался ждать на месте стоянки. Вскоре ему доложили, что от У Баня прибыл гонец с письмом.

— О-о-о! Чувствую, что погиб мой брат Чжан Фэй! — страшным голосом закричал Сянь-чжу и топнул ногой.

Вскрыв письмо, он увидел, что это действительно была злая весть о смерти Чжан Фэя. Испустив вопль, Сянь-чжу без сознания рухнул наземь. Чиновники с трудом привели его в чувство.

На другой день Сянь-чжу доложили, что к лагерю, как ветер, мчится отряд всадников. Сянь-чжу вышел из шатра и увидел молодого воина в белой одежде и серебряных латах. Всадник соскочил с коня и пал на колени. Сянь-чжу узнал своего племянника Чжан Бао.

— Фань Цзян и Чжан Да убили моего батюшку и с его головой сбежали в Восточный У! — со слезами рассказывал сын Чжан Фэя.

Гибель второго брата привела в полное отчаяние Сянь-чжу, он не мог ни пить, ни есть.

— Государь, — уговаривали его приближенные, — ведь вы хотите отомстить за братьев, вам нельзя губить свое драгоценное здоровье!

Наконец Сянь-чжу согласился поесть и потом обратился к Чжан Бао с вопросом:

— Ты готов вместе с У Банем возглавить передовой отряд, чтобы отомстить за своего батюшку?

— За государство и за отца я готов десять тысяч раз умереть! — горячо воскликнул Чжан Бао.

В этот момент в шатер вошел еще один молодой воин в белой одежде и серебряных латах. Он упал на колени и зарыдал. Сянь-чжу узнал Гуань Сина, сына Гуань Юя, и сам заплакал. Чиновники едва успокоили его.

— Мы вспоминаем то время, когда трое простых людей вступили в братский союз и дали клятву верности на жизнь и на смерть! — горестно говорил Сянь-чжу. — А теперь, когда мы стали императором и могли бы вместе с братьями наслаждаться победами и почестями, они погибли по злой воле врага! Сердце мое разрывается, когда я смотрю на своих племянников.

Сянь-чжу снова зарыдал.

— Вы удалитесь пока, — сказали чиновники молодым воинам, — надо дать мудрейшему полководцу немного успокоиться и отдохнуть.

— Государь, вы уже прожили более шести десятков лет, — обратился к императору приближенный сановник, — вам нельзя так бурно предаваться горю.

— О, погибли мои братья! — рыдал Сянь-чжу. — Как же нам жить в одиночестве?

— Сын неба слишком горюет, чем бы его развлечь? — спрашивали друг друга чиновники.

— Наш государь ведет войско в поход, а сам все время рыдает, — заметил Ма Лян. — Это нехорошо действует на воинов.

— Мне довелось слышать, что в горах Цинчэн, к западу от Чэнду, живет отшельник по имени Ли И, — сказал Чэнь Чжэн. — Говорят, что ему уже около трехсот лет и что он умеет предсказывать судьбу. Это мудрейший отшельник нашего времени! Может быть, посоветовать Сыну неба позвать этого старца?

Они отправились к Сянь-чжу. Тот выслушал их и велел Чэнь Чжэну привезти отшельника.

Чэнь Чжэн поскакал в горы и попросил местных жителей проводить его к обители мудреца. Над жилищем отшельника клубились чистые облака, воздух здесь был необыкновенно прозрачен. Навстречу всаднику вышел мальчик и сказал:

— Пришелец, ты, должно быть, Чэнь Чжэн!

— Откуда ты знаешь, мальчик? — удивленно спросил Чэнь Чжэн.

— Мой господин говорил, что сегодня он получит указ нашего государя и привезет этот указ Чэнь Чжэн.

«Это поистине бессмертный провидец! — подумал Чэнь Чжэн. — Недаром о нем говорят люди!»

Вместе с мальчиком Чэнь Чжэн вошел в хижину и почтительно склонился перед старцем.

— Слишком уж я стар, это мне не под силу, — сказал Ли И, когда Чэнь Чжэн изложил ему повеление Сянь-чжу.

— Сын неба желает вас видеть, — настойчиво повторил Чэнь Чжэн. — Надеюсь, что вы окажете ему честь своим посещением!

Чэнь Чжэн так настойчиво упрашивал, что Ли И вынужден был согласиться.

Когда отшельник прибыл в императорский лагерь, Сянь-чжу взглянул на его седые волосы, голубые, поразительно сияющие глаза с квадратными зрачками бессмертного, на его напоминающее старый кипарис тело и, поняв, что перед ним человек необыкновенный, принял его с большими церемониями.

— Я глубокий старик и давно живу в пустынных горах, — промолвил Ли И. — Я не обладаю ни знаниями, ни мудростью. Мне стыдно, что вы призвали меня, а я не знаю, чего вы желаете.

— Тридцать лет назад мы вступили в братский союз с Гуань Юем и Чжан Фэем, — объяснил ему Сянь-чжу. — Братья наши погибли, и мы решили поднять несметное войско, чтобы отомстить тем, кто их погубил. Скажите, что принесет нам судьба? Мы давно слышали о вашем непостижимом искусстве и хотим просить у вас наставлений.

— На все есть воля неба, и не мне ее знать! — уклончиво ответил старец.

Сянь-чжу повторил свою просьбу. Тогда Ли И попросил кисть и бумагу. Нарисовав сорок вооруженных воинов, он зачеркнул их одного за другим; потом нарисовал большого человека, лежащего на земле лицом кверху, и рядом другого, копающего землю, а сверху поставил иероглиф Бай, означающий «белый». Ни слова не сказав в пояснение, Ли И поклонился и вышел.

Недовольный гаданием, Сянь-чжу сказал военачальникам:

— Какой глупый старик! Верить ему нельзя!

Он сжег бумагу и приказал поторопиться с выступлением в дальнейший путь.

— Войска У Баня уже прибыли, — доложил Чжан Бао. — Прошу вашего разрешения вести передовой отряд.

Сянь-чжу вручил Чжан Бао печать начальника передового отряда, но в этот момент вперед смело вышел другой молодой воин и заявил:

— Отдай печать мне!

Все взглянули на него. Это был Гуань Син.

— Я уже получил повеление! — с возмущением возразил Чжан Бао.

— А какими способностями ты обладаешь, чтобы занимать такой пост? — вскричал Гуань Син.

— С малых лет я изучаю военное дело и стреляю без промаха! — отвечал Чжан Бао.

— Вот мы сейчас и посмотрим искусство наших племянников! — вмешался в спор Сянь-чжу. — Оценим их способности!

Чжан Бао приказал воинам на расстоянии ста шагов от императорского шатра поставить белый флаг с красным кружком в середине. Затем Чжан Бао три раза выстрелил из лука, и все три стрелы попали в красный кружок. Присутствующие выражали свое одобрение.

— Что ж тут удивительного — попасть в кружок! — насмешливо воскликнул Гуань Син.

В это время высоко в небе пролетала стая диких гусей.

— Стреляю в третьего и подобью первой стрелой! — вскричал Гуань Син, указывая вверх.

Зазвенела тетива, и гусь упал. Все военачальники и чиновники закричали от восхищения. А разгневанный Чжан Бао схватил длинное копье, которым сражался его отец, и крикнул Гуань Сину:

— Ты не посмеешь состязаться со мной в искусстве рукопашного боя!

Гуань Син тут же вскочил на коня, выхватил меч и двинулся навстречу Чжан Бао.

— Ты умеешь владеть копьем и думаешь, что я не умею обращаться с мечом!

— Немедленно прекратите это безобразие! — прикрикнул Сянь-чжу на молодых воинов, готовых скрестить оружие.

Гуань Син и Чжан Бао, спрыгнув с коней, упали на колени и стали просить прощения.

— Мы с вашими отцами носили разные фамилии, но были назваными братьями, — сказал Сянь-чжу. — И жили мы дружнее, чем родные. Вы — двоюродные братья, ваш долг отомстить за своих отцов, а не соперничать между собой!

Гуань Син и Чжан Бао снова стали просить прощение.

— Кто из вас старший? — спросил Сянь-чжу.

— Я старше Гуань Сина на год, — отвечал Чжан Бао.

Тогда Сянь-чжу приказал Гуань Сину поклониться Чжан Бао как старшему брату. Молодые воины тут же у шатра на сломанной стреле дали клятву всю жизнь помогать друг другу.

После этого Сянь-чжу поставил во главе передового отряда У Баня, а Гуань Сину и Чжан Бао велел находиться при нем.

Войско выступило в поход.

А тем временем Фань Цзян и Чжан Да с отрубленной головой Чжан Фэя приехали к Сунь Цюаню. Он выслушал все, что они рассказали, и оставил обоих у себя. Созвав на совет военачальников и чиновников, Сунь Цюань произнес:

— Лю Бэй вступил на императорский трон и сам ведет на нас более семисот тысяч войска. Подумайте, как нам быть?

Побледневшие чиновники только переглядывались. Тогда Чжугэ Цзинь вышел вперед и сказал:

— Я давно уже ем ваш хлеб и хотел бы отблагодарить вас за милость. Ценой своей жизни готов я добиваться встречи с Лю Бэем для того, чтобы склонить его к миру и уговорить вместе с вами покарать Цао Пэя за все его преступления.

Сунь Цюань обрадовался и разрешил Чжугэ Цзиню ехать в царство Шу просить мира.

Поистине:

Бывает, что тщетно два царства послов отправляют друг другу,

Но им помогает прохожий, свою предложивший услугу.

К чему привела поездка Чжугэ Цзиня, вы узнаете в следующей главе.

Глава восемьдесят вторая

в которой идет речь о том, как Сунь Цюань покорился царству Вэй и получил девять даров, и как Сянь-чжу, выступая в поход, наградил войско

Осенью, в восьмом месяце первого года периода Чжан-у [221 г.] Сянь-чжу с огромным войском подошел к заставе Куйгуань.

Еще когда передовые отряды покидали пределы Сычуани, приближенный сановник доложил Сянь-чжу, что из княжества У приехал посол Чжугэ Цзинь. Сянь-чжу отказался принять его. Тогда Хуан Цюань напомнил:

— Чжугэ Цзинь — старший брат вашего чэн-сяна. Если он приехал — значит дело важное. Почему вы, государь, не желаете с ним поговорить? Я думаю, что следует принять его и выслушать. Может быть, это принесет нам пользу, а если нет — тогда передадите через него Сунь Цюаню, за что мы требуем его к ответу.

Сянь-чжу, послушавшись совета Хуан Цюаня, принял посла. Представ перед ним, Чжугэ Цзинь низко поклонился.

— Зачем вы приехали? — спросил Сянь-чжу.

— Мой брат Чжугэ Лян давно служит вам, государь, — отвечал Чжугэ Цзинь, — и потому я, невзирая на опасности, приехал к вам поговорить о событиях, происшедших в Цзинчжоу. Когда Гуань Юй находился там, Сунь Цюань несколько раз предлагал ему породниться, но Гуань Юй не соглашался. А когда он захватил Сянъян, Цао Цао прислал Сунь Цюаню письмо, в котором требовал, чтобы тот напал на Цзинчжоу. Правитель княжества У этого не хотел, но Люй Мын, ненавидевший Гуань Юя, самовольно поднял войска и затеял все это дело. Сейчас Сунь Цюань раскаивается в допущенной ошибке. Но что поделаешь? Люй Мына уже нет в живых, и нельзя его наказать, хотя он-то и виноват во всем. Кроме того, должен вам сообщить, что госпожа Сунь только и думает о том, как бы возвратиться к вам. Сам правитель княжества У послал меня к вам. Он выражает желание отпустить госпожу Сунь, передать всех перебежавших к нему военачальников, вернуть Цзинчжоу и заключить с вами вечный союз, чтобы совместно покарать Цао Пэя за незаконный захват императорской власти.

— Сунь Цюань убил моего брата, а теперь осмеливается льстить мне, — возмутился Сянь-чжу.

— Прежде чем вы, государь, скажете последнее слово, я просил бы взвесить все обстоятельства, — произнес Чжугэ Цзинь. — Ведь вы потомок ханьского императора, власть которого силой захватил Цао Пэй! Ради мести за названого брата забыть об искоренении главного зла, пренебречь интересами Поднебесной — значит пожертвовать великим ради малого! Чжунъюань, как остров среди моря, и две столицы — основа великой Ханьской династии — покинуты на произвол судьбы! Вся Поднебесная надеялась, что вы, государь, вступив на трон, возродите Ханьскую династию и восстановите ее прежние владения. Но вы, вопреки ожиданиям, оставляете в стороне царство Вэй и идете войной против княжества У. Будь я на вашем месте, я поступил бы не так!

— Убийство брата — самая тягчайшая обида, какую можно было мне нанести! — закричал Сянь-чжу. — А вы хотите, чтобы я прекратил войну! Так знайте же, я перестану думать о мести лишь когда умру! Уезжайте и передайте Сунь Цюаню, чтобы он почище вымыл шею и был готов к казни! Ради этого я вас отпускаю. А то я не посмотрел бы, что разговариваю с братом моего чэн-сяна, и отрубил бы вам голову!

Чжугэ Цзинь понял, что переубедить Сянь-чжу невозможно, и отправился в обратный путь.

А в это время между Чжан Чжао и Сунь Цюанем происходил такой разговор:

— Чжугэ Цзинь не вернется, — утверждал Чжан Чжао. — Он узнал о могуществе царства Шу и придумал эту поездку, чтобы сбежать от нас.

— Нет, у нас с Чжугэ Цзинем нерушимый союз на жизнь и на смерть, — возражал Сунь Цюань. — Я не обманывал Чжугэ Цзиня, и он не обманет меня. Еще в то время, когда к нам в Чайсан приезжал Чжугэ Лян, я просил Чжугэ Цзиня уговорить брата остаться у меня. И он тогда мне ответил: «Мой младший брат служит Лю Бэю и не уйдет от него. Это так же верно, как то, что я не уйду от вас!» Сказано это было от души. Никогда он не останется в царстве Шу! У нас с Чжугэ Цзинем дружба крепкая, никакие наговоры не нарушат ее!

И как раз в этот момент доложили о возвращении Чжугэ Цзиня.

— Что я говорил? — воскликнул Сунь Цюань.

Смущенный и пристыженный Чжан Чжао удалился. Вошел Чжугэ Цзинь и рассказал, что Сянь-чжу отказался заключить мир.

— Значит, наше княжество в опасности! — встревожился Сунь Цюань.

— Я могу дать совет, как устранить эту опасность! — произнес один из присутствующих чиновников, подходя к ступеням возвышения, где сидел Сунь Цюань.

Все взоры обратились к нему — это был дай-фу Чжао Цзы.

— Что же вы предлагаете? — спросил Сунь Цюань.

— Разрешите мне поехать к Вэйскому императору Цао Пэю, — сказал Чжао Цзы. — Я уговорю его напасть на Ханьчжун, и тогда Лю Бэй сам окажется в опасности.

— Вот лучший из всех советов! — обрадовался Сунь Цюань. — Но только, смотрите, не уроните нашего достоинства в глазах Цао Пэя!

— Если с моей стороны будет хоть малейший промах, я утоплюсь в Янцзы! — воскликнул Чжао Цзы. — Мне совестно было бы смотреть в глаза людям.

Сунь Цюань выразил в письме Цао Пэю верноподданнические чувства и отправил Чжао Цзы в царство Вэй.

Приехав в Сюйчан, Чжао Цзы прежде всего повидался с тай-вэем Цзя Сюем и другими чиновниками, и лишь на следующий день явился во дворец.

Цзя Сюй возвестил императору:

— Из Восточного У прибыл дай-фу Чжао Цзы с докладом.

— Должно быть, там испугались Лю Бэя! — улыбнулся Цао Пэй, сделав знак ввести посла в зал.

Чжао Цзы опустился на колени у ступеней трона и подал Цао Пэю письмо. После того как его прочитали вслух, Цао Пэй произнес, обращаясь к Чжао Цзы:

— Скажите, что представляет собой Сунь Цюань как правитель?

— Прозорливый, мудрый, гуманный, умный, храбрый и сообразительный! — выпалил Чжао Цзы.

— Уж не перехваливаете ли вы его? — улыбнулся Цао Пэй.

— Нисколько! — отвечал Чжао Цзы. — Среди простых и заурядных людей он нашел Лу Су и Люй Мына, доказав этим свою прозорливость и мудрость. Он взял в плен Юй Цзиня, но не погубил его, — это ли не гуманность? Он захватил Цзинчжоу без кровопролития — в этом сказался его ум! Удерживая в своих руках Саньцзян, он смотрит на Поднебесную как тигр, готовый к прыжку, — это показывает его храбрость. Но он склоняется перед вами, государь, — трудно переоценить его сообразительность!

— Правитель княжества У сведущ в науках? — спросил Цао Пэй.

— Сунь Цюань держит на реке Янцзы десять тысяч кораблей, у него бесчисленное войско, ему служат мудрые и способные, — отвечал Чжао Цзы. — Он проникает в сущность мыслей, заключенных в канонах, и хотя у него мало свободного времени, он много читает. Сунь Цюань изучает труды по истории и комментарии к ним. Поэтому, когда он пишет указы, ему не приходится заглядывать в книги.

— А мы собираемся воевать против него! — сказал Цао Пэй.

— У большого государства есть войско для наступления, а у малого государства есть план обороны! — не растерявшись, ответил Чжао Цзы.

— Ну, а как вы там, побаиваетесь нас, а? — продолжал расспрашивать Цао Пэй.

— Чего же нам бояться? У нас сотни тысяч воинов, и мы крепко защищены реками Янцзы и Хань!

— Много ли в Восточном У людей, подобных вам? — поинтересовался Цао Пэй.

— Больших мудрецов насчитывается восемь-девять на каждый десяток, а таких ничтожных, как я, возами не перевозить, мерами не перемерять! — не задумываясь, отвечал Чжао Цзы.

— Да! Таких людей, как вы, можно посылать куда угодно, и они не подведут своего государя! — со вздохом сказал Цао Пэй и приказал тай-чан-цину Син Чжэну доставить в Восточный У указ о пожаловании Сунь Цюаню титула вана и девяти даров.

Чжао Цзы поблагодарил за милость и покинул Сюйчан.

— Сунь Цюань боится Лю Бэя и потому решил принести покорность вам, — сказал дай-фу Лю Е. — Если царство Шу начнет войну с княжеством У, то быстро разобьет его. Если мы пошлем сейчас нашего полководца, чтоб он одновременно с войсками Лю Бэя напал на Сунь Цюаня, так тот и десяти дней не продержится. Вот тогда бы остался у нас один враг — царство Шу, и вы, государь, могли бы легко справиться с ним!

— Сунь Цюань принес покорность, соблюдая все церемонии, и если мы нападем на него, то отобьем охоту у других добровольно покоряться нам, — возразил Цао Пэй. — Мы считаем, что разумнее жить с ним в мире.

— Сунь Цюань обладает и мужеством и талантами — это верно, — согласился Лю Е, — но он всего лишь простой военачальник и Наньчанский хоу. Звание у него низкое и сил мало, зато стремления большие: он хочет подчинить себе Чжунъюань. Вы пожаловали ему титул вана, и теперь Сунь Цюаню осталась одна ступенька, чтобы стать вровень с вами! Возвеличивая его, государь, вы как бы даете крылья тигру!

— Вовсе нет, — возразил Цао Пэй. — Мы не будем помогать княжеству У, но не поможем и царству Шу. Пусть они воюют, пока одно из них не погибнет. Другое уничтожим мы. Это труда не составляет! Больше не напоминайте об этом, мы уже все решили!

Так Чжао Цзы и военачальник Син Чжэн отправились в Восточный У с подарками Сунь Цюаню.

Во время совета, на котором Сунь Цюань решал с военачальниками, как обороняться от царства Шу, внезапно доложили, что от вэйского императора едет посол и везет указ о пожаловании Сунь Цюаню титула вана. По этикету такого посла полагалось встречать за чертой города и сопровождать во дворец.

— Вы, господин, сами могли бы провозгласить себя верховным полководцем и принять титул бо всех девяти округов Поднебесной, а не принимать титула от вэйского императора! — заметил советник Гу Юн.

— Вы лучше вспомните, как в старину Пэй-гун принял титул от Сян Юя, — бросил в ответ Сунь Цюань. — А сделал он это потому, что так требовали обстоятельства. Почему же я должен отказываться?

Собрав всех чиновников, Сунь Цюань отправился встречать посла. Син Чжэн, помня о том, что он посол высшего государства, при въезде в город не вышел из коляски. Разгневанный Чжан Чжао зычным голосом закричал:

— Нет такого этикета, который не уважают, нет такого закона, который не почитают! Как ты смеешь поступать столь заносчиво? Думаешь, у нас не найдется клинка, чтобы поразить тебя в самое сердце?

Син Чжэн проворно выскочил из коляски и поклонился Сунь Цюаню. После этого они бок о бок въехали в город. Вдруг возле коляски посла послышались громкие причитания:

— Горе нам, горе! Мы должны были жизни своей не щадить, чтобы присоединить царство Вэй к владениям нашего господина. А мы добились этим только того, что он принимает титул от Цао Пэя! Какой позор!..

Эти слова выкрикивал Сюй Шэн. Тяжело вздохнув, Син Чжэн подумал: «Ну, если в княжестве У все военачальники и чиновники такие, так они не потерпят чужой власти!»

Сунь Цюань принял указ вэйского государя о пожаловании титула, и чиновники принесли ему свои поздравления. Затем он распорядился, чтобы Цао Пэю отправили в знак благодарности прекрасную яшму и лучший жемчуг.

Спустя некоторое время лазутчики донесли, что император царства Шу Сянь-чжу во главе огромной армии, в союзе с Шамокой, князем племени мань, при поддержке десятков тысяч воинов племени фань и войск полководцев Гуй Лу и Лю Нина, приближается к Восточному У по суше и по воде. Флот его уже вышел из Укоу, а сухопутное войско достигло города Цзыгуй.

Сунь Цюань хоть и получил от вэйского правителя титул вана, но Цао Пэй отказался ему помогать. Тогда он спросил совета у своих гражданских и военных чиновников:

— Враг силен, как нам быть?

Чиновники молчали. Сунь Цюань тяжело вздохнул:

— После бесстрашного полководца Чжоу Юя у меня был Лу Су, а его сменил Люй Мын. Но вот Люй Мын умер, и больше некому обо мне заботиться!

Не успел он произнести эти слова, как к нему подошел молодой воин и, поклонившись до земли, промолвил:

— Я еще молод, но изучал военные книги. Дайте мне десять тысяч воинов, и я разобью Лю Бэя!

Сунь Цюань посмотрел на юношу и узнал Сунь Хуаня, приемного сына Сунь Цэ, урожденного Юй. Но Сунь Цэ очень его полюбил и даровал ему право носить фамилию Сунь, как бы породнившись с ним. Сунь Цэ имел четырех сыновей, из которых Сунь Хуань был старшим. Двадцати пяти лет от роду он успел побывать с Сунь Цюанем во многих походах и совершить много удивительных подвигов. К тому времени, о каком здесь рассказывается, Сунь Хуань уже был назначен ду-вэем в отряде телохранителей Сунь Цюаня.

— Как же ты думаешь разбить врага? — спросил Сунь Цюань.

— У меня есть два военачальника — Ли И и Се Цзин, — ответил Сунь Хуань. — Они так храбры, что против них не устоять и десяти тысячам мужей! Дайте мне войско, и я захвачу Лю Бэя!

— Ты храбр, племянник, я это знаю, — промолвил Сунь Цюань. — Но ты молод, и одного тебя я не отпущу. Тебе нужен помощник.

— Разрешите мне сопровождать молодого полководца, — вызвался военачальник Чжу Жань, сильный, как тигр.

Сунь Цюань дал свое согласие и пожаловал Сунь Хуаню звание ду-ду левой руки, а Чжу Жаню — ду-ду правой руки. Выделив им пятьдесят тысяч войска, он приказал немедленно выступить в поход.

Конная разведка донесла Сунь Цюаню, что враг, дойдя до города Иду, остановился. Сунь Хуань отправился туда и расположился неподалеку от города в лагерях, построенных в три ряда.

С тех пор как военачальник У Бань, получивший от императора Сянь-чжу печать командира передового отряда, покинул Сычуань, ему не приходилось проливать крови своих воинов: по дороге все без боя покорялись ему. Так дошел он до самого Иду. Когда разведка донесла, что полководец Сунь Хуань неподалеку раскинул лагеря, У Бань сообщил об этом Сянь-чжу, который в это время уже прибыл в Цзыгуй.

— Против нас послали какого-то мальчишку! — вскричал Сянь-чжу.

— Ну что ж, раз Сунь Цюань послал мальчишку, так и вы не посылайте против него большого полководца, — спокойно сказал Гуань Син. — Разрешите мне схватиться с Сунь Хуанем.

— Хорошо. Ты покажешь нам свою отвагу! — ответил Сянь-чжу.

Гуань Син почтительно поклонился. Вдруг вперед вышел Чжан Бао и заявил:

— Государь, разрешите и мне пойти вместе с Гуань Сином.

— Мы будем этому очень рады, — произнес Сянь-чжу. — Но будьте осторожны, действуйте осмотрительно.

Так сыновья Гуань Юя и Чжан Фэя соединили свои войска и двинулись на врага.

Узнав об этом, Сунь Хуань навстречу им вывел войско из нескольких лагерей. Противники расположились друг против друга. Сунь Хуань выехал вперед, его сопровождали военачальники Ли И и Се Цзин. Перед ними выросли два вражеских военачальника в серебряных шлемах и панцырях, на белых конях, с белыми знаменами. Впереди был Чжан Бао с копьем наизготовку, за ним следовал Гуань Син с обнаженным мечом.

— Сунь Хуань, ничтожный мальчишка! — громко закричал Чжан Бао. — Твоя смерть ходит около тебя, а ты еще пытаешься сопротивляться непобедимому войску!

— Ну и глуп же ты! — в том же тоне отвечал ему Сунь Хуань. — Отец твой уже превратился в безголового дьявола, а теперь и ты пришел за своей смертью!

Чжан Бао в гневе поднял копье и двинул коня на противника. Но из-за спины Сунь Хуаня выехал Се Цзин и вступил в поединок с Чжан Бао. После двадцатой схватки Се Цзин не выдержал и обратился в бегство. Чжан Бао преследовал его. Однако путь ему преградил Ли И, вооруженный огромной секирой. Чжан Бао схватился с ним; бились они долго, но победа не давалась ни тому, ни другому.

В это время воин Тань Сюн, опасаясь за жизнь своего военачальника, наугад выпустил стрелу и попал в коня Чжан Бао. Раненый конь, не повинуясь всаднику, понес его обратно к своему войску, но возле знамени споткнулся и сбросил седока на землю. Ли И, гнавшийся за Чжан Бао, уже занес над ним меч, как вдруг в воздухе что-то сверкнуло, и голова Ли И упала на землю. Это Гуань Син, подоспевший на помощь Чжан Бао, зарубил врага.

В ожесточенном бою войско Сунь Хуаня потерпело поражение. Противники отошли в свои лагеря.

На следующий день Сунь Хуань снова вышел в бой; его опять встретили Гуань Син и Чжан Бао. Оружие скрестили Гуань Син и Сунь Хуань. Яростно бился с отважным противником Сунь Хуань и все же бежал от него. Войска молодых военачальников перешли в наступление.

Чжан Бао, первым ворвавшийся во вражеский лагерь, столкнулся с Се Цзинем и ударом копья поразил его насмерть. Разгром войск Сунь Хуаня завершили подоспевшие отряды У Баня, Чжан Наня и Фын Си.

Одержав полную победу, Чжан Бао собрал свое войско. Но Гуань Син не вернулся.

— Если мой брат погиб, и мне не жить! — горестно вскричал Чжан Бао. Схватив копье, он вскочил на коня и помчался на поиски.

Проехав всего лишь несколько ли, он увидел Гуань Сина; меч был у него в левой руке, правой он крепко держал какого-то воина.

— Кого поймал? — закричал Чжан Бао.

— Пленного. Я приметил его еще во время боя и решил схватить живьем, — отвечал Гуань Син.

Чжан Бао подъехал и, внимательно посмотрев на пленника, узнал Тань Сюна, который вчера стрелял в него.

Возвратившись в лагерь, они принесли голову и кровь пленника в жертву убитому коню Чжан Бао.

Гонец помчался к императору Сянь-чжу с донесением о большой победе.

Потеряв своих лучших воинов Ли И, Се Цзина, Тань Сюна и многих других, Сунь Хуань понял, что ему не одолеть врага, и отправил гонца к Сунь Цюаню просить помощи.

Тем временем военачальники Чжан Нань и Фын Си предложили У Баню завершить разгром потерпевших поражение в бою войск Сунь Хуаня и захватить их лагерь.

— Сунь Хуань действительно разбит, — возразил У Бань, — а вот военачальник Чжу Жань со своим флотом стоит в верховьях реки и потерь никаких не понес. Мы пойдем брать лагеря, а Чжу Жань высадится на берег и отрежет нам обратный путь…

— Ну, это не страшно! — воскликнул Чжан Нань. — Чжан Бао и Гуань Син могут устроить сильную засаду в горах. Пусть только Чжу Жань высадится, они возьмут его в клещи и не дадут ходу!

— Тогда надо подготовиться к этому. Зашлем к Чжу Жаню трех-четырех воинов под видом перебежчиков, и они сообщат ему о нашем намерении захватить лагерь Сунь Хуаня, — подумав, сказал У Бань. — Чжу Жань поспешит на помощь своим, а мы из засады нападем на него.

Чжан Нань и Фын Си начали готовиться к сражению.

Чжу Жань собирался идти на помощь Сунь Хуаню, когда привели перебежчиков. Чжу Жань стал их допрашивать.

— Мы воины из отряда Фын Си, — отвечали те, — но наш военачальник и награждает и наказывает несправедливо. Вот мы и решили сдаться вам, чтобы сообщить одну тайну.

— Какую? — быстро спросил Чжу Жань.

— Сегодня ночью Фын Си решил захватить лагерь Сунь Хуаня. Он говорил, что ему дадут сигнал к нападению.

Чжу Жань тотчас же послал гонца предупредить Сунь Хуаня. Но гонец не добрался до места, он был убит в пути воинами Гуань Сина.

На военном совете военачальник Цуй Юй сказал Чжу Жаню:

— Не слишком доверяйте этим перебежчикам! Возможно, их подослали с целью заманить нас в ловушку. Как бы не погубить наш флот. Вы оставайтесь на месте, а я совершу вылазку.

Чжу Жань согласился, чтобы Цуй Юй с десятитысячным войском пошел на помощь Сунь Хуаню.

А ночью Фын Си, Чжан Нань и У Бань со своими отрядами действительно ворвались в лагеря Сунь Хуаня, и воины его обратились в бегство.

Цуй Юй, заметив в лагерях сигнальные огни, стал торопить свое войско. Но едва они обогнули гору, как в ущелье загремели барабаны, и на них с двух сторон напали Гуань Син и Чжан Бао. Цуй Юй хотел бежать, но столкнулся с Чжан Бао, который в первой же схватке взял его живьем в плен.

Узнав об этом, Чжу Жань увел свои суда вниз по реке на пятьдесят-шестьдесят ли. Сунь Хуаню с остатками войск удалось бежать.

— Нет ли здесь поблизости какой-нибудь крепости, где можно было бы укрыться и запастись провиантом? — спросил он военачальников.

— Немного севернее находится город Илин, — ответили ему.

Сунь Хуань направился в ту сторону, и едва успел войти в город, как подошел У Бань и осадил Илин.

Гуань Син и Чжан Бао отправили под большой охраной пленного Цуй Юя к Сянь-чжу в Цзыгуй. Император приказал наградить воинов, а Цуй Юя казнить. Это навело страх на военачальников Сунь Цюаня, и слава Сянь-чжу загремела еще громче.

Когда от Сунь Хуаня прискакал гонец с просьбой о помощи, Сунь Цюань сильно встревожился и созвал на совет гражданских и военных чиновников.

— Сунь Хуань осажден в Илине, Чжу Жань потерпел поражение. Сила вражеских войск растет. Как нам быть?

— Правда, мы потеряли многих военачальников, но у нас еще остались другие, — произнес Чжан Чжао. — Чего же нам бояться Лю Бэя? Назначьте главным полководцем Хань Дана и дайте ему в помощники Чжоу Тая. Во главе передовых войск поставьте Пань Чжана, а Лин Туна во главе тылового отряда; Гань Нин пусть ведет основные силы.

Сунь Цюань принял этот совет, и военачальники стали спешно готовиться к походу. Только один Гань Нин, в то время болевший, не мог выступить вместе с ними.

Тем временем войска Сянь-чжу вышли на границу Илинского округа. Император приказал на протяжении семидесяти ли создать цепь из сорока лагерей.

Необыкновенные подвиги молодых воинов Гуань Сина и Чжан Бао заставили призадуматься Сянь-чжу, и он со вздохом сказал:

— Наши старые военачальники совсем одряхлели. Теперь мы надеемся лишь на наших героев-племянников, с ними нечего бояться Сунь Цюаня!

В этот момент ему доложили, что приближаются войска Хань Дана и Чжоу Тая. Сянь-чжу стал думать, кого бы из военачальников послать против врага, как вдруг вбежал приближенный сановник и испуганно сказал:

— Государь! Старый Хуан Чжун со своими воинами перешел на сторону врага!

Но Сянь-чжу засмеялся:

— Хуан Чжун не такой человек, чтобы изменить нам! Его глубоко задели наши слова, что старые военачальники больше не совершают подвигов, и теперь он все силы приложит, чтобы доказать обратное!

Вызвав к себе Гуань Сина и Чжан Бао, Сянь-чжу сказал:

— Хуан Чжун может допустить какую-нибудь ошибку, и вам придется помочь ему. Только и сами будьте осторожны!

Молодые воины с поклоном приняли приказ императора и повели свои войска на помощь Хуан Чжуну.

Поистине:

Старик, что служил господину, не зная измен и коварства,

Еще одним подвигом смелым прославит свое государство.

Тот, кто хочет узнать, чем закончился поход Хуан Чжуна, пусть посмотрит следующую главу.

Глава восемьдесят третья

которая повествует о том, как во время битвы у Сяотина в руки Сянь-чжу попался его недруг, и о том, как ученый книжник был назначен полководцем

Действительно, храбрейший военачальник Хуан Чжун, оскорбленный словами Сянь-чжу, схватил меч, вскочил на коня, и в сопровождении нескольких воинов помчался прямо в илинский лагерь. Его встретили военачальники У Бань и Чжан Нань.

— По какому делу вы приехали, полководец? — спросили они.

— Я от самого Чанша следую за Сыном неба, — отвечал Хуан Чжун, — и оказал ему немало услуг. Правда, мне уже больше семи десятков, но я и сейчас съедаю по десять цзиней мяса за раз, могу натянуть самый тугой лук и ездить на самом быстром коне. И все же Сын неба сказал, что от стариков нет никакой пользы! Вот я и хочу доказать, что я не стар! Я пришел сюда, чтобы драться с врагом. Пусть Сын неба посмотрит, какой я старик!

Во время этой беседы У Баню доложили, что подходит передовой отряд вражеских войск и конные разъезды уже недалеко от лагеря. Хуан Чжун в один миг выбежал из шатра и вскочил на коня.

Фын Си и У Бань пытались остановить его:

— Вы почтенный военачальник и вам не подобает действовать сгоряча.

Но Хуан Чжун не стал их слушать и, хлестнув коня, умчался. Тогда У Бань приказал Фын Си следовать за стариком.

На полном ходу осадив коня перед войском врага, Хуан Чжун обнажил меч и стал вызывать Пань Чжана на поединок. Пань Чжан выехал вперед в сопровождении военачальника Ши Цзи. Поиздевавшись над старостью Хуан Чжуна, Ши Цзи начал бой и в третьей схватке пал от меча Хуан Чжуна. Пань Чжан пришел в ярость и бросился на старика, изо всех сил вращая над головой мечом Черного дракона. Этот необыкновенный меч достался ему, когда брали в плен Гуань Юя.

Хуан Чжун дрался с ожесточением, и Пань Чжан вскоре понял, что ему не одолеть старого воина. Пустив коня во весь опор, он бежал без оглядки. Хуан Чжун погнался было за ним, но потом передумал и вернулся обратно.

Гуань Син и Чжан Бао встретили победителя такими словами:

— Наш мудрейший повелитель приказал идти вам на помощь. Но вы уже совершили подвиг, и мы просим вас поскорее возвратиться в лагерь.

Хуан Чжун и слышать об этом не хотел.

На следующий день снова пришел Пань Чжан с войском. Хуан Чжун немедля выехал на бой, упрямо отказываясь от помощи, которую ему предлагали и Гуань Син, и Чжан Бао, и У Бань.

Выдержав всего несколько схваток, Пань Чжан обратился в бегство, держа в вытянутой руке меч Черного дракона.

— Стой, злодей! Я мщу за Гуань Юя! — кричал гнавшийся за ним Хуан Чжун.

Так Пань Чжан увлек за собой старика на целых тридцать ли. А там вдруг раздались оглушительные крики — из засады выскочили воины Чжоу Тая, Хань Дана и Лин Туна. К ним присоединился и Пань Чжан, с ходу повернув свой отряд. Хуан Чжун оказался в тесном кольце врагов.

Внезапно налетел бешеный ветер. Старый военачальник пытался отступить к горе, но на ее склоне появился отряд во главе с Ма Чжуном. Ма Чжун выстрелил из лука, и стрела попала Хуан Чжуну подмышку. Старый воин едва удержался в седле.

Противник сразу перешел в наступление, но тут на помощь старику подоспели Гуань Син и Чжан Бао; многочисленный враг бежал.

Раненого Хуан Чжуна проводили в императорский лагерь. Рана сильно болела и кровоточила. Сянь-чжу лично навестил старика.

— Это мы во всем виноваты! — говорил он, поглаживая Хуан Чжуна по спине.

— Я глубоко счастлив, что мне пришлось служить вам, государь, — отвечал Хуан Чжун. — Пожил я достаточно, мне уже около семидесяти пяти лет. Верю, государь, что вы будете беречь себя и еще завоюете царство Вэй!

Вскоре он перестал узнавать окружающих и ночью скончался.

Потомки сложили о нем такие стихи:

О воинах старых толкуя, его вспоминают доныне.

В сражении при Сычуани он подвигов много свершил.

Он лук свой, тугой как железо, натягивать мог без усилья,

Легко, словно юноша, в битве тяжелые латы носил.

Хэбэй потрясал он отвагой, служа своему господину,

Его многославное имя вокруг разносила молва.

Он прожил героем на свете и жизнь свою кончил героем,

Хотя и была перед смертью белее, чем снег, голова.

Император горевал о смерти старейшего военачальника и приказал с большими почестями похоронить его в Чэнду.

— Из пяти наших храбрейших полководцев Тигров трое погибли, а мы все еще не отомстили врагу! — сокрушенно вздыхал Сянь-чжу.

С отрядом телохранителей он отправился в Сяотин и созвал там на совет военачальников. Решено было разделить все войско на восемь отрядов и перейти в наступление на суше и на воде. Флот возглавлял Хуан Цюань, а сам Сянь-чжу встал во главе сухопутного войска. Было это в середине второго месяца второго года периода Чжан-у [222 г.].

Когда Хань Дан и Чжоу Тай узнали о приближении врага, они решили выйти на бой. Противники расположились друг против друга в боевом порядке. Хань Дан и Чжоу Тай выехали вперед. Они увидели, как у ворот лагеря раздвинулись знамена и на коне показался сам Сянь-чжу под желтым шелковым зонтом с золотыми украшениями. Справа и слева от него виднелись желтые секиры и белые бунчуки, шитые золотом и серебром; походные знамена окружали его полукольцом.

— Вы теперь стали императором и вам не следовало бы выезжать так неосторожно! — громко закричал Хань Дан. — Случайно вы можете лишиться жизни!

— Ты, жалкий пес! — гневно ответил Сянь-чжу, протянув руку в сторону Хань Дана. — Мы поклялись отомстить тебе! Не жить нам с тобой под одним небом!

— Кто начнет бой? — обратился Хань Дан к своим военачальникам.

В ответ на его вопрос вперед выехал Ся Сюнь. В ту же минуту из-за спины Сянь-чжу появился вооруженный длинным копьем Чжан Бао и с боевым возгласом бросился на Ся Сюня. Громоподобный голос противника привел в трепет Ся Сюня, и он уже хотел отступить, но к нему подъехал Чжоу Пин, брат Чжоу Тая. А на другой стороне к Чжан Бао присоединился Гуань Син.

Тут Чжан Бао снова издал крик и, метнув копье, насмерть поразил Ся Сюня. Не успел опомниться и Чжоу Пин, как Гуань Син зарубил его мечом. Затем победители бросились на Хань Дана и Чжоу Тая. Те поспешно скрылись в рядах своих войск.

Наблюдая за Гуань Сином и Чжан Бао, император с гордостью произнес:

— Да, у отца-тигра не может быть сына-щенка!..

И он взмахнул плетью, указывая вперед. По этому знаку войска его перешли в наступление. Как бурный поток, хлынули они вперед и разгромили врага. Трупы убитых усеяли поле, кровь лилась рекой.

В это время полководец Гань Нин был болен и лечился у себя на корабле. Но тут пришло донесение, что войска Сянь-чжу быстро приближаются по суше. Гань Нин поспешил высадиться на берег и тут же столкнулся с отрядом воинов из племени мань, служивших царству Шу.

Все маньские воины, волосатые и босые, были вооружены длинными копьями и луками, мечами, секирами и щитами; во главе их стоял князь племени мань по имени Шамока. Лицо Шамоки цветом своим напоминало кровь, голубые навыкате глаза его сверкали. Он был вооружен булавой из дикого терновника, окованной железом, у пояса висело два лука. Вид у него был необычайно воинственный и грозный.

Гань Нин не осмелился ввязаться с ним в бой и отступил. Шамока выпустил стрелу и попал беглецу в голову. Гань Нин так и бежал со стрелой. У него едва хватило сил добраться до Фучикоу, но тут он опустился под деревом на землю и умер. А на дереве сидели вороны и сразу же с карканьем слетели на труп.

Узнав о гибели Гань Нина, Сунь Цюань сильно опечалился и приказал торжественно похоронить полководца. Позже в честь него построили храм и совершали там жертвоприношения.

Потомки сложили о Гань Нине такие стихи:

На легких судах с парусами парчовыми

По волнам Янцзы смело плавал Гань Нин.

Всем сердцем служил своему господину он,

И щедро его награждал господин.

Он чашу вина выпивал перед битвою,

Красив был и мудр, таких больше нет.

Он лагерь врага захватил и прославился,

И славить его будут тысячи лет.

Во время нападения князя Шамоки на Гань Нина император Сянь-чжу успел захватить Сяотин. Войско Сунь Цюаня разбежалось.

Сянь-чжу собрал своих воинов, но среди них не оказалось Гуань Сина; тогда он приказал Чжан Бао и другим военачальникам отправиться на поиски пропавшего.

А с Гуань Сином случилось вот что. Врезавшись в ряды противника, он лицом к лицу столкнулся с Пань Чжаном. Увидя убийцу своего отца, Гуань Син первым напал на него. Пань Чжан бежал и скрылся в горах. Гуань Син стал его искать. Незаметно стемнело, и он сбился с дороги. К счастью, взошла яркая луна, и ему удалось добраться до небольшой деревушки. Он спешился и постучался в ворота. Из дому вышел старик и спросил, кто приехал.

— Я воин, сбившийся с дороги, — отвечал Гуань Син. — Не найдется ли у вас чего-нибудь поесть?

Старик впустил Гуань Сина в дом. Комната была освещена свечами, и на стене висело изображение Гуань Юя. Гуань Син горько заплакал и поклонился изображению.

— Почему ты плачешь, воин? — спросил старик.

— Это мой отец, — сказал Гуань Син, указывая рукой на изображение Гуань Юя.

Старик низко поклонился юноше.

— За что вы так почитаете моего отца? — спросил Гуань Син.

— У нас здесь издавна почитают духов, — отвечал старик. — А Гуань Юю мы поклонялись еще при его жизни и тем более теперь, когда он стал духом! Я только и мечтал о том, чтобы поскорее пришли войска царства Шу и отомстили за него! Ты, его сын, явился к нам первым, и на народ наш снизойдет счастье!

Старик подал Гуань Сину вино и еду. Потом расседлал и накормил его коня.

Миновало уже время третьей стражи. И вдруг послышался стук в ворота. Старик вышел спросить, кто там, и оказалось, что это Пань Чжан. Он тоже просился на ночлег. Едва он показался в дверях, как Гуань Син узнал его и, выхватив меч, закричал:

— Стой, злодей!

Пань Чжан в страхе подался назад, но в дверях стоял воин с лицом, напоминающим спелый финик, с красными, как у феникса, глазами, с вьющейся бородой и пушистыми бровями. На нем был зеленый халат и золотой панцырь, а в руке обнаженный меч. Узнав Гуань Юя, Пань Чжан испуганно вскрикнул; дух мгновенно растаял. Но в этот момент опустился меч Гуань Сина, и отрубленная голова Пань Чжана скатилась на пол.

Кровь его сердца Гуань Син принес в жертву изображению духа Гуань Юя, а отрубленную голову врага повесил на шею своего коня. Затем, попрощавшись с хозяином, он снял с убитого отцовский меч Черного дракона и уехал.

Старик, оставшись один, сжег труп Пань Чжана.

Гуань Син проехал всего несколько ли и вдруг услышал людские голоса и конское ржание — навстречу ему шла конница. Это был отряд Ма Чжуна.

Как только Ма Чжун разглядел голову Пань Чжана, висевшую на шее коня Гуань Сина, он вне себя от гнева бросился на врага. А Гуань Син, увидев Ма Чжуна, сразу же вспомнил, что и он повинен в гибели отца, и, выхватив меч Черного дракона, рванулся вперед. Однако триста воинов Ма Чжуна тесно окружили его. Гибель казалась неминуемой. Но тут он увидел, что с северо-запада во весь опор мчится отряд — это спешил к нему на выручку Чжан Бао.

Ма Чжун сразу узнал сына Чжан Фэя и отступил. Молодые военачальники погнались за ним, но вскоре натолкнулись на воинов Ми Фана и Фуши Жэня, разыскивавших Ма Чжуна. Не ввязываясь в большой бой из-за малочисленности своих войск, отважные юноши вернулись в Сяотин. Императору они преподнесли голову Пань Чжана.

На радостях Сянь-чжу приказал наградить всех воинов-победителей.

Полководцы Сунь Цюаня Хань Дан и Чжоу Тай собрали остатки разбитого войска и засели в оборону. Ма Чжун, Ми Фан и Фуши Жэнь расположились лагерем на речном островке. До поздней ночи к ним в шатер доносились плач и причитания воинов. Ми Фан украдкой вышел послушать, о чем они говорят, и до него донеслись слова:

— Все мы из Цзинчжоу, да вот Люй Мын обманул нас и заставил уйти от нашего господина. Ныне сам государь воюет против Восточного У, и Сунь Цюаню рано или поздно конец! Лю Бэй ненавидит Ми Фана и Фуши Жэня. Не убить ли нам этих злодеев? Отнести бы их головы… Заслуга будет немалая!

— Не надо медлить!.. — отвечал другой.

Испуганный Ми Фан бросился к Фуши Жэню.

— Настроение наших воинов изменилось, — сказал он, — нам не уцелеть. Правитель царства Шу больше всего ненавидит Ма Чжуна. Давай убьем его, а голову положим к ногам Сянь-чжу! Принесем ему повинную и скажем, что обстоятельства заставили нас сдаться Сунь Цюаню и теперь мы ушли от него.

— Нет, туда нам идти нельзя, — возразил Фуши Жэнь. — Там нам конец.

— Лю Бэй великодушен, — заметил Ми Фан, — и его сын А-доу приходится мне племянником. Император нас не погубит хотя бы из родственных чувств.

Договорившись обо всем, Ми Фан и Фуши Жэнь оседлали коней, потом пробрались в шатер Ма Чжуна, отрубили ему голову и бежали в Сяотин.

Дозорные на дороге задержали их и доставили к Чжан Наню и Фын Си, а на следующий день те отвели перебежчиков к Сянь-чжу. Подавая императору голову Ма Чжуна, они со слезами уверяли:

— Мы не изменники! Это Люй Мын хитростью заставил нас сдаться. Он сказал, что Гуань Юй погиб, и мы вынуждены были открыть ему ворота. Но как только мы узнали, что государь пришел сюда, мы убили злодея Ма Чжуна, чтобы смыть вашу обиду. Умоляем простить нас!

— Сколько времени прошло с тех пор, как мы вышли из Чэнду, а вы только теперь вернулись! — гневался Сянь-чжу. — Попали в безвыходное положение и явились льстить мне! Лучше не просите пощады! Нам стыдно было бы смотреть в глаза Гуань Юю в стране Девяти источников!

Сянь-чжу приказал устроить в лагере алтарь духа Гуань Юя и принес ему в жертву голову Ма Чжуна. Затем он велел Гуань Сину сорвать одежды с Ми Фана и Фуши Жэня и поставить их на колени перед алтарем. Сянь-чжу сам отрубил им головы и совершил жертвоприношение.

Немного спустя в шатер императора в слезах вошел Чжан Бао и, поклонившись, сказал:

— Теперь с убийцами моего дяди покончено. Но когда же настанет день мести за моего батюшку?

— Не горюй, дорогой племянник! — отвечал ему Сянь-чжу. — Мы усмирим Сунь Цюаня и перебьем всех его собак! А когда к нам в руки попадут убийцы твоего отца Фань Цзян и Чжан Да, ты сам искромсаешь их в куски и принесешь в жертву духу Чжан Фэя.

Чжан Бао поблагодарил государя и вышел из шатра.

К этому времени слава Сянь-чжу облетела все княжество У, и все дрожали перед ним.

Военачальники Хань Дан и Чжоу Тай в сильной тревоге сообщили Сунь Цюаню, что Ми Фан и Фуши Жэнь убили Ма Чжуна и бежали к врагу, но император Сянь-чжу казнил их. Такое известие напугало Сунь Цюаня, и он созвал на совет чиновников.

— Правитель царства Шу ненавидел Люй Мына, Пань Чжана, Ма Чжуна, Ми Фана и Фуши Жэня, — сказал Бу Чжи. — И все они уже погибли. В живых остались только Фань Цзян и Чжан Да, которые ныне находятся у нас. Почему бы вам не схватить их и вместе с головой Чжан Фэя не отправить Сянь-чжу? Отдайте ему Цзинчжоу, верните госпожу Сунь и попросите мира; предложите союз против царства Вэй, и Лю Бэй уведет свое войско.

Сунь Цюань принял этот совет. В ящик, наполненный благовониями, положили голову Чжан Фэя, а крепко связанных Фань Цзяна и Чжан Да бросили в повозку для преступников и повезли к Сянь-чжу. Послом был назначен Чэн Бин.

Сянь-чжу готовился к новому наступлению, когда ему доложили, что из Восточного У прибыл посол, который привез голову Чжан Фэя и его убийц, Фань Цзяна и Чжан Да.

— Это дар неба! — воскликнул Сянь-чжу, сжимая руками виски. — Мы должны возблагодарить дух моего младшего брата Чжан Фэя. — И он приказал Чжан Бао поставить алтарь.

Голова Чжан Фэя, как живая, лежала в ящике. Взглянув на нее, Сянь-чжу закричал от горя.

Чжан Бао собственноручно зарубил Фань Цзяна и Чжан Да и принес их в жертву духу своего отца. Но и после этого гнев императора Сянь-чжу не утих, он твердо решил воевать до полного покорения княжества У.

— Но ведь те, кому вы должны были отомстить, уже уничтожены, — уговаривал государя советник Ма Лян, — и нанесенная ими обида смыта! Посол Сунь Цюаня, сановник Чэн Бин, приехал с предложением возвратить вам Цзинчжоу, отдать госпожу Сунь и заключить вечный союз. Сунь Цюань готов идти вместе с вами против царства Вэй! Он почтительно кланяется вам и ждет мудрейших повелений.

— Мы зубами скрежещем от ненависти к Сунь Цюаню! — вскричал Сянь-чжу. — Заключить с ним мир — это значит изменить братскому союзу с Гуань Юем и Чжан Фэем! Нет! Мы раньше уничтожим княжество У, а потом царство Вэй!

Он хотел обезглавить посла, чтобы порвать всякие отношения с Восточным У, но многие чиновники воспротивились этому, и Сянь-чжу отказался от своего намерения.

Перепуганный Чэн Бин бежал из лагеря и, возвратившись к Сунь Цюаню, сказал:

— Сянь-чжу не желает слышать разговоров о мире и клянется раньше уничтожить Восточный У, а потом идти войной против царства Вэй. Чиновники отговаривают его, но он глух к их советам. Как же нам быть?

Не успел Сунь Цюань опомниться, как к нему подошел советник Кань Цзэ и сказал:

— У нас есть столп, которым можно подпереть небо! Вы забыли о нем!

— Кто это такой? — спросил Сунь Цюань.

Кань Цзэ продолжал:

— Прежде великими делами Восточного У ведал Чжоу Юй, потом его сменил Лу Су. После смерти Лу Су место это занял Люй Мын. Ныне и Люй Мына уже нет в живых, но остался Лу Сунь. Человек этот известен как ученый книжник, а в действительности это герой и великий стратег! Он ничем не уступает Чжоу Юю. План разгрома Гуань Юя исходил от него. Если вы призовете Лу Суня, победа над врагом обеспечена! А случись так, что Лу Сунь потерпит неудачу, я вместе с ним буду в ответе!

— О, если бы вы не напомнили мне о Лу Суне, я погубил бы великое дело! — воскликнул Сунь Цюань.

— Лу Сунь просто книжный червь, он не соперник Лю Бэю, — заметил Чжан Чжао, — и от него никакой пользы не будет!

— Лу Сунь способен управлять округом, но великое дело ему не под силу, — добавил Гу Юн.

Кань Цзэ тяжело вздохнул и промолвил:

— Господин мой, если вы не призовете Лу Суня, княжество У погибнет! Всей своей семьей я ручаюсь за Лу Суня!

— Я тоже хорошо его знаю, у него большие таланты, — согласился Сунь Цюань и коротко закончил: — Я уже все решил. Довольно об этом говорить! — И он распорядился позвать к нему Лу Суня.

Лу Сунь был родом из области Уцзюнь и приходился внуком сяо-вэю Лу Шу и сыном ду-вэю Лу Цзюню. Ростом он был восьми чи, и цвет лица его напоминал белую яшму; у него было звание военачальника Покорителя Запада.

Когда он вошел, Сунь Цюань сказал:

— Войска Сянь-чжу стоят у наших границ. Я назначаю вас полководцем, чтобы вы отразили нападение врага.

— У господина есть знаменитые воины, — скромно произнес Лу Сунь, — а я еще молод и не обладаю талантами. Справлюсь ли я с таким большим делом?

— Кань Цзэ поручился мне своей семьей за вас, — ответил Сунь Цюань, — да и я сам знаю ваши способности. Жалую вас званием да-ду-ду, не отказывайтесь.

— А если чиновники не захотят мне повиноваться? — спросил Лу Сунь.

Сунь Цюань снял висевший у него на поясе меч и, передавая его Лу Суню, сказал:

— Тогда, кто не будет вас слушаться, казните и докладывайте мне.

— Я удостоен высокой чести, — поклонился Лу Сунь, — не смею отказываться! Только попрошу вас завтра собрать всех чиновников и в их присутствии дать мне полномочия.

Молчавший Кань Цзэ произнес:

— В древности существовал обычай: когда назначали полководца, строили возвышение, собирали воинов и в их присутствии вручали белый бунчук, желтую секиру, пояс с печатью и грамоту на право командования войсками! К полководцу всегда относились с почтением, и приказы его выполнялись беспрекословно. И вам, великий ван, следовало бы соблюсти этот обычай. Жалуя Лу Суню звание да-ду-ду, вручите ему бунчук и секиру, и все будут ему повиноваться.

Сунь Цюань послушался Кань Цзэ и приказал за ночь соорудить возвышение. Наутро созвали туда всех чиновников и попросили Лу Суня подняться на ступени. Сунь Цюань пожаловал ему звание да-ду-ду и титул Лоуского хоу; затем вручил драгоценный меч, пояс с печатью и грамоту на право командования войсками.

— В столице властвую я, — сказал Сунь Цюань, — За ее пределами распоряжаетесь вы!

После церемонии Лу Сунь спустился вниз и приказал военачальникам Сюй Шэну и Дин Фыну возглавить отряд его телохранителей. В тот же день они выступили в поход по суше и по воде.

В Сяотине было получено извещение о назначении Лу Суня, и это сильно встревожило Хань Дана и Чжоу Тая.

— Почему наш господин назначил полководцем этого книжника? — недоумевали они.

Вскоре в Сяотин прибыл и сам Лу Сунь. Никто не хотел ему подчиняться. Он вошел в шатер и приказал созвать совет. Военачальники не желали ему представляться, и их приходилось приводить силой.

— Господин наш назначил меня полководцем, чтобы я разгромил царство Шу, — сказал Лу Сунь. — В войске есть свои строгие законы, и вам надлежит их соблюдать. Нарушителей я буду наказывать, невзирая на лица. Запомните мои слова, чтоб вам не пришлось раскаиваться!

Военачальники молчали. Наконец Чжоу Тай произнес:

— Ныне племянник нашего господина, аньдунский военачальник Сунь Хуань, осажден в городе Илине. У него нет провианта, и на помощь к нему никто не идет. Просим вас, господин ду-ду, спасти Сунь Хуаня. Этим вы успокоите душу нашего господина.

— Сунь Хуаню помощь не нужна, — возразил Лу Сунь. — Я знаю силу его боевого духа и считаю, что он продержится до тех пор, пока я разобью армию Сянь-чжу, а тогда и для него минует опасность.

Военачальники, усмехаясь, покинули шатер.

— Назначить главным полководцем такого юнца! — ворчал Хань Дан. — Вы слышали, что он сказал? Ну, теперь погибнет наш Восточный У!

— Я пытался выведать у него план наступления, — отвечал Чжоу Тай, — но теперь вижу, что никакого плана у него нет. Не представляю, как он разобьет царство Шу.

На следующий день Лу Сунь передал по всему войску приказ стойко охранять все проходы в горах и никоим образом не выходить на бой с врагом. Военачальники посмеивались над его трусостью и кое-как выполняли приказ. Тогда Лу Сунь снова созвал их к себе в шатер и сказал:

— Командую войсками я! Вчера я трижды приказывал и пять раз напоминал, чтобы охранялись горные перевалы! Почему вы не выполняете мой приказ?

— С того времени, как великий ван Сунь Цюань покорил Цзяннань, я участвовал в сотнях битв, — произнес Хань Дан. — Остальные военачальники, прирожденные воины, также давно служат нашему господину. Великий ван поставил вас во главе всего войска. Вам следовало бы сначала продумать план наступления и дать указания, кому и куда выступать, ибо только в наступлении побеждают противника! Вы же приказываете нам обороняться и не выходить на бой. Разве вы надеетесь, что небо само покарает злодеев? Я никогда не боялся смерти, но не понимаю, зачем вы подрываете наш боевой дух!

Военачальники, стоявшие у шатра, зашумели:

— Хань Дан говорит правильно, мы хотим драться.

Выслушав их, Лу Сунь схватился за меч и властно закричал:

— Пусть я, по-вашему, книжник, но раз господин наш доверил мне такое важное дело, всю ответственность за него несу я! Еще раз приказываю вам держать оборону! Ослушникам буду рубить головы!

Военачальники разошлись недовольные.

Сянь-чжу развернул свои войска на семьсот ли от Сяотина до самых границ Сычуани. Было сооружено сорок лагерей. Днем знамена и флаги закрывали солнце, по ночам небо озарял свет костров.

Разведчики донесли Сянь-чжу, что Сунь Цюань назначил полководцем Лу Суня, а тот приказал войску обороняться и в бой не выходить.

— Кто такой этот Лу Сунь? — спросил Сянь-чжу.

— Лу Сунь — ученый из Восточного У, — ответил советник Ма Лян. — Он, правда, молод, но очень талантлив и прекрасный стратег. Это по его плану Люй Мын взял Цзинчжоу.

— А, так это тот самый мальчишка, который своим коварством погубил нашего брата Гуань Юя! — вспыхнул Сянь-чжу. — Его надо схватить, чего бы это ни стоило!

И он отдал приказ наступать.

— Талантами своими Лу Сунь не уступит Чжоу Юю, — предупреждал Ма Лян, — с ним нелегко справиться!

— Мы давно водим войска, так неужели же мы понимаем меньше, чем этот желторотый юнец? — закричал Сянь-чжу.

И он сам повел войска на горные перевалы.

Узнав, что Сянь-чжу приближается, Хань Дан известил об этом Лу Суня. И тот, опасаясь, как бы Хань Дан не совершил какого-нибудь необдуманного поступка, сам примчался к нему. Он увидел, что Хань Дан стоит на вершине горы и наблюдает за противником, войска которого разлились по горам и полям. Среди войск медленно колыхался желтый шелковый зонт.

— Вон там находится сам Лю Бэй, — сказал Хань Дан подошедшему Лу Суню и указал рукой в сторону желтого зонта. — Разрешите мне напасть на него!

Лу Сунь возразил:

— Наступая на восток, Лю Бэй выиграл десятки сражений, и боевой дух его войска крепок, как никогда. Сейчас нам необходимо обороняться. Выйти в открытый бой — значит потерпеть неудачу. Прежде всего надо воодушевить наших воинов и продержаться до тех пор, пока не изменится обстановка. Враг наступает, и ему кажется, что он добивается успеха, но если мы не выйдем в бой, он ничего не добьется и вынужден будет расположиться в лесах. Вот тогда мы и одержим над ним победу!

На словах Хань Дан согласился с Лу Сунем, но в душе не хотел ему повиноваться.

Сянь-чжу послал передовой отряд вызвать на бой врага. Но Лу Сунь приказал всем заткнуть уши и не слушать выкриков неприятеля. Он сам объезжал все заставы, разговаривал с воинами и велел им стойко держаться.

Видя, что враг не выходит, Сянь-чжу горячился.

— Лу Сунь великий стратег, — говорил ему Ма Лян. — Мы наступаем с самой весны, и Лу Сунь ждет, пока воины наши выдохнутся. Он не выйдет в открытый бой. Подумайте об этом, государь!

— Какая там у него стратегия! — возмущался Сянь-чжу. — Лу Сунь жалкий трус! Ведь они уже несколько раз были разбиты, и теперь он просто боится!

— Государь, погода сейчас очень знойная, — сказал начальник головного отряда Фын Си. — Воины наши и без того как в огне, зачем же бросать их в полымя?

Тогда Сянь-чжу распорядился перенести все лагеря в лес, поближе к реке, чтобы, дождавшись осени, продолжить наступление.

— Государь, а что если во время перехода на новое место враг ударит на нас? — спросил Ма Лян.

— Мы уже приказали У Баню с десятком тысяч слабых и старых воинов расположиться на виду у врага. Это отвлечет его внимание, — ответил Сянь-чжу. — Кроме того, мы сами устроим с восемью тысячами отборных воинов засаду в горной долине. Если Лу Сунь узнает, что мы перенесли лагеря, он нападет на У Баня, а тот обратится в бегство. Лу Сунь начнет погоню, а мы выйдем из засады и отрежем его от своих. Вот тогда мы и схватим этого мальчишку.

— Государь — блестящий полководец и прекрасный стратег! — восхищались военачальники. — Нам никогда с ним не сравниться!

Тут Ма Лян обратился к Сянь-чжу:

— Государь, мне стало известно, что Чжугэ Лян сейчас находится в Дунчуани. Он сам проверяет оборону всех горных перевалов, опасаясь нападения со стороны царства Вэй. Разрешите мне дать совет. Лагеря наши следует перенести в населенную местность, сделать карту и послать ее чэн-сяну…

— Зачем беспокоить чэн-сяна? — возразил Сянь-чжу. — Мы и сами неплохо знаем «Законы войны».

— Пословица гласит: «Одна голова хорошо, а две лучше», — заметил Ма Лян. — Надеюсь, государь, что вы не сомневаетесь в справедливости этих слов?

— Хорошо, — согласился Сянь-чжу. — Составьте план расположения наших лагерей в лесу и поезжайте к чэн-сяну. Если он найдет, что у нас не все правильно, сообщите немедленно.

Ма Лян уехал. Лазутчики донесли об этом Хань Дану и Чжоу Таю. Те поспешили к Лу Суню.

— Сянь-чжу перенес свои лагеря в лес, поближе к реке, и отдыхает там на прохладе, — сообщили они. — Вот сейчас было бы выгодно напасть на них!

Поистине:

Если бы правитель Шу засаду хитрую устроил,

В нее попали бы враги, хоть трижды будь они герои.

О том, что ответил Лу Сунь, вы узнаете из следующей главы.

Глава восемьдесят четвертая

в которой рассказывается о том, как Лу Сунь сжег сорок лагерей, и о том, как Чжугэ Лян создал план восьми расположений

Когда Хань Дан и Чжоу Тай сообщили Лу Суню, что Сянь-чжу перенес свои лагеря в лес, обрадованный таким известием полководец сам отправился разведать обстановку. Он увидел на равнине только один лагерь, где развевалось знамя с надписью: «Военачальник передового отряда У Бань».

Чжоу Тай, сопровождавший Лу Суня, внимательно разглядывал старых и слабых воинов У Баня.

— Это не войско, а детские игрушки! — воскликнул он. — Разрешите нам с Хань Даном разгромить их! Если я не добьюсь победы, согласен понести любое наказание.

Лу Сунь долго всматривался в сторону врага и затем, плетью указывая вдаль, произнес:

— Видите вон ту глухую горную долину? Там витает дух смерти. Враг устроил в долине засаду и лишь для отвода глаз пока оставил на равнине лагерь с немощными воинами. Нас хотят поймать в ловушку. Никому в бой не выходить!

И военачальники опять заподозрили Лу Суня в трусости.

На другой день У Бань с войском подошел к заставе Лу Суня и стал вызывать его на бой. Хвалясь своей силой, У Бань осыпал врага отборной бранью, а воины его снимали латы, словно располагались на отдых. Это привело в бешенство Сюй Шэна и Дин Фына. Возмущенные, пришли они в шатер Лу Суня.

— Эти калеки совсем уж ни во что нас не ставят! — негодовали они. — Разрешите нам проучить их!

— Вы полагаетесь только на свою храбрость и не знаете замечательных законов Сунь-цзы и У-цзы, — улыбнулся Лу Сунь. — Ведь это хитрость, рассчитанная на то, чтобы завлечь вас в ловушку! Через три дня вы сами поймете, в чем заключалась эта хитрость.

— За эти три дня они успеют перенести все лагеря, — возразил Сюй Шэн. — Как тогда к ним доберешься?

— А я только и жду, чтобы они перенесли лагеря, — спокойно ответил Лу Сунь.

Военачальники, переглядываясь, покинули шатер.

Прошло три дня, и Лу Сунь снова созвал военачальников к себе на заставу. На равнине уже не было лагеря У Баня.

— Но дух смерти все еще витает там, — сказал Лу Сунь, рукой указывая вперед. — Смотрите, вон по той дороге сейчас пройдет и сам Лю Бэй!

Не успел он договорить эти слова, как военачальники ясно увидели Сянь-чжу и сопровождающих его воинов.

— Ну, а теперь вы поняли, что там была засада? — спросил Лу Сунь. — Ведь если бы я послушался вашего совета и попытался захватить лагерь У Баня, то Лю Бэй ударил бы на нас из засады! А сейчас он снимает засаду потому, что перенес все лагеря на новое место. Дней через десять мы разгромим его войско!

— Разбить врага можно было и раньше, — возразили военачальники. — А мы дали Сянь-чжу два месяца на то, чтобы он укрепил свои лагеря. Теперь у них не найдешь слабого места!

— Вы не знаете «Законов войны», — ответил Лу Сунь. — Правда, Лю Бэй умен и коварен, он умеет все свои силы направить к одной цели. К тому же войско свое он собрал давно, и оно преданно служит ему. Но долгая оборона утомила его воинов. Пришло время нанести им удар.

Военачальники вздыхали, но вынуждены были смириться. А потомки сложили стихи, в которых восхваляют Лу Суня:

Вот в шатре полководца обсуждаются планы сраженья,

Как расставить приманку, чтоб кита и акулу поймать.

Было много героев с тех пор, как явились три царства,

Но лишь слава Лу Суня будет вечно, как солнце, сиять.

Составив план наступления, Лу Сунь с гонцом отправил донесение Сунь Цюаню, точно указывая день разгрома Сянь-чжу.

— Есть и у нас замечательный полководец! — радостно воскликнул Сунь Цюань. — Теперь я спокоен. Военачальники писали, что Лу Сунь трус, а я верил в него. Посмотрите, что он мне пишет! Нет, он не трус!

Сунь Цюань поднял большое войско и двинулся на помощь Лу Суню.

Император Сянь-чжу отдал приказ боевым судам идти от Сяотина вниз по течению реки Янцзы и строить береговые укрепления, чтобы иметь возможность поглубже проникнуть в пределы Восточного У.

— Нашим судам легко двигаться вниз по течению, а возвращаться будет трудно, — предупреждал Хуан Цюань. — Разрешите мне идти впереди, а ваш корабль, государь, пусть следует за мной. Тогда я смогу принять на себя первый удар.

— У нашего противника вся храбрость пропала, — возразил Сянь-чжу. — Наш корабль пойдет впереди, не опасайтесь за нас!

Чиновники тоже пытались отговаривать императора, но он никого не послушался и приказал Хуан Цюаню возглавить часть войск, находящихся на северном берегу реки, и быть готовым отразить возможное нападение Цао Пэя. Сам Сянь-чжу возглавил войско на южном берегу Янцзы. Так, оседлав реку, воины расположились в лагерях.

О действиях Сянь-чжу лазутчики донесли вэйскому императору, и он, закинув голову кверху, рассмеялся:

— Ну, теперь Лю Бэй обречен на поражение!

— Почему? — спросили чиновники.

— Потому что он не знает «Законов войны», — отвечал Цао Пэй. — В противном случае он не растянул бы свои лагеря на целых семьсот ли вдоль берегов Янцзы. Разве при этом условии можно нанести решающий удар врагу? Кроме того, располагать большое войско в таких опасных местах, как леса, — прямое нарушение «Законов войны». Лу Сунь нанесет поражение Лю Бэю. Вот увидите, это произойдет дней через десять.

Чиновники не могли этому поверить и просили Цао Пэя послать войско на помощь Сунь Цюаню.

— Если Лу Сунь победит, он сразу же пойдет на Сычуань, — продолжал Цао Пэй. — А когда он будет далеко в горах, мы, под видом помощи, пошлем три армии в Восточный У. Взять незащищенные земли будет так же легко, как взмахнуть рукой!

Чиновники пришли в восхищение от необыкновенной прозорливости Цао Пэя. И он приказал военачальникам готовиться к походу: Цао Жэню во главе первой армии двинуться на крепость Жусюй; Цао Сю со второй армией выступить на Дункоу; Цао Чжэню с третьей армией идти на Наньцзюнь и одновременно всем вторгнуться в княжество У. Сам Цао Пэй обещал прийти им на помощь.

Между тем советник Ма Лян прибыл в Сычуань и, явившись к Чжугэ Ляну, передал ему план расположения лагерей Сянь-чжу.

— Наши лагеря растянулись на семьсот ли, — сказал он. — Всего у нас сорок лагерей, расположенных в густых лесах. Государь посылает вам, господин чэн-сян, вот эту карту и ждет вашего совета.

— Кто это подсказал государю такой план? — вскричал Чжугэ Лян, ударив рукой по столу. — Голову снести такому советнику!

— Государь сам так решил! — отозвался Ма Лян.

— Значит, пришел конец могуществу Ханьской династии! — вздохнул Чжугэ Лян.

— Почему вы так думаете?

— Разве можно располагать лагеря в таких местах? Это непростительная ошибка полководца! Если враг подожжет леса, как вы спасете войско? Да и можно ли отразить наступление противника, если армия стоит в лагерях, растянутых на семьсот ли? Беда наша недалека! Лу Сунь только и ждал, чтобы наш государь допустил грубую ошибку! Скорей возвращайтесь обратно и передайте Сыну неба, чтобы он, не медля ни минуты, стянул войско на небольшое пространство!

— Но Лу Сунь уже мог разгромить наши войска! Что тогда делать? — спросил Ма Лян.

— Лу Сунь не посмеет вас преследовать, — отвечал Чжугэ Лян. — Чэнду будет в безопасности — за это ручаюсь я!

— Вы уверены, что Лу Сунь не станет нас преследовать? — усомнился Ма Лян.

— Не будет, потому что побоится, как бы войска Цао Пэя не ударили с тыла. Если наш государь потерпит поражение, то пусть укроется в Байдичэне. Там он будет в безопасности: в Юйпуфу стоит мое большое войско.

— Вы шутите? — удивился Ма Лян. — Я несколько раз проезжал через Юйпуфу и не видел там ни одного воина!

— Не трудитесь меня расспрашивать. Скоро вы сами все увидите, — промолвил Чжугэ Лян и вручил ему письмо для Сянь-чжу.

Ма Лян стрелой помчался в императорский лагерь, а Чжугэ Лян уехал в Чэнду, чтобы оттуда послать войско на помощь Сянь-чжу.

Время шло, и Лу Сунь стал замечать, что воины противника совсем разленились: ни рвов не копают, ни заградительных валов не насыпают. Созвав в своем шатре военачальников, он сказал:

— С тех пор как я получил повеление нашего вана принять на себя командование войсками, мы еще ни разу не вступали в открытый бой с врагом. Наблюдая за противником, я пришел к решению первоначально захватить один из лагерей на южном берегу реки. Кто справится с этим?

— Мы пойдем! — в один голос отозвались Хань Дан, Чжоу Тай и Лин Тун.

Лу Сунь не принял их предложения и подозвал неподалеку стоявшего военачальника Шуньюй Даня.

— Сегодня вечером вы поведете пять тысяч воинов на штурм четвертого лагеря противника, где военачальником Фу Тун. Вы совершите подвиг, а я с войском помогу вам.

Когда Шуньюй Дань вышел, Лу Сунь подозвал Сюй Шэна и Дин Фына и сказал:

— А вы с тремя тысячами воинов каждый расположитесь в пяти ли от лагеря Фу Туна. Если Шуньюй Даню придется туго, выручите его, но ни в коем случае не преследуйте противника.

Сюй Шэн и Дин Фын поклонились и тоже вышли.

В сумерки Шуньюй Дань выступил в поход; ко времени третьей стражи он был уже возле лагеря Фу Туна и приказал своим воинам бить в барабаны. Навстречу стремительно вышел Фу Тун и ударил на врага. Шуньюй Дань не выдержал натиска и обратился в бегство. Но впереди раздались боевые возгласы, и путь беглецу преградили всадники, во главе которых был военачальник Чжао Жун. Шуньюй Дань свернул в сторону и пытался скрыться за горой, но тут появился отряд племени мань, возглавляемый князем Шамокой. После ожесточенной схватки Шуньюй Даню все же удалось вырваться. Неприятель преследовал его, но вовремя подоспевшие войска Сюй Шэна и Дин Фына спасли раненого Шуньюй Даня. Возвратившись в лагерь, он вошел прямо в шатер Лу Суня и стал просить прощения.

— Это не ваша вина, — успокоил его Лу Сунь. — Я только хотел выяснить, где враг силен, а где слаб. Теперь я знаю, как его разгромить.

— Враг очень силен, и разбить его нелегко, — заметили Сюй Шэн и Дин Фын.

— Пожалуй, мне не удалось бы обмануть только одного Чжугэ Ляна, — с улыбкой сказал Лу Сунь. — Но небо помогает мне: этого человека здесь нет, и я совершу великий подвиг!

Потом он созвал военачальников и каждому дал указания. Чжу Жань получил приказ выйти на судах вверх по Янцзы.

— Завтра после полудня будет дуть юго-восточный ветер, — сказал ему Лу Сунь, — и вы, нагрузив суда сеном, будете действовать так, как я указал. Отряд Хань Дана начнет наступление на северном берегу, а Чжоу Тай на южном берегу. У каждого воина будет огниво и пучок сена с селитрой и серой внутри. Как только доберетесь до вражеских лагерей, сразу же поджигайте их. Из сорока лагерей мы подожжем двадцать — огонь перебросится на все остальные. Всем воинам взять с собой провиант. Отступать не разрешаю! Идти только вперед, днем и ночью вперед, пока не схватим Сянь-чжу.

Тем временем Сянь-чжу сидел у себя в лагере и ломал голову над тем, как разгромить Лу Суня. Вдруг около его шатра упало знамя, хотя никакого ветра не было.

— К чему бы это? — спросил он военачальника Чэн Ци.

— Видно, сегодня ночью на нас будет нападение, — предположил тот.

— Посмеют ли они? Ведь мы только вчера их разгромили!

— Возможно, это была лишь разведка. Лу Сунь решил выведать наши слабые места, — произнес Чэн Ци.

Во время этого разговора дозорный доложил, что с горы хорошо видно, как войска Лу Суня уходят на восток.

— Это хитрость! Они хотят ввести нас в заблуждение! — воскликнул Сянь-чжу и приказал не трогаться с места; только Гуань Син и Чжан Бао должны были ходить дозором.

В сумерки вернулся Гуань Син и сообщил, что загорелся один из лагерей на северном берегу реки. Сянь-чжу велел Гуань Сину отправиться туда и посмотреть, что там происходит. Чжан Бао получил приказ следить за южным берегом.

Во время первой стражи подул юго-восточный ветер, и в лагере, расположенном левее императорского, вспыхнул огонь. Только хотел Сянь-чжу послать туда помощь, как загорелся лагерь с правой стороны.

Ветер крепчал, раздувая пламя. Из горящих лагерей с криками выбегали воины, пытаясь укрыться в императорском лагере. Началась неописуемая толчея, воины сбивали друг друга с ног. На них с тыла напали войска Лу Суня.

Сам Сянь-чжу вскочил на коня и поскакал к лагерю военачальника Фын Си, но и там бушевал огонь. В этот момент на Сянь-чжу налетел Сюй Шэн. Сянь-чжу повернул на запад, но враг преследовал его, а тут еще впереди преградил путь отряд войск Дин Фына. Сянь-чжу метался, не зная, как вырваться из окружения, когда на помощь ему пришел Чжан Бао. Он прорвался к Сянь-чжу, и они вместе бежали. По дороге к ним присоединился Фу Тун. Враги преследовали их. Сянь-чжу мчался к горе Маань, но у самого подножья большой отряд Лу Суня окружил его. Чжан Бао и Фу Тун отбивались от врага. Сянь-чжу видел, что всё вокруг озарено огнем и по реке густо плывут трупы воинов.

Утром загорелся кустарник в горах. Сянь-чжу думал, что теперь ему пришел конец, но на помощь подоспел Гуань Син с войском.

— Государь, со всех сторон бушует огонь, — сказал он, кланяясь до земли. — Здесь оставаться нельзя. Вам следовало бы уйти в Байдичэн и там вновь собрать войско.

— Кто будет прикрывать наш тыл? — спросил Сянь-чжу.

— Я сдержу натиск врага! — вызвался Фу Тун.

В сумерки Сянь-чжу, охраняемый Гуань Сином и Чжан Бао, спустился с горы. Неприятельские военачальники, как только увидели, что Сянь-чжу уходит, наперегонки бросились за ним. Сянь-чжу приказал воинам снять с себя одежду, свалить ее на дорогу и поджечь, чтобы как-нибудь задержать преследователей. Но впереди снова раздались крики — это командующий флотом, военачальник Чжу Жань, отрезал беглецам путь со стороны реки.

— Здесь наша смерть! — горестно воскликнул Сянь-чжу.

Гуань Син и Чжан Бао пытались прорваться через окружение, но были остановлены стрелами противника. Позади слышались громкие возгласы — приближался отряд самого Лу Суня.

Сянь-чжу пришел в смятение. Но на рассвете в войске Чжу Жаня неожиданно начался переполох. Оказалось, что на выручку Сянь-чжу шел отряд во главе с непобедимым Чжао Юнем. Находясь в Цзянчжоу, он узнал, что между царством Шу и княжеством У началась война, и немедленно повел войско к Сянь-чжу. Этим он спас его от, казалось бы, неминуемой гибели.

А Лу Сунь, как только узнал о приходе Чжао Юня, сразу приказал своим воинам отступать. Чжу Жань столкнулся с Чжао Юнем и в первой схватке пал от удара его копья. Спасенный Сянь-чжу ушел в Байдичэн.

Потомки в стихах воспели Лу Суня:

Он лагери вражьи горящей травой уничтожил

И войску Лю Бэя нанес небывалый урон.

В двух царствах гремела великая слава Лу Суня.

Он, книжник и воин, был ваном из У вознесен.

Фу Тун, прикрывавший отступление Сянь-чжу, был окружен отрядом Дин Фына, который закричал ему:

— Множество ваших воинов погибло, а сдалось еще больше! Сложи оружие и ты!

— Я — ханьский воин, — гордо отвечал Фу Тун, — и тебе, собака, не сдамся!

С этими словами он бросился в смертельную схватку, надеясь проложить себе путь. Более ста раз нападал он на врага, но пробиться ему так и не удалось.

— Пришел мой конец! — вскричал он, и кровь хлынула у него из горла.

Он умер, окруженный врагами. Потомки сложили стихи, в которых восхваляют отвагу Фу Туна:

О битве великой в Илине досель повествуют преданья.

Огнем совершил нападенье Лу Сунь хитроумный в то утро.

Остался Фу Тун непреклонным, хоть смерть свою видел заране,

И смертью своей не принизил он военачальника званье.

Чэн Ци помчался к берегу, чтобы привести на помощь воинов, находившихся на судах. Но флота там уже не было.

— Бегите скорее! — кричал подчиненный ему военачальник. — Враг догоняет вас!

— Я с первого дня похода следую за нашим государем! — гневно отвечал Чэн Ци. — Позорно бежать, не сразившись с врагом!

В этот момент его настигли преследователи, и Чэн Ци, выхватив меч, заколол себя.

Потомки воспели его в стихах:

Пожертвовал жизнью отважный и гордый Чэн Ци,

Мечом закололся, радея о господине.

Железная воля до смерти служила ему,

И славу героя кумирни разносят доныне.

Между тем к У Баню и Чжан Наню, которые в это время держали в осаде Илин, примчался Фын Си и рассказал о поражении войск Сянь-чжу. Оставив Илин, они поспешили на помощь императору.

В дороге они столкнулись с войсками Лу Суня, а с тыла на них ударил вышедший из города Сунь Хуань. Чжан Нань и Фын Си отважно сражались, но вырваться не смогли и нашли свою смерть в бою. Потомки сложили о них такие стихи:

Фын Си был верен — таких нет в мире боле,

Чжан Нань героем честнейшим был из честных.

Погибли оба на песчаном поле,

Но имена их благоухают в песнях.

У Бань, с трудом выбравшись из двойного кольца, снова столкнулся с противником. Но, к счастью, на помощь ему подоспел Чжао Юнь, и они вместе ушли в Байдичэн.

Бежавший с поля боя маньский князь Шамока встретился с Чжоу Таем. Они схватились в жестоком поединке, и Чжоу Тай его убил.

Военачальники Ду Лу и Лю Нин сдались Лу Суню. Сдались также многие воины, оставшиеся без оружия и провианта.

В то время госпожа Сунь все еще жила у своей матери в княжестве У. Она узнала о поражении войск Сянь-чжу, а затем до нее дошли слухи, что и сам он погиб. В глубоком отчаянье она ушла на берег Янцзы и, глядя на запад, со слезами и причитаниями бросилась в воду.

На том месте, где она погибла, потомки воздвигли храм и назвали его «Кумирня мужественной жены». И о ней сложили такие стихи:

Ушло к Байдичэну разбитое войско Сянь-чжу,

Супруга героя нашла свою гибель в волне.

Плита из гранита лежит на крутом берегу.

Она повествует о верной до гроба жене.

Прославившийся Лу Сунь во главе своих победоносных войск спешил на запад в царство Шу. Но недалеко от заставы Куйгуань он вдруг заметил, что над прибрежными горами витает зловещий дух смерти. Остановив коня и повернувшись к военачальникам, Лу Сунь закричал:

— Впереди засада! Остановить войско! Отойти на десять ли и расположиться боевыми порядками в открытом поле. Приготовиться к бою!

Лу Сунь выслал разведку, и вскоре ему доложили, что поблизости не видно ни одного воина противника. Лу Сунь не поверил, сошел с коня и поднялся на гору; там все еще витал дух смерти.

Послали еще одну разведку, но и на этот раз не удалось ничего обнаружить. Солнце клонилось к закату, а дух смерти не исчезал. Охваченный тревогой и колебаниями, Лу Сунь решил в третий раз отправить на разведку своих верных людей. Вскоре они возвратились и доложили, что на берегу лежат огромные кучи камней, но ни одного человека, ни одного коня они не заметили.

Лу Сунь, не зная, что думать, приказал разыскать местных жителей и расспросить их. Вскоре к нему привели нескольких человек.

— Кто сложил на берегу камни? — спросил он. — Почему от них исходит дух смерти?

— Местность эта называется Юйпуфу, — отвечали жители. — Еще в то время, когда Чжугэ Лян шел в Сычуань, он прислал сюда воинов, и они на песчаном берегу выложили из груды камней план расположения войск. С тех пор на этом месте подымается пар, похожий на облако.

Выслушав жителей, Лу Сунь сам пошел взглянуть на камни. Остановившись на склоне горы, он разглядел, что между камнями есть проходы.

— Какое искусство вводить в заблуждение людей! — усмехнулся Лу Сунь. — Но зачем это сделано?

Спустившись с горы, он в сопровождении нескольких всадников въехал в проход между камнями.

— Солнце уже садится, — заметили военачальники. — Надо поскорее возвращаться…

Лу Сунь хотел выехать из камней, но тут налетел сильный ветер, взметая песок. И вдруг Лу Суню показалось, что странные камни приподнялись, а сухие деревья ощетинились мечами. Казалось, где-то поблизости бушует и бурлит река, бряцает оружие и гремят барабаны.

— Я попался в ловушку Чжугэ Ляна! — отчаянно закричал Лу Сунь.

Он хотел поскорее выбраться из этого места, но не мог найти выхода. Тут перед ним появился старик и, улыбаясь, сказал:

— Вы хотите выйти из этих камней?

— Прошу вас, выведите меня отсюда! — вскричал Лу Сунь.

Опираясь на посох, старик медленно пошел вперед и беспрепятственно вывел Лу Суня на склон горы.

— Кто вы, отец? — взволнованно спросил Лу Сунь.

— Я — тесть Чжугэ Ляна, зовут меня Хуан Чэн-янь, — отвечал тот. — Когда зять мой шел в Сычуань, он сложил здесь эти камни и назвал их планом восьми расположений. Они ежедневно меняют расположение, и их можно сравнить с десятью тысячами отборных воинов. Перед уходом мой зять сказал, что здесь заблудится полководец из Восточного У, и наказывал мне не выводить его отсюда. Но когда я увидел, как вы вошли через ворота Смерти, я подумал, что вам ни за что не выбраться из этих камней. Человек я добрый и не мог допустить, чтобы вы погибли. Я вывел вас через ворота Жизни.

— Вы изучили все проходы? — спросил Лу Сунь.

— Нет. Изменения их бесконечны, и изучить их невозможно! — сказал старик.

Лу Сунь соскочил с коня и с благодарностью поклонился старику.

Танский поэт Ду Фу написал об этом такие стихи:

Многочисленны деянья и заслуги Чжугэ Ляна.

«План восьми расположений» к славе путь открыл ему.

Все вперед струятся волны, только камни неподвижны.

Скорбь те камни затаили: не разбил он царство У.

Возвратившись к себе в лагерь, Лу Сунь с глубоким вздохом сказал:

— Чжугэ Лян — это поистине Во-лун — Дремлющий дракон! Мне не сравниться с ним!

И он приказал войску отступать. Военачальники недоумевали:

— Армия Лю Бэя разбита, сейчас он не может оборонять даже какой-нибудь один город. Самое время нанести ему последний удар, а вы из-за каких-то камней вдруг решили прекратить поход!

— Я не этих камней испугался, — отвечал Лу Сунь. — Мне вспомнился вэйский правитель Цао Пэй. Он так же хитер и коварен, как и его отец. И я понял, что если мы будем преследовать остатки войск Сянь-чжу, Цао Пэй на нас нападет. Нельзя забираться вглубь Сычуани, это может нам стоить княжества У.

И, приказав одному из военачальников прикрывать тыл, Лу Сунь повел свое войско в обратный путь. Не прошло и трех дней, как одновременно примчалось трое гонцов с донесениями о наступлении войск Цао Жэня, Цао Сю и Цао Чжэня.

— Я не ошибся в своем предвидении! — улыбнулся Лу Сунь. — Но меры уже приняты!

Поистине:

Стремился Западное Шу он покорить верховной власти,

Но понял: надо защищать себя от северной династьи.

О дальнейшем пути Лу Суня вам расскажет следующая глава.

Глава восемьдесят пятая

прочитав которую, читатель узнает о том, как Сянь-чжу оставил своего наследника на попечение Чжугэ Ляна, и о том, как Чжугэ Лян расстроил союз пяти

Как уже рассказывалось, летом, в шестом месяце второго года периода Чжан-у [222 г.], полководец Лу Сунь нанес жестокое поражение войскам императора Сянь-чжу у городов Сяотина и Илина. Сянь-чжу бежал в Байдичэн, который упорно оборонял Чжао Юнь. В это время возвратился Ма Лян и передал императору слова Чжугэ Ляна.

— Если бы мы раньше спросили совета чэн-сяна, нас не постигла бы такая беда! — с горьким вздохом сказал Сянь-чжу. — А сейчас нам придется с позором возвращаться в Чэнду.

Он решил временно остаться в Байдичэне и переименовал подворье, где жил, в дворец Вечного покоя.

Военачальники Фын Си, Чжан Нань, Фу Тун и Чэн Ци погибли, а Хуан Цюань, командовавший войсками на северном берегу реки, перешел в царство Вэй. Это глубоко опечалило Сянь-чжу.

— Государь, за измену Хуан Цюаня вам следовало бы покарать его семью, — посоветовал приближенный сановник.

— Хуан Цюань — не изменник. У него не было другого выхода, — возразил Сянь-чжу. — Это мы виноваты перед ним, а не он перед нами. Зачем же заставлять страдать его семью?

И Сянь-чжу приказал ежемесячно выдавать семье Хуан Цюаня средства на пропитание.

Тем временем Хуан Цюаня привели к Цао Пэю.

— Вы помните, как некогда полководец княжества Чэнь сдался княжеству Хань? — спросил его Цао Пэй. — Не преследуете ли вы такую же цель?

— Наш император оказывал мне большие милости, — со слезами отвечал Хуан Цюань. — По приказу Сянь-чжу я командовал войском на северном берегу реки, но Лу Сунь отрезал меня от войск императора, и я предпочел прийти к вам, чем покориться Лу Суню. Я буду рад, если вы сохраните мне жизнь. Где уж мне брать пример с предков.

Обрадованный Цао Пэй хотел пожаловать титул Хуан Цюаню, но тот отказался его принять. Потом кто-то сказал ему, что Сянь-чжу казнил всю его семью.

— Император знает, как я предан ему, он не может погубить моих родных! — уверенно вскричал Хуан Цюань.

Цао Пэй с ним согласился. Но потомки сложили стихи, в которых укоряют Хуан Цюаня:

Не мог он сдаться У, но сдался Цао Пэю.

Двум господам служить — позорная судьбина.

Цзя Ян и тот его, наверно, осудил бы

За то, что умереть не мог он как мужчина.

Однажды Цао Пэй спросил советника Цзя Сюя:

— Мы желаем воссоединить всю Поднебесную. Скажите, что надо раньше покорить: царство Шу или княжество У?

— Я полагаю, что сейчас нельзя воевать ни с тем, ни с другим, — отвечал Цзя Сюй. — Лю Бэй храбр, и ему помогает в управлении государством такой мудрый советник, как Чжугэ Лян. А Сунь Цюань дальновиден и умен. Не забывайте, что его полководец Лу Сунь занял все важнейшие места обороны. Среди наших полководцев нет равных Лю Бэю и Сунь Цюаню! Правда, своим могуществом вы не уступаете им, но пока все же лучше выждать, что покажет будущее.

— Но ведь мы уже послали три больших армии против княжества У, — возразил Цао Пэй. — Может ли случиться, что мы не добьемся победы?

— Лу Сунь только что разгромил семьсот тысяч воинов Сянь-чжу — заметил шан-шу Лю Е. — Эта победа сильно укрепила княжество У. К тому же нас разделяет великая река Янцзы. Полководец Лу Сунь так хитроумен, что несомненно уже подготовился к возможному нападению с нашей стороны.

— Но ведь вы совсем недавно советовали мне воевать с Сунь Цюанем, а теперь вдруг отговариваете, — произнес Цао Пэй.

— Да, но сейчас все изменилось! — отвечал Лю Е. — Прежде Сунь Цюань терпел поражения, и нам было выгодно выступить против него. Теперь он победитель, и пока лучше не связываться с ним.

— Наше решение уже принято. Не будем об этом говорить! — оборвал разговор Цао Пэй.

В это время прибыло известие, что Сунь Цюань выставил против трех армий Цао Пэя своих военачальников — Люй Фаня, Чжугэ Цзиня и Чжу Хуаня.

— Противник готовится к обороне. Идти против него — значит понести большие потери, — сказал Лю Е.

Но Цао Пэй не послушался его.

В это время у крепости Жусюй, которую оборонял Чжу Хуань, один из самых способных молодых военачальников Сунь Цюаня, происходило следующее.

Когда армия Цао Жэня подходила к соседнему городу, Чжу Хуань послал почти все войско на оборону этого города, оставив себе лишь пять тысяч всадников. Но Цао Жэнь неожиданно бросил на штурм крепости Жусюй пятьдесят тысяч войска во главе с военачальниками Чжугэ Цянем и Ван Шуаном. Чжу Хуаня это нисколько не смутило.

— Победа и поражение зависят от искусства полководца, — сказал он. — Ведь в «Законах войны» сказано: «Если войско гостя составляет единицу, а войско хозяина половину единицы, все равно последний может одержать победу». Цао Жэнь пришел издалека, и воины его устали. А мы находимся в крепости и, следовательно, сильнее врага. В таком положении, как наше, из ста сражений сто раз побеждают! Будь здесь хоть сам Цао Пэй, и то мы бы не устрашились, а тут всего только Цао Жэнь!

Чжу Хуань приказал воинам сойти с городской стены и притаиться, чтобы Цао Жэнь подумал, будто город никто не обороняет.

Вэйский военачальник Чан Дяо с отрядом отборных воинов приближался к Жусюю. Еще издали заметил он, что на стене никого нет, и бросился на штурм крепости. Но в ту же минуту затрещали хлопушки и на крепостных стенах взвились знамена. Из ворот вышел отряд Чжу Хуаня и бросился на врага. Чжу Хуань убил Чан Дяо и разгромил его войско. Победителям досталось много оружия, знамен и боевых коней.

Цао Жэнь, который шел к Жусюю следом за Чан Дяо, тоже был разбит около города Сяньци.

Возвратившись к вэйскому правителю, он рассказал о своем поражении, чем сильно встревожил Цао Пэя. Был созван военный совет, во время которого разведчики донесли, что Цао Чжэнь и Сяхоу Шан, штурмовавшие Наньцзюнь, разбиты объединенными силами полководцев Чжугэ Цзиня и Лу Суня. А затем примчался гонец с вестью, что войско Цао Сю наголову разбито Люй Фанем.

Цао Пэй, горестно вздыхая, воскликнул:

— Если бы мы послушались совета Цзя Сюя и Лю Е, мы не потерпели бы такого поражения.

Все это случилось в разгар лета. В войсках свирепствовали болезни, из каждых десяти воинов умирало шесть-семь человек. Цао Пэй поспешно ушел обратно в Лоян.

Но с тех пор между княжеством У и царством Вэй больше не было мира.

Сянь-чжу, уже около года живший безвыездно в Байдичэне во дворце Вечного покоя, тяжело заболел.

Наступил четвертый месяц третьего года периода Чжан-у [223 г.]. Здоровье Сянь-чжу ухудшалось, он жаловался, что болезнь уже захватила его конечности, и, горько рыдая, вспоминал своих братьев Гуань Юя и Чжан Фэя. Император сильно ослабел, в глазах у него рябило, он перестал узнавать приближенных. Никого не подпуская к себе, он лежал в одиночестве на императорском ложе.

Вдруг в его опочивальню ворвался холодный ветер. Пламя светильника замигало, потом снова вспыхнуло, и Сянь-чжу увидел в углу две человеческие фигуры.

— Уходите отсюда! У нас и так тяжело на душе! Зачем вы пришли? — раздраженно закричал император.

Но те не уходили. Тогда Сянь-чжу через силу приподнялся на ложе и, вглядевшись, узнал Гуань Юя и Чжан Фэя.

— Братья мои, разве вы живы? — почти задыхаясь, спросил Сянь-чжу.

— Нет, мы не люди, мы духи! — отвечал ему Гуань Юй. — Верховный владыка сделал нас своими подданными и превратил в бессмертных духов в награду за то, что мы никогда не нарушали обета верности и долга! Скоро и вы, брат наш, встретитесь с нами!

Сянь-чжу оцепенел от страха, потом громко зарыдал и вдруг заметил, что призраки братьев исчезли. Была уже полночь. Император призвал к себе приближенных и сказал:

— Нам недолго осталось жить в этом мире…

Затем он приказал отправить гонца в Чэнду к Чжугэ Ляну и Ли Яню, чтобы те немедленно выехали принять его последнюю волю.

Чжугэ Лян и Ли Янь прибыли в Байдичэн вместе с сыновьями императора — Лю Юном и Лю Ли. Только наследник престола Лю Шань остался в столице Чэнду.

Войдя во дворец Вечного покоя, Чжугэ Лян низко склонился перед умирающим императором. Сянь-чжу сделал ему знак сесть рядом и, прикоснувшись рукой к его спине, сказал:

— С вашей помощью, чэн-сян, нам удалось заложить основу династии. Но ум наш оказался ничтожным — мы не послушались вас и потерпели поражение в войне. От горя и раскаяния мы заболели и теперь уж скоро покинем этот мир. Наследник наш слаб, и на него нельзя возложить великое дело.

Слезы потекли по лицу императора.

— Государь, умоляю вас, поберегите свое здоровье и осуществите надежды, которые на вас возлагает Поднебесная! — со слезами на глазах произнес Чжугэ Лян.

Сянь-чжу огляделся и, заметив стоявшего рядом Ма Шу, брата советника Ма Ляна, сделал ему знак удалиться, потом обратился к Чжугэ Ляну:

— Учитель, как вы оцениваете способности Ма Шу?

— Это величайший талант нашего века! — ответил Чжугэ Лян.

— Нет! — твердо сказал Сянь-чжу. — Этот человек для большого дела не годится! Подумайте над моими словами.

Сделав все наставления, Сянь-чжу приказал позвать чиновников. Потом он потребовал кисть и бумагу и написал завещание.

— Мы не изучали канонических книг и знаем их содержание лишь в общих чертах, — сказал он, передавая Чжугэ Ляну завещание. — Мудрец сказал: «Птица перед смертью жалобно поет, человек перед смертью говорит о добре». Мы с вами мечтали о том, чтобы уничтожить злодея Цао Цао и восстановить Ханьскую династию, но, к несчастью, нам приходится расставаться на середине пути! Передайте мое завещание наследнику Лю Шаню, и пусть он не считает его пустой бумагой. Но больше всего, чэн-сян, мы надеемся на то, что вы не оставите его своими поучениями.

Чжугэ Лян, не скрывая слез, поклонился и сказал:

— Можете быть спокойны, государь. Вашему наследнику я буду служить так же верно, как служат человеку конь и собака. Я благодарен вам за все ваши щедрые милости!..

Одной рукой вытирая слезы на лице Чжугэ Ляна, а другой держа его за руку, Сянь-чжу проговорил:

— Скоро мы умрем и перед смертью хотели бы поведать вам то, что лежит у нас на сердце.

— Я жду вашего мудрейшего повеления! — произнес Чжугэ Лян.

— Ваши таланты в десять раз превосходят способности Цао Пэя, и вы, умиротворив страну и укрепив царство Шу, сможете завершить великое дело воссоединения Поднебесной, — произнес Сянь-чжу. — Если преемник наш будет подавать надежды, помогайте ему, а если нет — будьте сами правителем нашего царства.

У Чжугэ Ляна по всему телу выступил пот, руки и ноги у него задрожали. Низко поклонившись, он воскликнул:

— Клянусь, что все свои силы я отдам на то, чтобы выполнить свой долг, клянусь, что до самой смерти останусь верен вашему преемнику!

И он так ударился лбом о пол, что из разбитого места потекла кровь. Сянь-чжу попросил Чжугэ Ляна присесть к нему на ложе и, подозвав своих сыновей, Луского вана Лю Юна и Лянского вана Лю Ли, сказал им:

— Запомните наши слова! После смерти нашей вы должны почитать чэн-сяна как своего отца!

Он велел обоим ванам поклониться Чжугэ Ляну.

— Даже если бы внутренности мои истерли в порошок, все равно этого было бы недостаточно, чтобы отблагодарить вас, государь, за такие великие милости! — вскричал растроганный Чжугэ Лян.

— Мы оставляем наших сирот на попечение чэн-сяна, — сказал Сянь-чжу, обращаясь к чиновникам, — и повелеваем нашему наследнику почитать чэн-сяна как отца. Вы тоже должны относиться к чэн-сяну с почтением и любовью, чтобы не нарушать нашей воли.

Обернувшись к Чжао Юню, император продолжал:

— Мы с вами много лет помогали друг другу в бедах и опасностях. Не думали мы, что придется расстаться так нежданно! Помните о нашей дружбе и приглядывайте за нашими сыновьями!

— Я буду служить им так же верно, как служат человеку собака и конь! — со слезами воскликнул Чжао Юнь и поклонился.

Затем Сянь-чжу снова обратился к чиновникам и сказал:

— Мы не можем дать указания каждому в отдельности, но хотели бы, чтоб все вы любили друг друга.

Спустя некоторое время император скончался. Было ему шестьдесят восемь лет. Случилось это в двадцать четвертый день четвертого месяца третьего года периода Чжан-у [223 г.].

Впоследствии поэт Ду Фу написал такие стихи:

Дойдя до самого Саньси, скончался император Шу,

Скончался он в своем дворце, в чертоге Вечного покоя.

Пустует яшмовый алтарь в кумирне, брошенной людьми,

В воображении живут знамена славы за горою.

Вьют гнезда аисты сейчас у храма древнего в соснах.

В начале месяца, в конце сюда приходят поселяне.

Они приносят жертвы здесь и в новом храме говорят

Об императоре Сянь-чжу и незабвенном Чжугэ Ляне.

Чжугэ Лян сопровождал гроб с телом Сянь-чжу в Чэнду. Наследник престола Лю Шань выехал из города встречать траурное шествие. Гроб установили в тронном зале дворца.

Когда окончилась церемония оплакивания покойного, Лю Шань вскрыл завещание, оставленное наследнику:

«Первоначально у нас открылась желудочная болезнь, которая постепенно перешла в тяжелую болезнь всего тела, и ничем нельзя было нам помочь. Мы знаем, что для человека в пятидесятилетнем возрасте смерть уже не считается преждевременной. Нам же более шестидесяти. О нашей смерти не жалей. Мы думаем только о тебе и твоих братьях. Старайся! Старайся! Избегай злых дел, даже мелких, а если представляется случай совершить добро — пусть самое маленькое — соверши его! Только добродетелью можно покорить сердца людей. У отца твоего добродетелей было немного, и подражать им не стоит. Служи чэн-сяну! Служи ему, как отцу! Будь предан чэн-сяну! Помни, повелеваем тебе!»

Когда чиновники выслушали завещание, Чжугэ Лян сказал:

— Государство ни одного дня не может оставаться без правителя. Надо сейчас же возвести на престол преемника, чтобы он продолжил правление Ханьской династии.

Лю Шаня возвели на трон императора. И он назвал первый период своего правления Цзянь-син, что значит Установление процветания. Чжугэ Ляну пожаловали титул Усянского хоу, и он был назначен на должность правителя округа Ичжоу.

Останки Сянь-чжу были погребены в Хуэйлине, и после смерти ему было присвоено имя Чжао Ле-ди. Здравствующая императрица У, дочь полководца У Баня, была пожалована званием тай-хоу; покойные жены Сянь-чжу — госпожа Гань и госпожа Ми — были посмертно названы императрицами.

Придворные сановники получили награды, и все преступники в Поднебесной были прощены.

Вэйские военачальники, охранявшие границу, узнали об этом и немедля отправили в столицу царства Вэй гонца с донесением. Приближенный сановник доложил Цао Пэю о смерти Сянь-чжу.

— Лю Бэй умер! Теперь нам тревожиться нечего! — обрадованно воскликнул Цао Пэй. — А не воспользоваться ли нам моментом, пока в царстве Шу нет государя, и не пойти ли на них войной?

— Лю Бэй умер, но можно не сомневаться, что он оставил своего наследника на попечение Чжугэ Ляна, — возразил Цзя Сюй. — Чжугэ Лян был в большой милости у Лю Бэя и теперь приложит все усилия, чтобы помочь его наследнику. Нападать на царство Шу, государь, опасно.

Но тут из группы стоявших перед Цао Пэем сановников вперед вышел Сыма И, смело заявивший:

— Нечего терять время! Сейчас самый подходящий момент для нападения!

Цао Пэй предложил обсудить план похода, а Сыма И снова заговорил:

— Конечно, если поднять только войско нашего Срединного царства, одержать победу будет трудно. Необходимо двинуть сразу пять армий и напасть с разных сторон, чтобы Чжугэ Лян не знал, где раньше отбиваться. Тогда его можно одолеть.

— Откуда взять пять армий? — удивился Цао Пэй.

Сыма И ответил:

— Напишите письмо в Ляодун князю сяньбийскому Кэбинэну, пошлите ему в дар золото и шелка и предложите поднять стотысячное войско и захватить заставу Сипингуань. Это и будет наша первая армия. Затем пошлите гонца с письмом и подарками в Наньмань, к маньскому князю Мын Хо. Он тоже охотно подымет стотысячное войско и нападет на области Ичжоу, Юнчан, Цзангэ и Юэцзунь. Таким образом, он нанесет удар по южной части Сычуани. Это будет наша вторая армия. Далее договоритесь с Сунь Цюанем, пообещайте ему новые земли, и пусть он со стотысячным войском пройдет земли Дунчуани и Сычуани и возьмет Фоучэн. Это будет наша третья армия. А покорившемуся военачальнику Мын Да прикажите собрать сто тысяч воинов в Шанъюне и напасть на Ханьчжун с запада. Это будет наша четвертая армия. И, наконец, пожалуйте Цао Чжэню звание да-ду-ду, с тем чтобы он совершил стремительное вторжение из Цзинчжао в Сычуань. Это будет наша пятая армия. Вместе они составят огромную армию в пятьсот тысяч воинов. Против него не устоять Чжугэ Ляну, пусть даже он обладает талантами Люй Вана!

Цао Пэй последовал совету Сыма И.

В этот поход ушли все, кроме Чжан Ляо и некоторых других заслуженных военачальников, оставшихся охранять наиболее важные заставы в округах Цзинчжоу, Сюйчжоу, Цинчжоу и Хэфэй.

Между тем новый император Шу-Ханьской династии, Лю Шань, которого после вступления на престол стали называть Хоу-чжу, царствовал уже несколько лет. Многие из старых сановников за это время умерли.

Во всех личных и государственных делах, в законодательстве, судопроизводстве, управлении армией и в исполнении законов Хоу-чжу руководствовался указаниями чэн-сяна Чжугэ Ляна.

Хоу-чжу все еще был не женат, и Чжугэ Лян посоветовал ему:

— В столице живет семнадцатилетняя дочь покойного начальника конницы и колесниц Чжан Фэя. Это умная девушка, и вы могли бы, государь, взять ее в жены и сделать законной императрицей.

Хоу-чжу послушался Чжугэ Ляна.

Осенью, в восьмом месяце первого года периода Цзянь-син [223 г.], в Чэнду стало известно, что пять больших вэйских армий выступили в поход против царства Шу.

— Мы сообщили об этом чэн-сяну, — докладывали императору приближенные сановники, — но он уже давно не является во дворец и не занимается делами.

Встревоженный Хоу-чжу послал за Чжугэ Ляном. Посланный долго не возвращался. Наконец он вернулся и сказал, что, по словам привратника, чэн-сян болен и не выходит из дому.

Хоу-чжу растерялся. На следующий день он послал к Чжугэ Ляну ши-лана Дун Юня и дай-фу Ду Цюна, но их даже не впустили в дом.

Вскоре к ним вышел привратник и сказал, что чэн-сян чувствует себя лучше и завтра прибудет во дворец. Сановники вздохнули и, ничего не добившись, вернулись во дворец.

— Покойный император оставил своего наследника на попечение чэн-сяна, а он сидит дома и ничего не делает, между тем как пять армий Цао Пэя посягают на наши границы! — возмущенно сказал Ду Цюн.

На другой день перед домом Чжугэ Ляна собралась толпа чиновников. Они весь день ждали его появления, но он так и не вышел к ним. Охваченные тревогой, чиновники разошлись. Ду Цюн отправился прямо к императору и сказал:

— Мы просим вас, государь, лично поехать к чэн-сяну и поговорить с ним.

Хоу-чжу прежде зашел в сопровождении свиты к вдовствующей императрице У, которая встретила его тревожным вопросом:

— Что это с нашим чэн-сяном? Уж не собирается ли он нарушить волю покойного государя? Я сама собиралась поехать к нему!

— Государыня, вам незачем себя утруждать, — вставил Дун Юнь. — Мне кажется, что чэн-сян что-то задумал. Пусть к нему поедет государь, и если он ничего не добьется, тогда вы вызовете чэн-сяна в храм предков.

Вдовствующая императрица согласилась с Дун Юнем.

На следующий день Хоу-чжу в императорской колеснице приехал к чэн-сяну. Привратник бросился навстречу и поклонился до земли.

— Где чэн-сян? — спросил Хоу-чжу.

— Мне это не известно, — ответил привратник, — Он наказывал мне не впускать к нему чиновников.

Хоу-чжу вышел из колесницы и направился в дом. Миновав третьи ворота, он увидел Чжугэ Ляна, который, опираясь на бамбуковую палку, стоял возле небольшого пруда и наблюдал за резвящимися рыбами.

Хоу-чжу остановился поодаль и после недолгого молчания промолвил:

— Чэн-сян развлекается?

Чжугэ Лян обернулся и, узнав императора, отбросил палку и поклонился до земли.

— О, я виноват! Десять тысяч раз виноват! — воскликнул он.

— Пять армий Цао Пэя идут на нас, — сказал ему Хоу-чжу. — Почему вы, чэн-сян, отошли от государственных дел?

Чжугэ Лян, улыбаясь, взял императора под руку и увел его во внутренние покои. Усадив Хоу-чжу на почетное место, он сказал:

— Разве я не знаю, что на нас идет враг? Я не развлекался — я думал!

— Что же вы надумали? — спросил Хоу-чжу.

— А то, что тангутский князь Кэбинэн, маньский князь Мын Хо, мятежный военачальник Мын Да и вэйский полководец Цао Чжэнь со своими армиями уже отступили! И вам, государь, беспокоиться не о чем, — ответил Чжугэ Лян. — Остался лишь один Сунь Цюань, но я знаю, как отразить и его нападение! Мне только нужен красноречивый посол, который мог бы поехать в Восточный У. Но где найти такого человека?

— У вас непостижимые таланты! — воскликнул восхищенный Хоу-чжу. — Расскажите мне, когда вы успели отразить врага?

— Покойный государь оставил вас на мое попечение, так смею ли я быть нерадивым? Наши придворные чиновники не знают «Законов войны»! Для полководца главное, чтобы никто не мог разгадать его замыслов. Надо уметь строго хранить военную тайну! Я предвидел, что тангутский князь Кэбинэн нападет на заставу Сипингуань, и послал туда полководца Ма Чао, который, как вы знаете, родился в Сычуани и прекрасно знает обычаи тангутов. А тангуты считают Ма Чао духом небесным! Я приказал ему охранять Сипингуань и ежедневно тревожить врага неожиданными вылазками. Против маньского князя Мын Хо действует военачальник Вэй Янь. Вступать в открытый бой с врагом он не будет, а только сделает несколько хитроумных передвижений, и маньские воины, которые при всей своей храбрости не отличаются проницательностью, испугаются и не посмеют наступать. И с этой стороны опасность нам не грозит. Кроме того, мне стало известно, что Мын Да собирается напасть на Ханьчжун. Но у Мын Да когда-то был союз с Ли Янем на жизнь и на смерть. Возвращаясь в Чэнду, я оставил Ли Яня охранять дворец Вечного покоя в Байдичэне и в то же время, подделав почерк Ли Яня, написал письмо Мын Да, после чего тот, сославшись на болезнь, отказался выступить в поход. С этой стороны опасности тоже нет. Против Цао Чжэня я послал Чжао Юня с небольшим войском, ибо застава Янпингуань, на которую напал Цао Чжэнь, — место неприступное и удержать его нетрудно… Если наши воины не выйдут в открытый бой, то Цао Чжэню останется только одно — уйти. Однако на всякий случай я приказал Гуань Сину и Чжан Бао каждому держать в готовности тридцатитысячное войско и оказать помощь там, где это окажется необходимым. Войска ушли в поход не из столицы, и население об этом ничего не знает. Пока еще армия Сунь Цюаня не выступила, и если он узнает, что другие армии отступили, то и он не пойдет в поход. Сунь Цюань ведь без большой охоты выполняет требования Цао Пэя — он помнит, как вэйцы когда-то напали на него. И все же к Сунь Цюаню необходимо отправить красноречивого посла, который сумел бы доказать ему, в чем его выгоды. Без поддержки Сунь Цюаня остальные вражеские армии нам не страшны. Вот я и думаю, где найти подходящего человека. И зачем было вам утруждать себя, государь, приездом ко мне?

— Наша матушка также собиралась прибыть к вам, — произнес Хоу-чжу. — Но сейчас, услышав ваши объяснения, мы словно очнулись от сна! Теперь мы спокойны!

Чжугэ Лян и Хоу-чжу выпили вина, и император попрощался. Чжугэ Лян проводил его до ворот. Чиновники, полукругом стоявшие там, заметили, что у государя радостное лицо. Они терялись в догадках, не зная, что произошло.

Когда Хоу-чжу уехал, Чжугэ Лян увидел в толпе чиновников человека, который, подняв лицо к небу, широко улыбался. Это был податной чиновник Дэн Чжи родом из Синье, потомок ханьского сы-ма Дэн Юя. Чжугэ Лян сделал знак своим слугам, чтобы они задержали Дэн Чжи. Когда чиновники разошлись, он пригласил Дэн Чжи к себе в дом и сказал:

— Ныне Поднебесная распалась на три царства: Шу, Вэй и У. Мы должны покорить царства Вэй и У и восстановить единое правление. Скажите мне, с кого начать?

— Думаю, что царство Вэй поколебать невозможно, хотя следовало бы начать именно с него, ибо оно главная причина падения Ханьской династии, — ответил Дэн Чжи. — С объявлением войны царству Вэй следует подождать — для этого еще не настало время. Ведь наш государь Хоу-чжу совсем недавно вступил на трон, и народ еще не спокоен. Хорошо было бы сейчас заключить союз с Восточным У. Ведь отомстить Сунь Цюаню за обиду, нанесенную покойному государю, в ближайшее время все равно не удастся. Хотелось бы узнать ваше мнение, господин чэн-сян?

— Я думаю так же, — ответил Чжугэ Лян. — Но мне нужен был подходящий человек. Теперь я его нашел!

— Для чего же вам нужен этот человек? — поинтересовался Дэн Чжи.

— Для того чтобы заключить союз с Восточным У! — воскликнул Чжугэ Лян. — Вы будете моим послом! Я уверен, вы не уроните достоинства своего государя!

— Слишком ничтожны мои способности и знания! — стал отказываться Дэн Чжи. — Боюсь, что мне с таким делом не справиться.

— Завтра я доложу о вас Сыну неба. Попрошу вас подготовиться к поездке, — не обращая внимания на отказ, закончил Чжугэ Лян.

Тогда Дэн Чжи дал согласие и удалился.

На другой день Чжугэ Лян представил Дэн Чжи императору, и тот повелел ему отправиться в Восточный У. Дэн Чжи попрощался и тронулся в путь.

Поистине:

Едва в утихшем царстве У прошла пора военных гроз,

Как сразу же посол из Шу шелка и яшму преподнес.

О том, как окончилась поездка Дэн Чжи, вы узнаете в следующей главе.

Глава восемьдесят шестая

в которой повествуется о том, как Цинь Ми своим вопросом о небе поставил Чжан Ваня в тупик, и о том, как Сюй Шэн применил огневое нападение

С тех пор как Лу Сунь отразил нападение вэйских войск, вся военная власть в княжестве У перешла к нему. Сунь Цюань пожаловал его званием полководца фу-го — Помощника государя — и титулом Цзянлинского хоу. Кроме того, Лу Сунь был назначен на должность правителя округа Цзинчжоу.

Чжан Чжао и Гу Юн посоветовали Сунь Цюаню назвать новый период своего правления Хуан-у [222 г.].

Неожиданно Сунь Цюаню сообщили, что прибыл посол вэйского правителя. Сунь Цюань велел проводить его во дворец. Почтительно поклонившись Сунь Цюаню, посол завел разговор о недоразумении, которое привело к войне между княжеством У и царством Вэй.

— Дело было так, — начал он свой рассказ, — царство Шу обратилось за помощью к вэйскому правителю; вэйский император, не думая, что это может привести к чему-нибудь плохому, помог царству Шу. А сейчас Цао Пэй глубоко раскаивается в совершенной ошибке и собирается двинуть в поход против царства Шу большое войско. Если бы вы, великий ван, согласились помочь ему, то к вам отошла бы половина захваченных земель Сычуани.

Не зная, что на это ответить, Сунь Цюань решил посоветоваться с Чжан Чжао и Гу Юном.

— В таких делах надо советоваться с Лу Сунем, — сказал Чжан Чжао.

Сунь Цюань вызвал Лу Суня и спросил, что ответить вэйскому послу.

— Цао Пэй крепко сидит в Чжунъюани, и в ближайшее время против него нельзя воевать, — отвечал Лу Сунь. — Если вы не пожелаете оказать ему поддержку, между вами может возникнуть вражда. Я уверен, что в царстве Вэй, да и у нас, никто не сравнится и не выдержит соперничества с Чжугэ Ляном. Поэтому придется временно помочь Цао Пэю. Подготовьте войско и следите за тем, как развернутся события. Если вэйцы будут побеждать в Сычуани, тогда пошлите на помощь войско и захватите Чэнду. Это как лучший выход. Если же они будут терпеть поражение, мы окажем им помощь на иных условиях.

По его совету Сунь Цюань ответил вэйскому послу так:

— У нас еще не все готово к походу. Но мы выступим, как только выберем счастливый день.

Посол попрощался с Сунь Цюанем и уехал.

Вскоре войска тангутов и племен фань, наступавшие на заставу Сипингуань, отступили без боя при первой же встрече с Ма Чао; маньские племена, предводительствуемые князем Мын Хо, были обмануты военной хитростью Вэй Яня и ни с чем возвратились в свои земли. Войско Мын Да остановилось на полдороге, так как сам Мын Да заболел, а войска Цао Чжэня были задержаны Чжао Юнем у заставы Янпингуань. Цао Чжэнь расположил было свое войско в горной долине, но вскоре вынужден был отойти, не добившись успеха.

Узнав об этом, Сунь Цюань радостно воскликнул, обращаясь к своим гражданским и военным чиновникам:

— Как прозорлив Лу Сунь! Он все предвидел! Если бы я поторопился ввязаться в эту войну, царство Шу стало бы нашим врагом!

В этот момент Сунь Цюаню доложили, что прибыл Дэн Чжи, посол царства Шу.

— О, это новая хитрость Чжугэ Ляна! — воскликнул Чжан Чжао. — Он хочет отговорить нас от союза с Цао Пэем.

— Что же сказать послу? — спросил Сунь Цюань.

— Напугайте его, — посоветовал Чжан Чжао. — Поставьте перед алтарем в храме на треножнике большой котел с маслом и разведите под ним огонь. А на дороге от дворца к храму пусть станут в два ряда самые рослые воины с обнаженными мечами. Во время приема предупредите Дэн Чжи, что если он будет держать себя так, как когда-то держал себя Ли Шэн с Циским гуном, то его постигнет такая же судьба — он попадет в котел с кипящим маслом. Посмотрим, что он на это ответит.

Все приготовления были сделаны. Пригласили Дэн Чжи. Подойдя к воротам дворца, он увидел два ряда рослых воинов с оружием в руках. Воины были молчаливы и грозны, ряды их тянулись до самого храма. Дэн Чжи сразу понял, в чем тут дело, но спокойно и гордо шествовал вперед. Подойдя к храму, он увидел котел с кипящим маслом. Воины не сводили с Дэн Чжи глаз. Он еле заметно улыбнулся.

Приближенный сановник подвел Дэн Чжи к занавесу из жемчуга, за которым на возвышении восседал Сунь Цюань. Но Дэн Чжи лишь сложил руки в знак приветствия и не поклонился до земли.

— Почему ты не кланяешься? — повысил голос Сунь Цюань, приказав отдернуть жемчужный занавес.

— Послу высшего государства не пристало кланяться правителю зависимой страны! — гордо ответил Дэн Чжи.

— Уж не собираешься ли ты болтать такой же вздор, как когда-то Ли Шэн болтал Цискому гуну! — в гневе закричал Сунь Цюань. — Как бы и тебе не угодить в котел с маслом!

— Говорят, что в Восточном У много мудрецов! — засмеялся Дэн Чжи. — Кто бы подумал, что они могут испугаться простого ученого!

— С чего ты взял, что я тебя боюсь? — негодующе спросил Сунь Цюань.

— Если бы вы меня не боялись, я бы и не приехал на переговоры к вам!

— Уж не думает ли Чжугэ Лян, что посол, обладающий таким языком, сумеет уговорить меня порвать отношения с царством Вэй и стать на сторону царства Шу?

— Я приехал сюда ради вашего блага! — отвечал Дэн Чжи. — А вы расставили стражу и приготовили котел, чтобы напугать посла! Как жалки ваши попытки! Что они значат в сравнении с тем, кого вы встречаете!

Сунь Цюань устыдился своего поведения, прогнал стражу и пригласил Дэн Чжи войти в зал.

— Каковы же ваши выгодные предложения? — спросил Сунь Цюань, усаживая Дэн Чжи.

— С кем вы хотите жить в мире, с царством Шу или с царством Вэй? — в свою очередь задал вопрос Дэн Чжи.

— Мне хотелось бы помириться с правителем Шу, — ответил Сунь Цюань. — Но я боюсь, что ваш господин слишком молод и не обладает глубокими знаниями. Будет ли он во всем последователен?

— Великий ван, вы прославленный герой нашего века. Чжугэ Лян тоже человек выдающийся, — начал свою речь Дэн Чжи. — Царство Шу ограждено от врага неприступными горами, а ваши земли защищены тремя большими реками. Если наши государства будут жить в тесном согласии, как губы с зубами, они будут стоять крепко, как треножник. Наступая, они могут совместно завладеть Поднебесной, а если бы пришлось отступить, они смогли бы защитить себя. Но вы, великий ван, признали себя подданным царства Вэй, и вэйский правитель ждет, что вы прибудете к его двору и оставите заложником своего наследника. Если вы этого не сделаете, Цао Пэй подымет против вас войско, но и царство Шу тоже нападет на вас, не желая терять свою долю. Не видать вам тогда своих владений! Если вы думаете, что я говорю вам неправду, я на ваших глазах покончу с собой и никто не назовет меня болтуном!

С этими словами посол Дэн Чжи подхватил полы своей одежды и бросился к котлу с кипящим маслом, собираясь прыгнуть в него. Сунь Цюань закричал, чтобы его остановили. После этого он пригласил Дэн Чжи к себе во внутренние покои и принял его как почетного гостя.

— Ваш совет совпадает с моими мыслями, — сказал он, обращаясь к Дэн Чжи. — Я готов помириться с царством Шу. Согласны вы быть моим посредником?

— Вы доверяете мне, великий ван! — воскликнул Дэн Чжи. — А ведь вы хотели сварить меня в котле…

— Я верю вам, и решение мое непоколебимо! — подтвердил Сунь Цюань.

Предложив Дэн Чжи отдохнуть, Сунь Цюань созвал своих чиновников и сказал:

— Я владею обширными землями Цзяннани, Цзинчжоу и Чу. Однако владения мои находятся не в столь безопасном положении, как царство Шу. Но там нашелся такой человек, как Дэн Чжи, который сумел поддержать честь своего господина, а вот у меня нет никого, кто бы мог поехать в царство Шу и так же достойно защищать мои интересы.

— Я хотел бы быть вашим послом! — живо отозвался один из присутствующих, выходя вперед.

Это был чжун-лан-цзян Чжан Вэнь, уроженец области Уцзюнь.

— Я боюсь, что при встрече с Чжугэ Ляном вы не сможете отстоять до конца моих желаний, — возразил Сунь Цюань.

— Чжугэ Лян такой же простой смертный, как и я, — бросил Чжан Вэнь. — Чего же мне бояться его?

Сунь Цюань остался доволен этим ответом и, наградив Чжан Вэня, повелел ему вместе с Дэн Чжи ехать в Шу.

Тотчас же после отъезда Дэн Чжи в Восточный У Чжугэ Лян изложил императору Хоу-чжу свои планы на будущее:

— Несомненно, поездка Дэн Чжи увенчается успехом, и к нам из Восточного У приедет какой-нибудь мудрец. Примите его с надлежащими церемониями, и мы установим с ними прочный союз. Этим мы добьемся того, что вэйский правитель не посмеет начать против нас войну. А когда угрозы нападения с этой стороны не будет, я сам пойду на юг и покорю маньские племена. Потом я отправлюсь в поход против царства Вэй и завоюю его. Тогда уж и Восточному У не удержаться — оно подчинится нам. Так будет восстановлено правление великой Ханьской династии!

Хоу-чжу во всем согласился с Чжугэ Ляном.

Вскоре приехал и Дэн Чжи вместе с Чжан Вэнем. Хоу-чжу в присутствии гражданских и военных чиновников вышел на красное крыльцо встречать посла. Чжан Вэнь гордо подошел к императору и поклонился. Хоу-чжу устроил в честь него большой пир, где оказывал послу всяческие знаки внимания и уважения, но никаких переговоров не начинал. После пиршества посла проводили отдыхать на подворье.

На другой день Чжугэ Лян тоже устроил пышный прием Чжан Вэню и за чашей вина сказал ему:

— Покойный император Сянь-чжу не любил великого вана Сунь Цюаня, а нынешний государь его очень любит и предлагает заключить вечный союз против царства Вэй. Надеюсь, что по возвращении в княжество У вы доброжелательно изложите великому вану наши надежды.

Чжан Вэнь с большим пылом дал обещание. Под влиянием выпитого вина он развеселился, беззаботно шутил и смеялся, в нем появилась даже некоторая самоуверенность.

На третий день Хоу-чжу одарил Чжан Вэня золотом и парчой и вновь устроил в честь него пиршество в загородном дворце. На пир посла провожали чиновники.

В разгар веселья, когда Чжугэ Лян усердно угощал гостя вином, в зал вошел человек и, поклонившись Чжан Вэню, сел на цыновку.

— Кто это такой? — спросил Чжан Вэнь.

— Это Цинь Ми, ученый из округа Ичжоу, — отвечал Чжугэ Лян.

— Называется ученым, а много ли он знает? — улыбнулся Чжан Вэнь.

— У нас в царстве Шу мальчишки в три чи ростом и те уже учатся! Так что обо мне говорить не приходится, — спокойно произнес Цинь Ми.

— Какими же науками вы владеете? — спросил Чжан Вэнь.

— Всеми — от небесных знамений до законов земли, от трех учений до девяти течений! — отвечал Цинь Ми. — Вы не найдете такой науки, которую бы другие знали, а я не понимал! Я изучил историю возвышений и падений древних и новых царств, все каноны и комментарии к ним, написанные мудрейшими и мудрыми!

— Раз вы так хвалитесь своими познаниями, разрешите задать вам вопрос о небе, — промолвил Чжан Вэнь. — Скажите, есть ли у неба голова?

— Есть!..

— А в какую сторону она обращена?

— К западу! Ведь в «Шицзине» сказано: «С любовью глядит оно на запад». Эти слова указывают на то, что голова неба находится на западе.

— А есть ли у неба уши?

— Небо высоко, но оно все слышит, что творится внизу, — отвечал Цинь Ми. — Недаром же в «Шицзине» говорится: «Аист прокричит в глубоком болоте, и небо услышит его». Разве могло бы оно слышать, если б у него не было ушей?

— А ноги есть у неба?

— Есть и ноги. «Тяжела поступь неба», — так написано в «Шицзине». Может ли быть поступь без ног?

— Ну, а фамилия у неба есть? — продолжал спрашивать Чжан Вэнь.

— А как же без фамилии? — удивился Цинь Ми.

— Какую же фамилию носит небо?

— Лю!..

— С чего вы это взяли?

— Давно всем известно, что фамилия Сына неба — Лю!

— Но ведь солнце всходит на востоке, с этим вы согласны? — спросил Чжан Вэнь.

— Совершенно верно! Солнце всходит на востоке, но заходит на западе! — не задумываясь, бросил Цинь Ми.

Ответы его были блестящи, речь лилась гладко; все присутствующие были поражены его талантом. Чжан Вэнь умолк. Тогда Цинь Ми решил в свою очередь задать ему вопрос.

— Вы знаменитый ученый из Восточного У, — начал он. — Вы расспрашивали меня о небе, и я полагаю, что вы сами глубоко постигли его законы. Как известно, первоначально существовал хаос, из которого постепенно выделились силы мрака и света — инь и ян. Легкое и светлое вознеслось вверх, и так образовалось небо. Тяжелое и мутное скопилось внизу, и образовалась земля. Когда титан Гунгунши был убит, он, падая, задел головою гору Бучжоу — этот столп, подпирающий небо, и тогда обвалился юго-восточный угол земли. Это привело к тому, что земля осела на юго-востоке, а небо наклонилось на северо-запад! Но ведь небо легкое и светлое, и мне хотелось бы услышать от вас, почему же все-таки оно наклонилось? Кроме того, скажите, что еще бывает столь же светлое и легкое?

Чжан Вэнь молчал. Он не мог ответить на эти вопросы.

— Не знал я, — произнес он, вставая с цыновки, — что в царстве Шу так много замечательных людей. Я охотно послушал бы ваши рассуждения, чтобы просветиться в своем невежестве.

— Во время пира можно задавать трудноразрешимые вопросы только в шутку, — поспешил вставить Чжугэ Лян, опасаясь, как бы Чжан Вэнь не был совсем посрамлен, и добавил, обращаясь к нему: — Зато вы хорошо знаете, как установить мир. И если бы вы поделились с нами своими знаниями, это не оказалось бы пустой забавой!

Чжан Вэнь поклонился и поблагодарил Чжугэ Ляна. А тот велел Дэн Чжи ехать вместе с Чжан Вэнем послом в Восточный У. Чжан Вэнь и Дэн Чжи попрощались с Чжугэ Ляном и тронулись в путь.

Между тем долгое отсутствие Чжан Вэня начало тревожить Сунь Цюаня, и он созвал на совет гражданских и военных чиновников. Но в это время приближенный сановник доложил, что Чжан Вэнь возвратился и вместе с ним прибыл Дэн Чжи, посол царства Шу.

Сунь Цюань велел просить их. После приветственных церемоний Чжан Вэнь рассказал о великодушии и добродетелях Чжугэ Ляна и о его желании заключить крепкий мир с Восточным У.

Обрадованный Сунь Цюань устроил в честь посла пир, во время которого он обратился к Дэн Чжи с такими словами:

— Разве не великой радостью будет, если мы совместно с царством Шу уничтожим царство Вэй и, разделив между собой завоеванные земли, установим в Поднебесной великое благоденствие?

— Два солнца не светят на небе, два государя не правят народом, — отвечал Дэн Чжи. — Когда исчезнет царство Вэй, еще неизвестно, на кого обратится воля неба. Ясно лишь одно: тот, кто будет государем, должен обладать великими добродетелями, а его подданные преданно служить ему. Лишь тогда прекратятся войны.

— В ваших словах звучат искренность и преданность! — засмеялся Сунь Цюань.

Он щедро наградил Дэн Чжи и проводил его обратно в Шу. С той поры между царством Шу и Восточным У установились мирные отношения.

Вэйские разведчики донесли Цао Пэю о новом союзе между Восточным У и царством Шу. Сообщение это сильно разгневало вэйского правителя.

— Раз У и Шу вступили в союз, значит они замышляют что-то против нас! — воскликнул он. — Уж лучше мы первыми нападем на них!

И он приказал созвать совет.

В это время да-сы-ма Цао Жэня и тай-вэя Цзя Сюя уже не было в живых.

Ши-чжун Синь Би докладывал Цао Пэю:

— У нас земли обширные, но население редкое, и поэтому начинать войну нам невыгодно. Надо еще лет десять подготавливать воинов и заниматься землепашеством, чтобы запастись вдоволь провиантом и не нуждаться в войске. Только так нам удастся разгромить царства Шу и У.

— Вы рассуждаете, как последний трус! — раздраженно ответил Цао Пэй. — Ждать десять лет! Враг сам вторгнется в наши владения!.. — И он тут же отдал приказ подымать войско в поход против У.

— Восточный У защищен рекой Янцзы, через которую можно переправиться только на судах, — заметил Сыма И. — Не имея судов, нельзя двигаться с места. И вам, государь, предстоит самому отправиться в поход. Надо провести суда из реки Цайин в реку Хуайхэ и захватить Шоучунь, а потом дойти до Гуанлина, переправиться через Янцзы и взять Наньсюй. Ничего другого я не могу предложить.

Цао Пэй принял его совет, и работа закипела. Сотни мастеровых дни и ночи строили десять больших императорских кораблей, каждый длиною более двадцати чжанов, вместимостью по две тысячи воинов. Кроме того, было собрано более тридцати боевых судов.

Осенью, в восьмом месяце пятого года периода Хуан-чу [224 г.] по вэйскому исчислению, Цао Пэй созвал военачальников и распределил назначения. Войско должно было выступить четырьмя отрядами. Впереди Цао Чжэнь, за ним Чжан Ляо, Чжан Го, Вэнь Пин и Сюй Хуан. Сюй Чу и Люй Цянь были поставлены во главе основных сил и несли охрану императора, а Цао Сю прикрывал тыл. Сам Цао Пэй возглавлял военные суда, и с ним отправились советники Лю Е и Цзян Цзи. Всего в войске насчитывалось около трехсот тысяч человек.

Сыма И, получивший звание шан-шу пу-шэ, оставался в Сюйчане. На него возлагались все дела, касавшиеся управления государством.

О том, как войско Цао Пэя совершало этот поход, мы рассказывать не будем.

Тем временем лазутчики донесли Сунь Цюаню, что Цао Пэй вышел из реки Цайин в реку Хуайхэ и что трехсоттысячная армия намеревается овладеть Гуанлином и переправиться на южный берег Янцзы. Встревоженный этим известием, Сунь Цюань созвал военный совет.

— Великий ван, ведь вы заключили союз с царством Шу! — напомнил советник Гу Юн. — Напишите письмо Чжугэ Ляну, чтобы он из Ханьчжуна выступил против вэйцев и отвлек часть их сил. А в Наньсюй пошлите кого-нибудь из военачальников.

— Мне кажется, что только Лу Сунь сможет отбить нападение вэйцев, — подумав, сказал Сунь Цюань.

— Нет, Лу Сунь охраняет Цзинчжоу, и отзывать его опасно, — возразил Гу Юн.

— Это я знаю, — ответил Сунь Цюань, — но кто способен его заменить?

— Разрешите мне отразить нападение вэйцев! — раздался голос одного из военачальников. — Пусть только Цао Пэй переправится через Янцзы! Я схвачу его живым и доставлю вам! А если он не перейдет реку, так я все равно перебью половину его войска!

Сунь Цюань узнал голос Сюй Шэна и сказал:

— Хорошо. Идите защищать Наньсюй, и я буду спокоен!

Он назначил его полководцем, и Сюй Шэн стал собираться в поход. Прежде всего он приказал военачальникам заготовить побольше оружия и знамен, необходимых ему для задуманного плана обороны побережья реки. Но один из военачальников возразил:

— Великий ван возложил на вас большую ответственность, и вы сами обещали взять в плен Цао Пэя. Почему же вы не посылаете войско на северный берег, а ждете, пока Цао Пэй придет сюда? Боюсь, не видать нам успеха!

Это сказал храбрый военачальник Сунь Шао, племянник Сунь Цюаня, прежде охранявший Гуанлин.

— У Цао Пэя сильное войско, — ответил Сюй Шэн. — На северный берег мы не пойдем. Но пусть только вражеские суда соберутся там, и я найду способ разгромить их!

— У меня три тысячи воинов, и я хорошо знаю окрестности Гуанлина, — не сдавался Сунь Шао. — Разрешите мне переправиться на тот берег и вступить в бой с Цао Пэем! Если я не одержу победу, готов понести наказание по военным законам!

Сюй Шэн не соглашался, а Сунь Шао продолжал настаивать.

— Ты военачальник и не слушаешься моих приказов, — в конце концов разгневался Сюй Шэн, — какой же ты пример подаешь простым воинам!

И он приказал страже отрубить голову Сунь Шао. Стража подвела его к воротам лагеря, где стояло черное знамя. Но кто-то из военачальников успел предупредить Сунь Цюаня, и тот бросился спасать своего племянника. Разогнав стражу, он освободил его.

— Я хорошо знаю окрестности Гуанлина, — твердил Сунь Шао. — Лучше всего сражаться с Цао Пэем на северном берегу. А если мы пустим его сюда, на южный берег, нам конец!

Сунь Цюань направился прямо в шатер Сюй Шэна. Тот встретил его такими словами:

— Великий ван, вы назначили меня полководцем, но этот отчаянный храбрец Сунь Шао не подчиняется военным законам! Зачем вы помиловали его? Он должен понести суровое наказание!

— Сунь Шао — отважный воин и нарушил приказ не со зла, — возразил Сунь Цюань. — Будьте к нему великодушны!

— Законы устанавливали не вы и не я, — отвечал Сюй Шэн. — Они даны для того, чтобы их выполнять. А вы поступились законом ради родственника. Как же тогда повелевать людьми?

— Я не спорю, Сунь Шао нарушил ваш приказ, и его следовало бы наказать, — согласился Сунь Цюань. — Правда, он носил фамилию Юй, но мой брат Сунь Цэ очень любил его и пожаловал ему свою фамилию Сунь. Сунь Шао и мне оказывал много услуг. Казнить его — значит нарушить долг по отношению к моему старшему брату.

— Хорошо, великий ван, ради вас я отменяю смертную казнь, — решил уступить Сюй Шэн.

Сунь Цюань велел племяннику благодарить полководца, но Сунь Шао злым голосом закричал:

— Все равно я поведу войско против Цао Пэя! Лучше умру в бою, чем стану повиноваться Сюй Шэну!

Сюй Шэн побледнел от гнева, но Сунь Цюань поспешил прогнать Сунь Шао и успокаивающе произнес:

— Не давайте ему никаких поручений. Пусть идет куда угодно! Невелика беда, если даже он и погибнет.

С этими словами Сунь Цюань вышел из шатра и уехал.

Ночью Сюй Шэну сообщили, что Сунь Шао с отрядом все-таки ушел за реку. Не желая краснеть перед Сунь Цюанем за неудачу его племянника, он отправил на помощь Сунь Шао отряд воинов под начальством Дин Фына.

Когда суда вэйского правителя Цао Пэя подошли к Гуанлину, передовой отряд Цао Чжэня уже стоял у берега великой реки Янцзы.

— Сколько войск противника на том берегу? — спросил Цао Пэй.

— Река так широка, что отсюда не видно ни войска, ни знамен, ни лагерей, — отвечал Цао Чжэнь.

— Они, наверно, придумали какую-нибудь хитрость, — предположил Цао Пэй. — Мы лично проверим это.

Императорские суда вышли на простор реки и стали на якорь. На судах развевались разноцветные знамена, расшитые изображениями драконов и фениксов, солнца и луны.

Цао Пэй, стоя на борту корабля, вглядывался в противоположный берег. Там незаметно было никаких признаков жизни.

— Если исходить из «Законов войны», то при наступлении такой огромной армии, как наша, враг должен был подготовиться, — заметил стоявший рядом советник Лю Е. — И вам, государь, следует быть очень осторожным. Переправляться через реку пока нельзя. Подождите несколько дней, посмотрите, что будет делать противник, пошлите разведку на вражескую сторону.

— Да, я сам так думал, — согласился Цао Пэй.

Ночь все суда простояли на середине реки. Ночь была темная, безлунная, на судах горели факелы. Воины наблюдали за южным берегом, но там не видно было ни одного огонька.

— Что они задумали? — спрашивал Цао Пэй своих приближенных.

— Видно, разбежались, как крысы, прослышав о нашем приближении! — сказал один из чиновников.

Цао Пэй в ответ только улыбнулся.

Перед самым рассветом спустился густой туман. Но вскоре налетел ветер и разорвал пелену тумана. На южном берегу вдруг обнаружилась стена с башнями, которая тянулась насколько хватал глаз. На стене в лучах солнца сверкали копья и мечи и развевались знамена. Вскоре прибежали один за другим несколько человек с донесением, что вдоль берега реки непрерывно на несколько сот ли от Наньсюя до Шитоучэна тянется стена, стоят сплошными рядами колесницы и корабли.

Цао Пэй испугался. На самом же деле это Сюй Шэн, заготовив чучела из тростника, нарядил их в черные одежды и выставил со знаменами на ложной стене, а у самого берега покачивались на воде боевые суда. И все это появилось за одну ночь!

Увидев все это, вэйские воины задрожали от страха.

— Воинов у нас много, но против таких укреплений мы ничего не сможем сделать, — вздохнул Цао Пэй.

Ветер крепчал. По реке заходили седые волны, брызги их замочили полы халата Цао Пэя. Большие корабли сильно качало, несколько судов даже перевернулось вверх дном.

Цао Жэнь приказал Вэнь Пину поспешить в лодке на помощь Цао Пэю. А на корабле Цао Пэя люди уже не держались на ногах от качки. Вэнь Пин с большим трудом добрался до корабля, спустил Цао Пэя в лодку и укрылся в тихой заводи.

Тут Цао Пэя известили, что войска Чжао Юня выступили из заставы Янпингуань и идут на Чанань. Цао Пэй побледнел от страха и приказал возвращаться в столицу.

В войске началось замешательство, воины вдоль берега бежали вразброд. Цао Пэй приказал бросить даже свои личные вещи и отступать. Когда императорский корабль входил в реку Хуайхэ, неожиданно на берегу загремели барабаны, и войска вэйцев, двигавшиеся вдоль берега, подверглись нападению отряда Сунь Шао. Многие вэйские воины были перебиты в бою, а утонувших в реке было великое множество.

Под охраной сторожевых судов императорский корабль продвигался по реке Хуайхэ. Река становилась все уже, вдоль берегов появились густые заросли тростника. Вдруг тростник загорелся, пламя, раздуваемое ветром, перебросилось на суда, путь которым был отрезан.

Цао Пэй спустился в лодку и поспешил к берегу. Когда он оглянулся, суда уже пылали. Цао Пэй вскочил на коня, но тут появился отряд Дин Фына.

Чжан Ляо, подхлестнув своего коня, бросился навстречу врагу. Дин Фын выстрелил из лука, и стрела попала Чжан Ляо в поясницу. К счастью, на помощь раненому подоспел Сюй Хуан и увез его. В жестокой схватке погибло множество воинов.

Преследуемый отрядами Сунь Шао и Дин Фына, Цао Пэй бежал, а враг следовал за ним по пятам. Вэйское войско было разгромлено, противнику досталось множество коней, повозок, оружия, судов.

Этот подвиг прославил Сюй Шэна, и Сунь Цюань щедро наградил его.

Раненого Чжан Ляо привезли в Сюйчан. Рана его сильно болела, образовалась незаживающая язва, и больной вскоре умер. Цао Пэй распорядился устроить пышные похороны погибшему военачальнику.

