Рафаэль Матесанз, директор Национальной организации транспланталогии (НОТ), рассказал о том, как трудно бороться с торговлей органами и трансплантационным туризмом.
Рафаэль Матесанз, директор Испанской национальной трансплантологической организации, в её штаб-квартире в Мадриде, Испания. Фото: Натали Пако
Прошло два десятилетия с тех пор, как СМИ начали сообщать о реальности, которая страшнее любого ужастика. Сегодня существуют люди, которые могут удалить ваши почки и оставить вас на мусорной свалке. Несколько таких случаев были зафиксированы в Европе, это явление начало расти в разных странах, где государственный контроль более либеральный, или где государство само было вовлечено в прибыльный бизнес, порождённый этими зверствами.
Но как сказал директор НОТ, нет продавца без покупателя. И большинство покупателей едут из стран, где более жёсткий контроль над пересадками органов. Таким образом и появился трансплантационный туризм. Это понятие начали широко использовать чуть более 10 лет назад. В то время многие больницы в Китае на своих англоязычных сайтах предлагали возможность приобрести жизненно важный орган менее чем за неделю за цену от $50 тыс. до $150 тыс. С тех пор поток туристов в Китай, нуждающихся в пересадке органов, стал расти в геометрической прогрессии.
Однако лишь в последние годы это преступление против человечества стали поднимать на международных правозащитных форумах. На недавнем Совете комиссии ООН по правам человека в Женеве различные общественные организации обратили внимание на проблему извлечения органов у последователей Фалуньгун в Китае.
Фалуньгун является древней медитативной практикой, которую жестоко преследует режим Пекина с 1999 года. На этом совете китайские делегаты пытались подавить выступления общественных организаций во время различных сессий Совета. Правда, они достигли противоположного эффекта, и вопрос [преступления по извлечению органов] стал самым обсуждаемым среди делегаций различных стран.
Испанцы не удивляются тому, что Испания каждый год признаётся мировым лидером по количеству доноров. Многие уже знают, что ключом к успеху в этом является хорошо организованная система донорства, учреждённая НОТ, и всё больше стран по всему миру перенимают этот опыт. Однако не все знают, что Испания — ещё и мировой лидер по борьбе с трансплантационным туризмом и нелегальным рынком органов.
Начиная с 2010 года, Испания является единственной страной в мире, которая наказывает тех, кто получил орган, зная о его незаконном происхождении, или тех, кто продвигает или рекламирует каким-либо путём получение такого типа органов. Этим людям грозит уголовная ответственность и заключение в тюрьму на срок от 3 до 12 лет. Организация НОТ и её директор Рафаэль Матесанз (Rafael Matesanz) активно продвигали введение такой нормы в Испанский криминальный кодекс, что является беспрецедентным прорывом в пресечении трансплантационного туризма.
Великая Эпоха: Г-н Матесанз, вы могли бы рассказать, как вам в 2010 году удалось внедрить эту реформу о незаконном рынке органов в Испанский криминальный кодекс?
Рафаэль Матесанз: Касательно этого вопроса, должен сказать, что лелеял эту идею уже на протяжении 20 лет. Вопрос о незаконной продаже органов — это то, о чём по всему миру различные международные организации и правительства развитых стран, беспокоятся. Но США, Израиль, Япония и ЕС, которые фактически являются покупателями таких органов, на самом деле ничего не сделали, [чтобы это остановить].
Я предлагал это в Испании ещё в 90-е годы и даже упоминал об этом на заседании Совета Европы, но никакого реального воздействия оказать не смог. А настоящим пусковым механизмом для этой реформы послужил отчёт в СМИ о покупке печени в Китае. Он наделал много шума. Помимо прочего, я думаю, это был лучший репортаж, который показал, как гражданин отправился в Китай, чтобы купить орган. Тогда я говорил с министром здравоохранения, в то время им был Тринидад Джименез (Trinidad Jiménez), и мы воспользовались этой возможностью, чтобы предложить нечто уникальное во всём мире — ввести для испанцев ответственность за покупку за границей незаконно извлечённых органов. Такого нет в других странах, и позже это вызвало большой интерес на международных форумах, поскольку многие профессионалы это одобряют. Это не для того чтобы наказывать кого-либо, а для того, чтобы предотвратить [преступления по извлечению органов].
ВЭ: Вы принимали активное участие в разработке Европейской директивы о трансплантации органов в 2010 году. Какие были шансы на то, что такую реформу, которая была осуществлена в Испании, проведут в ЕС?
РМ: Это было невозможно, так как это не входит в компетенцию ЕС. Это невозможно было бы воплотить, что бы мы для этого не делали. Это должно быть сделано в каждой стране в рамках её компетенции. В разных странах существует ряд инструментов, которые можно использовать для продвижения испанского начинания. Например, существует Европейская конвенция Совета по торговле органами, принятие которой находится на завершающей стадии, и мы надеемся, что она будет подписана в этом или следующем году. В зависимости от того, как будет выглядеть окончательный текст и в зависимости от того, какие страны его подпишут, это будет очень важный инструмент.
ВЭ: Так вы думаете, что ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения) или ЕС будет способствовать принятию таких изменений, как в испанском Уголовном кодексе?
РМ: Когда вы объясняете этот вопрос и отношение к нему Испании, люди понимают. Но когда доходит до дела, хирурги, трансплантологи, те люди, которые отвечают за этот вопрос… меня иногда удивляет, что для них является нормальным то, что человек в поисках органа едет куда-то. Поддержка бедного пациента, который поедет и купит там орган — я этого не могу понять. На международных форумах я участвовал в обсуждении этого вопроса и узнал, что тормозит принятие новых директив в разных странах именно то, что их специалисты и советники по вопросам трансплантации считают существующее положение нормальным.
