Тихим летним вечером мы встретились со скрипачом Александром Щербаковым и его женой пианисткой Мадалиной Слав у них в саду. Сын известного пианиста Константина Щербакова выступает как солист и дирижер, как с классическим репертуаром, так и c современными музыкальными произведениями. Он получал образование в Москве, Лондоне, Нью-Йорке и является лауреатом многих международных конкурсов.
#img_left#Музыкальная карьера Мадалины Слав началась, как и у мужа, в раннем возрасте, ей было семь, когда она впервые выступила в качестве солистки в сопровождении оркестра. Она — румынка, он — русский, они создали гармоничную пару не только в личной жизни, но и на сцене, и совместно выступают в международных залах. В интервью мы говорили об их жизни и музыке.
— Вы родились в 1982 году в Москве. Какие впечатления остались от Вашего детства?
Александр Щербаков: Я родился в музыкальной семье: моя мама играла на скрипке, сейчас она руководит концертным агентством, отец — пианист. Я вырос в настоящей музыкальной атмосфере. Сначала я должен был играть на фортепиано, что мне совсем не нравилось. У меня не получалось. Мои руки были бесконтрольны, и вместо того, чтобы играть точно по нотам, я все время импровизировал. Отец не стал давить на меня больше. Часто меня спрашивают, почему я выбрал скрипку. Я её не выбирал. Мне её просто дали в руки. С четырехлетнего возраста я играю на скрипке.
#img_left#В те времена в коммунистических странах учиться музыке или заниматься спортом было преимуществом. Это давало возможность вырваться за железный занавес и попасть на Запад. Это так же касается и моей жены Мадалины Слав. Она тоже очень рано начала играть на фортепиано. За неё тоже решили родители.
Будучи ребенком, я никогда не хотел играть на скрипке. Так как четырех-, пяти- или шестилетний ребенок не хочет целый день стоять в комнате и учиться играть на скрипке. Меня по-настоящему заставляли. Моя маленькая скрипка вся была в белых пятнах, которые появились от слез.
Мадалина Слав: Почти так же было и у меня. Я не была вундеркиндом. Я знала детей, которые считались вундеркиндами. В то время статус «вундеркинда» для меня был чем то, к чему стоило стремиться; пока я не поняла, что это не так здорово, как кажется. Так называемые «вундеркинды» ограничены собственным внутренним миром. Они очень одиноки и зачастую имеют очень честолюбивых родителей.
— При коммунизме действует принцип безвольного послушания. Однако как музыканту Вам было необходимо принимать собственные решения. Как Вы разрешали этот конфликт?
Александр Щербаков: Это интересный вопрос. Я вырос при коммунистическом режиме. Моя семья всегда была против этой доктрины, также воспитывали и меня. Я вспоминаю один случай в школе. Тогда нас учили, что Ленин — это наш дедушка. Я встал во время урока и громко закричал: «Нет, Ленин не мой дедушка, и я не хочу, чтобы он был рядом!» За это меня выгнали из класса.
Уже тогда я принял собственное решение. Конечно, в то время я был послушен. Но это послушание распространялось только на семью и не касалось внешнего мира и режима.
Мадалина Слав: Этот режим не функционировал. Возможно, изначальная идея была неплохой, но это просто не функционировало. Люди, в действительности, не одинаковы. Коммунизм существовал в Румынии до 1989.
— Чувствуете ли вы себя швейцарцами?
#img_left#Мадалина Слав: Я живу в Швейцарии шесть лет. У меня нет швейцарского паспорта, но я не думаю, что чувствовала бы себя по-другому, если бы он у меня был. Душа остается прежней, все равно, какое гражданство принял.
Швейцарская душа, если родился в Швейцарии. Если рожден в другой стране, тогда душа связана с этой страной и культурой, с её традициями. Для нас Швейцария — это прекрасная страна, где мы можем мирно жить. Здесь мы можем лучше устроить свою жизнь и приблизиться к тому, чего хотим.
— Госпожа Слав, если бы Вы могли взять с собой только одну вещь с Вашей Родины, что это было бы?
Мадалина Слав: Это трудно сказать. Я лично считаю, что вещи должны оставаться там, где их произвели. Исходя из этого, я бы не взяла, например, культуру, которую бы тут не поняли. Но если было бы нужно что-то принести, тогда я взяла бы музыку. Но я не ожидаю, что люди тут её поймут. Даже люди в Румынии её мало понимают.
— Вы преподаете сейчас в Цюрихской академии Искусств, могли бы Вы назвать разницу между консерваторией в России и Швейцарии?
Александр Щербаков: Определенно существует очень большая разница. В основном, есть различие в мышлении студентов, обучающихся в консерватории. Здесь, в Швейцарии, студенты думают, что обучение музыке легче, чем юриспруденции, физике или лингвистике. О музыке думают, что это развлечение. Обучение проходит быстро, и нет необходимости много работать. Что из этого получается, об этом, в действительности никто не беспокоится.
В России к обучению допускаются только студенты, которые действительно имеют интерес к дальнейшей карьере музыканта. Образование намного жестче. Задается определенный темп, устанавливают твердые рамки. Здесь, в Швейцарии почти все добровольно.
— Вы объехали с концертами уже полмира. Где Вам нравится выступать больше всего?
Мадалина Слав: Больше всего в Нью-Йорке. Если Вы спросите, где бы я охотнее всего выступила, тогда, конечно, в Карнеги-Холл (смеется).
— Как Вы представляете свою жизнь через десять лет?
Александр Щербаков: С профессиональной стороны я должен постоянно совершенствоваться. Если застреваешь на одном уровне, тогда карьера катится вниз. Нам нельзя останавливаться, мы должны постоянно работать. Если мы ничего не делаем, нет будущего. Лично я хотел бы больше дирижировать. Сейчас я ассистент Юстуса Франца в Филармонии Наций. Позднее, возможно, буду дирижировать с другими оркестрами. Сейчас я обучаюсь искусству дирижирования. Но я и дальше буду играть на скрипке. Этого я не оставлю.
Мадалина Слав: Предоставим решать судьбе. Мы также готовы все оставить и уехать с нашей собакой Финном. Куда бы нас судьба не привела, как говорится, даже если мы окажемся на Средиземном море.
— Большое спасибо за беседу.