Тем временем войско Чжао Юня, выступив из Янпингуаня, двигалось на Чанань, но в пути его настигло письмо Чжугэ Ляна, который сообщал, что правитель округа Ичжоу Юн Кай заключил союз с маньским князем Мын Хо, поднял стотысячное войско и вторгся в четыре области. Чжугэ Лян писал также, что он дал приказ Ма Чао сдерживать врага у заставы Янпингуань, а Чжао Юню приказывает возвратиться в Чэнду, ибо сам он в скором времени собирается двинуться на юг.

Чжао Юнь собрал свое войско и повернул обратно. А Чжугэ Лян в это время снаряжал в Чэнду огромную армию для предстоящего похода.

Поистине:

Едва от Северного Вэй оборонился Восточный У,

Как начал Западный Шу против Южного Мань войну.

О том, кто победит в предстоящих боях, вы узнаете из следующей главы.

Глава восемьдесят седьмая

в которой пойдет речь о том, как Чжугэ Лян отправился в большой поход на юг, и о том, как маньский князь был взят в плен

В то время, когда Чжугэ Лян решал все государственные дела, народ в Сычуани наслаждался великим благоденствием. Воровство и разбои прекратились, люди на ночь не запирали дверей, потерянное на дороге никто не подбирал. Кроме того, несколько лет подряд на полях вызревал обильный урожай. Люди были счастливы и распевали песни. Все наперебой старались выполнять повинности, государственные кладовые и житницы ломились от различных запасов. Чжугэ Ляну не составляло особого труда снарядить войско.

В третьем году периода Цзянь-син [225 г.] из округа Ичжоу пришло известие, что маньский князь Мын Хо со стотысячной армией вторгся в пределы царства Шу, а цзяньнинский тай-шоу Юн Кай, вступив с ним в союз, поднял мятеж. Чжу Бао, правитель области Цзангэ, и Гао Дин, правитель области Юэцзунь, вступили с противником в сговор и сдали ему свои города. Только Ван Кан, правитель области Юнчан, отказался примкнуть к бунтовщикам. Когда Юн Кай, Чжу Бао и Гао Дин провели войско Мын Хо в область Юнчан, Ван Кан и его гун-цао Люй Кай решили насмерть отстаивать свой город. Положение их было крайне опасное.

Все эти события обеспокоили Чжугэ Ляна, и он, явившись во дворец, доложил Хоу-чжу:

— Настоящим бедствием для нашего государства является непокорность южных маньских племен. Мне придется с большим войском пойти на юг и утихомирить их.

— С востока нам грозит Сунь Цюань, а с севера Цао Пэй, — возразил Хоу-чжу, — и если вы, учитель, пойдете на юг, они тотчас же нападут на нас. Как же тогда быть?

— Мы заключили союз с Восточным У, — ответил Чжугэ Лян, — и Сунь Цюань против нас не пойдет. А если бы он вдруг и вздумал напасть, то Лю Янь в Байдичэне задержит его. Наш Лю Янь ни в чем не уступает Лу Суню! Что же касается Цао Пэя, то после недавнего поражения ему не до новых походов. Но на всякий случай Ма Чао стережет горные перевалы в Ханьчжуне. Вы не тревожьтесь! Я оставлю вам для охраны Гуань Сина и Чжан Бао, и можете быть уверены, что никакой беды не случится. Когда я приведу к покорности маньские племена, тогда можно будет подумать и о походе на царство Вэй. Я выполню волю покойного государя, который оставил вас на мое попечение!

— Мы молоды и неопытны, — согласился Хоу-чжу, — и только вы можете действовать смело!

— Нет, на юг идти нельзя! — раздался чей-то голос.

Это сказал советник Ван Лянь, выходя вперед.

— На юге земли бесплодны, там страна чумы и лихорадки, — продолжал он. — Наш чэн-сян управляет государством, и он не может сам пойти на юг. Это слишком опасно! Ведь мятежник Юн Кай — это всего только короста на теле, и чтобы его усмирить, достаточно послать одного полководца.

— Земли маньских племен находятся далеко от нашего государства, и местное население не привыкло жить под властью чужих людей, — возразил Чжугэ Лян. — Покорить их трудно. Вот почему я и решил сам отправиться в этот поход. Там придется действовать твердо и вместе с тем считаться с местными обычаями. Иначе с маньскими племенами не справиться!

Ван Лянь еще пытался возражать, но Чжугэ Лян не стал его слушать.

В тот же день он, попрощавшись с Хоу-чжу, выехал в Ичжоу. Его сопровождали советник Цзян Вань, чжан-ши Фэй Вэй, военачальники Чжао Юнь и Вэй Янь. Чжугэ Лян взял с собой еще и чиновников.

По дороге они неожиданно повстречались с третьим сыном Гуань Юя, по имени Гуань Со. Он рассказал Чжугэ Ляну:

— Когда пал Цзинчжоу, я был ранен, мне пришлось уйти в Баоцзячжуан и там лечиться. Я спешил возвратиться в Сычуань, чтобы отомстить за покойного государя, но не мог двигаться из-за многочисленных ран. А когда я выздоровел, мне сказали, что уже нет в живых тех, кому я хотел мстить, и тогда я отправился в Чэнду повидаться с нашим молодым императором. Но раз уж я встретился с вами, позвольте мне служить вам.

Чжугэ Лян, выслушав Гуань Со, разрешил ему идти в поход с передовым отрядом.

Огромное войско двигалось, соблюдая строжайший порядок. Кормили воинов в положенное время, на ночь устраивали привалы, с рассветом продолжали путь. В местах, по которым войско проходило, никто не смел тронуть ни одного колоска.

Когда Юн Кай узнал о том, что против него ведет войско сам Чжугэ Лян, он, посоветовавшись с Гао Дином и Чжу Бао, разделил своих воинов на три отряда и двинулся навстречу врагу. Гао Дин шел посредине, слева от него Юн Кай, справа Чжу Бао. У каждого было тысяч пятьдесят-шестьдесят воинов.

Во главе передового отряда Гао Дин поставил военачальника Оу Хуаня, — тот был высок ростом, вооружен алебардой. Лицо у него было безобразное, но он обладал такой силой, что мог противостоять десяти тысячам храбрых мужей.

Едва перейдя границу округа Ичжоу, передовой отряд армии Чжугэ Ляна во главе с Вэй Янем и его помощниками Чжан И и Ван Пином столкнулся с войском Оу Хуаня. Противники построились в боевые порядки.

— Сдавайтесь, злодеи! — закричал Вэй Янь, выезжая вперед.

Оу Хуань схватился с ним, и после нескольких схваток Вэй Янь, притворившись разбитым, бежал. Оу Хуань — за ним. Но тут на него напали Чжан И и Ван Пин, отрезали ему путь к отступлению и взяли живым в плен. Связанного веревками пленника привезли к Чжугэ Ляну, который приказал развязать Оу Хуаня и угостить вином.

— Кто ты такой? — спросил его Чжугэ Лян.

— Военачальник, подчиненный Гао Дину, — отвечал тот.

— Я знаю Гао Дина как человека честного и справедливого, — продолжал Чжугэ Лян, — но его ввел в заблуждение Юн Кай. Я отпускаю тебя, возвращайся к Гао Дину и скажи, чтобы он сдавался, иначе ему не сдобровать!

Оу Хуань почтительно поклонился и уехал. Возвратившись к Гао Дину, он рассказал ему о великодушии Чжугэ Ляна, чем необычайно взволновал его.

На другой день в лагерь явился Юн Кай и спросил Гао Дина:

— Как удалось Оу Хуаню вернуться из плена?

— Чжугэ Лян отпустил его из чувства справедливости, — ответил Гао Дин.

— Это не справедливость, а хитрость! Чжугэ Лян пытается разъединить нас, посеяв между нами недоверие, — убежденно сказал Юн Кай.

Но Гао Дин не поверил утверждению Юн Кая и терзался сомнениями.

В это время подошел противник и стал вызывать на бой. Навстречу выехал сам Юн Кай, но после нескольких схваток поспешно отступил. Воины Вэй Яня гнались за ним более двадцати ли.

На другой день Юн Кай привел в боевой порядок свое войско и выступил против врага, но Чжугэ Лян три дня подряд не выходил из лагеря. На четвертый день Юн Кай и Гао Дин решили напасть на лагерь и с этой целью разделили свое войско на два отряда.

Чжугэ Лян отдал Вэй Яню приказ быть готовым к бою. Когда войска Гао Дина и Юн Кая подходили к лагерю врага, они наткнулись на засаду и, потеряв в сражении более половины воинов убитыми, ранеными и пленными, бежали.

Пленников доставили в лагерь Чжугэ Ляна. При этом воинов из отряда Юн Кая отделили от воинов Гао Дина. По приказу Чжугэ Ляна, среди пленных распространили слух, что все, кто сражался в отряде Юн Кая, будут казнены, а те, кто бились вместе с Гао Дином, будут отпущены на свободу.

Спустя некоторое время Чжугэ Лян распорядился привести к своему шатру воинов Юн Кая и спросил у них:

— Вы чьи люди?

— Гао Дина! — отвечали те.

Чжугэ Лян приказал угостить их вином и отпустить. Затем он повелел привести к нему воинов Гао Дина и задал им тот же вопрос.

— Это мы — люди Гао Дина! — зашумели пленные.

Их тоже угостили вином и отпустили, но Чжугэ Лян предупредил их:

— Юн Кай через своих людей обещал мне голову вашего военачальника и голову Чжу Бао. Но я отказался. Я вас отпускаю, только помните: больше не воюйте против меня! Попадетесь еще раз — не ждите пощады!

Воины поблагодарили его и ушли. Вернувшись в свой лагерь, они обо всем рассказали Гао Дину, и тот послал своего разведчика узнать, что делается у Юн Кая. Там воины восхваляли справедливость и доброту Чжугэ Ляна и открыто выражали желание перейти к Гао Дину. Но все это нисколько его не успокоило, и он решил послать лазутчика в лагерь Чжугэ Ляна. Однако этот лазутчик был перехвачен дозорными и доставлен в лагерь. Чжугэ Лян, сделав вид, что считает пойманного за одного из людей Юн Кая, велел привести его к себе в шатер.

— Твой начальник давно обещал мне головы Гао Дина и Чжу Бао! — недовольным тоном сказал Чжугэ Лян. — Почему же он так медлит? Да еще в разведку посылает такого разиню, как ты!

Воин растерялся и молчал. А Чжугэ Лян угостил его вином и, вручая письмо, сказал:

— Вот это послание передай Юн Каю и скажи, что я повелеваю немедленно приступить к делу!

Лазутчик вернулся к Гао Дину и, передав ему письмо, посланное якобы Юн Каю, рассказал все, что говорил Чжугэ Лян.

Гао Дин, прочитав письмо, гневно воскликнул:

— Я от чистого сердца верил Юн Каю, а он вздумал меня погубить! Нет, этого я не потерплю!

Гао Дин позвал на совет Оу Хуаня, и тот сказал:

— Чжугэ Лян — человек поистине гуманный, и нам не следовало бы с ним воевать. Этот Юн Кай впутал нас в неприятное дело. Давайте убьем его и перейдем к Чжугэ Ляну.

— Я не возражаю, но как это сделать? — произнес Гао Дин.

— Давайте устроим пиршество и пригласим Юн Кая, — предложил Оу Хуань. — Если он честен душой и не таит злых мыслей, то приедет, иначе нам придется взять его под стражу.

Было решено пригласить Юн Кая на пир. Но, введенный в заблуждение рассказами воинов, он не решался идти. Тогда ночью Гао Дин со своим отрядом ворвался в его лагерь. Воины, отпущенные из плена Чжугэ Ляном, не хотели помогать Юн Каю и разбежались. А он вскочил на коня и помчался было в горы, но по дороге на него напал Оу Хуань и убил на месте.

Все воины Юн Кая перешли к Гао Дину. И тот, взяв отрубленную голову Юн Кая, отправился к Чжугэ Ляну. Сидевший в шатре Чжугэ Лян приказал страже вывести Гао Дина и обезглавить.

— Я сдался вам, тронутый вашей милостью, и принес с собой голову Юн Кая! Почему вы хотите меня казнить? — удивленно спрашивал Гао Дин.

— Ты не сдался, а просто пришел меня морочить! — рассмеялся Чжугэ Лян.

— Почему вы так думаете? — вскричал Гао Дин.

— Потому что Чжу Бао прислал мне письмо, в котором сообщает, что у тебя с Юн Каем был нерушимый союз, — отвечал Чжугэ Лян. — И я понял, что ты обманываешь.

— Не верьте этому, господин чэн-сян! — вскричал Гао Дин. — Это хитрость Чжу Бао! Он не хочет, чтобы вы доверяли мне!

— Одними словами ничего не докажешь, — спокойно произнес Чжугэ Лян, — приведи Чжу Бао, и я поверю тебе.

— Не сомневайтесь, господин чэн-сян, — воскликнул Гао Дин, — я притащу его сюда!

— Вот тогда у меня не будет сомнений! — заключил Чжугэ Лян.

Не теряя времени, Гао Дин и Оу Хуань со своим войском помчались к Чжу Бао. Но в десяти ли от лагеря с горы спустился сам Чжу Бао с отрядом. Заметив Гао Дина, он поспешил к нему навстречу, но тот на его приветствие ответил бранью.

— Зачем ты, злодей, написал письмо Чжугэ Ляну? Хочешь меня погубить?

Чжу Бао вытаращил от изумления глаза, но не успел и слова сказать, как Оу Хуань наскочил сзади и стремительным ударом алебарды сбил его с коня. Обернувшись к воинам Чжу Бао, он закричал:

— Не вздумайте бунтовать, а то всех перебью!

Объединив отряды, Гао Дин пришел к Чжугэ Ляну, и тот, встретив его с улыбкой, сказал:

— Теперь я верю в твою преданность — ты уничтожил тех, кто был мне опасен!

Потом он назначил Гао Дина на должность правителя округа Ичжоу, а Оу Хуаня — военачальником. Осада с Юнчана была снята.

Юнчанский правитель Ван Кан вышел из города встречать Чжугэ Ляна, который, войдя в Юнчан, спросил:

— Кто вместе с вами так стойко защищал город?

— Военачальник Люй Кай, — ответил тот.

Чжугэ Лян вызвал к себе военачальника и после приветственных церемоний произнес:

— Я много слышал о вас как о человеке ученом. Окажите мне, довольны ли вы своим положением? Может быть, вы научите меня, как покорить земли племен мань?

Люй Кай, протягивая Чжугэ Ляну карту, сказал:

— Когда я еще служил в тех местах, я думал о том, что рано или поздно маньские племена восстанут, и старался разведать все, что необходимо знать для обеспечения победы в будущей войне с ними. Я тайно послал человека, и он высмотрел места, где можно располагать войска и давать сражения. Этот человек сделал карту, которая называется: «Руководство для покорения маньских племен». Осмелюсь предложить ее вам, — может быть, она пригодится в походе.

Чжугэ Лян обрадовался и предложил Люй Каю остаться в его войске на должности военного советника и проводника.

С огромным войском Чжугэ Лян проник вглубь земель маньских племен. В походе его догнал посол молодого императора. Увидев перед собой человека в белой траурной одежде, Чжугэ Лян узнал в нем военачальника Ма Шу. Он носил траур по своему старшему брату Ма Ляну.

— Государь повелел мне доставить награды вашим воинам, — сказал Ма Шу.

Чжугэ Лян принял указ императора и в соответствии с ним роздал награды. Желая побеседовать с Ма Шу, он оставил его у себя в шатре.

— Сын неба дал мне приказ покорить земли маньских племен, — начал Чжугэ Лян. — Это очень трудное дело. Мне приходилось неоднократно слышать о вашем военном искусстве, и я прошу вас удостоить меня своими наставлениями.

— У меня действительно есть некоторые соображения, и я надеюсь, что вы над ними подумаете, — отвечал Ма Шу. — Маньские племена надеются на то, что земли их неприступны и никто туда не сможет проникнуть. Предположим, что вы разгромите их сегодня, а завтра они снова подымутся. Стоит вам только вернуться из похода и пойти войной на Цао Пэя, как племена мань ударят вам с тыла! Захватить землю противника — это еще не победа, надо сломить его дух! И если вы, господин чэн-сян, этого сумеете добиться, вам достанется слава величайшего полководца.

— Наши мысли совпадают! — воскликнул Чжугэ Лян и назначил Ма Шу своим советником. Вскоре они двинулись в дальнейший путь.

Маньский князь Мын Хо, узнав о том, что Чжугэ Лян разгромил Юн Кая, собрал на совет предводителей трех дунов [96]: Цзиньхуань Саньцзе, Дунчана и Ахуэйнаня, и обратился к ним с такими словами:

— Чжугэ Лян с несметным войском вторгся в наши земли. Нам не выстоять против него, если мы не объединим наши силы. Вы должны наступать на врага по трем направлениям, и тот, кто одержит победу, будет властителем всех дунов.

Предводители подняли войско и выступили в поход против Чжугэ Ляна. Цзиньхуань Саньцзе занял главное направление, Дунчана пошел налево, а Ахуэйнань — направо. У каждого из них было по пятидесяти тысяч воинов.

Чжугэ Лян обдумывал у себя в лагере план дальнейших действий, когда дозорные доложили, что предводители трех дунов выступили по трем направлениям. Тогда Чжугэ Лян в присутствии Чжао Юня и Вэй Яня обратился к Ван Пину и Ма Чжуну:

— Маньские войска наступают на нас, и я хотел было послать против них Чжао Юня и Вэй Яня. Но они не знают здешних мест и поэтому не могут действовать самостоятельно. Вы, Ван Пин, пойдете направо, а Ма Чжун — налево; Чжао Юнь и Вэй Янь будут следовать за вами; они помогут вам, если это будет необходимо.

Выслушав приказ, Ван Пин и Ма Чжун пошли к своим воинам, а Чжугэ Лян обратился к Чжан Ни и Чжан И с такими словами:

— Вы вдвоем поведете войско в главном направлении и будете действовать согласованно с Ван Пином и Ма Чжуном. Правда, первоначально я хотел использовать для этого Чжао Юня и Вэй Яня, но потом передумал, так как они не знают местных дорог.

Выслушав приказ, Чжан Ни и Чжан И также вышли. Чжао Юнь и Вэй Янь были сильно раздосадованы, а Чжугэ Лян, заметив их недовольство, будто невзначай, сказал:

— Не думайте, что я не ценю вас. Мне просто жаль заставлять людей преклонного возраста карабкаться по горным кручам. Ведь враг только и думает о том, как бы сломить дух наших воинов.

— А если бы мы знали эту местность? — спросил Чжао Юнь.

— Сохраняйте спокойствие и не поступайте безрассудно! — оборвал его Чжугэ Лян.

Обиженные военачальники молча покинули шатер. Чжао Юнь позвал Вэй Яня к себе и сказал:

— Мы всегда шли впереди, а теперь, чтобы отделаться от нас, Чжугэ Лян придумал, будто мы не знаем местности. Он просто оказывает предпочтение молодым, а нас позорит!

— Давайте отправимся на разведку, — предложил Вэй Янь. — Найдем местных жителей и заставим их показать дорогу. Разобьем маньские войска и совершим большой подвиг!

Не раздумывая долго, Чжао Юнь согласился. Они сели на коней и повели свои отряды в главном направлении. Отойдя всего на несколько ли от своих лагерей, они заметили впереди большое облако пыли. Поднявшись на холм, Чжао Юнь и Вэй Янь разглядели приближающийся небольшой отряд маньских всадников. Военачальники Чжугэ Ляна напали на противника с двух сторон. Маньские воины смешались и бросились бежать. Чжао Юнь и Вэй Янь взяли в плен несколько человек. Возвратившись к себе в лагерь, они накормили пленников, угостили их вином и подробно расспросили о лежащей впереди местности.

— Здесь неподалеку, как раз у гор, расположен лагерь предводителя Цзиньхуань Саньцзе, — отвечали маньские воины. — Юго-западнее лагеря есть две дороги, проходящие через дун Уци прямо в тыл расположения войск предводителей Дунчана и Ахуэйнаня.

Взяв в проводники пленных, Чжао Юнь и Вэй Янь с пятитысячным отрядом выступили в путь. Стояла тихая и ясная ночь, ярко светила луна, мерцали звезды. Воины быстро продвигались вперед. Ко времени четвертой стражи они подошли к лагерю предводителя Цзиньхуань Саньцзе.

В маньском лагере готовили пищу, собираясь с рассветом выйти в поход. Неожиданное и стремительное нападение Чжао Юня и Вэй Яня застало их врасплох. Чжао Юнь столкнулся с Цзиньхуань Саньцзе и в первой же схватке копьем сбил его с коня. Отрубив голову вражескому предводителю, Чжао Юнь продолжал вести бой. Маньские воины, потерявшие своего полководца, разбежались.

Одержав победу, Вэй Янь двинулся на восток, намереваясь захватить лагерь предводителя Дунчана, а Чжао Юнь пошел на запад, против Ахуэйнаня. Ранним утром оба отряда уже были около лагерей врага.

Но дозорные успели донести Дунчана, что с тыла подходит противник, и он повел свое войско навстречу. А в это время к главным воротам лагеря подоспел отряд Ван Пина. Не выдержав натиска с двух сторон, Дунчана бежал. Вэй Янь пытался догнать его, но это ему не удалось.

Когда Чжао Юнь зашел в тыл войск предводителя Ахуэйнаня, отряд Ма Чжуна подступил к лагерю с передней стороны. Одновременно начав штурм лагеря, они разгромили маньские войска, но Ахуэйнань успел скрыться.

Чжао Юнь и Ма Чжун с победой вернулись к Чжугэ Ляну. Выслушав их доклад, он сказал:

— Итак, маньские войска трех дунов разбежались, два предводителя скрылись, а где же голова третьего предводителя?

Чжао Юнь вышел вперед и положил перед Чжугэ Ляном голову Цзиньхуань Саньцзе.

— Дунчана и Ахуэйнань бросили своих коней и скрылись за горным хребтом, — сказали военачальники. — Догнать их не удалось.

— Они уже схвачены! — рассмеялся Чжугэ Лян.

Военачальники не могли этому поверить, но тут Чжан Ни и Чжан И приволокли связанных веревками Дунчана и Ахуэйнаня.

— По карте Люй Кая мне было известно, где они расположат свои лагеря, — указывая на пленных, объяснил Чжугэ Лян, — я был уверен, что Чжао Юнь и Вэй Янь — для этого я их и подзадорил, — разгромят лагерь Цзиньхуань Саньцзе, а потом возьмут лагеря Дунчана и Ахуэйнаня. С этой же целью я послал туда Ван Пина и Ма Чжуна. Но, разумеется, без Чжао Юня и Вэй Яня нам не удалось бы разгромить маньцев! Далее я предвидел, что Дунчана и Ахуэйнань побегут в горы, и, чтобы схватить их, я приказал Чжан Ни и Чжан И устроить там засаду.

— Ваши расчеты не смогли бы предугадать ни духи, ни демоны! — почтительно склоняясь перед Чжугэ Ляном, сказали восхищенные военачальники.

Чэн-сян приказал подвести к нему Дунчана и Ахуэйнаня. Он сам снял с пленников веревки, подарил им одежду, накормил и угостил вином, Потом велел отпустить их, предупредив, чтобы они, возвратившись в свои дуны, впредь не творили зла.

Предводители со слезами благодарности поклонились Чжугэ Ляну и ушли. А он сказал своим военачальникам:

— Увидите, завтра придет сам Мын Хо сражаться с нами, и мы возьмем его в плен. — Подзывая к себе одного за другим военачальников Чжао Юня, Вэй Яня, Ван Пина и Гуань Со, чэн-сян давал им указания на завтрашний день.

Когда все разошлись, Чжугэ Лян остался у себя в шатре и стал ждать дальнейших событий.

Дозорный, примчавшийся с вестью о том, что войска Чжугэ Ляна захватили в плен предводителей трех дунов и разгромили их лагеря, застал князя Мын Хо в его шатре. Мын Хо пришел в бешенство и приказал идти в наступление.

Вскоре маньские войска столкнулись с отрядом Ван Пина. Противники построились в боевые порядки. Ван Пин с мечом в руке, сдерживая своего коня, стал впереди войска. Он наблюдал, как раздвинулись знамена на стороне противника и вперед выехал князь Мын Хо, окруженный большой свитой.

На голове Мын Хо была высокая золотая корона, украшенная драгоценными каменьями, одет он был в красный парчовый халат, перехваченный яшмовым поясом с пряжкой в виде львиной головы. На ногах его были сандалии с загнутыми кверху носками, напоминающими клюв ястреба. Он восседал на рыжем лохматом коне, у пояса его висело два драгоценных меча, украшенных чеканкой из серебра.

Окинув надменным взглядом выстроившееся войско противника, князь Мын Хо обернулся к своим военачальникам и громко сказал:

— Мне говорили, что Чжугэ Лян — выдающийся полководец. А посмотрите: знамена в беспорядке, ряды нестройны, оружие — мечи, копья, пики — все перемешано. И они еще думают нас победить! Нет, видно, все, что мне рассказывали о войске царства Шу, ложь! Знай я правду раньше, я бы уже давно восстал против них! Эй, кто доставит мне вон того военачальника?

Вперед тотчас же выехал на буланом коне воин по имени Манъячан. Размахивая мечом, он бросился на Ван Пина, и тот после нескольких схваток обратился в бегство. Мын Хо сделал знак, и его войско перешло в наступление, безостановочно преследуя бегущего противника.

Гуань Со со своим отрядом пытался задержать врага, но тоже вынужден был отступить. В пылу погони за врагом Мын Хо не заметил, как загремели барабаны, и отряды Чжан Ни и Чжан И перерезали ему путь. Тут Ван Пин и Гуань Со повернули свои войска и присоединились к бою. Попавшие в кольцо маньские воины были разбиты. Князь Мын Хо со своими военачальниками вырвался из окружения и бежал по направлению к горам Цзиндайшань. Неприятель преследовал его.

Вдруг впереди еще один отряд появился на пути отступления Мын Хо. Во главе этого отряда был прославленный Чжао Юнь из Чаншаня.

При виде его Мын Хо содрогнулся от страха и поспешно свернул на глухую тропу. Но отряд Мын Хо был разбит и многие военачальники взяты в плен. При нем осталось лишь несколько всадников, с которыми он укрылся в узком горном ущелье. Там по тропинке не мог пройти даже конь. Тогда Мын Хо соскочил с коня и стал карабкаться на гору. Но едва он взобрался наверх, как в горной долине загремели барабаны и ринувшиеся вперед воины захватили Мын Хо в плен. Это был отряд Вэй Яня, который по приказу Чжугэ Ляна сидел здесь в засаде и поджидал маньского князя.

Вэй Янь повез Мын Хо и других пленных к Чжугэ Ляну в лагерь. А чэн-сян в это время уже пировал. Возле его шатра в семь рядов стояли рослые телохранители с блестевшими, как иней, копьями и алебардами. У тех, кто стоял ближе к Чжугэ Ляну, в руках были золотые секиры из императорской охраны. Вокруг высились шелковые зонты. Чжугэ Лян, гордо выпрямившись, сидел на возвышении в шатре. К нему приводили пленных маньских воинов. По знаку Чжугэ Ляна с них снимали веревки.

— Вы — простые воины, — говорил чэн-сян, — и князь Мын Хо обманом и угрозами увлек вас за собой. Дома вас ждут родные. Если они узнают, что вы попали в плен, они умрут с горя или будут оплакивать вас кровавыми слезами. Но я этого не хочу и отпускаю вас, чтобы успокоить ваших родителей, братьев, жен и детей.

Каждому пленнику по распоряжению Чжугэ Ляна подносили кубок вина и отпускали, снабдив продовольствием на дорогу. Пленные низко кланялись и благодарили.

Наконец Чжугэ Лян приказал страже ввести Мын Хо и поставить его на колени.

— Покойный государь наш неплохо относился к тебе, — обратился к нему Чжугэ Лян. — Почему же ты бунтуешь?

— Твой господин силой захватил чужие сычуаньские земли, — отвечал Мын Хо. — Он самовольно присвоил себе императорский титул! А я извечно живу здесь! Почему ты вторгся в мои владения?

— Ты — мой пленник, — произнес Чжугэ Лян. — Думаешь ли покориться мне?

— Покориться? Нет! — вскричал Мын Хо. — Я попал в твои руки случайно!

— А что будет, если я отпущу тебя, несмотря на то, что ты не хочешь подчиниться? — спросил Чжугэ Лян.

— Тогда я снова подыму войско, и мы в бою решим, кто из нас сильнее! — ответил Мын Хо. — Если же ты еще раз возьмешь меня в плен, я смирюсь.

Чжугэ Лян, освободив пленника от пут, подарил ему одежду и угостил вином; затем приказал привести князю оседланного коня и проводить Мын Хо на дорогу.

Маньский князь ускакал в свой лагерь.

Поистине:

Попался опасный разбойник, но освобожден был от пут.

Покорность неведома людям, что знанья отвергнув живут.

О новом сражении с Мын Хо вам расскажет следующая глава.

Глава восемьдесят восьмая

в которой идет речь о том, как маньский князь Мын Хо вернулся из плена, и о том, как он попал в плен во второй и в третий раз

Когда Чжугэ Лян отпустил Мын Хо, военачальники в недоумении спросили его:

— Почему вы, господин чэн-сян, вернули ему свободу? Взять в плен предводителя маньских племен — это равносильно тому, что покорить его земли!

— Для меня взять в плен человека так же легко, как вынуть что-нибудь из своего кармана, — улыбнулся Чжугэ Лян. — Но я добиваюсь другого. Мын Хо, князь южных маньских племен, должен сам изъявить желание покориться мне. Вот тогда его покорность будет настоящая.

Военачальники промолчали, но были уверены, что этого добиться невозможно.

В тот же день Мын Хо, добравшись до реки Лушуй, встретил остатки своего разгромленного войска. Увидев предводителя, воины испугались и обрадовались.

— Как вам удалось уйти из плена? — низко кланяясь, спрашивали они.

— Враги держали меня под стражей в шатре, — отвечал князь Мын Хо, — но я перебил стражу и под покровом ночи бежал. В пути мне повстречался дозорный, я убил его и отнял коня.

Вместе со своими людьми Мын Хо переправился через реку Лушуй и расположился там лагерем. Затем он стал собирать предводителей дунов и их войска. К нему приходили также воины, отпущенные из плена Чжугэ Ляном. Всего набралось более ста тысяч человек.

Князь Мын Хо повелел призвать также и знаменитых предводителей дунов Дунчана и Ахуэйнаня. Им пришлось явиться вместе со своими войсками.

— Теперь я узнал, как хитер Чжугэ Лян! — говорил Мын Хо. — В открытом бою с ним сражаться опасно — все равно он поймает тебя в ловушку! Но сейчас стоит сильная жара, пришедшие издалека сычуаньские воины не выдержат зноя. Мы займем оборону на южном берегу реки Лушуй и уведем туда все лодки и плоты, а вдоль берега построим стену. Посмотрим, что тогда будет делать Чжугэ Лян при всей своей хитрости!

Предводители племен выполнили все, что приказал Мын Хо. У отрогов гор были сооружены высокие сторожевые башни, на которых разместились лучники и пращники. Оборона была рассчитана надолго, провиант подвозился из селений. Мын Хо был уверен в совершенстве своего замысла и потому беспечен.

Передовые отряды армии Чжугэ Ляна подошли к реке Лушуй. Разведчики вернулись с донесением: противник увел все лодки и плоты на южный берег, течение реки очень стремительно, а других средств переправы нет. Кроме того, вдоль южного берега тянется высокая стена, которую охраняют маньские воины.

Чжугэ Лян сам отправился на берег посмотреть, что происходит в стане у противника, и, возвратившись в шатер, сказал военачальникам:

— Войска Мын Хо расположились на южном берегу реки Лушуй под прикрытием высокой стены и глубокого рва. Но раз уж мы пришли сюда, не возвращаться же нам с пустыми руками! Расположитесь пока с войском по зарослям кустарника на склонах гор и отдыхайте.

Потом Чжугэ Лян приказал в ста ли от реки Лушуй построить четыре укрепленных лагеря и поручил их охрану военачальникам Ван Пину, Чжан Ни, Гуань Со и Чжан И. В лагерях и вне их были сооружены навесы для лошадей, воины попрятались от зноя в тени деревьев.

— Люй Кай выбрал для лагерей неподходящие места, — сказал Чжугэ Ляну советник Цзян Вань. — Местность здешняя в точности напоминает те места, где наш покойный государь Сянь-чжу потерпел поражение от войск Сунь Цюаня. Представьте себе, что будет, если подойдут маньские войска и применят против нас огневое нападение?

— Не будьте столь опасливы! — улыбнулся Чжугэ Лян. — Я все рассчитал.

Цзян Вань не понял, что Чжугэ Лян хочет этим сказать, но тут доложили, что из царства Шу прибыл военачальник Ма Дай, который привез рис и лекарства на случай заболеваний от жары. Чжугэ Лян велел пригласить Ма Дая в шатер.

— Сколько воинов вы привели с собой? — спросил Чжугэ Лян, когда провиант и лекарства были разосланы по лагерям.

— Три тысячи, — ответил Ма Дай.

— Мое войско изнурено тяжелыми боями, и мне хотелось бы двинуть в дело ваших воинов, — сказал Чжугэ Лян. — Вы не возражаете?

— Эти воины не мои, а государевы, — ответил Ма Дай. — Если они вам нужны, берите.

— Мын Хо укрепился на южном берегу реки Лушуй, и у нас нет возможности переправиться через реку, — продолжал Чжугэ Лян. — Я прошу вас отрезать врагу пути подвоза провианта.

— Каким же образом это сделать? — спросил Ма Дай.

— Спуститесь вниз по течению реки на сто пятьдесят ли. Там есть селение, называемое Шакоу. Река в том месте течет медленно, и ее можно свободно переплыть на плотах. Вы переправитесь и займете дорогу, которая проходит в ущелье, а потом постарайтесь привлечь на свою сторону предводителей дунов Дунчана и Ахуэйнаня. Но только будьте осторожны!

Ма Дай повел свой отряд к Шакоу. Река в этих местах была мелкая, и он не стал строить плоты, а велел своим людям переходить вброд. Но едва лишь воины добрались до противоположного берега, как многие из них стали падать. Изо рта и из носа у них текла кровь, и они умирали.

Перепуганный Ма Дай поспешил вернуться к Чжугэ Ляну. Чжугэ Лян велел вызвать к себе проводника и стал его расспрашивать, бывали ли здесь раньше такие случаи.

— Погода стоит жаркая и в реке скапливаются отравленные вещества, — объяснил проводник, — днем, когда особенно сильно припекает солнце, ядовитые испарения подымаются вверх. Стоит человеку глотнуть воды из реки или надышаться воздухом, насыщенным ядом, и вскоре он умирает. Хотите перейти реку — дождитесь прохладной ночи. На холоде ядовитые испарения не выделяются, и переход через реку безопасен.

Чжугэ Лян сам отправился в Шакоу, взяв с собой проводника. Воины Ма Дая связали плоты и ночью переправились на другой берег, при этом никто не отравился.

Ма Дай с двухтысячным отрядом вышел на дорогу, по которой подвозили провиант войску Мын Хо. Дорога эта проходила ущельем, и Ма Дай приказал расположиться там лагерем. В это время ничего не подозревавшие маньцы везли провиант. Ма Дай отрезал им путь и захватил более сотни повозок.

Весть о случившемся дошла до Мын Хо, который у себя в лагере беспечно веселился, по целым дням пил вино и слушал музыку. Он никак не думал, что враг может проникнуть в его тыл, и говорил предводителям дунов:

— Против Чжугэ Ляна открыто сражаться невозможно. Да я и не думаю выходить на бой. Будем пока отсиживаться за высокой стеной, а там изнуренный жарой противник сам отступит. Вот тогда мы и ударим на них. Самого Чжугэ Ляна захватим в плен.

— Но ведь в Шакоу река очень мелкая, — пытался возражать один из предводителей дунов. — Беда, если враг там переправится! Не послать ли нам отряд для охраны Шакоу?

— Ты местный житель, а ничего не знаешь! — рассмеялся Мын Хо. — Я как раз и хочу, чтобы они попытались там переправиться. Ведь тогда они все погибнут в воде!

— А если кто-нибудь из здешних жителей откроет им секрет переправы? — спросил предводитель дуна. — Сможем ли мы отразить нападение Чжугэ Ляна?

— Не болтайте вздора! — крикнул Мын Хо. — Неужели люди, живущие в моих землях, станут помогать врагу!

В это время доложили, что вражеское войско переправилось через реку Лушуй и захватило дорогу в ущелье, и что это войско пришло под знаменами военачальника Ма Дая.

— Ничтожный человечишко этот Ма Дай! — засмеялся Мын Хо. — О нем и говорить не стоит!

И он послал против Ма Дая своего помощника Манъячана с тремя тысячами воинов.

Когда подошел противник, Ма Дай стоял впереди своего отряда, у подножья горы. Манъячан выехал на поединок, и в первой же схватке Ма Дай сбил его с коня. Воины Манъячана бежали в лагерь Мын Хо. Тот сильно встревожился и спросил военачальников, кто теперь выступит против Ма Дая.

— Разрешите мне! — вызвался предводитель Дунчана.

Мын Хо обрадовался и дал Дунчана три тысячи воинов. Но, опасаясь, как бы еще кто-нибудь не переправился через Лушуй, он послал Ахуэйнаня охранять Шакоу.

Дойдя до горной долины, Дунчана расположился лагерем. Воины Ма Дая, знавшие Дунчана, рассказали о нем своему военачальнику. Тогда Ма Дай выехал на коне вперед и обрушился на Дунчана с бранью:

— Неблагодарный, чэн-сян даровал тебе жизнь, а ты опять против него воюешь? Где твоя совесть?

Дунчана вспыхнул от стыда и, не зная, что ответить, предпочел отступить. Ма Дай его не преследовал.

Возвратившись в лагерь, Дунчана сказал Мын Хо:

— Ма Дай — герой! Против него не устоишь!

— Ты увел войска потому, что Чжугэ Лян помиловал тебя! — обрушился на него Мын Хо. — Предатель!..

Мын Хо приказал страже вывести Дунчана и отрубить ему голову. Но предводители дунов вступились за него, и Мын Хо отменил казнь, заменив ее наказанием палками.

Когда избитый Дунчана вернулся к себе в лагерь, к нему пришли приближенные с жалобами:

— Мы живем в своих маньских землях и никогда не помышляли воевать с царством Шу, и оттуда к нам никто не вторгался. Но Мын Хо обманом заставил нас взяться за оружие. Чжугэ Лян самый искусный полководец, даже Цао Цао и Сунь Цюань боялись его! Куда уж нам, маньцам! Мы попали к нему в плен, он даровал нам жизнь, когда мог предать нас смерти! Мы не хотим быть неблагодарными! Давайте убьем Мын Хо и сдадимся Чжугэ Ляну, чтобы избавить наш народ от горькой участи…

— А как это совершить? — спросил Дунчана.

— Мы сами все сделаем! — заявили те, кто был отпущен из плена Чжугэ Ляном.

Дунчана с сотней всадников отправился в лагерь Мын Хо. Тот в это время лежал пьяный в шатре. У входа в шатер стояли два телохранителя. Указывая на них мечом, Дунчана закричал:

— Чжугэ Лян и вам даровал жизнь! Отблагодарите же его!

— Вам незачем убивать Мын Хо! — ответили воины. — Мы его схватим живым и доставим Чжугэ Ляну!

Они вошли в шатер, связали Мын Хо и отвезли его на реку Лушуй. Гонец отправился известить об этом Чжугэ Ляна.

Но Чжугэ Лян уже знал о происшедшем от своих лазутчиков. Он приказал войску быть в боевой готовности и велел привести Мын Хо. Предводителям дунов, доставившим Мын Хо, было приказано возвращаться по своим лагерям и ждать.

Дунчана притащил связанного Мын Хо. Обращаясь к пленнику, Чжугэ Лян промолвил:

— Ну, теперь уж ты покоришься! Ведь ты сказал, что сложишь оружие, если тебя опять возьмут в плен…

— Не ты взял меня в плен! — в бешенстве выкрикнул Мын Хо. — Мои люди решили меня погубить! Не покорюсь!

— А если я и на этот раз тебя отпущу? — спросил Чжугэ Лян.

— Тогда я снова соберу войско, и будем решать, чья возьмет, — ответил Мын Хо. — Не думай, что если я варвар, так уж не знаю «Законов войны»! Но если ты действительно сумеешь взять меня в плен, я покорюсь!

— Запомни! — предупредил Чжугэ Лян. — Попадешься — больше не прощу!

Чжугэ Лян снял с пленника веревки, усадил его возле себя в шатре и сказал:

— С тех пор как я покинул свою хижину в Наньяне, я никогда не терпел поражения. Неужели ты этого не понимаешь? Ты должен покориться!

Мын Хо молчал. После угощения Чжугэ Лян попросил его сесть на коня и повез осматривать свои лагеря. Показывая запасы продовольствия, Чжугэ Лян сказал:

— Видишь, сколько у меня провианта? А сколько отборных воинов и оружия! Если ты не покоришься, будешь глупцом, а если принесешь повинную, я доложу о тебе Сыну неба — за тобой останется титул князя и право вечно владеть маньскими землями… Согласен?

— Я-то согласен, — отвечал Мын Хо. — Но как быть, если народ мой не захочет покориться? Отпустите меня, я попытаюсь уговорить людей сдаться. Сам я сопротивляться не буду.

Чжугэ Лян остался доволен таким ответом. Возвратившись в лагерь, он снова угостил Мын Хо вином и сам проводил его до реки Лушуй.

Добравшись до своего лагеря, Мын Хо устроил в шатре засаду и приказал позвать Дунчана и Ахуэйнаня под предлогом, что от Чжугэ Ляна прибыл посол и желает с ними говорить. Ничего не подозревавшие Дунчана и Ахуэйнань пришли и были убиты. Трупы их бросили в реку.

Затем Мын Хо послал одного из своих верных военачальников охранять проход в горах, а сам направился в Шакоу с намерением разгромить Ма Дая. Но он не застал его там и, порасспросив местных жителей, узнал, что Ма Дай переправился обратно за реку и ушел в свой лагерь.

Мын Хо возвратился в свой дун и позвал к себе младшего брата Мын Ю.

— Не знаю, что сейчас делает Чжугэ Лян, — сказал он. — Пойди и выполни вот что…

Получив указания старшего брата, Мын Ю взял богатые дары: золото, жемчуг, драгоценные раковины, слоновую кость, и в сопровождении сотни воинов отправился в лагерь Чжугэ Ляна. Но едва Мын Ю переправился через Лушуй, как загремели барабаны и отряд войск во главе с Ма Даем преградил ему путь. Мын Ю струсил. Но Ма Дай, расспросив его о цели приезда, велел подождать, а сам послал известить Чжугэ Ляна.

Чжугэ Лян в это время сидел в шатре и беседовал с военачальниками Ма Шу, Люй Каем, Цзян Ванем и Вэй Янем. Когда ему доложили о приезде Мын Ю, он обратился к Ма Шу:

— Вы понимаете цель его приезда?

— Вслух сказать об этом не смею, — ответил Ма Шу. — Но если хотите, напишу.

Чжугэ Лян приказал подать бумагу. Ма Шу начертал несколько слов и протянул ему листок. Прочитав написанное, Чжугэ Лян хлопнул в ладоши и рассмеялся:

— Правильно! Вы выразили то, о чем думал я…

Подозвав к себе Чжао Юня, чэн-сян шепотом дал ему указания. Затем он переговорил с Вэй Янем, Ван Пином и Ма Чжуном. Военачальники, выслушав приказы, поспешно вышли из шатра. Лишь после этого Чжугэ Лян пригласил Мын Ю. Тот низко поклонился и сказал:

— Мой брат Мын Хо высоко ценит ваше великодушие и прислал меня с подарками для ваших воинов. Он обещал также прислать дары Сыну неба…

— А где сейчас ваш брат? — перебил его Чжугэ Лян.

— Пользуясь милостиво предоставленной ему свободой, он уехал в горы Инькэншань собирать богатства, — ответил Мын Ю. — Он скоро вернется.

— Сколько людей вы привели с собой? — спросил Чжугэ Лян.

— Немного, — ответил Мын Ю, — со мной всего лишь сотня носильщиков.

Чжугэ Лян приказал всех привести в шатер. Это были голубоглазые и смуглолицые люди с рыжими всклокоченными волосами и золотыми кольцами в ушах; все они были босые. Чжугэ Лян сделал им знак, чтобы они сели, и приказал своим военачальникам потчевать гостей вином.

Тем временем Мын Хо в своем лагере ожидал вестей от брата. Наконец ему доложили, что вернулись два человека. Мын Хо приказал привести их, и они рассказали, что Чжугэ Лян с великой радостью принял подарки и устроил в честь прибывших богатый пир.

— Второй князь велел передать вам, — добавили они, — что сегодня ночью можно исполнить задуманное дело.

Услышав это, Мын Хо возликовал. С тремя отрядами по десять тысяч воинов в каждом он выступил в поход. Предводителям дунов был отдан приказ:

— Когда мы ночью подойдем к лагерю противника, я подам огневой сигнал. По этому знаку начинайте наступление. Чжугэ Ляна возьму в плен я сам!

С наступлением ночи войско переправилось через реку Лушуй. Сам Мын Хо с сотней всадников мчался к лагерю Чжугэ Ляна. Никто не встретился им на пути. Маньские воины лавиной ворвались в лагерь. Но он был пуст!

Добравшись до шатра, Мын Хо увидел там горящие свечи. Мын Ю и его воины лежали на полу. Это Ма Шу и Люй Кай, угощая гостей, доставивших дары, подмешали в вино снотворный настой, и сейчас маньские воины лежали замертво.

Вбежав в шатер, Мын Хо начал их трясти и тормошить. Некоторые быстро очнулись, но, словно немые, ничего не могли сказать и только руками показывали, что их напоили.

Мын Хо понял, что попался в ловушку. Унося с собой Мын Ю, он бежал из лагеря, но его остановил отряд Ван Пина. Мын Хо повернул влево, и тут путь ему преградил Вэй Янь. А когда Мын Хо с боем хотел прорваться вперед, он столкнулся с Чжао Юнем.

Зажатый с трех сторон и не имея другого выхода, Мын Хо помчался к реке. У самого берега в лодке сидело несколько маньских воинов. Мын Хо, ничего не спрашивая, вскочил в лодку и велел отчаливать. Но тут раздался торжествующий крик, и Мын Хо оказался связанным — это воины Ма Дая, переодевшись в одежды маньцев, поджидали Мын Хо.

Чжугэ Лян призвал маньских воинов сложить оружие и сдаться. Почти все они выполнили это требование. Чжугэ Лян велел отпустить их, не причиняя никакого вреда.

Вскоре Ма Дай привез Мын Хо, Чжао Юнь доставил Мын Ю, а Вэй Янь, Ма Чжун и Ван Пин и Гуань Со — предводителей дунов. Указывая на них пальцем, Чжугэ Лян, улыбаясь, говорил:

— Мын Хо приказал своему брату поднести мне подарки в знак того, что он якобы смирился! Он хотел меня обмануть, но это ему не удалось. И вот Мын Хо опять в моих руках!

Обратившись к Мын Хо, Чжугэ Лян спросил:

— Покоришься ли ты теперь?

— Я попал к тебе из-за чревоугодия моего брата! — закричал Мын Хо. — Если бы вы его не подпоили, я бы добился успеха! Но, видно, само небо решило, что я должен потерпеть и эту неудачу… Я сам ни в чем не виноват и не думаю покоряться!

— Ты попался в мои руки третий раз и все еще не желаешь смириться? — воскликнул Чжугэ Лян. — Чего же ты ждешь?

— Если ты отпустишь меня и моего брата, я вновь соберу войско и вступлю с тобой в решающую битву, — отвечал Мын Хо. — И вот если ты меня тогда схватишь, я перестану сопротивляться!

— Ну, смотри не раскайся! — предупредил его Чжугэ Лян. — Разрешаю тебе все обдумать, еще раз изучить военные книги и действовать самым лучшим образом…

Чжугэ Лян приказал воинам развязать Мын Хо и отпустить на волю вместе с его братом Мын Ю и предводителями дунов. Мын Хо с благодарностью поклонился Чжугэ Ляну и удалился.

В это время войско Чжугэ Ляна уже переправилось на другой берег. И едва Мын Хо ступил на землю, как увидел стройные ряды воинов и развевающиеся знамена. Впереди стоял Ма Дай и, указывая на Мын Хо своим мечом, громко кричал:

— Если я еще раз схвачу тебя, не надейся на пощаду!

Мын Хо поехал дальше. И на месте его прежнего лагеря перед ним предстал Чжао Юнь.

— Не забывай оказанных тебе милостей! — кричал Чжао Юнь. — Помни, как обошелся с тобой чэн-сян!

Мын Хо что-то пробормотал и, не останавливаясь, продолжал свой путь. У склона горы он увидел отряд во главе с Вэй Янем. Воины стояли стройными рядами, а Вэй Янь, придерживая коня, прокричал:

— Я проник в твое логово! Если ты по своему безумию еще раз вздумаешь сопротивляться, я тебя изрублю на десять тысяч кусков!

Мын Хо, в ужасе обхватив голову руками, поскакал куда глаза глядят.

Потомки сложили об этом такие стихи:

В бесплодные земли он в месяце пятом ворвался.

Лушуй многоводный дымился при свете луны.

Кормил он три раза побитого им полководца,

Но знал он, что будут враги его покорены.

Переправившись на южный берег, Чжугэ Лян щедро наградил своих воинов, построил лагерь и созвал в шатер военачальников.

— Когда Мын Хо попался ко мне в плен во второй раз, — заговорил Чжугэ Лян, — я ему показал наши лагеря. Я хотел, чтобы он попытался напасть на нас. Мне было известно, что Мын Хо в достаточной мере знаком с «Законами войны», и я решил похвастаться перед ним своими запасами. Пусть, думаю, затевает огневое нападение! И вот Мын Хо приказал своему младшему брату с помощью богатых даров проникнуть в мой лагерь, чтобы облегчить себе наступление. А до этого Мын Хо дважды попадал ко мне в плен, но я отпускал его, надеясь, что в конце концов он искренно изъявит свою покорность… Воины мои, не жалейте своих сил, чтобы добиться победы над противником и заставить его покориться!..

— Вы гуманны и безгранично храбры, чэн-сян! — воскликнули военачальники, почтительно кланяясь ему. — Даже Люй Ван и Чжан Лян не смогли бы сравниться с вами!

— Могу ли я равняться с великими нашими предками! — воскликнул Чжугэ Лян. — Ведь своими подвигами я обязан только вам!

Военачальники, услышав такие слова Чжугэ Ляна, были очень польщены.

Побывав три раза в плену, Мын Хо вне себя от гнева и обиды вернулся в дун Инькэн. Он разослал своих людей с золотом и жемчугами в отдаленные места собирать воинов. Так ему удалось собрать войско из восьми племен фань и девяноста трех племен дянь [97]. По приказу Мын Хо, это новое войско двинулось в наступление против армии Чжугэ Ляна.

Дозорные чэн-сяна, расставленные по всем дорогам, доложили ему о продвижении войск Мын Хо.

— Пусть все маньские войска придут сюда и убедятся в нашем могуществе! — сказал Чжугэ Лян.

Затем он сел в небольшую колесницу и поехал навстречу врагу.

Поистине:

Лишь ярость правителей дунов к Мын Хо помогала вполне

Еще раз явить Чжугэ Ляну искусство свое на войне.

Если вы хотите узнать, кому на этот раз досталась победа, прочитайте следующую главу.

Глава восемьдесят девятая

в которой рассказывается о том, как Чжугэ Лян в четвертый раз прибег к военной хитрости, и как маньский князь попал в плен в пятый раз

В небольшой колеснице Чжугэ Лян сам отправился на разведку. Путь ему преградила река Сиэрхэ. Течение ее было медленным, но нигде на берегу не было видно ни одной лодки, ни одного плота. Чжугэ Лян приказал срубить несколько деревьев и связать плот. Однако деревья тонули в воде.

— Что это значит? — спросил Чжугэ Лян, обращаясь к Люй Каю.

— Не понимаю, — отвечал тот. — Может быть, лучше перебросить через реку мост из бамбуковых стволов? Вверх по течению неподалеку есть горы, сплошь заросшие бамбуком.

Чжугэ Лян согласился с Люй Каем и послал тридцать тысяч воинов срубить сотни тысяч толстых бамбуковых стволов и сплавить их вниз по течению реки.

Вскоре был сооружен широкий мост, по которому все войско переправилось на северный берег, и там спешно построили цепь лагерей; от них протянулись плавучие мосты к трем лагерям, расположенным на южном берегу. Это были передовые укрепления, которые должны были принять на себя первый удар маньских войск.

Князь Мын Хо повел огромное войско в наступление. Гнев клокотал у него в груди, он не мог дождаться часа, когда, наконец, удастся схватиться с врагом. Не доходя до реки Сиэрхэ, Мын Хо с небольшим отрядом всадников отделился от главных сил своего войска и помчался к лагерю Чжугэ Ляна с намерением завязать бой. Чжугэ Лян в шелковой головной повязке и в одежде из пуха аиста, с веером из перьев в руке выехал навстречу противнику в колеснице, запряженной четверкой коней.

Мын Хо, одетый в латы из кожи носорога, в красном шлеме, со щитом в левой и мечом в правой руке восседал верхом на рыжем буйволе и, изрыгая потоки брани и проклятий, указывал на Чжугэ Ляна. Воины его, вооруженные мечами и щитами, начали наступление.

Чжугэ Лян тотчас же приказал своим войскам запереться в лагере и в открытый бой не выходить. Маньские воины, сняв с себя всю одежду, подходили к самым воротам лагерей и дерзко выкрикивали ругательства.

Охваченные яростью военачальники рвались в битву и уговаривали Чжугэ Ляна разрешить им проучить врага. Но Чжугэ Лян запрещал им это.

— Маньские воины не питают ни малейшего уважения к императорской власти, — говорил он. — Они сейчас просто одержимы бешенством, и сражаться с ними невозможно. Придется выждать несколько дней. Не беспокойтесь, я уже обо всем подумал.

Спустя некоторое время Чжугэ Лян поднялся на высокий холм и стал наблюдать за противником. Большинство маньских воинов, которым за эти дни наскучило безделье, заметно утратили боевой дух. Этого только и ждал Чжугэ Лян. Созвав к себе военачальников, он сказал:

— Пора переходить в наступление. Кто первый сразится с врагом?

Все военачальники откликнулись разом. Тогда Чжугэ Лян подозвал Чжао Юня и Вэй Яня и шепотом сказал им, что они должны делать; затем он дал указания Ван Пину и Ма Чжуну.

— А теперь, — сказал, наконец, Чжугэ Лян, обращаясь к военачальнику Ма Даю, — я оставлю южные лагеря и перейду на северный берег. Вы сразу же уберите мост и перенесите его немного пониже по течению, где должны переправиться войска Чжао Юня и Вэй Яня.

Ма Дай удалился. Чжугэ Лян подозвал к себе Чжан И.

— Когда мое войско перейдет на тот берег, оставьте в покинутых лагерях как можно больше горящих факелов, чтобы Мын Хо не сразу заметил наш уход. А потом, когда он бросится нас преследовать, вы отрежете ему тыл.

Чжан И отправился выполнять приказание.

Вслед за войском Чжугэ Лян в сопровождении Гуань Со ушел на северный берег. В пустых лагерях горели факелы, и маньские воины приблизиться к ним не посмели.

А наутро сам Мын Хо подошел к лагерю Чжугэ Ляна и увидел, что там нет ни души! То же самое обнаружилось и в двух других лагерях. Видимо, войска уходили так поспешно, что даже бросили несколько сот повозок с провиантом.

— Мне кажется, что Чжугэ Лян неспроста оставил нам эти лагеря, — высказал предположение Мын Ю.

— Не может этого быть, — возразил Мын Хо. — Скорей всего в их государстве что-нибудь случилось: то ли Сунь Цюань напал на них, то ли вэйцы вторглись. А факелы они выставили для отвода глаз, чтобы обмануть нас и незаметно уйти. Скорее в погоню! Не теряйте времени.

Но когда Мын Хо подвел свой передовой отряд к месту переправы, он увидел, что в неприятельских лагерях на северном берегу по-прежнему развеваются знамена, поблескивая в лучах солнца, словно серебристые облака. Вдоль берега высится стена. Маньские воины остановились, не смея двинуться вперед.

— Чжугэ Лян, должно быть, предвидел, что мы будем его преследовать, и решил временно задержаться на северном берегу, — сказал Мын Хо своему брату Мын Ю. — Подождем, дня через два он уйдет.

Войска Мын Хо расположились на самом берегу. Они рубили бамбук и вязали плоты. Часть войска Мын Хо держал в полной готовности, не зная, что враг уже перешел границы его владений.

Так протекло несколько дней. И однажды утром, когда дул сильный ветер, внезапно загремели барабаны, и войска Чжугэ Ляна, зашедшие в тыл маньцам, стремительно бросились в бой. Все смешалось. Часть маньских воинов, набранных из племен ляо, в неразберихе кинулась на своих. Растерявшийся Мын Хо, увлекая воинов своего дуна, бежал к старому лагерю, но там уже стоял отряд Чжао Юня. Тогда Мын Хо повернул в сторону реки Сиэрхэ и стал уходить в горы, где сразу же натолкнулся на Ма Дая. После тяжелого боя у Мын Хо осталось всего лишь несколько десятков воинов. Им не было пути ни на запад, ни на север, ни на юг — там слышались крики, клубилась пыль, мелькали огни. Мын Хо помчался на восток, но едва обогнул склон торы, как увидел на опушке леса небольшую колесницу, в которой, выпрямившись, сидел сам Чжугэ Лян. Громко смеясь, он воскликнул:

— Вон до какого поражения дошел маньский князь Мын Хо! А я его давно здесь поджидаю!

— Этот человек трижды меня опозорил! — крикнул Мын Хо, обращаясь к сопровождавшим его воинам. — Хватайте его, рубите на мелкие куски!

Мын Хо первым бросился вперед. Но вдруг раздался сильный грохот, и он со своими людьми провалился в яму. Из чащи выскочили воины Вэй Яня. Одного за другим вытащили они маньцев и крепко скрутили их веревками.

Вернувшись в лагерь, Чжугэ Лян приказал привести к нему пленных и, угостив их вином и мясом, успокоил их ласковым обращением и приказал отпустить по домам.

Вскоре Чжан И привез в лагерь Мын Ю.

— Неужели ты не можешь образумить своего глупого брата? — с укором сказал ему Чжугэ Лян. — Ведь он уже в четвертый раз попадает ко мне в плен! Какими глазами Мын Хо будет смотреть на свой народ?

Мын Ю покраснел от стыда и, упав на колени, запросил пощады.

— Я сохраню тебе жизнь, — пообещал ему Чжугэ Лян. — Но иди и уговори брата покориться мне.

Мын Ю освободили от пут. Он со слезами поклонился Чжугэ Ляну и ушел.

Вэй Янь привел в шатер князя Мын Хо.

— Вот и опять ты в моих руках! — гневно вскричал Чжугэ Лян. — Что же ты скажешь теперь?

— Случайно попался я на твою хитрость! — смело отвечал Мын Хо. — Ну что ж, умирать так умирать!

Чжугэ Лян приказал страже вывести Мын Хо и отрубить ему голову. Но тот ничуть не испугался и, обернувшись к Чжугэ Ляну, сказал:

— А если бы ты еще раз меня отпустил, я отомстил бы тебе за все сразу!

Чжугэ Лян, громко смеясь, приказал развязать пленника и усадить его рядом с собой.

— Ведь ты уже в четвертый раз попадаешь ко мне в плен! — промолвил он. — А все еще не хочешь смириться!

— Я человек невежественный, — закричал Мын Хо, — но зато и не такой коварный, как ты! Не могу я тебе покориться!

— Хорошо, я тебя отпускаю, — сказал Чжугэ Лян. — Будешь снова сражаться?

— Если ты еще раз возьмешь меня в плен, я отдам твоим воинам в награду все, что есть у меня в дуне, и принесу клятву никогда больше не сопротивляться, — пообещал Мын Хо.

Чжугэ Лян и на этот раз отпустил его. Мын Хо с поклоном поблагодарил и уехал.

Собрав несколько тысяч воинов из людей своего дуна, Мын Хо, не делая привалов, повел их на юг. Вскоре он повстречался с Мын Ю, который успел собрать войско и шел мстить за брата. Они со слезами обнялись и рассказали друг другу о своих злоключениях.

— Против Чжугэ Ляна сейчас не устоять, особенно после наших поражений, — сказал Мын Ю. — Лучше всего на время укрыться в каком-нибудь отдаленном дуне. Они сами уйдут — не вынесут здешней жары.

— А где, по-твоему, можно укрыться? — спросил Мын Хо.

— Пойдем на юго-запад к великому князю Досы, — сказал Мын Ю. — Властитель дуна Тулун очень добр ко мне и не откажет нам в покровительстве.

Мын Хо послал брата вперед, предупредить великого князя о своем приезде. Досы с войском вышел встречать гости. После приветственных церемоний Мын Хо рассказал о своих злоключениях.

— Можете не беспокоиться, князь, — отвечал ему Досы. — Если даже войска Чжугэ Ляна и придут сюда, домой они больше не вернутся! Все они, вместе с Чжугэ Ляном, найдут здесь свою могилу!

Обрадованный Мын Хо спросил, как это может произойти.

— В мой дун ведут только две дороги, — сказал Досы. — Одна — с северо— востока, по которой пришли вы. Местность там ровная, земли плодородные, вода пресная. Люди и кони могут свободно передвигаться по этим местам. Но если завалить эту дорогу камнями и бревнами, никакие полчища не пройдут! Другая дорога, с северо-западной стороны, лежит в суровых, неприступных горах. В тамошних местах водится несметное множество ядовитых змей и скорпионов; в сумерки по земле стелются ядовитые болотные испарения, которые рассеиваются лишь во второй половине дня. Воду там пить нельзя, передвигаться тяжело. На пути есть четыре источника, но и они полны отравой. Первый источник называется Яцюань — источник Немоты. Вода в нем сладкая, но стоит человеку напиться, как он лишается дара речи и через десять дней умирает. Второй источник носит название Мецюань — источник Уничтожения. Вода в нем бурлит, как кипящий котел, и если этой водой брызнуть на человека, кожа его начинает гнить, мясо отваливается от костей, и человек погибает. Третий источник — источник Черноты, или Хэйцюань. Вода в нем черная, и от нее у человека чернеет кожа, и он тоже умирает. Четвертый источник, Жоуцюань, источник Слабости. Вода в нем холодная, как лед. У того, кто глотнет ее, горло застывает, а все тело становится дряблым и бессильным, как тряпица, и человек угасает. Ни птицы, ни насекомые не водятся в тех местах. Лишь один ханьский полководец Фу-бо — Покоритель волн — Ма Юань прошел там когда-то. Нам надо только закрыть северо-восточную дорогу, и тогда можно будет чувствовать себя спокойно. А если войска царства Шу захотят добраться сюда второй дорогой, они вынуждены будут пить из ядовитых источников! Мы даже в руки не возьмем оружие. Пусть врагов будет хоть несметное множество, ни один из них не вернется!..

Обрадованный Мын Хо приложил ко лбу руку и воскликнул:

— Наконец-то я обрел убежище! — и, указывая на север, добавил: — Пусть теперь мудрый Чжугэ Лян попытается поймать меня! Воды четырех источников отомстят ему!

С тех пор Мын Хо и его брат Мын Ю все дни напролет пировали у великого князя Досы.

Выждав несколько дней и не обнаружив присутствия противника, Чжугэ Лян отдал войску приказ перейти реку Сиэрхэ и двинуться на юг. Это было в разгаре лета. Стояла знойная пагода, воздух был раскален. Об этой нестерпимой южной жаре кто-то из потомков сложил такие стихи:

Озера и горы как будто хотят тебя сжечь,

И маревом зыбким колышется воздух нагретый.

Найдется ли место за гранью земли и небес,

Где было бы жарче, чем здесь в это страшное лето?

Существуют еще и другие стихи:

Бог огня властелин в этой необоримой жаре.

Нет ни тучки, ни облачка в небе безмолвно-спокойном.

Даже рыбы — и те задыхаются в теплой воде,

Даже аист — и тот задыхается в воздухе знойном.

Если странник-аскет ищет тени в прибрежье ручья

И пустынник спешит под зеленую чащу бамбука,

То бойцу-чужеземцу, что доспехом тяжелым покрыт,

Продолжать свой поход непомерно великая мука.

В пути к Чжугэ Ляну примчался дозорный с известием, что Мын Хо отступил в Тулун, но дорогу туда уже перерезали и теперь по ней не пройдешь. А горы в тех местах крутые и суровые, там не проберешься.

Чжугэ Лян решил посоветоваться с Люй Каем.

— Я слышал, что в Тулун можно пройти и другим путем, — сказал Люй Кай, — но как это сделать, не знаю.

— Я полагаю, что после четырех пленений Мын Хо не посмеет больше выступить против нас, — вмешался в разговор советник Цзян Вань. — Жара сейчас страшная, люди и кони изнурены. Не стоит идти в наступление — никакой пользы от этого не будет. Лучше всего возвратиться домой.

— Хотите попасть в ловушку Мын Хо? — проронил Чжугэ Лян. — Вы только повернете назад, он вас догонит. Нет, раз уж мы пришли сюда, отступать не будем!

Чжугэ Лян приказал Ван Пину вывести вперед отряд всадников и дал им в проводники пленных маньских воинов.

Когда отряд подошел к первому источнику, люди, изнемогая от жажды, бросились к воде. Напившись, они сразу онемели. Ван Пин поспешил вернуться к Чжугэ Ляну, но онемевшие воины только жестами показывали, что с ними произошло.

Чжугэ Лян понял, что они отравились, и сам в небольшой колеснице отправился на разведку. Он увидел источник с темной водой, в котором не видно было дна. От воды веяло холодом, и воины боялись пробовать ее.

Чжугэ Лян вышел из колесницы и поднялся на холм. Со всех сторон высились суровые отвесные горы, кругом стояла мертвая тишина, не слышно было даже пения птиц. Чжугэ Лян не знал, на что решиться. Вдруг он заметил в горах древний храм и, цепляясь за лианы, взобрался наверх. В каменном зале стояла высеченная из камня фигура воина, а рядом с ним лежала каменная плита. Это был храм ханьского полководца Фу-бо — Покорителя волн — Ма Юаня. Когда-то он покорил здешние земли, и местные жители, построив в честь его храм, до сих пор приносят ему жертвы.

— Покойный государь оставил на мое попечение своего наследника и повелел мне привести к покорности маньские племена, — произнес Чжугэ Лян, почтительно кланяясь каменной статуе. — После того, как этот край будет покорен, я собираюсь идти походом против царства Вэй, а затем и против Восточного У. Этим я хотел укрепить власть правящего Ханьского дома. Воины мои, не зная здешних мест, напились воды из ядовитого источника и онемели. Я надеюсь, что высокопочитаемый дух великого полководца проявит милосердие и справедливость и защитит мое войско, которое служит династии.

Совершив молитву, Чжугэ Лян вышел из храма разыскать местных жителей и расспросить их о здешних местах. Вдруг он увидел старца, который приближался к нему, опираясь на посох.

Чжугэ Лян пригласил старца в храм и, усадив его против себя на камень, спросил:

— Назови имя свое.

— Я давно слышал о тебе, — заявил старец, не отвечая на вопрос, — и счастлив тебе поклониться. Многие из наших людей восхваляют твою милость: ты даровал жизнь маньским воинам…

— Какая вода здесь в источнике? — спросил его Чжугэ Лян.

— Вода, которую пили твои воины, называется водой Немоты, — ответил старец. — От нее немеют и вскоре умирают. Дальше на юго-восток есть еще один источник с ледяной водой, которая поражает человека бессилием, и он умирает в ознобе. Это источник Слабости! Ты сам видел источник Черноты, от воды которого люди тоже гибнут. Есть здесь еще источник, который называется источником Уничтожения. От яда, скопившегося в этих источниках, нет лекарств… Кроме того, болотные испарения, подымающиеся в этих местах, губительно действуют на людей, и ходить здесь можно только от полудня до заката…

— Так, значит, маньские земли невозможно покорить? — спросил Чжугэ Лян. — Но если мне не удастся покорить этот край, то я не смогу победить ни царство Вэй, ни княжество У! Нет, лучше умереть, чем нарушить волю государя!

— Не печальтесь, чэн-сян! — сказал старец. — Я проведу вас туда, где вы разрешите все свои сомнения!

— Куда же ты поведешь меня, старик? — спросил Чжугэ Лян.

— Пройдите несколько ли на запад и увидите горную долину, по которой протекает река Ваньаньци — река Десяти тысяч спокойствий, — сказал старик. — Там давно живет великий мудрец, который также прозывается мудрецом Десяти тысяч спокойствий. Позади его хижины есть родник Спокойствия, и стоит человеку, отравленному ядом из источника, выпить этой родниковой воды, как он выздоравливает. Возле хижины мудреца растет трава, которая называется ароматным листом Се, и если человек съест такой лист, болотные испарения становятся для него безвредными. Отправляйтесь к нему, чэн-сян, и просите помощи.

— Почтенный старец, я глубоко тронут твоей милостью и прошу тебя, назови свое имя!

— Я — бессмертный дух здешних гор! — отвечал тот. — Полководец Фу-бо повелел мне дать тебе указания!

Тут каменная стена храма раздвинулась, и старец исчез. Чжугэ Лян был поражен. Он еще раз поклонился духу, затем отыскал свою колесницу и уехал в лагерь.

На другой день Чжугэ Лян приготовил благовонные курения и, сопровождаемый онемевшими воинами, отправился на поиски места, которое ему было указано горным духом. Вступив в долину и пройдя двадцать ли, он увидел высокие сосны и кипарисы, густой бамбук и необыкновенные цветы вокруг небольшого селения. За изгородью виднелось несколько хижин, и оттуда доносился аромат благовоний, щекотавший ноздри.

Чжугэ Лян подошел к воротам и постучался. Навстречу ему вышел мальчик. Чжугэ Лян хотел спросить его имя, но мальчик отступил в сторону, и на его месте появился рыжеволосый и голубоглазый человек в плетеной бамбуковой шляпе, соломенной обуви и белом одеянии.

— Пришелец, ты, должно быть, ханьский чэн-сян? — осведомился неизвестный.

— Как ты узнал меня, великий мудрец? — спросил Чжугэ Лян.

— Я давно знаю, что ты выступил в поход на юг, — сказал человек. — Так неужели ты думаешь, что мне не известно твое имя?

И он пригласил Чжугэ Ляна к себе в хижину. После приветственных церемоний Чжугэ Лян сказал:

— Император Чжао-ле, умирая, оставил на мое попечение своего преемника и дал мне священный приказ покорить маньские земли. Никак не ожидал я, что Мын Хо скроется, а воины мои напьются воды из источника Немоты! Вчера чудодейственный дух здешних гор по повелению полководца Фу-бо сказал мне, что вы владеете целебным источником и можете излечить моих воинов. Смиренно прошу вас — дайте мне святой воды! Спасите жизнь людей!

— Я уже давно живу в глухих горах, — ответил старец-отшельник. — Незачем вам было утруждать себя поездкой ко мне! Источник рядом с моей хижиной — идите и пейте!

Мальчик повел Ван Пина и его онемевших воинов к ручью. Воины напились воды, и у них началась рвота; когда вся ядовитая слизь вышла, они снова обрели дар речи. Тогда мальчик провел их к речке Десяти тысяч спокойствий, и воины омылись в ней.

Отшельник принес кипарисовый чай и предложил его Чжугэ Ляну.

— В этом маньском дуне много ядовитых змей, — сказал он, — а ивовые сережки, падая в источник, отравляют воду. Только из колодцев вода пригодна для питья.

Чжугэ Лян попросил у отшельника ароматных листьев Се. Старик разрешил воинам сорвать каждому по листку и съесть. С тех пор болотные испарения перестали вредить им.

Чжугэ Лян почтительно поклонился отшельнику и спросил его имя.

— Я — Мын Цзе, старший брат Мын Хо, — ответил тот.

Чжугэ Лян был потрясен.

— Не удивляйтесь, чэн-сян! — воскликнул отшельник. — Сейчас я все объясню. Нас было три брата: старший — я, второй — Мын Хо и третий — Мын Ю. Родители наши умерли, а два моих брата, завистливые и злобные, не захотели находиться под властью государя. Я пытался их убедить, но они и слушать не стали. Тогда я переменил имя и с тех пор живу в уединении. Мой недостойный брат своей непокорностью заставил вас предпринять поход в эту бесплодную землю. Но вы взяли его в плен и пощадили; за это я вам благодарен!

— Вот сейчас я убедился, что действительно возможны такие вещи, какие некогда случились с Дао То и Ся Хуэем! [98] — промолвил Чжугэ Лян и, обращаясь к Мын Цзе, добавил: — О вашей заслуге я доложу Сыну неба, и вы получите титул вана! Согласны?

— Я бежал сюда от богатства и славы, — сказал Мын Цзе. — Мне ли думать о почестях!

Чжугэ Лян предложил ему в дар золото и парчу, но Мын Цзе отказался.

Потомки сложили об этом такие стихи:

Жил мудрец одинокий средь гор и стоячих болот,

И во время похода его посетил Чжугэ Лян.

Там деревья доныне стоят, как в пустыне, одни,

И над горной вершиной клубится болотный туман.

Возвратившись в лагерь, Чжугэ Лян тотчас же приказал копать колодцы. Воины рыли землю и дошли до глубины в двадцать чжанов, но воды не обнаружили. Копали и в других местах, но также безуспешно. Воины сильно встревожились.

Ночью Чжугэ Лян воскурил благовония и стал молиться небу:

— Слуга Чжугэ Лян благоговейно принял в свои руки счастье великой Ханьской династии! Покойный император повелел ему покорить маньские земли! Но в походе войску не хватило воды, и люди страдают от жажды. Небо, если ты не хочешь конца Ханьской династии, даруй нам пресную воду! А если судьба династии свершилась, мы здесь умрем!

На рассвете все колодцы наполнились пресной водой.

И потомки об этом событии сложили такие стихи:

Он возглавил войска и повел их на маньские земли.

С верным дао-путем сочетал он свой ум навсегда.

В беспокойстве большом, он смиренно пред небом склонился,

И в награду за то появилась в колодцах вода.

Воины Чжугэ Ляна, запасшись питьевой водой, двинулись вперед. Пробравшись к Тулуну, они расположились лагерем. Маньские разведчики донесли об этом Мын Хо.

— Болотные испарения на них не действуют! Жажда не иссушает их! Они не пили из ядовитых источников! — воскликнул он.

Великий князь Досы сам отправился вместе с Мын Хо на разведку. Он увидел, что шуские воины спокойны и прекрасно себя чувствуют. Они на коромыслах носили воду, поили коней и готовили пищу.

При виде такой картины у Досы волосы поднялись дыбом, и он сказал, обращаясь к Мын Хо:

— Ведь это войско духов!

— У нас с братом смертельная вражда с Чжугэ Ляном, — воскликнул Мын Хо. — Мы лучше умрем, но не станем ждать, пока нас свяжут и выдадут врагу!

— Если потерпите поражение вы, то и моим женам и детям конец! — вскричал Досы. — Надо напоить вином наших воинов и поднять их на битву. Только так мы сможем победить.

Досы уже собирался выступить, когда ему доложили, что Ян Фын, старейшина соседнего дуна Сиинь, идет ему на помощь с тридцатитысячным войском.

— Теперь-то мы обязательно победим! — обрадовался Мын Хо.

Великий князь Досы вместе с Мын Хо выехал навстречу Ян Фыну.

— Я привел тридцать тысяч воинов, — сказал ему Ян Фын, — и все они одеты в железные латы. Мое войско пройдет любой дорогой и одолеет любого врага. Мои сыновья также готовы служить вам, князь!

Ян Фын велел сыновьям поклониться Мын Хо. Вперед вышли двое юношей, сильные, как тигры. На радостях Мын Хо устроил в честь Ян Фына пир.

— Нам надо развлечься, — сказал вдруг слегка опьяневший Ян Фын. — Я привез с собою девушек, которые прекрасно танцуют с мечами. Хотите посмотреть?

Довольный Мын Хо выразил согласие.

Вскоре вошли маньские девушки с распущенными волосами, в руках у них были мечи. Они танцевали, а маньские воины вторили им песней.

Ян Фын велел своим сыновьям наполнить кубки и поднести их Мын Хо и Мын Ю. Те приняли кубки и хотели выпить вино, но в этот момент раздался крик Ян Фына, и его сыновья схватили Мын Хо, а маньские девушки, встав у входа в шатер, преградили путь страже.

— Когда убивают зайца, лисица тоже скорбит, ибо всему звериному роду наносится рана, — промолвил Мын Хо, обращаясь к Ян Фыну. — Ведь мы с тобой правители соседних дунов и никогда не враждовали. Почему же ты хочешь убить меня?

— Мы желаем отблагодарить Чжугэ Ляна за его милости, — ответил Ян Фын. — А ты враждуешь с ним, и мы тебя выдадим!

Узнав об этом, воины, бывшие под началом Мын Хо, разбежались по родным местам, а Ян Фын повез Мын Хо, Мын Ю и Досы к Чжугэ Ляну. Представ перед ним, Ян Фын сказал:

— Господин чэн-сян, мои сыновья и племянники глубоко тронуты вашими милостями и в благодарность за них доставили вам Мын Хо и его единомышленников!

Чжугэ Лян щедро наградил Ян Фына и велел привести в шатер Мын Хо.

— Ну, как, теперь покоряешься мне? — улыбаясь, спросил Чжугэ Лян.

— Нет, это не ты взял меня в плен, мои люди выдали меня, — отвечал Мын Хо. — Я умру, но не покорюсь!

— А ты обманом завлек меня к четырем ядовитым источникам, — сказал Чжугэ Лян. — Но видишь, воины мои остались невредимы! Разве это не воля неба? И зачем ты упорствуешь?

— Мои предки жили в горах Инькэншань, — отвечал ему Мын Хо. — Путь туда прегражден тремя реками и двумя заставами. Если тебе удастся схватить меня там, весь мой род от сыновей до внуков покорится тебе…

— Хорошо, — согласился Чжугэ Лян. — Я тебя отпущу и в этот раз. Собирай войско, будем снова сражаться! Но смотри, попадешься, уничтожу тебя и весь твой род!

Он приказал приближенным снять с Мын Хо веревки и отпустить его. Мын Хо поклонился и вышел из шатра. Затем Чжугэ Лян освободил князя Досы и угостил его вином, чтобы рассеять его волнение. Но Досы и остальные пленники все еще дрожали от пережитого страха и не смели смотреть в глаза Чжугэ Ляну. Тогда он велел дать им коней и проводить из лагеря.

Поистине:

Выйти в местность неприступную трудно было Чжугэ Ляну,

Но не зря же он обдумывал удивительные планы.

Если вы хотите узнать, как Мын Хо снова собрал войско и кому на этот раз досталась победа, загляните в следующую главу.

Глава девяностая

в которой повествуется, как маньские войска были разгромлены в шестой раз, как сгорели воины ратановых лат, и как Мын Хо попал в плен в седьмой раз

Чжугэ Лян отпустил князя Мын Хо и тысячу других пленников. Ян Фыну и его сыновьям он пожаловал титулы, а воинов его дуна щедро наградил.

Мын Хо со своими людьми ушел в дун Инькэн. На границах этого дуна протекали три реки: Лушуй, Ганьнаньшуй и Сычэншуй, которые сливались в одну реку, называвшуюся Саньцзян. В северной части Инькэна на равнине, раскинувшейся на двести ли, водилось множество диких зверей; в западной части дуна, тянувшейся тоже на двести ли, были соляные колодцы. На юге Инькэн граничил с дуном Лянду, а на юго-западе дуна на двести ли граница его тянулась по рекам Лушуй и Ганьнаньшуй.

Дун Инькэн был окружен горами, где добывали серебро, и они назывались горы Серебряные — Инькэншань. В этих горах было гнездо маньского князя, здесь находились его дворец и храм предков Цзягуй. В этих местах существовал обычай четыре раза в год резать коров и коней для жертвоприношений. Обычай этот назывался «гаданием о духах». Кроме того, было принято ежегодно приносить в жертву духам пленных воинов или людей из чужих деревень.

Больные здесь лекарств не принимали, а обращались к жрецам, и считалось, что они приносят молитву духам лекарства. В этих местах не существовало никаких законов, за преступление предавали смерти.

Девушки купались в реке вместе с юношами, и если они соединялись, родители не протестовали. Это называлось «обучение искусству».

Когда шли дожди, местные жители сеяли рис, а в засуху урожаев не бывало, тогда люди ели змей и слоновое мясо.

Дун возглавлялся правителем племени, за которым следовали старейшины. В городе Саньцзянчэн дважды в месяц, в первый и пятнадцатый день, бывали ярмарки, где шла бойкая торговля.

Таковы были нравы и обычаи в этих местах.

В дуне Инькэн князь Мын Хо собрал более тысячи человек, приверженцев своего рода, и сказал им:

— Несколько раз терпел я позор по вине чэн-сяна царства Шу и поклялся отомстить ему. Что вы посоветуете?

— Я назову вам человека, который может разбить Чжугэ Ляна! — вдруг воскликнул один из присутствующих.

Это был младший брат жены князя Мын Хо, глава восьми племен и правитель дуна Дайлай.

— О ком ты говоришь? — заинтересовался Мын Хо.

— О правителе дуна Бана, великом князе Мулу, — ответил правитель дуна Дайлай. — Мулу — волшебник, он выезжает в бой верхом на слоне и умеет вызывать ветер и дождь. Его всегда сопровождают тигры, барсы, шакалы, волки, ядовитые змеи и скорпионы. Под его началом тридцать тысяч на редкость храбрых воинов! Напишите ему письмо и пошлите подарки, и он вам поможет. Я даже сам готов поехать к нему. Если он приведет свое войско, тогда нам не страшны враги!

Мын Хо набросал письмо и велел своему зятю отвезти его великому князю Мулу. Великий князь Досы оборонял Саньцзянчэн, первую крепость на пути врага.

Императорское войско подходило к Саньцзянчэну. Чжугэ Лян издали увидел, что город с трех сторон окружен рекой и можно подойти с одной стороны к нему по суше.

С этой стороны он и послал отряд войск во главе с Чжао Юнем и Вэй Янем штурмовать город. Со стен города посыпались стрелы. Местные воины были искусными стрелками и могли сразу выпускать из лука по десяти стрел; наконечники они смазывали ядом, от которого раненый умирал в страшных муках.

Чжао Юнь и Вэй Янь, не добившись успеха, возвратились к Чжугэ Ляну и рассказали об отравленных стрелах. Чжугэ Лян в небольшой коляске сам поехал к месту боя. Он приказал войскам отступить на несколько ли и расположиться лагерем.

Маньские воины поздравляли друг друга с победой и смеялись над противником. Они были так уверены, что враг больше не посмеет наступать, что даже ночью не выставили дозоры.

Войско Чжугэ Ляна пять дней не выходило из лагеря. И только на шестой день, когда подул легкий ветерок, чэн-сян отдал приказ:

— Всем надеть длиннополую одежду и быть готовым к выступлению. Никому не опаздывать! Отставших предам смертной казни!

Воины быстро приготовились, но никто не мог понять замысла Чжугэ Ляна. А он отдал второй приказ: набрать землю в полы одежды.

Когда все было готово, Чжугэ Лян отдал третий приказ: высыпать землю под стенами города. Тот, кто первым взберется на стену, будет награжден.

Воины, обгоняя друг друга, бросились к стенам, и там в одну минуту выросла высокая земляная насыпь. Тут же был дан условный сигнал, и воины Чжугэ Ляна очутились на городской стене.

Маньские воины не успели еще схватиться за свои луки и самострелы, как были перебиты, а уцелевшие бросились со стены в город. Великий князь Досы погиб. Воины Чжугэ Ляна неудержимым потоком разлились по улицам города, истребляя всех, кто попадался им на пути.

Овладев Саньцзянчэном, Чжугэ Лян роздал войску все захваченные ценности.

Остатки разбитых маньских войск бежали к Мын Хо и принесли ему печальную весть о гибели великого князя Досы.

Мын Хо растерялся. А тут еще доложили, что неприятельские войска перешли реку и расположились лагерем на земле самого дуна Инькэн. Мын Хо не знал, что ему делать.

— Ты мужчина, где же твой ум? — вдруг послышался из-за ширмы женский голос. — Я — женщина, но готова вместе с тобой пойти в битву!

Эти слова произнесла Чжуюн, жена князя Мын Хо. Она была уроженкой юга, ловко владела мечом и так метко стреляла из лука, что из ста стрел все попадали в цель.

Мын Хо разрешил жене выйти в бой, и она повела за собой самых свирепых воинов. Едва они вышли из дворцовой крепости, как на пути их встал военачальник Чжан Ни.

Маньские войска быстро изготовились к бою, и Чжуюн, подняв над головою копье, выехала вперед на огненно-рыжем быстроногом мохнатом скакуне; на спине за поясом у нее были воткнуты пять метательных клинков.

Чжуюн привела в восхищение Чжан Ни. Он скрестил с ней оружие, и после нескольких схваток женщина ускакала во весь опор. Чжан Ни бросился за ней. Вдруг в воздухе просвистел метательный клинок. Чжан Ни едва успел заслониться рукой, как клинок вонзился ему в руку.

Потеряв равновесие, военачальник свалился с коня. Маньские воины набросились на него и связали веревками.

Ма Чжун спешил на помощь Чжан Ни, но вражеские воины задержали его. Неподалеку он увидел Чжуюн и хотел прорваться к ней, но маньские воины спутали ноги его коня и схватили самого Ма Чжуна.

Обоих пленных военачальников привезли в дун. В честь победы Мын Хо устроил пир, и во время пира Чжуюн приказала страже вывести Чжан Ни и Ма Чжуна и предать их смерти. Но Мын Хо удержал ее.

— Чжугэ Лян пять раз отпускал меня из плена, — сказал он, — и было бы несправедливо убивать его военачальников. Пусть они остаются у нас, пока мы не поймаем самого Чжугэ Ляна, а тогда уж казним всех вместе.

Жена послушалась князя, и пир продолжался.

Остатки разбитых войск Чжан Ни и Ма Чжуна вернулись в лагерь к Чжугэ Ляну. Тогда он позвал в свой шатер трех военачальников — Ма Дая, Чжао Юня и Вэй Яня и указал им, как действовать дальше.

Вскоре Чжао Юнь с отрядом подошел к расположению войск Мын Хо. Противника встретила Чжуюн со своими воинами; Чжао Юнь вступил с ней в поединок, но после нескольких схваток повернул коня и обратился в бегство. Опасаясь засады, Чжуюн не стала преследовать его.

На смену Чжао Юню в бой вышел Вэй Янь, но тоже бежал, да так быстро, что Чжуюн не смогла его догнать.

На другой день повторилось то же самое. Но когда Чжао Юнь бежал, воины Вэй Яня стали громко бранить Чжуюн, и она в ярости бросилась на Вэй Яня. А он свернул на горную тропинку и помчался прочь. Вдруг позади раздался какой-то грохот; обернувшись, Вэй Янь увидел, что конь Чжуюн упал, а она лежит на земле.

Это Ма Дай устроил здесь засаду, и воины веревками спутали ноги коня смелой всадницы. Ма Дай приказал отвезти пленницу в лагерь. Маньские воины пытались ее отбить, но Чжао Юнь отогнал их.

Чжуюн привели к Чжугэ Ляну в шатер. Чжугэ Лян приказал телохранителям снять с нее путы и угостил вином, чтобы рассеять ее страхи. Затем он послал гонца к Мын Хо, предлагая обменять его жену на Чжан Ни и Ма Чжуна. Князь Мын Хо согласился и отправил к Чжугэ Ляну пленных военачальников, а ему вернули Чжуюн. Мын Хо был этому рад, но жалел, что пришлось отпустить пленных.

В это время к Мын Хо на белом слоне прибыл князь Мулу. На нем была одежда, украшенная золотом и жемчугом, у пояса висело два больших меча. Сопровождали его воины, обликом своим напоминавшие тигров и барсов, волков и шакалов. Мын Хо поклонился ему и со слезами рассказал о своем позоре.

Великий князь Мулу выразил желание отомстить за Мын Хо, и тот, обрадовавшись, устроил в честь гостя пышный пир.

На следующий же день великий князь Мулу во главе своего войска вышел на бой, следом за ним шли дикие звери. Чжао Юнь и Вэй Янь сразу заметили, что войско, стоявшее перед ними, совсем не похоже на маньское: многие были без лат или вообще без всякой одежды, но у каждого было по четыре острых меча.

Загремели барабаны. Великий князь Мулу поднял меч и выехал вперед на своем белом слоне.

— Всю жизнь воюю, но никогда еще не приходилось мне видеть подобного воина! — воскликнул Чжао Юнь, пораженный видом князя Мулу.

Тем временем Мулу произнес заклинание и ударил в колокол. В ту же минуту налетел вихрь, как дождь посыпались камни, оскалив зубы бросились вперед тигры, барсы, шакалы, волки, да еще поползли ядовитые змеи и скорпионы. Кто бы мог против них устоять! Воины Чжао Юня и Вэй Яня бежали с поля боя, но их преследовало маньское войско и безжалостно избивало. Трупы погибших устилали землю до самого Саньцзяна.

Военачальники с остатками своих разгромленных отрядов вернулись к Чжугэ Ляну. Они просили у него прощения, и он с улыбкой сказал им:

— Вы ни в чем не виноваты. Давно, когда я еще жил в хижине в Наньяне, мне было известно, что маньцы иногда прибегают в бою к способу «Преследование барсами». А потом, уже в царстве Шу, я придумал, как отбить такое нападение. За нашей армией следуют двадцать повозок, в которых есть все необходимое для этого. Половину повозок мы пустим в дело сегодня, а остальные оставим на будущее.

Чжугэ Лян приказал воинам подвезти к своему шатру десять повозок, покрытых красным лаком, а десять повозок, окрашенных черным лаком, оставить на месте. Но никто не понимал, что все это значит. Затем, по распоряжению Чжугэ Ляна, повозки открыли, и перед изумленными воинами предстали большие вырезанные из дерева животные, на каждом из них свободно могло уместиться человек десять. Шкура животных была сделана из разноцветных подстриженных шелковых нитей, и были у этих чудовищ железные когти и зубы.

Чжугэ Лян сам спрятал в повозках сотню каких-то предметов.

На другой день императорское войско перешло в наступление. Маньские воины донесли об этом великому князю Мулу, и тот, считая себя непобедимым, смело выступил навстречу противнику. С ним был и Мын Хо.

Чжугэ Лян в шелковой повязке на голове, в одежде из пуха аиста, с веером из перьев в руке, сидел в коляске.

— Вон тот, что в коляске, и есть Чжугэ Лян! — крикнул Мын Хо, указывая пальцем. — Если мы его схватим, победа будет наша!

Великий князь Мулу, потрясая колоколом, начал творить заклинания. Подул ветер, и вместе с ним на воинов Чжугэ Ляна набросились дикие звери. Но Чжугэ Лян взмахнул веером, ветер повернул на вражеское войско, и вперед двинулись невиданные чудовища. Из их пастей вырывалось пламя, из ноздрей вырывался дым. Звенели повешенные на шеях у животных колокольчики. И звери великого князя Мулу, завидя дым и пламя, бросились назад, на пути давя своих воинов.

По знаку Чжугэ Ляна, его воины погнались за отступающим врагом. Великий князь Мулу погиб в битве. Мын Хо бросил свой дворец и бежал в горы.

Так Чжугэ Лян занял дун Инькэн.

На другой день, когда Чжугэ Лян обдумывал, как изловить Мын Хо, ему доложили, что правитель дуна Дайлай, когда-то уговаривавший Мын Хо покориться, сейчас доставил в лагерь князя и его жену.

Чжугэ Лян вызвал к себе Чжан Ни и Ма Чжуна и приказал устроить засаду в двух пристройках к его шатру, а потом привести в шатер князя Мын Хо.

Телохранители правителя дуна Дайлай втащили связанного Мын Хо и силой поставили его на колени перед Чжугэ Ляном.

— Хватайте их! — неожиданно закричал Чжугэ Лян.

Из пристроек выскочили рослые воины и связали всех маньцев.

— Неужели ты думал, что тебе удастся своим мелким коварством меня провести? — обратился Чжугэ Лян к Мын Хо. — Видно, ты рассчитывал на то, что я тебе все прощал, когда твои люди тебя выдавали? Надеялся, что я и теперь тебе поверю? Хотел притвориться, что покоряешься мне, а сам собирался меня убить!

Чжугэ Лян приказал телохранителям обыскать пленников, и действительно, у каждого был меч.

— Помнится мне, что в последний раз, когда я тебя отпускал, ты обещал смириться, если когда-нибудь еще попадешься в мои руки, — произнес Чжугэ Лян. — Ну так как же?

— Нет, не покорюсь! — закричал Мын Хо. — Ты меня не поймал, я сам пошел на смерть!

— Шесть раз я брал тебя в плен, а ты все не покоряешься! — с укором произнес Чжугэ Лян. — Чего ты еще ждешь?

— Поймай меня в седьмой раз, и даю тебе клятву, что тогда я смирюсь! — пообещал Мын Хо.

— Не хватит ли с тебя? — спросил Чжугэ Лян. — Ведь жилище твое разгромлено!

И все же он велел освободить пленников и произнес, пригрозив Мын Хо:

— Ну, смотри, опять попадешься — пощады не жди!

Обхватив головы руками, Мын Хо и его спутники, как крысы, выскользнули из шатра.

Вернувшись из плена, Мын Хо собрал остатки своего разгромленного войска, немногим более тысячи воинов, и обратился за советом к правителю дуна Дайлай.

— Куда нам теперь идти? Дворец мой в дуне захвачен врагом…

— Есть одно государство, способное разгромить врага, — промолвил правитель дуна Дайлай.

— Что же это за государство? — спросил Мын Хо.

— В семистах ли отсюда, на юго-востоке, есть государство Угэ, — ответил правитель дуна Дайлай. — Правит этим государством великан в два чжана ростом. Питается он только живыми змеями и дикими зверями. Ничего другого он не ест. Все тело его покрыто чешуей, которую не пробивают ни меч, ни стрела, а войско его одето в латы из ратана [99]. Ратан растет в горных реках среди скал. Его срезают, полгода держат в масле, потом сушат, потом еще пропитывают маслом, и так до десяти раз, и лишь после этого делают из него панцыри и латы. Латы эти настолько легки, что при переправах через реки они служат для воинов поплавками. Стрелы и мечи их тоже не берут. Войско государства Угэ так и называют — воинами ратановых лат. Если правитель Утугу согласится вам помочь, то схватить Чжугэ Ляна будет не труднее, чем острым мечом срубить молодой побег бамбука!

Мын Хо ничего не оставалось, как отправиться к правителю царства Угэ. В этом государстве люди жили в пещерах и никаких жилищ себе не строили.

Встретившись с правителем Утугу, Мын Хо рассказал ему о своих несчастьях.

— Я за тебя отомщу! — успокоил его Утугу.

Мын Хо с благодарностью поклонился ему.

Утугу позвал предводителей войск Шианя и Сини и приказал им с тридцатитысячным войском выступить к реке Таохуашуй. Эта река называлась Таохуашуй — рекой Персиковых цветов, потому что берега ее заросли персиковыми рощами, и цветы персика, из года в год падая в реку, отравляли воду. Чужеземцы, напившись этой воды, умирали, а местным жителям вода эта прибавляла силы.

Подойдя к реке Таохуашуй, войско правителя Утугу расположилось лагерем и стало ожидать прихода Чжугэ Ляна.

Тем временем Чжугэ Лян приказал перешедшим на его сторону маньским воинам разузнать, где находится Мын Хо. Воины донесли ему, что Мын Хо призвал на помощь властителя государства Угэ, войско которого подошло к реке Таохуашуй, а сам тоже собрал своих воинов и готовится к бою.

Выслушав это донесение, Чжугэ Лян приказал вести войско к реке Таохуашуй.

Маньские войска правителя Утугу находились на противоположном берегу. Вид их был до того безобразен, что их трудно было принять за людей.

Местные жители рассказали Чжугэ Ляну, что скоро начнет отцветать персик, и от лепестков его, падающих в реку, вода сделается непригодной для питья.

Чжугэ Лян приказал на пять ли отойти от реки и расположиться лагерем, охрану которого поручил Вэй Яню.

На следующий день властитель государства Угэ со своими воинами в ратановых латах переправился через реку и приблизился к лагерю шуских войск. Навстречу им вышел Вэй Янь с войском.

Враги наступали, пригибаясь к земле. В них стреляли из луков, но стрелы отскакивали от ратановых лат и падали на землю. Мечи и копья тоже не причиняли им никакого вреда. Но острые мечи воинов ратановых лат без труда рассекали доспехи неприятеля. Войско Чжугэ Ляна обратилось в бегство.

Правитель Утугу приказал своим воинам возвращаться в лагерь.

Вэй Янь снова подошел к реке и стал наблюдать, как они переправляются через реку. Те воины, которые очень устали, снимали с себя латы и плыли на них, как на поплавках. Вэй Янь поспешил к Чжугэ Ляну и обо всем ему рассказал.

Немедленно вызвав к себе Люй Кая и местных жителей, Чжугэ Лян стал расспрашивать, кто такие нападавшие воины.

— Мне известно, что в маньских землях есть государство Угэ, там люди живут по-особому, — сказал Люй Кай. — Воины ходят в ратановых латах, от которых отскакивают стрелы и мечи. А в реке Таохуашуй вода отравлена ядом лепестков персика; чужеземцы умирают от глотка этой воды, а местные жители еще больше крепнут! Вот каковы маньские земли! Даже если их и покорить, все равно никакой пользы не будет! Лучше отсюда уйти!

— Идти сюда нам было нелегко, — с улыбкой возразил Чжугэ Лян. — Можно ли нам уходить, ничего не добившись? Скоро мы покорим маньцев!

Чжао Юнь и Вэй Янь получили приказ охранять лагерь и в открытый бой не выходить.

На другой день Чжугэ Лян сел в коляску и в сопровождении нескольких проводников из местных жителей отправился в горы, чтобы с высоты осмотреть местность.

Вокруг теснились отвесные скалы, дорога была так узка, что Чжугэ Лян вышел из коляски и пошел дальше пешком. Вдруг на повороте перед ним открылась долина, похожая на извивающуюся змею. Долина эта была зажата между двух отвесных гор, на которых не росло ни одного деревца; через долину пролегала широкая дорога.

— Как называется это место? — спросил Чжугэ Лян местных жителей.

— Долина Извивающейся змеи, — ответили ему. — Отсюда путь лежит прямо к городу Саньцзянчэну.

— Небо помогает мне! — обрадовался Чжугэ Лян.

Разыскав свою коляску, он возвратился в лагерь и сейчас же вызвал к себе Ма Дая.

— Возьмите десять крытых повозок, в которых лежит тысяча бамбуковых шестов, и немедля отправляйтесь в долину Извивающейся змеи. Там вы должны сделать вот что…

Растолковав Ма Даю его обязанности, Чжугэ Лян добавил:

— Но если кто-нибудь об этом узнает, вы будете отвечать за это по военным законам!

Выслушав приказ, Ма Дай удалился. Затем Чжугэ Лян вызвал Чжао Юня и сказал:

— Вы пойдете вглубь долины Извивающейся змеи и будете охранять дорогу, ведущую к Саньцзянчэну.

Чжао Юнь поклонился и вышел. Вэй Янь получил такой приказ от Чжугэ Ляна:

— Вы со своим отрядом расположитесь лагерем недалеко от переправы на реке Таохуашуй. Когда маньские войска переправятся и нападут на вас, бросайте лагерь и бегите в том направлении, где подымется белое знамя. За полмесяца вы должны таким образом проиграть пятнадцать боев и бросить семь укрепленных лагерей. Если вы проиграете хоть одним боем меньше, не возвращайтесь ко мне!

Вэй Янь ушел недовольный и расстроенный.

Наконец Чжугэ Лян вызвал Чжан И и указал ему место, где он должен раскинуть лагерь, а Чжан Ни и Ма Чжун получили приказание возглавить тысячу перешедших к ним маньских воинов и действовать в соответствии с планом, который им тут же растолковал Чжугэ Лян.

Между тем князь Мын Хо предупредил Утугу, правителя государства Угэ:

— Чжугэ Лян очень хитер и ловко устраивает засады. Советую вам в сражениях с ним делить свое войско на три части; если случится войти в долину, будьте особенно осторожны и совсем не ходите туда, где есть лес.

— Ваши советы разумны, — ответил Утугу. — Мне тоже известно, что люди Срединного царства часто прибегают к хитрости. Отныне перед выступлением в бой я всегда буду советоваться с вами.

На том они и порешили. Вскоре им донесли, что противник расположился на северном берегу Таохуашуй, недалеко от переправы. Утугу послал туда одного из своих предводителей с отрядом воинов в ратановых латах. Они переправились через реку и начали бой, но Вэй Янь сразу же обратился в бегство. Однако неприятель, опасаясь засад, не преследовал его.

Наутро Вэй Янь привел свои отряды на прежнее место, и враги вновь напали на него. Когда Вэй Янь отступил, они, не видя вокруг ничего подозрительного, расположились в его лагере.

На следующий день предводители маньских войск пригласили в этот лагерь самого Утугу. Выслушав их донесения, он приказал идти вперед. При первом же столкновении с маньскими войсками воины Вэй Яня, бросая оружие, обратились в бегство. Они бежали в ту сторону, где виднелось белое знамя. Там уже был готов лагерь, и Вэй Янь расположился в нем. Но как только подошли войска Утугу, Вэй Янь опять отступил. Маньские войска захватили и этот лагерь. На другое утро Вэй Янь вступил с ними в бой, но после нескольких схваток бежал по направлению к белому знамени, пока не добрался до следующего лагеря.

Так, то сражаясь, то отступая, Вэй Янь за пятнадцать дней проиграл пятнадцать сражений и бросил семь укрепленных лагерей.

Сам Утугу во главе своих войск преследовал беглецов. Но стоило ему увидеть заросли кустарника или лес, как он останавливал войска и высылал вперед разведку, которая каждый раз возвращалась с донесением, что среди деревьев видны знамена.

— А ведь враг действует так, как вы говорили! — восклицал Утугу, обращаясь к Мын Хо.

— Вот теперь мы узнали, что представляет собой Чжугэ Лян! — смеялся Мын Хо. — Но разгрома ему не миновать! Вы, великий князь, выиграли пятнадцать битв подряд, и враг бежит от вас, как ветер! Чжугэ Лян исчерпал все свои хитрости, и нам нужно одно большое наступление, чтобы окончательно уничтожить его!

Утугу обрадовался словам Мын Хо и решил, что войска царства Шу не заслуживают того, чтобы их боялись.

На шестнадцатый день Вэй Янь с остатками своего потрепанного в предыдущих боях отряда выступил против Утугу. Тот верхом на слоне красовался впереди своих воинов. Утугу был одет в золотую сеть с жемчугом, и на теле его видна была чешуя. На голове у него была шапка из волчьего меха; под густыми бровями поблескивали глаза. Ткнув пальцем в сторону Вэй Яня, Утугу разразился руганью и угрозами. Вэй Янь тотчас же обратился в бегство. Маньские войска преследовали его, а он устремился в долину Извивающейся змеи, где на этот раз виднелось белое знамя. Утугу гнался за ним по пятам. В долине не было ни одного дерева, и он не боялся засады. Посреди долины на дороге только стояли закрытые повозки.

— По этой дороге наш враг подвозит провиант, — сказали Утугу маньские воины. — Но, видно, в спешке они побросали свои повозки.

Утугу гнал свое войско все вперед и вперед. В долине уже не было видно вражеских войск, а выход из долины оказался заваленным бревнами и камнями. Утугу приказал расчистить путь. Но в этот момент загорелись повозки, груженные хворостом. Утугу хотел повернуть назад, но из задних рядов закричали, что вход в долину тоже завален.

Огонь мало тревожил Утугу — в безлесной долине не могло быть большого пожара. Он приказал искать выход, как вдруг увидел, что с двух сторон в долину падают горящие факелы и по земле расползается огонь, а затем в воздух взлетают железные чушки.

Во всей долине бушевал огонь. Ратановые латы на воинах загорались, и спасения им не было. Так в долине Извивающейся змеи погибли Утугу и тридцать тысяч его воинов в ратановых латах.

Чжугэ Лян с высокой горы видел все, что происходило внизу.

— Хоть я и совершил это во имя династии, но потерял долголетие! — со вздохом произнес Чжугэ Лян, роняя слезы.

Мын Хо в своем лагере ожидал победоносного возвращения Утугу, но вместо этого вдруг прибежала тысяча маньских воинов, и они рассказали, что войска Утугу окружили Чжугэ Ляна в долине Извивающейся змеи и просят у князя Мын Хо поскорей прислать подмогу.

— Мы — воины из местного дуна, — добавили пришельцы. — Враг держал нас в плену, и вот, наконец, нам удалось уйти к вам…

Обрадованный Мын Хо выступил без промедления. Но, подходя к долине Извивающейся змеи, он увидел море огня и понял, что попался в ловушку. Князь хотел отступить, но на него с двух сторон ударили Чжан Ни и Ма Чжун. Мын Хо приготовился к бою, но в этот момент позади раздались крики, и маньские воины, среди которых не менее половины были переодетые враги, начали хватать людей Мын Хо. Князь вырвался из окружения и ушел в горы. Там ему повстречались люди, катившие небольшую коляску, а в той коляске сидел человек в шелковой повязке на голове, в одежде даоса, с веером из перьев в руке. Мын Хо узнал Чжугэ Ляна.

— Стой, злодей! — закричал Чжугэ Лян. — Что ты теперь скажешь?

Мын Хо повернул коня и бросился прочь, но кто-то преградил ему дорогу — это был военачальник Ма Дай. Не успел князь опомниться, как Ма Дай взял его в плен.

В это время Чжан И и Ван Пин ворвались в лагерь Мын Хо и захватили всех его родных, в том числе и жену его Чжуюн.

Возвратившись к себе в лагерь, Чжугэ Лян вошел в шатер, вызвал своих военачальников и сказал:

— Я видел, что в песчаной долине Извивающейся змеи есть всего лишь одна дорога, по сторонам долины высятся отвесные каменные скалы, и нигде нет ни одного дерева. Поэтому я приказал Ма Даю расставить в долине закрытые повозки, выкрашенные черным лаком. В повозках были ящики, в которых находились изготовленные мною заранее «дилэй», начиненные огневым зельем. В каждой повозке было по девять «дилэй» и расставлены были повозки на тридцать шагов друг от друга. К ним были подведены бамбуковые трубки, наполненные горючим веществом, которое служило запалом. При взрыве этих «дилэй» сотрясаются горы, раскалываются камни. А Чжао Юню я приказал расставить рядами у входа в долину повозки с хворостом и в горах заготовить бревна и камни. Вэй Янь должен был заманить Утугу и воинов ратановых лат в долину. Вэй Янь вышел из долины, а врага заперли там и сожгли. «То, что спасает от воды, не спасает от огня» — это мне было известно. Ратановые латы защищают от стрел и мечей, но эти латы пропитаны маслом и прекрасно горят. Чем же можно было еще уничтожить маньское войско, как не огнем? Виноват я в том, что не оставил в живых ни одного человека из государства Угэ и у них не будет потомства!

Изумленные военачальники почтительно поклонились Чжугэ Ляну и сказали:

— Вашу мудрость невозможно постичь даже духам и демонам!

Затем Чжугэ Лян велел привести князя Мын Хо. Тот опустился перед ним на колени, но Чжугэ Лян приказал развязать его и угостить вином.

Подозвав к себе чиновника, ведавшего вином и устройством пиров, Чжугэ Лян отдал ему приказание.

Мын Хо, его жена Чжуюн и младший брат Мын Ю вместе с правителем дуна Дайлай и другими приближенными князя пировали в отдельном шатре. В это время к ним вошел некто и сказал, обращаясь к Мын Хо:

— Чэн-сян не желает тебя видеть и приказал мне отпустить на свободу вас всех. Можешь снова собирать войско и воевать! А сейчас уходи!

— С древнейших времен не случалось, чтобы семь раз брали в плен и семь раз отпускали, — со слезами воскликнул Мын Хо. — Хотя я и чужеземец, я знаю, что такое долг и этикет!

В сопровождении тех, кто был с ним, Мын Хо на коленях подполз к шатру Чжугэ Ляна и, разорвав на себе одежду, стал просить прощения:

— Чэн-сян, я покоряюсь! Все мои сыновья и внуки будут благодарны тебе за милосердие!

— Итак, ты покоряешься? — переспросил Чжугэ Лян.

— Да!

Тогда Чжугэ Лян пригласил Мын Хо в свой шатер и устроил в честь него большой пир. Затем он указом назначил Мын Хо правителем дуна и вернул ему все отнятые у него земли. Мын Хо и его люди были глубоко тронуты добротой Чжугэ Ляна и ушли, пританцовывая от радости.

Потомки воспели Чжугэ Ляна в стихах:

Под лазоревым покровом он сидел в повязке шелковой.

Планом о семи захватах покорил он князя Мань.

И досель еще в равнине храм стоит, ему воздвигнутый,

Дуны горные в легендах отдают герою дань.

Чжан-ши Фэй Вэй пришел к Чжугэ Ляну и сказал:

— Вы, господин чэн-сян, покорили маньские земли. А теперь надо посадить чиновников, которые управляли бы этими землями.

— Это связано с тремя трудностями, — возразил Чжугэ Лян. — Во-первых, если оставлять здесь чиновников, кормиться им будет нечем. Во-вторых, если маньские люди будут постоянно видеть тех, кто погубил их родных, начнутся волнения и убийства. И в-третьих, местное население не будет доверять нашим чиновникам. А если я здесь никого не оставлю, то и провиант возить не придется, и хлопот лишних не будет.

Фэй Вэй согласился с решением чэн-сяна, а маньские люди восхваляли Чжугэ Ляна и в честь него воздвигли кумирню, где четыре раза в год устраивали большие жертвоприношения. Здешние жители называли Чжугэ Ляна милосердным отцом и посылали ему подарки: золото, жемчуг, пурпурный лак, целебные травы, рабочих волов и коней для войска.

Так южные земли были покорены Чжугэ Ляном.

Чжугэ Лян возвращался в царство Шу. Передовые отряды повел Вэй Янь. Но едва он подошел к реке Лушуй, как набежали черные тучи и река разбушевалась. Войско не могло переправиться на другой берег. Вэй Янь отошел от реки и послал донесение Чжугэ Ляну, а чэн-сян решил посоветоваться с Мын Хо.

Поистине:

Чжугэ Ляну люди мань отдали себя на милость,

А на берегах Лушуй злые духи всполошились.

Но об этом мы расскажем в следующей главе.

Сноски:

[91] Хуай Ин — дочь циньского правителя Му-гуна, жена Юя, наследника цзиньского князя Хуэй-гуна. После поражения княжества Цзинь в 645 г. до н.э. наследник Юй был прислан в княжество Цинь в качестве заложника, и Му-гун отдал ему в жены свою дочь. Через некоторое время Юй бежал из княжества Цинь, а Хуай Ин осталась в Цинь. Вскоре из княжества Чу в Цинь прибыл Чун Эр, впоследствии ставший гегемоном под именем Цзиньского Вэнь-гуна. Му-гун подарил ему пять девушек, среди которых была и Хуай Ин. (вернуться к сноске)

[92] По-китайски конь — «ма», и Цао Цао связывает это с фамилией военачальника Ма Тэна. (вернуться к сноске)

[93] Корыто по-китайски — «цао». (вернуться к сноске)

[94] Цзы-сюй, или У Цзы-сюй — государственный деятель княжества Чу, живший в период Чуньцю. Его отец и старший брат были убиты чуским князем Пин-ваном. У Цзы-сюй бежал в княжество У и помогал правителю У в войне против княжества Чу. Когда войска княжества У вступили в чускую столицу Ин, князя Пин-вана уже не было в живых. У Цзы-сюй вырыл из могилы его труп и дал ему триста ударов плетью. Затем княжество У воевало с княжеством Юэ и нанесло ему тяжелое поражение. Юэский князь Гоу Цзянь запросил мира. У Цзы-сюй был против заключения мира, и тогда враги оклеветали его перед князем Фу Ча. Князь разгневался и приказал гонцу взять меч, поехать к У Цзы-сюю и отрубить ему голову. Перед казнью У Цзы-сюй обратился к своим домашним с такими словами: «Когда меня казнят, выньте у меня глаза и повесьте их над воротами столицы, чтобы они могли видеть, как разбойники из Юэ вторгнутся и уничтожат княжество У!» Девять лет спустя князь Юэ действительно уничтожил княжество У. (вернуться к сноске)

[95] Здесь игра слов, основанная на иероглифике. Если иероглифы, обозначающие названия созвездий Гуй и Вэй, поставить рядом, получится сложный иероглиф Вэй, который представляет собой название династии Вэй. Знаки «янь» и «у», соединенные вместе, дают знак «сюй», представляющий собой первый знак в названии города Сюйчана. Два солнца — одно вверху, другое внизу — дают знак, который читается «чан» и является вторым слогом, входящим в название города Сюйчан. (вернуться к сноске)

[96] Дун — племя. (вернуться к сноске)

[97] Дянь — племена, жившие на территории нынешней Бирмы. (вернуться к сноске)

[98] Дао То и Ся Хуэй — два известных в древнем Китае разбойника. По преданию, Дао То жил во времена легендарного императора Хуан-ди в III тысячелетии до н.э. Ся Хуэй жил в период Чуньцю. (вернуться к сноске)

[99] Ратан — вид индийского тростника. (вернуться к сноске)

Главы 91—105

Динамичный и выразительный китайский классический танец – это форма искусства, насчитывающая около трех тысяч лет. Он повествует о древних легендах и героических историях, которые оживают на сцене в танцевальных движениях и рисунке.

#img_left#Художественный коллектив «Divine Performing Arts» (DPA) часто называют в мире ведущей компанией китайского танцевального и музыкального искусства. Красочное и волнующее представление, которое дает труппа DPA, с мастерски поставленной хореографией и изящными танцевальными композициями, каждый год проходит по многим странам мира, обрастая все большим количеством ценителей истинного искусства.

В прошлом году, DPA выступила перед аудиторией в 600 000 человек в ходе мирового турне по 66 городам мира. Театральные критики назвали концерт "превосходным", "великолепным", "вдохновленным" и "чудесно положительным".

"Выступления DPA не только много рассказывают нам о ценностях и идеалах прошлого Китая, – говорит представитель Центра азиатской культуры Филадельфии Синди Ван, которая пришла на концерт, – но также и о том, что происходит в Китае сегодня. Это действительно представление мирового уровня, которое необычайно возвышает".

Мир Тима Ву

Тим Ву – ведущий танцор в концертах труппы «Divine Performing Arts». Он родился в Шанхае (Китай). Когда мальчику было 4 года, его родители переехали в Америку, в штат Оклахома. Но, несмотря на то, что Тим был далеко от родины, он очень любил китайскую культуру.

Эту любовь передали ему родители Аллен и Джойс. Закончив среднюю школу в северной Пенсильвании в 2005 году, Тим поступил в университет точных наук в Филадельфии. Учась на первом курсе фармацевтического факультета, парень узнал, что существует Академия Искусств «Фэйтянь» в Куддабеквилле, в штате Нью-Йорк возле Мидлтауна. Там есть программы по изучению классического китайского танца. Тим понял, что его мечта сбывается.

"Я узнал все об этой программе, – говорит 21-летний Ву, – и мои родители всегда подчеркивали, что я китаец. Я помню истории, которые они рассказывали мне. Мне нравилась история и культура древнего Китая".

Тим стал изучать классический китайский танец в Академия Искусств «Фэйтянь». Затем он начал выступать на новогодних концертах телевидения NTD и в 2006 году стал танцором «Divine Performing Arts» и принял участие в мировом турне труппы.

Тиму действительно хотелось усовершенствовать своё мастерство. И в 2007 году Ву принял участие в Международном конкурсе классического китайского танца, который проводил телевидение NTD среди мужчин. Здесь Тим завоевал бронзовую медаль. Но этого ему показалось недостаточно. Во втором таком конкурсе, в августе 2008 года, он с честью завоевал Золотую медаль и приз в 10 000 долларов США.

Следующим этапом для Тима было научиться танцевать синхронно в коллективе с другими танцорами. Проще говоря, 20 человек должны танцевать, как один. Чтобы достичь такого мастерства, нужны бесконечные часы занятий.

«Это требует времени и самоотверженности каждого участника танцевального коллектива, – говорит Ву. – Мы проводим на репетициях по 9-10 часов в день. Просыпаемся в 8 утра и в 8.30 – мы уже должны быть на занятии по изучению основ классического китайского танца. В полдень небольшой перерыв, и снова занятия, и так до глубокого вечера, не надолго прерываясь. Физически я устаю, но занятия мне не надоедают, просто иногда трудно просыпаться по утрам.»

Тим серьезно относится к программному обучению. Он считает, что суть в том, что классический китайский танец показывает не только красоту тела, движения рук и выражение эмоций на лице, и даже не хорошую технику исполнения, главное – выражение ваших мыслей и то, что хочет сказать ваше сердце».

Стейси Бриггс. Великая Эпоха

Лина Волкова, бывшая советская диссидентка, ныне работающая в одной из ведущих компьютерных компаний Силиконовой Долины, поделилась своими «неизгладимыми впечатлениями» от спектакля труппы «Divine Performing Arts» (DPA) (в переводе означает «Божественное искусство») 10 января 2009 года  в Сан Франциско.

#img_left#Она сказала: “Танцы божественны, они как будто воспроизводят плавные движения стихий –  воды, воздуха и огня. Это именно то, что я больше всего люблю в восточном искусстве – китайском, монгольском, индийском – плавные движения. Яркие цвета костюмов и декораций ощущались как дивные краски, которыми наша планета одарила нас. Балерины двигались как деревья на легком ветру. Я ощущала сильную духовную связь с природой, с космосом. … Это искусство отражает божественное происхождение природы нашей планеты.”

“Этот замечательный спектакль,” – продолжала Лина, – “вызывает идеи и чувства, что наряду с этой божественной красотой, преследования и подавление свободы совершенно несовместимы как в Китае, так и в любой другой стране на Земле.”

Бывшая советская диссидентка, Лина Волкова на своем собственном опыте знает о подавлении свободы. В родительской семье в бывшем Советском Союзе, Лина была воспитана в духе идеалов свободы и справедливости. Однако, при вступлении в комсомол эти идеалы были развеяны в одно мгновение.  “Циничное поведение комсомольских лидеров предстало передо мной как выражение лицемерия и лжи всей коммунистической системы,“- сказала Лина Волкова.

Это был момент, который определил начало “поиска  правды” молодой девушкой. Несмотря на все трудности и опасности этого поиска, она начала собирать информацию об истинной истории российской революции 1917 года. Люди, которые преследовались советским режимом, стали ее друзьями. Лина стала активисткой в движении за эмиграцию в Израиль. Она путешествовала по стране, собирая подписи под петициями, обращёнными к правительству СССР, и передавала их, так же как информацию об арестах единомышленников, иностранным СМИ.

“Агенты КГБ, которые следовали за мной всюду, предупреждали меня, что я могу очутиться не на Ближнием Востоке, а на Дальнем (в Сибири).” Но это не остановило храбрую молодую девушку. Она была одной из первых четырех советских граждан, которые подали заявление в Верховный Совет СССР об отказе от советского гражданства. После ее эмиграции, израильский Комитет Помощи Советским Евреям посадил 5 деревьев в честь Лины Волковой в Израильском заповеднике «Деревья в Израиле».

Политическая активность была только частью ее инакомыслия. “Мой духовный поиск начался, когда я была совсем еще маленькой девочкой,” – рассказала Лина. Когда ей было восемь лет, соседка попросила проводить ее на службу в церковь. Это было на неделе перед Пасхой, когда читается 12 Евангелий. “Я верила каждому слову Евангелия, прочитанному в тот день о Страстях Иисуса Христа, и плакала от жалости.” Соседка расценила это как мгновенно возникшую чудесную веру и попросила священника окрестить девочку.

 Это потрясение стало толчком для ее духовного пробуждения. “Я почувствовала в тот момент, что буду жить ‘не хлебом единым’,” –  сказала Лина.

Пожилая соседка, которая сказала священнику, что девочка была сиротой, чтобы скрыть ее еврейское происхождение, стала ее крестной матерью. Позднее Лина решила, что крестным отцом ее будет никто иной как великий российский поэт Александр Пушкин. “Я горячо любила российскую поэзию и зная, каким свободо-мыслящим был поэт, я решила, что если бы он был жив, то непременно согласился бы на это …”

Лина считает себя принадлежащей к миротворцам,  о которых говорил Иисус в своей Нагорной проповеди. Она участвовала в нескольких поездках к местам библейского и мифического прошлого Земли, возглавляемых международно известным ученым и историком Захарией Сичиным, в книгах которого описана история Земли от начала времен до нынешних дней.

 История жизни и разнообразные интересы Лины Волковой проливают свет на то, почему она была так глубоко взволнована представлением  DPA.  

“Просто невероятно,” – сказала она, – “как такие пороки как подавление свободы выбора, жестокость и несправедливость могут сосуществовать наряду с великой мудростью учений И-чин и Фалунь Дафа, оказавших благотворное влияние на все человечество. Более того, такое полезное учение как Фалунь Дафа так безжалостно преследуется! Увы, мы знаем, что это происходит в современном  Китае, так же как преследование свободомыслия и в других частях мира.”

Лина напомнила, что классическая китайская поэзия широко переведена на русский язык. “Я думаю, что это представление отражает характер и духовные корни китайского народа, его мудрость и поэзию. Ли Бо, который, по словам другого классического поэта Китая, Ду Фу, ‘бывает божественно пьян под луной’, появился на сцене DPA как прекрасный духовный образ одного из самых прославленных культурных наследий мира. Было радостно увидеть на сцене воссоздание поэта, знакомого по его стихам.”

В заключение, Лина Волкова отметила, что программа DPA “вселяет надежду на то, что китайский народ с его глубокими культурными традициями и философией, преодолеет силы зла. Спектакль зажигает яркий свет в каждой душе и пробуждает надежду, что доброта и мудрость восторжествуют. Я вышла из зала с чувством огромного эстетического удовлетворения и признательности.”

Наталья Теплицкая. Великая Эпоха

Согласно данным Информационного Центра Фалунь Дафа (ИЦФД), полученным из их источников в Китае, в первые годы преследования духовной практики Фалуньгун, которое китайская компартия начала в 1999 г., власти использовали ¼ часть финансовых ресурсов страны на всевозможные меры подавления.

#img_left#ИЦФД, ссылаясь на свои источники в Китае, сообщил, что расходы на преследование приверженцев этой практики китайским правительством, включают в себя:

1. 14 млрд. долларов ежегодно на зарплату нескольких миллионов полицейских, специально отвечающих за репрессирование последователей Фалуньгун, и сотрудников отделений «Офиса 610», которые находятся во всех крупных и мелких городах, а также уездах и посёлках страны.

2. 27 февраля 2001 года власти выделили 570 млн. долларов для установки камер наблюдения и других технических средств, для осуществления контроля над последователями Фалуньгун.

3. В декабре 2001 года власти выделили 600 млн. долларов для создания по всей стране дополнительных «классов промывания мозгов», в которых помещали последователей Фалуньгун, а также, нередко, членов их семей и друзей, с которыми они часто контактировали.

4. Согласно информации, полученной от источников внутри управления безопасности Пекина, в 2001 году для поддержания круглосуточного контроля на площади Тяньаньмэнь и своевременных арестов последователей Фалуньгун, приезжающих туда для обращения к правительству, ежедневно на зарплату полицейских и агентов органов безопасности расходовалось от 240 до 350 тыс. долларов.

5. Согласно информации, полученной от источников финансового управления г. Пекина, в период с июля 1999 г. по октябрь 2001 г. на проведение различных работ по «решению проблемы Фалуньгун» данное управление выделило 4,5 млн. долларов.

6. В июне 2001 года местные власти выделили 514 тыс. долларов для организации «класса по промыванию мозгов» в районе Хайдянь г.Пекина.

7. В 2001 году управление финансов г. Чунцин выделило 288,5 тыс. долларов на работу по «решению проблемы Фалуньгун».

8. Для предотвращения повторного подключения к спутниковому каналу государственного центрального телевидения и демонстрации программ Фалуньгун, рассказывающих о репрессиях, власти потратили более 142,8 млн. долларов, чтобы беспроводную спутниковую трансляцию поменять на трансляцию с помощью оптико-волоконного кабеля.

9. В период с марта по июнь 2002 года в целях недопущения повторного подключения передач Фалуньгун к кабельным телеканалам г.Чанчунь провинции Цзилинь, местные власти мобилизовали многочисленных агентов спецслужб и наняли дополнительно более 800 человек, которые осуществляли посменное круглосуточное дежурство во всех пунктах кабельного телевидения в городе в течение трех месяцев. На их расходы, включая и зарплату, было выделено более 142,8 тыс. долларов;

10. Осуществлялись большие расходы на стимулирование и поощрение репрессий. Например, директор исправительно-трудового лагеря Масанцзя, расположенного в г.Шеньян провинции Ляонин, получил в качестве премии за активное участие в подавлении Фалуньгун 7 тыс. долларов, а его заместитель – 4 тысячи. За донос на одного последователя Фалуньгун выплачивается вознаграждение в размере от нескольких сот до нескольких тысяч долларов, в зависимости от полноты информации.

11. Зарплата Интернет-полицейских, контролирующих передачу информации через Интернет, достигает нескольких сот тысяч юаней.

12. Средства на содержание специальных шпионов за границей, которых только в Калифорнии, США, было направлено около тысячи человек.

– По данным на 29 января 2009 г. Центр получил подтверждения о 3237 последователях Фалуньгун, погибших в результате преследования в более 30-ти провинциях, автономных районах и городах прямого подчинения Китая;

– из источников внутри КПК стало известно, что по состоянию на конец октября 2001 года число погибших в заключении последователей Фалуньгун превысило 1600 человек;

– к срокам заключения в Китае приговорены более 6000 последователей Фалуньгун;

– без проведения судебных процедур в трудовые лагеря было отправлено от 100 тыс. до 1 млн учеников Фалуньгун;

–  в 2001 году заместитель начальника одного из китайских трудовых лагерей на условиях анонимности сообщил, что по всей стране в заключении находится 210 тыс. последователей Фалуньгун;

– официальным арестам в Китае подверглось несколько сот тысяч учеников Фалуньгун;

– согласно информации, полученной от источников в управлении безопасности г.Пекина, по состоянию на апрель 2001 года, число последователей Фалуньгун, приезжавших в Пекин с обращением к правительству, которые были арестованы и зарегистрированы, составило более 830 тыс. человек (не включая тех, кто не назвал своего имени и не был зарегистрирован);

– несколько тысяч учеников Фалуньгун были насильно помещены в психиатрические больницы, где им вводили неизвестные препараты, разрушающие центральную нервную систему;

– многих последователей Фалуньгун отправили в «классы промывания мозгов» для психологической обработки и так называемого «преобразования»;

– многие последователи Фалуньгун были вынуждены покинуть свои дома и бродяжничать;

– сотни миллионов членов семей и близких друзей, а также коллег по работе последователей Фалуньгун в разной степени подверглись давлению и «промыванию» мозгов.

Многих зрителей шоу Divine Performing Arts (DPA) тронули номера, рассказывающие о преследованиях в современном Китае. Г-жа Линда, автор детских книг, и профессиональная балерина, г-жа Зи поделились своими впечатлениями об этом с нашим корреспондентом.

#img_left#Линда, автор детских книг, посмотрела представление DPA 18 января в Монреале. Она пришла на концерт со своими родителями.

Её поразил танец «Небеса ждут нас, несмотря на преследование». Она не ожидала увидеть танец, изображающий преследование в Китае, на сцене театра западного общества. Линда рассказала, что сама стала свидетелем этого преследования, когда в апреле 2000 года находилась в Китае. Она видела, как полицейские избивали последователей духовного движения Фалуньгун, которые медитировали на площади Тяньаньмэнь. Она видела, как полицейские арестовывали их.

Линда сфотографировала это происшествие, даже не подумав о том, что эта фотография может стать для неё опасной и за неё в Китае можно угодить в тюрьму. У неё сохранилась эта фотография. Линда сказала, что это является историческим свидетельством преследования, и она сохранит её. Она сказала, что сцены, показанные в танце, были реальными и заставляли людей задуматься.

Она любит музыку и была глубоко тронута представлением. Линда сказала, что её косметика была смыта слезами. Она начала плакать, начиная с первой постановки, потому что это напомнило ей о прошлом. Она была в Китае и Гонконге, и представление напомнило ей о событиях, происходивших там.

#img_left#Она сказала, что чистый танец и музыка объединили сердца людей.

Линда отметила, что это шоу также является образовательным для детей потому, что они могут научиться многому, познакомившись с древними китайскими традициями.

Г-жа Зи, профессиональная балерина, увидела концерт 17 января. На этом представлении она узнала о богатой истории Китая. Она сказала, что представление подарило ей святое чувство.

Танец, рассказавший о преследовании, по ёе мнению, выделяется больше всего. Она сказала, что он очень тронул её. Г-жа Зи была преисполнена благоговейным страхом, когда избитый до смерти последователь Фалуньгун, поднялся на Небеса. Она сказала, что это сделало танец обнадёживающим, а не грустным. Этот опыт был для неё поразительным и трогательным.

Роман «Троецарствие»: содержание

Главы 76—90

Глава девяносто первая

повествующая о том, как было устроено жертвоприношение на реке Лушуй, и о том, как Чжугэ Лян составил план похода против царства Вэй

Стояла ранняя осень, когда Чжугэ Лян собрался возвращаться в царство Шу. Князь Мын Хо со своими старейшинами и правителями дунов пришел проводить его. А тут примчался гонец с донесением, что река яростно разбушевалась и переправу войска пришлось отложить.

Узнав об этом, Мын Хо сказал Чжугэ Ляну:

— На этой реке властвуют духи, и местные жители приносят им жертвы.

— Что они приносят в жертву? — спросил Чжугэ Лян.

— Раньше жертвоприношения составляли сорок девять человеческих голов, — отвечал Мын Хо, — да еще несколько черных волов и белых баранов. После таких приношений духам ветер сразу утихал и, кроме того, несколько лет подряд бывал богатый урожай.

— Война окончена, и было бы неразумно опять убивать людей, — возразил Чжугэ Лян и, сев в свою коляску, отправился на берег реки Лушуй.

Волны реки неистово бушевали. Чжугэ Ляна охватила тревога. Он разыскал местных жителей и стал их расспрашивать, как утихомирить реку.

— После того как вы, господин чэн-сян, перешли на наш берег, мы каждую ночь слышим стоны демонов и духов, — отвечали жители. — Вопли эти не прекращаются от заката солнца до самого рассвета. В дымке испарений даже видны эти духи. Они приносят большие беды; в этом месте никто не смеет переправляться через реку!

— Во всем виноват я, — произнес Чжугэ Лян. — В реке погибло много воинов военачальника Ма Дая и маньских войск. Их обиженные духи теперь и бесчинствуют. Придется мне принести им жертвоприношение.

— По местному обычаю в жертву приносят сорок девять человеческих голов, — сказали жители. — После этого недовольные духи скрываются и затихают.

— Я больше не буду убивать людей! — вскричал Чжугэ Лян. — А если духи погибших недовольны, так я знаю, что делать!..

Вызвав к себе походных поваров, Чжугэ Лян приказал им зарезать быка и лошадь, а потом сделать из теста шары, напоминающие человеческие головы, и начинить их мясом. Эти шары назвали «маньтоу», что значит головы маньцев.

Ночью на берегу реки Лушуй установили столик с благовониями, приготовили всё необходимое для жертвоприношения, зажгли сорок девять светильников и разложили в один ряд сорок девять маньтоу.

Во время третьей стражи Чжугэ Лян в головном уборе из золота и в одеянии из пуха аиста подошел к алтарю и велел Дун Цзюэ читать жертвенное поминание:

«В пятый день девятого месяца третьего года периода Цзянь-син [225 г.]. Усянский хоу, ичжоуский правитель, чэн-сян Чжугэ Лян почтительно приносит жертвы духам погибших за дело своего государя воинов и всех маньских людей и обращается к ним с таким словом:

Владения моего государя — светлого преемника трех ванов, могуществом своим превосшедшего пятерых властелинов, — недавно подверглись нападению воинов дальних земель. Чужеземцы преисполнились злобой и, выпустив свои скорпионьи хвосты, подняли смуту.

Получив повеление своего государя усмирить непокорные земли, я поднял могучее войско, чтобы уничтожить этих пигмеев. Мои отважные воины собрались, как тучи, и разбойники растаяли, как глыба льда под горячим солнцем. Я одержал победу, которую можно сравнить лишь с тем, как в непроходимых дебрях бегают испуганные обезьяны и при этом слышится треск ломающегося бамбука.

Сыны мои, воины! Все вы — герои! Чиновники и военачальники девяти округов Поднебесной — все вы прославленные храбрецы! Приученные к владению оружием, вы честно служили государю и ревностно исполняли военные приказы. Вы семь раз захватывали в плен предводителя вражеских войск и этим показали свою честность и преданность государю!

Просто невозможно представить себе, что вы пали жертвой коварства врага или шальной стрелы! Духи ваши бродят в вечной тьме преисподней! Вы были храбры при жизни, и слава о вас живет после вашей смерти!

Ныне мы с победной песней собираемся возвращаться домой и принесем пленных на алтарь наших предков.

Ваш геройский дух еще жив, он услышал нашу молитву и за нашими знаменами вернется в великое царство Шу! Каждый из вас возвратится в родную деревню, примет полный круг годовых жертв от родных и не станет злым духом-демоном чужих деревень, не превратится в бездомного духа, скитающегося на чужбине!

Я испрошу разрешения Сына неба осыпать щедрыми милостями ваши семейства — каждый год буду выдавать им пищу и одежду и одаривать хлебом из государственных житниц, дабы таким благодарением утешить ваши души!

Пристанище духов местных людей отсюда неподалеку, и здешние жители принесут им обильную пищу. Живые, трепеща перед вашим могуществом, устроят вам жертвоприношение, и вы можете быть спокойны! Не испускайте воплей и стонов!

Я принес жертвы вам, чтобы показать свое благорасположение.

Увы! О, увы! С поклоном приношу вам угощение — снизойдите и насладитесь моей жертвой!..»

Чтение поминания окончилось. Чжугэ Лян громко зарыдал и слезами своими растрогал все войско. Заплакали воины, прослезились Мын Хо и его люди.

Все, кто был на берегу, заметили, что скопище духов начало рассеиваться. Тогда Чжугэ Лян велел бросить в реку сорок девять маньтоу.

Утром войска Чжугэ Ляна переправились через реку Лушуй. Все вокруг было тихо и спокойно. Слышался только звон стремян и бряцание оружия. Воины возвращались домой с победными песнями.

Когда дошли до города Юнчана, Чжугэ Лян оставил Ван Кана и Люй Кая охранять четыре области Сычуани, а сопровождавшего его князя Мын Хо отправил обратно на юг. Прощаясь с князем, он наказывал ему прилежно заниматься делами управления, поддерживать в своих землях порядок и не запускать земледелия.

Мын Хо, расставаясь с Чжугэ Ляном, не мог сдержать слез.

Во главе своей огромной армии Чжугэ Лян приближался к Чэнду. Хоу-чжу в императорской колеснице с бубенцами выехал за тридцать ли встречать его. Выйдя из колесницы, император стоя поджидал Чжугэ Ляна.

Едва завидев Хоу-чжу, чэн-сян выскочил из коляски и, низко поклонившись, промолвил:

— Я заставил государя беспокоиться! Моя вина, что я не мог быстро покорить юг!

Хоу-чжу поддержал Чжугэ Ляна, и они вместе направились в город.

В честь победного возвращения армии было устроено пышное празднество; все воины получили награды.

С тех пор все далекие и близкие владения царства Шу платили дань и более трехсот послов являлись на поклон к императору.

По просьбе Чжугэ Ляна, государь Хоу-чжу оказывал неусыпное внимание семьям погибших воинов, и сердца народа преисполнились радостью. В царстве Шу царил мир и водворилось спокойствие.

Вэйский правитель Цао Пэй семь лет пребывал на троне. Шел четвертый год периода Цзянь-син [226 г.] по исчислению Шу-Хань.

У Цао Пэя была жена, госпожа Чжэнь, которую он отнял при захвате Ечэна у Юань Си, второго сына Юань Шао. Госпожа Чжэнь родила Цао Пэю сына, которого назвали Цао Жуй. Отец крепко любил умного и смышленого мальчика.

Спустя несколько лет Цао Пэй взял себе в наложницы дочь сановника Го Юна, уроженца города Аньпин. Девушка эта была поразительной красоты, и Го Юн говорил о ней: «Моя дочь — царица среди девиц!» Так девушку и прозвали: «девица-царица».

С появлением во дворце новой наложницы императрица Чжэнь лишилась благорасположения Цао Пэя. А наложница Го между тем стала подумывать, как бы ей самой сделаться императрицей. Она даже завела об этом разговор с любимцем императора Чжан Тао.

Однажды Цао Пэй заболел, и Чжан Тао по секрету сказал ему, что во дворце императрицы Чжэнь откопали деревянного идола, на котором указан день смерти Сына неба, и что это не иначе, как дело самого дьявола.

Цао Пэй разгневался и приказал казнить свою супругу и вместо нее провозгласил императрицей наложницу Го. Детей у них не было.

Цао Пэй воспитывал своего единственного сына от императрицы Чжэнь. Но, как ни любил его государь, наследником своим все же не назначал.

Цао Жую шел пятнадцатый год. Он был искусен в верховой езде и в стрельбе из лука. Однажды Цао Пэй взял своего сына вместе с собой на охоту. Неожиданно из горного ущелья выскочила самка оленя с детенышем. Цао Пэй стрелой поразил ее, а детеныш побежал в сторону Цао Жуя.

— Стреляй! — закричал сыну Цао Пэй.

— Вы убили его мать, могу ли я убить детеныша? — со слезами отвечал Цао Жуй.

Услышав эти слова, Цао Пэй бросил на землю лук и со вздохом произнес:

— Да! Сын мой будет гуманным и милосердным правителем!

После этого Цао Пэй пожаловал Цао Жую титул Цинъюаньского вана.

А летом Цао Пэй простудился и заболел. Лекари были бессильны ему помочь. Тогда он призвал к себе главного полководца Цао Чжэня вместе с военачальниками Чэнь Цюанем и Сыма И и в присутствии Цао Жуя сказал:

— Нам осталось жить недолго. Но сын наш еще молод, и мы повелеваем вам помогать ему в управлении. Не нарушайте нашей последней воли!

— Не говорите о смерти! — в один голос воскликнули военачальники. — Мы все силы отдадим на то, чтобы послужить вам!..

— В нынешнем году без всякой на то причины обвалились городские ворота в Сюйчане, — сказал Цао Пэй. — Это недоброе предзнаменование. Мы уверены, что скоро придет наша смерть.

Тут дворцовый служитель доложил о прибытии полководца Покорителя востока Цао Сю. Цао Пэй велел привести его в свою опочивальню и, обернувшись к нему, сказал:

— Ты и все сановники являетесь опорой государства. Если вы поклянетесь мне, что будете честно служить моему сыну, я спокойно закрою глаза…

Вскоре после этого Цао Пэй скончался. Было ему сорок лет от роду.

Цао Чжэнь, Чэнь Цюнь, Сыма И и Цао Сю оплакивали покойного и, не теряя времени, возвели на трон наследника.

Цао Жуй присвоил умершему отцу имя Вэнь-хуанди, а матери, императрице Чжэнь, — имя Вэньчжао-хуанхоу. Все сановники при дворе получили титулы и награды; в Поднебесной были прощены многие преступники.

В это время в округах Юнчжоу и Лянчжоу не было военачальников, и Сыма И испросил у нового государя разрешения принять на себя командование войсками всех округов. Цао Жуй дал свое согласие.

Обо всех событиях, происшедших в царстве Вэй, шпионы донесли в Сычуань. Встревоженный Чжугэ Лян сказал:

— Цао Пэй умер, и на престол вступил этот желторотый юнец Цао Жуй. Ни он сам, ни его сановники мне не страшны. Но вот Сыма И! Это искусный стратег, и если он обучит войска округов Юнчжоу и Лянчжоу, царству Шу будет угрожать немалое бедствие! Придется подымать войско против него!

— Мы только что возвратились из похода на юг, — возразил военный советник Ма Шу. — Наше войско устало, и надо дать ему отдохнуть. Можно ли сейчас вновь пускаться в далекий поход? Я бы дал вам совет, как убить Сыма И руками Цао Жуя, но не знаю, примете ли вы его…

Чжугэ Лян просил Ма Шу рассказать, что он задумал.

— Сыма И — высший сановник царства Вэй, и Цао Жуй ему завидует, — начал Ма Шу. — Надо в Лояне и Ецзюне пустить слух о том, что Сыма И замышляет мятеж. В доказательство распространите в Поднебесной воззвание от имени Сыма И, призывающее к свержению Цао Жуя, и этого будет достаточно. Вне всякого сомнения, Цао Жуй казнит Сыма И.

Чжугэ Лян принял его совет.

И вот однажды утром на городских воротах Ечэна появилось воззвание, написанное от имени Сыма И. Стража сорвала это воззвание и доставила Цао Жую.

«Полководец юнчжоуских и лянчжоуских войск Сыма И обращается к Поднебесной, — гласило воззвание.

Великий предок, основатель Вэйской династии У-хуанди, перед своей кончиной собирался назначить преемником сына своего Цао Чжи. К несчастью, У-хуанди умер, не успев осуществить своего намерения, и его внук Цао Жуй, нарушив последнюю волю деда, самовольно занял престол.

Ныне я, согласно воле неба и желанию народа, решил поднять войско на защиту справедливости.

В тот день, когда будет оглашено настоящее воззвание, принесите клятву верности новому государю. Кто вздумает противиться, пусть ждет своей гибели! Повелеваю каждому, кто прочтет воззвание, оповещать о нем своих близких».

Прочитав это воззвание, Цао Жуй побледнел от страха и приказал созвать сановников на совет.

— Так вот, оказывается, для чего просил Сыма И отдать ему войско округов Юнчжоу и Лянчжоу! — воскликнул тай-вэй Хуа Синь. — Вспомните слова Цао Цао: «Сыма И смотрит ястребом и озирается волком, ему нельзя доверять большую власть в армии, он может натворить беду». Ныне мятежные замыслы Сыма И дали ростки! Казнить его без промедления!

— Сыма И — искусный стратег, — добавил Ван Лан. — Замыслы его идут далеко. Надо от него немедленно избавиться, иначе будет беда! Самому государю следовало бы выступить в поход…

— Нет! — вдруг громко возразил, выходя вперед, полководец Цао Чжэнь. — Покойный государь поручил наследника своим приближенным, в том числе и Сыма И. Поэтому у него не может быть никаких мятежных замыслов. Послать войско против Сыма И — значит принудить его к борьбе. Думаю я, что это воззвание распространяется из царства Шу, чтобы среди нас вызвать раздоры. Может быть, это им нужно для того, чтобы напасть на нас? Проверьте, государь, где правда, а где — ложь!..

— Что, если Сыма И действительно подготавливает восстание? — спросил Цао Жуй.

— Если вы сомневаетесь, поступите так, как поступил Гао-цзу, когда ему приснился сон, — ответил Цао Чжэнь. — Поезжайте к Сыма И и, если поведение его будет подозрительным, схватите его на месте.

Оставив Цао Чжэня управлять государственными делами, Цао Жуй в сопровождении десяти тысяч телохранителей отправился к Сыма И. А тот, желая показать государю мощь войска, вывел навстречу ему армию из всех своих округов.

— Посмотрите, похоже на правду, что Сыма И собирается оказать нам сопротивление! — говорили чиновники. — Он и в самом деле замышляет мятеж!

Цао Жуй приказал Цао Сю двинуться навстречу приближающимся войскам; Сыма И, не понимая, в чем дело, подъехал к Цао Сю и низко поклонился.

— Бунтуете, Сыма И? — спросил Цао Сю. — А ведь покойный государь оставил своего наследника на ваше попечение!..

Сыма И побледнел и растерялся, его даже пот прошиб.

— Что такое? Я ничего не понимаю! — вскричал он.

Тогда Цао Сю обо всем рассказал ему.

— Это коварные происки царства Шу и Восточного У! — воскликнул Сыма И. — Они хотят смутой подорвать наши силы, а потом напасть на нас! Я должен сам поговорить с Сыном неба!..

Отправив войско обратно в город, Сыма И приблизился к Цао Жую и, почтительно поклонившись, молвил со слезами:

— Мне ли помышлять об измене! Ведь покойный государь оставил вас на мое попечение! Не верьте клевете — это Шу и У стараются нас поссорить! Разрешите мне поднять против них войско и этим доказать мою преданность…

Но слова Сыма И не рассеяли подозрений Цао Жуя. К тому же Хуа Синь шепнул ему:

— Не верьте Сыма И!.. Немедленно отправьте его в ссылку.