В сфере международного туризма для пересадки органов говорится одно, а делается другое, и это меня очень угнетает. Будем надеяться, что Запад вернётся к этому вопросу и запретит трансплантационный туризм.
ВЭ: Должна ли существовать какая-то координация на европейском уровне, чтобы не дать гражданам Испании в обход испанской системы лечиться в другой стране?
РМ: Я думаю, что в отношении этого ничего не делается быстро. Проблема торговли органами для пересадки или трансплантационного туризма, как бы это ни называли, зародилась из-за несоответствия между спросом и предложением. По последним данным, которые мы получили от общества трансплантации (TTS), в 2011 году было проведено 112 тысяч операций по трансплантации органов во всём мире. А если посчитать количество пациентов, которые стоят в очереди за органами в разных странах мира (за основу взяв при этом очередь в Испании), то мы увидим, что каждый год более одного миллиона пациентов нуждаются в органе. Это очень грубый подсчёт. Некоторые говорят, что один миллион человек стоит в очереди за органом в одном Китае.
Тогда мы видим, что только один из десяти пациентов, в лучшем случае, получает орган. Если это так, и существуют бедные страны и богатые, возникают условия для торговли органами. И это невозможно будет проконтролировать, если правительства стран не займут жёсткую позицию по этому вопросу. Почему? Допущение продажи органов означает возврат к закону джунглей.
Даже при том, что есть отдельные люди или даже движение в США, которое в значительной степени направлено на защиту регулируемой продажи органов, я всегда заявлял о том, что в вопросе торговли органов нельзя проявлять никакую терпимость. Я думаю, что это означает падение человека на самое дно.
ВЭ: Если говорить о Китае, каково ваше впечатление от ситуации с незаконной торговлей органами в этой стране?
РМ: Я думаю, это как раз правильное слово: впечатление. Действительно трудно понять, что там происходит. Среди прочего, последние данные, которые у нас есть из Китая, датируются 2010 годом. В 2011 году Китай больше их не сообщал, так же и в 2012 году. И на самом деле я не знаю, почему. Мы просто спрашиваем их об операциях, мы не запрашиваем информации об источниках органов. Но там всё очень непрозрачно, и я думаю, это большой минус для китайского правительства.
В последние годы Китай добился двух вещей. Во-первых — это взятие на себя обязательства уменьшить количество пересадок органов от казнённых заключённых. Во-вторых — это введение многих ограничений для иностранцев, которые хотят поехать туда для трансплантации. Также была введена регистрация для доноров, которые хотят пожертвовать свои органы, но это было сделано, я думаю, больше для показа. Но, по крайней мере, это уже что-то. Ещё была создана система распределения органов, в то время как раньше такой государственной системы не существовало.
Так что у международной общественности, ВОЗ складывается впечатление о том, что прогресс в этом вопросе есть, но не такой быстрый, как следовало бы. У меня сложилось впечатление, что центральное правительство Китая может идти в направлении решения этой проблемы, или создавать впечатление, что идёт. Но то, что на самом деле происходит в больницах в заброшенных регионах Китая, не контролируется.
ВЭ: Какие меры предпринимает Национальная организация трансплантологов для того, чтобы остановить трансплантационный туризм?
РМ: Мы сотрудничали с международными организациями по этому вопросу в течение многих лет. На самом деле в 2010 году доклад Совета Европы, который представили в ООН, был написан нами на 90%, и всю работу в Совете Европы провели мы.
Другие инициативы, ориентированные на правовую сторону вопроса, в которых мы принимали участие на техническом уровне, были со стороны ВОЗ, Совета Европы, в Латинской Америке от OPS, а затем от Общества трансплантологов. В самом деле, награду принца Астурийского мы получили как раз за наше международное сотрудничество для борьбы с незаконной торговлей органами. Мы потратили на это много усилий и времени.
В борьбе с незаконной торговлей органами, на мой взгляд, существует два аспекта. Один из них — это попытаться исправить существующее несоответствие между спросом и предложением. Если выясняется, что проблема возникает из-за того, что спрос превышает предложение в 10 раз, то мы постараемся увеличить поставки, чтобы уменьшить неравенство. И второе — это подтолкнуть страны к принятию мер, это касается «слабых» государств.
Иногда я хотел бы, чтобы в этом вопросе всё продвигалось быстрее, но я думаю, что мы немало сделали за последние десять-пятнадцать лет. По крайней мере, во всём мире осведомлены о том, что эту [незаконную продажу органов] каким-то образом нужно остановить. Китайское правительство само себя чувствует изолированным с точки зрения мировой общественности.
ВЭ: В докладе об извлечении внутренних органов у последователей Фалуньгун в Китае, который подготовили Дэвид Килгур и Дэвид Мэйтас в 2006 году, говорится, что в период между 2000 и 2006 годами было зарегистрировано более 44 000 операций по трансплантации органов из неизвестных источников…
РМ: Эту ситуацию можно держать под контролем, зная происхождение и назначение всех органов. Такая информация, как о фармацевтическом продукте: кто его выпустил, что он прошёл и куда был доставлен, — важна и для органов. Но если страна не может этого показать, то нельзя сказать, что она контролирует этот вопрос. В Китае же мы даже не знаем, какое количество органов пересаживается. Есть страны, в которых эта информация открыта и контролируется, а в некоторых странах контроль отсутствует. Но, на мой взгляд, шагом к тому, чтобы исправить положение, будет прозрачность. Без прозрачности ничего невозможно сделать.
