«Девять комментариев», опубликованные издательским домом “The Epoch Times”, стремятся обратить общественное внимание на истинную природу Коммунистической партии Китая (КПК). Хотелось бы надеяться, что вооруженные ясным пониманием того морального разложения, которого достигла КПК, как можно большее количество людей осудят ее преступления перед человечеством.
#img_left#Важно отметить, что усилия, прилагаемые “The Epoch Times”, по разоблачению сущности КПК не являются политическим шагом. Скорее они вызваны искренним беспокойством за людей, которые до сих пор подвергаются преследованию тирании. А так же тех, кто прямо или косвенно продолжает поддерживать этот кровавый режим, зачастую игнорируя при виде сиюминутных выгод голос совести и здравый смысл.
Хотелось бы подчеркнуть, что критический анализ КПК — ни в коем случае не нападки на китайскую нацию. И этот испорченный режим не имеет ничего общего с богатой китайской культурой, хотя КПК и мечтает убедить в обратном весь мир. Издательский дом “The Epoch Times” высоко ценит китайцев, их страну и культуру. И именно, исходя из уважения к ним, высказывается против той пародии, чем в действительности является КПК.
Люди, которые не испытали на себе ужасы коммунистического правления, вероятно сочтут трудным для себя принять содержание “Девяти комментариев”. По крайней мере, так было со мной. Сначала я нашел чтение этих “Девяти комментариев” трудным, и думал, что автор возможно многое преувеличил, чтобы сделать статьи более красочными и драматическими. Но в последствии я начал осознавать, что это не так.
И в дальнейшем это только подтверждалось фактами. Например, отвратительные описания людоедства в VII комментарии под заголовком “Красный террор во время "красного августа" и случаи людоедства в провинции Гуанси”, изучив их, я вспомнил об известной теории “Условного рефлекса”, которая помогла мне осознать, что все описанные в «Девяти комментариях» акты негуманной жестокости, возможно только на первый взгляд кажущиеся несвязанными, являются результатом холодного расчета, направленного на полное подчинение и контроль населения.
В книге “The Rape of the Mind”выдающийся психолог Джуст Мирлу провел исследование тоталитарно-националистических режимов. Там можно прочесть следующее: “… Политическое подчинение не должно приравниваться к переобучению, убеждению или идеологической обработке. Оно превосходит все это вместе взятое. Это вмешательство. Это овладевает самыми простыми и самыми сложными психическими процессами человека. Это битва за обладание каждой нервной клеткой. Это акт насилия и принудительного преобразования. Теория Павлова в тоталитарном смысле предполагает возможность программирования сознания, предварительно подвергшегося стрессу …”.
Уничтожение этики и традиционных верований занимает центральное место в теории условного рефлекса Павлова. Профессор нашел, что крестьяне с верой в религию более устойчивы к воздействию инструментов контроля над сознанием, чем другие члены общества. Он писал: “Простой человек, с глубоко укоренившейся верой в религию, может проявить большее внутреннее сопротивление, чем подвергшийся сомнению и запутавшийся интеллектуал”. (The Rape of the Mind)
Материалистические идеи стали популярны в Европе XIX столетия. Классическая религиозная мысль была заменена на hационалистические теории Декарта, Хобса и Фрэнсиса Бэкона, к которым в последствии примешались либеральные идеи Вольтера, Адама Смита, Дэвида Хьюма, Карла Маркса и Чарльза Дарвина. Однако Ленин в России пошел еще дальше, видимо ставя перед собой цель — разрушить последние остатки веры.
Хорошо известно то, что голод в Советском Союзе не был результатом близорукой политики или невежества, а являлся инструментом насилия. Ленин организовал голод с целью сломить волю людей, разрушить их веру в Бога и начать после этого движение против Церкви. В книге “Черная книга коммунизма” цитируются слова Ленина: “…Только благодаря тем, кто организовал голод. В условиях, когда обезумевшие люди начинают есть друг друга, когда умирают миллионами, и когда тела мертвецов валяются по обочинам дорог всей страны, в этот момент мы можем с безжалостной энергией конфисковать церковную собственность, мы можем захватить власть… ”.
Эти, чудовищные по своей циничности слова заставляют задуматься.
В Китае, во времена британского колониального правления, европейская материалистическая мысль получила возможность широкого распространения, готовя почву Коммунистической революции. В частности, китайский интеллектуальный класс ухватился за философию Адама Смита, Карла Маркса, Чарльза Дарвина и Герберта Спенсера. Тин Вэнь-Чиан, видный коммунистический лидер Нового Культурного Движения, приложил немало усилий для продвижения идей Дарвина, Хаксли и Спенсера в обществе, до известной демонстрации в Пекине 4 мая 1919 года. Как говорится в «Девяти комментариях»: китайские традиции, порождающие веру в Бога и главенство Небес, наставляющие тому, что правитель должен быть мудрым и доброжелательным, не имели ничего общего с идеями Маркса и Ленина склонных к вооруженной революции, геноциду и терроризму в государственных масштабах.
Было бы наивно предполагать что Мао, прилежный ученик Ленина и Сталина, не знал о стратегии использования голода для порабощения народных масс. У тех, кто был свидетелем становления коммунизма в России, не возникло удивления, когда после неудавшегося “Великого скачка” унесшего 20 миллионов человеческих жизней, “великий кормчий” начал чистку реакционеров по всей стране. С огромным количеством погибших и немалым числом опустившихся до каннибализма людей, трудно вообразить о каких 70-ти процентах успеха “Великого скачка” рассказывал в последствии Мао.
В «Девяти комментариях» говорится: “Исторически сложилось, что во времена голода, правительство обеспечивало минимальную помощь, позволяя этим избежать серьезных последствий. Однако, КПК расценила, что бегство от голода наносит вред престижу Партии, и приказала милиционерам блокировать дороги, чтобы пострадавшие не могли даже просто покинуть районы бедствия”.
Несколько лет спустя, после совершенных злодеяний, Мао и его преданная партия ввергнут Китай в хаос “Культурной революции”.