Так Цао Жуй лишил Сыма И всех званий, сослал его в деревню, а полководцем лянчжоуских и юнчжоуских войск назначил Цао Сю. Затем Цао Жуй возвратился в Лоян.

Об изгнании Сыма И лазутчики немедленно донесли Чжугэ Ляну. Тот возликовал:

— Давно подумывал я о походе против царства Вэй, и только один Сыма И мешал мне. А теперь, когда он в опале, меня ничто не страшит!

На другой день Чжугэ Лян подал Хоу-чжу доклад о необходимости объявить войну царству Вэй. В этом докладе говорилось:

«Ваш слуга Чжугэ Лян докладывает:

Покойный государь не успел завершить великое дело, и Поднебесная распалась на три царства. Настоящий момент — предел всех бед, сейчас решается судьба государства.

Те чиновники, которые преданно и самоотверженно служили покойному императору в самой столице и за ее пределами, были щедро вознаграждены его милостями, и ныне стараются послужить ему в вашем лице.

Поистине, государь, вам следовало бы прославлять добродетели покойного государя и поднять дух преданных вам мужей. Не следует считать себя недостойными и нарушать долг, оставаясь глухим к честным советам!

В управлении государством и в личной жизни должно руководствоваться едиными правилами: возвеличивать людей за дела добрые и наказывать за дела злые. Зло и добро надлежит строго разграничивать!

Совершающих преступление — не щадите, творящих добрые дела — награждайте. Этим вы прославите свое правление как самое справедливое и мудрое.

Не следует правителю из личных интересов применять одни законы к близким, и другие к дальним.

Среди придворных сановников нет более преданных вам, чем Го Ю-чжи, Фэй Вэй и Дун Юнь. Еще покойный император возвысил их и повелел служить вам, государь.

Мне, неразумному, кажется, что во всех государственных делах, и больших и малых, вам следует советоваться с ними. Только так вы искорените недостатки управления и достигнете громадных успехов.

Из всех военачальников ваших самый искусный и знающий — Сян Чун. Недаром покойный государь назвал его «Способный»! Прислушиваясь к отзывам многих, Сын неба возвысил Сян Чуна. И я, неразумный, думаю, что во всех военных делах вам следует советоваться с ним. Только в этом случае в армии установится порядок, и все займет свое место.

Приближение мудрых мужей и удаление подлых людишек было причиной процветания ранней династии Хань. Приближение подлых людишек и удаление мудрых мужей было причиной падения поздней династии Хань. Наш покойный государь часто говорил мне о своей досаде на императоров Хуань-ди и Лин-ди.

Ваш шан-шу Чэнь Чжэнь и военный советник Цзян Вань тверды и до смерти преданы вам, государь. Если вы приблизите их к себе и возвысите, то день расцвета династии будет недалек.

Я же человек простой, сам пахал поле в Наньяне и заботился о своем пропитании в этом охваченном смутами мире. Я не искал себе славы на службе у князей, но покойный государь не счел для себя унизительным трижды посетить меня в моей соломенной хижине и просить моих советов. Я был тронут его добротой и принес клятву верно служить ему.

Я вступил в должность, когда армия нашего покойного государя была разгромлена, и принял его волю в момент наибольшей для него опасности. С тех пор прошел уже двадцать один год.

Убедившись в моей неизменной почтительности и скромности, Сын неба перед кончиной своей возложил на меня завершение великого дела. С тех пор я и дни и ночи пребываю в заботах, страшась не выполнить высочайших повелений.

В пятом месяце сего года во главе наших войск я перешел реку Лушуй и вступил в земли маньских племен. Ныне земли юга покорены. Теперь у нас достаточно и воинов и оружия. Остается только воодушевить армию и двинуть ее в поход на север. Мы утвердимся на великой равнине Чжунъюань, устраним бесполезных, уничтожим коварных, воссоединим Поднебесную, и вы вернетесь в древнюю столицу императоров.

Этот великий долг лежит на мне. Я исполню его и тем докажу свою преданность вам и покойному государю.

Что касается дел внутренних и взаимоотношений с соседями, то это обязанность советников Го Ю-чжи, Фэй Вэя и Дун Юня.

Прошу вас, государь, дать мне милостивое разрешение покарать злодеев и полностью восстановить власть династии Хань. Если я не выполню обещанного вам, накажите меня так, чтобы это стало известно духу покойного государя. Но если я выполню свой долг, а династия все же не будет восстановлена, вина эта ляжет на Го Ю-чжи, Фэй Вэя и Дун Юня — вы призовите их к ответу за нерадивость.

Государь, вам самому необходимо подумать о том, как идти по пути добра, и с помощью искренних советов ваших верных слуг выполнить волю покойного императора.

Я не могу скрыть своих чувств, вызванных вашим милостивым отношением ко мне. Я обязан идти в поход и с мольбой обращаюсь к вам за повелением. Рыдания сжимают мне горло, у меня не хватает слов…»

Выслушав доклад Чжугэ Ляна, Хоу-чжу сказал, обращаясь к нему:

— Ведь вы только что вернулись из южного похода! Даже не отдохнув, хотите идти войной на север! Вы не бережете себя!..

— Покойный государь оставил вас на мое попечение, и я ни минуты не смею пребывать в праздности и лени! — отвечал Чжугэ Лян. — Юг покорен, и при походе на север теперь нам не придется оглядываться назад! Если не сейчас, то когда же распространится ваша власть на великую равнину Чжунъюань?

Тут вышел вперед один из сановников, стоявших у трона Хоу-чжу. Это был тай-ши-лин Цзяо Чжоу. Поклонившись государю, он сказал:

— Сегодня ночью я наблюдал небесные знамения. Не время сейчас идти на север, ибо звезды там сверкают вдвое ярче обычного!..

— Вы, чэн-сян, сами прекрасно разбираетесь в небесных знаках, — добавил Цзяо Чжоу, обращаясь к Чжугэ Ляну. — Неужели вы желаете пойти наперекор воле неба?

— Пути неба изменчивы и непостоянны, — возразил Чжугэ Лян. — Можно ли слепо подчиняться им? Я соберу войско в Ханьчжуне и буду действовать соответственно обстоятельствам…

Цзяо Чжоу продолжал настойчиво отговаривать Чжугэ Ляна от этого похода, но чэн-сян не внял его просьбам и занялся распределением обязанностей среди чиновников.

Назначив Го Ю-чжи, Фэй Вэя и Дун Юня на должности ши-чжунов, Чжугэ Лян поручил им управлять делами императорского двора; Сян Чун был назначен начальником отряда императорских телохранителей, Цзян Вань оставлен на должности военного советника, Чэнь Чжэнь — на должности ши-чжуна. Чжан И также остался на своей должности чжан-ши во дворце чэн-сяна. Оставив поручения многим другим гражданским и военным чиновникам царства Шу, Чжугэ Лян созвал военачальников и отдал приказ выступать в поход.

Вместе с Чжугэ Ляном на север уходили: полководец Покоритель севера, лянчжоуский цы-ши и Дутинский хоу Вэй Янь, начальник передового отряда, фуфынский тай-шоу Чжан И, я-мынь-цзян Ван Пин, начальник тылового отряда аньханьский полководец и цзяньнинский тай-шоу Ли Куй; полководец Покоритель дальних земель и ханьчжунский тай-шоу Люй И, прославленные военачальники Ма Дай, Ляо Хуа, Ма Чжун, Чжан Ни, Лю Янь, Дэн Чжи, советник Ма Шу, начальник армии левого крыла У И, начальник армии правого крыла Гао Сян, а также Гуань Син, Чжан Бао и многие другие военачальники и советники. Ли Янь получил приказ охранять границы Сычуани от возможного вторжения войск Восточного У.

Для выступления в поход был выбран третий день третьего месяца пятого года Цзянь-син [227 г.].

Внезапно к Чжугэ Ляну вошел полководец преклонных лет и раздраженно произнес:

— Вы думаете, что теперь у меня сил меньше, чем было в свое время у полководцев Лянь По и Ма Юаня! Эти великие полководцы прошлого не покорились старости. Почему вы забыли обо мне?

Это сказал Чжао Юнь. И Чжугэ Лян ответил ему так:

— Когда я возвращался в столицу из прежнего похода, мой лучший военачальник Ма Чао умер. Это причинило мне такую боль, словно мне отрубили руку по самое плечо. Я не могу рисковать вашей жизнью. И к тому же, если такой почтенный военачальник, как вы, понесет поражение в бою, это подорвет дух наших воинов!

— За все годы службы моему господину я ни разу не отступал перед врагом, — перебил его Чжао Юнь. — Великий муж считает для себя счастьем смерть на поле боя! Мне нечего жалеть свою жизнь! Разрешите мне повести передовой отряд!..

Чжугэ Лян пытался отговаривать Чжао Юня, но безуспешно.

— Если вы не назначите меня в передовой отряд, я тут же перед вами размозжу себе голову!

— Хорошо, я назначаю вас в передовой отряд, — согласился, наконец, Чжугэ Лян, — но дам вам помощника.

— Разрешите мне помогать почтенному полководцу в походе на врага! — вызвался один из военачальников, едва услышав слова Чжугэ Ляна.

Это был военачальник Дэн Чжи. Чжугэ Лян выделил Чжао Юню пять тысяч воинов, и тот вместе с Дэн Чжи выступил вперед.

Когда Чжугэ Лян покидал столицу, Хоу-чжу со всей своей свитой провожал его за десять ли от города. Здесь Чжугэ Лян распрощался с государем и ускоренным маршем двинулся к Ханьчжуну. Копья и алебарды его воинов напоминали густой лес, а знамена и стяги заслонили все небо.

Пограничная стража донесла в столицу царства Вэй о выступлении Чжугэ Ляна в поход, и приближенный сановник доложил вэйскому правителю Цао Жую:

— Нам доносят с границы, что Чжугэ Лян стягивает войска в Ханьчжун и собирается вторгнуться в пределы царства Вэй.

— Кто отразит их нападение? — спросил своих сановников взволнованный Цао Жуй.

— Позвольте это сделать мне! — вызвался один из присутствующих. — Мой отец когда-то погиб в Ханьчжуне, и я жажду отомстить за него. Если вы дадите мне достаточное количество войска, я докажу свою преданность и разобью врага!

Это говорил Сяхоу Моу, сын погибшего полководца Сяхоу Юаня.

Сяхоу Моу был человеком разнузданным и скаредным. С детства он воспитывался в доме своего дяди Сяхоу Дуня. А когда Хуан Чжун убил Сяхоу Юаня, Цао Цао, жалея Сяхоу Моу, отдал за него свою дочь. Так Сяхоу Моу сделался императорским зятем и стал пользоваться большим почетом и уважением при дворе. Несмотря на то, что он числился полководцем, в походах Сяхоу Моу никогда не участвовал. Сейчас впервые он вызвался пойти в бой. Цао Жуй сразу отдал под его начало все гуаньсийские войска.

— Зачем вы это сделали? — спросил сы-ту Ван Лан. — Ведь Сяхоу Моу никогда не командовал войсками в бою! Что он сможет сделать против такого мудрого полководца, как Чжугэ Лян?

— Вы, сы-ту, должно быть сами состоите в сговоре с Чжугэ Ляном и хотите ему помочь! — разозлился Сяхоу Моу. — Я знаю «Законы войны», в этом не сомневайтесь! Скорей всего вы презираете меня за мою молодость! Так знайте же: я или схвачу Чжугэ Ляна, или не возвращусь живым к Сыну неба!..

Ван Лан не осмелился ему возражать, и Сяхоу Моу, попрощавшись с вэйским правителем, отправился в западную столицу Чанань, откуда он намеревался двинуть навстречу Чжугэ Ляну двухсоттысячную гуаньсийскую армию.

Поистине:

Хотели вручить полководцу и власть и белый бунчук,

Но все получил желторотый юнец, появившийся вдруг.

Чем окончился поход Сяхоу Моу, вам расскажет следующая глава.

Глава девяносто вторая

в которой пойдет речь о том, как Чжао Юнь победил пять военачальников, и о том, как хитроумно Чжугэ Лян взял три города

Войска Чжугэ Ляна подошли к Мяньяну. Проходя мимо могилы Ма Чао, Чжугэ Лян приказал его брату Ма Даю надеть траур и сам принес жертву духу умершего. После этого Чжугэ Лян созвал на военный совет военачальников.

Разведка донесла, что вэйский правитель Цао Жуй поставил во главе большой армии императорского зятя Сяхоу Моу, который сейчас в Чанане собирает еще войско.

— Этот Сяхоу Моу изнежен, слаб и скудоумен, — сказал Вэй Янь. — Разрешите мне с пятитысячным отрядом отборных воинов совершить поход на Чанань! Я выйду из Баочжуна, перейду на восточный склон хребта Циньлин, пройду через долину Цзы-у и через десять дней буду в самом логове врага. Если Сяхоу Моу узнает, что я подступил к Чананю, он бросит свое войско и убежит в столицу под крылышко своего могущественного родственника. Тогда мы сможем быстро покорить все земли, расположенные западнее Сяньяна.

— Нет, этот план не годится, — улыбнулся Чжугэ Лян. — Вы исходите из того, что в Чжунъюани нет способных полководцев… А если такие найдутся? Они перебьют в глухих горах все ваше войско, и мало того — подорвут этим боевой дух всей нашей армии! Нет, ваш план решительно не годится.

— Но ведь ваше войско, чэн-сян, идет по большой дороге, — возразил Вэй Янь, — и противник может выйти вам навстречу. Случись так, и вам придется терять дни в изнурительных боях. Когда же вы овладеете великой равниной Чжунъюань?

— О чем вы беспокоитесь? — ответил ему Чжугэ Лян. — Войско мое движется по всем законам стратегии, тревожиться нет никаких оснований. Неужели вы сомневаетесь в моей победе?

Вэй Янь был крайне недоволен тем, что Чжугэ Лян отверг его план. А Чжугэ Лян тем временем отправил Чжао Юню приказ наступать.

В Чанане к Сяхоу Моу явился силянский военачальник Хань Дэ с восемьюдесятью тысячами тангутских воинов. Сяхоу Моу щедро его наградил и назначил в передовой отряд. Хань Дэ привел к Сяхоу Моу своих четверых сыновей — искусных воинов. Старшего сына звали Хань Ин, второго — Хань Яо, третьего — Хань Цюн и четвертого — Хань Ци.

У гор Фынлин произошла встреча Хань Дэ с войсками врага. Когда армии противников расположились друг против друга в боевых порядках, Хань Дэ в сопровождении четырех сыновей выехал вперед и закричал зычным голосом:

— Злодеи, бунтовщики! Как вы смеете вторгаться в пределы могущественного государства?

Чжао Юнь молча с копьем наперевес устремился на Хань Дэ. Навстречу Чжао Юню выехал Хань Ин, но в третьей схватке Чжао Юнь поразил его своим копьем. Тогда на Чжао Юня бросился Хань Яо. Но Чжао Юнь, воодушевленный воспоминаниями о подвигах былых дней, смело двинулся ему навстречу. Хань Яо быстро отступил. На смену ему выехал Хань Цюн. Но и это нисколько не смутило Чжао Юня — неутомимый старик продолжал сражаться. На помощь Хань Цюну вышел Хань Ци, все три брата окружили Чжао Юня, но он бился сразу с тремя.

Вскоре пал Хань Ци. Его место занял другой воин, а Чжао Юнь обратился в бегство, держа копье в вытянутой руке. Хань Цюн, отбросив алебарду, выстрелил три раза из лука по уходившему Чжао Юню, но тот отбил стрелы своим копьем.

Хань Цюн в гневе устремился в погоню за Чжао Юнем, но старик успел выстрелить из лука, и стрела попала Хань Цюну в лицо. Он замертво свалился с коня. Теперь на Чжао Юня напал Хань Яо. Чжао Юнь отбросил копье, в его руке сверкнул меч, оружие выпало из рук Хань Яо, и он живым попал в плен. Чжао Юнь передал пленника своим воинам, а сам снова выехал в бой.

Хань Дэ видел, как погибли его сыновья, и в ужасе скрылся среди своих воинов. А тангутское войско, хорошо знавшее силу и храбрость Чжао Юня, не смело вступить с ним в бой, особенно после того, как они убедились, что Чжао Юнь так же силен, как и прежде. Старый полководец разъезжал на поле боя так свободно, будто здесь и врагов не было.

Потомки сложили стихи, в которых воспевают подвиг Чжао Юня:

Старик Чжао Юнь из Чаншаня, что в семьдесят лет отличился,

Свершив удивительный подвиг, доныне живет среди нас:

Убил четырех полководцев и смело к врагу он ворвался,

Оставшись таким, как в Данъяне, когда он правителя спас.

Дэн Чжи двинул в бой свежее войско и завершил разгром неприятеля. Хань Дэ, которому угрожала опасность попасть в плен, бросил оружие и коня и бежал с поля боя пешком.

— Вам уже около семи десятков, а вы все так же отважны, как и прежде! — воскликнул Дэн Чжи, поздравляя Чжао Юня с победой. — Редко случается, чтобы кому-нибудь удалось сразу зарубить четырех военачальников перед строем их войск!

— Чжугэ Лян не хотел посылать меня в бой из-за моих преклонных лет, а я решил доказать ему, что я совсем еще не стар, — отвечал Чжао Юнь.

Затем Чжао Юнь приказал привести пленного Хань Яо и отправить Чжугэ Ляну донесение о победе.

Хань Дэ с остатками своих разгромленных войск возвратился к Сяхоу Моу и, заливаясь горючими слезами, рассказал ему о случившемся. Тогда Сяхоу Моу сам повел войско против врага.

Разведчики донесли об этом Чжао Юню, и тот с тысячей воинов приготовился к бою у подножья горы Фынлин.

Сяхоу Моу, в золотом шлеме, вооруженный мечом, выехал вперед и встал под знамя. Он увидел разъезжающего на коне Чжао Юня и решил сам сразиться с ним.

— Разрешите мне отомстить за гибель сыновей моих, — обратился к нему его тангутский военачальник Хань Дэ и, подхлестнув коня, бросился на Чжао Юня. Распаленный гневом, Чжао Юнь поднял копье, напал на своего противника и в третьей схватке сбил его с коня, а потом, не останавливаясь, помчался в сторону Сяхоу Моу. Тот поспешно скрылся среди своих воинов. Войско Чжао Юня вступило в бой и нанесло врагу поражение. Сяхоу Моу отступил на десять ли и расположился лагерем. Там он созвал своих военачальников и сказал:

— Я давно слышал о полководце Чжао Юне, но никогда его не видел. Сегодня я сам убедился в его храбрости! Хотя он и стар, но геройский дух в нем жив. Недаром говорили о его подвиге в Данъяне! Такому воину никто противостоять не может!

— А мне кажется, что Чжао Юнь храбр, но не умен, — заметил военный советник Чэн У, сын покойного советника Чэн Юя. — Мой совет — завтра устроить две засады, с правой и с левой стороны, а потом начать бой и быстро отступить. Чжао Юнь погонится за вами, но вы подыметесь на гору и оттуда дадите сигнал своим войскам. Они выскочат из засады и захватят старого Чжао Юня в плен.

Сяхоу Моу принял этот совет и распорядился, чтобы военачальники Дун Си и Се Цзэ, каждый с тридцатью тысячами воинов, сели в засаду.

На следующий день Сяхоу Моу привел свое войско в боевую готовность и снова ринулся в бой. Навстречу им вышли войска Чжао Юня и Дэн Чжи.

— Только вчера мы разгромили врага, а сегодня он опять пришел, — сказал Дэн Чжи, обращаясь к Чжао Юню. — Тут скрывается какая-то хитрость. Надо быть особенно осторожным.

— Стоит ли говорить о мальчишке, у которого еще молоко на губах не обсохло! — отмахнулся Чжао Юнь. — Сегодня я возьму его в плен.

Подхлестнув коня, Чжао Юнь поскакал вперед. Ему навстречу выехал военачальник Пан Суй и после третьей схватки бежал с поля боя. Чжао Юнь погнался было за ним, но путь ему преградили восемь вражеских военачальников. Правда, они не собирались драться с Чжао Юнем, а только хотели помешать ему напасть на Сяхоу Моу, и как только их полководец отъехал подальше, они последовали за ним. Но Чжао Юнь не успокоился и помчался за ними. Он глубоко проник в расположение вражеских войск. Дэн Чжи следовал за старым полководцем в некотором отдалении.

Вдруг раздались крики, и воины под командой Дун Си и Се Цзэ напали на Чжао Юня и окружили его. Дэн Чжи и его малочисленное войско не могли помочь Чжао Юню, который метался из стороны в сторону, нанося удары вправо и влево, но не мог вырваться из кольца. С ним было всего около тысячи всадников. Бой шел у подножья горы, на вершине которой стоял Сяхоу Моу и оттуда подавал команду. Стоило Чжао Юню сделать попытку повернуть на восток, как Сяхоу Моу указывал флагом на восток, стоило двинуться на запад, как флаг указывал на запад. Понимая, что, пока Сяхоу Моу следит за ним с горы, ему не вырваться из окружения, Чжао Юнь решил сбросить его оттуда и повел воинов на гору. Но сверху покатились бревна и полетели камни. Воины отхлынули назад.

Так Чжао Юнь бился весь день. Когда начало смеркаться, он решил немного отдохнуть, чтобы с восходом луны продолжать бой. Но едва лишь взошла луна, как в горах вспыхнули огни факелов, загремели барабаны, и на воинов Чжао Юня градом посыпались стрелы и камни.

— Чжао Юнь, сдавайся! — слышались громкие возгласы.

Старый военачальник вскочил на коня и помчался навстречу врагу. Воины противника, все туже сжимая кольцо, густо осыпали Чжао Юня стрелами.

— Не покорюсь старости! Умру на поле боя! — вздохнул Чжао Юнь, обратив лицо к небу.

Но неожиданно с северо-востока донеслись яростные крики; войско царства Вэй пришло в замешательство. Это на выручку Чжао Юню вышел отряд. Во главе во весь дух мчался военачальник с длинным копьем в руке. Чжао Юнь узнал в нем храброго Чжан Бао; привязанная к шее его коня, висела чья-то отрубленная голова.

— Чэн-сян послал меня к вам на помощь! — издали кричал Чжан Бао. — А вот это голова Се Цзэ, который пытался задержать меня!

Чжао Юнь и Чжан Бао, общими силами нанося удары противнику, стали уходить на северо-восток. В это же время с другой стороны в бой с врагом вступил еще один отряд; во главе его был военачальник, вооруженный мечом Черного дракона. Чжао Юнь узнал Гуань Сина, который кричал ему:

— Я получил повеление чэн-сяна помочь вам! Вэйского военачальника Дун Си уже нет в живых — вот его голова! Сейчас здесь будет сам чэн-сян.

— Вы и Чжан Бао совершили сегодня замечательные подвиги! — отвечал ему Чжао Юнь. — Давайте воспользуемся смятением врага и захватим в плен самого Сяхоу Моу.

Едва услышав это, Чжан Бао устремился вперед.

— Я тоже способен на подвиг! — прокричал Гуань Син, догоняя Чжан Бао.

— Эти юноши — мои племянники, — промолвил Чжао Юнь, обращаясь к своим приближенным. — Если они совершат подвиг, то я, старейший военачальник в нашем царстве, окажусь ниже этих мальчиков! — Нет, этого я допустить не могу! Жизнь свою отдам, но послужу государю!..

С этими словами Чжао Юнь также поскакал вперед. Зажатые с трех сторон вражеские войска понесли жестокое поражение. Трупы врагов устилали поле, кровь лилась рекой. В разгар боя на помощь Чжао Юню подошел еще Дэн Чжи.

Сяхоу Моу был молод и неопытен в боевых делах и, как только увидел, что ряды его войск смешались, покинул поле боя и с сотней всадников бежал в Наньань. Воины, оставшиеся без полководца, разбежались.

Гуань Син и Чжан Бао узнали, что Сяхоу Моу убежал в Наньань, и бросились за ним. А тот укрылся в городе и велел запереть ворота. Молодые военачальники осадили Наньань; вскоре подошел Чжао Юнь, а за ним и Дэн Чжи. Они десять дней вели осадные бои, но город взять не удавалось.

В это время пришло известие, что Чжугэ Лян, оставив тыловой отряд в Мяньяне, армию левого крыла — в Янцине и армию правого крыла — в Шичэне, с главными силами идет к Наньаню. Старейший полководец Чжао Юнь, тангутский военачальник Дэн Чжи и молодые герои Гуань Син и Чжан Бао отправились к Чжугэ Ляну и доложили ему о своей неудачной попытке взять город. Чжугэ Лян велел подать коляску и поехал вместе с ними к городу. Объехав вокруг городской стены, он вернулся в свой лагерь, вошел в шатер и приказал стоявшим перед ним полукругом военачальникам:

— Наньань обнесен высокими стенами и глубоким рвом, взять его нелегко. Но главное не в этом городе. Если мы задержимся надолго под Наньанем, войска царства Вэй окружным путем нападут на Ханьчжун, и мы сами окажемся в опасности.

— Но ведь Сяхоу Моу — зять вэйского правителя, — возразил Дэн Чжи, — и поймать его — все равно что победить сотни военачальников! Неужели оставить его и уйти?..

— У меня есть свои соображения — сказал Чжугэ Лян. — Эта область на западе примыкает к области Тяньшуй, а на севере — к области Аньдин. Вы знаете, кто их правители?

— В Тяньшуе — Ма Цзунь, в Аньдине — Цуй Лян, — тотчас же ответили разведчики.

Чжугэ Лян задумался, затем подозвал одного за другим Вэй Яня, Гуань Сина и Чжан Бао и дал им указания.

Оставшись в лагере у стен Наньаня, Чжугэ Лян велел воинам собирать хворост и сено, сваливать их под городской стеной и кричать, что они сожгут город. Вэйские воины, стоявшие на стене, высмеивали осаждающих и не принимали всерьез их слов.

Аньдинский правитель Цуй Лян перепугался, когда узнал, что войска царства Шу осадили Наньань и Сяхоу Моу попал в опасное положение. Цуй Лян собрал четыре тысячи воинов и решил обороняться. В это время с городской стены стража увидела одинокого всадника, приближающегося к южным воротам. Всадник еще издали кричал, что у него секретное дело к правителю области. Цуй Лян приказал впустить его в город и разузнать, в чем дело.

— Я один из приближенных Сяхоу Моу, — объяснил прибывший, — зовут меня Пэй Сюй. Сяхоу Моу послал меня в Тяньшуй и Аньдин просить подмоги. Наш полководец в Наньане ежедневно зажигает на городских стенах огни в надежде, что кто-нибудь придет на помощь, но все его ожидания оказываются напрасными. И вот он послал меня. Как только наш полководец увидит, что к нему идут войска, он выйдет из города и нападет на противника.

— А у вас есть письмо от Сяхоу Моу? — спросил Цуй Лян.

Пэй Сюй вытащил из-за пазухи бумагу и протянул Цуй Ляну. Бумага пропиталась потом, и прочесть ее было почти невозможно. Едва успел Цуй Лян пробежать глазами письмо, как Пэй Сюй вскочил на коня и помчался в сторону Тяньшуя.

Через два дня разведчики донесли Цуй Ляну, что правитель области Тяньшуй поднял войско и идет на помощь Сяхоу Моу. Цуй Лян решил посоветоваться с чиновниками. Многие из них оказали:

— Если не пойти на выручку Наньаню, зять императора погибнет, а вся вина за это падет на нас.

Тогда Цуй Лян повел свое войско к Наньаню. Но когда аньдинские войска находились в пятидесяти ли от города, они подверглись стремительному нападению отрядов Гуань Сина и Чжан Бао. Цуй Ляну удалось с сотней воинов бежать обратно к Аньдину, а все его войско рассеялось. Однако войти в город Цуй Лян не смог: в него полетели стрелы, и военачальник Вэй Янь со стены закричал:

— Я взял город! Сдавайся!

Оказалась, что Вэй Янь со своим войском, переодетым в одежды аньдинских воинов, ночью подошел к Наньаню, и стража, в темноте не разобравшись, открыла перед ними ворота. Они ворвались в город и овладели им.

Цуй Лян повернул коня и помчался к Тяньшую. И вдруг перед ним развернулся в линию отряд войск. Впереди этого отряда в коляске под знаменем, выпрямившись, сидел человек в даосском одеянии из пуха аиста, на голове его была белая шелковая повязка, в руках — веер из перьев. Цуй Лян узнал Чжугэ Ляна.

Повернув коня, Цуй Лян бросился наутек. Его догнали Чжан Бао и Гуань Син. Воины их окружили Цуй Ляна, и тот понял, что уйти ему не удастся. Он сошел с коня и сложил оружие. Пленного привели к Чжугэ Ляну, где он был принят как почетный гость.

— Отвечайте, правитель Наньаня ваш друг? — спросил Чжугэ Лян.

— Да, мы друзья, — отвечал Цуй Лян. — Ведь его область граничит с моей. Зовут правителя Ян Лин, он — младший брат военачальника Ян Фу.

— Вы не будете возражать, если я попрошу вас съездить в Наньань и уговорить Ян Лина прекратить борьбу? — спросил Чжугэ Лян.

— Если вы хотите, чтобы я это сделал, отведите свои войска от города и дайте мне свободно туда проехать, — произнес Цуй Лян. — Я попытаюсь уговорить Ян Лина покориться вам.

Чжугэ Лян приказал войскам отойти от города на двадцать ли и расположиться лагерем.

Цуй Лян верхом подъехал к стенам Наньаня и крикнул, чтобы ему открыли ворота. Отправившись прямо в ямынь, где находился правитель Ян Лин, он обо всем рассказал своему другу.

— Вэйский правитель был к нам очень милостив. Изменить ему не позволяет совесть, — сказал Ян Лин. — А на хитрость Чжугэ Ляна мы ответим своей хитростью.

Сопровождаемый Цуй Ляном, правитель Ян Лин отправился к Сяхоу Моу.

— Что вы собираетесь предпринимать? — спросил зять императора.

— Сделаю вид, что сдаю город, — сказал Ян Лин. — Они войдут в город, а мы их здесь перебьем.

Действуя по составленному плану, Цуй Лян вернулся в лагерь к Чжугэ Ляну и сообщил, что Ян Лин готов открыть ему ворота и выдать Сяхоу Моу. Правитель Наньаня, мол, и сам бы схватил Сяхоу Моу, да у него нет достаточно храбрых воинов.

— Это очень просто, — произнес Чжугэ Лян. — Вы возьмете сотню воинов, которые сдались вместе с вами, и укроете их в городе. Мои воины также переоденутся в одежды аньдинских, и вы возьмете их с собой, а они устроят засаду у дома Сяхоу Моу. Договоритесь с Ян Лином, чтобы в полночь открыли ворота, и я со своими войсками приду вам на помощь.

«Если я не возьму с собой его воинов, Чжугэ Лян, пожалуй, заподозрит меня в неискренности, — подумал Цуй Лян. — Придется взять их и перебить. А потом мы зажжем для Чжугэ Ляна сигнальный огонь, и как только он вступит в город, разделаемся и с ним».

Цуй Лян согласился на это требование Чжугэ Ляна.

— Кроме того, я пошлю с вами своих доверенных военачальников Гуань Сина и Чжан Бао. Они войдут в город под видом войска, пришедшего на помощь Сяхоу Моу. Как только вы дадите сигнал, я сам вступлю в город, и мы схватим Сяхоу Моу, — закончил беседу Чжугэ Лян.

Наступили сумерки. Гуань Син и Чжан Бао, получив указания Чжугэ Ляна, облачились в латы и сели на коней. Они смешались с воинами Цуй Ляна и направились к Наньаню.

— Откуда войско? — окликнул их стоявший на городской стене Ян Лин.

— Подмога из Аньдина! — крикнул в ответ Цуй Лян, а сам незаметно выпустил стрелу, к которой было прикреплено письмо:

«Вместе со мной идут два военачальника, которым Чжугэ Лян приказал устроить в городе засаду, — говорилось в письме. — Чжугэ Лян задумал действовать изнутри и извне. Не подавайте виду, что вы об этом знаете — пусть они идут к ямыню, а там мы с ними разделаемся».

Получив это сообщение, Ян Лин показал его Сяхоу Моу.

— Раз уж Чжугэ Лян попался на хитрость, так надо в ямыне устроить засаду и перебить всех его людей, — обрадовался Сяхоу Моу. — Зажигайте сигнальный огонь, мы захватим в плен самого Чжугэ Ляна.

Сделав все необходимые приготовления, Ян Лин вновь поднялся на стену и крикнул страже:

— Открывайте ворота аньдинским войскам!..

Ворота распахнулись. Гуань Син вошел в город первым. За ним следовал Цуй Лян, за Цуй Ляном — Чжан Бао. Навстречу им со стены спустился Ян Лин. И вдруг свершилось нежданное: взлетела рука Гуань Сина, сверкнул меч, и Ян Лин рухнул с коня. Цуй Лян бросился назад, но у подъемного моста путь ему преградил Чжан Бао.

— Стой, злодей! — закричал Чжан Бао. — Неужели ты надеялся обмануть чэн-сяна?

Удар копья — и Цуй Лян свалился на землю.

Гуань Син взобрался на стену и зажег сигнальный огонь. Войска царства Шу лавиной ворвались в город. Сяхоу Моу пытался бежать через южные ворота, но отряд военачальника Ван Пина преградил ему путь. В первой же схватке сам Сяхоу Моу был живым взят в плен, а воины его перебиты.

Вступив в Наньань, Чжугэ Лян отдал строжайший приказ войску не брать у населения ни соринки. Сяхоу Моу посадили под стражу в крытую повозку.

— Господин чэн-сян, как же вы догадались, что Цуй Лян обманывает? — спросил Дэн Чжи.

— Я по его виду понял, что он хитрит, и для проверки решил послать вместе с ним Гуань Сина и Чжан Бао. Цуй Лян запротестовал бы против этого, если бы не боялся выдать себя. Но он согласился, думая этим внушить мне доверие. Он рассчитывал расправиться с Гуань Сином и Чжан Бао, как только они окажутся в городе, а потом захватить и меня. Я все это предвидел и дал указание Гуань Сину и Чжан Бао убить Цуй Ляна и Ян Лина прямо у ворот. Наши войска овладели городом. Короче говоря, враг просчитался.

Восхищенные военачальники почтительно склонились перед Чжугэ Ляном, а он продолжал:

— Цуй Ляна обманул один из моих доверенных людей, разыгравший из себя вэйского военачальника Пэй Сюя. Я ввел в заблуждение и тяньшуйского правителя, но почему он до сих пор не идет сюда, не понимаю. Придется нам самим идти брать Тяньшуй.

Оставив военачальника У И охранять Наньань, а Лю Яня — Аньдин, Чжугэ Лян послал Вэй Яня на Тяньшуй.

Между тем тяньшуйский правитель Ма Цзунь, узнав, что Сяхоу Моу попал в осаду в Наньане, созвал на совет гражданских и военных чиновников. Гун-цао Лян Сюй, чжу-бо Инь Шан и чжу-цзи Лян Цянь высказались первыми:

— Зять государя Сяхоу Моу — золотая ветвь и яшмовый лист. Если с ним стрясется беда, нас накажут за то, что мы сидели сложа руки. Почему вы, тай-шоу, не спешите ему на выручку?

Ма Цзунь не знал, на что решиться. В это время ему доложили о прибытии вэйского военачальника Пэй Сюя, близкого друга Сяхоу Моу. Пэй Сюй передал Ма Цзуню бумагу, в которой было сказано, что Сяхоу Моу приказывает войскам областей Аньдин и Тяньшуй идти в Наньань. Исполнив поручение, Пэй Сюй покинул город.

На следующий день примчались гонцы из Аньдина и сообщили, что войска этой области уже выступили в поход и предлагают присоединиться к ним. Ма Цзунь стал собираться в поход, но к нему пришел один из военачальников и сказал:

— Вы, тай-шоу, попались на хитрость Чжугэ Ляна!

Это был уроженец области Тяньшуй по имени Цзян Вэй, сын Цзян Вэня. Отец его когда-то занимал должность гун-цао и погиб во время одного из восстаний тангутских племен. Цзян Вэй в детстве много учился. Он глубоко постиг «Законы войны» и военное искусство, был послушным сыном своей матери, и все в области очень уважали его.

Ма Цзунь потребовал, чтобы Цзян Вэй объяснил свои слова.

— Я узнал, что Чжугэ Лян разгромил войско Сяхоу Моу и его самого держит в Наньане. Город так крепко осажден, что оттуда и вода не просочится. Подумайте, тай-шоу, как мог Пэй Сюй пробиться через такое окружение?.. Мало того, Пэй Сюй безвестный воин, никто из нас прежде его не видел. А аньдинские гонцы? Ведь вы поверили им на слово! Нетрудно догадаться, что всё это враги, переодетые в одежду вэйских воинов. Им нужно только выманить вас из города и захватить его, когда здесь не будет наших войск.

Ма Цзунь точно прозрел.

— Благодарю! — воскликнул он. — Если бы не вы, я пал бы жертвой коварства!

— Успокойтесь, тай-шоу! — произнес Цзян Вэй. — Я придумал, как схватить Чжугэ Ляна и избавить Наньань от опасности.

Поистине:

Бывает, что хитрость большая на большую хитрость найдет,

А мудрый расчет разобьется о более мудрый расчет.

О том, что придумал Цзян Вэй, расскажет следующая глава.

Глава девяносто третья

из которой читатель узнает о том, как Цзян Вэй покорился Чжугэ Ляну, и о том, как Чжугэ Лян своей бранью довел до смерти Ван Лана

Итак, Цзян Вэй предложил Ма Цзуню следующий план:

— Чжугэ Лян непременно поблизости устроит засаду и, дождавшись, пока выйдут наши войска, ворвется в город и овладеет им. Дайте мне три тысячи отборных воинов, я тоже устрою засаду на главной дороге неподалеку от Тяньшуя, и тогда вы можете смело выходить из города. Но только не уходите далеко. Отойдите на тридцать ли и поверните обратно. Я дам сигнал огнем, и мы одновременно с двух сторон нападем на противника. Если даже придет сам Чжугэ Лян, то и ему не ускользнуть от нас!

Ма Цзунь выделил Цзян Вэю крепкий отряд, а Лян Сюя и Инь Шана оставил охранять Тяньшуй и сам с войском вышел из города.

Оказалось, что Чжугэ Лян действительно приказал старому полководцу Чжао Юню укрыться в горах неподалеку от Тяньшуя и напасть на город, как только оттуда уйдет Ма Цзунь.

Вскоре лазутчики донесли Чжао Юню, что в городе остались только гражданские чиновники, а Ма Цзунь ушел.

Чжао Юнь обрадовался добрым вестям и приказал Чжан И и Гао Сяну выйти на главную дорогу, чтобы задержать Ма Цзуня, если бы тот вздумал вернуться.

Эти два военачальника тоже сидели в засаде по указанию Чжугэ Ляна.

Тем временем Чжао Юнь со своим отрядом подошел к стенам Тяньшуя и громко закричал:

— Я — Чжао Юнь из Чаншаня! Вы не перехитрили нас! Открывайте ворота и сдавайтесь, а то я возьму город и всех вас перебью.

— Ты сам попался на хитрость нашего Цзян Вэя и все еще этого не понимаешь! — со стены прокричал в отвел Лян Сюй и громко рассмеялся.

Чжао Юнь приказал взять город штурмом, но в этот момент позади раздались крики, вспыхнули огни и к стенам города примчался всадник с копьем в руке.

— Узнаёшь? Я — Цзян Вэй из Тяньшуя!

Чжао Юнь бросился на противника. Цзян Вэй сражался отважно, и сила его все возрастала. Восхищенный Чжао Юнь подумал: «Кто бы мог ожидать, что в этих местах есть такие могучие воины!»

На помощь Цзян Вэю подоспели отряды Ма Цзуня и Лян Цяня. Чжао Юнь обратился в бегство, и они погнались за ним, но их остановили войска Чжан И и Гао Сяна.

Чжао Юнь явился к Чжугэ Ляну и рассказал, что попался в ловушку, расставленную врагом.

— Кто же сумел разгадать мой тайный замысел? — удивился Чжугэ Лян.

— Цзян Вэй, военачальник из Тяньшуя, — ответил ему один из наньаньских воинов, — почтительный сын своей матери и замечательный ученый, совершенный как в науке, так и в военном деле.

Чжао Юнь похвалил Цзян Вэя и за его умение владеть копьем.

— Рассчитывал я сегодня взять Тяньшуй, — произнес Чжугэ Лян, — но никак не ожидал, что найдется человек, способный спутать мои планы!

И Чжугэ Лян сам повел армию в наступление.

Между тем Цзян Вэй, возвратившись к Ма Цзуню, сказал ему так:

— Раз Чжао Юнь потерпел поражение, теперь надо ожидать самого Чжугэ Ляна. Он думает, что наши войска в городе, а мы расположимся вне города. Я с отрядом буду на восточной стороне, и мы сумеем отразить нападение противника, с какой бы стороны он ни подошел, а вы, Лян Цянь и Инь Шан устройте засады с запада, юга и востока. Лян Сюй с горожанами будут оборонять город изнутри.

Во главе передового отряда Чжугэ Лян выступил в направлении Тяньшуя. Неподалеку от города он сказал военачальникам:

— При штурме города главное — использовать первый день подхода, когда воины воодушевлены и рвутся в бой. Если промедлить, боевой дух войска упадет, и тогда врага не одолеть.

Войска Чжугэ Ляна подошли к городской стене, но, увидев, что там расставлены знамена и флаги, не посмели начать штурм.

Вдруг в полночь вокруг города вспыхнули огни факелов, раздались крики, и неизвестно откуда на войска Шу обрушился противник. На стене загремели барабаны. Шуские войска смешались.

Чжугэ Лян вскочил на коня и, сопровождаемый Гуань Сином и Чжан Бао, бросился прочь от города. Когда он оглянулся, вдали виднелся извивающийся, как змея, ряд факелов — к городу подходило чье-то войско. Чжугэ Лян послал Гуань Сина на разведку, и вскоре тот доложил, что это войско Цзян Вэя.

— Исход войны зависит не от количества войск, а от умения полководца! — со вздохом произнес Чжугэ Лян. — Цзян Вэй обладает талантами настоящего полководца!

Собрав свое войско, Чжугэ Лян возвратился в лагерь и долго размышлял в одиночестве в своем шатре. Затем он вызвал к себе аньдинских воинов и спросил:

— Где сейчас находится мать Цзян Вэя?

— Она живет в уездном городе Цзисянь, — ответили воины.

Тогда Чжугэ Лян подозвал Вэй Яня и сказал:

— Отправляйтесь со своим отрядом к Цзисяню, будто вы собираетесь взять город. Если явится Цзян Вэй, пропустите его, пусть войдет в Цзисянь.

Потом Чжугэ Лян спросил у аньдинских воинов, какие города и селения, расположенные поблизости, наиболее важны для Тяньшуя.

— Пожалуй, Шангуй — там хранится провиант и казна Тяньшуйской области, — ответили ему аньдинские воины. — Если вы займете Шангуй, подвоз провианта в Тяньшуй прекратится.

Чжугэ Лян приказал Чжао Юню с отрядом войск напасть на Шангуй. А сам чэн-сян расположился лагерем в тридцати ли от Тяньшуя.

Разведчики донесли Цзян Вэю, что один отряд шуских войск направился к Цзисяню, а другой — к Шангую. Цзян Вэй сразу бросился к Ма Цзуню.

— Моя матушка находится в Цзисяне, — взволнованно сказал он. — Боюсь, как бы она не погибла! Дайте мне отряд войск — я должен спасти свою мать!..

Ма Цзунь отпустил Цзян Вэя с тремя тысячами воинов в Цзисянь, а Лян Цяня с трехтысячным отрядом отправил в Шангуй.

Когда Цзян Вэй подходил к Цзисяню, ему преградил было путь отряд Вэй Яня, но тут же отступил, и Цзян Вэй вошел в город. Прежде всего он поспешил к своей матери.

В то же время Чжао Юнь пропустил Лян Цяня в Шангуй.

Между тем Чжугэ Лян приказал привезти к нему из Наньаня пленного Сяхоу Моу.

— Ты боишься смерти? — спросил Чжугэ Лян.

Сяхоу Моу пал перед ним на колени, моля о пощаде.

— Тяньшуйский Цзян Вэй, который сейчас обороняется в Цзисяне, прислал мне письмо, — продолжал Чжугэ Лян, — он обещает покориться, если я отпущу тебя. Ты согласен поехать к Цзян Вэю и призвать его к миру?

— Я готов на все! — вскричал Сяхоу Моу.

Чжугэ Лян велел дать пленнику одежду и оседланного коня. Сяхоу Моу выехал из лагеря Чжугэ Ляна. Дороги он не знал, но по пути ему встретилось несколько человек, и он стал их расспрашивать.

— Мы — жители Цзисяня, — сказали прохожие, — Цзян Вэй сдал город и покорился Чжугэ Ляну, а шуский военачальник Вэй Янь сжег наши дома. Мы вынуждены покинуть родные места и бежать в Шангуй.

— В чьих руках Тяньшуй? — спросил Сяхоу Моу.

— Там сейчас правит Ма Цзунь, — ответили беглецы.

Сяхоу Моу поехал в Тяньшуй. По пути ему опять встретилась толпа мужчин и женщин, и они повторили ему то, что он уже слышал.

Зять императора добрался до Тяньшуя и крикнул, чтобы ему открыли ворота. Воины впустили его в город. Встретившись с Ма Цзунем, Сяхоу Моу передал ему все, что жители Цзисяня рассказывали о Цзян Вэе.

— Не думал я, что Цзян Вэй перейдет на сторону царства Шу! — со вздохом произнес Ма Цзунь.

— Должно быть, он нарочно все это устроил, чтобы спасти Сяхоу Моу, — предположил Лян Сюй.

— Как же нарочно, если он уже действительно сдался? — возразил Сяхоу Моу.

Пока шел этот разговор, наступил вечер, и шуские войска подошли к стенам города. При свете факелов охрана увидела Цзян Вэя, который громко закричал:

— Прошу полководца Сяхоу Моу дать мне ответ!

Сяхоу Моу и Ма Цзунь поднялись на стену. Бряцая оружием и похваляясь своей силой, Цзян Вэй громко выкрикивал:

— Почему полководец Сяхоу Моу изменил своему слову? Ведь я сдался ради его спасения!

— Почему ты покорился врагу и забыл о милостях, на которые так щедр был к тебе вэйский правитель? — закричал в ответ Сяхоу Моу. — О каком слове ты говоришь?

— Ты прислал мне письмо, повелевая сдаться Чжугэ Ляну, — кричал Цзян Вэй, — и еще утверждаешь, что ничего не обещал! Ты хотел спастись сам, а меня погубить! Теперь, когда я сдался Чжугэ Ляну и получил от него высокое звание, мне незачем возвращаться к вам!.. Сдавайтесь! — И он приказал воинам идти на штурм. Но битва была безуспешной, и к рассвету шуские войска отступили.

Все это тоже было устроено по указанию Чжугэ Ляна. Он велел одному из своих воинов, похожему на Цзян Вэя, переодеться и разыграть всю эту историю. Ночью при свете факелов невозможно было различить, действительно ли это был Цзян Вэй, и Сяхоу Моу оказался введенным в заблуждение.

А тем временем Чжугэ Лян повел войско на штурм Цзисяня. В городе не хватало провианта, воины голодали. С городской стены Цзян Вэю хорошо было видно, как в лагерь Вэй Яня все время подвозят на лодках провиант, и он решил напасть на вражеский лагерь и захватить припасы. При появлении Цзян Вэя шуские воины побросали провиант и снаряжение и разбежались. Цзян Вэй захватил богатую добычу и собирался возвращаться в город, но отряд шуских войск под командованием Чжан И преградил ему путь.

Цзян Вэй и Чжан И вступили в поединок. Вскоре на помощь Чжан И подоспел отряд Ван Пина. Цзян Вэй отступил к городу, но на стене его уже развевались шуские знамена — город был занят Вэй Янем.

Тогда Цзян Вэй решил бежать в Тяньшуй. У него оставалось не более десятка воинов. В пути ему пришлось выдержать схватку с Чжан Бао. К Тяньшую Цзян Вэй добрался совсем один. Он закричал, чтоб открыли ворота. Охрана доложила о нем Ма Цзуню, и тот вскричал:

— Цзян Вэй обманом хочет заставить нас открыть ворота! Стреляйте в него!..

В Цзянь Вэя дождем посыпались стрелы. Он оглянулся — вражеских войск поблизости не было, тогда он помчался в Шангуй. Но и Лян Цянь, как только завидел Цзян Вэя, принялся осыпать его бранью.

— Злодей, бунтовщик! — кричал он. — Как ты смеешь морочить нас? Ты сдался врагу!

И здесь тоже в Цзян Вэя полетели стрелы. Он хотел поговорить с Лян Цянем, но это ему не удалось. Тогда он поднял лицо к небу, вздохнул, и из глаз его покатились слезы. Повернув коня, Цзян Вэй взял путь на Чанань. Вскоре он въехал в лес. Вдруг раздались громкие возгласы, и отряд войск во главе с Гуань Сином преградил ему дорогу.

Утомленный Цзян Вэй не мог драться и повернул обратно. Из-за горы навстречу ему выехала коляска, в которой сидел человек в шелковой повязке на голове, в одеянии из пуха аиста и с веером из перьев в руке. Цзян Вэй узнал Чжугэ Ляна.

— Почему вы не хотите сдаваться даже в такой тяжелый для вас момент? — окликнул его Чжугэ Лян.

Цзян Вэй подумал: «Впереди Чжугэ Лян, позади Гуань Син. Выхода у меня нет, придется сдаваться». И он сошел с коня. Чжугэ Лян подошел к нему, взял за руку и сказал:

— С тех пор как я покинул свою хижину в горах, мне не удавалось встретить человека, которому можно было бы доверить свои знания. И только сейчас, когда я встретил вас, желание мое исполнилось.

Цзян Вэй с благодарностью поклонился Чжугэ Ляну. Они вместе отправились в лагерь, где Чжугэ Лян попросил Цзян Вэя посоветовать, как захватить Тяньшуй и Шангуй.

— В Тяньшуе находятся мои лучшие друзья, Инь Шан и Лян Сюй, — сказал Цзян Вэй. — Я каждому напишу письма и на стрелах отправлю их в город. Если эти письма попадут в руки Сяхоу Моу, там начнутся раздоры, и мы легко овладеем городом.

Чжугэ Лян одобрил его предложение. Цзян Вэй сделал так, как сказал. Один из воинов подобрал его письма и передал Ма Цзуню, а тот в свою очередь передал их Сяхоу Моу и при этом сказал:

— Лян Сюй и Инь Шан связались с Цзян Вэем и хотят устроить против нас заговор. Неплохо было бы поскорее разделаться с ними.

— Убить их обоих! — вынес решение Сяхоу Моу.

Слух об этом дошел до Лян Сюя, и он сказал Инь Шану:

— Чем нам самим погибать, так лучше сдать город.

Ночью Сяхоу Моу несколько раз посылал за ними, но они не пришли, а открыли городские ворота и впустили шуское войско. Сяхоу Моу и Ма Цзунь едва успели вскочить на коней и через западные ворота бежали в сторону Цянчжуна.

Лян Сюй и Инь Шан вышли встречать Чжугэ Ляна. Наведя в городе порядок, Чжугэ Лян спросил совета у Лян Сюя и Инь Шана, каким образом можно взять Шангуй.

— Этот город обороняет мой родной брат Лян Цянь, — сказал Лян Сюй. — Если разрешите, я поговорю с ним.

Чжугэ Лян дал свое согласие.

Лян Сюй в тот же день отправился в Шангуй, вызвал Лян Цяня и уговорил его покориться Чжугэ Ляну. Чэн-сян оставил Лян Цяня на должности правителя Шангуя, а Лян Сюя щедро наградил. Затем Чжугэ Лян привел войско в готовность и собрался в дальнейший поход. Военачальники спрашивали у него:

— Почему вы, господин чэн-сян, не схватите Сяхоу Моу?

— Зачем мне ловить эту утку, если я поймал феникса Цзян Вэя? — ответил Чжугэ Лян.

После победы над тремя городами слава Чжугэ Ляна стала быстро возрастать. Все близкие и далекие округа и области без боя покорялись ему.

Чжугэ Лян во главе своего войска направился к горе Цишань. Когда они подошли к реке Вэйшуй, лазутчики сообщили об этом в Лоян.

В это время вэйский правитель Цао Жуй назвал новый период своего правления Тай-хэ [227 г.] — Великое согласие — и устроил торжественный прием чиновникам во дворце. Приближенный сановник подошел к Цао Жую и доложил:

— Государев зять Сяхоу Моу потерял три области и сам бежал к тангутам. Шуские войска направляются к Цишаню, передовые части их уже вышли на западный берег реки Вэйшуй. Просим вас, государь, немедленно выслать против них сильное войско.

— Кто сможет отбить нападение противника? — воскликнул встревоженный и перепуганный Цао Жуй.

— Думаю, что против врага следовало бы послать полководца Цао Чжэня, — произнес сы-ту Ван Лан. — Покойный государь возлагал на него все важные поручения, и Цао Чжэнь всегда выполнял их успешно. Пожалуйте ему звание да-ду-ду и прикажите разгромить неприятеля!

Цао Жуй так и поступил. Он вызвал к себе Цао Чжэня и сказал ему:

— Покойный государь оставил нас на ваше попечение. Так неужели вы можете спокойно смотреть на то, как шуские войска вторглись в Чжунъюань?

— При моих ничтожных способностях смогу ли я что-нибудь против этого сделать? — скромно произнес Цао Чжэнь.

— Вы верноподданный династии и не должны отказываться от выполнения своего долга, — вмешался Ван Лан. — Я человек без талантов, но все же готов, если мне разрешат, сопровождать вас в поход.

— Я не смею отказываться от повеления государя! — запротестовал Цао Чжэнь. — Мне нужен только умелый помощник.

— Выбирайте сами, — предложил Цао Жуй.

Тогда Цао Чжэнь назвал Го Хуая из Янцюя, правителя округа Юнчжоу.

Государь пожаловал Цао Чжэню звание да-ду-ду и вручил ему бунчук и секиру, а Го Хуая назначил помощником да-ду-ду; Ван Лан был при них старшим советником. В это время Ван Лану было семьдесят шесть лет.

Двести тысяч воинов, взятых из западной и восточной столиц, повел Цао Чжэнь на врага. Во главе передового отряда шел Цао Цзунь, младший брат Цао Чжэня, а помощником его был военачальник Чжу Цзань. Сам вэйский государь Цао Жуй провожал его за ворота столицы.

Цао Чжэнь привел свою огромную армию в Чанань и, переправившись на западный берег реки Вэйшуй, расположился лагерем. Здесь полководец стал обсуждать со своими помощниками план дальнейших действий.

— Надо выстроить войско в боевые порядки, а я выеду вперед и попытаюсь уговорить Чжугэ Ляна сдаться, — сказал Ван Лан. — Возможно, шуские войска отступят не сражаясь.

Цао Чжэнь обрадовался такому совету. Ночью закончили все приготовления, и к рассвету войска заняли боевые порядки. В лагерь шуских войск помчался гонец с вызовом на бой.

Противники встретились у горы Цишань. Прогремели барабаны, протрубили рога, и Ван Лан выехал вперед в сопровождении всадников, которые громко прокричали:

— Сы-ту Ван Лан просит главного полководца царства Шу на переговоры!

Над строем шуских войск заколыхались знамена. Справа и слева выехали Гуань Син и Чжан Бао. Позади них стройными рядами стояли всадники. В центре расположения войск внезапно появилась небольшая коляска, в которой сидел Чжугэ Лян с шелковой повязкой на голове, в белом одеянии с черной тесьмой и с веером из перьев в руке. Окинув противника взглядом, Чжугэ Лян заметил над строем вэйских войск три знамени с крупными надписями. Впереди стоял седобородый старик — сы-ту Ван Лан.

«Должно быть, сейчас он будет говорить, — подумал Чжугэ Лян. — Мне надо отвечать ему половчее».

Чжугэ Лян приказал подкатить свою коляску поближе к Ван Лану и велел своему телохранителю крикнуть:

«Ханьский чэн-сян желает беседовать с сы-ту Ван Ланом!..»

Ван Лан тронул коня и приблизился к коляске. Чжугэ Лян сложил руки в знак приветствия. Ван Лан тоже поклонился ему с коня.

— Давно слышал ваше прославленное имя, — начал Ван Лан, — рад, что довелось встретиться! Я хотел спросить вас, почему вы, понимающий волю неба и требования времени, без всякого повода подняли войска?

— Без повода? — удивился Чжугэ Лян. — Я получил повеление императора покарать злодеев!

— Предначертания неба подвержены изменениям, воля неба обращена на людей добродетельных, — сказал Ван Лан. — Это естественный ход вещей.

В Поднебесной начались смуты еще при императорах Хуань-ди и Лин-ди, когда восстали Желтые, и продолжались до периодов Чу-пин [190—194 гг.] и Цзянь-ань [196—220 гг.]. Дун Чжо поднял мятеж. Беспорядки эти не прекращались и при Ли Цзюэ и Го Сы. Потом Юань Шу присвоил себе императорский титул в Шоучуне; Лю Бяо отторг Цзинчжоу; Люй Бу овладел округом Сюйчжоу. Династия была в опасности, как груда яиц, которая готова развалиться при малейшем толчке. Народ не знал, что с ним будет завтра. Основатель династии Вэй, великий государь У-хуанди [100], покорил все окраинные земли, и сердца людей склонились к нему. Народ радовали великие добродетели, которыми небо наградило императора. Наш покойный государь Вэнь-ди Цао Пэй, обладавший мудростью и талантами в делах гражданских и военных, выполняя волю неба и желание народа, принял великое наследие своего отца. Он поступил по примеру древнего императора Шуня, в правлении которого видел образец добродетели. Он сделал царство Вэй столь могущественным, что ему покорились все другие земли. Такова была воля неба!

Вы обладаете огромными талантами, хотите сравниться с Ио И и Гуань Чжуном, но я не могу понять, почему вы восстаете против законов неба? Почему вы действуете, не считаясь с желаниями людей? Разве вам не известно изречение древних: «Процветает тот, кто повинуется небу, и гибнет тот, что восстает против него». У нас в царстве Вэй бесчисленное множество воинов и тысячи искусных военачальников. Уж не думаете ли вы, что светлячки в гнилом сене могут соперничать с сиянием луны? Сложите оружие и сдавайтесь! Титул и звание сохранятся за вами; в государстве воцарится спокойствие, и народ возрадуется! Разве это не прекрасно?

Чжугэ Лян громко рассмеялся:

— А я-то думал, что вы, как старейший сановник Ханьской династии, скажете что-нибудь умное! Не ждал я, что вы станете болтать такой вздор! Я отвечу вам. Пусть слушают все воины! Во времена правления императоров Хуань-ди и Лин-ди власть Ханьской династии пришла в упадок: евнухи послужили причиной смут и несчастий. После подавления восстания Желтых поднялись Дун Чжо, Ли Цзюэ и Го Сы. Они похитили и ограбили императора и чинили зверства над народом: всякие проходимцы получали должности, стяжатели захватывали богатства. При дворе кишели негодяи с сердцами волков и с повадками собак, льстецы и прислужники рвались к власти, и все это довело алтарь династии до полного запустения. Простой народ в это время жил в огне и пепле! А что делал ты?.. Живя на берегу Восточного моря, выдержал экзамен и поступил на службу. Разве не следовало бы тебе помогать государю и всеми силами стремиться возвысить правящий дом Лю! Ты же стал соумышленником узурпатора! Преступление твое непростительно, и народ Поднебесной готов съесть тебя живьем! Однако небо не пожелало конца династии Хань, и император Чжао-ле продолжил великое правление в Сычуани! Я принял его повеление поднять войско и покарать мятежников! Тебе, жалкому придворному льстецу, надо было бы оставить все свои высокие должности и просить подаяние. Как ты смел перед войсками говорить о предначертаниях неба!.. Седобородый злодей, безголовый глупец! Близок день твоей смерти, но какими глазами ты будешь смотреть на двадцать четырех прежних императоров? Убирайся отсюда и уведи своих разбойников! Мы в бою решим, кто из нас сильнее!..

У Ван Лана остановилось дыхание в груди, он испустил громкий крик и замертво рухнул с коня.

Потомки сложили стихи, в которых воспевают Чжугэ Ляна:

Войска пришли из западного Цинь.

Был Чжугэ Лян желаньем биться полон.

Легко владея острым языком,

До гибели сановника довел он.

Указывая пальцем на Цао Чжэня, Чжугэ Лян воскликнул:

— Я не тороплю тебя! Приготовь свои войска, и завтра начнем решительный бой!..

Чжугэ Лян повернул свою коляску, и оба войска вернулись в свои лагеря.

Цао Чжэнь положил тело Ван Лана в гроб и отправил его в Чанань.

Помощник да-ду-ду Го Хуай сказал Цао Чжэню:

— Чжугэ Лян думает, что в нашем войске идут приготовления к похоронам Ван Лана, и сегодня ночью попытается захватить наш лагерь. Я предлагаю разделить наше войско на четыре отряда: два из них нападут на лагерь врага, а два устроят засаду и ударят на Чжугэ Ляна, когда тот подойдет сюда.

— Вот это мне нравится! — воскликнул Цао Чжэнь.

Вызвав к себе начальника передового отряда Цао Цзуня и его помощника Чжу Цзаня, он приказал им с десятитысячным войском захватить шуский лагерь за горой Цишань.

— Но если они из лагеря не выйдут, никакого нападения не устраивайте и возвращайтесь назад, — предупредил их Цао Чжэнь.

В это время Чжугэ Лян вызвал к себе в шатер Чжао Юня и Вэй Яня и приказал ночью вывести войска и захватить вэйский лагерь.

— Цао Чжэнь хорошо знает «Законы войны» и безусловно ждет нашего нападения во время их траура по Ван Лану, — возразил Вэй Янь.

— А я именно этого и хочу, чтобы Цао Чжэнь узнал, что мы собираемся захватить их лагерь. Он устроит засаду за горой Цишань, и когда наши войска пройдут мимо засады, его войско устремится на наш лагерь. Вот вы и пройдете мимо противника, сидящего в засаде, и остановитесь на дороге поодаль и дождетесь там, пока неприятель нападет на наш лагерь. Тогда вы увидите сигнальный огонь, и Вэй Янь останется у подножья горы, а Чжао Юнь со своим войском двинется обратно к нашему лагерю. В это время вэйские войска уже будут отступать.

Затем Чжугэ Лян вызвал Гуань Сина и Чжао Бао и велел им устроить засады на главной Цишаньской дороге, и как только вэйские войска пройдут мимо них, немедля двинуться к вэйскому лагерю той же дорогой, по которой шел противник.

Ма Дай, Ван Пин, Чжан И и Чжан Ни получили приказ устроить засаду вблизи своего лагеря и ударить на вэйские войска, как только те подойдут.

Потом Чжугэ Лян велел в пустом лагере собрать кучи сухой травы и хвороста для сигнального огня, а сам с остальными военачальниками отошел за лагерь и стал наблюдать.

Между тем передовой отряд вэйских войск под командованием Цао Цзуня и Чжу Цзаня в сумерки выступил из своего лагеря и двинулся к лагерю противника. По левую руку от себя Цао Цзунь заметил вдали, у подножья горы, другой отряд и, приняв его за своих, подумал: «Го Хуай поистине замечательный полководец!» И он поспешил вперед. К времени третьей стражи они были уже у шуского лагеря. Цао Цзунь ворвался первым, но лагерь оказался пуст. Поняв, что он попался в ловушку, Цао Цзунь бросился назад, но в этот момент в лагере вспыхнул огонь. И тут же на Цао Цзуня напали следовавшие за ним в некотором отдалении войска Чжу Цзаня. Чжу Цзань принял отступающих воинов за противника и завязал с ними бой. Военачальники скрестили оружие и лишь тогда поняли, что произошла ошибка. Но в это время вокруг раздались крики, и на них налетели Ван Пин, Ма Дай, Чжан Ни и Чжан И. Цао Цзунь и Чжу Цзань бежали по большой дороге, но дальше путь им преградил Чжао Юнь.

— Стойте, злодеи! Встречайте свою смерть! — закричал Чжао Юнь.

Цао Цзунь и Чжу Цзань свернули в сторону и бежали дальше, но и там их остановил отряд. Цао Цзунь и Чжу Цзань пытались найти укрытие в своем лагере, но охранявшие войска приняли их за врага и поспешили зажечь сигнальный огонь, как и приказывал Цао Чжэнь. Тут же на них ударил сам Цао Чжэнь, а с другой стороны Го Хуай. Произошла жестокая схватка. В это время вэйцев атаковали отряды Вэй Яня, Гуань Сина и Чжан Бао. Вэйские войска были разбиты и обращены в бегство. Чжугэ Лян одержал полную победу.

Цао Чжэнь и Го Хуай с остатками разгромленного войска, вернувшись в свой лагерь, стали совещаться.

— У Чжугэ Ляна большие силы, а наши войска ослабели, — сказал Цао Чжэнь. — Как же мы отразим их нападение?

— Победы и поражения — обычное дело для воина, — произнес Го Хуай, — и печалиться тут нечему. Я знаю, как заставить врага уйти!

Поистине:

Жаль, что полководцу Вэй свой план не удалось свершить,

И он на западе решил войска на помощь попросить.

Если вы хотите узнать, какой план предложил Го Хуай, загляните в следующую главу.

Глава девяносто четвертая

в которой идет речь о том, как Чжугэ Лян разгромил войско тангутов, и о том, как Сыма И захватил в плен Мын Да

В этот день Го Хуай сказал Цао Чжэню:

— Как повелось, западные тангутские племена со времени правления великого вашего предка Цао Цао ежегодно платят дань. Цао Пэй также относился к ним милостиво. И вы можете обратиться к ним за помощью. Пообещайте тангутам мир и союз; они с готовностью нанесут шуским войскам удар в спину, и нам достанется полная победа!

Цао Чжэнь принял этот совет и послал гонца с письмом к тангутскому князю Чэлицзи.

У князя Чэлицзи, который ежегодно платил дань царству Вэй, было два помощника: один — по делам гражданским, чэн-сян Ядань, а другой — по делам военным, юань-шуай Юэцзи.

Гонец Цао Чжэня с письмом и подарками первым делом явился к чэн-сяну Яданю. Тот принял подарки и повел гонца к князю Чэлицзи. Князь, прочитав письмо Цао Чжэня, спросил совета у своих чиновников, и Ядань сказал:

— Мы всегда старались сохранить добрые отношения с царством Вэй. Вэйский государь обратился к нашему князю за помощью, обещая мир и союз; отказать ему было бы неразумно.

Чэлицзи послушался Яданя и приказал юань-шуаю Юэцзи поднять двести пятьдесят тысяч воинов в поход против царства Шу.

Тангутское войско было вооружено луками и самострелами, копьями и мечами, дубинками и метательными молотами. Были у них и боевые колесницы, окованные железными листами, груженные провиантом и снаряжением для войска. Колесницы эти запрягались либо верблюдами, либо мулами, и войско это называлось «войском железных колесниц».

Юань-шуай Юэцзи и чэн-сян Ядань, который также шел в поход, попрощались с князем Чэлицзи и двинулись к неприятельской заставе Сипингуань. Охранявший эту заставу военачальник Хань Чжэн отправил гонца к Чжугэ Ляну с донесением о наступлении тангутов.

Прочитав письмо Хань Чжэна, Чжугэ Лян спросил военачальников:

— Кто отразит нападение тангутов?

— Разрешите нам! — в один голос отозвались Гуань Син и Чжан Бао.

— Вы не знаете дороги! — возразил Чжугэ Лян и, подозвав Ма Дая, сказал: — Вам известны все повадки тангутов, вы долго жили с ними, и я назначаю вас проводником. Возьмите пятьдесят тысяч воинов и отправляйтесь в поход вместе с Гуань Сином и Чжан Бао.

Армия выступила к заставе Сипингуань и через несколько дней встретилась с войском тангутов. Тангуты, составив свои железные колесницы четырехугольником, образовали укрепленный лагерь. На колесницах, как на городской стене, расположились воины с копьями.

Гуань Син, стоя на холме, долго наблюдал за тангутами и размышлял, как их разбить. Потом он вернулся в лагерь и позвал на совет Чжан Бао и Ма Дая.

— Посмотрим завтра, как они построятся, — сказал Ма Дай. — Найдем у них слабые места и будем действовать.

Утром, разделив войско на три отряда, они выстроились в боевые порядки; Гуань Син расположился в центре, Чжан Бао слева, Ма Дай справа. Тангуты стояли перед ними сомкнутым строем. Юань-шуай Юэцзи с железной булавой в руке и с драгоценным резным луком у пояса выехал на коне вперед.

Гуань Син сделал знак, и шуские войска перешли в наступление.

В ту же минуту строй тангутских войск разомкнулся, и, как волны морского прилива, вперед хлынули железные колесницы, а лучники открыли ожесточенную стрельбу. Ряды противника дрогнули. Отряды Ма Дая и Чжан Бао поспешно отступили, а отряд Гуань Сина оказался в кольце врагов. Гуань Син метался вправо и влево, но никак не мог вырваться. Железные колесницы стеной окружили его воинов. Наконец Гуань Сину удалось пробиться в ущелье. Уже вечерело. И вдруг беглец увидел перед собой воинов с черными знаменами. Они надвигались роем. Впереди ехал с булавой в руке тангутский военачальник Юэцзи.

— Стой! Я — юань-шуай Юэцзи! — закричал он.

Гуань Син хлестнул коня плетью и ускакал во весь опор. Но путь ему преградила река. Тогда Гуань Син повернул коня и вступил в бой с Юэцзи. Однако отразить врага у него не хватило сил, и он снова повернул к реке. Юэцзи быстро настиг его и занес над ним булаву. Гуань Син успел уклониться в сторону, и удар булавы пришелся по крупу его коня. Конь присел на задние ноги, и Гуань Син полетел в реку.

Но тут раздался грохот, и следом за Гуань Сином в воду полетел Юэцзи вместе со своим конем. Гуань Син встал на ноги в воде и увидел на берегу необычайного вида воина, который избивал тангутов.

Гуань Син выхватил меч и бросился на Юэцзи, но тот нырнул под воду и ушел. Гуань Син поймал коня Юэцзи, вытащил его на берег, поправил седло и поскакал. Он видел, как необыкновенный воин все еще гоняется за тангутами.

«Надо догнать его, ведь он спас мне жизнь!» — подумал Гуань Син и, подхлестнув коня, помчался вдогонку за неизвестным. Вот он все ближе и ближе. Гуань Син различает лицо рослого воина, смуглое как спелый жужуб, его мохнатые, как шелковичные черви, брови, зеленый халат, золотой шлем на голове. Воин одной рукой занес меч Черного дракона, а другой придерживал прекрасную вьющуюся бороду. Молодой воин внимательно вгляделся в него и узнал своего отца Гуань Юя.

Гуань Син был глубоко потрясен, а Гуань Юй, указывая рукой на юго-восток, сказал:

— Сын мой, торопись, я буду охранять тебя!..

Видение исчезло. Гуань Син помчался в юго-восточном направлении. Приближалась ночь, когда юноша увидел впереди отряд войск: это Чжан Бао разыскивал его,

— Ты видел своего отца? — спросил Чжан Бао.

— Откуда ты знаешь? — удивился Гуань Син.

— Когда тангуты на железных колесницах преследовали меня, я тоже его увидел, — отвечал Чжан Бао. — Он спустился с облаков и навел на тангутов такой страх, что они бежали без оглядки. А мне он сказал: «Иди по этой дороге и спаси моего сына!» Здесь я и встретил тебя…

Гуань Син в свою очередь рассказал обо всем, что с ним приключилось. Юноши не могли прийти в себя от изумления.

Гуань Син и Чжан Бао возвратились в лагерь, где их встретил Ма Дай и тотчас же попросил их отправиться к Чжугэ Ляну за помощью, пока он будет обороняться здесь в лагере.

Гуань Син и Чжан Бао явились к Чжугэ Ляну и рассказали о своем неудачном сражении с тангутами. Чжугэ Лян немедля отдал распоряжение Чжао Юню и Вэй Яню засесть в засаду со своими отрядами, а сам с тридцатитысячным войском, во главе которого шли Цзян Вэй, Чжан И, Гуань Син и Чжан Бао, отправился в лагерь Ма Дая.

На следующий день Чжугэ Лян с высокого холма обозревал лагерь тангутов. Он увидел стену из железных колесниц и сновавших возле нее воинов.

— Такое сооружение разбить нетрудно! — воскликнул Чжугэ Лян и спустился с холма. Вызвав к себе в шатер Ма Дая и Чжан И, он дал им указания, и оба военачальника удалились. Потом Чжугэ Лян задал вопрос Цзян Вэю: — Вы знаете, как можно одолеть врага?

— Хитростью, — отвечал Цзян Вэй. — Ведь тангуты верят только в свою храбрость.

— Вы меня поняли! — промолвил Чжугэ Лян. — Посмотрите, как сгустились облака. Скоро пойдет снег, и тогда мы выполним наш план!..

Гуань Син и Чжан Бао должны были сесть в засаду, а Цзян Вэй — повести войско в бой.

— Помните, как только увидите железные колесницы, бегите! — повторял Чжугэ Лян, напутствуя Цзян Вэя.

Из лагеря вывели все войско, но за воротами густо расставили знамена.

Стоял конец двенадцатого месяца. Вскоре, как и предвидел Чжугэ Лян, пошел снег. Цзян Вэй выступил со своим войском, Юэцзи на железных колесницах перешел в наступление. Цзян Вэй начал отходить, а затем обратился в бегство. Тангуты погнались за ним. Цзян Вэй, миновав свой лагерь, продолжал отступать. Тангуты же в нерешительности остановились у лагеря. Оттуда доносилась музыка, но никого не было видно. Юэцзи, не понимая, что происходит в лагере врага, боялся подойти ближе, а чэн-сян Ядань настаивал:

— Наступайте! Ничего страшного нет! Это Чжугэ Лян просто морочит нас!

Юэцзи с войском направился к лагерю и увидел, как Чжугэ Лян в небольшой коляске, держа в руке лютню, подъехал к лагерю и скрылся за его воротами. Тангутские воины бросились вперед. Но тут они увидели, что коляска через другие ворота сворачивает в расположенный неподалеку лес.

— В наступление! — скомандовал Ядань. — Пусть даже там засада Чжугэ Ляна — бояться нам нечего!

Отряд Цзян Вэя быстро отступал. Охваченный жаждой боя, Юэцзи гнался за противником, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Горная дорога, по которой неслись тангуты, была покрыта снегом и казалась ровной. Вдруг из-за поворота вышел новый отряд шуских войск.

— Вперед! Вперед! — торопил воинов Ядань. — Никаких засад не бояться!

Но тут раздался страшный грохот, словно рухнули горы. Тангутские воины полетели под обрыв. Мчавшиеся полным ходом колесницы невозможно было сразу остановить, и они давили свое войско. К тому же на тангутов ударили отряды Гуань Сина и Чжан Бао. В воздух взвились тысячи стрел. В тыл врагу вышли Ма Дай и Цзян Вэй. Тангуты заметались.

Юэцзи пытался скрыться в горном ущелье, но его перехватил Гуань Син и в первой же схватке зарубил мечом. Ма Дай в это время взял в плен чэн-сяна Яданя. Тангутское войско разбежалось.

Чжугэ Лян сидел у себя в шатре, когда Ма Дай притащил к нему пленного Яданя. Приказав развязать пленника и угощая его вином, Чжугэ Лян успокоил Яданя. Тот был глубоко тронут такой милостью.

— Мой господин — великий Ханьский император — приказал мне покарать злодеев, — говорил Чжугэ Лян. — Почему ты помогаешь мятежникам? Я тебя сегодня же отпущу, но передай своему господину, что мы, как соседи, хотим заключить с ним союз. Пусть он не слушается дурных советов.

Чжугэ Лян возвратил Яданю всех его воинов, колесницы и оружие. Уходя, тангуты горячо благодарили его. Покончив с ними, Чжугэ Лян возвратился в свой лагерь в Цишане. К императору был послан гонец с вестью об одержанной победе.

Между тем Цао Чжэнь с нетерпением ждал вестей от тангутов. В это время ему доложили, что шуские войска неожиданно снялись с лагеря и в беспорядке уходят.

— Тангуты напали на них, вот они и отступают! — воскликнул Го Хуай и решил ударить отступающим в спину. Начальник передового отряда Цао Цзунь уже настигал противника, но тут забили барабаны и загремел грозный голос:

— Стойте, разбойники!

Это закричал Вэй Янь. От неожиданности Цао Цзунь растерялся, но быстро овладел собой и бросился на противника. В третьей схватке Вэй Янь зарубил его мечом. Помощник Цао Цзуня — Чжу Цзань столкнулся с Чжао Юнем и тоже был убит. Тогда Цао Чжэнь и Го Хуай решили отступить, но с тыла на них напали Гуань Син и Чжан Бао. Го Хуай вступил в схватку с врагом и вырвался из кольца. Он бежал, увлекая за собой Цао Чжэня и остатки разгромленных войск. Шуские воины, преследуя разбитого противника, дошли до самого берега реки Вэйшуй и овладели лагерем.

Цао Чжэнь, лишившись двух военачальников, сильно сокрушался, и ему ничего не оставалось, как просить помощи у вэйского правителя Цао Жуя.

Во время приема приближенный сановник доложил вэйскому государю:

— Шуские войска нанесли да-ду-ду Цао Чжэню несколько тяжелых поражений и убили двух начальников его передового отряда. Тангутское войско тоже разбито. Положение создалось крайне опасное, и да-ду-ду просит оказать ему помощь.

Цао Жуй созвал своих советников, и Хуа Синь сказал:

— Государю самому следовало бы отправиться в поход, повелев всем князьям идти на врага. Если все повинуются приказу, врага нетрудно отбить. В противном случае мы потеряем Чанань, и Гуаньчжун окажется в опасности.

— Сунь-цзы говорит, — заметил тай-фу Чжун Яо: — «Знай себя и знай врага, тогда можешь сражаться сто раз и сто раз победишь». Цао Чжэнь командует войсками давно, но все же он не соперник Чжугэ Ляну. Я могу назвать имя человека, который способен отразить нападение противника. Не знаю только, будет ли угоден этот человек государю…

— Я верю вам как старейшему сановнику, — сказал Цао Жуй. — Кого вы хотите назвать?

— Чжугэ Лян, готовясь к нападению на нас, боялся только одного человека, — произнес Чжун Яо. — Поэтому он оклеветал его и тем добился, что вы, государь, удалили невинного от дел. Лишь после этого Чжугэ Лян осмелился пойти против нас! Если государь соизволит назначить этого человека полководцем, Чжугэ Лян сразу отступит.

— Кто же он такой? — с нетерпением повторил свой вопрос Цао Жуй.

— Имя его Сыма И.

— Мы сожалеем о том, что несправедливо поступили с ним, — произнес Цао Жуй. — Где сейчас Сыма И?

— Довелось слышать, что он проводит свои дни в безделье, живя в Юаньчэне, — ответил Чжун Яо.

Цао Жуй тотчас же приказал написать указ о восстановлении Сыма И в должности полководца и послал гонца в Юаньчэн. Государь повелевал Сыма И поднять наньянские войска и идти в Чанань.

Гонец помчался в Юаньчэн, а сам Цао Жуй выехал в Чанань.

Чжугэ Лян, одержав подряд несколько побед, был вполне удовлетворен. Он созвал военачальников на совет в цишаньском лагере, когда доложили, что от Ли Яня, охранявшего Юнаньгун, приехал сын Ли Фын. Чжугэ Лян сразу подумал, что Восточный У нарушил границы, очень этим встревожился и велел немедленно привести Ли Фына.

— Я привез вам радостную весть! — сообщил прибывший.

— Какую? — удивился Чжугэ Лян.

— Мын Да, который когда-то бежал в царство Вэй, прислал нам письмо, — сказал Ли Фын. — В свое время он был в милости у Цао Пэя, который назначил его правителем Синьчэна и поручил охранять города Шанъюн и Цзиньчэн, расположенные на юго-западной окраине царства Вэй. Но после смерти Цао Пэя, когда на престол вступил Цао Жуй, у Мын Да при дворе нашлись завистники, и теперь он ни днем, ни ночью не знает покоя. Он часто говорит своим военачальникам: «Я служил в царстве Шу и оказался здесь только в силу превратности судьбы». И вот сейчас Мын Да, который занимает должность правителя Цзиньчэна, Синьчэна и Шанъюна, предлагает нам союз. Он обещает поднять все свое войско и напасть на Лоян. А вы, господин чэн-сян, тем временем захватите Чанань. Я привез с собой гонца, который прибыл от Мын Да, и этот гонец вручит вам лично его письмо.

Чжугэ Лян щедро наградил Ли Фына за добрую весть.

В это время лазутчики донесли Чжугэ Ляну, что вэйский правитель Цао Жуй восстановил Сыма И в должности полководца и сам прибыл в Чанань, куда велел и ему приехать. Чжугэ Лян встревожился.

— О Цао Жуе и думать не стоит, — сказал ему советник Ма Шу. — Если он придет в Чанань, изловить его будет нетрудно. Чего вы напрасно тревожитесь, господин чэн-сян?

— Меня беспокоит не Цао Жуй, — отвечал Чжугэ Лян. — Полководец Сыма И — вот кто для нас подлинное бедствие! Если Мын Да придется столкнуться с ним, все наши планы потерпят крах. Сыма И непременно одолеет Мын Да — в этом можно не сомневаться. А если Мын Да погибнет, не завладеть нам Срединной равниной!..

— Так напишите Мын Да, чтобы он был осторожнее, — посоветовал Ма Шу.

Чжугэ Лян принял совет и послал письмо с гонцом, прибывшим от Мын Да.

Между тем Мын Да, находившийся в Синьчэне, с нетерпением ждал возвращения своего гонца. Тот вскоре прибыл и вручил ему письмо Чжугэ Ляна. Мын Да торопливо прочитал:

«Получив ваше послание, я возрадовался тому, что вы не забыли о наших прежних отношениях и ныне преисполнены искренним желанием помочь нам. Я желаю вам успешно закончить великое дело. Тогда вы будете первым среди сановников, которым будет поставлено в заслугу восстановление Ханьской династии. Но соблюдайте тайну и будьте осторожны, не слишком доверяйте людям, остерегайтесь их!

Недавно мне стало известно, что Цао Жуй назначил главным полководцем Сыма И и повелел ему поднять против нас юаньчэнские и лоянские войска. Если Сыма И узнает о вашем намерении, он прежде всего выступит против вас. Подготовьтесь к его нападению самым тщательным образом и не думайте, что это пустяки».

Прочитав письмо, Мын Да улыбнулся:

— Теперь я убедился, что недаром говорят о слишком большой подозрительности Чжугэ Ляна!

Вскоре Чжугэ Ляну доставили ответное письмо.

«Получил ваши наставления, — писал Мын Да. — Посмею ли я не выполнить свое обещание?.. Но мне нечего бояться Сыма И — ведь Юаньчэн, где он сейчас находится, отстоит на восемьсот ли от Лояна, а от Синьчэна — на тысячу двести. Пусть даже Сыма И узнает о моих замыслах, он все равно сперва пошлет доклад вэйскому правителю и будет ждать от него ответа. А на это уйдет не меньше месяца. Мой город расположен в труднопроходимых горах. Если бы Сыма И и пришел сюда, он мне не страшен! Можете быть спокойны, господин чэн-сян, ждите донесения о победе».

Прочитав письмо, Чжугэ Лян швырнул его на пол и даже топнул ногой с досады.

— Мын Да погибнет от руки Сыма И!..

— Почему вы так думаете? — спросил Ма Шу.

— В «Законах войны» сказано: «Нападай, когда враг не подготовлен; выступай, когда он не ожидает», — ответил Чжугэ Лян. — Разве можно тут рассчитывать на месяц! Цао Жуй назначил Сыма И главным полководцем, и он будет действовать быстро, не дожидаясь ответа на свой доклад. Стоит только узнать ему о замыслах Мын Да, как через десять дней он будет в Синьчэне. Что тогда Мын Да успеет предпринять?

Военачальники согласились с суждением Чжугэ Ляна. А тот приказал гонцу во весь опор мчаться в Синьчэн и передать Мын Да письмо, в котором Чжугэ Лян снова предупреждал его о необходимости хранить строжайшую тайну, иначе поражение неминуемо.

Когда Сыма И, без дела живший в Юаньчэне, узнал о поражении вэйских войск, он поднял глаза к небу и тяжело вздохнул.

Было у Сыма И два сына. Старшего звали Сыма Ши, а младшего — Сыма Чжао. Они прекрасно знали военное дело и давно мечтали о великих подвигах.

В тот день сыновья были у отца, и когда Сыма И вздохнул, они спросили:

— О чем вы печалитесь, батюшка?

— Вы ничего не понимаете в великих делах, — отмахнулся от сыновей Сыма И.

— Вэйский правитель держит вас в стороне от дел, поэтому вы и грустите, — сказал Сыма Ши.

— Ничего, — добавил Сыма Чжао. — Рано или поздно он вынужден будет обратиться к вам!

Не успели они произнести эти слова, как вбежал слуга с вестью, что прибыл императорский посол при бунчуке и секире. Посол был принят с почетом и тут же объявил Сыма И императорский указ, повелевающий двинуть на врага юаньчэнские войска. Сыма И немедля стал готовиться к походу.

В то время Сыма И доложили, что один из близких людей цзяньчэнского правителя Шэнь И просит разрешения поговорить с ним по важному и секретному делу. Сыма И провел его в потайную комнату, и здесь прибывший подробно рассказал ему о том, что замышляет Мын Да.

— Но близкий друг Мын Да, по имени Ли Фу, и племянник Дэн Сянь готовы заключить с нами союз против него, — закончил свой рассказ незнакомец.

— Небо дарует счастье нашему императору! — произнес Сыма И, прижимая руку ко лбу. — Чжугэ Лян сейчас в Цишане, а Сын неба, оставив столицу незащищенной, отбыл в Чанань. Если б он не назначил меня полководцем, обе древние столицы попали бы в руки врага! Этот злодей Мын Да — соумышленник Чжугэ Ляна! Но как только я схвачу его, у Чжугэ Ляна сразу дрогнет сердце, и он отступит.

— Батюшка, скорее пошлите доклад Сыну неба. Испросите высочайший указ, повелевающий вам выступить в поход, — посоветовал старший сын Сыма Ши.

— Но чтобы получить высочайший указ, потребуется не меньше месяца, а дело не терпит, — возразил Сыма И.

Он отдал приказ войску двойными переходами двигаться к Синьчэну, а чтобы Мын Да ничего не заподозрил, Сыма И послал к нему своего советника Лян Ци с повелением готовиться к походу против царства Шу.

Лян Ци отправился вперед, а Сыма И последовал за ним. На второй день Сыма И повстречался в пути с отрядом полководца правой руки Сюй Хуана. Сюй Хуан сказал ему, что вэйский государь сейчас находится в Чанане, и спросил, куда направляется Сыма И.

— Мын Да замыслил мятеж, и я хочу его схватить, — шепотом сказал Сыма И.

— Разрешите мне вести ваш передовой отряд! — попросил Сюй Хуан.

Сыма И с радостью согласился и отдал распоряжение Сюй Хуану выступить вперед; сам Сыма И повел основные силы армии, а сыновья его Сыма Ши и Сыма Чжао прикрывали тыл.

На третий день похода дозорные поймали одного из доверенных людей Мын Да и нашли у него письмо Чжугэ Ляна. Пленного доставили к Сыма И, а тот сказал:

— Я сохраню тебе жизнь, если расскажешь мне правду.

Ничего не утаивая, пленный сообщил Сыма И о переписке между Чжугэ Ляном и Мын Да. Сыма И прочитал письмо, отобранное у пленника, и взволнованно воскликнул:

— Суждения умных людей сходятся! Чжугэ Лян первый разгадал мой замысел. Но нашему царству повезло, что это письмо попало мне в руки. Теперь Мын Да бессилен!

И он тут же отдал приказ войску ускорить шаг.

В это время Мын Да успел договориться с цзиньчэнским правителем Шэнь И и шанъюнским правителем Шэнь Данем о дне восстания. Шэнь И и Шэнь Дань ежедневно обучали свое войско, якобы готовясь к походу. На самом же деле они поджидали прихода вэйской армии. Чтобы не вызвать у Мын Да никаких подозрений, они говорили, что запасают недостающее оружие и провиант. Мын Да верил им.

Неожиданно в Синьчэн прибыл советник Лян Ци; он передал Мын Да приказ Сыма И и при этом добавил:

— Сыма И получил повеление Сына неба поднять войско и отразить нападение шуской армии. Вы должны быть готовы и ждать распоряжений главного полководца.

— Когда Сыма И выступает в поход? — спросил Мын Да.

— Он уже вышел из Юаньчэна и направляется в Чанань, — ответил Лян Ци.

«Значит, мое великое дело окончится успешно!» — подумал обрадованный Мын Да и распорядился устроить в честь Лян Ци богатый пир.

Когда советник уехал, Мын Да дал знать Шэнь Даню и Шэнь И, что завтра они должны сменить вэйские знамена и значки на ханьские и выступить на Лоян.

Тут Мын Да доложили, что недалеко от города виднеются столбы пыли — идут войска, но чьи — неизвестно. Он поднялся на стену и увидел знамя, на котором было начертано: «Военачальник правой руки Сюй Хуан».

Обеспокоенный Мын Да сбежал со стены и приказал убрать подъемный мост. Сюй Хуан на разгоряченном коне подскакал к краю рва и закричал:

— Мятежник Мын Да! Сдавайся!..

Мын Да схватил лук. Стрела попала Сюй Хуану прямо в лоб. Вэйские воины подхватили упавшего военачальника и поспешно отступили. Со стены стреляли им вслед.

Мын Да хотел выйти из города и начать преследование отступающего противника, но тут все вокруг потемнело — солнце заслонили тучи знамен! Это подошла армия Сыма И.

— А на деле вышло так, как предсказывал Чжугэ Лян! — со вздохом произнес Мын Да, обратившись лицом к небу.

В городе заперли ворота и приготовились к обороне.

Между тем воины привезли раненого Сюй Хуана в лагерь. Вызвали лекаря, он вынул из глубокой раны во лбу наконечник стрелы, но спасти Сюй Хуана не смог — к вечеру тот скончался. Было ему в то время пятьдесят девять лет. Сыма И приказал отправить гроб с телом Сюй Хуана в Лоян и там похоронить с надлежащими почестями.

Ранним утром на следующий день Мын Да снова поднялся на городскую стену и увидел, что вэйские войска, словно железным обручем, опоясали город. Мын Да охватили страх и сомнения, но тут он увидел, как к городу через осаду прорываются два отряда войск, на знаменах которых написано: «Шэнь Дань» и «Шэнь И». Мын Да, решив, что к нему пришла подмога, открыл ворота и ударил на врага.

— Стой, мятежник! — закричали Шэнь Дань и Шэнь И. — Принимай свою смерть!

Мын Да пытался найти спасение в городе, но со стены его осыпали стрелами. Ли Фу и Дэн Сянь кричали ему:

— Мы уже сдали город!..

Мын Да бросился в сторону. Но и он сам, и его конь были сильно утомлены. Шэнь Дань быстро настиг его и ударом меча отрубил ему голову.

Ли Фу и Дэн Сянь широко открыли ворота и встретили Сыма И. Наведя в городе порядок, он приказал выдать награды воинам и отправил вэйскому государю доклад о победе над Мын Да.

Цао Жуй возликовал и отдал приказ отправить отрубленную голову Мын Да в Лоян и выставить ее там на базарной площади на показ толпе. Шэнь Даню и Шэнь И вэйский правитель пожаловал титулы и повелел отправляться в поход вместе с Сыма И. Ли Фу и Дэн Сянь остались охранять Синьчэн и Шанъюн.

Вскоре Сыма И с войсками подошел к Чананю и расположился лагерем. Затем он отправился в город, где был принят вэйским государем. Цао Жуй радостно встретил его и сказал:

— Прежде мы были так неразумны и непроницательны, что дали возможность врагу посеять между нами вражду. Мы виноваты и раскаиваемся! Благодарим вас за подвиг и преданность нам! Если бы вы не обуздали Мын Да, мы потеряли бы обе столицы…

— О мятежных замыслах Мын Да я узнал от Шэнь И, — отвечал Сыма И. — Я должен был послать доклад государю и испросить указ на поход против мятежника, но если бы я стал дожидаться повеления Сына неба, Чжугэ Ляну удалось бы осуществить свой план.

С этими словами Сыма И прочитал Цао Жую письмо Чжугэ Ляна, попавшее в его руки.

— Ваш ум и ваша проницательность затмевают таланты Сунь-цзы и У-цзы! — воскликнул обрадованный Цао Жуй. Он пожаловал Сыма И золотую секиру и даровал право в важных и спешных делах действовать по своему усмотрению, не испрашивая императорских указов. После этого Сыма И был вручен приказ выступить в поход против шуской армии.

— Разрешите мне выбрать начальника передового отряда, — попросил Сыма И.

— Кого назначить на эту должность? — спросил Цао Жуй.

— Военачальника правой руки Чжан Го, — ответил Сыма И.

— Мы сами думали о нем! — улыбнулся Цао Жуй.

Вскоре войско Сыма И выступило из Чананя.

Вот уж поистине:

Мало того, что разумный сановник использует знанья умело,

Он полководца отважного просит возглавить военное дело.

О том, кто одержал победу в этом походе и кто потерпел поражение, вы узнаете из следующей главы.

Глава девяносто пятая

в которой повествуется о том, как Ма Шу отверг данный ему совет и потерял Цзетин, и как Чжугэ Лян игрой на цине заставил Сыма И отступить

Итак, вэйский государь назначил Чжан Го начальником передового отряда армии полководца Сыма И. Одновременно Цао Жуй послал военачальников Синь Пи и Сунь Ли с пятидесятитысячным войском на помощь Цао Чжэню.

Сыма И во главе двухсоттысячной армии миновал пограничную заставу и, расположившись лагерем, вызвал к себе в шатер Чжан Го и сказал ему:

— Чжугэ Лян очень осторожен в своих действиях. На его месте я давно уже пересек бы долину Цзы-у и взял Чанань. Но он не захотел рисковать и теперь двинет войска через долину Сегу и пойдет к Мэйчэну. Овладев Мэйчэном, он разделит свое войско на две армии, и одна из них направится в долину Цигу. Я уже предупредил Цао Чжэня, чтобы он оборонял Мэйчэн и в открытый бой не вступал. Военачальникам Синь Пи и Сунь Ли я приказал закрыть вход в долину Цигу и ударить на врага, как только он подойдет.

— Куда вы сейчас поведете войско? — спросил Чжан Го.

— Я хорошо знаю местность западнее хребта Циньлин, — отвечал Сыма И. — Там есть дорога, проходящая через небольшое селение Цзетин, а рядом с Цзетином находится городок Лелючэн. Вот это место и есть горло Ханьчжуна. Чжугэ Лян думает, что Цао Чжэнь не готов к обороне, и выступит против него, а мы тем временем направимся к Цзетину. Оттуда недалеко и до Янпингуаня. Если же Чжугэ Лян узнает, что я занял Цзетин и таким образом отрезал ему пути подвоза провианта, он не усидит в Лунси и поспешит обратно в Ханьчжун. Тогда я нападу на него и одержу полную победу. Если же Чжугэ Лян сразу уйдет, я займу все дороги. Месяц без провианта — и все шуское войско перемрет с голоду, а сам Чжугэ Лян так или иначе попадет в мои руки.

Тут Чжан Го понял намерение Сыма И и, поклонившись ему до земли, с восхищением промолвил:

— Вы мудры, господин да-ду-ду!

— Может быть, но и Чжугэ Ляна нельзя сравнивать с Мын Да, — произнес Сыма И. — Вам, возглавляющему передовое войско, тоже следует действовать осторожно. Скажите своим военачальникам, чтобы они, вступая в горы, подальше посылали дозоры, хорошо проверяли, нет ли впереди вражеских засад. Если вы будете беспечны, попадете в ловушку Чжугэ Ляна!

Выслушав указания полководца, Чжан Го повел свой отряд вперед.

В это время Чжугэ Лян находился в цишаньском лагере, и туда прибыл лазутчик из Синьчэна. Чжугэ Лян позвал его к себе в шатер и начал расспрашивать.

— Сыма И, — сказал лазутчик, — двигаясь двойными переходами, через восемь дней подошел к Синьчэну, а Мын Да не ждал его и не был готов к бою. Шэнь Дань, Шэнь И, Ли Фу и Дэн Сянь помогли Сыма И, и Мын Да погиб. Покончив с ним, Сыма И двинулся в Чанань, он встретился с вэйским правителем и сейчас идет на вас. Начальник передового отряда у него Чжан Го.

— То, что Мын Да погиб по своей неосторожности и неумению хранить тайну, не удивительно, — взволнованно произнес Чжугэ Лян. — А вот то, что Сыма И решил перерезать нам цзетинскую дорогу, — это много хуже! Кто пойдет оборонять Цзетин?

— Разрешите мне! — вызвался Ма Шу.

— Не забывайте, что, хотя Цзетин — селение небольшое, но значение его огромно, — предупредил Чжугэ Лян, — Если мы потеряем Цзетин, всей нашей армии конец. Вы хорошо знаете военное искусство, но тем не менее оборонять Цзетин не так просто — там нет ни городских стен, ни укреплений.

— Я изучил «Законы войны», — сказал Ма Шу. — Не может быть, чтобы я не сумел удержать какое-то ничтожное селение!

— Не забывайте, что Сыма И не чета всем прочим ничтожным людишкам, — сказал Чжугэ Лян, — а передовой отряд его армии возглавляет опытный вэйский военачальник Чжан Го. Я боюсь, что вам не устоять против них…

— Что мне Сыма И и Чжан Го! — прервал его Ма Шу. — Пусть приходит хоть сам Цао Жуй, я и его не испугаюсь! Предайте смерти меня и всю мою семью, если я не выполню возложенное на меня дело!

— На войне не до шуток! — предостерег Чжугэ Лян.

— Тогда я готов дать вам обязательство по всей форме! — предложил Ма Шу.

Чжугэ Лян протянул ему лист бумаги, и Ма Шу записал свои слова.

— Возьмите двадцать пять тысяч воинов, — добавил Чжугэ Лян, — помощником вашим будет умелый военачальник.

Вызвав к себе Ван Пина, Чжугэ Лян сказал ему:

— Я знаю, что вы человек осторожный, и поэтому посылаю вас в Цзетин. Расположитесь лагерем на главной дороге и никоим образом не давайте врагу возможности пройти. Пришлите мне план расположения вашего лагеря. Если вы удержите Цзетин, я зачту это как первый подвиг при взятии Чананя. Только будьте осторожны, очень осторожны!..

Ма Шу и Ван Пин попрощались с Чжугэ Ляном и тронулись в путь. Чжугэ Лян, опасаясь, как бы их не постигла неудача, вызвал Гао Сяна и сказал:

— Неподалеку от Цзетина находится город Лелючэн. К нему ведет глухая горная тропа; отправляйтесь туда и раскиньте лагерь. Даю вам десять тысяч воинов. Если Цзетин окажется в опасности, спешите на помощь Ма Шу.

Гао Сян удалился, а Чжугэ Лян, все еще в тревоге, подумал, что тот не сумеет удержать Чжан Го, и решил послать еще одного военачальника занять оборону правее Цзетина. Но и на этом Чжугэ Лян не успокоился и приказал Вэй Яню с отрядом расположиться позади Цзетина.

— Я начальник передового отряда, — возразил ему Вэй Янь. — Мне принадлежит право первому сразиться с врагом, а вы ставите меня куда-то в тыл!

— Сейчас драться с врагом в открытом бою — дело второстепенное, — ответил Чжугэ Лян. — Я поручаю вам оказать помощь Цзетину и преградить противнику дорогу на Ханьчжун. Такое дело вы считаете маловажным? Ошибаетесь! Я вручаю вам нашу судьбу! От этого зависит победа!

Вэй Янь согласился с ним, и Чжугэ Лян немного успокоился. Спустя некоторое время он вызвал Чжао Юня и Дэн Чжи и сказал:

— Нынешний поход Сыма И отличается от всех его прежних походов. Я приказываю вам выступить с войском в долину Цигу, чтобы ввести в заблуждение противника. Если вам повстречаются вэйские войска, делайте вид, что готовитесь к бою, а как только дело дойдет до сражения, отступайте. Враг растеряется, а я тем временем пройду долину Сегу и выйду к Мэйчэну. Если я возьму Мэйчэн, Чанань будет в наших руках!

Военачальники, выслушав приказ, удалились. А Чжугэ Лян поставил во главе своего передового отряда Цзян Вэя и направился в долину Сегу.

Между тем Ма Шу и Ван Пин со своими войсками вышли к Цзетину и стали осматривать местность.

— Чэн-сян был слишком осторожен, — улыбаясь, сказал Ма Шу. — Разве вэйские войска посмеют забраться в такие неприступные горы?

— Может быть, и так, но нам не мешает возвести укрепление на перекрестке дорог, — отвечал Ван Пин. — Прикажите воинам строить укрепление, рассчитанное на длительную оборону.

— Разве подобные сооружения можно строить на дорогах? — удивился Ма Шу. — Вон видите там одинокую гору, поросшую дремучим лесом? Это неприступное место самим небом предназначено для укрепленного лагеря! Располагать войска на горе!

— Вы неправы, — возразил Ван Пин. — Если будете стоять на дороге, противник не проскочит мимо вас, будь у него даже несметное войско. А как вы удержитесь на горе, если вас окружат?

— Ты рассуждаешь, как девчонка! — с издевкой сказал Ма Шу. — В «Законах войны» сказано: «Тому, кто смотрит вниз с высоты, одолеть противника так же легко, как расколоть ствол бамбука». Пусть враг приходит — он не унесет отсюда ни единой пластинки от своих лат!

— Во всех походах я следую за чэн-сяном, и он постоянно поучает меня, — не сдавался Ван Пин. — Эта гора — место нашей гибели. Стоит оставить нас без воды, и воины перестанут повиноваться еще до боя.

— Не смущай меня! — раздраженно закричал Ма Шу. — Сунь-цзы сказал: «Бросай свое войско в самое опасное место — и останешься жив». Если вэйцы отрежут нас от воды, воины будут стоять насмерть! В безвыходном положении один воин стоит сотни врагов! Можешь меня не убеждать, я сам читал книги по военному искусству. И, наконец, какое тебе дело до всего этого? Чэн-сян за все спросит с меня!..

— Если вы решили остановиться на горе, дайте мне небольшой отряд, и я отойду на запад от горы, — сказал Ван Пин. — Мы создадим расположение «бычьих рогов», и если противник придет, мы сумеем оказать друг другу поддержку.

Но Ма Шу ничего не хотел слушать. В это время жители окружающих селений один за другим стали сообщать Ма Шу о приближении вэйских войск. Ван Пин твердо решил уйти от Ма Шу, и тот, видя, что ему не переубедить Ван Пина, сказал:

— Раз уж вы так упорствуете, я дам вам пять тысяч воинов — идите и располагайтесь, где хотите. Но когда я разгромлю вэйское войско, не приписывайте подвига себе!..

Ван Пин раскинул свой лагерь в десяти ли от города и послал Чжугэ Ляну план расположения обоих лагерей. Гонцу он приказал передать Чжугэ Ляну, что Ма Шу самовольно решил расположиться лагерем на вершине горы.

Между тем Сыма И послал своего сына Сыма Чжао на разведку к Цзетину. Возвратившись, Сыма Чжао сообщил, что Цзетин охраняют шуские войска.

— Чжугэ Лян поистине провидец! — вздохнул Сыма И. — Мне никогда с ним не сравниться!

— Зачем вы, батюшка, сомневаетесь в самом себе? — воскликнул Сыма Чжао. — Ведь Цзетин взять очень просто!

— Как ты смеешь так говорить? — возмутился Сыма И.

— Я все хорошо осмотрел, — отвечал Сыма Чжао. — На дороге никаких укреплений нет, и все шуские войска расположились на горе. Я уверен, что разгромить их не составит большого труда.

— Если они действительно стоят на горе, значит само небо пожелало, чтобы я одержал победу, — обрадовался Сыма И.

Облачившись в одеяние простого воина, полководец с сотней всадников отправился к Цзетину. Была ясная, лунная ночь. Сыма И беспрепятственно объехал вокруг гору. Ма Шу смотрел на него с вершины и громко смеялся:

— Если Сыма И суждено жить, то он не нападет на меня! — Созвав к себе военачальников, Ма Шу сказал: — Если враг придет, я подыму красный флаг — по этому сигналу начинайте сражение…

Сыма И, возвратившись с разведки к себе в лагерь, послал воинов разузнать, кто обороняет Цзетин. Вскоре посланные сообщили, что Цзетин обороняет Ма Шу, младший брат Ма Ляна.

— О нем ходит неважная слава — способностей у него никаких! — засмеялся Сыма И. — Это ошибка Чжугэ Ляна, что он поручил столь важное дело бесталанному человеку! А правее Цзетина есть войска?

— В десяти ли на запад от горы расположился Ван Пин, — доложили конные разведчики.

Сыма И приказал Чжан Го преградить Ван Пину дорогу к горе, а Шэнь Даню и Шэнь И окружить гору.

— Не давайте врагу подносить в лагерь воду, — наказывал Сыма И. — Недостача воды вызовет среди шуских воинов сильное недовольство, и тогда мы нападем на них.

Строгий порядок в вэйском войске смутил шуских воинов. Ма Шу взмахнул красным флагом, но воины и военачальники не решались напасть на врага и только подталкивали друг друга. Ма Шу в ярости зарубил двух военачальников. Тогда шуские воины перешли в наступление. Но враг стоял твердо, и отряд шусцев вскоре отступил на гору. Ма Шу понял, что успеха в бою ему не добиться, и приказал обороняться, пока подойдет помощь.

В это время к лагерю Ван Пина подошли вэйские войска, и начался бой. Ван Пину пришлось вступить в схватку с самим Чжан Го. Но, быстро ослабев, Ван Пин отступил.

Вэйские войска с утра до самого вечера продолжали осаждать гору. Шуские воины, оставшиеся на горе без капли воды, томились от жажды. В лагере началось волнение и ропот. Часть войска, стоявшая на южном склоне горы, открыла ворота своего лагеря и сдалась противнику. Ма Шу бессилен был их удержать.

Тогда Сыма И приказал зажечь сухую траву по склонам горы, и это еще больше усилило беспорядки в шуском лагере. Ма Шу с боем спустился с горы и бежал в западном направлении. Сыма И не стал задерживать его. Но Чжан Го гнался за Ма Шу более тридцати ли. А там вдруг загремели барабаны, затрубили рога и показался отряд войск, который пропустил Ма Шу и преградил путь Чжан Го. Это был отряд Вэй Яня. Он сам схватился с Чжан Го, но тот начал отступать. Вэй Янь, преследуя его, вновь овладел Цзетином и бросился дальше. А здесь на него напали скрывавшиеся в засаде отряды Сыма И и Сыма Чжао. Они окружили Вэй Яня, который метался в кольце, тщетно пытаясь вырваться. Более половины его воинов погибло. В это время на выручку ему подоспел Ван Пин.

— Я спасен! — радостно воскликнул Вэй Янь.

Они соединили свои силы, напали на вэйское войско и заставили его отступить. Ван Пин и Вэй Янь направились в свой лагерь, но его уже заняли вэйские войска, и навстречу им вышли Шэнь Дань и Шэнь И. Ван Пин и Вэй Янь вынуждены были отходить в сторону Лелючэна, где находился Гао Сян.

Тем временем Гао Сян узнал о падении Цзетина и со своими войсками, которые были расположены в Лелючэне, бросился спасать Ма Шу. В пути ему повстречались Вэй Янь и Ван Пин, которые рассказали обо всем, что произошло.

— Сегодня же ночью мы должны напасть на лагерь вэйцев и овладеть Цзетином, — решил Гао Сян.

Обдумав план наступления, военачальники разделили войско на три отряда и к ночи двинулись в путь.

Вэй Янь первым подошел к Цзетину. Вокруг не видно было ни души, и Вэй Яня охватили сомнения. Не смея двинуться дальше, он остановился у края дороги и стал ждать. Вскоре подошел отряд Гао Сяна. Оба военачальника терялись в догадках, куда могли деваться вэйские войска. А Ван Пин, который шел последним, все еще не подходил.

Внезапно тишину нарушил треск хлопушек, и от грохота барабанов задрожала земля. Неизвестно откуда появились вэйские войска и взяли Вэй Яня и Гао Сяна в кольцо. Шуские военачальники бились изо всех сил, но вырваться из окружения не могли. В это время на помощь им подоспел отряд Ван Пина. Совместными усилиями они прорвали кольцо врагов и бежали в направлении Лелючэна. Но у самых стен города наперерез им ударил отряд войск, на знамени которого было написано: «Вэйский ду-ду Го Хуай».

Оказалось, что Цао Чжэнь, опасаясь, как бы вся слава не досталась Сыма И, послал Го Хуая захватить Цзетин. Но так как Сыма И опередил Го Хуая, тот повел войско на Лелючэн и у стен города столкнулся с Вэй Янем, Гао Сяном и Ван Пином. Завязалась жестокая схватка, в которой погибло много шуских воинов. Вэй Янь боялся, как бы противник не занял Янпингуань, и решил идти на заставу. Ван Пин и Гао Сян последовали за ним.

Когда противник ушел, Го Хуай собрал свое войско и сказал военачальникам:

— Нам не удалось взять Цзетин, но зато мы возьмем Лелючэн — это тоже будет немалый подвиг!..

Го Хуай подъехал к стенам города и закричал, чтобы открывали ворота. На стене затрещали хлопушки, поднялись знамена, и, к своему великому изумлению, Го Хуай увидел на знаменах слова: «Усмиритель Запада ду-ду Сыма И». Сыма И ударил в колотушку и, облокотившись на перила сторожевой башни, рассмеялся:

— Что так поздно, Го Хуай?

— Да вы настоящий дух, Сыма И! — отвечал тот. — Мне с вами равняться нельзя!

Сыма И пригласил Го Хуая в город. После приветственных церемоний Сыма И сказал:

— Теперь, когда мы взяли Цзетин, Чжугэ Лян начнет отступление. Передайте Цао Чжэню — пусть преследует шускую армию.

Го Хуай попрощался и уехал, а Сыма И вызвал к себе Чжан Го и сказал:

— Цао Чжэнь и Го Хуай хотели перехватить у меня Лелючэн, но это им, как видите, не удалось — подвиг совершил я! Пусть же и на их долю достанется хоть что-нибудь. Шуские военачальники бежали на заставу Янпингуань, и если бы я сейчас пошел туда, мы попались бы в ловушку Чжугэ Ляна. В «Законах войны» сказано: «Когда противник бежит, не мешай ему; когда разбойник уходит без добычи, не преследуй его». Вы сейчас пойдете в долину Цигу, а я уйду в долину Сегу. Если противник потерпит поражение и начнет отступать, нападайте на него. Мы должны задержать врага, чтобы захватить у него обоз.

Получив указания, Чжан Го удалился. Сыма И сказал своим воинам:

— Мы идем в долину Сегу, а оттуда на Сичэн. Это небольшой городок, но там находятся все запасы провианта врага, и оттуда ведут дороги в области Наньань, Тяньшуй и Аньдин. Как только Сичэн будет в наших руках, эти три области мы возьмем без большого труда.

Оставив Шэнь Даня и Шэнь И охранять Лелючэн, Сыма И с большим войском выступил к долине Сегу.

Тревога не покидала Чжугэ Ляна с тех пор, как он поручил Ма Шу охранять Цзетин. Наконец от Вана Пина прибыл гонец с планом расположения лагеря Ма Шу. Чжугэ Лян разложил план на столике, окинул его взглядом и, хлопнув рукой по столу, закричал:

— Ма Шу — безголовый! Он вверг мое войско в пучину бедствий!..

— Чем вы так встревожены, господин чэн-сян? — спросили приближенные.

— Ма Шу оставил главную дорогу и расположился на горе! — отвечал Чжугэ Лян. — Стоит вэйской армии окружить его, как в войске подымутся беспорядки из-за отсутствия воды! А если враг возьмет Цзетин, как мы тогда вернемся домой?

— Разрешите мне принять командование войсками вместо Ма Шу, — попросил чжан-ши Ян И.

Чжугэ Лян подозвал его к столу и, показывая план лагеря, объяснил, какие следует принять меры к спасению войска. Ян И быстро собрался в путь, но тут примчался гонец с вестью о захвате вэйцами Цзетина и Лелючэна.

— Погибло великое дело! — топнул ногой Чжугэ Лян. — Я сам в этом повинен!

Немедленно вызвав к себе Гуань Сина и Чжан Бао, Чжугэ Лян сказал:

— Возьмите по три тысячи отборных воинов и отправляйтесь в горы Угуншань. Если встретитесь с вэйскими войсками, не вступайте с ними в бой, а только бейте в барабаны и шумите, чтобы навести на них страх. Не преследуйте их и, когда они уйдут, направляйтесь к Янпингуаню.

Затем Чжугэ Лян вызвал Чжан И и приказал ему с отрядом войск укрепиться в Цзяньгэ для того, чтобы подготовить себе путь для отступления. Кроме того, Чжугэ Лян дал указание Цзян Вэю и Ма Даю засесть в засаду в горах и прикрывать отступление армии. В Тяньшуй, Наньань и Аньдин помчались гонцы оповестить чиновников, чтобы они вместе со всем населением уходили в Ханьчжун. Престарелую мать Цзян Вэя перевезли из Цзисяня в Ханьчжун. Сам Чжугэ Лян с пятью тысячами воинов ушел в уезд Сичэн. Туда же перевезли и все запасы провианта.

Но в Сичэн примчался гонец с неожиданной вестью, что Сыма И ведет к городу сто пятьдесят тысяч войска. У Чжугэ Ляна в то время почти не было войск, если не считать пяти тысяч воинов, из которых половина была больных, а остальные заняты на перевозке провианта.

При таком известии все чиновники побледнели от страха. Поднявшись на городскую стену, Чжугэ Лян увидел вдали столбы пыли: вэйские войска приближались к Сичэну по двум дорогам.

Чжугэ Лян немедленно отдал приказ убрать все знамена и флаги, а воинам укрыться и соблюдать полную тишину. Нарушивших приказ — предавать смерти на месте. Затем по распоряжению Чжугэ Ляна широко распахнули ворота города, и у каждых ворот появилось по два десятка воинов, переодетых в простых жителей. Им было приказано подметать улицы и никуда не уходить при появлении вэйских войск.

Сам Чжугэ Лян надел свою одежду из пуха аиста, голову повязал белым шелком, взял цинь и в сопровождении двух мальчиков-слуг поднялся на сторожевую башню. Там он уселся возле перил, воскурил благовония и заиграл на цине.

Дозорные из армии Сыма И добрались до города и, увидев на башне Чжугэ Ляна, остановились. Они не посмели войти в город и возвратились к Сыма И.

Выслушав дозорных, Сыма И рассмеялся — слишком уж невероятным показался их рассказ. Остановив войско, Сыма И сам поехал к городу и действительно на башне увидел Чжугэ Ляна, который, воскуривая благовония, беззаботно смеялся, поигрывая на цине. Слева от Чжугэ Ляна стоял мальчик, державший в руках драгоценный меч, а справа — мальчик с мухогонкой из оленьего хвоста; у ворот десятка два жителей поливали и подметали улицы. Поблизости больше не было ни души.

Сыма И задумался и, возвратившись к войску, приказал отступать в направлении северных гор.

— Почему вы, батюшка, решили отступать? — спросил Сыма Чжао. — Я думаю, что Чжугэ Лян пошел на хитрость, потому что у него нет войск!

— Чжугэ Лян осторожен и не станет играть с опасностью! — возразил Сыма И. — Раз он открыл ворота, значит в городе засада. Неужели ты этого не понимаешь? Отступать надо немедленно!..

Когда войско Сыма И стало быстро отходить, Чжугэ Лян хлопнул в ладоши и рассмеялся. Перепуганные чиновники спросили:

— Почему Сыма И отступил? Ведь он лучший полководец царства Вэй и у него сто пятьдесят тысяч войска!..

— Сыма И знает, что я осторожен и не люблю идти на риск, — сказал Чжугэ Лян. — Увидев, что городские ворота открыты и я на башне отдыхаю, он решил, что в городе засада, и предпочел уйти. Я бы действительно не стал рисковать, не будь у нас такого безвыходного положения. Сыма И повел свое войско к северным горам, а там на него нападут Гуань Син и Чжан Бао…

— Ни духам, ни демонам не постигнуть вашей мудрости! — хором вскричали восхищенные чиновники. — На вашем месте мы уже давно покинули бы город и сбежали.

— У нас только две с половиной тысячи воинов, — сказал им Чжугэ Лян, — если бы мы покинули город, нам не удалось бы уйти далеко. Сыма И захватил бы нас в плен…

Потомки об этом сложили такие стихи:

Яшмовый цинь длиною в три чи храбрейшее войско рассеял.

Так Чжугэ Лян заставил врага с позором уйти от Сичэна.

Тысячи всадников в страхе большом коней повернули обратно.

Слушая сказ об этих делах, дивишься тому неизменно.

Чжугэ Лян снова хлопнул в ладоши и рассмеялся:

— Будь я на месте Сыма И, я не ушел бы!..

Затем Чжугэ Лян отдал приказ всем жителям Сичэна вместе с войском идти в Ханьчжун: он знал, что Сыма И опять придет. Население Тяньшуя, Наньаня и Аньдина непрерывным потоком шло следом за войском Чжугэ Ляна.

Армия Сыма И приближалась к горам Угуншань. Внезапно раздались громкие крики и грохот барабанов; от такого шума содрогнулись и небо и земля. На дорогу вышел отряд со знаменем, на котором было начертано: «Полководец правой руки Чжан Бао».

Вэйские воины обратились в бегство, на ходу бросая оружие. Но на их пути стал еще один отряд шуских войск, шедший под знаменем, на котором была крупная надпись: «Дракон, взвившийся на дыбы, полководец левой руки Гуань Син».

Сыма И не мог понять, сколько у противника войска, их крикам вторили горы и долы, и казалось, что шуских воинов неисчислимое множество. Вэйские войска, охваченные паникой, бросили свой обоз и бежали. Гуань Син и Чжан Бао, помня приказание Чжугэ Ляна, не стали их преследовать. Захватив оружие и провиант врага, они повернули обратно. Сыма И ушел в Цзетин.

Тем временем Цао Чжэню донесли об отступлении войск Чжугэ Ляна. Цао Чжэнь решил начать преследование, но в пути его остановили шуские войска, вышедшие из-за гор. Во главе их были Цзян Вэй и Ма Дай. Не успел еще Цао Чжэнь отдать приказ об отступлении, как начальник его передового отряда Чэнь Цзао был убит Ма Даем. Цао Чжэнь бежал с поля боя, а шуские войска ушли в Ханьчжун.

Как приказывал Чжугэ Лян, военачальники Чжао Юнь и Дэн Чжи засели в долине Цигу. Но когда Чжугэ Лян начал отступление, Чжао Юнь сказал Дэн Чжи:

— Вэйские военачальники знают, что наше войско отступает, и будут нас преследовать. Я зайду к ним в тыл и устрою там засаду, а вы, захватив с собой мои знамена и знаки, начнете отходить. Я буду вас прикрывать.

В это время войско Го Хуая вышло на дорогу, ведущую в долину Цигу. Го Хуай вызвал к себе начальника передового отряда Су Юна и сказал:

— Шуский военачальник Чжао Юнь так храбр, что против него никто не может устоять. Будьте осторожны! Особенно, когда Чжао Юнь начнет отступать. Не попадитесь в ловушку.

— Помогите мне, господин ду-ду, — с воодушевлением воскликнул Су Юн, — и я схвачу Чжао Юня живьем!

С отрядом в три тысячи воинов Су Юн устремился в долину Цигу. Он уже настигал противника, когда из-за горы показалось красное знамя с большими белыми иероглифами: «Чжао Юнь». Су Юн сразу же повернул обратно. Но тут появился второй отряд, впереди которого мчался на коне военачальник с копьем наперевес.

— Узнаёшь Чжао Юня?.. — закричал он.

— Что это? И здесь Чжао Юнь? — испуганно воскликнул Су Юн.

Но не успел он опомниться, как копье Чжао Юня поразило его насмерть. Воины Су Юна разбежались.

В это время к месту битвы подошел отряд вэйского военачальника Вань Чжэна, подчиненного Го Хуаю. Чжао Юнь остановился на середине дороги и приготовился к бою. Однако противник предпочел отступить. Прождав до самых сумерек, Чжао Юнь начал медленно отходить.

Тем временем отступавшее войско Вань Чжэна встретилось с отрядом Го Хуая. Вань Чжэн рассказал ему о встрече с отрядом Чжао Юня, и Го Хуай решил догнать его. Вэйские воины бросились вперед. Но едва лишь они добрались до леса, как услышали крик:

— Чжао Юнь здесь!..

Около сотни вэйских воинов упали с коней от испуга, а остальные бежали через горы. Вань Чжэн поднял копье и помчался на Чжао Юня. Тот выстрелил из лука, и стрела попала в кисть на шлеме Вань Чжэна. От удара стрелы Вань Чжэн потерял равновесие, вывалился из седла и упал в речку, протекавшую между скал.

— Я тебя пощажу! — закричал Чжао Юнь, подъезжая к тому месту, где свалился Вань Чжэн, и указывая на него своим копьем. — Поезжай к Го Хуаю и скажи ему, чтоб он сам пришел ко мне драться!

Вань Чжэн вылез из воды, вскочил на коня и умчался, а Чжао Юнь двинулся дальше к Ханьчжуну. Больше никто не попадался ему на пути.

Цао Чжэнь и Го Хуай овладели областями Тяньшуй, Наньань и Аньдин. Они были очень горды победой и считали это своей заслугой.

Между тем Сыма И снова перешел в наступление и подошел к Сичэну.

За это время шуские войска уже успели добраться до Ханьчжуна. Сыма И по пути к Сичэну расспрашивал о Чжугэ Ляне местных жителей и отшельников, живущих в горах. Все они утверждали, что когда Сыма И подступил к Сичэну, Чжугэ Лян располагал в городе всего лишь двумя с половиной тысячами воинов да еще гражданскими чиновниками; никакой засады там не было. В горах Угуншань жители сказали Сыма И:

— У Гуань Сина и Чжан Бао было три тысячи воинов. Они шумели и били в барабаны только для того, чтобы напугать преследователей. А в бой они и не думали вступать, потому что Чжугэ Лян им запретил.

Сыма И пожалел о своей недогадливости и, обратившись лицом к небу, со вздохом молвил:

— О, как далеко мне до Чжугэ Ляна!..

Оставив своих чиновников в захваченных областях, Сыма И с войском вернулся в Чанань. Когда он предстал перед вэйским правителем, тот сказал ему:

— Ныне все области Лунси вновь в наших руках — это ваша заслуга!

— Но это еще не победа, — отвечал Сыма И. — Шуские войска сейчас в Ханьчжуне, они не уничтожены. Дайте мне большое войско, и я возьму Сычуань!

Цао Жуй обрадовался и разрешил Сыма И выступить в поход. Но тут вышел вперед один из сановников, стоявших перед Цао Жуем, и сказал:

— Государь, разрешите мне предложить вам лучший план наступления! Мы быстро покорим царство Шу и усмирим царство У!..

Поистине:

Едва военачальник Шу поход свой завершил суровый,

А в царстве Вэй уж рвутся в бой и план обдумывают новый.

Если вы хотите узнать, кто был этот человек, загляните в следующую главу.

Глава девяносто шестая

в которой рассказывается о том, как Чжугэ Лян казнил Ма Шу, и о том, как Чжоу Фан, обрезав себе волосы, обманул Цао Сю

Эти слова произнес шан-шу Сунь Цзы.

— Что же вы предлагаете? — спросил его вэйский правитель Цао Жуй.

Сунь Цзы сказал:

— Когда ваш великий предок Сын неба У-хуанди воевал с ханьчжунским правителем Чжан Лу, ему угрожала смертельная опасность. Однако он спасся и потом часто говорил приближенным: «Земли Наньчжэна — это ад, созданный самим небом». Через все эти земли проходит долина Сегу, вдоль которой на пятьсот ли тянутся каменные пещеры. Воевать в таких местах невозможно. Если поднять все войска Поднебесной в поход против царства Шу, то на нас не замедлит напасть Восточный У. А если мы воевать не будем, царства Шу и У перессорятся между собой. В это время мы успеем укрепить свои силы и победим их.

— А вы что думаете об этом? — обратился Цао Жуй к Сыма И.

— Думаю, что шан-шу Сунь Цзы прав, — ответил тот.

Тогда Цао Жуй повелел разослать военачальникам приказ держать оборону, а сам, оставив Го Хуая и Чжан Го охранять Чанань и выдав награды войску, вернулся в Лоян.

Чжугэ Лян, возвратившись в Ханьчжун, устроил своему войску смотр. Заметив отсутствие Чжао Юня и Дэн Чжи, Чжугэ Лян приказал Гуань Сину и Чжан Бао отправиться на поиски старого военачальника. Но не успели они выступить в путь, как он пришел вместе с Дэн Чжи. Они не понесли никаких потерь и сохранили весь обоз.

Увидев, что Чжугэ Лян сам вышел их встречать, Чжао Юнь соскочил с коня и, низко поклонившись, сказал:

— Господин чэн-сян, зачем вы утруждаете себя? Вышли встречать военачальника, потерпевшего поражение…

— Это я сам по своему невежеству довел дело до провала, — отвечал Чжугэ Лян, поднимая Чжао Юня. — Войско мое разбито, и только ваш отряд не понес никаких потерь. Расскажите мне, как это случилось?

— Я с войском шел впереди, а Чжао Юнь прикрывал тыл, — торопливо начал Дэн Чжи. — В схватке с врагом он убил военачальника Су Юна и навел на врага страх. Вот почему нам удалось спасти все снаряжение и обоз!

— Чжао Юнь — настоящий полководец! — воскликнул Чжугэ Лян и распорядился выдать Чжао Юню в награду пятьдесят цзиней золота и десять тысяч кусков шелка.

— Мое войско не добилось победы, и в этом моя вина! — твердо заявил Чжао Юнь и отказался принять дары. — Господин чэн-сян награждает за то, за что следует наказывать! Оставьте золото и шелк в кладовых. Придет время, когда вы наградите ими воинов…

— Покойный государь недаром восхвалял добродетели полководца Чжао Юня! — с восхищением произнес Чжугэ Лян, проникаясь к старому воину еще большим уважением.

В это время Чжугэ Ляну доложили о прибытии военачальников Ма Шу, Ван Пина, Вэй Яня и Гао Сяна. Чжугэ Лян первым позвал в шатер Ван Пина и с укором сказал ему:

— Я поручил тебе и Ма Шу охранять Цзетин, а вы не удержали его!

— Я трижды уговаривал Ма Шу выполнить ваш приказ и построить укрепление на дороге, — оправдывался Ван Пин, — но он не послушался. Тогда я ушел от него и расположился лагерем в десяти ли от горы, а вэйские войска окружили Ма Шу на горе. Я пытался помочь ему, но не смог пробиться, так как у меня было всего пять тысяч воинов. На следующий день Ма Шу был разгромлен. Один я ничего не мог сделать и послал за подмогой к Вэй Яню. Но враг взял меня в кольцо, и я насилу вырвался. Однако лагерь мой был уже захвачен противником, и я пошел к Лелючэну. По дороге мы встретились с Гао Сяном и решили отвоевать Цзетин. Вернувшись туда, мы не нашли вэйских войск и стали остерегаться засады. Взойдя на гору, мы увидели, что Вэй Янь окружен врагом. Я поспешил ему на помощь, и нам удалось уйти на заставу Янпингуань. Ма Шу тоже явился туда. Если чэн-сян не верит мне, можете спросить любого воина!..

Чжугэ Лян прогнал Ван Пина из шатра и велел привести Ма Шу. Тот знал, что его ждет, заранее приказал связать себя и поставить на колени перед шатром.

— Ты читал книги по военному искусству и знаешь, как надо вести войну! — воскликнул Чжугэ Лян, мрачно глядя на Ма Шу. — Сколько раз я тебя предупреждал, что Цзетин — главная опора! Ты поручился жизнью своей семьи, что выполнишь мой приказ! Почему ты не послушался Ван Пина? Ты виноват в том, что потерян Цзетин, что разбито наше войско! Если сами военачальники нарушают приказы, что требовать от простых воинов! Ты преступил военный закон и теперь не прогневайся!.. О семье не беспокойся, я позабочусь о ней…

И он приказал страже вывести и обезглавить Ма Шу.

— Вы обращались со мной как с сыном, и я вас считал своим отцом! — со слезами заговорил Ма Шу. — Вина моя велика, я заслуживаю суровой казни и готов безропотно принять смерть. Я прошу только об одном: вспомните, господин чэн-сян, как в древности император Шунь казнил Гуня [101], но взял на службу Юя… Если вы не забудете об этом, я в стране Девяти источников не стану роптать.

Ма Шу громко зарыдал. Роняя слезы, Чжугэ Лян сказал:

— Мы были с тобой как братья! Твои дети — это мои дети. Можешь мне не напоминать…

Стража повела Ма Шу к воротам, чтобы исполнить приказание чэн-сяна, но советник Цзян Вань, только что прибывший из Чэнду, приостановил казнь и поспешил к Чжугэ Ляну.

— Помните, как радовался Вэнь-гун, когда чуский правитель казнил Дэ Чэня? Не казните верного слугу! — вскричал он. — Не предавайте смерти умного человека в то время, когда власть ваша в Поднебесной еще не утвердилась!

— Я помню и о том, как в старину Сунь У, неуклонно применяя законы, одерживал победы в Поднебесной, — со слезами отвечал Чжугэ Лян, — и если не блюсти закон в наше время, когда по всей стране идут войны, значит быть слабее врага. Ма Шу должен быть казнен.

Вскоре воины положили у ступеней отрубленную голову Ма Шу. Взглянув на нее, Чжугэ Лян зарыдал.

— Военачальник Ма Шу преступил военный закон, и за это вы его казнили, — произнес Цзян Вань. — Так почему же вы плачете?

— Я плачу не о Ма Шу, — отвечал Чжугэ Лян. — Мне вспомнилось, как наш прежний государь перед кончиной в Байдичэне сказал мне: «Ма Шу не годен для большого дела». Государь был прав, и я не могу простить себе своей глупости…

Так кончил свою жизнь военачальник Ма Шу тридцати девяти лет от роду. Произошло это в пятом месяце шестого года периода Цзянь-син [228 г.].

Потомки сложили об этом такие стихи:

Он потерял Цзетин — вина его огромна.

Он обезглавлен был — таков войны закон.

Лил слезы Чжугэ Лян не о Ма Шу казненном:

О мудрости правителя, рыдая, думал он.

После того как отрубленную голову Ма Шу показали во всех лагерях, Чжугэ Лян велел пришить ее к телу и похоронить останки. Чжугэ Лян сам прочитал жертвенное поминание и распорядился ежемесячно выдавать пособие семье Ма Шу.

Затем Чжугэ Лян написал доклад и велел советнику Цзян Ваню доставить его императору Хоу-чжу. В докладе Чжугэ Лян просил освободить его от должности чэн-сяна.

Прибыв в Чэнду, Цзян Вань вручил доклад государю. Приближенный сановник прочитал послание вслух:

«Способности у меня заурядные, я незаслуженно держал в своих руках бунчук и секиру, пользуясь военной властью. Я не сумел вразумить подчиненных, и мой приказ был нарушен в Цзетине. Меня самого, по моей неосторожности, постигла неудача в Цигу. Я укоряю и порицаю себя лишь за то, что не разбирался в людях и допускал упущение в делах. Нельзя оставить меня ненаказанным. Умоляю государя понизить меня в звании на три ступени. Не скрывая своего стыда, склоняюсь перед Сыном неба в ожидании высочайших распоряжений».

Хоу-чжу, выслушав доклад, произнес:

— Победы и поражения — обычное дело воина. Почему чэн-сяну вздумалось докладывать нам об этом?

— Я слышал, что для того, кто облечен государственной властью, важней всего требовать исполнение законов, — промолвил ши-чжун Фэй Вэй. — Если никто не будет подчиняться законам, как же тогда управлять? Чэн-сян сам потерпел поражение, и его долг просить о наказании.

Подумав, Хоу-чжу решил понизить Чжугэ Ляна в звании до военачальника правой руки, но оставил его при исполнении обязанностей чэн-сяна и главного полководца.

С указом к Чжугэ Ляну в Ханьчжун поехал Фэй Вэй. Передавая указ чэн-сяну, Фэй Вэй боялся обидеть его и потому начал с поздравлений:

— Знаете ли вы, как радовался народ, когда пришла весть о том, что вы заняли четыре уезда!

— Что вы болтаете! — медленно проговорил Чжугэ Лян, меняясь в лице. — Взять и отдать — это еще хуже, чем вовсе не взять! Ваше поздравление звучит как насмешка!..

— Но вы захватили Цзян Вэя, и Сын неба очень этому обрадовался, — торопливо поправил себя Фэй Вэй.

— Разгромленное войско возвращается из похода, не заняв у противника ни одного вершка земли! В этом я виноват! — с болью вскричал Чжугэ Лян. — Царству Вэй мало ущерба от того, что я увел к нам Цзян Вэя!

— Но, господин чэн-сян, под вашей властью несметное войско, и вы можете еще раз выступить против царства Вэй! — отвечал Фэй Вэй.

— Мы пришли в долину Цигу и горы Цишань с войском, превосходящим силы врага, и все же не сумели одержать победу, — возразил Чжугэ Лян. — Это доказывает, что победа зависит не от числа войск, а от способностей полководца. Ныне я намерен сократить армию, но поднять ее боевой дух и заставить каждого воина осознать, что он делает, и относиться с уважением к законам. Я сам буду действовать по-иному! Если этого не добиться, никакой пользы государству не будет и от самой многочисленной армии. Отныне и впредь я буду полагаться на людей, которые думают о судьбе государства и сурово судят меня за промахи и недостатки. Только так можно совершать великие подвиги и объединить Поднебесную!

Фэй Вэй не мог не согласиться с доводами Чжугэ Ляна и, попрощавшись, уехал обратно в Чэнду.

Чжугэ Лян остался в Ханьчжуне. Он был внимателен к войску и народу: терпеливо обучал воинов военному мастерству, заготавливал снаряжение для штурма городов и переправ через реки, запасался провиантом и снаряжал военные корабли. Так Чжугэ Лян готовился к новому походу.

Обо всем, что делалось у Чжугэ Ляна, лазутчики доносили в Лоян. Вэйский государь призвал Сыма И на совет.

— Сейчас на царство Шу невыгодно идти войной, — сказал Сыма И. — Погода стоит знойная, и воины не смогут как следует драться. А противник засядет в неприступных горах, где мы не одолеем его.

— Что делать, если Чжугэ Лян опять нападет на наши владения? — спросил Цао Жуй.

— Мне кажется, что на этот раз он поступит так, как когда-то поступил Хань Синь, — промолвил Сыма И. — Чжугэ Лян попытается окольными путями вывести свое войско к Чэньцану. И я уже послал туда людей строить крепость. Никакого просчета у нас здесь не может быть. В этом не сомневайтесь. В Чэньцане стоит искусный военачальник, который справится с Чжугэ Ляном. Он ловок, силен и прекрасно стреляет из лука…

— Кто это такой? — заинтересовался Цао Жуй.

— Хэ Чжао из Тайюаня, — ответил Сыма И. — В последнее время он охранял Хэси.

Государь пожаловал Хэ Чжао звание полководца Покорителя запада и послал к нему гонца с указом, повелевающим охранять Чэньцан.

В это время привезли доклад от янчжоуского ду-ду Цао Сю, который сообщал, что правитель округа Поян, принадлежащего Восточному У, по имени Чжоу Фан, изъявляет желание покориться царству Вэй вместе со всем своим округом. Он прислал доверенного человека, которому поручено договориться о семи условиях. Человек этот привез план наступления и заявляет, что разгромить Сунь Цюаня можно очень легко. В заключение Цао Сю просил прислать ему войско.

Цао Жуй развернул на своем императорском ложе план нападения на земли У и подозвал к себе Сыма И.

— В этом плане действительно есть много разумного, — сказал Сыма И, разглядывая карту. — Восточный У можно разгромить. Разрешите мне повести войско и помочь Цао Сю.

— В Восточном У люди непостоянны, ни одному их слову верить нельзя, — раздался голос одного из присутствующих. — Этот Чжоу Фан слишком умен для того, чтобы так просто покориться нам. Вижу в этом хитрость, рассчитанную на то, чтобы завлечь наше войско в ловушку.

Слова эти принадлежали военачальнику Цзя Кую.

— Мысль Цзя Куя, возможно, и правильна, — промолвил Сыма И, — но удобный случай тоже нельзя терять.

— Сыма И и Цзя Куй вместе пойдут на помощь Цао Сю! — решил вэйский император.

Вскоре огромная армия Цао Сю выступила к Хуаньчэну. Цзя Куй во главе передового отряда, вместе с военачальником Мань Чуном и дунхуаньским правителем Ху Чжи, направился к Янчэну, а оттуда на Дунгуань. Сыма И повел войско на Цзянлин.

В это время государь Восточного У Сунь Цюань созвал в Учане большой совет, на котором присутствовали гражданские и военные чиновники.

— Мы получили доклад от поянского тай-шоу Чжоу Фана, — сообщал сам Сунь Цюань. — Чжоу Фан извещает нас о том, что вэйский ду-ду Цао Сю собирается вторгнуться в наши владения. Узнав об этом, Чжоу Фан решил пойти на хитрость и вступил с Цао Сю в переговоры на семи условиях; Цао Сю этому поверил. Но как только он вторгнется в наши границы, Чжоу Фан захватит его в плен. Вэйские войска уже начали наступление. Жду, что вы посоветуете нам?

— Без Лу Суня в таком деле невозможно обойтись, — сказал советник Гу Юн.

Сунь Цюань повелел немедленно вызвать Лу Суня. Пожаловав ему высокое военное звание и вручив бунчук и секиру, он поставил Лу Суня во главе всего войска. Требуя от чиновников полного послушания воле главного полководца, Сунь Цюань в присутствии всех передал Лу Суню знак даруемой ему власти — плеть.

Лу Сунь почтительно поблагодарил государя за высокую милость и назвал имена двух военачальников, которых он желал бы иметь своими помощниками. Главный полководец готовился к выступлению в поход по трем направлениям.

Сунь Цюань дал свое согласие и назначил помощниками Лу Суня названных им военачальников: храброго Чжу Хуаня и полководца Умиротворителя юга — Цюань Цзуна. При этом Чжу Хуань получил звание ду-ду левой руки, а Цюань Цзун — ду-ду правой руки.

Лу Сунь собрал в Цзяннани и Цзинху семьсот тысяч войска и выступил в поход. Сам Лу Сунь возглавил основные силы: слева от него вел свой отряд Чжу Хуань, справа — Цюань Цзун.

Военачальник Чжу Хуань предложил Лу Суню такой план действий:

— Цао Сю, как я убедился, не слишком храбрый полководец и большим умом не отличается. Чжоу Фану легко удалось заманить его в наши земли, и теперь вы можете его разгромить. Войско Цао Сю отступит по двум дорогам: на Цзяши и Гуйчэ. Это даже не дороги, а тропы, пролегающие в глухих горах. Если вы разрешите, мы с Цюань Цзуном завалим эти проходы бревнами и захватим Цао Сю в плен. Как только он будет в наших руках, мы перейдем в стремительное нападение на Шоучунь. А оттуда рукой подать до Сюйчана и Лояна. Столь удобный случай представляется раз в десять тысяч веков!

— Я с вами не согласен, — возразил Лу Сунь. — У меня есть лучший план.

Чжу Хуань ушел недовольный. А Лу Сунь приказал Чжугэ Цзиню охранять Цзянлин от нападения Сыма И и закрыть движение по всем дорогам.

Когда войско Цао Сю подошло к Хуаньчэну, Чжоу Фан выехал навстречу и явился в шатер Цао Сю. Тот обратился к нему с такими словами:

— Я получил ваше письмо и семь условий. Ваши предложения очень разумны, и я доложил о них Сыну неба. Государь разрешил мне выступить в поход. Если я овладею землями Цзяндуна, немалая заслуга в этом будет принадлежать вам. Люди говорят о вас как о человеке хитром, но мне искренне хочется верить, что это не так! Я уверен, что вы не обманете меня!..

Чжоу Фан сделал вид, что такое подозрение обидело его до глубины души, и зарыдал. Потом он выхватил висевший у пояса меч и хотел заколоть себя. Цао Сю поспешил удержать его.

— Жаль, что мне не удалось вложить душу в мое письмо! — воскликнул Чжоу Фан, все еще не выпуская из рук меч. — Вы подозреваете меня в неискренности!.. Наверно, враги мои пытаются посеять в вашей душе недоверие ко мне! Если вы будете их слушать, я покончу с собой! Призываю небо в свидетели честности моих намерений!..

Он снова поднял меч, как бы собираясь пронзить свою грудь.

— Я пошутил! — заволновался Цао Сю, поспешно обнимая Чжоу Фана. — Не обижайтесь на меня!

Тогда Чжоу Фан отсек мечом клок волос и, бросив его на землю, воскликнул:

— С чистым сердцем я ждал вас, а вы шутите! На отрезанной мною пряди волос, которые дали мне мои родители, я клянусь вам в своей верности!

Цао Сю поверил Чжоу Фану и устроил в честь него пир. После пиршества Чжоу Фан распрощался и удалился.

В это время доложили о прибытии полководца Цзя Куя.

— Зачем вы явились сюда? — спросил Цао Сю, едва тот вошел к нему.

— Предупредить вас, чтобы вы действовали осторожнее, — сказал Цзя Куй. — Чтобы разгромить противника, надо взять его в клещи.

— Ты хочешь предвосхитить мой подвиг! — недовольным тоном заметил Цао Сю.

— Я слышал, что Чжоу Фан на своих волосах поклялся вам в верности, — произнес Цзя Куй. — Не верьте ему! Если б он отрубил себе руку или даже заколол себя, как когда-то сделал Цин Цзи [102], все равно ему нельзя верить!

— Что ты клевещешь! — разгневался Цао Сю. — Я готовлюсь к походу, а ты подрываешь дух моих воинов!.. Эй, стража! Взять его!

Но тут вступились военачальники.

— Предание смерти воина перед самым выступлением в поход — предвестник несчастья! — сказали они. — Лучше повременить с наказанием.

Цао Сю отменил свое решение и оставил Цзя Куя в лагере, а сам повел армию на Дунгуань.

Когда Чжоу Фану стало известно, что Цзя Куй отстранен от должности, он обрадовался и подумал: «Небо ниспослало мне удачу! Стоит Цао Сю послушаться Цзя Куя — и нам не миновать разгрома!»

Чжоу Фан послал гонца оповестить об этом Лу Суня, который находился в Хуаньчэне. Лу Сунь сразу же созвал военачальников и дал приказ: часть войск оставить в засаде по дороге к Шитину, а остальным выйти к самому городу и построиться на равнине в боевые порядки и ожидать подхода вэйской армии.

Назначив Сюй Шэна начальником передового отряда, Лу Сунь приказал выступить в поход.

А Цао Сю приказал вести свое войско Чжоу Фану. Во время похода Цао Сю спросил у него:

— По каким местам мы проходим?

— Мы приближаемся к Шитину, — ответил Чжоу Фан. — Шитин — подходящее место для расположения войск.

Послушав его, Цао Сю направил свое войско и обоз прямо к Шитину, а на следующий день дозорные донесли, что все проходы в горах заняты войсками Восточного У.

— Но ведь Чжоу Фан уверял меня, что здесь войск нет! — заволновался Цао Сю. Он приказал найти Чжоу Фана, но тот скрылся неизвестно куда.

— Попался я в ловушку разбойников! — жаловался Цао Сю. — Ну что ж! Бояться нам нечего!..

И он приказал начальнику передового отряда Чжан Пу вступить в бой с противником. Обе армии расположились друг против друга двумя полукругами в боевых порядках. Чжан Пу выехал на коне вперед и крикнул:

— Эй, злодеи, сдавайтесь!..

Навстречу ему поскакал Сюй Шэн и после нескольких схваток обратил Чжан Пу в бегство. Скрывшись среди воинов, тот заявил Цао Сю, что Сюй Шэна победить невозможно.

— Лучшие мои воины одолеют его! — уверенно заявил Цао Сю.

