Кэн Кэ, дочь известного китайского адвоката-правозащитника Гао Чжишэна 6 августа от имени своего отца получила престижную награду «Международный адвокат-правозащитник», выданную Американской ассоциацией адвокатов. Она также рассказала о своём отце и о разнице между американскими и китайскими детьми.
#img_left#В прошлом году жена и двое детей Гао Чжишэна тайно выехали из Китая в США, где им предоставили политическое убежище. Сам адвокат был похищен китайскими спецслужбами и в настоящее время его местонахождение не известно.
Всё началось в 2005 году, когда Гао написал три открытых письма руководителям компартии, в которых указал на незаконность и жестокость преследования последователей духовной практики Фалуньгун. После этого репрессиям начал подвергаться и он сам.
В те годы его дочери было 12 лет. В течение пяти лет она росла в атмосфере ужаса и постоянного страха, которую создали им власти тоталитарного режима. За их семьёй круглосуточно следили шпионы служб безопасности.
Жизнь в таких условиях оставила неизгладимый отпечаток на психике ребёнка. Кэн Кэ рано повзрослела.
«Мой отец адвокат, но не простой адвокат, он защищал интересы людей, подвергшихся репрессиям со стороны властей. У него была своя адвокатская контора в Пекине, почти со всей страны туда приезжали бедные люди. Я помню, приезжали даже нищие из Синьцзяна, они говорили, что никто не берётся помогать им, но они слышали, что адвокат Гао обязательно поможет», – рассказывает 17-летняя Кэн радио «Свободная Азия».
«Я очень уважаю своего отца, он может выдержать любые трудности и ничего не боится. Однажды он вёз меня на машине в школу. Несколько автомобилей шпионов пытались подстроить аварию, сбить нас. Я сидела на переднем сиденье и была очень перепугана. В это время отец, увиливая от столкновения, рассказывал мне весёлые истории, чтобы отвлечь меня», – вспоминает девочка.
Далее она продолжает: «Когда я была маленькой, я очень верила полицейским и не совсем понимала давление, которому подвергался мой отец. Потом я поняла, что нашу семью обижают именно полицейские. И тогда я изменила отношение к папе и тому, что он делает и считаю, что он поступает правильно и он самый лучший отец».
На вопрос о том, какая разница между американскими и китайскими детьми, Кэн сказала: «У китайских детей нет своего мышления. Например, у многих из них очень предвзятое отношение к США. Они считают, что США – плохая страна, что экономика там гниёт и так далее. Практически по всем событиям и вопросам у них нет своего мнения. Мне их очень жаль, с самого детства они постоянно живут во лжи правительства».
В отношении американских детей Кэн считает, что они очень отрытые и свободные, могут, не боясь говорить то, что думают. «На уроках они могут свободно задавать учителю любые вопросы. Это считается нормальным, детям не стыдно это делать и преподаватели не ругают их за это. В Китае такое невозможно, дети не осмеливаются что-то спрашивать у преподавателя, боясь быть осмеянными за свою глупость или же наказанными».
По поводу причин такой разницы юная Кэн говорит, что всё дело в политическом режиме.
«В среде диктатуры одной партии люди уже долго живут под гнётом. Они боятся говорить то, что думают. А то, что они говорят – пустые слова. Они боятся неосторожным словом навлечь на себя проблемы. В США, например, можно стать посередине улицы и громко кричать всё, что ты думаешь о правительстве, даже ругать его и власти не начнут репрессировать тебя. Это самое главное отличие», – говорит дочь адвоката.
Она также волнуется за правозащитника Ху Цзя, который является другом их семьи и который в настоящее время отбывает срок в тюрьме. Ху Цзя помогал им, когда адвоката Гао арестовали. Он также сообщал западным СМИ и различным организациям о ситуации с Гао.
«В те годы, если бы не было дяди Ху Цзя, то я бы не пережила психологического давления. В школе никто со мной не общался, все боялись, учителя пугали их, говоря, что за контакты со мной можно сесть в тюрьму. Все знали, что я дочь политического преступника. Я часто звонила Ху, когда мне было особенно тяжело и он утешал меня. Надеюсь, что он поскорее сможет выйти на свободу и что его здоровье улучшится», – говорит Кэн.
