Как интернаты могут травмировать ребёнка, и как попадание в дом семейного типа может его спасти, рассказала Зинаида Кияница, кандидат педагогических наук и заместитель директора Международной благотворительной организации «Партнёрство „Каждому ребёнку“ в комментарии Великой Эпохе:
#img_left#«У меня есть подшефный мальчик, которому сейчас 19 лет, и которым я занимаюсь лет 15. Сейчас он стал взрослым, сейчас уже учится в колледже, отличник. Так случилось, что мой сын с этим мальчиком отдыхали вместе в испанской семье, и после того, как они уже вернулись в Украину, мы его забрали на каникулы, на отдых, потом я помогла, чтобы этого ребёнка перевели из интерната в семью на воспитание, в детский дом семейного типа. Семья, воспитывающая 8 приёмных детей. Мы никогда с ним не теряли связь, и с этой семьёй общаемся и сейчас.
Когда он достиг совершеннолетия… после 14 лет такие дети имеют право знать о себе информацию, могут обратиться в органы опеки и посмотреть своё личное дело. Этот мальчик посмотрел и рассказывает мне, что «если бы вы знали, что я там о себе начитался!». Я говорю: «Что ты там о себе прочитал?». Этот парень, которого мама оставила в роддоме, затем попал в дом ребёнка. И вот интернатная система держит своих детей — иногда выписывает им неверные диагнозы — это было очень характерно для какого-то периода. Чтобы этот ребёнок попал под усыновление не нашим гражданам, а иностранцам, потому что наши боятся усыновлять детей с диагнозами.
У этого мальчика написано, что у него и задержка умственного развития, и большие психические проблемы, и его было рекомендовано направить в специализированный интернат для детей-психотроников и т.д. Когда я первый раз этого мальчика взяла в свою семью, он был действительно очень маленький какой-то, но чтобы у него были какие-то недостатки — я их не видела. На сегодняшний день он метр восемьдесят ростом, очень хорошенький внешне, очень умный, знает, что хочет в своей жизни. Сейчас этот мальчик работает у нас как волонтёр в организации, и мы часто проводим для выпускников интернатных учреждений различные сборы, где учим их, общаемся. И этот парень, уже молодой человек, видит, насколько его судьба и восприятие мира отличаются. Он приехал и говорит: «Не дай Бог, я бы остался там и прожил всю свою жизнь, все годы свои там, я не знаю, что со мной было бы». «Я не психотроник, я не дебил, я то и то, и всё благодаря тому, что вырос в семье», — сказал он.
Пример этого мальчика очень показательный. Я много лет наблюдала, как он менялся, и когда я помогла ему попасть именно в эту семью, то, приезжая, всегда спрашивала отца-воспитателя: «А как он?». И мне всегда очень хотелось услышать лучшее, что он очень успешный, что он очень быстро всё делает, я к этому ребёнку уже привыкла. И был действительно период, когда я хотела усыновить его, но так случилось, что я пошла на достаточно ответственную государственную работу, которая требовала от меня всего времени — была заместителем министра. Поэтому я видела, что этого сейчас не смогу сделать, а ребёнок растёт, поэтому я его устроила в дом семейного типа.
А отец-воспитатель говорил, что с ним так тяжело, он никак не может понять, кто он, не может познать своё истинное «я». Я не могла понять, почему. Другие дети были изъяты из семей, а это был мальчик, который 6 лет провёл в интернате.
И психология, и исследования учёных говорят о том, что ранний возраст — очень важен для ребёнка, и надо делать всё, чтобы ребёнок не воспитывался в интернате. Потому что насколько его недолюбили, надо во столько раз больше вложить терпения, любви, для того, чтобы этот след сгладить. И только где-то, когда прошло лет пять, когда этот мальчик находился у этих родителей, наконец они сказали, что он наш.
Он всегда хотел завоевать чью-то любовь, уважение и т.д. и поэтому он был своего рода завоевателем. Даже когда он у нас в семье был, у меня свои двое сыновей, он должен был захватить всю мою любовь и т.д. и был самый главный.
Для меня это яркий пример того, как может измениться судьба ребёнка от той среды, где он воспитывается, какой она может быть. Это очень важно сегодня формировать это понимание.
Хотя работники интернатов по своему разумению многое делают для этих детей, я их очень уважаю, потому что многие отдают что-то, делятся, принимают этих детей домой, но они не понимают, что они временные в жизни этого ребёнка. Чтобы он стал другой, им нужно создать другие условия, одной любви мало.
Как альтернативу интернатам для детей, которые воспитываются в таких сложных семьях, у нас сегодня начали создавать патронатные семьи. Это семья профессионального воспитателя, где ребёнка берут на какой-то период, пока в его семье ситуация не изменится к лучшему. У нас на сегодняшний день есть уже 3 такие семьи — две в Броварах, одна в Киеве, и сейчас в процессе создания ещё 3 семьи в Киеве.
Жизненные истории этих семей доказывают нам, что если бы они не попали в эти семьи, их родители были бы лишены родительских прав и эти дети стали бы сиротами. Мы стараемся через эти семьи пропустить детей, чьи семьи на начальной стадии семейного кризиса, но нет соответствующего законодательства, и туда часто попадают дети, которые находятся в зоне высокого риска. Однако истории таких детей часто достаточно успешны, поскольку есть хорошая профессиональная помощь».