Он приказал Чжан Пу с двадцатью тысячами воинов устроить засаду южнее Шитина, а Се Цяо — с таким же количеством войск засесть севернее Шитина. Цао Сю готовился на следующий день завязать бой с войсками Лу Суня, завлечь их к северным горам и там разгромить.

Военачальники исполнили приказ Цао Сю.

Тем временем Лу Сунь вызвал к себе военачальников Чжу Хуаня и Цюань Цзуна и сказал так:

— Возьмите тридцать тысяч воинов и зайдите в тыл войскам Цао Сю. Когда проберетесь туда, дайте сигнал огнем. По вашему знаку я перейду в наступление по главной дороге, и мы захватим Цао Сю в плен.

В сумерки Чжу Хуань и Цюань Цзун выступили в путь. Во время второй стражи Чжу Хуань зашел в тыл лагеря вэйцев, но там натолкнулся на отряд Чжан Пу, сидевший в засаде. Чжан Пу, не зная, что подошел враг, вышел, и Чжу Хуань поразил его насмерть ударом меча. Вэйские воины бежали, а Чжу Хуань приказал зажечь сигнальный огонь.

Цюань Цзун, пробираясь в тыл вэйцев, попал в расположение войск Се Цяо. Завязалась схватка, и Се Цяо обратился в бегство. Воины его бросились к главному лагерю. Чжу Хуань и Цюань Цзун преследовали их по двум направлениям. В лагере Цао Сю поднялась суматоха. Цао Сю вскочил на коня и повел свое войско в горы.

В это время на вэйцев напал Сюй Шэн с большим отрядом конницы, следовавшим по главной дороге. Вэйские воины бежали, бросая одежду и оружие.

Цао Сю очень устал, конь его выбился из сил. Внезапно на тропе появился отряд войск, во главе которого был военачальник Цзя Куй. Цао Сю обрадовался его появлению и сразу осмелел.

— Я не воспользовался вашим советом и понес поражение! — смущенно сказал он, обращаясь к Цзя Кую.

— Поскорее уходите с этой дороги! — предупредил Цзя Куй. — Если враг устроит на ней завал, мы погибли!..

Цао Сю поскакал вперед. Цзя Куй следовал за ним. По пути его воины расставляли среди зарослей и скал множество знамен, чтобы ввести противника в заблуждение. Действительно, когда Сюй Шэн увидел вэйские знамена, он решил, что здесь засада, и не посмел преследовать уходящего противника.

Так спас свою жизнь Цао Сю.

Когда о его поражении узнал Сыма И, он тоже отступил.

Лу Сунь сидел в шатре и ожидал донесений о победе. Первыми к нему явились военачальники Сюй Шэн, Чжу Хуань и Цюань Цзун. Невозможно было счесть захваченных ими у врага повозок, буйволов, коней, ослов, мулов, оружия и снаряжения. Десятки тысяч вэйских воинов сдались в плен.

Лу Сунь торжествовал. Собрав все свое войско, он вместе с Чжоу Фаном возвратился домой в Восточный У. Государь в сопровождении свиты гражданских и военных чиновников выехал из Учана встречать победителя. В город Лу Сунь ехал под одним зонтом с Сунь Цюанем.

Военачальники, принимавшие участие в походе, получили большие повышения и награды. Особенно Сунь Цюань был благодарен Чжоу Фану. Заметив, что он отрезал себе прядь волос, Сунь Цюань воскликнул:

— Мы понимаем, что вы отрезали себе волосы во имя того, чтобы увенчалось успехом великое дело! Ваше славное имя, ваше славное деяние будет записано на страницах истории!

Государь пожаловал Чжоу Фану титул Гуаньнэйского хоу. Затем состоялся торжественный пир.

Спустя некоторое время Лу Сунь обратился к государю с такими словами:

— Теперь, когда вэйские войска понесли поражение и дух их подорван, следовало бы отправить послание в Сычуань и уговорить Чжугэ Ляна предпринять новый поход против царства Вэй.

Следуя этому совету, Сунь Цюань отправил посла в царство Шу.

Поистине:

Лишь потому, что усцы отвагу проявили,

Воинственные шусцы поход возобновили.

Если вы желаете узнать, как Чжугэ Лян пошел в новый поход на царство Вэй, прочитайте следующую главу.

Глава девяносто седьмая

в которой речь пойдет о том, как Чжугэ Лян во второй раз представил доклад о походе против царства Вэй, и как Цзян Вэй с помощью подложного письма разгромил войско Цао Чжэня

Осенью, в девятом месяце шестого года периода Цзянь-син [228 г.] по летоисчислению династии Шу-Хань, вэйский ду-ду Цао Сю потерпел поражение от полководца Лу Суня под Шитином. Цао Сю потерял весь свой обоз, вооружение и коней. Вернувшись в Лоян, он не мог оправиться от пережитого потрясения и тяжело заболел. На спине у него появились неизлечимые язвы, и вскоре Цао Сю умер. Вэйский государь распорядился устроить ему торжественные похороны.

Возвратился в Лоян и Сыма И. Государь встретил его вопросом:

— Что заставило вас так поспешно вернуться в столицу? Ведь в поражении Цао Сю в значительной степени виноваты вы!..

— Теперь, после поражения нашего войска в войне с Восточным У, мне думается, Чжугэ Лян не замедлит напасть на Чанань, — отвечал Сыма И. — Кто же будет защищать город? Я был обязан приехать сюда.

Никто не поверил Сыма И, что Чжугэ Лян действительно может напасть на Чанань. Слова его вызвали у чиновников только усмешки.

Между тем посол из Восточного У прибыл в царство Шу. Он привез весть о разгроме войск вэйского полководца Цао Сю и стал уговаривать императора Хоу-чжу начать войну против царства Вэй. Всемерно восхваляя силу царства У, он предлагал государю царства Шу вечный мир и союз.

Хоу-чжу был этим весьма обрадован и повелел известить Чжугэ Ляна о прибытии посла из Восточного У.

К этому времени Чжугэ Лян успел создать могучее войско и заготовить все необходимое для предстоящего похода. Когда к нему прибыл гонец от Хоу-чжу, Чжугэ Лян устроил пир для своих военачальников и после веселья созвал военный совет.

Во время пиршества сильным порывом ветра сломало сосну, стоявшую перед домом. Дерево повалилось со страшным треском. Военачальники замерли в испуге. Чжугэ Лян погадал и сказал военачальникам, что знамение это означает гибель полководца. Никто ему не поверил, но тут Чжугэ Ляну доложили, что прибыли сыновья полководца Чжао Юня — старший по имени Чжао Тун и младший — Чжао Гуан.

— Чжао Юнь умер! — горестно закричал Чжугэ Лян и бросил свой кубок на землю.

Вошли двое юношей в белых траурных одеждах, поклонились Чжугэ Ляну до самой земли и промолвили:

— Вчера ночью наш батюшка умер от тяжелого недуга!..

У Чжугэ Ляна подкосились ноги.

— Еще одну опору потеряло государство! — с грустью сказал он. — Словно отрубили мне руку!..

Военачальники утирали слезы. Чжугэ Лян приказал обоим юношам ехать в Чэнду и сообщить печальную весть государю.

Когда Хоу-чжу узнал о смерти старого полководца, у него вырвался горестный вопль:

— Скончался Чжао Юнь, который спас нашу жизнь, когда мы были малым ребенком! Без него мы погибли бы еще во время разгрома войск моего батюшки!

Хоу-чжу указом присвоил посмертно Чжао Юню титул Шуньпинского хоу и звание великого полководца. По распоряжению государя, старого воина с большими почестями похоронили у горы Цзиньбин восточнее Чэнду, и поставили там кумирню, где четыре раза в год совершались жертвоприношения. Потомки сложили о Чжао Юне такие стихи:

Был воин в Чаншане, свирепый, как тигр разъяренный.

Он в битву бросался, как с гор раскаленная лава.

В прибрежье Ханьшуя доныне гремит его подвиг,

Сияет в Данъяне его непоблекшая слава.

Правителю юному дважды в беде помогал он,

Служить Поднебесной готовый делами своими.

Навеки в историю вписана храбрость героя,

И сто поколений хранят его громкое имя.

В память о заслугах покойного полководца Хоу-чжу пожаловал старшему его сыну, Чжао Туну, звание полководца Тигра, а второму сыну, Чжао Гуану, — звание я-мынь-цзян и повелел ему охранять могилу отца.

Через некоторое время приближенный сановник доложил Хоу-чжу, что Чжугэ Лян закончил подготовку войска и в ближайшие дни собирается выступить в поход против царства Вэй.

Хоу-чжу спросил придворных сановников, что они об этом думают. Большинство отвечало, что, по их мнению, выступить в поход пока еще нельзя.

Хоу-чжу заколебался. В это время прибыл военачальник Ян И и привез доклад чэн-сяна. Хоу-чжу распечатал доклад, разложил его на своем императорском столе и начал читать:

«Покойный государь Сянь-чжу неоднократно поучал меня, что Ханьская династия не может терпеть существования злодея Цао Цао и что в государственных делах нельзя предаваться праздности и лени. Сын неба возложил на меня великий долг покарать злодея. Император ясным умом своим понимал, что у меня нет больших талантов и что мне трудно придется в борьбе против сильного врага Цао Цао. Но все же надо было идти войной на злодея, чтобы спасти государство. Невозможно было сидеть сложа руки! И наш покойный государь повелел мне не поддаваться сомнениям!

С тех пор как я принял последнюю волю Сына неба, я потерял покой. Мне не спалось на моей цыновке, еда мне казалась горькой, на уме у меня были только думы о походе на север.

Но для того, чтобы пойти на север, мне раньше пришлось покорить юг. Летом, в пятом месяце, наши войска перешли реку Лушуй и углубились в бесплодные земли маньских племен. Овладеть ими удалось в короткое время и без больших жертв.

Не забывая о том, что государственные дела в столице царства Шу также не должны быть в забросе, я, невзирая на все опасности и трудности, все-таки решил исполнить последнюю волю покойного государя. Но недоброжелатели мои утверждают, что действую я необдуманно.

Для нас наступил благоприятный момент. Войска противника утомлены западным походом, и у них еще много дел на востоке.

В «Законах войны» сказано: «Воспользуйся утомлением врага и наступай».

Ниже я почтительно излагаю, как осуществить это наступление.

В древности ханьский император Гао-цзу обладал светлым, как солнце и луна, умом, и у него было много мудрых и проницательных советников. Однако он в свое время претерпел много бед и напастей. Лишь после неоднократных неудач ему удалось установить мир и спокойствие в Поднебесной.

Вы, государь, не можете сравниться с императором Гао-цзу, а советники ваши не столь дальновидны, как Чжан Лян и Чэнь Пин. Но мы рассчитываем добиться великой победы и объединить все земли Поднебесной. Это первое, что мне предстоит решить.

Лю Яо и Ван Лан владели обширными землями. Изучив труды мудрецов, они рассуждали в спокойствии и строили планы, но души их точили сомнения и опасения. Это угрожает и нам: не иметь решимости начать войну теперь, откладывать ее на будущее — значит дать возможность Сунь Цюаню провозгласить себя императором и овладеть всеми землями Цзяндуна. Это второе, что мне предстоит решить.

Цао Цао отличался выдающимся умом и редким коварством. Он владел искусством войны почти так же, как Сунь-цзы и У-цзы. Но это не спасало его от неудач: он терпел поражения в Наньяне, в Ухуане и под Лияном; он едва не погиб в Циляне, военная удача несколько раз изменяла ему в Бэйшане, смерть едва не постигла его у Тунгуаня — и все же он добился успеха! Как же мне с моими ничтожными способностями одержать победу над врагом, не подвергаясь риску? Это третье, чего я еще не решил.

Цао Цао пять раз тщетно пытался взять Чанба и четыре раза перейти озеро Чаоху; он прибег к помощи Ли Фу, но тот изменил ему; он поручил это дело Сяхоу Юаню, а тот погиб. Наш покойный император отзывался о Цао Цао как о человеке талантливом. Тем не менее Цао Цао испытывал большие поражения. Можно ли требовать, чтобы я, ничтожный, всегда побеждал? Это четвертое, что мне предстоит решить.

Прошли годы, как я в Ханьчжуне. За это время мы похоронили Чжао Юня, Ян Цюна, Ма Юя, Янь Чжи, Дин Ли, Бай Шоу, Лю Го, Дэн Туна и более семидесяти других военачальников и начальников военных поселений. Умерли многие военачальники сычуаньских и тангутских войск, мы лишились более тысячи всадников постоянных войск и ополчения. И это всего за несколько лет! Это был цвет воинства, собранного со всех концов страны, а не достояние какого-нибудь одного округа! Пройдет еще несколько лет, и войско наше убавится на две трети. Чем же тогда воевать? Это пятое, что я должен решить.

Народ истощен, войско устало, но война для нас неизбежна. А раз неизбежна война, расход сил и средств одинаков, независимо от того, наступать или обороняться. Если мы не выступим первыми, нам придется воевать силами одного округа, и тогда вести продолжительную войну будет невозможно. Это шестое, что я должен решить.

Труднее всего поддаются устройству дела государственные.

Когда войско нашего покойного государя Сянь-чжу потерпело поражение в землях Чу, Цао Цао потирал руки, считая, что Поднебесная завоевана. Но наш император объединился с Восточным У, взял Башу на западе, поднял войско в поход на север, и вэйский военачальник Сяхоу Юань сложил свою голову. Это было крушением планов Цао Цао, и требовалось еще лишь одно усилие, чтобы поправить пошатнувшиеся дела Ханьской династии.

Потом княжество У нарушило союз; потерпел поражение и погиб Гуань Юй, за этим последовал разгром наших войск в Цзыгуе, и Цао Пэй провозгласил себя императором.

В любом деле — трудно предусмотреть все заранее. Меня сломила болезнь. Скоро я умру, и мне не доведется своими глазами узреть плоды собственных деяний».

Выслушав доклад, Хоу-чжу дал Чжугэ Ляну разрешение на поход против царства Вэй. Не медля ни одного дня, Чжугэ Лян во главе трехсоттысячного войска выступил в направлении Чэньцана. Передовой отряд вел военачальник Вэй Янь.

Лазутчики обо всем доносили в Лоян, и Сыма И известил вэйского государя о выступлении врага. Цао Жуй приказал созвать военный совет, где полководец Цао Чжэнь доложил:

— Я охранял земли Лунси и при нападении войск Сунь Цюаня струсил. Виноват! Желая смыть с себя позор, прошу разрешить мне изловить Чжугэ Ляна. У меня есть военачальник — храбрый, как сто тысяч мужей. Он вооружен мечом весом в шестьдесят цзиней и тремя булавами «Падающая звезда». Ездит он на быстроногом коне и стреляет из лука без промаха. Из ста выстрелов он сто раз попадает в цель! Зовут его Ван Шуан, родом он из Лунси. Разрешите мне назначить его начальником передового отряда.

Цао Жуй выразил желание взглянуть на Ван Шуана и приказал привести его во дворец. Вскоре вошел богатырь ростом в девять чи, со смуглым лицом и карими глазами. Государь улыбнулся:

— С таким воином ничто не страшно!..

Он подарил Ван Шуану парчовый халат, золотые латы и, пожаловав почетное звание полководца Тигра, назначил его начальником передового отряда.

Цао Чжэнь получил звание да-ду-ду и, почтительно поблагодарив государя за милость, покинул дворец. Вскоре сто пятьдесят тысяч войска выступило в поход. Военачальники Го Хуай и Чжан Го, по приказу Цао Чжэня, охраняли проходы в горах.

Дозор армии Чжугэ Ляна вышел к Чэньцану. Разведав обстановку, воины донесли:

— В Чэньцане построена крепость, и в ней обороняется вэйский военачальник Хэ Чжао. Он очень осторожен, окружил лагерь рвами, расставил «оленьи рога», насыпал высокий вал. Крепость можно обойти по дороге через хребет Тайболин и выйти к Цишаню.

— Прежде всего необходимо овладеть селением севернее Чэньцана, — решил Чжугэ Лян, — потом будем наступать дальше.

Военачальнику Вэй Яню был дан приказ взять селение. Он несколько дней подряд безуспешно пытался выполнить приказ и в конце концов, явившись к Чжугэ Ляну, доложил, что городок взять невозможно. Чжугэ Лян разгневался и хотел предать смерти Вэй Яня, но один из военачальников, стоявших у шатра, вышел вперед и сказал:

— Господин чэн-сян, разрешите мне поехать в Чэньцан и уговорить Хэ Чжао сложить оружие. Я давно служу вам и должен хоть чем-нибудь отблагодарить вас за все милости…

Это был советник Инь Сян.

— Как же ты сумеешь уговорить его? — заинтересовался Чжугэ Лян.

— Мы с Хэ Чжао уроженцы Лунси, — сказал Инь Сян. — И в детстве были друзьями. Я растолкую ему, в чем его выигрыш и в чем проигрыш. Он послушается меня.

— Хорошо, поезжай! — разрешил Чжугэ Лян.

Инь Сян верхом поскакал к стенам Чэньцана.

— Хэ Чжао! Твой старый друг Инь Сян приехал к тебе! — закричал он.

Воины, находившиеся на городской стене, вызвали Хэ Чжао. Ворота открылись, Инь Сян въехал в город и поднялся на стену.

— Говори, друг, зачем приехал? — спросил Хэ Чжао.

— Хочу поговорить с тобой, — отвечал Инь Сян. — Я служу в царстве Шу военным советником, и Чжугэ Лян относится ко мне с почетом. Он послал меня к тебе…

Хэ Чжао вдруг изменился в лице.

— Чжугэ Лян злейший враг нашего царства! Прежде с тобой мы были друзьями, а сейчас стали врагами: ты служишь царству Шу, а я — царству Вэй. Уходи из города! Не желаю тебя слушать!..

— Друг мой… — начал было Инь Сян, но Хэ Чжао повернулся к нему спиной и скрылся в башне.

Воины подхватили Инь Сяна, посадили на коня и вытолкали за городские ворота. Инь Сян, обернувшись, вновь увидел Хэ Чжао и, указывая на него плетью, воскликнул:

— Друг мой Хэ Чжао! Почему ты так суров?..

— Ты знаешь законы царства Вэй! — отвечал Хэ Чжао. — Наш государь милостив ко мне, и я готов за него умереть! Молчи! Скажи Чжугэ Ляну — пусть берет город штурмом! Я не боюсь его!..

Инь Сян возвратился в лагерь и доложил Чжугэ Ляну, что Хэ Чжао не дал ему и слова сказать.

— Попытайся еще раз поговорить с ним, — предложил ему Чжугэ Лян.

Инь Сян опять поскакал к стенам города и вызвал Хэ Чжао. Тот поднялся на сторожевую башню.

— Хэ Чжао, друг мой! Выслушай меня! — закричал Инь Сян. — Что ты держишься за какой-то жалкий городишко? Неужели ты думаешь сопротивляться несметным полчищам Чжугэ Ляна? Сдавай город сейчас же, а то позже будешь раскаиваться! Неужели ты пойдешь против воли неба? Понимаешь ли ты, в чем твоя выгода? Подумай!..

— Я уже сказал тебе свое решение! — отвечал Хэ Чжао, угрожающе поднимая лук и натягивая тетиву. — Довольно болтать! Уходи, пока цел!..

Инь Сян вернулся к Чжугэ Ляну и передал ему разговор с Хэ Чжао.

— Вот неотесанная дубина! — воскликнул Чжугэ Лян. — И он еще смеет оскорблять меня! Думает, я не смогу взять этот городишко!

Чжугэ Лян велел привести местных жителей и стал их расспрашивать:

— Сколько войск в Чэньцане?

— Точно сказать не можем, но приблизительно тысячи три, — отвечали жители.

— И такая капля собирается обороняться! — рассмеялся Чжугэ Лян. — Взять город немедленно, пока не подошла к нему подмога!

В войске Чжугэ Ляна были припасены «облачные лестницы». На площадке такой лестницы умещалось по десятку воинов. Кроме того, у каждого воина была короткая лестница, веревки и деревянные щиты. По сигналу барабанов войско пошло на штурм.

Хэ Чжао, стоя на сторожевой башне, приказал стрелять огненными стрелами, как только лестницы будут придвинуты к стенам.

Чжугэ Лян не ожидал, что противник подготовится к обороне и встретит его войско тучами огненных стрел. Лестницы воспламенились, воины гибли, объятые пламенем. Шуская армия отступила.

— Ну что ж! — говорил Чжугэ Лян. — Хотя лестницы мои и сгорели, но я протараню городские стены.

Ночью все тараны были наготове, и на рассвете под грохот барабанов войско вновь двинулось на штурм.

Однако Хэ Чжао тоже не терял времени даром. По его приказу на стенах были заготовлены камни с просверленными дырами, в которые были продеты веревки. Как только тараны придвинулись к стенам, по их крышам стали бить тяжелыми камнями. Так все тараны были выведены из строя.

Тогда Чжугэ Лян приказал воинам таскать землю и засыпать городской ров. А военачальник Ляо Хуа должен был за ночь прорыть ход под землей и провести свой отряд в город.

Но Хэ Чжао успел прорыть вдоль стен ров двойной глубины, и подземный ход оказался бесполезным.

Двадцать дней продолжалась осада, но город взять не удавалось. Чжугэ Лян задумался. Неожиданно ему донесли, что с востока на помощь врагу идет войско со знаменами, на которых написано: «Вэйский полководец Ван Шуан».

— Кто вступит с ним в бой? — спросил Чжугэ Лян.

— Разрешите мне! — вызвался Вэй Янь.

— Нет, ты стоишь во главе передового отряда, — отказал Чжугэ Лян. — Кто еще?

Вперед вышел военачальник Се Сюн. Чжугэ Лян выделил ему отряд из трех тысяч воинов.

— Кто еще? — опять спросил он.

— Пошлите в бой меня, — отозвался младший военачальник Си Ци.

Чжугэ Лян дал и ему три тысячи воинов. Опасаясь, как бы Хэ Чжао не предпринял неожиданную вылазку, Чжугэ Лян приказал отойти от города на двадцать ли и расположиться там лагерем.

Се Сюн вел свой отряд вперед. Вскоре они столкнулись с Ван Шуаном, и в первой же схватке Ван Шуан зарубил Се Сюна мечом. Воины его бежали без оглядки. Ван Шуан бросился преследовать бегущих, но налетел на Си Ци и тоже убил его. Разгромленный отряд вернулся в лагерь Чжугэ Ляна.

Встревоженный Чжугэ Лян выслал навстречу противнику военачальников Ляо Хуа, Ван Пина и Чжан Ни.

Вскоре шуские войска встретились с воинами Ван Шуана. Противники выстроились в боевые порядки друг против друга. Ван Пин и Ляо Хуа стали по сторонам своих войск, а на поединок с Ван Шуаном выехал Чжан Ни. Завязался яростный поединок, но противники не могли одолеть друг друга. Тогда Ван Шуан пустился на хитрость: он притворился побежденным и бросился бежать. Чжан Ни погнался за ним.

— Стой! — закричал ему Ван Пин, разгадавший хитрость Ван Шуана.

Чжан Ни поспешил повернуть назад, но Ван Шуан успел метнуть булаву «Летающая звезда», и она попала Чжан Ни в спину. Чжан Ни склонился на шею коня, и конь унес его к своим. Ван Шуан поскакал было за ним, но Ляо Хуа и Ван Пин стали на его пути.

Войско Ван Шуана перешло в наступление. Шуские войска потеряли много воинов убитыми и отступили.

Чжан Ни несколько раз рвало кровью. Он с трудом добрался до лагеря Чжугэ Ляна и рассказал ему о геройстве Ван Шуана.

А Ван Шуан тем временем подошел к Чэньцану, построил укрепленный лагерь с двойной стеной, обнес его глубоким рвом и занял оборону.

Дух шуских войск упал, Чжан Ни был ранен, и Чжугэ Лян, вызвав к себе Цзян Вэя, сказал:

— Нам нужно что-то придумать. Очевидно, по Чэньцанской дороге нам не пройти…

— Да, действительно, Чэньцан не возьмешь: Хэ Чжао обороняется стойко, на помощь ему пришел Ван Шуан, — согласился Цзян Вэй. — Пусть кто-нибудь из военачальников останется здесь, а другой прикроет нас от удара со стороны Цзетина, и мы обрушимся на Цишань. Тогда сам Цао Чжэнь попадет в наши руки.

Чжугэ Лян согласился с Цзян Вэем и приказал Ван Пину и Ляо Хуа занять малую дорогу, ведущую к Цзетину. Вэй Янь остался под Чэньцаном, а Чжугэ Лян, поставив Ма Дая во главе передового отряда и Чжан Бао во главе тылового, вступил с главными силами в долину Сегу и направился к Цишаню.

Сейчас мы оставим Чжугэ Ляна и обратимся к Цао Чжэню, который все еще не мог забыть, как в прошлом Сыма И перехватил его славу, и твердо решил на этот раз не прозевать. Цао Чжэнь прибыл в Лукоу и поручил оборону города Го Хуаю и Сунь Ли, а Ван Шуана послал на помощь в Чэньцан. Весть о том, что Ван Шуан убил двух военачальников Чжугэ Ляна, доставила Цао Чжэню немалую радость. В это время ему доложили, что в горной долине изловили неприятельского шпиона. Пойманного привели и поставили перед Цао Чжэнем на колени.

— Я не шпион, — вскричал неизвестный, — я послан к полководцу Цао Чжэню по секретному делу, но дорогой меня схватили дозорные. Мне приказано говорить с господином полководцем только с глазу на глаз…

Цао Чжэнь попросил всех удалиться.

— Я — доверенный военачальника Цзян Вэя, — продолжал воин, — и удостоился его поручения отвезти вам письмо.

— Где письмо? — спросил Цао Чжэнь.

— Вот оно… — Воин вытащил письмо из-под нижней одежды и передал его Цао Чжэню. Тот вскрыл письмо и начал читать:

«Провинившийся военачальник Цзян Вэй сто раз почтительно кланяется и обращается к великому ду-ду Цао Чжэню.

Долгое время служил я царству Вэй, но не по заслугам пользовался его милостями: неумело охранял пограничный город. Недавно я попался в ловушку, расставленную Чжугэ Ляном, с этого и начались мои беды. Но у меня нет сил забыть о своей прежней службе! Ныне Чжугэ Лян выступил в поход. Он уверен, что сражаться с ним будете вы. И я прошу вас во время боя притвориться и бежать, а я тем временем сожгу провиант и все запасы шуского войска. Как только увидите огонь, возвращайтесь и снова вступайте в бой. Вы захватите самого Чжугэ Ляна.

Не подвига я жажду — хочу лишь искупить свою позорную вину. Если вы согласны — дайте мне ваши указания».

— Небо желает, чтоб я совершил подвиг! — вскричал Цао Чжэнь, прочитав письмо.

Наградив посланца, Цао Чжэнь приказал ему возвратиться к Цзян Вэю и сообщить назначенный день встречи. Затем Цао Чжэнь вызвал Фэй Яо и рассказал ему обо всем.

— Чжугэ Лян хитер, и Цзян Вэю тоже нельзя отказать в сообразительности, — предостерег Фэй Яо. — Возможно, что это коварный замысел — Чжугэ Лян надоумил Цзян Вэя вас обмануть!

— Наш военачальник Цзян Вэй сложил оружие по принуждению, — возразил Цао Чжэнь. — Какой тут может быть обман?

— И все же вам самому не следует идти в бой! — продолжал настаивать Фэй Яо. — Оставайтесь в лагере, а я пойду навстречу Цзян Вэю. Если все окончится успешно, мы оба явимся к вам, а если здесь кроется хитрость, все беды упадут на меня.

Цао Чжэнь не стал возражать, и вскоре Фэй Яо повел пятьдесят тысяч воинов к долине Сегу.

Пройдя два-три перехода, Фэй Яо остановил войско и выслал вперед разведчиков. После полудня они вернулись и доложили ему, что в долине стоят шуские войска. Фэй Яо тут же вступил в долину, но враг отошел без боя. Фэй Яо двинулся следом. К шускому войску подошел еще один отряд. Фэй Яо приготовился к бою, но противник опять отступил. Так повторялось три раза.

Ожидая нападения Чжугэ Ляна, вэйские воины сутки не отдыхали. Наконец усталость взяла свое — они остановились и начали готовить еду. И вот тут-то раздались крики, загремели барабаны, затрубили рога — враг перешел в наступление.

В центре расположения шуских войск раздвинулись знамена, и вперед выехала колесница, в которой, выпрямившись, сидел Чжугэ Лян. Он сделал знак воинам пригласить Фэй Яо на переговоры.

Глядя на Чжугэ Ляна, Фэй Яо предвкушал близкую победу и в душе ликовал. Не умея скрыть свою радость, он сказал военачальникам:

— Как только враги начнут наступать, бегите! Но когда за горой вспыхнет огонь, поворачивайте назад и переходите в наступление! Я буду с вами…

Подняв коня на дыбы, Фэй Яо дерзко закричал:

— Эй, битый полководец! Как ты посмел явиться еще раз?

— Пусть выходит на переговоры сам Цао Чжэнь, — крикнул в ответ Чжугэ Лян.

— Цао Чжэнь — золотая ветвь и яшмовый лист, не пристало ему разговаривать с мятежником!

В этот момент Чжугэ Лян махнул рукой, и на вэйцев одновременно напали Ма Дай и Чжан Ни. Вэйские войска не выдержали натиска и обратились в бегство. Отступив на тридцать ли, они вдруг увидели, как за горой, в тылу врага, подымается дым. Фэй Яо принял это за условный сигнал и дал команду войскам повернуться и напасть на противника. Тот начал отступать. Фэй Яо с обнаженным мечом мчался на коне впереди своих воинов, направляясь к тому месту, откуда подымался дым.

Внезапно загремели барабаны, затрубили рога, и на отряд Фэй Яо слева напал Гуань Син, а справа Чжан Бао. С горы дождем сыпались стрелы. Фэй Яо понял, что попался в ловушку. Он стал отходить, но войско едва передвигалось от усталости, а Гуань Син гнался за ним со свежими силами.

Вэйские воины отступали, давя друг друга. Многие из них погибли в горной реке. Сам Фэй Яо пытался спастись бегством в горы, но натолкнулся на Цзян Вэя.

— Изменник! Нет тебе веры! — в ярости закричал Фэй Яо. — По несчастью я попал в твою западню!

— Я хотел поймать самого Цао Чжэня, а попался ты! — засмеялся Цзян Вэй. — Слезай с коня и сдавайся!

Фэй Яо, хлестнув коня, бросился в долину, но там бушевал огонь и не было пути вперед, а позади настигали преследователи. Оказавшись в безвыходном положении, Фэй Яо сам лишил себя жизни, а воины его сдались в плен.

Тем временем Чжугэ Лян вывел войско к Цишаню и расположился лагерем. Здесь он собрал все войска и щедро наградил Цзян Вэя.

— Жаль, что мне не удалось захватить самого Цао Чжэня! — сокрушался Цзян Вэй.

— Да, досадно, что в большую сеть поймали мелкую рыбешку! — согласился с ним Чжугэ Лян.

Цао Чжэнь, узнав о гибели Фэй Яо, горько раскаивался в своем легковерии. Решив отступить, он позвал на совет Го Хуая.

А сановники Сунь Ли и Синь Пи доложили вэйскому правителю Цао Жую о поражении Цао Чжэня и о выходе шуских войск к Цишаню. Встревоженный дурными вестями, Цао Жуй вызвал к себе Сыма И:

— Цао Чжэнь отступил с большим уроном, а Чжугэ Лян снова вышел к Цишаньским горам! Как же теперь отразить врага?

— Я уже обдумал это, — отвечал Сыма И. — Чжугэ Лян сам уведет свои войска.

Поистине:

Отважный Цао Сю таланты показал свои,

И вдруг прекрасный план предложен Сыма И.

О том, что сказал вэйскому государю полководец Сыма И, вы узнаете в следующей главе.

Глава девяносто восьмая

из которой читатель узнает о том, как погиб Ван Шуан, и о том, как Чжугэ Лян завоевал Чэньцан

Сыма И сказал Цао Жую:

— Я уже докладывал вам, государь, что Чжугэ Лян пойдет на Чэньцан, и поэтому поручил охранять городок храброму военачальнику Хэ Чжао. Если Чжугэ Лян вторгнется через Чэньцан, ему будет очень удобно подвозить провиант. Но Хэ Чжао и Ван Шуан нарушили все расчеты Чжугэ Ляна. Я подсчитал, что теперь ему хватит провианта лишь на месяц, и пришел к выводу, что Чжугэ Ляну выгоднее вести войну короткую. Нашим же войскам, наоборот, выгодна война затяжная. Прикажите Цао Чжэню занять оборону и не ввязываться в открытые бои — шуские войска скоро сами уйдут. Тогда мы на них нападем и захватим самого Чжугэ Ляна.

— Как вы мудро все рассудили! — обрадовался Цао Жуй. — Почему бы вам самому не пойти в поход?

— Я не щажу свои силы на службе вам, государь, — отвечал Сыма И, — но войско свое я не хотел бы сейчас бросать в сражение. Надо ждать нападения Лу Суня из Восточного У. Сунь Цюань со дня на день может присвоить себе высокий императорский титул, и тогда он нападет на нас из опасения, что вы, государь, захотите его покарать…

— Ду-ду Цао Чжэнь прислал вам, государь, подробное донесение о положении своего войска! — громко возвестил вошедший сановник.

— Предупредите Цао Чжэня, чтобы он соблюдал осторожность, когда начнет преследовать шуские войска, — посоветовал Сыма И. — Пусть не углубляется в неприятельские земли, иначе попадет в ловушку, поставленную Чжугэ Ляном. Надо действовать, исходя из обстановки.

Цао Жуй повелел написать приказ и послал придворного сановника Хань Цзи при бунчуке и секире предупредить Цао Чжэня, чтобы тот не вступал в открытый бой с шускими войсками. Сыма И, провожая Хань Цзи в путь, сказал такие слова:

— Я уступаю Цао Чжэню победу, которая по праву должна принадлежать мне, но не говорите ему об этом. Передайте только, что Сын неба повелевает ему обороняться. И пусть он остерегается посылать в погоню за противником вспыльчивых и горячих военачальников.

Хань Цзи попрощался с Сыма И и уехал.

Тем временем Цао Чжэнь созвал военный совет, во время которого ему доложили о прибытии Хань Цзи. Получив от него приказ вэйского государя, Цао Чжэнь удалился вместе с Го Хуаем и Сунь Ли, чтобы наметить, в соответствии с приказом, план дальнейших действий против врага.

— Этот приказ продиктован полководцем Сыма И, — уверенно произнес Го Хуай.

— Откуда вы знаете? — спросил Цао Чжэнь.

— Стратегу Чжугэ Ляну может противостоять только стратег Сыма И, — отвечал Го Хуай. — А между строк приказа видно, что его составил Сыма И.

— Если шуские войска не отступят, как предусмотрено в приказе, — продолжал Цао Чжэнь, — что тогда делать?

— Скажите Ван Шуану, чтобы он всеми силами мешал противнику подвозить провиант. Как только у них в лагере кончатся запасы, шуские войска начнут отступать, вот тогда мы и ударим на них.

— А мне с отрядом разрешите отправиться к горе Цишань, — вмешался в разговор Сунь Ли. — Мы пойдем под видом обоза — нагрузим повозки хворостом и обольем их жидкой селитрой. Наши люди сообщат Чжугэ Ляну, что в вэйский лагерь везут провиант из Лунси, и Чжугэ Лян устроит нападение на обоз, чтобы захватить провиант. А мы подожжем повозки и ударим на врата.

— Неплохо придумано! — воскликнул Цао Чжэнь.

Сунь Ли получил приказ выполнить предложенный им план. Ван Шуану было приказано держать под наблюдением все горные тропинки. Отряд Го Хуая вышел в долину Цигу и занял Цзетин. Начальнику передового отряда Чжан Ху и его помощнику Ио Линю поручалось держать оборону в главном лагере и было строго-настрого запрещено вступать с противником в открытый бой.

По приказу Чжугэ Ляна, шуские воины старались навязать неприятелю бои, но войска Цао Чжэня не выходили из укреплений. Тогда Чжугэ Лян вызвал Цзян Вэя и еще некоторых военачальников и сказал:

— Враг знает, что у нас мало провианта, и решил взять нас измором. Через Чэньцан подвоза нет, другие дороги — труднопроходимы. Наши запасы больше чем на один месяц не растянешь. А потом?

В это время Чжугэ Ляну доложили, что к вэйской армии из Лунси идет обоз с провиантом под охраной военачальника Сунь Ли; обоз обнаружили западнее горы Цишань.

— Кто такой этот Сунь Ли? — спросил Чжугэ Лян.

— Один из лучших военачальников Цао Чжэня, — ответил вэйский военачальник, перешедший на сторону Чжугэ Ляна. — Мне рассказывали, как он однажды сопровождал Вэйского вана в поездке через горы Дашишань. Они вспугнули свирепого тигра. Тигр бросился на них, но Сунь Ли, соскочив с коня, выхватил меч и зарубил разъяренного зверя. За такую отвагу он получил высокое военное звание, и Цао Чжэнь приблизил его к себе.

— О, этот Сунь Ли знает, что у нас туго с провиантом, и решил поймать меня на удочку! — улыбнулся Чжугэ Лян. — Не сомневаюсь, что его обоз нагружен горючим материалом. Сунь Ли рассчитывает завлечь нас в горы и сжечь. Но меня не проведешь! Я сам люблю применять огневые нападения! Ответим хитростью на хитрость! Он ждет, что наше войско нападет на его обоз, а он тем временем захватит наш лагерь. Прекрасно!

Подозвав к себе Ма Дая, Чжугэ Лян сказал ему:

— Возьми три тысячи воинов и иди на запад к горе Цишань, где находится вэйский обоз. Зайди с подветренной стороны и подожги повозки. Как только они запылают, враг нападет на наш лагерь.

Ма Дай ушел. Чжугэ Лян подозвал Чжан Ни и Ма Чжуна и приказал каждому с пятью тысячами воинов засесть в засаду возле лагеря.

Затем Чжугэ Лян сказал Гуань Сину и Чжан Бао:

— К вэйскому лагерю ведут четыре дороги. Сегодня ночью в западных горах вы увидите зарево, которое послужит сигналом врагу для нападения на наш лагерь. К этому времени вы должны устроить засаду вблизи лагеря противника и, как только его войска уйдут, взять этот лагерь.

— А вы, — обратился он к военачальникам У Баню и У И, — со своими отрядами отрежете вэйским войскам путь к отступлению.

Сделав все распоряжения, Чжугэ Лян поднялся на вершину горы и стал ждать дальнейших событий.

Как он и предвидел, вэйские разведчики донесли Сунь Ли, что Чжугэ Лян готовит нападение на обоз. Сунь Ли оповестил об этом Цао Чжэня; тот вызвал Чжан Ху и Ио Линя и дал им указания, как действовать, когда на западе в горах загорится огонь. Чжан Ху и Ио Линь выставили на вышке наблюдателей, которые следили за тем, когда появится огонь.

Сунь Ли находился в засаде, поджидая шуское войско. Во время второй стражи к месту расположения вэйского обоза подошел Ма Дай с тремя тысячами всадников; воины завязали морды коней тряпками, а сами держали во рту палочки. Стояла полная тишина.

Множество тяжело нагруженных повозок было расположено четырехугольником, образуя укрепление. На каждой повозке развевался флаг. Ветер дул с юго-запада. Ма Дай приказал воинам зайти с южной стороны и поджечь повозки. Пламя взметнулось к небу.

Сидевший неподалеку в засаде Сунь Ли понял, что шуские воины подобрались к обозу и зажгли огонь, который должен оповестить Чжугэ Ляна об успешном выполнении его приказа.

Но прежде чем Сунь Ли успел напасть на врага, загремели барабаны, оглушительно затрубили рога, и отряды Ма Чжуна и Чжан Ни окружили его. Сунь Ли растерялся, а тут еще подоспели и воины Ма Дая. Сильный ветер раздувал огонь. В тяжелом бою вэйское войско потерпело поражение. Увлекая за собой остатки разгромленного отряда, Сунь Ли бежал.

А в вэйском лагере в это время произошло следующее. Чжан Ху, увидев на западе зарево, вышел из лагеря и направился к стоянке шуского войска. Но там не оказалось ни души, и Чжан Ху понял, что попался в ловушку. Когда он хотел увести своих воинов, путь им отрезали отряды У Баня и У И.

Стремительным рывком Чжан Ху и его помощнику Ио Линю удалось вырваться из окружения. Они помчались к своему лагерю, но оттуда на них полетели стрелы. Оказалось, что Гуань Син и Чжан Бао уже заняли этот лагерь.

Вэйские войска отступали к лагерю Цао Чжэня. Туда же подошел и разгромленный отряд Сунь Ли. Потерпевшие поражение военачальники явились к Цао Чжэню и доложили ему о случившемся. Цао Чжэнь запретил устраивать вылазки и приказал обороняться.

Шуские войска с победой возвратились в свой лагерь. Чжугэ Лян дал указания Вэй Яню, как действовать дальше, а все другие военачальники получили приказ отступать.

— Почему вы решили отвести войска? — с удивлением спросил Ян И. — Ведь мы только что одержали победу и подорвали дух вэйских войск.

— Нам выгодны короткие бои, — сказал Чжугэ Лян. — А противник идет на затяжную войну, и мы от этого пострадаем. Поражение вэйцев временное, из Чжунъюани к ним придет пополнение. Они зайдут нам в тыл и отрежут пути подвоза провианта. Надо успеть пройти, пока враг держит оборону. Правда, меня сильно тревожит Вэй Янь, который должен преградить Ван Шуану выход на Чэньцанскую дорогу. Сумеет ли он без потерь оторваться от противника? Я уже дал секретное указание уничтожить Ван Шуана, и вэйцы не будут нас долго преследовать.

Ночью войска Чжугэ Ляна выступили в путь. В лагере оставили знамена и несколько воинов, которым было приказано отбивать время страж, чтобы ввести противника в заблуждение.

Цао Чжэнь в задумчивости сидел у себя в шатре, когда ему доложили, что из столицы пришла подмога — военачальник левой руки Чжан Го с отрядом. Чжан Го вошел в шатер и, приветствуя Цао Чжэня, сказал:

— Я получил повеление государя оказать вам помощь.

— Говорил ли вам что-нибудь Сыма И перед тем, как вы собирались покинуть столицу? — спросил Цао Чжэнь.

— Сыма И сказал, что если наше войско одержит победу, то Чжугэ Лян будет отступать медленно, а если победу одержит он, то уведет свое войско неожиданно для нас, — ответил Чжан Го и тут же спросил: — Господин ду-ду, следят ли наши дозорные за действиями противника после того, как армию постигла неудача?

— Нет, — произнес Цао Чжэнь и распорядился послать разведку.

Вскоре разведчики обнаружили, что шуский лагерь пустует уже два дня.

Цао Чжэнь не мог простить себе такой оплошности.

Тем временем Вэй Янь, выполняя секретный приказ Чжугэ Ляна, шел в направлении Ханьчжуна, а Ван Шуан, узнав об этом от лазутчиков, бросился в погоню за ним. Пройдя около двадцати ли, он впереди увидел знамена и значки войска Вэй Яня.

— Стой, Вэй Янь! — во весь голос закричал Ван Шуан, хотя и не видел своего врага.

Шуские воины, даже не обернувшись на крик, продолжали уходить. Тогда Ван Шуан, хлестнув коня, рванулся вперед. Позади послышались испуганные возгласы:

— В нашем лагере пожар! Мы в западне!

Ван Шуан быстро обернулся и, увидев огонь, приказал отступать. Но вдруг из леса на левый склон горы вылетел всадник и закричал:

— Стой! Вэй Янь здесь!

Ван Шуан не успел опомниться, как Вэй Янь ударом меча поразил его насмерть. Вэйские воины бросились врассыпную, а Вэй Янь, у которого было всего лишь тридцать всадников, ушел своей дорогой.

Об этом событии потомки сложили такие стихи:

Опять, как луна в небесах, сияет талант Чжугэ Ляна:

Он в битве Сунь Ли победил, прекрасному следуя плану.

В высоком искусстве войны был неистощим его гений.

Так был им хитро Ван Шуан убит на дороге к Чэньцану.

А произошло все это так: Вэй Янь по указанию Чжугэ Ляна оставил тридцать воинов в засаде возле лагеря Ван Шуана. Когда тот ушел из лагеря, воины Вэй Яня подожгли его. Тогда Ван Шуан бросился назад, чтобы спасти свой лагерь, но на него внезапно налетел Вэй Янь и отрубил ему голову. Так был выполнен приказ Чжугэ Ляна. Отрубленную голову Ван Шуана доставили в Ханьчжун. О том, как Чжугэ Лян наградил Вэй Яня за подвиг и как в честь его устроил пир, мы рассказывать не будем, а обратимся сейчас к Чжан Го.

Он пытался догнать шускую армию, но это ему не удалось, и ему пришлось ни с чем вернуться в свой лагерь. Вскоре пришло известие из Чэньцана о гибели Ван Шуана.

Цао Чжэнь был так удручен, что даже занемог. Приказав Го Хуаю, Сунь Ли и Чжан Го охранять дороги, ведущие к Чананю, он уехал в Лоян лечиться.

В то время правитель княжества У Сунь Цюань собирался принять императорское звание. Лазутчики донесли, что Чжугэ Лян разгромил вэйского ду-ду Цао Чжэня, и сановники настойчиво советовали Сунь Цюаню объявить войну царству Вэй и идти в поход на Срединную равнину. Сунь Цюань колебался. Тогда советник Чжан Чжао сказал:

— Недавно в горах вблизи Учана люди видели чету фениксов, а на великой реке Янцзы несколько раз появлялся желтый дракон. Вы, господин, столь же добродетельны, как герои древности — императоры Поднебесной Яо и Шунь, а ясный ум ваш можно сравнить лишь с мудростью Вэнь-вана и У-вана. Вы достойны принять императорский титул и присоединить к своим землям царство Вэй!

— Чжан Чжао прав! — откликнулось большинство сановников.

Итак, летом, в третий день четвертого месяца, в южном пригороде Учана был воздвигнут высокий помост. Приближенные Сунь Цюаня помогли ему подняться на это возвышение и совершили обряд возведения на престол.

После великой церемонии Сунь Цюань назвал новый период своего правления [229 г.] Хуан-лун, что означает Желтый дракон. Своему покойному отцу Сунь Цзяню он присвоил титул Уле-хуанди, матери, происходившей из рода У, — титул Уле-хуанхоу, и старшему брату Сунь Цэ — титул Чаншаского Хуань-вана. Наследником престола был провозглашен сын Сунь Цюаня по имени Сунь Дэн. На должности старшего и младшего советников Сунь Дэна были назначены сын Чжугэ Цзиня по имени Чжугэ Кэ и сын Чжан Чжао по имени Чжан Сю.

Чжугэ Кэ, по прозванию Юань-сунь, был ростом в семь чи. Он отличался находчивостью и остроумием в спорах, за что пользовался большим расположением Сунь Цюаня. Когда Чжугэ Кэ было всего шесть лет, отец взял его с собой на пир во дворец. Сунь Цюань был весел и вздумал потешиться над Чжугэ Цзинем. Он приказал привести в пиршественный зал осла, на морде которого мелом было написано: «Чжугэ Цзинь».

Гости так и покатились со смеху. Но маленький Чжугэ Кэ молниеносно выбежал вперед, схватил мел и исправил надпись: «Осел Чжугэ Цзиня». Присутствующие ахнули от удивления, а Сунь Цюань, плененный находчивостью мальчика, подарил ему осла.

В другой раз во время пира, устроенного для чиновников, Сунь Цюань велел Чжугэ Кэ поднести кубок вина советнику Чжан Чжао.

— Разве здесь место, где кормят старцев! — возмутился Чжан Чжао и отказался пить.

— А ты можешь заставить Чжан Чжао выпить вино? — спросил мальчика Сунь Цюань.

— Могу, — ответил Чжугэ Кэ и, подойдя к Чжан Чжао, сказал: — Почему вы думаете, что здесь нельзя устроить кормление старцев? Ведь Цзян Цзы-я было девяносто лет, а он все еще не расставался со знаками власти — бунчуком и секирой и никогда не говорил, что стар. Вы же всегда впереди, когда пьют вино, и позади, когда предстоит идти в бой…

Чжан Чжао растерялся и молча выпил вино.

С тех пор Сунь Цюань полюбил Чжугэ Кэ и теперь назначил его старшим советником наследника престола. А Чжан Сю получил должность младшего советника потому, что его отец Чжан Чжао носил звание выше, чем звание трех гунов, и часто оказывал Сунь Цюаню значительные услуги.

Советник Гу Юн был назначен чэн-сяном, Лу Сунь — главным полководцем и получил приказ помогать наследнику престола в охране Учана.

Сунь Цюань уехал в Цзянье. Туда же съехались советники, чтобы обсудить план похода против царства Вэй. На совете Чжан Чжао сказал Сунь Цюаню:

— Государь только что вступил на высочайший престол; было бы неблагоразумно сразу затевать войну. Следует действовать не спеша, совершенствовать свое управление, сокращать военные расходы, усиленно строить школы и распространять просвещение, чтобы тем самым успокоить умы и сердца нашего народа. Я позволю себе дать совет государю: отправить посла в царство Шу и предложить Хоу-чжу поровну поделить Поднебесную.

Сунь Цюань склонился к совету Чжан Чжао и направил посла в Сычуань. Посол предстал перед Хоу-чжу и изложил ему суть дела. Хоу-чжу внимательно выслушал посла, но, прежде чем дать окончательный ответ, решил посоветоваться с сановниками.

— Сунь Цюань узурпировал власть, — сказал он. — Не следует ли отвергнуть союз с ним?

— Государю лучше спросить совета у Чжугэ Ляна, — произнес Цзян Вань.

Хоу-чжу отправил гонца в Ханьчжун. Чжугэ Лян не замедлил с ответом.

«Отправьте в Восточный У посла с подарками и поздравлениями и посоветуйте Сунь Цюаню послать Лу Суня в поход против царства Вэй, — писал Чжугэ Лян. — Тогда бы вэйский правитель приказал выступить Сыма И, а я, воспользовавшись этим, снова повел бы войско к Цишаню и взял Чанань».

По распоряжению Хоу-чжу послом в Восточный У поехал тай-вэй Чэнь Чжэнь. Он вез подарки: доброго коня, яшмовый пояс, жемчуга и другие драгоценности. Сунь Цюань с почетом принял Чэнь Чжэня, который вручил ему послание Хоу-чжу и богатые дары. В честь посла был устроен пир, и затем его пышно проводили в царство Шу.

Когда посол уехал, Сунь Цюань вызвал Лу Суня и рассказал ему, что вступил в союз с царством Шу и будет вместе с ним воевать против царства Вэй.

— Это значит, что Чжугэ Лян боится Сыма И, — заключил Лу Сунь. — Но раз уж мы стали союзниками, придется сделать вид, что готовы воевать. А там посмотрим. Если Чжугэ Лян будет побеждать, мы воспользуемся поражением царства Вэй и овладеем Срединной равниной.

Сунь Цюань отдал приказ обучать войска в округах Цзинчжоу и Сянъян, широко оповещая о дне выступления в поход.

Шуский посол Чэнь Чжэнь, возвратившись в Ханьчжун, доложил Чжугэ Ляну о том, как его принял правитель царства У. Чжугэ Лян, все еще обеспокоенный тем, что в прошлый поход ему не удалось взять Чэньцан, на этот раз решил действовать осторожнее. Он послал разведку, которая донесла, что Хэ Чжао, охраняющий Чэньцан, заболел.

— Значит, нас ждет победа! — воскликнул Чжугэ Лян и вызвал к себе Вэй Яня и Цзян Вэя. — Приказываю отобрать, — сказал он, — пять тысяч воинов и немедленно идти к Чэньцану. Увидите сигнальный огонь — нападайте на врага!

— Когда нам выступать? — переспросили военачальники, все еще не понимая намерений Чжугэ Ляна,

— Сейчас же! — последовал ответ. — И через три дня быть на месте. Перед уходом можете со мной не прощаться.

Военачальники удалились. Тогда Чжугэ Лян вызвал Гуань Сина и Чжан Бао и шепотом растолковал им, что они должны делать.

Полководец Го Хуай, узнав о тяжелой болезни Хэ Чжао, сказал Чжан Го:

— Хэ Чжао болен, его надо сменить. Я пошлю донесение государю, а вы замените его.

Хэ Чжао действительно был тяжко болен. Но когда ему доложили о нападении шуских войск, он приказал стойко обороняться на стенах. Однако противнику удалось поджечь городские ворота, и в городе началось смятение. Когда Хэ Чжао узнал, что враг ворвался в город, с ним случился удар, и он умер, не приходя в сознание.

Тем временем Вэй Янь и Цзян Вэй подошли к Чэньцану; первоначально им показалось, что город вымер: на стенах не видно было ни одного воина, ни одного знамени. Они не решались идти на штурм.

Но внезапно раздался треск хлопушек, на городской стене поднялись флаги и знамена, на сторожевой башне появился человек в шелковой повязке на голове, в даосском одеянии из пуха аиста и с веером из перьев в руках.

— Поздно пришли! — закричал человек на башне.

Вэй Янь и Цзян Вэй тотчас же узнали Чжугэ Ляна. Соскочив с коней, они поклонились до земли и воскликнули:

— Господин чэн-сян, искусство ваше непостижимо!

Чжугэ Лян распорядился впустить их в город и, когда они предстали перед ним, сказал:

— Мне было известно, что Хэ Чжао болен. Но я приказал вам за три дня овладеть городом, чтобы никто не мог догадаться о моих истинных намерениях. Между тем я сам вместе с Гуань Сином и Чжан Бао выступил из Ханьчжуна и двойными переходами добрался до Чэньцана, не давая врагу времени подготовиться и подтянуть войска. В городе у меня были лазутчики, которые зажгли сигнальный огонь и подняли шум. Ведь войско, в котором нет полководца, очень легко испугать, поэтому мне и удалось так быстро овладеть городом. В «Законах войны» сказано: «Выступай, когда враг не ожидает; нападай, когда он не подготовлен».

Вэй Янь и Цзян Вэй еще раз низко поклонились Чжугэ Ляну.

Выражая сожаление о смерти Хэ Чжао и желая подчеркнуть его преданность своему правителю, Чжугэ Лян отпустил всю семью с телом покойного в царство Вэй.

Спустя некоторое время Чжугэ Лян сказал Цзян Вэю и Вэй Яню:

— Отдыхать вам не придется, пока вы не овладеете заставой Саньгуань. Там мало войска, и они разбегутся при одном вашем появлении. Только не медлите, а то вэйцы подтянут подкрепления, и тогда заставу не возьмешь!

Вэй Янь и Цзян Вэй поспешили к Саньгуаню. Защитники заставы действительно разбежались. Шуские воины вступили на заставу и собрались располагаться на отдых. В это время вдали поднялся столб пыли — это приближалась вэйская армия.

— Прозорливость нашего чэн-сяна изумительна! — в восхищении воскликнули Цзян Вэй и Вэй Янь.

К заставе подходило войско во главе с вэйским полководцем Чжан Го. Шусцы преградили ему главную дорогу. Чжан Го увидел, что застава занята противником, и приказал отходить. Вэй Янь бросил свой отряд в погоню. Завязалась ожесточенная схватка, в которой Чжан Го потерял многих воинов убитыми и ранеными.

Вэй Янь вернулся на заставу и послал гонца с докладом чэн-сяну. Чжугэ Лян, воспользовавшись поражением вэйских войск, прошел через Чэньцанскую долину и занял город Цзяньвэй. Следом за ним непрерывным потоком двинулись все шуские войска.

В это время по приказу Хоу-чжу на помощь Чжугэ Ляну прибыл полководец Чэнь Ши.

Войска царства Шу, продвигаясь стремительным маршем, вышли к горам Цишань и расположились лагерем. Чжугэ Лян собрал к себе в шатер военачальников и сказал:

— Мы уже дважды подходили к Цишаню, но победы не добились. И нам пришлось прийти сюда в третий раз. Как мне кажется, вэйские войска будут обороняться на прежних местах. Однако они боятся, как бы я не захватил города Юнчэн и Мэйчэн, и подготовились там к обороне. Но я туда не пойду, мы пройдем через города Иньпин и Уду и выйдем к Ханьчжуну, разрезав таким образом вэйскую армию на две части. Кто пойдет брать эти города?

— Я пойду! — первым вызвался Цзян Вэй.

— Разрешите и мне! — присоединился к нему Ван Пин.

Чжугэ Лян обрадовался и приказал Цзян Вэю с десятитысячным войском овладеть Уду, а Ван Пину — взять Иньпин.

Чжан Го с остатками своего разгромленного отряда ушел в Чанань. Полководцы Го Хуай и Сунь Ли от него узнали о падении Чэньцана, о смерти Хэ Чжао, о потере заставы Саньгуань, о выходе Чжугэ Ляна к Цишаньским горам и дальнейшем наступлении его армии.

— Он пойдет на Мэйчэн и Юнчэн! — заволновался Го Хуай.

Поручив Чжан Го оборону Чананя, а Сунь Ли — Юнчэна, Го Хуай сам повел войско на выручку Мэйчэна. Одновременно он послал доклад вэйскому правителю, извещая его о создавшейся опасности.

Приближенный сановник доложил вэйскому правителю Цао Жую о смерти Хэ Чжао и поражениях, понесенных вэйскими войсками.

Цао Жуй всполошился. В это время с юга еще прибыл гонец с докладом от Мань Чуна. Мань Чун сообщал, что Сунь Цюань незаконно присвоил себе императорский титул, вступил в союз с царством Шу и приказал своему полководцу Лу Суню обучать войско в Учане и готовиться к вторжению в границы царства Вэй,

Опасность, угрожающая царству одновременно с двух сторон, не на шутку напугала Цао Жуя. Его главный полководец Цао Чжэнь еще не оправился от болезни, и он вызвал на совет Сыма И.

— Сунь Цюань не пойдет на нас войной, — поспешил успокоить правителя Сыма И.

— Откуда вам это известно? — спросил Цао Жуй.

— Здесь все ясно, — отвечал Сыма И. — Чжугэ Лян помнит поражение у Сяотина и мечтает за него отомстить. Он сам бы не прочь захватить Восточный У, но вынужден был временно вступить с Сунь Цюанем в союз, потому что боится нашего нападения. Лу Сунь это прекрасно понимает и только делает вид, что собирается воевать с нами, а на самом деле он будет сидеть и наблюдать со стороны за ходом событий. Враждебных действий со стороны царства У нечего бояться — сейчас необходимо заняться царством Шу.

— Вы мудро рассуждаете, — согласился Цао Жуй.

Он пожаловал Сыма И звание да-ду-ду и поставил его во главе всех войск в Лунси, повелев при этом одному из сановников пойти к Цао Чжэню и взять у него печать полководца.

— Разрешите мне самому пойти к Цао Чжэню, — попросил Сыма И.

Получив согласие государя, Сыма И отправился во дворец Цао Чжэня и велел слуге доложить о нем, Его проводили в комнату больного. Справившись о его здоровье, Сыма И сказал:

— Царства У и Шу заключили против нас союз. Чжугэ Лян вновь вышел к Цишаньским горам. Вам это известно?

Цао Чжэнь изумился:

— Видно, мои домашние ничего мне не говорят, чтобы меня не тревожить. Но меня удивляет, почему государь в такой грозный час не пожаловал вам звание да-ду-ду и не поручил отразить нападение врага?

— Слишком ничтожны мои способности, я не подхожу для такой высокой должности, — отвечал Сыма И.

— Возьмите печать и отдайте ее Сыма И! — приказал Цао Чжэнь, обращаясь к своим приближенным.

— Я не смею принять вашу печать! — вскричал Сыма И. — Но если хотите, я буду вам помогать, насколько хватит моих сил!

— Если вы не примете звания полководца, Срединное царство погибнет! — решительно сказал Цао Чжэнь, поднимаясь с ложа. — Я пойду во дворец и поговорю с государем!

— Не утруждайте себя понапрасну! — удержал его Сыма И. — Сын неба уже удостоил меня высоким назначением, но я не посмел его принять без вашего ведома.

— Соглашайтесь, соглашайтесь немедленно! — обрадовался Цао Чжэнь. — И отразите противника!

Сыма И, наконец, уступил настояниям Цао Чжэня.

После прощального приема у вэйского правителя Сыма И выехал в Чанань, чтобы оттуда двинуть свои войска на решительный бой с Чжугэ Ляном.

Поистине:

Если новый полководец взял от старого печать,

Значит встретятся два войска и войны не миновать.

О том, кто в этом походе победил и кто понес поражение, вы узнаете в следующей главе.

Глава девяносто девятая

в которой повествуется о том, как Чжугэ Лян нанес поражение вэйским войскам, и о том, как Сыма И вторгся в царство Шу

Итак, летом, в четвертом месяце седьмого года периода Цзянь-син [229 г.] по летоисчислению династии Шу-Хань, войска Чжугэ Ляна вышли к Цишаньским горам и, раскинув там три укрепленных лагеря, стали ожидать прихода вэйской армии.

Тем временем Сыма И приехал в Чанань. Его встретил военачальник Чжан Го и рассказал, как сложилась обстановка. Сыма И назначил Чжан Го начальником своего передового отряда, в помощники дал ему младшего военачальника Дай Лина и приказал с десятью тысячами воинов идти к Цишаню и расположиться лагерем на южном берегу реки Вэйшуй.

К Сыма И пришли также военачальники Го Хуай и Сунь Ли; без всяких предисловий он спросил:

— Можете ли вы в открытом бою сразиться с шускими войсками?

— Нет! — сразу ответили они.

— Чжугэ Лян привел войско издалека, — продолжал Сыма И, — ему выгодна война короткая, и если он не навязывает нам боя, значит это неспроста! Есть вести из Лунси?

— Разведчики доносят, что там усиленно строят укрепления и готовятся к обороне, — сказал Го Хуай. — Неизвестно только, что происходит в Уду и Иньпине.

— Против Чжугэ Ляна я уже послал войско, — произнес Сыма И. — А вы проберитесь к Иньпину и Уду и посмотрите, что там делает противник. Действуйте скрытно, в бой не вступайте, но беспокойте врага непрерывно.

Получив приказ, Го Хуай и Сунь Ли с пятью тысячами воинов вышли из Чананя. По дороге Го Хуай задал Сунь Ли такой вопрос:

— Как вы полагаете, можно ли сравнить Сыма И с Чжугэ Ляном?

— Нет, — ответил Сунь Ли. — Чжугэ Лян намного превосходит его.

— И все же приказ, который дал нам Сыма И, показывает, что он умнее многих военачальников, — возразил Го Хуай. — Разве шуские войска, вступившие на землю Иньпина и Уду, не растеряются при нашем неожиданном появлении?

Тут рысью подскакал дозорный и сообщил Го Хуаю, что шуские военачальники Ван Пин и Цзян Вэй вышли из городов Иньпин и Уду.

— Как же так получилось: они взяли города, а войска их стоят в поле? — недоумевал Сунь Ли. — Опять Чжугэ Лян приготовил нам западню! Давайте лучше отступать, пока не поздно!

Го Хуай был такого же мнения и уже хотел было отдать приказ об отступлении, как раздался оглушительный треск хлопушек и из-за гор вышел отряд со знаменами, на которых было начертано: «Ханьский чэн-сян Чжугэ Лян».

Сам Чжугэ Лян сидел в небольшой коляске впереди своего войска. С левой руки от него был Гуань Син, с правой — Чжан Бао. Го Хуай и Сунь Ли задрожали от страха. Чжугэ Лян, заметив их смятение, громко рассмеялся:

— Стойте, Го Хуай и Сунь Ли! Неужто вы думаете, что Сыма И удалось бы меня перехитрить? Я давно разгадал его замысел: он послал войско навстречу мне, пытаясь этим отвлечь мое внимание, а вам приказал тревожить мою армию в тылу! Что вы ждете? Почему вы не сдаетесь? Может быть, собираетесь драться со мной насмерть?

Го Хуай и Сунь Ли еще больше перепугались. Не успели они оглянуться, как со всех сторон их окружили воины Ван Пина и Цзян Вэя, Гуань Сина и Чжан Бао. Го Хуай и Сунь Ли оказались в тисках. Они бросили коней и полезли вверх по крутой горе. Чжан Бао погнался было за ними, но его конь оступился и вместе с всадником грохнулся в бурливший внизу горный поток. Воины вытащили Чжан Бао из воды: у него оказалась поврежденной голова, и Чжугэ Лян отправил его лечиться в Чэнду.

Го Хуаю и Сунь Ли удалось скрыться. С большим трудом добрались они до лагеря Сыма И.

— Чжугэ Лян, — сказали они, — занял Иньпин и Уду, а сам засел на дороге и взял нас в кольцо. Нам пришлось бросить коней и сражаться пешими…

— Вы ни в чем не виноваты, — поспешил успокоить их Сыма И. — Чжугэ Лян оказался умнее меня. Теперь нам придется оборонять Юнчэн и Мэйчэн и не выходить в открытый бой. Я уже обдумал план разгрома врага. Сейчас Чжугэ Лян занят наведением порядка в Уду и Иньпине. Приказываю напасть на его лагерь. Я сам приду вам на помощь, и общими усилиями мы одержим победу!

Вскоре Чжан Го выступил в путь по тропинке, проходившей справа, а Дай Лин — слева. Зайдя в тыл врагу, они вновь сошлись на большой дороге и дальше двинулись вместе.

Едва прошли они тридцать ли, как передовой отряд неожиданно остановился. Чжан Го и Дай Лин устремились разузнать, в чем дело. Оказалось, что несколько сотен повозок, груженных сеном, преграждали путь.

— Скорее назад! — закричал Чжан Го. — Чжугэ Лян опять разгадал наш замысел!

Воины бросились назад, но уже было поздно. Горы озарились ярким светом, загремели барабаны, затрубили рога, и с четырех сторон из засады появился противник. Вэйцы были окружены. Чжугэ Лян, стоя на вершине горы, громко прокричал:

— Слушайте, Чжан Го и Дай Лин! Сыма И думал, что я навожу порядок в городах, и приказал вам захватить мой лагерь! Но вы оба попались в мою ловушку! Жалкие военачальники! Слезайте с коней и сдавайтесь — я не причиню вам зла!

Чжан Го охватила ярость. Протянув руку в сторону Чжугэ Ляна, он закричал:

— Деревенщина! Вторгся в пределы великого государства и еще смеешь городить вздор! Погоди! Поймаю тебя — изрублю на десять тысяч кусков!

Хлестнув коня, Чжан Го с копьем наперевес бросился на гору. Сверху посыпались на него стрелы и камни. Взобраться на гору ему не удалось; орудуя копьем, он вырвался из окружения и бежал. Никто не посмел его остановить. Дай Лин остался в окружении. Выбравшись на волю, Чжан Го оглянулся и не увидел своего помощника. Не раздумывая, он бросился назад, вырвал Дай Лина из кольца, и они умчались вместе.

Чжугэ Лян с горы видел, как бился Чжан Го, и, обратившись к своим приближенным, промолвил:

— Мне приходилось слышать, что когда Чжан Фэй дрался с Чжан Го, все дрожали от страха! Теперь я сам убедился в необыкновенной храбрости этого человека! Он очень опасен для царства Шу.

Собрав свое войско, Чжугэ Лян возвратился в лагерь.

А между тем Сыма И, построив свое войско в боевой порядок, ждал, когда в рядах противника начнется смятение, чтобы до конца разгромить их. Но вместо этого к нему примчались Чжан Го и Дай Лин.

— Чжугэ Лян все предугадал и разбил наш отряд! — коротко сообщили они.

— Воистину, Чжугэ Лян — небесный дух! — вскричал потрясенный поражением своих войск Сыма И. — Нам придется отступить.

И он отдал приказ отводить войска. Отказавшись от боя с шускими войсками, Сыма И занял оборону.

Чжугэ Лян одержал великую победу, захватив бессчетное множество коней и оружия. Вернувшись в свой лагерь, он приказал Вэй Яню не давать покоя противнику и ежедневно вызывать его на бой. Однако вэйские войска не показывались.

Так продолжалось с полмесяца. Однажды Чжугэ Лян, задумавшись, сидел у себя в шатре, когда ему доложили, что от Сына неба прибыл ши-чжун Фэй Вэй с указом. Чжугэ Лян встретил посла со всеми подобающими церемониями и принял указ, который гласил:

«Сражение при Цзетине было проиграно всецело по вине военачальника Ма Шу, но вы взяли всю вину на себя. Были вы виноваты лишь в том, что поверили обещаниям Ма Шу и поручили ему оборону Цзетина.

В прошлом году во всем блеске вы показали свое полководческое искусство: убили Ван Шуана и обратили в бегство Го Хуая. Вы покорили на севере племена ди и на западе — тангутов, присоединив к нашим владениям еще две окраины.

Величие ваше заставляет трепетать от страха всех злодеев и мятежников. Заслуги ваши — как звезды!

Ныне опаснейший враг нашего государства еще не уничтожен! А вы, выполняя нашу волю, задумали унизить себя, отказавшись от высокого звания чэн-сяна! Это не увеличивает вашу славу!

Восстанавливаем вас в прежней должности чэн-сяна, и вы не должны отказываться».

Прочитав указ, Чжугэ Лян сказал Фэй Вэю:

— Наше государственное дело еще не завершилось успехом. Не рано ли восстанавливать меня в должности?

И хотел ответить Сыну неба решительным отказом. Но Фэй Вэй возражал ему:

— Отказом своим вы нарушите волю Сына неба и охладите пыл воинов. Вы должны согласиться!

Чжугэ Лян уступил его настойчивым просьбам, и Фэй Вэй, почтительно попрощавшись с чэн-сяном, уехал.

Видя, что Сыма И вовсе и не собирается выходить на бой, Чжугэ Лян отдал приказ своим войскам сниматься с лагерей. Лазутчики донесли об этом Сыма И.

— Всем оставаться на месте! — приказал Сыма И. — Чжугэ Лян задумал какую-то новую хитрость!

— Да у него просто вышел весь провиант! — уверенно сказал Чжан Го. — Почему вы не хотите его преследовать?

— В прошлом году в землях Шу был обильный урожай, и в этом году там уже поспела пшеница, — отвечал Сыма И. — Провианта у него хватит. Конечно, есть трудности, связанные с подвозом, но все равно они могут продержаться не менее полугода. Зачем им отступать? Чжугэ Лян решил выманить нас из укреплений. Сейчас главное — разослать по разным направлениям разведчиков и тщательно следить за передвижением вражеских войск.

Сыма И приказал выслать несколько разведывательных отрядов. Вскоре лазутчики донесли, что Чжугэ Лян отошел на тридцать ли и разбил лагерь.

— Я уверен, что Чжугэ Лян никуда не уйдет, — снова повторил Сыма И. — Останемся и мы на месте.

Однако новая разведка донесла, что шуские войска вышли из лагеря. Сыма И и тут не поверил и, переодевшись простым воином, поехал сам проверять донесение. Действительно, противник отступил еще на тридцать ли и опять расположился лагерем.

Возвратившись к себе, Сыма И сказал Чжан Го:

— Чжугэ Лян хитрит. Он ждет, что мы начнем преследовать его, а мы на это не пойдем!

Так прошло еще десять дней. Затем разведчики сообщили, что враг снова отступил на тридцать ли.

— Чжугэ Лян постепенно отходит к Ханьчжуну, — сказал Чжан Го. — В этом нет никакого сомнения. Разрешите мне, господин ду-ду, догнать его и вступить в бой!

— Сейчас нельзя! — возразил Сыма И. — Чжугэ Лян хитер и коварен. Случись с вами неудача, это подорвет дух наших воинов.

— Накажите меня, если я понесу поражение! — вскричал Чжан Го, которому не терпелось схватиться с врагом.

— Хорошо, — уступил, наконец, Сыма И. — Раз уж вы так хотите драться, разделим войско на два отряда. — Вы пойдете вперед, а я следом за вами — нам надо остерегаться засады. Выступайте завтра. В пути дайте воинам отдохнуть, чтобы вступить в бой со свежими силами.

Чжан Го и его помощник Дай Лин во главе тридцати тысяч воинов смело двинулись вперед. Пройдя половину дневного перехода, они остановились на отдых. Сыма И, оставив в лагере охрану, вышел следом за Чжан Го.

Когда разведчики донесли Чжугэ Ляну, что вэйские войска выступили по большой дороге, но сейчас остановились, он вызвал военачальников и сказал:

— Вэйцы решили дать нам бой. Имейте в виду, что, пока я зайду противнику в тыл и устрою там засаду, вам придется драться одному против десяти. Для предстоящего сражения нужны умные и проницательные военачальники. — При этих словах Чжугэ Лян бросил взгляд на Вэй Яня. Тот молча опустил голову.

— Разрешите мне драться с врагом! — вызвался Ван Пин, выходя вперед.

— А если вас постигнет неудача? — спросил Чжугэ Лян.

— Тогда накажите меня, как того требует закон войны!

— Ван Пин хочет пожертвовать собой! — промолвил Чжугэ Лян. — Вот это настоящий воин! Но вэйские войска могут прийти двумя отрядами, и тогда наша засада окажется между ними. Как ни храбр Ван Пин, но отбиваться сразу с двух сторон он не сможет. Нам нужен еще один смелый военачальник. Неужели в нашем войске не найдется такого?

— Разрешите мне! — вышел вперед Чжан И.

— Нет, вы не соперник такому храбрецу, как Чжан Го!

— Если меня постигнет неудача, я готов сложить свою голову тут, перед вашим шатром!

— Хорошо! — согласился Чжугэ Лян. — Идите вместе с Ван Пином. Я выделю вам обоим двадцать тысяч воинов, и вы устроите засаду в ущелье. Когда вэйские войска подойдут, пропустите их вперед и ударьте с тыла. Если следом за Чжан Го будет идти Сыма И, разделите войско на два отряда: Ван Пин пусть сдерживает Чжан Го, а вы отразите Сыма И. Бейтесь насмерть! Я не оставлю вас без подмоги.

Военачальники поклонились Чжугэ Ляну и отправились выполнять приказ. А Чжугэ Лян подозвал к себе Цзян Вэя и Ляо Хуа и, протягивая шелковую сумку, сказал:

— Возьмите эту сумку. В ней находится план вашего наступления. Пока устройте засаду в горах. Если вэйцы окружат Ван Пина и Чжан И, не помогайте им, а разверните план и прочтите его. Тогда узнаете, что вам следует делать.

Взяв сумку, Цзян Вэй и Ляо Хуа удалились.

После этого Чжугэ Лян, обратившись к У Баню, У И, Ма Чжуну и Чжан Ни, тихо сказал:

— Завтра могут подойти вэйские войска, но не вступайте с ними в бой — сейчас они горят жаждой боя. Отходите до тех пор, пока Гуань Син не ударит на них, а потом поворачивайте назад и нападайте. Я вам помогу, когда будет необходимо.

Получив указания, военачальники пошли к своим войскам.

Наконец Чжугэ Лян подозвал Гуань Сина и сказал:

— Тебе с пятью тысячами отборных воинов придется засесть в засаду в ущелье. Наблюдай за вершиной горы — как только увидишь красный флаг, выступай.

Гуань Син также пошел выполнять приказ.

Отряд Чжан Го и Дай Лина стремительно продвигался вперед. Первыми им повстречались Ма Чжун, У И, У Бань и Чжан Ни. Чжан Го напал на них, но шуские войска отступили без боя. Вэйцы преследовали их более двадцати ли. Дело было в шестом месяце, погода стояла знойная, от быстрой ходьбы с людей ручьями лил пот.

Пройдя около пятидесяти ли, вэйские воины совсем задохнулись от жары. В это время Чжугэ Лян с высокой горы махнул красным флагом, и по этому сигналу Гуань Син ударил на врага. Ма Чжун, У И, У Бань и Чжан Ни тоже повернули свое войско и вступили в бой.

Не отступая ни на шаг, отважно бились Чжан Го и Дай Лин. Но тут с оглушительными криками на подмогу шускому войску подошли отряды Ван Пина и Чжан И. Они с ходу бросились в бой и отрезали вэйцам путь к отступлению.

— Чего мешкаете? — закричал Чжан Го своим военачальникам. — Отступать не позволю — будем драться до последнего!

Вэйские воины с удвоенной силой бились с противником. Но все было напрасно — вырваться из окружения они не могли.

Где-то позади, потрясая небо, загремели барабаны и затрубили в рога: это подоспел Сыма И со своим отборным войском и взял в кольцо Ван Пина и Чжан И.

— Наш чэн-сян — настоящий провидец! — воскликнул Чжан И. — Все получилось так, как он говорил! Мы должны биться насмерть — он нас не оставит!

Разделив свое войско на два отряда, они отбивались от Чжан Го и Дай Лина и сдерживали натиск Сыма И.

Разгорелся ожесточенный бой. Шум битвы доходил до самых небес. Цзян Вэй и Ляо Хуа наблюдали за сражением с горы. Когда шуские воины под натиском врага стали подаваться назад, Цзян Вэй сказал, обращаясь к Ляо Хуа:

— Открывайте сумку, посмотрим план Чжугэ Ляна.

Они нашли в сумке письмо, в котором было сказано:

«Если войска Сыма И окружат Ван Пина и Чжан И, разделите свое войско на два отряда и быстро идите к вэйскому лагерю. Сыма И поспешит тогда на выручку, а вы по дороге нападете на него. Лагерь вы не возьмете, но победу мы одержим полную».

Цзян Вэй и Ляо Хуа разделили войско и устремились к лагерю Сыма И.

Но случилось так, что Сыма И, опасавшийся западни, по всей дороге цепью расставил воинов, которые из уст в уста передавали ему донесения из лагеря. Как раз в самый разгар битвы к Сыма И как ветер примчался всадник с известием, что шуские войска двумя отрядами подходят к его лагерю. Сыма И побледнел и закричал на военачальников:

— Я говорил вам, что Чжугэ Лян хитер и коварен! А вы не верили мне и уговаривали начать преследование! Теперь видите, что из этого получилось!

Собрав войско, Сыма И поспешил к лагерю. Но по пятам за ним следовал Чжан И, беспощадно избивая его воинов; они в страхе бежали толпою, не соблюдая никакого порядка. Отряд Сыма И был разгромлен.

Чжан Го и Дай Лин, оставшиеся без поддержки, по глухой тропинке бежали в горы. Уже после боя подошел к месту сражения и отряд Гуань Сина. Войска Чжугэ Ляна одержали полную победу.

Когда остатки разбитого войска Сыма И добрались до своего лагеря, вражеских войск там уже не оказалось. Сыма И горько укорял военачальников:

— Вы не знаете «Законов войны»! Только игра крови возбуждает у вас храбрость. Рвались в бой! Вот вам и поражение! Отныне я запрещаю всякие безрассудные действия, и если кто-либо из вас нарушит мой приказ, буду карать по военным законам!

Смущенные и огорченные военачальники молча разошлись.

В этом сражении вэйские войска понесли большие потери убитыми и оставили на поле боя много коней и оружия.

Собрав свое победоносное войско, Чжугэ Лян вернулся в лагерь и стал готовиться к дальнейшему наступлению, но из Чэнду прибыл гонец с вестью о неожиданной смерти Чжан Бао. Горестный вопль вырвался из груди Чжугэ Ляна. Из горла у него хлынула кровь, и он в беспамятстве рухнул на землю. Военачальники с трудом привели его в чувство. От потрясения Чжугэ Лян заболел и плашмя лежал в шатре. Военачальники были сильно обеспокоены.

Потомки в стихах оплакивают гибель героя:

Смелый, преданный Чжан Бао подвиг думал совершить.

Жаль, без помощи небесной оказался он в беде.

Обратясь лицом на запад, горько плачет Чжугэ Лян:

Кто ему теперь поможет в тяжком горе и нужде!

Лишь спустя десять дней Чжугэ Лян позвал в шатер Дун Цзюэ и Фань Цзяня.

— Сейчас я не в состоянии выполнять свои обязанности, — сказал он. — Придется возвратиться в Ханьчжун и лечиться. Когда поправлюсь, подумаем о дальнейшем наступлении. Только смотрите не болтайте о том, что я сказал, а то Сыма И узнает и нападет на нас.

Ночью был дан приказ без шума сняться с лагерей; Сыма И узнал об этом лишь через пять дней.

— Чжугэ Лян творит дела, которые вызывают духов и изгоняют демонов! — со вздохом произнес Сыма И. — Мне никогда с ним не сравниться!

Оставив один отряд в лагере и отрядив часть войск для охраны горных проходов, Сыма И возвратился в столицу.

Огромное войско Чжугэ Ляна расположилось в Ханьчжуне, а сам он уехал лечиться в Чэнду. Гражданские и военные чиновники выехали далеко за город встречать его и сопровождали до дому. Хоу-чжу лично прибыл к нему справиться о здоровье и приставил к больному своего лекаря. С каждым днем Чжугэ Лян чувствовал себя лучше.

Осенью, в седьмом месяце восьмого года периода Цзянь-син [230 г.], вэйский полководец Цао Чжэнь, оправившись от болезни, представил государю доклад, в котором писал:

«Шуские войска неоднократно нарушали наши границы и вторгались на Срединную равнину. Если их не уничтожить сейчас, позже они принесут нам большую беду. Ныне стоит прохладная осенняя погода, и войска наши отдохнули. Разрешите мне вместе с Сыма И отправиться в поход на Ханьчжун. Мы уничтожим шайку изменников и обезопасим границы нашего царства».

Вэйский государь Цао Жуй возликовал и спросил советника Лю Е:

— Как вы смотрите на то, что Цао Чжэнь советует мне предпринять новый поход против царства Шу?

— Он прав, — отвечал Лю Е. — Если сейчас не уничтожить врага, то потом нам придется худо. Государь, разрешите этот поход!

Цао Жуй кивнул головой в знак согласия. Советник Лю Е покинул дворец.

Сановники, прослышав о его разговоре с императором, наперебой донимали его вопросами:

— Говорят, Сын неба спрашивал ваше мнение о походе против царства Шу? Что же вы ему ответили?

— Ничего подобного не было, — ответил Лю Е. — Царство Шу защищено неприступными горами и быстрыми реками, воевать с ним — только напрасно тратить силы. Нам не будет от этого никакой пользы.

Сановники разошлись, так ничего и не узнав. На следующий день Ян Цзи явился во дворец и сказал Цао Жую:

— Вчера Лю Е советовал вам предпринять поход против царства Шу, а сановникам он говорит, что против Шу воевать невозможно. Он вас обманул, государь! Почему вы не призовете его к ответу?

Цао Жуй вызвал Лю Е к себе в покои и спросил:

— Что случилось? Вы уговаривали меня воевать с царством Шу, а теперь утверждаете, что война невозможна?

— Все мной обдумано, и я пришел к выводу, что с царством Шу воевать нельзя! — ответил Лю Е.

Цао Жуй рассмеялся. Когда присутствовавший при разговоре Ян Цзи вышел, Лю Е тихо добавил:

— Война против Шу — великое государственное дело! Можно ли с каждым болтать об этом? Военные планы требуют тайны, и пока замысел не осуществлен, незачем о нем говорить!

— Вы правы! — согласился государь.

С тех пор Цао Жуй проникся к Лю Е еще большим уважением.

Через десять дней к императорскому двору явился Сыма И. Государь показал ему доклад Цао Чжэня.

— Я думаю, что мы можем выступить в поход против Шу, — сказал Сыма И. — Войска Восточного У все равно напасть на нас не посмеют.

Цао Жуй пожаловал Цао Чжэню звание да-сы-ма и да-ду-ду Западного похода; Сыма И был назначен его помощником, а Лю Е занял место главного советника при войске. Попрощавшись с вэйским государем, Цао Чжэнь, Сыма И и Лю Е выступили в поход во главе четырехсоттысячной армии.

Добравшись до Чананя, они, не задерживаясь, направились к Цзяньгэ, решив оттуда идти на Ханьчжун. Го Хуай со своим помощником Сунь Ли и другие военачальники, принимавшие участие в прежнем походе, двигались по нескольким направлениям.

Разведчики донесли из Ханьчжуна в Чэнду о наступлении противника.

В это время Чжугэ Лян выздоровел и ежедневно занимался тщательным обучением войска; он обдумывал способы восьми расположений войск и знакомил с ними своих военачальников. Чжугэ Лян готовился к захвату Срединной равнины. Получив известие о нападении вэйцев, он вызвал к себе Чжан Ни и Ван Пина и сказал:

— Вы будете с тысячей воинов охранять старую дорогу в Чэньцане. А я с большим войском приду вам на помощь.

— У врага четыреста тысяч войска! — в один голос воскликнули оба военачальника, не понимая, всерьез ли Чжугэ Лян предлагает им выступить с одной тысячей воинов. — Ходят слухи, что у них даже восемьсот тысяч! Что же мы будем делать?

— Я дал бы вам больше, — ответил Чжугэ Лян, — но мне просто жаль воинов, которым понапрасну придется терпеть лишения.

Чжан Ни и Ван Пин переглянулись, все еще не решаясь уходить.

— Если вам не повезет, я вас обвинять не буду, — успокоил их Чжугэ Лян. — Не рассуждайте, прошу вас, и сейчас же выступайте в поход.

— Вы хотите нас погубить! — в отчаянии вскричали Ван Пин и Чжан Ни. — Тогда убейте нас, но мы не пойдем!

— Ну, и глупы же вы! — рассмеялся Чжугэ Лян. — Я знаю, что делаю. Вчера ночью я наблюдал небесные знамения и видел, как звезда Би передвинулась в ту часть неба, где находится Тайинь, а это предвещает в ближайшее время проливные дожди. Пусть вэйских войск будет четыреста тысяч — все равно они не смогут продвинуться ни на шаг и не посмеют углубиться в горы! Вам никакая беда не грозит. Я сам с армией буду находиться в Ханьчжуне, и как только враг начнет отступать, двину на него стотысячное войско и одержу полную победу!

Ван Пин и Чжан Ни, наконец, все поняли и повели свой отряд на старую дорогу к Чэньцану. А Чжугэ Лян вслед за ними пошел с основными силами армии в Ханьчжун. Там он приказал во всех ущельях сделать запасы топлива, сена и провианта, которых хватило бы войску на период осенних дождей.

Прошел месяц. За это время воины ни в чем не терпели недостатка: им выдавали еду и одежду, а их коням — корм. Воины спокойно ждали приказа о выступлении в поход.

Цао Чжэнь и Сыма И прибыли в Чэньцан. Там не осталось ни одного целого дома, все было разрушено. Они разыскали местных жителей, и те рассказали, что в прошлый раз перед уходом Чжугэ Лян приказал сжечь городок. Цао Чжэнь хотел двинуться дальше по Чэньцанской дороге, но Сыма И удержал его:

— Идти дальше нельзя. Сегодня ночью я наблюдал небесные знамения. Расположение светил предвещает большие дожди. Пройти-то мы пройдем, но в случае неудачи отступить будет невозможно. Придется строить временные убежища от дождей в Чэньцане.

Цао Чжэнь согласился и остался в Чэньцане. Через пятнадцать дней действительно начались проливные дожди. На равнине вокруг Чэньцана стояла вода глубиною в три чи, оружие воинов отсырело, спать было негде. Дни и ночи люди проводили в тревоге.

Ливни шли без перерыва тридцать дней. Много коней околело от недостатка корма, воины роптали, громко выражая свое недовольство. Слух об этом дошел до Лояна. Вэйский государь молился о ниспослании хорошей погоды, но небо осталось глухо к его молитвам.

Ши-лан Ван Су обратился к Цао Жую с докладом:

«В древних книгах есть такая запись: „Провиант и фураж подвозили за тысячу ли. Воины были голодны, им приходилось сушить сено и хворост, чтобы готовить еду. Войско не имело ни места для ночлега, ни провианта“. Это записки одного из участников похода. А ведь если сейчас вступить в горные ущелья и продвигаться вперед, прокладывая дороги, придется в сто раз труднее!

Ныне ко всем прочим лишениям прибавились ливни, горные склоны сделались скользкими, люди не могут свободно передвигаться. Провиант приходится возить издалека и с большим трудом. Все это служит непреодолимым препятствием для дальнейшего похода. За пятнадцать дней Цао Чжэню удалось пройти незначительное расстояние. Как известно, воинский подвиг может быть велик лишь в том случае, если войском управляют разумно и при этом сами воины активны. Полководец не должен допускать бездеятельности в начале похода, полагаясь на то, что он все совершит под конец.

Примерами могут служить деяния древних. Когда У-ван шел в поход против иньского Чжоу-синя, он вернулся с половины пути.

Можно подыскать такие же примеры из сравнительно недавних времен. Так У-ди [103] и Вэнь-ди [104], воюя с Сунь Цюанем, доходили до самой реки Янцзы, но переправиться через нее не могли, потому что не было благоприятных условий. Действовать надо, сообразуясь с велением неба, временем и обстоятельствами!

Прошу вас, государь, вспомнить о том, что с дождями и реками шутить опасно. Дайте сейчас войску возможность отдохнуть, позже используйте его. Всегда найдутся предлоги для войны с царством Шу. Вы создадите такие условия, при которых воины с воодушевлением берутся за преодоление трудностей, а народ забывает о погибших».

Доклад Ван Су навел Цао Жуя на размышления. В таком же духе доклады подали Ян Фу и Хуа Синь. Вэйский государь, наконец, решился и приказал прекратить войну.

В то время Цао Чжэнь сказал Сыма И:

— Тридцать дней идут дожди, и у наших воинов совсем исчезло желание сражаться. Посоветуйте, как пресечь их стремление поскорее возвратиться домой?

— Самим вернуться! — ответил Сыма И.

— Но уйдем ли мы невредимыми, если вдруг Чжугэ Ляну вздумается напасть на нас? — усомнился Цао Чжэнь.

— А мы прикроем наш тыл, посадив в засаду два отряда, — сказал Сыма И.

Тут как раз прибыл гонец с указом вэйского правителя о прекращении войны. Цао Чжэнь и Сыма И перевели свой передовой отряд в тыл и начали отход.

Чжугэ Лян давно знал, что надвигается время проливных дождей, и расположил свое войско в городе Чэнгу и у склона Чибо. Затем он созвал военачальников и сказал:

— Вэйский правитель должен прислать указ об отводе своей армии. Цао Чжэнь и Сыма И ждут этого и приняли меры на случай нашего нападения. Пусть они уходят, не будем им мешать.

В это время примчался гонец от Ван Пина, который сообщал, что вэйские войска ушли. Чжугэ Лян приказал гонцу передать Ван Пину, чтобы тот оставался на месте и ждал нового распоряжения.

Поистине:

Отступая, войско Вэй в тылу оставило засады,

Но не думал Чжугэ Лян нападать на их отряды.

О том, как Чжугэ Лян собирался разгромить врага, вы узнаете из следующей главы.

Глава сотая

в которой повествуется о том, как ханьские войска разгромили Цао Чжэня, и о том, как Чжугэ Лян опозорил Сыма И

Когда военачальники узнали, что вэйские войска отступают и Чжугэ Лян не собирается их преследовать, они явились в шатер и сказали:

— Господин чэн-сян, враг уходит. Мы теряем время! Почему вы решили оставаться на месте?

— Потому, что Сыма И искусный полководец, — отвечал Чжугэ Лян. — Он оставил засаду, и если мы будем его преследовать, попадемся в ловушку. Пусть Сыма И уходит, а я пройду через долину Сегу и врасплох нападу на Цишань.

— Разве нет иной дороги на Чанань, кроме как через Цишань? — спросили военачальники.

— Цишань — голова Чананя! — ответил Чжугэ Лян. — Все дороги из Лунси сходятся в Цишане. Кроме того, от самой долины Сегу и до реки Вэйшуй местность очень удобна для засад и неожиданных нападений. Я и хочу использовать все эти преимущества.

Военачальники не посмели возражать. Чжугэ Лян приказал Вэй Яню, Чжан Ни, Ду Цюну и Чэнь Ши занять долину Цигу, а Ма Даю, Ван Пину и Чжан И пройти через долину Сегу и соединиться с ним у Цишаня.

Сделав все необходимые распоряжения, Чжугэ Лян выступил вслед за военачальниками. Во главе передового отряда шли Гуань Син и Ляо Хуа.

Сыма И и Цао Чжэнь оставили отряд войск, чтобы держать под наблюдением старую Чэньцанскую дорогу, а сами начали отходить. Через несколько дней к ним присоединилось войско, которое было в засаде; воины рассказали, что Чжугэ Лян не собирается их преследовать.

— Из-за дождей они даже не знают, что мы отступили! — сказал Цао Чжэнь.

— Нет, они выступили следом за нами! — поправил его Сыма И.

— Откуда вам это известно? — удивился Цао Чжэнь.

— Уже несколько дней, как дожди кончились, но Чжугэ Лян не преследовал нас, потому что опасался засад. Сейчас они берут Цишань.

Цао Чжэнь усомнился в этом.

— Не верите? — спросил Сыма И. — А я точно знаю, что они пойдут долинами Цигу и Сегу. Давайте подождем десять дней у выходов из этих долин! Если враг не придет — значит я проиграл! Готов тогда напудриться и нарумяниться, словно женщина, и просить у вас прощения!

— Идет! — согласился Цао Чжэнь. — Если я неправ, отдаю вам коня и яшмовый пояс, подаренный мне Сыном неба!

Они разделили между собой войска. Цао Чжэнь расположился у долины Сегу западнее Цишаня, а Сыма И — у долины Цигу восточнее Цишаня.

Сыма И прежде всего позаботился о том, чтобы устроить засаду в горах; остальное войско расположилось в лагере на дороге. Сам он переоделся в одежду простого воина и пошел в лагерь. Там Сыма И услышал, как один из военачальников, подняв голову к небу, говорил:

— Шли дожди — мы сидели в грязи, теперь наступила ясная погода, а нас держат здесь! Вздумали в игры играть, не берегут войско!

Сыма И вернулся к себе в шатер, созвал военачальников и приказал привести к нему недовольного.

— Государь кормит войско тысячу дней, — закричал он, — чтобы оно сражалось один день! Как ты смеешь выражать недовольство и подрывать боевой дух воинов?

Военачальник утверждал, что ничего не говорил. Тогда Сыма И приказал вывести тех, кто слышал его слова. Те подтвердили, что он вслух выражал недовольство. Отпираться было бесполезно.

— Я в игрушки не играю! — вскричал Сыма И. — Я должен победить шускую армию, чтобы каждый из нас мог вернуться к государю с заслугами. Ты сам виноват, что не умеешь молчать!

Сыма И велел страже вывести и обезглавить провинившегося. Вскоре голову его принесли в шатер на устрашение остальным военачальникам.

— Несите вашу службу старательно, будьте осторожны — не пропустите врага! — напутствовал их Сыма И. — Как только услышите сигнал хлопушек, значит враг пришел — нападайте на него!

Выслушав приказ, военачальники удалились.

Вэй Янь, Чжан Ни, Чэнь Ши и Ду Цюн с десятитысячным войском продвигались по долине Цигу. Здесь их догнал Дэн Чжи и сказал:

— Чэн-сян приказал вам соблюдать осторожность при выходе из долины. Там противник может поджидать вас в засаде.

— Как подозрителен чэн-сян на войне! — воскликнул Чэнь Ши. — Где уж вэйцам устраивать засады! У них и латы от дождя испортились, они домой спешат! Незачем нам останавливаться. Мой отряд будет продвигаться двойными переходами и одержит победу!

— Чэн-сян все предвидит, — возразил Дэн Чжи, — и потому его замыслы завершаются успехом! Как ты смеешь нарушать приказ?

— Будь чэн-сян так необычайно мудр, он не потерпел бы поражения в Цзетине! — засмеялся Чэнь Ши.

Вэй Янь вспомнил, как под Цзетином Чжугэ Лян не послушался его совета, и тоже усмехнулся:

— Если бы тогда чэн-сян послушался меня и пошел в долину Цзы-у, сейчас не только Чанань, но и Лоян был бы в наших руках! Какая польза от того, чтобы еще раз захватить Цишань? Где ясность в приказах чэн-сяна? Он приказывает то наступать, то отступать!

— Во главе своего отряда я первый выйду из долины Цигу и стану лагерем у Цишаня! — заявил Чэнь Ши. — Посмотрим, может быть тогда чэн-сян устыдится своей чрезмерной осторожности!

Дэн Чжи пытался возражать, но Чэнь Ши не хотел его слушать и повел свой отряд к выходу из долины Цигу. Дэн Чжи ничего не оставалось, как поспешить к Чжугэ Ляну.

Не успел Чэнь Ши пройти и нескольких ли, как послышался треск сигнальных хлопушек и из засады выскочили вэйские воины. Чэнь Ши хотел отступить, но враг отрезал обратный путь. Попав в окружение, Чэнь Ши метался вправо и влево, но вырваться ему не удавалось.

Внезапно раздались воинственные крики — это отряд Вэй Яня пришел на помощь Чэнь Ши и спас его, но от отряда, в котором было пять тысяч воинов, едва ли осталось сотни четыре или пять, и те почти все были ранены.

К счастью, тут подоспели отряды Ду Цюна и Чжан Ни и вынудили вэйские войска отступить. Только теперь Чэнь Ши и Вэй Янь оценили дальновидность Чжугэ Ляна и горько раскаивались в своей опрометчивости.

Между тем Дэн Чжи вернулся к Чжугэ Ляну и рассказал ему о неповиновении Чэнь Ши и Вэй Яня.

— Вэй Янь всегда был строптив! — усмехнулся Чжугэ Лян. — Я это знал, но держал его потому, что он храбр. Не миновать нам беды с ним!

В это время прискакал гонец с вестью, что Чэнь Ши потерял почти всех своих воинов и стоит в долине. Чжугэ Лян приказал Дэн Чжи снова ехать в долину Цигу и успокоить Чэнь Ши, чтобы он спокойно выполнял приказ. Затем он вызвал Ма Дая и Ван Пина и сказал им:

— Если в долине Сегу есть вэйские войска, не попадайтесь им на глаза. Перейдите горный хребет и продвигайтесь дальше только ночью, скрываясь днем; выходите врагу в тыл левее Цишаня. Как только доберетесь туда, дайте мне сигнал огнем.

Затем Чжугэ Лян вызвал Ма Чжуна и Чжан И и отдал им приказ:

— Проберитесь глухими тропами и выходите правее Цишаня. Как только придете туда, зажгите сигнальный огонь. Потом соедините свои войска с отрядами Ма Дая и Ван Пина и возьмите лагерь Цао Чжэня. Я поддержу вас своим наступлением из долины, и мы разгромим вэйские войска!

Вызвав Гуань Сина и Ляо Хуа, чэн-сян объяснил им, что они обязаны выполнить.

Сам Чжугэ Лян с отборными воинами шел двойными переходами. В дороге, подозвав к себе У Баня и У И, он тоже дал им указания. Военачальники, выслушав приказ, поспешно двинулись вперед.

А Цао Чжэню все еще не верилось, что войско Чжугэ Ляна может на него напасть. Он вел себя беспечно и даже разрешил воинам отдыхать. С нетерпением ждал он, когда пройдет десять дней, чтобы пристыдить Сыма И.

Прошло семь дней. И вдруг ему доложили, что из долины вышел небольшой отряд шуских войск. Цао Чжэнь приказал своему помощнику Цинь Ляну преградить им путь.

Цинь Лян повел войско к долине, но враг при его появлении отступил, Цинь Лян продвинулся еще на пять-шесть ли, но никого не увидел и остановился в нерешительности. Едва велел он своим воинам спешиться и отдохнуть, как примчались дозорные с донесением, что шуские войска устроили засаду.

Цинь Лян поскакал вперед, на ходу приказывая воинам приготовиться к бою. В долине стояла пыль, со всех сторон неслись крики. В лоб вэйцам ударили У Бань и У И, а с тыла напали Гуань Син и Ляо Хуа. Справа и слева подымались горные кручи, убежать было невозможно. Шуские воины, стоявшие в горах, кричали вэйцам, чтоб они сдавались, если хотят остаться в живых.

Более половины вэйских воинов сложили оружие. Цинь Лян пытался сопротивляться, но Ляо Хуа ударом меча зарубил его насмерть.

Чжугэ Лян распорядился отправить всех пленных в свой тыловой отряд, предварительно отобрав у них латы, оружие и одежду. Все это требовалось ему для того, чтобы переодеть и перевооружить пять тысяч воинов. Затем он приказал Гуань Сину, Ляо Хуа, У И и У Баню под видом вэйцев пробраться в лагерь Цао Чжэня и захватить его. Перед этим Чжугэ Лян послал туда переодетого гонца сообщить, якобы от имени Цинь Ляна, что шуское войско, которое повстречалось ему на пути, уже разбито.

Цао Чжэнь возликовал, но недолго длилась его радость: от Сыма И прибыл доверенный и сообщил, что враг перебил четыре тысячи вэйских воинов. Поэтому Сыма И просит прекратить ненужный спор и тщательно подготовиться к возможному нападению со стороны противника.

— Вблизи моего лагеря нет ни одного шуского воина! — возразил Цао Чжэнь и отпустил гонца, не придав его словам большого значения.

Вдруг Цао Чжэню доложили, что в лагерь возвращается Цинь Лян с войском. Цао Чжэнь вышел из шатра и направился к воротам лагеря, где его предупредили, что впереди вспыхнули два огня. Цао Чжэнь бросился к своему шатру, но, оглянувшись, увидел, как Гуань Син, Ляо Хуа, У Бань и У И со знаменами шуских войск подошли к лагерю. С тыла на лагерь напали отряды Ма Дая и Ван Пина, за ними подоспели Чжан И и Ма Чжун.

Вэйские воины бросились врассыпную, думая лишь о своем спасении.

Преследуемый шускими воинами, Цао Чжэнь под охраной своих военачальников бежал в восточном направлении. Во время бегства он неожиданно натолкнулся на чей-то отряд. Цао Чжэнь задрожал от страха, но он напрасно испугался — это были войска Сыма И. Завязав ожесточенную битву с врагом, Сыма И удалось заставить шускую армию отойти. Цао Чжэнь остался жив, но не находил себе места от стыда.

— Чжугэ Лян занял Цишань, — сказал ему Сыма И. — Нам здесь долго не продержаться, отойдем на северный берег реки Вэйшуй и расположимся там лагерем.

— Вы предвидели, что я понесу поражение? — спросил Цао Чжэнь.

— Да, — сказал Сыма И. — Когда мой доверенный возвратился от вас и передал, что вблизи вашего лагеря нет ни одного шуского воина, я понял, что Чжугэ Лян решил хитростью взять ваш лагерь. Так и случилось. Но не будем больше говорить о нашем споре, давайте подумаем, как лучше послужить государству!

От пережитых страхов Цао Чжэнь заболел и лежал, не вставая с ложа. Войска расположились в Вэйбине. Боясь вызвать недовольство среди воинов, Сыма И не решался советовать Цао Чжэню продолжать войну.

Несмотря на усталость воинов, Чжугэ Лян торопил их на пути к Цишаню. Когда войска достигли места назначения, в шатер Чжугэ Ляна вошли Вэй Янь, Чэнь Ши, Ду Цюн и Чжан И. Низко поклонившись, они попросили простить им поражение.

— Кто погубил войско? — спросил Чжугэ Лян.

— Чэнь Ши, — отвечал Вэй Янь. — Он нарушил ваш приказ и вышел из долины.

— Вэй Янь сам подучил меня это сделать! — оправдывался Чэнь Ши.

— Он тебя спас, а ты на него клевещешь! — возмутился Чжугэ Лян. — Приказ нарушил ты! Нечего увертываться.

По приказу Чжугэ Ляна, стража обезглавила Чэнь Ши. Голову внесли в шатер чэн-сяна. А Вэй Янь остался в живых только потому, что Чжугэ Лян рассчитывал использовать его в будущем.

Предав смерти виновника поражения, Чжугэ Лян решил продолжать наступление. Шпионы донесли ему, что Цао Чжэнь заболел и лежит в лагере. Не скрывая своей радости, Чжугэ Лян сказал военачальникам:

— Если бы Цао Чжэнь был болен легко, его увезли бы в Чанань, но раз он остался в лагере, значит болезнь его серьезна. Он хочет скрыть это от своих воинов. Я напишу, и пусть кто-нибудь из пленных вэйских воинов отвезет письмо Цао Чжэню. При одном взгляде на мое письмо Цао Чжэнь отправится на тот свет!

Вызвав к шатру пленных воинов, Чжугэ Лян сказал:

— Все вы жители Чжунъюани, там ваши родители, жены и дети. В землях Шу вам делать нечего, я решил отпустить вас по домам.

Воины со слезами благодарности поклонились Чжугэ Ляну.

— Цао Чжэнь со мной кое о чем договаривался, — продолжал Чжугэ Лян. — Вы отвезете ему письмо и за это получите щедрую награду.

Возвратившись к своим, вэйские воины передали Цао Чжэню письмо. Приподнявшись на ложе, он прочитал:

«Ханьский чэн-сян, Усянский хоу Чжугэ Лян — вэйскому да-сы-ма Цао Чжэню.

Меня называют полководцем, все походы которого всегда оканчиваются победой. Обо мне говорят, что я могу быть мягким и вместе с тем твердым, слабым и сильным, что я могу наступать и отступать, быть неподвижным, как гора, и непознаваемым, как силы «инь» и «ян», неистощимым, как небо и земля, полным, как житницы, беспредельным, как четыре моря, светлым, как три светила [105]. По небесным знамениям я умею предсказывать и засухи и наводнения; по законам природы я предсказываю урожаи и неурожаи. При встречах с врагом я с первого взгляда проникаю в тайны его расположения и знаю, в чем силы и слабость противника.

Эх ты, неуч, выродок, невежественное отродье, вздумал идти против воли неба. Ты помогал узурпатору, который незаконно присвоил императорский титул в Лояне. Неужели тебе мало того, что ты погубил свое войско в долине Сегу и вымок под проливными дождями в Чэньцане? Неужели тебе мало, что воины твои обезумели от страха и лишений? Они бросают у стен городов пики и латы, усеивают поля копьями и мечами. Сердце твое разрывается, и печень лопается от страха! Твои военачальники бегут от меня, словно крысы или затравленные волки! Ну не совестно ли тебе смотреть в глаза почтенным людям Гуаньчжуна? С каким лицом войдешь ты в императорский дворец? Ведь летописцы будут записывать в историю твои «подвиги», и в народе из уст в уста будет восхваляться твоя «доблесть»!

При одном воспоминании о сражении со мной Сыма И трепещет от страха, а ты, когда тебе напоминают обо мне, как безумный мечешься от ужаса!

Знай же! Воины мои могучи, военачальники храбры, как тигры и драконы! Они способны превратить в пустыню и покрыть могильными курганами все царство Вэй».

У Цао Чжэня от гнева сперло дыхание в груди, и к вечеру он умер. Сыма И положил его тело в боевую колесницу и отправил в Лоян для погребения.

Вэйский государь, узнав о смерти Цао Чжэня, повелел Сыма И немедленно выйти в бой с врагом. Повинуясь приказу, Сыма И поднял войско и послал Чжугэ Ляну вызов на решительное сражение.

— Итак, Цао Чжэнь умер! — воскликнул Чжугэ Лян, как только ему принесли вызов Сыма И.

Чжугэ Лян передал свой ответ с гонцом Сыма И и назначил бой на следующий день. Гонец уехал, и Чжугэ Лян, вызвав к себе прежде Цзян Вэя, а затем Гуань Сина, дал каждому секретные указания.

Подняв все войско, которое было у него в Цишане, Чжугэ Лян подступил к Вэйбиню. Место это было ровное и очень удобное для боя, справа были горы, слева — река. Противники выстроились друг против друга; началась перестрелка из луков.

На стороне Сыма И в третий раз ударили в походный барабан. Знамена раздвинулись, и в сопровождении военачальников выехал Сыма И. Он сразу увидел Чжугэ Ляна, который, выпрямившись, сидел в коляске и обмахивался веером из перьев.

Обращаясь к нему, Сыма И громко произнес:

— Мой государь вступил на трон точно так же, как некогда император Яо, в пользу которого отрекся от престола император Шунь. Государь царства Вэй — прямой наследник двух императоров! Ему подвластна вся Срединная равнина, и вы должны благодарить его за то, что он до времени допускает существование царства Шу. Сын неба по гуманности своей и добродетели оставляет вас в покое, не желая новыми войнами причинять страдания народу. Ты — простой землепашец из Наньяна, не понимающий предначертаний неба, и потому вторгся в наши владения! По закону, тебя следовало бы уничтожить. Одумайся и исправь свою ошибку! Уходи и не затевай войны, чтобы не погибло все живое. Я обещаю тебе полную безопасность!

В ответ на эти слова Чжугэ Лян лишь усмехнулся.

— Покойный император Сянь-чжу возложил на меня попечение над его наследником, и я все свои силы положу на то, чтобы покарать злодеев! Ханьская династия уничтожит род Цао. Зачем ты помогаешь узурпатору? Ведь ты принадлежишь к роду, который из поколения в поколение удостаивался милостей Ханьской династии! И не стыдно тебе?

Кровь прилила к лицу Сыма И.

— Что ж, давай решим, кто из нас сильнее! — закричал он. — Если победишь ты, клянусь, что сложу с себя обязанности полководца! Но если тебя постигнет неудача, ты вернешься в свое селение — я не причиню тебе никакого вреда!

— Как ты предпочитаешь сражаться: сразу начнем бой или будем отгадывать построение войск? — спросил Чжугэ Лян.

— Начнем с построения войск, — ответил Сыма И.

— Хорошо! Строй свое войско, — сказал Чжугэ Лян.

Сыма И скрылся среди своих воинов и взмахнул желтым знаменем. Войско пришло в движение, и Сыма И снова выехал из строя.

— Ты знаешь такое построение? — спросил он.

— У меня это знает каждый, даже самый незначительный военачальник! — засмеялся в ответ Чжугэ Лян. — Так строят войско для молниеносной схватки.

— А теперь я посмотрю, как ты построишь свое войско! — сказал Сыма И.

Коляска с Чжугэ Ляном скрылась, он взмахнул веером и опять появился впереди.

— Знаешь, как я построил войско?

— Как не знать? Построение восьми триграмм! — отвечал Сыма И.

— Верно! — признал Чжугэ Лян. — А посмеешь ли ты сразиться со мной?

— Посмею, раз я уже разгадал твое построение!

— Так иди, отдай приказ! — крикнул Чжугэ Лян.

Сыма И повернул коня и подозвал к себе Дай Лина, Чжан Ху и Ио Линя.

— Чжугэ Лян, — сказал он, — расположил свое войско по способу восьми проходов: «Остановка, Рождение, Ранение, Обстоятельства, Преграда, Смерть, Испуг и Открытие». Вы ворветесь в расположение его войск через вход «Рождение», повернете на юго-запад и вырветесь через вход «Остановка», затем снова ворветесь прямо с севера и снова выйдете через вход «Открытие». Вражеский строй распадется. Только будьте внимательны и осторожны!

Дай Лин, Чжан Ху и Ио Линь вклинились в строй противника путем, указанным Сыма И. Но шуские войска стояли непоколебимо, как стена, и вырваться из их рядов оказалось невозможно. Вскоре темные облака затянули небо, все вокруг окутал густой туман. Вэйцы перестали соображать, где восток или запад, где юг и север. Всех их связали и доставили Чжугэ Ляну в шатер. Когда привели военачальников Чжан Ху, Дай Лина и Ио Линя, чэн-сян с улыбкой сказал им:

— Не удивительно, что вы попали в плен, но я отпускаю вас и девяносто воинов, которых вы привели с собой. Передайте Сыма И, пусть он еще раз перечтет все книги по военному искусству, прежде чем пойдет драться со мной! Берите свое оружие и уходите!

Однако Чжугэ Лян велел вымазать лица пленных грязью и отобрать у них одежду и коней. Когда Сыма И увидел своих воинов, он в сильном гневе воскликнул:

— Как мы будем смотреть в глаза людям после такого позорного поражения? — И тут же приказал войску идти в бой.

Сам Сыма И на коне с обнаженным мечом скакал впереди. Но едва лишь разгорелась схватка, как позади вэйских войск послышались громкие возгласы и барабанный бой: это с юго-запада напал на них отряд Гуань Сина.

Сыма И успел повернуть против него часть войск, а остальные продолжали вести начатый бой. Вдруг вэйские воины дрогнули под новым ударом: к месту сражения подоспел Цзян Вэй.

Сыма И хотел отступить, но было поздно — он был окружен с трех сторон, и лишь отчаянным усилием ему удалось, наконец, прорваться на юг. На каждый десяток его воинов было ранено шесть-семь.

Отступив на южный берег реки Вэйшуй, Сыма И занял оборону и больше в бой не вступал.

Чжугэ Лян собрал свое победоносное войско и вернулся в Цишань.

В это время из города Юнаня военачальник Ли Янь послал войску обоз с провиантом, за которым приехал Гоу Ань. Он очень любил выпить и привел обоз с опозданием на десять дней. Чжугэ Лян разгневался на Гоу Аня и закричал:

— Своевременная доставка провианта для армии — важнейшее дело! Тебя следовало бы казнить даже за опоздание на три дня, не то что на десять! Нечего с тобой разговаривать!

И он приказал обезглавить Гоу Аня.

— Гоу Ань служил у Ли Яня, — поспешил вмешаться чжан-ши Ян И. — Боюсь, как бы Ли Янь не перестал поставлять вам провиант, если вы так строго накажете Гоу Аня.

Чжугэ Лян отменил свой приказ и распорядился отпустить виновного, но прежде дать ему восемьдесят ударов палкой. Гоу Ань глубоко затаил обиду и перебежал с десятком воинов на сторону вэйцев.

Сыма И позвал его к себе, и Гоу Ань рассказал ему свою историю.

— Мне не верится, — произнес Сыма И, — что ты говоришь правду. Но все равно, окажи мне услугу, и я доложу о тебе Сыну неба. Ты получишь звание полководца!

— Готов приложить силы! — отвечал Гоу Ань. — Приказывайте!

— Так вот, ты поедешь в Чэнду, — продолжал Сыма И, — и там будешь распространять слух, что Чжугэ Лян недоволен государем и хочет сам занять престол. Твоя цель добиться, чтобы государь отозвал Чжугэ Ляна из похода. В этом и будет заключаться твоя заслуга.

Гоу Ань согласился выполнить это поручение и поехал в Чэнду. Встретившись там с главным дворцовым евнухом, он наговорил ему, что Чжугэ Лян, пользуясь исключительной властью в армии, собирается провозгласить себя императором. Евнух тотчас же побежал к императору предупредить его об опасности.

— Что же нам делать? — растерянно спросил Хоу-чжу.

— Прикажите Чжугэ Ляну немедленно вернуться в Чэнду, — посоветовал евнух, — и лишите его военной власти, чтобы он не мог поднять мятеж.

Хоу-чжу решил принять этот совет. Но когда он объявил об этом, советник Цзян Вань вышел вперед и сказал:

— Чэн-сян совершил великий подвиг. Почему вы отзываете его?

— Мы желаем спросить у него совета по одному важному секретному делу, — отвечал Хоу-чжу.

Гонец помчался к Чжугэ Ляну с указом, повелевающим немедленно возвратиться в столицу. Получив указ, Чжугэ Лян обратился лицом к небу и со вздохом произнес:

— Государь наш молод, и около него есть мои недоброжелатели! Не время сейчас возвращаться домой — думал я совершить подвиг, но, видно, придется разочаровать государя! Жаль! В будущем едва ли представится столь удобный случай.

— Господин чэн-сян! — воскликнул Цзян Вэй. — Если мы начнем отступать, Сыма И на нас нападет!

— Не страшно! — сказал Чжугэ Лян. — Я разделю войско на пять отрядов, и сегодня же воины снимутся с лагеря. Мы зажжем здесь две тысячи очагов, а завтра их будет четыре тысячи! И так каждый день будет загораться все больше и больше очагов!

— В старину Сунь Бинь [106] применил обратный прием, — сказал Ян И, — увеличивая число войск, он уменьшал количество очагов и так победил Пан Цзюаня. А зачем вам увеличивать количество очагов, если вы собираетесь отступать?

— Сыма И умело командует войсками, — промолвил Чжугэ Лян. — Надо помешать ему преследовать нас. Вот я и решил оставить в лагере побольше очагов, чтобы ввести Сыма И в заблуждение. Разведка донесет ему, что мы отступаем, но при этом в лагере горят очаги. Количество их увеличивается. Сыма И непременно подумает, что я устроил засаду, и не осмелится преследовать нас. А нам только это и нужно, чтобы отступить без потерь.

Затем был отдан приказ сниматься с лагерей.

Между тем Сыма И, рассчитывая, что Гоу Ань уже должен был сделать свое дело, с минуты на минуту ожидал донесения об отступлении шуских войск. Наконец ему доложили, что враг ушел из лагеря. Но Сыма И, зная хитрость Чжугэ Ляна, не осмелился сразу послать погоню и решил сначала сам все проверить. Приказав воинам сосчитать очаги в покинутом лагере, он вернулся к себе. На следующий день ему вновь доложили, что количество очагов увеличилось.

— Я ведь говорил, что Чжугэ Лян невероятно хитер! — воскликнул Сыма И. — Теперь он подбрасывает сюда войска, иначе зачем им были бы нужны очаги? Хорошо, что мы их не преследовали! Обязательно попались бы в ловушку!

Так Чжугэ Лян ушел в Чэнду, не потеряв ни одного человека.

Вскоре жители пограничных селений Сычуани рассказали Сыма И, что перед отступлением Чжугэ Лян оставил в лагере много очагов, но все войско увел, и никто больше в лагерь не приходил.

Сыма И обратился лицом к небу и тяжко вздохнул:

— Чжугэ Лян обманул меня, применив способ Юй Сюя [107]. Да, с таким великим стратегом мне не справиться.

Затем он собрал свое войско и ушел в Лоян.

Вот уж поистине:

Играя с соперником сильным, внимателен будь, не зевай,

При встрече с врагом одаренным надменности не проявляй.

О том, как Чжугэ Лян возвратился в Чэнду, рассказывает следующая глава.

Глава сто первая

в которой рассказывается о том, как Чжугэ Лян в Луншане изображал духа, и о том, как Чжан Го при бегстве в Цзяньгэ попал в ловушку

Возвратившись в столицу, Чжугэ Лян предстал перед Хоу-чжу и сказал:

— И вышел к Цишаню с тем, чтобы взять Чанань, и вдруг получил ваш указ, повелевающий прекратить войну! Не понимаю, что могло здесь случиться?

После долгого молчания Хоу-чжу, наконец, произнес:

— Ничего не случилось. Просто мы давно не видались, и у нас появилось желание побеседовать с вами.

— Скажите, государь, ведь вы не по собственному желанию решили меня отозвать? — спросил Чжугэ Лян. — Должно быть, меня оклеветал какой-нибудь предатель!

Хоу-чжу смущенно молчал.

— Покойный государь оказывал мне великие милости, — продолжал Чжугэ Лян. — Я поклялся служить ему до конца моей жизни. Но у вас при дворе завелись клеветники и завистники. Смогу ли я теперь завершить великое дело?

— Мы поверили старшему евнуху и необдуманно вызвали вас в столицу, — сознался Хоу-чжу. — Теперь нам все стало ясно, и мы очень раскаиваемся в совершенной ошибке.

После этого Чжугэ Лян собрал всех евнухов и учинил им допрос. Ему удалось узнать, что его оклеветал Гоу Ань. Чжугэ Лян приказал схватить Гоу Аня, но тот успел сбежать в царство Вэй. Главного евнуха казнили, а остальных выгнали из дворца. Чжугэ Лян с горечью упрекал Цзян Ваня и Фэй Вэя в том, что они не смогли разоблачить клеветника и образумить Сына неба. Цзян Вань и Фэй Вэй слезно молили о прощении.

Простившись с императором, Чжугэ Лян вернулся в Ханьчжун и стал готовиться к новому походу. Вскоре он отправил приказ Ли Яню усилить поставки провианта войску.

Чжан-ши Ян И обратился к Чжугэ Ляну с такими словами:

— Мы подорвали свои силы в прежних походах, и провианта сейчас у нас мало. Было бы разумно из двухсот тысяч нашего войска сто тысяч послать в Цишань, а остальных держать в тылу и через определенный срок произвести замену. Так нам удалось бы сохранить свои силы и в скором будущем предпринять поход на Срединную равнину. Вы с этим согласны?

— Согласен, — отвечал Чжугэ Лян. — Нападение на Срединную равнину за один день не осуществишь, на это уйдет много времени.

Чжугэ Лян отдал приказ разделить войско на два отряда и установить срок их смены через сто дней. Военачальники получили строжайшее предупреждение, что за нарушение этого приказа они будут привлекаться к ответу по военным законам.

Весной, во втором месяце девятого года периода Цзянь-син [231 г.], Чжугэ Лян выступил в новый поход против царства Вэй. По вэйскому летоисчислению это произошло в пятом году периода Тай-хэ.

Цао Жуй поспешил вызвать на совет Сыма И, и тот сказал:

— Цао Чжэнь умер, теперь мне одному придется служить вам, государь. Но я уничтожу злодеев!

Цао Жуй устроил в честь Сыма И большой пир.

На следующий же день пришло известие о стремительном вторжении шуских войск в пределы царства Вэй. Цао Жуй в своей императорской колеснице выехал за черту города провожать Сыма И, спешившего в Чанань, куда со всех концов царства сходились войска.

На совете военачальников Чжан Го обратился к Сыма И с просьбой:

— Разрешите мне оборонять города Юнчэн и Мэйчэн.

— Если мы станем делить наше войско на части, нам не сдержать натиска полчищ Чжугэ Ляна, — возразил Сыма И. — Один отряд мы оставим в Шангуе, а остальные пойдут к Цишаню. Желаете вести передовой отряд?

— Я жажду доказать свою преданность и послужить государству! — радостно воскликнул Чжан Го. — Я счастлив, что для этого представился случай, и оправдаю ваше доверие, если б даже пришлось мне десять тысяч раз умереть!

Го Хуай остался охранять земли Лунси. Все остальные военачальники, получив указания, выступили в поход.

Дозорные передового отряда Чжан Го донесли, что сам Чжугэ Лян с большой армией направляется к Цишаню, а его военачальники Ван Пин и Чжан Ни с передовым войском прошли через Чэньцан, миновали Цзяньгэ и вступили в долину Сегу у заставы Саньгуань.

— Видимо, Чжугэ Лян готовится захватить урожай пшеницы в Лунси, — сказал Сыма И, обращаясь к Чжан Го. — Вы будете оборонять Цишань, а мы с Го Хуаем пойдем в Тяньшуй, чтобы помешать врагу жать пшеницу.

Армия Чжугэ Ляна подошла к Цишаню и расположилась лагерем. Увидев, что вэйцы успели возвести укрепления на берегу реки Вэйшуй, Чжугэ Лян сказал военачальникам:

— Сыма И уже здесь. Придется нам идти за пшеницей в Луншан. Там она уже созрела, и мы соберем урожай. Провианта у нас не хватает, а Ли Янь до сих пор ничего нам не прислал.

Оставив Ван Пина, Чжан Ни, У Баня и У И в цишаньском лагере, Чжугэ Лян с Цзян Вэем и Вэй Янем отправился в Луншан и по пути остановился в Лучэне. Лучэнский правитель, хорошо знавший Чжугэ Ляна, не замедлил принести ему покорность. Успокоив население и водворив порядок, Чжугэ Лян спросил:

— Где сейчас созревает пшеница?

— В Луншане созрела, — ответил лучэнский правитель.

Тогда Чжугэ Лян оставил в Лучэне Чжан И и Ма Чжуна, а сам двинулся в Луншан. Но из передового отряда неожиданно донесли, что в Луншане находится сам Сыма И с войском. Чжугэ Лян тревожно воскликнул:

— Значит, Сыма И догадался, что мы придем сюда!

Спустя некоторое время Чжугэ Лян совершил омовение, переоделся в свою даосскую одежду и приказал подать три четырехколесные колесницы, которые были сделаны по его указанию и взяты в поход. На всех колесницах были одинаковые украшения. Чжугэ Лян велел Цзян Вэю посадить пятьсот воинов в засаду возле Шангуя, а самому с тысячей воинов следовать за одной из трех колесниц.

Две другие колесницы должны были сопровождать Ма Дай и Вэй Янь, ведя за собой по тысяче воинов. Кроме того, Чжугэ Лян приказал, чтобы каждую колесницу везли двадцать четыре воина с распущенными волосами, босые, в черных одеждах, при мечах, и чтобы у всех в руках были черные флаги с семью звездами.

Затем Чжугэ Лян приказал отправить на поля жать пшеницу тридцать тысяч воинов. После этого Чжугэ Лян отобрал двадцать четыре самых рослых воина и, нарядив их в черные одежды, велел разуться и распустить волосы. При мечах и луках с колчанами они должны были везти его колесницу, ничем не отличающуюся от трех других. Военачальник Гуань Син изображал звезду Тяньпын; он шел впереди с черным знаменем, на котором также было нарисовано семь звезд.

Так Чжугэ Лян отправился к лагерю вэйцев. Его заметили, но не поняли, человек это или злой дух. Доложили Сыма И. Он тотчас же выехал из лагеря и увидел колесницу, в которой сидел Чжугэ Лян в одеянии из пуха аиста, с веером из перьев в руках. Колесницу везли двадцать четыре воина с распущенными волосами при мечах и луках с колчанами, а впереди них величественно выступал с черным знаменем в руке высокий воин, видом своим напоминающий небесного духа.

— Чжугэ Лян опять творит чудеса! — закричал Сыма И. — Эй, воины, схватите мне этих людей!

Две тысячи всадников рванулись вперед. Тогда Чжугэ Лян приказал повернуть колесницу и, не торопясь, стал уходить к своему видневшемуся вдали лагерю. Вэйские воины мчались за колесницей во весь дух, но догнать ее не могли. Тут подул прохладный ветерок, и пополз сырой туман. Вэйцы, выбиваясь из сил, продолжали гнаться за колесницей.

— Чудеса! — в страхе воскликнули всадники, сдерживая разгоряченных коней. — Мы мчимся за ними уже тридцать ли, а настичь их не можем! Как нам быть?

Обернувшись, Чжугэ Лян заметил, что преследователи отстают, и приказал снова повернуть им навстречу. После недолгого колебания вэйские воины бросились вперед, но Чжугэ Лян опять повернул колесницу и стал медленно удаляться. Двадцать ли гнались за ним всадники, но догнать коляску Чжугэ Ляна было невозможно. Вэйцы растерялись и остановились, а Чжугэ Лян опять стал приближаться. Воины хотели было броситься к нему, но в это время подоспел Сыма И и закричал:

— Стойте! Чжугэ Ляна нельзя преследовать! Он умеет передвигать живые и неживые предметы и сокращать пространство, как написано в «Книге неба».

Вэйские воины стали отходить, но слева внезапно загремели барабаны и на дорогу вышел вражеский отряд. Сыма И приказал приготовиться к бою, но тут же увидел, как отряд расступился и впереди появилась вторая колесница с Чжугэ Ляном. И везли его двадцать четыре воина в черных одеждах при мечах и луках, босые, с распущенными волосами. Чжугэ Лян был в одежде из пуха аиста и веером из перьев в руках.

— Пятьдесят ли гнались мы за Чжугэ Ляном, а он оказался здесь! — воскликнул пораженный Сыма И. — Это какое-то колдовство!

Не успел он умолкнуть, как на этот раз справа загремели барабаны и появился большой отряд войск, впереди которого катилась колесница и в ней тоже сидел Чжугэ Лян! И везли его двадцать четыре воина в черных одеждах, босые, с распущенными волосами, при мечах и луках с колчанами.

— Это духи! — закричал Сыма И, не зная, что ему делать.

Воины его оробели и бежали без оглядки. Но на пути их снова загремели барабаны и опять показался большой отряд шуских войск, впереди которого в колеснице сидел Чжугэ Лян, и везли его все те же двадцать четыре воина.

Ничего не понимавший Сыма И сильно струсил и бежал с войском в Шангуй, где укрылся за городскими стенами.

Тем временем тридцать тысяч воинов Чжугэ Ляна успели сжать всю пшеницу в Луншане и перевезти ее в Лучэн.

Три дня не осмеливался Сыма И выйти из Шангуя, и только дождавшись донесения об уходе шуских войск, он рискнул выслать разведку. На дороге разведчики поймали шуского воина и доставили его к Сыма И. На допросе пленный сказал:

— Наши уже сняли урожай и ушли, а я отстал потому, что мой конь убежал.

— Что это за войско духов было у Чжугэ Ляна? — спросил Сыма И.

— Нет, это не духи, а воины Цзян Вэя, Ма Дая и Вэй Яня. Они здесь сидели в засаде, — отвечал пленный. — Чжугэ Ляна там вовсе и не было. Только в той колеснице, которая заманивала вас, сидел сам Чжугэ Лян.

Обратившись лицом к небу, Сыма И со вздохом промолвил:

— Чжугэ Лян непобедим! Колдовством своим он может вызывать духов и изгонять демонов!

В этот момент доложили о приезде Го Хуая. Сыма И тотчас же принял его. После приветственных церемоний Го Хуай обратился к Сыма И с такими словами:

— Господин да-ду-ду, давайте нападем на шуские войска, которые сейчас молотят пшеницу в Лучэне. Говорят, там их немного.

Сыма И рассказал Го Хуаю о случае с колесницами.

— Обманул один раз, в другой не проведет! — улыбнулся Го Хуай. — Вы ударите им в лоб, а я нападу на них с тыла; мы возьмем Лучэн и схватим самого Чжугэ Ляна.

Сыма И, следуя совету Го Хуая, разделил войско на два отряда и двинулся к Лучэну.

А там шуские воины сушили и молотили пшеницу.

Вдруг Чжугэ Лян спешно созвал военачальников и предупредил их:

— Сегодня противник нападет на город. Надо сейчас же устроить засады на полях восточнее и западнее Лучэна. Кто поведет войско?

Почти одновременно вызвались военачальники Цзян Вэй, Вэй Янь, Ма Чжун и Ма Дай.

Чжугэ Лян приказал Цзян Вэю и Вэй Яню с двумя тысячами воинов расположиться в засаде юго-восточнее и северо-западнее Лучэна, а Ма Даю и Ма Чжуну тоже с двумя тысячами воинов — юго-западнее и северо-восточнее города. Они должны были выступить по сигналу Чжугэ Ляна, а он сам с сотней воинов и запасом хлопушек укрылся в пшеничном поле недалеко от города.

Вечером, когда войско приближалось к Лучэну, Сыма И сказал военачальникам:

— Нападем на город под покровом темноты. Ров там мелкий, и мы легко его преодолеем.

Вскоре отряд Го Хуая присоединился к Сыма И. Вэйские войска словно железным кольцом окружили Лучэн. С городской стены на них густо посыпались стрелы и камни, а где-то в стороне затрещали хлопушки. Вэйские воины растерялись, не зная, откуда еще ожидать нападения противника.

Го Хуай дал приказ обыскать пшеничные поля, но в этот момент огни факелов озарили небо и со всех сторон к Лучэну стали подступать шуские войска. Широко распахнулись городские ворота, и оттуда тоже вышел отряд. Завязался жестокий бой. Вэйские войска потерпели поражение и отступили. Сыма И засел на вершине ближайшей горы, а Го Хуай бежал за горы, где и расположился лагерем.

Чжугэ Лян вошел в город и приказал военачальникам поставить войско у четырех углов городской стены.

Спустя некоторое время Го Хуай пробрался к Сыма И и сказал:

— Давно мы воюем с Чжугэ Ляном, но толку от этого никакого! Только еще потеряли около трех тысяч воинов. Если мы ничего не придумаем, не уйти нам подобру-поздорову.

— Что же делать? — спросил Сыма И.

— Призвать на помощь войска из Юнчэна и Силяна, — ответил Го Хуай. — Я нападу на Цзяньгэ и отрежу дорогу; тогда противник не сможет ни отступить, ни подвезти провиант. А когда подойдет подмога из Юнчэна и Силяна, мы общими силами нападем на врага и уничтожим его!

Сыма И немедля отправил в Юнчэн и Силян воззвание, призывая на помощь местные войска.

Через несколько дней из Юнчэна пришел военачальник Сунь Ли с отрядом, а потом прибыли и войска из Силяна. Сыма И приказал Сунь Ли и Го Хуаю наступать на Цзяньгэ.

Между тем войско Чжугэ Ляна уже давно стояло в Лучэне, но в открытый бой противник больше не выходил. Вызвав в город Ма Дая и Цзян Вэя, Чжугэ Лян сказал им:

— Вэйские войска крепко засели в горах. Они ждут, пока у нас кончится весь провиант, и перережут дорогу, чтобы не дать нам уйти. Сыма И рассчитывает перебить нас на месте. Займите сейчас же важнейшие горные проходы — враг узнает, что мы разгадали его замыслы, и отступит без боя.

Оба военачальника поспешно ушли с войском в горы.

В шатер к Чжугэ Ляну вошел чжан-ши Ян И и сказал:

— Вы приказали сменить войско в Цишане через сто дней. Срок подходит к концу, и мы уже получили донесение, что из Ханьчжуна вышла смена. Я полагаю, что половину старого войска следует задержать здесь.

— Раз есть приказ, надо его выполнять! — произнес Чжугэ Лян.

Воины стали собираться в дорогу.

Как раз в это время на помощь Сыма И пришел Сунь Ли из Юнчэна, а за ним войска из Силяна. Всего прибыло двести тысяч всадников.

Лазутчики донесли об этом Чжугэ Ляну и вскоре сообщили, что противник собирается напасть на Цзяньгэ, а сам Сыма И хочет захватить Лучэн.

— Вэйские войска наступают очень быстро. Придется сменные войска задержать до подхода подкреплений, — настаивал Ян И.

— Нет! — возразил Чжугэ Лян. — Для полководца главное — непоколебимое доверие со стороны воинов и военачальников. Я отдал приказ сменить войско через сто дней, значит так и должно быть! Воины собрались домой, и держать их здесь бесполезно. Все равно они не будут драться как следует. Ведь дома их ждут родные! Нет, пусть даже положение наше будет очень опасным, я их не задержу ни на один день!

Однако, узнав об этом решении Чжугэ Ляна, воины дружно закричали:

— Наш чэн-сян милостив к народу! Мы не уйдем! Жизнь свою положим в бою за чэн-сяна!

— Пришло ваше время возвратиться домой, к своим семьям! — уговаривал их Чжугэ Лян. — Вам незачем здесь оставаться!

Но воины, горя желанием поскорее схватиться с врагом, решили не уходить из Лучэна.

— Ну что ж, хорошо! — согласился Чжугэ Лян. — Если вы хотите сражаться, выходите из города и располагайтесь лагерем. Как только вэйские войска подойдут, так и нападайте на них, не давайте им передышки!

Воодушевленные словами Чжугэ Ляна, воины вышли из города, раскинули лагерь и стали поджидать противника.

Войско Сыма И двигалось двойными переходами. Наконец оно подошло к Лучэну и сразу же принялось строить лагерь, собираясь отдохнуть перед боем. Но в это время на него внезапно напали шуские воины, и разгорелся жестокий бой. Вэйские войска отступили с большими потерями.

Победители вернулись в Лучэн, и Чжугэ Лян выдал награды всем воинам. Тут ему доложили, что из Юнаня прибыл гонец с письмом от Ли Яня. Чжугэ Лян вскрыл письмо.

«Недавно мне стало известно, что посол Восточного У прибыл в Лоян с намерением заключить союз между царствами У и Вэй, — писал Ли Янь. — Вэйские правитель предложил Сунь Цюаню покорить царство Шу. Но Сунь Цюань пока еще не подымал войска в поход. Кланяюсь вам, господин чэн-сян, и жду ваших указаний».

— Если Восточный У нападет на наше царство, нам придется прекратить войну с царством Вэй, — сказал Чжугэ Лян, прочитав письмо. — Приказываю вывести войска из цишаньского лагеря и отходить к Сычуани. А мы пока останемся здесь, чтобы помешать Сыма И выступить в погоню.

Военачальники Ван Пин, Чжан Ни, У Бань и У И, выполняя приказ Чжугэ Ляна, начали не спеша выводить войска из лагеря. Опасаясь ловушки, Чжан Го не стал преследовать их и поспешил к Сыма И.

— Не понимаю, почему шуские войска так неожиданно уходят из цишаньского лагеря? — был его первый вопрос.

— Ну и пусть уходят! Чжугэ Лян слишком хитер, никогда не догадаешься, что у него на уме! — отвечал Сыма И. — А вот когда у них выйдет весь провиант, тогда они все побегут.

— Но ведь часть войска уже снялась с цишаньского лагеря! — вскричал военачальник Вэй Пин. — Сейчас самое время напасть на них! Почему вы не решаетесь? Вы, как тигра, боитесь Чжугэ Ляна! В Поднебесной будут над вами смеяться!

Но Сыма И твердо стоял на своем и не послушался уговоров Вэй Пина.

После того как из цишаньского лагеря ушло войско, Чжугэ Лян, вызвав к себе Ян И и Ма Чжуна, приказал им с десятью тысячами лучников выйти на дорогу Мумынь, что неподалеку от Цзяньгэ, и засесть там в засаду, а когда покажутся вэйские войска — завалить дорогу бревнами и камнями и обстреливать противника из луков.

Затем Чжугэ Лян вызвал Вэй Яня и Гуань Сина и велел им отрезать врагу путь к отступлению.

На городской стене Лучэна были выставлены знамена, а в самом городе свалены в кучу сено и хворост. Перед тем как оставить город, воины подожгли их, и к небу поднялись густые клубы дыма. Все войско двинулось по дороге Мумынь.

Дозорные донесли Сыма И, что большой отряд ушел из Лучэна, но сколько там войск осталось — неизвестно.

Сыма И сам поехал к городу. Увидев знамена и столбы дыма, Сыма И радостно вскричал:

— В городе пусто! Чжугэ Лян отступил! Кто пойдет в погоню за ним?

— Разрешите мне! — торопливо вызвался начальник передового отряда Чжан Го.

— Нет, вы слишком горячи! — произнес Сыма И.

— Вы сами назначили меня начальником передового отряда! — воскликнул Чжан Го. — Так почему же вы не хотите, чтобы я совершил подвиг!

— Нет сомнений, что Чжугэ Лян на дороге устроил засады. Преследовать его должен тот, кто умеет быть осторожным!

— Не беспокойтесь, я все предусмотрю! — пообещал Чжан Го.

— Хорошо, идите, но смотрите, как бы потом вам не пришлось раскаиваться!

— Настоящий воин в бою жизни своей не жалеет, — отвечал Чжан Го. — Ради подвига я готов десять тысяч раз умереть!

— Хорошо, хорошо! — сказал Сыма И и добавил: — Вэй Пин с двадцатью тысячами воинов будет следовать за вами на случай нападения врага из засады. И я сам с тремя тысячами воинов буду недалеко от вас.

Чжан Го немедля бросился вслед за отступающим противником. Пройдя тридцать ли, он услышал позади громкие крики. Обернувшись, Чжан Го увидел, как из лесу вышел отряд, во главе которого был военачальник Вэй Янь. Чжан Го сразу узнал его.

— Стой, злодей! — заорал Вэй Янь.

И взбешенный Чжан Го вступил с ним в поединок. На десятой схватке Вэй Янь обратился в бегство. Чжан Го гнался за ним более тридцати ли, потом придержал коня и огляделся — позади никого не было, и он снова бросился за Вэй Янем. Но едва обогнул он склон горы, как оттуда с оглушительными возгласами выскочили воины во главе с Гуань Сином.

— Стой, Чжан Го! Гуань Син здесь!

Чжан Го подхлестнул коня и схватился с Гуань Сином, но и тот на десятой схватке бежал во весь дух и скрылся в густом лесу. Чжан Го в нерешительности остановился и приказал воинам обыскать лес. Никакой засады там не обнаружили, и Чжан Го вновь пустился в погоню. Но тут перед ним неожиданно опять появился Вэй Янь. Еще десять схваток, и шуские воины, бросая одежду и латы, бежали без оглядки. Чжан Го не отставал от них, но Гуань Син преградил ему путь, и они сошлись в яростном поединке. Тем временем вэйские воины, соскочив с коней, стали рвать друг у друга из рук валявшуюся на дороге добычу. Шуские войска вернулись и напали на вэйцев.

Уже приближался вечер, когда войска Чжан Го вырвались к дороге Мумынь. Вдруг Вэй Янь с громкой бранью бросился на Чжан Го:

— Я еще не дрался с тобой по-настоящему! Ты только гнался за мной. А вот теперь будем биться не на жизнь, а на смерть!

Не владея собой от ярости, Чжан Го ринулся на Вэй Яня. Но и в этот раз на десятой схватке Вэй Янь отступил. Сбросив с себя одежду, латы и шлем, он мчался вперед, уводя свое войско и увлекая за собой Чжан Го. А тот, горя жаждой боя, следовал за Вэй Янем по пятам.

Сумерки незаметно перешли в темноту. В это время на горах затрещали хлопушки и вспыхнули огни. Вниз покатились огромные камни и завалили дорогу.

— Мы в западне! — испуганно закричал Чжан Го и повернул коня. Но уйти ему не удалось — дорога позади тоже была завалена бревнами и камнями, а по обе стороны высились отвесные скалы. Чжан Го оказался в ловушке. Тут раздались удары в колотушку, и по этому сигналу открыли стрельбу шуские лучники. Сам Чжан Го и более ста его военачальников пали от стрел на дороге Мумынь.

Потомки воспели Чжан Го в стихах:

Нежданно открыли стрельбу в засаде сидевшие лучники.

В тот день был отважный боец убит на дороге к Мумыни.

С тех пор, приближаясь к Цзяньгэ, его поминают прохожие,

И воин далеких времен в преданьях хранится доныне.

Вэйские войска не поспели на помощь Чжан Го. Они подошли, когда его уже не было в живых. Увидев, что дорога завалена, воины поняли, что Чжан Го попал в ловушку, и поспешно повернули обратно. Но в тот же миг до них долетел громоподобный голос:

— Чэн-сян Чжугэ Лян здесь!

Воины подняли головы и при свете факелов на высокой горе увидели Чжугэ Ляна. Указывая рукой, он закричал:

— Сегодня я охотился за конем, а подстрелил безрогого оленя! [108] Воины, вы можете уходить. Рано или поздно Сыма И попадется в мои руки!

Вернувшись к Сыма И, воины рассказали ему о том, что произошло на дороге Мумынь. Сыма И оплакивал гибель Чжан Го.

— Он погиб по моей вине! — вздыхая, повторял Сыма И.

Затем он собрал войско и ушел в Лоян.

Узнав о смерти Чжан Го, вэйский государь зарыдал и приказал с большими почестями похоронить павшего в бою военачальника.

Возвратившись в Ханьчжун, Чжугэ Лян собирался поехать в Чэнду с докладом императору Хоу-чжу. А Ли Янь, который ведал поставками провианта в армию, узнал об этом и опередил Чжугэ Ляна. Он сообщил государю, что заготовил провиант, но не успел доставить его войску, потому что чэн-сян неизвестно по какой причине решил прекратить войну с царством Вэй.

Хоу-чжу приказал шан-шу Фэй Вэю поехать в Ханьчжун к Чжугэ Ляну и узнать, почему он увел войска.

— Я вынужден был так поступить потому, что Ли Янь сообщил мне об опасности, грозящей нашему царству со стороны Восточного У! — отвечал Чжугэ Лян посланцу императора.

— А Ли Янь доложил государю, что он не успел подвезти вам провиант только потому, что вы внезапно отступили! — воскликнул Фэй Вэй. — Сын неба прислал меня узнать, что случилось.

Чжугэ Лян сильно разгневался и приказал произвести следствие. Оказалось, что Ли Янь действительно заготовил провиант, но, опасаясь, как бы Чжугэ Лян не наказал его за то, что он опоздал с доставкой, решил заранее оправдаться перед Хоу-чжу.

— Из-за какого-то нерадивого чиновника расстроилось великое государственное дело! — негодовал Чжугэ Лян. — Казнить его немедленно!

— Господин чэн-сян! Будьте великодушны, — вступился за провинившегося Фэй Вэй. — Не забывайте, что Ли Яню, так же как и вам, покойный государь поручил помогать наследнику.

Чжугэ Лян уступил просьбе Фэй Вэя и передал с ним подробный доклад государю.

Хоу-чжу, узнав, что Ли Янь солгал, пришел в страшный гнев и приказал предать его смерти.

— Покойный государь был милостив к Ли Яню! — напомнил Цзян Вань. — Пощадите его!

Хоу-чжу внял мольбе Цзян Ваня, но отстранил Ли Яня от всех дел, лишил его чинов и званий и сослал в область Цзытун.

А Чжугэ Лян, приехав в Чэнду, назначил на должность чжан-ши Ли Фына, сына Ли Яня.

Народ царства Шу с благоговением взирал на Чжугэ Ляна, восхваляя его милосердие; военачальники и воины также любили чэн-сяна.

Так незаметно пролетело три года. Весной, во втором месяце двенадцатого года Цзянь-син [234 г.], Чжугэ Лян явился на прием к Хоу-чжу и доложил:

— Три года я вскармливал и обучал войско. Воины мои сильны; провианта и вооружения у меня в достатке. Пришла пора снова выступать в поход против царства Вэй. Но если и в этот раз я не овладею Срединной равниной, не ждите меня, государь!

— Почему вы, батюшка, не хотите насладиться миром и покоем? — обратился к Чжугэ Ляну с вопросом Хоу-чжу. — Положение наше упрочилось, царства У и Вэй теперь не посмеют к нам вторгнуться…

— Мой долг выполнить завет покойного государя, — прервал его Чжугэ Лян. — Сон бежит от меня при мысли, что я не готов к походу против царства Вэй! Мое самое заветное желание — отдать все свои силы великому делу и овладеть Срединной равниной!

Не успел он договорить эти слова, как вперед вышел один из сановников, стоявших перед Хоу-чжу, и сказал:

— Господин чэн-сян, сейчас нельзя подымать войско в поход.

Чжугэ Лян оглянулся и узнал Цзяо Чжоу.

Поистине:

Устал от трудов Чжугэ Лян, но рад был исполнить свой жребий,

Провидец судеб Цзяо Чжоу отыскивал знаменья в небе.

Если вы хотите узнать, что сказал Цзяо Чжоу, загляните в следующую главу.

Глава сто вторая

в которой рассказывается о том, как Сыма И в Бэйюани занял мост через реку Вэйшуй, и как Чжугэ Лян изобрел деревянных быков и самодвижущихся коней

Цзяо Чжоу занимал должность придворного астролога и изучал знамения неба. Поэтому, когда Чжугэ Лян собрался в поход, Цзяо Чжоу обратился к императору Хоу-чжу с такими словами:

— Государь, на моей обязанности лежит наблюдение за небесными светилами, и я должен докладывать вам, что предвещает государству небо: удачу или беду. Недавно с юга прилетела тьма-тьмущая ворон и погибла в реке Ханьшуй. Это недоброе предзнаменование. Затем я наблюдал, как звезда Куй вторглась в пределы звезды Тайбо, а это значит, что на севере крепнет сила: сейчас нам нельзя идти войной против царства Вэй! Мало того, в Чэнду слышали, как стонали кипарисы! При таких знамениях чэн-сяну опасно выступать в поход!

— Покойный государь оставил на мое попечение наследника, и мой долг покарать злодеев! — отвечал Чжугэ Лян. — Разве могу я из-за каких-то глупых знамений откладывать великое государственное дело?

Затем Чжугэ Лян приказал устроить торжественное жертвоприношение в храме императора Чжао-ле. Склонившись до земли перед алтарем, он дал клятву:

— Пять раз водил я войска в Цишань, но не завоевал ни пяди земли. В этом моя большая вина! Сейчас я снова веду нашу армию в Цишань. Клянусь, что положу все свои силы на то, чтобы уничтожить врага династии Хань и восстановить ее власть на Срединной равнине! Ради этого я жизни своей не пожалею!

После церемонии жертвоприношения Чжугэ Лян отбыл в Ханьчжун и там собрал на совет военачальников. Во время совета Чжугэ Ляну доложили о смерти молодого военачальника Гуань Сина. Чжугэ Лян с отчаянным воплем рухнул без сознания на пол и долго не приходил в себя.

Военачальники успокаивали его, но Чжугэ Лян с тяжелым вздохом произнес:

— Жаль, что такому честному и верному человеку, как Гуань Син, небо не даровало долголетия! Еще одним военачальником стало у нас меньше!

Потомки сложили стихи, в которых оплакивают смерть Гуань Сина:

Рожденье и смерть человека — природы закон непреложный.

Как жизнь мотылька-однодневки, так жизнь человека пройдет.

Но долга и верности чувства — они пребывают вовеки.

Зачем же на старых могилах сосна долголетья растет?

Собрав триста сорок тысяч воинов, Чжугэ Лян двинулся по пяти дорогам к Цишаню. Передовой отряд вели Цзян Вэй и Вэй Янь. Военачальнику Ли Кую было приказано идти вперед с провиантом и кормом для коней и поджидать войско на дороге в долину Сегу.

За последние годы в царстве Вэй произошли некоторые перемены. Был установлен новый период правления императора Цао Жуя под названием Цин-лун — Черный дракон. Поводом к этому послужило то, что в Мопуцзине в прошлом году появился черный дракон.

А весной, во втором месяце второго года периода Цин-лун [234 г.], приближенный сановник доложил вэйскому государю:

— С границы доносят, что около трехсот сорока тысяч шуских войск по пяти дорогам опять идут к Цишаню.

Сильно встревоженный этим известием, Цао Жуй вызвал к себе Сыма И и сказал:

— Три года мы прожили мирно, а ныне Чжугэ Лян снова ведет армию на Цишань. Что делать?

— Я наблюдал небесные знамения, — спокойно сказал Сыма И, — над Срединной равниной звезды особенно ярки, и звезда Куй вторглась в пределы Тайбо. Это не предвещает удачи Чжугэ Ляну. Он умен, но действует сейчас против воли неба — значит, ему суждено потерпеть поражение и самому погибнуть! Полагаясь на вашу счастливую судьбу, государь, я пойду в поход и разобью его! Разрешите мне только взять с собой четырех военачальников.

— Выбирайте, кого хотите! — разрешил Цао Жуй.

— У полководца Сяхоу Юаня было четыре сына, — продолжал Сыма И. — Старшего из них зовут Сяхоу Ба, второго — Сяхоу Вэй, третьего — Сяхоу Хуэй и четвертого — Сяхоу Хэ. Сяхоу Ба и Сяхоу Вэй — прекрасные наездники и стреляют из лука без промаха; Сяхоу Хуэй и Сяхоу Хэ глубоко изучили искусство вождения войск. Братья давно горят желанием отомстить за смерть своего отца, и поэтому я осмеливаюсь просить вас, государь, назначить начальниками передовых отрядов правого и левого крыла Сяхоу Ба и Сяхоу Вэя, а Сяхоу Хуэя и Сяхоу Хэ — на должности сы-ма. Можете не сомневаться, что с помощью таких военачальников я разгромлю врага!

— А они не такие, как военачальник Сяхоу Моу? — с опасением спросил Цао Жуй. — Сяхоу Моу приходился зятем покойному государю, но командовать войсками не умел и потерпел не одно поражение! Позор его до сих пор не смыт!

— Сыновей Сяхоу Юаня нельзя сравнивать с Сяхоу Моу! — запротестовал Сыма И.

Цао Жуй разрешил ему поступать, как он желает сам.

В поход Сыма И провожал сам Цао Жуй и на прощание вручил ему указ, в котором говорилось:

«Займите оборону в Вэйбине. Шуские войска будут вызывать вас на открытый бой, но вы не выходите и не преследуйте их в том случае, если бы они внезапно стали отходить. Дождитесь, пока у противника выйдет весь провиант, — Чжугэ Лян вынужден будет сняться с лагерей, вот тогда и нападайте на него! Вы одержите победу, не преодолевая излишних трудностей и не истощая воинов. Таков мой совет».

Сыма И с поклоном принял указ. Вскоре он прибыл в Чанань, куда сходились войска из других городов. Всего собралось около четырехсот тысяч воинов. Армия выступила к Вэйбиню и расположилась там в лагерях. Пятьдесят тысяч воинов занялись сооружением девяти плавучих мостов через реку Вэйшуй. Начальники передовых отрядов Сяхоу Ба и Сяхоу Вэй получили приказ переправиться на другой берег реки и раскинуть лагерь. Кроме того, на восточной равнине была построена крепость.

В то время когда Сыма И созвал на совет военачальников, к нему прибыли Го Хуай и Сунь Ли. Сыма И вышел их встречать. После приветственных церемоний Го Хуай сказал:

— Шуские войска опять пришли к Цишаню. Мы добьемся над ними перевеса, если выйдем на равнину за рекой Вэйшуй и расположим войско цепью до самых северных гор. Так мы отрежем противнику путь в Лунси.

— Хорошо! — воскликнул Сыма И. — Идите со своим войском на северную равнину, но в бой не выходите. Мы вместе нападем на врага, когда у него выйдет весь провиант.

Подойдя к Цишаню, Чжугэ Лян приказал построить пять лагерей — четыре по сторонам и один в центре. Кроме того, от долины Сегу до самого Цзяньгэ цепью растянулись еще четырнадцать лагерей.

Чжугэ Лян сказал военачальникам:

— Вэйские войска расположились лагерем на северной равнине, боясь, что мы отрежем их от Лунси. Мы сделаем вид, будто действительно собираемся занять северную равнину, а в действительности возьмем Вэйбинь. Прикажите воинам в верхнем течении реки Вэйшуй связать сотню плотов и нагрузить их сухой соломой и отберите пять тысяч воинов, умеющих управлять плотами. Завтра ночью мы предпримем вылазку на северную равнину. Сыма И поспешит туда на помощь, и если он придет с малым войском, мы разобьем его. Часть наших войск переправится на противоположный берег, а другая часть на плотах спустится вниз по течению реки, подожжет плавучие мосты и нападет на врага с тыла. Я поведу войско брать главный вэйский лагерь. Наступать нам будет нетрудно лишь в том случае, если мы укрепимся на южном берегу Вэйшуя.

Получив приказ, военачальники начали подготовку. Вэйские дозорные узнали об этом и донесли Сыма И.

— Чжугэ Лян хитрит! — сказал Сыма И. — Под предлогом вылазки на северную равнину он собирается сжечь наши мосты, навести страх в тыловом войске и одновременно ударить нам в лоб. — И добавил, обращаясь к Сяхоу Ба и Сяхоу Вэю: — Как только услышите шум на северной равнине, подымайте свои войска на южном берегу реки и нападайте на врага!

Затем Сыма И приказал Чжан Ху и Ио Линю с двумя тысячами лучников засесть в засаду у плавучих мостов и обстреливать плоты с шуским войском, не давая ему возможности приблизиться к мостам.

А Го Хуаю и Сунь Ли он сказал:

— Чжугэ Лян переправится через реку Вэйшуй и придет на северную равнину. В лагере у вас войск мало; ударьте на врага из засады. Если шуские воины переправятся после полудня, они нападут на вас в сумерки. Притворитесь разбитыми и отступайте. Они погонятся за вами, а вы перестреляйте их всех из луков и самострелов. Но если придет большое войско, нападайте только по моему сигналу!

Отпустив военачальников, Сыма И велел своим сыновьям Сыма Ши и Сыма Чжао расположиться в главном лагере, а сам повел войско на северную равнину.

Итак, по приказу Чжугэ Ляна, военачальники Вэй Янь и Ма Дай должны были переправиться через реку Вэйшуй и наступать на северную равнину; У Бань и У И — спуститься на плотах вниз по течению и сжечь мосты. Остальное войско разделили на три отряда: передовой возглавляли Ван Пин и Чжан Ни; главные силы — Цзян Вэй и Ма Чжун; тыловой отряд — Ляо Хуа и Чжан И. Этим войскам предстояло захватить вэйские лагеря на берегу реки.

В полдень войска переправились на другой берег, построились в боевые порядки и не спеша двинулись к вражеским лагерям.

Когда Вэй Янь и Ма Дай вступили на северную равнину, уже смеркалось. Сунь Ли заметил их и обратился в бегство, бросив свой лагерь. Они сразу поняли, что противник разгадал их замыслы и подготовился. Вэй Янь приказал отступать, но в этот момент на них напали Сыма И и Го Хуай.

Вэй Яню и Ма Даю в отчаянной схватке удалось прорваться к берегу, но более половины их воинов погибло. К счастью, на помощь разгромленному отряду подоспел У И и помог воинам переправиться через реку. В это время войско У Баня на плотах шло вниз по течению к плавучим мостам. Но там их остановили стрелы лучников Чжан Ху и Ио Линя. У Бань был подстрелен и утонул в реке. Воины его побросали плоты и добрались до берега вплавь. Все плоты достались противнику.

Почти в то же время Ван Пин и Чжан Ни, не зная, что на северной равнине шуские войска потерпели поражение, устремились к главному вэйскому лагерю. Было уже темно. Издали доносились крики воинов. Ван Пин, решив, что это Ма Дай громит врага на северной равнине, сказал Чжан Ни:

— Интересно, кто там побеждает? Но странно, что здесь, в лагере, не видно войска! Должно быть, Сыма И разгадал наш замысел и подготовился. Давайте подождем, пока загорятся плавучие мосты, и тогда начнем наступление.

Ван Пин и Чжан Ни остановили отряд. Тут их догнал гонец с приказом Чжугэ Ляна немедленно отходить, так как войска, которые должны были занять северную равнину и уничтожить плавучие мосты, разбиты.

Ван Пин и Чжан Ни тотчас же повернули войска назад, но здесь их поджидали вэйцы. Затрещали хлопушки, вспыхнули факельные огни, и противник перешел в стремительное наступление. Ван Пину и Чжан Ни удалось вырваться лишь после тяжелого боя. Они потеряли убитыми и ранеными не менее половины своих воинов.

Чжугэ Лян возвратился в большой лагерь в Цишане и собрал остатки разбитых войск. Он недосчитался более десяти тысяч воинов и глубоко скорбел.

В это время из Чэнду приехал Фэй Вэй. Чжугэ Лян сразу же обратился к нему с вопросом:

— Не согласитесь ли вы поехать в Восточный У с моим письмом?

— Если на то ваша воля, я не смею отказаться.

Чжугэ Лян дал ему письмо, и Фэй Вэй отправился в Цзянье к Сунь Цюаню.

Письмо это гласило:

«Несчастье пало на Ханьский правящий дом, основы правления ослабли, злодеи из рода Цао незаконно присвоили власть и держат ее поныне. Приняв на себя заботу о наследнике императора Чжао-ле, могу ли я не отдать все свои силы на то, чтобы уничтожить преступников? Войско мое вышло к Цишаню, и разбойников ждет гибель в реке Вэйшуй. Ныне я кланяюсь вам и надеюсь, что вы, помня о своем долге союзника, пошлете войско на север. Объединив наши силы, мы овладеем Срединной равниной и поделим между собой Поднебесную. В письме не выразишь всего, о чем думаешь, но я питаю бесконечную надежду, что вы внемлете моей просьбе!»

Прочитав письмо, Сунь Цюань радостно сказал Фэй Вэю:

— Мы давно собираемся поднять войско и лишь ждали, когда Чжугэ Лян присоединится к нам! Ныне он просит нас принять участие в северном походе, и мы без промедления отправим войско в Цзюйчаомынь, чтобы оттуда напасть на вэйский город Синьчэн. Лу Сунь и Чжугэ Цзинь из Цзянся и Мянькоу пойдут на Сянъян, а Сунь Шао и Чжан Чэн выступят из Гуанлина на Хуайян. Передайте чэн-сяну, что мое трехсоттысячное войско выступит в ближайшее время.

— И тогда царству Вэй — конец! — подхватил Фэй Вэй, почтительно кланяясь Сунь Цюаню.

Затем в честь посла устроили богатый пир, где Сунь Цюань задал вопрос Фэй Вэю:

— Кого Чжугэ Лян поставил во главе передового отряда?

— Вэй Яня, — ответил Фэй Вэй.

Сунь Цюань улыбнулся:

— У Вэй Яня храбрости хоть отбавляй, но душа непостоянная. Стоит Чжугэ Ляну умереть, как Вэй Янь изменит делу. Разве чэн-сян этого не понимает?

— Ваши слова, государь, я передам Чжугэ Ляну, — обещал Фэй Вэй.

И, распрощавшись с Сунь Цюанем, он поспешил в Цишань сообщить Чжугэ Ляну, что Сунь Цюань пошлет в поход триста тысяч воинов.

С радостью узнав, что из Восточного У на помощь придет большая армия, Чжугэ Лян спросил:

— А что еще говорил Сунь Цюань?

Тогда Фэй Вэй передал ему слова Сунь Цюаня о Вэй Яне.

— Сунь Цюань поистине мудрый правитель! — промолвил Чжугэ Лян. — Я и сам хорошо знаю Вэй Яня, но держу его у себя потому, что он храбр!

— Будьте с ним осторожны! — посоветовал Фэй Вэй.

— Я знаю, что делаю! — сказал Чжугэ Лян.

После отъезда Фэй Вэя в Чэнду Чжугэ Ляну доложили, что в лагерь пришел какой-то вэйский начальник и просит пропустить его к чэн-сяну.

— Меня зовут Чжэн Вэнь, — сказал военачальник, входя в шатер и кланяясь Чжугэ Ляну. — Я был в одном чине с Цинь Ланом. Но недавно Сыма И повысил его в звании, а меня обошел. Я не стерпел обиды и решил перейти к вам. Разрешите мне остаться у вас!

Не успел он договорить, как Чжугэ Ляну сообщили, что к лагерю подошел Цинь Лан с войском и требует, чтоб ему выдали Чжэн Вэня.

— А кто искуснее в бою, ты или Цинь Лан? — спросил Чжугэ Лян.

— Если хотите, я его сейчас обезглавлю! — вскричал Чжэн Вэнь.

— Вот если ты убьешь Цинь Лана, я тебе поверю! — отвечал Чжугэ Лян.

Чжэн Вэнь вскочил на коня и поскакал к Цинь Лану. Чжугэ Лян вышел посмотреть на поединок.

— Предатель! — закричал Цинь Лан. — Ты украл моего боевого коня и сбежал к врагу! Отдавай коня!

Противники сошлись в жестоком поединке. И в первой же схватке Цинь Лан был убит. Чжэн Вэнь с головой соперника вернулся в шатер к Чжугэ Ляну, но Чжугэ Лян пришел в сильный гнев и приказал страже обезглавить Чжэн Вэня.

— Но ведь я ни в чем не виновен! — взмолился Чжэн Вэнь.

— А кого ты убил? Разве это Цинь Лан! — закричал Чжугэ Лян. — Как ты смеешь меня обманывать!

Чжэн Вэнь повалился Чжугэ Ляну в ноги.

— Ваша правда, это не Цинь Лан! — сознался он. — Я убил его младшего брата Цинь Мина.

— Тебя подослал Сыма И разведать, что тут у меня делается, — негодовал Чжугэ Лян. — И ты надеялся меня обмануть! Ну, говори всю правду, а то не сносить тебе головы!

Чжэн Вэнь признался, что он действительно подослан Сыма И, и молил о пощаде.

— Если хочешь остаться в живых, пиши письмо Сыма И, чтоб он нападал на мой лагерь, — приказал Чжугэ Лян. — Попадет Сыма И в мои руки — сочту это твоей заслугой и назначу на высокую должность.

Чжэн Вэнь тотчас же написал письмо и отдал его Чжугэ Ляну; тот велел держать пленника под стражей.

— Как вы догадались, что этот человек подослан? — обращаясь к Чжугэ Ляну, с удивлением спросил военачальник Фань Цзянь.

— Сыма И разбирается в людях и не станет назначать на высокую должность неспособного военачальника, — отвечал Чжугэ Лян. — А Чжэн Вэнь сказал, что недавно Цинь Лан получил повышение. Такого человека он не смог бы убить в первой схватке. Это и навело меня на мысль, что Чжэн Вэнь подослан.

Военачальники низко поклонились Чжугэ Ляну, а он, подозвав к себе одного из военачальников, вручил ему письмо Чжэн Вэня и шепотом дал какие-то указания.

Военачальник поскакал в вэйский лагерь и попросил, чтоб его отвели к Сыма И.

— Ты кто такой? — спросил Сыма И, прочитав письмо.

— Простой воин, уроженец Срединной равнины; случайно попал я в царство Шу, — отвечал тот. — Чжэн Вэнь, начальник передового отряда, мой земляк. Он послал меня передать вам, чтоб вы нападали на шуский лагерь, как только увидите сигнальный огонь.

Сыма И долго допрашивал гонца, потом еще раз внимательно просмотрел письмо и, убедившись, что оно не поддельное, угостил военачальника вином и сказал:

— Сегодня во время первой стражи я нападу на шуский лагерь. Если успех будет на моей стороне, ты получишь высокую должность, а сейчас возвращайся обратно.

Примчавшись в свой лагерь, военачальник обо всем доложил Чжугэ Ляну. Тот по даосскому обряду вознес молитву звезде Ган и вызвал к себе в шатер Ван Пина и Чжан Ни. Выслушав приказания Чжугэ Ляна, они ушли, после них явились Ма Чжун, Ма Дай и Вэй Янь. Сам Чжугэ Лян с небольшим отрядом расположился на высокой горе, чтобы оттуда руководить боем.

Тем временем Сыма И приказал подготовиться к нападению на шуский лагерь. Но его старший сын Сыма Ши сказал:

— Батюшка, доверившись клочку бумаги, вы хотите рисковать своей жизнью! Уж не скрывается ли подвох в этом, письме? Лучше пошлите вперед какого-нибудь военачальника, а сами следуйте за ним. Если будет необходимо, вы окажете поддержку своим войскам.

Ночью к шускому лагерю выступил военачальник Цинь Лан во главе десяти тысяч воинов. За ними шел Сыма И. Ярко светила луна, дул слабый ветер. Но во время второй стражи внезапно набежали черные тучи, стало так темно, что вокруг ничего нельзя было разглядеть.

— Небо помогает мне! — возрадовался Сыма И.

Всадники его продвигались в полном молчании. Воинам приказано было держать в зубах палочки; рты коней были завязаны.

Цинь Лан первым ворвался в лагерь врага, но там не оказалось ни единой души. Тут Цинь Лан понял, что попался в ловушку.

— Назад! — закричал он изо всех сил.

Воины толпой бросились из лагеря, но попали в кольцо нагрянувших войск Ван Пина и Чжан Ни, Ма Дая и Ма Чжуна. От огней факелов стало светло как днем. Цинь Лан бился отважно, но вырваться из окружения не мог.

Сыма И, увидев впереди огни и услышав крики сражающихся, понял, что войско Цинь Лана разбито, и поспешил к тому месту, где было больше огней. Внезапно с двух сторон затрещали хлопушки, и отряд Сыма И попал под двойной удар — слева вышел Вэй Янь, справа — Цзян Вэй.

В это время на воинов Цинь Лана, как саранча, сыпались стрелы. Цинь Лан погиб в схватке. Сыма И решил отступить.

К концу третьей стражи тучи так же внезапно исчезли, как и появились. Все это было сделано Чжугэ Ляном с помощью волшебства.

Находившийся на вершине горы Чжугэ Лян ударил в гонг, созывая свое войско. Вернувшись в лагерь, он приказал казнить Чжэн Вэня и стал думать, как бы овладеть Вэйбинем. Воины ежедневно вызывали противника в бой, но вэйцы не выходили.

В небольшой коляске Чжугэ Лян выехал на берег реки Вэйшуй, неподалеку от Цишаня, чтобы осмотреть местность к западу и востоку от реки. Ему бросилась в глаза странная форма близлежащего ущелья. Оно напоминало тыкву-горлянку — хулу. В широкой его части свободно могла разместиться тысяча воинов. Дальше шло узкое горло, расширявшееся в глубине ущелья, а за ним вновь сходились горы, оставляя проход лишь для одного всадника.

Чжугэ Лян спросил проводника, как называется это ущелье.

— Шанфан, — ответил проводник, — а еще его называют Хулу.

Чжугэ Лян возвратился в лагерь и, вызвав к себе младших военачальников Ду Жуя и Ху Чжуна, приказал им собрать в ущелье всех мастеров, имеющихся при войске, и заняться сооружением деревянных быков и самодвижущихся коней. Ма Дай получил указания поставить пятьсот воинов на охрану ущелья.

— Не выпускать мастеров из ущелья во время работы и посторонних туда не впускать! — предупредил Чжугэ Лян. — Я сам буду следить за ходом работ. От этого дела зависит судьба Сыма И. Главное, чтобы он не выведал секрета.

И вскоре в ущелье Шанфан под присмотром Ду Жуя и Ху Чжуна закипела работа. Чжугэ Лян ежедневно приезжал и давал мастерам указания.

Однажды чжан-ши Ян И пришел к Чжугэ Ляну и сказал:

— Наш провиант находится в Цзяньгэ. Возить его оттуда на быках очень неудобно. Как нам быть?

— Я уже об этом подумал, — улыбаясь, отвечал Чжугэ Лян. — Ведь для того я и делаю деревянных быков и самодвижущихся коней. Животные эти не пьют, не едят, и возить на них можно день и ночь без перерыва.

— С древнейших времен и доныне не слышно было, чтоб существовали деревянные животные! — изумлялись военачальники, присутствовавшие при этом разговоре. — Неужели вы, господин чэн-сян, изобрели таких животных?

— Их уже делают, и работы скоро будут закончены, — отвечал Чжугэ Лян и протянул военачальникам лист бумаги. — Посмотрите, здесь все сказано.

Военачальники заглянули в бумагу. В ней содержалось описание деревянных быков и самодвижущихся коней, указывались точные размеры их частей, скорость движения, возможности их использования.

— Вы — человек величайшего ума! — вскричали восхищенные военачальники.

Спустя несколько дней деревянные быки и самодвижущиеся кони были готовы. Они во всем напоминали живых: легко передвигались, подымались в горы, преодолевали хребты. Воины смотрели на них с нескрываемой радостью.

Чжугэ Лян приказал военачальнику правой руки Гао Сяну на этих быках и конях перевозить из Цзяньгэ в лагерь провиант.

Потомки об этом событии сложили такие стихи:

В Сегу, по изрезанным склонам, шагают быки деревянные,

И кони, что движутся сами, идут день и ночь напролет.

Когда бы тот способ забытый вошел в поколенья грядущие,

Не знали бы при перевозках так много труда и хлопот.

Сыма И все это время был невесел. Дозорные донесли ему, что Чжугэ Лян подвозит провиант на деревянных быках и самодвижущихся конях, что быков и коней этих не надо кормить, а воинам от них большое облегчение.

Сыма И удивился этому и воскликнул:

— Что же мне теперь делать? Ведь я сидел в обороне только для того, чтобы дождаться, пока враг останется без провианта и начнет отступать. А Чжугэ Лян, оказывается, и не думает уходить.

Подумав, Сыма И призвал к себе Чжан Ху и Ио Линя.

— Проберитесь, — сказал он, — с отрядом по горным тропам в долину Сегу и отбейте у врага несколько деревянных быков и самодвижущихся коней. Много не берите, все равно не уведете.

Военачальники и их воины, переодевшись и одежду шуского войска, ночью по тропинке проникли в долину Сегу. Вскоре они увидели воинов Гао Сяна, едущих на деревянных животных. Чжан Ху и Ио Линь пропустили их вперед, а потом ударили с тыла. Шуская охрана, бросив коней и быков, разбежалась. Чжан Ху и Ио Линь захватили деревянных животных и уехали на них в свой лагерь.

Сыма И осмотрел необыкновенных быков и коней. Они действительно могли двигаться, как живые.

— Что ж! — воскликнул Сыма И. — Раз Чжугэ Лян сумел сделать таких животных, так и я смогу!

Сотня лучших мастеров по приказу Сыма И принялась за работу. Захваченных животных разобрали на части и по их образцу стали мастерить других. Вскоре готово было две тысячи деревянных быков и самодвижущихся коней. Военачальник Цинь Вэй с отрядом поехал на них в Лунси за провиантом.

Воины в вэйском лагере ликовали.

Между тем Гао Сян рассказал Чжугэ Ляну, как на него напали вэйцы и увели нескольких быков и коней.

— Мне только этого и надо было! — улыбнулся Чжугэ Лян. — Потеряли мало, а возьмем много. Это будет большим подспорьем для нашего войска!

— Почему вы так думаете? — спросили военачальники.

— Сыма И захватил быков и коней, чтобы научиться их делать, — ответил Чжугэ Лян. — Ну, а я уж найду им применение!

Спустя некоторое время Чжугэ Ляну сообщили, что вэйские воины на таких же быках и конях везут провиант из Лунси. Тогда Чжугэ Лян сказал Ван Пину:

— Переоденьте своих воинов в одежду вэйцев и скрытно проберитесь на северную равнину. Если вас кто-нибудь задержит, скажите, что вы по приказу Сыма И идете охранять обоз с провиантом. А там смешайтесь с вэйской охраной, перебейте ее и возвращайтесь с конями и быками. В случае погони поверните у животных во рту языки, а сами уходите. Ни кони, ни быки все равно не сдвинутся с места. Утащить их вэйцы не смогут — сил не хватит! А к вам подойдет подмога. Тогда вы бегите к быкам и коням, снова поставьте языки на место и мчитесь в наш лагерь. Вэйцы подумают, что произошло чудо!

Ван Пин пошел выполнять приказ, а Чжугэ Лян вызвал к себе Чжан Ни и сказал:

— Изобразите из своих воинов злых духов. Пусть они раскрасят себе лица пострашнее и держат в руках флаги и мечи, а к поясу привесят сосуды из тыквы-горлянки, набитые горючим, которое сильно дымит. Укройтесь в горах и пропустите вперед вэйских самодвижущихся быков и коней; потом скрытно следуйте за ними. Но как только выйдете из гор, сразу зажигайте горючее в сосудах, и пусть они побольше дымят! Вэйцы примут вас за духов и не посмеют приблизиться к вам.

Отпустив Чжан Ни, Чжугэ Лян подозвал Вэй Яня и Цзян Вэя и дал им такое указание:

— Возьмите тысячу воинов и устройте засаду на северной равнине возле вэйского лагеря. Вы должны остановить противника, когда он бросится на выручку своему обозу.

Ляо Хуа и Чжан И получили приказ с пятью тысячами воинов отрезать дорогу, по которой придет Сыма И. А Ма Дай и Ма Чжун с двумя тысячами воинов отправились на южный берег реки Вэйшуй завязать бой с противником.

Между тем вэйский военачальник Цинь Вэй вез провиант на деревянных быках и самодвижущихся конях к своему лагерю. В пути ему доложили, что Сыма И прислал отряд для охраны обоза. Ничего не заподозрив, Цинь Вэй спокойно продолжал путь в сопровождении этого отряда. И вдруг раздались оглушительные крики:

— Здесь шуский военачальник Ван Пин!

С этими возгласами переодетые шуские воины набросились на вэйцев и стали их избивать.

Цинь Вэй с остатками своей охраны пытался сдержать врага, но пал от меча Ван Пина. Оставшиеся в живых вэйские воины бежали в свой лагерь на северной равнине. Тем временем Ван Пин спешил увести деревянных быков и самодвижущихся коней. Но вэйский военачальник Го Хуай уже мчался на выручку обоза. Тогда Ван Пин приказал повернуть языки деревянных животных и увел своих воинов вперед. Го Хуай не стал их преследовать, а велел скорей гнать отбитый обоз к себе в лагерь. Но быки и кони крепко стояли, и напрасны были все попытки сдвинуть их с места!

Пока Го Хуай колебался, не зная, что делать, на него напали Вэй Янь и Цзян Вэй. Отряд Ван Пина присоединился к ним, и они обратили Го Хуая в бегство. Ван Пин поставил языки деревянных животных на место, и они зашагали. За ними следовало войско.

Го Хуай хотел было броситься в погоню, но из-за горы поднялась туча дыма и показался отряд воинов-духов. Вид их был страшен, каждый держал в одной руке флаг, а в другой меч.

— Это духи! — испуганно закричал Го Хуай.

Воины его дрожали от страха.

На помощь вэйскому войску, разбитому на северной равнине, мчался сам Сыма И. Но его остановил треск хлопушек, и наперерез ему с гор ударили два отряда, на знаменах которых было написано: «Ханьские военачальники Чжан И и Ляо Хуа». Сыма И струсил, и его воины в беспорядке бежали.

Вот уж поистине:

Встретили воинов-духов и весь провиант потеряли,

Встретили странное войско — тут уж спасешься едва ли.

О том, как Сыма И сражался с противником, рассказывает следующая глава.

Глава сто третья

из которой читатель узнает о том, как Сыма И едва не погиб в ущелье Шанфан, и о том, как Чжугэ Лян в Учжанъюане молился звездам об отвращении зла

Чжан И и Ляо Хуа в бою разгромили отряд Сыма И, а сам он скрылся в густом лесу. Чжан И остался на месте собирать своих воинов; Ляо Хуа бросился в погоню за Сыма И.

Сыма И петлял между деревьями. Ляо Хуа быстро настиг его и нанес удар мечом, но промахнулся, и меч впился в дерево. Пока Ляо Хуа вытаскивал меч, противник скрылся с глаз. Выскочив из лесу, Ляо Хуа нигде не мог его обнаружить, только на земле восточнее леса валялся шлем. Ляо Хуа подхватил его и помчался на восток, а Сыма И, притаившийся за деревьями, поскакал на запад.

Так и не напав на след беглеца, Ляо Хуа направился к ущелью, где встретился с Цзян Вэем. Они вместе возвращались к Чжугэ Ляну.

Тем временем Чжан Ни доставил в лагерь не только захваченных у Сыма И деревянных быков и самодвижущихся коней, но и более десяти тысяч даней провианта.

Ляо Хуа преподнес Чжугэ Ляну золоченый шлем Сыма И, и за это ему был зачтен первый подвиг. Вэй Янь, открыто выражая свое недовольство, твердил, что Чжугэ Лян не знает, что делает.

Сыма И добрался в свой лагерь подавленный своей неудачей. В это время к нему прибыл императорский посол с известием, что войска царства У по трем направлениям напали на царство Вэй и при дворе сейчас все заняты вопросом, кто будет назначен полководцем. Посол вручил Сыма И приказ, повелевающий держать оборону и в бой с шускими войсками не вступать.

Между тем вэйский государь Цао Жуй поднял большое войско против нового врага, Сунь Цюаня, войско которого вторглось в царство Вэй по трем направлениям. Военачальнику Лю Шао было приказано идти на оборону Цзянся, военачальнику Тянь Юю — в Сянъян, а сам Цао Жуй вместе с военачальником Мань Чуном пошел спасать Хэфэй.

Мань Чун, двигавшийся впереди, вышел к озеру Чаоху и у восточного берега увидел множество судов под развевающимися флагами царства У. Мань Чун вернулся к Цао Жую и доложил:

— Противник не ждет нас так скоро — корабли еще не успели подготовиться к бою. Сегодня ночью мы могли бы захватить их.

— Об этом думали и мы, — сказал Цао Жуй.

Военачальнику Чжан Цю с пятью тысячами воинов было приказано подобраться к озеру и поджечь вражеские суда, а Мань Чуну одновременно напасть на противника с суши.

Ночью, во время второй стражи, Чжан Цю и Мань Чун проникли в расположение врага и с воинственными криками бросились в бой. Войска Сунь Цюаня в беспорядке бежали, и вэйские воины без помехи подожгли суда. Сгорело много боевых кораблей; в огне погибли все запасы провианта и все снаряжение. Полководец Чжугэ Цзинь с остатками разбитого войска ушел в Мянькоу, а вэйские воины с победой вернулись в свой лагерь.

На следующий день дозорные сообщили Лу Суню о поражении Чжугэ Цзиня. Лу Сунь созвал военачальников и сказал:

— Я думаю отправить подробный доклад государю с просьбой снять осаду Синьчэна. Войско государя отрежет противнику путь к отступлению в тыл, а я нападу на передовой отряд вэйцев. Мы одновременно нанесем противнику удар в голову и в хвост и разобьем его в первом же серьезном сражении.

Никто из военачальников не возражал Лу Суню. И он послал одного из своих сяо-вэев с докладом Сунь Цюаню в Синьчэн.

Но едва посланец добрался до переправы через реку, как был схвачен сидевшими в засаде вэйскими воинами. Они отобрали у него доклад и доставили Цао Жую. Тот прочитал бумагу и, вздохнув, произнес:

— Да, Лу Сунь неплохо рассчитал!

Затем Цао Жуй приказал военачальнику У Цзу неусыпно наблюдать за действиями противника, а Лю Шао — быть готовым к отражению нападения Сунь Цюаня с тыла.

Мало того, что войско Чжугэ Цзиня было разгромлено в бою, среди уцелевших воинов распространилась еще и болезнь, вызванная невыносимой жарой. Чжугэ Цзинь сообщил об этом Лу Суню в письме, а сам начал подумывать, как бы вернуться домой.

Лу Сунь, получив письмо Чжугэ Цзиня, сказал гонцу:

— Передайте полководцу: пусть он выжидает время. Я сам пока буду действовать!

Гонец возвратился к Чжугэ Цзиню и сообщил ему слова Лу Суня.

— А что сейчас делает главный полководец Лу Сунь? — спросил Чжугэ Цзинь.

— Развлекается стрельбой из лука и присматривает за людьми, которые возле лагеря сеют горох, — отвечал гонец.

Чжугэ Цзинь изумился и решил сам поехать в лагерь Лу Суня. Явившись к нему, он спросил:

— Как вы намерены обороняться от Цао Жуя?

— Был у меня один план, и я написал о нем государю, — отвечал Лу Сунь. — Да вот неожиданно доклад мой попал в руки врага. От этого плана пришлось отказаться, и я отправил государю другой доклад, в котором просил его дать приказ об отступлении. Только отступать надо медленно, не торопясь…

— Раз решили отступать, надо это делать немедленно! Зачем зря терять время? — вскричал Чжугэ Цзинь.

— Торопиться нельзя! Если мы сразу все отступим, вэйцы нападут на нас, и нам не миновать поражения, — пояснил Лу Сунь. — Прежде всего вы должны привести в боевую готовность суда и сделать вид, что готовитесь к нападению на вэйцев. А я поведу свое войско к Сянъяну. Цао Жую это передвижение покажется неожиданным, и он запретит наступать на нас, чтобы уберечь свое войско от возможной ловушки. И мы с вами благополучно уйдем в Цзяндун.

Чжугэ Цзинь вернулся в свой лагерь и занялся подготовкой судов к бою. А Лу Сунь в это время с войском двинулся к Сянъяну.

Лазутчики донесли об этом Цао Жую. Вэйские военачальники горели желанием поскорее схватиться с врагом, но Цао Жуй, которому прекрасно была известна талантливость и хитроумие Лу Суня, сказал:

— Мы должны быть осторожны! Лу Сунь хочет завлечь нас в ловушку!

Военачальники перестали рваться в бой.

Через несколько дней дозорные донесли, что противник уходит. Цао Жуй не поверил и выслал разведку. Разведчики подтвердили, что враг действительно ушел.

— Царство У нам не покорить! — со вздохом сказал Цао Жуй. — Лу Сунь владеет военным искусством не хуже, чем Сунь-цзы и У-цзы.

Приказав военачальникам охранять важнейшие города, Цао Жуй во главе большого войска расположился в Хэфэе в ожидании перемены обстановки.

В это время Чжугэ Лян находился в Цишане и всячески старался создать видимость, что собирается остаться здесь надолго. Шуские воины помогали местному населению обрабатывать поля; народ радовался и сохранял полное спокойствие. Урожай делили на три части: одна часть шла войску, две — населению.

Этого не мог выдержать Сыма Ши, старший сын Сыма И. Он пришел к отцу и сказал:

— Совсем недавно шуское войско захватило у нас большие запасы провианта, а сейчас совместно с населением обрабатывает поля возле Вэйбиня! Уж не собираются ли они остаться здесь надолго? Ведь это настоящее бедствие для нашего государства! Почему вы, батюшка, не даете Чжугэ Ляну решительный бой?

— Потому что государь приказал мне обороняться, — спокойно ответил Сыма И.

Тут прибежала стража с докладом, что шуский военачальник Вэй Янь возле самого лагеря выставил шлем, брошенный Сыма И, и, похваляясь своей силой, вызывает на бой. Военачальники вскипели от гнева и готовы были выйти сразиться с ним, но Сыма И лишь улыбнулся:

— Сейчас главное для нас — оборона. Мудрец сказал: «Маленькое нетерпение может погубить великие замыслы»!

Вэй Янь долго шумел и бранился, но никто не вышел к нему, и он уехал, ничего не добившись.

Тогда Чжугэ Лян тайно приказал Ма Даю поставить частокол, выкопать в лагере глубокий ров и собрать там побольше сухого хвороста, а в ущелье расставить «дилэй» и сложить кучи хвороста и сена. Когда эти распоряжения были выполнены, Чжугэ Лян шепотом сказал Ма Даю:

— Преградите дорогу, что за ущельем Хулу, а в самом ущелье устройте засаду. Если Сыма И будет вас преследовать, впустите его в ущелье, а потом поджигайте хворост и «дилэй».

Кроме этого, Чжугэ Лян приказал воинам днем давать сигналы у входа в ущелье семизвездными флагами, а ночью — зажигать семь фонарей.

Получив указание, Ма Дай удалился. Затем Чжугэ Лян вызвал Вэй Яня и сказал:

— Ты пойдешь с пятьюстами воинами к вэйскому лагерю и, выманив Сыма И на бой, притворишься разбитым и отступишь. Сыма И будет тебя преследовать, а ты отходи в том направлении, где увидишь флаги с изображением семи звезд, а если это будет ночью — семь фонарей. Тебе только надо завлечь Сыма И в ущелье Шанфан, а там мы его схватим!

Отпустив Вэй Яня, Чжугэ Лян вызвал Гао Сяна и приказал:

— Нагрузи деревянных быков и самодвижущихся коней рисом, раздели их по сорок-пятьдесят штук и передвигайся вперед и назад по горной дороге. Если вэйские войска захватят у тебя животных, я зачту тебе это как заслугу!

Чжугэ Лян из цишаньского лагеря разослал воинов на поля, наказывая им обратиться в бегство при появлении вэйцев.

— Но если явится сам Сыма И, — закончил Чжугэ Лян, — быстро собирайтесь все вместе и отрежьте ему путь для возвращения в лагерь по южному берегу реки Вэйшуй.

После того как все распоряжения были сделаны, Чжугэ Лян перенес свой лагерь поближе к ущелью Шанфан.

Между тем Сяхоу Хуэй и Сяхоу Хэ приехали в лагерь Сыма И и сказали:

— Шуские воины разошлись из своих лагерей и работают на полях. Они, видимо, не собираются отсюда уходить, и если их не уничтожить, они укрепятся, как корни, глубоко ушедшие в землю!

— Это все хитрости Чжугэ Ляна! — отвечал Сыма И.

— Если вам всегда все будет казаться подозрительным, мы никогда не уничтожим этих разбойников! — вскричали оба военачальника. — Разрешите вступить с ними в смертельную схватку и доказать свою преданность государю.

— Что ж, если вы так настаиваете, я, пожалуй, не буду возражать, — сказал Сыма И.

Сяхоу Хуэй и Сяхоу Хэ тотчас же покинули лагерь, а Сыма И остался на месте, ожидая от них донесений. Сяхоу Хуэй и Сяхоу Хэ вели войско по горной дороге, когда навстречу им попался обоз, состоявший из деревянных быков и самодвижущихся коней, нагруженных провиантом. При виде вэйцев охрана обоза обратилась в бегство. Сяхоу Хуэй и Сяхоу Хэ доставили деревянных животных с грузом в лагерь Сыма И. На следующий день им удалось взять в плен более сотни шуских воинов, которых они тоже привели к Сыма И, и тот учинил им допрос.

— Чжугэ Лян рассказывает, что вы обороняетесь и не выйдете в бой, — сказали пленные. — Он в этом так уверен, что всех воинов послал на полевые работы. Мы тоже не ожидали, что нас могут схватить!

Сыма И приказал отпустить пленных.

— Почему вы их освободили? — спросил Сяхоу Хэ.

— Это простые воины, и убивать их незачем, — произнес Сыма И. — Пусть они рассказывают о моей доброте и подрывают боевой дух врага. Так когда-то Люй Мын захватил Цзинчжоу,

Затем Сыма И отдал приказ не обижать попавших в плен шуских воинов, а своим военачальникам пообещал выдать награды за хорошее обращение с пленными.

Чжугэ Лян приказал Гао Сяну продолжать под видом перевозки провианта гонять деревянных быков и самодвижущихся коней по ущелью Шанфан. Сяхоу Хуэй время от времени нападал на Гао Сяна и захватывал этих животных. И Сыма И радовался своим удачам. Однажды Сяхоу Хуэю удалось взять в плен несколько шуских воинов. Сыма И спросил у них:

— Где сейчас Чжугэ Лян?

— Стоит лагерем в сорока ли от ущелья Шанфан, — ответили пленные. — Он собирает в ущелье запасы провианта.

Подробно расспросив пленных, Сыма И отпустил их, а потом вызвал военачальников и сказал:

— Чжугэ Лян сейчас раскинул лагерь возле ущелья Шанфан. Нападите на его главный лагерь в Цишане, а я вам помогу.

Военачальники начали готовиться к бою. Однако Сыма Ши спросил отца:

— А почему бы вам, батюшка, не ударить в тыл неприятеля?

— Цишань — для врага опора, — ответил Сыма И. — Стоит нам напасть на Цишань, как Чжугэ Лян оставит Шанфан и бросится на выручку Цишаню. А я тем временем сожгу их запасы провианта в ущелье. Без провианта они долго здесь не продержатся!

Сыма Ши почтительно поклонился отцу, а Сыма И выступил в поход, приказав военачальникам Чжан Ху и Ио Линю прийти ему на помощь, если будет необходимо.

Чжугэ Лян наблюдал с горы, как вэйские войска направляются к его лагерю в Цишане, и приказал военачальникам, не теряя времени, захватить местность вдоль южного берега реки Вэйшуй.

Вэйские войска подошли к цишаньскому лагерю, и при их появлении шуские воины разбежались во все стороны. Тогда войско, стоявшее вблизи ущелья, поспешило на помощь в Цишань. Сыма И, только этого и ожидавший, бросился в ущелье Шанфан. А Вэй Янь, который прикрывал вход в ущелье, встретил его оглушительным окриком: «Стой, Сыма И!» — и, размахивая мечом, устремился навстречу. Но после нескольких схваток Вэй Янь повернул коня и поскакал в сторону, где виднелся флаг с изображением семи звезд. Сыма И преследовал его без всяких опасений, так как поблизости не было вражеских войск. Сыма Ши и Сыма Чжао следовали за отцом.

Вэй Янь скрылся в ущелье Шанфан. Сыма И остановился и послал вперед разведку. Ему доложили, что в ущелье засады нет и видны только какие-то соломенные хижины. Сыма И воскликнул: «В этих хижинах сложен провиант!» — и бросился в ущелье. Впереди него убегал Вэй Янь. Но, добравшись до хижин, Сыма И увидел, что они набиты сухим хворостом, и, взглянув вперед, заметил, что Вэй Янь исчез.

— Если враг закроет выход из ущелья, мы погибли! — закричал Сыма И.

Не успел он это произнести, как шуские воины с гор начали бросать горящие факелы. Затем вниз полетели огненные стрелы, и в ущелье стали взрываться «дилэй». В хижинах загорелся хворост, выбрасывая к небу языки пламени. Сыма И от испуга замер на месте; соскочив с коня, он обнял своих сыновей и со слезами промолвил:

— Видно, смерть наша здесь!

Но вдруг подул ветер, набежали черные тучи, загремел гром и как из ведра хлынул дождь, заливая ущелье. «Дилэй» перестали взрываться, огонь погас. Сыма И, радостно воскликнув: «Вот сейчас надо начинать бой!», отважно ринулся вперед. На помощь ему подошли Чжан Ху и Ио Линь. У шуского военачальника Ма Дая было мало войска, и он отступил. Сыма И и его сыновья бросились к своему лагерю на южном берегу реки Вэйшуй, не подозревая даже, что лагерем уже овладел неприятель.

В это время Го Хуай и Сунь Ли сражались с врагом на плавучих мостах. Сыма И направился туда. Шуское войско отступило. Сыма И переправился на северный берег и приказал сжечь мосты.

Вэйские войска, напавшие на лагерь Чжугэ Ляна в Цишане, бежали, как только узнали, что Сыма И потерпел поражение и потерял лагерь на южном берегу реки Вэйшуй. Противник преследовал их и уничтожал беспощадно. Оставшиеся в живых вэйцы бежали на северный берег реки Вэйшуй.

Чжугэ Лян видел с горы, как Сыма И вступил в ущелье, как там загорелся огонь, и был уверен, что на этот раз Сыма И пришел конец. Но тут вдруг хлынул дождь, и вскоре дозорные донесли, что Сыма И удалось спастись.

— Человек предполагает, а небо располагает! — тяжело вздохнул Чжугэ Лян. — Ну что ж, ничего не поделаешь!

Потомки сложили об этом такие стихи:

Отчаянный ветер подул, и пламя взлетело до неба,

Но тут неожиданно дождь из черной обрушился тучи.

Расчет Чжугэ Ляна был прост, и дело сулило удачу,

Но все же достались врагу и реки, и горные кручи.

Добравшись в лагерь на северном берегу реки Вэйшуй, Сыма И объявил военачальникам:

— Все наши лагеря на южном берегу реки захвачены Чжугэ Ляном. Того, кто еще посмеет заговорить о наступлении на врага, буду предавать смерти.

Военачальники приумолкли. Но Го Хуай вошел в шатер Сыма И и сказал:

— В последние дни Чжугэ Лян что-то опять высматривает. Наверно, подыскивает новое место для лагеря.

— Если Чжугэ Лян пойдет на Угун, мы окажемся в опасности, — встревожился Сыма И. — Но если он останется на южном берегу и расположится в Учжанъюане возле гор, мы можем не тревожиться.

Он выслал разведку и получил донесение, что Чжугэ Лян расположился в Учжанъюане.

— Нашему государю помогает небо! — воскликнул Сыма И, сжимая виски от радостного волнения.

Затем он еще раз напомнил свое распоряжение — выжидать и ни в коем случае в бой не выходить.

А Чжугэ Лян, расположившись с войском в Учжанъюане, наоборот, приказал непрерывно вызывать противника в бой. Но вэйцы не откликались.

Тогда Чжугэ Лян уложил в коробку шелковую женскую одежду, украшения и платки. Приложив к этому письмо, он приказал одному из воинов отвезти в вэйский лагерь. Военачальники не осмелились скрыть это от Сыма И и привели к нему гонца. Сыма И открыл коробку в присутствии всех военачальников и увидел женское платье, украшения и письмо, в котором говорилось:

«Сыма И, полководец, командующий войсками Срединной равнины, не думает о том, чтобы решить спор, кто из нас сильнее, с помощью оружия, — он зарылся в земляной норе и прячется от стрел и меча! Чем он отличается от женщины? Посылаю ему женскую одежду и украшения. Пусть сочтет это моим подарком, если не желает выходить в бой. Но если в нем еще жив дух мужчины, он даст мне ответ, когда будет драться со мной».

Прочитав письмо, Сыма И вскипел гневом, но сдержался и, заставив себя улыбнуться, сказал:

— Значит, Чжугэ Лян принимает меня за женщину?

Он принял подарок и велел вежливо обращаться с гонцом.

— Много ли Чжугэ Лян занимается делами? Как ест, как спит? — спрашивал он у гонца.

— Наш чэн-сян встает рано, — отвечал гонец. — По ночам не спит. В день рассматривает около двадцати дел и сам выносит решения. Ест он совсем мало.

— Слышите? — обратился Сыма И к своим военачальникам. — Чжугэ Лян ест мало, работает много. Долго ли он так протянет?

Гонец, возвратившись в Учжанъюань, передал Чжугэ Ляну, что Сыма И принял подарок и не разгневался при этом, а стал расспрашивать о здоровье чэн-сяна, как он спит и ест, но о том, что собирается в бой, не упомянул ни словом.

— Я ответил Сыма И, — продолжал свой рассказ гонец, — что чэн-сян мало ест и очень занят делами. Тогда Сыма И сказал своим военачальникам: «Долго ли Чжугэ Лян так протянет?»

— Сыма И хорошо изучил меня! — со вздохом произнес Чжугэ Лян.

— Вы и в самом деле, господин чэн-сян, слишком много пишете, — вмешался в разговор чжу-бо Ян Юн. — А между тем в этом нет никакой необходимости. Тот, кто пользуется властью, обязан блюсти свое достоинство! Старшие не должны выполнять обязанности низших. Возьмем, к примеру, семью — там слуг заставляют пахать, служанок — готовить пищу, следят, чтоб они не бездельничали. А хозяин дома должен жить в довольстве, спать на высоких подушках, сладко есть и пить. Если же самому вникать во все дела, то устанут и душа и тело. Это к добру не приведет! Чем тогда ум хозяина будет отличаться от ума слуг и служанок? Ведь это значит нарушить обычай, которого должен придерживаться хозяин!.. Вот почему в древности тремя гунами называли людей, которые не работали, а только рассуждали об истине, и слугами называли тех, кто трудился. В старину Бин Цзи горевал, когда видел тяжело дышавшего от усталости быка, но не обращал внимания на людей, умиравших от голода и валявшихся по дорогам. Чэнь Пин не знал, сколько зерна и денег в его кладовых, но всегда уверенно говорил: «На все есть хозяин!» А вы, господин чэн-сян, трудитесь в поте лица своего и целыми днями занимаетесь мелкими делами. Мудрено ли, что вы устаете? Сыма И правильно сказал о вас.

— Все это я и сам знаю, — отвечал Чжугэ Лян, и слезы выступили у него на глазах. — Но я принял на свое попечение наследника покойного государя и должен душу отдать на служение ему. Жаль, что другие так не болеют за наше дело!

С этих пор Чжугэ Лян стал проявлять какое-то беспокойство. И военачальники не осмеливались говорить с ним о наступлении.

Всем вэйским военачальникам стало известно, как Чжугэ Лян опозорил Сыма И, прислав ему женскую одежду, и что Сыма И принял этот подарок, но сражаться не захотел. Однажды, не в силах более скрывать свое возмущение поступком Чжугэ Ляна, военачальники пришли в шатер Сыма И и потребовали:

— Все мы — известные полководцы царства Вэй! Доколе же можно терпеть оскорбления от врага? Разрешите нам выйти в бой, и мы решим, кто курица, а кто петух!

— В бой я выйти не смею, — твердо ответил Сыма И, — и со спокойным сердцем принимаю позор. Государь приказал нам обороняться. Дать сражение врагу — значит нарушить высочайшую волю!

Но военачальники продолжали возмущаться и настаивать. Тогда Сыма И сказал:

— Хорошо. Если вы рветесь в бой, я напишу Сыну неба и испрошу у него на это разрешение. Согласны?

Военачальники согласились. Сыма И отправил посла с докладом в Хэфэй, где в это время находился Цао Жуй. Государь сам вскрыл доклад и прочитал:

«Таланты мои невелики, а ответственность огромна, — говорилось в докладе. — Я получил, государь, ваше повеление не вступать в сражение с врагом до более благоприятного момента. Чжугэ Лян опозорил меня, прислав мне женскую одежду и платок. Худшего позора быть не может! И я решил почтительно доложить вам, государь, как мудрейшему. Все мои военачальники рвутся в бой, они хотят отблагодарить вас за милости и смыть позор, который нанесен нашему войску в моем лице. С нетерпением жду вашего ответа».

Прочитав доклад, Цао Жуй с недоумением обратился к чиновникам:

— Я ничего не понимаю! Полководец Сыма И может сделать это и без моего разрешения!

— Сыма И не хочет сражаться, но военачальники этого требуют, — ответил Синь Пи. — Сыма И нужен ваш указ, чтобы сдержать пыл военачальников.

Цао Жуй приказал Синь Пи при бунчуке и секире поехать в лагерь Сыма И и от имени императора объявить указ, запрещающий выходить в бой с противником.

Синь Пи прибыл в лагерь и, когда в шатре Сыма И собрались военачальники, объявил:

— Сын неба приказал считать всех нарушителей указа преступниками.

Военачальникам пришлось повиноваться. Когда они ушли, Сыма И обратился к Синь Пи:

— Так это вы разгадали мое истинное желание?

Синь Пи ответил утвердительно.

Об этих событиях лазутчики донесли Чжугэ Ляну. Тот выслушал их и с улыбкой сказал:

— Сыма И попытается успокоить своих военачальников!

— Почему вы так думаете? — спросил Цзян Вэй.

— Сейчас Сыма И не желает с нами драться, а военачальники этого требуют, — объяснил Чжугэ Лян. — Вот для того, чтобы сдержать их пыл, вместе с тем показать им свою воинственность, Сыма И обратился за разрешением к Цао Жую. Разве вам не известно, что полководец во время похода не обязан подчиняться приказам государя? Надо ли было Сыма И обращаться за разрешением к вэйскому правителю, который находится за три тысячи ли отсюда, чтобы вступить с нами в бой? А теперь он распространяет указ Цао Жуя, повелевающий выждать, пока мы сами начнем уходить. Сыма И это нужно еще и для того, чтобы подорвать боевой дух наших войск.

Во время этого разговора Чжугэ Ляну доложили, что из Чэнду приехал Фэй Вэй. Чжугэ Лян пригласил его в шатер. После приветственных церемоний Фэй Вэй сказал:

— Вэйский правитель Цао Жуй узнал о нападении на его земли войск царства У и сам выступил в поход. Он приказал военачальникам Мань Чуну, Тянь Юю и Лю Шао отразить врага. Мань Чун напал на противника и сжег у него запасы провианта и корм для коней. Тогда полководец Лу Сунь послал государю царства У доклад, в котором предлагал наступать на вэйские войска с двух сторон. Но гонец попался в руки вэйцев, и замысел Лу Суня был раскрыт. Поэтому Лу Сунь предпочел отступить.

Это известие окончательно сразило Чжугэ Ляна. Он зашатался и в беспамятстве рухнул на землю. Придя в себя, он проговорил:

— Сердце мое разбито, и старая болезнь вернулась ко мне. Недолго я протяну…

Ночью Чжугэ Ляна под руки вывели из шатра: он пожелал взглянуть на небо.

— Жизнь моя вот-вот оборвется! — печально сказал он, когда его опять ввели в шатер.

— Зачем вы так говорите? — вскричал Цзян Вэй.

— Я увидел, что в созвездии Саньтай звезда Гостя горит гораздо ярче, чем звезда Чжу, Хозяина, — отвечал Чжугэ Лян. — Вторая звезда едва-едва мерцает. Это предвещает мне скорую смерть!

— Не помолиться ли вам об отвращении зла? — взволнованно сказал Цзян Вэй.

— Помолиться я могу, но все равно воля неба исполнится, — произнес Чжугэ Лян. — Пусть сорок девять воинов оденутся в черные одежды и с черными флагами встанут вокруг шатра, а я в шатре помолюсь Северному ковшу. Если главный светильник из тех, что я зажгу, не угаснет в течение семи дней, я проживу еще годы полного оборота неба — двенадцать лет. А если светильник погаснет, я скоро умру. В шатер никого не пускать, всё, что мне необходимо, пусть подают два мальчика.

Цзян Вэй вышел из шатра, чтобы исполнить приказание Чжугэ Ляна. Было это в середине осени, в восьмом месяце. Ночь стояла тихая и ясная. Серебряная река — Млечный путь — мерцала, как изумрудная роса в лучах восходящего солнца. В лагере все затихло, даже не было слышно ударов в котлы [109], полотнища знамен бессильно повисли.

Сорок девять воинов Цзян Вэя стали на стражу у шатра. Чжугэ Лян расставил в шатре благовония и жертвенные предметы. В глубине горело сорок девять малых светильников, а среди них на возвышении стоял главный светильник, называющийся Светильником судьбы. Чжугэ Лян поклонился до земли и зашептал молитву:

— Я родился в век смуты и хотел прожить до старости среди гор и родников. Но император Чжао-ле трижды посетил мою хижину… Умирая, он оставил на мое попечение своего наследника. Я поклялся служить ему верно, как служат человеку собака и конь, поклялся уничтожить врагов Ханьской династии! Но кто мог знать, что звезда полководца упадет так внезапно и жизнь моя оборвется. Я почтительно пишу свою молитву на куске шелка и возношу ее к небу. Молю небо продлить мой век и дать мне время отблагодарить государя за его великие милости, спасти народ и не допустить, чтобы оборвались жертвоприношения на алтаре династии Хань. Мое желание искренне, и я не смею молить небо о своем личном счастье!

Окончив молитву, Чжугэ Лян распростерся на земле и так провел всю ночь до утра.

На следующий день Чжугэ Лян, поддерживаемый под руки, снова занялся делами. У него непрерывно шла горлом кровь. Ночью он снова возносил молитвы Северному ковшу.

Как-то ночью Сыма И, взглянув на небо, громко воскликнул, обращаясь к Сяхоу Ба:

— Звезда полководца сошла со своего места! Это означает, что Чжугэ Лян скоро умрет! Отправляйся сейчас же к его лагерю и вызывай на бой. Если там будут шуметь, но никто не выйдет, значит Чжугэ Лян заболел и, может быть, уже пришло время напасть на него!

Сяхоу Ба тотчас же отправился выполнять приказание.

А Чжугэ Лян уже шесть ночей молился и радовался, что главный светильник в шатре горит ярко. Цзян Вэй заглядывал в шатер и видел Чжугэ Ляна, который, распустив волосы и опираясь на меч, обращался к звездам Северного ковша с мольбой удержать от падения звезду полководца.

Вдруг возле лагеря послышались крики. Цзян Вэй хотел послать воинов разузнать, в чем дело, но в этот момент Вэй Янь вбежал в шатер Чжугэ Ляна с возгласом:

— Наступают вэйские войска!

Шаги Вэй Яня были так стремительны, что пламя главного светильника заколебалось и погасло. Чжугэ Лян с досадой бросил на землю меч:

— Конец! Жизнь и смерть предопределены судьбой! Молиться бесполезно!

Перепуганный Вэй Янь пал на колени перед Чжугэ Ляном, умоляя о прощении. Цзян Вэй в гневе выхватил меч и хотел зарубить Вэй Яня.

Поистине:

Всё ли в руках человека и властен ли он над собой?

И одному человеку легко ли бороться с судьбой?

О дальнейшей судьбе Вэй Яня вы узнаете в следующей главе.

Глава сто четвертая

в которой рассказывается о том, как упала звезда полководца и душа Чжугэ Ляна взошла на небо, и о том, как при виде деревянной статуи Сыма И лишился храбрости

Как уже говорилось, Вэй Янь нечаянно потушил светильник в шатре, и Цзян Вэй в гневе выхватил меч, чтобы его зарубить. Но Чжугэ Лян остановил его словами:

— Вэй Янь не виноват — это был знак, что жизни моей пришел конец!

Цзян Вэй вложил меч в ножны. А Чжугэ Лян, несколько раз кашлянув кровью, упал на ложе и тихо сказал Вэй Яню:

— Сыма И заподозрил, что я болен, и прислал воинов проверить это. Сейчас надо вступить с ними в бой.

Вэй Янь с отрядом вышел из лагеря, но Сяхоу Ба сразу же повернул обратно. Вэй Янь преследовал его более двадцати ли и возвратился обратно. Чжугэ Лян приказал ему оставаться в лагере.

В шатер Чжугэ Ляна вошел Цзян Вэй и, приблизившись к его ложу, почтительно спросил, как он себя чувствует.

— Я стремился восстановить власть Ханьской династии на Срединной равнине, но небо этого не пожелало! — заговорил Чжугэ Лян. — Скоро я умру… Все, чему я научился за свою жизнь, изложено в двадцати четырех книгах, в которых насчитывается сто четыре тысячи сто двенадцать иероглифов. В этих книгах записаны восемь обязательных заповедей и пять запретов для полководца. Я мысленно перебрал всех своих военачальников, но никому из них не могу передать мои знания. Вам одному я вручаю свой труд, берегите его!

Цзян Вэй, рыдая, принял из рук Чжугэ Ляна книги.

— Я изобрел самострел, какого люди никогда не знали, — продолжал Чжугэ Лян. — Из этого самострела можно стрелять сразу десятью стрелами. Обо всем этом сказано в моих книгах, вы можете сделать эти самострелы и пользоваться ими.

Цзян Вэй еще раз до земли поклонился Чжугэ Ляну.

— О царстве Шу теперь можно не беспокоиться, необходимо лишь усиленно охранять земли Иньпина. Оттуда может нагрянуть беда.

Затем Чжугэ Лян приказал позвать в шатер Ма Дая и, что-то прошептав ему, вслух добавил:

— После моей смерти исполни все!

Ма Дай поклонился и вышел из шатра.

Вскоре вошел Ян И. Чжугэ Лян подозвал его к своему ложу и, передавая шелковый мешочек, сказал:

— Как только я умру, Вэй Янь подымет мятеж. Перед тем как вступить с ним в бой, откроешь этот мешочек. Тогда найдется человек, который убьет мятежника.

Чжугэ Лян без памяти опустился на ложе. Вечером он пришел в себя и начал писать доклад императору Хоу-чжу.

Узнав о болезни Чжугэ Ляна, император тотчас же приказал шан-шу Ли Фу ехать в Цишань справиться о здоровье больного.

Ли Фу прибыл в Учжанъюань и явился к Чжугэ Ляну, который со слезами молвил:

— Я умираю не вовремя и расстраиваю великое государственное дело. Я виноват перед Поднебесной! Но когда я умру, вы должны верой и правдой служить государю. Пусть в государстве все будет так, как издавна заведено. Не устраняйте людей, которых я назначал на должности. Все мои военные планы я передал Цзян Вэю. Он продолжит то, к чему стремился я! Надеюсь, он не пожалеет сил своих на службе государю. Скоро я умру. Возьмите мой предсмертный доклад и передайте Сыну неба.

Ли Фу принял доклад и, простившись с Чжугэ Ляном, поспешно уехал.

Собрав последние силы, Чжугэ Лян приказал приближенным посадить его в коляску и поехал осматривать лагеря. Все его тело содрогалось от осеннего ветра, дувшего ему в лицо.

— Вот и опять перед боем я занемог и не в силах покарать злодеев! — вздыхая, говорил он. — Безгранично голубое небо, где его предел?

Вскоре Чжугэ Лян вернулся в свой шатер. Самочувствие его ухудшилось. Он вызвал Ян И и сказал:

— Ма Дай, Ван Пин, Ляо Хуа, Чжан И и Чжан Ни — люди честные и преданные мне. Они прошли немало боев, перенесли много трудностей, и на них можно положиться. Когда я умру, действуйте так, как действовал я: не отступайте слишком поспешно, отходите не торопясь. Вы сами хороший стратег, и объяснять вам незачем. Цзян Вэй достаточно храбр и умен, чтобы продолжить мое дело в будущем.

Ян И со слезами поклонился и обещал все исполнить. Тогда Чжугэ Лян велел принести четыре сокровища кабинета ученого и собственной рукой начал писать завещание, которое после своей смерти приказал передать Хоу-чжу:

«Известно, что жизнь и смерть предопределены судьбой. Избежать велений неба невозможно. Приближается мой последний час, и я хочу выразить вам свою преданность.

Небо даровало мне ничтожные таланты, меня всю жизнь преследовали неудачи. Но государь вручил мне бунчук и печать и дал власть над войском. Несколько раз я ходил в поход на север, но победы так и не добился. Неисцелимый недуг поразил меня, жизнь моя кончается, а я так и не завершил начатого дела! Не испить до дна чашу моей печали!

Почтительно склоняясь перед вами, я выражаю желание, чтобы вы, государь, были чисты сердцем и умели владеть своими страстями; чтоб вы были сдержанны и любили народ, шли по пути сыновнего послушания, как ваш родитель, насаждали гуманность и добродетели, возвышали мудрых и честных, наказывали коварных и лживых, улучшали нравы и обычаи.

На родине у меня есть восемьсот тутовых деревьев и пятьдесят данов пахотной земли. Сыновья и внуки мои сыты и одеты. Что до меня, то я служил государству и все, что мне требовалось, получал от казны. Я всегда надеялся на своего государя и не занимался хозяйством…

Когда я умру, пусть не кладут мне в гроб дорогих вещей и не устраивают пышных похорон, чтобы не вводить вас, государь, в излишние расходы.»

Окончив писать, Чжугэ Лян обратился к Ян И с такими словами:

— Никому не говорите о моей смерти. Посадите меня в большой гроб, положите мне в рот семь зерен риса и у ног поставьте светильник. В войске все должно идти своим чередом — никаких воплей и стенаний. Тогда моя звезда не упадет, а душа подымется на небо и поддержит звезду. Сыма И будет видеть эту звезду и сомневаться в моей смерти. Войску нашему раньше сниматься с лагерей, расположенных подальше от противника, а потом постепенно уходить из остальных. Если Сыма И вздумает преследовать вас, постройте войска в боевые порядки, разверните знамена, ударьте в барабаны, а когда враг подойдет, посадите в коляску деревянную статую, сделанную по моему указанию, и выкатите коляску вперед. Пусть при этом справа и слева от нее рядами выстроятся старшие и младшие военачальники. Как только Сыма И это увидит, он убежит.

Ян И обещал исполнить все, что приказал Чжугэ Лян.

Ночью Чжугэ Лян пожелал взглянуть на Северный ковш; его под руки вывели из шатра.

— Вон моя звезда! — произнес он, протянув руку.

Все взгляды обратились к звезде, на которую указывал Чжугэ Лян. Она была тусклая, и казалось, вот-вот упадет. Подняв меч, Чжугэ Лян сотворил заклинание. Потом его снова увели в шатер. Он уже никого не узнавал. Все военачальники пришли в смятение.

В это время в лагерь снова примчался Ли Фу. Он бросился к ложу Чжугэ Ляна и, видя, что тот лежит без сознания, громко запричитал:

— Я погубил великое государственное дело!

Чжугэ Лян понемногу пришел в себя и снова открыл глаза. Он обвел стоящих вокруг взглядом и обратился к Ли Фу:

— Мне известно, почему вы возвратились…

Ли Фу поклонился и почтительно произнес:

— Сын неба повелел мне спросить имена ваших преемников на сто лет вперед. Я торопился и позабыл об этом, пришлось вернуться с дороги…

— После моей смерти дела мои примет Цзян Вань, — отвечал Чжугэ Лян, — он подойдет для этого дела.

— А кто будет после Цзян Ваня? — спросил Ли Фу.

— После Цзян Ваня — Фэй Вэй,

— А после него? — снова спросил Ли Фу.

Чжугэ Лян не ответил. Военачальники приблизились к ложу — Чжугэ Лян лежал бездыханный.

Скончался Чжугэ Лян осенью, в двадцать третий день восьмого месяца двенадцатого года периода Цзянь-син [234 г.], в возрасте пятидесяти четырех лет.

В позднейшее время поэт Ду Фу написал стихи, в которых оплакивает смерть Чжугэ Ляна:

Хвостатая звезда упала ночью с неба,

И в этот скорбный миг учитель наш умолк.

В шатре его большом не слышно слов приказа,

Он сделал все, что мог: он выполнил свой долг.

И головы склонив, стоят все полководцы,

В печали замерла бесчисленная рать.

Прекрасен летний день в голубоватой дымке,

Но только песен здесь уж больше не слыхать.

Поэт Бо Цзюй-и также написал по этому поводу стихи:

В горы, в дремучие чащи следы мудреца приводили.

В хижине бедной вкушал он уединенье и сон.

Рыба в воде очутилась, когда добралась до Наньяна,

Ливень на землю пролился, едва лишь поднялся дракон.

Сердцем и кровью своею служил своему государю

Военачальник могучий, свершитель великих надежд.

Он три доклада оставил о битвах своих и походах.

Их прочитаешь, и слезы прольются на полы одежд.

Жил в то время в царстве Шу некий сяо-вэй Ляо Ли родом из Чаншуя, который заявлял, что по талантам своим он достоин быть помощником Чжугэ Ляна. Но на службе он был ленив и беспечен, постоянно роптал и высказывал свое недовольство. Чжугэ Лян разжаловал его, лишив всех званий, и сослал в селение Вэньшань. Даже он, узнав о смерти Чжугэ Ляна, горестно воскликнул:

— Видно, так и придется мне до конца дней своих оставаться простолюдином!

А когда о смерти Чжугэ Ляна узнал Ли Янь, рыдания сдавили ему горло. От горя он заболел и вскоре умер, так и не дождавшись часа, когда Чжугэ Лян возвратит его из опалы и даст возможность загладить свою давнюю вину. Ли Янь знал, что после смерти Чжугэ Ляна люди о нем не вспомнят.

Поэт Юань Чжэнь воспел Чжугэ Ляна в таких стихах:

Он смуты усмирял и был опорой трона,

Наследника берег, заботился о нем.

Он был талантами богаче Гуань Чжуна,

Сунь-цзы превосходил отвагой и умом.

Прекрасен план его восьми расположений.

Он мудростью своей свет изливал во тьму.

Останься он живой — царила б добродетель,

И жаль, что до сих пор нет равного ему!

В ту ночь, когда умер Чжугэ Лян, небо нахмурилось, померкла луна, землю охватила печаль. Душа Чжугэ Ляна в один миг вознеслась на небо.

Цзян Вэй и Ян И исполнили последнюю волю умершего. Нигде не слышно было ни воплей, ни плача. Молча, с трудом сдерживая слезы, посадили они тело Чжугэ Ляна в гроб и приказали охранять его верным военачальникам. Затем Вэй Яню был послан приказ прикрывать тыл от нападения вэйцев, и войска начали сниматься с лагерей.

В эту ночь Сыма И наблюдал небесные знамения. Вдруг ему показалось, что большая красная звезда задрожала и стала падать на землю, оставляя позади себя огненный след, который тянулся с северо-востока на юго-запад. На мгновение звезда скрылась за шуским лагерем, потом опять взлетела ввысь и встала на прежнем месте. Все это сопровождалось каким-то таинственным шумом.

— Чжугэ Лян умер! — воскликнул Сыма И, обрадованный и в то же время потрясенный.

И он тут же отдал приказ начинать наступление. Но едва войско вышло из лагеря, как Сыма И заколебался: «Чжугэ Лян умеет повелевать духами… Не вздумал ли он ложным знамением о своей смерти заманить меня в ловушку?»

Сыма И придержал коня и приказал войску возвращаться в лагерь. Сам он больше не решался выходить и послал Сяхоу Ба с небольшим отрядом разузнать, что происходит у врага.

Между тем Вэй Яню, который находился в своем лагере, этой ночью приснился сон, будто на голове у него выросли рога. Вэй Янь сильно встревожился, рано утром послал он за сы-ма Чжао Чжи.

Тот приехал, и Вэй Янь встретил его такими словами:

— Вы в совершенстве постигли законы превращения… Сегодня я видел во сне, что у меня появились рога. Скажите, к счастью это или к несчастью?

— Это предзнаменование великого счастья, — ответил Чжао Чжи. — Ведь рога есть у цилиня и у синего дракона: ваш сон предвещает большое возвышение!

— Если предсказание сбудется, я вас щедро отблагодарю! — радостно пообещал Вэй Янь.

Чжао Чжи уехал. Дорогой он встретил шан-шу Фэй Вэя. Тот поинтересовался, откуда Чжао Чжи едет.

— Я только что был у Вэй Яня, — рассказал Чжао Чжи. — Ему приснилось, что у него на голове выросли рога, и он просил меня растолковать этот сон. Конечно, я знаю, что такой сон не к добру, но, чтоб не разгневать Вэй Яня, предсказал ему возвышение.

— А почему вы думаете, что это несчастливое предзнаменование? — спросил Фэй Вэй.

— Потому что иероглиф, обозначающий рог, состоит из двух частей: вверху пишется «меч» — «дао», а внизу «юн» — «применять», — объяснил Чжао Чжи. — Вэй Яню приснились рога на голове — это не к добру: над его головой занесен меч.

— Не говорите об этом никому! — предупредил Фэй Вэй.

Чжао Чжи поехал дальше, а Фэй Вэй поспешил в лагерь Вэй Яня. Войдя к нему в шатер, Фэй Вэй отослал слуг и сказал:

— Вчера ночью во время третьей стражи скончался чэн-сян. Перед кончиной он несколько раз повторил, чтобы вы прикрывали тыл наших войск при отступлении. Чэн-сян наказывал отступать не спеша и никому не говорить о его смерти. Вот грамота, утверждающая ваши полномочия, выступайте в путь!

— Кто принял дела чэн-сяна? — спросил Вэй Янь.

— Чэн-сян пожелал передать все дела Ян И, а свой труд по военному искусству — Цзян Вэю, — отвечал Фэй Вэй. — Грамоту вам подписал Ян И.

— Чэн-сян умер, но я еще жив! — закричал Вэй Янь. — Ян И всего-навсего чжан-ши, и не подобает ему занимать столь высокую должность! Он может сопровождать гроб с телом чэн-сяна в Сычуань и заняться похоронными обрядами, а я подыму войско и разобью Сыма И. Можно ли из-за одного чэн-сяна рушить великое государственное дело?

— Чэн-сян перед смертью приказал отступать, — твердо возразил Фэй Вэй. — И никаких нарушений его воли не должно быть!

— Если бы чэн-сян меня слушался, мы уже давно взяли бы Чанань! — в гневе закричал Вэй Янь. — Я полководец, ношу титул Наньчжэнского хоу! И я должен прикрывать тыл по приказу какого-то чжан-ши?

— Может быть, вы и правы, но не следует забывать об осторожности! — произнес Фэй Вэй. — Иначе вы только выставите себя на посмешище врагу. Разрешите мне убедить Ян И, чтобы он передал вам всю военную власть.

Вэй Янь согласился. Фэй Вэй поспешил к Ян И и передал ему свой разговор с Вэй Янем. Ян И на это ответил:

— Перед кончиной чэн-сян тайно поведал мне: «У Вэй Яня мятежные замыслы. Я передам вам военные полномочия, и тогда Вэй Янь покажет свое настоящее лицо». Чэн-сян не ошибся. Я это знал и заранее приказал Цзян Вэю прикрывать наш тыл.

Вскоре Ян И вместе с войском, сопровождающим гроб с телом Чжугэ Ляна, покинул лагерь. Остальные войска, как приказывал чэн-сян, снимались с лагерей постепенно и уходили не спеша.

А Вэй Янь все еще ждал возвращения Фэй Вэя. Тот все не ехал, и у Вэй Яня возникли подозрения. Он послал Ма Дая разузнать, что делается в других лагерях. Ма Дай вскоре вернулся с известием, что тыл прикрывает Цзян Вэй и половина передовых войск уже ушла в долину.

— Негодный школяр! — взбесился Вэй Янь. — Он посмел меня обмануть! Я убью его! — И, обернувшись к Ма Даю, спросил: — А вы мне поможете?

— С большой охотой, — немедленно согласился Ма Дай. — Ведь я тоже ненавижу Ян И!

Вэй Янь снялся с лагеря и повел свое войско на юг.

Когда Сяхоу Ба со своими воинами добрался до Учжанъюаня, противника там уже не было. Сяхоу Ба бросился к Сыма И:

— Шуские войска ушли!

— Значит, Чжугэ Лян действительно умер! — Сыма И даже ногой топнул с досады. — Скорее в погоню!

— Вы сами оставайтесь здесь, — удержал его Сяхоу Ба. — Пошлите кого-нибудь из младших военачальников.

— Нет, я отправлюсь сам! — оборвал его Сыма И.

Возглавив войско, Сыма И и два его сына двинулись в направлении Учжанъюаня. Но, ворвавшись в шуский лагерь, они убедились, что там никого нет. Тогда Сыма И крикнул своим сыновьям:

— Я иду вперед, а вы торопите воинов!

И умчался с небольшим отрядом.

Сыма Ши и Сыма Чжао с войском остались позади. Дойдя до подножья гор, Сыма И увидел вдалеке шуские войска и бросился за ними в погоню. Но вдруг за горой затрещали хлопушки, загремели барабаны — из лесу с развернутыми знаменами вышел вражеский отряд. На ветру развевалось большое знамя, на котором были иероглифы: «Ханьский чэн-сян, Усянский хоу Чжугэ Лян».

Сыма И, побледнев от страха, увидел, как несколько воинов выкатили вперед коляску, где, выпрямившись, сидел Чжугэ Лян с шелковой повязкой на голове, в одеянии из пуха аиста, отороченном черной тесьмой, и с веером из перьев в руке.

— Чжугэ Лян жив! — отчаянно закричал Сыма И. — Мы в ловушке!

Он повернул коня, но в этот момент загремел голос Цзян Вэя:

— Стой, разбойник! Ты попался в западню нашего чэн-сяна!

У вэйских воинов душа ушла в пятки; бросая по дороге доспехи, шлемы, копья, алебарды, они бежали, ослепленные страхом.

Более пятидесяти ли без оглядки мчался Сыма И. За ним неслись два военачальника, поочередно выкрикивая:

— Ду-ду, не бойтесь!

Сыма И провел рукой по лбу:

— Моя голова еще цела?

— Не бойтесь, ду-ду! — повторяли военачальники, подъезжая к Сыма И. — Враг далеко.

Сыма И немного отдышался. Увидев, что с ним Сяхоу Ба и Сяхоу Хуэй, он успокоился и вновь взялся за поводья. Вместе с двумя военачальниками он возвратился в лагерь. Вскоре оттуда во все стороны разъехались разведчики.

Прошло два дня. Местные жители рассказывали Сыма И:

— Как только шуское войско вступило в долину, развернулись белые траурные знамена, плач и стенания потрясли землю: Чжугэ Лян умер, в коляске сидел не он, а деревянная статуя. А Цзян Вэй, выполняя приказ, оставленный чэн-сяном, с тысячей воинов прикрывал отход войск.

Сыма И вздохнул:

— Как я мог думать, что Чжугэ Лян жив! Не хватило ума догадаться, что он умер!

С тех пор в народе существует поговорка: «Мертвый Чжугэ Лян обратил в бегство живого Сыма И».

А потомки сложили такие стихи:

Звезда упала с неба, но Сыма И от страха

Скорей бежал, решив, что Чжугэ Лян живой.

И люди до сих пор все говорят об этом

И, улыбаясь зло, качают головой.

Сыма И снова бросился в погоню за шускими войсками, но, дойдя до склона Чианьпо, повернул назад — противник ушел слишком далеко. Обратившись к военачальникам, Сыма И сказал:

— Чжугэ Ляна больше нет в живых. Теперь мы можем спать спокойно.

По дороге Сыма И осмотрел опустевший лагерь Чжугэ Ляна и не нашел там ни одного недостатка. Все там было построено по правилам военного искусства.

— Да, — задумчиво произнес Сыма И, — Чжугэ Лян был самым замечательным человеком в Поднебесной!

Оставив военачальников с войском охранять проходы в горах, Сыма И уехал в Лоян.

Тем временем Ян И и Цзян Вэй, сопровождавшие гроб с телом Чжугэ Ляна, медленно двигались по дороге Чжаньгэ. Все воины были в трауре, шли босые и причитали. Многие даже умерли, не выдержав горя.

Передовой отряд вступил в горы, где начинались подвесные дороги. Вдруг впереди, озаряя небо, вспыхнул огонь. Крики потрясли землю, и путь отряду преградило чье-то войско. Встревоженные военачальники бросились к Ян И за распоряжениями.

Поистине:

Ушли от войска Вэй, посеяв там тревогу,

Но кто же впереди им преградил дорогу?

Если вы хотите узнать, что это было за войско, загляните в следующую главу.

Глава сто пятая

повествующая о том, что оставил Чжугэ Лян в шелковом мешочке, и о том, как вэйский правитель раздобыл чашу для собирания росы

Едва полководцу Ян И из передового отряда донесли, что путь впереди прегражден, как он выслал разведку узнать, что там за войско. Разведчики сообщили, что Вэй Янь сжег впереди подвесную дорогу и стал со своим отрядом на пути.

Ян И сильно встревожился и сказал:

— А ведь чэн-сян предупреждал меня, что Вэй Янь изменит! Но кто знал, что это случится сегодня! Как же быть?

На эти слова отозвался Фэй Вэй.

— Изменник Вэй Янь прежде всего постарается оклеветать нас перед Сыном неба! Он обвинит нас в том, что мы подняли мятеж, и он сжег подвесную дорогу, чтобы помешать нам вернуться в царство Шу. Мы должны поскорей отправить Сыну неба подробный доклад об измене Вэй Яня, а уж потом думать, как расправиться с ним.

— Здесь поблизости есть глухая тропа, которая называется Чашань, — сказал Цзян Вэй. — Хоть она вьется между скал над пропастями, но по ней можно пробраться в тыл Вэй Яню. Мы выйдем по этой тропинке и пошлем доклад государю.

В это время Хоу-чжу находился в Чэнду, и ему приснился сон, что горы Цзиньбин, окружающие Чэнду, рухнули. Он проснулся в сильном испуге и, едва дождавшись рассвета, созвал всех чиновников во дворец. Рассказав им свое сновидение, Хоу-чжу спросил, что оно означает.

Цзяо Чжоу, подумав, сказал:

— Минувшей ночью я наблюдал небесные знамения и заметил, как красная звезда, широко разливающая свет, вдруг выбросила рог и упала на землю, пролетев с северо-востока на юго-запад. Это предвещает великое несчастье нашему чэн-сяну. А ныне, государь, вам приснилось, что рухнули горы. Знамение неба подтвердилось.

Хоу-чжу встревожился еще больше. Тут ему доложили, что приехал Ли Фу. Государь принял его, и тот, склонив голову, доложил, что чэн-сян скончался. Затем Ли Фу подробно передал все, что сказал Чжугэ Лян перед смертью.

— Небо оставило меня сиротой! — со слезами воскликнул Хоу-чжу и упал на императорское ложе.

Сановники подняли его и под руки увели во внутренние покои. Императрица У, узнав о смерти Чжугэ Ляна, безутешно зарыдала. Чиновники стенали, народ проливал слезы. От скорби Хоу-чжу заболел и несколько дней никого не принимал.

Неожиданно в столицу явился гонец с докладом Вэй Яня о том, что Ян И поднял мятеж. Потрясенные чиновники поспешили во дворец к императору, где в то время была императрица У. Взволнованный Хоу-чжу приказал приближенному сановнику прочитать доклад.

«Трепеща от страха, склоняется перед вами полководец Западного похода, Наньчжэнский хоу Вэй Янь и почтительно докладывает:

Ян И самовольно принял на себя всю военную власть и поднял вместе с войском мятеж. Он захватил гроб с телом чэн-сяна и собирается впустить врага в пределы царства Шу. Я заранее сжег подвесную дорогу и обороняюсь от него со своим отрядом. С почтением спешу донести вам об этом».

Когда доклад прочитали, Хоу-чжу сказал:

— Вэй Янь достаточно храбр, чтобы отразить Ян И и его воинов. Зачем ему понадобилось сжечь подвесную дорогу?

— Чжугэ Лян говорил, бывало, покойному государю: по строению черепа Вэй Яня видны его мятежные замыслы, — промолвила императрица У. — Чжугэ Лян как-то хотел казнить Вэй Яня, но потом решил оставить его в живых исключительно из-за его храбрости. Хотя Вэй Янь докладывает, что Ян И поднял мятеж, но ему верить нельзя. Ян И — человек ученый, и если чэн-сян пожаловал ему должность чжан-ши, значит он ее достоин. Послушать Вэй Яня, так получается, что Ян И и все другие военачальники перешли в царство Вэй. Тут надо во всем разобраться и ни в коем случае не поступать наобум.

В это время чиновник доложил, что от Ян И прибыл гонец и привез срочный доклад. Приближенный сановник тут же его прочитал:

«Трепеща от страха, склоняется перед вами чжан-ши Ян И, полководец Армии умиротворения, и почтительно докладывает:

Перед кончиной чэн-сян возложил на меня завершение великого дела. Я действовал по его указаниям, ничего не смея изменять. Я послал Вэй Яня прикрывать тыл наших войск, а Цзян Вэю велел следовать за ним. Но Вэй Янь нарушил последнюю волю чэн-сяна и с отрядом войск направился в Ханьчжун. Действуя, как мятежник, он сжег подвесную дорогу и хотел силой захватить гроб с телом чэн-сяна. С почтением спешу донести вам об этом».

Выслушав это донесение, императрица У обратилась к сановникам с вопросом:

— Что вы думаете об этом?

— Мне кажется, — сказал Цзян Вань, — что Ян И вспыльчив и не может ужиться с людьми. Но что касается его умения изыскивать продовольствие для армии и помогать в военных делах, то тут он мастер! Ведь Ян И долгое время работал с Чжугэ Ляном, и раз сам чэн-сян перед кончиной поручил ему великое дело, он никоим образом не может оказаться мятежником. И наоборот, Вэй Янь все время кичился своими высокими заслугами, но ни во что не ставил других военачальников. Только один Ян И никогда не заискивал перед ним, и Вэй Янь давно затаил против него злобу. А ныне, когда Ян И, выполняя последнюю волю чэн-сяна, стал во главе войска, Вэй Янь не пожелал смириться и сжег подвесную дорогу, чтобы помешать Ян И возвратиться домой! К тому же он задумал оклеветать Ян И и погубить его. Я готов семьей своей и домочадцами поручиться, что Ян И не мятежник, но никогда не решился бы поручиться за Вэй Яня.

— Это верно! Вэй Янь всегда похвалялся своими заслугами и часто самовольничал, — присоединился Дун Юнь. — Он сдерживал себя лишь потому, что боялся чэн-сяна. Можно не сомневаться, что он воспользовался кончиной Чжугэ Ляна, чтобы нарушить приказ. Другое дело Ян И, он умен и не изменит хотя бы потому, что сам чэн-сян назначил его на должность.

— Но как укротить Вэй Яня, если он действительно взбунтовался? — спросил Хоу-чжу.

— Чэн-сян не доверял ему, и не может быть, чтобы перед кончиной он не дал указаний, как поступить с Вэй Янем, — произнес Цзян Вань. — Тогда Ян И не сумел бы отступить в долину. Не тревожьтесь, государь, Вэй Янь непременно просчитается.

Вскоре Вэй Янь прислал второй доклад об измене Ян И. Но еще не успели прочитать эту бумагу, как прискакал гонец и от Ян И. Оба военачальника обвиняли друг друга в непокорности Сыну неба.

Неожиданно в столицу прибыл военачальник Фэй Вэй. Хоу-чжу принял его, и Фэй Вэй подробно рассказал об измене Вэй Яня.

— Раз так случилось, мы повелеваем Дун Юню усмирить Вэй Яня, — сказал Хоу-чжу.

Вэй Янь сжег подвесную дорогу и расположился с войском в долине Наньгу. Он был уверен, что план его удался, и не думал о том, что Ян И и Цзян Вэй ночью проберутся к нему в тыл. Между тем Ян И, опасаясь, как бы Вэй Янь не успел первым прийти в Ханьчжун, приказал начальнику передового отряда Хэ Пину с тремя тысячами воинов зайти в тыл Вэй Яню, а сам вместе с Цзян Вэем и с гробом Чжугэ Ляна поспешил в Ханьчжун и вскоре туда прибыл.

Хэ Пин обошел долину Наньгу и вышел в тыл Вэй Яню. Дозорные донесли об этом Вэй Яню. Тот надел латы, вскочил на коня и повел войско навстречу. Оба отряда расположились друг против друга. Хэ Пин выехал на коне вперед и громко прокричал:

— Мятежник Вэй Янь, где ты?

— Это ты помогаешь Ян И в мятеже! — отвечал Вэй Янь. — Как ты смеешь оскорблять меня?

— Тело чэн-сяна еще не успело остыть, а ты уже затеял бунт! — крикнул Хэ Пин. И, указывая плетью на сычуаньских воинов, обратился к ним: — Все вы уроженцы Сычуани, у вас там родители, братья и друзья! Разве чэн-сян плохо обращался с вами? Не помогайте мятежнику! Расходитесь по домам и ждите наград!

Услышав слова Хэ Пина, воины зашумели, и более половины из них разбежалось.

Вэй Янь, в ярости размахивая мечом, хлестнул коня и бросился на Хэ Пина. Тот с копьем наперевес двинулся ему навстречу; после нескольких схваток он притворился побежденным и бежал, а Вэй Янь преследовал его. Воины Хэ Пина открыли стрельбу из луков и самострелов, и Вэй Янь повернул обратно. Видя, что воины его разбегаются, Вэй Янь в бешенстве обрушился на них. Он убил несколько человек, но задержать остальных ему не удалось. Только триста воинов под командованием Ма Дая не тронулись с места.

Вэй Янь обратился к нему:

— Если вы поможете мне от чистого сердца, то я не оставлю вас без награды, когда завершу великое дело!

Затем они вместе обрушились на отряд Хэ Пина, и тот вынужден был поспешно бежать. Вэй Янь, не преследуя его, собрал остатки войска и обратился к Ма Даю:

— Что будет, если мы перейдем в царство Вэй?

— Это было бы неразумно! — возразил Ма Дай. — Вы должны основать свою династию! Зачем вам склонять голову перед другими? Я знаю, у вас хватит ума, чтобы добиться успеха в задуманном деле. Кто из сычуаньских военачальников осмелится выступить против вас? Клянусь, я помогу вам взять Ханьчжун, и потом мы вместе пойдем на Сычуань.

Вэй Янь с великой радостью двинулся к Ханьчжуну. Ма Дай сопровождал его. У стен города Вэй Янь, похваляясь своей силой, потребовал, чтобы Цзян Вэй поскорее сдавался. Приказав поднять подъемный мост, Цзян Вэй обратился за советом к Ян И.

— Вэй Янь безрассудно храбр, а ему еще помогает Ма Дай! — сказал Цзян Вэй. — Войск, правда, у них мало, но как их отразить?

— Чэн-сян перед кончиной оставил мне шелковый мешочек и приказал открыть его, — сказал Ян И, — когда Вэй Янь подымет мятеж.

Он вытащил мешочек, но тут вспомнил слова Чжугэ Ляна: «Откройте его, когда Вэй Янь будет перед вами».

— Мы сделаем так, как сказал чэн-сян! — радостно воскликнул Цзян Вэй. — Я выведу войско из города и построю его в боевой порядок, а за мной выйдете вы.

Надев латы, Цзян Вэй сел на коня, взял копье и вывел отряд из города. Землю потряс гром барабанов. Цзян Вэй с копьем в руках встал под знамя и гневно закричал:

— Мятежник Вэй Янь! Разве чэн-сян обижал тебя, что ты вздумал ему изменить?

Держа меч поперек седла и сдерживая коня, Вэй Янь отвечал:

— Не вмешивайся не в свое дело. Пусть выйдет сам Ян И!

В это время Ян И, стоявший в тени знамен, открыл мешочек и прочитал указание Чжугэ Ляна. Ян И очень обрадовался, увидя Вэй Яня, и тотчас выехал вперед. Указывая пальцем на него, Ян И, смеясь, сказал:

— Чэн-сян знал, что ты взбунтуешься, и все предусмотрел! Если ты громко спросишь три раза подряд: «Кто осмелится меня убить?» — тогда я признаю, что ты доблестный муж, и отдам тебе Ханьчжун.

— Послушай, ты, деревенщина! — захохотал Вэй Янь. — Правда, Чжугэ Ляна я немного побаивался, но его уже нет. Кто же в Поднебесной осмелится меня убить? Не только три раза, а десять тысяч раз подряд готов я прокричать эти слова.

Вэй Янь, опустив поводья, поднял меч и закричал:

— А ну, кто осмелится меня убить?

Не успел он умолкнуть, как позади чей-то голос ответил:

— Я убью тебя!

Поднялась рука, опустился меч, и обезглавленный Вэй Янь упал с коня. Все вздрогнули: это сделал Ма Дай. Он выполнил все, что ему повелел Чжугэ Лян. Об этом повелении и узнал Ян И, когда прочитал бумагу, лежащую в шелковом мешочке.

Потомки сложили об этом такие стихи:

О том, что в будущем Вэй Янь ему изменит,

Уже заранее предвидел Чжугэ Лян.

В мешочке шелковом он умный план оставил,

И люди видели, как верен этот план.

Посланец государя Дун Юнь еще не успел добраться до Ханьчжуна, а Ма Дай уже покончил с Вэй Янем и соединил свои силы с войском Цзян Вэя. Ян И отправил государю доклад о случившемся. Хоу-чжу сказал:

— Вэй Янь понес заслуженное наказание, но мы, помня о прежних его заслугах, даруем ему гроб для погребения.

Ян И вместе с другими военачальниками продолжал путь в столицу, сопровождая гроб с телом Чжугэ Ляна.

Хоу-чжу со своей свитой в траурной одежде выехал навстречу за тридцать ли от города. Император рыдал, все, от придворных сановников до простого люда с гор, и стар и млад, стенали от скорби, и от этих стенаний содрогалась земля. Хоу-чжу приказал установить гроб в доме Чжугэ Ляна. Сын его Чжугэ Чжань строго соблюдал траур.

Ян И приказал связать себя и доставить в императорский дворец. Представ в таком виде перед Хоу-чжу, он молил о прощении.

Хоу-чжу повелел развязать Ян И и сказал:

— Если бы вы не исполнили указаний Чжугэ Ляна, гроб с его телом не вернулся бы домой! И вы предотвратили от нас беду, покарав Вэй Яня! Ваши заслуги велики!

Государь пожаловал Ян И высокое военное звание, а Ма Дая назначил на должность, прежде занимаемую Вэй Янем.

Ян И вручил Хоу-чжу завещание Чжугэ Ляна. Читая его, император рыдал. Затем он приказал погадать о том, где следует избрать место для погребения Чжугэ Ляна.

— Чэн-сян перед смертью выразил желание, чтобы его похоронили у горы Динцзюнь, — сказал Фэй Вэй. — Он просил не строить на его могиле ни кирпичных, ни каменных стен и не устраивать никаких жертвоприношений.

Хоу-чжу повиновался. Был выбран счастливый день в десятом месяце, и гроб с останками проводили в могилу у подножья горы Динцзюнь. Император присутствовал на погребении и приказал написать жертвенное поминание. Чжугэ Ляну посмертно был присвоен титул Чжун-у-хоу — Преданный и Воинственный хоу — и в Мяньяне был построен храм, в котором четыре раза в год совершались жертвоприношения.

Позднее поэт Ду Фу написал такие стихи:

Где искать нам могилу, место вечного сна Чжугэ Ляна?

Средь густых кипарисов под высокой стеною Чэнду.

У блестящих ступеней зеленеет весенняя травка,

И с утра до заката стонут иволги в старом саду.

По делам Поднебесной трижды ездил Лю Бэй к Чжугэ Ляну.

Верным сердцем служил он, властелина любя своего,

И скончался в походе, не увидев желанной победы.

Как об этом не плакать всем сподвижникам славным его!

Воспет Чжугэ Лян и в других стихах:

Его небывалая слава вселенную всю покрывает,

Величье, спокойствие, силу являет портрет его нам.

Когда появились три царства, мечтал он их слить воедино,

И планы его, как пушинка, способная взмыть к облакам.

Он славой был равен Люй Шану, отвагой И Иню был равен,

Он был многомудрым правителем, как Сяо Хэ, Цао Цань.

Военному делу он отдал и тело и сильную волю,

Но не суждено ему было вернуть благоденствие Хань.

Когда Хоу-чжу вернулся в Чэнду, приближенный сановник доложил:

— С границы сообщают, что, по приказу правителя Восточного У, военачальник Цюань Цзун неизвестно с какой целью расположился с большим войском на границе Бацю.

— Что же делать? — встревожился Хоу-чжу. — Только похоронили чэн-сяна, а Сунь Цюань уже нарушил союз и собирается вторгнуться в наши владения!

— Я могу поручиться, — сказал Цзян Вань, — что если Ван Пин и Чжан Ни с войском будут стоять в Юнане, а вы отправите к Сунь Цюаню посла с извещением о смерти чэн-сяна, они к нам не вторгнутся. К тому же посол разузнает, что делается в Восточном У.

— Надо выбрать гонца красноречивого, — сказал Хоу-чжу.

В ответ на его слова вперед вышел один из присутствующих и произнес:

— Разрешите мне поехать в Восточный У!

Это был Цзун Юй, родом из Аньчжуна. Он занимал должность военного советника и носил звание чжун-лан-цзяна правой руки.

Хоу-чжу назначил его послом, и Цзун Юй отправился в Цзиньлин. Явившись во дворец Сунь Цюаня, Цзун Юй заметил, что все одеты в траурные белые одежды. Сунь Цюань, притворяясь глубоко печальным, обратился к Цзун Юю:

— Царства У и Шу стали как бы одной семьей. Но скажите, почему ваш государь усиливает оборону Байдичэна?

— Мне кажется, что этого требует обстановка, — отвечал посол. — Вы усиливаете охрану границ Бацю на востоке, мы усиливаем оборону Байдичэна на западе. Об этом излишне спрашивать!

— Вы не уступаете вашему знаменитому послу Дэн Чжи! — улыбнулся Сунь Цюань и добавил: — Мы уже знаем о смерти Чжугэ Ляна и, оплакивая его кончину, повелели чиновникам носить траур. Однако, опасаясь, как бы вэйский повелитель не вздумал в дни скорби вашего народа напасть на царство Шу, мы усилили охрану Бацю. Наша единственная цель — помочь вам, если будет необходимо.

Цзун Юй почтительно поклонился. А Сунь Цюань продолжал:

— Ведь мы заключили с вами союз! Как же можно его нарушить?

— Сын неба послал меня сообщить вам о кончине чэн-сяна, — промолвил Цзун Юй.

Тогда Сунь Цюань взял стрелу с золотым наконечником, сломал ее и произнес клятву:

— Если мы нарушим союз, пусть погибнут наши сыновья и внуки!

Сунь Цюань назначил посла в царство Шу, повелев доставить Хоу-чжу дары, благовония и все необходимое для свершения жертвоприношений.

Цзун Юй вместе с послом царства У вернулся в Чэнду. Представ перед Хоу-чжу, он доложил:

— Сунь Цюань проливает слезы по чэн-сяну и повелел своим чиновникам надеть траур. Он поставил на охрану границы в Бацю еще несколько десятков тысяч воинов только для того, чтобы вэйцы не посмели напасть на нас в дни нашего горя. Других намерений у него нет. Он даже поклялся на сломанной стреле, что не изменит союзу.

Хоу-чжу на радостях щедро наградил Цзун Юя и любезно принял посла.

Выполняя завещание Чжугэ Ляна, Хоу-чжу пожаловал Цзян Ваню звания чэн-сяна и полководца; Фэй Вэю — должность шан-шу-лина и право вершить делами государства вместе с чэн-сяном; У И получил звание начальника конницы и колесниц; Цзян Вэй также был повышен в должности; его и У И послали в Ханьчжун охранять город от возможного нападения вэйских войск.

Ян И остался недоволен тем, что по занимаемому положению оказался ниже Цзян Ваня. Он считал, что получил слишком ничтожную награду за свои большие заслуги, и осмелился выразить недовольство Фэй Вэю:

— Стоило мне после смерти чэн-сяна с войсками перейти в царство Вэй, и мне не пришлось бы терпеть такую обиду!

Фэй Вэй передал его слова Хоу-чжу. Государь сильно разгневался и приказал бросить Ян И в тюрьму и казнить.

— Предавать казни Ян И не следует, — вступился Цзян Вань. — Правда, его вина велика, но ведь он много лет провел с чэн-сяном и совершил немало подвигов. Лучше лишить его чинов и званий.

Хоу-чжу послушался и, оказав Ян И милость, заменил казнь ссылкой в отдаленный край Цзяцзюнь, где он должен был стать простым жителем. Ян И не вынес такого унижения и покончил с собой.

В тринадцатом году периода Цзянь-син [235 г.] по летоисчислению династии Шу-Хань, что соответствует третьему году периода Цин-лун правления императора Цао Жуя, или в четвертом году периода Цзя-хэ правления императора Сунь Цюаня, между тремя царствами Шу, Вэй и У войн не было. Можно лишь отметить, что вэйский правитель Цао Жуй пожаловал своему полководцу Сыма И звание тай-вэя и доверил ему власть над всеми войсками царства. Сыма И навел порядок на границах и вернулся в Лоян.

Цао Жуй повелел возводить в Сюйчане храмы и дворцы. В Лояне он построил дворец Чжаоян — Солнечное сияние, храм Тайцзи — Великий предел, и палаты высотою в десять чжанов. Он воздвиг также храм Почитания цветов — Чунхуа, башню Голубого небосвода — Цинсяо, а также башню Четы фениксов и пруд Девяти драконов. Строительством ведал ученый Ма Цзюнь.

Строения эти отличались изумительной красотой. Повсюду были резные балки, роскошные узорчатые колонны; блеск глазированной черепицы и золоченых изразцов ослеплял глаза.

Со всей Поднебесной было собрано более тридцати тысяч искусных резчиков и более трехсот тысяч мастеров. Работы шли днем и ночью. Силы народа истощались, и ропот не прекращался.

А Цао Жуй повелел взять на работу еще и землекопов для садов Фанлинь, а самих чиновников заставлял таскать бревна и землю. Сы-ту Дун Сюнь представил Цао Жую доклад, пытаясь образумить его:

«Начиная с периода Цзянь-ань в стране идут непрерывные войны, люди гибнут в битвах, дома пустеют. В живых остались только сироты, старцы и калеки. Если вы хотите расширять свои тесные дворцы и палаты, это следует делать постепенно, не нанося ущерба земледелию. То, что у нас сейчас строится, не приносит никакой пользы.

Государь, вы должны уважать своих сановников. Ведь они отличаются от простолюдинов тем, что носят чиновничьи шапки, одеваются в расшитые одежды и ездят в расписных колясках. Ныне же вы послали их в грязь и воду из-за деяний, бесполезных для чести государства! Не нахожу слов, какими можно было бы это выразить!

Конфуций сказал: «Государь должен в обращении с подданными соблюдать этикет, а подданный — платить государю преданностью. Если не существует ни этикета, ни преданности, на чем держится государство?»

За дерзость моих слов мне грозит смерть. Но я ничтожен, как одна шерстинка из шкуры коровы, и если я родился и не принес пользы государству, то я умру без ущерба для него. С кистью в руке и со слезами на глазах я прощаюсь с миром.

У меня восемь сыновей, государь, и после моей смерти судьба их будет в ваших руках. В страхе и трепете жду ваших повелений».

Прочитав доклад, Цао Жуй гневно закричал:

— Дун Сюнь смерти запросил!

Приближенные уговаривали государя казнить виновного, но Цао Жуй отвечал:

— Он честен и предан нам. Мы разжалуем его, лишим всех чинов и званий, но если еще кто-нибудь посмеет вести столь безумные речи — не пощажу!

В то же время один из приближенных наследника престола, по имени Чжан Мао, также подал Цао Жую доклад в надежде удержать его от неразумных поступков.

Вечером Цао Жуй вызвал Ма Цзюня и сказал ему:

— Мы воздвигаем высокие башни и храмы, и нам хотелось бы узнать у бессмертных духов тайну долголетия и сохранения молодости.

— Ханьская династия насчитывает двадцать четыре императора, — отвечал Ма Цзюнь, — но один только У-ди много лет правил государством и дожил до глубокой старости. Так было потому, что он вдыхал силу небесных излучений восходящего солнца и лунного эфира. Он построил в Чанане башню с кипарисовыми стропилами, на башне этой стоит бронзовый человек, который держит в руках чашу, называющуюся «Чаша для приема росы». В эту чашу собирается влага от ночных испарений, посылаемых на землю Северным ковшом во время третьей стражи. Испарения эти называются «Небесным настоем», или «Сладкой росой». У-ди подмешивал в эту воду лучшую яшму, истолченную в порошок, и ежедневно пил. От этого он, будучи старцем, казался отроком.

— Немедленно отправляйся в Чанань, вывези оттуда башню с бронзовым человеком и установи в садах Фанлинь! — радостно воскликнул Цао Жуй.

Получив такое повеление, Ма Цзюнь с десятью тысячами мастеров поехал в Чанань. Вокруг башни Кипарисовых стропил были воздвигнуты леса, и наверх поднялось пять тысяч человек с веревками.

Башня была высотою в двадцать чжанов, а бронзовые опоры — в обхвате десять вэй. Ма Цзюнь приказал раньше снять статую бронзового человека. Рабочие стащили ее вниз и тут увидели, что из глаз бронзового человека градом катятся слезы. Все перепугались.

Вдруг возле башни пронесся яростный порыв ветра, взметнулся песок, полетели камни, раздался такой грохот, что казалось, раскололось небо и разверзлась земля. Башня накренилась, колонны ее рухнули, задавив более тысячи человек.

Ма Цзюнь доставил бронзового человека и золотую чашу в Лоян, к вэйскому государю.

— А где бронзовые колонны? — спросил Цао Жуй.

— Они весят миллион цзиней, и привезти их невозможно, — отвечал Ма Цзюнь.

Тогда Цао Жуй приказал распилить колонны на части, привезти их в Лоян и отлить из них два бронзовых изваяния. Эти статуи были названы Вэнь-чжун и поставлены за воротами Сымамынь. Кроме того, были отлиты фигуры дракона высотой в четыре чжана и феникса высотой в три чжана и установлены перед храмом.

В саду Шанлинь были высажены необыкновенные цветы и удивительные деревья. Там же были поселены диковинные звери и редчайшие птицы.

По этому поводу шао-фу Ян Фу представил Цао Жую доклад:

«Как известно, император Яо предпочитал хижины дворцам, и государство при нем жило в покое. Император Юй презирал дворцы, и Поднебесная при нем процветала. До времен династии Инь и Чжоу длина залов не превышала девяти бамбуковых цыновок, а высота была не более трех чи. Мудрые государи и князья древности не истощали сил народа ради того, чтобы строить себе высокие и красивые дворцы и палаты. Цзе-гуй построил Яшмовую палату и галерею Слонов, иньский Чжоу-синь — загон для оленей, по богатству превосходивший дворцы, и династии их погибли. Чуский Лин-ван построил башню Чжан-хуа, и сам за это попал в беду. Цинь Ши-хуан возвел дворец Афан, но тем самым погубил своих детей — Поднебесная отвернулась от него, и сын его Эр Ши-хуан погиб.

Ведь те правители, которые ради удовлетворения своих прихотей не считаются с народом, всегда гибнут!

Вам, государь, следовало бы брать пример с Яо, Шуня, Юя, Чэн Тана, Вэнь-вана и У-вана, и воздерживаться от подражания Цзе-гую, иньскому Чжоу-синю, чускому и циньскому правителям, которые предавались праздности и разгулу.

Дворцы и палаты — это затеи, которые чреваты опасностями и гибелью. Государь — голова, а сановники — его руки и ноги. Если гибнет одна часть тела, вместе с ней гибнут и другие.

Я трепещу от страха, но не могу забыть долга подданного — говорить правду своему государю! Убедительно ли я пишу, чтобы взволновать вас?

Я уже приготовил гроб, совершил омовение и жду суровой кары».

Цао Жуй не обратил внимания на доклад Ян Фу и стал торопить Ма Цзюня с возведением высокой башни, на которой предполагалось установить бронзового человека с чашей для приема росы. Он приказал разыскать самых красивых девушек Поднебесной и доставить их в сады Фанлинь.

Сановники один за другим писали Цао Жую доклады, пытаясь остановить его, но он их не слушал.

Жена Цао Жуя, госпожа Мао, была родом из Хэнэя. В те годы, когда Цао Жуй был еще Пинъюаньским ваном, он очень ее любил и сделал императрицей, как только вступил на трон. Но впоследствии императрица Мао лишилась его благосклонности, так как Цао Жуй полюбил госпожу Го.

Госпожа Го была красива и умна. Цао Жуй предавался с нею наслаждениям и более месяца не выходил за ворота дворца.

Стояла весна, цветы в саду Фанлинь распускались, соперничая в красоте друг с другом. Однажды Цао Жуй с госпожой Го пришел в сад развлекаться и пить вино.

— Почему вы не взяли с собой императрицу? — спросила госпожа Го.

— Ее присутствие меня стесняет, — ответил Цао Жуй и приказал дворцовым служанкам ничего не говорить императрице.

А императрица Мао, скучая оттого, что Цао Жуй уже больше месяца не заходил в ее дворец, в этот день со своими приближенными решила скоротать время в башне Изумрудных цветов. Услышав смех в саду, она спросила:

— Кто это веселится?

И тогда один из дворцовых сановников посвятил ее в тайну:

— Это государь и госпожа Го в саду любуются цветами и пьют вино.

Императрица очень опечалилась и удалилась в свои покои. На следующий день она в коляске выехала из дворца на прогулку и, встретив Цао Жуя, улыбнувшись, спросила:

— Наверно, вчерашняя прогулка в саду доставила вам немало удовольствий?

Цао Жуй разгневался и приказал привести к нему всех слуг, прислуживавших ему накануне.

— Мы запретили говорить императрице Мао о вчерашней прогулке в саду, — закричал он. — Как вы смели проболтаться?

И он приказал казнить всех слуг. Перепуганная императрица притаилась в своем дворце, но Цао Жуй предал ее смерти и провозгласил императрицей госпожу Го.

В это время цы-ши округа Ючжоу по имени Гуаньцю Цзянь прислал доклад о том, что ляодунский Гунсунь Юань самовольно объявил себя Яньским ваном, назвал первый период своего правления Шао-хань, построил императорский дворец, назначил чиновников и ныне со своими войсками наводит страх на северные земли.

Встревоженный этим известием, Цао Жуй созвал на совет гражданских и военных чиновников.

Поистине:

Он строил дворцы и палаты, народ и казну истощая,

А тут за пределами царства возникла опасность большая.

О том, как Цао Жуй оборонялся от Гунсунь Юаня, расскажет следующая глава.

Сноски:

[100] У-хуанди — Цао Цао. (вернуться к сноске)

[101] Гунь — отец легендарного древнего императора Юя. (вернуться к сноске)

[102] Цин Цзи — сын Ляо, правителя княжества У, живший в период Чуньцю. Славился своей храбростью и силой. Когда княжич Гуан убил князя Ляо, Цин Цзи находился в княжестве Вэй. Опасаясь мести со стороны Цин Цзи, Гуан подослал к нему убийцу по имени Яо Ли. Яо Ли приехал в княжество Вэй, вошел в доверие к Цин Цзи и, воспользовавшись удобным моментом, тяжело ранил его. Однако Цин Цзи не казнил Яо Ли из уважения к его верности своему князю и отпустил обратно в княжество У. Но едва лишь Яо Ли переступил границу княжества У, как тут же покончил с собой, бросившись на меч. (вернуться к сноске)

[103] У-ди — Цао Цао. (вернуться к сноске)

[104] Вэнь-ди — Цао Пэй. (вернуться к сноске)

[105] Три светила — Солнце, луна, звезды. (вернуться к сноске)

[106] Сунь Бинь — знаменитый полководец периода Чжаньго. В юности вместе с Пан Цзюанем, будущим полководцем княжества Вэй, изучал военное дело. Пан Цзюань понимал, что Сунь Бинь намного способнее его, и поэтому заманил своего бывшего друга в княжество Вэй, где его обвинили в уголовном преступлении и в наказание отрубили ноги, а на лбу поставили клеймо. Таким образом Пан Цзюань надеялся скрыть Сунь Биня от людей. В это время в княжество Вэй прибыл посол из княжества Ци. Сунь Биню удалось повидаться с ним и рассказать ему свою историю. Посол увез его с собой в княжество Ци, где Сунь Бинь был представлен князю и получил должность главного военного советника. Когда княжества Вэй и Чжао объявили войну княжеству Хань, последнее обратилось за помощью к Ци. На помощь был послан полководец Тянь Цзи. При нем советником был Сунь Бинь. Вэйский полководец Пан Цзюань, осаждавший столицу княжества Хань город Далян, снял осаду и двинулся навстречу новому врагу. Уверенный в могуществе своей армии, Пан Цзюань недооценивал противника, и Сунь Бинь этим воспользовался. Едва лишь войско Тянь Цзи вступило в пределы княжества Вэй, Сунь Бинь распорядился, чтобы воины вырыли сто тысяч очагов для варки пищи. По числу очагов, которые зажигались ночью, противник мог определить количество войск. На следующий день Сунь Бинь распорядился уменьшить количество очагов вдвое, и т.д. Пан Цзюань, следивший за действиями армии противника и каждую ночь подсчитывавший число очагов, решил, что воины противника испугались его и разбегаются. Он бросился их преследовать. Этого только и ждал Сунь Бинь. Когда Пан Цзюань углубился в горы, воины Сунь Биня срубили большое дерево и повалили его поперек узкой дороги. К дереву был прикреплен белый лист с надписью: «Под этим деревом умрет Пан Цзюань». Ночью войска Пан Цзюаня действительно подошли к тому месту, где лежало срубленное дерево. Пан Цзюань, находившийся впереди своих воинов, заметил белевший в темноте лист и поднял факел, чтобы прочесть написанное на листе. Но в этот момент лучники противника, скрывавшиеся в засаде по обе стороны дороги, открыли стрельбу. Видя, что положение безвыходное, Пан Цзюань вонзил меч себе в грудь. (вернуться к сноске)

[107] Юй Сюй, полководец Восточной Ханьской династии, в войне с тангутами прибег к способу увеличения количества очагов — т.е., противоположному тому, к которому в свое время прибег Сунь Бинь (см. предыдущий комментарий). (вернуться к сноске)

[108] Здесь игра слов: конь по-китайски «ма» — здесь подразумевается Сыма И; безрогий олень по-китайски «чжан» — подразумевается Чжан Го. (вернуться к сноске)

[109] Днем в походных котлах готовили пищу, а ночью ударами в эти котлы отмечали время. (вернуться к сноске)

Главы 106—120

Роман «Троецарствие»: содержание

Главы 91—105

Глава сто шестая

в которой повествуется о том, как Гунсунь Юань погиб в Сянпине, и о том, как Сыма И, притворившись больным, обманул Цао Шуана

Ляодунский правитель Гунсунь Юань был сыном Гунсунь Кана и внуком Гунсунь Ду. В двенадцатом году периода Цзянь-ань [207 г.], когда Цао Цао, преследуя Юань Шана, дошел до Ляодуна, Гунсунь Кан отрубил голову Юань Шану и поднес ее Цао Цао. За это Цао Цао пожаловал Гунсунь Кану титул Сянпинского хоу.

Во втором году периода Тай-хэ [228 г.] Гунсунь Юань стал совершеннолетним и проявил большие способности в делах гражданских и военных. Характером он был тверд и неуживчив. Сместив своего дядю Гунсунь Гуна, он занял его должность, а вэйский государь Цао Жуй пожаловал ему звание полководца Доблестного и назначил правителем округа Ляодун.

Позже к Гунсунь Юаню прибыли советники Сунь Цюаня, Чжан Ми и Сюй Янь и привезли дары: золото, жемчуга, яшму, драгоценные камни, и объявили Гунсунь Юаню, что Сунь Цюань жалует его титулом Яньского вана. Но Гунсунь Юань из страха перед Цао Жуем отрубил головы Чжан Ми и Сюй Яню и отослал их Цао Жую, за что получил от него звание да-сы-ма и титул Иоланского гуна.

Но Гунсунь Юаню все было мало. Посоветовавшись со своими помощниками, он решил объявить себя Яньским ваном и назвал первый период своего правления Шао-хань.

Цзя Фань уговаривал его не делать этого:

— Ведь государь царства Вэй оказывает вам большие милости и жалует титулы, а вы хотите порвать с ним добрые отношения. Это было бы очень неблагоразумно, к тому же не забывайте, что Сыма И искуснейший полководец, которого не мог победить сам Чжугэ Лян! Лучше уж вам с ним не тягаться!

Гунсунь Юань в гневе приказал связать дерзкого и обезглавить. Но за него вступился военный советник Лунь Чжи.

— Цзя Фань прав, — промолвил он. — Мудрец сказал: «Если государство на краю гибели, должны быть зловещие признаки». А у нас таких признаков хоть отбавляй: недавно видели собаку в платке и в красной одежде, расхаживающую, как человек. В какой-то деревне к югу от города жители готовили еду, но вдруг неизвестно откуда в котел попал младенец и сварился; в северной части Сянпина земля расселась, и из трещины с грохотом вылетел большой кусок мяса. На нем можно было различить лицо, глаза, уши, рот, нос — не было только рук да ног. Ни мечи, ни стрелы не брали это мясо, и никто не мог понять, что это такое. Пригласили гадателя, и он сказал: «Форма не оформилась, рот без голоса — признак того, что погибнет государство». Все эти предзнаменования не к добру. Пользуйтесь своим счастьем и держитесь подальше от зла!

Гунсунь Юань опять впал в бешенство. Он приказал страже связать Лунь Чжи и вместе с Цзя Фанем казнить на базарной площади. Затем он назначил военачальника Би Яня главным полководцем, а военачальника Ян Цзу начальником передового отряда, и повел все войско Ляодуна, сто пятьдесят тысяч, в поход против царства Срединной равнины.

О выступлении войска Гунсунь Юаня вэйская пограничная стража и донесла Цао Жую. Крайне встревоженный, государь призвал во дворец Сыма И.

— У меня есть сорок тысяч конных и пеших воинов, — сказал Сыма И. — Этого вполне достаточно, чтобы разгромить разбойников,

— Все-таки наша армия малочисленна, — заметил Цао Жуй, — а путь в Ляодун далек и вернуться оттуда будет нелегко.

— Полководец воюет не числом, а умением, — возразил Сыма И. — Полагаясь на вашу счастливую судьбу, государь, я захвачу Гунсунь Юаня в плен и доставлю его вам.

— Как вы думаете, что предпримет Гунсунь Юань? — спросил Цао Жуй.

— У него есть три возможности: лучше всего для него покинуть город и бежать; хуже, если он вздумает обороняться от наших войск в Ляодуне, и еще хуже, если он засядет в Сянпине. Там я его схвачу непременно.

— Сколько времени у вас займет поход?

— Пройти четыре тысячи ли туда — сто дней, воевать — сто дней, на обратный путь — сто дней, на отдых — шестьдесят дней: итого год.

— А как быть, если нападут царства У или Шу?

— Можете не беспокоиться, государь! Я уже составил план обороны, — заверил Сыма И.

Цао Жуй был очень доволен ответами Сыма И и приказал ему выступить в поход против Гунсунь Юаня. Сыма И назначил Ху Цзуня начальником передового отряда, и вскоре войско двинулось на Ляодун. Всего через сорок дней оно было на месте и расположилось лагерем.

Дозоры доложили Гунсунь Юаню о приближении вэйцев. Гунсунь Юань приказал своим военачальникам Би Яню и Ян Цзу с восьмидесятитысячным войском укрепиться в Ляосуе, окружив место расположения глубоким рвом и «оленьими рогами».

О всех приготовлениях Гунсунь Юаня военачальник Ху Цзунь доложил Сыма И. Тот улыбнулся:

— Разбойники не желают воевать с нами в открытую, они хотят взять нас измором. Видимо, более половины их войск находится здесь, а главное логово пусто. Мы не будем здесь задерживаться и пойдем прямо на Сянпин. Злодеи бросятся на помощь Сянпину, и мы разгромим их на дороге.

Вэйское войско по малой дороге выступило на Сянпин.

Би Янь и Ян Цзу держали совет, как отразить Сыма И. Би Янь предлагал:

— Если вэйцы нападут, мы не будем вступать в бой. Подождем, пока у них истощатся запасы провианта. Долго продержаться они не смогут — трудно подвозить провиант за четыре тысячи ли. А как только они начнут отступать, мы ударим на них и захватим в плен Сыма И. Во время войны против царства Шу Сыма И сидел в обороне на южном берегу реки Вэйшуй до тех пор, пока не умер Чжугэ Лян; нынешняя обстановка сходна с той.

В это время дозорные донесли, что вэйские войска уходят на юг.

— Сыма И разведал, что в Сянпине мало войск, и пошел туда! — переполошился Би Янь. — Если он захватит Сянпин, нам нет смысла обороняться здесь!

Быстро снявшись с лагерей, они выступили в поход. Разведчики тотчас же сообщили об этом Сыма И.

— Попались-таки на мою хитрость! — торжествующе воскликнул Сыма И и приказал Сяхоу Ба и Сяхоу Вэю с двумя отрядами устроить засаду на берегу реки Цзишуй и напасть на противника, как только тот подойдет.

Едва лишь заметив приближающееся войско Би Яня и Ян Цзу, Сяхоу Ба и Сяхоу Вэй по сигналу хлопушками напали на них с двух сторон. Би Янь и Ян Цзу, не желая ввязываться в бой, обратились в бегство. Возле гор они соединились с войском самого Гунсунь Юаня и вместе напали на вэйцев.

— Злодеи! Коварством действуете! — закричал Би Янь, гарцуя на коне впереди своего войска. — Посмеете ли вы сразиться с нами в открытом бою!

Сяхоу Ба, размахивая мечом, поскакал ему навстречу и после нескольких схваток сильным ударом сбил Би Яня с коня.

Вэйские воины налетели на противника. Ляодунское войско смешалось и обратилось в бегство. Гунсунь Юань укрылся в Сянпине и решил в бой не выходить.

Сыма И осадил Сянпин. Стояла осень, уже месяц непрерывно шли дожди, на равнине глубина воды достигала трех чи. Суда могли подходить из устья реки Ляохэ прямо к стенам Сянпина.

Вэйский лагерь был залит водой, и воинам приходилось терпеть большие лишения. Наконец ду-ду левой руки Пэй Цзин вошел в шатер Сыма И и сказал:

— Дождь не прекращается, наш лагерь превратился в настоящее болото. Войско стоять здесь больше не может. Разрешите перейти в горы?

— Лагерь не переносить! Разгром Гунсунь Юаня — дело одного дня! — гневно оборвал его Сыма И. Впредь за такие разговоры буду казнить!

Пэй Цзин, почтительно поддакивая, удалился. Но вскоре в шатер Сыма И явился ду-ду правой руки Чоу Лянь и сказал;

— Воины наши очень страдают в грязи и воде и просят вас, господин тай-вэй, перенести лагерь.

— Как ты смеешь нарушать мой приказ? — обрушился на него Сыма И. — Эй, стража! Отрубить ему голову и выставить у ворот лагеря на устрашение другим!

После такой расправы никто больше не смел заговаривать о переносе лагеря в горы.

Между тем Сыма И приказал двум отрядам временно отойти от города на тридцать ли, чтобы дать возможность горожанам проходить в одни ворота и запастись топливом и кормом для быков и коней.

— Господин тай-вэй, — обратился к Сыма И военачальник Чэнь Цюнь, не понимавший смысла такого отхода, — когда вы брали Шанъюн, вы разделили войско на восемь отрядов и сразу подступили к стенам города. Тогда вы изловили Мын Да и совершили немалый подвиг. Ныне, после долгого похода, вы даже не собираетесь штурмовать город. Ваши воины сидят в грязи, а разбойники запасаются топливом и пасут скот! Право, я не понимаю вашего замысла!

— Разве вы не читали «Законы войны»? — улыбаясь, спросил Сыма И. — Дело в том, что у Мын Да было много провианта, а у нас мало. Мы должны были действовать быстро и неожиданно для противника. Только поэтому мне удалось тогда одержать победу. Сейчас положение обратное: у ляодунцев войск много, у нас мало, зато они голодают, а мы сыты. Зачем расходовать силы на штурм? Пусть они бегут из города — мы нападем на них и разобьем. Для этой цели я открыл им дорогу и разрешил собирать топливо и пасти скот.

Чэнь Цюнь почтительно поклонился.

Затем Сыма И послал гонца в Лоян с просьбой ускорить присылку провианта. Цао Жуй созвал совет.

— Там уже месяц идут непрерывные осенние дожди, — говорили чиновники. — Войско измучилось, и было бы разумнее на время отозвать Сыма И в столицу.

— Тай-вэй Сыма И — прекрасный полководец и в момент опасности всегда найдет выход, — возразил Цао Жуй. — Что вас тревожит? Подождем, пока он захватит Гунсунь Юаня.

Не послушавшись совета сановников, Цао Жуй велел послать провиант армии Сыма И.

Через несколько дней дожди прекратились, небо прояснилось. Ночью Сыма И вышел из шатра понаблюдать небесные знамения. И вдруг он увидел большую звезду; разливая яркий свет, она упала к юго-востоку от горы Шоушань, напугав воинов в лагерях юго-восточнее Сянпина. Сыма И, обратившись к своим военачальникам, радостно сказал:

— Через пять дней Гунсунь Юань погибнет в том месте, где упала звезда! Завтра мы будем штурмовать город!

С рассветом военачальники подвели свои войска к городским стенам, насыпали высокие земляные холмы, приготовили штурмовые лестницы. Был дан сигнал хлопушками, и начался штурм. В город дождем посыпались стрелы.

В это время Гунсунь Юань остался без провианта. И быки и кони были уже съедены. В войске роптали, даже были разговоры о том, чтобы отрубить Гунсунь Юаню голову и сдаться Сыма И.

Гунсунь Юань знал об этом, и его не оставляла тревога. Наконец он приказал двум своим чиновникам, Ван Цзюню и Лю Фу, ехать в вэйский лагерь и объявить Сыма И, что он готов принести ему покорность.

— Какое непочтение! — разгневался Сыма И. — Ко мне должен был явиться сам Гунсунь Юань!

Сыма И приказал обезглавить послов, а головы отдать сопровождающим. Те вернулись в город и доложили о случившемся Гунсунь Юаню. Он испугался и тут же послал в вэйский лагерь своего ши-чжуна Вэй Яня.

Сыма И восседал в шатре; справа и слева от него выстроились военачальники. Вэй Янь на коленях подполз к шатру и сказал:

— Господин тай-вэй, смените гнев на милость! Мы пришлем вам в заложники сына и наследника Гунсунь Юаня по имени Гунсунь Сю, и после этого все сдадимся.

— В военном деле существует пять условий, — сказал Сыма И. — Можешь наступать — наступай, не можешь наступать — обороняйся, не можешь обороняться — беги, не можешь бежать — сдавайся, не можешь сдаваться — умри. Зачем мне ваш наследник? Убирайся и передай мои слова Гунсунь Юаню.

Вэй Янь бежал, прикрывая голову руками.

Выслушав ответ Сыма И, Гунсунь Юань растерялся от страха. Посоветовавшись со своим сыном Гунсунь Сю, он решил покинуть город всего лишь с тысячей воинов. Во время второй стражи открылись южные ворота, и отряд двинулся на юго— восток. По пути никто не попадался навстречу беглецам, и Гунсунь Юань был этому рад. Но не проехали они еще и десяти ли, как на горе раздался треск хлопушек, загремели барабаны, затрубили рога, и отряд войск преградил дорогу. Это был Сыма И с сыновьями Сыма Ши и Сыма Чжао.

Гунсунь Юань заметался в поисках спасения, но было уже поздно: слева ударили отряды Ху Цзуня, Сяхоу Ба и Сяхоу Вэя, а справа — Чжан Ху и Ио Линя, и окружили его железным кольцом. Гунсунь Юань и его сын сошли с коней и сложили оружие.

Сыма И произнес, обращаясь к своим военачальникам:

— Видите? Вчера в этом месте упала звезда, а сегодня все совершилось!

— У вас замечательный дар предвидения, господин тай-вэй! — поздравляли его военачальники.

Сыма И приказал казнить пленников. Гунсунь Юань и его сын, обратившись лицом друг к другу, приняли смерть.

Затем Сыма И собрал войско и вновь подступил к Сянпину. Но Ху Цзунь опередил его и вошел в город первым.

Зажигая благовония, жители с поклонами встречали победителей. Сыма И въехал в ямынь и первым делом распорядился обезглавить всех, кто принадлежал к роду Гунсунь Юаня, а также его приспешников. В этот день было отрублено более семидесяти голов. Затем Сыма И навел в городе порядок и успокоил жителей. Ему рассказывали, что Цзя Фань и Лунь Чжи уговаривали Гунсунь Юаня не бунтовать, но он их за это казнил.

Сыма И приказал украсить могилы Цзя Фаня и Лунь Чжи и отнесся с уважением к их сыновьям и внукам. Все богатства, взятые в Сянпине, были розданы воинам в награду.

Покончив со всеми делами, Сыма И с войском вернулся в Лоян.

Тем временем как-то ночью во дворце Цао Жуя пронесся порыв холодного ветра и загасил светильник. Цао Жую показалось, что он видит императрицу Мао и слуг, казненных им. Призраки, окружив его ложе, требовали, чтоб он отдал свою жизнь. От пережитых страхов Цао Жуй тяжело заболел.

Он больше не мог заниматься делами и передал их в руки ши-чжунов Лю Фана и Сунь Цзы. Затем вызвал к себе сына императора Вэнь-ди Цао Пэя — Яньского вана Цао Юя, пожаловал ему звание полководца и поручил помогать наследнику престола Цао Фану в управлении государством.

Цао Юй, человек умеренного и мягкого нрава, не согласился занять столь высокую должность. Тогда Цао Жуй подозвал Лю Фана и Сунь Цзы и спросил:

— Кто из нашего рода достоин такой должности?

Лю Фан и Сунь Цзы, в прошлом пользовавшиеся большими милостями Цао Чжэня, в один голос заявили:

— Только Цао Шуан, сын Цао Чжэня!

Цао Жуй решил назначить Цао Шуана опекуном наследника.

— Но если вы хотите назначить полководцем Цао Шуана, то яньского Цао Юя следует удалить из столицы в его княжество, — добавили Лю Фан и Сунь Цзы.

Цао Жуй признал их совет разумным и написал указ, повелевающий Яньскому вану покинуть столицу. Лю Фан и Сунь Цзы передали этот указ Цао Юю.

— Вот указ, собственноручно начертанный Сыном неба, — сказали они — Вам надлежит немедленно ехать в свое княжество и ко двору без вызова не являться.

Яньский ван Цао Юй со слезами отправился в путь.

Цао Шуан получил звание главного полководца и право распоряжаться делами при дворе.

Болезнь Цао Жуя обострилась. Он послал гонца при бунчуке к Сыма И, чтобы призвать его ко двору. Сыма И приехал в Сюйчан и явился к вэйскому государю.

— Мы боялись, что больше не увидимся с вами, — сказал ему Цао Жуй, — но теперь нам не жаль и умирать!

Сыма И, склонив голову, промолвил:

— Я дорогой узнал, что ваше драгоценное здоровье ухудшилось, и очень сожалел, что у меня нет крыльев, чтобы быстрее прилететь к вам. Какое счастье, что я вновь вижу вас, государь!

Цао Жуй позвал к своему ложу наследника Цао Фана, полководца Цао Шуана, ши-чжунов Лю Фана и Сунь Цзы. Взяв Сыма И за руку, государь сказал:

— Перед своей кончиной Лю Бэй оставил наследника на попечение Чжугэ Ляна, и Чжугэ Лян до конца дней своих верно служил ему. Но если так было в малом княжестве, то как же должно быть в великом царстве! Нашему сыну Цао Фану всего лишь восемь лет, он не может еще держать власть в своих руках, и потому мы были бы счастливы, если б тай-вэй Сыма И и наши старые сподвижники верно служили ему.

Затем он подозвал наследника и произнес:

— Мы и Сыма И — одно целое. Уважай его!

Государь приказал Сыма И подвести Цао Фана поближе. Цао Фан обнял Сыма И за шею и больше его не отпускал.

— Тай-вэй, не забывайте о том чувстве привязанности, которое сегодня проявил к вам наш сын! — промолвил Цао Жуй и зарыдал.

Сыма И тоже плакал, опустив голову. Цао Жуй впал в забытье и ничего больше не смог произнести, он лишь указывал рукой на наследника.

Вскоре Цао Жуй умер. Пробыл он на троне тринадцать лет, и было ему всего тридцать шесть лет. Скончался он в конце первого месяца третьего года периода Цзин-чу по вэйскому летоисчислению [239 г.].

Сыма И и Цао Шуан тотчас же возвели на престол наследника Цао Фана.

Цао Фан был приемным сыном Цао Жуя и жил во дворце негласно, никто не знал, откуда его привезли.

Вступив на престол, Цао Фан присвоил посмертно отцу имя Мин-ди и похоронил его в Гаопинлине. Императрица Го была пожалована титулом вдовствующей; первый период правления нового государя был назван Чжэн-ши.

Сыма И и Цао Шуан взяли на себя все государственные дела. Цао Шуан крайне почтительно относился к Сыма И и во всяком значительном деле прежде всего советовался с ним.

Цао Шуан, по прозванию Чжао-бо, с раннего детства был вхож во дворец, и покойный император любил его за искренность и прямоту. У Цао Шуана было около пятисот приверженцев, но пятеро из них были особенно льстивы. Звали их: Хэ Янь, Дэн Ян, Ли Шэн, Дин Ми и Би Фань. Но самым близким человеком Цао Шуана был да-сы-нун Хуань Фань. Хуань Фань обладал недюжинным умом, и его прозвали Кладезь премудрости. Цао Шуан верил только этим приближенным.

Однажды Хэ Янь сказал Цао Шуану:

— Вам, господин мой, не следует делиться своей властью с другими. От этого, кроме беды, вы ничего не наживете.

— Но как же быть? — спросил Цао Шуан. — Государь поручил мне вместе с Сыма И заботиться о наследнике.

— А вы не забыли, что именно недовольство действиями Сыма И привело государя к смерти? — отвечал Хэ Янь.

Цао Шуана внезапно осенило. Посоветовавшись с чиновниками, он явился к молодому императору и сказал:

— Государь, Сыма И известен своими подвигами и добродетелями, ему следовало бы пожаловать звание тай-фу!

Такой указ был написан, и с тех пор вся военная власть перешла в руки Цао Шуана. Он назначил своих братьев Цао Си, Цао Сюня и Цао Яня на высокие военные должности и передал им власть над охранными войсками императорского дворца.

Хэ Янь, Дэн Ян и Дин Ми получили должности шан-шу, Би Фань — должность придворного сы-ли, а Ли Шэн — место хэнаньского правителя. Теперь все дела Цао Шуан решал только с ними.

Число приверженцев Цао Шуана росло с каждым днем. Сыма И не появлялся при дворе, ссылаясь на болезнь. Оба его сына жили с ним в безделье.

А Цао Шуан ежедневно устраивал пиры, пьянствовал и веселился с Хэ Янем и другими льстецами. Одежда, которую он носил, и посуда, на которой ему подавали яства, ничем не отличались от императорских. Все лучшее, что поставлялось ко двору, он оставлял себе или дарил направо и налево, и лишь остатки посылал во дворец. Дом его был полон красивых девушек. Евнух Чжан Дан, стараясь угодить могущественному сановнику, выбрал красивейших наложниц покойного императора и отправил их Цао Шуану; искусные певицы и танцовщицы развлекали его.

Цао Шуан построил себе пышные палаты, ел только на золотой и серебряной посуде; дни и ночи работали на него сотни лучших мастеров.

Как-то Хэ Янь узнал, что Гуань Лу из Пинъюаня замечательно предсказывает судьбу. Хэ Янь попросил его погадать на «Ицзине».

Дэн Ян, сидевший рядом с Хэ Янем во время гадания, сказал:

— Вы говорите, что хорошо знаете «Ицзин», и в то же время заявляете, что не постигли смысла его выражений! Как это может быть?

— Кто хорошо знает «Ицзин», никогда не признается в этом, — отвечал Гуань Лу.

— Это называется: «Не касаться главного!» — одобрительно заметил Хэ Янь и улыбнулся.

— Погадайте мне, подымусь ли я до положения трех гунов? — попросил Хэ Янь. — И растолкуйте, что означает, если увидишь во сне, как рой черных мух садится на нос?

— Юань Кай помогал императору Шуню, Чжоу-гун помогал основателю династии Чжоу, и они добились великого счастья благодаря скромности и благодеяниям, — заговорил Гуань Лу. — Вам дана большая власть, вы занимаете высокое положение, и вас боятся. Но людей добродетельных при вас мало. Играя с опасностями, счастья не достигнешь! Ваш нос — это гора, на которой можно обороняться от врага, но на ней собрались грязные мухи. Тому, кто высоко забрался, падать страшно! Если вы хотите добиться положения трех гунов, не поступайте вопреки установленным обрядам, берите там, где много, добавляйте туда, где не хватает, и черные мухи разлетятся.

— Речи выжившего из ума старца! — разгневался Дэн Ян.

— Тот, кто рождается раньше, видит, как рождаются другие, те, кто обладает даром толкования, видят, что должно произойти в будущем, — уклончиво проронил Гуань Лу и, недовольно встряхнув рукавами халата, вышел.

— Безумный старик! — рассмеялись Хэ Янь и Дэн Ян.

Возвратившись домой, Гуань Лу передал своему дяде разговор с Хэ Янем и Дэн Яном.

— Ты с ума сошел! — напустился на него дядя. — Как ты смел им перечить? Они пользуются огромной властью!

— Чего мне бояться мертвецов? — спокойно возразил Гуань Лу.

— Каких мертвецов? Я не понимаю! — изумился дядя.

— Когда Дэн Ян ходит, мышцы его отстают от костей и не управляют телом, а когда он садится, то шлепается, как мешок, будто у него нет ни рук, ни ног, — сказал Гуань Лу. — Это признак вспыльчивости. При первом взгляде на Хэ Яня кажется, что душа его витает где-то в стороне от тела; у него в крови нет огня, душа его расплывчата, как дым, и напоминает он сухое дерево. Бояться этих людей нечего, со дня на день их убьют!

Дядя обругал Гуань Лу безумцем и ушел.

Цао Шуан любил ездить на охоту. Обычно его сопровождали Хэ Янь и Дэн Ян. Однажды, когда он собрался поохотиться, его младший брат Цао Си сказал:

— Вы пользуетесь огромной властью, брат мой, но не следует выезжать из столицы и бродить по полям одному. Если вас подстерегут враги, беды не поправишь.

— Кого мне бояться? Вся военная власть в моих руках! — прикрикнул на него Цао Шуан.

Да-сы-нун Хуань Фань тоже пытался удержать его от охоты, но Цао Шуан и слушать его не захотел.

В это время вэйский правитель Цао Фан переименовал свое правление с десятого года периода Чжэн-ши на первый год периода Цзя-пин [249 г.].

С тех пор как Цао Шуан присвоил власть, он перестал интересоваться тем, что делает Сыма И. По просьбе Цао Шуана молодой государь назначил Ли Шэна на должность цы-ши округа Цинчжоу. Перед его отъездом Цао Шуан велел ему пойти попрощаться с Сыма И и заодно разузнать, чем тот занят. Ли Шэн пришел к Сыма И, и привратник доложил о нем.

— Его прислал Цао Шуан узнать, что я делаю! — сказал Сыма И своим сыновьям.

Он распустил волосы, лег в постель, укрылся до самого подбородка одеялом и приказал привести Ли Шэна. Тот вошел.

— Давно не видно вас при дворе, — кланяясь, сказал Ли Шэн. — Подумать только — никто не знает, что вы так больны! Сын неба назначил меня на должность цы-ши округа Цинчжоу, и я зашел к вам попрощаться.

— Бинчжоу? Это на севере? — переспросил Сыма И, притворяясь глухим. — Да, места там опасные! Что ни день, жди нападения!

— Меня назначили в Цинчжоу, а не в Бинчжоу! — громко, с расстановкой повторил Ли Шэн.

— Ах, так вы приехали из Бинчжоу?

— Нет! Я еду в Цинчжоу!

Сыма И глупо заулыбался:

— А… понимаю, понимаю. Вы приехали из Цинчжоу.

— Чем тай-фу болен? — спросил Ли Шэн.

— Тай-фу оглох, — отвечали ему слуги.

— Тогда дайте мне бумагу и кисть, — попросил Ли Шэн.

Ему подали письменные принадлежности. Он написал несколько слов и протянул бумагу Сыма И.

— Простите меня, я совсем оглох, — сказал Сыма И, пробежав глазами написанное. — Берегите себя в пути.

Он замолчал и пальцем указал на рот. Служанка подала чашку целебного настоя. Сыма И с усилием сделал глоток, остальная жидкость пролилась ему на грудь.

— Одряхлел я, одолели меня старческие недуги — едва дышу, — хриплым голосом проговорил Сыма И. — Сыновья у меня непутевые, во всем приходится их поучать. Если увидитесь с полководцем Цао Шуаном, замолвите за них словечко.

Сыма И бессильно опустился на подушки, дышал он тяжело и прерывисто. Ли Шэн поклонился и бесшумно вышел.

Вернувшись к Цао Шуану, он подробно описал ему свою встречу с Сыма И.

— Если старик умрет, мне заботы меньше! — воскликнул Цао Шуан, не скрывая своей радости.

А между тем, не успела еще дверь закрыться за Ли Шэном, как Сыма И вскочил с ложа и сказал сыновьям:

— Все в порядке! Ли Шэн доложит Цао Шуану, что я умираю, и тот перестанет обо мне думать! Готовьтесь, дети! Как только Цао Шуан уедет на охоту, начнем действовать!

Через несколько дней вэйский государь Цао Фан, по совету Цао Шуана, решил поехать в Гаопинлин совершить жертвоприношение на могиле отца. Цао Шуан и его братья тоже собрались в дорогу. Они возглавляли личную охрану императора.

Когда у ворот дворца Цао Шуан садился на коня, его остановил сы-нун Хуань Фань.

— Вам и братьям вашим сейчас не следовало бы оставлять столицу, — шепнул он. — Вы уведете все войска охраны, а в городе того и гляди вспыхнет мятеж. Что тогда делать?

Замахнувшись на него плетью, Цао Шуан закричал:

— Кто здесь посмеет бунтовать? Чего ты мелешь?

Сыма И только и ждал, когда Цао Шуан уедет. Собрав старых воинов, с которыми когда-то ходил на врага, и вооружив своих слуг, Сыма И вскочил на коня и помчался во дворец, чтобы раз и навсегда положить конец власти Цао Шуана.

Поистине:

Едва лишь захлопнулись двери, как снова он силу обрел,

И, храбрость почувствовав снова, в поход свое войско повел.

О дальнейшей судьбе Цао Шуана вы узнаете в следующей главе.

Глава сто седьмая

в которой рассказывается о том, как вся власть в царстве Вэй перешла к роду Сыма, и как Цзян Вэй потерпел поражение у горы Нютоушань

Цао Шуан с братьями Цао Сюнем, Цао Си и Цао Янем, и близкими друзьями Хэ Янем, Дэн Яном, Дин Ми, Би Фанем и Ли Шэном покинул столицу. Они сопровождали вэйского государя Цао Фана в Гаопинлин на могилу его отца, императора Мин-ди, и одновременно рассчитывали поохотиться. Вместе с ними из города ушла вся императорская охрана.

Сыма И воспользовался благоприятным моментом. Он явился в Запретный дворец императора, назначил сы-ту Гао Жоу на должность помощника главного полководца, вручил ему бунчук и секиру и повелел занять казармы войск Цао Шуана. Тай-пу Ван Гуань получил приказ занять казармы войска Цао Си. Затем Сыма И в сопровождении старейших сановников направился в покои вдовствующей императрицы Го.

— Цао Шуан не оправдал доверия, которое оказал ему покойный государь, оставляя на его попечении наследника престола! — сказал он императрице Го. — Его возмутительное и преступное поведение более нетерпимо! С Цао Шуаном надо покончить!

— Что вы говорите? — растерянно воскликнула императрица. — Сына неба нет в городе!

— Об этом не беспокойтесь, государыня! Все заботы предоставьте мне! Я научу Сына неба, как избавиться от негодяя!

Перепуганная до полусмерти императрица молчала.

По указаниям Сыма И, тай-вэй Цзян Цзи и шан-шу-лин Сыма Фу написали императору доклад; доставить его взялся придворный евнух. А тем временем Сыма И захватил в городе все военные склады.

О всех действиях Сыма И кто-то сообщил жене Цао Шуана, госпоже Лю. Она вышла в зал и велела позвать начальника домашней охраны.

— Вы не знаете, что там затевает Сыма И? — с тревогой спросила она.

— Не волнуйтесь, госпожа! Я мигом все узнаю, — ответил начальник охраны Пань Цзюй.

Он поднялся на башню у ворот; с ним были лучники. В это время мимо них проходил Сыма Чжао с отрядом войск, позади следовал Сыма И.

— Стреляйте! — приказал Пань Цзюй лучникам. — Не пропускайте их!

Стоявший рядом младший военачальник Сунь Цянь дернул Пань Цзюя за рукав:

— Прекратите стрельбу! Тай-фу совершает великое государственное дело!

Лучники перестали стрелять. Сыма И под охраной своего сына Сыма Чжао прошел мимо дома Цао Шуана. Он вывел войско из города и расположился у плавучих мостов через реку Лошуй.

Между тем подчиненный Цао Шуану сы-ма Лу Чжи, не на шутку встревоженный происходящими в городе событиями, говорил военному советнику Синь Би:

— Не представляю себе, что может произойти в будущем, если Сыма И уже сейчас так распоясался?

— Не знаю, — ответил Синь Би, — но, по-моему, наш долг явиться со своим отрядом к Сыну неба.

Лу Чжи признал его совет разумным.

Перед уходом Синь Би решил поговорить со своей младшей сестрой Синь Сянь-ин и зашел к ней во внутренние покои.

— Что случилось? Куда ты так спешишь? — спросила Синь Сянь-ин, от которой не укрылся озабоченный вид брата.

— Сын неба уехал, а тай-фу надумал захватить престол! — ответил Синь Би. — Он уже запер городские ворота!

— Не говори глупостей! — уверенно сказала сестра. — Престол ему не нужен, он только хочет убить Цао Шуана!

— Ну, это еще неизвестно!

— Именно так и будет! Сыма И расправится с Цао Шуаном, в этом можно не сомневаться.

— Лу Чжи настаивает на том, чтобы мы с войском отправились к Сыну неба, — нерешительно сказал Синь Би. — Как ты думаешь, ехать мне?

— Это твой долг! — твердо произнесла Синь Сянь-ин. — Нет большей подлости, чем покинуть человека в беде!

Синь Би, наконец, решился. Вместе с Лу Чжи они собрали небольшой отряд, перебили стражу у городских ворот и бежали.

Бегство Лу Чжи и Синь Би доставило Сыма И немало тревог. Он приказал слугам доставить к нему Хуань Фаня, опасаясь, как бы и тот не сбежал. Но пока слуги добирались до дома Хуань Фаня, он уже собрался в дорогу и прощался с сыном.

— Батюшка, поезжайте через южные ворота! Мне кажется, там легче выбраться из города! — уговаривал сын.

— Хорошо, попробую! — на ходу бросил Хуань Фань и вскочил в седло.

Он поскакал к южным воротам Пинчанмынь. Ворота оказались запертыми. Их охранял воин по имени Сы Фань, некогда служивший мелким чиновником у Хуань Фаня.

— Открывай ворота! — закричал Хуань Фань, доставая из рукава бамбуковую дощечку и тыча ею в лицо воина. — Видишь указ? Я еду по поручению государыни!

— Не могу! Сначала позвольте прочесть указ! — пробормотал оробевший Сы Фань.

— Как ты смеешь? Ты мой чиновник!

Воину пришлось открыть ворота и пропустить Хуань Фаня. Выехав за ворота, Хуань Фань поманил к себе воина и, когда тот подошел ближе, сказал:

— Следуй за мной! Тай-фу поднял мятеж!

Хлестнув коня, Хуань Фань во весь опор поскакал прочь. Опешивший воин бросился было за ним, но не сумел догнать.

О бегстве Хуань Фаня донесли Сыма И.

— Эх, жаль! Ускользнул Кладезь премудрости! — досадовал Сыма И.

— Ну и пусть его! — махнул рукой Цзян Цзи. — Все равно нет от коня пользы, коль любит он одни бобы да теплое стойло!

— Вот что, — сказал тогда Сыма И, обращаясь к Сюй Юню и Чэнь Таю, — поезжайте-ка к Цао Шуану и скажите, что я не причиню ему вреда, если он передаст мне военную власть.

Как только Сюй Юнь и Чэнь Тай уехали, Сыма И вызвал дворцового сяо-вэя Инь Да-му и велел ему доставить Цао Шуану письмо от тай-вэя Цзян Цзи.

— Передай Цао Шуану, что я сохраню за ним должность, — напутствовал посланца Сыма И. — Мы с Цзян Цзи клянемся рекой Лошуй, что решились на такой шаг исключительно ради захвата военной власти. Иных намерений у нас нет!

Инь Да-му обещал исполнить это поручение.

О перевороте в столице Цао Шуан узнал в самый разгар охоты, когда он ястребом носился по полям, гоняясь за дичью. От этой вести он весь затрясся и едва удержался в седле.

Позабыв об охоте, он поскакал в лагерь. В этот момент дворцовый евнух, стоя на коленях перед Сыном неба, вручал ему доклад, привезенный из столицы от тай-фу Сыма И.

Цао Шуан быстро выхватил у евнуха доклад, распечатал и протянул приближенному сановнику императора, который прочитал его вслух:

«Да-ду-ду Западного похода, тай-фу Сыма И, трепеща от страха и почтительно кланяясь, смиренно докладывает:

Вернувшись из похода в Ляодун, я застал вашего батюшку императора Мин-ди на смертном одре. Он вызвал к себе вас, полководца Цао Шуана и меня. Я приблизился к его ложу, он взял мою руку и повелел мне заботиться о вас.

Ныне полководец Цао Шуан, поправ последнюю волю нашего покойного повелителя, сеет смуты в государстве и нарушает законы.

Пользуясь исключительной властью в столице и вне ее, он доверил своему сатрапу, дворцовому евнуху Чжан Дану, все таможенные и внешние дела царства; наделил его правом шпионить за каждым шагом высших сановников и следить за совершением священных жертвенных обрядов во дворце. С помощью лжи и клеветы он вызывает раздоры между двумя дворцами [110], между мужьями и женами, родителями и детьми. Поднебесная встревожена, люди таят страх перед грядущим.

Не это завещал вам покойный государь, не это наказывал он мне перед своей кончиной! С тех пор прошло почти десять лет, я уже состарился, но имею ли я право забыть о последней воле вашего батюшки?

Тай-вэй Цзян Цзи и шан-шу Сыма Фу считают, что у Цао Шуана нет верноподданнических чувств и братья его не должны командовать дворцовой охраной.

Я явился во дворец Юн-ин и обо всем доложил вдовствующей императрице; она повелела мне написать вам доклад и действовать.

Спеша выполнить приказ государыни, я отстранил от должности Цао Шуана и его братьев и ожидаю, когда они явятся ко мне с повинной. Если они будут медлить под тем предлогом, что охраняют вас, государь, в путешествии, я заставлю их повиноваться мне с помощью военного закона.

Войска мои готовы ко всяким случайностям и стоят у плавучих мостов через реку Лошуй.

Почтительно докладываю вам об этом».

Сановник умолк. Вэйский правитель Цао Фан подозвал Цао Шуана:

— Правильно ли написал тай-фу? Можете вы опровергнуть его обвинение?

Растерянный Цао Шуан бросил взгляд на братьев:

— Посоветуйте, как поступить?

— Помните, я отговаривал вас от поездки на эту охоту? — с укором произнес Цао Си. — Вы мне не вняли, и вот вам плоды! Сыма И хитер как лиса. Что можем сделать мы, если самому Чжугэ Ляну не удавалось его перехитрить? Принесем повинную, быть может, он нас пощадит.

В это время в лагерь прибыли военный советник Синь Би и сы-ма Лу Чжи, и Цао Шуан решил, прежде чем принять решение, поговорить с ними.

— Лоян словно в железном кольце, — сообщили Синь Би и Лу Чжи. — Войска тай-фу заняли мосты через реку Лошуй, проникнуть в город незамеченным невозможно.

Цао Шуан призадумался. Тут в шатер с криком вбежал Хуань Фань:

— Тай-фу изменил! Просите Сына неба немедленно укрыться в Сюйчане и созывайте войска!

— Наши семьи в Лояне, — оборвал его Цао Шуан. — Было бы безумием оставить их на произвол судьбы, а самим куда-то бежать!

— Дурак — и тот, умирая, надеется на жизнь! — воскликнул Хуань Фань. — А вы сами идете на смерть! Сын неба здесь — обратитесь к Поднебесной с воззванием о помощи. Кто посмеет вам отказать?

Не зная, на что решиться, Цао Шуан закрыл лицо руками и безудержно зарыдал.

— Уезжайте в Сюйчан! — убеждал Хуань Фань. — Дорога туда займет не больше половины ночи. Зато в Сюйчане есть большие запасы провианта, там можно продержаться несколько лет. Вы скажете, что у вас нет войска? Не страшно! Призовите в армию население южных областей. Печать да-сы-ма со мною. Действуйте быстро. Промедление — смерть!

— Не торопите меня! Дайте все хорошенько обдумать! — взмолился Цао Шуан.

Вскоре из столицы в лагерь Цао Шуана прибыли ши-чжун Сюй Юнь и шан-шу-лин Чэнь Тай.

— Тай-фу считает, что вы пользуетесь слишком большой военной властью, и требует, чтобы вы сложили с себя полномочия, — сказали они. — Больше ему ничего не нужно от вас. Если вы принимаете его требование — можете спокойно возвращаться в Лоян.

Цао Шуан молчал. Дворцовый сяо-вэй Инь Да-му, который прибыл почти следом за Сюй Юнем и Чэнь Таем, обратился к нему:

— Тай-фу клянется рекой Лошуй, что не причинит вам вреда! Вот письмо тай-вэя Цзян Цзи. Сложите с себя военную власть и возвращайтесь домой.

Добрые слова Инь Да-му убедили Цао Шуана.

— Довольно разговоров! — прикрикнул он на Хуань Фаня. — Дело спешное! Будем медлить — пропадем!

Всю ночь сомнения терзали Цао Шуана. До самого рассвета просидел он в шатре, положив на колени обнаженный меч и проливая горькие слезы.

Утром в шатер вошел Хуань Фань.

— Что вы решили? — спросил он.

— Войска подымать не будем! — сказал со вздохом Цао Шуан и бросил на землю меч. — С меня хватит! Оставлю должность и буду хозяином у себя в семье.

С горестными причитаниями Хуань Фань покинул шатер.

— Цао Чжэнь славился умом, а сыновья его, поистине, — глупые свиньи! — восклицал он сквозь душившие его слезы.

Сюй Юнь и Чэнь Тай потребовали, чтобы Цао Шуан возвратил Сыма И пояс и печать полководца. Цао Шуан беспрекословно подчинился их требованию. Но чжу-бо Ян Цзун уцепился за пояс и в исступлении выкрикивал:

— Что вы делаете, господин мой! Отказ от военной власти равносилен для вас сдаче на милость врага! Вас казнят на базарной площади!

— Надеюсь, что тай-фу не уронит себя в моих глазах! — сказал Цао Шуан, отдавая пояс и печать Сюй Юню и Чэнь Таю.

Оба тотчас уехали, а вслед за ними начали разбегаться воины, которых ничто не сдерживало после того, как они увидели Цао Шуана без печати и пояса полководца. С Цао Шуаном остались лишь одни чиновники, и они вместе отправились в Лоян. У плавучих мостов их окружили воины Сыма И, которые доставили Цао Шуана и его братьев домой, а чиновников увели в темницу.

Когда по мосту проезжал Хуань Фань, Сыма И, указывая на него рукой, с упреком спросил:

— Господин Хуань Фань, что толкнуло вас на такой бесчестный поступок?

Хуань Фань понурил голову и молча проехал в город.

По просьбе Сыма И император возвратился во дворец.

Цао Шуана и его братьев держали дома под стражей. У ворот день и ночь стояло восемьсот вооруженных горожан. Цао Шуан был подавлен.

— Нам нечего есть, — сказал однажды брату Цао Си. — Попросите Сыма И прислать нам съестного. Если он исполнит вашу просьбу, значит мы останемся живы.

Цао Шуан написал просьбу, слуга доставил письмо Сыма И, и тот распорядился выдать сто ху риса. Когда рис привезли, Цао Шуан радостно воскликнул «Сыма И действительно не собирается меня убивать!» и перестал печалиться.

Но Сыма И на этом не успокоился. Он бросил в темницу дворцового евнуха Чжан Дана, и тот на допросе показывал:

— Не я один виноват! Вместе со мной захват власти замышляли Хэ Янь, Дэн Ян, Ли Шэн, Би Фань и Дин Ми.

На основании показаний евнуха Хэ Янь и его сообщники были арестованы. Под пыткой признались они в подготовке дворцового переворота, который, по их замыслу, должен был совершиться в ближайшие три месяца.

Сыма И распорядился заковать узников в кангу.

Начальник стражи городских ворот Сы Фань донес, что Хуань Фань уехал из города по подложному указу императрицы и во всеуслышание называл его мятежником.

— Смотри! — пригрозил Сы Фаню Сыма И. — За клевету и ложные показания наказывают так же строго, как за преступление!

И все-таки он заключил Хуань Фаня в тюрьму. Затем очередь дошла до Цао Шуана и его братьев. Все они были схвачены и казнены на базарной площади. Вместе с ними были уничтожены три ветви их рода, а всё принадлежавшее им имущество отошло в казну.

В это время в столице жила дочь Сяхоу Лина по имени Вэнь-шу. Она была замужем за двоюродным братом Цао Шуана и овдовела бездетной. Отец собирался выдать ее замуж во второй раз, но Вэнь-шу отрезала себе ухо и поклялась, что замуж больше не пойдет.

После казни Цао Шуана отец вновь стал поговаривать о ее замужестве. Тогда Вэнь-шу отрезала себе нос. Вся семья испугалась.

— В мире человек, как легкая пылинка на слабом стебельке, — говорили ей. — Зачем ты причиняешь себе такие страдания? Весь род твоего мужа истреблен, для кого ты себя бережешь?

— Только тот гуманен, кто не изменяет долгу и не боится превратностей судьбы, — со слезами отвечала Вэнь-шу. — Добродетелен тот, кто до смерти остается верен себе. Род Цао был в силе, когда я дала себе слово служить ему, так неужели я изменю теперь, когда на него обрушилось тяжелое несчастье? Так может поступить только животное!

О честности и твердости Вэнь-шу узнал Сыма И. Он проникся глубоким уважением к ней и взял под свою опеку.

Потомки об этом сложили такие стихи:

На слабом стебельке едва видна пылинка,

Но преданность Вэнь-шу витает в небесах.

Одежд ее простых супруг ее не стоил:

Он занят был одной заботой — об усах.

После того как с Цао Шуаном было покончено, тай-вэй Цзян Цзи сказал Сыма И:

— Разбойничьих главарей больше нет, но Лу Чжи и Синь Би, перебившие стражу у ворот и бежавшие из города, да еще Ян Цзун, который не хотел отдавать печать, здравствуют поныне. Оставлять их на свободе опасно!

— Нет, это честные люди — они верно служили своим господам, — возразил Сыма И. — Оставить их на прежних должностях!

Когда это решение Сыма И стало известно Синь Би, он обратился лицом к небу и со вздохом промолвил:

— Спасибо моей сестре Синь Сянь-ин! Не приди она вовремя на помощь своим мудрым советом, я бы нарушил великий долг!

Потомки сложили стихи, в которых восхваляют Синь Сянь-ин:

Чьим хлебом сыт слуга, тому он благодарен,

И преданность хранить он должен господам.

Сянь-ин из рода Синь уговорила брата,

И доброта ее завещана векам.

Сыма И пощадил не только Синь Би, но и всех других чиновников, служивших Цао Шуану, и сохранил за ними должности. Простой народ и воины радовались, что дело обошлось без большого кровопролития.

Исполнилось пророчество Гуань Лу: Хэ Янь и Дэн Ян умерли по злой воле судьбы.

Потомки сложили стихи, в которых прославляют Гуань Лу:

Брать пример с мудрецов — вот поистине доброе средство.

Гуань Лу это знал и общался всегда с мудрецами.

А Хэ Янь и Дэн Ян сохранили и скрытность и злобу,

Их, не мертвых еще, Гуань Лу уж нарек мертвецами.

По указу вэйского государя Цао Фана, Сыма И был пожалован званием чэн-сяна и девятью отличиями. Он отказывался от высокого назначения, но Цао Фан отказа не принял и приказал новому чэн-сяну и его сыновьям принять государственные дела.

В это время Сыма И вспомнил о Сяхоу Ба, который был связан родственными узами с Цао Шуаном и в последнее время занимал должность военачальника округа Юнчжоу. «Если с ним не покончить, он поднимет мятеж», — подумал Сыма И и отправил гонца в Юнчжоу с приказом Сяхоу Ба прибыть в Лоян.

Сяхоу Ба действительно пытался бунтовать, как только узнал о приказе Сыма И. Юнчжоуский цы-ши Го Хуай решил подавить мятеж собственными силами и выступил против трехтысячного отряда Сяхоу Ба.

Го Хуай, увидев Сяхоу Ба, осыпал его отборной бранью:

— Негодяй! Не стыдно тебе! Ведь ты императорского рода, и Сын неба ничем тебя не обидел!

— Мои предки оказали немало услуг государству, — отвечал Сяхоу Ба. — А кто такой Сыма И? За что он истребил почти весь род Цао? Теперь ему понадобилась и моя кровь? Не выйдет! Он хочет занять престол? Пусть попробует — справедливость на моей стороне, я с ним расправлюсь! О каком мятеже ты там кричишь?

Го Хуай не стерпел и устремился на Сяхоу Ба. Всадники схватились. Но, не выдержав яростного натиска своего противника, Го Хуай на десятой схватке обратился в бегство.

Сяхоу Ба бросился за ним в погоню, не замечая того, что происходит вокруг. Внезапно раздались крики, с тыла на отряд Сяхоу Ба напало войско Чэнь Тая. Воспользовавшись замешательством врага, Го Хуай повернул свое войско и снова вступил в бой.

После отчаянной схватки Сяхоу Ба удалось спастись, но более половины его воинов нашли свою смерть на поле боя. Единственное, что оставалось Сяхоу Ба, — уйти в Ханьчжун и покориться Хоу-чжу.

Ханьчжун охраняли войска Цзян Вэя. Он не сразу поверил в искренность Сяхоу Ба и лишь после обстоятельных расспросов впустил его в город. Совершив приветственные церемонии, Сяхоу Ба с горечью рассказал Цзян Вэю о своих злоключениях.

— Не падайте духом! — успокаивал его Цзян Вэй. — В древности Вэй-цзы перешел на сторону Чжоуского У-вана и прославился на десять тысяч веков. Если вы поможете поддержать Ханьский правящий дом, вам не стыдно будет перед древними.

В честь Сяхоу Ба состоялся пир. Заняв свое место на цыновке, Цзян Вэй обратился к гостю с вопросом:

— Скажите, может ли Сыма И сейчас, когда вся власть в его руках, посягнуть на наше государство?

— Недосуг ему думать об этом, он мечтает о престоле! — ответил Сяхоу Ба. — Но в последнее время в царстве Вэй появились два молодых военачальника, и если им дадут войско, они доставят вам и царству У немало хлопот!

— Кто это такие? — заинтересовался Цзян Вэй.

— Первый — ми-шу-лан Чжун Хуэй из Чаншэ, сын тай-фу Чжун Яо, — человек храбрый и умный. Однажды, когда Чжун Хуэю было всего семь лет, отец взял его и старшего сына, восьмилетнего Чжун Юя, во дворец на прием к императору Вэнь-ди. При виде императора Чжун Юй так перепугался, что пот ручьями заструился у него по лицу. Император это заметил и спросил: «Почему ты вспотел, мальчик?» Чжун Юй отвечает: «Я так дрожу от страха, что пот выступил у меня, как крупные капли рисового отвара». Тогда Вэнь-ди спросил у Чжун Хуэя: «А почему ты не вспотел?» «Я так дрожу от страха, что не смею потеть!» — ответил Чжун Хуэй. Вэнь-ди был поражен находчивостью мальчика. Когда же Чжун Хуэй подрос, ему полюбилось военное дело. Сыма И и Цзян Цзи в восхищении от его способностей. А второй военачальник — чиновник из Ияна по имени Дэн Ай. В детстве он остался без отца, но решил добиться высокого положения сам. Способности его в военном искусстве поистине необыкновенны. Бывало, увидит гору или большое озеро и сразу начинает чертить и рассчитывать, где расположить войско, где устроить засады, где склады с провиантом. Люди над ним посмеиваются, а Сыма И его очень ценит и даже назначил своим тайным военным советником. Дэн Ай заикается, особенно когда волнуется, и у него невольно вырывается: «Ай-ай!» Сыма И подшучивает над ним: «Вы все говорите „ай-ай!“ Сколько же у вас этих „ай“?» Дэн Ай в тон ему отвечает: «Говорят, можно сказать: О феникс! О феникс! А будет все же один феникс!» Вот этих двух молодых людей — Чжун Хуэя и Дэн Ая — вам следует опасаться.

— Мне бояться каких-то мальчишек? — рассмеялся Цзян Вэй.

Затем он повез Сяхоу Ба в Чэнду. Представ перед Хоу-чжу, Цзян Вэй докладывал:

— Сыма И убил Цао Шуана. Такая же участь грозила и Сяхоу Ба, если бы он не перешел к нам. Вся власть в царстве Вэй сосредоточилась в руках Сыма И и его сыновей. Вэйский правитель Цао Фан робок и слаб, государство его находится на краю гибели. За год пребывания в Ханьчжуне я успел создать отборное войско и накопить порядочные запасы провианта. Разрешите мне, государь, объявить войну царству Вэй! Сяхоу Ба будет моим проводником. Мы овладеем Срединной равниной, вновь возвысим Ханьский правящий дом! Отблагодарив вас, государь, за все ваши милости, мы выполним вместе с тем последнюю волю Чжугэ Ляна.

Замыслам Цзян Вэя решительно воспротивился шан-шу-лин Фэй Вэй.

— Следовало бы подождать более благоприятного момента, — заметил он. — Не забывайте, что после смерти Цзян Ваня и Дун Юня некому управлять внутренними делами нашего царства!

— Вы неправы! — возразил Цзян Вэй. — Жизнь человеческая скоротечна, как солнечный луч, промелькнувший в замочной скважине! Когда же мы, наконец, утвердимся на Срединной равнине, если из года в год будем откладывать войну?

Но Фэй Вэй стоял на своем:

— Сунь-цзы говорит: «Знай себя и знай врага, и тогда в ста сражениях сто раз победишь». Мы не столь дальновидны, как Чжугэ Лян, и если ему не удавалось овладеть Срединной равниной, то что же говорить о нас?

— Нам помогут тангуты, — сказал Цзян Вэй. — Я долго жил в Луншане и прекрасно знаю их. Если даже мы и не овладеем Срединной равниной, так хоть отторгнем у врага земли, расположенные западнее Лун [111].

— Объявляйте царству Вэй войну, если вам так не терпится, — промолвил Хоу-чжу, обращаясь к Цзян Вэю. — Отдайте все силы на борьбу с врагом и докажите нам свою преданность.

Приняв императорскую волю, Цзян Вэй и Сяхоу Ба отбыли в Ханьчжун. Им предстояло еще обсудить план похода.

— Сперва направим послов к тангутам с предложением заключить союз, а затем выйдем на Западную равнину к Юнчжоу, — сказал военачальникам Цзян Вэй. — Построим две крепости в отрогах гор Цюйшань, оставим в этих крепостях часть войск и создадим расположение «бычьих рогов». Провиант доставим к границам Сычуани заранее, чтобы потом не приходилось подвозить издалека. Наступать отрядами в старом порядке, установленном Чжугэ Ляном.

Осенью, в восьмом месяце того же года [249 г.], шуские военачальники Гоу Ань и Ли Синь действительно построили две крепости у подножья гор Цюйшань. Гоу Ань нес охрану восточной крепости, Ли Синь — западной.

Юнчжоуский цы-ши Го Хуай узнал о действиях Цзян Вэя через своих лазутчиков. Он отправил доклад государю в Лоян и отдал приказ военачальнику Чэнь Таю, в распоряжении которого находилось пятьдесят тысяч воинов, взять и разрушить крепости в Цюйшане.

Гоу Ань и Ли Синь вступили в бой с Чэнь Таем в открытом поле, но не смогли сдержать напора противника и отступили к крепостям. Войско Чэнь Тая окружило их, отрезав путь подвоза провианта из Ханьчжуна.

Положение осажденных было тяжелым. Провиант кончился, а на подмогу врагу прибывали все новые и новые подкрепления. Подошел с войском Го Хуай.

Внимательно осмотрев местность, он сказал Чэнь Таю:

— Крепости стоят на холмах, воды там нет. Не позволяйте врагу выходить за водой. Мы запрудим речку в верхнем течении, и они умрут от жажды.

В крепостях действительно не было воды, и когда Ли Синь сделал вылазку к реке, юнчжоуские воины стремительным ударом загнали его обратно в крепость. Воины Гоу Аня в другой крепости также страдали от жажды. Тогда Гоу Ань и Ли Синь сговорились предпринять вылазку одновременно. Они выдержали кровопролитное сражение с противником, но воды раздобыть им не удалось.

— Почему до сих пор не приходит Цзян Вэй? — с тревогой спрашивал Ли Синь, обращаясь к Гоу Аню.

— Попробую-ка я пробиться через осаду и привести подмогу, — предложил Ли Синь.

— Попытайтесь, это наша единственная надежда, — сказал Гоу Ань.

Вскоре ворота крепости распахнулись, и Ли Синь с небольшим отрядом всадников ударил на врага. Нападение его было столь неожиданным, что юнчжоуские воины, кольцом окружавшие крепость, не сумели его задержать. Ли Синь оказался на свободе. Но он был ранен, а все его воины погибли в схватке.

Ночью подул северный ветер, полил холодный дождь, потом пошел снег. Осажденные в крепостях воины поделили между собой жалкие остатки провианта и, растапливая снег, варили еду.

После двух дней изнурительного хождения по крутым горным тропам Ли Синь, наконец, встретился с войском Цзян Вэя. Пав наземь перед Цзян Вэем, Ли Синь прерывающимся голосом рассказывал:

— Враг окружил наши крепости в Цюйшане. Ни провианта, ни воды у нас нет; воины довольствуются одним снегом. Положение отчаянное!

— Я бы давно вас выручил, но меня задерживают тангуты, — сказал Цзян Вэй. — До сих пор их еще нет!

Приказав нескольким воинам доставить ослабевшего Ли Синя на лечение в Сычуань, Цзян Вэй обратился к Сяхоу Ба:

— Как вы думаете, удастся нам без тангутов снять осаду крепостей в Цюйшане?

— Так или иначе, пока тангуты дойдут до Цюйшаня, крепости падут, — отвечал Сяхоу Ба. — Надо попытаться. Момент для нас благоприятный: противник стянул в Цюйшань все свои войска из округа Юнчжоу. Вы можете этим воспользоваться и обрушиться на Юнчжоу с тыла, со стороны горы Нютоушань. Го Хуай и Чэнь Тай пойдут на помощь Юнчжоу, и осада с крепостей будет снята сама собой.

— Пожалуй, это самое лучшее! — обрадовался Цзян Вэй и повел войско к горе Нютоушань.

После того как Ли Синю удалось ускользнуть из крепости, Чэнь Тай сказал Го Хуаю:

— Если Ли Синь предупредит Цзян Вэя, что все наше войско находится в Цюйшане, Цзян Вэй может ударить нам в тыл со стороны горы Нютоушань. Мы должны его опередить. С вашего разрешения я скрытно проведу отряд к Нютоушаню и отобью там врага, а вы идите к реке Таошуй и отрежьте путь доставки провианта по воде. Стоит Цзян Вэю узнать, что вы у него в тылу, как он побежит без оглядки.

Итак, Го Хуай с одним отрядом расположился на реке Таошуй, а Чэнь Тай с другим отрядом направился к горе Нютоушань.

Войско Цзян Вэя приближалось к горе Нютоушань, как вдруг в передних рядах закричали:

— На дороге противник!

Цзян Вэй поскакал вперед. Чэнь Тай издали узнал его и встретил такими словами:

— Цзян Вэй! Ты собирался напасть на Юнчжоу с тыла, а я тебя давно здесь поджидаю!

С копьем наперевес Цзян Вэй устремился на Чэнь Тая. После третьей схватки Чэнь Тай бежал. Юнчжоуские войска отступили и засели на вершине горы. Цзян Вэй разбил лагерь у ее подножья.

Несколько дней подряд воины Цзян Вэя вели безуспешные бои с противником.

— В таком месте долго не продержишься, — сказал Сяхоу Ба. — Раз после нескольких боев не определилось никакого исхода, значит противник хитрит. Надо отсюда уходить и придумать что-нибудь другое.

В это время разведчики донесли Цзян Вэю, что Го Хуай вышел к реке Таошуй и отрезал путь подвоза провианта. Медлить было опасно, и Цзян Вэй решил отступать. Сяхоу Ба снялся с лагеря первым; Цзян Вэй прикрывал его отход.

Войска Чэнь Тая спустились с горы и по пяти дорогам бросились в погоню за отступающими. Но в том месте, где все дороги сходились, Цзян Вэй задержал преследователей. Тогда воины Чэнь Тая вскарабкались на горы и сверху стали осыпать врага градом стрел и камней. Цзян Вэй поспешно отступил к реке Таошуй, где его поджидал Го Хуай. Яростным натиском Цзян Вэй смял ряды противника и проложил себе дорогу, потеряв в бою более половины воинов убитыми.

Остатки войск Цзян Вэя уходили в сторону заставы Янпингуань. Но тут новый отряд встал на их пути. Впереди был круглолицый военачальник с непомерно большими ушами, квадратным подбородком и мясистыми губами. Под левым глазом у него была черная бородавка, на которой торчало несколько волосков. Это был старший сын Сыма И — бяо-ци-цзян-цзюнь Сыма Ши.

— Мальчишка! — задыхаясь от гнева, закричал Цзян Вэй. — Как ты посмел встать на моем пути?

Хлестнув коня плетью, Цзян Вэй во весь опор помчался на врага. Сыма Ши выхватил меч и пытался защищаться, но его противник был неудержим. Воины Сыма Ши подались назад и очистили дорогу. Цзян Вэй, воспользовавшись минутным замешательством противника, скрылся на заставе.

Сыма Ши двинулся вслед за ним, намереваясь захватить Янпингуань. Но тут пришли в действие укрытые по обеим сторонам дороги самострелы Чжугэ Ляна.

Поистине:

Чтоб спастись от пораженья, трудно было выбрать средство.

Помогли лишь самострелы, что получены в наследство.

Если вы хотите узнать о дальнейшей судьбе Сыма Ши, прочитайте следующую главу.

Глава сто восьмая

в которой повествуется о том, как в снежную метель Дин Фын бился на коротких мечах, и как Сунь Цзюнь во время пира осуществил свой тайный замысел

И вот у самой заставы Янпингуань на пути отступающих войск Цзян Вэя появился отряд воинов Сыма Ши.

Может показаться непонятным, откуда взялся этот отряд. А между тем все объясняется просто. Еще в то время, когда Цзян Вэй сражался с Чэнь Таем в Юнчжоу, Го Хуай отправил в столицу доклад, и вэйский император Цао Фан, посоветовавшись с Сыма И, послал его старшего сына с пятьюдесятью тысячами воинов на помощь юнчжоуским войскам.

Пока Сыма Ши добирался до Юнчжоу, Го Хуай своими силами отразил нападение Цзян Вэя, и Сыма Ши решил перехватить шуские войска во время их отступления. Так он дошел до самой заставы Янпингуань. Но тут Цзян Вэй привел в действие изобретенные Чжугэ Ляном самострелы. Около сотни этих самострелов было укрыто по обе стороны дороги. В противника десятками полетели отравленные стрелы; пронзенные ими, стали падать люди и кони. Погиб почти весь передовой отряд; сам Сыма Ши уцелел чудом.

Тем временем шуский военачальник Гоу Ань, оборонявшийся в крепости в горах Цюйшань, не дождавшись помощи, открыл ворота и сдался врагу.

Потеряв несколько десятков тысяч воинов, Цзян Вэй ушел в Ханьчжун. Сыма Ши с войском возвратился в Лоян. Война прекратилась.

Осенью, в восьмом месяце третьего года периода Цзя-пин [251 г.], Сыма И тяжело заболел. Чувствуя приближение смерти, он вызвал к своему ложу сыновей и сказал:

— Дети мои, долгое время служил я царству Вэй и получил высокое звание тай-фу. Многие утверждали, что у меня есть какие-то честолюбивые устремления, и молва эта страшила меня. В последний мой час наказываю вам честно служить государству. Но будьте осторожны! Очень осторожны!

Это были последние слова умирающего, вскоре дыхание его оборвалось.

Сыновья Сыма И известили вэйского императора Цао Фана о смерти отца. Цао Фан распорядился похоронить тай-фу с большими почестями и посмертно присвоил ему высокий титул.

Сыма Ши принял дела отца. Он получил звание главного полководца, а его младший брат Сыма Чжао — звание старшего бяо-ци-цзян-цзюня.

Но оставим пока братьев Сыма и посмотрим, что происходит в царстве У.

Первым наследником Сунь Цюаня был его сын Сунь Дэн, от первой жены госпожи Сюй. В четвертом году периода Чи-у [240 г.] по летоисчислению царства У Сунь Дэн умер. Сунь Цюань назначил наследником престола своего второго сына Сунь Хэ. Сунь Хэ питал открытую неприязнь к княжне Цзинь, и та в отместку оклеветала его перед отцом. В гневе Сунь Цюань лишил сына наследства. От горя и обиды Сунь Хэ заболел и вскоре умер. Тогда Сунь Цюань назначил наследником своего третьего сына, Сунь Ляна, рожденного от госпожи Пань.

К этому времени ни Лу Суня, ни Чжугэ Цзиня уже не было в живых, и множество больших и малых обязанностей легло на плечи Чжугэ Кэ.

Осенью, в первый день восьмого месяца первого года периода Тай-хэ [251 г.], над царством У пронесся ураган. Разбушевавшаяся река Янцзы затопила равнины. В низинах вода достигала глубины в восемь чи. Ветер с корнем вырвал сосны и кипарисы, посаженные на могилах прежних правителей царства У, и забросил деревья на дорогу к южным воротам столицы Цзянье. От пережитого страха Сунь Цюань заболел. К четвертому месяцу следующего года здоровье его резко ухудшилось, и он призвал к себе тай-фу Чжугэ Кэ и да-сы-ма Люй Дая. Они приняли последнюю волю императора, и Сунь Цюань скончался семидесяти одного года от роду, из которых двадцать четыре он правил Восточным У.

Это произошло в пятнадцатом году периода Янь-си [252 г.] по шу-ханьскому летоисчислению.

Потомки сложили о Сунь Цюане такие стихи:

Героем он рыжебородым и голубоглазым был прозван.

Чиновников и царедворцев служить он заставил себе.

За долгие годы правленья наследье свое возвеличив,

Он тигром свернулся в Цзяндуне, слепой покорившись судьбе.

После смерти Сунь Цюаня тай-фу Чжугэ Кэ возвел на престол Сунь Ляна; первый период его правления был назван Да-син, что значит Великое возвышение.

Сунь Цюаня похоронили в Цзянлине и посмертно присвоили титул Да-хуанди — Великий.

О кончине Сунь Цюаня лазутчики донесли в Лоян, и Сыма Ши решил поднять войско в поход против царства У. Некоторые сановники отговаривали его от этой войны.

— Не так легко, — сказал шан-шу Фу Цзя, — воевать с царством У, как это кажется. Путь туда преграждает великая река Янцзы. Покойный государь несколько раз предпринимал походы, но ни один из них не принес нам выгоды.

— Не удалось тогда — удастся теперь! Один раз в тридцать лет меняются даже законы неба! — уверенно возразил Сыма Ши. — Что же, по-вашему, так и быть одному императору при трех царствах? Нет! Я решил: иду в поход.

— Сунь Цюань умер, а его наследник Сунь Лян молод и неопытен, мы должны этим воспользоваться, — поддержал брата Сыма Чжао.

Затем полководец Южного похода Ван Чан получил приказ со стотысячным войском напасть на Дунсин, ду-ду Гуаньцю Цзяню тоже было приказано во главе стотысячного войска идти на Учан. Армия должна была выступить в поход по трем направлениям. Сыма Чжао, назначенный на должность да-ду-ду, наблюдал за действиями всех войск.

Зимою, в десятом месяце того же года, войска Сыма Чжао вышли на границы царства У и расположились там лагерем. Сыма Чжао вызвал военачальников Ван Чана, Ху Цзуня и Гуаньцю Цзяня и сказал:

— Важнейшее место обороны царства У — дунсинская область. Враг построил в Дунсине дамбу, а по обе стороны от нее возведены две крепости, защищающие от нападения с тыла, со стороны озера Чаоху. Будьте осмотрительны!

Сыма Чжао выделил Ван Чану и Гуаньцю Цзяню по десять тысяч воинов и приказал им расположиться справа и слева от главных сил армии, но не наступать до тех пор, пока не будет взят Дунсин.

Ван Чан и Гуаньцю Цзянь, получив приказ, вышли из шатра.

Ху Цзунь должен был действовать на трех направлениях одновременно. Его передовому отряду предстояло навести плавучие мосты через реку и овладеть Дунсинской дамбой. Если ему удастся взять обе крепости левее и правее дамбы, Сыма Чжао обещал зачесть это как самый большой подвиг.

Ху Цзунь немедленно приступил к наведению мостов.

Когда тай-фу Чжугэ Кэ узнал о наступлении вэйских войск, он созвал военный совет. Полководец Усмиритель севера Дин Фын начал так:

— Дунсин имеет для нас первостепенное значение. Если враг захватит его, Наньцзюнь и Учан окажутся под угрозой.

— Вот об этом и я думаю! — подхватил Чжугэ Кэ. — И мне кажется, что вам следовало бы подойти к Дунсину на кораблях со стороны реки Янцзы. Много войск с собой не берите, трех тысяч, пожалуй, хватит. А я пошлю вам в помощь по суше военачальников Люй Цзюя, Тан Цзы и Лю Цуаня с десятью тысячами воинов. За ними двинусь я сам во главе большого войска. На врага нападете по моему сигналу хлопушками.

Вскоре воины Дин Фына на тридцати судах отплыли к Дунсину.

Переправившись через реку по плавучим мостам, Ху Цзунь расположился на дамбе и отсюда послал военачальников Хуань Цзя и Хань Цзуна штурмовать крепости врага.

Левую крепость оборонял военачальник Цюань И, правую — военачальник Лю Люэ. Крепостные стены были высоки и прочны; взять крепости одним ударом было невозможно, Цюань И и Лю Люэ в открытый бой не выходили, страшась многочисленного вэйского войска.

Стояла суровая зима, непрерывно шел снег. Ху Цзунь перенес свой лагерь в Сюйчжоу, и вздумалось ему устроить там пир для военачальников. В разгаре пиршества ему доложили, что на реке появилось тридцать боевых кораблей противника.

Когда Ху Цзунь вышел за ворота лагеря, корабли уже успели пристать к берегу. Ху Цзунь подсчитал, что на каждом из них было приблизительно по сотне воинов. Вернувшись в шатер, он спокойно сказал военачальникам:

— Не тревожьтесь! У противника на всех кораблях едва ли наберется три тысячи воинов!

Веселье продолжалось. Только дозорные по распоряжению Ху Цзуня непрерывно наблюдали за рекой.

Между тем суда Дин Фына выстроились в ряд вдоль берега, и Дин Фын обратился к войску с такими словами:

— Воины! Сегодня мы можем прославиться!

По приказу Дин Фына воины сняли доспехи и шлемы, отложили в сторону длинные копья и алебарды и оставили при себе только короткие мечи.

Все это происходило на глазах у вэйцев, но они только потешались над врагом и не думали принимать никаких мер.

Внезапно затрещали хлопушки. Дин Фын выхватил меч и первым прыгнул с корабля на берег. Воины стремительной лавиной бросились за ним и мгновенно ворвались в вэйский лагерь.

Противник был застигнут врасплох. Хань Цзун едва успел схватить алебарду и выскочить из шатра, как грудь с грудью столкнулся с Дин Фыном. Сверкнул меч в руке Дин Фына, и враг замертво рухнул на землю. Другой военачальник, Хуань Цзя, пытался нанести Дин Фыну удар копьем, но тот ухватился за древко копья. Хуань Цзя выпустил копье и бросился бежать. Меч, который Дин Фын метнул ему вдогонку, вонзился Хуань Цзя в левое плечо. Хуань Цзя упал. Тогда Дин Фын одним прыжком подскочил к нему и прикончил копьем.

Три тысячи воинов Дин Фына, ворвавшись в лагерь вэйцев, сокрушали все на своем пути. Ху Цзунь вскочил на коня и бежал из лагеря. Вэйские воины толпой хлынули за ним к плавучим мостам. Но враг уже разрушил мосты. Более половины воинов Ху Цзуня погибло в студеной воде; трупы убитых валялись на снегу. Обозные повозки, кони, оружие — все попало в руки врага.

После поражения в Дунсине вэйская армия уже не могла оправиться, и Сыма Чжао, Гуаньцю Цзянь и Ван Чан сочли за лучшее отступить.

Чжугэ Кэ, войско которого шло по суше, прибыл в Дунсин. Раздав воинам награды за проявленную храбрость, он созвал военачальников и сказал:

— Сыма Чжао разбит и отступает на север. Сейчас наступил для нас благоприятный момент — теперь мы вторгнемся на Срединную равнину!

В царство Шу помчался гонец с письмом, в котором Чжугэ Кэ обращался к Цзян Вэю с просьбой поддержать армию царства У своим нападением на царство Вэй с севера и предлагал ему поровну поделить завоеванные земли. Сам Чжугэ Кэ стал деятельно готовиться к походу — вооружать и снаряжать двухсоттысячную армию.

Но перед самым походом на глазах у воинов из земли вырвались клубы белого пара и растаяли в воздухе.

— Белая радуга! Предвестница гибели войска! — воскликнул военачальник Цзян Янь, и в голосе его прозвучал ужас. — Господин тай-фу, откажитесь от похода!

— Как ты смеешь своими безумными речами подрывать боевой дух моих воинов? — закричал Чжугэ Кэ, не владея собой от гнева.

Он приказал страже схватить Цзян Яня и отрубить ему голову. Лишь благодаря вмешательству других военачальников Чжугэ Кэ смягчился и ограничился тем, что лишил Цзян Яня всех званий и чинов.

После этого Дин Фын сказал Чжугэ Кэ:

— Самое большое значение для вэйцев имеет Синьчэн. Если мы овладеем этим городом, Сыма Чжао струсит.

Чжугэ Кэ решил идти на Синьчэн.

При приближении вражеских войск вэйский военачальник Чжан Тэ заперся в городе. Армия Чжугэ Кэ осадила Синьчэн.

Весть о нападении на Синьчэн быстро достигла Лояна. Чжу-бо Юй Сун дал такой совет Сыма Ши:

— Пока незачем ввязываться в бои с Чжугэ Кэ. Его воины проделали большой переход до Синьчэна, и провианта у них мало. Нечего будет есть — уйдут сами. Вот тогда мы на них нападем и разгромим в одном сражении! Только бы Цзян Вэй из царства Шу не помешал нам своим вторжением. На всякий случай следует заранее к этому подготовиться.

Следуя совету Юй Суна, Сыма Ши приказал своему брату Сыма Чжао с войском идти в Юнчжоу, чтобы помочь Го Хуаю в случае нападения Цзян Вэя, а Гуаньцю Цзяню и Ху Цзуню — сдерживать натиск войск царства У.

Несколько месяцев шла осада Синьчэна. Выведенный из себя упорством осажденных, Чжугэ Кэ издал приказ взять город любой ценой.

Воины с удвоенной силой пошли на штурм и овладели северо-восточным углом городской стены. Положение осажденных стало угрожающим, и Чжан Тэ пустился на хитрость. Он послал острого на язык воина в лагерь противника сказать Чжугэ Кэ, что в царстве Вэй существует обычай: когда враг осадил крепость, военачальник должен обороняться в течение ста дней, и если за это время не подоспеет подмога, он может сдаваться, не опасаясь, что вина падет на его род. Вы, мол, осаждаете нас уже девяносто дней — потерпите еще немного, и Чжан Тэ покорится со всеми войсками и населением.

Чжугэ Кэ поверил и приказал прекратить штурм. Этого только и ждал Чжан Тэ. Едва противник отошел, как воины Чжан Тэ разобрали в городе несколько каменных строений и заложили проломы в городской стене. Как только все было готово, Чжан Тэ поднялся на стену и закричал:

— Эй вы, собаки! Может, вы и впрямь поверили, что я сдамся? Провианта у меня хватит еще на полгода, я буду биться до конца!

Такая дерзость привела Чжугэ Кэ в ярость, и он снова бросил воинов на штурм. Осажденные встретили их градом стрел. Одна стрела попала Чжугэ Кэ в лоб, и он упал с коня. Военачальники подхватили его и увезли в лагерь. Рана, нанесенная металлическим наконечником, загноилась.

Взять Синьчэн не удалось. Стояла сильная жара; воины ослабели, среди них свирепствовали болезни.

Но как только рана Чжугэ Кэ поджила, он решил снова идти на штурм Синьчэна.

— Это невыполнимо! — говорили ему военачальники. — Ведь у нас почти не осталось здоровых воинов!

— Притворяются! Кто еще одно слово скажет о болезнях — казню! — пригрозил Чжугэ Кэ.

Воины узнали о том, что сказал Чжугэ Кэ, и многие разбежались. Вдобавок было получено донесение, что ду-ду Цай Линь сдался врагу с отрядом.

Тогда Чжугэ Кэ сам решил обследовать лагеря. Ему сразу бросился в глаза изможденный и болезненный вид воинов, их пожелтевшие и опухшие лица, и он скрепя сердце отдал приказ об отступлении.

Об уходе противника лазутчики донесли Гуаньцю Цзяню. Он тотчас же поднял все свое войско и устремился в погоню. Лишь с большим трудом армии Чжугэ Кэ удалось оторваться от врага и уйти домой.

Чжугэ Кэ был глубоко потрясен неудачей. Ему было стыдно появляться при дворе, и он, ссылаясь на болезнь, не выходил из дому. Его навещали гражданские и военные чиновники, посетил его и Сунь Лян. Чжугэ Кэ казалось, что чиновники за глаза злорадствуют и осуждают его за поражение. Он сделался жестоким и подозрительным; перебирая в памяти в чем-нибудь провинившихся чиновников, он беспощадно с ними расправлялся. За небольшие проступки людей ссылали на отдаленные границы царства, за серьезные провинности — рубили головы и выставляли напоказ. Все чиновники жили в постоянном страхе.

Главными помощниками и опорой Чжугэ Кэ в это время стали его доверенные военачальники Чжан Юэ и Чжу Энь, возглавлявшие войска императорской охраны.

Сунь Цзюнь, сын Сунь Гуна и внук Сунь Цзина — младшего брата Сунь Цзяня, пользовался любовью и уважением Сунь Цюаня, при жизни которого был начальником войск императорской охраны. Чжугэ Кэ отстранил его от этой должности и отдал ее своим ставленникам — Чжан Юэ и Чжу Эню. Сунь Цзюнь в душе возмущался произволом тай-фу.

Однажды тай-чан Тэн Инь, питавший смертельную ненависть к Чжугэ Кэ, тайком сказал Сунь Цзюню:

— От большой власти Чжугэ Кэ совсем взбесился. Уж не потому ли казнит он неугодных сановников, что собирается захватить престол? Вы принадлежите к императорскому роду, и вам следовало бы призадуматься над этим.

— Я сам давно так думаю, — откровенно признался Сунь Цзюнь. — Придется испросить у Сына неба разрешение убрать Чжугэ Кэ.

Они отправились к императору Сунь Ляну и доложили ему о том, что вызвало у них тревогу.

— Мы сами опасаемся этого человека и рады были бы от него избавиться, — отвечал Сунь Лян. — Если желаете доказать свою преданность нам, прикончите его без шума.

— Государь, — обратился тогда к нему Тэн Инь, — мы просили бы вас устроить пир во дворце и пригласить на него Чжугэ Кэ. Вы бросите кубок на пол, и по этому знаку воины убьют Чжугэ Кэ тут же в зале.

Сунь Лян согласился.

Между тем Чжугэ Кэ после его неудачного похода постоянно томило тяжелое предчувствие. Однажды, бесцельно бродя по дому, он увидел в зале человека в белой траурной одежде из грубой ткани.

— Эй, как ты сюда попал? — окликнул его Чжугэ Кэ.

Перепуганный человек остановился. Чжугэ Кэ велел задержать его и допросить.

Неизвестный так объяснял причину своего появления в доме Чжугэ Кэ:

— У меня умер отец, и я пришел за монахом, чтобы он прочитал заупокойную. Мне показалось, что здесь кумирня. Разве я посмел бы войти, если б знал, что это ваш дом.

Чжугэ Кэ приказал опросить воинов, охранявших ворота.

— Мы ни на одну минуту не отлучались отсюда, — уверяла стража, — и никого не видели!

В припадке гнева Чжугэ Кэ приказал казнить задержанного, а вместе с ним и всю стражу.

В эту ночь Чжугэ Кэ спал беспокойно. Сквозь сон ему вдруг почудилось, будто в зале что-то с грохотом упало. Он поднялся и вышел посмотреть, в чем дело. Оказалось, что там с потолка отвалилась балка. Чжугэ Кэ бросился назад в спальню. В лицо ему дохнуло холодом, в глубине комнаты померещились фигуры казненных воинов и человека в белой пеньковой одежде. Они протягивали к нему руки и требовали его смерти. Чжугэ Кэ в ужасе упал на пол.

Утром, когда служанка подала ему таз с водой для умывания, Чжугэ Кэ показалось, что вода пахнет кровью. Он приказал сменить воду, но запах был все тот же.

Чжугэ Кэ был погружен в тяжелое раздумье, когда ему доложили о приходе императорского посланца с приглашением на пир во дворец.

Чжугэ Кэ велел заложить коляску. Но когда он вышел во двор, большая рыжая собака уцепилась зубами за край его одежды и жалобно заскулила.

— И собака смеется надо мной! — разозлился Чжугэ Кэ и приказал слугам отогнать пса.

Едва Чжугэ Кэ выехал за ворота, как перед ним поднялась из-под земли белая, как вываренный шелк, радуга и растаяла в небе. Чжугэ Кэ был опять взволнован и испуган. К нему приблизился военачальник Чжан Юэ и прошептал:

— Господин тай-фу, не ходите во дворец! Нынешний пир не к добру!

Чжугэ Кэ решил было вернуться, но тут к его дому подъехали верхом Сунь Цзюнь и Тэн Инь.

— Почему вы возвращаетесь, тай-фу? — спросили они.

— У меня схватило живот, и я не могу предстать перед Сыном неба, — солгал Чжугэ Кэ.

— Вы не были во дворце со времени своего возвращения из похода, и Сын неба устроил пир в вашу честь, — сказал Тэн Инь. — К тому же есть кое-какие неотложные дела. Соберитесь с силами и поезжайте!

Чжугэ Кэ уступил их настояниям; Чжан Юэ сопровождал его. Сунь Цзюнь и Тэн Инь тоже не отходили ни на один шаг.

После приветственной церемонии Чжугэ Кэ занял свое обычное место за столом. Подали вино. Опасаясь, как бы вино не оказалось отравленным, Чжугэ Кэ отодвинул свой кубок и сказал, обращаясь к императору:

— Мне нездоровится. Я не могу пить.

— Вы, кажется, дома пьете целебное вино? — спросил Сунь Цзюнь. — Если угодно, его принесут.

— Прошу вас.

Слуга сбегал за вином. Успокоившись, Чжугэ Кэ пригубил кубок.

Когда вино обошло несколько кругов, император поднялся и покинул зал, ссылаясь на неотложные дела. Сунь Цзюнь вышел вместе с ним. За дверью он быстро сбросил с себя длинный халат и, оставшись в короткой куртке, под которой был панцырь, вновь появился в зале.

— Сын неба повелел казнить злодея и изменника! — неожиданно закричал он, занося над Чжугэ Кэ острый клинок.

Чжугэ Кэ выронил кубок и схватился за рукоять меча, но голова его тут же скатилась на пол.

Чжан Юэ бросился к Сунь Цзюню и ловким ударом меча ранил его в левую руку. Сунь Цзюнь быстро повернулся и нанес своему противнику ответный удар в правое плечо. Подоспели воины и изрубили Чжан Юэ на куски.

Сунь Цзюнь приказал трупы убитых завернуть в тростниковую цыновку и бросить в каменоломню за южными воротами столицы.

С той минуты как Чжугэ Кэ поехал на пир во дворец, мрачные мысли не давали покоя его жене. Вдруг к ней вошла служанка.

— Что это от тебя пахнет кровью? — спросила девушку жена Чжугэ Кэ.

Служанка закатила глаза, заскрежетала зубами и опрометью бросилась из комнаты. Ударившись головой о притолоку двери, она не своим голосом закричала:

— Я — Чжугэ Кэ! Меня убил злодей Сунь Цзюнь!

Все старые и малые в доме завыли от страха.

Вскоре явилась стража, которая связала всех родных Чжугэ Кэ и предала их смерти на базарной площади.

Случилось это зимой, в десятом месяце второго года периода Да-син [253 г.] по летоисчислению царства У. Сбылось предсказание покойного Чжугэ Цзиня:

— Мой сын не умеет скрывать своих мыслей. Не сберечь ему свою семью!

А вэйский сановник Чжан Цзи сказал Сыма Ши:

— Чжугэ Кэ скоро умрет!

— Почему вы так думаете? — спросил Сыма Ши.

— Потому что люди, которых боится государь, долго не живут!

После казни Чжугэ Кэ император Сунь Лян возвел Сунь Цзюня в звание чэн-сяна и главного полководца, пожаловал ему титул Фучуньского хоу и наделил правом решать важнейшие государственные дела. С тех пор бразды правления в царстве У перешли в руки Сунь Цзюня.

Тем временем шуский полководец Цзян Вэй, который лишь недавно получил письмо Чжугэ Кэ с предложением о совместной войне против царства Вэй, явился в императорский дворец и доложил Хоу-чжу, что намерен снова поднять войско в поход на Срединную равнину.

Поистине:

Однажды — увы, безуспешно! — он поднял великую рать,

И вот он опять выступает, злодеев решив покарать.

О том, чем кончился поход Цзян Вэя, вы узнаете из следующей главы.

Глава сто девятая

из которой читатель узнает о том, как едва не погиб Сыма Чжао, и о том, как был свергнут с престола вэйский правитель Цао Фан

Осенью, в шестнадцатом году периода Янь-си [253 г.] по шу-ханьскому летоисчислению, двухсоттысячное войско полководца Цзян Вэя выступило с заставы Янпингуань в поход против царства Вэй. Передовыми отрядами командовали военачальники Ляо Хуа и Чжан И; Сяхоу Ба состоял советником при Цзян Вэе; Чжан Ни занимался поставками провианта в войско.

Готовясь к выступлению, Цзян Вэй спросил своего советника:

— Как вы думаете, куда мне направить войско? В прошлый поход нам не удалось захватить округ Юнчжоу, идти туда снова — бесполезно.

— В Наньань, — отвечал Сяхоу Ба. — Это одна из богатейших областей Луншана, которая послужит нам прекрасной опорой для дальнейших действий. В нашей последней неудаче виноваты тангуты, потому что они не подошли вовремя. Чтобы это не повторилось, надо соединиться с ними в Лунъю, и оттуда через Шиин и Дунтин двинуться прямо на Чанань.

— Великолепно! — воскликнул Цзян Вэй, весьма довольный проницательностью своего советника Сяхоу Ба.

Затем Цзян Вэй отправил военачальника Цюэ Чжэна послом к тангутам.

Цюэ Чжэн преподнес тангутскому князю Мидану богатые дары: золото, жемчуга, сычуаньскую парчу. Князь, польщенный вниманием Цзян Вэя, обещал поддержку. Он приказал своему полководцу Охэшака возглавить пятидесятитысячное войско и идти в Наньань на соединение с армией царства Шу.

О действиях противника полководец левой руки Го Хуай донес в Лоян.

Сыма Ши созвал военачальников и спросил, кто из них желает сражаться против Цзян Вэя. Вызвался военачальник Сюй Чжи. Сыма Ши давно слышал о его храбрости и тут же назначил Сюй Чжи начальником передового отряда. Вместе с войском в поход отправлялся и Сыма Чжао, исполнявший обязанности да-ду-ду.

Противники встретились под Дунтином. Построив войска в боевые порядки, Сюй Чжи, вооруженный огромной секирой, выехал на поединок. Навстречу ему помчался Ляо Хуа, но после нескольких схваток повернул назад. На смену ему пришел Чжан И, но и он, не выдержав могучих ударов Сюй Чжи, вскоре бежал. Вэйские войска перешли в наступление и нанесли врагу жестокое поражение. Цзян Вэй отступил более чем на тридцать ли.

Сыма Чжао отдал приказ отходить и строить укрепленный лагерь. Военные действия временно прекратились.

Цзян Вэй снова позвал на совет Сяхоу Ба.

— Сюй Чжи бесстрашен, — сказал он. — Но мы должны его взять в плен во что бы то ни стало!

— Попробуйте заманить его в засаду, — предложил Сяхоу Ба.

— Вы думаете, это удастся? — усомнился Цзян Вэй. — Ведь Сыма Чжао — сын Сыма И! Он знает «Законы войны». В горной местности его войско не будет преследовать нас. Единственная возможность разделаться с Сюй Чжи — это заманить его в западню, когда вэйцы попытаются отрезать нам пути подвоза провианта.

Вызвав к себе Ляо Хуа и Чжан И, Цзян Вэй дал им какие-то указания, а затем велел воинам разбросать по дорогам, ведущим к лагерю, ветви колючих кустарников, а вокруг лагеря расставить побольше «оленьих рогов», желая тем самым показать врагу, что собирается остаться здесь надолго. Сюй Чжи несколько раз пытался вызвать его в бой, но Цзян Вэй не выходил из укрепления.

Конные разведчики донесли Сыма Чжао, что враг подвозит на деревянных быках и самодвижущихся конях провиант из-за гор Телун и, по-видимому, поджидает прихода тангутов.

Тогда Сыма Чжао обратился к Сюй Чжи:

— В прошлый раз мы одержали победу только потому, что отрезали противнику путь подвоза провианта. Ныне враг доставляет провиант из-за гор Телун. Если мы ночью захватим обоз, Цзян Вэй долго не продержится.

Вечером, в начале первой стражи, отряд Сюй Чжи миновал горы Телун, и глазам воинов открылась такая картина: около сотни тяжело нагруженных деревянных быков и самодвижущихся коней медленно двигались между скал под охраной двухсот всадников.

Воины Сюй Чжи с оглушительными криками выскочили на дорогу. Всадники бросили обоз и обратились в бегство.

Сюй Чжи разделил свой отряд на две части: часть воинов сопровождала захваченный обоз в лагерь, а остальные, во главе с самим Сюй Чжи, начали преследование бегущего противника.

Десять ли мчались вэйцы по узкому ущелью и вдруг остановились на полном ходу: дорога впереди была загорожена повозками. Воины спешились и стали растаскивать повозки, но в горах по обе стороны ущелья вспыхнули огни. Сюй Чжи бросился назад, однако и там дорога была заставлена горящими повозками.

Сюй Чжи прорвался сквозь дым и огонь и, не задерживаясь, поскакал дальше. Воины не отставали от него. Но внезапно затрещали хлопушки, и на отступающих вэйцев обрушились Ляо Хуа и Чжан И.

Сюй Чжи бежал с поля боя без оглядки, то и дело подхлестывая своего выбившегося из сил коня. Внезапно впереди показался еще один отряд — Цзян Вэя. Не успел Сюй Чжи приготовиться к бою, как на него вихрем налетел Цзян Вэй и копьем вышиб из седла. Упавшего прикончили мечами воины. Остальное войско Сюй Чжи, сопровождавшее в лагерь захваченный обоз, попало в плен к Сяхоу Ба.

Воины Сяхоу Ба переоделись в отобранные у пленных доспехи и с вэйскими знаменами по горной тропинке поспешили к вражескому лагерю. Не подозревая обмана, охрана открыла им ворота. Войско ворвалось в лагерь, и там поднялось смятение — никто не понимал, что произошло!

Сыма Чжао, вскочив на коня, поскакал за ворота, за ним следовали его воины, но там их поджидал отряд Ляо Хуа. Сыма Чжао пытался свернуть в сторону, но его задержал Цзян Вэй. Оставался единственный выход: уйти вглубь гор Телун и занять оборону.

В горы вела единственная, извивающаяся между скал, тропинка. Воины Сыма Чжао с трудом пробрались по ней. Однако в горах ожидало их новое несчастье: там протекал только один родник, воды которого не хватило бы и на сотню воинов, а у Сыма Чжао было тысяч шесть.

Войска Цзян Вэя закрыли выход из гор. Вэйские воины и их кони страдали от жажды. Сыма Чжао пал духом. Обратившись лицом к небу, он со вздохом произнес:

— Видно, здесь суждено мне погибнуть!

Потомки об этом сложили такие стихи:

Прекрасно рассчитав, Цзян Вэй не ждал напрасно,

И Сыма Чжао был в горах Телун зажат.

Вот так и Пан Цзюань стал на дороге в Малин,

И первый так Сян Юй взял Цзюлишань в охват.

Тогда чжу-бо Ван Тао обратился к Сыма Чжао:

— В старину был такой случай: когда Гэн Гун попал в опасное положение, он попросил у колодца побольше пресной воды. Поклонитесь и вы роднику…

Сыма Чжао трижды поклонился источнику и произнес:

— Государь повелел мне отразить нашествие врага. Если небо не желает моей победы, пусть родник высохнет, а я прикажу войску сложить оружие и перережу себе горло. Но если мне суждено остаться в живых, пусть небо наполнит родник и утолит жажду моих воинов.

Едва успел он договорить эти слова, как родник превратился в бурный поток. Бросившись к нему, воины жадно пили воду и поили коней, но вода не убывала.

Между тем Цзян Вэй, загнав противника в горы, заранее торжествовал победу.

— В свое время в долине Шанфан Чжугэ Ляну не удалось поймать Сыма И, — говорил он своим военачальникам. — Но зато Сыма Чжао не уйдет от меня!

В это время полководец Го Хуай узнал, что войско Сыма Чжао заперто в горах Телун, и решил двинуться ему на помощь. Но военачальник Чэнь Тай удержал его:

— Вы не должны трогаться с места. Цзян Вэй вступил в союз с тангутами и намеревается захватить Наньань. Тангуты уже соединились с ним и могут ударить нам в тыл, если вы пойдете выручать Сыма Чжао. Подошлите к тангутам верного человека, пусть попытается отколоть их от Цзян Вэя. Лишь в том случае, если это удастся, мы пойдем на помощь Сыма Чжао.

Послом к тангутскому князю Го Хуай послал военачальника Чэнь Тая.

В сопровождении пяти тысяч воинов Чэнь Тай без лат и без оружия явился к князю Мидану и, поклонившись до земли, со слезами молвил:

— Мой начальник вэйский полководец Го Хуай в последнее время стал слишком надменным и задумал погубить меня. Поэтому я и решил уйти к вам. Если вы разрешите, я захвачу его лагерь. У меня там остались сообщники.

Мидан возрадовался и дал в помощь Чэнь Таю своего полководца Охэшака. Вэйские воины, сдавшиеся вместе с Чэнь Таем, шли позади войска Охэшака. Чэнь Тай показывал им дорогу.

Ночью тангуты подошли к вэйскому лагерю. Ворота широко распахнулись, и Чэнь Тай первым въехал в лагерь. Вслед за ним с копьем наперевес поскакал Охэшака. И вдруг раздался отчаянный крик — Охэшака вместе с конем провалился в яму.

Слева на тангутов напал Го Хуай, с тыла ударили воины Чэнь Тая. Много тангутов погибло, оставшиеся в живых сдались в плен. Охэшака покончил с собой.

Го Хуай и Чэнь Тай, не теряя времени, понеслись в лагерь тангутов. Мидан пытался бежать, но его схватили в тот момент, когда он садился на коня. Пленника привели к Го Хуаю. Вэйский полководец снял с него веревки.

— При дворе знают о вашей преданности государю, — сказал он дрожавшему от страха Мидану. — Почему вы решили помогать Цзян Вэю?

Пристыженный Мидан раскаялся и попросил прощения.

— Берите свою армию и освободите наше войско из окружения в горах Телун, — продолжал Го Хуай. — Если вы справитесь с этим, я от имени Сына неба обещаю вам щедрую награду.

Мидан был согласен на любые условия. По его приказу, тангутское войско направилось к горам Телун. Вэйцы шли следом. Во время третьей стражи, когда до лагеря противника оставалась несколько ли, Мидан послал гонца известить Цзян Вэя о своем прибытии. Цзян Вэй, радуясь приходу подкрепления, приказал просить князя в шатер. Вэйские воины, смешавшись с тангутами, вплотную подошли к лагерю.

Цзян Вэй и Сяхоу Ба вышли встречать Мидана. Они приказали оставить тангутское войско за воротами и пропустить только князя с небольшой охраной.

В это время вэйский военачальник, не дожидаясь даже пока Мидан завяжет беседу с Цзян Вэем, обрушился на противника. Нападение было столь неожиданным, что шуские воины бросились врассыпную; каждый думал лишь о спасении своей собственной жизни.

Сам Цзян Вэй вскочил на коня и бросился в горы. При нем не было никакого оружия, кроме лука, но Цзян Вэй во время бегства растерял все стрелы из колчана.

Го Хуай заметил, что Цзян Вэй безоружен, и спокойно преследовал его. А тот несколько раз натягивал тетиву, чтобы отпугнуть противника. Тетива звенела, Го Хуай быстро уклонялся в сторону, но стрела до него не долетала. Тогда он понял, что у Цзян Вэя нет стрел. Повесив за спину копье, Го Хуай выстрелил в Цзян Вэя из лука. Цзян Вэй поймал стрелу на лету, наложил ее на свой лук и, когда расстояние между ним и его противником сократилось, молниеносно обернулся и выстрелил, целясь Го Хуаю в лоб. Го Хуай рухнул с коня почти одновременно со звоном тетивы.

Цзян Вэй бросился к Го Хуаю, чтобы добить противника его же копьем, но этому помешали подоспевшие вэйские воины. Цзян Вэй подхватил копье Го Хуая и ускакал.

Вэйские воины увезли Го Хуая в лагерь. Здесь ему извлекли из раны наконечник стрелы. Рана была тяжелая, кровотечение не прекращалось, и вскоре полководец умер.

А в это время войска Сыма Чжао вышли из гор.

Сяхоу Ба, которому тоже удалось выбраться из лагеря после разгрома, догнал Цзян Вэя. Они вместе уехали в Ханьчжун. Потери войск Цзян Вэя были так велики, что не хватало людей даже для одного отряда. Но Цзян Вэй был доволен — армия врага потеряла своих прославленных военачальников, Го Хуая и Сюй Чжи, а это было достаточным подвигом, чтобы оправдаться перед государем за понесенное поражение.

Сыма Чжао наградил тангутских воинов и отпустил их на родину. Сам он вернулся в Лоян, чтобы помогать своему старшему брату Сыма Ши в государственных делах.

Сыма Ши пользовался неограниченной властью, никто из придворных сановников не смел перечить ему даже в мелочах. Всякий раз, когда Сыма Ши появлялся во дворце, император Цао Фан трепетал от страха и чувствовал себя так, будто в спину ему вонзают множество иголок.

Однажды во время большого приема Сыма Ши вошел в зал при мече. Цао Фан поспешно вскочил и встретил его стоя.

Губы Сыма Ши скривились в насмешливой улыбке:

— Разве по этикету полагается государю встречать подданного стоя? Садитесь, пожалуйста, государь.

Цао Фан опустился на прежнее место. Пока сановники один за другим докладывали императору дела, Сыма Ши бесцеремонно перебивал их и вставлял свои замечания.

Наконец прием окончился. Сыма Ши гордо прошествовал из дворца к своей коляске. Несколько тысяч воинов охраняли его.

Цао Фан удалился во внутренние покои, пугливо оглядываясь по сторонам. За ним следовали его приближенные: тай-чан Сяхоу Сюань, чжун-шу-лин Ли Фын и дай-фу Чжан Цзи — отец императрицы Чжан, тесть Цао Фана.

Государь отпустил слуг и пригласил сановников в потайную комнату. Здесь он схватил Чжан Цзи за руку и сквозь слезы сказал:

— Сыма Ши обращается с нами, как с мальчишкой, сановников наших не ставит ни в грош. Боимся мы, что рано или поздно он захватит трон нашей династии!

Цао Фан безудержно зарыдал. Тронутый неподдельным горем императора, Ли Фын промолвил:

— Не печальтесь, государь! Я готов служить вам. Только разрешите — я от вашего имени брошу клич всем героям страны, и мы уничтожим этого злодея!

— Да, да! Этого злодея и брата его надо уничтожить непременно! — подхватил Сяхоу Сюань. — Из-за них мой брат Сяхоу Ба бежал в царство Шу. Неужто мы, родственники правящего дома, будем сидеть сложа руки и смотреть, как в государстве хозяйничают разбойники? Государь, мы ждем вашего указа покарать их!

— Боюсь, что вы не сможете это сделать! — покачал головой Цао Фан.

— Мы готовы отдать жизнь, лишь бы отблагодарить вас, государь! — воскликнули все трое.

Цао Фан снял с себя вышитую драконами и фениксами рубашку, прокусил палец, написал кровью указ и передал рубашку Чжан Цзи со словами:

— Будьте осмотрительны и храните тайну! Помните, как наш предок У-ди казнил Дун Чэна за его неосторожность?

— Не вспоминайте об этом, государь, — прервал его Ли Фын. — Мы не такие ничтожные людишки, как Дун Чэн, и Сыма Ши не достоин сравнения с вашим предком. Не сомневайтесь в нашем успехе.

С этими словами сановники покинули дворец. У ворот Дунхуа они увидели Сыма Ши. Его сопровождало несколько сот вооруженных слуг. Сановники остановились у края дороги.

— Почему вы так поздно возвращаетесь из дворца? — спросил Сыма Ши.

— Мудрейший просматривал в библиотеке книги, а мы читали ему, — за всех ответил Ли Фын.

— Какие книги? — поинтересовался Сыма Ши.

— Разные сочинения времен династий Ся, Шан и Чжоу.

— А почему вы выбрали именно эти книги?

— Потому что Сын неба спрашивал нас, как И Инь поддержал династию Шан и как Чжоу-гун правил государством за малолетнего Сына неба, — отвечал Ли Фын. — Мы сказали Сыну неба, что полководец Сыма Ши — одновременно и Чжоу-гун и И Инь.

— Не верится мне, чтобы вы могли сравнить меня с И Инем и Чжоу-гуном! — насмешливо заметил Сыма Ши. — Вы скорее способны назвать меня Ван Маном или Дун Чжо!

— Да как мы посмеем! Ведь мы все в вашей власти! — вскричали сановники.

— Лжете! — в гневе закричал Сыма Ши. — О чем вы плакали вместе с Сыном неба в потайной комнате?

— Что вы! Ничего подобного! — уверяли сановники.

— Напрасно отпираетесь! У вас до сих пор глаза красные!

Тут Сяхоу Сюань понял, что Сыма Ши уже все известно.

— Мы плакали потому, что ты оскорбляешь государя и собираешься захватить престол! — закричал он в ответ.

Вне себя от гнева Сыма Ши приказал страже связать Сяхоу Сюаня. Но Сяхоу Сюань успел ударить его кулаком в лицо.

Схваченных сановников обыскали. У Чжан Цзи нашли вышитую драконами и фениксами рубашку, на которой кровью был написан указ Цао Фана:

«Сыма Ши и его брат пользуются неограниченной властью и намереваются незаконно захватить престол. Все государственные указы издаются ими помимо нашей воли. Чиновники и воины! Докажите нам свою преданность, покарайте злодеев и поддержите алтарь династии! В день свершения подвига вы получите щедрые награды и титулы».

— Ах, вот оно что! — вскричал Сыма Ши, прочитав указ. — Так вы замышляли меня убить! Этого я не прощу!

Сыма Ши приказал казнить всех троих на базарной площади и уничтожить их семьи и родню.

Пока обреченных вели к месту казни, они громко бранили и проклинали Сыма Ши. Им выбили зубы, но не заставили умолкнуть. Так погибли Чжан Цзи, Сяхоу Сюань и Ли Фын.

Сыма Ши ворвался во дворец. Цао Фан беседовал в это время с императрицей Чжан.

— Во дворце много глаз и ушей, — говорила императрица, — вы поступили неосторожно, доверив заговор моему батюшке. Если тайна раскроется, мне не миновать беды.

Появление Сыма Ши прервало беседу императорской четы. Императрица затрепетала от страха, но Сыма Ши, не обращая на нее внимания, обратился к Цао Фану:

— Государь, мой отец возвел вас на престол. В своих заслугах и добродетелях он не уступал Чжоу-гуну. А я? Разве я служу вам не так, как служил своему государю И Инь? Но вы считаете мои заслуги преступлением и подговариваете ничтожных людишек погубить меня и моего брата! Объясните мне, что вас на это толкает?

— У нас не было такого намерения! — дрожащим голосом произнес Цао Фан.

— А это кто писал? — Сыма Ши вытащил из рукава императорскую рубашку и швырнул ее к ногам Цао Фана.

— Это… это они заставили меня написать! — Цао Фан помертвел от ужаса. — Разве посмел бы я…

— Какое наказание полагается за клевету на честного сановника?

— Я виноват! Пощадите меня! — взмолился Цао Фан, падая на колени.

— Встаньте, государь! — строго сказал Сыма Ши. — Надо уважать законы! — И, указывая пальцем на императрицу Чжан, продолжал: — Вот дочь Чжан Цзи — по закону ее следует казнить!

— Пощадите ее! — горько рыдая, умолял Цао Фан.

Сыма Ши, не слушая его причитаний, приказал страже отвести императрицу к воротам Дунхуа и повесить на белом шелковом шнуре.

Потомки об этом сложили такие стихи:

Императрица Фу прошла когда-то через те ворота

Босая, скорбная; никто не оказал почета ей.

А вот сегодня Сыма Ши пример усвоил Цао Цао.

Таков закон, что за отцов карает небо сыновей.

На следующий день Сыма Ши созвал во дворец всех сановников и объявил:

— Наш государь сбился с правильного пути. Он окружил себя распутными женщинами и по их наговорам губит добродетельных и честных людей. Вина его так же велика, как ханьского Чан И. Он недостоин быть властителем Поднебесной! И вот я, следуя примеру И Иня и Хо Гуана, решил возвести на престол нового достойного государя, чтобы сохранить алтарь династии и дать мир Поднебесной! Ваше мнение, уважаемые сановники?

— Следуя примеру И Иня и Хо Гуана, вы поступаете в соответствии с волей неба и желанием людей, — хором отвечали сановники. — Кто же посмеет вам возражать?

Тогда Сыма Ши вместе с сановниками явился во дворец Вечного покоя и доложил о своем решении вдовствующей императрице.

— Кого вы намерены возвести на престол? — спросила императрица.

— Пынчэнского вана Цао Цзюя, — сказал Сыма Ши. — Он гуманен, умен, отличается сыновним послушанием.

— Это не совсем удобно, — возразила императрица. — Пынчэнский ван — мой дядя, и если вы возведете его на престол, в каком положении окажусь я? Не лучше ли сделать императором Цао Мао? Он внук императора Вэнь-ди, человек почтительный и уступчивый. Посоветуйтесь с сановниками.

— Государыня права! Цао Мао — достойнейший человек! — послышался голос из свиты.

Это воскликнул Сыма Фу, дядя Сыма Ши.

Сыма Ши отправил гонца в Юаньчэн с повелением Цао Мао прибыть в столицу, а императрицу попросил пройти во дворец Великого предела и поговорить с Цао Фаном. Императрица с укором сказала Сыну неба:

— Ты развратничаешь сверх всякой меры — допускаешь к себе недостойных женщин! Разве может так поступать правитель Поднебесной? Сложи с себя власть! Отдай пояс и печать! Быть тебе снова Циским ваном. Уедешь сегодня же и без вызова ко двору не являйся!

Цао Фан, обливаясь слезами, отдал пояс и печать, низко поклонился императрице и уехал. Лишь несколько преданных сановников проводили государя в изгнание.

Потомки по этому поводу сложили такие стихи:

Безжалостно вдов и сирот в те дни обижал Цао Цао,

Когда у правителя Хань он был именитым вельможей.

Кто знал, что спустя сорок лет жестокими станут другие,

Сироты и вдовы его в обиде окажутся тоже.

Цао Мао, по прозванию Янь-ши, был внуком вэйского императора Вэнь-ди и сыном Дунхайского вана Цао Линя, и носил титул Гао-гуй-сян-гуна.

В день прибытия Цао Мао в Лоян сановники по приказу Сыма Ши встречали его с императорской колесницей за воротами Нанье.

Цао Мао при виде множества сановников оробел и, поспешно спрыгнув с коня, совершил приветственные церемонии.

— Государю не следует первому приветствовать своих подданных! — наставительно заметил ему тай-вэй Ван Су.

— Но я не государь и потому обязан быть почтительным к знатным сановникам! — возразил Цао Мао.

Сановники под руки стали усаживать его в императорскую колесницу.

— Зачем мне императорская колесница? Я не сяду в нее! — наотрез отказался Цао Мао. — Неизвестно еще, зачем вызывает меня государыня!

Он настоял на своем и добрался пешком до самого дворца. У входа в восточный зал дворца Великого предела его встречал Сыма Ши. Цао Мао опустился перед ним на колени. Сыма Ши поспешно подхватил его, справился о здоровье и повел к вдовствующей императрице.

Императрица обошлась с Цао Мао очень приветливо.

— У тебя с детских лет были задатки императора или вана. Я знала, что ты будешь императором Поднебесной. Смотри, не роняй достоинства своих предков, — поучала императрица, — будь воздержанным и почтительным к старшим, насаждай гуманность и добродетели.

Цао Мао долго отказывался от высокого титула, но Сыма Ши и сановники настаивали, и в конце концов он уступил. Нового императора ввели во дворец Великого предела. Первый период его правления был назван Чжэн-юань [254 г.]. Многие преступники в Поднебесной были в этот день прощены.

При дворе были введены новые порядки. Теперь даже главный полководец Сыма Ши должен был являться во дворец с золотой секирой и не смел докладывать императору о делах, не назвав предварительно своего имени.

Гражданские и военные чиновники получили от нового императора титулы и награды.

Весной, в первом месяце второго года периода Чжэн-юань [255 г.], лазутчики донесли Сыма Ши, что полководец Покоритель востока Гуаньцю Цзянь и янчжоуский цы-ши Вэнь Цинь под предлогом мести за незаконно свергнутого императора подняли войско и идут на Лоян.

Сыма Ши заволновался. Поистине:

Правителя волю вершить хотели сановники Хань,

А военачальники Вэй задумали новую брань.

О том, как Сыма Ши воевал с врагом, рассказывает следующая глава.

Глава сто десятая

в которой речь идет о том, как Вэнь Ян отразил нападение храбрецов, и о том, как Цзян Вэю удалось разгромить противника

В первом месяце второго года периода Чжэн-юань [255 г.] по вэйскому летоисчислению янчжоуский цы-ши и полководец Покоритель востока Гуаньцю Цзянь, уроженец Хэнани, командовавший всеми хуайнаньскими войсками, узнал, что Сыма Ши сверг императора и возвел на престол нового правителя. Гуаньцю Цзянь воспылал гневом. Старший сын его, по имени Гуаньцю Дянь, сказал отцу:

— Батюшка, вы управляете областью. Можете ли вы думать только о своей безопасности, когда Сыма Ши хозяйничает в столице, свергает одного государя и возводит на трон другого? Ведь государство находится на краю гибели, подобно груде яиц, которая может рассыпаться от одного легкого толчка.

— Ты прав, сын мой, — согласился Гуаньцю Цзянь. — Я посоветуюсь с цы-ши Вэнь Цинем.

По первому зову Гуаньцю Цзяня явился Вэнь Цинь, сторонник Цао Шуана. Гуаньцю Цзянь провел гостя во внутренние покои и вдруг разрыдался.

— О чем вы льете слезы? — с беспокойством спросил Вэнь Цинь.

— Как же мне не плакать, если Сыма Ши сверг нашего государя! — ответил Гуаньцю Цзянь. — Небо и земля перевернулись!

— Господин ду-ду! — сказал тогда Вэнь Цинь. — Если вы подыметесь на борьбу против злодеев во имя справедливости, жизнь моя будет принадлежать вам! Мой второй сын Вэнь Ян храбр, как десять тысяч мужей, он тоже ненавидит Сыма Ши и ждет случая, чтобы отомстить ему за Цао Шуана. Если возможно, назначьте его начальником передового отряда.

Они поклялись друг другу в верности до конца жизни. Действуя якобы по секретному указу вдовствующей императрицы, Гуаньцю Цзянь и Вэнь Цинь приказали хуайнаньским чиновникам собраться в Шоучуне, построили в западной части города высокий помост, принесли в жертву белого коня и заставили собравшихся принести клятву, что они готовы выполнить волю императрицы и покарать злодея и бунтовщика Сыма Ши.

Чиновники смазывали кровью белого коня уголки рта и клялись постоять за дело государя.

Гуаньцю Цзянь собрал шестидесятитысячное войско и стал лагерем в Сянчэне. Вэнь Цинь командовал вспомогательным отрядом в двадцать тысяч воинов. Гуаньцю Цзянь разослал во все округа и области грамоты, призывающие военачальников встать на борьбу за справедливое дело.

Когда в столице стало известно о мятеже в Хуайнани, Сыма Ши был болен и не мог явиться во дворец. За несколько дней до этого лекарь вырезал ему болезненный черный нарост под левым глазом. Сыма Ши вызвал тай-вэя Ван Су на совет.

— В те времена, когда слава Гуань Юя потрясала всю Поднебесную, Люй Мын захватил Цзинчжоу, — сказал Ван Су. — И это удалось ему лишь благодаря тому, что он развалил армию Гуань Юя, проявив заботу о родственниках вражеских воинов. Ныне большинство семей хуайнаньских воинов живет на Срединной равнине, и, если вы будете к ним добры, они не сбегут в Хуайнань и воины Гуаньцю Цзяна разойдутся по домам,

— Прекрасно придумано! — одобрительно кивнул Сыма Ши. — Но, видите ли, я нездоров и не могу сам заняться этим делом. Поручить кому-нибудь другому? Тогда я не буду спокоен.

Стоявший рядом ши-лан Чжун Хуэй заметил:

— Хуайнаньские воины сильны, и оружие у них острое. Если послать против них не очень талантливого полководца, весьма возможна неудача.

— Придется заняться этим делом самому! — проговорил Сыма Ши, с трудом покидая ложе.

Доверив Сыма Чжао охрану столицы и все государственные дела, Сыма Ши, еще совершенно больной, в коляске отправился на восток.

Он приказал полководцу Покорителю востока Чжугэ Даню встать во главе войска округа Юйчжоу и напасть на Шоучунь со стороны переправы Аньфын; полководцу Восточного похода Ху Цзуню — во главе войск округа Цинчжоу вторгнуться в земли Цзяосун и отрезать противнику пути к отступлению; цы-ши округа Юйчжоу, военачальнику Ван Цзи, — возглавить передовой отряд и овладеть землями Чжэньнаня.

Сыма Ши и его войско расположились в Синъяне. Здесь же состоялся военный совет. На совете гуан-лу-сюнь Чжэн Бао произнес такие слова:

— Гуаньцю Цзянь — мечтатель, он строит планы, но не выполняет их. Его помощнику Вэнь Циню нельзя отказать в храбрости, однако он глуп и иногда заставляет своих военачальников делать несуразные вещи. А вот с хуайнаньскими воинами шутки плохи! В войне с ними выгодней всего обороняться. Так поступал в свое время Чжоу Я-фу.

— Нет! — запротестовал военачальник Ван Цзи. — Мятеж в Хуайнани произошел не по вине воинов и народа, а по подстрекательству Гуаньцю Цзяня. Стоит послать туда сильное войско, и мятежники разбегутся.

— Правильно! — согласился Сыма Ши. — Мы двинем войско к верховьям реки Иньшуй и расположимся у моста Иньцяо.

— По-моему, прежде всего следует занять Наньдунь, — сказал Ван Цзи. — Нельзя допустить, чтобы Гуаньцю Цзянь явился туда первым.

Тогда Сыма Ши приказал Ван Цзи с передовым отрядом занять Наньдунь.

Гуаньцю Цзянь, находившийся в Сянчэне, был серьезно обеспокоен известием, что в поход против него ведет войско сам Сыма Ши.

— Нельзя отдавать противнику Наньдунь! — говорил начальник передового отряда Гэ Юн. — Если вэйцы займут Наньдунь, их оттуда не выбьешь.

Гуаньцю Цзянь и сам прекрасно понимал значение Наньдуня и поэтому решил опередить противника. Но он опоздал — конные дозоры донесли, что в Наньдуне уже расположилось какое-то войско.

Гуаньцю Цзянь сначала этому не поверил и, лишь подъехав к Наньдуню, убедился, что разведчики не ошиблись: по всему полю возле города виднелись знамена, а немного подалее возвышался укрепленный лагерь, построенный по всем правилам военного искусства.

Гуаньцю Цзянь в нерешительности остановился. Сюда примчался гонец с донесением, что войска царства У под командованием Сунь Цзюня переправились через Янцзы и напали на Шоучунь.

— Скорее спасать Шоучунь! Это наша единственная опора! — засуетился Гуаньцю Цзянь.

Под покровом ночной темноты он увел войско в Сянчэн.

Когда Сыма Ши сообщили об отступлении Гуаньцю Цзяня, шан-шу Фу Цзя сказал ему:

— Гуаньцю Цзянь обеспокоен, как бы Сунь Цзюнь не захватил Шоучунь, и сейчас будет обороняться в Сянчэне. Там мы сможем его разгромить. Для этого прежде всего следует занять Иоцзячэн. Поручите это военачальнику Дэн Аю, он достаточно умен и хитер, и дайте ему в помощь отряд тяжеловооруженных воинов.

Сыма Ши послал гонца с приказом яньчжоускому цы-ши Дэн Аю взять Иоцзячэн и повел свое войско на соединение с ним.

Находясь в Сянчэне, Гуаньцю Цзянь ежедневно высылал разведчиков в сторону Иоцзячэна, опасаясь, как бы город не захватил враг.

— Не беспокойтесь, господин ду-ду! — говорил ему Вэнь Цинь. — Мы с сыном защитим Иоцзячэн. Только дайте нам пять тысяч воинов.

Гуаньцю Цзянь приказал Вэнь Циню и его сыну спешно идти в Иоцзячэн. Но когда они подходили к городу, из передового отряда донесли, что там, по-видимому, стоит сам Сыма Ши, потому что в лагере, хотя полностью он еще и не построен, видны белые бунчуки, черный зонт, красные знамена и шатер с намалеванными на нем тиграми, возле которого по ветру развевается фамильное знамя полководца.

— Воспользуемся тем, что они не успели достроить лагерь! — воскликнул стоявший рядом с Вэнь Цинем сын его Вэнь Ян. — Разделим наше войско на два отряда и ударим с двух сторон.

— Когда будем нападать? — спросил Вэнь Цинь.

— Сегодня вечером. Вы пойдете с юга, а я с севера, и во время третьей стражи встретимся в лагере противника.

Вэнь Цинь согласился. Войско они разделили на два равных отряда, по две с половиной тысячи воинов в каждом, и занялись подготовкой к наступлению.

Вэнь Яну было всего восемнадцать лет, но он был высок ростом, силен и привычен к битвам. И вот юный военачальник, вооруженный копьем и плетью из медной проволоки, повел отряд на лагерь врага.

Войско Сыма Ши подошло к Иоцзячэну только накануне. Сыма Ши приказал строить укрепленный лагерь и ждать Дэн Ая. Рана его под глазом, где был вырезан нарост, невыносимо болела, и Сыма Ши лежал в шатре. Сотня воинов в латах охраняла его.

Во время третьей стражи в лагере поднялся переполох, послышались крики и лязг оружия.

— Что случилось? — окликнул Сыма Ши воина, стоявшего на страже у входа в шатер.

— Какой-то отряд с северной стороны рвется в лагерь. Говорят, военачальник у них такой смелый, что никто с ним справиться не может, — отвечал воин.

От волнения рана Сыма Ши открылась, и кровь залила ему лицо. От боли Сыма Ши едва не лишился чувств. Он впился зубами в край одеяла и терпел, стараясь скрыть свое состояние от воинов.

Вэнь Ян опередил отца и первый ворвался в лагерь. Размахивая мечом и медной плетью, он разил направо и налево. Те, кто попадались ему под руку, со стоном падали на землю и больше не вставали.

Вэнь Ян ждал, что с минуты на минуту подоспеет отец, но того все не было. Вэнь Ян бился до самого рассвета, но лучники тучами стрел отражали его смелый натиск. Вдруг с северной стороны послышался грохот барабанов и оглушительный рев рогов.

— Что случилось? Почему отец идет не с юга, а с севера? — удивился Вэнь Ян и поскакал навстречу приближающемуся войску.

Но это был не Вэнь Цинь, а яньчжоуский цы-ши Дэн Ай.

— Стойте, разбойники! — закричал Дэн Ай, мчавшийся на коне впереди своих воинов.

Вэнь Ян яростно напал на противника. Начался поединок, но силы их были равными, и они не могли одолеть друг друга. Когда они схватились в пятидесятый раз, вэйцы перешли в наступление, и воины Вэнь Яна обратились в бегство. Вэнь Ян проложил себе дорогу и поскакал к югу. Несколько сот вэйских воинов преследовали его по пятам. Они настигли Вэнь Яна у самого моста Иоцзяцяо. Тогда Вэнь Ян повернул коня и обрушился на преследователей. Замелькала его медная плеть, от ее ударов воины падали с коней.

Разогнав врага, Вэнь Ян, не спеша, продолжал свой путь.

— Неужто мы не сладим с мальчишкой? — закричали обозленные неудачей вэйские военачальники. — Вперед! Догоним его!

Около ста человек, перегоняя друг друга, бросились вслед удаляющемуся Вэнь Яну. Тот их заметил.

— Крысы! Жизни своей вам не жалко?

Вскипев от гнева и высоко подняв плеть, Вэнь Ян врезался в самую гущу врагов. Уничтожив нескольких вэйцев, он опять повернул коня и поскакал дальше. Вэйские военачальники неоднократно нападали на него, но всякий раз откатывались с потерями.

Потомки сложили о Вэнь Яне такие стихи:

Великим героем прослыл Чжао Юнь, когда в битве

На склоне Чанфаньском отбил Цао Цао, тирана.

Сейчас в поединке у города Иоцзячэна

Увидели люди высокую храбрость Вэнь Яна.

Но почему же Вэнь Цинь не пришел вовремя на помощь сыну? Это произошло потому, что он сбился с дороги. Проблуждав всю ночь в горах, он к рассвету, наконец, вышел к лагерю вэйцев. По всему видно было, что отряд Вэнь Яна вынужден был отступить, и Вэнь Цинь решил уйти, не ввязываясь в бой. Но вэйские воины заметили его и бросились в погоню. Вэнь Цинь бежал в сторону Шоучуня.

Дворцовый сяо-вэй Инь Да-му, бывший друг Цао Шуана, служил теперь у Сыма Ши. Его ни на минуту не покидала мысль отомстить Сыма Ши за погибшего друга, и для этой цели он решил встретиться с Вэнь Цинем.

В ту ночь, когда Вэнь Ян напал на вэйский лагерь и у Сыма Ши от волнения открылась рана под глазом, Инь Да-му был поблизости. Он обратился к Сыма Ши с такими словами:

— Мне кажется, что сам Вэнь Цинь никогда не решился бы бунтовать, если б не подстрекательство Гуаньцю Цзяня. Разрешите мне поговорить с мятежником. Я не сомневаюсь, что он покорится!

Сыма Ши дал согласие. Инь Да-му надел латы, вскочил на коня и помчался вслед за Вэнь Цинем. Догнав его, Инь Да-му крикнул:

— Цы-ши Вэнь Цинь, вы знаете меня?

Вэнь Цинь обернулся. Инь Да-му снял шлем и положил его на седельную луку.

— Цы-ши Вэнь Цинь, вы не могли бы продержаться еще несколько дней? Сыма Ши скоро умрет, и я перейду на вашу сторону.

Не поняв намерений Инь Да-му, Вэнь Цинь зло обругал его и пригрозил застрелить из лука. Слезы обиды навернулись на глазах Инь Да-му, он тяжело вздохнул и медленно поехал прочь.

Когда Вэнь Цинь добрался до Шоучуня, город был уже занят войсками Чжугэ Даня. Дорогу на Сянчэн перерезали отряды Ху Цзуня, Ван Цзи и Дэн Ая. Вэнь Циню оставалось лишь уйти в царство У и покориться Сунь Цзюню. Так он и поступил.

Как только Гуаньцю Цзянь, все еще находившийся в Сянчэне, узнал о поражении войск Вэнь Циня и падении Шоучуня, он решил не ждать, пока враг окружит его, а идти ему навстречу.

Выступив из города, войско Гуаньцю Цзяня столкнулось с отрядом Дэн Ая. На поединок с противником выехал военачальник Гэ Юн, и в первой же схватке Дэн Ай зарубил его. Воины Гуаньцю Цзяня вступили в смертельную битву с врагом, но справа и слева на них ударили Ху Цзунь и Ван Цзи. Гуаньцю Цзянь бежал с поля боя. У него осталось не больше десятка всадников, с которыми он добрался до уездного городка Чжэньсяня.

Начальник уезда Сун Бо открыл ворота и впустил Гуаньцю Цзяня в город. Затем он пригласил его к себе домой и стал угощать вином. Когда Гуаньцю Цзянь сильно опьянел, Сун Бо отрубил ему голову и отвез ее в лагерь Сыма Ши.

После гибели Гуаньцю Цзяня в Хуайнани быстро установился мир и порядок.

А Сыма Ши все еще был болен и не подымался с ложа. Вызвав в шатер Чжугэ Даня, он вручил ему пояс и печать полководца Восточного похода, передал ему все войско округа Янчжоу, а сам выехал в Сюйчан.

Глаз у Сыма Ши болел невыносимо. По ночам ему чудилось, будто возле его ложа стоят призраки казненных им Ли Фына, Чжан Цзи и Сяхоу Сюаня. Его мучили тяжелые предчувствия. Понимая, что у него не хватит сил добраться до столицы, Сыма Ши с дороги послал гонца в Лоян за братом. Когда Сыма Чжао приехал и, сдерживая рыдания, склонился над ним, Сыма Ши сказал:

— Я пользовался огромной властью и надеялся в ближайшее время принять императорский титул. Но, видно, этому не бывать! Ты продолжишь начатое мною дело! Выбирай себе помощников только среди людей, которых хорошо знаешь, не будь слишком доверчив и беспечен, иначе погибнешь.

Сыма Ши, рыдая, протянул брату знаки своей власти — пояс и печать. Сыма Чжао хотел что-то сказать, но больной громко вскрикнул, глаза его широко открылись и дыхание оборвалось. Случилось это во втором месяце второго года периода Чжэн-юань [255 г.].

Сыма Чжао известил вэйского государя Цао Мао о смерти брата. Цао Мао приказал Сыма Чжао и всему войску стоять в Сюйчане на случай неожиданного нападения царства У. Сыма Чжао не мог решить, как ему действовать дальше. Но Чжун Хуэй предупредил его:

— Брат ваш скончался, и теперь враги его смогут вновь поднять голову. Если вы останетесь в Сюйчане, в столице произойдет переворот.

Сыма Чжао понял его. Он передвинул войско поближе к столице и расположился на южном берегу реки Лошуй. Император был этим крайне обеспокоен, и тай-вэй Ван Су сказал ему:

— Государь, после смерти Сыма Ши вся власть перешла в руки Сыма Чжао. Пожалуйте ему какой-нибудь титул, чтобы он не стал бунтовать.

Цао Мао повелел Ван Су отвезти Сыма Чжао указ о пожаловании ему звания главного полководца царства и должности шан-шу. Сыма Чжао явился ко двору, чтобы поблагодарить государя за милость.

С тех пор все внутренние и внешние дела царства Вэй стал решать Сыма Чжао.

Известие о смерти Сыма Ши распространилось далеко за пределы царства Вэй и достигло царства Шу. Тогда Цзян Вэй обратился к императору Хоу-чжу с такими словами:

— После смерти Сыма Ши власть принял его брат Сыма Чжао. Пока его положение при дворе не упрочилось, он не посмеет покидать Лоян. Разрешите мне, государь, воспользоваться благоприятным для нас моментом и восстановить власть Ханьской династии на Срединной равнине.

Хоу-чжу дал согласие на объявление войны царству Вэй. Цзян Вэй уехал в Ханьчжун и занялся подготовкой к предстоящему походу.

Полководец Западного похода Чжан И уговаривал его:

— Сейчас не время начинать большую войну и отправляться в дальний поход. Разумнее было бы удерживать свои владения, укреплять войско и оказывать благодеяния народу. Только так можно обеспечить безопасность государства.

— Нет, я с этим не могу согласиться! — возразил Цзян Вэй. — Наш покойный чэн-сян еще в бытность свою в Наньяне предсказал раздел Поднебесной на три царства. Чжугэ Лян стремился объединить Поднебесную и овладеть Срединной равниной. Он шесть раз водил войска к горам Цишань! Безвременная смерть помешала ему довести до конца начатое дело. Я принял последнюю волю чэн-сяна и обязан выполнить то, что он завещал мне, если даже во имя этого великого дела мне придется пожертвовать жизнью! В царстве Вэй сейчас образовалась трещина, и мы должны этим воспользоваться. Если не сейчас, то когда же?

— Полководец прав! — поддержал его Сяхоу Ба. — Прежде всего необходимо с легкой конницей выйти в уезд Баохань. Затем мы должны захватить Таоси и Наньань, тогда все близлежащие области окажутся в наших руках!

— Что ж! Воевать так воевать! — уступил, наконец, Чжан И. — Но не забывайте, что причиной всех наших прежних неудач была медлительность. В «Законах войны» сказано: «Нападай, когда враг не подготовлен, выступай, когда он не ожидает». Мы одержим победу лишь в том случае, если будем действовать стремительно и не дадим противнику времени на подготовку.

Вскоре несметные полчища Цзян Вэя двинулись на Баохань. Едва лишь передовые отряды вышли к реке Таошуй, как из пограничной охраны царства Вэй полетело донесение в округ Юнчжоу цы-ши Ван Цзину и его помощнику Чэнь Таю. Ван Цзин поднял семидесятитысячное войско и выступил против врага.

Цзян Вэй обсудил план действий с военачальниками Чжан И и Сяхоу Ба и отдал приказ построить войско для боя спиной к реке.

Ван Цзин, в сопровождении нескольких военачальников, верхом выехал вперед и закричал Цзян Вэю:

— Что тебе не сидится спокойно? Зачем ты суешься в наши владения? Кажется, прочно стоят три царства в Поднебесной!

Цзян Вэй отвечал:

— Сыма Ши незаконно сверг государя, и соседние царства обязаны наказать его! А нам, как государству враждебному, тем более надлежит это сделать!

Ван Цзин обернулся к сопровождавшим его военачальникам Чжан Мину, Хуа Юну, Лю Да и Чжу Фану:

— У врага за спиной река Таошуй — его войско погибнет в реке! Но Цзян Вэй храбр и ловок. Вы сразитесь с ним вчетвером — он вынужден будет бежать. И тогда мы разгромим его войско.

Военачальники выехали вперед. Цзян Вэй вступил с ними в бой, но потом повернул коня и скрылся среди своих войск.

Противник перешел в наступление; войска Цзян Вэя попятились к берегу реки. А там Цзян Вэй, высоко подняв меч, закричал:

— Воины, за нами река! Пути к отступлению нет! Смелее рубите врага!

Войско рванулось вперед, противник был смят. Отряды Чжан И и Сяхоу Ба, проникнув в тыл вэйцам, окружили их.

Цзян Вэй, смело ворвавшись в гущу врагов, разил направо и налево. Вэйские воины заметались, не зная, куда бежать, многие из них погибли в свалке, другие нашли смерть в реке. Более десяти тысяч трупов устилали поле боя на протяжении нескольких ли. Пробившись на дорогу, Ван Цзин с остатками войска бежал в Дидаочэн и решил не выходить в открытый бой.

А Цзян Вэй, наградив своих воинов, собирался брать город штурмом. Однако этому воспрепятствовал Чжан И.

— Вы только что одержали блестящую победу, и на этом можно бы остановиться, — сказал он. — Наступать дальше опасно, да и незачем. Стоит ли, рисуя змею, пририсовывать ей ноги?

— Наоборот! Сейчас-то и надо наступать! — уверенно воскликнул Цзян Вэй. — Вэйцы дрожат при одном воспоминании о недавнем поражении. Дидаочэн мы возьмем с хода! Довольно об этом болтать!

Чжан И пытался ему возражать, но Цзян Вэй, не слушая его, приказал штурмовать Дидаочэн.

Полководец Западного похода Чэнь Тай собирал войско в округе Юнчжоу, горя желанием поскорее помочь Ван Цзину отомстить за поражение на реке Таошуй. В это время яньчжоуский цы-ши Дэн Ай привел свою армию в Юнчжоу. Чэнь Тай встретил его со всеми подобающими церемониями. Затем Дэн Ай сказал:

— По повелению главного полководца, я должен помочь вам разгромить врага.

Чэнь Тай спросил Дэн Ая, каковы его соображения, и тот, отвечая на вопрос, изложил свой план.

— Большая опасность может нам угрожать лишь в том случае, если враг, одержавший победу на реке Таошуй, призовет на помощь тангутов и двинется на восток в Гуаньдун. Но если Цзян Вэй этого не сделает, а своими силами нападет на Дидаочэн, войска его выбьются из сил, и мы разобьем их. Для этого потребуется всего один удар со стороны хребта Сянлин.

— Замечательный план! — обрадовался Чэнь Тай.

По приказу Дэн Ая двадцать отрядов — в каждом из них было всего по двадцать человек — должны были зайти в тыл противнику в горных ущельях юго-восточнее Дидаочэна. Им было приказано пробраться туда втайне, чтобы об этом не узнал Цзян Вэй. Выполняя приказ, отряды передвигались только ночью, а днем прятались. Кроме того, они должны были непрерывно тревожить врага: днем — барабанным боем, ночью — хлопушками.

Между тем войска Цзян Вэя окружили Дидаочэн. Несколько дней продолжался штурм, но город взять не удавалось. Это очень тревожило Цзян Вэя.

Однажды под вечер к Цзян Вэю примчалось несколько гонцов с донесениями, что из Юнчжоу к Дидаочэну идет войско под знаменами Дэн Ая и Чэнь Тая. Встревоженный Цзян Вэй спешно вызвал на совет Сяхоу Ба.

— Помните, я говорил вам, что Дэн Ай прекрасно знает «Законы войны»! — вскричал Сяхоу Ба. — Вот он и сам пожаловал сюда! Это сильный противник!

— Не дадим врагу передохнуть после похода! — мгновенно решил Цзян Вэй. — Чжан И останется у городской стены, вы нападете на отряд Чэнь Тая, а я разделаюсь с Дэн Аем!

Цзян Вэй повел свой отряд навстречу врагу. Но не прошел он и пяти ли, как вдруг с гор юго-восточнее Дидаочэна донесся грохот барабанов.

— Попался в ловушку Дэн Ая! — с горечью воскликнул Цзян Вэй и немедля отдал приказ Чжан И и Сяхоу Ба снять осаду Дидаочэна и уходить в Ханьчжун. Сам Цзян Вэй прикрывал отход своих войск, а в горах непрерывно гремели барабаны.

Только добравшись до Цзяньгэ, Цзян Вэй узнал, что Дэн Ай обманул его, послав в горы барабанщиков со знаменами, и что большого войска там не было.

После этой неудачи Цзян Вэй расположился лагерем в Чжунти.

В это время Хоу-чжу прислал в лагерь указ о пожаловании Цзян Вэю звания главного полководца царства Шу за победу на реке Таошуй. Цзян Вэй принял назначение и отправил в Чэнду гонца выразить благодарность императору за высокую милость, а сам занялся составлением плана нового похода против царства Вэй.

Поистине:

Геройство свершивши, змее не пририсовывай ноги.

Идешь на врага, не забудь: зверя ты дразнишь в берлоге.

Если вы хотите узнать, какой план похода составил Цзян Вэй, загляните в следующую главу.

Глава сто одиннадцатая

в которой повествуется о том, как Дэн Ай нанес поражение Цзян Вэю, и о том, как Чжугэ Дань счел своим долгом покарать Сыма Чжао

Как только Цзян Вэй ушел в Чжунти, вэйские войска разбили лагерь у стен Дидаочэна. Ван Цзин пригласил Дэн Ая и Чэнь Тая в город и в благодарность за снятие осады устроил большой пир. Все воины, участвовавшие в боях, получили награды.

Чэнь Тай отправил вэйскому императору Цао Мао доклад о подвиге Дэн Ая. Цао Мао пожаловал Дэн Аю звание полководца Умиротворителя запада и повелел ему вместе с Чэнь Таем охранять округа Юнчжоу и Лянчжоу.

Чэнь Тай, поздравляя Дэн Ая, сказал:

— Цзян Вэй бежал, и войска у него больше нет! Теперь он больше не сунется к нам.

— А по-моему, он явится опять, и очень скоро, — улыбнулся Дэн Ай. — К этому у Цзян Вэя есть пять поводов.

Чэнь Тай вопросительно посмотрел на него.

— Я вам сейчас объясню, — продолжал Дэн Ай. — Армия царства Шу отступила временно, у нее еще достаточно сил, чтобы бороться с нами. А наши войска ослаблены поражением на реке Таошуй, и поэтому Цзян Вэй снова предпримет нападение. Это во-первых. И во-вторых, армию царства Шу выковал Чжугэ Лян; воинов его можно посылать куда угодно — они всюду пойдут за своими военачальниками. У наших военачальников нет постоянного войска; их перебрасывают с места на место и не дают возможности как следует обучить воинов. В-третьих, армия царства Шу зачастую передвигается по рекам на судах, а нашим войскам приходится передвигаться только по суше, и они устают больше противника. И в-четвертых, Дидао, Лунси, Наньань, Цишань — все это такие места, где противнику удобно вести войну. Он может сделать вид, что идет на восток, а на самом деле ударить с запада, указывать на юг — и наступать с севера. Нам приходится дробить силы на оборону, в то время как войска противника собраны в кулак, и, таким образом, на одну часть наших войск приходится четыре отряда противника. Кроме того, если войска противника будут наступать со стороны Наньаня или Лунси, они могут достать хлеб у тангутов; если же они пойдут на Цишань, у них будет достаточно пшеницы на месте. Это пятое условие.

— Вы мудрый человек и видите противника насквозь! — вынужден был признать Чэнь Тай. — Согласен с вами, — нам нечего бояться Цзян Вэя!

Эта беседа положила начало прочной и длительной дружбе двух военачальников.

Дэн Ай ежедневно занимался обучением войск. По его указанию, у всех горных проходов сооружались укрепленные лагеря для защиты от неожиданных нападений врага.

Цзян Вэй решил устроить в Чжунти большой пир для своих военачальников, а заодно и обсудить с ними план нового похода против царства Вэй.

Лин-ши Фань Цзянь не одобрял замыслов Цзян Вэя и старался удержать его от объявления войны.

— Вы уже совершили несколько походов, но ни один из них не принес вам успеха, — говорил он. — Наконец, вы одержали победу на реке Таошуй; противник признал вашу славу и ваши способности. Что вам еще нужно? А если вас ждет неудача? Ведь все ваши завоевания сведутся на нет.

— Вы только и твердите о могуществе царства Вэй и не знаете, что у нас есть пять условий, обеспечивающих победу! — раздраженно заметил Цзян Вэй.

Военачальники насторожились.

— Какие это условия?

Цзян Вэй растолковал им:

— Поражение на реке Таошуй окончательно подорвало боевой дух противника, а наше войско отступило без потерь. Это первое благоприятное условие. Наши войска, передвигаясь по рекам на судах, меньше устают, чем воины противника. Это второе условие, способствующее нашей победе. Наша армия прекрасно обучена, а вэйцы — разнузданная толпа, не признающая никаких законов и правил. Это третье условие для нашей победы. К тому же, если наше войско выйдет к Цишаню, весь осенний урожай пшеницы достанется нам и мы не будем испытывать недостатка в провианте. В этом четвертое благоприятное условие. Конечно, у противника есть некоторое преимущество — он заранее подготовился к обороне. Но в то же время у него есть и слабое место: его войско раздроблено, в то время как наше собрано в кулак. Это пятое условие для победы. Надо начинать войну немедленно, сейчас же!

— И все же торопиться не следует, — возразил Сяхоу Ба. — Хотя Дэн Ай и молод годами, но он умен и проницателен. Недаром пожаловали ему звание полководца Умиротворителя запада!

— Нечего бояться! — решительно заявил Цзян Вэй. — Я запрещаю вам превозносить врага и недооценивать нашу силу! Все решено — мы идем в Лунси!

Больше никто не осмелился возражать Цзян Вэю.

Войско царства Шу выступило из Чжунти и стремительно двинулось к Цишаню. Цзян Вэй вел передовой отряд, остальные военачальники шли за ними. Конные разведчики донесли Цзян Вэю, что противник построил в Цишане девять укрепленных лагерей. Цзян Вэй этому не поверил и, чтобы убедиться самому, поднялся на гору. С вершины он действительно увидел девять лагерей, расположением своим напоминающих свернувшуюся змею, голова которой защищает хвост.

— Сяхоу Ба не ошибся! — сказал Цзян Вэй, обращаясь к военачальникам. — Так расположить лагеря мог бы только наш учитель Чжугэ Лян. И Дэн Ай сделал это не хуже!

Вернувшись в шатер, Цзян Вэй промолвил:

— Раз противник подготовился, значит ему было известно о нашем наступлении. В таком случае Дэн Ай сам должен находиться здесь. Разбейте лагерь у входа в ущелье и поставьте побольше знамен. Ежедневно высылайте разведку, и пусть каждый раз наши разведчики меняют вооружение и знамена по цветам: синий, желтый, красный, белый и черный. А я тем временем скрытно проберусь к Дунтину и нападу на Наньань.

Оставив военачальника Бао Су в Цишаньском ущелье, Цзян Вэй с большим войском двинулся к Наньаню.

Дэн Ай действительно знал, что Цзян Вэй попытается захватить Цишань, и заранее к этому подготовился. Но когда враг подошел к Цишаню, действия его показались Дэн Аю подозрительными. Вражеские дозоры, целыми днями разъезжавшие по окрестностям, тоже наводили на размышления. Дэн Ай с высокой горы долго наблюдал за расположением противника, а потом поспешно вернулся в шатер и сказал Чэнь Таю:

— Цзян Вэя здесь нет! Он в Дунтине и собирается напасть на Наньань. Дозорные, которые снуют вокруг наших лагерей, по нескольку раз в день переодеваются и меняют знамена. Цзян Вэй оставил их здесь морочить нас. Только глупый полководец мог заставить своих воинов понапрасну тратить силы. Вы захватите их лагерь и выйдете к Дунтину, в тыл Цзян Вэю, а я пойду в Наньань и займу неподалеку от города гору Учэншань. Если эта гора будет в наших руках, Цзян Вэй изменит направление и пойдет на Шангуй. Возле Шангуя есть ущелье под названием Дуаньгу — место, подходящее для засады. Как только Цзян Вэй начнет отходить от горы Учэншань, мы ударим ему в тыл и разгромим его войско.

— Много лет я охраняю Лунси, но вы, оказывается, знаете местность лучше, чем я! — воскликнул восхищенный Чэнь Тай. — Идите в Наньань, я сделаю все, как вы приказали.

Войско Дэн Ая, двигаясь двойными переходами, подошло к горе Учэншань раньше Цзян Вэя. Приказав своему сыну Дэн Чжуну и сяо-вэю Ши Цзуаню с десятью тысячами воинов засесть в ущелье Дуаньгу, сам Дэн Ай стал поджидать противника. По его распоряжению, воины свернули знамена и строго соблюдали тишину.

Когда войско Цзян Вэя на пути от Дунтина к Наньаню приблизилось к горе Учэншань, Цзян Вэй сказал Сяхоу Ба:

— Мы должны занять эту гору до подхода противника. Это обеспечит нам господствующее положение в Наньане. Боюсь только, как бы Дэн Ай меня не перехитрил.

И будто в подтверждение сказанному на горе затрещали хлопушки, загремели барабаны, затрубили рога. На склонах горы как густой лес поднялись вэйские знамена, среди которых ярко выделялось большое желтое полотнище с иероглифами «Дэн Ай».

Воины передового отряда Цзян Вэя от неожиданности пришли в замешательство. Вэйцы обрушились на них и обратили в бегство. Пока Цзян Вэй с главными силами подоспел на помощь, отряд уже разбежался.

Цзян Вэй остановился у подножья горы и стал вызывать Дэн Ая на поединок, но тот отмалчивался. Тогда Цзян Вэй приказал своим воинам подняться на гору, но оттуда покатились вниз огромные камни.

Хотя Цзян Вэй бился до полуночи, но прогнать Дэн Ая с горы не удалось. Видя тщетность своих усилий, Цзян Вэй решил соорудить укрепленный лагерь неподалеку от горы. Воины принялись за работу. Но тут под грохот барабанов на них напало войско Дэн Ая. Отряд Цзян Вэя бросился врассыпную, топча и сминая друг друга.

На следующий день Цзян Вэй приказал подвезти к горе Учэншань обозные повозки и расставить их четырехугольником, чтобы создать подобие временного укрепления.

А ночью пятьсот воинов Дэн Ая с факелами спустились с горы и подожгли повозки. Завязался жестокий бой, длившийся почти до рассвета. Цзян Вэй опять остался без лагеря. Он отвел войско подальше от горы и сказал Сяхоу Ба:

— Наньань, видимо, взять не удастся. Придется сначала захватить Шангуй — там у противника хранятся запасы провианта.

Оставив Сяхоу Ба у горы Учэншань, Цзян Вэй во главе отборных воинов направился к Шангую. Войско двигалось безостановочно всю ночь, а когда рассвело, Цзян Вэй увидел, что они идут по дороге, вдоль которой с двух сторон тянутся горы.

— Как называется это место? — спросил он у проводника.

— Ущелье Дуаньгу.

— Не нравится мне это название. Нас здесь и впрямь могут отрезать… [112].

В этот момент из передового отряда к Цзян Вэю примчался воин с донесением, что впереди видны клубы пыли и, очевидно, где-то вблизи засада противника. Цзян Вэй срочно отдал приказ отходить, но было уже поздно: в бой вступили отряды Дэн Чжуна и Ши Цзуаня, притаившиеся в засаде.

Цзян Вэй отступал, отбиваясь от наседавшего противника, когда впереди появился отряд Дэн Ая. Подвергшись нападению одновременно с трех сторон, войско Цзян Вэя было разгромлено. От окончательного уничтожения его спас подоспевший на помощь Сяхоу Ба.

Вэйские войска отошли, и Цзян Вэй решил снова вернуться в Цишань.

— Там больше нечего делать, — заметил Сяхоу Ба. — Чэнь Тай захватил наш лагерь, Бао Су пал в сражении, и все его воины бежали в Ханьчжун.

Тогда Цзян Вэй изменил свое намерение и, минуя Дунтин, по глухим горным тропам начал отходить к Ханьчжуну. Войско ушло вперед, а Цзян Вэй с одним отрядом шел позади, прикрывая тыл от врага.

Но вдруг на его пути появился Чэнь Тай с войском, и Цзян Вэй очутился в замкнутом кольце. К счастью, об этом своевременно узнал военачальник Чжан Ни и пришел на выручку. С его помощью Цзян Вэю удалось вырваться из окружения и уйти в Ханьчжун. А спасший его Чжан Ни пал под стрелами вэйских воинов.

Тронутый преданностью и самопожертвованием своего верного помощника, Цзян Вэй обратился к Хоу-чжу с просьбой об оказании почестей сыновьям и внукам погибшего.

Войско понесло большие потери, и Цзян Вэй, считая себя единственным виновником поражения, подал императору доклад о том, что складывает с себя обязанности полководца. Он поступил точно так же, как поступил Чжугэ Лян после неудачного сражения под Цзетином.

Когда войска царства Шу отступили, Дэн Ай и Чэнь Тай щедро наградили своих воинов и устроили пир в честь победы.

Чэнь Тай представил вэйскому государю доклад о подвиге Дэн Ая. Вскоре из столицы от Сыма Чжао прибыл гонец при бунчуке и привез указ о пожаловании Дэн Аю высокого звания и пояса с печатью. Дэн Чжун, сын Дэн Ая, получил титул хоу.

В это время вэйский император Цао Мао переименовал свое правление с третьего года периода Чжэн-юань на первый год периода Гань-лу [256 г.].

Сыма Чжао, носивший теперь звание да-ду-ду, командовал всеми войсками царства Вэй. При выездах его охраняли три тысячи вооруженных воинов, и при этом еще впереди и позади шли воины с пучками стрел. Многие государственные дела решались у него на дому, минуя дворец. Сыма Чжао стал помышлять об императорской власти. В связи с этим его помощник Цзя Чун, сын юйчжоуского правителя Цзя Лу, занимавший при дворе должность чжан-ши, сказал:

— Господин мой, вы держите в руках кормило правления, и это не всем нравится. Прежде чем решиться принять титул императора, следовало бы разузнать мнение чиновников.

— Я тоже об этом думал! — одобрительно кивнул Сыма Чжао. — Ты поведешь войско в восточные области якобы для того, чтобы дать воинам отдых после тяжелого похода, и попутно потолкуешь с местными чиновниками.

Цзя Чун отправился в Хуайнань. Прежде всего он посетил полководца Покорителя востока Чжугэ Даня.

Чжугэ Дань, по прозванию Гун-сю, был двоюродным братом Чжугэ Ляна. Он давно служил в царстве Вэй, но большой должности ему не давали, потому что Чжугэ Лян был чэн-сяном в царстве Шу. Только после его смерти Чжугэ Дань получил высокую должность и титул Гаопинского хоу. Под его властью были все войска Хуайнани и Цзянхуая.

Когда Цзя Чун прибыл в Хуайнань, Чжугэ Дань в честь его приезда устроил пир. После того как они выпили по нескольку кубков вина, Цзя Чун, желая выведать настроение Чжугэ Даня, сказал:

— В последнее время в Лояне поговаривают, что государь наш слаб и не обладает талантами правителя… Предсказывают, что полководец Сыма Чжао заменит его. Что вы думаете об этом?

Чжугэ Дань вдруг вспылил:

— Ты сын юйчжоуского правителя Цзя Лу! Как ты смеешь вести такие возмутительные речи?

— Что вы? Что вы? — замахал руками Цзя Чун. — Я только передал вам мнение других!

— Так знайте же, — твердо заявил Чжугэ Дань, — если династия окажется в опасности, для ее спасения я готов отдать свою жизнь!

Цзя Чун промолчал.

На другой день Цзя Чун возвратился в Лоян. Когда он рассказал Сыма Чжао о своем разговоре с Чжугэ Данем, Сыма Чжао разгневался:

— И эта крыса осмеливается становиться мне поперек дороги!

— Чжугэ Даня надо поскорее убрать, — добавил Цзя Чун. — В Хуайнани он пользуется большой любовью народа и может причинить нам немало хлопот.

— Вы правы, я этим займусь, — ответил Сыма Чжао.

Он отправил секретное письмо янчжоускому цы-ши Ио Линю, повелевая ему убить Чжугэ Даня, а к Чжугэ Даню послал гонца с указом, в котором говорилось, что Чжугэ Дань за свою нерадивость по службе снижается в звании до сы-нуна.

Получив указ, Чжугэ Дань понял, что Цзя Чун предал его, и велел допросить гонца.

— Подробности знает только цы-ши Ио Линь, — показал на допросе гонец.

— Откуда он их узнал?

— Из секретного письма полководца Сыма Чжао.

Чжугэ Дань приказал страже казнить гонца, а сам во главе тысячи воинов двинулся в Янчжоу.

Южные ворота города были заперты, мост поднят. Чжугэ Дань закричал, чтоб ему открыли ворота. Но с городской стены никто не ответил.

— Ио Линь негодяй, — разгневался Чжугэ Дань. — Как у него хватает совести на такое коварство?

По приказу Чжугэ Даня воины, спешившись, перебрались через ров, поднялись на стену, разогнали стражу и распахнули ворота. Войско Чжугэ Даня устремилось в город и стало поджигать строения, а сам Чжугэ Дань поскакал к дому Ио Линя. Перепуганный Ио Линь спрятался в башне, но Чжугэ Дань нашел его там.

— И тебе не стыдно? — закричал он. — Отец твой Ио Цзинь верно служил вэйскому государю, а ты стал пособником Сыма Чжао!

Ио Линь не успел ответить, как меч Чжугэ Даня опустился на его голову.

Затем Чжугэ Дань написал доклад, в котором перечислял все преступления Сыма Чжао, и отправил гонца с этим докладом в Лоян. Одновременно он набрал более ста тысяч воинов из жителей Хуайнани и Цзянхуая; кроме того, к нему перешло сорок тысяч янчжоуских воинов. Увеличив свою армию, Чжугэ Дань начал заготавливать провиант для будущего похода.

Чтобы заручиться поддержкой царства У, Чжугэ Дань приказал чжан-ши У Вану отвезти туда заложником своего сына Чжугэ Цина.

За последние годы в царстве У произошли большие перемены. Умер чэн-сян Сунь Цзюнь, и это место занял его младший брат Сунь Линь.

Сунь Линь был человеком вспыльчивым и властолюбивым. Он убил своих соперников — да-сы-ма Тэн Иня и военачальников Люй Цзюя и Ван Дуня. Правитель Сунь Лян, несмотря на свой ум, ничего не мог с ним поделать.

Итак, У Ван, прибыв вместе с Чжугэ Цином в царство У, явился на поклон к Сунь Линю. Тот поинтересовался причиной его приезда.

— Чжугэ Дань, двоюродный брат покойного шу-ханьского Чжугэ Ляна, служит в царстве Вэй, — начал У Ван. — Ныне Сыма Чжао обижает государя и унижает сановников, и Чжугэ Дань принял решение покарать этого злодея. Он понимает, что для такого дела у него одного сил не хватит, и поэтому прислал меня просить у вас помощи. Чтобы у вас не возникло никаких сомнений в намерениях Чжугэ Даня, я привез к вам его сына. Чжугэ Дань почтительно кланяется и просит помочь ему войском.

Сунь Линь не заставил себя долго просить и отдал приказ послать против Сыма Чжао семьдесят тысяч воинов. Главные силы вели военачальники Цюань И и Цюань Дуань, тыловой отряд — Юй Цюань, а передовой — Чжу И и Тан Цзы. Вэнь Цинь служил проводником.

У Ван вернулся в Шоучунь. Чжугэ Дань был очень доволен результатами его поездки.

Между тем гонец с докладом Чжугэ Даня прибыл в Лоян. Прочитав эту бумагу, Сыма Чжао рассвирепел и хотел сам вести войско в карательный поход против бунтовщика. Однако Цзя Чун, рассуждавший более хладнокровно, не советовал ему этого делать.

— Вы являетесь преемником и продолжателем дела отца и старшего брата, — осторожно сказал он. — В должность вы вступили недавно, ваши добродетели еще не пользуются широкой известностью, и у вас немало недоброжелателей. Если вы уйдете в поход, а Сына неба оставите в Лояне, во дворце произойдет переворот, и тогда уж беде не поможешь. Во избежание каких бы то ни было случайностей возьмите с собой в поход вдовствующую императрицу и Сына неба.

— Вот и я так полагаю! — обрадовался Сыма Чжао.

Он вошел в покои императрицы и обратился к ней с такими словами:

— Чжугэ Дань поднял мятеж, и я, посоветовавшись с гражданскими и военными чиновниками, решил просить вас и Сына неба отправиться в поход против разбойников, дабы тем самым Сын неба продолжил доблестные традиции первых императоров Вэйской династии.

Императрица испугалась, но выхода не было, и ей пришлось согласиться.

На следующий день Сыма Чжао явился к государю просить его отправиться в поход.

— Вы командуете войсками Поднебесной, и пусть в поход идут ваши подчиненные, — ответил ему Цао Мао. — Разве это должны делать мы сами?

— Берите пример с прежних государей! Ваш предок вэйский У-ди прошел из конца в конец всю Поднебесную; императоры Вэнь-ди и Мин-ди тоже лелеяли мечту покорить отдаленные земли Поднебесной. Они сами шли в походы против могущественных противников. Почему же вы от этого отказываетесь?

Цао Мао боялся своего полководца и вынужден был согласиться.

Войско, выступившее в поход, достигало двухсот шестидесяти тысяч. Во главе передового отряда был полководец Южного похода Ван Цзи; его помощником — полководец Умиротворитель востока Чэнь Цянь. Армию левого крыла вел Ши Бао; армию правого крыла и охрану императора возглавлял янчжоуский цы-ши Чжоу Тай.

Войско неудержимым потоком двинулось на Хуайнань. Начальник передового отряда войск царства У, военачальник Чжу И, выступил навстречу врагу. Когда противники построились друг против друга в боевые порядки, из рядов вэйских войск на поединок выехал Ван Цзи. Чжу И скрестил с ним оружие, но, выдержав всего три схватки, обратился в бегство. Его сменил Тан Цзы, но тоже бежал. Вэйские войска перешли в наступление и разгромили противника. Войско Чжу И отступило на пятьдесят ли и стало лагерем.

Весть о поражении уских войск быстро достигла Шоучуня, и Чжугэ Дань, соединившись с Вэнь Цинем и его сыновьями Вэнь Яном и Вэнь Ху, выступил во главе нескольких десятков тысяч храбрейших воинов против Сыма Чжао.

Поистине:

Лишь недавно пало духом войско царства У,

А уж вэйский полководец вновь ведет войну.

О том, на чьей стороне была победа, вы узнаете в следующей главе.

Глава сто двенадцатая

из которой читатель узнает о том, как Юй Цюань пожертвовал своей жизнью в Шоучуне, и как Цзян Вэй вел кровопролитный бой за город Чанчэн

Когда Сыма Чжао узнал, что Чжугэ Дань выступает против него в союзе с войсками царства У, он вызвал на совет чжан-ши Пэй Сю и ши-лана Чжун Хуэя.

— Помогая Чжугэ Даню в войне против нас, войска царства У стремятся приобрести на этом выгоду для себя, — сказал Чжун Хуэй. — Разбить их очень легко, надо только придумать для них какую-нибудь приманку.

Сыма Чжао одобрительно отнесся к высказыванию Чжун Хуэя. Он приказал Ши Бао и Чжоу Таю устроить засаду у Шитоучэна, Ван Цзи и Чэнь Цяню — с отборными воинами остаться в тылу, а Чэн Цую — заманивать противника в ловушку.

Чэнь Цзюнь получил распоряжение нагрузить различным добром повозки, запряженные быками, ослами и мулами, и оставить их в поле, как только появится противник.

Тем временем Чжугэ Дань тоже не бездействовал и готовился к бою. Он расположил войско военачальника Чжу И на левом крыле, войско Вэнь Циня — на правом и пошел в наступление. Вэйцы дрогнули и бежали, оставив на поле боя груженые повозки. А воины царства У, позабыв о противнике, набросились на добычу. Тут внезапно затрещали хлопушки, и по этому сигналу на рассеявшихся по полю воинов с разных сторон обрушились отряды Чжоу Тая и Ши Бао. Чжугэ Дань пытался отступить, но ему помешало подоспевшее к месту боя войско Ван Цзи и Чэнь Цяня. Разгром Чжугэ Даня завершил отряд Сыма Чжао.

Чжугэ Дань бежал в Шоучунь и заперся в городе. Вэйские войска окружили город кольцом и начали осаду, а войска царства У отступили и расположились в Аньфыне.

В это время вэйский государь находился в Сянчэне. Чжун Хуэй предложил Сыма Чжао такой план уничтожения врага:

— Чжугэ Дань потерпел поражение, но большие запасы провианта в Шоучуне позволят ему продержаться еще довольно долго. Сильную поддержку для него представляют и войска царства У, стоящие в Аньфыне. Создается таким образом расположение «бычьих рогов». Нам следует вести осаду осторожно: если действовать слишком медленно — города не возьмешь, действовать слишком быстро — враг будет биться насмерть. Кроме того, противник может нанести удар в спину со стороны Аньфына, а это поставило бы нашу армию в очень опасное положение. Предлагаю оставить южные ворота Шоучуня свободными для бегства противника и штурмовать город с других сторон. Напасть потом на бегущих — значит одержать победу. Войска царства У можно в расчет не брать: они пришли издалека и уйдут, как только окончится провиант, которого, кстати, у них немного. Стоит нашей легкой коннице выйти им в тыл, и они разбегутся, не сражаясь.

— Вы — мой Цзы-фан! — Сыма Чжао похлопал Чжун Хуэя по спине и приказал Ван Цзи отвести войско от южных ворот города.

Как уже говорилось, войска царства У после поражения расположились в Аньфыне. Сунь Линь укорял Чжу И за неудачу.

— Где вам помышлять о Срединной равнине! Ведь даже снять осаду с Шоучуня вы и то не можете! Отправляйтесь, если не добьетесь победы — сниму голову!

Чжу И вернулся в лагерь и рассказал Юй Цюаню об угрозе Сунь Линя.

— Давайте попытаемся, — предложил Юй Цюань. — Южные ворота Шоучуня свободны, и я проберусь в город на помощь Чжугэ Даню. Вы вступите в бой с вэйскими войсками, а мы выйдем из города и возьмем врага в клещи.

Чжу И согласился.

Вместе с отрядом Юй Цюаня в город вошло войско военачальников Цюань И, Цюань Дуаня и Вэнь Циня. Вэйские войска, получившие приказ не препятствовать движению противника через южные ворота, пропустили их и доложили об этом Сыма Чжао.

— Они хотят зажать нашу армию в клещи! — догадался Сыма Чжао и, обращаясь к Ван Цзи и Чэнь Цяню, добавил: — Немедля зайдите в тыл отряду Чжу И и внезапно нападите на него.

Оба военачальника удалились выполнять приказ.

Как раз в то время, когда Чжу И начал наступление на лагерь вэйцев под Шоучунем, с тыла на него обрушились воины Ван Цзи и Чэнь Цяня. Войска Чжу И были разгромлены, а сам он бежал в лагерь Сунь Линя.

— Ну на что ты годен? Битый военачальник! — загремел Сунь Линь. — Эй, стража, взять его!

Чжу И вывели из шатра. Сунь Линь напустился на Цюань Вэя, сына военачальника Цюань Дуаня:

— Передай своему отцу, чтобы он без победы не являлся мне на глаза!

Вскоре Сунь Линь уехал в Цзянье.

Вэйские разведчики донесли об этом Сыма Чжао, и Чжун Хуэй сказал ему:

— Вот теперь, когда отсюда ушел Сунь Линь и все войско врага собралось в городе, можно полностью окружить Шоучунь и начать штурм.

По приказу Сыма Чжао войска подошли к стенам Шоучуня. Отряд Цюань Вэя, пытавшийся пробиться на помощь осажденным, попал в окружение и сдался. Сыма Чжао пожаловал Цюань Вэю звание пянь-цзян-цзюнь. Тронутый этой милостью, Цюань Вэй написал отцу Цюань Дуаню и дяде Цюань И и, привязав письмо к стреле, пустил ее в город. Цюань Вэй говорил о жестокости Сунь Линя и советовал перейти на службу в царство Вэй. Получив это письмо, Цюань Дуань и Цюань И сложили оружие и привели с собой несколько тысяч воинов.

Чжугэ Дань был очень озабочен создавшимся положением. Тогда советники Цзян Бань и Цзяо И сказали ему:

— В городе провианта мало, а войск много. Не лучше ли вступить в смертельный бой с врагом?

— Вы против меня? Я — за оборону, а вы — за наступление! — разгневался Чжугэ Дань. — Уж не собираетесь ли вы изменить мне? Не смейте заводить такие речи — голову отрублю!

Перепуганных советников словно ветром выбросило из залы.

— Чжугэ Даню скоро конец! — вздыхали они, обратившись лицом к небу. — Надо о себе подумать!

И этой же ночью, во время второй стражи, Цзян Бань и Цзяо И украдкой выбрались из города и сдались вэйцам. Сыма Чжао немедленно назначил их на высокие должности.

Чжугэ Дань продолжал бездействовать. После случая с советниками никто не осмеливался заговорить с ним о необходимости совершить вылазку.

С городской стены Чжугэ Дань видел, как вэйские воины строят вокруг своего лагеря высокий земляной вал, опасаясь разлива реки Хуайхэ. Он возлагал большие надежды на разлив реки, рассчитывая разрушить этот вал и затопить врага. Но все планы Чжугэ Даня рухнули: за всю осень не выпало ни капли дождя и река не разлилась.

Провиант в городе был на исходе. Воины падали от голода и истощения. Вэнь Цинь и его сыновья, оборонявшиеся в малой крепости, наконец не выдержали и явились к Чжугэ Даню.

— Провиант кончается, люди умирают с голоду, — сказал Вэнь Цинь. — Не лучше ли выпустить из города воинов — уроженцев севера, чтобы хоть немного подкормить остальных?

— Отпустить воинов? — вскипел Чжугэ Дань. — Да вы что, сговорились меня погубить?

И он приказал страже обезглавить Вэнь Циня. Тогда сыновья его, Вэнь Ян и Вэнь Ху выхватили короткие мечи и бросились на стену. Перебив стражу, они спрыгнули со стены, перебрались через городской ров и сдались вэйцам.

Сыма Чжао, который все еще не мог забыть, как Вэнь Ян разогнал когда-то отряд его военачальников, приказал было казнить храбреца, но Чжун Хуэй отговорил его:

— Чжугэ Дань казнил Вэнь Циня, а сыновья его пришли к вам. Если вы будете убивать пленных, осажденные будут драться насмерть.

Тогда Сыма Чжао велел привести к себе в шатер Вэнь Яна и Вэнь Ху. Он подарил им парчовые одежды, коней и пожаловал высокие звания. Вэнь Ян и Вэнь Ху поблагодарили его и дали слово верно служить.

На подаренных конях молодые военачальники проехали вдоль городской стены, громко выкрикивая:

— Воины, следуйте нашему примеру! Сдавайтесь! Мы получили прощение полководца Сыма Чжао и щедрые награды!

Осажденные слышали это и переговаривались между собой:

— Ведь Сыма Чжао был зол на Вэнь Яна, а обошелся с ним хорошо. К нам он отнесется еще лучше…

И они начали переходить на сторону врага.

Узнав об этом, Чжугэ Дань рассвирепел. Днем и ночью он расхаживал с охраной по стене и для устрашения убивал воинов за малейшие оплошности.

Тогда Чжун Хуэй вошел в шатер Сыма Чжао и сказал:

— Вот теперь пора начинать штурм города!

Сыма Чжао обрадовался его словам. По сигналу воины, как грозные тучи, двинулись к городским стенам. Цзэн Сюань, один из военачальников Чжугэ Даня, открыл северные ворота и впустил вэйцев в город.

Чжугэ Дань решил бежать из города, пробираясь тесными переулками. За ним следовало лишь несколько сот всадников. Но едва добрались они к подъемному мосту, как столкнулись там с вражеским военачальником Ху Фыном. Яростно налетел он на Чжугэ Даня и ударом меча снес ему голову. Воины Чжугэ Даня были взяты в плен и связаны веревками.

В это же время войско Ван Цзи с боем подступило к западным воротам, которые оборонял Юй Цюань.

— Сдавайтесь! — закричал Ван Цзи.

— Нет! — отвечал Юй Цюань. — Долг не велит! Мы помогаем людям в беде! — И со словами: «Для честного воина счастье — умереть в бою!» — швырнул он на землю свой шлем и с обнаженным мечом отважно бросился на врага. Но силы были слишком неравны, и он был убит вместе со своим конем.

Потомки воспели Юй Цюаня в стихах:

В тот год Сыма Чжао кольцом окружил Шоучунь,

И сдавшихся много склонилось к его колеснице.

Хоть были герои в отрядах Восточного У,

Но кто из них мог бы в бою с Юй Цюанем сравниться?

Войско Сыма Чжао вступило в Шоучунь. Стража привела к Сыма Чжао связанных воинов, взятых в плен при попытке бегства из города вместе с Чжугэ Данем.

— Покоряетесь мне? — спросил у них Сыма Чжао.

— Нет! Лучше смерть, чем позор! — дружно отвечали те.

Сыма Чжао в гневе велел отрубить им головы. Связанных пленников по одному выводили за ворота и перед казнью еще раз спрашивали:

— Покоришься?

Ни один из обреченных не ответил согласием, и все они погибли мужественно!

Сыма Чжао пожалел о своей горячности и распорядился похоронить героев с военными почестями. А потомки сложили о них такие стихи:

Телохранитель верный и жизни не жалеет,

А страже Чжугэ Даня чужда была измена.

И песней погребальной их славят и поныне

За то, что поступили, как воины Тянь Хэна.

Больше половины воинов царства У, находившихся в городе, попало в плен. Чжан-ши Пэй Сю советовал Сыма Чжао уничтожить их.

— Семьи пленных живут в Цзянхуае, и если вы отпустите воинов по домам, они вновь подымутся против вас. Заройте их живьем в землю!

— Это неразумно! — возражал Чжун Хуэй. — Лучшие полководцы древности, ведя войны, всегда руководствовались интересами государства и уничтожали только тех, кто представлял для государства наибольшее зло. Зарыть в землю ни в чем не повинных простых воинов было бы слишком жестоко. Отпустите их в царство У, и они разнесут славу о великодушии полководца Срединного царства.

— Вот это прекрасная мысль! — одобрил Сыма Чжао и приказал отпустить пленных на родину.

Однако некоторые пленные пожелали остаться, как, например, Тан Цзы, боявшийся мести Сунь Линя. Они просили Сыма Чжао взять их на службу. Сыма Чжао дал им должности и наделил землями вдоль рек.

В Хуайнани водворился порядок, и Сыма Чжао собирался возвращаться в столицу. Но тут он узнал, что полководец царства Шу Цзян Вэй напал на город Чанчэн.

В это время правитель царства Шу переименовал свое правление с двадцать первого года периода Янь-си на первый год периода Цзин-яо [258 г.].

В Ханьчжуне полководец Цзян Вэй готовился к походу. Два храбрейших сычуаньских военачальника, любимцы Цзян Вэя — Цзян Шу и Фу Цянь, — ежедневно обучали войско.

Когда стало известно, что Чжугэ Дань в союзе с Сунь Линем восстал против Сыма Чжао, и Сыма Чжао с большой армией пошел в Хуайнань и Цзянхуай, взяв с собой вдовствующую императрицу и императора, Цзян Вэй радостно воскликнул:

— На этот раз мы победим!

Он представил Хоу-чжу доклад, в котором просил разрешения объявить войну царству Вэй. Только один придворный сановник Цзяо Чжоу не одобрял планов Цзян Вэя.

— При дворе в последнее время никто не занимается государственными делами! — вздыхал он. — Все увлекаются вином и женщинами, думают только об удовольствиях и прислушиваются лишь к мнению евнуха Хуан Хао. Поход Цзян Вэя не принесет ничего, кроме несчастий!

В надежде хоть немного образумить неугомонного полководца, Цзяо Чжоу написал трактат «Рассуждение о вражде государств» и послал его Цзян Вэю. В трактате говорилось:

«Спрашивают: каким образом в древности правители малых государств умели побеждать сильных?

Отвечаю: обеспечить безбедное существование большого государства трудно, правителю не удается предусмотреть всех случайностей, и поэтому он часто допускает ошибки. Легче обеспечить благополучие маленького государства, правитель которого должен думать только о добрых делах.

Из множества мелких упущений и ошибок рождается смута, из добрых дел рождается порядок. Это неотвратимый закон.

Вот почему постоянно заботившийся о народе Чжоуский Вэнь-ван с помощью малого добивался многого, а Гоу Цзянь, оказывавший народу благодеяния, малыми силами сокрушал могущественных. В этом и состояло искусство древних.

Скажут: в древности княжество Чу было могущественным, а княжество Хань — слабым, и они поделили между собой Поднебесную, установив границу по реке Хунгоу. Но Чжан Лян понимал, что если народ охвачен единым стремлением, его невозможно сломить; он смело повел свое войско в погоню за Сян Юем и в конце концов уничтожил весь род Сян. Так зачем же брать примеры из такой глубокой древности, когда жили Вэнь-ван и Гоу Цзянь?

Отвечаю: во времена династий Шан и Чжоу ваны и хоу пользовались уважением народа; отношения между государем и подданными были твердыми и неизменными. Если б ханьский Гао-цзу жил в те времена, разве мог бы он овладеть Поднебесной с помощью оружия? Но после того как династия Цинь лишила князей их исконных владений и когда народ изнемог под бременем непосильных поборов, Поднебесная раскололась, начались междоусобицы и беспорядки.

Ныне, как и тогда, все идет своим чередом: сменяются правители, нарождаются новые поколения. Но древние времена отличаются от нынешних: тогда существовали рядом шесть княжеств, и страна не напоминала кипящий котел, как это стало позже, в конце правления династии Цинь. Вот поэтому и можно было быть Вэнь-ваном и нельзя было быть ханьским Гао-цзу.

Древние правители действовали, сообразуясь с обстановкой. Чэн Тан и У-ван высоко ценили труды народа, постоянно вникали в его нужды и поэтому повергали ниц своих врагов с первого удара. Но если действуешь только с помощью оружия и тебя постигнет неудача, то никакой ум тебе не поможет».

Прочитав бумагу, Цзян Вэй в раздражении швырнул ее на пол.

— Рассуждения закоснелого конфуцианца, — презрительно заметил он и приказал войску готовиться в поход на Срединную равнину.

— Как вы думаете, — обратился он к Фу Цяню, — куда мне направить первый удар своей армии?

— По-моему, на Чанчэн, — ответил Фу Цянь. — Там у противника склады с провиантом. Пройдете через долину Логу, перевалите хребет Чэньлин, а там и до Чанчэна рукой подать. Уничтожив запасы провианта врага, вы овладеете Циньчуанью, и царство Вэй покорится вам в считанные дни.

— Вы угадали мои самые сокровенные мысли! — обрадовался Цзян Вэй.

Вскоре войско царства Шу миновало долину Логу, перешло хребет Чэньлин и остановилось под стенами Чанчэна.

Чанчэн охранял военачальник Сыма Ван, двоюродный брат Сыма Чжао. В городе были собраны большие продовольственные запасы, но войск было мало. И все же Сыма Ван решил обороняться. Вместе с военачальником Ван Чжэнем и Ли Пэном он расположился лагерем в двадцати ли от города.

На следующий день подошли войска противника. Сыма Ван, в сопровождении Ван Чжэня и Ли Пэна, выехал вперед. Со стороны войска царства Шу выступил Цзян Вэй. Указывая пальцем на Сыма Вана, он закричал:

— Зачем Сыма Чжао увез в поход своего императора? Вздумал пойти по стопам Ли Цзюэ и Го Сы? Не бывать этому! Мой государь повелел мне взыскать с него за все преступления! Сдавайся! Будешь упорствовать — срублю головы всем твоим родным!

— Твоей наглости нет предела! — с бранью отвечал Сыма Ван. — Сколько раз ты вторгался в наше великое царство? Уходи отсюда, а то костей не соберешь!

Из-за спины Сыма Вана с копьем наперевес выехал Ван Чжэнь. Цзян Вэй сделал знак своему военачальнику Фу Цяню, и тот устремился на противника. На десятой схватке Фу Цянь совершил промах, и его противник, воспользовавшись этим, сделал выпад. Но Фу Цянь мгновенно уклонился в сторону и, изловчившись, выбил Ван Чжэня из седла. На выручку другу бросился Ли Пэн. Фу Цянь нарочно придержал коня, пока противник не приблизился, потом с силой бросил Ван Чжэня на землю и потихоньку вытащил из-за пояса острый клинок. Ли Пэн уже занес меч над его головой, но Фу Цянь наотмашь ударил его в лицо с такой силой, что у Ли Пэна глаза выскочили из орбит и он замертво рухнул с коня. Ван Чжэня, который все еще без памяти лежал на земле, копьями прикончили воины.

Армия Цзян Вэя перешла в наступление. Сыма Ван бросил лагерь и заперся в городе. Цзян Вэй объявил приказ: «Нынче ночью всем воинам отдыхать и набираться сил. Завтра Чанчэн должен быть взят!»

На рассвете войско Цзян Вэя бросилось к городским стенам. В город полетели огненные стрелы, от которых загорались соломенные строения. Обороняющиеся пришли в смятение.

Цзян Вэй приказал навалить под городскими стенами огромные кучи хвороста и поджечь его. В самом городе тоже бушевало пламя, слышались стоны и вопли погибающих людей. Город, казалось, был на краю гибели. Но в этот момент издали донесся оглушительный шум. Цзян Вэй обернулся и увидал, что со стороны поля, как разлившийся поток, несутся вэйские войска под грохот барабанов, со знаменами, развевающимися на ветру.

Цзян Вэй развернул часть своих войск лицом к приближающемуся врагу и стал ждать. Он увидел, как вперед вырвался молодой, лет двадцати, военачальник в полном вооружении. У него было бледное, будто набеленное, лицо и ярко-алые губы.

— Эй, ты! — загремел его сильный голос. — Военачальник Дэн пришел! Узнаёшь?

«Должно быть, это Дэн Ай!» — подумал Цзян Вэй и, взяв копье наперевес, поскакал ему навстречу.

Оба противника были преисполнены одинаковой решимости и дрались с ожесточением. Сорок схваток не принесли победы ни тому, ни другому. Тогда Цзян Вэй пустился на хитрость: понимая, что ему не одолеть врага, он решил завлечь его в ловушку. Повернув коня, Цзян Вэй во весь опор помчался налево к горам. Молодой военачальник поскакал за ним.

Забросив копье за спину и вытащив резной лук, Цзян Вэй обернулся и выпустил на всем скаку в преследователя оперенную стрелу. У молодого военачальника был острый слух. Услыхав звон тетивы, он припал к шее коня, и стрела пронеслась над ним. Цзян Вэй снова оглянулся — противник нагонял его и уже занес копье. Цзян Вэй метнулся в сторону, копье скользнуло у него по боку, и он зажал его подмышкой. Враг выпустил копье из рук и ускакал к своему войску.

— Досадно! Досадно! — вздохнул Цзян Вэй.

В это мгновение перед ним появился другой военачальник.

— Цзян Вэй, деревенщина! — закричал он, вращая над головой меч. — Что ты гоняешься за моим сыном? Я — Дэн Ай!

Цзян Вэй был поражен. Оказывается, он дрался с Дэном Чжуном, сыном Дэн Ая!

Цзян Вэю не терпелось сразиться с самим Дэн Аем, но конь его слишком устал, и, притворившись равнодушным, он сказал:

— Сегодня я познакомился с твоим сыном. Не перенести ли нам решающий бой на завтра?

— Что ж, согласен! — отозвался Дэн Ай, не желавший сражаться в невыгодных для себя условиях. — Только уговор: кто нарушит слово, тот не доблестный муж, а трус!

Противники разошлись. Дэн Ай разбил лагерь на берегу реки Вэйшуй, а Цзян Вэй расположился в седловине между двух гор.

Дэн Ай внимательно обследовал местность, на которой расположился противник, и написал Сыма Вану:

«Вступать в открытый бой с врагом нам невыгодно. Будем обороняться до подхода войск из Гуаньчжуна. Как только у Цзян Вэя выйдет весь провиант, мы перейдем в наступление с трех сторон, и победа будет наша. Посылаю вам в помощь моего сына Дэн Чжуна и одновременно буду просить подкреплений у Сыма Чжао».

На другой день в лагерь Дэн Ая прибыл гонец Цзян Вэя с вызовом на бой. Дэн Ай ответил согласием на поединок. Едва забрезжил рассвет, войско Цзян Вэя построилось в боевые порядки. Но в расположении войск Дэн Ая царила тишина, не видно было знамен, молчали барабаны. Вечером Цзян Вэй возвратился в лагерь ни с чем.

На следующий день он послал второй вызов. Дэн Ай радушно встретил гонца, угостил его и на прощание заверил:

— Я немного прихворнул, и вышла заминка. Завтра будем драться!

Цзян Вэй опять привел войско в боевую готовность, но Дэн Ай снова уклонился от встречи. Так повторялось раз пять-шесть.

— Дэн Ай хитрит! — предостерег Цзян Вэя военачальник Фу Цянь. — Надо быть осторожнее!

— Скорее всего Дэн Ай ждет подкреплений из Гуаньчжуна! — догадался Цзян Вэй. — Они собираются напасть на нас с трех сторон. Но я их перехитрю! Я уже написал письмо Сунь Линю и предложил ему союз в войне против царства Вэй.

В это время конные разведчики донесли, что Сыма Чжао взял Шоучунь и убил Чжугэ Даня, а теперь собирается из Лояна идти на выручку Чанчэну.

— Опять из нашего похода ничего не вышло! — досадовал Цзян Вэй. — Придется уходить, пока не поздно.

Поистине:

Четырежды не удалось ему послать победной вести,

И пятый кончился поход — и вновь без славы и без чести.

О том, как Цзянь Вэй отступал, вы узнаете в следующей главе.

Глава сто тринадцатая

в которой рассказывается о том, как Дин Фын отрубил голову Сунь Линю, и о том, как Цзян Вэй разгромил Дэн Ая в бою

Опасаясь нападения противника, Цзян Вэй приказал пехоте с обозом отступить, а сам во главе конницы прикрывал тыл. Дэн Аю сообщили об этом лазутчики.

— Почуял-таки, что Сыма Чжао близко! — улыбнулся он. — Преследовать не будем — возможно, врагом подготовлены западни.

Разведчики донесли, что у входа в ущелье Логу действительно сложены большие кучи сухого хвороста, который Цзян Вэй рассчитывал поджечь при появлении противника.

— Вы мудро предвидели опасность! — говорили Дэн Аю военачальники, восхищенные его проницательностью.

Дэн Ай послал гонца к Сыма Чжао с донесением об отступлении Цзян Вэя. Это очень обрадовало Сыма Чжао, и он представил Дэн Ая к награде.

Известие о переходе военачальников Цюань Дуаня и Тан Цзы на сторону вэйцев привело в ярость полководца Сунь Линя, и он приказал предать смерти всю родню перебежчиков.

Государю царства У Сунь Ляну было в то время семнадцать лет. Он был человеком мягким и не оправдывал жестокости Сунь Линя.

Однажды Сунь Лян, прогуливаясь по парку, увидел сливовое дерево и пошел отведать плодов. Но сливы были еще кислые, и он приказал евнуху принести меду. Мед принесли, но в нем оказалось немного мышиного помета. Сунь Лян вызвал смотрителя кладовых и сделал ему выговор.

— Государь, я плотно закрывал мед и не могу понять, как туда мог попасть помет! — оправдывался смотритель, стоя на коленях перед Сунь Ляном.

— Евнух когда-нибудь просил у тебя меду? — задал ему вопрос Сунь Лян,

— Несколько дней назад, но я не посмел ему дать.

— Сознайся, — обратился Сунь Лян к евнуху, — это ты подбросил мышиный помет, чтобы отомстить смотрителю кладовых?

Евнух не признавался.

— Мы сейчас установим истину, — продолжал Сунь Лян. — Если помет долго лежит в меду, он влажный насквозь, а если он попал туда недавно, внутри он сухой. Проверьте!

Оказалось, что мышиный помет действительно был сухой. Припертый к стене, евнух вынужден был сознаться.

Вот как умен был Сунь Лян! И все же Сунь Линь держал его в руках, лишая государя возможности действовать самостоятельно. Этому помогало и то, что все главные должности в армии занимали братья и родственники Сунь Линя.

Однажды Сунь Лян находился в своих покоях. С ним был только один Цюань Цзи — его дядя по материнской линии. Очнувшись от невеселых дум, Сунь Лян со слезами обратился к нему:

— Сунь Линь, пользуясь исключительной властью, в последнее время безрассудно губит людей. Он обижает даже нас! Если не убрать его, он доведет нас до беды.

— Положитесь на меня, государь! — воскликнул Цюань Цзи. — Я готов ради вас пожертвовать жизнью!

— Подберите надежных воинов из дворцовой стражи и поставьте их у городских ворот. Начальником назначьте Лю Чэна. Мы сами справимся с Сунь Линем. Но ничего не говорите своей матушке — она младшая сестра Сунь Линя и может нас выдать.

— Вы бы, государь, прежде чем мы начнем действовать, написали указ, — посоветовал Цюань Цзи. — Возможно, кто-нибудь из подчиненных Сунь Линя вздумает противиться мне, как я иначе смогу доказать, что это делается по вашей воле.

Сунь Лян написал указ; Цюань Цзи спрятал его под одежду и вернулся домой. Дома он обо всем рассказал своему отцу Цюань Шану, а тот — жене:

— Через три дня Сунь Линь будет убит.

— Правильно, его давно надо было умертвить! — сказала жена.

Но согласилась с мужем она только на словах, а сама поспешила предупредить Сунь Линя о грозящей ему опасности.

Сунь Линь, узнав об указе, пришел в бешенство. Ночью он вызвал к себе братьев, поднял войско и окружил большой дворец. Цюань Шан и военачальник Лю Чэн вместе с их семьями были взяты под стражу. На рассвете государь Сунь Лян услышал у ворот дворца барабанный бой. В покои вбежал дворцовый ши-лан:

— Сунь Линь ввел войско в дворцовый сад!

— Твой дядюшка испортил мне великое дело! — закричал Сунь Лян своей жене, императрице Цюань.

Сунь Лян выхватил меч и бросился к воротам. Но Цюань Хоу и другие сановники вцепились в полы его одежды и удержали его.

Между тем Сунь Линь казнил Цюань Шана и Лю Чэна, потом созвал во дворец военных и гражданских чиновников и объявил им:

— Наш государь заболел от чрезмерной распущенности. Он сбился с пути справедливости и недостоин быть продолжателем дела своих предков. Я низлагаю его, и если кто-нибудь из вас вздумает противиться этому, я буду судить виновного как изменника!

Чиновники молчали. Только шан-шу Хуань И, который не в силах был сдержать бушевавшего в нем гнева, смело вышел вперед и осыпал Сунь Линя бранью:

— Наш государь мудр! Как смеешь ты произносить крамольные речи? Убей меня! Лучше умереть, чем повиноваться такому разбойнику, как ты!

Не владея собой, Сунь Линь выхватил меч и снес Хуань И голову.

Затем Сунь Линь прошел в покои государя и стал осыпать его упреками:

— Ты безумный, глупый правитель! Тебя следовало бы казнить, чтобы оправдаться перед Поднебесной. Призывая в свидетели духов усопших императоров, я отстраняю тебя от управления и понижаю до звания вана Хуэйцзи. Я возведу на трон более достойного и добродетельного!

Чжун-шу-лан Ли Чун отобрал у Сунь Ляна пояс с печатью и передал их Дэн Чэну. Сунь Лян громко зарыдал и выбежал из покоев.

Потомки об этом сложили такие стихи:

Крамольник гнусный И Инем притворился,

Изменник подлый назвался Хо Гуаном.

В дворцовом зале уже не заседает

Правитель умный, что свергнут был обманом.

По приказу Сунь Линя отправились в Хулинь к Ланъескому вану Сунь Сю цзун-чжэн Сунь Цзе и чжун-шу-лан Дун Чао.

Сунь Сю был шестым сыном Сунь Цюаня и жил в Хулине. Однажды ему приснился сон, будто он верхом на драконе подымается на небо, но когда он оглянулся, то заметил, что у дракона нет хвоста. Сунь Сю проснулся в холодном поту. А наутро к нему с поклоном явились Сунь Цзе и Дун Чао и просили без промедления выехать в столицу. Сунь Сю быстро собрался в дорогу, и они отправились.

Когда они проезжали через Цюйа, какой-то старик, назвавший себя Юй Сю, поклонился Сунь Сю и промолвил:

— Торопитесь, государь! Иначе дела могут принять плохой оборот.

Сунь Сю поблагодарил старца за совет.

В Бусайтине нового правителя встречал Сунь Сы, брат Сунь Линя, с императорской колесницей. Сунь Сю побоялся сесть в колесницу и въехал в столицу в своей маленькой коляске. По обочинам дороги стояли чиновники и низко кланялись. Сунь Сю выскочил из коляски и стал отвечать на приветствия. Но сановники подхватили его под руки и проводили в зал, где должна была совершиться церемония возведения на трон и присвоение государю титула Сына неба.

Сунь Сю отказывался принять императорскую печать и согласился лишь после настойчивых уговоров.

Церемония окончилась, чиновники поздравляли нового императора. Первый период его правления был назван Юн-ань — Вечное спокойствие [258 г.]. Многие преступники в Поднебесной были прощены в этот день.

Государь Сунь Сю пожаловал Сунь Линю звание чэн-сяна и правителя округа Цзинчжоу; своему старшему брату Сунь Хао — титул Учэнского хоу. Немало чиновников получило повышения и награды. Так в роду Сунь Линя появилось пять хоу; им подчинялись войска императорской охраны, и они оказывали огромное влияние на государя. Сунь Сю, опасаясь дворцового переворота, был к ним очень милостив, но старался держаться от них подальше. Сунь Линь еще больше возгордился.

Зимой, в двенадцатом месяце, по случаю дня рождения Сунь Сю чэн-сян Сунь Линь прислал во дворец вино и мясо. Но государь подарков не принял. Оскорбленный Сунь Линь приказал военачальнику левой руки Чжан Бу отослать вино к себе домой. Когда Чжан Бу пришел к нему, Сунь Линь усадил его за стол и стал угощать вином. Они выпили немало вина, и Сунь Линь захмелел. Наклонившись к уху Чжан Бу, он доверительно сказал:

— Когда я сверг Сунь Ляна, сановники уговаривали меня занять престол. Но я не сделал этого и пригласил Сунь Сю, потому что он мудр. Хотел я сделать ему подарок ко дню рождения, а он не пожелал принять! Он меня в грош не ставит! Но я ему докажу, кто я!

Чжан Бу слушал Сунь Линя и с готовностью поддакивал. Однако на другой день он вошел в покои императора и обо всем рассказал ему. С той поры Сунь Сю лишился покоя.

Через несколько дней Сунь Линь отправил в Учан пятнадцать тысяч лучших воинов во главе с чжун-шу-ланом Мын Цзуном. Туда же перенесли все склады оружия.

К государю явились военачальник Вэй Мао и воин из охраны по имени Ши Шо и тайно доложили ему:

— Сунь Линь вывел из столицы войска и перенес военные склады в Учан. Берегитесь, государь, ваш чэн-сян замышляет измену!

Взволнованный Сунь Сю позвал на совет военачальника Чжан Бу.

— Государь, лучше вам посоветоваться с Дин Фыном, — промолвил Чжан Бу. — Он человек хитрый и многоопытный.

Сунь Сю послал за Дин Фыном, и когда тот явился, рассказал ему о своих тревогах.

— Не беспокойтесь, государь, я знаю, что делать! — заверил тот.

Сунь Сю попросил его рассказать, что он собирается предпринять. Дин Фын отвечал:

— Завтра канун нового года. Устройте празднество во дворце и пригласите Сунь Линя. Остальное доверьте мне.

Сунь Сю предоставил ему полную свободу действий. Дин Фын призвал на помощь Вэй Мао, Ши Шо и Чжан Бу.

Ночью разбушевался ураган, вырвавший с корнями старые деревья. Но к рассвету ветер утих.

Когда посланный явился к Сунь Линю с приглашением во дворец, тот был сильно не в духе: он только что встал с постели и упал на пол, будто кто-то его толкнул. Домашние были встревожены тем, что Сунь Линь собирается во дворец, и предостерегали его:

— Ночью был ураган, а утром вы упали без всякой причины. Это не к добру. Не ходите во дворец!

— Кто посмеет приблизиться ко мне, когда мои братья начальники дворцовой охраны? Ну а если что-нибудь случится, мы дадим об этом знать.

Он сел в коляску и отправился на празднество.

Правитель Сунь Сю сошел с трона и стоя встретил Сунь Линя. Тот занял почетное место за столом. Когда вино обошло несколько кругов, гости императора с испугом зашептали друг другу:

— Около дворца начался пожар!

Сунь Линь вскочил с места, но Сунь Сю удержал его.

— Не беспокойтесь, чэн-сян, во дворце много воинов, они сделают все, что необходимо. Почему вы так испугались?

Не успел он это сказать, как в зал ворвался военачальник Чжан Бу с тридцатью вооруженными воинами.

— Есть повеление схватить мятежника Сунь Линя! — закричал он, обнажая меч.

Сунь Линь хотел бежать, но его задержала стража.

— Пощадите! — взмолился он, упав на колени. — Я сложу с себя власть и уеду в деревню!

— А ты пощадил Тэн Иня, Люй Цзюя, Ван Дуня? — вскричал Сунь Сю.

Чжан Бу выволок Сунь Линя из зала и отрубил ему голову. Никто из подчиненных Сунь Линя не шелохнулся.

— Виновен только Сунь Линь — остальные присутствующие здесь могут не волноваться! — объявил Чжан Бу.

Все с облегчением вздохнули.

Чжан Бу попросил государя подняться на башню Пяти фениксов. Военачальники Дин Фын, Вэй Мао и Ши Шо привели туда братьев Сунь Линя. Государь приказал казнить братьев на базарной площади и покарать их семьи вместе с приспешниками. Затем Сунь Сю повелел выкопать из могилы труп Сунь Цзюня и отрубить ему голову, а над останками сановников, которых он погубил, — Чжугэ Кэ, Тэн Иня, Люй Цзюя, Ван Дуня устроить торжественную похоронную церемонию. Все изгнанные и сосланные Сунь Линем возвратились на родину. Дин Фын и его помощники, расправившись с Сунь Линем, получили титулы и награды.

Сунь Сю отправил посла в царство Шу с сообщением о происшедших в царстве У переменах. Хоу-чжу в свою очередь отправил в царство У посла с поздравлениями. Затем в царство Шу поехал Се Сюй передать Хоу-чжу благодарность Сунь Сю за поздравления.

Когда Се Сюй возвратился из своей поездки, государь поинтересовался, что сейчас делается в царстве Шу. Се Сюй рассказал:

— В последнее время там вошел в силу дворцовый евнух Хуан Хао. Сановники безмерно льстят ему, и при дворе невозможно услышать откровенного разговора. На полях, принадлежащих евнуху, работают изможденные люди. Правильно говорит пословица: «Птицы вьют гнезда под кровлей, не ожидая, что дом сгорит»!

— Будь жив Чжугэ Лян, он не допустил бы такого позора! — печально вздохнул Сунь Сю и написал Хоу-чжу, что Сыма Чжао собирается незаконно сесть на трон вэйских государей, а для того чтобы еще раз показать свое могущество, он постарается начать войну против царств Шу и У.

Полководец Цзян Вэй весьма обрадовался, когда узнал о письме Сунь Сю, и вновь стал подумывать о походе против вэйцев. Это было зимой, в первом году периода Цзин-яо по шу-ханьскому исчислению [258 г.].

Цзян Вэй назначил Ляо Хуа и Чжан И начальниками передовых отрядов; Ван Шэ и Цзян Биня — отрядов левой руки; Цзян Шу и Фу Цяня — отрядов правой руки, а начальником тылового отряда — Ху Цзи. Сам Цзян Вэй возглавил главные силы армии и выступил в Ханьчжун. Сяхоу Ба состоял при Цзян Вэе советником.

— Нам надо идти к Цишаню, — говорил он, — это самое подходящее место для военных действий. Недаром Чжугэ Лян был там шесть раз!

Войско Цзян Вэя подошло к Цишаню и у входа в ущелье расположилось лагерем. В это время Дэн Ай стоял недалеко от этих мест и обучал воинов, набранных в Лунъю. К нему примчался всадник с известием, что войска Цзян Вэя раскинули лагерь у входа в ущелье. Дэн Ай поднялся на гору и долго наблюдал за противником. Вернувшись в шатер, он сказал военачальникам:

— Вот видите, так все и получилось, как я говорил!

Оказалось, что Дэн Ай измерил расстояние до того места, где во время прежних походов шуские войска строили лагеря, и приказал прорыть туда подземный ход. Он был уверен, что Цзян Вэй опять придет на старое место.

Подземный ход подводил к тому месту, где стояли шуские военачальники Ван Шэ и Цзян Бинь. Дэн Ай приказал военачальникам Дэн Чжуну и Ши Цзуаню напасть на врага с двух сторон, а военачальнику Чжэн Луню — провести пятьсот воинов через подземный ход и пробраться во вражеский лагерь позади шатра военачальников.

Ван Шэ и Цзян Бинь еще не достроили свой лагерь и, опасаясь нападения противника, не разрешали воинам снимать латы. Ночью в лагере поднялся переполох, вызванный нападением Дэн Чжуна и появлением из подземного хода воинов Чжэн Луня. Военачальники Ван Шэ и Цзян Бинь бросили лагерь и бежали.

Цзян Вэй, услышав крики, доносившиеся из соседнего лагеря, понял, что враг совершил нападение, и приказал своим воинам:

— С места не двигаться! Если противник подойдет, стрелять из луков!

Вэйские войска упорно пытались приблизиться к лагерю Цзян Вэя, но были отбиты тучами стрел. Битва продолжалась до самого рассвета, и вэйцы вынуждены были уйти ни с чем.

«Цзян Вэй глубоко изучил военное искусство Чжугэ Ляна, — думал Дэн Ай. — Если его воины не боятся неожиданного нападения — в этом заслуга полководца!»

А Ван Шэ и Цзян Бинь собрали остатки своего разбитого войска и пришли к Цзян Вэю с повинной.

— Вы ни в чем не виноваты, — успокоил их Цзян Вэй. — Виноват я, что не сумел все предусмотреть.

Он приказал военачальникам расположиться на прежнем месте, собрать трупы убитых и похоронить в подземном проходе, а вход засыпать землей. Затем он послал Дэн Аю вызов на бой. Дэн Ай ответил согласием.

На следующий день противники выстроились в боевом порядке у подножья горы Цишань. Цзянь Вэй прибегнул к изобретенному Чжугэ Ляном способу восьми расположений. Эти расположения соответствовали знакам: Небо, Земля, Ветер, Облака, Птица, Змея, Дракон и Тигр. Дэн Ай выехал вперед, окинул взглядом построение противника и по его подобию создал свое, оставив только проходы между отрядами справа и слева, впереди и позади.

— Ты тоже использовал план восьми расположений! — крикнул ему Цзян Вэй. — А можешь ли ты изменить расположение своих войск?

Дэн Ай скрылся среди своих воинов и взмахнул флагом; все войско пришло в движение, и создалось новое построение, в котором было уже шестьдесят четыре прохода.

— Ну как? Нравится тебе мой способ построений? — спросил Дэн Ай, снова выезжая вперед.

— Неплохо! — одобрил Цзян Вэй. — Но можешь ли ты проникнуть в мое расположение и окружить войско?

— Могу!

Дэн Ай перешел в наступление, но ему не удалось поколебать ряды противника. Тогда Цзян Вэй взмахнул флагом, и его войска, вытянувшись длинной змеей, охватили войско Дэн Ая.

Дэн Аю это построение было не известно, и он не знал, что делать. А противник все туже сжимал кольцо. Дэн Ай метался из стороны в сторону, но вырваться не мог. Шуские воины закричали:

— Сдавайся!

Дэн Ай поднял голову к небу и вздохнул:

— Один раз похвастался своим умением — и то попался в ловушку!

К счастью для него, с северо-запада ударил на Цзян Вэя другой отряд вэйских войск, и Дэн Ай успел вырваться из окружения. Спасителем Дэн Ая был военачальник Сыма Ван.

Но все девять укрепленных лагерей вэйцев оказались в руках Цзян Вэя. Дэн Ай отступил на южный берег реки Вэйшуй. Здесь он обратился к Сыма Вану с вопросом:

— Как вы распознали построение шуских войск?

— Я знаком с ним давно, — отвечал Сыма Ван. — Еще в молодости, когда я учился в Циннане, мне приходилось слышать о нем от мудрецов Цуй Чжоу-пина и Ши Гуан-юаня. Цзян Вэй применил способ «извивающейся змеи». Это построение можно нарушить лишь в том случае, если нанести удар с головы. Я это и сделал.

Дэн Ай поблагодарил Сыма Вана.

— Мной изучены многие способы построения войск, но такого способа я не знаю. Не поможете ли вы мне вновь овладеть цишаньскими лагерями?

— Не знаю. Пожалуй, мне не перехитрить Цзян Вэя, — произнес Сыма Ван.

— Хорошо, делайте что угодно, только отвлеките внимание противника на себя, а я выйду ему в тыл и захвачу лагеря, — сказал Дэн Ай.

Приказав Чжэн Луню устроить засаду в горах в тылу противника, Дэн Ай послал Цзян Вэю вызов, предлагая еще раз сразиться способом построений. Цзян Вэй вызов принял, но, когда гонец уехал, он, обратившись к военачальникам, сказал:

— Чжугэ Лян оставил мне книгу, в которой описано триста шестьдесят пять превращений восьми расположений войск, — столько же, сколько дней в году. Мы воспользуемся способом «Бань Мынь, играющий с топором». Вы знаете секрет этого способа?

— Конечно, знаем, — за всех ответил Ляо Хуа. — Но пока мы будем заниматься построениями, Дэн Ай нападет на нас с тыла!

— Совершенно верно! — согласился Цзян Вэй. — Поэтому вы и Чжан И устроите засаду в горах.

На следующий день войска Цзян Вэя приготовились к бою. Переправившись на северный берег реки Вэйшуй, вэйские воины построились в боевые порядки. Сыма Ван выехал на переговоры с Цзян Вэем.

— Дэн Ай изъявил желание бороться способом построений! — закричал Цзян Вэй. — Ну, строй свое войско, а я посмотрю.

Сыма Ван создал построение восьми триграмм.

— Это же мой способ! — рассмеялся Цзян Вэй. — Ты его украл у меня!

— А ты украл у других! — отвечал Сыма Ван.

— Тогда скажи мне, сколько превращений имеет такое построение?

— Восемьдесят одно превращение! Если желаешь, могу тебе показать!

— Покажи! — усмехнулся Цзян Вэй.

Сыма Ван скрылся среди воинов, перестроил их и снова выехал вперед.

— Знаешь, что я сделал?

Цзян Вэй расхохотался.

— Это построение имеет триста шестьдесят пять превращений! А ты видишь так же мало, как лягушка со дна колодца! Скажи лучше, знаком ли тебе способ «Темной глубины»?

Сыма Ван слышал, что существует такой вид построения войска, но не знал, в чем он заключается, и осторожно ответил на вопрос Цзян Вэя:

— Я не верю, что ты его знаешь. А если знаешь, покажи!

— Пусть выйдет Дэн Ай, я покажу ему!

— Дэн Ай действует по-своему и не любит заниматься построениями! — сказал Сыма Ван.

— Я знаю, что он действует по-своему! — рассмеялся Цзян Вэй. — Он заставил тебя дурачить меня, а сам собирается ударить на мое войско с тыла!

Сыма Ван понял, что хитрость не удалась, и сделал знак воинам перейти в наступление. Но Цзян Вэй взмахнул плетью, и его войско с двух сторон обрушилось на вэйцев. Противник обратился в бегство, бросая оружие и снаряжение.

Между тем начальник передового отряда вэйских войск Чжэн Лунь по приказу Дэн Ая направился к лагерям противника. Но едва успел он обогнуть склон горы, как затрещали хлопушки, затрубили рога, и на вэйцев обрушился отряд Ляо Хуа. Сам Ляо Хуа налетел на Чжэн Луня и одним ударом меча сбил его с коня. Дэн Ай решил отступить, но путь к отходу отрезал отряд Чжан И. Лишь после отчаянной схватки Дэн Аю, в которого попало четыре стрелы, удалось бежать в лагерь на южном берегу реки Вэйшуй. Туда же привел войско Сыма Ван. Совместно они стали обсуждать план отражения врага.

— В последнее время Хоу-чжу приблизил к себе евнуха Хуан Хао, — сказал Сыма Ван. — Все дни государь проводит за вином и развлекается с женщинами. Можно устроить так, чтобы Хоу-чжу отозвал Цзян Вэя.

— Но кто же поедет в царство Шу? — спросил Дэн Ай.

— Разрешите мне ехать! — отозвался военачальник Дан Цзюнь, родом из Сянъяна.

Дэн Ай снарядил Дан Цзюня в Чэнду с подарками для Хуан Хао и растолковал посланцу, чего он должен добиться:

— В беседе с Хуан Хао ты как бы между прочим намекни, что Цзян Вэй недоволен Сыном неба и собирается перейти на службу в царство Вэй.

Дан Цзюнь приехал в Чэнду и встретился с Хуан Хао. Выслушав посланца, Хуан Хао, знавший, что и в Чэнду среди населения ходят такие же слухи, поспешил к Хоу-чжу и рассказал ему об этом. Хоу-чжу отдал приказ немедленно вернуть Цзян Вэя в столицу.

Тем временем Цзян Вэй несколько дней подряд вызывал Дэн Ая в бой, но тот от боя уклонялся. Цзян Вэя это тревожило. Тут неожиданно гонец привез императорский указ, повелевающий полководцу немедленно возвратиться в столицу. Не зная, что случилось, Цзян Вэй приказал собираться в путь.

Дэн Ай и Сыма Ван, радуясь тому, что их замысел удался, стали готовиться к нападению на отходящие войска Цзян Вэя.

Поистине:

Княжество Ци разгромил Ио И, но пожал недоверье народа.

Войско врагов разгромил Ио Фэй, но отозван был вдруг из похода.

О том, на чьей стороне в этом бою оказалась победа, рассказывает следующая глава.

Глава сто четырнадцатая

в которой повествуется о том, как погиб Цао Мао, и о том, как Цзян Вэй одержал победу над врагом

Цзян Вэй отдал войску приказ об отступлении, а военачальник Ляо Хуа возразил:

— Известно, что полководец в походе не обязан подчиняться военным приказам государя. Сейчас у нас такое положение, когда уходить нельзя!

— Я думаю, что давно пора прекратить войну, — вмешался Чжан И. — Население устало от непрерывных войн, повсюду идет ропот; чтобы успокоить наш народ, надо дать ему передышку.

— Хорошо, — согласился Цзян Вэй. — Будем отступать. Ляо Хуа и Чжан И будут прикрывать тыл.

Дэн Ай подготовился к нападению на отступающие войска Цзян Вэя, но увидел, что противник отходит в полном порядке, и остановился.

— Цзян Вэй — достойный ученик Чжугэ Ляна! — сказал Дэн Ай и велел войску возвращаться в цишаньские лагеря.

Цзян Вэй прибыл в Чэнду и, представ перед Хоу-чжу, спросил, почему его вызвали в столицу.

— Вы слишком долго находились на границе, и мы боялись, что воины ваши устали, — отвечал Хоу-чжу. — Это единственная причина.

— Я уже захватил вражеские лагеря в Цишане и собирался довести до конца великое дело, но этот неожиданный вызов нарушил все мои планы. Думаю, что здесь не обошлось без козней Дэн Ая!

Хоу-чжу промолчал.

— Я поклялся, государь, покарать злодеев и отблагодарить вас за все ваши милости, — продолжал Цзян Вэй. — А вы прислушиваетесь к наговорам мелких людишек и подозреваете меня в бесчестных замыслах!

После долгого молчания Хоу-чжу произнес:

— Мы ни в чем вас не подозреваем! Возвращайтесь в Ханьчжун и готовьтесь к новому походу.

Цзян Вэй покинул дворец и уехал в Ханьчжун.

Дан Цзюнь, выполнив поручение Дэн Ая, вернулся в Цишань и рассказал обо всем, что ему довелось видеть в царстве Шу. Дэн Ай сказал, обращаясь к Сыма Вану:

— Когда между государем и подданными начинаются несогласия, в государстве возникают беспорядки.

Затем Дэн Ай приказал Дан Цзюню ехать в Лоян и доложить обо всем Сыма Чжао. Вести, привезенные Дан Цзюнем, очень обрадовали Сыма Чжао, и он стал помышлять о захвате царства Шу. Однажды он даже спросил начальника дворцовой охраны Цзя Чуна:

— Как вы полагаете, одержу я победу, если пойду войной против царства Шу?

— Пока еще рано вам воевать, — ответил Цзя Чун. — Сын неба относится к вам с недоверием, и если вы покинете столицу, произойдет переворот. В прошлом году в колодце Нинлин видели желтого дракона, и сановники поздравляли друг друга, считая это счастливым предзнаменованием. А Сын неба сказал: «Наоборот, это предвещает несчастье. Дракон — это государь, а то, что его увидели не в небе и не в поле, а в колодце, означает, что он узник». После этого государь написал стихотворение «Скованный дракон». Тут есть намек на вас. Вот послушайте:

Дракон оказался в тяжелой беде:

Он в яме глубокой, о горе!

Ни в поле зеленом не видят его,

Ни в синем небесном просторе,

И зубы он спрятал, и когти убрал,

В колодце терзаясь и мучась.

А в тине пред ним копошатся угри.

Увы! Не моя ли то участь?

Сыма Чжао возмутился:

— Цао Мао хочет пойти по стопам своего предшественника Цао Фана! Надо принять меры, а то он погубит меня!

— Если угодно, я готов выполнить вашу волю! — предложил Цзя Чун.

Это произошло в четвертом месяце пятого года периода Гань-лу [260 г.] по вэйскому летоисчислению. Сыма Чжао явился к императору при мече. Цао Мао встал ему навстречу. Остановившись перед императором, Сыма Чжао сделал знак, и приближенный сановник обратился к Цао Мао с такими словами:

— Заслуги и добродетели полководца Сыма Чжао высоки, как горы, он достоин титула Цзиньского гуна и девяти даров.

Цао Мао слушал, потупив голову.

— Государь, разве я не достоин такого титула? — вдруг прозвучал резкий голос Сыма Чжао. — Мой отец и старший брат оказали немало услуг царству Вэй!

— Как ты смеешь быть непочтительным с нами? — вырвалось у Цао Мао.

— Это вы непочтительны со мной! — дерзко произнес Сыма Чжао. — За что вы назвали меня угрем в своем стихотворении «Скованный дракон»?

Цао Мао замолчал. Сыма Чжао холодно усмехнулся и вышел из зала. У чиновников от страха мороз продрал по коже.

Цао Мао удалился во внутренние покои и вызвал к себе ши-чжуна Ван Чэня, шан-шу Ван Цзина и чан-ши Ван Е.

— Всем известно, что Сыма Чжао собирается захватить престол, — сказал он со слезами на глазах. — Мы не вправе сидеть сложа руки и терпеть такой позор! Помогите нам покарать разбойника!

— Не делайте этого, государь! — встревожился Ван Цзин. — В старину луский Чжао-гун затеял вражду с родом Цзи, но потерял свое государство и вынужден был бежать! Ныне Сыма Чжао пользуется огромной властью; сановники не только примирились с мыслью, что он собирается стать императором, но и льстят ему! Сыма Чжао не один, у него много сторонников! У вас же, государь, нет людей, на которых вы могли бы положиться, и охрана ваша немногочисленна. Терпите и скрывайте свое горе; большой беды с вами не случится! А если уж хотите бороться с Сыма Чжао, так действуйте не спеша.

— Разве можно еще терпеть? — возмутился Цао Мао. — К позору не привыкнешь! Мы приняли решение — смерть нас не страшит!

Цао Мао поспешил к вдовствующей императрице, чтобы предупредить ее о своих намерениях, а Ван Чэнь и Ван Е шепнули Ван Цзину:

— Дело принимает опасный оборот! Надо пойти к Сыма Чжао с повинной, тогда он не сочтет нас преступниками!

— Скорбь государя — позор для чиновников, позор государя — смерть для чиновников! — прикрикнул на них Ван Цзин. — Хотите стать изменниками?

Видя, что Ван Цзина не уговорить, Ван Чэнь и Ван Е вдвоем отправились к Сыма Чжао и рассказали ему о своем разговоре с Цао Мао.

Вскоре вэйский государь Цао Мао вышел из внутренних покоев и велел начальнику стражи Цзяо Бо собрать своих воинов, вооружить слуг и чиновников и выходить из дворца. Поднявшись на колесницу, Цао Мао объявил, что едет в южный пригород.

Ван Цзин упал на колени перед колесницей и, рыдая, молил:

— Государь, с маленьким отрядом воинов вы решаетесь идти против Сыма Чжао! Ведь он расправится с нами, как тигр со стадом овец! Мне своей жизни не жаль, но я вижу, что ваша попытка безнадежна!

— Не задерживайте нас! — закричал Цао Мао. — Мои воины уже выступили в путь!

Колесница тронулась по направлению к воротам Дракона. А в воротах верхом на коне уже стоял Цзя Чун; слева от него Чэн Цуй, справа Чэн Цзи. За ними выстроились тысячи одетых в броню воинов, готовых по первому знаку ринуться в бой.

Опираясь на меч, Цао Мао закричал:

— Я — Сын неба! Зачем вы ворвались во дворец? Вам приказано меня убить?

Воины дрогнули. Тут Цзя Чун заорал на Чэн Цзи:

— Чего же ты стоишь? Даром, что ли, кормил тебя Сыма Чжао? Иди!

— Убить или связать? — спросил Чэн Цзи, хватаясь за алебарду.

— Убить! Так приказал Сыма Чжао!

Чэн Цзи с алебардой бросился к колеснице.

— Негодяй! — закричал Цао Мао. — Как ты смеешь подымать руку на своего государя?

Алебарда Чэн Цзи ударила ему в грудь. Цао Мао упал с колесницы. Второй удар был нанесен в спину, и Цао Мао скончался на месте.

Начальник стражи Цзяо Бо занес над убийцей копье, но Чэн Цзи сразил его алебардой. Стража разбежалась.

С трудом переводя дыхание, подбежал Ван Цзин и с бранью набросился на Цзя Чуна:

— Бунтовщик! Ты убил государя!..

Цзя Чун приказал связать Ван Цзина и доложить Сыма Чжао об исполнении приказа.

Сыма Чжао примчался во дворец. При виде убитого Цао Мао он громко зарыдал, точно на него свалилось неожиданное горе.

О смерти государя было объявлено всем высшим чиновникам.

В это время пришел тай-фу Сыма Фу. Он упал на труп убитого и, горько рыдая, причитал:

— О-о, государь! Я повинен в вашей смерти!

Сыма Фу положил тело в гроб и установил его в западном зале.

Сыма Чжао созвал во дворец всех чиновников. Не явился только один шан-шу Чэнь Тай, и Сыма Чжао велел шан-шу Сюнь Каю, дяде Чэнь Тая, сходить за ним.

Вскоре Чэнь Тай с причитаниями вбежал в зал:

— Горе, горе мне! Говорили, что я хуже своего дяди, а мой дядя Чэн Цзи оказался хуже меня.

Он распустил волосы и склонился перед гробом. Сыма Чжао, также делая вид, что тяжко переживает утрату, обратился к Чэнь Таю с вопросом:

— Какое наказание заслуживает виновник этого преступления?

— Прежде всего казните Цзя Чуна! — отвечал тот. — Этим вы хоть немного оправдаете себя перед Поднебесной!

— А еще кого? — спросил Сыма Чжао, продолжая лить слезы.

— Цзя Чун совершил убийство — других не знаю!

— Государя убил Чэн Цзи! — вскричал Сыма Чжао. — За такое неслыханное преступление мало разрубить его на куски! Уничтожить весь его род!

— Я тут ни при чем! — завопил Чэн Цзи. — Так мне приказал Цзя Чун!

Сыма Чжао отдал приказ сначала отрезать преступнику язык, а потом обезглавить. Вместе с Чэн Цзи на площади был казнен и его младший брат Чэн Цуй; потом были уничтожены три ветви их рода.

Потомки сложили об этом такие стихи:

В тот год Сыма Чжао отдал приказанье Цзя Чуну

Убить государя, и кровь пролилась у ворот.

Чэн Цзи и родню его он уничтожил за это.

Но войско молчало, молчал и смущенный народ.

Затем Сыма Чжао приказал бросить в темницу семью Ван Цзина. Тот сам сидел в зале присутствия, когда туда втолкнули его связанную веревками мать.

— Матушка, — вскричал Ван Цзин, падая перед нею на колени, — я увлек вас в пучину бедствий!

— Рано или поздно все равно умирать придется, — усмехнулась старуха. — Я не боюсь смерти — только умереть надо достойно!

На следующий день всю семью Ван Цзина вывели на восточную площадь. На глазах у жителей города они с улыбкой на устах приняли смерть. Люди, глядя на них, утирали слезы.

Потомки воспели Ван Цзина и его мать:

В начале Хань за героизм хвалили мать Ван Лина,

В исходе Хань погиб Ван Цзин, но он живет в преданье.

В горячем сердце у него измена не таилась,

И честностью он выше был вершины Хуашаня.

И жизнь его была легка, как пух, летящий в небе,

А воле каменной его завидуют и ныне.

До той поры, пока земля и небо существуют,

В народе будут говорить о матери и сыне.

Тай-фу Сыма Фу обратился к Сыма Чжао за разрешением похоронить Цао Мао со всеми церемониями, положенными при погребении вана. Сыма Чжао позволил совершить весь похоронный обряд.

Цзя Чун и другие сановники уговаривали Сыма Чжао занять престол, но он отказался.

— В древности Вэнь-ван владел двумя третями Поднебесной и все же оставался слугой династии Инь. Мудрецы приводят в пример его добродетель. И в недавние времена вэйский У-ди также не пожелал занять ханьский престол, а потому и я отказываюсь от императорского трона.

Из слов Сыма Чжао сановники поняли, что он возлагает надежды на своего сына Сыма Яня.

В шестом месяце того же года Сыма Чжао возвел на престол Чандаосянского гуна Цао Хуана. Цао Хуан переменил свое имя на Цао Хуань и назвал первый период правления Цзин-юань [260 г.].

Цао Хуань был внуком У-ди Цао Цао и сыном Яньского вана Цао Юя. Он пожаловал Сыма Чжао звание чэн-сяна и титул Цзиньского гуна, подарил сто тысяч золотых и десять тысяч кусков шелка. Гражданские и военные чиновники также получили повышение и награды.

Обо всем, что происходило в царстве Вэй, лазутчики доносили в Чэнду, столицу царства Шу. Цзян Вэй радовался и говорил:

— Теперь у меня опять есть предлог для войны с царством Вэй!

Он написал в царство У, предлагая поднять войско, чтобы совместно покарать Сыма Чжао за убийство вэйского государя, а сам с разрешения Хоу-чжу выступил в поход во главе ста пятидесяти тысяч воинов.

Во главе передового отряда снова шли военачальники Ляо Хуа и Чжан И. Ляо Хуа должен был пройти через долину Цзы-у, Чжан И — через долину Логу, а сам Цзян Вэй — через долину Сегу. Все войско должно было объединиться в Цишане и напасть на противника.

В это время Дэн Ай опять стоял в цишаньском лагере и обучал войско. Узнав о выступлении Цзян Вэя, он созвал военный совет. Советник Ван Гуань сказал:

— Я хотел бы предложить вам свой план. Но о нем нельзя говорить во всеуслышание, и я изложил его письменно.

Дэн Ай прочитал бумагу и улыбнулся:

— Все это хорошо, но Цзян Вэя не так просто обмануть.

— Я готов пожертвовать жизнью! — заявил Ван Гуань. — Только разрешите мне выполнить задуманное.

— Что ж, если вы уверены в успехе, вы его добьетесь.

Дэн Ай выделил Ван Гуаню пять тысяч воинов, и он двинулся навстречу Цзян Вэю. Столкнувшись с дозорными противника, Ван Гуань остановил свой отряд и закричал:

— Передайте вашему полководцу, что вэйский военачальник желает сложить оружие!

Дозорные поспешили к Цзян Вэю. Он приказал привести вэйского военачальника, а войско его оставить в поле.

Ван Гуань вошел в шатер и, низко поклонившись Цзян Вэю, заговорил:

— Я — Ван Гуань, племянник Ван Цзина, которого Сыма Чжао казнил за его верность государю. Я решил сдаться вам, чтобы отомстить Сыма Чжао за убийство государя и за смерть моего дяди. Со мною пять тысяч воинов — они в вашем распоряжении!

— Если слова твои искренни, я приму тебя с распростертыми объятиями! — радостно ответил Цзян Вэй. — Но для проверки дам тебе поручение: у меня провиант на исходе, а обоз застрял на границе Сычуани. Ты доставишь его сюда, а я тем временем начну наступление на цишаньские лагеря.

Ван Гуань, уверенный, что ему удалось перехитрить Цзян Вэя, охотно согласился отправиться за провиантом.

— Тебе не потребуется пяти тысяч воинов, — между тем продолжал Цзян Вэй. — Возьми с собой три тысячи, а две тысячи оставь здесь.

Ван Гуань не возражал, чтобы не вызвать у Цзян Вэя подозрений, и две тысячи его воинов перешли под командование военачальника Фу Цяня, который на всякий случай расположил их в тылу.

В это время приехал советник Сяхоу Ба, и Цзян Вэй рассказал ему о переходе на их сторону вэйского военачальника.

— И вы поверили Ван Гуаню? — воскликнул Сяхоу Ба. — Я жил в царстве Вэй, но никогда не слышал, чтобы Ван Гуань был племянником Ван Цзина! Тут какой-то подвох!

— Я сразу понял, что Ван Гуань лжет! — засмеялся Цзян Вэй. — Потому я и разделил его войско.

— Вы допрашивали его?

— Нет, это лишнее. Я и без того знаю, что в коварстве Сыма Чжао не уступил бы самому Цао Цао. Раз Сыма Чжао казнил Ван Цзина, то он ни за что не оставил бы в живых его племянника и тем более не доверил бы ему вести войско на отдаленную границу. Ваши мысли лишний раз подтверждают, что я не ошибся.

Вскоре войска Цзян Вэя вступили в долину Сегу. На всякий случай на дороге была оставлена засада.

Через десять дней воины из этой засады перехватили гонца, который вез письмо Ван Гуаня к Дэн Аю. Письмо это доставили Цзян Вэю. Ван Гуань извещал Дэн Ая, что двадцатого числа восьмого месяца он будет сопровождать обоз с провиантом в лагерь Цзян Вэя, и просил прислать войско в ущелье Таньгу.

Цзян Вэй приказал казнить гонца и, переправив в письме число с двадцатого на пятнадцатое, сделал приписку, чтобы Дэн Ай сам пришел с войском в ущелье Таньгу. Потом воин, переодетый в одежду казненного, повез письмо в вэйский лагерь. В то же время Цзян Вэй приказал нагрузить повозки сухим хворостом и покрыть их полотнищами. Военачальник Фу Цянь с двумя тысячами вэйских воинов изображал охрану обоза. Цзян Вэй и Сяхоу Ба устроили засаду в горах, а Цянь Шу остался на дороге в долине Сегу. Ляо Хуа и Чжан И должны были напасть на цишаньские лагеря.

Получив письмо Ван Гуаня, Дэн Ай написал ответ и отправил его с тем же гонцом. А пятнадцатого числа Дэн Ай во главе пятидесяти тысяч воинов направился в ущелье Таньгу. Дозорные донесли, что с вершины горы видно множество обозных повозок, медленно передвигающихся в котловине под охраной вэйских воинов.

— Уже смеркается, — говорили Дэн Аю военачальники. — Надо поспешить на помощь Ван Гуаню.

— Впереди горы изрезаны ущельями, в случае засады там трудно будет отступить, — отвечал Дэн Ай. — Подождем!

Тут к Дэн Аю примчались два всадника.

— Ван Гуань перешел границу Сычуани и его преследуют! Он просит вас поспешить на помощь!

Дэн Ай заторопился; войско быстро двинулось вперед. Наступило время первой стражи, ярко сияла луна, в горах было светло как днем. Из-за гор доносились крики.

— Там сражается Ван Гуань! — сказал Дэн Ай.

Но едва обогнул он гору, как из лесу вышел отряд во главе с военачальником Фу Цянем.

— Дэн Ай, глупец! — закричал Фу Цянь. — Попался в нашу ловушку! Слезай с коня и приготовься к смерти!

Дэн Ай в тот же миг повернул коня и ускакал во весь опор. Фу Цянь приказал зажечь хворост, который был на повозках, и по этому сигналу с двух сторон на вэйцев обрушились шуские войска. Началась жестокая резня. До слуха Дэн Ая доносились крики:

— Тому, кто схватит Дэн Ая, награда в десять тысяч золотых и титул хоу!

Дэн Ай сбросил свой шлем и латы; соскочив с коня, он смешался с простыми воинами и взобрался на гору. Ему удалось перебраться через хребет и скрыться.

А Цзян Вэй и Сяхоу Ба продолжали метаться в поисках Дэн Ая, бросаясь к каждому конному военачальнику. Им в голову не приходило, что Дэн Ай убежал пеший!

Наконец битва окончилась. Цзян Вэй собрал войско и направился к Ван Гуаню.

Между тем Ван Гуань, считая, что он условился с Дэн Аем о сроке нападения на врага, расставил в порядке обозные повозки и спокойно ждал помощи. Но тут неожиданно пришло донесение, что Дэн Ай разбит и бежал. Ван Гуань выслал разведку. Разведчики сообщили, что приближаются войска Цзян Вэя. Ван Гуань закричал:

— Мы в опасности! Поджигайте повозки! Биться будем насмерть!

Повозки запылали. По приказу Ван Гуаня воины отходили в западном направлении; их по пятам преследовали войска Цзян Вэя, который полагал, что Ван Гуань во что бы то ни стало будет стремиться уйти обратно в царство Вэй. Но Ван Гуань неожиданно устремился на Ханьчжун, сжигая по пути заставы и подвесные дороги над горными пропастями. Позабыв о Дэн Ае, Цзян Вэй думал только о том, как настигнуть и уничтожить Ван Гуаня. Ему удалось окружить отряд Ван Гуаня, зайдя противнику в тыл обходными тропинками. Ван Гуань бросился в реку Хэйлун и утонул; войско его погибло в бою.

Победа досталась Цзян Вэю, но и он потерял много людей и провианта. Кроме того, во многих местах сгорели подвесные дороги. Цзян Вэй решил вернуться в Ханьчжун.

Дэн Ай в это время собрал остатки разгромленного войска и ушел в цишаньский лагерь. Отсюда он отправил доклад государю, умоляя о прощении за понесенное поражение, и слагал с себя обязанности полководца. Но Сыма Чжао, помня о прежних заслугах Дэн Ая, оставил его на прежней должности и даже наградил. Однако Дэн Ай всю свою награду роздал семьям погибших воинов.

Опасаясь, как бы Цзян Вэй снова не перешел в наступление, Сыма Чжао послал Дэн Аю еще пятьдесят тысяч воинов и приказ держать оборону.

Цзян Вэй после небольшой передышки начал восстанавливать подвесные дороги и подумывать о новом походе.

Поистине:

Подвесные дороги исправив, двинул вновь он в поход свои силы.

Устремленный к Срединной равнине, он покоя не знал до могилы.

Если вы хотите узнать, чем окончился новый поход Цзян Вэя, прочитайте следующую главу.

Глава сто пятнадцатая

в которой рассказывается о том, как Хоу-чжу поверил клевете и отозвал войско из похода, и о том, как Цзян Вэй построил военные поселения

Зимой, в десятом месяце четвертого года периода Цзин-яо [261 г.] по шу-ханьскому летоисчислению, полководец Цзян Вэй начал восстанавливать подвесные дороги в горах, запасать провиант, готовить оружие и чинить корабли, собираясь выступать в поход по суше и по воде. Он представил императору Хоу-чжу доклад, в котором говорилось:

«Во время прежних походов я не добился победы, но нанес вэйцам чувствительный урон. Я давно собираю и обучаю армию, ныне ее необходимо испытать в боях, ибо от бездеятельности воины распустятся, среди них пойдут болезни. Ныне войско мое готово сражаться, военачальники ждут приказа о выступлении в поход. Если я на сей раз не одержу победу, пусть покарают меня смертью».

Хоу-чжу колебался. Тогда сановник Цзяо Чжоу вышел вперед и сказал:

— Ныне ночью я наблюдал небесные знамения. Звезда полководца над нашим царством в последнее время потускнела, и это значит, что поход окончится неудачей. Прошу вас, государь, удержите Цзян Вэя, пока не поздно.

— Посмотрим, как пойдут дела, — ответил Хоу-чжу. — Будут неудачи — прекратим войну.

Цзяо Чжоу продолжал настойчиво уговаривать императора отказаться от войны, но Хоу-чжу больше не пожелал его слушать. Расстроенный Цзяо Чжоу уехал домой и, ссылаясь на болезнь, не появлялся во дворце.

Перед выступлением в поход Цзян Вэй спросил совета у Ляо Хуа.

— Куда направить удар на этот раз? Мы должны действовать решительнее — я поклялся восстановить власть Ханьской династии на Срединной равнине.

— Ничего не могу вам советовать, — ответил Ляо Хуа. — Вы решились идти напролом, не обращая внимания на то, что народ недоволен непрерывными войнами, и не учитывая того, что в царстве Вэй появился такой способный полководец, как Дэн Ай, который не ждет, пока на него нападут, а нападает сам.

Цзян Вэй вспыхнул от гнева.

— Наш учитель Чжугэ Лян шесть раз водил войско к Цишаню! Он руководствовался интересами государства! Разве я из-за своей прихоти в восьмой раз иду в поход? Мы двинемся на Таоян! Смерти предам того, кто посмеет мне возражать!

Вскоре пятисоттысячное войско выступило на Таоян. Ляо Хуа остался охранять Ханьчжун.

О новом походе Цзян Вэя жители местности, граничащей с Сычуанью, доложили Дэн Аю. В это время Дэн Ай находился в цишаньском лагере, где вел беседы о военном искусстве с Сыма Ваном. Он тотчас же выслал разведку проследить, куда направляется армия Цзян Вэя. Разведчики донесли, что враг идет к Таояну.

— Цзян Вэй очень хитер! — сказал Сыма Ван. — Он делает вид, что идет на Таоян, а на самом деле нападет на Цишань!

— Нет, на этот раз он действительно идет на Таоян, — возразил Дэн Ай.

— Откуда вы это знаете?

— Это совершенно очевидно. Прежде Цзян Вэй старался захватить те места, где хранился наш провиант; теперь он решил поступить иначе: он думает, что раз в Таояне провианта нет, значит мы и не защищаем его. А Таоян ему нужен для того, чтобы заготовить там продовольственные запасы, вступить в союз с тангутами и начать затяжную войну.

— Что вы думаете предпринять? — спросил Сыма Ван.

— Мы поведем все наше войско на подмогу Таояну. Я расположусь в ближайшем городке Хоухэ, а вы в самом Таояне, и будем ждать прихода врага. В победе я не сомневаюсь!

Продумав до мельчайших подробностей план действий, Дэн Ай и Сыма Ван выступили в путь. Цишаньские лагеря остался охранять военачальник Ши Цзуань.

Передовой отряд армии Цзян Вэя возглавлял Сяхоу Ба. Приблизившись к Таояну, он заметил, что на городской стене нет ни одного флага и ворота широко раскрыты. Не решаясь сразу вступить в город, Сяхоу Ба сказал военачальникам:

— Здесь нам устроили западню!

— На первый взгляд кажется, что город пуст, даже жителей не видно, — согласились военачальники. — А может быть, противник и впрямь бежал, как только услышал о нашем приближении?

Решив проверить свое предположение, Сяхоу Ба поскакал к южным воротам. Здесь он увидел большую толпу стариков и детей, которые уходили на запад.

— В городе никого нет! — обрадовался Сяхоу Ба и въехал в открытые ворота. За ним двинулись воины. Но едва они вошли, как затрещали хлопушки, на городской стене поднялись знамена, подъемный мост был убран.

— Мы попались! — вскричал Сяхоу Ба и приказал воинам отступать. Но на них посыпались тучи стрел, и Сяхоу Ба вместе со своими пятьюстами воинов погибли у стен Таояна.

Потомки сложили об этом такие стихи:

Расчет Цзян Вэя верен был и обещал победу.

Но кто мог знать, что этот план Дэн Ай предусмотрел?

Жаль, что в тот день Сяхоу Ба, отважный перебежчик,

С отрядом лучших храбрецов в стенах погиб от стрел.

Сыма Ван вышел из города и разгромил остальное войско Сяхоу Ба. В это время к Таояну подошел Цзян Вэй. Узнав о гибели Сяхоу Ба, он сильно горевал.

В ту же ночь войска Дэн Ая выступили из Хоухэ и напали на противника. Одновременно из города ударил Сыма Ван. Войска Цзян Вэя были разбиты и отступили более чем на двадцать ли. Боевой дух его воинов ослаб.

— Победа и поражение — обычное дело для воина, — говорил своим военачальникам Цзян Вэй. — Правда, мы понесли значительные потери, но унывать нет причин. Успех наш зависит от одного лишь усилия! Об отступлении говорить запрещаю!

— Не разрешите ли вы мне захватить цишаньские лагеря, пока все вэйское войско находится здесь? — спросил Чжан И. — Если Цишань окажется в наших руках, путь на Чанань будет свободен.

Цзян Вэй разрешил, а сам вернулся в Хоухэ, чтобы завязать бой с Дэн Аем. Поединок длился недолго, победа не давалась ни тому, ни другому, и противники разошлись.

На следующий день Цзян Вэй готов был сразиться с Дэн Аем, но тот вызова не принял. Тогда Цзян Вэй велел своим воинам всячески ругать и срамить его. Молча прислушивался к выкрикам врага Дэн Ай.

«Шумят они неспроста, — думал он, — я разбил войско Цзян Вэя, а он стоит здесь и продолжает вызывать меня на бой! Наверно, часть его войск пошла в Цишань. Одному Ши Цзуаню с ними не справиться, — надо мне самому поспешить туда». И он сказал своему сыну Дэн Чжуну:

— Держись здесь и в бой с врагом не вступай. Я отправляюсь в Цишань.

Ночью, во время второй стражи, когда Цзян Вэй сидел в шатре и думал, как ему действовать дальше, до него вдруг донеслись оглушительные крики и бой барабанов. Стража доложила, что вышло войско Дэн Ая и вызывает Цзян Вэя на ночной бой. Военачальники горели желанием сразиться, но Цзян Вэй удержал их.

— Не торопитесь. Это Дэн Ай производит разведку перед уходом в Цишань, а его сын Дэн Чжун останется в городе.

Приказав созвать в шатер всех военачальников, Цзян Вэй сказал:

— Дэн Ай повел войско в Цишань. Наш лагерь будет охранять Фу Цянь. Я пойду на помощь Чжан И. В мое отсутствие запрещаю выходить на бой с врагом!

Между тем Чжан И добрался до цишаньского лагеря и перешел в наступление. У Ши Цзуаня войск было мало, и он не смог удержаться. Но тут, к его счастью, подоспел Дэн Ай. Он загнал Чжан И в горы и отрезал все выходы. А там на Дэн Ая неожиданно напал чей-то отряд.

— Это полководец Цзян Вэй! — вскричал Чжан И.

Его военачальники неудержимо набросились на вэйцев. Зажатый в клещи, Дэн Ай отступил к цишаньскому лагерю и больше в бой не выходил.

Император Хоу-чжу в это время жил в Чэнду. Дворцовый евнух Хуан Хао с каждым днем все больше и больше забирал власть в свои руки. Хоу-чжу, увлекаясь вином и женщинами, окончательно забросил государственные дела.

Однажды жена сановника Лю Яня, женщина необыкновенной красоты, приехала во дворец навестить императрицу. Императрица не отпускала ее домой почти месяц, и Лю Янь подумал, что его жена состоит в недозволенной связи с Хоу-чжу. В неистовом гневе встретил он жену и приказал слугам связать ее и бить по лицу. Бедную женщину забили до полусмерти.

Узнав об этом, Хоу-чжу повелел судить Лю Яня. Судья рассудил, что простым слугам не положено бить жену знатного человека, да к тому же еще по лицу, и приговорил виновника к смертной казни на площади. Лю Яня казнили, и с этих пор замужним женщинам было запрещено являться во дворец.

Среди чиновников многие были недовольны распущенностью Хоу-чжу, и мудрые люди не желали служить ему; их должности отдавали всяким проходимцам.

Военачальник Янь Юй, не имевший ни малейших заслуг, но усердно льстивший евнуху Хуан Хао, решил занять должность главного полководца царства Шу. Узнав о неудачах Цзян Вэя, он договорился с Хуан Хао, и тот сказал Хоу-чжу:

— Цзян Вэй не годится в полководцы: сколько раз уж ходил он в походы, а возвращается все без победы. Пора отозвать его в столицу, а на его место назначить Янь Юя.

Хоу-чжу тотчас же послал указ Цзян Вэю. А тот в это время осаждал цишаньские лагеря. Получив императорское повеление прекратить войну, он приказал отвести войска от Таояна, а затем начал отходить сам.

Ночью Дэн Ай услышал шум и бой барабанов, но не понял, что происходит. На рассвете ему доложили, что Цзян Вэй увел все войска и лагеря его опустели. Дэн Ай решил, что Цзян Вэй задумал какую-то хитрость, и запретил преследовать врага.

Добравшись до Ханьчжуна, Цзян Вэй поставил войска на отдых, а сам отправился в Чэнду. Однако Хоу-чжу в течение десяти дней не принимал его. Озабоченный Цзян Вэй как-то прогуливался возле ворот у дворца Дунхуа и встретился с ми-шу-ланом Цюэ Чжэном.

— Вы не знаете, почему Сын неба приказал прекратить войну и отозвал войска из похода? — спросил Цзян Вэй.

— А разве вы сами этого не понимаете? — удивился Цюэ Чжэн. — Хуан Хао задумал во главе армии поставить Янь Юя и восстановил против вас императора. Но потом он разузнал, что вы воюете с таким искусным полководцем, как Дэн Ай, и решил от своего замысла отказаться.

— Убью подлого евнуха! — вскричал Цзян Вэй, не владея собой от гнева.

— Одумайтесь! — остановил его Цюэ Чжэн. — Вы — продолжатель дела Чжугэ Ляна! А вдруг Сын неба будет недоволен вашим поступком?

— Может быть, вы и правы, — подумав, согласился Цзян Вэй.

На следующий день, когда Хоу-чжу пировал с Хуан Хао в саду, туда вошел Цзян Вэй. Слуги предупредили об этом евнуха, и тот поспешил спрятаться за холмиком у озерка. Цзян Вэй поклонился Хоу-чжу и со слезами молвил:

— Я штурмовал лагеря Дэн Ая в Цишане, а вы, государь, неожиданно приказали прекратить войну! Не смею допытываться, с какой целью вы это сделали.

Хоу-чжу молчал.

— Хуан Хао распоряжается при дворе, как десять евнухов во времена императора Лин-ди, — продолжал Цзян Вэй. — Вы, государь, относитесь к нему, как Лин-ди относился к Чжан Жану, а если привести пример из более отдаленных времен, то ваш евнух напоминает Чжао Гао. Казните этого человека, и в стране наступит порядок! Только тогда можно будет восстановить власть Ханьской династии на Срединной равнине!

— Хуан Хао — ничтожный человек, — улыбнулся Хоу-чжу, — даже если и дать ему большую власть, он ничего не сможет достигнуть. Мы удивлялись, когда Дун Юнь скрипел зубами от ненависти к Хуан Хао, а ныне и вы ненавидите этого евнуха! Но почему — мне непонятно.

Цзян Вэй упал перед Хоу-чжу на колени.

— Если вы оставите в живых этого евнуха, то государство погибнет!

— Не пойму, чего вы добиваетесь? Одни хвалят Хуан Хао и желают, чтоб он жил, другие ненавидят и с нетерпением ждут его смерти! — Хоу-чжу пожал плечами и приказал приближенным позвать Хуан Хао.

Евнух вышел из-за холмика; Хоу-чжу повелел ему поклониться Цзян Вэю и просить прощения.

— Я служу Сыну неба и в государственные дела не вмешиваюсь! — заговорил Хуан Хао, низко кланяясь Цзян Вэю. — Не слушайте того, что говорят мои враги, — они клевещут на меня из зависти. Жизнь моя в ваших руках. Пощадите!

Слезы покатились по щекам евнуха. Возмущенный Цзян Вэй покинул сад. Он отправился к Цюэ Чжэну и рассказал ему о том, что случилось в саду.

— Вам грозит беда! — взволновался Цюэ Чжэн. — А если погибнете вы, погибнет и царство Шу!

— Тогда научите меня, как спастись самому и как спасти государство! — попросил Цзян Вэй.

— Выслушайте мой совет, — отвечал Цюэ Чжэн. — В Лунси есть городок Тачжун, где вы могли бы по примеру Чжугэ Ляна построить военные поселения. Доложите об этом Сыну неба и уезжайте туда. Для вас в этом будет двойная выгода: во-первых, в Тачжуне вы заготовите провиант для войска, а во-вторых, овладеете всеми землями Лунъю. Тогда и вэйцы не посмеют зариться на Ханьчжун, и вы сами избавитесь от опасности, живя вне столицы и имея в своих руках армию. Только так вы спасете государство и самого себя. Не медлите!

— Золотые слова! — обрадовался Цзян Вэй.

На другой же день он обратился к Хоу-чжу за разрешением организовать военные поселения в Тачжуне, как это в свое время сделал Чжугэ Лян. Хоу-чжу ответил согласием.

Возвратившись в Ханьчжун, Цзян Вэй собрал военачальников и объявил им:

— Мы не одерживали победы в походах потому, что у нас постоянно не хватало провианта. Вот я и решил теперь устроить военные поселения в Тачжуне. Мы будем сеять пшеницу, собирать урожай и не спеша готовиться к новой войне. Войска наши отдохнут и наберутся сил, а вэйцы, которым придется возить провиант за тысячи ли, устанут и ослабеют. Тогда нам обеспечена полная победа.

Затем Цзян Вэй отдал приказ военачальникам Ху Цзи, Ван Шэ и Цзян Биню охранять Ханьчжун, Иочэн и Ханьчэн, а Цзян Шу и Фу Цяню — заставы в горах. Сам Цзян Вэй во главе восьмидесяти тысяч воинов отправился в Тачжун, рассчитывая остаться там надолго.

Когда Дэн Ай узнал, что Цзян Вэй организовал военные поселения в Тачжуне и велел по дорогам устроить сорок укрепленных лагерей, он приказал своим лазутчикам составить карту расположения войск врага. Вскоре Дэн Ай послал в столицу доклад, в котором содержались подробные сведения о противнике.

Полководец Сыма Чжао вышел из себя:

— Этот Цзян Вэй для меня настоящая язва! Сколько раз вторгался он на Срединную равнину, а мы все никак не можем его уничтожить!

— Цзян Вэй достойный ученик Чжугэ Ляна! — заметил Цзя Чун. — С ним сразу не справиться. Хорошо бы подослать к нему нашего воина, чтобы он убил его. Только таким путем мы избавим наше войско от тяжелой войны.

— Нет, этого мы не будем делать, — возразил чжун-лан Сюнь Сюй. — В последнее время Хоу-чжу все свое время тратит на женщин и вино. Он приблизил к себе евнуха Хуан Хао и полагается только на него. Сановники думают лишь о своей безопасности. Цзян Вэй создал военные поселения в Тачжуне потому, что он тоже боится этого евнуха. Сейчас Цзян Вэя легче всего победить в открытой борьбе!

— Правильно! — Сыма Чжао рассмеялся. — Так посоветуйте, кого назначить полководцем в войне против царства Шу?

— Дэн Ая, — не задумываясь, ответил Сюнь Сюй. — Это самый способный полководец нашего времени. Дайте ему в помощники Чжун Хуэя, и нам обеспечена победа!

— Вы прочитали мои мысли! — обрадовался Сыма Чжао и велел позвать Чжун Хуэя.

— Согласились бы вы возглавить армию в походе против царства У? — встретил его вопросом Сыма Чжао.

— Вы хотите сказать, что собираетесь воевать с царством Шу, а не с царством У, я не ошибся?

— Вы угадали.

— Если вы действительно собираетесь воевать с царством Шу, вот вам карта, — продолжал Чжун Хуэй и протянул Сыма Чжао сложенную карту.

Сыма Чжао развернул ее и увидел, что на ней были нанесены дороги и отмечены места, удобные для расположения лагерей и складов, указаны пути для наступлений и отступлений.

— Вы прекрасный полководец! — воскликнул Сыма Чжао. — Поручаю вам и Дэн Аю завоевать царство Шу!

— С вашего разрешения, я бы поступил несколько иначе, — сказал Чжун Хуэй. — В Сычуани нет дорог для одновременного наступления больших армий. Войско Дэн Ая следовало бы разделить на несколько отрядов и предоставить каждому полную самостоятельность.

Сыма Чжао счел этот совет разумным. Он пожаловал Чжун Хуэю звание полководца Покорителя запада, вручил ему бунчук и секиру и поставил его во главе всех войск Гуаньчжуна и округов Цинчжоу, Сюйчжоу, Яньчжоу, Юйчжоу, Цзинчжоу и Янчжоу. В то же время к Дэн Аю помчался гонец с указом о назначении его полководцем Западного похода. Дэн Аю было дано право распоряжаться всеми войсками Гуаньвая и Луншана и договориться с Чжун Хуэем о начале войны против царства Шу.

На следующий день вопрос о походе обсуждался во дворце. Военачальник Дэн Дунь сказал:

— Цзян Вэй уже несколько раз вторгался на Срединную равнину и погубил много наших воинов. Не следует строить планов вторжения в Сычуань, когда мы даже оборониться не можем! В неприступных сычуаньских горах мы просто погубим нашу армию!

— Понимаешь ли ты, что говоришь? — Сыма Чжао помрачнел. — Ведь я собираюсь поднять войско во имя гуманности и справедливости и хочу наказать сбившегося с истинного пути правителя!

По знаку Сыма Чжао стража схватила Дэн Дуня под руки и вывела из зала. Вскоре внесли его отрубленную голову и положили у ног Сыма Чжао. Все присутствующие чиновники побледнели.

— Шесть лет уже прошло с тех пор, как я ходил в поход на восток, — спокойно, словно ничего не случилось, продолжал Сыма Чжао. — Армия наша отдохнула, вооружилась и опять готова воевать с царствами Шу и У. Первым делом мы покорим царство Шу, а затем перейдем в наступление по суше и по воде против царства У. В древности точно так же прежде было захвачено государство Юй, чтобы затем уничтожить государство Го. Ныне, как я полагаю, столицу царства Шу охраняют восемьдесят-девяносто тысяч воинов, а тысяч тридцать-сорок стоят на границе, да еще тысяч шестьдесят-семьдесят заняты на полевых работах в военных поселениях в Тачжуне. Дэн Ай со своей стотысячной армией свяжет действия Цзян Вэя, а Чжун Хуэй тем временем с небольшим сравнительно войском, тысяч в двадцать-тридцать, нанесет стремительный удар на Ханьчжун через долину Логу. Правитель царства Шу неразумен, он не умеет держать в повиновении своих подданных, и стоит нам овладеть пограничными городами, как в столице Чэнду начнется разброд, который приведет к гибели всего царства.

Чиновники почтительно поклонились Сыма Чжао.

Получив печать полководца Покорителя запада, Чжун Хуэй начал очень осторожно готовиться к походу, принимая все меры к тому, чтобы замыслы его преждевременно не раскрылись. Распустив слух о том, что он собирается воевать с царством У, Чжун Хуэй занялся строительством боевых кораблей в округах Цинчжоу, Яньчжоу, Юйчжоу, Цзинчжоу и Янчжоу. А военачальник Тан Цзы получил приказ снаряжать боевые суда в Дэнчжоу, Лайчжоу и других приморских округах.

Даже Сыма Чжао не мог понять истинных намерений Чжун Хуэя и, вызвав его однажды к себе, спросил:

— Зачем вы строите корабли? Ведь в Сычуань предстоит сухопутный поход?

— Если в царстве Шу узнают, что мы готовимся к войне против них, они обратятся за помощью к царству У, — отвечал Чжун Хуэй. — Поэтому я и распространяю слухи, что собираюсь в поход против царства У. Цзян Вэй не особенно будет этим обеспокоен! Зато через год мы завоюем царство Шу и одновременно у нас будет готов флот для нападения на царство У. Вы думаете, это неразумно?

Сыма Чжао, не скрывая своей радости, немедленно назначил день выступления.

Осенью, в третий день седьмого месяца четвертого года периода Цзин-юань [263 г.], войско Чжун Хуэя покинуло столицу. Сыма Чжао десять ли провожал своего полководца, и когда они расстались, си-цао-юань Шао Ди сказал:

— Господин мой, вы отправили Чжун Хуэя в поход против царства Шу и дали ему стотысячную армию. Чжун Хуэй — человек честолюбивый, и я боюсь, как бы он не вышел из повиновения.

— Я и сам знаю, что он может это сделать, — улыбнулся Сыма Чжао.

— Но если вы это знаете, почему же вы не назначили полководцем кого-нибудь другого? — спросил Шао Ди.

Сыма Чжао долго беседовал с Шао Ди, пока его сомнения не рассеялись.

Поистине:

Сыма Чжао ясно было до начала выступленья,

Что способен полководец выйти из повиновенья.

Но о том, что говорил Сыма Чжао своему чиновнику, вы узнаете в следующей главе.

Глава сто шестнадцатая

из которой читатель узнает о том, как Чжун Хуэй совершил поход на Ханьчжун, и о том, как дух Чжугэ Ляна сотворил чудо у горы Динцзюнь

Итак, проводив Чжун Хуэя в поход, Сыма Чжао возвращался в столицу и по пути говорил чиновнику Шао Ди:

— Придворные сановники трусят, говорят, что воевать с царством Шу невозможно. А Чжун Хуэй самостоятельно составил план похода, и это доказывает, что он не боится врага. Не бояться врага — это залог победы. Чжун Хуэй разгромит армию Цзян Вэя! Недаром же говорится: «Разбитый полководец не может похвалиться своей храбростью, сановники покоренного государства не могут помышлять о том, чтобы сохранить свои должности». Пусть даже Чжун Хуэй, одержав победу, попытается выйти из повиновения, но кто его поддержит? Ведь воины будут стремиться домой и помогать ему не станут. Наоборот, они скорее пойдут против него. У меня нет никаких причин для беспокойства, только смотрите не проболтайтесь!

Шао Ди был убежден его доводами и успокоился.

Расположившись лагерем, Чжун Хуэй созвал в свой шатер военачальников. Пришли Вэй Гуань, Ху Ле, Тянь Сюй, Пан Хуэй, Тянь Чжан, Юань Цзин, Цю Цзянь, Сяхоу Сянь, Ван Цзя, Хуанфу Кай, Гоу Ань и многие другие.

— Прежде всего мне нужен начальник передового отряда, — начал Чжун Хуэй. — Отряд этот должен прокладывать дороги в горах и наводить мосты через реки. Кто из вас возьмет на себя такую обязанность?

— Разрешите мне! — отозвался один из военачальников.

Чжун Хуэй взглянул на говорившего — это был военачальник Сюй И, сын храбрейшего полководца Сюй Чу.

— Правильно! На такое дело следует послать Сюй И! Только он с этим справится! — подхватили присутствующие.

Чжун Хуэй подозвал Сюй И и сказал:

— Ты храбрый воин, как и твой отец. Военачальники ручаются за тебя. Вот возьми печать начальника передового отряда и выступай на Ханьчжун. Войско разделишь на три отряда: один пойдет через ущелье Сегу, другой — через ущелье Логу, третий — через ущелье Цзы-у. Дороги трудные, места опасные, воинам твоим придется карабкаться на скалы и строить мосты через реки. Но Ханьчжун должен быть взят в срок! Иди!

Отряд Сюй И стремительно двинулся вперед, а за ним тронулась и вся огромная армия.

Когда Дэн Ай, находившийся в Лунси, получил приказ о походе против царства Шу, он немедленно приказал Сыма Вану заключить союз с тангутами и разослал гонцов с повелением юнчжоускому цы-ши Чжугэ Сюю, тяньшуйскому тай-шоу Ван Ци, лунсийскому тай-шоу Цянь Хуну, цзиньчэнскому тай-шоу Ян Синю явиться к нему за указаниями.

Вскоре после этого Дэн Аю приснился сон, будто он с высокой горы смотрит на Ханьчжун — и вдруг у ног его забурлил источник, на поверхности которого запрыгали пузыри. Дэн Ай проснулся в холодном поту. Едва дождавшись рассвета, он вызвал к себе ху-вэя Шао Юаня и попросил растолковать этот сон. Шао Юань, знаток «Чжоуского Ицзина», внимательно выслушав Дэн Ая, сказал:

— В «Ицзине» говорится: «Вода на горе означает затруднение. Триграмма, обозначающая затруднение, может быть истолкована как удача на юго-западе и неудача на северо-востоке». Конфуций к этому добавляет: «У кого удача на юго-западе, тому всегда сопутствует успех, у кого неудача на северо-востоке, тому остается жить недолго». Вы завоюете царство Шу, но, к сожалению, не вернетесь оттуда.

Дэн Ай задумался. В это время прибыла грамота от Чжун Хуэя, который писал, что надеется встретиться с Дэн Аем в Ханьчжуне.

Тогда Дэн Ай отдал приказ тяньшуйскому тай-шоу Ван Ци и лунсийскому тай-шоу Цянь Хуну с двух сторон напасть на Тачжун, а юнчжоускому цы-ши Чжугэ Сюю отрезать Цзян Вэю пути к отступлению. Цзиньчэнскому тай-шоу Ян Синю было приказано непрестанно тревожить противника в Ганьсуне с тыла. Сам Дэн Ай возглавил вспомогательную армию в тридцать тысяч воинов. Остальные военачальники двинулись в поход с пятнадцатитысячными отрядами.

Когда Чжун Хуэй выступал в поход, провожать его собрались все чиновники. Воины шли стройными рядами, латы и шлемы сверкали, как иней, знамена заслоняли солнце. Чиновники громко выражали свое восхищение, и только один военный советник Лю Ши молчал и холодно усмехался.

Это заметил тай-вэй Ван Сян. Наклонившись к Лю Ши, он взял его за руку и тихо спросил:

— Как вы думаете, одержат Чжун Хуэй и Дэн Ай победу?

— Конечно, одержат, — ответил Лю Ши. — Только ни один из них не вернется в столицу.

Ван Сян вопросительно посмотрел на собеседника, но тот больше ничего не сказал.

О выступлении вэйских войск лазутчики донесли Цзян Вэю, который находился в Тачжуне. И он, испросив у императора указ об объявлении войны, назначил начальника конницы и колесниц левой руки Чжан И начальником заставы Янпингуань, а начальника конницы и колесниц правой руки Ляо Хуа послал охранять мост Иньпинцяо.

— Эти два моста имеют для нас первостепенное значение, — сказал Цзян Вэй. — Они — щит Ханьчжуна. Я отправил посла в царство У с просьбой оказать нам помощь, но пока эта помощь придет, будем драться своими силами.

Император Хоу-чжу, в последнее время совсем забросивший государственные дела, объявил об установлении нового периода своего правления под названием Тань-син [263 г.] — Обилие и Процветание. Во дворце не прекращалось веселье. Хоу-чжу не расставался с евнухом Хуан Хао и обратился к нему за советом, когда был доставлен доклад Цзян Вэя.

— Оказывается, — сказал Хоу-чжу, — войска царства Вэй во главе с полководцами Дэн Аем и Чжун Хуэем напали на нас, и Цзян Вэй сообщает, что положение очень опасное. Посоветуйте, что ему ответить.

— Думаю, что никакой опасности нет. Просто Цзян Вэй ищет случая отличиться, вот он и представил вам такой доклад, — произнес Хуан Хао. — Беспокоиться не о чем, но если вы сомневаетесь, пригласите гадалку. В Чэнду есть одна очень искусная прорицательница, которая общается с духами и умеет предсказывать судьбу.

Хоу-чжу распорядился приготовить во внутреннем зале дворца все необходимое для жертвоприношения и велел привести гадалку. Когда эта женщина явилась, Хоу-чжу воскурил благовония, произнес молитву и сел на своем императорском ложе, внимательно наблюдая, что будет делать гадалка. Та вдруг распустила волосы, затопала ногами и закружилась по залу.

— Нисшествие духа! — шепнул Хуан Хао. — Удалите слуг, государь, и молитесь о счастье.

Хоу-чжу отпустил слуг и, опустившись на колени, зашептал молитву.

— Я — сычуаньский дух земли! — выкрикивала гадалка. — Вы наслаждаетесь благоденствием, государь! Чего же вам еще желать? Пройдет несколько лет, и все земли царства Вэй перейдут в ваше владение! Сохраняйте спокойствие и терпение!

Женщина без сознания упала на пол.

Хоу-чжу щедро наградил прорицательницу. Он так уверовал в ее предсказание, что не придал никакого значения докладу Цзян Вэя и продолжал веселиться и пить вино у себя во дворце.

Цзян Вэй прислал еще один доклад, но евнух Хуан Хао припрятал его. А время шло, и благоприятный момент для отражения сильного врага был упущен. Благодаря этому и решилась судьба царства Шу.

Огромное войско Чжун Хуэя неудержимой лавиной катилось на Ханьчжун. Начальнику передового отряда Сюй И не терпелось совершить подвиг. Когда войско его подошло к заставе Наньчжэн, он воскликнул:

— За этой заставой — Ханьчжун. На заставе войск немного, и мы одолеем их с первого удара!

Преисполненные решимости, воины устремились вперед, но совершенно неожиданно натолкнулись на упорное сопротивление противника.

Военачальник Лу Сунь, охранявший заставу Наньчжэн, был заранее предупрежден о приближении врага и устроил на дороге две засады; к тому же у него были изобретенные Чжугэ Ляном самострелы. В ту минуту, когда воины Сюй И двинулись к заставе, там ударили в колотушки, и в наступающих полетели тучи стрел и камней. Пока Сюй И отдал приказ отступать, несколько десятков его воинов было убито.

Узнав о поражении передового отряда, Чжун Хуэй решил сам посмотреть на удивительные самострелы и в сопровождении сотни телохранителей поскакал к заставе. Но стоило ему переехать мост, как он был осыпан десятками стрел. Хлестнув коня, Чжун Хуэй бросился обратно к мосту, спасаясь от самострелов. Тут из заставы вышел с небольшим отрядом Лу Сунь.

Чжун Хуэй влетел на мост, но его конь попал одной ногой в дыру провалившегося настила и сбросил седока. Пытаясь вытащить ногу коня, Чжун Хуэй не заметил, как в этот момент к нему подскакал Лу Сунь и занес над его головой копье. К его счастью, вэйский военачальник Сюнь Кай, изловчившись, успел выстрелить в Лу Суня из лука. Лу Сунь упал с коня, а Чжун Хуэй, воспользовавшись минутным замешательством противника, бросил в бой свой отряд. С заставы больше не стреляли, боясь перебить своих воинов. Вэйцы перешли в наступление и быстро овладели заставой.

В благодарность за свое спасение Чжун Хуэй подарил Сюнь Каю коня, латы и шлем. Затем он вызвал в шатер Сюй И и напустился на него:

— Ты начальник передового отряда, твоя обязанность прокладывать дороги и строить мосты! А ты что делал? Если б не Сюнь Кай, меня убили бы на мосту, когда оступился мой конь! Ты нарушил мой приказ, и я покараю тебя, как этого требует военный закон!

И он приказал страже обезглавить Сюй И. Военачальники пытались за него вступиться:

— Помилуйте Сюй И, хотя бы ради его отца, который имеет немало заслуг перед династией!

— Перед военным законом все равны! — гневно закричал Чжун Хуэй. — Если делать поблажки виновным военачальникам, то как тогда повелевать армией? Стража, выполняйте приказание!

Через минуту отрубленную голову Сюй И внесли в шатер. Военачальники молчали.

Шуские военачальники Ван Хань и Цзян Бинь охраняли города Иочэн и Ханьчэн. Не осмеливаясь вступать в открытый бой с врагом, они укрылись за городскими стенами. Тогда Чжун Хуэй отдал приказ:

— Ни минуты промедления! Вперед! Быстрота — бог войны!

По распоряжению Чжун Хуэя военачальник Ли Фу осадил Иочэн, а Сюнь Кай — Ханьчэн; остальное войско во главе с самим Чжун Хуэем двинулось к заставе Янпингуань.

Военачальник Фу Цянь, охранявший заставу, позвал на совет своего помощника Цзян Шу.

— Будем обороняться. В открытом бою нам не одолеть многочисленного врага, — сказал Цзян Шу.

— Напротив! — возразил Фу Цянь. — Противник после долгого похода устал, и мы должны вступить в бой, не давая ему передышки. Если мы будем сидеть сложа руки, падут Иочэн и Ханьчэн.

Цзян Шу промолчал. В это время большой отряд вэйских войск подошел к стенам заставы. Размахивая плетью, Чжун Хуэй закричал:

— Я привел сюда стотысячное войско! Сдавайтесь без боя — и получите высокие звания, а не сдадитесь — всех уничтожу!

Разгневанный Фу Цянь, оставив на заставе Цзян Шу, ударил на противника. Вэйские войска от неожиданности подались назад, но вскоре перешли в наступление и начали теснить Фу Цяня. Тот решил уйти на заставу, но на стене увидел вэйские знамена.

— Я уже покорился царству Вэй! — кричал со стены Цзян Шу.

— Негодяй! — в ярости завопил Фу Цянь. — Ты изменил своему долгу! Какими же глазами ты будешь смотреть на Сына неба?

Фу Цянь снова бросился на противника. Но вэйцы окружили его. Он бился отчаянно, но вырваться не мог. Почти все его воины были убиты или ранены. Тогда Фу Цянь поднял голову к небу и тяжко вздохнул:

— При жизни я был подданным царства Шу, после смерти буду его духом— хранителем! — С этими словами он подхлестнул коня и опять напал на врага. Фу Цянь был уже несколько раз ранен, кровь окрасила боевой халат и доспехи. Наконец упал его конь. Сделав последнее усилие, Фу Цянь вонзил себе в грудь меч.

Потомки прославили в стихах подвиг Фу Цяня:

За день вековечную славу

Стяжал полководец из Шу.

Нет, лучше пасть смертью Фу Цяня,

Чем жить, как изменник Цзян Шу.

Так Чжун Хуэй овладел заставой Янпингуань, где были большие запасы провианта и много оружия. На радостях Чжун Хуэй щедро наградил своих воинов. В ту ночь вэйские войска расположились на отдых в городе Янане. Вдруг с юго-западной стороны послышались какие-то странные крики. Чжун Хуэй выскочил из шатра, но крики прекратились. Однако до самого рассвета никто не сомкнул глаз.

На следующую ночь повторилось то же самое. Утром Чжун Хуэй послал разведчиков осмотреть все окрестности. Возвратившись, разведчики доложили, что на десять ли в окружности не встретили ни одного человека.

Тревога Чжун Хуэя не прошла. Он решил сам поехать в юго-западном направлении и во что бы то ни стало разузнать, кто кричит по ночам. Вскоре его небольшой отряд приблизился к горе, вершина которой была окутана густым туманом, а вокруг клубились черные тучи и веяло духом смерти.

— Что это за гора? — подозвав проводника, спросил Чжун Хуэй и придержал своего коня.

— Это гора Динцзюнь, — отвечал проводник. — Здесь когда-то погиб полководец Сяхоу Юань.

Лицо Чжун Хуэя омрачилось, и он повернул коня. Но вдруг откуда не возьмись налетел буйный ветер и точно из облаков хлынула на землю лавина воинов. Перепуганный Чжун Хуэй поскакал назад, увлекая за собой своих воинов, от страха падавших с коней. Но когда они, наконец, добрались до заставы Янпингуань, то оказалось, что все воины целы и только некоторые потеряли шлемы и мечи. Вернувшиеся утверждали, что из черной тучи посыпалась на землю тьма-тьмущая всадников, которые набросились на них, но никого не убили. В действительности же это был песчаный вихрь!

Немного успокоившись, Чжун Хуэй спросил покорившегося ему Цзян Шу:

— Есть на той горе храм какому-нибудь духу?

— Храма там нет, но есть могила князя Воинственного Чжугэ Ляна.

— Так это его дух и творит чудеса! — догадался Чжун Хуэй. — Попробуем принести ему жертву.

На следующий же день Чжун Хуэй приготовил жертвенные дары, зарезал большого быка и отправился на могилу князя Воинственного. После жертвоприношения ветер утих, и начал моросить мелкий дождь. Вскоре он прошел, небо прояснилось. Возрадовавшись, вэйские воины поклонились могиле и возвратились в лагерь.

Ночью Чжун Хуэй сидел в своем шатре и, облокотившись на столик, незаметно заснул. Вдруг по шатру пролетел легкий ветер, и Чжун Хуэй увидел человека с белой шелковой повязкой на голове, в одежде из пуха аиста, отороченной черной каймой. В руке он держал веер из перьев. Лицо у него было белое, как яшма, из-под густых бровей сияли ясные глаза. Ростом он был в восемь чи; движениями, легкими и плавными, напоминал бессмертного духа. Человек приблизился к столику.

— Кто вы? — спросил Чжун Хуэй, подымаясь ему навстречу.

— Слушай! Я должен тебе сказать, что благоденствие династии Хань окончилось. Очень жаль, что населению Сычуани приходится страдать от войны. От имени неба я повелеваю тебе: когда твое войско вступит в пределы Сычуани, не убивай жителей!

Призрак взмахнул рукавами одежды и исчез. Чжун Хуэй протянул к нему руки и тут же проснулся. Он понял, что с ним говорил дух Чжугэ Ляна.

Глубоко потрясенный Чжун Хуэй отдал приказ при наступлении нести впереди войска большой белый флаг с надписью: «Безопасность государству и спокойствие народу». Под страхом смертной казни запрещалось убивать население.

Слава о доброте Чжун Хуэя быстро облетела царство Шу. Жители Ханьчжуна вышли из города и поклонами встречали победителя.

Потомки об этом сложили такие стихи:

Отряд таинственных бойцов пришел к подножию Динцзюнь.

Спал Чжун Хуэй, и призрак вдруг ему явился в сновиденье.

При жизни думал Чжугэ Лян лишь о спасенье рода Лю,

А умер — и словами он принес народу Шу спасенье.

Находившийся в Тачжуне Цзян Вэй узнал о приближении противника и приказал военачальникам Ляо Хуа, Чжан И и Дун Цюэ идти к нему на помощь со своими войсками. Когда разведчики донесли, что вэйский военачальник Ван Ци уже близко, Цзян Вэй двинулся ему навстречу. Противники выстроились друг против друга в боевые порядки, и Ван Ци выехал вперед.

— Сдавайтесь! — закричал он. — Не вздумайте сопротивляться! У нас несметное войско, мы уже взяли Чэнду!

Не владея собой от гнева, Цзян Вэй бросился на врага с копьем. Ван Ци обратился в бегство. Цзян Вэй преследовал его более двадцати ли. А там загремели барабаны, и впереди появился вэйский отряд со знаменем: «Лунсийский тай-шоу Цянь Хун».

— И эти крысы вздумали драться со мной! — вскричал Цзян Вэй.

Под его натиском Цянь Хун также бежал. Цзян Вэй гнался за ними около двадцати ли, пока не столкнулся с войском самого Дэн Ая.

Разгорелась кровопролитная битва. Цзян Вэй несколько раз схватывался с Дэн Аем. Ни та, ни другая сторона не уступала друг другу в своей решимости добиться победы. К Цзян Вэю прискакал всадник с известием, что цзиньчэнский тай-шоу Ян Синь захватил и сжег все лагеря в Ганьсуне.

Цзян Вэй приказал своему помощнику сдерживать наступающие войска Дэн Ая, а сам поспешил в Ганьсун. Здесь он столкнулся с Ян Синем, но тот уклонился от боя и скрылся в горах. Цзян Вэй погнался было за ним, но с гор покатились бревна и камни, и Цзян Вэю не удалось продвинуться ни на шаг. В это время войска Дэн Ая прорвались и окружили его. Цзян Вэй со своими всадниками вырвался из окружения и заперся в главном лагере, решив ожидать подкреплений.

Вдруг к нему примчался гонец с известием, что Чжун Хуэй занял заставу Янпингуань и что военачальник Цзян Шу сдался, а Фу Цянь погиб в бою и Ханьчжун в руках врага.

После падения Ханьчжуна врагу также сдались военачальник Ван Шэ, охранявший Иочэн, и военачальник Цзян Бинь, охранявший Ханьчэн. Военачальник Ху Цзи бежал в Чэнду просить помощи.

Встревоженный Цзян Вэй отдал приказ спешно сниматься с лагеря. Но в ту же ночь на границе Сычуани его войско было задержано армией противника, во главе которой стоял цзиньчэнский тай-шоу Ян Синь.

Цзян Вэй яростно напал на врага, и Ян Синь обратился в бегство. Цзян Вэй послал ему вдогонку три стрелы, но промахнулся. Тогда он бросил лук, схватил копье и помчался за противником. Неожиданно конь споткнулся и сбросил Цзян Вэя на землю. В ту же минуту подскакал Ян Синь, но Цзян Вэй встал на ноги и нанес копьем удар в голову его коня. Подоспевшие вэйские воины спасли Ян Синя от смерти.

Цзян Вэй опять вскочил на коня и собирался продолжать погоню, но ему донесли, что Дэн Ай недалеко, и он отказался от своего намерения. Собрав войско, Цзян Вэй решил идти на Ханьчжун, но тут ему сообщили, что юнчжоуский тай-шоу Чжугэ Сюй перерезал дорогу. Тогда Цзян Вэй приказал раскинуть лагерь в горах. Вэйские войска расположились у моста Иньпинцяо. Теперь Цзян Вэй не мог двинуться ни вперед, ни назад.

— Небо отвернулось от меня! — тяжело вздохнул он.

— Не теряйте надежды! — сказал его помощник Нин Суй. — У Чжугэ Сюя войск мало, и мы одним ударом сомнем их. Только надо обмануть противника, будто мы наступаем через ущелье Кунханьгу прямо на Юнчжоу. Этим мы заставим врага бросить Иньпинцяо и поспешить на выручку Юнчжоу. Вот тогда мы и займем Цзяньгэ. А там и Ханьчжун отвоюем.

Цзян Вэй повел войско в ущелье Кунханьгу, делая вид, что собирается захватить Юнчжоу. Лазутчики донесли об этом Чжугэ Сюю. Тот встревожился:

— Юнчжоу — наша опора, и если противник захватит его, всю вину взвалят на меня!

Оставив лишь небольшой отряд охранять мост Иньпинцяо, Чжугэ Сюй повел свое войско в Юнчжоу. Только этого и ждал Цзян Вэй. Он вышел на северную дорогу и стремительно двинулся к мосту. Там действительно стоял малочисленный вэйский отряд, который Цзян Вэй почти начисто истребил. Перейдя с войском через мост, он приказал поджечь его.

А Чжугэ Сюй узнал, что Цзян Вэй обманул его, и бросился обратно, но опоздал — там уже не было ни моста, ни противника.

Тем временем Цзян Вэй безостановочно двигался дальше. Вскоре ему повстречались военачальники Чжан И и Ляо Хуа.

— У нас беда! — сказал Чжан И. — Хуан Хао наотрез отказывается воевать! Но мы пошли к вам на помощь, как только узнали о падении Ханьчжуна.

— Враг ведет нападение со всех сторон, — сказал Ляо Хуа. — Дороги для подвоза закрыты. Не лучше ли отойти в Цзяньгэ и занять оборону, пока положение не изменится?

Цзян Вэй заколебался. В это время разведчики донесли о наступлении войск Дэн Ая и Чжун Хуэя. Тогда Цзян Вэй послал против них Ляо Хуа и Чжан И.

— В землях Байшуй воевать неудобно, — заметил Ляо Хуа. — Надо уходить в Цзяньгэ пока не поздно!

Цзян Вэй подумал немного и решил принять совет Ляо Хуа. Но было поздно: едва воины его подошли к Цзяньгэ, как загремели барабаны, затрубили рога и густо встали знамена. Неизвестное войско расположилось на подступах к городу.

Поистине:

Неприступных скал Ханьчжуна больше уж у них не стало,

Но в Цзяньгэ поднялся ветер и волна стеною встала.

Если вы хотите узнать, чье войско встретил Цзян Вэй под Цзяньгэ, посмотрите следующую главу.

Глава сто семнадцатая

в которой идет речь о том, как Дэн Ай совершил переход через горы, и о том, как в битве при Мяньчжу погиб Чжугэ Чжань

Полководец Дун Цюэ, узнав о вторжении вэйских войск в царство Шу, не дожидаясь приказа, поднял двадцать тысяч воинов и расположился в Цзяньгэ. В тот же день, заметив вдали облако пыли, он привел войско в боевую готовность. Но оказалось, что это идут отряды Цзян Вэя, Ляо Хуа и Чжан И. Обрадованный Дун Цюэ впустил их в город и после приветственных церемоний рассказал им о недостойном поведении Хоу-чжу и Хуан Хао.

— Не печальтесь! — воскликнул Цзян Вэй. — Пока я жив, противнику царство Шу не достанется! Будем оборонять Цзяньгэ и подумаем, что делать дальше.

— Цзяньгэ мы удержим, — согласился Дун Цюэ. — Но ведь в Чэнду почти нет войск! А если враг захватит столицу, династия погибнет!

— Противник туда не доберется: Чэнду окружают неприступные горы, — возразил ему Цзян Вэй.

Во время этого разговора Цзян Вэю доложили, что к городу приближаются войска Чжугэ Сюя. Цзян Вэй сам возглавил отряд из пяти тысяч воинов и, выйдя из города, обрушился на врага. Чжугэ Сюй не выдержал отчаянного натиска и бежал, понеся огромные потери. Цзян Вэю досталась большая добыча.

Чжугэ Сюй расположился лагерем в нескольких ли от Цзяньгэ, а Цзян Вэй вернулся в город.

Лагерь Чжун Хуэя находился в двадцати пяти ли от Цзяньгэ. Потерпевший поражение Чжугэ Сюй явился к Чжун Хуэю просить прощения.

— Я приказывал тебе охранять мост Иньпинцяо, — обрушился на виновного Чжун Хуэй, — а ты что сделал? Почему ты упустил Цзян Вэя? И как ты посмел нарушить мой приказ! Кто тебе разрешил наступать?

Чжугэ Сюй стал оправдываться:

— Цзян Вэй хитер и коварен. Он сделал вид, будто идет на Юнчжоу, и я поспешил туда, а он этим воспользовался и улизнул. Вот тогда я и повел свое войско на Цзяньгэ. Кто же мог предположить, что дело так обернется?

Чжун Хуэй не принял оправданий Чжугэ Сюя и приказал отрубить ему голову.

— Не делайте этого! — вступился за виновного военачальник Вэй Гуань. — Чжугэ Сюй подчинен Дэн Аю, и если вы казните его, то нарушите согласие между полководцами.

— Я получил приказ Сына неба и Цзиньского гуна Сыма Чжао идти войной против царства Шу, — раздраженно заметил Чжун Хуэй. — Пусть провинится хоть сам Дэн Ай, я велю и его наказать!

Лишь благодаря настойчивым просьбам военачальников Чжун Хуэй отменил казнь и приказал отправить Чжугэ Сюя в Лоян в колеснице для преступников, чтобы его судил сам Цзиньский гун, а все войско Чжугэ Сюя оставил у себя.

Кто-то сообщил об этом Дэн Аю. Тот пришел в ярость:

— Мы с ним на равном положении! Как он смеет оскорблять меня!

— Батюшка, — уговаривал отца Дэн Чжун, — из-за какого-то пустяка вы можете расстроить великое государственное дело! Забудьте об этом!

Дэн Ай овладел собой и решил поехать к Чжун Хуэю.

Когда Чжун Хуэю доложили о приезде Дэн Ая, он прежде всего спросил, большая ли с ним охрана.

— Всего десять всадников, — ответили ему.

Приказав выстроить перед шатром сотню телохранителей, Чжун Хуэй велел просить Дэн Ая в шатер. После приветственных церемоний Дэн Ай огляделся — суровые лица стоявших возле шатра воинов произвели на него неприятное впечатление. Не желая затягивать молчание, он произнес, обращаясь к Чжун Хуэю:

— Вам очень повезло — вы захватили Ханьчжун! Теперь следует подумать о том, как взять Цзяньгэ.

— У вас есть план наступления? — спросил Чжун Хуэй.

Дэн Ай уклонился от прямого ответа, ссылаясь на свое неразумие. Но Чжун Хуэй продолжал его расспрашивать.

— Мне кажется, что следовало бы идти прямо на Чэнду по малой иньпинской дороге, — сказал, наконец, Дэн Ай. — Цзян Вэй бросится спасать Чэнду, а вы этим воспользуетесь и захватите Цзяньгэ.

— Ваш план великолепен! — обрадовался Чжун Хуэй. — Идите на Чэнду — буду ждать от вас вестей о победе.

Они выпили вина и распрощались. Проводив Дэн Ая, Чжун Хуэй вернулся в шатер и сказал военачальникам:

— Мне говорили, что Дэн Ай блестящий полководец, но это неверно — он просто заурядный человек.

— Что дало вам повод прийти к такому заключению? — удивились военачальники.

— Да ведь он говорил глупости! — отвечал Чжун Хуэй. — Малая иньпинская дорога пролегает через высокие горы, и стоит противнику запереть его в этих горах, как все его воины перемрут с голоду. Мы не станем рисковать и пройдем большой дорогой. Так или иначе, а царство Шу завоюем мы!

Затем он приказал готовить штурмовые лестницы и метательные машины для штурма Цзяньгэ.

Выйдя за ворота лагеря, Дэн Ай сказал своим военачальникам:

— Чжун Хуэй хочет посмотреть, как мы будем действовать!

— Судя по выражению его лица, он не слишком одобряет ваш план и согласился только на словах, — отвечали военачальники.

— И пусть его! Он думает, что я не возьму Чэнду! А я овладею Чэнду назло ему!

Когда Дэн Ай возвратился в свой лагерь, сын его Дэн Чжун и военачальник Ши Цзуань приступили к нему с расспросами.

— Что вы сказали Чжун Хуэю насчет вашего плана?

— Я разговаривал с ним начистоту, а он смотрел на меня как на дурака, — ответил Дэн Ай, — ему удалось захватить Ханьчжун, и он думает, что большего подвига и быть не может! А разве добился бы он успеха, если б я не сковал Цзян Вэя в Тачжуне? Нет, я сам захвачу Чэнду! Тогда можно будет считать, что и Ханьчжун занял я!

Дэн Ай снялся с лагеря и отошел на семьдесят ли от Цзяньгэ. Узнав об этом, Чжун Хуэй только усмехнулся.

Между тем Дэн Ай послал секретное письмо Сыма Чжао и, собрав в своем шатре военачальников, обратился к ним с такими словами:

— Мы должны взять Чэнду и совершить бессмертный подвиг! Готовы ли вы повиноваться мне?

— Готовы! Ведите нас! — дружно ответили военачальники.

Тогда Дэн Ай приказал своему сыну Дэн Чжуну возглавить отряд из пяти тысяч воинов и двинуться вперед, чтобы прокладывать в горах путь для всей армии. Воины эти были без лат и вооружены топорами и мотыгами.

Дэн Ай поделил свое войско на отряды по три тысячи. Через каждые сто ли один из отрядов останавливался и сооружал укрепленный лагерь.

Выступив из города Иньпина в десятом месяце того же года [263 г.], войско Дэн Ая за двадцать дней прошло более семисот ли по необитаемым горам и по пути сооружало лагеря. В каждом лагере оставался один отряд. Когда Дэн Ай добрался до хребта Мотяньлин, с ним было всего две тысячи воинов; кони так устали, что не в силах были двинуться с места. Вскарабкавшись на скалистую вершину, Дэн Ай увидел, что там сидит Дэн Чжун со своими воинами и проливает слезы.

— Что случилось? — удивленно спросил Дэн Ай.

— Впереди лишь одни отвесные скалы да обрывы — их не одолеть! — отвечал Дэн Чжун, указывая рукой на запад. — Напрасно мы тратим силы!

— Но не отступать же нам после того, как войско прошло более семисот ли! — вскричал Дэн Ай. — Еще одно усилие, и мы преодолеем этот хребет, а там и Цзянъю. — Обращаясь к военачальникам, Дэн Ай добавил: — Не проникнешь в логово тигра — не достанешь тигрят! Мы с вами делим тяготы похода, разделим и славу его и богатство!

— Готовы повиноваться! — отвечали военачальники.

— Бросайте латы и оружие вниз, — приказал Дэн Ай, — и делайте то, что буду делать я!

Быстро завернувшись в кусок войлока, Дэн Ай покатился по склону вниз. Все воины, у которых был войлок или войлочная одежда, заворачивались в них и следовали за своим полководцем. Те, у кого не было войлока, обвязывались веревками и один за другим спускались по склону, цепляясь за кусты и деревья. Так Дэн Ай и его воины одолели хребет Мотяньлин.

Они привели в порядок доспехи и оружие и собирались двинуться дальше, как вдруг Дэн Ай заметил скалу, на которой каменотес высек предсказание князя Воинственного Чжугэ Ляна:

«Когда вспыхнут два огня, дорогой этой пройдут люди. Два храбрых мужа проявят непокорство и найдут смерть среди этих гор» [113].

Встревоженный Дэн Ай несколько раз поклонился скале и задумчиво произнес:

— Чжугэ Лян был величайшим полководцем! Жаль, что мне не довелось у него учиться.

Потомки об этом сложили такие стихи:

Неприступны Иньпинские скалы, что главой упираются в небо.

Даже черные цапли боятся над вершинами их пролетать.

В войлок хитрый Дэн Ай завернулся и скатился по склону крутому.

Чжугэ Лян этот подвиг предвидел и велел на скале начертать.

Перейдя хребет Мотяньлин, войско Дэн Ая безостановочно двинулось дальше. На пути ему попался пустующий лагерь.

— Видите, — обратился Дэн Ай к военачальникам, указывая на лагерь, — когда был жив Чжугэ Лян, здесь стояло его войско, охраняя выход из гор в царство Шу, но Хоу-чжу снял отсюда охрану.

На душе Дэн Ая было очень тревожно. Хмуро оглядываясь вокруг, он говорил военачальникам:

— У нас один путь — вперед. Назад пути нет. Впереди — жизнь, позади — смерть! Смелей на врага!

— Мы готовы биться насмерть! — отвечали военачальники.

Дэн Ай решил вести войско на Цзянъю, где, как ему было известно, хранились продовольственные запасы шуской армии.

Город Цзянъю охранял военачальник Ма Мо. Когда он узнал, что противник захватил восточную часть Сычуани, он принял некоторые меры, опасаясь появления вэйцев со стороны большой дороги. Ему и в голову не приходило, что враг может выйти из гор. Он надеялся на то, что Цзян Вэй удержит противника под Цзяньгэ.

Как-то после военных учений Ма Мо вернулся домой и сел у очага. Жена подала ему вино, и Ма Мо молча выпил. Наконец жена не вытерпела и спросила:

— Почему вы так беспечны? Говорят, что положение царства Шу очень опасное.

— А чего мне вмешиваться? — махнул рукой Ма Мо. — Все дела в руках Цзян Вэя, пусть он и думает.

— Это верно, но все же и вам поручено важное дело!

— Все равно нам конец! Сын неба предается пьянству и разгулу, он никого не слушается, кроме евнуха Хуан Хао. Я уже решил сдаться, как только придут вэйские войска.

— Что ты говоришь! — Жена так рассердилась, что со злостью плюнула мужу в лицо. — Ты воин, а думаешь о предательстве! Зачем же ты ешь хлеб государя! Я и смотреть на тебя не стану!

Ма Мо покраснел от стыда, но в этот момент вбежал в комнату слуга.

— Господин! Вэйский полководец Дэн Ай неизвестно откуда появился у стен города! С ним две тысячи воинов!

Ма Мо вскочил с места и бросился вон из дому, торопясь принести Дэн Аю покорность. Склонившись перед вражеским полководцем, он со слезами говорил:

— Я давно мечтал о том, чтобы покориться царству Вэй. Прошу вас в город. Все мои воины и горожане сдаются на вашу милость.

Дэн Ай принял его покорность и взял под свое начало войска, находившиеся в Цзянъю. Ма Мо был назначен проводником при армии Дэн Ая.

В этот момент в ямынь с криком вбежал слуга Ма Мо:

— Жена моего господина повесилась!

— Почему? — удивленно спросил Дэн Ай.

Тогда Ма Мо рассказал ему правду. Дэн Ай оценил мужество погибшей женщины и приказал устроить ей пышные похороны, на которых сам совершил жертвоприношения. Потомки воспели героиню в стихах:

Хоу-чжу пребывал в заблужденье, и спокойствие Хань омрачилось,

Небеса ниспослали Дэн Ая, чтобы он овладел Сычуанью.

Жаль, не много в Башу полководцев, что могли б в благородстве сравниться

С этой женщиною-героиней, не забытой доныне преданьем.

После того как Дэн Ай занял Цзянъю, к нему прибыли все войска, остававшиеся по пути в лагерях. И Дэн Ай повел их на Фоучэн.

— Воинам следовало бы немного отдохнуть после трудного перехода, — заметил военачальник Тянь Сюй. — Не подождать ли нам несколько дней?

— Как ты смеешь подрывать боевой дух воинов? — вскипел Дэн Ай. — Разве тебе не известно, что быстрота — бог войны? Эй, стража! Обезглавить его!

Но за Тянь Сюя вступились другие военачальники, и Дэн Ай вынужден был отменить казнь. Войско двинулось к Фоучэну. Город сдался без боя.

Об этом стало известно в Чэнду, и Хоу-чжу поспешил вызвать на совет евнуха Хуан Хао.

— Все это ложные слухи, — успокаивал его евнух. — Духи не допустят, чтобы царство Шу погибло!

Тогда Хоу-чжу вспомнил о гадалке и повелел доставить ее во дворец, но та бесследно исчезла.

Вскоре один за другим посыпались доклады о надвигающейся беде. Хоу-чжу созвал на совет сановников, но все они молчали. Только один Цюэ Чжэн осмелился выйти вперед и заявить:

— Государь! Положение крайне опасное. Призовите к себе сына князя Воинственного и посоветуйтесь с ним!

Цюэ Чжэн имел в виду Чжугэ Чжаня, сына Чжугэ Ляна.

Чжугэ Чжань, по прозванию Сы-юань, был человеком незаурядных способностей. Его мать, госпожа Хуан, была дочерью Хуан Чэн-яня и отличалась большим умом и талантами. Она постигла законы неба и земли, владела тайнами передвижения одушевленных и неодушевленных предметов, ей была доступна военная хитрость. Еще в те времена, когда Чжугэ Лян жил в Наньяне, он узнал о мудрости этой женщины и женился на ней. Жена стала его верной помощницей. Умерла она вскоре после того, как покинул мир ее муж, и перед кончиной наказывала сыну быть честным и благородным.

Чжугэ Чжань с детских лет был умен и находчив. Он снискал расположение Хоу-чжу, и тот отдал ему в жены свою дочь. Впоследствии, после смерти Чжугэ Ляна его титул перешел к сыну.

В четвертом году периода Цзин-яо Чжугэ Чжань был назначен на должность начальника войск дворцовой охраны. Но в то время в силу вошел евнух Хуан Хао, и Чжугэ Чжань старался как можно реже появляться при дворе.

И вот Хоу-чжу по совету Цюэ Чжэна решил пригласить Чжугэ Чжаня во дворец. Когда Чжугэ Чжань явился, государь со слезами сказал:

— Наша столица в опасности. Враг уже занял Фоучэн. Именем вашего батюшки прошу вас: спасите государство!

— Государь мой! — отвечал Чжугэ Чжань. — Вы оказывали моему батюшке великие милости, и я готов служить вам до последнего часа моей жизни! Дайте мне войско, которое есть в Чэнду, и я пойду на решительный бой с врагом!

Хоу-чжу тотчас же исполнил просьбу Чжугэ Чжаня, и тот, попрощавшись с государем, покинул дворец.

Собрав военачальников, Чжугэ Чжань обратился к ним с вопросом:

— Кто из вас желает быть начальником передового отряда?

— Батюшка, разрешите мне возглавить передовой отряд! — отозвался его сын по имени Чжугэ Шан.

Чжугэ Шану было всего девятнадцать лет, но он успел изучить все книги по военному искусству и постичь законы стратегии. Чжугэ Чжань был доволен словами своего сына и охотно удовлетворил его просьбу.

В тот же день войско покинуло Чэнду и двинулось навстречу врагу.

Между тем Дэн Ай, изучив полученную от Ма Мо карту, на которой были подробно нанесены все дороги, реки и горы от Фоучэна до Чэнду, встревожился:

— Если противник будет оборонять горы на нашем пути, пожалуй, нам не одержать победу! Надо скорее идти вперед, пока не подоспел Цзян Вэй, а то мы погибнем!

Вызвав к себе военачальника Ши Цзуаня и своего сына Дэн Чжуна, Дэн Ай сказал им:

— Торопитесь с войском к Мяньчжу и задержите там противника. Не теряйте ни минуты! Если враг выйдет к неприступным местам раньше, чем вы, не сносить вам голов!

Ши Цзуань и Дэн Чжун выступили к Мяньчжу и там встретились с армией противника.

Выстроив свое войско, в боевые порядки, Ши Цзуань и Дэн Чжун встали под знамена. Шуские войска избрали способ восьми расположений.

Трижды на их стороне прогремели барабаны, раздвинулись знамена, и несколько воинов, держа пучки стрел, выкатили небольшую колесницу, в которой сидел человек с шелковой повязкой на голове, в одеянии из пуха аиста, с веером из перьев в руке. Рядом развевалось большое желтое знамя с надписью: «Ханьский чэн-сян, князь Воинственный Чжугэ Лян».

Ши Цзуаня и Дэн Чжуна от страха прошиб пот.

— Мы погибли! — закричали они. — Чжугэ Лян жив!

Шуское войско напало на них; вэйцы были разгромлены и обратились в бегство. Дэн Ай на помощь им не подоспел.

— Почему вы отступили, не сражаясь? — укорял Дэн Ай своего сына и Ши Цзуаня.

— Наши воины бежали, как только увидели, что вражеские войска ведет Чжугэ Лян! — оправдывался Дэн Чжун.

— А хоть бы и Чжугэ Лян! — разгневался Дэн Ай. — Вы-то чего испугались? За нарушение приказа вас следует казнить!

Но военачальники принялись уговаривать Дэн Ая, и гнев его утих. Он выслал разведку. Вскоре разведчики донесли, что войска ведет вовсе не сам Чжугэ Лян, а его сын Чжугэ Чжань и внук Чжугэ Шан — начальник передового отряда. В колесницу посадили деревянную статую Чжугэ Ляна.

— Готовьтесь к наступлению! — вскричал Дэн Ай. — Успех наш зависит от одного сражения! Но если вы не одержите победу, пощады не ждите!

Ши Цзуань и Дэн Чжун вышли в бой. Но Чжугэ Шан яростно обрушился на них и заставил отступить с большими потерями. Чжугэ Чжань преследовал их больше двадцати ли.

Ши Цзуань и Дэн Чжун вернулись к Дэн Аю. Видя, что оба они ранены, Дэн Ай не стал их упрекать, а решил созвать военный совет.

— Чжугэ Чжань уже дважды разгромил наше войско! — сказал он военачальникам. — Если мы не разобьем его сейчас, он уничтожит нас!

— А не попытаться ли завлечь его в ловушку? — спросил военачальник Цю Бэнь.

Дэн Ай принял этот совет. Вскоре он отправил с гонцом письмо в лагерь противника. Воины привели гонца к Чжугэ Чжаню. Тот вскрыл письмо и прочитал:

«Полководец Западного похода Дэн Ай начальнику войск дворцовой охраны Чжугэ Чжаню.

Я убежден, что за последнее время не было столь мудрого и талантливого полководца, как ваш уважаемый батюшка. Еще в те годы, когда он жил в своей хижине в Наньяне, он предсказал возникновение трех царств. Он покорил Ичжоу и помог основать династию. С древнейших времен и поныне редко можно встретить такого мудреца!

Впоследствии ваш батюшка шесть раз водил свое войско к Цишаню, и не одержал победы лишь потому, что этого не пожелало небо.

Нынешний правитель царства Шу, Хоу-чжу, неразумен, и силы династии иссякли. Государь царства Вэй повелел мне вести несметную армию в поход против царства Шу. Воины мои почти достигли Чэнду. Почему вы, мудрый полководец, не хотите поступить в соответствии с волей неба и желанием народа и перейти на нашу сторону? Я испросил бы императорский указ о пожаловании вам титула Ланъеского вана. Вы были бы достойны своих предков!

Поверьте мне, и я буду счастлив. Подумайте над моим предложением».

Оскорбленный Чжугэ Чжань в ярости разорвал письмо, затем приказал страже отрубить гонцу голову и отвезти ее к Дэн Аю.

Приказание было исполнено. Дэн Ай вышел из себя и решил немедленно напасть на врага, но военачальник Цю Бэнь сказал:

— Погодите! Чжугэ Чжаня можно победить только военным искусством!

Тогда Дэн Ай отменил свой приказ и велел тяньшуйскому тай-шоу Ван Ци и лунсийскому тай-шоу Цянь Хуну устроить засаду; лишь после этого он начал наступление.

Чжугэ Чжань в свою очередь желал поскорее завязать бой, и как только противник приблизился, он вскочил на коня и врезался в ряды вэйцев. Войско Дэн Ая обратилось в бегство, и Чжугэ Чжань пустился за ним в погоню. Но вдруг с двух сторон из засады на него напали войска. Чжугэ Чжань укрылся в Мяньчжу, но вэйцы осадили город.

Тогда Чжугэ Чжань приказал военачальнику Пын Хэ вырваться из кольца врагов и доставить в царство У письмо с просьбой о помощи.

Военачальник Пын Хэ благополучно добрался до царства У и вручил письмо государю Сунь Сю. Правитель Сунь Сю торопливо прочитал письмо и воскликнул:

— Царство Шу в опасности! Мы не можем сложа руки смотреть на его гибель!

Он тут же назначил старого военачальника Дин Фына главным полководцем, а Дин Фэня и Сунь И — его помощниками и приказал им идти на помощь царству Шу. Дин Фын выступил в поход на Шоучунь. Его помощники во главе двадцати тысяч воинов направились в Мяньчжу, где находился Чжугэ Чжань.

Чжугэ Чжань долго ждал помощи из царства У, но так и не дождавшись, сказал военачальникам:

— Нам невыгодно сидеть в обороне. Пусть сын мой Чжугэ Шан охраняет Мяньчжу, а мы пойдем в бой.

Вскоре его войско тремя отрядами выступило из города. Дэн Ай сразу же отступил. Чжугэ Чжань бросился в погоню, но попал в окружение. Он метался из стороны в сторону, пока его не сразила стрела.

— Жизнь покидает меня! — воскликнул он, падая с коня. — Но я счастлив тем, что послужил государству!

Собрав последние силы, он выхватил меч и вонзил себе в грудь.

Это видел его сын, стоявший на городской стене. Надев латы, он вскочил на коня и двинул свои отряды на противника.

— Господин мой, не выходите из города! — закричал вдогонку его помощник Чжан Цзунь.

— Род наш пользовался милостями ханьских государей. Я до конца буду верно служить династии и отомщу за гибель моего отца! За батюшку! — крикнул он на ходу и, не оборачиваясь, поскакал дальше.

Чжугэ Шан погиб в бою от вражеских стрел. Потомки сложили о них такие стихи:

Не сказать, чтобы сановник не был хитрым человеком,

Но судьба род Лю сгубила, видно, ради Сыма Яня.

В это горестное время два Чжугэ свершили подвиг,

Верностью своей напомнив о великом Чжугэ Ляне.

Дэн Ай вошел в город Мяньчжу. Желая отдать должное храбрости Чжугэ Чжаня и его сына, Дэн Ай распорядился похоронить их с военными почестями. Охранявшие город военачальники Чжан Цзунь, Хуан Чунь и Лю Ци также пали в бою.

Одержав победу, Дэн Ай наградил своих воинов и двинулся на Чэнду.

Поистине:

Последние дни Хоу-чжу, — взгляните поближе на них,

Не так ли когда-то Лю Чжан лишился владений своих?

Тот, кто прочитает следующую главу, узнает, как обороняли Чэнду.

Глава сто восемнадцатая

в которой повествуется о том, как великий ван покончил с собой в храме предков, и как два героя соперничали друг с другом из-за славы

Едва Хоу-чжу узнал о падении Мяньчжу, где погибли полководцы Чжугэ Чжань и его сын, и о том, что враг идет на Чэнду, он созвал на совет гражданских и военных чиновников. Приближенный сановник доложил, что население Чэнду толпами бежит из города, опасаясь за свою жизнь. Хоу-чжу растерянно молчал. В этот момент вбежал гонец с вестью, что вэйские войска приближаются к Чэнду.

— Государь, — обратились к Хоу-чжу чиновники, — в столице войск мало, обороняться невозможно. Но еще есть время уйти в южные области! Места там неприступные, и неподалеку живут маньские племена; в крайнем случае обратимся к ним за помощью…

— Это невозможно! — возразил сановник Цзяо Чжоу. — Маньские племена всегда отличались непокорностью, и если они бунтовали в спокойные времена, то чего же ждать от них теперь!

— А не уехать ли нам в царство У? — предложили чиновники. — Во всяком случае надо принять какие-то решения! Положение очень опасное…

— С древнейших времен не бывало таких государей, которые жили бы в чужих царствах! — запротестовал Цзяо Чжоу. — Ведь царство У слабее царства Вэй, и признать себя его подданными — двойной позор, уж лучше покориться вэйцам! Тогда вэйский правитель даст нашему государю землю и оставит его в покое.

Хоу-чжу, охваченный смятением, удалился во внутренние покои.

На следующий день чиновники окончательно разошлись в своих мнениях, и Цзяо Чжоу подал государю доклад, стараясь убедить Хоу-чжу в необходимости покориться царству Вэй. Но когда Хоу-чжу, наконец, решился принести покорность и объявил об этом сановникам, из-за ширмы выскочил человек и свирепо закричал на Цзяо Чжоу:

— Ничтожный школяр! Ты своими безумными советами хочешь погубить династию! Видано ли, чтоб Сын неба покорялся врагу?

Это был пятый сын Хоу-чжу по имени Лю Чэнь, ван Северных земель.

Следует заметить, что у Хоу-чжу было семь сыновей. Старшего звали Лю Сюанем, второго — Лю Яо, третьего — Лю Цуном, четвертого — Лю Цзанем, пятого — Лю Чэнем, шестого — Лю Сюнем и седьмого — Лю Цзюем. Из всех сыновей самым одаренным и умным был пятый — Лю Чэнь, а остальные были хилыми и робкими.

— Сановники советуют мне покориться царству Вэй, — сказал Хоу-чжу своему сыну Лю Чэню. — А ты, видно, хочешь, чтобы наши города были залиты кровью.

— Когда был жив мой дед, император Чжао-ле, Цзяо Чжоу не смел вмешиваться в государственные дела! — смело ответил Лю Чэнь. — А сейчас он обнаглел и ведет возмутительные речи! В Чэнду наберется несколько десятков тысяч воинов, и Цзян Вэй со всей своей армией находится в Цзяньгэ — разве этого мало? Пусть враг прорвется к столице, у нас хватит войска ответить ему ударом двойной силы! Неужели вы, государь, способны по совету какого-то жалкого школяра отказаться от великого наследия своих предков?

— Мальчишка! — закричал Хоу-чжу. — Что ты понимаешь в требованиях времени?

Лю Чэнь ударил головой о пол и зарыдал:

— Когда династии угрожает опасность, государю и всем его подданным надлежит собственной грудью преградить врагу путь в столицу. Преданные слуги жизнь должны отдать, защищая алтарь династии, чтобы не совестно было в ином мире предстать пред лицом покойного государя.

Хоу-чжу не слушал сына, но Лю Чэнь продолжал вопить:

— Нелегко было моему деду основать династию, а вы хотите отречься от нее? Нет, лучше умереть, чем терпеть такой позор!

Хоу-чжу приказал сановникам удалить Лю Чэня из дворца, а Цзяо Чжоу — написать грамоту Дэн Аю о готовности царства Шу принести покорность. Затем он вручил Цзяо Чжоу императорский пояс и печать и повелел ехать в Лочэн на переговоры. Цзяо Чжоу сопровождали ши-чжун Чжан Шао и императорский зять Дэн Лян.

Тем временем конные разведчики донесли Дэн Аю, что в Чэнду на городской стене поднят флаг покорности, и радости Дэн Ая не было границ. В скором времени прибыло к нему и посольство.

Низко поклонившись Дэн Аю, послы вручили ему грамоту и государственную яшмовую печать. Дэн Ай принял изъявления покорности и написал Хоу-чжу ответное послание, которое отправил в Чэнду с послами царства Шу. А те, возвратившись, обо всем рассказали своему правителю. Хоу-чжу сразу повеселел и послал тай-пу Цзян Сяня к Цзян Вэю передать ему, чтобы он прекратил сопротивление.

Затем в лагерь Дэн Ая отправился шан-шу-лан Ли Ху со всеми государственными книгами и описью имуществ, в которых значились восемьсот двадцать тысяч дворов, девятьсот тысяч жителей мужского и женского пола, сто две тысячи воинов и военачальников, сорок тысяч чиновников и более сорока тысяч мер зерна, ссыпанного в житницы, две тысячи цзиней золота и серебра, двести тысяч кусков парчи и шелка и несметное количество других ценностей, хранящихся в кладовых.

Днем принесения покорности Хоу-чжу избрал первый день двенадцатого месяца.

Когда ван Северных земель Лю Чэнь узнал об этом, он едва не задохнулся от негодования и гнева. С обнаженным мечом в руках вбежал он в свои покои. Жена его, госпожа Цуй, пораженная видом мужа, с удивлением и тревогой спросила:

— Что случилось? Чем вы так взволнованы?

— Враг приближается к столице, и мой батюшка решил покориться! — с возмущением произнес Лю Чэнь. — Всю государственную казну уже отвезли в лагерь Дэн Ая. Династии больше не существует! Но я такого позора не приму! Лучше умереть и с чистой совестью предстать перед дедом в подземном мире!

— Мудрое решение, — одобрила госпожа Цуй. — Ради этого стоит ускорить смерть! Но только прошу вас: сначала убейте меня!

— А тебе зачем умирать?

— Вы расстаетесь с жизнью ради встречи с дедом в загробном мире, а я умираю ради встречи с мужем — разве не все равно? Жена должна всюду следовать за своим мужем! Оставим лишние разговоры!

И она с такой силой ударилась головой о колонну, что тут же упала бездыханной. Лю Чэнь убил трех своих сыновей, отрубил голову жене и, опустившись на колени перед алтарем предков в храме Чжао-ле, с рыданиями произнес молитву:

— Великий государь, я не в силах смотреть, как отдают врагу все, что с таким трудом было завоевано вами! Я убил жену и детей и приношу в жертву свою жизнь! Если у вас есть душа, вы поймете чувства своего внука!

Рыдая кровавыми слезами, Лю Чэнь рывком выхватил меч и глубоко вонзил его себе в грудь.

Жители столицы горько оплакивали Лю Чэня, а потомки сложили о нем такие стихи:

Сын Неба и слуги его решили врагу покориться,

И только правителя сын не складывал гордо оружья.

Печален был царства конец, но люди твердят и поныне:

Какая большая душа жила в этом доблестном муже!

Он жизнь свою отдал мечу, чтоб не было стыдно пред дедом,

Он горько рыдал, но — увы! — не слушал никто его жалоб.

Когда бы героев таких побольше нашлось в это время,

Быть может, династия Хань пред силой врага устояла б.

Когда Хоу-чжу узнал, что сын его покончил с собой, он приказал похоронить его с почестями.

На следующий день к столице подошли вэйские войска. Хоу-чжу с наследником престола Лю Сюанем и сановниками пешком вышел им навстречу. Следом за ними везли пустой гроб. Но Дэн Ай обошелся с Хоу-чжу очень ласково, поднял его, когда тот поклонился до земли, а гроб приказал сжечь вместе с колесницей, на которой его привезли.

Потомки сложили скорбные стихи о гибели царства Шу:

В тот день, когда полчища вэйцев толпились в стенах Сычуани,

Позорно Хоу-чжу поступился и честью и славой своей.

Остался в живых Хуан Хао, хитро обманув государя,

И тщетно спасти государство старался отважный Цзян Вэй.

Как жаль императора внука, что долг свой исполнил высокий!

Какая обида кипела в горячих и верных сердцах:

Что Чжао-ле, император, трудом и оружием добыл,

Все это в то скорбное утро погибло, рассыпалось в прах!

Жители Чэнду, воскурив благовония, с поклонами встречали победителя.

Дэн Ай пожаловал Хоу-чжу звание бяо-ци-цзян-цзюнь и наградил всех сановников. Затем он попросил Хоу-чжу вернуться во дворец и написать обращение, призывающее народ к спокойствию. Тай-чан Чжан Цзюнь и бе-цзя Чжан Шао получили повеление навести порядок во всех областях царства Шу и призвать к покорности Цзян Вэя. Одновременно Дэн Ай отправил гонца в Лоян с донесением о своей победе.

Когда Дэн Ай узнал о коварстве и предательстве Хуан Хао, он приказал казнить евнуха. Но Хуан Хао сумел подкупить приближенных Дэн Ая и избежать смерти.

Так окончилось правление династии Хань.

Потомки сложили стихи, в которых вспоминают о князе Воинственном Чжугэ Ляне:

Как правдивы его предвещанья — это знали и звери и птицы.

Даже тучи и ветры служили Чжугэ Ляну надежным щитом.

Он напрасно писал свои планы кистью мудрого полководца:

Все равно император покорно к победителю вышел пешком.

Гуан Чжун, Ио И овладели хитроумным искусством сражений,

Но желаний своих не добились ни герой Гуань Юй, ни Чжан Фэй.

Так сбылись песнопенья Лянфу! И кумирне святой Чжугэ Ляна

В этот год поклонился весь город в безутешной печали своей.

Тай-пу Цзян Сянь прибыл в Цзяньгэ и передал Цзян Вэю повеление покориться царству Вэй. Цзян Вэй не мог произнести ни слова, а у военачальников, стоявших возле шатра, волосы встали дыбом и гневом загорелись глаза.

— Не сдадимся! — закричали они, выхватывая мечи. — Будем биться до конца!

Крики и вопли воинов слышны были на несколько десятков ли в окружности. Наконец Цзян Вэй собрался с мыслями и обратился к военачальникам:

— Я вижу, как вы преданы Ханьской династии! Но не горюйте, я придумал, как восстановить былое могущество царства Шу!

Военачальники забросали его вопросами, и Цзян Вэй, не торопясь, изложил им свой замысел. Затем на заставе Цзямынгуань был поднят флаг покорности. В лагерь Чжун Хуэя поскакал гонец с донесением, что полководцы Цзян Вэй и его старшие военачальники Чжан И, Ляо Хуа и Дун Цюэ признают себя побежденными.

Обрадованный Чжун Хуэй велел встретить Цзян Вэя и проводить его в шатер.

— Почему вы так поздно явились? — спросил Чжун Хуэй.

— Напротив, я пришел очень быстро, — ответил Цзян Вэй, — особенно если учесть, что все войско царства Шу находилось в моем подчинении!

Чжун Хуэй встал со своего места и поклонился Цзян Вэю как почетному гостю. А Цзян Вэй между тем продолжал:

— Ваша слава растет и ширится со времен похода на Хуайнань; благодаря вам возвысился род Сыма, и я охотно склоняю голову перед таким доблестным полководцем, но если бы здесь был Дэн Ай, я бился бы с ним насмерть и ни за что не сдался!

Польщенный Чжун Хуэй назвал Цзян Вэя своим братом и в знак побратимства дал клятву на сломанной стреле. Так началась дружба двух полководцев.

Чжун Хуэй сохранил за Цзян Вэем звание полководца войск царства Шу. Цзян Вэй был этим вполне удовлетворен.

В то время Дэн Ай пожаловал Ши Цзуаню звание цы-ши округа Ичжоу, а Цянь Хуна и Ван Ци назначил на должности правителей других округов. Кроме того, Дэн Ай распорядился построить в Мяньчжу высокую башню, чтобы увековечить свои подвиги, а затем созвал на празднества всех чиновников царства Шу. Во время пиршества, опьянев, Дэн Ай говорил гостям:

— Ваше счастье, что вам довелось иметь дело со мной. Если бы сюда пришел другой полководец, вы не пировали бы с ним!

Чиновники вставали с мест и в знак благодарности кланялись ему.

Во время пира в зал вошел Цзян Сянь и доложил Дэн Аю, что полководец Цзян Вэй со всем войском сдался Чжун Хуэю.

С этого момента Дэн Ай возненавидел Чжун Хуэя и решил написать о нем Цзиньскому гуну Сыма Чжао. В письме его говорилось:

«Я не раз доказывал вам, что во время войны молва предшествует событиям. Ныне, когда с царством Шу покончено, настает время расплаты с царством У. Однако в тяжелом походе войска наши устали, и сейчас начинать новую войну невозможно. Прошу вашего разрешения оставить в Лунъю двадцать тысяч вэйских воинов и столько же сдавшихся воинов царства Шу. Они будут вываривать соль, плавить железо и строить корабли для будущего похода вниз по течению реки Янцзы. Мы создадим грозную армию. Тогда вы сможете отправить посла в царство У и добиться, чтобы враг покорился вам без войны. Этому также будет способствовать молва о моем добром отношении к правителю царства Лю Шаню. Прошу разрешения оставить Лю Шаня в Чэнду, ибо, если вы увезете его в нашу столицу Лоян, правитель царства У не пожелает покориться вам. Пусть покорившийся государь царства Шу поживет в Чэнду до следующей зимы. Пожалуйте ему титул Фуфынского вана, его сыновьям высокие звания, и проявите свое благорасположение к покорившимся. Этим вы внушите страх правителю царства У и в то же время подкупите его своей добротой».

Прочитав письмо, Сыма Чжао задумался. В душу его закралось подозрение, что Дэн Ай решил выйти из повиновения. Тогда он написал секретное письмо и указ и велел Вэй Гуаню доставить их Дэн Аю. Указ гласил:

«Полководец Западного похода Дэн Ай, во всем блеске проявив свои способности, глубоко проник во владения врага и заставил покориться правителя царства Шу. Война длилась не более месяца, и за это время он рассеял войска противника с такой легкостью, с какой ветер разгоняет облака. Перед его подвигом меркнет слава Бай Ци, покорившего могущественное княжество Чу, и Хань Синя, одолевшего сильное княжество Чжао. Жалую Дэн Ая званием тай-вэя с правом владения двадцатью тысячами дворов, и двух сыновей его — титулом хоу с тысячей дворов каждому».

После того как Дэн Ай прочитал указ, Вэй Гуань передал ему письмо, в котором Сыма Чжао выражал свое согласие с предложениями Дэн Ая, но предписывал ему ждать, пока не будет получен указ Сына неба.

— Полководец в походе не повинуется приказам государя! — воскликнул Дэн Ай. — Не хотят ли мне помешать? — И он тут же послал гонца с ответным письмом в Лоян.

В это время при дворе уже распространились слухи о непокорности Дэн Ая. Подозрения Сыма Чжао усилились особенно после того, как гонец доставил ему ответ полководца.

«Получив высочайшее повеление, я отправился в поход на запад, — писал Дэн Ай. — Одержав большую победу, я буду в дальнейшем действовать, исходя из обстановки. Ждать приказа государя — значит затягивать время. В „Чуньцю“ сказано, что за пределами государства великий муж действует самостоятельно, иначе он не сможет принести пользу своему государю.

Ныне царство Шу пало, и нельзя упускать момент для нападения на царство У. В «Законах войны» говорится: «Если наступаешь — не гонись за славой, если отступаешь — не уклоняйся от наказания». Правда, я не обладаю столь высокими добродетелями, как наши великие предки, но всегда готов пожертвовать жизнью ради государства.

Заранее предупреждаю вас, что буду действовать».

Прочитав письмо, Сыма Чжао с волнением сказал Цзя Чуну:

— Дэн Ай слишком возгордился своими заслугами! Какие меры принять в том случае, если он задумает изменить?

— А вы пожалуйте Чжун Хуэю высокое звание, и это немного поумерит пыл Дэн Ая, — посоветовал Цзя Чун.

Сыма Чжао пожаловал Чжун Хуэю звание сы-ту и в то же время поручил Вэй Гуаню взять под свой надзор обоих полководцев. Кроме того, он послал с Вэй Гуанем записку Чжун Хуэю, в которой просил его не спускать с Дэн Ая глаз ввиду того, что последний может взбунтоваться.

Указ о пожаловании Чжун Хуэю звания сы-ту гласил:

«Полководец Покоритель запада Чжун Хуэй, который не имеет равных себе среди полководцев других государств, овладел многими городами царства Шу и привел к покорности всю армию противника. В планах своих Чжун Хуэй не допускает просчетов, в действиях своих не тратит лишних сил для достижения успеха. Жалую ему звание сы-ту и титул Сяньского хоу с правом владения двадцатью тысячами дворов, и сыновьям его — титулы хоу с правом владения тысячей дворов каждому».

Получив указ, Чжун Хуэй сказал Цзян Вэю:

— Заслуги Дэн Ая выше моих, и потому ему пожаловано звание тай-вэй. Не кажется ли вам, что Сыма Чжао подозревает его в мятежных замыслах? Не потому ли Сыма Чжао приставил к нам Вэй Гуаня и поручил мне не спускать с Дэн Ая глаз?

— Правильно, Цзиньский гун не доверяет Дэн Аю, — отвечал Цзян Вэй. — Ведь Дэн Ай — человек низкого происхождения, в детстве он был простым пастухом. Ему посчастливилось преодолеть Иньпинские горы. Но, если бы вы не задержали меня в Цзяньгэ, он не сделал бы этого! Дэн Ай обратился к Сыма Чжао с просьбой пожаловать Хоу-чжу титул Фуфынского вана; как видно, это нужно ему для того, чтобы завоевать симпатии покоренных. Вот вам самое серьезное доказательство его тайных намерений!

Чжун Хуэй словно сразу прозрел.

— Удалите, пожалуйста, своих приближенных, — попросил Цзян Вэй. — Я должен сказать вам еще кое-что…

Чжун Хуэй сделал знак, и приближенные вышли. Тогда Цзян Вэй вынул из рукава карту и протянул ее Чжун Хуэю со словами:

— Еще в те времена, когда Чжугэ Лян решил покинуть свою хижину в Наньяне, он подарил эту карту Лю Бэю и сказал ему: «Богатые и плодородные земли округа Ичжоу, раскинувшиеся на тысячи ли, многочисленное и живущее в достатке население создают благоприятные условия для основания династии». Впоследствии Лю Бэй и осел в Чэнду. Ясно, что столь широкие возможности не могли не вскружить голову Дэн Аю.

Чжун Хуэй развернул карту и, внимательно разглядывая ее, то и дело задавал Цзян Вэю вопросы. Тот терпеливо все разъяснял ему.

— Так как же разделаться с Дэн Аем? — спросил, наконец, Чжун Хуэй.

— Прежде всего воспользуйтесь подозрениями Цзиньского гуна и напишите ему, что Дэн Ай поднял бунт. Тогда Сыма Чжао прикажет вам покарать мятежника, и вы схватите его!

Не теряя времени, Чжун Хуэй отправил в Лоян доклад, в котором написал, что Дэн Ай, присвоив себе слишком большую власть, перестал повиноваться и собирается поднять мятеж и что в поисках поддержки он завязывает близкие отношения с бывшими сановниками царства Шу. К тому же Чжун Хуэй приказал перехватить на полдороге гонца, который вез в столицу доклад Дэн Ая и, подделав почерк Дэн Ая, переписал доклад в более резких выражениях.

Прочитав этот доклад, Сыма Чжао вскипел от гнева и тут же отправил Чжун Хуэю повеление покарать мятежника. Затем он послал Цзя Чуна во главе тридцатитысячного войска занять ущелье Сегу и сам выступил вслед за ним, захватив с собою вэйского государя Цао Хуаня.

— Зачем вы утруждаете себя? — пытался удержать его си-цао-юань Шао Ди. — Ведь у Чжун Хуэя войск в шесть раз больше, чем у Дэн Ая, и он прекрасно выполнит ваше повеление.

— Напомнить тебе твои же слова? — улыбнулся Сыма Чжао. — Ведь ты сам доказывал мне, что Чжун Хуэй способен изменить! Вот поэтому я и иду в поход!

— А я думал, что вы забыли! — рассмеялся Шао Ди. — Но держите это в тайне!

Цзя Чун тоже не доверял Чжун Хуэю и сказал об этом Сыма Чжао.

— Я все это знаю, — отвечал ему Сыма Чжао. — Подозрения мои вполне естественны. Пошли в такие места кого угодно, хоть тебя — все равно надо быть начеку! Скорей в Чанань, а остальное я сделаю сам!

Лазутчики донесли Чжун Хуэю о том, что войско Сыма Чжао выступило в поход. Чжун Хуэй немедленно пригласил Цзян Вэя на совет.

Поистине:

Едва лишь полководцы Шу сдались врагам своим на милость,

Как тут же из Чананя рать в поход губительный пустилась.

Если вы хотите узнать, что предложил Цзян Вэй, прочитайте следующую главу.

Глава сто девятнадцатая

в которой рассказывается о том, как Цзян Вэй пытался осуществить хитрый замысел, и о том, как еще один император отрекся от престола

Чжун Хуэй обратился к Цзян Вэю за советом, как схватить Дэн Ая. И Цзян Вэй сказал:

— Прикажите это сделать Вэй Гуаню. Дэн Ай несомненно убьет его, а вы за это накажете Дэн Ая.

Чжун Хуэй, тотчас же вызвав Вэй Гуаня, приказал ему отправляться в Чэнду и арестовать Дэн Ая и его сына. Вэй Гуань беспрекословно подчинился приказу. Но когда он собирался в путь, один из военачальников осторожно намекнул ему:

— Стоит ли вам ехать? Ведь Чжун Хуэй рассчитывает на то, что Дэн Ай вас убьет, а это даст ему повод обвинить Дэн Ая в измене.

— Не беспокойтесь, я живу своим умом! — ответил Вэй Гуань.

Затем он написал три десятка воззваний и разослал их по округам. Воззвания эти гласили:

«Я получил повеление взять под стражу Дэн Ая, но это не касается его военачальников. Если Дэн Ай явится ко мне с повинной, он сохранит за собой все свои титулы и звания. Если же он посмеет ослушаться, три ветви его рода будут уничтожены».

Сам Вэй Гуань выехал в Чэнду. При нем были две колесницы, на которых обычно возят преступников.

Ранним утром, едва пропели петухи, воззвание попало в руки военачальников Дэн Ая, и они явились к Вэй Гуаню на поклон.

Дэн Ай еще лежал в постели, когда Вэй Гуань со стражей ворвался в его спальню.

— Получен приказ арестовать вас! — объявил Вэй Гуань.

Перепуганный Дэн Ай кубарем скатился с ложа. Стражники набросились на него, туго связали веревками и водворили в колесницу. Его сын Дэн Чжун, прибежавший на шум, тоже был схвачен.

Возмущенные чиновники и военачальники хотели отбить арестованных, но вдалеке увидели большое облако пыли и догадались, что это приближается войско Чжун Хуэя. Приверженцы Дэн Ая быстро попрятались.

Вскоре к дворцу подъехали Чжун Хуэй и Цзян Вэй. Увидев связанного Дэн Ая, Чжун Хуэй принялся бить его плетью по голове, приговаривая:

— Пастух! И еще смеет бунтовать!

— Деревенщина! — вторил ему Цзян Вэй. — Тебе посчастливилось пройти через горы, так ты уж и загордился!

Дэн Ай отвечал бранью. Тогда Чжун Хуэй приказал отправить Дэн Ая и его сына в Лоян, а войска их принял под свое начало. Молва об этом быстро разнеслась по всей стране.

— Вот теперь осуществилась мечта всей моей жизни! — сказал Чжун Хуэй, обращаясь к Цзян Вэю.

— В старину Хань Синь не послушался совета Куай Туна и погиб во дворце Вэйян, — произнес Цзян Вэй. — Дай-фу Чжун тоже не послушался Фань Ли и пал от меча в Уху. Но разве не гремит в Поднебесной слава об этих двух мужах? Неудача постигла их не потому, что они задумали свое дело слишком рано, а потому, что они не понимали, как надо действовать на пользу себе, а не во вред! Вы совершили великий подвиг, и слава ваша пугает Сыма Чжао. Почему бы вам сейчас не исчезнуть подобно тому, как исчезают следы лодки на воде? Ведь вы можете укрыться в горах Эмэйшань, как это сделал Чи Сун-цзы [114].

— Ну, вот еще! — усмехнулся Чжун Хуэй. — Мне еще нет и сорока, надо думать об успехах, а не пребывать в безделье!

— Если вы не хотите удаляться на покой, то вам надо действовать! — сказал Цзян Вэй. — А для этого нужен светлый ум! Не судите меня строго за мою откровенность.

— Вы поняли мое желание! — Чжун Хуэй хлопнул в ладоши и весело рассмеялся.

С этого дня два полководца стали неразлучны и не решали ни одного дела, не посоветовавшись друг с другом.

Цзян Вэй послал Хоу-чжу секретное письмо.

«Потерпите, государь, еще несколько дней, — писал он. — Я устраню опасность для династии и восстановлю порядок в стране. Ханьский правящий дом не может быть уничтожен, как солнце и луна, которые исчезают для того, чтобы появиться вновь».

Как раз в то время, когда Чжун Хуэй совещался с Цзян Вэем, ему подали письмо Сыма Чжао. Цзиньский гун сообщал, что он сам прибыл в Чанань, опасаясь, что одному Чжун Хуэю будет трудно справиться с Дэн Аем, и обещал увидеться в ближайшее время.

Чжун Хуэй встревожился:

— У меня войск в несколько раз больше, чем у Дэн Ая! Ведь Цзиньский гун знает, что я и один прекрасно справлюсь с его поручением! Зачем же он явился? Не подозревает ли он и меня в мятеже?

— Если господин подозревает своего слугу в преступных замыслах, слуге остается недолго жить, — сказал Цзян Вэй. — Разве вам мало примера Дэн Ая?

— Правильно, — воскликнул Чжун Хуэй, — я уже принял решение! Если меня ждет удача, то вся Поднебесная достанется мне, а если нет — я уйду в западную часть Шу и сделаю так, как в свое время сделал Лю Бэй!

— Между прочим, мне недавно стало известно, что умерла императрица Го! Вы можете объявить, что она оставила вам повеление покарать Сыма Чжао за убийство государя. А ведь с вашими способностями покорить Поднебесную так же легко, как свернуть цыновку!

— Согласны ли вы быть начальником моего передового отряда? — спросил Чжун Хуэй. — В случае успеха мы поровну разделим богатство и почет.

— Готов служить вам так же верно, как служат человеку собака и конь! — воскликнул Цзян Вэй. — Но у меня есть опасение, что ваши военачальники не захотят повиноваться мне.

— Это мы уладим! Завтра праздник Юань-сяо, мы зажжем во дворце фонарики и пригласим военачальников на пир. Если кто вздумает своевольничать — убьем, и только!

На следующий день все военачальники получили приглашение на празднество. Когда вино обошло несколько кругов, Чжун Хуэй, держа в руке кубок, вдруг заплакал.

— Что с вами? — с беспокойством спрашивали его военачальники.

— Покойная императрица Го оставила мне указ покарать Сыма Чжао за убийство государя, — ответил Чжун Хуэй. — Кто согласен поддержать меня, напишите свои имена.

Военачальники испуганно переглянулись. Тогда Чжун Хуэй выхватил меч и закричал:

— Отрублю голову тому, кто нарушит мой приказ!

Военачальники стали подписываться. А после пира Чжун Хуэй приказал посадить всех под стражу во дворце.

— Мне все же кажется, что военачальники не смирились, — говорил ему Цзян Вэй. — Зарыть бы их в землю живьем!

— Я уже велел выкопать ямы и запастись батогами. Непокорных забьют до смерти и закопают.

Этот разговор случайно услышал близкий Чжун Хуэю военачальник Цю Цзянь, который когда-то был подчиненным военачальника Ху Ле, ныне тоже посаженного под стражу. Он обо всем рассказал Ху Ле.

— Кто бы подумал, что у Чжун Хуэя могут быть такие намерения? — в страхе произнес Ху Ле. — А моего сына Ху Юаня с войском нет здесь! Будь добр, во имя нашей старой дружбы, извести его! Тогда я умру спокойно.

— Не тревожьтесь, господин, — заверил его Цю Цзянь. — Я что-нибудь придумаю.

Затем он отправился к Чжун Хуэю и сказал:

— Вы заперли военачальников во дворце и не даете им ни воды, ни пищи. Разрешите мне накормить их.

Чжун Хуэй разрешил и приказал еще строже присматривать за арестованными.

— Помни! — наказывал он. — В этом важном деле я полагаюсь на тебя! Смотри не проболтайся!

— Можете быть спокойны! — заверил Цю Цзянь. — Уж я-то знаю, что значит быть строгим!

После этого Цю Цзянь подослал к арестованным военачальникам доверенного человека Ху Ле, и Ху Ле передал этому человеку письмо для своего сына Ху Юаня.

Получив письмо отца, Ху Юань заволновался и дал знать о случившемся во все лагеря. Тотчас все военачальники собрались в лагерь Ху Юаня.

— Пусть нам грозит смерть, все равно не станем служить мятежнику! — кричали они.

— В восемнадцатый день первого месяца мы ворвемся во дворец и покончим с Чжун Хуэем! — сказал им Ху Юань.

Цзянь-цзюнь Вэй Гуань остался очень доволен замыслом Ху Юаня. А тот привел в боевую готовность свое войско и послал человека предупредить отца. Ху Ле в свою очередь оповестил всех арестованных военачальников о том, что помощь близка.

В то же время Чжун Хуэй обратился к Цзян Вэю с таким вопросом:

— Не знаю, к добру или нет я видел во сне, будто меня искусали змеи?

— Видеть во сне драконов и змей — к счастью! — ответил Цзян Вэй.

Чжун Хуэй перестал тревожиться.

— Батоги уже готовы, — сказал он. — Не пора ли приступать к опросу военачальников?

— По-моему, в этих людишках прочно засел дух неповиновения. Ради вашей безопасности лучше поскорее с ними расправиться, — произнес Цзян Вэй.

Чжун Хуэй попросил его взять на себя расправу с непокорными военачальниками. Цзян Вэй собирался приступить к делу, как вдруг острая боль пронзила его сердце, и он в беспамятстве рухнул на пол. Приближенные подхватили его под руки, чтобы увести домой, но в этот момент доложили, что к дворцу направляется большая толпа. Чжун Хуэй приказал разузнать, в чем дело, но во дворец уже ворвались воины.

— Это взбунтовались военачальники! — закричал Цзян Вэй. — Надо их уничтожить!

Чжун Хуэй приказал запереть двери зала и послал своих воинов на крышу, чтобы они отбивались от нападающих черепицей. С обеих сторон было убито несколько десятков человек. Вокруг дворца вспыхнуло пламя. Наконец, нападающим удалось выломать двери, и они хлынули в зал. Чжун Хуэй выхватил меч, но тут же упал, пораженный стрелой. Затем ему отрубили голову.

Цзян Вэй с обнаженным мечом бегал по крыше и разил направо и налево. Но режущая боль в сердце возобновилась, и, обратившись лицом к небу, он воскликнул:

— Все мои расчеты рухнули! Видно, не судьба была им осуществиться!

С этими словами Цзян Вэй пронзил себе грудь мечом. Было ему в то время пятьдесят девять лет.

Многочисленные приверженцы Чжун Хуэя были перебиты во дворце. Вэй Гуань приказал всем воинам разойтись по своим лагерям и ждать приказа вана. Но вэйские военачальники не унимались. Горя местью, они распороли Цзян Вэю живот и вырвали желчный пузырь, который был величиною с куриное яйцо. Вся семья Цзян Вэя была казнена.

После гибели Чжун Хуэя и Цзян Вэя, военачальники, подчиненные Дэн Аю, бросились освобождать своего полководца. Кто-то предупредил об этом Вэй Гуаня, и он воскликнул:

— Ведь это я арестовал Дэн Ая! Теперь он сживет меня со свету!

— Позвольте мне расправиться с Дэн Аем! — обратился к нему военачальник Тянь Сюй. — У меня с ним счеты — он хотел казнить меня в Юцзяне. Я остался в живых только благодаря заступничеству чиновников.

— Хорошо! Возьмите с собой пятьсот воинов и отправляйтесь в Мяньчжу!

Тянь Сюй с воинами вскочили на коней и помчались. Поспели они как раз вовремя — Дэн Ая и его сына только что выпустили на свободу, и они собирались ехать в Чэнду.

Дэн Ай узнал своих воинов и, ничего не подозревая, остановился на дороге. Тут на него налетел Тянь Сюй и одним ударом меча снес ему голову. Дэн Чжун тоже погиб в схватке.

Потомки сложили о Дэн Ае такие стихи:

Он с юности планы умел составлять превосходно

И рано постигнул искусство веденья войны.

Земля открывала ему свои вечные тайны

И знаменья неба уму его были ясны.

Где конь его ступит, там горы пред ним расступались,

И камни дорогу его уступали войскам.

Он с жизнью расстался, последний свой подвиг свершая,

И облаком легким взлетела душа к небесам.

Кроме того, есть еще стихи, в которых потомки выражают свое сожаление по поводу гибели Чжун Хуэя:

Он был малолетним, когда его мудрым прозвали,

А в юные годы он счастливо стал шан-шу-ланом.

Он Сыма был выше талантом, умом и отвагой,

И тот называл его в знак уваженья Цзы-фаном.

Он создал немало достойнейших планов в Шоучуне,

В Цзяньгэ его слава парила, как коршун крылатый.

Он к цели единой стремился всегда, и доселе

О родине бедной душа его скорбью объята.

Оставили потомки и другие стихи, в которых прославили Цзян Вэя:

Рожденный в Лянчжоу, себя он прославил в Тяньшуе,

Могучий и верный, он бился с врагом неустанно.

По происхождению связанный с батюшкой Шаном,

Искусство сражаться воспринял он от Чжугэ Ляна.

Он страха не ведал и в битвах не знал отступлений,

И сердце в нем билось, что крепче гранита и стали.

В тот день многоскорбный, когда он с землею расстался,

Сановники Хань, словно малые дети, рыдали.

Итак, Цзян Вэй, Чжун Хуэй и Дэн Ай погибли; Чжан И пал в бою, а наследника престола Лю Сюаня и Ханьшоутинского хоу Гуань И убили вэйские воины. Кроме того, погибло много жителей Чэнду.

Дней через десять в бывшую столицу царства Шу прибыл Цзя Чун. Он обратился к населению с воззванием. Постепенно начало восстанавливаться спокойствие. Вэй Гуань получил приказ охранять Чэнду; Хоу-чжу отправили в столицу царства Вэй — Лоян. Его сопровождали только шан-шу-лин Фань Цзянь, ши-чжун Чжан Шао, дай-фу Цзяо Чжоу и ми-шу-лан Цюэ Чжэн. Ляо Хуа и Дун Цюэ не выходили из дома, ссылаясь на болезнь. Вскоре они умерли с горя.

В это время после пятилетнего периода Цзин-юань вэйский государь установил новый период своего правления под названием Сянь-си [264 г.] — Повсеместное спокойствие.

Весной, в третьем месяце этого же года, полководец царства У — Дин Фын, выступивший было на помощь царству Шу, увел свое войско обратно, после того как узнал, что царство Шу прекратило свое существование.

Чжун-шу-чэн Хуа Хэ однажды сказал правителю царства У — Сунь Сю:

— Царства У и Шу были близки, как губы и зубы. Теперь мы остались одни. Боюсь, что Сыма Чжао вот-вот нагрянет на нас. Государь, следует подумать об обороне.

По его совету, Сунь Сю присвоил Лу Кану, сыну умершего полководца Лу Суня, звание Покорителя востока я приказал ему охранять подступы к реке Янцзы со стороны округа Цзинчжоу. Полководец левой руки Сунь И получил приказ охранять горные проходы в области Наньсюй и соорудить несколько сот укрепленных лагерей вдоль реки Янцзы. Во главе всех войск царства У был поставлен старейший военачальник Дин Фын.

Подданный царства Шу, цзяньнинский тай-шоу Хо Гэ три дня рыдал, обратившись лицом к западу, когда до него дошла весть о захвате вэйцами Чэнду.

— Почему бы и нам не сдаться, если уж ханьский государь лишился престола? — говорили ему военачальники.

— Я не знаю, каково положение нашего государя, — со слезами отвечал им Хо Гэ. — Если вэйский правитель примет его с почестями, тогда и мы покоримся, а если нашего государя опозорят — ни за что не сдадимся! Ведь сказано: «За позор господина расплачивается смертью его слуга»!

Военачальники согласились, и Хо Гэ отправил гонца в Лоян, чтобы разузнать, как себя чувствует Хоу-чжу.

Вскоре после прибытия Хоу-чжу в Лоян туда возвратился и Сыма Чжао. Он не замедлил упрекнуть покоренного государя царства Шу:

— Вы предавались разврату, отстраняли от должностей людей мудрых и совершенно развалили управление государством. По закону вас следовало бы казнить!

Хоу-чжу задрожал, лицо его сделалось землистого цвета. Гражданские и военные чиновники обратились к Сыма Чжао:

— Ведь он больше не управляет государством и покорился вам без сопротивления. Пощадите его!

Сыма Чжао простил Хоу-чжу его вину, пожаловал ему титул Аньлэского гуна, подарил сто слуг и служанок и приказал выдавать на расходы деньги и десять тысяч кусков шелка ежемесячно. Сын Хоу-чжу, по имени Лю Яо, а также сановники Фань Цзянь, Цзяо Чжоу и Цюэ Чжэн получили титулы хоу. А евнух Хуан Хао, за то что он приносил вред государству и обирал народ, был казнен на базарной площади.

Хо Гэ, узнав о том, что Хоу-чжу получил новый титул, тоже решил сдаться Сыма Чжао со всем своим войском.

На следующий день Хоу-чжу явился к Сыма Чжао, чтобы еще раз поблагодарить его за милости. Сыма Чжао устроил в честь него пир. Перед началом пиршества играла музыка, и были сыграны вэйские пьесы. Шуские сановники сидели мрачные, и только один Хоу-чжу был очень доволен. Тогда Сыма Чжао велел исполнить шускую музыку. Шуские сановники, слушая ее, роняли слезы. А Хоу-чжу веселился, как ни в чем не бывало.

Когда гости слегка опьянели, Сыма Чжао сказал, обращаясь к Цзя Чуну:

— Вот видишь, до чего дошла беспечность этого низложенного правителя! Будь жив сам Чжугэ Лян, и он ничего не смог бы с ним поделать! Так что уж говорить о Цзян Вэе! — И он обратился к Хоу-чжу: — Много ли вы думаете о царстве Шу?

— Сейчас, например, вовсе не думаю — я веселюсь! — ответил тот.

Вскоре Хоу-чжу встал и вышел сменить платье. Цюэ Чжэн последовал за ним и по дороге во флигель шепнул:

— Почему вы, государь, сказали, что не думаете о своем царстве? Если Сыма Чжао еще раз спросит вас, заплачьте и отвечайте: «Могилы моих предков далеко отсюда, и сердце мое все время стремится на запад». Цзиньский гун пожалеет вас и отпустит домой.

Хоу-чжу запомнил слова Цюэ Чжэна и, вернувшись в пиршественный зал, занял свое место на цыновке. Сыма Чжао заметил, что Хоу-чжу совсем опьянел, и снова спросил его:

— Ну как, думаете вы о Шу?

Хоу-чжу повторил слова Цюэ Чжэна, но заплакать не мог — не было слез, и он просто закрыл глаза.

— Наверно, Цюэ Чжэн подсказал вам, что ответить на мой вопрос? — спросил Сыма Чжао.

— Вы угадали! — Хоу-чжу открыл глаза и уставился на Сыма Чжао.

Сыма Чжао и его приближенные рассмеялись. Такая откровенность тронула Сыма Чжао, и он перестал относиться к Хоу-чжу с недоверием. Потомки об этом сложили такие стихи:

Смеется, поет, веселится и рад наслажденьям, как будто

И не было гибели царства, терзающей душу печали.

Счастливый под кровлей чужою, забыл о родной стороне он,

И сколь Хоу-чжу зауряден, сейчас только все увидали.

После покорения царства Шу придворные сановники представили вэйскому государю Цао Хуаню доклад о пожаловании победителю Сыма Чжао титула Цзиньского вана.

Цао Хуань был в то время императором только по названию, никакой власти у него не было. Все решал Сыма Чжао, и государь должен был ему подчиняться. И на этот раз он беспрекословно пожаловал Сыма Чжао титул Цзиньского вана, отцу его, Сыма И, посмертно — титул Сюань-вана, а старшему брату, Сыма Ши, также посмертно — титул Цзин-вана.

У Сыма Чжао была любимая наложница, дочь Ван Су, и от нее двое сыновей. Старшего звали Сыма Янь. Это был детина огромного роста, с длинными жесткими волосами и руками ниже колен. Он обладал большим умом и необычайной храбростью. Второго сына звали Сыма Ю. Был он кроткого нрава, отличался воздержностью и сыновним послушанием. За это Сыма Чжао очень его любил, а покойный Сыма Ши, у которого не было своих сыновей, избрал его продолжателем своего рода.

Сыма Чжао, часто говоривший, что вся Поднебесная принадлежит его старшему брату, получив титул Цзиньского вана, решил сделать Сыма Ю наследником.

Сановник Шань Тао не советовал этого делать.

— Обойти старшего сына и объявить наследником младшего — значит нарушить обычай, а это может привести только к смутам.

Чиновники Цзя Чун, Хэ Цзэн и Пэй Сю также отговаривали Сыма Чжао от такого шага.

— Ваш старший сын умен и воинственен, — говорили они. — Он своими блестящими талантами затмевает всех. Само небо предопределило ему великое будущее.

Сыма Чжао все еще колебался. Тогда тай-вэй Ван Сян и сы-кун Сюнь И сказали:

— Вспомните о примерах прошлого! Нам известны случаи, когда вместо старшего сына назначали наследником младшего, но это ни к чему хорошему не приводило.

Доводы эти, наконец, подействовали, и Сыма Чжао объявил своим наследником старшего сына Сыма Яня.

Однажды сановники доложили Сыма Чжао:

— В уезд Сянъу небо ниспослало человека в два чжана ростом, со ступнями в три чи и два цуня. Волосы у него на голове белые, а борода черная. Одевается он в желтую одежду, и голову повязывает желтой косынкой. Ходит он всегда с посохом и называет себя «Князем народа». Он возвещает, что ныне в Поднебесной сменится император и настанет великое благоденствие. Три дня он бродил по базарам, а потом вдруг исчез. Это счастливый знак: вы будете носить шапку с двенадцатью нитями жемчуга, у вас будут знамена Сына неба, вы будете ездить в колеснице, запряженной шестеркой коней, впереди будет шествовать стража и расчищать дорогу, и вы сможете назвать свою любимую наложницу госпожу Ван императрицей, а сына — наследником императорского престола.

Слушая такие речи, Сыма Чжао в душе ликовал. Но в тот же день он заболел, и у него отнялся язык. На следующий день самочувствие его ухудшилось.

Сановники Ван Сян, Хэ Цзэн и Сюнь И пришли навестить больного, но он ничего не мог им сказать и лишь указывал рукой на своего наследника. Вскоре Сыма Чжао скончался. Случилось это в двадцать восьмой день восьмого месяца.

— Цзиньский ван вершил всеми делами Поднебесной, — сказал Хэ Цзэн. — И нам следует немедленно провозгласить Сыма Яня наследником и преемником Цзиньского вана, а затем похоронить умершего.

В тот же день Сыма Янь вступил в права наследника Цзиньского вана. Он присвоил посмертно своему отцу титул Вэнь-вана и пожаловал Хэ Цзэну звание цзиньского чэн-сяна; высокие звания также были пожалованы Сыма Вану, Ши Бао и Чэнь Цяню.

После похорон отца Сыма Янь вызвал сановников Цзя Чуна и Пэй Сю во дворец и обратился к ним с вопросом:

— Скажите, действительно ли Цао Цао говорил: «Если бы воля неба обратилась на меня, я был бы Чжоуским Вэнь-ваном»?

— Да, — ответил Цзя Чун. — Но Цао Цао был на жалованье у государства и потому боялся, что его назовут узурпатором, если он присвоит себе императорский титул. И все же он добивался, чтобы его сын Цао Пэй стал Сыном неба.

— А что представляет собой мой батюшка в сравнении с Цао Цао? — спросил Сыма Янь.

— Это совсем иное дело, — сказал Цзя Чун. — Цао Цао был известен своими подвигами всей Поднебесной, однако народ не признавал его добродетельным и боялся только его силы. А сын его Цао Пэй сразу установил тяжелые поборы и повинности; в стране происходили беспорядки, и он метался то на запад, то на восток, пытаясь подавить недовольство народа. Позже дед ваш Сюань-ван и дядя Цзин-ван, совершая великие дела, распространили милости и добродетели по всей стране, и сердца народа обратились к ним. Батюшка ваш покорением царства Шу прославился на всю вселенную — можно ли его сравнивать с Цао Цао?

— Так значит, Цао Пэй заставил отречься от престола императора Ханьской династии? — задумчиво произнес Сыма Янь. — Почему же я не могу взойти на трон Вэйской династии?

— У вас есть полное право поступить так, как поступил Цао Пэй, — сказали Цзя Чун и Пэй Сю, низко кланяясь Сыма Яню. — Надо только построить башню отречения и возвестить всей Поднебесной, что вы вступаете на трон.

Сыма Янь остался очень доволен беседой с сановниками.

На следующий день он при оружии вошел во дворец. Вэйский государь Цао Хуань чувствовал себя нехорошо и уже несколько дней никого не принимал. Сыма Янь направился прямо во внутренние покои. При виде его Цао Хуань поспешно вскочил со своего ложа.

— Чьей силой держалась Поднебесная? — грубо вскричал Сыма Янь.

— Силой вашего батюшки Вэнь-вана! — ответил правитель.

— Вижу я, государь, что вы способны только рассуждать, а править государством не умеете! — Сыма Янь рассмеялся. — Почему вы не уступите престол тому, кто обладает более высокими талантами и добродетелями?

Цао Хуань растерялся, не зная, что ответить. Стоявший рядом ши-лан Чжан Цзе воскликнул:

— Вы ошибаетесь, великий ван! Вэйскому У-ди Цао Цао нелегко было завоевать Поднебесную! Ныне Сын неба, его потомок, обладает высокими добродетелями и ни в чем не провинился перед Поднебесной. Зачем же ему уступать престол кому-то другому?

— Престол принадлежал Ханьской династии, и Цао Цао захватил его незаконно! — с гневом отвечал Сыма Янь. — Он и Поднебесную завоевал лишь благодаря помощи рода Сыма! Об этом все знают! Разве я недостоин того, чтобы взойти на престол Вэйской династии?

— Это злодейство! — вскричал Чжан Цзе.

— Как? — загремел Сыма Янь. — Я мщу за позор Ханьской династии! — И, обернувшись к страже, он приказал схватить Чжан Цзе и тут же в зале забить его насмерть палками. Цао Хуань умолял Сыма Яня простить виновного, но Сыма Янь повернулся к нему спиной и покинул зал.

— Что же мне делать? — бросился Цао Хуань за советом к Цзя Чуну и Пэй Сю.

— Такова воля неба, и вы не должны сопротивляться! — сухо произнес Цзя Чун. — Последуйте примеру ханьского императора Сянь-ди, прикажите построить башню для церемонии отречения и торжественно передайте власть Цзиньскому вану. Это будет соответствовать воле неба и желаниям людей, и сами вы избавитесь от неприятностей.

Цао Хуань послушался его совета.

В первый день двенадцатого месяца перед башней собрались толпы гражданских и военных чиновников. Цао Хуань, держа в руках императорский пояс и печать, поднялся по ступеням.

Потомки об этом сложили такие стихи:

От Хань взял правление Вэй, а Цзинь — от последнего Цао.

Изменчива воля судьбы и от нее не уйти.

Погиб многославный Чжан Цзе, отдав свою жизнь государю,

Не в силах одною рукой такую громаду нести.

Затем Цао Хуань пригласил подняться на возвышение Цзиньского вана и принять власть, а сам в одежде гуна спустился вниз и стал перед толпой. Сыма Янь, выпрямившись, сел. Справа и слева от него встали Цзя Чун и Пэй Сю с обнаженными мечами. Цао Хуаню приказали преклонить колена и выслушать указ.

«Прошло уже сорок пять лет с тех пор, как вэйский правитель принял отречение ханьского императора. Счастливые годы Вэйской династии истекли, и воля неба обратилась к династии Цзинь. Род Сыма, славящийся своими заслугами и добродетелями от края и до края земли и неба, поистине достоин занять императорский трон. Новый правитель милостиво жалует тебе титул вана Чэнь-лю и повелевает отбыть на жительство в город Цзиньюнчэн. Отправляйся немедленно в дорогу и без вызова ко двору не являйся».

Цао Хуань со слезами поблагодарил Сыма Яня за милость и удалился.

Тай-фу Сыма Фу, роняя горькие слезы, поклонился свергнутому императору и произнес:

— Я был подданным Вэйской династии и до самой смерти останусь верным ей!

Сыма Янь, желая отдать должное преданности Сыма Фу, тут же пожаловал ему титул Аньпинского вана, но Сыма Фу не принял его.

В тот день гражданские чиновники вереницей шли к возвышению, чтобы поклониться и поздравить Сыма Яня; все они кричали:

— Вань суй!

Захватив трон Вэйской династии, Сыма Янь назвал свое государство великим царством Цзинь, а первый период правления — Тай-ши — Великое начало [265 г.].

Так окончило свое существование царство Вэй.

Потомки об этом сложили такие стихи:

Подражая Цао Пэю, действовало царство Цзиньское,

А Чэнь-лю в своих поступках строго следовал Сянь-ди.

Так на башне отреченья вновь свершилось дело грозное.

Вспомнишь это — сердце кровью обливается в груди!

Цзиньский император Сыма Янь присвоил посмертно титулы Сюань-ди деду Сыма И, Цзин-ди — дяде Сыма Ши и Вэнь-ди — отцу Сыма Чжао и велел построить семь храмов во славу своих предков: императора Вэнь-ди, императора Цзинь-ди, императора Сюань-ди, а также в честь своего прадеда цзиньчжаоского правителя Сыма Фана, прапрадеда иньчуаньского тай-шоу Сыма Цзюаня, прапрапрадеда юйчжанского тай-шоу Сыма Ляна, прапрапрапрадеда ханьского полководца Западного похода Сыма Цзюня.

Совершив столь великое дело, Сыма Янь созвал во дворце совет, чтобы обсудить план похода против царства У. Поистине:

Ворота и стены Хань не успели обветшать,

А уж земли царства У топчет вражеская рать.

О том, как было завоевано царство У, повествует следующая глава.

Глава сто двадцатая

из которой читатель узнает о том, как старый полководец Ян Ху назвал имя полководца Ду Юя, и о том, как окончили свое существование три царства

Император Сунь Сю заболел, когда узнал, что Сыма Янь вступил на престол и собирается идти войной на царство У. Чувствуя, что больше ему не встать на ноги, он призвал к своему ложу сына Сунь Ваня и чэн-сяна Пуян Сина и велел наследнику поклониться ему. Так Сунь Сю и скончался, одной рукой держа за руку Пуян Сина, а другой — указывая на своего сына.

После смерти государя Пуян Син решил сразу же возвести на престол наследника, но полководец левой руки Вань Юй возразил:

— Сунь Вань не справится с государственными делами. Лучше бы вместо него возвести на престол Учэнского хоу Сунь Хао.

— Сунь Хао талантлив и умен, — поддержал военачальник Чжан Бу. — Он вполне соответствует столь высокому положению.

Пуян Син, не зная, как поступить, решил посоветоваться с императрицей Чжу.

— Я — вдова, — сказала императрица. — Что я понимаю в государственных делах? Обдумайте все сами.

И тогда Пуян Син решил провозгласить императором Сунь Хао.

Сунь Хао, по прозванию Юань-цзун, был сыном Сунь Хэ и внуком великого императора Сунь Цюаня. Он вступил на престол в седьмом месяце того же года [265 г.] и назвал первый период своего правления Юань-син — Начало возвышения.

Сунь Хао пожаловал прямому наследнику престола Сунь Ваню титул Юйчжанского вана; отцу своему Сунь Хэ присвоил посмертно титул Вэнь-хуанди, а мать свою, происходившую из рода Хэ, удостоил звания вдовствующей императрицы. Старый полководец Дин Фын был пожалован званием да-сы-ма. На следующий год император провозгласил новый период правления под названием Гань-лу — Сладкая роса [266 г.].

Вступив на престол, Сунь Хао с каждым днем становился все более злым и жестоким, предавался пьянству и разврату. Большое влияние при дворе приобрел евнух Чэнь Хунь. Пуян Син и Чжан Бу пытались образумить государя, но Сунь Хао разгневался и казнил их. С тех пор все придворные сановники притихли.

Вскоре государь переименовал свое правление с Гань-лу на Бао-дин — Богатство и величие — и назначил Лу Кая и Вань Юя чэн-сянами правой и левой руки.

В это время Сунь Хао жил в Учане, и население округа Янчжоу страдало от повинностей, которые вводил жестокий правитель. Наибольшие тяготы для народа представляло распоряжение Сунь Хао доставлять ему запасы в Учан водным путем. Ни о чем не заботясь, государь увлекался пирами и проматывал богатства, как свои собственные, так и государственные. Дело дошло до того, что чэн-сян Лу Кай не выдержал и подал ему доклад:

«Ныне нет стихийных бедствий, а народ истощен вконец; нет войн — а государственная казна пуста. Это внушает мне тревогу.

Много лет назад после падения ханьского правящего дома в Поднебесной появилось три царства. Ныне два рода — Цао и Лю, позабывшие о добродетелях, сделались добычей династии Цзинь! Это наглядный пример из наших времен. Я, невежда, говорю вам об этом ради вашего блага, государь!

Учан, с его обветшалыми стенами, не столица для столь могущественного правителя, как вы. Недаром же мальчишки на улицах поют:

Лучше воду пить в Цзянье,

Чем рыбу есть в Учане.

Лучше умереть в Цзянье,

Но только бы не жить в Учане.

В этих словах выражены мысли народа и воля неба.

Запасов у нас в государстве так же мало, как капель росы на корнях растений, их не хватит даже на год. Чиновники, притесненные и обиженные, перестали прилагать усердие на службе.

При великом императоре Сунь Цюане во дворце не было и сотни девушек, а начиная с правления императора Цзин-ди их стало более тысячи. Нельзя забывать и о том, что приближенные ваши не отвечают занимаемому положению. Они разобщены, враждуют между собой, губят преданных вам и мудрых людей. Все это вредит государству и причиняет страдания народу.

Умоляю вас, государь, сократить повинности, положить конец притеснениям народа, уменьшить число девушек во дворце и приблизить к себе достойных сановников. Тогда небо возрадуется, народ проникнется доверием к вам, и в государстве воцарится порядок и спокойствие».

Доклад этот лишь вызвал недовольство Сунь Хао. Не обращая никакого внимания на уговоры, он приказал строить Светлый дворец. Всем военным и гражданским чиновникам было приказано отправиться в горы и возить оттуда бревна. Все это вызывало большое недовольство чиновников.

Между тем Сунь Хао обратился к предсказателю Шан Гуану и попросил его погадать, удастся ли царству У овладеть Поднебесной.

— Гадание показывает счастье для вас, — сказал Шан Гуан. — Год гэн-цзы [280 г.] приходится как раз на черный цвет, а это значит, что вы вступите в Лоян.

Сунь Хао, очень довольный этим предсказанием, обратился к чжун-шу-чэну Хуа Хэ с такими словами:

— Покойный император приказал строить укрепленные лагеря вдоль реки Янцзы. Всеми этими лагерями ведает Дин Фын. Но мне они не нужны — мои войска и флот подымутся вверх по течению реки Ханьшуй и отомстят за позор императора царства Шу. Посоветуйте, куда мне раньше двинуть войско?

— Династия Шу-Хань погибла безвозвратно! — попытался отговорить императора Хуа Хэ. — Сыма Янь теперь только и думает о том, как бы ему проглотить наше царство. Государь, прежде всего вам следует обратить свое милосердие к народу. Заставить сейчас народ взяться за оружие — все равно что гасить огонь, подбрасывая в него хворост — можно и самому сгореть! Подумайте об этом, государь!

— Что ты болтаешь чепуху! — разгневался Сунь Хао. — Я должен воспользоваться случаем для восстановления былого величия наших предков! Молчи! Не смей мне возражать! Если б ты не был моим старым слугой, я за такие слова отрубил бы тебе голову!

Стража вытолкала Хуа Хэ из зала. Он вышел за ворота дворца и со вздохом произнес:

— Как жаль, что эти прекрасные места скоро попадут в руки врага!

С этого дня Хуа Хэ заперся дома и больше не являлся во дворец.

А Сунь Хао повелел полководцу Покорителю востока Лу Кану готовиться к нападению на Сянъян.

Лазутчики донесли об этом в Лоян цзиньскому императору Сыма Яню. Сыма Янь созвал военный совет, на котором Цзя Чун сказал:

— Мне известно, что Сунь Хао жесток и действует наперекор разуму. Государь, прикажите ду-ду Ян Ху унять Сунь Хао, если он действительно вздумает напасть на нашу границу. Недалеко то время, когда в царстве У начнутся великие смуты. Вот тогда вы завоюете его!

Следуя этому совету, Сыма Янь отправил гонца в Сянъян с повелением Ян Ху держать войско наготове на случай нападения врага.

Военачальник Ян Ху пользовался в Сянъяне большой любовью народа и воинов. Многие военачальники из царства У покорились ему и беспрекословно выполняли его приказания. Воины Ян Ху, не занятые охраной границ, обрабатывали восемьсот цинов пустующих земель и снимали обильный урожай.

Когда Ян Ху только прибыл в Сянъян, в войске не было продовольствия и на сто дней, а спустя нескольких лет запасы накопились на десятилетие.

Ян Ху был прост в обращении с воинами, всегда носил легкую одежду, никогда не надевал лат и шлема. Шатер его охраняли лишь десять воинов.

И вот однажды военачальники обратились к Ян Ху с такими словами:

— Дозорные доносят, что воины царства У неосторожны и беспечны. Разрешите напасть на них, и мы одержим большую победу!

— Вы недооцениваете способностей Лу Кана! — улыбнулся Ян Ху. — Это умный и хитрый полководец. Когда-то он напал на Силин и в одно мгновение убил военачальника Бу Чаня и несколько сотен его воинов. Я даже не успел их спасти! С ним шутить опасно! Мы должны спокойно выжидать, пока изменится обстановка. Тот, кто выступает, не считаясь с требованиями времени, всегда терпит поражение.

Военачальники успокоились и прекратили разговоры о нападении на противника.

Однажды Ян Ху решил отправиться на охоту. Как раз в это время охотился и Лу Кан. Ян Ху строго-настрого запретил своим воинам переходить границу, и никто не нарушал его приказа. Лу Кан обратил на это внимание и со вздохом произнес:

— В войске полководца Ян Ху такой порядок, что лучше на него не нападать!

Вечером, после охоты, Ян Ху расспросил своих воинов, сколько перебежало к ним дичи, подстреленной охотниками Лу Кана на своей земле, и всю эту дичь приказал отвезти Лу Кану. Тот позвал в свой шатер гонца и спросил:

— Твой полководец пьет вино?

— Если хорошее, пьет, — отвечал воин.

— У меня есть мера выдержанного вина, отвези его своему полководцу, — улыбаясь, сказал Лу Кан. — Правда, это вино я держал для себя, но в благодарность за вчерашнюю охоту хочу угостить Ян Ху.

Воин взял вино и уехал.

— Зачем вы послали ему вино? — удивленно спросили военачальники.

— А ведь он по доброте своей вернул нашу дичь, — просто ответил Лу Кан ко всеобщему изумлению.

Возвратившись с вином, воин обо всем рассказал Ян Ху.

— Откуда он знает, что я пью вино? — засмеялся Ян Ху и приказал открыть кувшин.

Военачальник Чэнь Юань предостерег его:

— А не отравлено ли это вино? Не пейте, господин ду-ду!

— Лу Кан не из тех, кто способен отравить человека!

Ян Ху выпил полную чашу.

С той поры между лагерями Ян Ху и Лу Кана то и дело сновали гонцы. Однажды Лу Кан прислал оправиться о здоровье Ян Ху.

— А как чувствует себя полководец Лу Кан? — в свою очередь спросил посланного Ян Ху.

— Он уже несколько дней болен и не встает.

— У меня такая же болезнь, как у него, — сказал Ян Ху. — Вот возьмите лекарство и отвезите своему полководцу. Он скоро поправится.

Гонец отвез лекарство Лу Кану.

— Ян Ху наш враг! Не пейте этого зелья! — предостерегали Лу Кана военачальники.

— Ян Ху меня не отравит! — с уверенностью произнес Лу Кан и выпил лекарство.

Вскоре он выздоровел, и военачальники от души радовались этому. Лу Кан сказал им:

— Если Ян Ху будет действовать добром, а мы — жестокостью, победа останется за ним. Нам не следует гоняться за мелкими выгодами.

В это время Лу Кану доложили, что от государя прибыл гонец. Лу Кан немедленно принял его, и тот сообщил:

— Сын неба приказывает вам сейчас же напасть на врага. Не давайте цзиньцам вторгнуться первыми!

— Хорошо, — ответил Лу Кан. — Поезжай обратно, а я пришлю государю донесение.

Гонец уехал. Лу Кан изложил свои соображения и отправил доклад в Цзянье. В докладе говорилось о том, что сейчас нельзя воевать с царством Цзинь и что ради спокойствия и безопасности государства пока надо действовать осторожно.

Прочитав донесение, Сунь Хао разгневался.

— Я слышал, что Лу Кан сносится с врагом! Это и в самом деле так!

И он велел лишить Лу Кана должности и снизить в звании до сы-ма, а на его место был назначен полководец левой руки Сунь И. Сановники не посмели возражать.

Вскоре после этого Сунь Хао установил новый период своего правления под названием Фын-хуан — Чета Фениксов [271 г.]. С тех пор он словно впал в бешенство. Всю свою армию он расположил на границе. Высшие сановники и простой народ стонали от его насилий. Чэн-сян Ван Юй, полководец Лю Пин и да-сы-нун Лоу Сюань пытались сдержать обнаглевшего правителя, но поплатились за это жизнью.

За девять лет своего правления Сунь Хао казнил более сорока преданных ему сановников. Он выезжал из дворца только под охраной пятидесяти тысяч конных воинов в латах. Сановники были так запуганы, что не осмеливались высказывать вслух своих мнений.

Между тем Ян Ху, узнав, что Лу Кан отстранен и Сунь Хао управляет своим государством как свирепый тиран, решил, что пришло время воевать с царством У, и послал императору такой доклад:

«Все дела совершаются людьми в сроки, предопределенные небом. Ныне реки Янцзы и Хуайхэ не представляют для нас столь неприступной преграды, какими были горы у Цзяньгэ во время войны против царства Шу. Кроме того, Сунь Хао превзошел Лю Шаня своей жестокостью, от которой население царства У страдает больше, чем в свое время страдало население царства Шу. А войска великого царства Цзинь ныне стали сильнее чем прежде. Мы должны покорить царство У, а не держать наше войско на охране границ, взваливая этим на народ лишнее бремя расходов. Действовать надо сейчас, ибо положение в царстве У может измениться. Известно, что периоды процветания и упадка не бывают продолжительными».

Прочитав доклад, Сыма Янь обрадовался и приказал снаряжать войско в поход. Однако сановники Цзя Чун, Сюнь Сюй и Фын Дань отсоветовали ему начинать войну.

Узнав о том, что в столице отвергли его предложение, Ян Ху со вздохом промолвил:

— В Поднебесной на каждый десяток сановников всегда найдется восемь-девять неумных советчиков. Жаль упустить благоприятный момент для воссоединения Поднебесной!

На четвертом году периода Сянь-нин [278 г.] Ян Ху обратился к императору с просьбой освободить его от занимаемой должности и отпустить в деревню на лечение.

— На прощанье дайте нам совет, как покорить царство У, — просил его Сыма Янь.

— Это нетрудно сделать, пока там царствует свирепый и жестокий Сунь Хао, — отвечал Ян Ху. — Но если Сунь Хао умрет и на трон вступит мудрый правитель, тогда царство У не завоевать.

Тут только Сыма Янь понял, почему Ян Ху так настойчиво добивался разрешения начать войну.

— А вы не согласились бы сейчас вести войско в поход против царства У? — спросил Сыма Янь.

— Нет, государь. Я стар и болен, — сказал Ян Ху. — Выберите другого, умного и храброго полководца.

Затем он распрощался с Сыма Янем и уехал. К концу года самочувствие его резко ухудшилось. Государь лично приехал навестить больного.

— О государь, я так тронут вашей добротой! — роняя слезы, проговорил Ян Ху. — Умри я десять тысяч раз, все равно мне не отблагодарить вас за все ваши милости!

— Мы в свое время не сумели воспользоваться вашим планом войны против царства У, — сказал Сыма Янь, и в голосе его звучало сожаление. — Но кто же может продолжить то, к чему стремились вы?

— Я умираю и буду искренен с вами до конца. Это великое дело может выполнить только полководец правой руки Ду Юй. Если хотите успешно воевать, поставьте его во главе войска.

— Возвышать мудрых — доброе дело! — сказал Сыма Янь. — Но почему вы сами, называя людей, которые могут быть полезными династии, сжигаете черновики своих докладов и утаиваете от других свои замыслы?

— Потому что я не из тех, кто домогается милостей для себя и незаслуженно выдвигает людей неспособных, — коротко ответил Ян Ху.

Это были его последние слова; вскоре дыхание его оборвалось. Опечаленный Сыма Янь вернулся во дворец и присвоил посмертно Ян Ху звание тай-фу и титул Цзюйпинского хоу.

Население округа Наньчжоу, оплакивая смерть Ян Ху, даже прекратило торговлю на базарах.

Жители Сянъяна, вспоминая о том, что покойный полководец любил бродить в горах Сяньшань, построили там храм и поставили каменную плиту с надписью. В храме четыре раза в год совершались жертвоприношения. Путники, читая надпись на плите, не могли удержаться от рыданий, и плиту эту назвали Плитою слез.

Потомки об этом сложили такие стихи:

Рассветное солнце тревожит сановника сон,

Весенние ветви склонились над старой плитою,

И сосны роняют тяжелые капли росы,

Как слезы, что люди пролили той скорбной порою.

Затем цзиньский государь Сыма Янь пожаловал Ду Юю звание полководца Покорителя юга и назначил на должность правителя округа Цзинчжоу.

Ду Юй был человеком опытным в военном деле и обладал огромными способностями. К тому же он без устали учился. Особенно любил он читать толкования Цзо Цю-мина к книге «Чуньцю». С этой книгой он никогда не расставался, и даже во время поездок слуги несли впереди «Цзочжуань». За это его прозвали «любителем Цзочжуаня».

Ду Юй навел порядок в Сянъяне и начал готовиться к походу против царства У.

За это время в том царстве многое изменилось. Умер старый полководец Дин Фын, скончался Лу Кан. Однако Сунь Хао не обращал никакого внимания на надвигающуюся опасность и проводил время в пирах и забавах, заставляя присутствовать на них всех придворных сановников. А там за ними неотступно следили десять надсмотрщиков и, подслушивая все разговоры, докладывали о них государю. Тем, кто выражал хоть малейшее недовольство, либо сдирали кожу с лица, либо выкалывали глаза. Сановники жили в постоянном страхе за свою жизнь.

Тем временем цы-ши Ван Сюнь из округа Ичжоу обратился к Сыма Яню с просьбой разрешить ему начать войну против царства У.

«Сунь Хао развратен и жесток, — писал он. — Пришло время покарать его и воссоединить Поднебесную. Но, если мы упустим этот момент и на трон династии Сунь вступит достойный правитель, перед нами окажется могущественный противник. В течение семи лет мы строили корабли; от бездействия они в конце концов сгниют. К тому же мне около семидесяти лет, и я могу умереть со дня на день.

Ныне у нас есть три необходимых условия для похода против царства У. Если хоть одно из них исчезнет, мы не сможем начать войну. Прошу вас, государь, помнить об этом!»

— Удивительно! — воскликнул цзиньский император, прочитав доклад. — Рассуждения Ван Сюня совпадают с мыслями Ян Ху! Итак, решено!

— А мне довелось слышать, что Сунь Хао снарядил большую армию для похода на север, — заявил ши-чжун Ван Хунь. — Нам, пожалуй, трудновато будет справиться с ним. Подождем еще годик, может быть Сунь Хао заболеет, и это облегчит нам наступление.

Цзиньский правитель согласился и приказал временно прекратить приготовления к войне. С этих пор он большую часть времени проводил во внутренних покоях за игрой в шахматы с ми-шу-чэном Чжан Хуа.

Однажды приближенный сановник доложил Сыма Яню, что с границы доставлен доклад полководца Ду Юя. Ду Юй писал:

«В свое время Ян Ху не раскрыл своего замысла придворным сановникам, и поэтому они не могли прийти к единому мнению. Во всяком деле прежде всего необходимо соизмерить, что нам выгодно и что невыгодно. Я утверждаю, что осуществление нашего плана принесет нам большую выгоду. В худшем случае нам не удастся завоевать царство У, но тяжелых потерь мы не понесем.

С осени у нас появилось много поводов для того, чтобы покарать злодея Сунь Хао. Если мы будем медлить, то он в конце концов хватится и перенесет столицу в Учан, укрепит города на юге и перевезет за реку все население. Это создаст затруднения, и на будущий год наши замыслы могут остаться невыполненными».

Едва закончили чтение доклада, как Чжан Хуа оттолкнул шахматную доску и взмахнул рукавами халата.

— Государь, вы могущественны, государство ваше богато, а правитель царства У развратен и жесток, государство его истощено, народ живет в горе. Начинайте войну! И не сомневайтесь в победе!

— Ну что ж, мы так и поступим, как вы говорите, — отвечал Сыма Янь.

Затем он вышел в тронный зал и объявил указ о назначении полководца Покорителя юга Ду Юя на должность да-ду-ду с повелением наступать на Цзянлин.

Полководец Покоритель востока Сыма Ю получил приказ выступать к Чучжуну; полководец Восточного похода Ван Хунь шел к Хэнцзяну, полководец Ван Жун — к Учану, а полководец Покоритель юга Ху Фын — к Сякоу. У каждого полководца было по пятьдесят тысяч воинов. Всеми действиями руководил Ду Юй.

Кроме того, весь флот, в котором насчитывалось несколько тысяч боевых кораблей и около двухсот тысяч воинов под началом полководца Парящего дракона Ван Сюня и полководца Прославившего оружие Тан Биня, должен был войти в реку Янцзы и начать военные действия в Цзяндуне.

Полководец Ян Цзи расположился в Сянъяне, откуда он должен был наблюдать действия всех армий.

Обо всех приготовлениях противника лазутчики немедленно сообщили в царство У. Сунь Хао встревожился и созвал на совет чэн-сяна Чжан Ди, сы-ту Хэ Чжи и сы-куна Тэн Сю.

Чжан Ди сказал:

— Государь, прикажите начальнику конницы и колесниц У Яню двинуть войско в Цзянлин навстречу Ду Юю, а бяо-ци-цзян-цзюню Сунь Синю отразить нападение противника в Сякоу. Я вместе с полководцем левой руки Шэнь Ином и полководцем правой руки Чжугэ Цином поведу стотысячное войско в Нючжу и приму на себя руководство всеми действующими армиями.

Сунь Хао одобрил план, предложенный Чжан Ди, и велел выступать не теряя времени. Затем государь удалился во внутренние покои. Его озабоченный вид бросился в глаза евнуху Чэнь Хуню.

— Цзиньские войска напали на нас, — сказал Сунь Хао. — Против них уже выступили мои войска. Меня сейчас беспокоит только одно: вражеский полководец Ван Сюнь на боевых кораблях собирается спуститься вниз по реке Янцзы. Его удар может оказаться самым опасным для нас всех.

— Я дам совет, как разнести в щепы весь флот Ван Сюня!

— Говори скорее!

— У нас в Цзяннани достаточно железа для того, чтобы выковать цепь длиною в несколько сот чжанов, и каждое звено этой цепи должно быть весом цзиней в двадцать-тридцать. Если такую цепь перебросить через реку, корабли не пройдут. Кроме того, на дне реки надо расставить несколько тысяч железных зубьев. Напоровшись на них, цзиньские корабли потонут. Врагу ни за что не переправиться на наш берег!

Сунь Хао сразу позабыл о своих тревогах и приказал послать побольше мастеров в Цзяннань ковать цепи и расставлять зубья.

Цзиньский ду-ду Ду Юй, направляясь к Цзянлину, отдал приказ я-цзяну Чжоу Чжи в небольших лодках скрытно переправить воинов через Янцзы к городу Иосяну и в окрестных горах расставить побольше знамен и флагов, днем стрелять там из хлопушек и бить в барабаны, а по ночам зажигать костры, чтобы посеять страх в стане врага. Чжоу Чжи во главе восьмисот воинов переправился через Янцзы и укрылся в горах Башань.

На следующий день Ду Юй перешел в наступление по суше и по воде. Дозорные доносили ему, что Сунь Хао двинул по суше войска У Яня, а по реке суда во главе с военачальником Лу Цзином, и что передовой отряд противника возглавляет Сунь Синь.

Ду Юй повел свою армию вперед. Первым навстречу ему вышел Сунь Синь. Он прибыл к месту боя на кораблях. Ду Юй тотчас же отступил. Воины противника высадились с конями на берег и бросились в погоню. Они гнались за Ду Юем двадцать ли, а там вдруг затрещали хлопушки, и цзиньские войска окружили преследователей. Сунь Синь хотел отступить, но на его отряд напали с тыла и нанесли ему жестокое поражение. Многие воины остались на поле брани.

Сунь Синь бежал к Цзянлину. Воины Чжоу Чжи смешались с бегущими и пробрались в город. Там они сразу же зажгли сигнальный огонь на стене.

— Что это? Неужели цзиньские армии перелетели через Янцзы на крыльях! — испуганно воскликнул Сунь Синь. Вскочив на коня, он попытался уйти из города, но на него налетел Чжоу Чжи и снес ему голову.

Лу Цзин со своего корабля видел, как пылает огонь на южном берегу и развевается большое знамя с надписью: «Цзиньский полководец Покоритель юга Ду Юй».

Лу Цзин в страхе бросился на берег, надеясь найти там спасение, но был убит подоспевшим цзиньским военачальником Чжан Шаном. Бежавший из города военачальник У Янь наткнулся на засаду, был взят в плен и доставлен к Ду Юю.

— Отрубите ему голову! — закричал страже Ду Юй. — Не стоит оставлять такого в живых!

Так был взят Цзянлин. А вслед за тем все начальники округов и областей от Юаньсяна и до самого Гуанчжоу покорились и сдали свои печати победителям. Ду Юй призвал народ к спокойствию и запретил войскам брать у населения даже соринку.

Установив порядок в Цзянлине, Ду Юй двинулся к Учану. Город сдался без боя. Слава о Ду Юе прогремела по всей стране. Созвав военачальников на совет, Ду Юй начал обсуждать план захвата Цзянье.

— Разбойников, которые держатся сто лет, пожалуй не покорить полностью! — выразил сомнение военачальник Ху Фын. — Да и скоро начнутся весенние паводки, не отложить ли нам поход?

— В древности Ио И разгромил княжество Ци в одной битве на западном берегу реки Цзишуй, — возразил Ду Юй. — Наше войско сокрушает все на своем пути с такой легкостью, как силач ломает бамбук. Можно не сомневаться, что в ближайшее время в царстве У не останется и клочка земли, не завоеванного нами!

Ду Юй приказал разослать приказы военачальникам о совместном наступлении на Цзянье.

Тем временем Ван Сюнь со своим флотом спускался вниз по течению Янцзы. Со сторожевых судов, шедших впереди, прислали донесение, что река перегорожена цепью, а в воде расставлены железные зубья.

— Это нас не остановит! — рассмеялся Ван Сюнь и приказал вязать большие плоты.

Несколько десятков тысяч таких плотов было пущено по течению впереди кораблей. На каждом плоту стояли соломенные чучела в латах и с оружием. Издали противник принял их за воинов и в страхе бежал.

Плоты легко прошли над железными зубьями и приблизились к запиравшей реку цепи. Тут на плотах вспыхнула пакля, пропитанная маслом. Огонь был такой жаркий, что звено цепи расплавилось, и вся цепь упала на дно реки. Флот двинулся дальше.

Между тем чэн-сян Чжан Ди приказал полководцу левой руки Шэнь Ину и полководцу правой руки Чжугэ Цину выступить навстречу цзиньским войскам. Во время похода Шэнь Ин сказал Чжугэ Цину:

— Мы не ждем врага со стороны верхнего течения Янцзы, а мне кажется, что цзиньские войска придут именно оттуда. Во всяком случае, попытаемся их сдержать. Если, на счастье, удастся одержать победу, положение выправится, и в Цзяннани вновь воцарится порядок. Если же мы переправимся на другой берег Янцзы и там наше войско будет разгромлено, — царству У конец!

— Это правильно, — согласился Чжугэ Цин.

В эту же минуту дозорные сообщили, что цзиньские корабли приближаются. Оба военачальника бросились за указаниями к Чжан Ди.

— Царство У гибнет! — взволнованно закричал Чжугэ Цин. — Почему вы не спасаетесь, чэн-сян?

— То, что царство У гибнет, понимают и умные и глупые, — сказал Чжан Ди, смахивая слезы. — Государь покорится, и среди сановников не найдется ни одного, кто был бы способен пожертвовать жизнью ради государства — вот это позор!

Чжугэ Цин удалился, а Чжан Ди и Шэнь Ин повели войско навстречу врагу. Цзиньские воины сразу же окружили их. Первым ворвался в их строй цзиньский военачальник Чжоу Чжи. Чжан Ди отбивался изо всех сил и погиб в схватке. Шэнь Ин тоже был убит, а воины его разбежались.

Потомки сложили стихи, в которых восхваляют мужество Чжан Ди:

Знамена Ду Юя взвивались на башне в то время,

Когда расставался с землей полководец Чжан Ди.

Зачем ему жизнь, если рухнуло царство на юге

И годы расцвета лежат далеко позади!

Цзиньские войска заняли Нючжу и вторглись глубоко в пределы царства У. Ван Сюнь послал гонца в столицу с донесением о победе. Цзиньский государь Сыма Янь ликовал.

— Наши войска давно находятся в походе, — сказал ему Цзя Чун. — Южная жара непривычна для северян, как бы среди наших воинов не начались болезни. Не прекратить ли временно военные действия?

— Это было бы неразумно, — возразил Чжан Хуа. — Дух врага сломлен, и наша армия зашла вглубь его земель. Не пройдет и месяца, как Сунь Хао будет пойман. Отозвать армию сейчас — это значит свести на нет все наши прежние успехи!

Цзиньский государь еще ничего не успел ответить, как Цзя Чун прикрикнул на Чжан Хуа:

— Ты не разбираешься в требованиях времени и не понимаешь создавшейся обстановки! Ты хочешь заработать себе славу на гибели наших воинов! Голову тебе отрубить мало!

— Не надо ссориться! — примирительно сказал Сыма Янь. — Чжан Хуа высказал наше собственное мнение.

В этот момент Сыма Яню подали доклад Ду Юя. Ду Юй настаивал на немедленном наступлении. Государь перестал колебаться и отдал приказ продолжать войну.

Получив повеление, Ван Сюнь развернул наступление на воде и на суше. Противник сдавался, едва заслышав грохот его боевых барабанов.

Сунь Хао дрожал от страха. Сановники в тревоге говорили ему:

— Цзиньские войска наступают, а наши сдаются без боя. Как же быть дальше?

— Почему наши воины не дерутся? — спросил Сунь Хао.

— Их обманул Чэнь Хунь! Казните этого евнуха, государь, и все мы выйдем на смертный бой с врагом!

— Но ведь Чэнь Хунь всего лишь ничтожный евнух! Как он может погубить государство?

— Разве вы, государь, не слышали о евнухе Хуан Хао в царстве Шу!

Сановники не стали дожидаться решения Сунь Хао и толпой бросились во дворец, где изрубили Чэнь Хуня на куски.

Тогда военачальник Тао Сюнь сказал государю:

— У меня слишком малые суда, чтобы выйти на них в бой с врагом. Дайте мне двадцать тысяч воинов и большие корабли, и я обещаю вам разгромить противника.

Сунь Хао отдал Тао Сюню все свои охранные войска, и Тао Сюнь на больших кораблях собрался плыть вверх по течению Янцзы навстречу врагу. Передовой отряд судов под началом Чжан Сяна уже отплыл, и когда войско Тао Сюня садилось на корабли, налетел ветер и повалил знамена. Воины сочли это дурным предзнаменованием и отказались взойти на корабли. Мало того, они начали разбегаться. Только один Чжан Сян со своими воинами поджидал врага.

Когда флот цзиньского военачальника Ван Сюня миновал Саньшань, кормчий сказал:

— Полководец, слишком сильный ветер и большие волны мешают двигаться вперед. Нельзя ли подождать, пока ветер утихнет?

Ван Сюнь в ярости выхватил меч и закричал:

— Я хочу поскорей овладеть Шитоучэном! И не смей говорить о препятствиях!

На корабле ударили в барабаны, и флот продолжал плыть по течению. При его приближении вражеский военачальник Чжан Сян сдался без боя.

— Если ты искренне желаешь служить мне, иди на своем корабле вперед и соверши подвиг! — сказал ему Ван Сюнь.

Чжан Сян вернулся на свой корабль и, подойдя по реке к стенам Шитоучэна, закричал, чтобы открывали ворота. Ворота распахнулись, и цзиньские войска ворвались в город.

В этот час Сунь Хао хотел покончить с собой, но чжун-шу-лин Ху Чжун и гуан-лу-сюнь Се Ин удержали его:

— Государь, зачем вы это делаете? Последуйте примеру Аньлэского гуна Лю Шаня!

Сунь Хао послушался и приказал, чтоб его связали веревками и в сопровождении сановников доставили к Ван Сюню. За ним на колеснице везли гроб. Ван Сюнь ласково принял Сунь Хао, развязал на нем веревки, а гроб приказал уничтожить.

В Танскую эпоху были сложены стихи, в которых говорится об этом событии:

Бессмысленно сопротивленье, и войско сдается в Цзиньлине:

Суда боевые Ван Сюня идут по течению вниз.

Железная цепь утонула, расплавленная посредине,

И вот уже в Шитоучэне знамена Ван Сюня взвились.

Великая скорбь о минувшем терзает сердца поколений,

Но горы стоят, как и прежде, подушкой для вечной реки.

Сейчас, в наше время, повсюду согласие и единенье;

Где крепости были когда-то — весною шумят тростники.

Итак, четыре округа, сорок четыре области, триста тринадцать уездов, пятьсот двадцать три тысячи дворов, тридцать две тысячи военачальников и чиновников, два миллиона триста тысяч населения — мужчин и женщин, взрослых и детей, двести тридцать тысяч воинов, двести восемьдесят тысяч ху риса и зерна, более пяти тысяч кораблей, более пяти тысяч дворцовых слуг правителя царства У — все это досталось великому царству Цзинь.

Все дворцы и житницы были опечатаны. К народу обратились с воззванием, обещая спокойствие и порядок.

На следующий день войско Тао Сюня распалось без боя. Ланъеский ван Сыма Ю и военачальник Ван Жун вступили с большим войском в столицу царства У. Они искренне радовались успеху Ван Сюня.

Вскоре прибыл и сам полководец Ду Юй. Он щедро наградил воинов и приказал открыть житницы для оказания помощи пострадавшему от войны населению.

Лишь один военачальник У Янь отказался покориться и все еще оборонялся в Цзяньпине. Но и он в конце концов сдался, как только узнал, что царство У прекратило свое существование.

Придворные сановники поздравляли цзиньского императора с большой победой и желали ему многих лет жизни. Сыма Янь взял в руки кубок, наполненный вином, и со слезами проговорил:

— Великое дело свершилось благодаря заслугам покойного тай-фу Ян Ху! Жаль, что он не может своими глазами увидеть плоды своих трудов!

В это же время бяо-ци-цзян-цзюнь Сунь Сю вышел из дворца и, обратившись лицом к югу, горестно восклицал:

— О небо! Много лет назад Сунь Цзянь заложил основы династии, а ныне Сунь Хао все загубил!

Цзиньский полководец Ван Сюнь прибыл в Лоян и привез покорившегося правителя Сунь Хао. Его провели в зал приемов, и он низко склонился перед цзиньским императором. Сыма Янь сделал знак, чтобы он сел.

— Это сиденье мы приказали поставить для вас! — сказал он.

— И у меня было точно такое же сиденье, предназначавшееся для вас, государь! — ответил Сунь Хао.

Император рассмеялся.

— Позвольте вас спросить, — обратился Цзя Чун к пленному Сунь Хао, — за что у вас на юге выкалывают людям глаза и сдирают кожу с лица?

— Такой казни подвергаются все изменники, а также слуги, убивающие своего господина, — ответил Сунь Хао.

Цзя Чун замолчал.

Император пожаловал Сунь Хао титул Гуйминского хоу, а его сыновьям и внукам — звания чжун-ланов. Все покорившиеся сановники царства У получили титулы ле-хоу. Чэн-сян Чжан Ди мужественно погиб в бою, и титулы за него получили сыновья и внуки.

Полководцу Ван Сюню было пожаловано почетное звание полководца Опоры государства.

Так прекратили свое существование три царства. Над ними отныне стал властвовать цзиньский император Сыма Янь.

Вот поэтому и говорится, что великие силы Поднебесной после длительного единения непременно разобщаются, а после длительного разобщения воссоединяются вновь.

Бывший император поздней Ханьской династии Лю Шань умер в седьмом году периода Тай-кан по цзиньскому исчислению [286 г.]; вэйский правитель Цао Хуань умер в первом году периода Тай-кан [280 г.]; правитель царства У Сунь Хао умер в четвертом году периода Тай-кан [283 г.].

На этом завершилась история трех царств.

Об этих великих событиях потомки сложили такие стихи:

Свой меч обнажил Гао-цзу и вышел с войсками к Сяньяну,

И огненно-красное солнце в тот день поднялось над Фусаном.

Драконом взлетел Гуан-у и создал большое правленье,

И солнце достигло зенита в полете своем неустанном.

О горе! В наследство Сянь-ди получил управленье страною,

И пламенный диск опустился на западе возле Сяньчи!

Хэ Цзинь был умом не богат, и евнухи подняли смуту,

В дворце появился Дун Чжо, и снова скрестились мечи.

Ван Юнь создал план истребленья бесчисленной шайки злодеев,

Но Ли Цзюэ и Го Сы войска снарядили свои.

Коварные полководцы, как коршуны, крылья раскрыли,

Грабители собирались, как осы и муравьи.

Восстали Сунь Цзянь и Сунь Цэ, в Цзянцзо загремело оружье,

В Хэляне восстал Юань Шао, его поддержал Юань Шу,

Огромное войско раскинул в Цзинчжоу и Сянъяне Лю Бяо,

Во власти Лю Яня и сына меж тем находилось Башу.

Оружьем Чжан Янь и Чжан Лу всю власть захватили в Наньчжэне,

В Силяне Ма Тэн и Хань Суй свой обороняли удел,

Чжан Сю, Тао Цянь и другие — все хвастались тем, что имели,

И каждый ревниво держался за то, чем случайно владел.

Огромную власть как сановник имел при дворце Цао Цао,

Чиновников хитрых и ловких искусно использовал он

И, повелевая князьями, в боязни держал государя,

В сражениях неисчислимых был центр им умиротворен.

Чтоб лучше служить государю, с Чжан Фэем и Гуань Юем

На жизнь и на смерть побратался Лю Бэй, императорский внук.

От дома вдали, постоянно мечась на восток и на запад,

Нашел он покой на чужбине в кругу своих преданных слуг.

Три раза бывал он в Наньяне — какое глубокое чувство!

И Спящий дракон пробудился для блага великой земли.

Повел он войска на Цзинчжоу, потом овладел Сычуанью,

И замыслы государя небесный чертог обрели.

Увы! Лишь три года минуло — почил государь в Байдичэне.

Он так горевал, покидая наследника-сына в слезах!

Шесть раз Чжугэ Лян отправлялся с войсками в Цишаньские горы:

Хотел он одною рукою заделать дыру в небесах.

Но мог ли он знать, что на этом судьбы его круг завершится,

Что в полночь комета промчится и в горы стрелой упадет!

На силу могучего духа Цзян Вэй опирался, но тщетно:

Все девять великих походов имели печальный исход.

И вот Чжн Хуэй и Дэн Ай в поход отправляются новый,

И Ханьского дома владенья род Цао сполна получил.

Прошли Цао Пэй, Цао Жуй, прошли Цао Фан, Цао Мао,

А Цао Хуань Сыма Яню бразды Поднебесной вручил.

Сгустился туман непроглядный над башнею отреченья,

И сдался, не сопротивляясь, противнику Шитоучэн.

Так сходен был свергнутый Цао судьбою своею с Лю Шанем:

Они стали жертвами оба назревших в стране перемен.

Законы небес беспощадны — от них не уйти, не укрыться,

А мир бесконечно огромен, и дел в нем свершается много.

Исчезли навеки три царства, прошли они как сновиденье,

И скорбные слезы потомков — одна лишь пустая тревога.

Сноски

[110] «между двумя дворцами» — имеются в виду дворцы императора и императрицы. (вернуться к сноске)

[111] Лун — нынешняя провинция Ганьсу. (вернуться к сноске)

[112] Дуань — по-китайски значит «отрезать». (вернуться к сноске)

[113] Два огня образуют иероглиф «янь», который обозначал имя Сыма Яня, сына Сыма Чжао, впоследствии принявшего императорский титул. Два мужа — Дэн Ай и Чжун Хуэй. (вернуться к сноске)

[114] Чи Сун-цзы — имя известного в древнем Китае отшельника. Считался повелителем дождей. (вернуться к сноске)

Указатель терминов

(чины, должности, меры длины и веса, и т.п.)

Ба-ван — глава союза князей, гегемон.

Бе-цзя — помощник правителя округа.

Бу-цзян — командир отряда войск, входящих в подчинение старшего военачальника.

Бяо-ци-цзян-цзюнь — дословно: «военачальник пегого коня». Высшее военное звание, первоначально дававшееся только членам императорской семьи. Пегий конь служил как бы знаком отличия.

Ван — титул, который давался правителям самостоятельных владений, а также членам императорской семьи и наследнику престола.

Вэй — мера длины около 12 см.

Гуан-лу-сюнь — смотритель храмов и ворот императорского дворца.

Гуй-фэй — любимая наложница императора, фаворитка.

Гун — почетный титул первой степени в древнем Китае. Его носили три высших сановника. При Ранней династии Хань в число трех гунов входили: да-сы-ма, да-сы-ту, да-сы-кун. При Поздней Ханьской династии: тай-вэй, сы-ту, сы-кун.

Гун-цао — чиновник, ведавший учетом поощрений и наград, выдаваемых воинам и гражданским чиновникам.

Да-ду-ду — высший военный чин, соответствующий старшему генерал-инспектору.

Да-сы-ма — высший военно-административный чин, соответствующий примерно военному министру. Да-сы-ма ведал всеми военными делами государства.

Да-сы-нун — один из девяти высших сановников империи, ведавший императорской казной и хлебом.

Да-хун-лу — чиновник, ведавший сношениями с племенами мань, жившими на юге Китая, и приемом послов от них.

Да-цзян — высшее военное звание, генерал.

Да-цзян-цзюнь = да-цзян.

Дань — мера веса, равная 59,68 кг.

Доу — мера объема сыпучих тел, равная 10 литрам.

Ду-вэй — военный чин, соответствующий среднему командному составу.

Ду-ду — высший военный чин, соответствующий генерал-инспектору.

Ду-цзян — высший военный чин, соответствующий командующему округом или военному губернатору.

Ду-ю — чиновник, по своим функциям соответствующий инспектору или ревизору.

И-лан — почетное звание, присваиваемое чиновникам за честность и прямоту; и-ланы выполняли обязанности советников.

Лан — почетное звание чиновников в древнем Китае.

Ле-хоу — то же, что и хоу, с той только разницей, что перед титулом нет названия места или города (как, например, Силянский хоу). Ле-хоу можно перевести как «рядовой хоу» (от «ле» — ряд).

Ли — мера длины, равная 576 метрам.

Лин-ши — должностное лицо при высших сановниках, ведавшее их перепиской.

Лян — мера веса, равная 37,3 грамма.

Ми-шу-лан — начальник секретной канцелярии императора, носивший к тому же почетное звание дана.

Му-гуань — чиновник, по своим обязанностям соответствующий секретарю или письмоводителю.

Пу-шэ-ши — первоначально чиновник, который при упражнениях императора в стрельбе из лука докладывал о результатах стрельбы. Впоследствии выполнял те же обязанности, что и шан-шу.

Пянь-цзян — помощник военачальника.

Пянь-цзян-цзюнь = пянь-цзян.

Сы-кун — высший придворный сановник, ведавший государственными землями и водами.

Сы-ли — чиновник, в подчинении которого находились птичники, конюхи, пастухи и смотрители зверинцев императорского дворца.

Сы-ма — высший военно-административный чин. Сы-ма также назначались временно, на один какой-нибудь поход. Тогда они назывались походными сы-ма и ведали оперативными делами армии.

Сы-нун = да-сы-нун.

Сы-ту — один из трех высших придворных сановников (трех гунов), ведавший вопросами образования и воспитания чиновников.

Сы-чжи — чиновник, помогавший сы-ту просматривать доклады, поступавшие к императорскому двору из округов и областей.

Сюнь-цзин-ши — должностное лицо в древнекитайской армии, по функциям приблизительно соответствующее офицеру связи.

Сян — высший сановник, министр.

Сян-го — чин, соответствующий премьер-министру.

Сяо-вэй — военное звание, соответствующее старшему командному составу.

Сяо-лянь — получивший степень на экзамене в провинции.

Тай-вэй — высший военный сановник в древнем Китае, старший из трех гунов. По своему положению приравнивался к чэн-сяну (канцлеру).

Тай-лан — придворный чиновник, по своему положению приравниваемый к шан-шу.

Тай-пу — смотритель императорских экипажей.

Тай-фу — высший придворный сановник, советник и наставник императора по вопросам долга и морали.

Тай-хоу — вдовствующая императрица.

Тай-чан — распорядитель церемоний, совершаемых в храме императорских предков.

Тай-ши — высший придворный сановник, советник и наставник императора по юридическим вопросам, обязанностью которого было разъяснение императору законов.

Тай-ши-лин — старший придворный историограф и астролог. В его обязанности входило составление официальной истории правящей династии и составление гороскопов для лиц императорской фамилии. По понятиям древних китайцев, небесный порядок являлся отражением порядков земных, и тай-ши-лин обязан был истолковывать небесные явления и их влияние на государственные дела.

Тай-ши-чэн — помощник придворного астролога.

Тай-шоу — правитель округа.

Тин-вэй — чиновник, ведавший тюрьмами и казнями.

Хоу — почетный титул второй степени (из пяти).

Ху — мера объема для сыпучих тел, равная 103 литрам.

Ху-вэй — начальник стражи.

Цзинь — мера веса, равная 596 граммам.

Цзун-чжэн — придворный сановник, следивший за правильностью ведения родословных книг императорской фамилии.

Цзюнь-ду-вэй — военный чин, соответствующий среднему командному составу в пехоте.

Цзюнь-сяо-вэй — военный чин, соответствующий старшему командному составу в пехоте.

Цзюнь-ши — инструктор, на обязанности которого лежало обучение армии.

Цзянь-цзюнь — инспектор армии.

Ци-ду-вэй — военный чин, соответствующий среднему командному составу в кавалерии.

Цунь — мера длины, равная 3,2 сантиметра.

Цы-ши — чиновник, на обязанности которого лежал контроль за административным аппаратом округа и выявление незаконных действий местных властей.

Чантин — павильон, расположенный в десяти ли от города, где обычно провожающие расставались с уезжающими и устраивали прощальные пиры.

Чжан — мера длины, равная 3,2 метра.

Чжан-ши — старший летописец, на обязанности которого лежало собирание документов, необходимых для составления официальной истории государства.

Чжи-цзинь-у — начальник личных телохранителей императора; на его обязанности также лежало поддержание порядка в столице. Условно может быть приравнен к военному коменданту города.

Чжи-чжун — помощник окружного цы-ши, ведавший его перепиской.

Чжу-бо — начальник канцелярии или старший чиновник приказа, следивший за правильным ведением записей и книг. В Ханьскую эпоху чжу-бо имелись в штате некоторых должностных лиц, имевших свои канцелярии.

Чжун-лан — чиновник, ведавший ночной стражей и дежурствами в императорском дворце.

Чжун-лан-цзян — военный чин в древнем Китае, занимавший промежуточное положение между цзян-цзюнь (генерал) и сяо-вэй (старший командный состав).

Чжун-шу-лан — начальник императорской канцелярии, носивший к тому же почетное чиновничье звание лана.

Чжун-шу-лин — начальник императорской канцелярии.

Чжун-шу-чэн — помощник начальника императорской канцелярии.

Чжэн-и-лан — чиновник, получивший почетное звание лана за честность и прямоту.

Чи — мера длины, равная 32 сантиметрам.

Чэн-сян — высшее должностное лицо в государстве, канцлер. При Ханьской династии было два чэн-сяна, и назывались они чэн-сянами правой и левой руки.

Шан-шу — высший сановник, ведавший корреспонденцией и перепиской императора.

Шан-шу-лин = шан-шу.

Шаньюй — княжеский титул у племен сюнну (гуннов).

Шао-фу — учитель императора, обучавший его чтению.

Ши-лан — почетное звание чиновников в древнем Китае.

Ши-цзюнь — правитель области.

Ши-чжун — чиновник (адъютант), постоянно дежуривший при императоре или высших сановниках.

Ши-юй-ши — придворный чиновник, докладывавший императору о совершаемых в государстве преступлениях и дававший оценку этих преступлений.

Шу-цзи — должностное лицо вроде секретаря при высших военных и гражданских чиновниках.

Шэн — мера объема, равная 1,03 литра.

Я-мынь-цзян — военачальник, сопровождающий большое знамя впереди войска.

Я-цзян — низший военный чин вроде капрала.

Я-чжэнь-гуань — чиновник, командовавший специальным отрядом, в обязанности которого входило следить, чтобы во время сражения воины самовольно не покидали поле боя.

Ямынь — присутственное место, суд.

Исторические имена и названия

Ай-ди [7—1 гг. до н.э.] — император Ханьской династии.

Бай Ци — полководец княжества Цинь в период Чжаньго. В 293 г. до н.э. при Ицюэ разбил войска княжеств Хань и Вэй, в 278 г до н.э. покорил княжество Чу и взял его столицу Ин, в 260 г. до н.э. при Чанпине уничтожил армию княжества Чжао, приказав затем зарыть живыми в землю 400 тысяч пленных.

Бин Цзи — сановник и государственный деятель времен ханьского императора Сюань-ди, занимал высокие должности при императорском дворе. Известен также под титулом Боянского хоу. О его уме и прозорливости существует такой рассказ. Проезжая однажды по дороге, он безразлично отнесся к уличной драке, но вскоре приказал остановиться, чтобы расспросить хозяина тяжело дышащего буйвола, давно ли он в пути. На удивленные вопросы сопровождающих он отвечал, что увечье, полученное в драке — это забота местных властей, тогда как одышка буйвола, если он не утомлен долгим путем, может означать необычную для этого времени года жару, последствия которой коснутся всех.

Бо Цзюй-и [772—846 гг.] — знаменитый поэт Танской эпохи.

Бянь Цюэ — знаменитый врач, живший в период Чуньцю. Славился умением определять болезни по пульсу.

Ван Ман — узурпатор императорской власти, покончивший с Ранней династией Хань. Ван Ман был племянником вдовствующей императрицы Ван, вдовы ханьского императора Юань-ди. В 6 г. он отравил императора Пин-ди и возвел на трон малолетнего Ин-ди, которого в 8 г. сам же и низложил, объявив в 9 г. себя императором и провозгласив новую династию Синь [9—25 гг.]. Пытаясь провести кардинальную экономическую реформу, ввел запрет на куплю и продажу земли, а также государственную монополию на ряд видов деятельности. Эти реформы, проводимые крайне жестко и требовавшие непомерного усиления государственного регулирования и контроля, когда «от множества запрещений нельзя пошевелить рукой», вкупе с ужасающим стихийным бедствием — изменением русла Хуанхэ, — вызвали противодействие буквально всех слоев общества, вылившееся в конце концов в восстание Краснобровых. В 23 г. восставшие заняли столицу Чанань и убили Ван Мана.

Вэй Цзы — побочный брат Чжоу-синя, последнего правителя династии Инь. Чжоу-синь был крайне распущен, развратен и жесток. Вэй Цзы пытался сдерживать его, но Чжоу-синь не слушал. Это послужило поводом ухода от него Вэй Цзы, который перешел на сторону чжоуского У-вана. Вэй Цзы считается родоначальником княжеской династии Сун.

Вэй Цин — полководец ханьского императора У-ди. Происходил из бедной семьи, но возвысился благодаря своим полководческим способностям. Прославился походами против сюнну (гуннов). В 129 г. до н.э. отразил крупное вторжение сюнну в пределы Ханьской империи, за что получил от императора У-ди титул Чанпинского хоу. В 128 г. до н.э. отвоевал Ордос и вытеснил сюнну за пределы Великой стены. В 119 г. до н.э. китайская армия под водительством лучших полководцев Вэй Цина и Хо Цюй-бина пересекла пустыню Гоби, окружила и наголову разгромила армию сюнну, после чего «южнее пустыни их орд не стало».

Вэнь-ван [умер в 1135 г. до н.э.] — отец основателя династии Чжоу У-вана. Отличался исключительными нравственными достоинствами. Позволял себе открыто порицать поведение иньского тирана Чжоу-синя, за что был заключен в тюрьму, из которой его вызволил сын У-ван, пославший Чжоу-синю богатые дары и красивую девицу.

Вэнь-гун (Чун Эр) [636—628 гг. до н.э.] — один из пяти гегемонов периода Чуньцю, второй сын цзиньского правителя Сянь-гуна [676—651 гг. до н.э.]. После того как Сянь-гун и его фаворитка, красавица Ли-цзи, погубили его брата, законного наследника Шэнь Шэна, Чун Эр бежал из княжества Цзинь. Он провел в скитаниях девятнадцать лет, но потом с помощью циньского князя Му-гуна возвратился в Цзинь и занял престол под именем Цзиньского Вэнь-гуна. В 632 г. до н.э. при Чэнпу Вэнь-гун разгромил армию княжества Чу, и после этого был признан гегемоном (главой союза князей). Правление Вэнь-гуна положило начало почти двухсотлетней гегемонии княжества Цзинь.

Вэнь-ди [179—157 гг. до н.э.] — император династии Хань, сын Гао-цзу.

Гайся — название места в нынешней провинции Аньхой, где Лю Бан (будущий император Гао-цзу) в 202 г. до н.э. окружил и разгромил войска своего соперника в борьбе за власть, чуского Сян Юя.

Гао-цзу (Лю Бан) [206—195 гг. до н.э.] — первый император династии Хань. Лю Бан был одним из вождей крестьянского восстания, под ударами которого рухнула Циньская империя. В результате длительной борьбы ему удалось стать императором под именем Гао-цзу и положить начало династии Хань.

Гоу Цзянь [496—465 гг. до н.э.] — правитель княжества Юэ, имел титул гегемона. Его отец Юнь Чан потерпел поражение от войск правителя княжества У по имени Хэ Люй. В 496 г. до н.э. при Цзуйли Гоу Цзянь разгромил войско Хэ Люя и отомстил за поражение отца. Однако затем сын Хэ Люя по имени Фу Ча в 494 г. до н.э. поставил армию Гоу Цзяня в безвыходное положение при Фуцзяо, но не стал развивать успех и заключил мир. Считая, что с Юэ покончено, он обратился к другим завоеваниям. Гоу Цзянь, однако, оправился от поражения и к 473 г. до н.э. полностью завоевал княжество У.

Гуан-у (Гуан У-ди) [25—57 гг.] — основатель Поздней Ханьской династии. Его настоящее имя — Лю Сю. Примкнув к восстанию Краснобровых, он выдвинулся в число главных его вождей. Причем он был одним из немногих, чьи войска не грабили занятые города и селения. В 23 г. одна из повстанческих армий заняла столицу Чанань, и ее предводитель Лю Сюань был провозглашен императором под именем Гэн-ши. Однако его не признавали другие отряды восставших, и в 25 г. Чанань был взят еще раз, а Гэн-ши убит. Его сторонники примкнули к Лю Сю, который в этом же году на подконтрольной ему территории, в Лояне, объявил о восстановлении Ханьской династии и провозгласил себя императором Гуан У-ди. В результате ожесточенной борьбы ему в 27 г. удалось подавить восстание Краснобровых, а через несколько лет и объединить всю страну.

Гуань Чжун — первый министр циского князя Хуань-гуна [685—643 гг. до н.э.], отличавшийся умом и прозорливостью. Во время их правления княжество Ци было гегемоном.

Гэн Гун — полководец времен ханьского императора Мин-ди. Совершил неудачный поход против северных кочевников сюнну (гуннов). Гэн Гун был окружен противником, и его уговаривали сдаться. Для переговоров от сюнну к Гэн Гуну прибыл посол. Но Гэн Гун убил посла и вырвался из окружения.

Гэн Янь — полководец ханьского императора Гуан-у, который очень часто пользовался советами Гэн Яня и разработанными им планами.

Ду Му [803—852 гг.] — танский поэт, комментатор трактата Сунь-цзы по военному искусству.

Ду Фу [712—770 гг.] — великий поэт танской эпохи.

Дэн Юй — государственный деятель и полководец времен восстания Краснобровых и императора Гуан-у. Когда восставшие заняли столицу Чанань, Дэн Юй отбил у них город.

Жэнь Цзо — сановник вэйского князя Вэнь-хоу [424—386 гг. до н.э.], славился своей честностью и прямотой.

И-ди — внук чуского князя Хуай-вана. После свержения династии Цинь, чуский Сян Юй провозгласил И-ди императором, но вскоре сам же убил его.

И Инь — мудрый сановник основателя Иньской династии Чэн Тана [1766—1753 гг. до н.э.]. Когда Чэн Тан умер и на престол взошел его внук Тай Цзя, известный своей глупостью и распутством, И Инь заточил его в Тунговом дворце (императорской усыпальнице, где был погребен Чэн Тан). Через три года, когда Тай Цзя раскаялся в своем поведении, И Инь возвратил его на престол. Тай Цзя правил до 1720 г. до н.э.

Инь (Шан) [1766—1122 до н.э.] — императорская династия в Китае.

Ио И — сановник яньского князя Чжао-вана [312—279 гг. до н.э.], известный своим умом и дальновидностью. Организовал в 284 г. до н.э. поход шести княжеств Чжао, Хань, Вэй, Цинь, Чу и Янь против княжества Ци и захватил более семидесяти циских городов. После смерти Чжао-вана его преемник Хуэй-ван лишил Ио И всех должностей, и Ио И перешел на службу в княжество Чжао.

Краснобровых (восстание) — крестьянское восстание, вспыхнувшее в 17 г. при правлении Ван Мана, и подавленное в 27 г. императором Гуан-у, бывшим вначале одним из его вождей. В 23 г., а затем и в 25 г., восставшие занимали столицу Ранней Ханьской империи Чанань. Участники этого восстания красили брови в красный цвет и потому получили название Краснобровых.

Лао-цзы — древнекитайский философ, живший в VI-V веке до н.э. Считается основоположником даосизма. Родовое имя Лао-цзы было Ли Эр.

Ли Сы — первый советник Цинь Ши-Хуана.

Ли-цзи — красавица, фаворитка Цзиньского Сянь-гуна [676—651 гг. до н.э.]. Пожелав сделать сына от Ли-цзи своим наследником, Сянь-гун довел до гибели своего старшего сына Шэнь Шэна, а двух других сыновей — Чун Эра и И-у — вынудил бежать из страны. Однако вскоре после смерти Сянь-гуна его сыновья от Ли-цзи были убиты, и престол княжества Цзинь достался сначала И-у, правившему под именем Хуэй-гуна [650—637 гг. до н.э.], а затем Чун Эру — под именем Вэнь-гуна [636—628 гг. до н.э.].

Ли Шэн (Ли И-цзи) — дипломат и советник Лю Бана (Гао-цзу). Уговорил циского правителя Тянь Гуана отдать Гао-цзу семьдесят городов княжества Ци, чтобы предотвратить войну, намечавшуюся между Ци и Хань. Но когда ханьский полководец Хань Синь тем не менее вторгся в пределы княжества Ци, Тянь Гуан, поняв, что Ли Шэн его обманул, велел сварить его живьем в котле с маслом.

Лин-ди [168—189 гг.] — император династии Хань. Со времени его правления начинается резкий упадок Ханьской империи.

Линь Сян-жу — сановник Хуэй-вэнь-вана [298—266 гг. до н.э.], правителя княжества Чжао, в период когда между княжествами Чжао и Цинь шли непрерывные войны.

Лу Цзя — сановник, дипломат и государственный деятель ханьского Гао-цзу, обладавший большим красноречием. Вел переговоры с княжеством Наньюэ, против которого Гао-цзу вел войны. Склонил правителя княжества Наньюэ к покорности.

Лю Бан — см. Гао-цзу.

Лю Чжан — см. Чжоу Бо.

Люй-хоу — жена основателя Ханьской династии Гао-цзу. В 188 г. до н.э., после смерти императора Хуэй-ди, сделалась регентшей и управляла от имени малолетнего наследника престола. В 184 г. до н.э. Люй-хоу убила малолетнего императора и взяла государственную власть в свои руки. Ее братья Люй Чань и Люй Лу получили от нее титулы ванов. В 180 г. до н.э. Люй-хоу умерла, а ее род был уничтожен ее противниками.

Люй Шан — сподвижник чжоуских князей Вэнь-вана и У-вана, воспитатель У-вана. Люй Шан пользовался большим уважением чжоуского У-вана и оказал ему большую помощь в борьбе против последнего правителя Иньской династии. Люй Шан считается родоначальником княжеской династии Ци (под именем Тай-гун).

Лян Сяо — брат императрицы Лян-хуанхоу, жены ханьского императора Шунь-ди. Занимал при нем должность главнокомандующего императорской армией. В 146 г. убил императора Чжи-ди, отличавшегося жестокостью, и возвел на престол императора Хуань-ди.

Лянь По — знаменитый полководец княжества Чжао в период Чжаньго, вел войны с княжеством Ци и разгромил его; воевал также с княжеством Цинь.

Ма Юань [14 г. до н.э. — 49 г. н.э.] — полководец Ханьской династии. Сначала служил у полководца Вэй Сяо, затем перешел на службу к императору Гуан-у. Когда Вэй Сяо восстал против Гуан-у и укрепился в Лунси, Ма Юань предпринял поход на запад и разгромил Вэй Сяо; за это он был пожалован званием Фу-бо (Покоритель волн). Он предпринял также поход на юг против восставших маньских племен и умер в этом походе.

Ма Юн — один из известных в Китае проповедников конфуцианства, жил во II в.

Мин-ди [57—74 гг.] — император Ханьской династии.

Мын Тянь — военачальник императора Цинь Ши-хуана, который послал его во главе тридцати тысяч воинов на север строить Великую китайскую стену, чтобы обезопасить себя от набегов северных кочевников сюнну (гуннов). Когда Цинь Ши-хуан умер, и канцлер Чжао Гао возвел на престол Эр Ши-хуана, Мын Тянь покончил с собой.

Мын Цзы — конфуцианский философ, живший в IV веке до н.э.

Пин-ди [1 г. до н.э. — 6 г. н.э.] — император Ханьской династии.

Пэн Юэ — сановник и государственный деятель начального периода Ханьской династии. Первоначально служил чускому правителю Сян Юю, но затем вместе со своим войском перешел на сторону Лю Бана (Гао-цзу). После основания династии Хань, Гао-цзу пожаловал Пэн Юэ титул Лянского вана. В 196 г. до н.э. Пэн Юэ был обвинен в заговоре против императора и казнен.

Сан Хун-ян — министр земледелия при императоре У-ди; отличался изобретательностью.

Си-ши — см. Фань Ли.

Су Цинь — дипломат и государственный деятель периода Чжаньго. Сначала предлагал свои услуги циньскому правителю Хуэй-вану [337—311 гг. до н.э.], но тот их не принял. Тогда Су Цинь стал служить княжествам Янь и Чжао, а в 334 г. до н.э. организовал союз шести княжеств для борьбы против княжества Цинь. Он сам встал во главе этого союза, имея печать первого министра всех шести княжеств. В 317 г. до н.э. Циский Минь-ван казнил Су Циня.

Су Ши, или Су Дун-по [1036—1101 гг.] — выдающийся поэт сунской эпохи.

Сунь Бинь — полководец княжества Ци, живший в эпоху Чжаньго. Когда княжество Вэй напало на Ци, Сунь Бинь ловким маневром поставил вэйскую армию в безвыходное положение, заставив таким образом вэйского полководца Пан Цзюаня покончить с собой. Благодаря этому подвигу Сунь Бинь приобрел широкую известность.

Сунь-цзы (Сунь У) — знаменитый древнекитайский стратег и военный теоретик, живший на рубеже VI-V веков до н.э., автор трактата по военному искусству.

Сыма Жан-цзюй — знаменитый полководец княжества Ци, живший в период Чуньцю. Вел успешные войны против княжеств Янь и Цзинь. Ему приписывается авторство известного трактата по военному искусству «Сыма фа» («Правила управления войсками»), вошедшего в число канонов военного искусства «Законы войны».

Сыма Сян-жу [179—117 гг. до н.э.] — знаменитый поэт и государственный деятель Ханьской эпохи.

Сыма Цянь [145—86 гг. до н.э.] — историк, обессмертивший свое имя произведением «Шицзи» («Исторические записки»). Во время жизни Сыма Цяня Ханьская империя вела непрерывные войны с северными кочевниками гуннами (сюнну). Китайский полководец Ли Лин сдался в плен гуннам, что вызвало всеобщее возмущение при императорском дворе. И лишь один Сыма Цянь встал на защиту Ли Лина. Враги Сыма Цяня, воспользовавшись этим, оклеветали его перед императором, за что Сыма Цянь был лишен должности тай-ши-лина (придворного историографа) и в наказание оскоплен.

Сюань-ди [74—48 гг. до н.э.] — император Ханьской династии.

Сян Бо — см. Хунмынь

Сян Юй [232—202 гг. до н.э.] — полководец и фактический правитель княжества Чу, соперник Лю Бана в борьбе за власть в Китае после крушения империи Цинь. В 206 г. до н.э. провозгласил себя гегемоном Западного Чу, оставив Лю Бану Ханьчжун и Сычуань. Затем вел борьбу как против нелояльных князей, так и против Лю Бана. После нескольких поражений, включая полный разгром у реки Суйшуй в 204 г. до н.э., Лю Бану с помощью князей удалось в 202 г. до н.э. окружить и уничтожить войско Сян Юя в Гайся. Сам Сян Юй сумел вырваться из окружения, но на берегу реки Уцзян покончил с собой.

Сянь-ди [189—220 гг.] — последний император династии Хань, со смертью которого начинается период Троецарствия.

Сяо Хэ — государственный деятель и сподвижник основателя Ханьской династии Гао-цзу, занимавший при нем должность канцлера. Сяо Хэ принадлежат многие государственные указы того времени.

Сяхоу Ин — один из главных сподвижников ханьского императора Гао-цзу.

Тянь Хэн — полководец, а затем правитель княжества Ци. Когда ханьский полководец Хань Синь разгромил княжество Ци, Тянь Хэн с пятьюстами своими приверженцами бежал на морской островок, надеясь там укрыться. Гао-цзу отправил к нему гонца передать, что если Тянь Хэн явится к нему, все его сановники получат титул вана, а все приверженцы из людей низкого звания получат титулы хоу, в противном же случае Гао-цзу грозил поднять войско и уничтожить Тянь Хэна. Тянь Хэн в сопровождении двух своих друзей отправился в столицу. Но дорогой он устыдился того, что дал себя запугать, и покончил с собой. Друзья похоронили его и тоже покончили жизнь самоубийством. Пятьсот приверженцев Тянь Хэна, оставшихся на острове, как только узнали о смерти Тянь Хэна, все покончили с собой.

У-ван [1122—1115 до н.э.] — основатель династии Чжоу. Возглавил поход князей против иньского тирана Чжоу-синя, разбил его войско в битве при Муе в 1122 г. до н.э. и уничтожил Иньскую династию.

У-ди [140—87 гг. до н.э.] — император Ханьской династии.

У Лай — сановник последнего правителя Иньской династии Чжоу-синя. Отличался большой силой.

Фань Куай — (см. Хунмынь)

Фань Ли — советник и полководец правителя княжества Юэ Гоу Цзяня. Вел войны с княжеством У и уничтожил его. Для этого Фань Ли прибег к хитрости: он подослал к ускому правителю Фу Ча знаменитую красавицу Си-ши. Фу Ча влюбился в нее без памяти и по ее настоянию казнил и уволил многих верных сановников. После гибели княжества У и его правителя, Си-ши возвратилась к Фань Ли, но тот утопил ее в Сучжоуском озере, а сам бежал в княжество Ци, переменив имя.

Хань (империя, династия) — обычно делится на Раннюю (Старшую, или Западную) Хань [206 г. до н.э. — 8 г.] со столицей в Чанане, и Позднюю (Младшую, или Восточную) Хань [25—220 гг.] со столицей в Лояне. Императоры Ранней Ханьской династии: Гао-цзу 206—195 до н.э. Хуэй-ди 195—188 Шао-ди Гун 188—184 императрица Люй-хоу 184—180 Вэнь-ди 179—157 Цзин-ди 157—141 У-ди 140—87 Чжао-ди 87—74 Чан-ди (Чан И) 74 Сюань-ди 74—48 Юань-ди 48—33 Чэн-ди 33—7 Ай-ди 7—1 Пин-ди 1 до н.э. — 6 н.э. Ин-ди (Жу-цзы Ин) 6—8 н.э. Императоры Поздней Ханьской династии: Гуан У-ди (Гуан-у) 25—57 н.э. Мин-ди 57—75 Чжан-ди 75—88 Хэ-ди 88—106 Шан-ди 106 Ань-ди 106—125 Шунь-ди 125—144 Чун-ди 144—145 Чжи-ди 145—146 Хуань-ди 146—168 Лин-ди 168—189 Шао-ди (Лю Бянь) 189 Сянь-ди 189—220.

Хань Синь — знаменитый полководец начала Ханьской династии, сподвижник Гао-цзу. Первоначально Хань Синь предлагал свои услуги чускому правителю Сян Юю, но тот отказался от них. Тогда Хань Синь перешел на службу к Гао-цзу. Гао-цзу назначил его своим полководцем и пожаловал титул Хуайиньского хоу, по названию того места, откуда Хань Синь был родом. В 196 г. до н.э. Хань Синь был убит императрицей Люй-хоу. Хань Синь покорил княжества Вэй, Чжао и Янь и нанес поражение княжеству Чу.

Хо Гуан — сановник ханьского императора Чжао-ди [87—74 гг. до н.э.], занимавший должность да-сы-ма и бывший правой рукой императора. После смерти императора Хо Гуан возвел на престол его сына Чан И. Но Чан И оказался столь жестоким и развратным, что Хо Гуан сверг его с престола через 27 дней и провозгласил императором Сюань-ди, внука императора У-ди. Вследствие малолетства Сюань-ди Хо Гуан стал его опекуном. Умер Хо Гуан в 68 г. до н.э.

Хо Цюй-бин [140—117 гг. до н.э.] — полководец Ханьской династии, племянник Вэй Цина. Известен своими походами против сюнну (гуннов). Во время одного из походов пересек пустыню Гоби (Шамо). За свои подвиги получил от императора У-ди титул Гуаньцзюньского хоу.

Ху Янь — см. Цзю-фань.

Хуань-гун [685—643 гг. до н.э.] — правитель княжества Ци, один из пяти гегемонов периода Чуньцю.

Xуань-ди [146—168 гг.] — император Ханьской династии.

Хунмынь (Пир в Хунмыне) — исторический эпизод, происшедший в 206 г. до н.э. Чуский правитель Сян Юй был разгневан тем, что Лю Бан, которому удалось первому занять циньскую столицу Сяньян, чинил ему препятствия и не делился добычей. Имея намерение расправиться с ним, Сян Юй пригласил Лю Бана на пир в свой лагерь в Хунмыне. По приказу советника Фань Цзэна Сян Чжуан, исполняя пляску с мечом, намеревался улучить момент и убить Лю Бана. Однако Сян Бо, дядя Сян Юя, также приняв участие в пляске, закрывал Лю Бана своим телом и мешал Сян Чжуану выполнить задуманное. Затем к пирующим ворвался Фань Куай, сановник Лю Бана, происходивший из семьи простого мясника, и помог Лю Бану благополучно ускользнуть. Благодаря этому поступку имя Фань Куая стало синонимом спасителя.

Хуэй-ди [195—188 г. до н.э.] — император Ханьской династии.

Хэ-ди [88—106 гг.] — император Ханьской династии.

Цан Гун — знаменитый врач, живший в Ханьскую эпоху.

Цзе-гуй [1818—1766 до н.э.] — последний правитель династии Ся.

Цзин-ди [157—141 гг. до н.э.] — император Ханьской династии.

Цзо Цю-мин — автор книги «Цзочжуань», комментария к «Чуньцю».

Цзы Ин [206—207 г. до н.э.] — император династии Цинь, внук Цинь Ши-хуана, пробывший на престоле всего сорок шесть дней. Возведен на престол канцлером Чжао Гао, убившим императора Эр Ши-хуана. За краткий срок своего правления Цзы Ин успел, однако, казнить Чжао Гао и уничтожить весь его род.

Цзы-фан — см. Чжан Лян.

Цзычжо Жу-цзы — военачальник княжества Чжэн, живший в период Чуньцю.

Цзю-фань (Ху Янь) — дядя Цзиньского Вэнь-гуна (Чун Эра). Когда Чун Эр вынужден был бежать из княжества Цзинь, Ху Янь со своим старшим братом Мао в течение девятнадцати лет неизменно следовал за ним. Он же помог Чун Эру занять цзиньский престол и стать гегемоном.

Цзя И — ученый, живший в начале Ханьской династии [II век до н.э.].

Цзя Ян (Чжу Си) — сунский философ, комментатор конфуцианских классиков.

Цинь (династия) [221—206 гг. до н.э.] — первое в Китае централизованное государство, созданное Цинь Ши-хуаном. Столица — Сяньян. Императоры династии Цинь: Цинь Ши-хуан 221—210 до н.э. Эр Ши-хуан 210—207 Цзы Ин 207—206

Цинь Пэн — полководец, живший при ханьском императоре Гуан-у.

Цинь Ши-Хуан [221—210 гг. до н.э.] — первый император династии Цинь. С 246 г. до н.э. правил царством Цинь под именем Чжэн-вана. К 221 г. до н.э. подчинил все остальные княжества и создал первое в истории Китая централизованное государство.

Цюй Юань [340—278 гг. до н.э.] — величайший поэт древнего Китая. Боролся за создание коалиции княжеств для борьбы против общего врага — княжества Цинь. Циньский правитель, желая расстроить союз княжеств, пригласил к себе чуского князя Хуай-вана. Цюй Юань отговаривал князя от этой поездки, но Хуай-ван все же поехал в Цинь и назад не вернулся, став пленником циньского правителя. Цюй Юань был отрешен от должности и сослан. В ссылке написал поэму «Лисао» («Элегия отрешенного»). При преемнике Хуай-вана — Сян-ване был восстановлен в должности. Затем снова был оклеветан и удален от двора. После захвата и разрушения столицы княжества Чу города Ин, Цюй Юань покончил с собой, бросившись в реку Мило.

Чан И — сын ханьского императора Чжао-ди. После его смерти в 74 г. до н.э. регент Хо Гуан возвел Чан И на престол. Но Чан И оказался столь жестоким и развратным, что Хо Гуан через 27 дней сверг его и провозгласил императором Сюань-ди.

Чжан Ань-ши — государственный деятель при ханьских императорах У-ди и Сюань-ди; отличался прозорливостью и умом.

Чжан-ди [75—88 гг.] — император Ханьской династии

Чжан И — дипломат и государственный деятель циньского правителя Хуэй-вана [337—311 гг. до н.э.]. Когда шесть княжеств — Чу, Янь, Ци, Хань, Чжао и Вэй пытались создать союз для борьбы против их общего врага — княжества Цинь, Чжан И с помощью ловких политических маневров расстроил этот союз. Однако, когда после смерти циньского Хуэй-вана союз этот все же был создан, Чжан И уехал к себе на родину в княжество Вэй и там умер.

Чжан Лян (Цзы-фан) — один из главных сподвижников и советников основателя Ханьской династии Гао-цзу. Совершил неудачное покушение на Цинь Ши-хуана в Болянша и бежал. Когда Лю Бан поднял восстание, перешел к нему на службу и получил от него титул Люского хоу.

Чжаньго («Воюющие Царства») [475—221 гг. до н.э.] — период истории Китая.

Чжао Гао — канцлер Цинь Ши-хуана. После его смерти, с помощью подложного императорского указа добился казни законного наследника и возвел на престол Эр Ши-хуана, младшего сына Цинь Ши-хуана. В 207 г. до н.э. Чжао Гао убил Эр Ши-хуана в храме Ванъи и возвел на престол Цзы Ина, внука Цинь Ши-хуана. Вступив на престол, Цзы Ин казнил Чжао Гао и уничтожил весь его род.

Чжао-гун — побочный сын чжоуского Вэнь-вана.

Чжао-ди [87—74 гг. до н.э.] — император Ханьской династии.

Чжи-ди [145—146 гг.] — император Ханьской династии.

Чжоу (династия) [1122—255 гг. до н.э.] — создана Чжоуским У-ваном после гибели последнего правителя Иньской династии Чжоу-синя. Власть чжоуских императоров постепенно ослабевала, и, начиная примерно с 770 г. до н.э., стала чисто декоративной. В это время (периоды Чуньцю и Чжаньго) Китай не представлял собой единого государства, он распался на ряд мелких княжеств, постоянно враждовавших между собой.

Чжоу Бо и Лю Чжан — сановники основателя Ханьской династии Гао-цзу. После смерти императрицы Люй-хоу, Чжоу Бо, Чэнь Пин и Лю Чжан уничтожили род Люй и возвели на престол сына Гао-цзу, императора Вэнь-ди.

Чжоу-синь [1154—1122 гг. до н.э.] — последний правитель династии Инь (Шан), известный своей жестокостью. Потерпев поражение от чжоуского У-вана в битве при Муе в 1122 г. до н.э., Чжоу-синь покончил с собой, бросившись в огонь.

Чжоу-гун — сын чжоуского князя Вэнь-вана. Помог его сыну У-вану уничтожить династию Инь. Занимал высокие должности при преемнике У-вана Чэн-ване. Ему приписывается упорядочение этикета и музыки, а также свадебных и похоронных обрядов. Славился также своими добродетелями.

Чжоу Я-фу — полководец Ханьской династии, сын Чжоу Бо. Прославился своими походами против сюнну (гуннов) во время правления императора Вэнь-ди. При императоре Цзин-ди подавил восстание княжеств У и Чу, направленное против императорской власти.

Чжун Цзюнь — ученый, живший во времена ханьского императора У-ди, который вел войны против княжества Наньюэ, расположенного на юге Китая, и в 111 г. до н.э. покорил его. Во время этой войны Чжун Цзюнь вызвался совершить поездку в Наньюэ и захватить в плен тамошнего правителя, однако потерпел неудачу и погиб.

Чун Эр — см. Вэнь-гун.

Чун-ди [144—145 гг.] — император Ханьской династии.

Чуньцю («Весна и Осень») [770—476 гг. до н.э.] — период истории Китая. Название произошло от одноименной летописи удела Лу, составленной Конфуцием.

Чэн-ван [1115—1078 гг. до н.э.] — преемник основателя династии Чжоу У-вана.

Чэн Тан [1766—1753 гг. до н.э.] — основатель династии Инь (Шан). Последний правитель предыдущей династии Ся по имени Цзе-гуй из-за своей жестокости восстановил против себя народ и князей. Чэн Тан пытался образумить Цзе-гуя, но тот был глух к его советам. Тогда Чэн Тан возглавил восстание, сверг Цзе-гуя и сам вступил на престол.

Чэнгао — город в провинции Хэнань, являвшийся во времена Ханьской династии важным стратегическим пунктом. В 203 г. до н.э. под Чэнгао произошло крупное сражение между Лю Баном и Сян Юем. Сян Юй разгромил войска Лю Бана и занял Чэнгао и Жунъян. Однако затем Лю Бан воспользовался благоприятным моментом, когда войска Сян Юя переправлялись через реку Сышуй, нанес им сокрушительный удар и вернул город Чэнгао.

Чэнь Пин — государственный деятель, живший при Гао-цзу. Отличался большим умом и ученостью, и Гао-цзу часто прибегал к его советам.

Шан (династия) — см. Инь.

Ши Гуан — знаменитый музыкант, живший в княжестве Цзинь в период Чуньцю.

Ши Юй — сановник и советник вэйского князя Лин-гуна [534—493 гг. до н.э.].

Шунь-ди [125—144 гг.] — император Ханьской династии.

Шэнь Шэн — сын и законный наследник цзиньского князя Сянь-гуна. Желая сделать своим наследником сына любимой им фаворитки Ли-цзи, Сянь-гун сослал Шэнь Шэна в отдаленную местность Цюйво, где он от обиды покончил с собой.

Эр Ши-хуан [210—207 гг. до н.э.] — император династии Цинь, младший сын Цинь Ши-хуана.

Юань Чжэнь — поэт танской эпохи.

Юй Сюй — полководец Восточной Ханьской династии, живший на рубеже I-II вв. Уже в возрасте двенадцати лет он занимал высокую должность при императорском дворе.

Ян Сюн [53 г. до н.э. — 18 г. н.э.] — знаменитый китайский ученый и поэт. Оставил после себя труды по диалектологии, обессмертившие его имя.

Янь Хуэй — ученик Конфуция, почитаемый конфуцианцами за мудрость.

Список географических названий

Аньдин — область на территории провинции Ганьсу. Ныне уезд Гуюань. При династии Поздняя Хань административный центр находился в городе Линьцзин; ныне уездный центр Чжэньюань.

Аньи — район, находившийся на территории нынешних уездов Сясянь и Аньи в провинции Шаньси.

Аньпин — нынешний уездный центр Аньпин в провинции Хэбэй.

Аньси — город, расположенный северо-западнее нынешнего уездного центра Цзинъян провинции Шэньси.

Аньфын — древний город, находившийся в юго-западной части уезда Хоцю провинции Аньхой.

Аньчжун — город в уезде Чжэньпин провинции Хэнань.

Байгоу — река, берущая начало в уезде Лайсянь провинции Хэбэй. В настоящее время это название носит только нижнее течение р. Цишуй, начиная от уезда Жуйсянь и до впадения ее в р. Вэйхэ.

Байдичэн — древний город, находившийся в восточной части уезда Фынцзе провинции Сычуань.

Байланшань — горы в юго-восточной части уезда Линъюаньсянь провинции Жэхэ. Называются также Байлушань. В этих горах берет начало р. Далинхэ.

Байма — город, находящийся северо-восточнее уездного центра Хуасянь провинции Хэнань.

Байтань — место в уезде Миюньсянь провинции Хэбэй.

Байхэ — приток р. Ханьшуй. Другое название р. Юйшуй.

Байшуй — река, берущая начало у восточной границы уезда Сунпань провинции Сычуань.

Балин — местность в провинции Шэньси.

Балин — нынешний уездный центр Балин в провинции Хунань.

Баохань — древний город, бывший административный центр уезда Даохэ провинции Ганьсу.

Баочжоу — древний город, находившийся в юго-восточной части нынешнего уезда Баочэн провинции Шэньси.

Баочжун — то же, что и Баочжоу.

Баси — нынешний уезд Ланчжун провинции Сычуань.

Бацзюнь — область, находившаяся на территории провинции Сычуань, ныне уезд Басянь.

Бацю — древний город, находился в уезде Чунжэнь провинции Цзянси.

Бачжун — округ на территории провинции Сычуань; ныне уезд Бачжун.

Башань — горы в западной части уезда Чанъян провинции Хубэй.

Башу — общее название нескольких областей в Сычуани.

Бинчжоу — округ, находившийся на территории нынешних провинций Шаньси и Шэньси.

Бован — название места, расположенного в северо-восточной части уезда Наньян в провинции Хэнань.

Болин — название места, расположенного на границе уезда Лисянь провинции Хэбэй.

Бохай — название области, расположенной на побережье моря от Ляодунского полуострова до полуострова Шаньдун.

Бэйгушань — гора в уезде Даньту провинции Цзянсу. Эта гора с трех сторон омывается рекой.

Бэйман — горы в провинции Хэнань.

Бэйхай — местность, находившаяся на территории провинции Шаньдун. Сам древний город Бэйхай находился юго-восточнее уездного центра Чанъюэ.

Бэйюань, или Северная равнина — местность на территории провинции Ганьсу.

Вайшуй, или р. Миньцзян — река в провинции Сычуань; называется также Шуцзян.

Вакоу — нынешний город Ханькоу в провинции Хубэй.

Вакоу — застава на границе уезда Цзытун провинции Сычуань.

Волунган — гора Спящего дракона. Гора в юго-западной части уезда Наньян провинции Хэнань.

Вэйбэй — местность, расположенная севернее р. Вэйшуй.

Вэйнань — название местности, в нынешнем уезде Вэйнань провинции Шэньси.

Вэньчжоу — ныне уездный центр Юнцзя провинции Чжэцзян.

Ганьлин — местность в юго-восточной части уезда Цинхэсянь провинции Хэбэй.

Ганьсун — горный район в юго-западной части уезда Сунпань провинции Сычуань.

Гуанлин — город, находившийся северо-восточнее уездного центра Цзянду в провинции Цзянсу.

Гуанцзун — нынешний уездный центр Гуанцзун провинции Хэбэй.

Гуаньду — древний город, находящийся северо-восточнее нынешнего уездного центра Чжунмоу в провинции Хэнань.

Гуаньдун — местность, расположенная к востоку от перевала Ханьгу. Охватывала территорию нынешних провинций Хэнань и Шаньдун.

Гуйцзиньшань — горы в уезде Гуйу провинции Сычуань.

Гуйчэ — город у южного подножья гор Цзяши.

Гуйян — нынешний уездный центр Гуйян в провинции Хунань.

Гуцзычэн — город в провинции Хубэй.

Гучэн — город, находящийся в южной части уезда Цюнлай провинции Сычуань.

Гэбэй — название места в уезде Синьцай провинции Хэнань.

Дагу — город в восточной части нынешнего уезда Лоян провинции Хэнань.

Дайбэй — северная часть округа Цзичжоу.

Дайчжоу — нынешний уезд Дайсянь провинции Шаньси.

Далян — нынешний уездный центр Кайфын в провинции Хэнань.

Данъян — нынешний уездный центр Данъян, расположенный в 140 ли северо— восточнее уездного центра Ичан провинции Хубэй.

Даньян — город, расположенный в 50 ли восточнее уездного центра Дандусянь провинции Аньхой. Ныне город Даньянчжэнь.

Дасин — горы в уезде Чжосянь провинции Хэбэй.

Даян — город в северо-восточной части уезда Пинлу провинции Шаньси.

Дигэ — город в провинции Шэньси.

Дидаочэн — ныне уездный центр Линтао провинции Ганьсу.

Динтао — нынешний уездный центр Динтао в провинции Шаньдун.

Динцзюнь — гора юго-восточнее уездного центра Мяньян провинции Шэньси.

Динцзян — река в уезде Цзянчжоу провинции Сычуань.

Динчжоу — нынешний уезд Динсянь провинции Хэбэй.

Дуаньгу — ущелье в уезде Циншуй провинции Ганьсу.

Дункоу — город в северной части уезда Уган провинции Хунань.

Дунсин — дамба, находившаяся в юго-западной части уезда Ханьшань провинции Аньхой у границы с уездом Чаосянь.

Дунтин — одно из крупнейших озер Китая в провинции Хунань.

Дунцзюнь — область, занимавшая частично территорию нынешних провинций Хэбэй и Шаньдун.

Дунци — находится в юго-восточной части уезда Цзыян провинции Шэньси.

Дунъа — нынешний город Ачэнжэнь в провинции Шаньдун.

Дэчжоу — округ, ныне преобразованный в уезд Дэсянь провинции Шаньдун.

Дэян — древний уездный город, находившийся юго-восточнее нынешнего уездного центра Суйнин провинции Сычуань.

Еван — нынешний уезд Циньян провинции Хэнань.

Ецзюнь — область и город, находившиеся на территории нынешнего уезда Линьчжан провинции Хэнань.

Жунань — район, занимавший частично территорию провинций Хэнань и Аньхой. Ныне уезд Жунань.

Жуньчжоу — округ, находившийся на территории нынешней провинции Цзянсу. То же, что и Наньсюй.

Жусюйкоу — долина в горах Цибаошань, по которой протекает быстрая горная река Жусюй. Находится в уезде Ханьшань провинции Аньхой.

Иду — город в уезде Ишуй провинции Шаньдун.

Иду — нынешний уездный центр Иду провинции Хубэй.

Инчжоу — округ, находившийся на территории нынешней провинции Аньхой.

Инчжоу — округ, находившийся на территории уезда Учан провинции Хубэй.

Инчуань — местность, охватывающая часть территории нынешней провинции Хэнань.

Инъян — древний город, находившийся в юго-западной части уезда Юнцзэ провинции Хэнань.

Иньпин — округ и город, находившийся в северо-западной части уезда Вэньсянь провинции Ганьсу. Территория округа Иньпин простиралась от уезда Пинъусянь провинции Сычуань до уезда Вэньсянь провинции Ганьсу и на восток до гор Цзоданьшань.

Иосян — населенный пункт в уезде Сунцзы провинции Хубэй.

Иоцзячэн — город, находившийся в западной части уезда Гуаншань провинции Хэнань.

Иочэн — древний город в области Цзяндинфу провинции Сычуань.

Ичжоу — округ на территории провинции Сычуань. В период поздней Ханьской династии цы-ши округа Ичжоу управлял городом Лочэном. Ныне уезд Гуанхань провинции Сычуань.

Ичжоу — уезд Исянь провинции Хэбэй.

Ишуйгуань — город в уезде Ишуй провинции Шаньдун.

Куйгуань — застава в южной части уезда Фынцзе провинции Сычуань.

Лайян — нынешний уездный центр Лайян в провинции Хунань.

Ланчжун, или Цзиньбиншань — горный район, охватывавший южную часть нынешнего уезда Ланчжун провинции Сычуань.

Ланъе — местность, охватывающая часть нынешней провинции Шаньдун.

Лелючэн — город в провинции Ганьсу, находившийся северо-восточнее Цзетина.

Линлин — нынешний уездный центр Линлин в провинции Хунань.

Линьцзы — нынешний уездный центр Линьцзы провинции Шаньдун.

Линьцзюй — древний город, находившийся в северо-западной части уезда Данъян провинции Хубэй.

Лиян — город, находившийся северо-восточнее уездного центра Жуйсянь провинции Хэнань.

Логу — горная долина в провинции Шэньси; ее протяженность 420 ли.

Лофынбо (Склон Упавшего феникса) — горная тропа юго-восточнее города Лочэна.

Лочуанькоу — название места, расположенного в юго-западной части уезда Ичэн провинции Хэбэй.

Лочэн — древний город, находившийся в северной части уезда Гуанхань провинции Сычуань.

Лоян — древняя столица Китая, находящаяся на территории провинции Хэнань. Старый город находился восточнее нынешнего.

Лукоу, или Луцикоу — находится в юго-западной части уезда Цзяюй провинции Хубэй.

Лулункоу — местность в провинции Хэбэй.

Лунцюшуй — река в уезде Фынчэн провинции Цзянси. Существует легенда, что в этой реке живет дракон, который регулирует уровень воды тем, что во время засухи извергает из себя воду, а во время половодья впитывает излишек воды, и таким образом уровень реки всегда остается неизменным. Лунцюшуй дословно значит Водопад дракона.

Лунчжун — горы в 200 ли западнее уездного центра Сянъян в провинции Хубэй.

Лунъю — местность, расположенная к западу от города Лунди провинции Ганьсу до города Дихуа (Урумчи) провинции Синьцзян.

Лучэн — город, находившийся между уездами Тяньшуй и Фуцян провинции Ганьсу.

Лушуй — река, протекающая по юго-восточной части уезда Хуэйли провинции Сычуань.

Люланпу — название места в уезде Цзюцзян провинции Цзянси.

Лючэн — город в уезде Линъюань провинции Жэхэ.

Лянчжоу — древний округ, находившийся на территории нынешней провинции Ганьсу.

Ляодун — старое название местности к востоку от р. Ляохэ. Нынешний Ляодунский полуостров.

Мааньшань — гора в 5 ли севернее уездного центра Сяньнин провинции Хубэй.

Майчэн — городок в юго-восточной части уезда Данъян провинции Хубэй.

Малиншань — горы в провинции Шаньси.

Мандан — горы в юго-западной части уезда Мандан в провинции Цзянсу, тянущиеся вдоль его границы с уездом Юнчэн провинции Хэнань.

Миньчи — нынешний уездный центр Миньчи провинции Хэнань.

Мицан — гора в южной части уезда Наньчжэн провинции Шэньси; называется также Юйнюйшань или Сяньтайшань.

Мобо — находится в юго-восточной части уезда Цзясянь провинции Хэнань.

Молин — город в уезде Цзяннин провинции Цзянсу.

Мотяньлин — горный хребет в восточной части уезда Пинъусянь провинции Сычуань.

Мынцзинь — переправа через р. Хуанхэ. Ныне уездный центр Мынцзинь провинции Хэнань. Называется также переправой Хэян.

Мэйу — город, находившийся севернее уездного центра Мэйсянь провинции Шэньси.

Мяньчжу — древний город, находившийся в северной части уезда Дэян провинции Сычуань.

Мяньян — нынешний уездный центр Мяньян в провинции Хубэй.

Наньань — область на территории провинции Ганьсу. Древний город Наньань находился на северном берегу реки Вэйшуй в уезде Лунси провинции Ганьсу.

Наньдунь — древний город, находившийся в северной части уезда Сянчэн провинции Хэнань.

Наньпи — нынешний уезд Наньпи провинции Хэбэй.

Наньсюй — округ, располагавшийся на территории нынешнего уезда Даньту провинции Цзянсу.

Наньцзюнь — область в южной части провинции Хубэй.

Наньчжэн — древний город, находившийся на территории уезда Наньчжэн провинции Шэньси.

Наньян — город в нынешнем уезде Циньян провинции Хэнань.

Нютоушань — гора в юго-западной части нынешнего уезда Хусянь провинции Шаньси.

Нючжу — гора, находящаяся в 20 ли северо-западнее уездного центра Данду в провинции Аньхой; у подножья ее протекает р. Янцзы.

Пинъюань — уездный центр в нынешней провинции Шаньдун.

Пуфаньцзинь — переправа через р. Хуанхэ в западной части уезда Юнцзи в провинции Шаньси.

Пуян — нынешний уездный центр Пуян в провинции Хэнань.

Сангань — административный центр области Дайцзюнь; находился в северо— восточной части нынешнего уезда Вэйсянь провинции Хэбэй.

Саньгуань — называется также Дасаньгуань. Город в юго-западной части уезда Баоцзи провинции Шэньси.

Саньцзян — общее название провинций Цзянсу, Цзянси и Аньхой.

Саньцзянчэн — город, находившийся севернее уездного центра Мапинсянь провинции Гуанси.

Сегу — долина в горах Чжуннаньшань длиною в 420 ли; находится в юго-западной части уезда Мэйсянь провинции Шэньси.

Силян — западная часть округа Лянчжоу в провинции Ганьсу.

Синье — городок, расположенный в 120 ли южнее уездного центра Наньян в провинции Хэнань. Нынешний уезд Синье.

Синьфын — город в северо-восточной части уезда Линьтун провинции Шэньси.

Синьчэн — город в южной части уезда Лоян нынешней провинции Хэнань.

Синьянцзян, или Дацзян — река, протекающая по северной части уезда Цзюцзян провинции Цзянси.

Сипингуань — горная застава в округе Синин провинции Ганьсу.

Сихэ — название местности в провинции Шэньси.

Сичжоу — округ, находившийся на территории провинции Цзянсу.

Сичэн — город, находившийся северо-западнее уездного центра Анькан провинции Шэньси.

Сишань — отроги гор Тайхан на западе уезда Юаньпинсянь в провинции Хэбэй.

Сиэрхэ — река, протекающая восточнее города Далисянь провинции Юньнань.

Суаньцзао — древний город в северной части нынешнего уезда Яньцзинь провинции Хэнань. При Ханьской династии уезд Суаньцзао.

Сюаньчэн — ныне уездный центр Сюаньчэн провинции Аньхой.

Сюйи — древний город, находившийся северо-восточнее нынешнего уездного центра Сюйи в провинции Аньхой.

Сюйтянь — местность в уезде Сюйчан провинции Хэнань.

Сюйчан — город в провинции Хэнань. Древний город находился юго-западнее нынешнего города Сюйчана.

Сюйчжоу — округ, занимавший частично территорию провинций Цзянсу, Шаньдун, Аньхой. Сам древний город Сюйчжоу находился в юго-западной части уезда Таньчэн провинции Шаньдун.

Сябань — древний город, находившийся в западной части нынешнего уезда Сучэн провинции Ганьсу.

Сянпин — древний город, находившийся в северной части уезда Ляоян в Ляодуне.

Сянцзян — другое название р. Сяншуй. Самая большая река в провинции Хунань. Вместе с р. Лишуй берет начало в горах Янхайшань в провинции Гуанси. Здесь ее называют Лисян. В пределах уезда Линлин провинции Хунань впадает в р. Сяошуй. В уезде Хэнъян принимает в себя р. Цзиншуй и называется здесь р. Цзинсян. Все три реки вместе называются Саньсян.

Сянчэн — нынешний уездный центр Сянчэн, находящийся в 160 ли южнее уездного центра Хуайян провинции Хэнань.

Сянъян — нынешний уездный центр Сянъян провинции Хубэй.

Сяньшань — горы в провинции Хубэй южнее Сянъяна. Называются также Сяньшоушань.

Сяньян — древний город, находившийся в восточной части нынешнего уезда Чанань провинции Шэньси.

Сяогуань — город в уезде Гуюань провинции Ганьсу.

Сяопэй — нынешний уездный центр Пэйсянь в провинции Цзянсу.

Сяотин — город в уезде Иду провинции Хубэй; ныне называется Хунаобэй.

Сяояоцзинь — переправа, находившаяся восточнее уездного центра Хэфэй провинции Аньхой.

Сяпи — город в восточной части нынешнего уезда Писянь провинции Цзянсу.

Та — река в провинции Шаньдун.

Тайболин — горный хребет в провинции Шэньси.

Тайхан — название горного хребта в провинциях Хэнань, Хэбэй и Шаньси.

Тайшань — гора, расположенная севернее уездного центра Тайань провинции Шаньдун.

Таньци — поток Тань. Название речки в юго-западной части уезда Сянъян провинции Хубэй. Ныне пересохла.

Таньшань — горы между уездами Сихэ и Лисянь провинции Ганьсу.

Таошуй — река в провинции Ганьсу. Приток реки Хуанхэ.

Таоян — древний город, находившийся в юго-западной части уезда Линьтань провинции Ганьсу.

Тачжун — местность в юго-западной части уезда Линьтань провинции Ганьсу.

Телун — горы в восточной части уезда Нинцян провинции Шэньси.

Тудунлун — местность, расположенная севернее уездного центра Цзиньбинсянь провинции Гуйчжоу.

Тэнсянь — нынешний уездный центр Тэнсянь в провинции Шаньдун.

Тяньдан — гора, расположенная юго-восточнее уездного центра Юйсянь провинции Шэньси.

Тяньшуй — область, занимавшая территорию нынешнего уезда Тунвэй провинции Ганьсу; центр — город Тяньшуй.

Угуань — город в восточной части уезда Шаньсянь провинции Шэньси.

Угуншань — гора в южной части уезда Угунсянь провинции Шэньси.

Удань — название горы, находившейся северо-восточнее города Чэнду.

Уду — древний город в провинции Ганьсу, находившийся западнее уездного центра Чэнсянь.

Улин — нынешний уезд Чандэ провинции Хунань.

Улин — округ в провинции Хэнань; ныне уезд Улин.

Улинь — местность в северной части уезда Цзянъюй провинции Хубэй. На северном берегу Янцзы, как раз напротив, расположена Красная скала (Чиби), где Чжоу Юй уничтожил флот Цао Цао.

Уся — горы на. границе уезда Бадун провинции Хубэй и уезда Усянь провинции Сычуань.

Ухуань — горы во внутренней Монголии.

Ухуэй — ныне уездный центр Усянь в провинции Цзянсу.

Уцзюнь — область, занимавшая часть территории нынешней провинции Цзянсу с центром — городом У.

Уци — местность в восточной части нынешнего уезда Лунси провинции Ганьсу.

Учао — озеро, расположенное к юго-востоку от уездного центра Яньцзиньсянь в провинции Хэнань.

Учжанъюань — населенный пункт в юго-западной части нынешнего уезда Мэйсянь провинции Шэньси.

Учэн — город, находившийся в 90 ли юго-восточнее нынешнего уездного центра Усин в провинции Чжэцзян.

Учэншань — гора в 90 ли юго-восточнее уездного центра Лунси провинции Ганьсу.

Уюань — общее название местности на территории провинции Суйюань, в состав которой входили уезды Чанань, Ваньнянь, Биюань, Байлуюань, Шаолинъюань, Гаоянъюань, Силяоюань

Уян — нынешний уезд Дамин провинции Хэбэй.

Фанлин — город в древнем округе Сянъян провинции Хэбэй; ныне уезд Фансянь.

Фанькоу — название места в северо-западной части уезда Шоучан провинции Хубэй, где р. Гоцзыху впадает в р. Янцзы.

Фаньсянь — нынешний уездный центр Фаньсянь провинции Шаньдун.

Фаньчэн — город в северной части уезда Сянъян провинции Хубэй. Против Фаньчэна на южном берегу реки Ханьшуй расположен город Сянъян.

Фаньшуйгуань — нынешний уездный центр Фаньшуй провинции Хэнань.

Фаньян — город, в котором Цао Пэй принял отречение последнего ханьского императора Сянь-ди; впоследствии был переименован в Фаньчэн. Сам древний город находился в северо-западной части уезда Линъинсянь провинции Хэнань.

Фоучэн — нынешний уездный центр Фоулин в провинции Сычуань.

Фоушуйгуань = Фоучэн.

Фучикоу — место на границе провинции Цзянси, где река Янсиньхэ впадает в реку Янцзы. Город расположен на южном берегу реки Янцзы, в 60 ли восточнее уездного центра Янсинь провинции Хубэй.

Фушуй — река, берущая начало в горах Фушань в провинции Хэбэй. Сливается с р. Хуто, берущей начало в провинции Шаньси, и образует р. Цзыяхэ, впадающую в море у города Тяньцзиня.

Ханьдань — местность, расположенная на территории провинции Хэбэй. Ныне уезд Ханьдань. Прежде включала округа Гуанпин (провинция Хэбэй) и Чжандэ (провинция Хэнань).

Ханьнин — административный центр земель, куда входили области Ханьчжун и Синань провинции Шэньси и область Юньян провинции Хубэй; ныне уездный центр Наньчжэн провинции Шэньси.

Ханьцзинь — река, протекающая через северо-западную часть уезда Ханьян провинции Хубэй. Протекает через прежние округа Ханьчжун, Синань, Юньян, Сянъян, Янаньлу, Ханьян и впадает в р. Янцзы.

Ханьцзян — другое название р. Ханьшуй, приток р. Янцзы.

Ханьчуань — город, расположенный в 180 ли северо-западнее уездного центра Ханьян в провинции Хубэй. Ныне уезд Ханьчуань. Старый город находился севернее нынешнего.

Ханьшоучэн — древний город, находившийся в южной части уезда Чжаохуа провинции Сычуань.

Ханьян — нынешний уездный центр Ханьян в провинции Хубэй.

Хуаинь — нынешний уездный центр Хуаинь в провинции Шэньси.

Хуанчжоу — нынешний уездный центр Хуанчан в провинции Хубэй.

Хуаньюань — гора и провинции Хэнань.

Хуачжоу — округ, находившийся на территории нынешнего уезда Хуасянь провинции Хэнань.

Хуаюндао — дорога, проходящая через уезд Хуаюн провинции Хунань.

Хукоу — нынешний уездный центр Хукоу в провинции Цзянси.

Хукоугуань — город в юго-восточной части уезда Чжанчжисянь провинции Шаньси. При Ханьской династии был уезд Хугуань.

Хулао — древний город, находившийся северо-западнее нынешнего уездного центра Фаньшуй провинции Хэнань.

Хулинь — название местности. Город Хулинь находился в 60 ли западнее нынешнего уездного центра Гуйчи провинции Аньхой.

Хулу — ущелье севернее уездного центра Цзяньли в провинции Хубэй.

Хуминшань — гора в западной части провинции Сычуань.

Хуннун — область, занимавшая частично территорию нынешних провинций Хэнань и Шэньси. Сам древний город Хуннун находился в южной части уезда Линбао провинции Хэнань.

Хуэйцзи — область, занимавшая восточную часть провинции Цзянсу и западную часть провинции Чжэцзян. Ныне уезд Шаосин. Сам древний город Хуэйцзи находился в 13 ли юго-восточнее Шаосина.

Хэбэй (назывался также Хэнэй) — местность, расположенная севернее р. Хуанхэ. Здесь находились столицы древних императоров.

Хэдун — местность, расположенная к востоку от р. Хуанхэ. В пределах провинции Шаньси р. Хуанхэ течет с юга на север, и вся территория, расположенная восточнее р. Хуанхэ, называется Хэдун.

Хэнмынь — находился юго-западнее уездного центра Юйлинь провинции Шэньси.

Хэнцзян — река в провинции Аньхой.

Хэнэй — общее название местности, расположенной севернее р. Дахэ на территории нынешней провинции Хэнань.

Хэфэй — нынешний уездный центр Хэфэй в провинции Аньхой.

Хэцзянь — нынешний уездный центр Хэцзянь провинции Хэбэй.

Хэчжоу — древний округ; ныне уезд Хэсянь провинции Аньхой.

Цантин — городок в округе Кайфын провинции Хэнань.

Цанци — ныне уезд Цанци провинции Сычуань.

Цзангэ — область, занимавшая территорию областей Цзуньи и Шицянь в провинции Гуйчжоу.

Цзетин — городок, находившийся северо-восточнее уездного центра Тайань провинции Ганьсу.

Цзеши — гора в уезде Чанли провинции Хэбэй.

Цзи — река в провинции Хэнань.

Цзибэй — древний город, находившийся в нынешнем уезде Чжанцин провинции Шаньдун.

Цзинмыньчжоу — город в северо-западной части уезда Иду провинции Хубэй; ныне уезд Цзинмынь.

Цзинсянь — нынешний уезд Цзинсянь провинции Аньхой.

Цзинчжао — район, расположенный к востоку от древней столицы Чанань до уезда Хуасянь провинции Шэньси.

Цзинчжоу — округ, занимавший территорию нынешних провинций Хубэй и Хунань и частично провинций Сычуань, Гуйчжоу, Гуанси, Гуандун. Сам древний город Цзинчжоу находился северо-восточнее современного уездного центра Улин провинции Хунань.

Цзиншань — название места в округе Сянъян в провинции Хубэй.

Цзиньбиншань — горы в нынешнем уезде Цзиньбинсянь провинции Гуйчжоу.

Цзиньдайшань — горы у западной границы уезда Писянь провинции Сычуань.

Цзиньцзян — река в провинции Сычуань.

Цзиньчэн — округ, занимавший территорию уезда Наньчжэн провинции Шэньси. Сам древний город Цзиньчэн находился на северном берегу реки Хуанхэ, северо— западнее уездного центра Гаолань.

Цзиньяньцяо (Мост Золотого гуся) — находился восточнее города Лочэна.

Цзисянь — уезд, входивший в состав области Тяньшуй; ныне уездный центр Ганьгу провинции Ганьсу.

Цзичжоу — округ, занимавший территорию нынешних провинций Хэбэй и Шаньси. В него входили земли, расположенные севернее р. Хуанхэ и западнее р. Ляохэ.

Цзичуань — город в северной части уезда Баочэн провинции Шэньси.

Цзичэн — нынешний уездный центр Цзичэн в провинции Ганьсу.

Цзыгуй — старый город, находился южнее нынешнего уездного центра Цзыгуй в провинции Хубэй.

Цзытун — горы в уезде Цзытун провинции Сычуань.

Цзыугу — ущелье в южной части уезда Чанань провинции Шэньси.

Цзэнкоучуань — находится в 10 ли от города Фаньчэна.

Цзюйлу — нынешний уездный центр Цзюйлу провинции Хэбэй.

Цзюйтешань — гора в северной части уезда Хуанган провинции Хубэй.

Цзямынгуань — горная крепость, расположенная в 50 ли юго-западнее уездного центра Чжаохуа провинции Сычуань.

Цзянду — древний город в юго-западной части нынешнего уезда Цзянду провинции Цзянсу.

Цзяндун — низовья реки Янцзы.

Цзянлин — нынешний уездный центр Цзянлин в провинции Хубэй.

Цзяннань — название территории южнее реки Янцзы.

Цзянся — название местности, находившейся в юго-восточной части уезда Юньмын провинции Хубэй. Ныне уезд Учан.

Цзянчжоу — древний город, находившийся в западной части уезда Басянь провинции Сычуань.

Цзянъучэн — город в уезде Аньян провинции Хэнань.

Цзянъю — город в провинции Сычуань. Ныне уездный центр Цзянъю.

Цзяньвэй — город, находившийся юго-восточнее уездного центра Уду провинции Ганьсу.

Цзяньвэй — область, находившаяся на территории провинции Сычуань.

Цзяньгэ — название места в провинции Сычуань.

Цзянье — древний город, находившийся южнее уездного центра Цзяннин провинции Цзянсу.

Цзяньпин — название области; ныне уезд Усянь провинции Сычуань.

Цзяосун — при Ханьской династии уезд Цзяосянь. Древний город находился в уезде Хаосянь провинции Аньхой.

Цзяоцзюнь — область, находившаяся на территории уезда Хаосянь провинции Аньхой.

Цзясин — нынешний уездный центр Цзясин в провинции Чжэцзян.

Цзяся — город в провинции Хэнань.

Цзяцзюнь — область в провинции Сычуань.

Цзяши, или Бэйсяшань — горы в 40 ли севернее уездного центра Тунчэн провинции Аньхой.

Цинчжоу — округ, расположенный на территории нынешней провинции Шаньдун.

Циньлин, или Наньшань — горный хребет, протянувшийся от провинции Ганьсу через провинцию Шэньси до уезда Шэньсянь провинции Хэнань.

Циньчуань — общее название местности, охватывающей территорию нынешних провинций Шэньси и Ганьсу.

Цишань — гора в западной части провинции Ганьсу, в 40 ли восточнее уездного центра Лисянь.

Цишуй — река в провинции Хэнань, приток р. Вэйхэ.

Цюйа — нынешний уездный центр Даньян провинции Цзянсу.

Цюйян — нынешний уездный центр Цюйян провинции Хэбэй.

Цянличэн — город, находившийся юго-восточнее уездного центра Гусянь провинции Ганьсу.

Чаду — место в нынешнем уезде Сяотань провинции Чжэцзян.

Чайсан — город, расположенный в 90 ли юго-западнее уездного центра Цзюцзян в провинции Цзянси.

Чанань — город в провинции Шэньси. Древняя столица Китая. Старый город находился в северо-западной части нынешнего уезда Чанань.

Чанфаньский мост — находится в северо-восточной части уезда Данъян провинции Хубэй.

Чанчэн — город в западной части уезда Хуаинь провинции Шэньси.

Чанша — округ, занимавший всю территорию нынешней провинции Хунань. Ныне уезд Чанша.

Чаншэ — город в нынешнем уезде Чангэ провинции Хэнань.

Чаньлин — древний город, находился южнее нынешнего уездного центра Гунань в провинции Хубэй.

Чаомыньцзюй — город, находившийся в 5 ли северо-восточнее уездного центра Чаосянь провинции Аньхой.

Чашань — находится в восточной части уезда Пинъусянь провинции Сычуань.

Чжандэфу — ныне уездный центр Аньян провинции Хэнань.

Чжанхэ — река. В верхнем течении носит название Цинчжан и Чжочжан. Цинчжан берет начало у хребта Чжаньлин в уезде Пиндинсянь провинции Шаньси. Чжочжан берет начало в горах Чжэньшань в уезде Чжанцзысянь провинции Шаньси. Обе реки текут отдельно до деревни Хэчжанцунь, расположенной в юго-восточной части уезда Шэоянь провинции Хэнань, и здесь сливаются. Отсюда Чжанхэ течет на юго-восток через уезд Даминсянь провинции Хэбэй и впадает в р. Вэйхэ.

Чжаньгэ — населенный пункт в восточной части нынешнего уезда Пинъусянь провинции Сычуань.

Чжосянь — уезд в нынешней провинции Хэбэй.

Чжоучжишань — горы в провинции Шэньси.

Чжунмоу — нынешний уездный центр Чжунмоу провинции Хэнань.

Чжунти — город в северо-западной части нынешнего уезда Чэнсянь провинции Ганьсу.

Чжуншань — город, расположенный северо-западнее нынешнего уездного центра Цзинъян провинции Шэньси.

Чжунъюань (Срединная равнина) — общее название земель, занимавших территорию провинций: Хэнань, Хэбэй, Шаньдун, юг Шаньси, восток Шэньси.

Чжэньчэн — ныне уездный центр Пусянь провинции Шаньдун.

Чиби (Красная скала) — скала из красного железняка на северо-восточном берегу р. Янцзы в уезде Цзяюй провинции Хубэй.

Чипо — название местности, расположенной восточнее гор Лунтиншань в нынешнем уезде Янсянь провинции Шэньси.

Чэнгао — уезд, образованный при династии Хань. В его состав входил город Хулао провинции Хэнань.

Чэнгу — ныне уездный центр Чэнгу провинции Шэньси.

Чэнду — административный центр провинции Сычуань. Во времена Троецарствия столица царства Шу.

Чэнмэй — город в уезде Мэйсянь провинции Шэньси. Другое название — Мэйу.

Чэньлю — нынешний уездный центр Чэньлю провинции Хэнань.

Чэньцан — город в восточной части уезда Баоцзи провинции Шэньси.

Шакоу — местность в нижнем течении реки Лушуй.

Шангуй — древний город, находившийся в юго-западной части уезда Тяньшуй провинции Ганьсу.

Шандан — местность в южной части провинции Шаньси.

Шанлу — название верхнего течения р. Бэйюньхэ в провинции Шаньси.

Шанфан — ущелье возле Цишаня.

Шанъюн — древний город, находившийся в юго-восточной части нынешнего уезда Чжушань провинции Хубэй.

Шаньдун — местность, расположенная к востоку от гор Тайхан, нынешняя провинция Шаньдун.

Шаньюй (Даньюй) — местность в юго-восточной части уезда Гуйхуа провинции Суйюань.

Шаньян — город в уезде Сю-у провинции Хэнань.

Шии — город в северо-восточной части уезда Холу провинции Хэбэй; ныне город Шицзячжуан.

Шитин — городок, расположенный северо-восточнее уездного центра Цяньшань провинции Аньхой.

Шитоучэн — город, расположенный западнее уездного центра Цзяннин провинции Цзянсу. Первоначально назывался Цзиньлинчэн, но в период существования царства У был переименован в Шитоучэн.

Шоучунь — город в уезде Шоусянь провинции Аньхой.

Шоушань — гора в юго-западной части уезда Ляоян в Ляодуне.

Шоуян — нынешний уездный центр Шоусянь провинции Аньхой.

Шэньлин — горный хребет в восточной части уезда Хуасянь провинции Шэньси.

Шэньтин — город, находившийся северо-западнее уездного центра Цзиньтань провинции Цзянсу.

Юаньчэн — город в шестидесяти ли южнее нынешнего уездного центра Цзинмынь провинции Хэнань.

Юаньшуй — река, называющаяся также р. Аньянхэ. Берет начало в уезде Личэн провинции Шаньси, течет в направлении уезда Линьсянь провинции Хэнань до гор Лунлюйшапь, затем поворачивает на восток и течет до гор Шаньиншань в уезде Аньянсянь, оттуда через Аньян доходит до Нэйхуана и впадает в р. Вэйхэ.

Юйпуфу — место, расположенное в 2 ли юго-восточнее уездного центра Фынцзе провинции Сычуань.

Юйхан — древний город, находившийся западнее нынешнего уездного центра Хансянь в провинции Чжэцзян.

Юйцюань — горы в западной части уезда Данъян провинции Хубэй; называются также Фуданьшань или Цуйханьшань.

Юйчжан — название местности, охватывающей территорию нынешнего уезда Наньчан провинции Цзянси.

Юйчжоу — округ на территории нынешней провинции Хэнань.

Юйшуй — другое название р. Байхэ. Берет начало в провинции Хэнань, течет на юго-запад через горы Лишань, потом сворачивает на юго-восток к городу Наньяну и в пределах провинции Хубэй у города Сянъяна сливается с р. Танхэ, впадающей в р. Ханьшуй.

Юйян — древний город Юйян находился юго-западнее нынешнего уездного центра Миюнь провинции Хэбэй.

Юнчжоу — округ, находившийся на территории нынешних провинций Шэньси и Ганьсу.

Юцзянкоу — место в западной части уезда Гунань в провинции Хубэй.

Ючжоу — округ, занимавший территорию нынешних провинций Мукден, Хэбэй и частично Шаньдун.

Юэцзунь — древний город; ныне уездный центр Сичан провинции Сычуань.

Янлинпо, или склон Янлин — находится в 15 ли южнее уездного центра Юншоу провинции Шэньси.

Янлупо — склон, находящийся в северной части уезда Сянъян провинции Хубэй, в 5 ли северо-западнее города Яньчэна.

Янпин — город в северо-западной части уезда Мяньсянь провинции Шэньси.

Янпингуань — горная застава в северо-западной части уезда Мяньсянь провинции Шэньси.

Янчжоу — округ, занимавший территорию нынешних провинций Цзянсу, Аньхой, Цзянси, Чжэцзян и Фуцзянь. Во времена Троецарствия административным центром округа был город Хэфэй, расположенный на территории нынешней провинции Аньхой.

Янчэн — гора, расположенная северо-восточнее уездного центра Дэнфын провинции Хэнань.

Яншань — гора в уезде Жунань.

Яньцзинь — нынешний уездный центр Яньцзинь в провинции Хэнань.

Яньцюйшань — гора в уезде Ланчжун провинции Сычуань.

Яньчжоу — округ, занимавший частично территорию нынешних провинций Шаньдун и Хэбэй. Сам древний город Яньчжоу находился северо-западнее уездного центра Цзиньсянь провинции Шаньдун.

Яньчэн — город в северной части уезда Сянъян нынешней провинции Хубэй.